Роль российских политических партий в современных условиях
В настоящее время российские политические партии действуют в
социальной среде с разрушенными старыми и еще не сформировавшимися новыми
связями, с низким уровнем гражданского самосознания, поэтому выполнение функции
агрегирования интересов граждан можно приписать им с большой долей условности.
У многих членов общества нет четко выраженных интересов, а политические партии
представляют собой узкие элитарные группы, поэтому они отделены от общества и
вытеснены на периферию общественного сознания россиян.
В результате политические интересы массовых категорий граждан не
находят политического выражения. Если граждане и общественные группы не
интегрированы в процесс принятия решений, если политика не имеет поддержки, то
нельзя говорить, что данная система является по своей природе открытой и
устойчивой к кризисам. В переходный период именно политические партии
выдвигаются на ведущие роли, а проведение выборов «высвечивает» их способность
синтезировать предпочтения тех или иных политических авторов в различных
территориальных округах. Но, к сожалению, в России партии пока выполняют эту
функцию не слишком эффективно.
Современная демократия – это представительная демократия. Внешне в
современной с этим все благополучно, на федеральном уровне было
зарегистрировано достаточное количество политических партий, которые
участвовали в парламентских выборах, – четыре из них представлены в Государственной
Думе действующего созыва. Практически везде зарегистрированы региональные
отделения общефедеральных партий и движений, есть данные об их численности,
формах участия в региональной политике и т.д. Но российский политический спектр
слишком «размыт», сориентироваться в таком политическом пространстве трудно
даже специалисту (отсюда такое разнообразие типологий российских партий).
Актуальность данной работы в контексте современной политической
ситуации в Российской Федерации определена необходимостью реструктурирования
партийной системы, ее качественного изменения с использованием зарубежного
опыта.
Объектом данной работы являются политические партии современной
России.
При этом предметом данной работы является совокупность факторов,
определяющих современное положение политических партий России.
Целью данной работы является определение современного состояния
политических партий в Российской Федерации.
В соответствие цели данной работы были поставлены и решены
следующие задачи:
1.
Определить роль российских политических партий в современных
условиях.
2.
Провести классификацию политических партий России.
3.
Выяснить суть понятия «социальный капитал партии» в контексте
современной политической ситуации России.
4.
Сделать выводы по проделанной работе.
Источниками информации для написания работы послужили базовая
учебная литература, фундаментальные теоретические труды наибольших мыслителей в
области прикладной психологии, результаты практических исследований видных
отечественных авторов, статьи и обзоры в специализированных и периодических
изданиях, посвященных политическим партиям в современной России, справочная
литература, другие актуальные источники информации, что описано в разделе
использованных источников информации.
Данная работа состоит из введения, двух глав основной части,
заключения, списка использованной информации.
Рассмотрение
современной классификации партий в России начнем с небольшого экскурса в
историю.
В рамках политической системы России можно привести несколько
основных типов партий. Так, известный отечественный исследователь
взаимодействия бизнеса и власти С. Перегудов описывает процесс создания
«партий бизнеса» (иначе «партий интересов») в России начала 1990-х гг. В
качестве ядра «партий бизнеса» выступали те или иные предпринимательские
организации или группы представителей влиятельных коммерческих структур.
Особенность таких образований – сочетание ими функций партии и группы давления.
Будучи партиями, они стремились оказывать прямое (вне парламентских процедур)
влияние на исполнительную власть и даже состав правительства. По такому
принципу в России конца XX в. были созданы политические партии, призванные
выражать интересы той или иной части бизнес-сообщества, как то: «Партия
экономической свободы», «Предприниматели за новую Россию», «Демократическая
инициатива». В качестве другого примера политического объединения, похожего на
кровеловскую «бизнес-партию», можно назвать Русскую социалистическую партию В. Брынцалова.
Современным примером «бизнес-партии», на наш взгляд, является компания
«Газпром», которая, хотя формально и не считается политическим объединением, в
действительности часто выполняет чисто политические функции. [2]
Рассмотренная выше классификация политических партий описывает
«идеальные» типы политических объединений. В действительности же большинство
современных партий сочетают в себе черты нескольких теоретических моделей.
Более того, данная типология может стать универсальной, поскольку была
разработана на основе анализа развития партийных систем в развитых
демократических странах. Специфика переходных режимов, вне всякого сомнения,
накладывает свой отпечаток на партийные системы. Но коль скоро мы декларируем
стремление к демократическому развитию, нам, прежде всего, следует пытаться
найти способы адекватного применения таких концептуальных моделей в наши условиях.
