элементами поводом для ареста священнослужителя могла послужить даже его проповедь, в которой он вел речь об антицерковных действиях советской власти или пересказывал послание Патриарха с критикой власти.
В результате такой политики количество священников, которые стали
жертвами террора до конца 1921 г. в масштабах советского государства составляет 10 тыс. лиц1.
Тем временем, в рамках кампании по изъятию церковных ценностей на помощь голодающим, в соответствующих силовых структур появился повод для применения репрессивных мер против церковников с целью установление тотального контроля над православной церковью.
Формирование и развитие вероисповедной политики в России - это проблема, не потерявшая своей актуальности до настоящего времени. Рассматриваются вопросы развития Церкви в этот период, воздействие модернизационных процессов на религиозную жизнь общества. Особенность Юга России, как арены ожесточенной гражданской войны, наложила свой отпечаток на внутрицерковную систему в Русской Православной церкви. Постоянное вмешательство местных властей во внутрицерковную жизнь разрушало канонические традиции Церкви. Для вытеснения Православной церкви из жизни общества государственная власть применяла жестокие методы: расстрелы священников, разрушение и закрытие храмов.
Взаимоотношениям Церкви и государства в СССР посвящено уже немало диссертаций, монографий, а также множество статей и публикаций. При этом простор для исследований до сих пор остается весьма широким. Материалы отечественных и зарубежных архивов постепенно дополняют и проясняют картину данного периода нашей истории.
-1950-е гг. - один из наиболее интересных этапов сложного пути церковно-государственных отношений. Поворот государственной политики от уничтожения Церкви к ее восстановлению может показаться необъяснимым (отчасти из-за недоступности некоторых документов) и допускает разные трактовки, нередко зависящие от политических симпатий и антипатий авторов. К сожалению, даже в серьезные статьи и монографии проникают неподтвержденные документально легенды о митрополите
сирийском Илии (Караме), о покаянии руководителей СССР в прежнем безбожии и т.д.
В связи с этим каждая новая научная работа, раскрывающая нюансы церковно-государственных отношений середины XX в., становится заметным событием в научной жизни.
Взаимоотношения Русской Православной Церкви (РПЦ) с государством вообще и Советским государством в частности всегда составляли важную и интересную страницу ее истории. Особую актуальность эта проблема приобрела в свете современного привилегированного положения РПЦ.
В условиях современной России важно понять истинные отношения между государством и Церковью.
Церковь, являясь выразителем религиозных потребностей миллионов людей, формирует в то же время их сознание и поведение. В связи с этим возникает необходимость более основательного изучения политики Советского государства в отношении религии, церкви и верующих на различных этапах истории.
В истории взаимоотношений Советского государства и Церкви очень важными, определяющими были 20-30-е годы XX в., когда на десятилетия закладывался фундамент государственно-церковных отношений.
Марксизм определял религию как «опиум для народа». Данное определение, взятое на вооружение советскими идеологами того времени, отражало социально-политический феномен религии, но не касалось многих аспектов, связанных с культурой, моралью, этикой, правом и бытом.
Цель исследования - анализ взаимоотношений Советского государства и Русской православной церкви, а также политики партийных организаций и советских органов в религиозном вопросе в 1917-1953-е гг.
Задачи исследования состоят в том, чтобы:
показать состояние Русской Православной церкви после Октября 1917 г., а также начало процесса «обновленчества» в ней в 1920-е гг.;
оценить партийную линию большевиков по отношению к религии и церкви в 1920-х гг.;
рассмотреть основные моменты (события, итоги) кампании по изъятию церковных ценностей в 1920-х гг.;
раскрыть вопрос об антирелигиозной работе, судебных процессах и репрессиях против деятелей РПЦ, положении церкви в 1920-х гг.;
отметить изменения в партийной политике в отношении церкви в конце 1920-х - начале 1930-х гг.;
показать идеологическую борьбу и репрессии против РПЦ в 1930-хгг.;
Степень изученности проблемы. В историографии условно можно
выделить два этапа исследований взаимоотношений Церкви и Советского государства: советский (до 1991 г.) и современный.
Следует заметить, что в историографии, посвященной проблемам религии и Церкви в СССР, период 1917-1953-х годов получил достаточно полное, но несколько одностороннее отображение. В исследованиях советских зарубежных авторов эта тема рассматривается с определенных идеологических позиций. Поэтому для характеристики историографии проблемы взаимоотношений Русской Православной Церкви и Советского государства в 1917-1953-е годы требуется проблемно-хронологический подход.
Некоторые вопросы истории РПЦ, критика ее идеологии, а также проблема взаимоотношений Советского государства и РПЦ всегда привлекали внимание советских исследователей. Давая характеристику этому комплексу работ, необходимо отметить сборники партийных документов, которые создавали идеологическую основу политики большевистской партии и Советского государства по отношению к религии и церкви, а также зачастую подменяли источниковую базу исследований.
Сюда же относятся произведения соратников В.И. Ленина3, видных деятелей коммунистической партии и Советского государства того времени, следует отметить, что в них отразился опыт деятельности советских и партийных органов по регулированию взаимоотношений с религиозными организациями.
Первые публикации, посвященные реализации декрета о свободе совести и советского законодательства о религиозных культах, появившиеся в 20-30-е годы были небольшими по объему, содержали мало теоретических выводов, но в то же время, отличались насыщенностью фактического материала и политической заостренностью.
Новый этап разработок проблем государственно-церковных отношений начинается со 2-й половины 1950-х годов. В это время появились публикации, которые отражали процессы становления антирелигиозной работы в разные периоды развития советского общества, раскрывали механизм осуществления декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви»4.
В работах 1970-80-х годов выделяется новый аспект, связанный с освещением нарушений законодательства о культах, репрессиями против духовенства и верующих, а также механизмами этих репрессии .
С конца 1980-х гг. значительный вклад в изучение государственно- церковных отношений в 1917-1953-е гг. внесли В.А. Алексеев, М.И. Одинцов.
Так В.А. Алексеев подчеркивает роль И.В. Сталина и его окружения в
организации масштабных гонений на Церковь.
Работы М.И. Одинцова содержат довольно большой объем документальных данных о политике государства в отношении Церкви в 1930- е гг., изученных в архивных фондах Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива социально-политической истории.
В сжатом виде изложение событий государственно-церковных отношений рассматриваемого периода, представлены в работах А.Н. Кашеварова.
О.Ю. Васильева опубликовала несколько работ, посвященных исследованию отдельных проблем государственно-церковных отношений в СССР в 1920-1940-е гг.
Исследованию внутрицерковных процессов, посвящены публикации М.В. Шкаровского. Ряд его работ посвящен изложению событий церковной истории данного периода в целом на территории СССР .
Непосредственно тема государственно-церковных отношений в 1917- 1953 гг. наиболее полно затронута в работе М.Ю. Крапивина . В одной из последних по времени своих работ8, Крапивин обратился к рассмотрению положения и взаимоотношений различных религиозных групп в СССР в довоенное время. Тему государственноцерковных отношений М.Ю. Крапивин развил в своей докторской диссертации, в которой, однако, Восточной Сибири, в Западной Сибири , на Дальнем Востоке , в Крыму .
В целом на сегодняшний день в историографии в части раскрытия темы государственно-церковных отношений в 1917-1953 гг. в СССР, несмотря на значительный массив работ, наблюдается ряд пробелов. Во-первых, в ней глубокой проработке подвергнуты лишь отдельные наиболее значительные события, но отсутствует цельный последовательный разбор процесса государственно-церковных отношений в рассматриваемый период. Во- вторых, события в церковной среде и в государственном аппарате
рассматриваются изолированно друг от друга.
Объектом исследования являются отношения Советского государства и РПЦ в 1917-50-е гг. XX столетия.
Предмет исследования - политика Советского государства в отношении РПЦ, государственные институты СССР и в церковные структуры 1917- 1953-х гг.
Хронологические рамки исследования охватывают период, начиная с октября 1917 г. по 1953 г. XX столетия.
В эти различные годы принимались основные документы, регламентирующие деятельность религиозных организаций. В 1920-30-е гг. Церковь переходит к позиции лояльности советской власти, возникает альтернатива ортодоксальному религиозному движению, в лице антирелигиозного движения - Союз воинствующих безбожников (СВБ). Все это и определило хронологические рамки исследования.
Источниковая база исследования.
Следует отметить, что в работе использованы несколько групп источников.
Первая группа источников представляет собой комплекс официальных документов партии и правительства.
Вторая группа документов, состоящая из документов и материалов Русской Православной Церкви.
В третью группу источников входят документы (докладные записки, отчеты, циркуляры и т.д.) деятельности специализированных органов
Советского государства, осуществлявших его религиозно-церковную политику - Комиссии по проведению отделения Церкви от Государства (КОМОТЦЕР-ГОР) или Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б), Комиссии президиума ЦИК СССР по вопросам культов.
Четвертую группу источников представляют документы органов ВЧК- ОГПУ-НКВД о репрессиях и судебных процессах над представителями православного духовенства.
Отдельную - пятую группу источников составили материалы кампании по изъятию церковных ценностей в 1920-е гг., дополненные региональными документами Государственного архива Липецкой области, позволяющие оценить масштабы экспроприации церковных ценностей в рассматриваемый период.
Шестой группой источников по исследуемой теме является периодическая печать 1917-1953 гг.
Взятые в совокупности перечисленные источники составили необходимую основу для решения исследовательских задач.
Научная новизна исследования заключается в том, что, во-первых, в нем сделана попытка комплексного анализа истории государственно- церковных отношений в 1917-1953 гг., во-вторых, систематизирован опыт отечественных и зарубежных ученых по заявленной проблематике.
Практическое значение работы состоит, в том, что материалы и выводы исследования могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности, при подготовке лекций и семинаров, а также при подготовке исследований по отечественной истории, истории РПЦ и т.д.
Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.
ГЛАВА I. «ЦЕРКОВНАЯ» ПОЛИТИКА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА И ПОЛОЖЕНИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1917-1929 гг.
.1 Состояние Русской Православной церкви после Октября 1917 г. и начало процесса обновленчества в РПЦ
Русская Православная Церковь вступила в период революционных потрясений внешне мощной организацией9.
Однако, подобная «организационная мощь» РПЦ резко контрастировала с начавшимся в русском обществе процессом падения религиозности, со снижением авторитета церковной организации у широких масс населения.
Религиозность падала по нескольким причинам:
Под влиянием антицерковной пропаганды массы рабочих (бывших крестьян оказались оторваны от традиционной религиозной культуры и в целом отошли от церкви;
Церковь под давлением была вынуждена отмалчиваться по социальным проблемам, назревшим в обществе .
К этому добавить и общее падение нравственности и собственно в церковной среде, большинство довольно бедно и было вынуждено в первую очередь изыскивать средства на пропитание, а уже затем думать о духовном воспитании паствы.
Общий итог рассуждениям о печальном духовном положении духовенства и мирян РПЦ перед революцией подводит митр. Вениамин (Федченков): «Духовная жизнь и религиозное горение к тому времени начали слабеть. Вера становилась лишь долгом и традицией. Огня не было в нас и в окружающих».
После Февральской революции к власти в стране пришло Временное правительство.
Новой властью был проведен ряд мер по секуляризации общества. Так,
марта 1917 г. были отменены национальные и вероисповедные ограничения12.
14 июля 1917 г. было принято Постановление Временного правительства «О свободе совести», в котором впервые в российской истории предусматривалось, что «каждому гражданину Российского Государства обеспечивается свобода совести»13.
июня 1917 года в ведение Министерства народного просвещения были переданы церковно-приходские и церковно-учительские школы14.
июля 1917 г. Одновременно с отменой синодальной системы управления, создано министерство по делам религий, в подчинении которому продолжала оставаться Церковь.
К компетенции Временного правительства было отнесено издание нормативных актов, определяющих внутреннее устройство религиозных объединений, которое должно было осуществляться по согласованию с ними.
Согласно постановлению Временного правительства от 17 августа 1917 года, Поместному собору Российской Православной Церкви предоставлялось право «выработать и внести на утверждение Временного правительства законопроект о новом порядке свободного самоуправления Церкви».
И все же, несмотря на все эти издержки, РПЦ получила по сравнению с Синодальным периодом гораздо большую самостоятельность и смогла
учреждении Министерства исповеданий» Постановление Временного Правительства России от 20 марта 1917 г. «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» организовать созыв Собора
Вместе с этим развивается движение за реформирование церковной организации, создаются многочисленные кружки и общества, в которых идут дискуссии о необходимых переменах. В ходе внутрицерковных реформ в епархиях образовались исполнительные епархиальные комитеты, ограничивавшие власть епископата, вводится выборный порядок замещения духовных и административных должностей .
августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля произошло торжественное открытие первого после длительного перерыва Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви .
В самый разгар деятельности Собора произошел Октябрьский переворот 7 ноября (25 октября) 1917 г., в результате которого власть в стране захватила партия большевиков во главе с В.И. Лениным.
На октябрьский переворот церковный Собор отреагировал, прежде всего, «ускоренным учреждением патриаршества»
ноября 1917 г. патриархом был избран митрополит Московский Тихон (Белавин).
Свое видение государственно-церковных отношений Собор сформулировал в своем определении «О правовом положении Православной Российской Церкви», принятом 2 декабря 1917 г. составленное в повелительной к новой (советской) власти форме и начиналось такими словами: «Священный Собор Православной Российской Церкви признает, что для обеспечения свободы и независимости Православной Церкви в России, при изменившемся государственном строе, должны быть приняты Государством следующие основные положения: ...».
В частности, РПЦ предлагалось предоставить различные социальные,
налоговые и пр. привилегии.
В первой половине 1918 г. церковная жизнь проходила под знаком сопротивления декрету от 20 января 1918 г.
Уже 19 января 1918 года патриарха Тихона публикует послание «Об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной», а 25 января 1918 г. Собор принял постановление, угрожавшее анафемой всем, кто принял бы участие в реализации декрета от 20 января, так как этот декрет есть «акт открытого против Церкви гонения».
Несмотря на все более ухудшающуюся обстановку в стране: начало Гражданской войны, преследование инакомыслящих, Собор пытался продолжать свою деятельность, принимая решения направленные на противодействие новому режиму.
Все большее влияние на состояние церковной жизни в рассматриваемый период начинает оказывать движение за «обновление» РПЦ.
События февраля-октября 1917 г. реанимировали обновленческие силы, сформировавшиеся еще в годы первой русской революции 1905-1907 гг. В начале марта 1917 г. в Петрограде был создан «Союз прогрессивного петроградского духовенства», который 7 марта преобразовался в «Союз демократического православного духовенства и мирян».
На фоне возрождения либерально-обновленческих идей, популярных в годы первой русской революции, в феврале-октябре 1917 г., формируется новое поколение церковных обновленцев. Согласно утверждению членов
«Союза демократического духовенства и мирян», главная цель движения «быть в единении с народом в великой работе по созданию нового государственного строя, при котором наилучшим образом были бы разрешены все наболевшие религиозные, культурные, политические и социально-экономические вопросы.
Руководители «Всероссийского союза демократического православного духовенства и мирян» священники Александр Введенский и Александр Боярский критически оценили воззвание патриарха Тихона от 19 января, предававшее анафеме «врагов Церкви Христовой».
Опубликовав свои замечания в газете «Правда Божия», они призвали
«просветлять, одухотворять, просвещать» революцию, но ни в коем случае не анафематствовать ее».
Послание патриарха Тихона, подписанное 17 ноября 1921 года, о запрещении нововведений в церковно-богослужебной практике оказалось неприемлемым для многих священнослужителей, во всем остальном послушных патриарху, и вызвало их протест. Митрополит Петроградский Вениамин дал благословение пришедшей к нему делегации духовенства «служить и трудиться по-прежнему». Это был уже своего рода революционный шаг, который привел в дальнейшем к расколу в РПЦ.
В событиях гражданской войны патриарх Тихону проводил политику лояльного отношения к существующему строю, а также категорически отрицал какое-либо своё участие в контрреволюционных действиях и в антисоветских вооружённых выступлениях, он, как и некоторые авторитетные иерархи Русской Православной Церкви старался держаться принципа аполитичности. Митрополит Вениамин, обращаясь летом 1918 года к петроградскому духовенству, писал: «Всякая политика, как реакционная, так и модная прогрессивная, должна быть чужда для вас. Пастыри не с аристократией, плутократией или демократией, не с буржуями или пролетариями, но со всеми и для всех верующих...».
На данный момент достаточно трудно определить насколько тесными были контакты патриарха Тихона с епархиями находившимися под
контролем белого движения.
С 1918 года на юг России, где формировались вооружённые силы белого движения во главе с генералом А.И. Деникиным, стали перебираться священнослужители, не согласные с Советской властью.
Помимо военного духовенства на занятых белогвардейцами территориях продолжали нести службу многочисленные приходские священники, которые отнюдь не стремились настраивать верующие массы против белого движения. Напротив, в большинстве случаев они оказывали ему поддержку. Лояльность части духовенства и пособничество белым рассматривались как контрреволюционные преступления, в силу чего в годы гражданской войны целый ряд священнослужителей, был подвергнут репрессиям со стороны Советской власти.
Помимо архиереев, из числа пресвитеров и диаконов в этот период было убито несколько тысяч человек.
Крайне сложная ситуация в период гражданской войны сложилась в сфере церковного управления, поскольку отсутствовала связь между руководством Церкви в лице патриарха и высших иерархов, находившихся в Москве, и епархиями, расположенными в губерниях занятых белыми.
Затруднёнными в своей деятельности оказались постоянные органы Высшего церковного управления. Большая часть Синода оказалась в эмиграции. Распался, за убылью своих членов, Высший Церковный Совет. В сущности, в 1920-1921 годах высшая церковная власть осуществлялась единолично патриархом, опиравшимся на помощь своих немногочисленных помощников и ближайших советников. Затруднена была и связь между церковным центром и епархиальными кафедрами. Поэтому принимается постановление о самоуправлении епархий, при невозможности для них поддерживать связь с каноническим центром, а также и в случае прекращения деятельности Высшего Церковного Управления26.
Несмотря на объективные трудности, из гражданской войны Русская Православная Церковь вышла в основе своей несокрушенной. Но уже к этому времени власти стали разрабатывать планы кардинального «решения» проблемы существования религиозных организаций в Советской России.
Традиционно Русская Православная Церковь имела господствующее положение в России. Всякое выступление против нее рассматривалось как тяжкое государственное преступление. Власти преследовали за «отпадение» от православия как за уголовно наказуемое деяние и требовали неукоснительного отправления религиозного исполнения.
С 1917 г. в российском обществе начался процесс постреволюционной модернизации. В орбиту этих изменений попала не только экономическая, социальная, политическая, культурная, но и религиозная жизнь страны. «С каждым великим историческим переворотом в общественных порядках происходит так же и переворот в воззрениях и представлениях людей, а значит и в их религиозных представлениях», - писал К. Маркс.
Рассматривая вопрос о религиозной политике советской власти, Н.А. Бердяев пришел к выводу, что «непримиримо враждебное отношение коммунизма ко всякой религии не есть явление случайное, он принадлежит к самой сущности коммунистического миросозерцания». Николай Александрович рассматривал коммунизм не как социально-экономическую систему, а как идеологию, фанатически враждебную всякой религии и, прежде всего, христианской. По его мнению, «Коммунизм целостен, он охватывает всю жизнь, он не относится к какой - либо социальной области». И в этом Н.А. Бердяев видел неизбежность столкновения коммунизма с другими религиозными верованиями.
Следует отметить, что религиозная политика советского государства в 20-30-е гг. XX в. развивалась как под воздействием идеологических установок РКП(б), так и кризисных процессов в самой РПЦ.
В этих условиях у местных властей с одной стороны, не всегда хватало выдержки и хладнокровия при проведении в жизнь первых декретов государственной власти. А с другой, сама внутрицерковная система Русской Православной Церкви не была готова к восприятию новых постреволюционных преобразований в обществе. Складывавшаяся в те годы ситуация требовала осторожности, терпимости, строгой последовательности проведения религиозной политики в жизнь, глубокого понимания реформы государственно-церковных отношений. Вместо этого сказывалось порой желание быстрее, одним ударом разрешить все вопросы, а в качестве универсального средства избиралось административное давление, репрессивные мероприятия.
С первых же дней установления Советской власти началась борьба за идеологическое перевоспитание народа. В январе 1918 г. Совет Народных Комиссаров принял декрет об отделении государства от Церкви и школы от Церкви, определивший на всю последующую историю советского государства политику государственных органов по отношению к Церкви. Декрет юридически закрепил недопустимость государственных субсидий и преимуществ религиозным организациям, объявил их имущество народным достоянием. Возможно, декларированием свободы совести было призвано сгладить негативную реакцию верующих на это радикальное по тем временам мероприятие, каковым являлось отделение государства от Церкви. Формально этот декрет провозглашал право на свободу совести. В реальной политике общей стратегией, определяющей политику Советской власти и
характеризующей весь ее период, является всесторонний контроль и подавление свободы мировоззренческого выбора, юридическим отражением которой является право на свободу совести30. Исполнение декрета было возложено на Народный комиссариат юстиции, при котором 13 апреля 1918 г. создана комиссия по его применению. В нее вошли народные комиссары, юристы, представители Православной Церкви, различных религиозных
течений.
Внедрять декрет с первых же дней начинают радикальными способами. Уже в начале 1919 г. по Самарской губернии прокатилась волна «атеистического коммунизма».
Приехавшая в Черениховскую волость некая товарищ Медведева первым делом отдала распоряжение снять иконы в советских учреждениях:
«мы коммунисты бога не признаем. Если не снимете иконы, будете платить штраф».
Подобные действия, были встречены религиозной частью населения «в штыки». 22 февраля 1919 г. в селе Любимовка председатель Волостного Исполнительного Комитета Петр Тимофеевич Буханцев, согласно предписанию Наркома юстиции, попросил священника местной церкви сдать книги с записями о рождении, смертях и браках. 23 февраля священник С. Остроумов после богослужения объявил присутствующим в церкви гражданам об этом предписании.
Эта мера со стороны правительства и предшествующий ей вынос икон из волостного совета взбудоражили общественность. 24 февраля поднялось восстание, главной движущей силой которого были женщины. Ворвавшись в волсовет, они потребовали выдать им волостного председателя и секретаря, а также вернуть мужей-красноармейцев. Восстание разогнала милиция, основную массу распустили.
Лица, признанные контрреволюционерами были заключены под
стражу, до дальнейшего разбирательства. И этот случай был не единичным. Восстания, рассматриваемые традиционно в истории в контексте борьбы с продотрядами имели также и религиозные основания. В воззваниях восставших в Самарской губернии главным фактом, обличающим Советскую власть и коммунистов, являлось проведение в жизнь декрета от 23 января 1918 г. «В настоящее время мы являемся восставшими против коммунистов-насильников. Нам известно, как они насмехались над иконами и повыбрасывали их. Это была их первая вина»34. Во многих селениях в числе или даже во главе восставших были священники.
