института дарения в гражданском законодательстве Российской Федерации
1.1 Развитие российского законодательства о договоре дарения
Правоотношения, связанные с дарением, всегда являлись предметом оживленных теоретических дискуссий.
В римском праве договором дарения признавалось неформальное соглашение, по которому "одна сторона, даритель, предоставляет другой стороне, одаряемому, какие-либо ценности за счет своего имущества, с целью проявить щедрость по отношению к одаряемому. Дарение могло быть совершено в различных правовых формах: посредством передачи права собственности на вещь, в частности, платежа денежной суммы, в форме предоставления сервитутного права и т.д. Частным случаем дарения было обещание что-то предоставить, совершить известные действия и т.д. - дарственное обещание".
В классическом римском праве дарственное обещание имело обязательную силу только в том случае, если оно было облечено в форму стипуляции, соглашение в иной форме не порождало обязательств. Под стипуляцией в римском праве понималась некая словесная формула, в которой лицо, которому задается вопрос, отвечает, что оно дает или сделает, о чем его спросили.
В классическую эпоху римского права сфера применения договора дарения, помимо обязательной формы стипуляции, законодательно ограничивалась путем установления предельных размеров дарения. Примером такого законодательного ограничения может служить lex Cincia (закон Цинция, 204 г. до н.э.), который запретил дарение свыше определенной суммы; данное ограничение не затрагивало лишь актов дарения в пользу ближайших родственников дарителя .
В императорскую эпоху римского права договор дарения, включая так называемое дарственное обещание, признавался типичным договором и защищался законодательством, независимо от формы его заключения. Исключение составляли только договоры дарения на определенную сумму (свыше 500 золотых), обязательная сила которых обеспечивалась путем совершения специальной процедуры - судебной инсинуации, когда дарственные акты заявлялись перед судом с последующим их занесением в специальный реестр. Предмет договора дарения в римском праве (и в классическую, и в императорскую эпохи) не ограничивался безвозмездной передачей вещи, а включал в себя возможность и дарственного обещания (что, кстати, свидетельствовало о консенсуальном характере обязательства дарения), и прощения долга, и передачи права.
До революции 1917 г. правоотношения, связанные с дарением, являлись предметом оживленных теоретических дискуссий. Гражданское законодательство и гражданско-правовая доктрина того времени не давали четких однозначных ответов на вопросы о понятии дарения, его правовой природе, месте этого института в системе гражданского права. В гражданском законодательстве той поры нормы о дарении были размещены не среди положений о договорных обязательствах, а в разделе о порядке приобретения и укрепления прав на имущество.
Г.Ф. Шершеневич всякое дарение признавал договором. Он указывал: "Дарением называется безвозмездный договор, направленный непосредственно на увеличение имущества одаряемого в соответствии с уменьшением имущества дарителя...".
При подготовке проекта Гражданского уложения различные взгляды на природу дарения явились предметом тщательного исследования и всестороннего обсуждения. Ответ на вопрос о природе дарения и месте этого института в системе гражданского права может быть дан только на основе анализа существа самого юридического действия, из которого возникают свойственные дарению правовые отношения. Ключевым вопросом при проведении такого анализа для Редакционной комиссии являлся вопрос о необходимости (или отсутствии таковой) принятия дарения или согласия одаряемого на безвозмездное приобретение имущества. Причем данный вопрос, по мнению Редакционной комиссии, имел решающее значение применительно только к дарению, совершаемому не на основе предварительного соглашения сторон, а путем непосредственной передачи дара одаряемому.
В результате Редакционная комиссия пришла к заключению, в соответствии с которым необходимость принятия дарения (согласия одаряемого на приобретение имущества в виде дара) "вытекает из самого внутреннего свойства дарения, безусловно, обязательна для каждого дарения..." А поскольку дарение не может осуществиться без обоюдного согласия сторон (дарителя и одаряемого), то "из этого следует, что дарение есть договор, ибо... соглашение двух или нескольких лиц о приобретении, изменении или прекращении прав признается договором".
В связи с этим в проекте Гражданского уложения нормы о дарении составили гл. IV "Дарение" разд. II "Обязательства по договорам" кн. V "Обязательственное право". Указанная глава открывалась нормой, содержащей следующее определение договора дарения: "По договору дарения даритель, при жизни своей, безвозмездно предоставляет другому лицу какое-либо имущество. К предоставлению кому-либо имущества на случай смерти применяются правила о завещаниях" (ст. 1782).
Несмотря на имеющиеся разногласия между российскими правоведами относительно правовой природы дарения и места этого института в системе гражданского права, называемые ими основные черты (признаки) дарения (договора дарения) в основном совпадали. Речь шла о четырех характерных признаках:
) безвозмездность дарения;
) направленность на увеличение имущества одаряемого;
) уменьшение имущества дарителя;
) намерение дарителя одарить одаряемого.
Спорным являлся вопрос о значении дарений, делаемых из благодарности. Было признано, что по общему правилу нет оснований не признавать за дарением, совершаемым из благодарности, свойства истинного дарения и освобождать его от установленных для этого института специальных правил. Чувство благодарности является не только слишком неопределенным побуждением, но и легко обнаруживается, так что всякое дарение можно подвести под такое побуждение. Сомнения могут возникнуть лишь в том случае, когда действие, в благодарность за которое совершается дарение, заключается в исполнении таких работ или услуг, которые делаются обыкновенно за денежную плату, а потому имеют свойство промысла. Подход Редакционной комиссии к подобным ситуациям состоял в том, что оценка сделки, посредством которой лицо производит вознаграждение за работы или услуги, зависит от намерений этого лица. Если указанное лицо, полагая, что одаряемый выполнил работы или оказал услуги безвозмездно и бескорыстно, желает выразить ему благодарность в форме дарения, то такая сделка составляет действительное дарение. Если же лицо, в пользу которого совершена работа без предварительного соглашения о вознаграждении, признает себя обязанным к вознаграждению, то производимая на этом основании уплата должна признаваться не дарением, а платежом долга.
При подготовке проекта Гражданского уложения в него были включены специальные правила, касающиеся только одного вида договора дарения, а именно пожертвования, каковым признавалось "дарение в пользу общую". Пожертвования могли иметь место в пользу казны, церквей, монастырей, архиерейских домов, земств, городов, учебных заведений, больниц, сословных, благотворительных, ученых и других обществ и установлений (ст. 1810).
Лицо, пожертвовавшее свое имущество, могло определить назначение его использования. В этом случае для общества или учреждения, принявшего дар, возникало обязательство обеспечить использование данного имущества в соответствии с назначением, определенным жертвователем.
На фоне всестороннего и детального регулирования договора дарения в дореволюционном гражданском законодательстве и проекте Гражданского уложения особенно непроработанным представляется регулирование договора дарения в советском гражданском законодательстве.
В Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. договору дарения была посвящена лишь одна норма, устанавливающая следующее правило: "Договор о безвозмездной уступке имущества (дарение) на сумму более одной тысячи рублей должен быть, под страхом недействительности, нотариально удостоверен" (ст. 138).
Все отношения, связанные с договором дарения, регламентировались в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. двумя статьями. Согласно первой из них, по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность. Договор дарения считается заключенным в момент передачи имущества. Дарение гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации может быть обусловлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели (ст. 256). Вторая статья предусматривала требования, предъявляемые к форме договора дарения. В соответствии с этими требованиями договор дарения на сумму свыше пятисот рублей и договор дарения валютных ценностей на сумму свыше пятидесяти рублей нотариально удостоверялись. Договор дарения гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации заключался в простой письменной форме, договор дарения жилого дома - в форме, установленной для договора купли - продажи жилого дома (ст. 257).
Из определения договора дарения следует, что законодатель конструировал его по модели реального договора. Договор дарения считался заключенным в момент передачи имущества, заключение договора дарения совпадало с его исполнением.
В юридической литературе некоторыми авторами все же проводился последовательно взгляд на договор дарения (во всех его формах) как на реальный договор. К числу таких авторов относился, например, В.И. Кофман, который для чистоты конструкции предлагал применительно к договору дарения жилого дома запретить регистрацию дарственного акта до тех пор, пока дом фактически не передан.
Однако большинство правоведов склонялись к тому, что по общему правилу договор дарения следует считать реальным договором, а в качестве исключения из общего правила предлагалось рассматривать те договоры, которые требуют нотариального удостоверения или регистрации и поэтому относятся к числу консенсуальных.
Необходимость использования применительно к дарению модели реального договора в юридической литературе объяснялась тем, что при использовании конструкции консенсуального договора одаряемый получил бы право требовать отобрания у дарителя обусловленного соглашением имущества, что противоречило бы социалистической морали и не встретило бы этического оправдания.
Другой признак договора дарения, который признавался бесспорным в советской юридической литературе, - это его безвозмездность. Данное качество договора дарения объединяло его с договором ссуды. Сходству между дарением и ссудой в литературе уделялось большое внимание, высказывалась даже точка зрения, согласно которой ссуда является разновидностью дарения. По этому поводу О.С. Иоффе писал: "…сходство не должно скрывать весьма существенного отличия дарения от ссуды: в порядке дарения имущество переходит в собственность одаряемого, в то время как ссуда влечет лишь временный переход права пользования к ссудополучателю. Вследствие такого различия договор дарения тяготеет к обязательствам по реализации имущества, а договор ссуды - к обязательствам по передаче имущества в пользование". Тем не менее, сам О.С. Иоффе в системе гражданско-правовых обязательств выделял отдельную категорию обязательств по безвозмездной передаче имущества в собственность или в пользование, в рамках которой объединял самостоятельные договоры дарения и ссуды.
В качестве такого же бесспорного признака договора дарения признавался односторонний характер порождаемого обязательства. Так, О.С. Иоффе, говоря о договоре дарения, указывал: "Бесспорен и его односторонний характер: одаряемый становится собственником имущества, не принимая на себя каких-либо обязанностей перед дарителем, который, в свою очередь, уступает право собственности одаряемому, не приобретая каких-либо прав".
Одним из признаков договора дарения, несмотря на отсутствие каких-либо упоминаний на этот счет в законе, в юридической литературе признавалось согласие одаряемого на принятие подаренного имущества. Например, О.С. Иоффе подчеркивал договорную природу договора дарения, хотя, на первый взгляд, акты дарения совершаются в результате односторонних действий дарителя и как будто бы не требуют согласия одаряемого. "Но при более внимательном анализе, - отмечает О.С. Иоффе, - договорная природа дарственных актов становится совершенно очевидной. Следует, прежде всего, назвать такие акты, которые связаны с крупными ценностями... и требуют оформления... при обязательном участии обеих сторон. Затем, учитывая характер забот и расходов по содержанию имущества, полученного в дар, не всякое дарение может оказаться приемлемым для одаряемого, а следовательно, и с этой точки зрения требуется его согласие. Наконец, согласие имеет значение и в том смысле, что для одаряемого не безразличны субъект дарения и мотивы совершения дарственного акта".