Исследуя проблему развития партийной системы современной России, большинство
зарубежных аналитиков отмечают значимость государственного участия в процессе
становления политических партий. В частности, зарубежные учёные обращают
внимание на феномен «партий власти» (иначе «бюрократических» партий).
Классификация современных российских партий, в основании которой
лежат выполняемые партиями функции и уровень их подконтрольности правящей элите,
является наиболее точной на наш взгляд. Эти партии делят весь спектр
политических объединений современной России на семь категорий:
·
Коммунистическую
партию Российской Федерации (видимо, как преемницу уникальной тоталитарной
партии – КПСС);
·
истинные
партии;
·
партии
власти;
·
партии
помощников партии власти;
·
поощряемые
или разрешённые оппозиционные партии;
·
враждебные
партии («мухи»);
·
«партии
тщеславия».
Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ)
рассматривается как отдельная категория в современной российской партийной
системе. Наличие широких масс сподвижников, разветвлённой организационной
структуры и чёткой идеологической базы выделяют КПРФ из числа других
политических объединений. Указанные авторы считают, что с начала 1990-х гг. и
до сих пор КПРФ является единственной массовой партией в России. В отличие от
КПРФ, другие «истинные партии» нельзя считать массовыми, поскольку они ближе к
«кадровой партии» (в терминологии М. Дюверже). Яркий пример партии второго
типа – «Яблоко» с его социал-демократической идеологией, нашедшее немало
приверженцев в среде городских профессионалов («белые воротнички») и особенно
представителей «старой интеллигенции». К третьей категории политических
объединений современной России Оверслут и Верхейл относят «партии власти».
Они определяют её как «электоральное ответвление», созданное
правящей группой, с тем чтобы удержать власть, организовав поддержку в
законодательном органе. Мнения исследователей о том, какое политическое
объединение постсоветской России можно считать первой «партией власти»,
расходятся. Одни исследователи считают таковой ПРЕС (Партия российского единства
и согласия), созданную С. Шахраем, другие его более поздний аналог –
движение НДР («Наш дом – Россия») В. Черномырдина.
Впрочем, большинство учёных, как зарубежных, так и российских,
солидарны в одном: в абсолютном виде идея «партии власти» воплотилась в «Единой
России».
Следующая разновидность партий – партии помощников партии власти –
в свою очередь подразделяются на несколько субкатегорий: «партии-сателлиты»,
«партии-помощники» и «альтернативные» партии власти. Партии-сателлиты, не
вступая в явные противоречия с партией власти, привлекают голоса избирателей,
не идентифицирующих себя с «основной» партией власти, но склонных поддерживать
политику власти в целом.
По мнению исследователей, СПС («Союз правых сил») изначально был
именно такой партией. В отличие от сателлитов, «партии-помощники» идеологически
не отличаются от партии власти, но у них другое руководство. По сути, подобные
организации служат неким «резервом» для правящей элиты. К числу таковых можно
причислить Российскую партию жизни, созданную председателем Совета Федерации С.
Мироновым, а затем и возникшую на её базе «Справедливую Россию».
Назначение «поощряемых или разрешённых оппозиционных партий» –
играть роль «оппозиции» режиму и канализировать общественное недовольство
партией власти. Такие партии создаются или, по крайней мере, поддерживаются
государственной властью. «Поощряемые оппозиционные партии» способны
аккумулировать голоса оппозиционно настроенных граждан и тем самым обезоружить
настоящую оппозицию. В качестве примера такой партии можно привести ЛДПР
(Либерально-демократическая партия России), которая с 1993 г. вполне
успешно справляется с задачей «канализации» недовольства части российских
граждан, несогласных с государственной политикой. [5]
Другой партией, подходящей под формальные критерии «разрешённой
или поощряемой оппозиции», до времени начала президентской избирательной кампании
2004 г. являлась «Родина», а затем и «Справедливая Россия».
Следующий подтип в рассматриваемой классификации – «враждебные
партии», или же партии для отвлечения, («мухи» – flies). Единственная цель
«мух» – нанести вред оппозиционным партиям, используя похожий лейбл, декларируя
сходную программу или же выставляя кандидата-двойника, вводя тем самым в
заблуждение избирателей. Примером партии подобного рода была вышеназванная
«Родина». По мнению многих политологов, эта партия создавалась с тем, чтобы
отнять голоса у КПРФ на выборах в
Государственную Думу в 2003 г. Так, получив около 9% голосов
избирателей (большей частью за счёт приверженцев левых или националистических
идей), партия продемонстрировала свою эффективность в качестве типичной «мухи».