Особенность Юга России, как арены ожесточенной гражданской войны, наложила свой отпечаток на внутрицерковную систему в РПЦ. В ходе гражданской войны, отторгнутые от Патриархии епархии, переходили на самоуправление, организуя местные центры. Так 19 мая 1919 г. в Ставрополе состоялся Юго-восточный Русский Церковный Собор. Одним из инициаторов созыва Собора являлся протопресвитер Георгий Шавельский, возглавлявший в войсках Деникина управление военным духовенством. Характеризуя положение РПЦ на Юге России в конце 1918 - начале 1919 гг., он отмечал, что «высшей церковной власти в крае не было. Связь с патриархом порвалась. Каждая епархия жила своей жизнью.
Вопросы, превышающие компетенцию епархиальной власти, или решались, на свой страх епископами, или оставлялись без последствий…». Получалось, по мнению протопресвитера Г. Шавельского, странное явление: огромная территория, почти весь юго-восток России с несколькими епархиями оказалась без высшей церковной власти, которая одна могла бы и направлять и исправлять церковную жизнь. В Соборе принимали участие епископы, клирики и миряне по выборам от Ставропольской, Донской, Кубанской, Владикавказской и Сухумо-Черноморской епархий.
Председателем был избран митрополит Новочеркасский и Донской Митрофан. На Соборе было утверждено определение «О признании выделения Кубанского викариатства из Ставропольской епархии». Этим документом окончательно утверждалась самостоятельность Кубанской епархии. Считаясь с невозможностью непосредственных связей освобожденных местностей с Патриархом Тихоном, Собор решил «впредь до восстановления правильных деловых сношений с патриархом Тихоном, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом установить Временное церковное управление для епархий, уже освобожденных и постепенно освобождаемых Вооруженными Силами на юге России». В этом решении Собора также подчеркивалось, что «Временное высшее церковное управление сим получает всю полноту церковной власти в указанной местности и пользуется ею, пока не состоится… освобождение нашего святейшего патриарха Тихона, коему и будет дан отчет во всем совершенном от его имени на благо святой нашей матери - Православной Российской Церкви»36. Таким образом, епархии Юга России переходили в подчинение ВВЦУ. Собор издал обращение к христианам всего мира, в котором звучал призыв «соединиться всем христианам для дружной борьбы с врагом». Следует, однако, отметить, что некоторые обращения к Собору, носившие откровенно шовинистический погромный характер, были отвергнуты большинством его членов. Так, не получило поддержки составленное членами Екатеринодарского братства
Святого Креста во главе с протоиереем В. Востоковым воззвание, в котором предлагалось «объявить по войскам зов бороться прежде всего за гонимую Святую Церковь и за спасение распятой революцией России от жестокого ига еврейско-масонских организаций»37.
Первые заседания Высшего Временного Церковного Управления
проходили в Екатеринодаре, позже в Таганроге и Новочеркасске. Главное внимание ВВЦУ было обращено на устроение и усовершенствование разных сторон церковной жизни, касавшихся богослужения, проповеди, переустройства учебного и воспитательного дела в семинариях. Сравнивая работу дореволюционного Синода, Высшего Церковного Совета при патриархе Тихоне и Высшего Временного Церковного Управления, в которых протоиерею Георгию Шавельскому довелось заседать, он считал, что наибольшее удовлетворение он получил от своего участия в ВВЦУ под председательством 73-летнего архиепископа Донского Митрофана. «Наш председатель, - вспоминал Г. Шавельский, - сразу же внес в заседания ВВЦУ спокойствие, серьезность и деловитость. Между членами ВВЦУ сразу установились драгоценные для дела: солидарность, единодушное доверие друг к другу». Едины были члены ВВЦУ и в поддержке белого движения. Высшее Временное Церковное Управление опередило все общественные выступления в том, что оно первое поддержало А.И. Деникина в его стремлении признать адмирала А.В. Колчака «Верховным правителем». В период гражданской войны духовенство было втянуто в политическую борьбу. Так в войсках у Деникина служило более 1 тыс. священнослужителей.
Первые шаги советской власти в отношении религии члены Совета Союза духовенства Ставропольской епархии характеризовали, как
«страшный натиск многочисленных врагов». Они готовились к борьбе с новой властью, для которой, по их мнению, необходимы «религиозно- воодушевленные руководители, вокруг которых должны создаваться организации из живых и действенных членов церкви»39. Неприятие духовенством новой законодательной базы, изменившей юридический статус РПЦ в государстве, а также участие священнослужителей в политической
борьбе против советской власти были питательной средой для антицерковных акций со стороны РКП(б). Материалы «Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России», содержат многочисленные факты надругательств над христианскими святынями, разграбления церковного имущества и насилия в отношении священнослужителей РПЦ. Так, с весны 1918 г. в городах и селениях Ставропольской епархии «при производстве обысков, особенно тщательно таковые производились у священнослужителей местных храмов, причем эти обыски повторяются по много раз у одних и тех же лиц, сопровождались часто вымогательством денег, по большей части полным разграблением имущества, вплоть до снимания вещей, надетых на обыскиваемых, и всегда глумлением над священнослужителями и членами их семей. Объяснялись эти обыски обыкновенно розыском пулеметов или иного оружия или же производились без предъявления каких - либо распоряжений центральной власти». Постоянное вмешательство местных властей во внутрицерковную жизнь разрушало канонические традиции, систему РПЦ.
В 1920 г. партийные и государственные органы продолжали придерживаться тактики вытеснения религии из всех сфер жизни общества. В соответствии с циркуляром Народного Комиссариата юстиции от 18 мая в РСФСР была проведена ликвидация почти всех епархиальных советов. С особой непримиримостью в изучаемом регионе были закрыты все епархиальные советы, а имущество их было конфисковано.
Постреволюционные преобразования приводили к стихии насилия в отношении иерархов РПЦ. Только по не полным данным в течение июня 1918 - января 1919 гг. в стране было убито митрополитов -1, архиереев -18,
священников -102, дьяконов -154, монахов и монахинь -94. Репрессивные тенденции наблюдались и на Юге России. Так, в Кубанской области было
убито 43 священника. В Ставропольской епархии погибло 32 священника, 4 диакона, 3 псаломщика и один иподиакон.
В сообщении о гонениях большевиков на Церковь в Донской области Особая следственная комиссия отмечала, что «здесь значительное количество священнослужителей поплатились своей жизнью только за то, что они являлись представителями Церкви». Так, 23 мая 1918 г. в станице Тищанской красноармейцами был захвачен псаломщик Иоанн Мелихов и увезен из станицы. На следующий день был найден его труп с массой штыковых ран. 2 июля 1918 г. был расстрелян красноармейцами священник Успенской церкви хутора Самсонова Павел Вилков. Священнику вменялось в вину, будто он стрелял из окна в красноармейцев. После казни штаб красноармейцев, разобрав дело, вынес письменное постановление, что священник Вилков был расстрелян без вины. Анализ таких фактов свидетельствует о том, что в прифронтовых районах основная часть случаев насилия и террора в отношении духовенства была допущена военнослужащими и сотрудниками частей Красной Армии, а не представителями местных органов советской власти. Жестокость, свойственная войне, была присуща как красной, так и белой армии. В понимании участников первых годов постреволюционной модернизации (в основу которой был положен классовый принцип) в регионе, физическое устранение представителей враждебных общественно-политических сил диктовалось не столько целью расправы над политическими противниками, сколько желанием приблизить общественные перемены и достичь грядущего царства справедливости и равенства в кратчайшие сроки. Сделать невозможным восстановление старого мира. Утвердить новый вариант религиозно-нравственного учения, а, следовательно, и новые формы постреволюционного человеческого существования.
Знаковым событие в истории РПЦ стало открытие 15 (28) августа 1917 года в Успенском соборе Кремля Всероссийского Поместного Собора.
Резкая радикализация политической ситуации в связи с захватом 7 но- ября (25 октября) 1917 г. в Петрограде власти большевиками и вооружённы- ми столкновениями в Москве способствовали принятию Всероссийским По- местным Собором положительного решения по восстановление 28 октября 1917 года патриаршего возглавления РПЦ, которое сохраняется и ныне.
Нареченным, новоизбранным патриархом РПЦ стал патриарх Тихон (в миру В.И. Беллавин) интронизация которого состоялась 21 ноября 1917 года. Вся история деятельности РПЦ в годы Гражданской войны 1918-1922 гг. будет проходить именно под его патриаршеством.
Приход в 1917 г. к власти в России новой политической силы (партии большевиков) определил начало изменений как самого положения, так и ха- рактера деятельности Русской Православной Церкви в стране.
Практическое изменение положения РПЦ в первый период социалистических преобразований в России (1917- 1918 гг.) осуществил следующий комплекс последовательных декретов и указов Советской власти, направленный на полное отделение Церкви от государства и снижению влияния РПЦ на сознание масс:
Декрете о земле от 27 октября 1917 г.(«вся земля, в том числе монастырская и церковная отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней)
Декларация прав народов России от 2 ноября 1917 г. (отменившая все национально-религиозные привилегии и ограничения),
постановление В.И. Ленина от 11 декабря 1917 г. о передаче Комиссии по народному образованию всех церковноприходских, духовных и светских низших, средних и высших школ.
Декреты от 16 и 18 декабря 1917 г. «О расторжении брака», «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния»
Декрет СНК от 20 января 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви»
Ответной реакцией РПЦ последовало принятие собственного комплек- са актов, посланий и постановлений:
постановление Всероссийского Поместного Собора (ВПС) от 2 декабря 1917 г. «О правовом положении Православной Российской Церкви»;
первое послание Патриарха Тихона от 19 января 1918 г.;
постановление ВПС от 25 января 1918 г. «О преемстве Церковной власти»;
постановление Патриарха Тихона и Синода от 28 февраля 1918 г. направленное против Декрета об отделении Церкви от государства;
не признание РПЦ реформы календаря проведённой Советской властью и установления ею новых «советских» праздников (Новый год, Дня низвержения самодержавия, Дня Парижской коммуны, 1 Мая, Дня Пролетарской революции);
постановление ВПС от 26 марта 1918 г. о создании Комиссии «для выяснения истинных масштабов террора, развязанного против членов Церкви»;
постановление ВПС от 18 апреля 1918 г. об осуществлении ежегодного поминовения 25 января новомучеников в храмах за богослужением;
постановление ВПС от 21 августа 1918 г. на основании повсеместного закрытия храмов о том, что службы, в том числе и Литургия, могут теперь совершаться в частных домах;
соборное определение от 12 сентября 1918 г., которое санкционировало проведение лишившимися храмов общинами богослужений «в частном доме или ином приличествующем помещении» (т.н. открытие дороги для будущего «катакомбного» существования церковных общин).
Русская Православная Церковь в первый период социалистических преобразований в России (1917-1918 гг.) в большей своей степени полностью игнорировало эти преобразования в России, включавшие и ликвидацию старого государственного аппарата угнетения и не признание ни одного декрета Советского правительства, так или иначе затрагивавший интересы
Церкви. Такой подход к ситуации в тот момент выглядел как анахронизм и советская власть просто не обратила внимания на эти требования.
Именно определение Всероссийского Поместного Собора «О правовом положении Православной Российской Церкви» от 2 декабря 1917 г. и Декрет СНК от 20 января 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» стали декларациями принципов сосуществования Церкви и государства, к которыми РПЦ и Советская власть пришли после революции. При этом положения данных документов полностью, во всех своих пунктах взаимно исключают друг друга.
Всё это в свою очередь исключало проведение между двумя данными представителями нормального диалога в свете изменившихся исторических условий.
Данный аспект несомненно повлиял и на деятельность Русской Право- славной Церкви в свете событий Гражданской войны 1918-1922 гг., в рамках характера её взаимоотношений с представителями контрреволюционных
«антибольшевистских сил».
.2 Партийная линии по отношению к религии и церкви в первые
годы Советской власти
В основу партийной линии относительно РПЦ во многом легли теоретические разработки В.И. Ленина, который в целом ряде работ:
«Социализм и религия», «Об отношении рабочей партии к религии» «Социализм и эмпириокритицизм», «О значении воинствующего материализма» и др. определил отношение большевиков к религии, принципы взаимоотношений Церкви и государства.
Говоря об отношении к религии рабочей партии, Ленин, в частности, отмечал, что все современные религии и церкви нужно рассматривать как
«органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и
одурманиванию рабочего класса», «чтобы уничтожить стремление трудящихся к борьбе, религия ставит своей целью убить в них всякую инициативу, превратить их в покорных и безропотных рабов. Она действует как духовная сивуха, в которой порабощенные люди топят свой человеческий образ и свои надежды на лучшее будущее». Именно с этой точки зрения В.И. Ленин приравнивает функции религии к позорным функциям палача в обществе.
Определяя принципы взаимоотношений Церкви и государства, В.И. Ленин подчеркивал, что «религия является частным делом по отношению к государству, это служит предпосылкой обеспечения подлинной свободы совести. Каждый должен быть свободен исповедовать какую угодно религию или не исповедовать никакой. Необходимо отделение Церкви от государства и школы от Церкви. Недопустимы никакие различия между гражданами в их правах в зависимости от религиозных верований. Всякие упоминания о том или ином вероисповедании граждан в официальных документах должны быть устранены. Церковные и религиозные общества должны стать совершенно свободными, независимыми от власти союзами граждан- единомышленников».
Большое внимание Ленин уделил в своих работах вопросам атеизма и атеистического воспитания масс. «Самое важное, - подчеркивал Ленин, - это суметь заинтересовать совсем еще неразвитые массы сознательным отношением к религиозным вопросам и сознательной критикой религии». Для того, чтобы пробудить многомиллионные народные массы от религиозного сна, «необходимо дать им самый разнообразный материал по атеистической пропаганде, знакомить их с фактами из самых различных областей жизни, подойти к ним и так, и эдак...». Залог успеха в распространении идей воинствующего материализма В.И. Ленин видел в том, что «у главных направлений передовой общественной мысли России имеется солидная материалистическая традиция», которую легко проследить как у революционных демократов, неустанно пропагандировавших
материализм и атеизм, так и у многих выдающихся представителей русского естествознания, подавляющее большинство которых были воинствующими атеистами».
В воспитании сознательного отношения народных масс к религиозным вопросам вождь пролетариата большую роль отводил разоблачению классовой сущности, классовой роли религии. «Особенно важно, - писал он, - использование тех книг и брошюр, которые содержат много конкретных фактов и сопоставлений, показывающих связь классовых интересов и классовых организаций современной буржуазии с организациями религиозных учреждений и религиозной пропаганды».
Таким образом, в соответствии с теоретическими разработками В.И. Ленина, большевики изначально видели в Церкви противника, причем противника идеологического.
Партийная линия новой власти базировалась на принципах: свободы совести (в ее классовом понимании), секуляризации Церкви (ее полного отделения от институтов государственной власти), идеологической борьбы с религией и Церковью, в основу которой должен быть положен воинствующий атеизм.
Церковная политика большевиков основывалась во многом на двух предпосылках: мировоззренческой несовместимости марксизма с религиозной верой и отношении к Православной Церкви как к союзнице царизма, стороннице эксплуататорского строя, который подлежит ликвидации. И без того сложные отношения Церкви с Советским правительством усугублялись экономическим и политическим хаосом в стране, перегибами местных властей.
Следуя программным установкам своей партии, большевики с решительное наступление на позиции Церкви в обществе.
Один из первых декретов большевиков - Декрет о земле от 26 октября 1917 г. подразумевал, помимо прочего, что «вся земля, в том числе
...монастырская и церковная..., отчуждается безвозмездно, обращается в всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней»45. Т.е. данный закон провозгласил национализацию церковных и монастырских земель, в то время, как только в европейской части России они составляли около 300 тыс. гектаров46.
11 декабря 1917 г. Постановлением наркомата просвещения, подписанного и В.И. Лениным, было решено «передать из духовного ведомства дела воспитания и образования ведению Комиссариата народного просвещения. Передаче подлежали все церковные учебные заведения, со всем движимым и недвижимым имуществом .
Таким образом, по позициям РПЦ был нанесен сильный удар - она лишалась возможности осуществлять религиозное образование.
Декретами по брачному законодательству: «О расторжении брака» (16 декабря 1917 г.) и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» (18 декабря 1917 г.)3 фактически аннулируется юридическая сила Церковного брака, оставляя его «частным делом брачующихся», при этом процедура заключения браков и разводов максимально упрощалась.
В стране участились случались нападения на духовенство со стороны солдат и матросов. В патриаршем послании от 19 января (1 февраля) 1918 патриарх Тихон сетовал на жестокость и ненависть, которым дали выход в России те, кого он назвал «извергами рода человеческого».
Причастных к этим злодеяниям патриарх анафематствовал. Непосредственным поводом этого послания послужил захват Александро- Невской лавры в Петрограде, произведенный 13 января отрядом солдат, возглавляемым большевиками.
Большевики тотчас ответили декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января (2 февраля) 1918 г. В соответствии с этим документом, провозглашалась свобода совести, отменялись
преимущества или привилегии на основания вероисповедания. Школа отделялась от Церкви, преподавание религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных заведениях, где преподавались общеобразовательные предметы, было запрещено. Обучать и обучаться религии можно было только частным образом. Все религиозные общества стали относиться в глазах государства к частным обществам и союзам и подчинялись соответствующему законодательству .
В основном эти нормы соответствовали конституционным основам светских государств новейшего времени. Принципиальная новизна заключалась в последних параграфах декрета: «Никакие Церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, прав юридического лица они не имеют».
Декрет от 23 января 1918 г. вдохновил разгромы и разграбление храмов и монастырей, прокатившиеся по всей контролируемой большевиками территории, нередко при этом солдатам и матросам приходилось сталкиваться с упорным сопротивлением верующих, оборачивавшимся кровопролитием.
Для претворения в жизнь Декрета по решению СНК РСФСР в апреле 1918 года была создана Межведомственная комиссия при Наркомюсте; в мае того же года, после роспуска комиссии, образован VIII («ликвидационный») отдел Наркомюста во главе с П. А. Красиковым, призванный ликвидировать административно-управленческие церковные структуры (упразднён в 1924
году).
По Конституции РСФСР от 10 июля 1918 г. монахи и духовные служители церквей и религиозных культов были лишены избирательных прав (ст. 65 п. «г» Конституции РСФСР) .
августа 1918 г. инструкцией к декрету от 23 января ответственность за приходскую жизнь возлагалась на группу мирян из 20 человек («двадцатка»), чем подрывалась власть настоятеля .
Наступивший 1919 год стал временем планомерного наступления на религию и Церковь со стороны партийных и государственных органов, в отличие от «кавалерийских атак» на них в 1917-1918 годах. Организующим началом этого наступления явились решения и установки VIII съезда РКП (б), состоявшегося 18-23 марта 1919 г. в Москве.
Религиозному вопросу съезд уделил немало внимания , что нашло отражение и в документах съезда.
Так, в резолюции съезда говорилось о недопустимости ограничений и насилия в отношении права на свободу вероисповедания .
Казалось, что это долгожданное закрепление правовых отношений Церкви и государства. Но в программу РКП (б) съезд включил и тезис, на практике истолкованный как основа для ревизии и пересмотра указанной уже партийной установки. В Программе было записано: «По отношению к религии РКП не удовлетворяется декретированным уже отделением Церкви от государства и школы от Церкви, т.е. мероприятиями, которые буржуазная демократия выставляет в своих программах, но нигде в мире не довела до конца, благодаря многообразным фактическим связям капитала с религиозной пропагандой».
И далее в партийной программе по предложению Красикова была, по сути, поставлена задача к принятию мер, ведущих к полному «отмиранию церкви.
Вместе с подрывом экономического и юридического положения Церкви власти повели наступление и против веры с помощью атеистической пропаганды.
Всего в ходе кампании за период 1918-1920 гг. было проведено 63
вскрытия мощей: были вскрыты мощи Питирима Тамбовского, Иоанна Новгородского, Сергия Радонежского, Серафима Саровского и т.д. Мощи многих святых были впоследствии со всей России перевезены в Ленинградский музей атеизма и религии. В некоторых местах отмечались протестные выступления жителей, заканчивавшимися столкновениями с властями, с многочисленными жертвами среди мирян и лиц духовного звания.
Идея каким-то образом «использовать в интересах Советской власти лояльное духовенство» возникла в верхах РКП(б) в 1920 г. Одним из ее инициаторов стал нарком просвещения А.В. Луначарский.
ноября 1920 г. Луначарский письмом сообщил В.И. Ленину, что к нему обратился бывший архиепископ Пензенский и Саранский Владимир (Путята) и предложил организовать «народную церковь». Сотрудничество с Путятой, полагал Луначарский, привело бы к лояльности РПЦ: «признанию со стороны церкви... 1. Богоустановленности Советской Власти. 2. Правильности принципа отделения церкви от государства. 3. Полной согласованности коммунистического идеала с истинным христианством» .
Красиков в своей записке Ленину подчеркнул, что линия Луначарского
«расходится с линией ВЧК», и высказался против использования церковной
«реформации», предпочтя «шельмование в лоск» патриарха Тихона.
Таким образом, единый взгляд на использование «советского православного духовенства» так и не был выработан.
По решению ЦИК от 20 июля 1921 года Агитпроп и его национальные отделения должны были приступить к всесторонней антирелигиозной пропаганде. При подотделе пропаганды Агитпропотдела ЦК для координации антирелигиозной борьбы возникла Антицерковная комиссия.
Постановлением Пленума Политбюро ЦК РКП(б) от 18 марта 1921 г.
«По вопросу о нарушениях пункта 13 Программы РКП(б) и о постановке антирелигиозной пропаганды» была установлена недопустимость для членов РКП(б) участия в деятельности религиозных организаций, а также какого- либо вероисповедания.
Пункт 10 выше названного документа требует: «...систематически подчеркивать, что РКП борется не с какими-нибудь отдельными религиозными группами, а со всяким религиозным мировоззрением вообще .
После окончания гражданской войны, когда угрозы агрессии от внешних врагов для Советского государства стали не столь реальны, всё внимание было перенесено на «врагов внутренних». До этого времени положение Церкви в новом государстве было ещё достаточно прочное. Декрет и последовавшие за ним постановления, а также жестокие репрессии к священнослужителям не принесли желаемого результата.
Деятельность Русской Православной Церкви в период Гражданской войны (1918-1922 гг.)
В свете поставленных в данной работе целей и задач, отметим, что дея- тельность Русской Православной Церкви в первый период социалистических преобразований (1917 - 1918 гг.) в рамках её противостояние с Советской властью развивалось на фоне событий Гражданской войны 1918 -1922 гг.
Здесь стоит отметить, что в современной российской историографии принято выделять следующий комплекс причин Гражданской войны: сохранявшиеся в России и после Февральской революции социальные, политические и национально-этнические противоречия, сопротивление бывших господствующих классов, которые лишились власти и собственности, разгон Учредительного собрания, подписание Брестского мира с Германией, и деятельность большевистских продотрядов и комбедов в деревне.