Субъектами договора дарения (дарителем и одаряемым) в основном являлись граждане, в особенности в роли дарителя. Организации в роли дарителя, как правило, не выступали, поскольку это противоречило бы их специальной правоспособности.
Поскольку дарение направлено на прекращение права собственности у дарителя и возникновение его у одаряемого, признавалось, что даритель должен быть собственником имущества, передаваемого одаряемому.
Определяя в качестве предмета договора имущество, ГК РСФСР не раскрывал содержание этого понятия. Предметом договора дарения в юридической литературе обычно признавалось всякое принадлежащее гражданам на праве личной собственности имущество: вещи, в том числе ценные бумаги, валютные ценности и т.п. Правда, тут же подчеркивалось, что в соответствии с действующим законодательством свободное дарение валютных ценностей допускается только в отношении супруга, детей, родителей, внуков, деда, бабки, родных братьев и сестер. В остальных случаях дарение валютных ценностей могло иметь место исключительно с разрешения Министерства финансов СССР, а дарение в целях коллекционирования единичных экземпляров монет, являющихся валютными ценностями, допускалось в порядке, устанавливаемом Министерством культуры СССР по согласованию с Министерством финансов СССР.
Таким образом, российские цивилисты, квалифицируя наличное дарение как договорное правоотношение, вынуждены одновременно констатировать, что дарение не порождает обязательственно-правовых отношений. Для преодоления этой коллизии предпринимаются попытки использовать идею так называемого вещного договора, которая так и не получила серьезного обоснования. Однако дарение, не являясь, на наш взгляд, реальным договором, не может считаться и договором "вещным".
Подводя итоги, можно констатировать, что непосредственное дарение (дарение в собственном смысле), представляет собой безвозмездную передачу вещи в обладание одаряемого на праве собственности, т.е. вещно-правовой акт. Дарение по своей природе не является договором, несмотря на все усилия современного законодательства придать ему обязательственно-правовую атрибутику. Поэтому нужно признать, что стремление сторонников так называемых вещных договоров опереться на юридическую конструкцию дарения, неоправданно.
Введенная в действие с 1 марта 1996 г. часть вторая Гражданского кодекса России произвела воистину революционные преобразования в области регулирования дарения. Кратко остановимся на его юридической характеристике.
Договор дарения, как и всякий гражданско-правовой договор на передачу имущества, имеет сложный предмет, состоящий из действий дарителя: передача дара, освобождение от обязанности, которые называют объектом первого рода или юридическим объектом, а также самого имущества (вещи, права, обязанности), которое обычно именуется объектом второго рода или материальным (применительно к вещи) объектом.
Впервые в российской истории договор дарения сконструирован как реальный (общее правило) и потенциально способный перерасти в консенсуальный при наличии обещания, сделанного в письменной форме и содержащего явно выраженное намерение совершить в будущем безвозмездную передачу вещи или права конкретному лицу либо освободить его от имущественной обязанности (п. 2 ст. 572 ГК РФ). Анализ законодательства показывает, что морально-этическая сторона акта дарения не стала более выступать всеобщей доминантой. Институт дарения стал более рельефно отражать современные тенденции в сфере имущественных отношений, тяготеющих к рыночным, а значит существенного усиления роли обязательств, которые взяли на себя дарители. Это правило имеет позитивные и негативные стороны. Положительным выступает то, что обещание подарить имущество в будущем безусловно не должно базироваться на пустой браваде дарителя. Думается, что неисполнение обязательства по передаче обещанного подарка не в меньшей степени, чем принудительное исполнение договора дарения, носящего консенсуальный характер, не отвечает морально-этическим критериям. В качестве негативного можно указать на тот уровень ментальности, заложенный в психологии российских граждан за годы социалистического строительства и основанный на социалистической морали, не допускающей в принципе принудительное исполнение передачи обещанного подарка от дарителя к одаряемому.
Раскрывая содержание договора, можно констатировать, что он носит односторонний характер и только при его конструкции как консенсуального. В реальном договоре эта классификация теряет смысл потому, что заключение договора (которое обязательно должно сопровождаться передачей вещи одаряемому лицу) одновременно прекращает договор. Уникальность реальных договоров состоит именно в том, что акт передачи имущества выступает в роли правообразующего и правопрекращающего юридического факта.
Во многих случаях акт дарения воспринимается на практике как односторонняя сделка. Особенно это характерно тогда, когда дарение приурочивается к каким-либо торжественным датам юбиляра: достижение определенного возраста, вступление в брак, успешное окончание курса обучения. В таких случаях вручение подарка зачастую воспринимается в виде приятного во всех отношениях сюрприза, где сама мысль, связанная с отверганием подарка, видится кощунственной. На это ранее обратил внимание О.С. Иоффе.
На самом деле внимательный анализ отношений, связанных с актом дарения, с очевидностью показывает, что дарение может совершаться в виде двусторонней сделки, для совершения которой требуется внутренняя воля и внешнее волеизъявление не только дарителя, но и одаряемого. В основе отказа одаряемого от дара могут стать самые разнообразные факты реальной действительности. К ним можно отнести: отсутствие интереса к имуществу, выступающему в качестве предмета сделки (например, дарение животного, к которому одаряемое лицо относится с явным пренебрежением); неимоверные трудности, связанные с расходами на содержание имущества, полученного в дар (например, дарение дома, требующего значительных капитальных затрат на восстановление и последующее содержание, к тому же расположенного в населенном пункте с убывающим населением, что предполагает его обесценивание в будущем); ненадлежащая мотивация сделки, сопровождающаяся нарушением норм этики (например, вручение подарка студентами преподавателю перед экзаменом (зачетом) с расчетом на более благосклонное отношение к экзаменуемым); отсутствие интереса к личности дарителя (например, в силу ряда ситуаций многие одаряемые лица по принципиальным соображениям не хотели бы видеть в роли потенциального дарителя определенного субъекта гражданского права, даже если при этом они проявляют повышенный интерес к подарку); иные обстоятельства, не требующие от одаряемого лица каких-либо объяснений.
Из определения договора дарения следует, что дарение - безвозмездный акт. Однако принципиальной новеллой законодательства явилось то, что закон не исключает возможности обязать одаряемого использовать вещь по целевому назначению, а также в режиме, позволяющем предотвратить ее утрату (п. 2. ст. 578, ст. 582 ГК РФ).
Гражданский кодекс России не допускает возможности дарения на случай смерти дарителя, несмотря на то, что договор дарения вступил в силу с обещанием передать вещь одаряемому в будущем (консенсуальный договор). С формальной точки зрения нарушений здесь не усматривается. Однако на авансцену вступает конкурирующий институт гражданского права - институт наследования. Именно ему и отдано предпочтение. В этом случае передача имущества, составляющего предмет договора дарения, будет переходить к наследникам по правилам наследования (гл. 61 ГК РФ).
Принципиально важным видится вопрос, относящийся непосредственно к природе акта дарения. Всякое ли дарение должно опираться на гражданско-правовое регулирование и порождать гражданско-правовые последствия? На этот счет имеются разные точки зрения.
Одни считают, что дарение, основанное на административных актах, не подлежит гражданско-правовому регулированию, а подлежит иному отраслевому правовому регулированию (административному, трудовому и пр.). Однако такие высказывания не мотивированы и не аргументированы. Думается, что эти доводы нуждаются в критической оценке.
Во-первых, административные акты способны порождать гражданско-правовые последствия, ибо это не противоречит гражданскому законодательству (ст. 8 ГК РФ).
Во-вторых, обязывает ли подобный административный акт одаряемого принять дар или он вправе руководствоваться соображениями равенства сторон и отказаться от дара? Представляется, что право выбора поведенческой модели должно находиться в сфере интересов одаряемого.
И совсем бесперспективным видится высказывание относительно того, что безвозмездная передача малоценных предметов в собственность других лиц находится вне сферы правового регулирования и охватывается правилами человеческого общежития. Анализ гражданского законодательства не позволяет придти к такому выводу. Более того, действующий ГК РФ уделил пристальное внимание правовому режиму обычных подарков, не превышающих по стоимости пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда (ст. 575). Следовательно в данном случае речь может идти о малоценных предметах.
Установленный критерий малоценных (обычных) подарков, определяемых законом, вызывает некоторое недоумение. Признать обычным подарком вещь стоимостью 3000 руб. в ситуации, когда максимальная пенсия по старости едва превышает 2000 руб., а заработная плата лиц, установленных в п.п. 2, 3 ст. 575 ГК РФ, в среднем мало отличается от цены "обычного" подарка, значит допустить явный перекос в оценке сравнительных показателей, связанных с восприятием большинством населения уровня жизни с учетом прожиточного минимума в Российской Федерации. Думается, что на современном этапе с учетом реальных доходов большинства населения, включая пенсионеров, обычным подарком может выступать вещь стоимостью не более 1000 руб. В крайнем случае, цена не может превышать двух минимальных размеров оплаты труда.
На наш взгляд, запреты на дарение, установленные статьей 575 ГК РФ, нуждаются в корреляции.
Во-первых, не совсем ясно, что должно лежать в основе договора дарения, совершаемого законным представителем от имени и за счет малолетних и граждан, признанных судом недееспособными? Причем базисный постулат: законный представитель всегда выступает в интересах подопечного - не может быть видоизменен и трансформирован в иное векторное направление. Целевая направленность действий опекуна (попечителя) предопределена законодателем в виде императивных предписаний. Кто и как должен контролировать подобную деятельность законных представителей? Проблема заключается в том, что хотя речь идет о незначительных суммах, тем не менее, это умаляет имущественное положение подопечного. Следовательно затраты, произведенные за счет вышеуказанных лиц, должны быть, как минимум, уравновешены предоставлением им встречных благ имущественного или неимущественного характера.