На примере «Родины» видно, что предложенная Х. Оверслутом и Р. Верхейлом
типология предполагает некоторую размытость между границами «идеальных» типов.
Так, одна и та же партия может быть легко отнесена и к категории
«партий-сателлитов», и «поощряемых или разрешенных оппозиционных партий», и
«враждебных партий».
Выделяют ещё один тип партий, обладающий уникальными
характеристиками, – это «партии тщеславия» («партии рекламы»), существующие с
единственной целью – оказывать поддержку какому-то определённому кандидату (как
правило, крупному бизнесмену или высокопоставленному чиновнику).
Следует отметить, что данная классификация отнюдь не единственная
в своём роде. Другой весьма известный исследователь постсоветской политики Э. Вильсон
предлагает схожую классификацию «изобретённых» или «виртуальных» российских
политических партий.
Согласно данной типологии в России существуют следующие типы
партий.
1. «Виртуальные популисты», исполняющие роль трибунов населения.
Поскольку подобные партии в действительности не имеют никакого
желания оспаривать действия властей, они масштабно поддерживаются госаппаратом.
В указанную модель, на наш взгляд, вполне вписываются Партия пенсионеров,
Партия социальной справедливости и ныне «Справедливая Россия»;
2. «Мягкие оппоненты», притворяющиеся настоящими соперниками
действующей власти и существующие для того, чтобы убедить внутреннюю аудиторию
и иностранных наблюдателей, что в России существует конкурентная политика. В
действительности партии, принадлежащие к данной категории, либо в принципе «не
избираемы», либо просто не имеют и тени желания соперничать с действующей
властью. К партиям такого рода можно отнести Партию жизни;
3. «Пугала» – партии, создаваемые властями для того, чтобы
наглядно продемонстрировать худшую альтернативу существующей правящей партии,
чтобы напугать избирателей и иностранные правительства. По сути, при создании
подобных партий власть явно эксплуатирует принцип, по которому «из двух зол
выбирают меньшее». Обычно к партиям подобного толка небезосновательно
причисляют ЛДПР и другие политические объединения националистического или
псевдонационалистического толка»;
4. «Мухи» (flies). По мнению Э. Вильсона и ряда других исследователей,
главное предназначение партий такого рода заключается в размывании
электоральной базы основных оппонентов «партии власти» (об этом уже говорилось
выше). [2]
Подводя итог, следует отметить, что рассмотренные нами классификации
в целом могут быть применены при анализе развития российской партийной системы.
Вместе с тем временные рамки схем, разработанных для развитых демократических
стран, в российских условиях оказываются сдвинутыми.
Несколько столетий, ушедших на зарождение и эволюцию партийной системы
в странах Запада, у нас оказались сжаты до двух-трёх декад. Неудивительно, что
в российской политической системе одновременно присутствуют и элитистские, и массовые,
и популистские партии и даже партии-фирмы.
В то же время традиционные для Запада разграничения на основе
классических «расколов» (С. Липсет и С. Роккан) не всегда имеют место
в России. У нас не развиты ни проблемное голосование, ни сильная партийная
идентификация, ни чёткое разделение политических объединений по принципу
идеологических оснований. Вместе с тем применительно к российской политике
нельзя говорить и о возникновении новых типов партий, свойственных современным
западным политическим системам («зелёные», религиозные фундаменталисты, феминистские
движения, движения секс меньшинств и т.п.).
Таким образом, вопрос о разработке классификации политических
объединений, имеющей солидное теоретическое обоснование и вместе с тем
применимой для анализа реалий российской политики действительности, пока ещё
остаётся открытым.
Термин «социальный капитал» в конце ХХ века приобрел широкую
популярность не только в академическом сообществе, но и далеко за его
пределами. Суть концепции социального капитала состоит в утверждении, согласно
которому вовлечение индивида в групповую деятельность может иметь ряд
позитивных последствий и для него самого, и для сообщества в целом. Речь идет о
самых разных аспектах жизни человека и общества, включая образование,
здравоохранение и благополучие, понимаемое в самом широком смысле.
Для массовых партий многочисленные партийные организации
представляют собой основной организационный и даже финансовый ресурс, поскольку
партийный аппарат содержится за счет членских взносов, а при проведении
избирательных кампаний партии этого типа полагаются на трудозатратные методы
коммуникации, такие, как кампания «от двери к двери». Кадровые партии не
стремятся наращивать членскую базу, поскольку их финансирование обеспечивают бизнес-структуры,
а в период избирательной кампании они доносят информацию до избирателей при
помощи СМИ.