Подчеркнём, что данные причины следует рассматривать как результат многоэтапного процесса нарастания и обострения социально-политического противостояния в российском обществе в обозначенный период времени.
В конечном итоге, совокупность данных причин и стала основанием для масштабности противостояния в период Гражданской войны 1918 - 1922 гг. на территории Российской империи различных военно-политических блоков и объединений, движений, социальных групп, классов, внешней интервенции и т.д.
Интерес в контексте данного, представляет деятельность и положение Русской Православной Церкви в период Гражданской войны (1918-1922 гг.), а также характер её взаимоотношений с представителями «антибольшевист- ских сил».
В контексте этого отметим, что в начальный период Гражданской войны, на территории, контролируемой большевиками, была резко снижена. На западе страны была оккупирована Германией и Австрией, на юге действовали армии Деникина и казаков Краснова. В Сибири после Чехословацкого мятежа возникло несколько антибольшевистских правительств, и осенью 1918 года власть в районе захватил Адмирал Колчак, на севере высадились англичане и вскоре там было местное правительство генерала Миллера, на северо-западе управлял генерал Юденич.
Территории, занятые интервентами и белыми генералами были не только губерниями России, но и епархиями Русской Православной Церкви. Белые генералы вели войну под знаменами великорусского национализма и верности православию. На их знаменах изображались лики святых, своих сторонников они призывали идти в бой «за поруганную веру». При полках, эскадронах и батальонах белых армий содержались войсковые священники.
Все это резко контрастировало с открытой антицерковностью большевиков. Поэтому не приходится удивляться тому, что во многих приходах с нетерпением ожидали появления «белого воинства». Часто смена власти сопровождалась колокольным звоном и торжественными молебнами, как это
произошло, например, при высадке интервентов в Мурманске.
Вместе с тем, не стоит излишне доверять «религиозным» декларациям представителей белого движения. Для большинства из них это был лишь пропагандистский ход. Торжественные встречи со стороны духовенства час- то устраивались им по распоряжениям их же подчиненных. Это, однако, не меняет того факта, что очень значительная часть РПЦ и в первую очередь её епископата на занятых белыми территориях открыто встала на их сторону.
Так, например, оккупацию Архангельска все городское духовенство вместе с иностранными посланниками и представителями интервентов во главе с командующим генералом Пулем отпраздновало благодарственным молебном на площади.
Протоиерей Иоанн Лелюхин в проповеди назвал революционеров немецкими наемниками, предателями родины, грабителями и убийцами мирно- го населения, а интервентов - благородными, неподкупными и правдивыми спасителями России.
Епископ Забайкальский и Нерчинский Мелетий обратился к православным верующим с воззванием, в котором писал: «Доблестные войска дружественно верной Японии... помогают возрождению нашей государственности. Они уже обагрили нашу землю своей кровью... Соберемся и мы... под святую сень креста господня и начнем с постом и молитвой великое дело посильного служения доблестной армии, полагающей свою жизнь за веру и отечество».
На юге архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан в сослужении с архиепископом Аксайским Гермогеном справили молебен в честь французских и английских интервентов.
В контексте данного, отметим, что внешнюю интервенцию поддержали
также константинопольский, иерусалимский и антиохийский православные патриархи.
5 (18) марта 1918 года Патриарх Тихон в специальном послании реши- тельно осудил Брестский мир, который он счел позором для России.
мая 1918 года произошёл мятеж чехословацкого корпуса, который охватил территорию от Пензы до Владивостока. «Уфимский церковно- народный голос», приветствуя мятеж белочехов, писал, что их действиями
«бог спас нашу родину». Контрреволюционные выступления поддержали многие иерархи Церкви: епископ Уфимский Андрей призывал оказывать помощь мятежникам, епископ Екатеринбургский и Ирбитский Григорий в кафедральном соборе Екатеринбурга лично освятил вручавшиеся белочехам знамена.
В свете данного, отметим, что пробиравшиеся из центра в районы формирования Добровольческой армии представители контрреволюционных сил пользовались монастырями и церквами как явочными пунктами, получали здесь оружие. В Соловецком монастыре, например, сотрудники ВЧК обнаружили 8 орудий, 2 пулемета, свыше 600 винтовок. В киевском Михайловском монастыре нашли много боеприпасов. Банда в 1000 человек, скрывавшаяся в Знаменских лесах, превратила Матренинский женский монастырь на Украине в свою штаб-квартиру. Подчеркнём, что это также осложняло и без того натянутые отношения РПЦ с Советской властью58.
Летом и осенью 1918 года главная опасность для Советской России возникла на востоке. Белочехи захватили территорию вдоль Транссибирской магистрали. Меньшевики, эсеры и кадеты создали контрреволюционные
«правительства» в Самаре, Омске и Екатеринбурге.
В данный период времени РПЦ поддерживала восстановление монархии. Патриарх Тихон благословил агитацию духовенства во главе с епископом Гермогеном за освобождение бывшего царя Николая II и его семьи, находившихся под арестом в Тобольске. В город съезжались белые офицеры. Арестованный по выходе из дома епископа Гермогена офицер Раевский имел мандат Всероссийского братства православных приходов. Он передал Гермогену письмо бывшей императрицы с призывом «спасать родину». В целях предупреждения беспорядков Тобольский Совет решил перевести бывшего императора с семьей в Екатеринбург.
июня 1918 года органы Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией арестовали группу членов «Всероссийского монархического союза», который возглавлял протоиерей Восторгов, член церковного Собора.
В связи с этим газета «Известия ВЦИК» опубликовала сообщение, что многие видные представители духовенства находились в политической связи с членами династии Романовых, патриарх Тихон даже прислал Николаю II благословение и просфору (хлебец, употребляемый для причащения).
«Известия» писали: «Ни один священник, епископ и т. д. не был и ни- когда не будет арестован только за то, что он духовное лицо; те же, кто ведет контрреволюционную деятельность, независимо от своей принадлежности к духовному званию, будут привлекаться к ответственности, но не за религиозную, а за антиправительственную деятельность».
Вместе с тем, приближавшиеся к Екатеринбургу белогвардейские войска создали угрозу освобождения царской семьи и использования ее в контрреволюционных целях. Это дало повод советской власти 17 июля 1918 года по постановлению Уральского Совета расстрелять семью последнего императора России - царя Николая II60.
июля 1918 года в слове, сказанном по Евангелии на литургии в Казанском соборе на Красной площади, патриарх Тихон осудил расстрел Николая II и то, что «Исполнительный комитет одобрил это и признал
законным».
7 ноября 1918 года, в годовщину Октябрьской революции, Патриарх Тихон обратился с письмом к Совету Народных Комиссаров. Эпиграфом к нему он взял слова из Евангелия: «Все, взявшие меч, мечем погибнут».
Это письмо - обвинительный акт против большевистской власти, рассчитанный, конечно же не столько на власть предержащих, сколько на мнение общественности, которой этот документ скоро стал известен. Патриарху нельзя отказать в определенном гражданском мужестве. Таким языком Церковь не разговаривала с властями со времен митрополита Филиппа (XVI в.)
Патриарх Тихон обвиняет большевиков в обмане народа, в разжигании кровавой междоусобицы, в разгуле террора, в заключении позорного мира, в подстрекательстве к грабежам, в попрании свободы слова и печати, в гонениях на веру. «Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невинных, простираем Мы наше слово увещания: отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности» - так заканчивает свое послание патриарх Тихон.
Однако, всё же стоит признать, что в известной мере руководство РПЦ в Москве в данный период времени старалось продемонстрировать извест- ный нейтралитет по отношению к воюющим сторонам.
Так, весной 1918 года Патриарх Тихон отказался дать благословение не только деникинской Добровольческой армии, но и личное тайное благословение кому бы то ни было из участников белого движения, о чем просил его князь Г. И. Трубецкой.
После капитуляции Германии 13 ноября 1918 года ВЦИК аннулировал Брестский мирный договор. Антанта повела наступление в глубь Украины, заняла место ушедших германо-турецких войск на Кавказе. Империалисты
снабжали оружием и боеприпасами войска Деникина и Краснова.
Всеукраинский Церковный Собор, состоявшийся в конце 1918 года, призвал паству и священнослужителей объединиться вокруг гетмана Скоропадского и действовать «во славу Пресвятой Церкви под водительством святейшего патриарха Тихона», который наладил связь с гетманом через его уполномоченного Кривцова62.
В интересах данной работы, отметим, что белогвардейские «правительства», рассчитывая на поддержку РПЦ, пытались восстановить её дореволюционное господствующее положение. Так, еще в мае 1918 года осуществлявший функции правительства «Круг спасения Дона» принял «Основные законы», составленные генералом Красновым.
Один из них закрепил за Русской Православной Церковью первенствующее положение в Донском войске. 18 ноября 1918 года Колчак разогнал омское эсеро-меныневистское «правительство» и начал открыто воевать против Советской власти под монархическим знаменем.
В декабре 1918 - январе 1919 года Красная Армия освободила Уфу, Уральск, отбросила колчаковцев на восток. Таким образом, угроза объединения колчаковцев с контрреволюцией в Мурманске и Архангельске была ликвидирована.
В январе 1919 года Колчак перед началом работы «правительственного сената», в состав которого входили царские чиновники и дворяне, присягнул перед крестом архиепископа омского Сильвестра служить «родине и церкви». Архиепископ, в свою очередь, призвал «благоверное правительство» склонить головы «перед господом и его честным крестом» в лице Колчака.
Здесь стоит отметить, что член церковного собора епископ Уфимский Андрей (князь Ухтомский) стал одним из инициаторов «полков Иисуса» в
армии Колчака.
Конференция партии кадетов, состоявшаяся в Омске, объявила обяза- тельной «заботливость русского государства о православной церкви». Колча- ковская газета «Русская армия» писала, что только церковь может «собрать созидательные, творческие и разумные силы народа», что белогвардейцы воюют «не из-за корыстных целей», а за «святыню православную, за святую церковь, за веру и отечество». «Мы, русские, воюем за... свои богатства и культуру!»,право революционного народа на богатство и культуру не признавалось.
Внимания в рамках данной работы заслуживает и тот факт, что на территориях, занятых белыми армиями, организовывались единые органы церковного управления.
Так, с 1 по 20 ноября 1918 года в Томске состоялось Сибирское церковное совещание. В обращении «Ко всем чадам Православной Церкви» совещание призвало верующих поддержать белогвардейское правительство и бороться с Советской властью. Из членов Поместного собора - Симбирского архиепископа Вениамина, Уфимского епископа Андрея, священников Я. Я. Галахова и В. П. Садовского, профессора П. А. Прокошева и П. А. Писарева было образовано «Высшее Временное Церковное Управление» для руководства «освобожденными от советско-большевистской власти частями России на время их разобщения с Москвой и святейшим патриархом».
Главой данного органа избрали омского архиепископа Сильвестра. Колчаковское правительство признало этот орган и взяло его на свое довольствие. Кстати, в армии Колчака насчитывалось около двух тысяч священнослужителей, подчиненных главному священнику протоиерею Русецкому, который наставлял их «страдать и умереть за истину веры» и отражать «злые веяния, идущие со стороны».
В Сибири, находившейся временно под властью белогвардейцев, духовенство формировало религиозные военные «дружины святого креста» из преданных Церкви людей, за которых поручались архиереи, церковные советы или священники. Члены дружины называли себя братьями: «брат поручик», «брат капитан», а на груди они носили восьмиконечный белый крест.
По инициативе архиепископа Сильвестра и английского генерала Нокса из церковников и офицеров формировались полки, которым давали почетные, с их точки зрения, наименования - «полк Иисуса», «полк Богородицы», «полк Ильи Пророка». Их боевой строй внешне напоминал крестный ход, к обычному оформлению которого иконами, хоругвями, крестами добавлялось и все необходимое оружие. «Святые отцы» возглавляли колонны в полном религиозном облачении.
Газета «Русская армия» предлагала «пробить народную толщу и там раскрыть истинный смысл борьбы с большевиками как с апостолами атеизма». Эту же цель преследовали и пропагандистские листовки. В них сибирское духовенство упрекало красноармейцев в том, что они слушают вождей революции, хотя «пастырь и блюститель воли по слову апостола» (так назван патриарх Тихон) произнес анафему Советской власти.
Имя патриархаТихона использовалось, как свидетельствует заметка в газете «Русская армия» от 24 августа 1919 года, для воодушевления солдат Колчака: «Вперед же, русские люди, довольно колебаться, вы пойдете по молитве страдальца патриарха и вы победите».
Летом 1919 года был сформирован проповеднический отряд из 65 духовных лиц, законоучителей высших и средних учебных заведений. Священнослужители, как и в царские времена, доносили командованию о настроении рабочих, крестьян и казаков. При Забайкальской епархии был создан осведомительный отдел, подчиненный штабу Читинского военного округа.
Гарнизонный священник Барнаула в январе 1919 года донес в контрразведку, что во время его беседы «о целях борьбы с большевиками» 21 солдат и 2 офицера выразили свои возражения и недовольство. Всех недовольных аре- стовали и 18 из них расстреляли.
На занятой колчаковцами территории было создано «Церковно- народное братство святителя Гермогена». В его уставе говорилось, что «полинным источником духовного и государственного возрождения нашей Руси является святая Православная Церковь»69.
В течение июня 1919 года Красная Армия освободила Урал и отбросила колчаковцев в Сибирь.
Главной ударной силой нового летне-осеннего периода Гражданской войны со стороны антибольшевистских сил в 1919 году стала армия А.И. Деникина. Отметим, что в армии А.И. Деникина служило более тысячи священников под руководством протопресвитера военного и морского духовенства царской армии Г. Шавельского.
Во «Временном положении об управлении областями, занимаемыми Добровольческой армией», было сказано: «Первенствующая Церковь в сих областях есть Церковь Русская, Православная, возглавляемая святейшим патриархом московским и всея Руси»70.
В мае 1919 года в Ставрополе, в тылу армии Деникина, состоялся Юго- Восточный Русский Церковный Собор, созванный по инициативе Деникина, протопресвитера военного и морского духовенства царской армии Георгия Шавельского, архиепископа Донского и Новочеркасского Митрофана, ранее отличившегося тем, что приветствовал интервентов. По своему социально- классовому составу он не отличался от Поместного собора, так как многие его участники оказались в стане Деникина - князь Трубецкой, граф Граббе, архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий.
При открытии собора архиепископ Митрофан приветствовал Деникина как «доблестного витязя земли русской». Генерал в ответной речи призвал всех к борьбе против Советской власти. В послании к православным восточным иерархам и христианам всего мира собор писал: «Темные толпы народа нашего поругали все вековые святыни... Да не будет этого с вами. Сознайте общую опасность, грозящую всему христианству, соединитесь с нами для дружной борьбы с врагом, для ниспровержения его»71.
На нем также как и в Томске было образовано Высшее Временное Церковное Управление, которое возглавил архиепископ Митрофан. Членами управления стали архиепископ Димитрий, епископ Арсений, протопресвитер Г. Шавельский, протоиерей А. П. Рождественский, профессор П. В. Верховский, граф Мусин-Пушкин. Неполадивший с Петлюрой, бывший кандидат в патриархи митрополит Антоний (Храповицкий) был введен в состав управления в августе 1919 года. Отметим, что впоследствии этот орган стал основой для так называемого «карловацкого» синода.
(21) июня 1919 года патриарх Тихон обратился к верующим с очередным посланием. Он еще раз описал ужасы гражданской войны и террора, приписав их безбожной сущности новой власти и призвал христиан не стремиться к мести, но смело идти на муки за вер. В том же послании, однако, Патриарх резко осудил еврейские погромы, которыми особенно увлекались тогда белогвардейцы и подстрекаемые ими шовинистические «элементы».
В интересах данной работы, отметим, что в белогвардейской армии представители православного духовенства проводило религиозную и церковно-политическую пропаганду.
Так, митрополит Антоний (Храповицкий) в октябре 1919 года говорил:
«Добровольческая армия борется за христианство, ее борьба является крестовым походом, в котором все равны - и генерал, и офицер, и солдат».
В листовке «Пастырский привет Добровольческой армии ко дню ее второй годовщины» отмечалось: «Да будет же единая верующая Русь, в ко- торой народ сольется с Добровольческой армией в одно могучее любящее братство». В тех условиях подобный призыв означал возврат к старому.
На открытии религиозно-философского общества в Ростове-на-Дону в ноябре 1919 года Антоний выступил с докладом «Был ли Христос революционером?». Он доказывал, что Христос пал жертвой еврейских революционеров, боровшихся против римского владычества. Это было в духе черносотенной пропаганды начала XX века. Белогвардейская газета «Великая Рос- сия» сообщала, что в докладе «содержались прямые намеки на современность».
В рамках религиозной и церковно-политической пропаганды на оккупированных белогвардейцами территориях православное духовенство применяло традиционный метод воздействия на верующих - крестные ходы, превращая их в религиозно-политические демонстрации в поддержку врагов Советской власти.
При этом наличие исторических фактов подтверждает то, что представители духовенства участвовали и в организационной работе, не имеющей никакого отношения к религии.
Например, одесское духовенство во главе с митрополитом Платоном занималось формированием «священного батальона», когда Добровольческая армия отступала под натиском красноармейцев. Священник Востоков организовал «Братство животворящего креста», в уставе которого утверждалось, что в Советской России действует «сам сатана и весь род его бесовской», в ней восторжествовала «безбожная, безнародная, злая революция». Члены «Братства» (штаб Деникина в нем представлял генерал Нечеволодов) форми- ровали особые отряды для борьбы с «гонителями святой веры».
Оставаться нейтральным в свете событий Гражданской войны РПЦ и её руководству не удалось. Так, белогвардейская газета «Единая Русь» 29 октября 1919 года писала, что Церковь осталась на своем посту, «не скрываясь, не пряча своих погон и регалий».
Осенью 1919 года, когда Красная Армия продолжала наступление на Колчака, развивала успех на фронте против Юденича, готовилась к удару по Деникину, патриарх Тихон 25 сентября (8 октября) 1919 г. обратился с очередным посланием к православному духовенству.
В данном послании он решительно отвергал все обвинения в контрреволюционности Церкви и в ее стремлении к свержению Советского строя, в поддержке белого движения и интервенции.
На все эти обвинения Тихон отвечал, что «Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».
Патриарх призывал духовенство не участвовать в политической борьбе, подчиняться велениям Советской власти «поскольку они не противоречат вере и благочестию» и сосредоточить все силы на проповеди слова Божия, столь необходимой при широком распространении неверия.
В свете изменившихся условий легко заметить тенденцию к переходу РПЦ на лояльные позиции по отношению к советской власти. При этом РПЦ всё ещё не признавала Советской власти. Однако боясь потерять влияние на верующих, глава Церкви вынужден был изменить тактику борьбы против социалистической революции.
В свете заключительного противостояния «красных» и «белых» в период 1919-1922 гг., отметим, что приняв командование белогвардейской армией после бегства за границу А.И. Деникина, генерал П.Н. Врангель обратился к епископу Вениамину с просьбой назначить в армейские подразделения опытных проповедников, которые «могли бы незамедлительно начать проповеди слова Божия, излагая попутно... задачи по воссозданию России на новых началах».
В армии генерала П.Н. Врангель служило 500 священников. Делами Церкви ведало созданное по инициативе А.И. Деникина «Временное высшее церковное управление на юго-востоке России»
Подчеркнём, что П.Н. Врангель, как и другие белогвардейские правители, пытался восстанавливать дореволюционные взаимоотношения между государством и Церковью. Законом от 25 мая 1920 года он возвратил Церкви и монастырям землю, священники и законоучители снова получили денежные оклады, все церковные учебные заведения были приняты на содержание казны. Отметим, что в это время черносотенец священник Востоков, получивший сан протоиерея за религиозно-политические заслуги перед белогвардейцами, выдвинул проект совершить крестный ход через линию фронта на Москву. Епископ Вениамин поддержал предложение, назвав его «святой мечтой». Верующие же отнеслись к этому проекту достаточно равнодушно и он не состоялся. Незадолго до наступления Красной Армии на Крым право- славное духовенство провело кампанию «дней покаяния», чтобы психологически подготовить добровольцев к сопротивлению
«Временное Высшее Церковное Управление на юго-востоке России» приняло соответствующее решение 17 июля 1920 года и назначило на 12, 13 и 14 сентября трехдневный пост. Указанные дни были объявлены правительством Врангеля траурными. Профессору-протоиерею Булгакову поручили составить проекты воззваний вероучительского определения «о природе социализма», «к православному народу» и «к красноармейцам».
Однако в свете победы Красной Армии над П.Н. Врангелем православное духовенство эвакуировалось в Константинополь, где врангелевское церковное управление было преобразовано в «Высшее русское церковное управление за границей». Оно получило благословение вселенского константино- польского патриарха и было признано патриархом Тихоном.
После разгрома иностранной интервенции и внутренней белогвардейской контрреволюции Красной Армией значительная часть духовенства, принимавшая непосредственное участие в борьбе против социалистической революции, эмигрировала за границу.
Всё это привело к образованию так называемой Зарубежной Русской Православной Церкви, что стало одним из итогов Гражданской войны.
Организационным центром эмигрантской церковно-политической контрреволюции стал собор русского православного духовенства. Он проходил в Сербии, в небольшом городке Сремски Карловицы с 21 ноября 1921 года по март 1922 года. Сербский король и его правительство, а также сербский патриарх предоставили убежище разгромленному белогвардейскому воинству и его духовным пастырям.
Карловацкий Собор русского православного духовенства по своему социально-классовому характеру не только напоминал Поместный собор Русской православной церкви 1917-1918 годов, но был, как не без оснований отметили сами его участники, продолжением последнего.
Председателем его был избран митрополит Антоний (Храповицкий). Членами собора стали митрополит Платон, бывший кишиневский архиепископ Анастасий, архиепископ Александр, протоиерей А. Лелюхин, принимавший участие в контрреволюционных действиях на севере. Из 163 участников собора 67 человек были политическими деятелями белогвардейской армии.
Карловацкий Собор осудил Великую Октябрьскую социалистическую революцию и ее теоретическое учение - научный социализм - «как учение антихристианское в своей основе». Митрополит Антоний определил задачу собора: «Милюковым (руководитель партии кадетов) не восстановить монархию, за ними нет реальной силы, но есть иная организация, которая свергнет большевиков, - это Православная Русская Церковь». Политические цели - восстановление монархии в России - Собор выразил в посланиях патриарху Тихону, матери Николая II Марии Федоровне, сербским светским и церковным властям.
Карловацкий Собор обратился к Генуэзской международной конференции (апрель 1922 г.) с призывом не признавать большевистское правительство, предоставить белоэмигрантам оружие, иностранных добровольцев, чтобы «изгнать большевизм из России и всего мира». Специальный военно- церковный отдел собора обсуждал вопросы сохранения остатков Доброволь- ческой армии, создания кадетских и юнкерских училищ.