Во-вторых, разве работники лечебных, воспитательных учреждений, учреждений социальной защиты и других аналогичных учреждений не получают за свою работу заработную плату? Если законодатель считает, что она не может удовлетворять их минимальным жизненным потребностям (что надо признать), следует ставить вопрос об увеличении доходов вышеуказанных лиц. Предоставление им возможности официально заниматься "поборами" в виде обычных подарков от имени и за счет супругов и родственников лиц, находящихся на излечении, содержании или воспитании, видится крайне недостойным и унизительным мероприятием не только для дарителей, но прежде всего одаряемых. Подобная практика стала повсеместной, что, по сути, развращает работников важнейших социальных учреждений, стоящих на страже здоровья нации и формирования в ней морально-этических устоев. Кстати, законодатель ограничил круг дарителей исключительно супругами и родственниками. Как быть, если на месте дарителя пожелает выступить лицо, которое длительное время состоит в фактических брачных отношениях, но официально не выступает в роли супруга, либо в этом качестве хотел бы выступить близкий друг больного, воспитанника и др. Очевидно, что в столь деликатные подробности при принятии подарка мало кто вникает, да и вряд ли в этом есть необходимость.
В третьих, в числе лиц, имеющих право получать обычные подарки, указаны государственные служащие и служащие органов муниципальных образований в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обязанностей (п. 3. ст. 575 ГК РФ). С другой стороны, в соответствии Федеральным законом №120-ФЗ от 31 июля 1995 г. "Об основах государственной службы Российской Федерации" (п. 8 ст. 11), а также Федеральным законом №9-ФЗ от 8 января 1998 г. "Об основах муниципальной службы в Российской Федерации" (п. 8 ст. 11), Государственные и муниципальные служащие не вправе получать от физических и юридических лиц вознаграждения (подарки, денежное вознаграждение, ссуды, услуги, оплату развлечений, отдыха, транспортных расходов и иные вознаграждения), связанные с исполнением ими должностных обязанностей. Конкуренция трех законов затрудняет правопонимание и может осложнить правоприменительную практику. Полагаю, что п. 3 ст. 575 ГК РФ должен быть упразднен. Позволить государственным и муниципальным служащим получать подарки, значит еще более провоцировать узурпацию власти.
В четвертых, как относиться к тому, что коммерческим структурам запрещено вступать в отношения дарения (кроме обычных подарков)? Пожалуй, с этим можно согласиться. Прежде всего, это противоречит сущности коммерческой организации. Ее базовая цель - извлечение прибыли. Понятно, что раздаривание своего имущества не способствует увеличению прибыли. К тому же это может предупредить злоупотребления должностных лиц, связанные с перемещением материальных ценностей, особенно в ситуации, когда они намеренно приводят предприятие к несостоятельности (банкротству). От подобного рода действий, в конечном счете, могут пострадать кредиторы коммерческой организации.
Помимо обозначенных проблем, отмечаются и редакционные неточности закона, что также не способствует адекватному восприятию его содержания. Так, если в ст. 575 ГК речь идет о обычных подарках (стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда), то в п. 1 ст. 576 говорится о обычных подарках "небольшой стоимости". Как понимать подобное разночтение? Можно ли эти категории воспринимать как адекватные, либо воспринимать как разнопорядковые явления? Думается, что предпочтительнее говорить о их тождестве. Поэтому п. 1 ст. 576 ГК РФ следует дополнить словами "по правилам ст. 575 настоящего Кодекса".
Институт дарения в различных своих проявлениях порождает не только правовые последствия, связанные с переходом права собственности на имущество от дарителя к одаряемому, но и имеет свой ярко выраженный нравственно-эмоциональный окрас. Этот аспект является малоизученным. Можно утверждать, что акт дарения сопровождает жизнеутверждающие, эмоционально-позитивные, радостные (порой не лишенные торжественности) отношения между людьми, основанные на общечеловеческих нравственно-этических ценностях. Не вызывает сомнения тот факт, что, вступая в отношения дарения, оба контрагента (даритель и одаряемый) получают нравственно-эстетическое внутреннее удовлетворение от совершенной сделки. Причем, как отмечают некоторые исследователи, не всегда можно с точностью определить, кто из указанных лиц в бoльшей степени получает внутреннее удовлетворение от совершенного акта дарения. В известной мере институт дарения в гражданском праве можно условно назвать институтом торжества человеческих отношений, носящих, чаще всего, фидуциарный, личностный характер. Это придает ему особое значение, ибо его реализация с необычайной степенью проявляет лучшие человеческие качества и способствует выработке нравственного мировоззрения. Оставаясь по своей правовой природе имущественными отношениями, они в максимальной степени насыщены нравственными началами, что в полной мере соответствует природе и духу гражданских правоотношений, основанных на началах равенства, свободе внутренней воли и волеизъявлении сторон.
.3 Понятие и элементы договора дарения
В системе гражданско-правовых договоров договор дарения выделяется в отдельный тип договорных обязательств благодаря наличию некоторых характерных признаков, позволяющих квалифицировать его в данном качестве. В числе таких признаков можно назвать следующие особые черты договора дарения.
. Основной квалифицирующий признак договора дарения, отличающий его от подавляющего большинства гражданско-правовых договоров, состоит в его безвозмездности. Как известно, гражданско-правовые отношения строятся на началах имущественной самостоятельности их участников и эквивалентности. Соотношение возмездных и безвозмездных договоров определяется законодательной презумпцией возмездности всякого гражданско-правового договора, выраженной нормой, согласно которой "договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное" (п. 3 ст. 423 ГК).
Договор дарения относится к безвозмездным договорам, по которым одна сторона предоставляет либо обязуется предоставить что-либо другой стороне без получения от нее платы или иного встречного предоставления. Наличие в системе гражданско-правовых обязательств безвозмездных договоров (договор дарения, договор ссуды) объясняется широким спектром побудительных мотивов действий участников имущественного оборота, которые вовсе не сводятся к обязательному извлечению выгоды из всякой сделки. Чаще всего намерение заключить договор дарения возникает под влиянием личных отношений, сложившихся между дарителем и одаряемым. Это может быть и чувство благодарности к одаряемому, симпатия и т.д. Сделки могут совершаться в том числе и из сострадания к попавшим в беду, из желания оказать помощь, просто материально поддержать кого-либо. В любом случае такие побудительные мотивы не имеют правового значения. Поэтому встречающийся иногда в юридической литературе взгляд на безвозмездные отношения в гражданском праве как на вынужденный "довесок" к "нормальным" имущественным отношениям, пронизанным насквозь меркантильными интересами их участников, представляется намеренно искусственным, примитивизирующим субъекты имущественного оборота (в особенности физических лиц). Например, И.В. Елисеев пишет: "Однако и безвозмездные правоотношения... также могут испытывать действие закона стоимости, хотя и не столь явное... Главное же, пожалуй, состоит в том, что предмет не утрачивает присущие ему качества товара и тогда, когда он переходит от одного лица к другому безвозмездно".
Признак безвозмездности договора дарения означает, что даритель не получает никакого встречного предоставления со стороны одаряемого, более того, и не рассчитывает на это. "Наличие хотя и неравноценных, но взаимных непогашенных денежных обязательств у сторон свидетельствует о том, что их намерение простить долг друг другу не является разновидностью дарения".
Если по договору дарения предполагаются встречная передача вещи или права либо встречное обязательство со стороны одаряемого, то такой договор признается притворной сделкой и к нему применяются правила, предусмотренные п. 2 ст. 170 ГК (п. 1 ст. 572 ГК). В данной ситуации речь идет о нормах, относящихся к возмездной сделке, которую стороны действительно имели в виду. К нему в зависимости от конкретных условий должны применяться правила о договорах купли-продажи, мены и др.
Как и в российском дореволюционном гражданском праве, договор дарения не теряет своих качеств, если имеется встречное предоставление, которое носит чисто условный, либо символический характер (например, вручение дарителю одаряемым мелкой монетки за подаренные острый предмет или комнатное растение). При этом важное значение имеет осознание сторонами того факта, что встречное предоставление является именно данью традиции и не выполняет роль компенсации за полученное имущество. При отсутствии осознания условности и символического характера предоставления со стороны, одаряемого и, напротив, направленности воли сторон именно на компенсацию дара их правоотношения не могут рассматриваться в качестве договора дарения даже в том случае, когда встречное предоставление явно не эквивалентно полученному дару. Так, если какое-либо имущество реализуется его собственником по явно заниженной цене или покупается кем-либо по чрезмерно завышенной цене, указанные правоотношения, в силу отсутствия признака безвозмездности, не могут быть квалифицированы как договор дарения.
Не противоречит безвозмездному характеру дарения факт совершения впоследствии одаряемым дара в пользу дарителя, но по самостоятельному договору. При соглашении же о встречных имущественных предоставлениях налицо не договор дарения, а договор мены (ст. 567 ГК РФ) либо договор купли-продажи (ст. 454 ГК РФ), если эквивалент выражен в денежной сумме.
. Признаком дарения является увеличение имущества одаряемого. Объем имущества одаряемого увеличивается путем передачи ему дарителем вещи или имущественного права либо освобождения его от обязанности. В последнем случае уменьшается часть имущества одаряемого, составляющего его пассивы, что равносильно увеличению активов последнего. Данный признак позволяет отличать договор дарения от иных договоров, не предусматривающих, так же как и при дарении, встречного предоставления. Например, договор залога может быть заключен третьим лицом с кредитором должника в целях обеспечения обязательств последнего без какой-либо компенсации риска указанного третьего лица со стороны должника. Несмотря на очевидную выгоду для должника и безвозмездность отношений между должником и залогодержателем, такой договор не может рассматриваться в качестве дарения, поскольку он не увеличивает имущества должника.
. При дарении увеличение имущества одаряемого должно происходить за счет уменьшения имущества дарителя. И этот признак необходим для отграничения договора дарения от иных договоров и сделок, реализация которых сулит увеличение имущества лица, но не за счет уменьшения имущества оказывающего ему услугу другого лица. Такие правоотношения имеют место, в частности, по договору страхования, заключенному страхователем в пользу выгодоприобретателя, который при наступлении страхового случая, получая от страховщика страховое возмещение, увеличивает свое имущество, но не за счет уменьшения имущества страхователя. Аналогичная ситуация может возникнуть по договору поручения, не предусматривающему обязанность доверителя по выплате вознаграждения поверенному.
Уменьшение имущества одной стороны и одновременное увеличение имущества другой характерно и для ряда иных возмездных сделок (договоров аренды, перевозки, хранения). Принятие дарения означает согласие одаряемого на безвозмездное приобретение имущества, но такой акт (принятие) имеет место и в других способах приобретения имущества. Бесповоротность дарения в настоящее время не является абсолютной, так как возможен отказ от исполнения договора дарения и отмена дарения.