В современной политической науке социальный капитал изучается в
качестве свойства больших человеческих сообществ, стран и регионов с точки
зрения того, в какой мере граждане доверяют друг другу и различным общественным
институтам, а также участия граждан в деятельности различных добровольных
ассоциаций. Иногда в качестве дополнительного аспекта социального капитала
используют также показатели электоральной активности и другие данные,
свидетельствующие о степени вовлеченности граждан в политический процесс. [1]
В настоящее время социальный капитал является важным фактором
стабилизации российской партийной системы. Однако именно те аспекты социального
капитала, на которые опираются российские политические партии, не помогают, а
скорее препятствуют завершению процесса демократизации нашей страны.
Целый ряд исследователей придерживается точки зрения, что
социальный капитал оказывает не только позитивное, но и негативное воздействие
на процесс посткоммунистической общественной трансформации. Некоторые авторы
акцентировали внимание на том обстоятельстве, что социальные сети в
посткоммунистических странах часто объединены антиобщественными интересами
В политике преобладающая роль социальных сетей может означать, что
формальные политические институты приобретают имитационный и фасадный характер.
Так, партийная конкуренция становится малозначимой, если все властные рычаги
находятся в руках неформальной группы, объединенной вокруг лидера. До
последнего времени губернатор в российском регионе мог назначать «своих» людей
курировать различные политические партии, формально конкурирующие друг с
другом. Один вице-губернатор отвечал за «Единую Россию», второй за «Справедливую
Россию», а третий – за КПРФ. Но если какая-то региональная партийная
организация выходила из-под контроля губернатора и переориентировалась на мэра
большого города или на крупного предпринимателя, то конкуренция становилась
реальной и даже очень острой. Проблема в том, что это была конкуренция между
кланами, слегка закамуфлированная идеологическими различиями партийных
программ.
Иначе говоря, критики подвергли сомнению благотворную роль,
выполняемую в условиях посткоммунистической трансформации одним из основных
элементов социального капитала – социальными сетями. Но и более существенный
аспект этого феномена, а именно доверие, также не остался без критического
анализа.
Британские политологи Н. Летки и Дж. Иванс поставили под
вопрос традиционную объяснительную схему, согласно которой успешность
демократизации зависит от уровня доверия граждан к политическим институтам.
Согласно их точке зрения данная логика в условиях посткоммунистической
трансформации не работает. Скорее наоборот: успешная демократизация порождает
эффективные политические и экономические институты, которым граждане могут
доверять. Это доверие затем способствует росту политического участия. [6]
Большинство исследователей считают само собой разумеющимся, что в
посткоммунистических странах уровень доверия граждан по отношению к
политическим институтам не может быть высоким. Политические институты
коммунистической эпохи полностью дискредитировали себя в глазах большинства
населения, а период становления новых институтов пришелся на эпоху трансформационного
экономического спада.
Применительно именно к политическим партиям мы можем выделить два
аспекта социального капитала, препятствующие формированию по-настоящему
конкурентной и стабильной партийной системы и один аспект, оказывающий
позитивное воздействие на этот процесс.
Опора на вертикально интегрированные сетевые структуры
патронатно-клиентельного типа, несомненно, вредит демократизации российской
политики, а также формированию стабильного партийного спектра. Многочисленные
взлеты и падения различных «партий власти» в посткоммунистической России
убедительно демонстрируют угрозы, связанные с реализацией подобной
электоральной стратегии. [1]
Второй аспект социального капитала, оказывающий негативное
воздействие на российскую партийную политику, – чрезмерное доверие к партийным
лидерам.
Таким образом, опора на вертикальные и неформальные социальные
сети, а также доверие к лидерам мы можем отнести к числу негативных аспектов
социального капитала.
Однако существует и позитивный аспект этого феномена, возникающий
в случае, когда партия опирается на так называемые сильные ослабленные связи
(если использовать терминологию американского социолога Марка Грановеттера). [8]
Речь идет о разреженных социальных сетях, объединенных общими интересами и не
слишком плотным общением. В разреженных социальных сетях друзья одного
человека, как правило, не знают друг друга. Но в этих сетях взаимодействие
обычно обусловлено наличием общих интересов.
Таким образом, социальный капитал является фактором, оказывающим
противоречивое, но весьма существенное воздействие на процесс формирования
российской партийной системы. Можно ожидать, что по мере укрепления
гражданского общества, в особенности органов местного самоуправления, а также
развития региональных и территориальных общественных и некоммерческих
организаций воздействие негативных аспектов этого феномена будет ослабевать, а
позитивных – усиливаться.