В марте 1922 года, по окончании заседаний Карловацкого Собора, патриарх Тихон в специальном послании патриарху сербскому Димитрию выразил благодарность «за оказанный в Сербии приют русским изгнанникам: епископам, священникам и мирянам». Однако в мае того же года, патриарх и Синод издали указ, в котором было сказано, что послание «карловчан» к Генуэзской конференции и призыв к верующим восстановить правление династии Романовых в России не выражают мнения РПЦ.
Всё это лишний раз убеждает в выводе того, что в период Гражданской войны 1918 - 1922 гг. РПЦ пыталась балансировать между основными участниками данного конфликта с целью как собственного институционального сохранения, так сохранения своего исторического и духовного наследия.
1.3 Особенности и основные направления взаимоотношений советской власти и Русской Православной Церкви в период 1918-1922 гг.
Гражданская война 1918 -1922 гг. в России стала острейшим социальным конфликтом внутрироссийских масс, противоборствующих сторон, социальных групп по отношению к друг к другу. Отражением данного стало повсеместное использование для решения разного рода и спектра практических задач инструмента террора.
Белые, красные, многочисленные «третьи силы» соревновались друг с другом в жестокости по отношению к противникам. Если белый террор обрушивался в первую очередь на большевиков и их сторонников, на фабричных рабочих, деревенскую голытьбу, а также на евреев, то жертвами красного террора становились, прежде всего, «нетрудовые элементы» и в особенности духовенство, которое у многих красноармейцев пользовалось репутацией «контры» (за свою связь со старым режимом и за поддержку белых некоторыми церковниками).
Всё это, несомненно, наложило свой отпечаток как на характер и структуру деятельности Русской Православной Церкви в 1918-1922 гг., так и на процесс её взаимоотношений с «новой советской властью».
В сете данного отметим, что позиция Советской власти по отношению к деятельности РПЦ определялась как содержанием марксиско-коммунистической идеологией, так и спектром практических задач, лежавших перед новой властью по организации и поддержанию своего авторитета внутри страны, в свете прошедших октябрьских событий 1917 г.
В первой главе данной работы был подробно освящён процесс выстраивания взаимоотношений Русской Православной Церковью с Советской властью в первый период социалистических преобразований в России (1917
1918 гг.). При этом ещё раз напомним, что советская власть в данный период времени декларативно отвергала прямую борьбу с религией, заявляя о невмешательстве во внутрицерковную жизнь. Вместе с тем, на практике и в дальнейшем на протяжении всей истории Советского государства данное заявление не соблюдалось и постоянно нарушалось.
В рамках второй главы была предпринята попытка характеристики взаимоотношений Русской Православной Церкви в период Гражданской войны (1918-1922 гг.) с представителями «антибольшевистских сил».
В свете данной главы, стоит более предметно взглянуть на дальнейшее развитие взаимоотношений Русской Православной Церкви и Советской власти в 1918-1920 гг., после прекращения работы 20 сентября 1918 г. Поместного Собора.
С точки зрения большевиков РПЦ являлась орудием управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами. В соответствии с таким подходом Советская власть ставила перед собой задачу как можно быстрее ослабить влияние РПЦ на общество и полностью уничтожить её.
В контексте данного можно выделить следующие два хронологических этапа взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви в период Гражданской войны (1918-1922 гг.):
) первый этап 1917 -1920 гг. - характеризуется:
процессом взаимоотношений РПЦ с Советской властью в первый период социалистических преобразований в России;
процессом секуляризации РПЦ (на основании Декрета от 23 января 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви») при котором она была отделена от государства и школы, её собственность национализирована, а граждане получили право свободы совести;
идеологической борьбой большевиков против РПЦ в рамках атеистической пропаганды и кампании по вскрытию святых мощей;
отсутствием до 1922 года у советской власти цельной программы борьбы с Церковью как духовным и политическим противником (причина - первостепенные задачи Гражданской войны)
) второй этап 1920 -1922 гг. - характеризуется:
репрессиями против представителей Русской Православной Церкви;
продолжением идеологической борьбой большевиков против РПЦ в рамках атеистической пропаганды;
противостоянием РПЦ и патриарха Тихона обновленческим группировкам православного духовенства, поддерживаемым и оплачиваемым Советской властью (по ее собственной инициативе), помогавшей им захватить церковное руководство и провести такие реформы, которые превратили бы Церковь в религиозное сообщество;
начавшейся в 1922 г. кампанией советской власти по изъятию церковных ценностей, имевшей четкие экономические и политические задачи.
В рамках этого подпункта третьей главы данной выпускной квалификационной работы рассмотрим мероприятия антицерковной
(антирелигиозной) политики советской власти на её первом этапе (1917 - 1920 гг.) взаимоотношений с Русской Православной Церковью. При этом ответная реакция РПЦ на эти мероприятия как раз и будет характеризовать особенности её деятельности в данный период времени.
В контексте данного, отметим, что своеобразием положения и деятельности РПЦ в новых, изменившихся в 1918 г. в России условиях стало:
с одной стороны поддержка широких масс, политики Советской власти по секуляризации РПЦ (на основании Декрета от 23 января 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви») в стране;
с другой, не поддержка народными массами (в основном крестьянством) антирелигиозной политикой Советского государства и методов её борьбы с Русской Православной Церковью.
В интересах данной работы рассмотрим данные элементы более подробно, что позволит представить более полную картину отношения к РПЦ в исследуемый период не только советской власти, но и российского общества.
Так уже в 1917 года, еще до прихода к власти большевиков, по стране прокатилась волна убийств священнослужителей, грабежей храмов, святотатств, при чем осуществляли это не сознательные атеисты, а хулиганы, одобряемые большинством населения.
В ноябре 1917 года Собор с сожалением констатировал: «во множестве приходов крестьяне насильственно забрали себе церковную землю, запахи- вали причтовое поле, вырубали причтовый лес. Той же участи подверглись и некоторые монастыри ........ В начале сентября в одном селе под Орлом был зверски убит уважаемый священник Григорий Рождественский со своим юношей-племянником на глазах жены; заграбив деньги разбойники бежали, а собравшиеся прихожане, увидев лежащего в крови пастыря, принялись растаскивать оставшееся имущество на глазах осиротевшей матушки. Отсюда видно, что не одни только отщепенцы, но чуть ли не целые деревни могут превращаться в злодеев»7
Немного позднее, 10 декабря 1917 года, накануне реквизиции представителями Советской власти имущества Белогорской пустыни в Курской губернии, местные жители организовали стражу, чтобы не допустить вывоза монахами церковных ценностей.
Отметим, что в историографии данной проблематики есть тенденция к недооценке антиклерикализма широких слоев населения России того времени. Так протоиерей Иоанн Мейендорф полагал, что в России существовали расцерковленные верхи, интеллигенция, а народные массы были преданы Церкви. Об этом же пишет в своих работах и А.И. Солженицын.
Вместе с тем факты свидетельствуют об обратном - антицерковная (антирелигиозная) политика советской власти в 1918 - 1922 гг. не была бы осуществима без поддержки народных масс.
января 1918 г. группа революционных солдат в Киеве убила митрополита Владимира Киевского. Он явился первым епископом, который был убит при советской власти.
Обстоятельства его убийства показали, к сожалению, что среди частей церковной общине нет должного моральные нормы и мужество в гонителей. Митрополит Владимир был противником украинской автокефалии, братья были настроены против него и, по сути, отдали его на расправу группе революционных солдат.
Монахи Киево-Печерской Лавры, где проживал святитель, не сделали ни малейшей попытки защитить своего архипастыря, хотя их было во много раз больше, чем солдат, вторгшихся в Лавру. Опасаясь новой власти, братия даже не хотела устроить своему архиерею торжественное погребение в Лав- ре, собираясь тайно предать его тело земле в одном из отдаленных монастырей. Лишь после того, как большевики издали указ, в котором пытались снять с себя ответственность за преступление, митрополит был погребен с подобающей честью. Однако в Лавре не был даже отслужен сорокоуст по убиенному Владыке.
В свете данного отметим, что не смотря на наличие антиклерикализма среди населения России того времени, в крестьянской среде антирелигиозная политика Советского государства не пользовалась широкой поддержкой.
Интерес здесь заключается в том, что крестьянство - это основная масса населения России того времени и именно его поддержка советской власти обеспечила её победу в Гражданской войне 1918-1922 гг.
Вместе с тем, для склонения крестьянства на свою сторону советская власть использовала политику «военного коммунизма», которая в свою очередь вызвала резкий всплеск крестьянского сопротивления, оформившееся в настоящую Крестьянскую войну 1918-1922 гг. При этом недовольство политикой военного коммунизма в крестьянской среде усиливалось ещё и антирелигиозной политикой Советского государства.
В контексте данного, отметим и то, что РПЦ, как самая массовая организация в огромной крестьянской стране, воспринималась в качестве серьезной угрозы новому советскому строю, так как религия и церковь на основании продолжительности исторических традиций продолжали занимать в жизни крестьян важное место. В селах фигура сельского священника издавна пользовалась авторитетом.
Советская власть в рамках организации своей работы с крестьянством в период Гражданской войны 1918-1922 гг. боролась как с крестьянским сопротивлением советской власти, разжигая «внутреннюю гражданскую вой- ну» на селе, так и одновременно использовала её для организации идеологи- ческой борьбы против влияния РПЦ в крестьянской среде.
Доказательством данного утверждения может выступать формируемый на деревне в период Гражданской войны 1918-1922 гг. официальной пропагандой советской власти образ «попа - врага крестьянства и представителя контрреволюционных сил».
Подчеркнём, что такую возможность советской власти предоставили сами некоторые представители РПЦ, вставшие на сторону антибольшевистских сил в исследуемый период времени.
Многие сельские священники приняли участие в крестьянских восстаниях, не только в качестве рядовых членов, но и лидеров. Монастыри, храмы и церковные объекты часто становятся местами для хранения оружия и убежища повстанцев. Священники вели активную агитацию, явных или подразумеваемых, против Советов, потому что они считали это продукт Антихриста и, следовательно, является незаконным.
Подчеркнём, что духовенство по объективным причинам не могло быть активным сторонником большевистского государства. Причина подобной позиции духовенства заключалась как раз в политике самой советской власти по отношению к Церкви. В большинстве своем сельские священники негативно отнеслись к декретам большевиков о свободе совести и вероисповеданий и об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Данная тема постоянно звучала в антисоветских проповедях и агитации духовенства.
Но мнение о том, что духовенство представляло собой активную реакционную массу, противостоявшую революционному строительству советской власти в данный период времени, является в большей своей степени неверным.
Так, реализация на селе положений Декрета от 23 января 1918 г. «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», вызвало сопротивление крестьянства. При этом инструкция от 24 (30) августа 1918 г. о порядке применения данного декрета предусматривала комплекс жестких конфискационных мер, включая изъятие капиталов, ценностей, другого имущества церквей и монастырей. Все церковное имущество, накопленное за десятилетия и столетия, в основном за счет прихожан передавалось на
баланс местных Советов. Это также не добавило популярности советской власти и не позволило ей сразу же осуществить экспроприацию церковных ценностей.
В сельских регионах страны большинство населения принадлежало к верующим различных конфессий, в основном исповедовали христианство. В селе негативно отнеслись к гражданской метрикации, к изъятию из храмов метрических книг. За отказ выдать книги сельских священники были арестованы и переданы в суд78.
Верующие отказались заключать договоры с Советским правительством ("передача использования") и описи церковного имущества. Такие случаи имели место в Тверской губернии (Татарковский приход, Старицкий район), деревни Медведево и Збоево Ржевского уезда фермеры били, казалось, их представителей исполкомов, чтобы объяснить смысл и цель Указа. В обоих случаях большевики обвиняли "священнослужителей в контрреволюционной агитации". В Пошехонском районе Ярославской губернии в связи с беспорядками прямо в церкви было арестовано около 100 человек, трое были расстреляны без суда и следствия, 56 человек пострадали от революционного суда.
Если в городах изъятию церковных богатств текло очень быстро, в деревнях оно незначительно задерживается. По сравнению с церковным имуществом и скарбом в городах, сельские приходы, как правило, отличались своей бедностью. Советские власти получили множество жалоб (резолюций сельских сходов, опечатаны с подписями сотен крестьян), не трогать церквей и монастырей, церковное имущество было передано как пожертвование верующим. Крестьянское население рассуждало следующим образом: поскольку Церковный инвентарь, церковные здания, приобретались на пожертвования многих поколений сельских прихожан, и, следовательно, должны перейти к ним: если вы продаете недвижимость, то не в пользу государства.
Национализация церковного имущества вызвала бурные протесты верующих. В Костромской губернии в селе Красная 13 февраля 1918, была сильная крестьянская агитация. Весной 1918 года в пустыне Раифский Соловецкого района толпа крестьян бросили в огонь шесть коммунистов, которые пришли к национализации церковного имущества. В селе Благовещенском (Муромский район Владимирской губернии) женщины узнали, что местные Церкви большевики хотят взять под совет. Новость быстро облетела село, женщины бежали, состоялось заседание совместной Собрания, разогнали Бюро, а также по ценным бумагам и протокол был разбит на мелкие кусочки. В октябре 1918 года, с резким сопротивлением
Советским Указом застал Орловскую область
В обращении Советского правительства от 13 октября 1918 г. Патриарх Тихон писал: "сначала под именем "буржуев" грабили людей состоятельных, потом, под именем "кулаков", стали грабить более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете помочь, но понимаю, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна. Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха, но какими бы именем прикрыть злодеяния - убийство, насилие, грабеж всегда остаются тяжелые и вопиющая об отмщении грехами и преступлениями.
Значительное количество высказываниям по религиозным основаниям, указанным в Тамбовской, Воронежской, Курской губернии, в Верея, Руза округов Московской области, Варнавинского района, Костромской
губернии. Примеров волнений и выступлений крестьянства, связанных с религиозными причинами, было много. Среди них: восстания в селе Великие АСОС красно-Слободского района Пензенской губернии в марте 1919 года в Покровском приходе Наровчатское уезда Пензенской губернии, в январе 1920 года, в Нижнем районе Воронежской области в июле 1920 года.
Повсеместный отказ от мобилизации по религиозным соображениям. В марте 1919 года произошло восстание в Н.-Maтренской волости Усманского уезда Тамбовской губернии на религиозной почве. Члены сельского Совета села пластин пытался поднять метрические книги - прошел слух, что пьяный salavetti выберите священным предметам храма, крест, Евангелия, кто-то ударил в колокол, толпа, выгнали совет из церкви и разбили. Вызванного отрядом были арестованы несколько человек.
ноября 1919 г. в селе Казанка Скопинского уезда Рязанской губернии произошло восстание среди крестьян, порожденное распространившимися слухами о закрытии местной колокольни. В мае 1920 г. крестьяне села Ярул Канского уезда Красноярской губернии воспротивились попытке местной власти арестовать священника, ударили в набат, разогнали волревком и милицию.
Одна из причин «вилочного восстания» в январе-марте 1920, Казани, Уфы, Самарской, Симбирской губерниях были недовольство крестьян провели в деревне антирелигиозной политики Советского правительства в сопровождении закрытие церквей и мечетей, насилие против духовенства. В татарских деревнях проводят принудительную мобилизацию мулл, взяли их в качестве заложников за выполнение государственных обязанностей, закрыли базары.
Однако в интересах данной работы отметим, что, тем не менее, религиозные выступления в деревне, направленные против большевистской власти, носили локальный и вторичный характер: земля и хлеб - вот что составляло основной объект борьбы в деревне, отчуждая крестьянское население от интересов Советского государства.
В 1917 г., впервые за всю историю РПЦ, наступил период массового мученичества за веру.
Первомучеником российского духовенства стал протоиерей Иоанн Кочуров, убитый большевиками после отступления отряда генерала Краснова из Царского Села только за то, что попытался обратиться к народу со словами мира и утешения во время крестного хода об установлении мира. Другой новомученик, протоиерей Петр Скипетров, был убит 19 января 1928 года, когда он пытался успокоить толпу красногвардейцев, пытавшихся закрыть Александро-Невскую Лавру.
февраля 1918 г. был расстрелян крестный ход в Туле, при чем по- гибло 13 человек, и был ранен епископ Корнилий.
Отметим, что для того, чтобы добиться от Советского правительства хоть какой-то справедливости еще в начале 1918 года была создана специальная делегация от лица Собора и Патриарха, в обязанности которой входила защита прав РПЦ перед высшими органами власти. Члены делегации добивались приема у высших советских чиновников и излагали им жалобы
Церкви. Несмотря на то, что в ряде случаев делегации удавалось добиться успеха, в целом власть оставалась глуха к голосу Церкви.
Между тем, волна гонений растет. Летом 1918 года были убиты несколько епископов. 16 июня был расстрелян архиепископ Тобольский Гермоген (Долганов), причиной расправы стало то, что архиепископ активно поддерживал царскую семью, которая была в заключении. В то же время был убит архиепископ Андроника Пермский и епископ Феофан Соликамский за то, что смело осудил преступления советского режима. Собор послал комиссию для расследования этих убийств, но большевики арестовали ее
членов, а также их расстреляли.
Справедливости ради следует отметить, что иногда насилие имело место, без прямого приказа правительства и проводилось разъяренной толпой красных или распропагандированных крестьян.
ГЛАВА II. ПОЛИТИКА ПАРТИИ В ОТНОШЕНИИ РПЦ И ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ В 1930-Х ГГ.
.1 Изменения в партийной политике в отношении РПЦ в период конца 1920-х - начале 1930-х гг.
В 1922 г., в связи с голодом, было постановлено изъять ценности у церквей. Из Самарской области практически ежемесячно летели отчеты в ГПУ о состоянии проведении кампании. Народ и священники в основной массе настроены были сочувственно, но высказывали опасения, что деньги не дойдут до фонда голодающих. Не обходилось дело и без мародерства, изымались не только излишки, но и необходимая утварь, что очень пошатнуло состояние церкви.
На отдельных временных отрезках обстоятельства как внутри страны, так и внешнеполитические заставили Советскую власть использовать более гибкую тактику. Интересы политического момента обусловливали возможность и соглашений, и компромиссов, и уступок со стороны государства. В прагматических интересах церковь использовалась как инструмент для достижения конкретных целей и задач. В 1922 г. государственное политическое управление Самарской губернии постановило создать в Самаре группу прогрессистов, в которую вошли: представитель ВЦУ Соловьев, протодьякон Руковский, протоирей Стрельников. Также были сделаны попытки организовать подобные группы по области, однако это движение не получило поддержки, духовенство призывало не подчиняться Всероссийскому церковному управлению. После этого начинают вводиться репрессивные меры. Производится обыск в домах у реакционного духовенства: Епископа Павла и еще 9 человек. Епископ Павел арестовывается, «за дачу взятки». В противовес организации прогрессивной группе «Живая церковь» создается организация «Возрождение церкви». Однако были отдельные случаи, когда прогрессивное движение
поддерживалось с особой активностью. Известен случай, когда Киржиманский волостной комитет совместно с комитетом бедноты во время богослужения устроил манифестацию. С воодушевлением был отслужен молебен за здравие товарища Ленина, с пением многолетия, затем была отслужена панихида о павших борцах за свободу. По окончании панихиды была прочитана краткая биография товарища Ленина, были произнесены речи о величии момента, был устроен сбор для семей погибших солдат, хор исполнил «Марсельезу». Манифестация с пением «смело товарищи в ногу» двинулась по улицам.
Тотальная война большевиков с религией во всех ее проявлениях была направлена прежде всего на отторжение церковных зданий от общин и переход их в собственность государства.
В апреле - июле 1923 г. все религиозные общества обязали пройти перерегистрацию в губернских или областных исполкомах (Инструкция о порядке регистрации религиозных обществ от 27 апреля 1923 г. по реализации постановления ВЦИК от 3 августа 1922 г.). Циркуляром ВЦИК № 206/16 от 8 августа 1923 г. духовенству было отказано в праве быть членами профсоюзов и жилтовариществ; на священнослужителей не распространялось социальное страхование, они не могли вступать в ряды ВКП(б) (Постановление СНК от 21 января 1921 г.), получать пенсию по старости, их дети не допускались к обучению в высших учебных заведениях. Советская власть поощряла молодежные движения, подрывающие деятельность монастырей и церквей, она освещалась в прессе на всероссийском уровне. Все религиозные праздники активно срывались комсомольцами. Общегородская конференция в январе 1923 г. заявила, что приветствует начинания комсомола, стремящегося использовать религиозные праздники для серьезной пропаганды против религии. Конференция призывает всю трудящуюся молодежь активно участвовать в комсомольском рождестве. Таким же образом проводилась и комсомольская Пасха в 1925 г. в Бугурусланском уезде. Кампания проходила под лозунгом противопоставления религии и науки. Для чего уезду заранее были даны директивы в виде подробных письменных указаний, а в уездной газете опубликован план проведения кампании.
Изменения в партийной политике в отношении церкви в конце 1920-х - начале 1930-х гг. были во многом обусловлены сменой общего курса Советского государства. В 30-е гг. Сталин завершал построение монолитного государства. В таком государстве не было места Церкви, сохранившей до некоторой степени внутреннюю независимость. Кроме того, недостаточная результативность антирелигиозной деятельности в середине 1920-х годов, обстоятельства внутрипартийной борьбы способствовали вызреванию новых радикальных настроений в органах, вырабатывающих основы государственной политики в сфере религии.
Уже с 1927 г. умеренный стиль антирелигиозной работы вновь стал неугодным для власти. Так, еще на XV съезде партии, в 1927 г., И.В. Сталин отметил «ослабление антирелигиозной борьбы», относя его к недостаткам, которые необходимо ликвидировать»88, через год, на собрании московского партактива, указав на необходимость «связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с борьбой за кровные интересы народных масс». В период хлебозаготовительного кризиса 1927-1928 гг. активизировались попытки связать религию с контрреволюцией. В знаменитой статье «Год великого перелома» И.В. Сталин, говоря про
«отчаянное противодействие всех и всяческих темных сил», в первую очередь среди «темных сил» называл «кулаков и попов».
Один из официальных лозунгов ЦК ВКП (б) к 12-й годовщине Октябрьской революции гласил: «За рясой скрывается классовый враг. Церковники и сектанты - агенты кулаков и нэпманов. Поднимем массы на
борьбу с религиозным обманом».
Председатель Центрального Совета Союза безбожников Е.М. Ярославский утверждал, что одним из убежищ, одним из прикрытий для крестьянина, который не хочет идти в колхоз, а, значит, является «мелким буржуа», «остается религиозная организация...».
января 1929 г. Политбюро ЦК утвердило резолюцию «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В данном документе повторялись мысли Сталина о том, что наряду с успешным строительством социализма, буржуазия и кулаки сопротивляются этому при активной поддержке религиозных организаций. Последние опираются на «реакционные и малосознательные» слои населения. Власть, поэтому, должна вести борьбу с церковью, не останавливаясь перед административными мерами. Предлагается ряд мероприятий для ослабления влияния РПЦ: «школы, суды, регистрации гражданских актов, должны быть полностью изъяты их рук духовенства», НКВД должен не допускать сдачу зданий в аренду религиозным организациям, недвусмысленно говорится о «борьбе с поповщиной и пережитками старого быта».