. Признаком договора дарения является также наличие у дарителя, передающего одаряемому имущество либо освобождающего его от обязательств, намерения одарить последнего, т.е. увеличить имущество одаряемого за счет собственного имущества. При отсутствии такого намерения у "дарителя" договор, по которому производится передача имущества, даже при отсутствии в его тексте условий о цене указанного имущества и порядке его оплаты либо иного встречного предоставления, должен в соответствии с п. 3 ст. 423 ГК РФ признаваться возмездным. Что же касается встречного предоставления, то его размер в этом случае определяется исходя из того, что если в возмездном договоре цена не предусмотрена и не может быть определена из условий договора, исполнение такого договора должно быть оплачено по цене, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за аналогичные товары, работы или услуги (п. 3 ст. 424 ГК РФ).
Намерение одарить - правовая цель дарителя в сделке. Это - действительно юридически важный признак, который можно уточнить как намерение передать дар в собственность безвозмездно.
. Дарение - это всегда двусторонняя сделка, т.е. для ее совершения необходима согласованная воля обеих участвующих в сделке сторон. Это означает, что для заключения договора дарения не достаточно желания одного лица передать в качестве дара вещь или имущественное право другому лицу. Одаряемый также совершенно определенно должен выразить свое согласие на принятие дара. Данный признак не всегда можно обнаружить в отношениях, связанных с дарением, особенно если договор дарения заключается по модели реального договора. В повседневной жизни на бытовом уровне каждый день совершается огромное число дарений без всяких видимых следов истребования согласия одаряемого на принятие подарка. Однако даже обыденные представления не исключают возможности отказа одаряемого от принятия подарка. Мотивами для такого отказа могут служить дороговизна подарка, испорченные отношения между дарителем и одаряемым, понимание одаряемым, что за подарком последуют просьбы дарителя совершить какие-либо нежелательные (для одаряемого) действия, и т.п.
В современной юридической литературе трудно обнаружить взгляд на дарение как на одностороннюю сделку со стороны дарителя, являющуюся одним из способов прекращения права собственности дарителя и возникновения права собственности у одаряемого, как это имело место в дореволюционной гражданско-правовой доктрине. Напротив, подчеркивается принципиальное значение согласия одаряемого на принятие дара, что, безусловно, свидетельствует о договорной природе дарения и позволяет провести четкую грань между дарением и односторонними сделками, например завещанием в наследственном праве.
. Договор дарения может быть как реальным, так и консенсуальным. Реальной называется сделка, для совершения которой наряду с достижением соглашения между сторонами одновременно требуется также передача имущества либо имущественного права. С точки зрения правовой природы возникающих при этом правоотношений значительный интерес представляет собой договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому.
По общему правилу реальный договор отличается от консенсуального договора, который считается заключенным с момента достижения сторонами соглашения по всем существенным условиям договора (формальный момент - получение лицом, направившим оферту, ее акцепта), тем, что для заключения реального договора необходима также передача имущества, поэтому такой договор считается заключенным с момента передачи соответствующего имущества (п. 1, 2 ст. 433 ГК РФ).
В этом смысле договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому, на первый взгляд также представляется реальным договором: отсутствует разрыв во времени между заключением договора и появлением права у одаряемого; передача имущества дарителем представляет собой не исполнение обязательства, а действие последнего по заключению договора дарения. Вместе с тем такой договор дарения обладает некоторыми специфическими чертами, отсутствующими у других реальных договоров. Во-первых, иные реальные договоры (рента, заем, хранение, перевозка) заключаются (путем передачи имущества) в том числе и на основе соглашений сторон, которые вступают в силу с момента передачи имущества. Для договора дарения такая возможность исключается: при наличии соглашения между дарителем и одаряемым мы имеем дело с консенсуальным договором обещания дарения.
Во-вторых, и это главное, передача дарителем имущества в качестве дара одаряемому имеет своим результатом непосредственное возникновение у одаряемого права собственности на подаренное имущество. Иными словами, в отличие от всех других реальных договоров, по которым передача имущества означает не только заключение договора, но и возникновение обязательств сторон (например, по договору займа - обязанности заемщика по возврату суммы займа; по договору перевозки - обязанности перевозчика доставить груз в пункт назначения и выдать его получателю, а грузоотправителя - внести провозные платежи и т.п.), заключение договора дарения не порождает никаких обязательственно - правовых отношений, а приводит к возникновению права собственности на подаренное имущество у одаряемого.
Договор дарения, заключаемый путем передачи дарителем имущества одаряемому, отличается от консенсуального договора обещания дарения не только по моменту его заключения, но и тем, что он вообще не порождает обязательств сторон и поэтому не может быть отнесен также и к реальным договорам. По своей правовой природе такой договор дарения представляет собой "договор - сделку", т.е. юридический факт, служащий основанием прекращения права собственности дарителя и возникновения права собственности у одаряемого на подаренное имущество. Пожалуй, единственная причина, по которой данный юридический факт признается не только основанием (способом) перехода права собственности, но и договором, состоит в необходимости для дарителя получить согласие одаряемого на передачу ему соответствующего дара. Все остальные качества гражданско-правового договора (договора - правоотношения и договора - документа) в данном случае не имеют места.
Отношение к договору дарения как к договору - сделке демонстрирует и законодатель. Из всех правил ГК РФ, предназначенных для регулирования договора дарения, непосредственное отношение к договору, заключаемому путем передачи имущества одаряемому, имеют лишь следующие нормы: о признании договора дарения, предусматривающего встречное предоставление со стороны одаряемого, притворной сделкой (п. 1 ст. 572); о форме договора дарения и порядке его заключения, т.е. передачи дара (п. 1 ст. 574); о случаях запрещения и ограничения дарения (ст. 575, 576); о последствиях причинения вреда одаряемому вследствие недостатков подаренной вещи (ст. 580); об отмене дарения (ст. 578, 579). Что касается иных норм, то они регулируют содержание договора дарения, порядок исполнения обязательств и отказа от исполнения договора дарения, вопросы правопреемства, т.е. имеют в качестве объекта правового регулирования договор дарения как правоотношение и предназначены исключительно для регламентации отношений, связанных с консенсуальным договором дарения (обещания дарения).
Таким образом, законодатель, понимая, что договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому, не порождает обязательств и не обладает качествами договора - правоотношения, регулирует его именно как сделку (договор - сделку) без помощи норм, рассчитанных на определение содержания данного договора.
Договором дарения признается такой договор, по которому одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом (п. 1 ст. 572 ГК).
В системе гражданско-правовых договоров договор дарения выделяется в отдельный тип договорных обязательств благодаря наличию некоторых характерных признаков, позволяющих квалифицировать его в данном качестве. В числе таких признаков можно назвать следующие особые черты договора дарения.
Основной квалифицирующий признак договора дарения, отличающий его от подавляющего большинства гражданско-правовых договоров, состоит в его безвозмездности. Как известно, гражданско-правовые отношения строятся на началах имущественной самостоятельности их участников и эквивалентности. Соотношение возмездных и безвозмездных договоров определяется законодательной презумпцией возмездности всякого гражданско-правового договора, выраженной нормой, согласно которой "договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное" (п. 3 ст. 423 ГК).
Договор дарения относится к безвозмездным договорам, по которым одна сторона предоставляет либо обязуется предоставить что-либо другой стороне без получения от нее платы или иного встречного предоставления. Наличие в системе гражданско-правовых обязательств безвозмездных договоров (договор дарения, договор ссуды) объясняется широким спектром побудительных мотивов действий участников имущественного оборота, которые вовсе не сводятся к обязательному извлечению выгоды из всякой сделки. Чаще всего намерение заключить договор дарения возникает под влиянием личных отношений, сложившихся между дарителем и одаряемым. Это может быть и чувство благодарности к одаряемому, симпатия и т.д. Сделки могут совершаться в том числе и из сострадания к попавшим в беду, из желания оказать помощь, просто материально поддержать кого-либо. В любом случае такие побудительные мотивы не имеют правового значения. Поэтому встречающийся иногда в юридической литературе взгляд на безвозмездные отношения в гражданском праве как на вынужденный "довесок" к "нормальным" имущественным отношениям, пронизанным насквозь меркантильными интересами их участников, представляется намеренно искусственным, примитивизирующим субъекты имущественного оборота (в особенности физических лиц). Например, И.В. Елисеев пишет: "Однако и безвозмездные правоотношения... также могут испытывать действие закона стоимости, хотя и не столь явное... Главное же, пожалуй, состоит в том, что предмет не утрачивает присущие ему качества товара и тогда, когда он переходит от одного лица к другому безвозмездно".
Признак безвозмездности договора дарения означает, что даритель не получает никакого встречного предоставления со стороны одаряемого, более того, и не рассчитывает на это. "Наличие хотя и неравноценных, но взаимных непогашенных денежных обязательств у сторон свидетельствует о том, что их намерение простить долг друг другу не является разновидностью дарения".
Не противоречит безвозмездному характеру дарения факт совершения впоследствии одаряемым дара в пользу дарителя, но по самостоятельному договору. При соглашении же о встречных имущественных предоставлениях налицо не договор дарения, а договор мены (ст. 567 ГК) либо договор купли-продажи (ст. 454 ГК), если эквивалент выражен в денежной сумме.
Признаком дарения является увеличение имущества одаряемого. Объем имущества одаряемого увеличивается путем передачи ему дарителем вещи или имущественного права либо освобождения его от обязанности. В последнем случае уменьшается часть имущества одаряемого, составляющего его пассивы, что равносильно увеличению активов последнего. Данный признак позволяет отличать договор дарения от иных договоров, не предусматривающих, так же как и при дарении, встречного предоставления. Например, договор залога может быть заключен третьим лицом с кредитором должника в целях обеспечения обязательств последнего без какой-либо компенсации риска указанного третьего лица со стороны должника. Несмотря на очевидную выгоду для должника и безвозмездность отношений между должником и залогодержателем, такой договор не может рассматриваться в качестве дарения, поскольку он не увеличивает имущества должника.
При дарении увеличение имущества одаряемого должно происходить за счет уменьшения имущества дарителя. И этот признак необходим для отграничения договора дарения от иных договоров и сделок, реализация которых сулит увеличение имущества лица, но не за счет уменьшения имущества оказывающего ему услугу другого лица. Такие правоотношения имеют место, в частности, по договору страхования, заключенному страхователем в пользу выгодоприобретателя, который при наступлении страхового случая, получая от страховщика страховое возмещение, увеличивает свое имущество, но не за счет уменьшения имущества страхователя. Аналогичная ситуация может возникнуть по договору поручения, не предусматривающему обязанность доверителя по выплате вознаграждения поверенному.