В демократической политической системе партии выступают одним из
главных акторов электорального процесса. Именно участие политических партий в
избирательном процессе позволяет перевести общественную дискуссию о власти и
формирование персонального состава властных органов в содержательное русло
выбора путей развития государства и общества.
Отметим роль, тенденции и проблемы участия политических партий в
региональных электоральных процессах в 2004–2008 гг. В 2004 г. по
инициативе президента РФ В.В. Путина был изменён порядок замещения
должности главы исполнительной власти субъекта федерации: выборность их
населением регионов была заменена наделением полномочиями депутатов
региональных парламентов по представлению президента РФ.
Таким образом, содержание регионального электорального процесса
после января 2005 г., в котором прошли последние губернаторские выборы,
стало включать в себя только один вид выборов – выборы депутатов региональных
парламентов. Важным фактором, существенно изменившим политико-нормативные
условия проведения региональных выборов и функционирования партий в 2005–2008 гг.,
стал новый виток партийной и избирательной реформ, начавшихся осенью 2004 г.
и интенсивно осуществлявшихся в течение 2005–2006 гг. Эксперты отмечали,
что в 2005–2007 гг. полностью или частично были пересмотрены многие
базовые принципы российского избирательного законодательства. [4]
Законодательные новации, существенно изменившие условия проведения
выборов в стране и условия функционирования политических партий в её регионах,
состояли в повышении требований к минимальному численному составу политических
партий с 10 до 50 тыс. и к численности региональных отделений (декабрь 2004 г.);
в переходе к единому дню голосования на региональных выборах (2005 г.); в
отмене права избирательных объединений образовывать избирательные блоки (2005 г.);
в отмене строки «против всех» в избирательных бюллетенях и в отмене порога явки
на выборах (2006 г.); в сокращении допустимого процента недостоверных и
недействительных подписей с 25% от необходимого числа подписей до 5% на
федеральных и до 10% на региональных и местных выборах при одновременном
сокращении допустимого количества «запасных» подписей (2005 г.); в
установлении жёсткой альтернативы в процедуре регистрации или подписи
избирателей, или залога (2005 г.); в положениях, запрещающих политическим
партиям выдвигать в качестве кандидатов членов других партий (2006 г.); в
ужесточении правил предвыборной агитации, в частности в запрете на агитацию
против своих соперников на телеканалах в рамках бесплатного и платного эфирного
времени (2006 г.); в некотором изменении правил финансирования
избирательных кампаний (2006 г.); в отмене независимого общественного
наблюдения на выборах (2005 г.); в изменении правил составления
предвыборных списков партий и во введении 7-процентного проходного барьера на
думских выборах.
Внесение изменений в рамочное федеральное законодательство о
выборах вызвало соответствующие изменения и в региональном избирательном
законодательстве. Региональные власти, как и федеральная власть, в 2005–2008 гг.
усиливали собственные рычаги влияния на электоральные процессы в регионах.
Эксперты отмечали, что в 2006–2007 гг. на региональных
выборах проявилась тенденция к повышению максимального размера избирательного
фонда и повышению избирательных залогов для политических партий. Также в
2005–2008 гг. получила развитие тенденция к переходу от смешанной
избирательной системы на выборах депутатов региональных парламентов к
пропорциональной избирательной системе. При этом ещё одной тенденцией
региональных выборов в данный период стало повышение проходных барьеров в
региональные парламенты до 7%. [9]
В 2007–2008 гг. в российских регионах проявилась тенденция к
замене методики распределения мандатов, основанной на квоте Хэйра и методе
наибольшего остатка (метод Хэйра–Нимейера) и использовавшейся в большинстве
регионов до ноября 2006 г., на метод Империали, дающий преимущества
партии, получающей большинство голосов избирателей, то есть приносящий в
условиях сегодняшней России реальные политические выгоды «Единой России».
В соответствии с этими тенденциями значительно изменился состав
партийно-политических региональных электоральных процессов и уровень
конкурентности региональных избирательных кампаний в 2005–2008 гг.
В условиях мажоритарных избирательных систем в 1995–2002 гг.
партии в подавляющем числе регионов проигрывали беспартийным самовыдвиженцам по
количеству выдвигаемых ими кандидатов. В 2004–2005 гг. партии стали
выступать субъектами региональных парламентских выборов во всех регионах,
проводивших выборы, а соотношение партийных и независимых кандидатов, избранных
в региональные парламенты, изменилось в пользу партий.