Выраженные в этом документе идеи стали определяющими для антирелигиозной политики государства вплоть до конца 30-х гг.
апреля 1929 г. Президиум ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «О религиозных объединениях», определившее правовой статус церковных организация в стране вплоть до 1990 г.
Данный нормативный акт законодательно закрепил, что «религиозные общества не вправе заниматься какой-либо иной деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих», что «следует запретить им какой-либо выход в общество» .
Профсоюз печатников принял постановление об отказе печатать в типографиях религиозную литературу. Руководством кооперации было дано указание на места о запрещении производства и продажи предметов религиозного культа.
На съезде из Конституции РСФСР было изъято положение о свободе религиозной пропаганды. В ст. 4 вместо формулировки «свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды» допускалась «свобода религиозных исповеданий». Теперь конституционно атеистам разрешалось изобличать Церковь, а Церковь не имела права критиковать атеизм.
Инструкция НКВД СССР от 1 октября 1929 года «О правах и обязанностях религиозных объединений» отнесла служителей культа к категории «лишенцев», т.е. лиц, лишенных избирательных прав.
мая 1930 г. Президиум ВЦИК утвердил положение о постоянной Центральной комиссии по вопросам культов и местных комиссиях , взамен не отвечающей задачам политики партии в отношении антирелигиозной деятельности АРК.
Комиссией осуществлялась разработка проектов законодательных актов, связанных с культами, дача экспертных заключений Президиуму
ВЦИК по этим вопросам, систематизация соответствующих законодательных актов и постановлений ВЦИК и СНК РСФСР, общий учет религиозных объединений, рассмотрение жалоб верующих на нарушение закона. В Комиссию входили представители НКВД РСФСР, Наркомюста РСФСР, Наркомпроса РСФСР, ВЦСПС, а также уполномоченный ОГПУ при СНК РСФСР. Главой Комиссии стал П.Е. Смидович, (после его смерти в 1935 г. этот пост занял Красиков).
Религиозные общества, в соответствии с постановлением «О религиозных объединениях» и последующими актами, лишались прав юридического лица. Это обстоятельство привело к тому, что религиозная деятельность попадала под закон о частном предпринимательстве, что
привело к резкому повышению налогообложения церкви.
В случае неуплаты налога священники, епископы и члены приходского совета могли быть арестованы и их приходы закрывались .
Целый ряд мер советского правительства в 1929-1930 гг. был направлен на «борьбу с колокольным звоном». Они имели главную цель - нарушить порядок отправления религиозного культа; факультативной целью был сбор меди для нужд начавшейся индустриализации.
Так в ряде постановлений решено сначала снять церковные колокола, поскольку: «...колокольный звон... мешает труду и использованию трудящимся населением его отдыха». А затем и для получения 20 тысяч тонн цветного металла: «изъять колокола со всех церквей в местностях, где колокольный звон запрещен», там же, «где колокольный звон не запрещен, снять излишние колокола».
На местах принялись в массовом порядке снимать колокола. Этой кампанией власти планировали пополнить бюджет, рассчитывая получить 75
тонн лома. Реально удалось набрать 37 425 т. металла. Впрочем, оказалось, что промышленность не в силах сразу переработать даже такое количество металла, почему разбитые колокола ещё долго лежали во дворах заводов.
В 1929-1931 гг. прошла волна массового закрытия церквей и монастырей. Мотивацией послужили «просьбы верующих». Таким образом в Центрально-Черноземном округе например были закрыты практически все храмы и монастырские церкви г. Задонска, Ельца, в Орле к 1930 г. Не осталось ни одной действующей православной церкви.
РПЦ защищалась всеми доступными средствами. 1(14) ноября 1929 г. митрополит Сергий и Священный Синод приняли постановление «О Святых Антиминсах при закрытии храмов», которое давало возможность сохранить церковную жизнь при отсутствии храмов. В соответствии с этим документом,
епископы могли выдавать священникам «походные Антиминсы», на которых последний мог совершать Литургию «идеже прилучится».
Большую помощь РПЦ оказала в то время мировая общественность, выступавшая с протестами против гонений на религию в Советской России. Для опровержения этих обвинений власти вновь прибегли к услугам НКВД. Начальник ОГПУ Тучков потребовал от митрополита Сергия дать интервью иностранным и советским корреспондентам и опровергнуть наличие гонений, угрожая тем, что иначе: «всё наличное духовенство будет немедленно арестовано и ликвидировано».
Митрополит Сергий был вынужден согласиться на это. В интервью на пресс-конференции с представителями советской печати о положении Православной церкви в СССР 15 февраля 1930 г. он ответил на самые острые вопросы, он заявил: «гонения на религию в СССР никогда не было и нет, исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется...».
За произнесенное интервью власти обещали митрополиту Сергию ряд уступок и в первую очередь, сворачивание репрессий.
Помимо отсрочки уничтожения многих представителей духовенства и сельских приходов до второй половины 30-х гг., митрополит Сергий добивается возобновления печатания в 1931 г. ежемесячного Журнала Московской патриархии и кратковременного открытия нескольких пастырских училищ.
В марте 1930 г. вышла знаменитая статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой Сталин критиковал насильственные методы в проведении коллективизации, в том числе осудил и закрытие церквей, снятие колоколов и т.д.Вслед за выходом отмеченной статьи в 1930-1931 гг. появляется целый ряд секретных инструкций ВЦИКа и Наркомфина с требованиями снизить ставки налогов с духовенства регулированием максимальных пределов налогов и пр.
Циркуляр требует восстановления справедливости в течение трех месяцев: возврат неправильно собранной суммы с храма, пересмотра страховых взносов, взимаемых с храмов и привести их в соответствие с реальной стоимостью работ (увеличение налогообложения с 1928-1929 должен быть мотивировано).
В результате, в марте 1930 года процесс закрытия церквей замедлился.
Тем не менее, на 16 съезде ВКП (б) летом 1930 года было решено ускорить индустриализацию, в связи с чем с начала 1931 в стране прошла новая волна закрытия церквей.
Распространенное в историографии мнение о том, что с 1931 по 1935 годы был спад преследования, представляется упрощенным.
По словам Д. Поспеловского: «передышка была весьма относительной», о чем свидетельствует продолжавшееся, хотя и не так интенсивно, как в 1929 г., закрытие храмов, и окончательное уничтожение монастырей к 1933-1934 гг.
Реально удалось добиться лишь некоторого сокращения налогов, выпуска издания Журнала Московской Патриархии (он издавался в 1931-1935 гг.). 27 апреля 1934 г., с разрешения властей, Священный Синод присвоил митрополиту Сергию титул Митрополита Московского и Коломенского, что имело большое моральное значение для верующих.
Однако, наступление на церковь в рассматриваемый период еще не было тотальным. Более того, массовые протесты мировой общественности против гонений на религию в Советской России, а также уступки, оказанные государству со стороны руководства РПЦ, позволили добиться некоторого смягчения в церковной политике в период с марта 1931 по 1934 гг.
В то же время идеологическая борьба партии против Церкви не прекращалась.
.2 Идеологическая борьба против РПЦ и репрессии 1930-х гг.
С конца 1920-х годов начинается новый период идеологической борьбы партии против Русской Православной Церкви, развитие анти- религиозное движение. На этот раз задача была мощная, комплексный подход к религии. Таким образом, налицо полный отказ от ранее провозглашенных принципов "научное заявление атеистической пропаганды", формируется и утверждается нетерпимый подход, "воинствующий" отношение к религии и ее последователей, целиком и полностью основывается на методах политических и репрессивных административных и карательных мер.
Основной силой в проведении антирелигиозной работы в этом направлении стал Союз безбожников СССР. В июне 1929 г. антирелигиозное совещание при ЦК ВКП(б) дало прямое указание партийным, комсомольским, профсоюзным органам, и, разумеется, Центральному Совету Союза безбожников «начать решительное наступление на позиции церковников и сектантов».
Апогеем деятельности организованных безбожников СССР стал их II съезд, прошедший с 10 по 15 июня 1929 г. в Москве. На съезде присутствовали 1200 делегатов от 1 млн. членов Союза безбожников.
Подводя итоги съезда, Ярославский заявил: «Для нас борьба на антирелигиозном фронте есть один из видов классовой борьбы, которую труд ведёт против капитала».
Активно внедрялась новая форма марксистского образования - так называемая «безбожная учеба». Осенью 1929 г. была создана сеть антирелигиозных университетов, факультетов, курсов активистов
безбожного движения. По стране прошёл цикл антирелигиозных лекций, фильмов, экскурсий.
21 января 1930 г. исполнительное бюро ЦС СВБ приняло план 1-й
«безбожной пятилетки», по которому предполагалось довести число
«безбожников» до 10 млн. К 1932 г. насчитывалось около 2 млн. «юных безбожников».
С 30 января по 4 февраля 1932 г. в Москве проходила XVII партийная конференция, одобрившая план развития промышленности на 1932 год и принявшая директивы к составлению второго пятилетнего плана социалистического строительства. Одной из главных задач второй пятилетки была задача усиления антирелигиозной деятельности .
-30 марта 1932 г., обсуждая вопросы антирелигиозной пропаганды, связанные с XVII конференцией ВКП(б), члены исполнительного бюро Центрального Совета СВБ, подчеркнули, что партийные решения «по существу означают развернутую программу работы безбожной общественности».
Антирелигиозные издательства усилили производство атеистической литературы.
К середине 1932 года стало ясно, что, несмотря на все усилия, "первая безбожная пятилетка" не удалась: Русская Православная Церковь сохранила свои позиции в обществе.
В июле 1932 г. рабочий Президиум ЦС СВБ принял директивы по 2-й "безбожной пятилетки". Как семнадцатая конференция ВКП(б) определил основные задачи Советского правительства построить "бесклассовое социалистическое общество", БСС поставила перед собой цель-окончательно порвать с религией в бесклассовом обществе. Но здесь, однако, исправленный ХОЯТ и пояснил, что религию нужно "преодолеть", а не
ликвидировать, и что она "долго заставит вас чувствовать себя подобно".
2-я "безбожная пятилетка" также закончилась полным провалом. Дело в том, что 1933-1934 гг. интенсивность прямого преследования Русской Православной Церкви отказался.
В 1935 г., по официальным данным, СВБ фактически развалился. Издание антирелигиозной литературы резко сократилось. Сам Ярославский и другие руководители СВБ перестали «вплотную» заниматься своей антирелигиозной работой, так заместитель Ярославского Лукочевский одновременно работал в 3-х других учреждениях.
декабря 1936 г. На VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов было объявлено о принятии новой Конституции СССР. В отличие от прежних в ней впервые провозглашалось равноправие всех граждан, в том числе и служителей культа. В статье 124 новой Конституции было записано, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
Конституция возбудила надежды у духовенства на лучшее будущее. Она, во всяком случае, сняла с духовенства ярлык лишенцев, который лишал их детей права на полное образование, лишал их и их семьи государственного страхования.
В ответ на это в прессе начали появляться официальные разъяснения деятелей Комиссии по вопросам культов, согласно которым церковь не могла считаться общественной организацией «по причине реакционного и антикультурного характера ее деятельности...».
«Религиозные организации разрешаются... только как частные объединения для совершения религиозных обрядов.
Религиозные объединения очень удобны для деятельности антисоветских элементов, так как эти объединения являются легальными, возглавляются людьми, враждебными социализму, располагают средствами, активными группами мирян и центральным аппаратом».
Перепись населения, прошедшая в 1937 г., стала своего рода барометром религиозных настроений, имевших место в советском обществе. Внесенные в опросные листы по личному указанию Сталина вопросы о религиозных убеждениях дали потрясающую информацию: из 30 миллионов неграмотных граждан СССР старше 16 лет 84% (или 25 млн.) признали себя верующими, а из 68,5 миллиона грамотных - 45% (или более 30 млн.) .
В этих условиях, когда возникла необходимость в идеологическом обосновании нового гонения на РПЦ, СВБ в 1937 г. резко активизировал свою деятельность.
Можно отметить, что уже к середине 30-х гг. для властей стала очевидна бесперспективность идеологической борьбы с религией и церковью. СВБ фактически продемонстрировал свое бессилие в антирелигиозной пропаганде. В силу этого дальнейшая политика Советского государства в отношении церкви осуществлялась преимущественно репрессивными методами.
Говоря о репрессиях в отношении церкви и ее служителей в рассматриваемый период, следует отметить, что они осуществлялись и до второй половины 1930-х гг., однако проводились не столь планомерно, и их масштабы были несопоставимы с репрессиями времени «большого террора» (1936-1939 гг.).
Вместе с тем, уже с конца 1929 г. «служители культа», находившиеся в категории «лишенцев», лишённые медицинского обслуживания и продовольственных карточек, вновь (после волны репрессий 1922-23 гг.) в массовом порядке стали подвергаться арестам, заключению, ссылкам, а иногда и расстрелу. Лишь в 1930 г. было репрессировано 13 тыс.
представителей духовенства. Всего за 1929-1933 гг. было репрессировано около 40 000 священно-церковнослужителей. Только в Москве и Московской области пострадало более 4 000 чел.
Расстреливали тогда сравнительно небольшой процент от арестованных. Причем казнили не за какие-то особые преступления, а просто для устрашения.
В результате репрессий число служащего духовенства существенно сократилось. К началу 1935 г. число зарегистрированных священно- церковнослужителей РПЦ не превышало 20 000 человек. Многие перешли на нелегальное положение.
В правительственные инстанции, прежде всего в Комиссию по культовым вопросам, хлынул поток жалоб на притеснения, которым подвергалась Церковь.
После относительного «затишья» 1932-1935 гг. репрессии против представителей духовенства вспыхнули с новой силой в период волны
«массового террора».
Особенностью этой волны террора (1936-1939 гг.) явилось распространение теории «классовой борьбы» на партийную номенклатуру, включая ее самый высший эшелон вплоть до недавних вождей - Каменева, Зиновьева, Бухарина и др.
Репрессии против духовенства и мирян стали традицией советского общества, но в 1937 г. обнаружилась еще одна, особенная, причина для репрессий - уже отмеченные выше результаты переписи населения СССР 1937 г.
В журнале «Антирелигиозник», который комментировал происходящее, в связи с репрессиями популярно разъяснялось, что преследованию подлежит пока церковный актив-верующие «Верующие трудящиеся... не принимают непосредственного участия в так называемой церковной жизни. С такими верующими мы совместно идем к одной общей
цели, боремся за одно и то же - за полное торжество коммунизма. Другое дело церковники, члены двадцаток и церковного актива, не входящие в состав двадцаток. Они не только выполняют обряды, но частенько нарушают советские законы, ведут религиозную пропаганду, организуют незаконные сборы на Церковь»102.
Основными мотивами репрессий в отношении РПЦ были преимущественно политические причины, «антисоветская» пропаганда, якобы проводимая духовенством, «контрреволюционная» деятельность, неодобрение коллективизации и раскулачивания.
О точных цифрах пострадавших в период «большого террора» до сих пор спорят историки. Принято ссылаться на данные правительственной Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, которая установила, что в 1937 г. было арестовано 136900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85300; в 1938 г. арестовано 28 300,
расстреляно 21 500103.
На кафедрах оставались лишь 4 архиерея Московского Патриархата - Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич). На свободе были еще около 10 архиереев104.
Если говорить о репрессиях против духовенства в Липецком регионе, то здесь наиболее резонансным стало дело отца Тихона (о. Тихона Ивановича Архангельского (1875-1937), известного своей подвижнической деятельностью и причисленного к священномученникам в 2000 г., которого после полутора месяцев допросов и пыток 4 октября 1937 г. тройка управления НКВД по Воронежской области приговорила к расстрелу. 17 октября 1937 г. в бывшем тюремном замке Липецка приговор о применении
высшей меры социальной защиты был приведен в исполнение.
В сентябре 1939 г. началась Вторая мировая война. После раздела Польши между Германией и Советским Союзом, в Московскую Патриархию влились епархии Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии.
Новые обстоятельства заставили советское руководство пойти на определенные уступки Московской Патриархии. Ее деятельность была необходима для снижения активности нелегальных религиозных объединений, ассимиляции новых масс православного населения присоединенных территорий и сплочения нации перед лицом военной угрозы.
Таким образом, идеологическая борьба против РПЦ и репрессии 1930-х гг. не увенчались успехом, поскольку проводимая советскими и партийными органами политика на полное преодоление религии не дала ожидаемых результатов. Высокая религиозность населения СССР сохранялась, несмотря на отчаянную антирелигиозную пропаганду и репрессии против верующих.
.3 Церковная жизнь в СССР в 1930-х годах
Для характеристики «церковной жизни» в СССР в 1930-е гг. следует проанализировать имеющиеся данные о числе верующих, священнослужителей, действующих учреждений для отправления религиозного культа, их динамике в рассматриваемый период. Кроме того, данный аспект исследования не может обойтись без анализа процессов, проходивших «внутри» РПЦ (имеются в виду вопросы управления и повседневной деятельности церкви, богослужебная практика и т.п.).
Следует отметить, что к концу 1929 г. большинство населения Советской России оставалось религиозным, о чём свидетельствуют официальные статистические данные. Так, в Москве в конце 1920-х гг. крестили и отпевали 50-60 % людей. Советские источники признавали, что в
это время «Патриаршая Церковь начала расти» причём за счёт рабочих и крестьян, которые таким образом выражали и несогласие с политикой властей.
Среди учащихся в Москве 40 % выпускников 1930 года признали себя верующими, а в школе имени тов. Сталина верующих оказалось 92 %. То же наблюдалось и в провинции. В связи с этим можно предположить, что общее число религиозных людей по стране составляло не менее 60 % населения .
В течение 1930-х гг. количество верующих, несмотря на проводимыми властями антирелигиозные меры и репрессии, существенно не изменилось, о чем свидетельствовали данные отмеченной выше переписи населения СССР 1937 г. Напомним, что согласно последним, в СССР верующих среди лиц в возрасте 16 лет и старше оказалось больше, чем неверующих: 56,7% против 43,3% от всех выразивших свое отношение к религии.
В Докладной записке Комиссии культов ЦИК СССР «О состоянии религиозных организаций в СССР» от 1 сентября 1936 г. приведены подробные статистические данные по количеству служителей культа и молитвенных зданий в СССР по состоянию на 1 апреля 1936 г., т.е. до периода массового террора. В соответствии с официальными данными, численность служителей культа в стране снизилась по сравнению с дореволюционным периодом почти в 10 раз и составляла 24.146 чел. служителей культа»105.
Однако, подобная статистика числа духовных лиц в СССР не сочетается с данными о числе репрессированных священнослужителей - напомним, что, по данным Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий количество представителей духовенства только подвергшихся репрессиям составило в 1936-1939 гг. около 250 тыс. человек .
Реальное число священнослужителей в этот период по сравнению с дореволюционным периодом выросло - в основном за счет обновленческой церкви и составляло, по разным данным от 270 до 290 тыс. человек, причем
до 90 % их действовало нелегально в так называемой «подпольной церкви».
Таблица 1 Количество молитвенных зданий в СССР в 1936 г.
Количество зданий до революцииЗакрыто в установленном закономНе закрытоИз числа не закрытыхфункционируютНе функционируютПо РСФСР395302081819212140905122УС1238073414411163371ЗС3965339066385268БС2183170648249238Уз.15409193574830888Вс72934186830106959638
В 1930-е годы РПЦ как организация функционировала на основе отмеченной выше Декларации митрополита Сергия от 1927 г., согласно которой, она представляла собой централизованную структуру под управлением местоблюстителя патриаршего престола и Синода с выделенными на местах епархиями и приходами. При этом церковь была отделена от государственных институтов, признавала Советскую власть, действовала легально с соблюдением законодательства СССР, осуждала действия зарубежных деятелей православия, направленные на церковный раскол, сотрудничала с органами обновленческой церкви.
Один из близких сподвижников Сергия и его экзарх в оккупированных балтийских республиках, оказавшись под немецкой оккупацией, объяснял его поведение следующим образом:
«Патриарший местоблюститель... и его ближайшие помощники мирились с этим унижением... ради относительного сохранения сил церкви...
Лично митрополит Сергий сравнивал наше положение с курами в садке кухни повара. Приходит день, и из садка выхватывается следующая жертва».
Но правительство по-прежнему время от времени использовать Церковь для своих нужд на международной арене, чтобы показать, что религия не преследуется и даже церкви закрыты только в связи с уходом самих верующих. Подобные заявления делал и сам Сергей. Чтобы продемонстрировать свободу Церкви в СССР, митрополит Сергий был отдан приказ, и его нельзя делать 27 апреля 1934 торжественное богослужение в Патриаршем соборе, где Сергий был провозглашен митрополитом Московским, т. е. де-факто Патриарх.
июня 1934 г. Сергий и его Синод исполнили наконец требование советского правительства: объявили «карловчан» схизматиками и запретили их духовенство в священнослужении.
в 1936 г., когда Сергий был избран собором епископов на должность временного патриаршего местоблюстителя.
Уже в самом начале 1937 г. разворачивается кампания массового закрытия церквей.
В результате этого опустошения и разорения на огромных просторах РСФСР осталось около 100 храмов, почти все в больших городах, в основном, тех, куда пускали иностранцев. Эти храмы так и называли "показательными". Несколько больше, до 3% дореволюционных приходов, сохранилось на Украине. В Киевской епархии в 1939 г. осталось всего 2 прихода с 3 священниками, 1 диаконом и 2 псаломщиками. В Одессе осталась одна действующая церковь на кладбище.
Уже к 1937 г. в СССР не было ни одного действующего монастыря.
Таким образом, можно говорить о том, что состояние церковных дел к концу 1939 г. было критическим.
РПЦ, как религиозная организация, уже сбрасывалась властями со счетов - весной 1938 г. была ликвидирована Комиссия президиума ЦИК СССР по вопросам культов, а осенью 1938 г. отменено положение о Центральной и местных комиссиях по рассмотрению религиозных вопросов. Т.е., исключалась сама возможность контакта церкви и государства. К 1939 г. единственной государственной структурой, занимавшейся делами РПЦ, было 10 отделение 2-го отдела ГУГБ НКВД по «борьбе с церковно-сектанской контрреволюцией»110.
Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) и немногочисленные остававшиеся на свободе православные архиереи или в постоянном ожидании ареста.
После 1937 года церковная, в основном монашеская жизнь, ставшая почти невозможной в легальных формах, уходит в подполье. Росло число катакомбников (не признававших Патриаршего Местоблюстителя) и полукатакомбников (условно признававших митрополита Сергия), совершавших тайные богослужения.
Взамен закрытых правительством монастырей в 30-е гг. появилось много тайных монашеских общин, некоторые в глубине сибирской тайги, другие в городах, например в Смоленске.
В конце 1930-х гг., с началом массового закрытия церквей, к подпольным монастырям присоединились незарегистрированные приходские общины, продолжавшие собираться на богослужения (со священниками или без них) после закрытия храмов.