2. Проблемы соотношения норм гражданского законодательства о договоре дарения и прощении долга
.1 Понятие и правовая природа прощения долга в гражданском законодательстве РФ
Прекращение обязательств прощением долга регламентируется ст. 415 ГК РФ. Данное основание не является абсолютно новым для отечественного гражданского законодательства. Соответствующая норма содержалась в дореволюционном русском законодательстве; возможность прощения долга в определенных случаях допускалась советской доктриной гражданского права.
Обращаясь к истории появления института прощения долга в современном гражданском обороте, следует отметить, что прекращение обязательства прощением требования со стороны кредитора было известно еще римскому праву, о чем свидетельствуют многие исследователи римского права. Так, И.С. Розенталь пишет, что "В Риме существовали формальные способы освобождения от обязательства, основанные на соглашении сторон, имеющем целью погасить обязательство, хотя бы это не сопровождалось реальным исполнением. В этой связи речь идет, прежде всего, о так называемой imaginaria solutio, т.е. о воображаемом или образном платеже". Данное основание прекращения обязательств по римскому праву называет и Ч. Санфилиппо, указывающий, что "под этим выражением (прощением долга) понимался отказ кредитора от взыскания по обязательству ... Такой отказ, чтобы иметь значение для ins civile, мог существовать в форме solution per aes et libram или acceptilatio". Возможность кредитора отказаться от получения долга (renuntiatio) как способ прекращения обязательств называет и Дж. Франчози. Из приведенных высказываний видно, что в римском праве прощение долга допускалось лишь в отношении ограниченного круга обязательств и только с согласия должника.
В отечественном законодательстве прощение долга было закреплено еще при Петре I. В последующем оно развивалось и в последних кодификациях выступало в качестве одностороннего волевого акта кредитора, подтверждением чему является утверждение С.В. Пахмана, который отмечал, что прекращение обязательств возможно через обоюдное на то согласие контрагентов, точно так же, как и прощение долга, если то и другое не влечет за собой ущерба для семьи или хозяйства".
На это указывает и Г.Ф. Шершеневич: "Если сторона, имеющая по договору право требовать исполнения отступится добровольно от своего права в целом договоре или в части, то действие договора в целом его составе или в части прекращается. Но такая уступка недействительна, если она учинена во вред третьему лицу (т. Х, ч. 1, ст. 1547), а такой случай может представиться, если впоследствии веритель объявлен будет несостоятельным".
В советское время прощение долга в качестве самостоятельного основания прекращения обязательств не выделялось. Объяснялось это, в частности, и тем, что в наиболее обширной части экономического оборота - в отношениях между социалистическими организациями - задачи, решению которых могло бы служить прощение долга, решались, как правило, на основе планово-административных мер. Правда, советские ученые допускали прощение долга по соглашению как между гражданами, так и между социалистическими организациями, но с оговоркой, что такое соглашение о прощении долга может иметь место в случаях, когда оно не противоречит народно-хозяйственному плану. По этому поводу О.С. Иоффе писал: "Стороны своим соглашением могут прекратить обязательство. В одностороннем обязательстве это означает сложение обязанности (долга) с должника, а во взаимном - сложение сторонами долга друг с друга.
Мотивы, побуждающие к совершению подобных действий, бывают самыми разнообразными: моральными, юридическими, экономическими. В частности, прекращение взаимного обязательства соглашением сторон происходит обычно потому, что выясняется его хозяйственная нецелесообразность для обоих контрагентов. Но для действительности достигнутого сторонами соглашения мотивы значения не имеют. Важно лишь, чтобы характер обязательства допускал такое его прекращение. Это исключается, например, для планово-договорных обязательств, которые, если иное не установлено законом, могут быть прекращены лишь при отмене породившего их акта планирования".
Прощение или сложение долга в настоящее время является основанием прекращения обязательств во многих зарубежных государствах. Это объясняется тем, что участники гражданского и торгового оборота вправе самостоятельно и добровольно распоряжаться своими правами. Добровольный отказ кредитора от прав по договору - прощение долга - является проявлением свободы выбора участников гражданского и торгового оборота. Вместе с тем, для прекращения обязательства должника по такому основанию недостаточно одного действия кредитора, необходимо согласие должника. Добровольное освобождение кредитором должника от его обязательства оформляется либо в нотариальном порядке, либо возвращением долгового документа.
С принятием нового гражданского постперестроечного законодательства прощение долга вернулось и в состав норм российского гражданского права. В ГК РФ прощению долга, как сказано выше, посвящена ст. 415, которая предусматривает положение о том, что "обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора".
Буквальное толкование приведенной нормы, на наш взгляд, позволяет сделать вывод о том, что прощение долга представляет собой односторонний волевой акт кредитора. На это указывает и сам термин -прощение (простить). В самом общем виде он означает действие прощающего. Семантическое значение слова простить - 1. не поставить в вину чего-нибудь, извинить; 2. освободить от какого-нибудь обязательства; 3. извинить, отпустить кому-нибудь повинность, снять с кого-нибудь обязательство, освобождать от кары, от взыскания. Из приведенных понятий согласие прощаемого на прощение долга не вытекает, что подтверждает сделанный нами вывод, что прощение долга представляет собой односторонний акт кредитора, не требующий согласия должника.
Характер прощения долга неоднократно обсуждался в отечественной цивилистике. При этом, наряду со сторонниками понимания прощения долга как одностороннего акта кредитора существовали и противники указанной точки зрения, по мнению которых прекращение обязательства вследствие прощения долга может иметь место лишь с согласия должника. Так, Д.И. Мейер, говоря о прекращении обязательства вследствие отречения от права со стороны субъекта, указывал, в частности, что отречение от права по обязательству тогда лишь обязательно, когда оно принято стороною обязанной, а пока отречение не принято, его как бы и не было.
В противовес приведенной точки зрения К.Н. Анненков, анализирующий отношения прощения долга, отмечал: "наш закон говорит об отречении верителя от его права требовать исполнения как об одностороннем акте, от него исходящем". И далее: "по точному смыслу нашего закона отречение верителя от его права требовать исполнения обязательства в целом или в части имеет значение одностороннего волеизъявления, долженствующего иметь действие как основание - односторонняя сделка, совершаемая кредитором обязательства и направленная на освобождение должника (полностью или частично) от лежащих на нем обязанностей". О.Ю. Шилохвост, возражая сторонникам точки зрения о двусторонней природе прощения долга, указывает на следующее: "Соглашаясь с тем, что прощение долга - разновидность дарения, пришлось бы согласиться и с тем, что правила об институте, содержащемся в "общей части обязательственного права", законодателем даются "в особенной части"". По мнению О.Ю. Шилохвоста, последнее никак не согласуется с традиционной для отечественного гражданского законодательства пандектной системой кодификации гражданского права, одной из особенностей которой является наличие общих положений "общей части", объединяющей одинаково применимые ко всем отношениям институты, в связи с чем, перечисляя в гл. 26 ГК РФ основания прекращения обязательств, законодатель в ней же помещает правила, относящиеся к названным основаниям. Поэтому законодатель, желая рассматривать прощение долга в виде договора, должен был бы либо не упоминать о прощении долга в "общей части" ГК РФ (тогда дарение "имущественной обязанности" было бы лишь частным случаем, приводящим к прекращению обязательства), либо воспроизвести в статье о прощении долга основные правила о дарении, что говорило бы о том, что прощение долга может быть только договором.
С приведенными возражениями О.Ю. Шилохвоста нельзя не согласиться. Как указывалось выше, односторонний характер прощения долга подтверждается также и этимологическим значением слова "прощение (простить)". Однако при этом возникает вопрос об ограничении прощения долга, предусмотренного ст. 415 ГК, от дарения имущественной обязанности по договору дарения (ст. 572 ГК).
Единого взгляда на то, как соотносятся между собой договор дарения и прощение долга, нет. В частности, М.Г. Масевич, отмечая, что дарение является двусторонней сделкой, указывает, что "этим признаком дарение отличается от прощения долга, которое в соответствии со ст. 415 ГК РФ относится к односторонним сделкам". Иного взгляда придерживается М.И. Брагинский, который считает, что поскольку прощение долга выражается в форме освобождения кредитором должника от имущественной обязанности, оно в результате становится одним из видов дарения, ибо, во-первых, должно быть основано на соглашении сторон и, во-вторых, подчиняться ограничениям и запретам, установленным ст. 575, 576 ГК РФ.
Подобную же точку зрения обосновывает и А. Эрделевский. Он полагает, что есть основание считать прощение долга двусторонней сделкой в связи с тем, что "норма закона, посвященная конкретному юридическому действию, совершение которого влечет возникновение, изменение или прекращение гражданских прав или обязанностей более чем у одного лица, не дает оснований достаточно определенно квалифицировать это действие в качестве односторонней сделки (именно такого рода ситуация возникает с прощением долга, в результате чего у кредитора прекращается право требования, а у должника - корреспондирующая этому требованию обязанность), то такое действие следует считать дву- или многосторонней сделкой.
Поэтому прощение долга должно квалифицироваться как двусторонняя сделка, в связи с чем для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником".
С данной точкой зрения нельзя согласиться. А. Эрделевский обосновывает свой вывод тем, что, исходя из п. 2 ст. 154 ГК РФ односторонней считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны. Другими словами, одностороннее волеизъявление лица может быть признано в качестве односторонней сделки только при наличии специального указания об этом в законе, ином правовом акте или соглашении сторон. По его мнению, такие указания в законе имеются в отношении выдачи доверенности (ст.185), а также составления завещания. На наш взгляд, автор допускает неточность, говоря о том, что доверенность может быть отнесена к односторонней сделке в силу указаний закона. Статья 185 ГК РФ такого указания не содержит в отличие, допустим, от ст. 1118 ГК РФ, п. 5 которой гласит о том, что завещание является односторонней сделкой. Тем не менее, никто не оспаривает тот факт, что совершение доверенности, равно как и ее принятие относится к односторонней сделке.
Между тем, правило, содержащееся в ст. 415 ГК РФ, дает все основания утверждать, что прощение долга следует считать именно односторонней сделкой при условии, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. На это обстоятельство указывали в свое время и русские цивилисты. Так, В.И. Синайский писал: "Отречение кредитора от своего обязательственного права не требует согласия должника, если этим не нарушается право должника ..."