В 2004–2005 гг. произошло некоторое обновление и численное
расширение круга партийно-политических участников выборов депутатов
региональных легислатур по сравнению с 2003 г. Так, в этот период на полях
электоральной конкуренции в регионах появились новые партийные игроки –
«Родина», Российская партия пенсионеров (РПП), партия «Патриоты России» и
некоторые другие партии. Также активно заявили о себе в качестве региональных
избирательных кампаний региональные избирательные блоки.
Среди партийных участников региональных выборов выделились более
активные и успешные и, соответственно, менее активные и успешные. Наиболее
влиятельными в круге партийных и общественно-политических региональных выборов
в 2004 – первой половине 2005 г. выступали «Единая Россия» и КПРФ. Кроме
того, в некоторых регионах в группу лидеров электоральной борьбы входили
региональные избирательные блоки, формировавшиеся региональными отделениями
политических партий. При этом между «Единой Россией», КПРФ и избирательными
блоками на региональных выборах шла реальная конкурентная борьба. Так, в
отдельных регионах блоки теснили «Единую Россию» с первого места по числу
набранных голосов избирателей, а в некоторых регионах – отодвигали КПРФ со
второго места по числу голосов, набранных на выборах. [4]
Менее влиятельными среди партийно-политических региональных
электоральных процессов в 2004–2005 гг. выступали ЛДПР, Аграрная партия
России (АПР), а также левоцентристские «Родина», РПП, РПЖ, в отдельных регионах
– СПС, «Яблоко». Однако и в этой группе партий наблюдалась серьёзная
конкурентная борьба за голоса избирателей и неплохая результативность участия в
региональных выборах. Так, ЛДПР участвовала в выборах по пропорциональной
системе в 36 регионах, получила представительство в 30 парламентах, АПР –
участвовала в 20 регионах, получила представительство в 11 парламентах, «Родина»
– участвовала в 25 регионах, получила представительство в 16 парламентах и т.д.
После запрета избирательных блоков со второй половины 2005 г.
в региональных выборах 2006–2007 гг. «Единая Россия» стала демонстрировать
высокую эффективность результатов на региональных парламентских выборах, заняв
19 первых мест в 19 кампаниях 2006 г. и 23 первых места в 24 избирательных
кампаниях 2007 г. Вслед за запретом избирательных блоков федеральные
законодатели запретили межпартийные союзы, введя запрет партиям включать в свои
предвыборные списки представителей других партий, что ещё более затруднило
положение идеологических партий – КПРФ и либералов. «Потолок» голосов
избирателей, который они могли собрать на региональных выборах, стал
ограничиваться размерами их базовых электоратов.
В региональных избирательных кампаниях 2006 г. КПРФ теперь
приходилось серьёзно бороться за среднее второе место с РПЖ, «Родиной», РПП,
АПР, ЛДПР, СПС. В целом позиции КПРФ в 2006 г. начали ослабляться как
вследствие высокой конкуренции в «левом» сегменте региональных электоральных
полей, так и из-за запрета межпартийных союзов. Также начала ослабевать роль в
региональных выборах ЛДПР, ведущей конкурентную борьбу с Аграрной партией,
Российской партией пенсионеров, Российской партией жизни и с «Родиной». [4]
В 2007 г. существенно сократилось число партийных
региональных электоральных процессов. Если в 2006 г. в региональных
выборах участвовали 29 политических партий, то в 2007 г. – только 16.
Другим важным фактором, повлиявшим на результаты и изменение роли
конкретных партий в региональных электоральных процессах в 2007 г., стало
объединение в конце 2006 г. Российской партии пенсионеров, Российской
партии жизни и партии «Родина» в партию «Справедливая Россия» (СР).
В ходе региональных выборов 2007 г. продолжали укрепляться
позиции «Единой России» в региональных парламентах и её роль как доминирующего
региональных электоральных процессов среди других партий. За второе место в
региональных выборах в 2007 г. вели борьбу КПРФ и «Справедливая Россия».
При этом позиции «Справедливой России» в 2007 г. усиливались, а КПРФ –
ослабевали. ЛДПР по результативности в кампаниях 2007 г. была на четвёртом
месте, и в целом её роль в региональных выборах ослаблялась, так же как роль
СПС и «Яблока».
В 2007 г. из 12 «малых» партий, принимавших участие в выборах
в 24 регионах, смогли получить мандаты только четыре партии (СПС, «Патриоты
России», АПР, «Зелёные») в семи регионах. Таким образом, в 2007 г. у
«малых» партий существенно снизилась результативность участия в региональных
выборах.
Выборы депутатов региональных парламентов в 2008 г.