В Сборнике материалов по антирелигиозной пропаганде говорится, что в Смоленске монахи вели борьбу против блока коммунистов с беспартийными, якобы пытаясь выдвигать своих кандидатов.
Монахи и монахини пытались также создавать собственные совхозы и колхозы, которые на самом деле были камуфляжем, скрывавшим монастырские общины. Такой «совхоз» на Северном Кавказе имел один из
самых высоких производственных показателей в этом регионе. Профессор Криптон описывает один тайный женский монастырь в Ленинграде 30-х гг., где «богослужения и даже пение шли шепотом. У монастыря было несколько таких общин в разных ленинградских квартирах»3.
Были также и подпольные семинарии. Одна из них, в Москве, была в конце концов раскрыта властями и разогнана в 1938 г.; руководивший семинарией епископ Варфоломей (Ремов) был расстрелян еще в 1936 г.
При этом «катакомбность» церкви не обязательно означала ее фанатичность и непримиримость. В действительности этот термин охватывает всякую неофициальную, и поэтому не контролируемую государством, церковную деятельность.
Вероятно, самая многочисленная часть «катакомбников» никогда не порывала с митрополитом Сергием. Они ушли в подполье только потому, что открытое совершение религиозных обрядов оказалось невозможным. По- видимому, они признавали Сергия законным временным главой Русской Церкви и, когда это стало возможным, т.е. после 1943 г., восстановили с ним каноническую связь и литургическое общение.
Митрополиту Сергию удалось сохранить к 1939 г. несколько сот приходов и сокращенное до минимума церковное управление.
Основной деятельностью церковных общин в новых условиях становится забота о здании церкви и культовом имуществе. Ситуация осложнялась налоговой политикой государства в отношении религиозных обществ и священников, а также уменьшением количества активных верующих. Возможность общения между структурными единицами церкви и государством была сведена до минимума и существовала только в виде жалоб, заявлений и ходатайств. Как правило, такие жалобы апеллировали к существующему законодательству о культах и указывали на нарушения в установленных им процедурах закрытия или изъятия культового имущества.
Законодательная деятельность советского государства приводила к всплескам активности религиозных организаций, которые выражались в организации новых общин и увеличении количества людей, участвовавших в исполнении обрядов. Такие вспышки наблюдались в 1929-1930-м гг. после принятия Постановления «О религиозных объединениях» и в 1936-1937 гг., в ходе обсуждения и принятия Конституции. Подобные факты можно объяснить надеждами церкви и верующих на действительное осуществление принятого законодательства, которые, однако, быстро угасали.
Видимые проявления религиозной активности: сбор пожертвований, исполнение обрядов и т.д. истолковывалась властями как антисоветская контрреволюционная деятельность и преследовалась в уголовном порядке.
Таким образом, говоря о церковной жизни в СССР в рассматриваемый период можно отметить следующее.
В 1930-е гг. РПЦ испытывает колоссальное давление со стороны государства, что заставляет ее приспосабливаться к новым условиям. Ее руководство (митрополит Сергий и Синод) поддерживает курс на сотрудничество и лояльность к власти с целью обеспечить само выживание церковной организации.
Несмотря на это, как социальный институт к концу 1930-гг. Церковь оказывается в весьма плачевном состоянии - число зарегистрированного духовенства стремительно сокращается, закрываются в массовом порядке храмы, церкви, монастыри; официальные богослужения и обряды соблюдаются лишь в ряде больших городов, и только с разрешения властей.
Сказанное об официальной церкви никоим образом не касается развития религиозной жизни в стране. Несмотря на кризис церкви число верующих в СССР на протяжении 1930-х гг. не сокращается.
Вместе с тем, церковная, монашеская жизнь, ставшая почти невозможной в легальных формах, уходит в подполье. Наряду с официальной появляется так называемая «катакомбная» церковь, существуют нелегальные монастыри, общины, церковные учебные заведения.
В целом, результаты исследования позволяют говорить, что основной удар в 1930-е гг. государство направило против церкви, как института.
Именно церковь, а не религия являлась основным врагом, о чем свидетельствует приоритет насильственных методов перед пропагандистскими и агитационными, которые в конечном итоге не дали ощутимых результатов.
ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ С СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ГОДЫ ВОВ И ПОСЛЕ ДО 1953Г.
.1 Положение и роль в обществе духовенства РПЦ на оккупированных территориях СССР в период ВОВ 1941-1945 гг.
В 1941-1945 гг. густонаселенные территории СССР оказались под властью Третьего Рейха. В советской историографии этот аспект исторического прошлого не получил освещения. Как отмечает известный исследователь религиозной политики советского государства М. С. Шкаровский, "хотя со времени окончания Великой Отечественной войны прошло уже больше 65 лет, существуют ее важные аспекты и темы, которые начали глубоко изучаться лишь относительно недавно, последние 15-20 лет. К числу таких тем относится история Русской Православной Церкви, других конфессий СССР, а также государственная религиозная политика Советского Союза и нацистской Германии в 1941-1945 гг."112. Наше исследование проблемы подтверждает этот вывод.
Патриотическая позиция Русской Православной Церкви, разделившей с народом все тяготы и беды военного времени, хорошо известна. Роль Церкви была оценена государством по достоинству, многие священнослужители были награждены высокими государственными наградами. Эта тема в истории Церкви получила определенное освещение. Но духовенство, оказавшееся в силу обстоятельств на оккупированной территории, оказалось куда в более трудном, неоднозначном и даже трагичном положении. Стремясь к исполнению своего долга, священники были вынуждены исполнять такие требования нацистских органов власти для своей легализации, которые, несомненно, выходили за евангельские рамки. В
условиях оккупации духовенство стояло перед тяжелейшим выбором: служить, исполняя требования нацистов, или бросить служение, оставив верующий народ без духовной поддержки. К сожалению, эта "неудобная" тема в истории Церкви не исследована и, в основном, замалчивается.
В связи с изучением проблем канонизации подвижников Русской Православной Церкви XX столетия и необходимостью получения документально удостоверенных данных о служении лиц духовного звания, в том числе на оккупированной территории, нами проводилось всестороннее изучение опубликованных трудов и доступных архивных источников, сохранившихся в архивах УФСБ РФ по Ленинградской, Калужской, Псковской, Московской областей. Установлено, что, несмотря на неполноту источниковой базы, все еще малодоступной для исследователей, а также нередко проявляемый субъективизм и односторонность подхода к анализу проблемы современных исследователей, появившиеся труды в своей совокупности, вводят в научный оборот многие источники, позволяя восстановить ход событий, раскрыть сущностные характеристики фактов, в том числе связанных с истоками, причинами коллаборационизма в среде духовенства и верующих на оккупированных территориях.
К сожалению, архивы учреждений оккупационного периода в спешке вывозились отступающей армией за рубеж. Брошенная часть архивов, оставаясь какое-то время бесхозной, гибла. К целенаправленным действиям по собиранию документов оккупационного периода архивисты приступили согласно Резолюции от 1-3 июня 1943 г., принятой на конференции историков-архивистов СССР, которая одобрила мероприятия по выявлению и собиранию в государственные архивы документальных материалов фашистских военных и гражданских учреждений на территории бывших оккупированных областей СССР. Оперативные группы архивистов Украины, Белоруссии, Молдавии, Ростовской, Орловской и других областей Российской Федерации спасли от уничтожения многие документы бургомистерств, бирж труда, хозяйственных управлений немецкого
командования, военных комендантов. В Харькове, Ворошиловграде удалось собрать значительный объем немецких кинофотоматериалов. Названные комплексы архивных документов содержали ценнейшую информацию, в том числе о проведении религиозной политики среди населения.
Изучение показало, что политика немецкого вермахта в отношении религии в годы Великой Отечественной войны осуществлялась планомерно, продуманно, по заранее отработанным схемам и программам с учетом антирелигиозной репрессивной политики советского правительства в отношении Церкви и духовенства, когда разрушение храмов сопровождалось действиями, которые преднамеренно оскорбляли и унижали чувства верующих. Однако, "несмотря на все, русское население, в особенности
проживающее в сельской местности, оставалось в большинстве своем религиозным". В течение подготовительного периода ставка делалась на использование науки и искусства, на воспитательную работу среди молодежи в национал-социалистическом духе, на подрыв Церкви изнутри посредством доверенных лиц в религиозных группах, которые будут сознательно работать в качестве шпионов и агентов.
В связи с организацией действий по проведению операции "Барбаросса" на оккупированных территориях начальник полиции безопасности и СД Гейдрих 2 июля 1941 г. указывал высшим командирам СС и полиции безопасности: "Против устремлений православной церкви распространить свое влияние на массы ничего не предпринимать. Напротив, всячески содействовать им, причем... избегать единства церкви. Также не препятствовать образованию религиозных сект". Согласно "Плану национал-социалистической религиозной политики", разработанному ведомством главного идеолога нацистской партии А. Розенберга, предусматривался 25-летний период до вступления в силу на занимаемых территориях исторически обновленной, свободной от христианства, германской религии.
Использовались и иные многочисленные косвенные способы достижения цели. В декабре 1941 г. Гитлер, излагая свои перспективные планы уничтожения христианства, говорил: "Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблемы Церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее. Нужно подождать, пока Церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать одни дураки, а слушать их будут одни старики...".
Таковы были стратегические планы Третьего рейха в отношении Русской Православной Церкви.
В официальных изданиях о Великой Отечественной войне замалчивается тот факт, что одной из основных причин поражения Красной армии в начальный период войны была успешная деятельность немецких спецслужб, в том числе по легализации церковной жизни верующего народа на оккупированных территориях. Игнорируется роль созданного в системе Главного управления имперской безопасности специального церковного отдела, обеспечивающего тотальный контроль и наблюдение за деятельностью религиозных организаций, изучение настроения в среде духовенства и прихожан, а также, на что обращаем особое внимание,
внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры и вербовка агентов из среды священнослужителей. В задачи отдела входило также наблюдение за деятельностью религиозных организаций всех конфессий, изучение настроений духовенства и прихожан, внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры и вербовка агентов из среды священнослужителей, которая
рассматривалась как приоритетная. Органы СД и Абвера, подчинив практическую деятельность духовенства интересам своей разведки и контрразведки, вели через Церковь активную работу против Советского Союза.
В августе 1941 г. перед нацистскими спецслужбами были поставлены следующие тактические задачи: поддерживать развитие религиозного движения (как враждебного большевизму); добиваться дробления религиозного движения на отдельные течения во избежание возможной консолидации "руководящих элементов" для борьбы против Германии; использовать церковные организации для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях.
Информационно-пропагандистская машина работала с предельной нагрузкой, обращаясь к религиозным чувствам населения. Листовки, фотоплакаты с изображениями бесчинств безбожников, рушивших в 1917- 1930-е гг. храмы, православные святыни, сопровождались лозунгами о несовместимости религии, нравственности и советской власти. "Или есть Бог, тогда должны быть уничтожены злодеи-большевики, или есть большевики и будут уничтожены храмы"118. Факторы дробления и раскола должны были стать ядром религиозной политики немцев. На переговорах А. Розенберга с Гитлером и Борманом в мае 1942 г. отмечалось, что "на занятых территориях уже возникают "сами собой большие религиозные объединения, которые следует использовать и контролировать".
Оккупационные власти проводили двоякую политику. В оперативных приказах начальника полиции безопасности и СД Р. Гейдриха предписывалось не содействовать в демонстративной форме церковной жизни, организовывать богослужения или проводить массовые крещения, восстанавливать "раннюю патриархальную русскую Церковь" (имелись в виду староверы), но содействовать расколу на отдельные православные
группы, не принимать мер против распространения сектантства в советском русском пространстве. Но в то же время, здания церквей предоставлялись для богослужений, создавались условия для успешной работы священнослужителей, при этом, оккупационные власти преследовали свои интересы, держа под контролем церковную деятельность. При огромном стечении народа повсеместно открывались храмы, вновь зазвенели колокола на русской земле. "Церковь начинает приобретать в народной жизни растущее значение", - отмечал 26 ноября 1941 г. в отчете "Об отношении к русскому гражданскому населению" командующий тыловой армии северных областей. Служивший на оккупированной территории священник Н. Н. Трубецкой на следствии говорил: "Немцы преследовали цели представить себя перед русским народом в роли освободителей. Они хотели показать русскому народу, что они якобы идут навстречу желаниям народа, восстанавливают ему религию, духовную свободу".
Такая политика приносила свои плоды. Люди возвращали Церкви спрятанные от большевиков иконы, церковную утварь. Народ был дезориентирован, люди готовы были видеть в захватчиках избавителей, которые спасут их от репрессивной диктатуры большевиков. Для усиления подобных настроений оккупанты успешно использовали осуществляемые советской стороной действия по уничтожению населенных пунктов в прифронтовой зоне, что создавало огромные проблемы людям, оставшимся на оккупированной территории без крыши над головой и пропитания.
В условиях возрастающего народного сопротивления гитлеровцы возлагали особую надежду на духовный коллаборационизм. "Если советская власть считала Церковь и священнослужителей своими врагами, нацисты рассматривали их как своих потенциальных союзников". Оккупационные власти стремились вовлечь в борьбу с партизанами всех лиц, в том числе
духовного звания, требовали от них активной совместной работы. Представители гражданской администрации под страхом карательных санкций обязаны были принимать меры, направленные на выявление партизан и предупреждение нападений с их стороны, в том числе формировать сеть осведомителей среди населения и вести пропагандистскую работу. Политически нейтральным в такой обстановке оставаться было практически невозможно.
Сложным, требующим особого подхода для его разрешения, оказался для немецких властей вопрос о кадрах священства для вновь открываемых церквей. К 1941 г. в СССР на свободе почти не осталось священников Русской Православной Церкви. Десятки тысяч были расстреляны в 1920-е - 1930-е гг. Другие продолжали погибать в лагерях и тюрьмах НКВД. Задача решалась зачастую за счет возвращения к церковной деятельности лиц, сложивших с себя священнический сан после установления атеистической власти и перешедших на службу в советские учреждения. При назначении священники подвергались тщательной проверке, их кандидатуры согласовывались с СД, проводилась работа по их вербовке.
Духовенство, как менее всех других социальных групп населения имевшее повод любить советскую власть, состояло из приоритетных кандидатов на вербовку, и немецкие спецслужбы проявляли большую гибкость в способах реализации своих целей. Так, бывший сотрудник немецких спецслужб Д. Каров свидетельствовал: "Абвер пришел к выводу, что всех лиц, участвующих в религиозно-духовной жизни населения, более целесообразно использовать в качестве источников информации, чем как штатных агентов. Там они оказывали ценные услуги, часто даже не отдавая себе отчета в этом". "Исходя из анализа деятельности завербованных на захваченных на советской территории агентов и пропагандистов, которая отражена в следственных материалах, следует, что под действием угроз, или
по каким-либо другим причинам завербованные добросовестно выполняли свои задания. Без их деятельности немецко-фашистским захватчикам было бы крайне сложно вести военные действия, держать под контролем узников лагерей, население оккупированных районов и проводить здесь свои мероприятия".
На Северо-Западе России в середине августа 1941 г., с разрешения немецкого командования, была образована "Православная миссия в освобожденных областях России", так называемая Псковская, с целью восстановления церковной жизни на подведомственной территории. Миссия входила в состав Прибалтийского экзархата РПЦ, главой которого был митрополит Сергий (Воскресенский). В своем первом обращении она призвала народ возрадоваться своему "освобождению". Начальник канцелярии митрополита Сергия, профессор И. Гримм, фактический идеолог экзархата, давал руководящие указания подчиненному духовенству: "Лояльное отношение к Германии есть предварительное и непобедимое условие для успешного развития нашей церковной жизни, и отношение это должно выражаться на деле, иначе оно не может иметь никакой практической ценности". Хотя некоторая часть материалов Псковской миссии до сих пор не рассекречена, изученные архивно-следственные дела убедительно свидетельствуют о коллаборационистском характере деятельности этой религиозной организации.
К настоящему времени выявлено 555 человек, так или иначе связанных с Псковской миссией, во главе которой был поставлен протоиерей Кирилл Зайц, завербованный немецкими спецслужбами в качестве секретного агента. Материалы на девятнадцать членов миссии недоступны исследователю, поскольку они засекречены, а фигуранты не реабилитированы. После изучения доступных архивно-следственных дел в отношении участников Псковской миссии можно полагать, что немецкими спецслужбами было
завербовано не только все руководство миссии, но и немалая часть подчиненного духовенства, а все духовенство без исключения, всецело зависимое от немецкой администрации, должно было в той или иной мере сотрудничать с властями. Кто-то и пытался вести двойную игру, как например митрополит Сергий (Воскресенский), но добром это кончалось крайне редко, происходили и перекрестные проверки. Таким образом, возможность осуществлять религиозную деятельность на оккупированной территории, можно было только на условии сотрудничества с оккупационным режимом. Противостоять этому было возможно только разорвав все связи, как поступали некоторые священники, уходя к партизанам вместе с семьями, оставив свое служение, дом и хозяйство. Были случаи крайне рискованного сотрудничества с партизанами- подпольщиками.
В рамках контрразведывательной работы в августе 1942 г. в Псковской миссии был распространен секретный циркуляр, подписанный протоиереем Кириллом Зайцем, где давались следующие указания: выявлять партизан и лиц, связанных с ними; среди прихожан выявлять всех тех, кто настроен против немцев и высказывает недовольство немецкими порядками; выявлять... священников-самозванцев; выявлять в своем приходе всех лиц, кто ранее был репрессирован советской властью. Также требовалось осуществлять сбор сведений о урожайности, о деятельности сельских и церковных старост и волостных старшин, популяризировать земельную реформу, проводимую немецкими властями.
В "Сообщении из оккупированных восточных областей", опубликованном в Информационном бюллетене штаба полиции безопасности и СД N 6 от 5 июня 1942 г., содержатся сведения о том, что "под управлением миссии находятся более 200 общин; в отдельных общинах
число членов колеблется от 3 000 до 20 000, общая численность верующих на попечении миссии превышает 2 000 000. Миссия действует в качестве организующей и централизующей движущей силы, необходимой для восстановления разрушенной большевиками церковной жизни. Без миссии едва ли было возможным осуществить это восстановление. Факт восстановления свободной церковной жизни может быть с успехом использован в антикоммунистической пропаганде"127. Член Псковской миссии священник Н. Н. Трубецкой в своих показаниях заявил о задачах, стоявших перед духовенством: "примирить русское население оккупированных районов с немецкими оккупантами, сгладить их
противоречия... в завуалированной форме представить немцев как восстановителей духовной веры".
Служились молебны о здравии фюрера, немецкое командование регулярно информировалось о всех посторонних и подозрительных лицах. По сведениям Н. А. Ломагина, "помимо ведения активной пропаганды и сбора сведений о политическом и экономическом состоянии районов, "Православная миссия", по предварительным данным, передала в руки немецких контрразведывательных органов 144 партизана и советских патриота, проводивших активную борьбу против немцев". Конечно, священники миссии выполняли и свой непосредственный долг: проводили богослужения, крестили, венчали, духовно помогали советским военнопленным.
В таком раздвоении проявилась настоящая русская трагедия, которую нельзя было не видеть. Однако иллюзии скоро рассеялись. Народ увидел, что вместо одного тирана пришел другой, еще более страшный. Зверства и ущерб, понесенные страной на оккупированных территориях, убедительно свидетельствуют о том, что на самом деле принес нацизм народу в годы
войны, в связи с чем даже некоторые эмигранты поменяли свои убеждения. Так, в письме митрополиту Сергию (Воскресенскому), датированному 1943 г., есть интересные строчки: "Двоюродный брат моей жены князь Иван Курабин в настоящее время служит во Флоренции священником. Один мой приятель, приехавший оттуда третьего дня мне рассказывал, что Курабин в полном отчаянии от своей паствы, которая молится о здравии раба Божьего Иосифа (Сталина)". Очевидно, что большинство из числа духовенства, вступившего на путь коллаборационизма, как и эмигрантов, не считали себя врагами русского народа, они становились противниками режима, запятнавшего себя страшными репрессиями.
Учитывая специфику жизнедеятельности лиц духовного звания в реальных условиях оккупационного режима, церковные историки при подготовке материалов для канонизации должны с предельным вниманием анализировать имеющуюся информацию.
Так, например, иеромонах Пафнутьева Боровского монастыря Калужской епархии Тимофей (Мосолов), служивший некоторое время в Благовещенском соборе оккупированного Боровска, после освобождения города советскими войсками Особым совещанием НКВД был приговорен к высшей мере наказания (ВМН) и вскоре был расстрелян. В обычной обстановке, если бы события происходили не в условиях военного времени, исследователь должен был изучить материалы на реабилитированного фигуранта архивно-следственного дела, проверить, не было ли оговоров, самооговоров, отречения, лжесвидетельства, проверить, не лишался ли он сана, не уклонялся ли в обновленчество, проверить дело в епархиальном разрезе на предмет совпадений: не проходил ли отец Тимофей по другим делам, затем провести поиск мемуарных материалов, и после соблюдения всех этих условий подавать материалы в Синодальную комиссию по канонизации святых для дальнейшего изучения.
К материалам военного времени потребовался иной подход. Если имелись контакты с немцами, а этого не могло не быть, то следовало ответить на вопрос: какого рода были эти контакты? Из материалов дела известно, что отец Тимофей приглашался не раз на чай в немецкую комендатуру. О чем шли беседы - следствием не установлено. Для советских режимных органов достаточно было самого факта совместного чаепития и проведения богослужений на оккупированной территории, что безоговорочно квалифицировалось как предательство интересов Родины. Конечно, это беззаконно, поэтому прокуратура и реабилитировала отца Тимофея. Однако для раскрытия духовного портрета этого мало. Ведь за кадром остались эти беседы в комендатуре. О чем они были? Куратор понимал, что священник многого знать не может, но знает, какой урожай ждать, сколько живности у крестьян (решая вопрос снабжения армии), а если повезет, и они подружатся, можно и через крестьян поспрашивать насчет партизан. В СД был известен факт, когда местное население очень доверяет духовенству, а с органами власти контакты для народа были затруднительны. В Боровске, в том же храме, вместе с иеромонахом Тимофеем (Мосоловым) служил другой священник - отец Сергий Розанов, который, несмотря на все усилия штатного свидетеля, не был наказан так жестоко, получил лишь пять лет ссылки, а уже через два года был освобожден. Возможно, спецслужбы СССР не стали раскрывать своего агента.
Игумен Псково-Печерского монастыря Павел (Горшков; скончался в заключении в 1950 г.), активно сотрудничал с немецкой администрацией. Когда в 1941 г. немцы заняли Псков, игумен Павел устроил торжественный молебен и крестный ход в честь "освободителей". В материалах следственного дела есть сведения, что игумен Павел выполнял распоряжения немецкой администрации по выявлению политических настроений жителей г. Печоры и лиц, враждебно относящихся к оккупантам, благословил изменника генерала Власова и возглавляемую им РОА. Канцелярия
Адольфа Гитлера благодарила игумена за подарок, посланный им ко дню рождения "вождя", сохранились поздравительные адреса игумена к немецкой администрации. Вместе с отступавшей немецкой армией были вывезены многие ценности древней обители. Понятно, что насельники монастыря, привыкшие к жизни в буржуазной Эстонии, не могли лояльно относиться к советской власти и с наступлением войны должны были сделать свой выбор, однако мотивация многих поступков настоятеля по-прежнему не ясна.