Основная проблема прощения долга заключается в том, что статья 415 ГК РФ не устанавливает определённой формы для заключения договора о прощении долга. Исходя из того, что прощение долга рассматривают как одностороннюю сделку, то, если законом для договоров данного вида не установлена определённая форма, договор может быть заключён в любой форме, предусмотренной для совершения сделок (1 п. 1 ст. 434 ГК РФ).
Поскольку этот договор не связан с особой формой, его можно заключить путём конклюдентного поведения (например, посредством возвращения должнику долговой расписки или её уничтожения в присутствии должника).
Формой договора о прощении долга может выступать и расписка кредитора об отсутствии претензий, врученная им должнику.
В вопросе о форме прощения долга также может возникнуть и такая коллизия: совпадение договора о прощении долга и соглашения о прекращении договора между ст. 415 ГК РФ, не устанавливающей определённой формы прощения долга, и п. 1 ст. 452 ГК РФ, закрепляющим, что "соглашение … о расторжении договора совершается в той же форме, что и договор, если из закона, иных правовых актов, договоров или обычаев делового оборота не вытекает иное". В этом случае предпочтение должно быть отдано ст. 415 ГК РФ как более специальной норме.
Также, в соответствии с п. 3 ст. 158 ГК РФ представляется возможным прощение долга путём молчания "в случаях, предусмотренных законом или соглашением сторон". Кроме того, разработанная Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства Концепция совершенствования общих положений обязательственного права России устанавливает следующее: "… обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нём обязанностей путём отправки должнику уведомления. В случае, если в разумный срок с момента получения такого уведомления должник не возразил своему кредитору, его согласие на прощение долга должно предполагаться" (п. 3.10. Раздела VI), то есть предполагается либо ответ должника кредитору как в письменной, так и в устной форме (в зависимости от формы уведомления), либо заключение договора о прощении долга путём молчания.
Таким образом, законодатель не закрепляет предписания относительно формы для заключения соглашения о прощении долга, а Концепция совершенствования общих положений обязательственного права России по сути также указывает на различные варианты заключения соглашения о прощении, поэтому данная сделка может быть заключена в любой форме, предусмотренной ГК РФ для заключения договора. Считается, что такое соглашение заключается в той же форме, что и первоначальный договор, из которого возникло обязательство, по которому происходит прощение долга.
.2 Проблемы разграничения прощения долга и дарения
Освобождение одаряемого от имущественной обязанности перед дарителем в юридической литературе обычно сводят к прощению долга (ст. 415 ГК). Так, И.В. Елисеев пишет: "Освобождение от обязанности перед самим дарителем называется прощением долга. Буквальное толкование ст. 415 ГК РФ приводит к выводу о том, что прощение долга является односторонней сделкой и обусловлено лишь соблюдением прав других лиц в отношении имущества кредитора - дарителя. Однако такой вывод некорректен, поскольку в силу ст. 572 ГК РФ прощение долга всегда является договором дарения и поэтому требует согласия должника".
На наш взгляд, соотношение понятия дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед дарителем и понятия прощения долга является более сложным, нежели, как полагает И.В. Елисеев, чисто синонимическим. Прежде всего, никак нельзя согласиться с утверждением названного автора о том, что прощение долга всегда является договором дарения. Прощение долга является основанием прекращения обязательства. В соответствии со ст. 415 ГК РФ ("Прощение долга") обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. Именно в таком качестве (как основание прекращения обязательства, а не договор дарения!) прощение долга часто используется в имущественном обороте, участники которого нередко путем прощения долга прекращают взаимные обязательства по различным договорам. Прощение долга используется также при сверке расчетов, составлении мировых соглашений с учетом целого ряда различных обязательств, имеющихся между сторонами. В связи с этим признание всякого прощения долга договором дарения способно дестабилизировать имущественный оборот и повлечь за собой иные серьезные негативные последствия.
Соглашение о прощении долга может быть квалифицировано как договор дарения только в том случае, когда в нем положительно решен вопрос о безвозмездности (т.е. об отсутствии какой-либо причинной обусловленности) действий кредитора по освобождению должника от возложенных на него обязательств и при явном намерении кредитора одарить должника без всякого встречного предоставления в рамках всех взаимоотношений сторон. И здесь, как в случае с уступкой требования, необходимо исходить из презумпции возмездности прощения долга.
Освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом возможно путем исполнения дарителем обязательства за являющегося в нем должником одаряемого перед кредитором по такому обязательству. Речь идет о применении специальной конструкции исполнения обязательства путем возложения его исполнения на третье лицо (п. 1 ст. 313 ГК РФ), поскольку только в этом случае кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, не являющимся стороной в обязательстве.
Другой вариант договора дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом состоит в том, что даритель занимает место должника в обязательстве, освобождая тем самым от него одаряемого. Замена участника обязательства на стороне должника осуществляется с помощью перевода долга; перевод долга допускается лишь с согласия кредитора (ст. 391 ГК РФ). В данном случае основанием освобождения одаряемого от его обязанности перед третьим лицом (кредитором) служит не фактическое ее исполнение дарителем, а то обстоятельство, что одаряемый выбывает, благодаря дарителю, из соответствующего обязательства.
Необходимо отметить, что и в этом случае для того чтобы соответствующие действия лица, освобождающего должника от обязательства перед третьим лицом, были признаны дарением, требуется наличие всех признаков договора дарения, и прежде всего безвозмездности и намерения дарителя именно освободить должника от его обязанностей в качестве дара последнему.
Единой точки зрения на сущность прощения долга не существовало и в советское, и в настоящее время.
Е.А. Суханов, например, указывает, что "обязательство прекращается соглашением сторон. Такое соглашение может состоять в сложении (прощении) долга, т.е. в освобождении кредитором должника от исполнения его обязанностей. По сути, речь идет о дарении, имеющем результатом известное обогащение должника, что, следовательно, требует его на то согласия". Аналогичное высказывание сделано указанным автором и в более поздний период: "Прощение долга (ст. 415 ГК РФ) представляет собой безвозмездное освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей. По сути, речь идет о разновидности дарения, требующего, следовательно, согласия должника". Среди оснований прекращения обязательств по соглашению сторон прощение долга называет и И.Л. Корнеева, указывающая, что "прощение долга кредитором становится основанием прекращения обязательства лишь после принятия прощения должником и лишь в том случае, если права заинтересованных лиц не будут нарушены". Противоположной точки зрения придерживаются Т.И. Илларионова, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнев, Т.А. Фаддеева, О.Ю. Шилохвост. Т.А. Фаддеева, например, отмечает, что "формулировка действующей статьи 415 ГК РФ допускает прекращение обязательства односторонним актом кредитора, прощающего долг. По закону требуется лишь, что прощение долга кредитором не было использовано им в целях сокрытия имущества от взыскания со стороны других лиц, имеющих претензии к кредитору, прощающему долг". Т.И. Илларионова, Б.М. Гонгало и В.А. Плетнев пишут, что "прощение долга - односторонняя сделка, совершаемая кредитором обязательства и направленная на освобождение должника (полностью или частично) от лежащих на нем обязанностей".
Анализ вышеперечисленных взглядов ученых на соотношение дарения и прощение долга позволяет нам сделать рад выводов.
Во-первых, прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем, для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.
Во-вторых, прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем, в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК РФ.
В настоящее время вопросы, связанные с прощением долга, получили освещение в материалах судебной практики. Речь идет о рекомендациях, содержащихся в Обзоре применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств, доведенном Президиумом ВАС РФ до сведения арбитражных судов информационным письмом от 21 декабря 2005г. №104.
Прощению долга посвящен п. 3 Обзора, где рассматривается позиция арбитражных судов первой и кассационной инстанций в связи с рассмотрением иска общества с ограниченной ответственностью (заимодавца) к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа.
Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку ответчик (заемщик) не выполнил своевременно своих обязанностей, истец (займодавец) предъявил ему требование о немедленном возврате суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил, однако займодавец, вопреки собственному заявлению об освобождении заемщика от обязанности по уплате процентов за пользование заемными средствами и неустойки за просрочку возврата суммы займа, предъявил иск о взыскании с заемщика указанных процентов и неустойки. В возражениях на иск ответчик ссылался на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга. Истец же, как следует из п. 3 Обзора, считал, что прощение долга путем освобождения кредитором должника от имущественной обязанности является разновидностью дарения (ст. 572 ГК РФ), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным п. 4 ст. 575 ГК РФ, в соответствии с которым не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями. Суд первой инстанции согласился с позицией истца и пришел к выводу о том, что прощение долга, совершенное заимодавцем, являлось ничтожным и не повлекло каких-либо последствий, в связи с чем, обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась, и удовлетворил иск. Однако суд кассационной инстанции отменил это решение и в удовлетворении иска отказал. Оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является, согласно п. 1 ст. 572 ГК РФ, его безвозмездность. Поскольку, как указал далее суд кассационной инстанции, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК РФ), прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. По мнению суда кассационной инстанции, об отсутствии у кредитора такого намерения может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. В рассматриваемом деле, как установил суд кассационной инстанции, целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд, из чего суд кассационной инстанции сделал вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника, то есть намерения освободить должника от обязанности в качестве дара.
Как следует из п. 3 Обзора, существо поддержанной Президиумом ВАС РФ позиции суда кассационной инстанции состоит в том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение только при условии, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, поэтому лишь в таком случае прощение долга должно подчиняться запрету на совершение дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК РФ).
Отмеченная позиция российских судебных органов в отношении возможности квалификации прощения долга в качестве дарения не имеет расхождений с ранее предложенным автором подходом к решению этого вопроса. Тем не менее, содержание п. 3 Обзора заслуживает некоторых комментариев. Наибольшие сложности при разрешении подобных споров вызывает решение вопроса о том, имел ли кредитор намерение одарить должника, поскольку в случае отсутствия такого намерения сделка не может быть квалифицирована в качестве договора дарения. Но что следует понимать под "намерением одарить"? Как правильно отмечается в п. 3 Обзора, о его отсутствии может свидетельствовать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Обратим внимание, что в рассматриваемом деле вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника суд кассационной инстанции основывает на том, что "целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд".