продемонстрировали усиление роли и результативности «Единой России» и
существенное снижение результатов КПРФ осенью 2008 г., а ЛДПР и
«Справедливой России» – весной 2008 г. В целом по результатам
выборов 2008 г. КПРФ потеряла статус «второй» партии, перейдя в группу
«третьих» партий вместе со «Справедливой Россией» и ЛДПР.
Разгромные для «малых» непарламентских партий результаты думских
выборов 2007 г. напрямую повлияли на снижение активности их участия в
региональных избирательных кампаниях в 2008 г. Так, в 2008 г.
продолжилась тенденция сокращения числа непарламентских партий как региональных
выборов. Роль непарламентских партий в региональных выборах в 2008 г.
стала чисто символической – они участвовали в выборах в единичных регионах и
нигде не смогли преодолеть проходные барьеры, кроме Аграрной партии, прошедшей
в парламенты двух регионов весной 2008 г. Подводя итог, можно отметить
следующие основные тенденции изменения участия партий как региональных
электоральных процессов в 2004–2008 гг.:
·
возрастание
активности участия партий в региональных выборах в 2004–2007 гг. по сравнению
с предыдущими электоральными циклами в реальном становлении политических партий
в качестве субъектов региональных электоральных процессов со стороны
гражданского общества;
·
сокращение
числа партий – игроков на региональном электоральном поле в 2007–2008 гг.
и ослабление роли «малых» партий;
·
усиление
роли парламентских партий в региональных выборах в 2004–2007 гг. и превращение
их в практически основных и единственных влиятельных партийных региональных
электоральных процессов в 2008 г.;
·
укрепление
позиций и влиятельности партии «Единая Россия» среди партийных в 2006–2008 гг.,
постепенное снижение роли старых идеологических партий
·
КПРФ,
ЛДПР и схождение СПС и «Яблока» с поля электоральной борьбы в регионах в 2008 гг.,
появление партии «Справедливая Россия» и её интеграция в региональные
электоральные процессы в 2007 г.;
·
снижение
конкурентности региональных выборов в 2007–2008 гг. в силу монополизации
политического пространства регионов «Единой Россией» и, следовательно, сужение
их демократизма и стагнирование региональных партийных систем в направлении
формирования «полуторапартийности». [7]
В целом роль партий, не связанных с правящими федеральными и
региональными политическими элитами, на протяжении 2006–2008 гг.
последовательно ослаблялась, что способствовало повышению управляемости
региональными электоральными процессами со стороны правящих элит.
Обозначенные тенденции участия партий в региональных выборах
2004–2008 гг. развивались под воздействием, прежде всего и главным
образом, внешних федеральных факторов, таких как:
·
политика
правящей федеральной политической элиты по изменению политико-правовых условий
протекания общефедеральных и региональных выборов и функционирования
политических партий, управлению региональными электоральными процессами;
·
благоприятная
экономическая конъюнктура, рост благосостояния населения, обеспечивающие
высокий рейтинг президента страны, широкое распространение среди населения
настроений сохранения «статус-кво», отчуждение населения от политики,
позволившие федеральной исполнительной власти проводить политику подчинения
губернаторов, переформатирования партийной системы, подчинения бизнеса,
обусловившую рост голосования за «партии власти» и снижение поддержки
оппозиционных политических сил.
Обилие партий не свидетельствует о растущей социальной
дифференциации общества, которое по-прежнему фрагментировано, – оно, прежде
всего, отражает политическую институционализацию конкурирующих групп правящей
элиты. Единственная партия России, которую можно было бы с определенной
натяжкой назвать массовой и народной, – КПРФ. Однако и она не дотягивает до
статуса партии оппозиционной, поскольку не стала реальной альтернативой
организованным группам правящей элиты, конкурирующим между собой в процессе
принятия значимых решений. Показательно, что из более чем 180 политических
партий, зарегистрированных Минюстом России до 1999 г., лишь три принимали
участие в выборах почти во всех регионах России: КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР. При
этом коммунисты опережали конкурентов с большим отрывом.
Важнейшей характеристикой демократического процесса считается
наличие альтернатив и возможности выбора между ними. А идеология становится
средством, позволяющим упростить сложный политический выбор избирателя между
правительством и оппозицией. Если идеологическая дистанция между партиями
левого и правого флангов не слишком велика и нет влиятельных антисистемных
партий, то считается, что партийная система обладает консолидирующим
потенциалом. [3]
Стремясь походить на классические демократические образцы,
российские партии осуществляют безуспешные попытки придать себе какой-либо
идеологический облик, сформировать структуры массовой политической организации
или хотя бы имитировать таковые. Но в целом российские партии сторонятся
выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития
страны. Большинство отечественных партий «функционирует как избирательные
машины для лидеров». В этой ситуации партийная идеология превращается во
вспомогательную составляющую избирательных технологий. Это подтверждает тот
факт, что в программах современных российских политических партий изначально
отсутствует продуманная идейно-ценностная база, определяющая их место в
политическом спектре, которая могла бы помочь избирателю в его выборе.