Встречаются примеры вызывающие недоумение: например некоторые обстоятельства жизни архимандрита Лаврентия (Проскуры; 1868-1950), канонизированного Украинской Православной Церковью. Архимандрит служил и при советской власти, несколько лет при немцах, и снова при советской власти. Репрессирован он не был. Почему это стало возможным? Ответа нет, исчерпывающих исследований не проводилось.
Несколько лет служил на оккупированной территории известный протоиерей Николай Гурьянов (скончался в 2002 г.). Его служение во время войны совершенно не исследовано, нет ответа на вопрос, почему его также не коснулись репрессии в послевоенное время в отличие от иных священников, служивших под оккупацией, а одних лишь слов его почитателей недостаточно для составления полного духовного портрета.
В феврале 2011 г. Архиерейский собор Русской Православной Церкви подвел итоги изучения судеб духовенства и мирян, пострадавших от антирелигиозного террора в советской России. В соборном докладе Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл обратил внимание на принципиально важную сторону вопроса, сказав, что "одним из недугов нашего времени стало умножение почитания лиц, канонизация которых невозможна. Таким лицам пишутся жития и акафисты, в поддержку их канонизации собираются подписи. Введенный в заблуждение народ недоумевает: почему не прославляют такого-то человека?".
Таким образом, полученные в ходе проведенного исследования данные
показали, что общие процессы, происходившие на оккупированных территориях, стратегические и тактические планы оккупационного режима в отношении Церкви и верующего населения на разных этапах войны в основном получили объективное освещение в отечественной историографии последнего десятилетия. Однако доступная в отечественных и зарубежных архивах источниковая база в настоящее время все еще не позволяет выяснить причастность каждого конкретного лица к тем или иным формам сотрудничества с немецкими властями, выявить духовно-нравственную составляющую биографии. Тем не менее, полученные в ходе исследования материалы в определенной мере вносят дополнительное знание в проблему, актуальность которой в свете развернувшихся событий на бывших оккупированных территориях возрастает.
Некоторые исследователи в своих работах о духовенстве в годы войны стараются избегать деликатной и сложной темы религиозного коллаборационизма, но замалчивание этого в условиях определенной доступности архивных материалов, как нам представляется, антиисторично и не может быть оправдано ложным пониманием нравственно-этических ограничений.
Позиция советской власти по отношению к Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)
Перед лицом нацистской угрозы руководство СССР в своей политике также сделало ставку на религиозный фактор, понимая, что религиозная доктрина может стать основой сплочения советского общества. Значительный вклад в решение этой задачи был внесён иерархами Русской православной церкви, которые с первых, самых трудных для страны дней Великой Отечественной войны, заняли патриотическую позицию, направленную на оказание всемерной поддержки Советской власти. Так, 22 июня 1941 г. митрополит Сергий, являвшийся главой православной церкви, обратился к пастырям и пасомым Христовой православной церкви с
ризывом защитить Отечество. Примеру Сергия последовали другие руководители церкви. В проповеди, произнесённой 26 июня 1941 г. во время молебна, митрополит призвал народ к консолидации перед фашистской угрозой. Через два дня после обращения 3 июля 1941 г. И.В. Сталина к народу послание было зачитано в действующих храмах131. Таким образом, позиция, занятая иерархами православной церкви с первых дней войны, стала основой для конструктивного диалога между государством и церковью. В дальнейшем местоблюститель патриаршего престола Сергий приложил все усилия, чтобы доказать, что православная церковь отнюдь не враждебна новому порядку, а, наоборот, в дни страшных бедствий, выпавших на долю народа, готова поддержать его не только словом, но и делом.
Кроме того, за оказание помощи Отечеству в деле победы над немецко-фашистскими захватчиками верующие церквей получили благодарности от И.В. Сталина132. Таким образом, вопреки планам фашистской Германии, в годы Великой Отечественной войны церковь стала одним из центров сопротивления вторжению фашистских захватчиков и оказала народу и государству значительную помощь и поддержку. Кроме того, православная религия стала внутренней духовной силой части советского общества.
Даже на оккупированных территориях возрождение религиозной жизни помогало сплочению граждан и усилению их национально- освободительных настроений.
Оценив поддержку государственных инициатив, правительство пошло на значительные уступки в отношении церкви и верующих. Конечно, продолжали издаваться книги и брошюры, популяризировавшие марксистско-ленинскую философию, не было введено религиозное преподавание в школах, а советские лидеры не приняли православную или иную веру. В то же время уже в начале войны было прекращено издание
антирелигиозных журналов, антирелигиозные музеи превращены в музеи истории религии или закрыты. Прекратились антирелигиозные демонстрации и другие выступления воинствующих безбожников. Даже смерть руководителя Союза воинствующих безбожников Е. Ярославского прошла незамеченной. В своих исследованиях протоиерей Владислав Цыпин отмечает, что изменения в государственной политике в отношении православной церкви были вызваны как внутренними, так и внешнеполитическими задачами. Так, посягательства на свободу совести в СССР всегда болезненно воспринимались западным обществом. В частности, американские религиозные организации заявили о недопустимости участия в войне в союзе с «безбожным государством», тем самым оказывая мощное давление на президента США Ф.Д. Рузвельта, который был вынужден обращаться к И.В. Сталину с неофициальными просьбами об улучшении политического и правого положения церкви.
Рубежным событием в развитии государственно-церковных отношений, наполнявшимся в условиях ожесточенной борьбы с фашистским агрессором новым патриотическим содержанием, стал правительственный приём, состоявшийся 4 сентября 1943 г., на котором глава государства И.В. Сталин принял митрополитов Русской православной церкви: Сергия (Старгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). В ходе встречи решались вопросы о проведении церковного собора с целью восстановления патриаршества и создания Синода, об открытии культовых зданий и духовных учебных заведений. При этом митрополит Ленинградский Алексий обратился с просьбой о предоставлении права епископам, управляющим епархиями, участвовать в предварительном рассмотрении заявлений верующих об открытии церквей и выходить с ходатайством в советские органы только в тех случаях, когда, по мнению епископа, ходатайство следует удовлетворить. Предложение, в принципе, было одобрено. Таким образом, патриотическая позиция, занятая православной
церковью и её иерархами, послужила основой потепления государственно- церковных отношений. В то же время современные исследователи отмечают, что переоценивать данное событие нельзя. Согласно точке зрения ряда учёных встреча главы государства с руководителями православной церкви в значительной мере была рассчитана на международный резонанс.
По мнению А.В. Алексеева, в канун Тегеранской конференции И.В. Сталин, рассчитывая на открытие Второго фронта, стремился продемонстрировать лояльный курс в отношении церкви. С точки зрения Д.А. Поспеловского и М.В. Шкаровского, в 1943 г. глава советского государства осознал, что в условиях продолжавшейся войны необходимо получить поддержку католических, православных и протестантских церквей и верующих Восточной Европы, а также собственных западных территорий. Добиться этой цели можно было только при наличии в СССР такой церкви, которая, по крайней мере, казалась бы благополучной и процветающей.
сентября 1943 г. впервые за долгие годы состоялся Поместный церковный архиерейский собор, в состав которого вошли 3 митрополита, 11 архиепископов и 5 епископов. На соборе патриархом всея Руси (а не всея России, так как слово «Русь» обозначало большую часть канонической территории православной церкви, включая Украину и Белоруссию) был избран 76-летний митрополит Сергий, а также возрождён Синод136. На соборе 1943 г. было принято решение об осуждении изменников вере и Отечеству, то есть духовенства и мирян, согласившихся служить немецким захватчикам. С целью осуществления связи между правительством страны и патриархом Московским и всея Руси в 1943 г. был организован Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР, на который возлагалось предварительное рассмотрение вопросов, возбуждаемых патриархом и
требующих разрешения правительства СССР, разработка проектов законодательных актов по вопросам церкви.
Избрание патриарха, помимо международного резонанса, значительно укрепило позиции православной церкви (выборы патриарха после смерти патриарха Тихона (Белавина) в 1925 г. были запрещены).
После смерти патриарха Сергия в мае 1944 г. линию на укрепление государственно-церковных отношений продолжил патриарший местоблюститель митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий.
На соборе епископов Русской православной церкви, состоявшемся в Москве в ноябре 1944 г., Алексий подчеркнул, что «благодаря сочувственному отношению со стороны правительства созданы благоприятные условия для деятельности церкви». В подобной «благоприятной для церкви ситуации» с целью выбора нового патриарха в январе - феврале 1945 г. в Москве был созван Церковный Собор. В его работе приняли участие свыше 40 русских епископов, представители духовенства и мирян, 4 восточных патриарха, делегаты от многих восточных церквей. В результате 31 января 1945 г. патриархом был избран Алексий (Симанский), впервые принято и утверждено Положение об управлении Русской православной церковью, а также обращение «К народам мира», осудившее профашистскую позицию Ватикана.
При новом патриархе в 1945 г. процесс укрепления позиций церкви продолжился. По заявлениям верующих открывались и возвращались культовые здания, были открыты 2 богословские академии, 10 семинарий, которые стали готовить священников, начали издаваться Библия, молитвенники, а также тиражом в 15 000 экземпляров ежемесячный Журнал Московской патриархии. Молчаливо было признано существование
монастырей.
Публичным признанием заслуг церкви перед государством и советским народом явилось разрешение патриарху Алексию, митрополиту Николаю, архиепископу Виталию, а также двум священникам присутствовать на трибунах Кремля по время парада Победы, состоявшегося в Москве на Красной площади 24 июня 1945 года. Председатель Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпов, решая этот вопрос, в докладной записке народному комиссару иностранных дел В.М. Молотову писал, что «присутствие руководителей православной церкви на трибунах, недалеко от дипломатов и иностранных гостей должно произвести выгодное впечатление, в особенности на заграницу».
Таким образом, государственно-церковные отношения в течение всего периода Великой Отечественной войны находились в непосредственной зависимости от политического курса советского правительства. Их особенности и характер были обусловлены конкретно-историческими и международными условиями, в которых находилась страна. Существенное изменение положения церкви произошло в годы Великой Отечественной войны: она стала легальной, законно признанной организацией, получившей определённые права. Начался процесс открытия церквей и возрождения епархий. При этом граждан не преследовали за то, что они являлись верующими, что позволило нормализовать духовно-нравственную обстановку в стране.
Стремительность процесса возрождения государственно-церковных отношений в годы войны, в самое трудное для страны время, позволяет сделать вывод о том, что вытеснение православной церкви, а также религии в целом из жизни общества, ущемление религиозных прав и свобод верующих противоречили духовно-нравственным потребностям граждан СССР. Однако слишком явная зависимость конфессиональной политики от внутри- и внешнеполитических задач и в определённой мере подчинённость Русской православной церкви государству не позволяют говорить о подлинной свободе совести в СССР даже в период Великой Отечественной войны.
.2 Динамика открытия церквей и молитвенных домов в период потепления государственно-церковных отношений 1943-1948 гг.
В годы Великой Отечественной войны, в атмосфере неизмеримых страданий, лишений, потери родных и близких, потребность людей в религии резко возросла. Уже с начала войны верующие в своих письмах, обращениях, ходатайствах в органы светской и церковной власти просили открыть храмы или молитвенные дома.
Резкий всплеск религиозности населения в комплексе с другими обстоятельствами внутри- и внешнеполитического характера стал, по мнению отечественных исследователей, причиной изменения церковной политики власти в 1943 г. Наиболее яркой и наглядной демонстрацией этой политики стал процесс открытия православных храмов и молитвенных домов по всей территории Советского Союза, который продолжался до 1948 г.
Челябинская область была также включена в этот всесоюзный процесс. Процесс открытия храмов в области по сравнению с ситуацией по стране имел свои отличительные особенности.
Обратимся к цифрам, представленным Советом по делам РПЦ в правительство в январе 1949 года:
Как можно увидеть в таблицах 1 и 2, заявлений по всей области поступило более 200. По сравнению с общесоюзным уровнем, процент открытых храмов был достаточно высок. Но более 150 заявлений все же были отклонены, при этом использовались разнообразные причины, чтобы отказать в ходатайстве. Среди них: неправильное оформление документов, отсутствие нужного числа подписавших или указаний мест их проживания, наличие расположенных недалеко храмов (10-15 км.), ветхость церковных
зданий, отсутствие помещения, невозможность освобождения храмов, переоборудованных под культурные или производственные цели.
Нужно отметить, что уже с 1945 г. в работе уполномоченного начали повторяться заявления от верующих. За период 1943-1948 гг. таких заявлений 80 из 200. Так, во II квартале 1946 г. из двадцати пяти поступивших заявлений повторных было пятнадцать,****** в 1947 г. из двадцати трех поступивших заявлений повторных было восемнадцать.
Таблица 1
ГодПоступилоОткрыто%194464022073,23194560255098,44194651053697,22194730871855,9919483174180,56Для сравнения дадим аналогичную таблицу по Челябинской области:
Таблица 2
ГодПоступилоОткрыто%1944481122,91945611321,319464661319472362619483113,2
По повторным заявлениям сложилась практика отказа «на основании ранее принятых решений» без дополнительного рассмотрения, о чем прямо говорит уполномоченный СДРПЦ П.В. Ефимов. Но, несмотря на многочисленные отказы по повторным заявлениям, некоторые группы верующих продолжали настойчиво подавать очередные ходатайства, одновременно жалуясь в вышестоящие инстанции. Примеры тому содержатся во многих отчетах челябинских уполномоченных.
Очень невысокий процент удовлетворения ходатайств на фоне подъема религиозности среди населения приводил к тому, что официально открытые храмы не справлялись с обслуживанием религиозных запросов людей. На этом фоне получили распространение случаи совершения религиозных обрядов на дому незарегистрированными священниками. В 1943-1944 гг. подобные случаи отмечались в Копейске, Нязепетровске, Агаповском, Варненском и Миасском районах; в 1945 г., по информации уполномоченного: «„в отдаленных районах области бывают случаи соверше- ния религиозных обрядов незарегистрированными священниками». П.В. Ефимов писал, что для искоренения этого явления маломощным приходам можно было бы разрешать совершать отдельные требы зарегистрированными священниками на дому верующих в населенных пунктах, не входящих в состав прихода, при наличии у священника справки от уполномоченного. Уполномоченный отмечал, что «„сами священники таких приходов, где они недостаточно загружены и имеют ограниченные доходы, охотно соглашаются на выезды с требами, т.к. это увеличивает их доходы».
После войны число ходатайств, как видно из таблицы, постоянно уменьшалось, снизилась и активность самих верующих. Как следствие, сокращалось и количество открытых церквей и молитвенных домов.
Как показывает анализ отчетов уполномоченных Совета по Челябинской области, основным фактором, тормозившим процесс открытия
православных храмов, являлось противодействие на уровне органов местной власти. В основе негативного отношения руководителей к вопросу открытия церквей лежало убеждение, что поворот в государственно-церковных отно- шениях связан с ходом военных действий, определенными политическими мотивами руководства страны и не имеет отношения к повседневной работе в районе, городе.
В целом годы войны можно считать периодом возрождения РПЦ как института. На территории Челябинской области стало функционировать 37 храмов, верующие получили, наконец, возможность удовлетворять свои религиозные потребности.
.3 Деятельность уполномоченных совета по делам РПЦ при СНК/СМ СССР как отражение взаимоотношений двух сторон в период с 1943 по
1953 гг.
После начавшейся нормализации отношений государства и Русской православной церкви в 1941 г. возникла необходимость создания специальной структуры, которая занималась бы вопросами регулирования этих отношений со стороны государства.
Постановлением СНК СССР от 23 октября 1943 г. был создан Совет по делам Русской православной церкви, который являлся общегосударственным органом, осуществлявшим контроль над правильным применением советских законов о культах центральными и местными советскими органами, за выполнением советского законодательства о религиозных культах Русской православной церковью. На первых порах регулированием вопросов, связанных с РПЦ, непосредственно занимался сам Совет Народных Комиссаров СССР. В течение 1944-1945 гг. появились постановления правительства, регламентировавшие статус церквей на освобожденных территориях, открытых во время немецкой оккупации, о порядке открытия
церквей, об открытии общецерковных учебных заведений, об открытии Троице-Сергиевой лавры и передаче мощей св. преп. Сергия Радонежского и другие. Председатель Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпов в своем выступлении перед епископами РПЦ 24 ноября 1944 г. заявил, что «те явления, которые происходят в жизни Церкви, во взаимоотношениях между Церковью и государством, не представляют чего-то случайного, неожиданного, не носят временный характер, не являются тактическим маневром... Эти мероприятия вытекают из той тенденции, которая наметилась ещё до войны и которая получила свое развитие в ходе войны». Естественно, что аппарат нового Совета предполагал наличие на местах своих представителей в лице уполномоченных Совета по республике, краю, области. Постановлением СНК СССР от 18 декабря 1943 г. на местах были утверждены при облисполкомах уполномоченные Совета. Решением исполкома Куйбышевского областного Совета депутатов трудящихся от 28 февраля 1944 г. № 12/5 был утвержден уполномоченный Совета по делам РПЦ по Куйбышевской области.
Теоретический круг обязанностей уполномоченного был достаточно широк. Прежде всего, он был обязан предварительно рассматривать и проверять поступившие ходатайства верующих граждан об открытии молитвенных зданий. В конце процедуры уполномоченный давал положительное или отрицательное заключение. Поводом для отрицательного заключения могло быть: несоответствие требованиям оформления хода- тайства (должно быть подписано не менее 20 местными жителями, не лишенными по суду избирательных прав); получение подписей под ходатайством принуждением, обманом, подделка подписей; непригодность культового помещения по ветхости либо техническим (санитарным, пожарным) условиям; невозможность освобождения бывшего здания храма вследствие его переоборудования и использования под культурные, жилые,
оборонные цели (за исключением использования под склады). В середине 1940-х - конце 1950-х гг. теоретически допускалось при отсутствии молитвенного здания использовать арендованные частновладельческие дома или дома коммунального фонда. Если храм не был закрыт решением каких- либо советских органов (но не действовал более года), он открывался на общих основаниях.
Следующим направлением работы уполномоченного являлась регистрация религиозных обществ, их исполнительных органов и служителей культа.
После получения из центра разрешения по состоявшемуся заключению уполномоченного и согласия местных властей происходит регистрация общества. В заявлении, подписанном не менее 20 местными гражданами, они заявляли о желании добровольного объединения для отправления религиозных обрядов и просили зарегистрировать религиозное общество с передачей ему в бессрочное и бесплатное пользование здания и культового имущества (если оно сохранилось). К заявлению прилагался именной список подписавших с указанием их гражданства, места работы, возраста, местожительства и судимости.
Уполномоченный, после выдачи справки о регистрации религиозного общества, в трехдневный срок был обязан выслать в местный исполком распоряжение о заключении с верующими договора о передаче им в бесплатное и бессрочное пользование здания храма, культового имущества и сторожки (при наличии последних). Кладбища (даже если храм располагался на его территории) передаче религиозным обществам не подлежали.
Договор составлялся и подписывался теми же верующими, что подписывали заявление о регистрации религиозного общества. Кроме договора, ими же подписывалась опись принятого культового имущества, при его наличии. Документы эти хранились: у уполномоченного, в местном
исполкоме и в религиозной организации.
После избрания на общем собрании исполнительного органа (не менее
лиц) и ревизионной комиссии (в том же количестве), они подлежали регистрации уполномоченным. Он имел право отвода как отдельных лиц, так и органов в целом. При отсутствии отводов выдавалась справка о регистрации обоих органов.
Формально для регистрации священно-церковнослужителей необходима была анкета на служителя культа. На практике принято было согласовывать кандидатуры с уполномоченным перед их регистрацией. При положительном решении выдавалась справка о регистрации служителя культа. Интересно, что, например, уполномоченный требовал согласовывать с ним совершение разовых или нескольких богослужений командиро- ванными священниками (благочинными, секретарем епархиального управления) в пределах одной области/епархии. В таком случае священнослужителю, имевшему регистрацию при конкретном приходе, выдавалась разовая или временная регистрация на право совершения богослужений в другом приходе. Уполномоченный не регистрировал священнослужителя в случае отказа милиции в местной прописке. При других причинах отвод уполномоченный осуществлял через епископа.
Третьей составной частью документальной деятельности уполномоченного был учет религиозных обществ и культовых зданий, а также церквей, закрытых по решению советских органов либо не действующих по иным причинам.
На каждое зарегистрированное религиозное общество уполномоченный заводил регистрационное дело, содержавшее в себе 9 обязательных документов/копий и все документы о последующих изменениях.
Недействующие молитвенные здания учитывались по специальному списку, содержавшему сведения о местонахождении здания, решения советского органа о его закрытии и его использовании на момент заполнения
списка.
Кроме ведения определенных документационных форм, уполномоченному поручалось наблюдение за правильным и своевременным проведением в жизнь законов и постановлений правительства, относящихся к РПЦ, и за выполнением договоров о пользовании молитвенными зданиями и культовым имуществом. Уполномоченные следили за выполнением следующих положений.
Общество могло пользоваться только одним зданием.
Обряды могли отправляться в культовых зданиях и до конца 1950-х гг. в домах/ квартирах верующих, в больницах, местах заключения, кладбищах и крематориях. Запрещалось проводить богослужения с 00 до 6 часов, кроме дней, предписанных требованиями обряда. Преподавание вероучения разрешалось в специальных учебных заведениях (семинариях и академиях) лишь совершеннолетним гражданам.
Сбор пожертвований разрешался лишь на цели, связанные с управлением молитвенным зданием и культовым имуществом, наймом служителей культа и содержанием исполнительного органа. Допускался сбор на патриотические цели. Имущество, пожертвованное общине, становилось государственным и также подлежало внесению в инвентарную опись.
До конца 1940-х гг. разрешалось совершение шествий и церемоний под открытым небом (кроме шествий вокруг собственно культового здания) с разрешения местного исполкома, с подачей за 2 недели заявления на разрешение.
Собрания по управлению обществом могли проходить с разрешения местного Совета с письменным извещением не менее чем за 3 дня. О принятых решениях сообщалось местному Совету, который уведомлял уполномоченного.
Постановлением СНК СССР от 22 августа 1945 г. религиозным организациям были даны частичные права юридического лица. Это касалось
вопросов приобретения (постройки) либо найма религиозной организацией домов для причта, сторожек, гаражей, сараев, складов, свечных и иных мастерских. Религиозным организациям было запрещено наследовать какую- либо недвижимость либо предметы по завещанию граждан. Приобретенное (построенное) недвижимое имущество немедленно муниципализировалось и вносилось в инвентарные описи.