Как представляется, ориентиром для установления наличия или отсутствия у кредитора намерения одарить должника должно служить правило ч. 2 п. 1 ст. 572 ГК РФ, согласно которому при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. Попутно заметим, что это правило должно толковаться расширительно путем включения в число возможных объектов встречного имущественного предоставления, помимо вещи или имущественного права, также и освобождения должника от имущественной обязанности. Что же является критерием наличия в сделке условия о встречном имущественном предоставлении? Думается, ответ на этот вопрос заключается в том, что после такого предоставления в имущественной сфере получающего предоставление лица должны произойти изменения. Понятно, что если в результате исполнения сделки никаких изменений в составе или количестве принадлежащего стороне сделки имущества (в широком смысле слова) не происходит, то нет оснований для утверждения о получении такой стороной какого-либо имущественного предоставления от другой стороны. В приведенном в п. 3 Обзора деле обязанность заемщика уплатить основную сумму долга уже существовала. Произошли ли в связи с добровольной уплатой этой суммы заемщиком какие-либо изменения в составе или количестве имущества займодавца? На этот вопрос следует ответить утвердительно, поскольку до уплаты указанной суммы в состав имущества займодавца входило право требования к заемщику о ее уплате. После уплаты заемщиком суммы долга это право требования прекратилось, однако вместо него в состав имущества займодавца поступил другой объект - деньги, являющиеся, согласно ст. 128 ГК РФ, разновидностью вещей. Поэтому в данном случае отсутствовали основания для квалификации заключенного между займодавцем и заемщиком соглашения о прощении долга в качестве договора дарения.
В связи с этим мы полагаем, что основное различие между дарением и прощением долга заключается в том, что дарение относится к двусторонним сделкам, а прощение долга - к односторонним. Принятие прощения должником следует признать также односторонней сделкой. В случае же заключения соглашения между кредитором и должником прощение долга трансформируется в договор дарения и в этом случае его следует рассматривать как разновидность дарения.
Необходимо отметить и некоторые дополнительные различия между договором дарения и прощением долга. В частности, в ст. 415 ГК РФ нет прямого указания, в отличие от ст. 572 ГК РФ, на безвозмездный характер прощения долга. Освобождение кредитором должника от обязанности не всегда оказывается безвозмездным в точном смысле п. 2 ст. 423 ГК РФ. Безвозмездный характер отношений составляет главную особенность договора дарения, определяющую его юридическую природу.
Между тем, передачу вещи или права нельзя считать безвозмездной, если само действие одаряемого (принятие дара) представляет для дарителя имущественный интерес. В подтверждение изложенного можно сослаться на то, что в некоторых западноевропейских государствах в силу муниципального законодательства выбрасывание имущества сопряжено с определенными хлопотами и затратами. Поэтому в газетах часто публикуются объявления с предложением дарения (холодильника, стиральной машины, мебели и т.п.) обычно на условиях самовывоза подаренного имущества одариваемым. Обычная правовая цель дарителя при этом вовсе не направлена на передачу имущества в собственность одаряемом, хотя такое последствие, конечно, наступает. По существу дарителю нужна услуга, которая состоит в освобождении его от вещи, не представляющей для него существенной ценности и ставшей по разным причинам обременительной. При таких обстоятельствах принятие дара путем его вывоза нет оснований не считать встречным имущественным предоставлением со стороны одаряемого.
Подобная ситуация возможна и в отношениях между коммерческими организациями. Поскольку, как мы указывали выше, ст. 415 ГК РФ не содержит прямых требований безвозмездности прощения долга, на практике далеко не всегда прощение долга является безвозмездным в буквальном смысле ч. 2 ст. 423 ГК РФ. В большинстве случаев кредитор стоит перед выбором, что предпочесть - реальное исполнение, но только в части долга, - или же ничего не получить. Получив от должника исполнение обязательства в части - некое имущественное предоставление, кредитор вправе простить (сложить) должнику оставшуюся неисполненную часть обязательства (долга).
В подобной ситуации прощение долга не является безвозмездным и не может рассматриваться как дарение. Кроме того, прощение долга внешне может быть и безвозмездным, но вряд ли его можно считать дарением, поскольку действительная воля кредитора направлена не на увеличение состава имущества должника, т.е. на его обогащение, а на полное прекращение обязательственных отношений, которые для кредитора стали убыточными.
В подтверждение сказанного приведем пример из судебной практики.
Общество с ограниченной ответственностью (заимодавец) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку заемщик не выполнил своевременно своих обязанностей, руководитель заимодавца направил в его адрес письмо с требованием немедленно возвратить сумму займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил. Суд первой инстанции иск удовлетворил, сославшись на то, что прощение долга представляет собой освобождение кредитором должника от имущественной обязанности. В связи с этим прощение долга является разновидностью дарения (статья 572 ГК РФ), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным статьей 575 ГК РФ, в соответствии с пунктом 4 которой не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.
Таким образом, прощение долга, совершенное заимодавцем, является ничтожным. Суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции и в иске отказал, так как в соответствии со статьей 415 ГК РФ обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. Права третьих лиц, как установлено судом, нарушены не были. Кроме того, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является согласно пункту 1 статьи 572 Кодекса его безвозмездность.
При этом гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (пункт 3 статьи 423 ГК РФ). Поэтому прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. Об отсутствии намерения кредитора одарить должника может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Изучив отношения сторон, суд кассационной инстанции установил, что целью совершения сделки прощения
долга являлось обеспечение возврата суммы задолженности в непрощенной части без обращения в суд, то есть у кредитора отсутствовало намерение одарить должника, поэтому в иске было отказано.1
Для правоприменительной практики весьма важное значение имеет вопрос о распространении на прощение долга тех ограничений и запретов, которые применяются в отношении договора дарения. В настоящее время в отношениях между коммерческими организациями нередко практикуется прощение долга, в особенности частичное. Если бы во всех случаях прощение долга одновременно являлось и договором дарения, такие сделки следовало бы считать недействительными (ничтожными), а это, в свою очередь, повлекло бы негативные последствия (в частности, с точки зрения налогового законодательства).
Данный вывод основывается на анализе ст. 575 ГК РФ, запрещающей дарение в отношениях между коммерческими организациями, вследствие чего неучет кредитором прощенных им долгов в составе своего баланса расценивался бы как занижение налогооблагаемой базы для целей исчисления налога на имущество, что влекло бы угрозу применения налоговых санкций.
Итак, все сказанное выше позволяет утверждать, что прощение долга вовсе не обязательно является разновидностью дарения; дарение же в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому последнее подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, только тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, а таковым оно может являться далеко не всегда.
В случае спора о действительном характере прощения долга вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выявить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии же этих условий прощение долга не может быть признано дарением и в силу этого не подвержено ограничениям, установленным в ст.ст. 575, 576 ГК РФ.
Проанализировав вопрос о правовой природе прощения долга, полагаем целесообразным внести ряд изменений и дополнений в ГК РФ. Часть первую ст. 415 ГК предлагаем сформулировать следующим образом: Обязательство прекращается полностью или частично освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора.
Дополнить ст. 415 ГК частью второй: Прощение долга является односторонней безвозмездной или возмездной сделкой.
Дополнить ГК РФ статьями 4151, 4152, 4153 в следующих редакциях.
Ст. 4151: Добровольное возвращение кредитором должнику подлинного документа с его частной подписью или засвидетельствованной копии нотариального документа является доказательством прощения долга кредитором должника.
Ст. 4152: При возвращении кредитором подлинного документа с его частной подписью или засвидетельствованной копии нотариального документа одному из солидарных должников не освобождает других солидарных должников от исполнения их обязанностей. В последнем случае кредитор вправе требовать уплаты ему долга за вычетом части того должника, которого он освободил от долга.
Ст. 4153: Прощение долга основного должника освобождает от исполнения обязанностей его поручителей. Прощение долга поручителю не освобождают от исполнения обязанности основного должника. Прощение долга одного из поручителей не освобождает от долга других поручителей.
При прощении долга необходимо соблюдать сформулированное в ст. 415 ГК РФ условие, состоящее в том, что освобождение должника от обязанности допускается, "если это не нарушает прав третьих лиц в отношении имущества кредитора". Речь идет о тех случаях, когда вследствие прощения долга изменение имущества кредитора затрагивает права лиц, претендующих на получение удовлетворения по обязательствам, в которых прощающий долг кредитор является должником.
Наиболее ярким примером неправомерности и невозможности прощения долга является прощение долга кредитором, находящимся в состоянии банкротства или в преддверии банкротства. Таким образом, в случае нарушения требований статьи 415 ГК РФ прощение долга будет ничтожным в силу статьи 168 ГК РФ.
Помимо рассмотренного специального условия действительности прощения долга, можно указать целый ряд общих условий. Как указывалось выше, прощение долга - это односторонняя сделка. Поэтому, прежде всего, стоит говорить о правосубъектности лица, совершающего такую сделку (ст.ст. 21, 49 ГК РФ), а при совершении сделки через представителя - о надлежащем удостоверении соответствующих полномочий (п. 1 ст. 182 ГК РФ). Несоблюдение названных требований влечет недействительность сделки (статьи 168, 171, 172, 175, 176, 183 ГК РФ).
Кроме того, к прощению долга как односторонней сделке, направленной на прекращение обязательства, в полной мере применимы и другие положения параграфа 2 главы 9 ГК РФ об условиях действительности сделок.
И, наконец, несколько слов о последствиях прощения долга. Как следует из ст. 415 ГК РФ, прощение долга прекращает обязательство, поэтому при этом иных последствий не может возникать. Практический интерес представляет случай, когда должник, освобожденный от обязанности в отношении кредитора, по тем или иным причинам не согласится с таким освобождением. В случае с дарением такая ситуация разрешается просто: договор не мог бы состояться без согласия должника, а, следовательно, его уклонение от исполнения, то есть от принятия дара должно рассматриваться как нарушение договора с вытекающими отсюда последствиями. Когда же такое положение возникло в результате прощения долга, для действительности которого согласия должника не требуется, О.Ю. Шилохвост предлагает руководствоваться следующими весьма интересными соображениями, с которыми, на наш взгляд, нельзя не согласиться. По его мнению, обязательство прекращается с момента выражения кредитором воли освободить должника от обязанности. В связи с этим в случае, когда такое выражение сделано без нарушения закона (в надлежащей форме и т.д.), оно является окончательным. Решающей в этом случае должна считаться воля кредитора. Поэтому нежелание должника по прекратившемуся обязательству принимать от кредитора прощение должно рассматриваться в рамках нового правоотношения, возникшего в результате явного намерения должника одарить кредитора. Бывший должник в этом случае становится дарителем, а бывший кредитор - одаряемым.
Заключение
Проанализировав круг проблем, поставленных в дипломной работе, мы пришли к следующим основным выводам.
Прощение долга издавна признавалось советской и российской правовой доктриной и судебной практикой в качестве одного из способов прекращения обязательств. С принятием первой части Гражданского кодекса РФ он впервые оказался прямо предусмотрен (ст. 415 ГК). Это нововведение порождает ряд непростых вопросов, приобретших особую актуальность после принятия второй части ГК РФ, где претерпело существенные изменения по сравнению с ГК РСФСР 1964 года правовое регулирование отношений, возникающих в связи с заключением договора дарения. Изменения коснулись и самого понятия такого договора.
Согласно п. 1 ст. 572 ГК РФ одним из видов дарения является безвозмездное освобождение одаряемого дарителем от имущественной обязанности перед собой. Нетрудно видеть, что по своей конструкции этот вид дарения имеет значительное внешнее сходство с прощением долга, определяемым в ст. 415 ГК РФ как освобождение кредитором должника от лежащих на последнем обязанностей. Наличие сходства уже отмечалось в юридической литературе, причем иногда из этого обстоятельства делались прямо противоположные выводы.
Прощение долга, как это определено ст. 415 ГК РФ, представляет собой освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей. Нетрудно заметить, что данная конструкция имеет внешнее сходство с одним из видов дарения, а именно с безвозмездным освобождением дарителем одаряемого от имущественной обязанности перед собой (п. 1 ст. 572 ГК РФ).
Действительно, в обоих случаях идет речь об освобождении одной стороной другой стороны от лежащей на последней имущественной обязанности. Наличие сходства неоднократно отмечалось различными авторами, однако единого мнения по данному вопросу не имеется.
Проблема взаимосвязи прощения долга как способа прекращения обязательств и договора дарения имеет давнюю и достаточно противоречивую историю, однако действующее современное законодательство в полной мере эту проблему не разрешает.
Вопросы, рассматриваемые в современном правоприменении и науке, в целом сводятся к следующему: какой сделкой является прощение долга - односторонней или многосторонней и, в случае признания многосторонней сделкой - является ли прощение долга разновидностью договора дарения.
Предметом соглашения о прощении долга может быть практически любое требование и что при делимости предмета возможно прощение лишь части требования.
Законодатель не закрепляет предписания относительно формы для заключения договора о прощении долга, поэтому она может быть весьма разной.
Действие прощения долга наступает с момента заключения этого соглашения.
Соглашение о прощении долга можно подразумевать как сделку по двум наиболее важным для теории о прощении долга основаниям. И в итоге получилось, что прощение долга является распорядительной сделкой, но при отсутствии у прощающего права распорядиться требованием договор о прощении долга является недействительным. Кроме того право распорядиться требованием не является составной частью самого требования.
Прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем, для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.
Прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем, в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК.
Прощение долга вовсе не обязательно является разновидностью дарения; дарение же в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому последнее подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, только тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, а таковым оно может являться далеко не всегда.
В случае спора о действительном характере прощения долга вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выявить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии же этих условий прощение долга не может быть признано дарением и в силу этого не подвержено ограничениям, установленным в ст.ст. 575, 576 ГК РФ.
Список использованных источников и литературы
Источники
1. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. // Российская газета. 1993. 25 декабря.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть I: Федеральный закон от 30 ноября 1994 г. №51-ФЗ // СЗ РФ. - 1994. - №32. - Ст. 3301.
. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть II: Федеральный закон от 26 января 1996 г. №14-ФЗ // СЗ РФ. - 1996. - №5. - Ст. 410.
. Закон РФ от 07.02.1992 №2300-1 "О защите прав потребителей" // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. - 1992. - №15. - Ст. 766.
. Закон РФ от 31. 07. 1995. №119 - ФЗ "Об основах государственной службы Российской Федерации" // СЗ РФ. - 1995. - №14. - Ст. 1265.
. Федеральный закон от 08.08.2001. №129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" (в ред. ФЗ от 23.06.2003. №76-ФЗ) // СЗ РФ. 2001. №33 (часть 1). Ст. 3431; 2003. №26. Ст. 2565.
. Федеральный закон "О рынке ценных бумаг" от 22.04.1996 №39-Ф3 // СЗ РФ. 1996. №17. Ст. 1918.
. Федеральный закон "О переводном и простом векселе" от 11.03 1997. №48-ФЗ // СЗ РФ. 1997. №11. Ст. 1238.
. Федеральный закон от 25.06.2002. №73-Ф3 "Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации". В ред. ФЗ РФ от 27.02.2003. №29-ФЗ // Российская газета. 2002. 29 июня, СЗ РФ. 2003. №9. Ст.805.
. Федеральный закон от 12.01.1996. №7-ФЗ "О некоммерческих организациях" // СЗ РФ. 1996. №3;
. Федеральный закон от 26.05.1996. №54-ФЗ "О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации". В ред. ФЗ РФ от 10.01.2003. №15-ФЗ // СЗ РФ. 1996. №22. Ст.2691, 2003. №2. Ст. 167
. Федеральный закон от 10.12.2003 "О валютном регулировании и валютном контроле" // Российская газета.2003.17 декабря
. Постановление Правительства РФ от 30.06.2001 г. №490 В ред. постановления Правительства РФ от 03.01.2002. №731, от 08.08.2003.475 // СЗ РФ. 2001. №28. Ст.2889, 2002. №41. Ст.3983, 2003. №33. "1. Ст.3269.
. Декрет ВЦИК "О дарениях" от 20.05.1918 // СУ РСФСР 1918. №43.Ст. 525.
. Декрет ВЦИК "Об отмене наследования" от 27.04.1918 // СУ РСФСР. 1922.№71 .Ст.904.
. Указ Президента РФ от 5 октября 1999 г. №1338 "О Совете при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства" (с изм. и доп. от 29 октября 2003 г.) // СЗ РФ. - 1999. - №41. - Ст. 4904.
. Распоряжение Президента РФ от 9 августа 1999 г. № 268-рп "О мерах по совершенствованию гражданского законодательства"// СЗ РФ. - 1999. - №33. - Ст. 4109.
Материалы судебной практики
. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15.06.1999 №1134/99 // СПС "Гарант".
. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. №6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 1996. - №9.
. Постановление ФАС Уральского округа от 12.11.2007 №Ф09-11096/06-С4 по делу №А07-16306/2006-Г-МИТ // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013.
. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 07.11.2007 "Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2007 года" // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013.
. Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 11.04.2007 №Ф08-1282/2007 по делу №А32-10476/2006-55/102 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013.
. Постановление Президиума ВАС РФ от 19.12.2006 №11659/06 по делу №А42-422/2005 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013.
. Постановление ФАС Восточно-сибирского округа от 03.04.2007 №А33-6183/06-Ф02-932/07 по делу №А33-6183/06 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013.
Литература
. Алексеев С.С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Сборник ученых трудов. Выпуск 13. Теоретические проблемы гражданского права. Екатеринбург, 2009.
27. Александрова С.Н. <#"justify">28. Айвар Л.К. Вопросы отмены налога на имущество, переходящего в порядке наследования или дарения // Адвокат. 2005. №8.
. Бобков С.А. Уступка доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью // Журнал российского права. 2002. №7. С. 63-69.
. Брагинский, М.И. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]: СПС "КонсультантПлюс", 2013. Электрон. версия печ. публикации.
. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. - М.: Статут, - 2000. - 346 с.
. Брагинский М.И. К вопросу о соотношении вещных и обязательственных правоотношений // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. М., 1998.
. Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. - С. 14.
. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / В.Б. Резников, А.Л. Маковский; под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: МЦФЭР, 2006.
. Гражданское право России: Обязательственное право. Курс лекций. Ч. 2 / М.И. Брагинский, Н.И. Клейн, Т.Л. Левшина, В.Н. Литовкин и др.; отв. ред.: О.Н. Садиков - М.: БЕК, 2007.
. Гражданское право: Учебник. Часть 2. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. - М.: Проспект, - 2010. - 427 с.
. Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право. М., - 2005. - С. 762.
38. Денисевич Е.М. <#"justify">41. Кабалкин А. Договор дарения // Российская юстиция. - 1997. - № 8.
. Комментарий к Гражданскому Кодексу РФ. Части 1, 2. / Отв. Ред. д.ю.н., проф. О.Н. Садиков. - М.: Контракт-Инфра. М, - 2006. - 338 с.
. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Руководитель авторского коллектива и отв. ред. О.Н. Садиков. - изд. 2-е ; испр. и доп. - М. : Юрид. фирма КОНТРАКТ, Изд. группа ИНФРА.М-НОРМА, 2007.
. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Г.Б. Астановский, З.С. Беляева, М.И. Брагинский, С.Н. Братусь и др.; отв. ред.: С.Н. Братусь, О.Н. Садиков - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Юрид. лит., 1982.
. Комментарий части второй Гражданском кодекса РФ / М. И. Брагинский, В. В. Витрянский, Е.А. Суханов, К.Б. Ярошенко. М.: Фонд "Правовая культура", 1996.
. Колер И. Гражданское право Германии. - СПб., - 1910. - 255 с.
47. Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. - М., - 1958. - 321 с.
48. Клейне Г., Клингер Г., Пош М. Гражданское право ГДР. Общая часть. - М., - 1957. - 383 с.
. Мейер, Д.И. Русское гражданское право. В 2-х частях: По исправленному и дополненному 8-му изданию, 1902 г. Ч. 1. / Д.И. Мейер; редкол.: В.С. Ем, Н.В. Козлова, С.М. Корнеев, Е.В. Кулагина, П.А. Панкратов, Е.А. Суханов М.: Статут, 1997.
. Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юрист. -2001. - №12. - С. 12.
. Новицкий И.Б. Римское право: Учебник. - М.: Зерцало - М, - 2002. - 156с.
. Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. М., - 1960. - 300с.
. Оглоблина О.М. Дарение недвижимого имущества: практическое пособие - Изд. Тихомирова М. Ю. - 2003. - 438 с.
. Перетерский И.С. Сделки, договоры / И.С. Перетерский. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, (По изд.1929).
. Покровский И.А. История римского права. - СПб., - 1998. - 215 с.
. Римское право. Учебник./ Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. - М.: Юристъ, - 1996. - 323 с.
. Саватье Р. Теория обязательств. М., - 1972. - 253 с.
. Санфилиппо Ч. Курс римского частного права. - М., - 2000. - 270 с.
. Советское гражданское право. Том 2. Под редакцией В.А. Рясенцева. - М. - 1976. - 383 с.
. Шапп Я. Основы гражданского права Германии. М., - 1996. - 76 с.
61. Шилохвост О.Ю. <#"justify">64. Эрделевский А. Прощение долга и договор дарения // Российская юстиция - № 3. - 2000.
. Явич Л.С. Общая теория права. М., 2005. 389 с.