Уполномоченный являлся первой инстанцией, который рассматривал вопрос о закрытии церкви. Церковь могла быть закрыта по нескольким формальным причинам: по просьбе самих верующих, с возможной опротестацией в течение двух недель остальными членами религиозного общества (но не менее 20 человек); при неоднократном нарушении обществом законодательства о культах, а также в отношении здания и имущества. При закрытии открытых при оккупации церквей - в двух случаях: если бывшие культовые здания были переоборудованы под светские цели до войны и если при оккупации под храмы были отданы помещения государственных или общественных учреждений.
Уполномоченный делал заключение для местной власти (край - облисполкома), выносилось закрытое решение и представлялось на согласование Совету по делам РПЦ. При получении решения о закрытии договор расторгался по соглашению сторон либо в судебном порядке.
Вплоть до конца 1950-х гг. формально предусматривалась возможность строительства новых молитвенных зданий силами и средствами верующих. После получения разрешения на строительство в райисполком или Горсовет представлялись сметы и проект на утверждение. По окончании стро- ительства, после приемки здания и его муниципализации местным Советом, верующим здание передавалось в предусмотренном для этого порядке147. Для других целей здание могло быть переоборудовано лишь по разрешению Совета по делам РПЦ по представлению Советов Министров союзных, автономных республик или край - облисполкомов. Слом и разборка как
действующих, так и недействующих зданий, угрожающих обвалом (при удостоверении техническим актом) допускалась по распоряжению Советов Министров союзных, автономных республик или край - облисполкомов.
Уполномоченный был обязан своевременно и регулярно информировать Совет по делам Русской православной церкви и местные власти о деятельности РПЦ на территории республики, края, области.
Изначально периодичность информационных отчетов устанавливалась квартальной, с середины 1950-х гг. перешли на полугодичную отчетность. Еще предусматривались специальные информации уполномоченных, приуроченные к великим праздникам (с большим скоплением народа).
Осуществлявшееся уполномоченным делопроизводство было представлено следующей номенклатурой: дело руководящих документов (законы, указы, постановления правительства, директивы, инструкции циркуляры Совета по делам РПЦ при СНК/СМ СССР); дело секретной переписки; дело отчетов (доклады, отчеты, статистические таблицы); регистрационные дела по учёту религиозных обществ; дело по учету недействующих молитвенных зданий; дело отклоненных ходатайств; дело жалоб.
Обобщая практическую деятельность уполномоченного Совета по делам РПЦ по Куйбышевской области, можно выделить следующие направления.
Уполномоченный рассматривал жалобы по вопросам, относящимся к общинам: нарушение договоров о пользовании молитвенными зданиями и культовым имуществом, на неправильность налогового обложения, на неправильные действия исполнительных органов и ревизионных комиссий. По этим вопросам, в случае надобности, вносил свои предложения в облисполком, иногда - местный исполком.
На практике для проверки поступивших заявлений и жалоб, получения необходимых сведений о состоянии здания и работе исполнительного органа,
уполномоченный, как правило, обращался в местные советские органы, совершая личные выезды только в особых случаях.
В случае решения принципиальных вопросов уполномоченный согласовывал свои действия с Советом по делам РПЦ при СНК/ СМ СССР и с местными областными руководящими партийными (обкомом ВКП(б)/КПСС) и советскими органами. Для решения практических вопросов могли образовываться комиссии с привлечением для работы в них соответствующих работников.
Сохранившиеся документы позволяют восстановить перечень лиц, последовательно бывших уполномоченными Совета по делам РПЦ по Куйбышевской области за все время существования Совета.
Первым областным уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви утвердили Сергея Васильевича Гасилина, который был уполномоченным около 3 лет, до лета 1947 г.151.
С чем пришлось столкнуться уполномоченному в самом начале своей деятельности? Прежде всего, это десятки заявлений об открытии церквей как от отдельных граждан, так и от групп верующих, и с каждым днем количество прошений возрастало152. В 1947 г. в Куйбышевской области был открыт последний, 19-й по счету, православный храм, и их количество не менялось до 1961 г. После 1949 г. количество прошений верующих с десятков снизилось до единичных, следующая волна роста наметилась в 1956 г. и достигла своего пика в 1958 г. (28 заявлений, одно из них имело 2700 подписей).
Уполномоченный и архиерей общались достаточно ровно. Прежде чем представлять уполномоченному на регистрацию священнослужителя, архиерей испытывал его способности на клиросе и одновременно старался по своим каналам узнать больше о просителе либо просто проверить его. В одном из годовых отчетов Патриарху Алексию I архиеп. Алексий (Палицын)
писал: «...передо мной всегда стоит вопрос: кого пошлю священником в открываемый приход?! Кадров нет!.. Иные безместные священники далеко отошли душой от своего прямого призвания, окопавшись на разных гражданских службах, у некоторых психология совсем изменилась».
Можно сделать вывод, что деятельность уполномоченных Совета по делам РПЦ по Куйбышевской области была строго регламентирована инструкциями из центра. Зачастую функции аппарата уполномоченного сводились к учетным, разрешительно-запретительным, реже - аналитическим действиям. Порой это выливалось в прямое администрирование на грани произвола. Отличаясь, естественным образом, как личности, все они, тем не менее, служили прямыми проводниками партийных установок в отношении церкви.
Изучение практической деятельности уполномоченных Совета по делам РПЦ при СМ СССР на местах поможет установлению и конкретизации процессов, происходивших в регионах.
Заключение
Православие как одно их направлений христианства выступало официальной государственной религией Российской Империи до 1917 г., декларируя тем самым не светскость государственного управления в стране.
Основной характерной чертой положения Русской Православной Церкви вплоть до 1917 г. стал «синодальный период» её существования (с 1721 г. вместо института патриаршества управление церковными делами осуществлялось Святейшим Синодом).
Детальное рассмотрение ситуации положения РПЦ до 1917 г. позволило увидеть, что при синодальной системе РПЦ выступила «ведомством православного исповедания», своего рода идеологическим аппаратом самодержавной власти. Религиозно-богословские дискуссии, как правило, не допускались, церковные приходы не имели никакой самостоятельности, полностью подчиняясь синодально-иерархической бюрократии. РПЦ не была довольна таким положением и требовала перемен.
Процесс выстраивания взаимоотношений Русской Православной Церковью с Советской властью в первый период социалистических преобразований в России (1917 - 1918 гг.) уже заведомо предопределялся характером маркиско - коммунистической идеологией.
Советская власть в лице РСДРП(б) впервые в истории России провоз- гласила полный отказ государственной власти от любого взаимодействия со всякой религией и встала на путь последовательного атеизма.
В рамках противостояния в Гражданской войне 1918 - 1922 гг. различных военно-политических блоков и объединений и прежде всего «революционных» (красных) и «контрреволюционных» (белых) сил РПЦ пыталась балансировать между основными участниками данного конфликта с целью как собственного институционального сохранения, так и сохранения своего исторического и духовного наследия.
Однако оставаться нейтральным в свете событий Гражданской войны РПЦ и её руководству не удалось. На практике это вылилось как в осуждении одних, так и в помощи другим.
После разгрома иностранной интервенции и внутренней белогвардейской контрреволюции Красной Армией значительная часть духовенства, принимавшая непосредственное участие в борьбе против социалистической революции, эмигрировала за границу. Всё это привело к образованию так называемой Зарубежной Русской Православной Церкви, что стало одним из итогов как самой Гражданской войны, так и деятельности РПЦ в этот период.
Деятельность и развитие взаимоотношений РПЦ и Советской власти после прекращения работы 1917 г. Поместного Собора и вплоть до 1953 г. определялись задачами как марксиско - коммунистической идеологией, так и спектром практических задач, лежавших перед новой властью по организации и поддержанию своего авторитета внутри страны, в свете прошедших октябрьских событий 1917 г.
При этом советская власть как можно быстрее пыталась ослабить влияние РПЦ на общество и полностью уничтожить её.
В конечном итоге, своеобразным выводом по данной работе может выступать определение хронологических этапов взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви в период Гражданской войны (1918- 1922 гг.):
первый этап 1917 -1920 гг. - характеризуется:
процессом взаимоотношений РПЦ с Советской властью в первый период социалистических преобразований в России;
процессом секуляризации РПЦ (на основании Декрета от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви») при котором она была отделена от государства и школы, её собственность национализирована, а граждане получили право свободы совести;
идеологической борьбой большевиков против РПЦ в рамках атеистической пропаганды и кампании по вскрытию святых мощей;
отсутствием до 1922 года у советской власти цельной программы борьбы
с Церковью как духовным и политическим противником (причина - первостепенные задачи Гражданской войны)
второй этап 1920-1922 гг. - характеризуется:
репрессиями против представителей Русской Православной Церкви; продолжением идеологической борьбой большевиков против РПЦ в рамках атеистической пропаганды;
противостоянием РПЦ и патриарха Тихона обновленческим группировкам православного духовенства, поддерживаемым и оплачиваемым Советской властью (по её собственной инициативе), помогавшей им захватить церковное руководство и провести такие реформы, которые превратили бы Церковь в религиозное сообщество;
деятельностью РПЦ по оказанию помощи в 1921 г. голодающим Поволжья;
начавшейся в 1922 г. кампанией советской власти по изъятию церковных ценностей, имевшей четкие экономические и политические задачи по ослаблению влияния РПЦ в массах.
При этом ответная реакция РПЦ на эти мероприятия как раз и характеризует особенности её деятельности и положения в 1918 -1922 гг.
История деятельности Русской Православной Церкви в 1918 -1922 гг. - это история столкновения древнего, имеющего тысячелетнюю историю религиозного института с новой, еще не виданной в истории силой в лице Советской Власти и фактически монополизировавшей эту власть партией
большевиков.
Опыт складывавшихся в 20-30-е гг. государственно-церковных отношений показал односторонность и классовую узость понимания этого вопроса советскими и партийными органами, которые подходили к его решению с моноидеологических позиций. Советские органы, выполняя волю большевистской партии, требовавшей непримиримой борьбы с религией, ее преодоления, проводили политику государственного атеизма и ужесточали ее по мере укрепления авторитарного режима.
В 1922 г. партийная линия по отношению к религии и церкви была выработана на базе кампании по изъятию церковных ценностей. Экспроприация церковных ценностей потребовала энергичных усилий всего карательного и политико-идеологического аппарата страны, повседневного руководства и корректирования со стороны Политбюро и непосредственно главных вождей.
Антирелигиозная работа в стране в 1922-1929 гг. осуществлялась под эгидой специально созданной Комиссии по проведению отделения Церкви от Государства (КОМОТЦЕР-ГОР) или Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) (АРК). Ее основными направлениями были: антирелигиозная пропаганда и агитация, борьба с тихоновской контрреволюцией, разложение церкви, борьба с враждебным советской власти сектантством и правовые отношения между властью и церковью.
Изучение политики и практики советского государства в религиозном вопросе в 1922-1929 гг. показало, что в стране шел противоречивый процесс: с одной стороны, трудящиеся, втянутые в активную политическую борьбу, отвергали многое из самодержавного строя, в том числе и государственную религию, а с другой стороны - у людей сохранилась психологическая привязанность к религиозно-нравственным устоям и традициям. Проводимая советскими и партийными органами политика на полное преодоление религии не дала ожидаемых результатов.
В связи с этим в 1923-1929 гг. политика государства претерпела некоторое смягчение. В частности, АРК были осуждены перегибы в антирелигиозной работе, были открыты церкви на местах, смягчено законодательство в отношении религиозных организаций.
Если говорить о положении в РПЦ в 1920-е гг., то нужно отметить, что основной ее задачей являлась легализация патриаршей церкви, существующей фактически на полулегальном положении. Высшие иерархи Церкви (патриарх Тихон, его преемник Сергий) в условиях постоянного давления, непрекращающихся гонений и репрессий 20-х гг. не приняли
«Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви.
Церковь стремиться к осуществлению трех жизненно важных для нее вещей: сохранить церковь, как каноническо-религиозный институт, с ее иерархией и преемством епископата; неизменность существа догматов, незыблемость канонов; добиться лояльности гражданской власти с целью снятия политических обвинений, служивших юридическим обоснованием арестов и ссылок.
Период конца 1920-х - начала 1930-х гг. был ознаменован существенным изменением церковной (религиозной) политики Советского государства. Оно было во многом обусловлено сменой общего курса Советского государства. Сталин начал построение монолитного государства. В таком государстве не было места Церкви, сохранившей до некоторой степени внутреннюю независимость.
Реальным отражением политики государства в отношении РПЦ в конце 1920-х - начале 1930-х гг. стали: резкое увеличение налогообложения церковных организаций и служителей церкви, массовое закрытие церквей и ликвидация монастырей, продолжение конфискации церковных ценностей под эгидой кампании «борьбы с колокольным звоном».
Однако, наступление на Церковь в рассматриваемый период еще не было тотальным. Более того, массовые протесты мировой общественности против гонений на религию в Советской России, а также уступки, оказанные государству со стороны руководства РПЦ, позволили добиться некоторого смягчения в церковной политике в период с марта 1931 по 1934 гг.
В то же время идеологическая борьба партии против Церкви не прекращалась. Происходит полный отказ от ранее провозглашенных принципов «научной постановки атеистической пропаганды», формируется и утверждается подход нетерпимого, «воинствующего» отношения к религии.
Начиная с середины 30-х годов в выступлениях И.В.Сталина, других политических лидеров, а также в атеистической литературе получают распространение взгляды о том, что деятельность религиозных организаций
контрреволюционна. Можно отметить, что уже к середине 30-х гг. для властей стала очевидна бесперспективность идеологической борьбы с религией и церковью. В силу этого дальнейшая политика Советского государства в отношении церкви осуществлялась преимущественно репрессивными методами.
Основными мотивами репрессий в отношении РПЦ были преимущественно политические причины, «антисоветская» пропаганда, якобы проводимая духовенством, «контрреволюционная» деятельность, неодобрение коллективизации и раскулачивания.
Репрессии в отношении служителей церкви и верующих (особенно в период с 1937 по 1939 гг.) оказали существенное влияние на положение РПЦ. Церковь понесла ощутимые потери, поскольку было репрессировано почти все ее руководство, закрылось подавляющее большинство храмов и церквей, все монастыри.
Вместе с тем, церковная, монашеская жизнь, ставшая почти невозможной в легальных формах, уходит в подполье. Наряду с официальной появляется так называемая «катакомбная» церковь, существуют нелегальные монастыри, общины, церковные учебные заведения.
Зачастую такую деятельность поддерживали (хотя и тайно) иерархии
РПЦ.
Идеологическая борьба против РПЦ и репрессии 1930-х гг. не
увенчались успехом, поскольку проводимая советскими и партийными органами политика на полное преодоление религии не дала ожидаемых результатов. Высокая религиозность населения СССР сохранялась, несмотря на отчаянную антирелигиозную пропаганду и репрессии против верующих.
В целом, результаты исследования позволяют говорить, что основной удар в 1920-30-е гг. государство направило против Церкви, как института. Именно Церковь, а не религия являлась основным врагом, о чем свидетельствует приоритет насильственных методов перед пропагандистскими и агитационными, которые в конечном итоге не дали
ощутимых результатов.
Период 1945 - 1949 гг. характеризовался развитием новых направлений в деятельности Русской Православной Церкви, одним из которых стала деятельность в защиту мира. Коренные изменения, произошедшие в государственно-церковных отношениях во время войны, оказали определяющее влияние на положение Русской Православной Церкви в послевоенный период. Все это позволило ей постепенно восстановить и укрепить свои позиции внутри страны, расширить свое влияние на паству, выработать модель взаимоотношений с государством, которая стала основой для последующего развития государственно-церковных отношений второй половины ХХ века.
В условиях коренного изменения международных отношений, характеризовавшихся началом холодной войны и формированием двух общественно-политических систем - социалистической и капиталистической, Русская Православная Церковь вышла на международную арену, расширила свои внешние связи и значительно укрепила свой международный авторитет. Вместе с тем, Православная Церковь попала в полную зависимость от государства и была вынуждена проявлять лояльность и безоговорочно поддерживать внутреннюю и внешнюю политику советского государства. Патриотические и антивоенные позиции Церкви, а также ее активная международная деятельность стали той основой, на которой развивалось миротворческая деятельность Церкви. Именно на протяжении 1945 - 1949 гг. были сформированы предпосылки для активной деятельности РПЦ в защиту мира. Результатом этого стало вступление Русской Православной Церкви в международное антивоенное движение и движение сторонников мира в СССР и начало активной деятельности в защиту мира.
Список источников и литературы
Архив управления Федеральной службы безопасности по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области (Архив УФСБ по СПб и ЛО). Д. П-65522. Л. 19
Архив УФСБ РФ по Калужской обл. П-13949. Л. 44. Arhiv UFSB RF po Kaluzhskoj oblasti [Archive of the Federal Security Service Directorate for the Kaluga Region], file П-13949, p. 44.
Архив УФСБ РФ по Псковской обл. Д. А-21132. Т. 3. Л. 595. Archive of the Federal Security Service irectorate for the Pskov Region, file A-21132, vol. 3, p. 595. Л. 715, 715 об. Ibid., p. 715.
Архивный отдел мэрии г.о. Тольятти. Ф. 19. Д. 99. Л. 23.
Восьмой съезд РКП. Протоколы. Сборник выступлений, документов и материалов. М.: Политиздат, 1959. С. 589-590.
ГАРФ. Ф. 393. Оп. 27. Д. 210. Л. 3 (коллекция СОГАСПИ).
Государственный архив Краснодарского края (ГАКК) Ф. Р-102. Оп.1. Д.133. Л.7.
Государственный архив Ставропольского края (ГАСК) Ф. 135. Оп. 76. Д.32. Л.3.
Декрет II Всероссийского съезда Советов о земле от 26 октября (8 ноября) 1917 г. // Декреты Советской власти. Т.1. М., Гос.изд-во полит.литературы, 1957. С. 17-20.
Декрет СНК об отделении церкви от государства и школы от
церкви от 23 января 1918 г.
Подборка выдержек из 26 жалоб служителей религиозного культа, поступивших на имя тов. Калинина в 1929-30 гг. // Русская Православная Церковь в советское время. Материалы и документы. С. 181-188.
Политбюро ЦК РКП(ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919-1952. Каталог: В 3-х т. / Редкол.: Г.М. Адибеков (отв. ред.) и др. ; Федерал, архив, служба России; Рос. гос. арх. соц.-полит. истории (РГАСПИ). М.: Рос. полит, энцикл. (РОССПЭН), 2000. Т. 1. С. 664.
Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Сост. Г. Штриккер.Кн.1. М.: Пропилеи, 1995. 400 с.
Постановление Народного комиссариата юстиции «Об организованном вскрытии мощей» от 16 февраля 1919 г. //Русская Православная церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. С. 56-58
Постановления Поместного Собора юга России //Кубанский церковный вестник. 1919. №7. С.3-5.
Резолюция XVII конференции ВКП(б) //XVII конференция ВКП(б). Стенографический отчет. М.: Партийное издательство, 1932. С. 271.
Постановление Временного Правительства России от 5 августа 1917 г.
«Об учреждении Министерства исповеданий» Постановление Временного Правительства России от 20 марта 1917 г. «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» // Сборник Указов и Постановлений Временного правительства. Вып. 2, ч. 2. Петроград, 1918. С. 89.
Самарский епархиальный архив (СЕА). Ф.1. Оп.1.11.Д.355. Доклад - отчет Св. Патриарху Алексию I по управлению Куйбышевской епархией за 1946 год. Л. 1.
Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Вып.1. М.: Издание Соборного совета, 1918.
СОГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 726. Л. 20. Единый свод документов
Статистические сведения о «Союзе воинствующих безбожников» в 1926-1932 гг. // Русская православная церковь и коммунистическое государство, 1917-1941. С. 273.
Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 0-16. Оп. 9. Д. 131. Л. 2.
Центральный государственный архив Самарской области (ЦГАСО). Ф. Р-81. Оп. 1. Д. 4.
Опубликованные документы и материалы
О религии и церкви: Сб. высказываний классиков марксизма- ленинизма, документов КПСС и Советского государства. М.: Политиздат, 1977
Цаплин В. В. Восстановление архивных фондов в период войны // Советские архивы. - 1969. - N 3. - С. 22-29.
Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. / Сост. М. Е. Губонин. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Ин-т, 1994. С. 131-132.
Статьи и речи руководителей классиков марксизма, руководителей советского государства
Ленин В.И. Поли. собр. соч. М.: Политиздат, 1964-1981. Т.12. С. 7-384
Маркс К., Энгельс Ф. Рецензии из «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG. POLITISCH- OKONOMISCHE REVUE» //Сочинения. М.:
Политиздат, 1956. Т. 7. 618 с.
Сталин И.В. Головокружение от успехов //Сталин И.В. Собр. Сочинений в 16 т. Т.12. М.: Госполитиздат, 1949. С. 191-199.
Сталин И.В. Сочинения. Т. 12. М: Государственное издательство политической литературы, 1949. С. 118-132.
Соколова Л. И. Деятельность Псковской духовной миссии по материалам следственного дела протопресвитера Кирилла Зайца и других членов миссии // XXII Международные Рождественские чтения. Прославление и почитание святых. Материалы конференции. - М., 2014. - С. 51.
Польский М., прот. Новые мученики Российские. Собрание материалов. Т. 1. М.: Православие, 1993. С. 267-269.
Ярославский Е. Против религии и церкви Т. 1. М.: Юрайт, 1998. С.88.
Цыпин В. История Русской Православной Церкви, 1917-1990. [Текст]/ В. Цыпин - М., 1994.-144с.
Чумаченко Т.А. Государство, Православная Церковь, верующие. 1941-1961 гг. М.: «АИРО-ХХ», 1999. 248 с. - С. 25.
Шкаровский М. С. Русская Православная Церковь и друге конфессии Советского Союза в годы Великой Отечественной войны
Якунин В.Н. История Самарской епархии. Тольятти, 2011. Скворцов-Степанов И.И. Избранные атеистические произведения. М., 1969;
Слезин А.А. За новую веру. М.: Академия Естествознания, 2009. С. 98.
Религия и власть на Дальнем Востоке России: сб. документов Государственного архива Хабаровского края. [Текст] - Хабаровск, 2001. -324с.
Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. [Текст] / Д.В. Поспеловский. - СПБ., 2008. - 577 с.
Пайпс Р. Русская революция. М.: «Захаров», 2005. Т. 2. С. 189.
Петюкова О.Н. Правовое регулирование деятельности Русской православной церкви в 1917 - 1943 годах. [Текст]/ О.Н. Петюкова - М., 2009. -168с. - С. 27.
Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. - Смоленск, 1993. - С. 431.
Михеенков С. Е. Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942. - М., 2013.
Одинцов М.И. Государство и церковь 1917-1938. М., 1991.
Крапивин М.Ю. Религиозный фактор в социально-политической жизни советского общества (окт. 1917-го - конец 1920-х годов): Дис...
д-ра ист. наук. СПб., 1999. С. 96.