Большинство избирателей хотели бы соединить несоединимое:
социалистические ценности в социально-экономической сфере с
либерально-демократическими в сфере политики и «рыночными» в сфере розничной
торговли и обслуживания. Поэтому победу на выборах в России зачастую обеспечивает
не столько идеология партии, которая у большинства активных участников
электорального процесса размыта, сколько административная поддержка, способная,
по оценкам экспертов, принести кандидату до 25% голосов, личная известность
лидера, а также избирательные технологии.
Однако следует отметить, что выборы не гарантируют
демократического развития страны, они могут приводить к власти правителей,
которые склонны оперировать способами, далекими от норм демократии. Так, выборы
в России, став формой борьбы за власть, пока еще не стали механизмом смены и
тем более контроля власти. В настоящее время исход выборов определяется
ресурсами финансово-промышленных кланов, стоящих за кандидатами,
административной поддержкой, профессионализмом их выборных команд и «телевизионным
временем», которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью.
Наличие в нашей стране партий и проводимых избирательных кампаний также не
гарантирует демократический характер политической системы. «Демократически
избираемая и сменяемая авторитарная власть – в такую форму на сегодняшний день
отлилось развитие посткоммунистического политического режима». [3]
Можно говорить о почти полной монополизации общественной жизни
экономическими и административными элитами на федеральном и региональном
уровнях. В ряде регионов губернаторы препятствуют развитию политических партий,
т.к. принадлежность к ним не способствует консолидации региональных
политических режимов, не играет роли полезного ресурса во взаимоотношениях с
центром, губительно сказывается на организационном развитии партий.
Следовательно, в регионах партии не играют ключевой роли, что обусловливает
слабость системы организованного коллективного действия. Не имея собственных
финансовых и организационных ресурсов, немногочисленные партийные активисты
примыкают перед выборами к более сильной общефедеральной партии, становясь ее
региональной структурой, что позволяет вести на деньги спонсора более или менее
активную избирательную кампанию.
Роль и влияние партий на уровне региона как самостоятельных
субъектов политического процесса устойчиво снижается период между выборами. Как
показывает практика, после выборов происходит смещение акцентов в сторону
неполитических, корпоративных, отраслевых, групповых и иных интересов. И это
очевидно, если учитывать, что в регионах корпоративный принцип общественной
жизни всегда доминировал над социально-политическим и партийным.
Хроническая слабость российских политических партий подрывает
стимулы к партийному активизму, в результате гражданское общество оказывается
не представленным на политическом уровне. В связи с этим возникают
благоприятные возможности для проникновения в парламент независимых
«бюрократов» и «хозяйственников» и укрепления «нежелательных» связей между
исполнительной и законодательной властями.
Преодолеть названные недостатки формирующейся партийной системы и
был призван Федеральный закон от 11.07.2001 г. №95-ФЗ «О политических
партиях», который предусматривает: ограничения на минимальную численность
партии (не менее 10 тыс. членов) и ее региональных отделений (наличие таковых
не менее чем в половине субъектов РФ, численностью не менее 100 человек);
требование фиксированного членства в партиях; признание статуса партии лишь за
общероссийскими общественно-политическими объединениями; запрет на создание
политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или
религиозной принадлежности; введение государственного финансирования партий и
др. [3]
Все эти ограничения призваны поддерживать концепцию закона,
которая заключается в создании в России мощных общенациональных партий, которые
будут реально представлять интересы своих избирателей. В результате в России
должна быть создана необходимая для развития российского гражданского общества
составляющая – эффективная обратная связь общества и власти. Несмотря на то что
демократический опыт России пока невелик по сравнению с западными странами,
безразличия и цинизма в отношении демократической политики и политиков в нашей
стране, пожалуй, гораздо больше.
В России выборы представительных органов власти считаются главным
инструментом легитимизации политической власти. Однако минимизация уровня
массового участия в политике и отчуждение от партий как важнейших политических
демократического политического процесса практически неизбежны.
Ведь легитимность представительных политических режимов должна
опираться на веру управляемых в то, что демократия сама по себе соответствует
их интересам и способна обеспечить их в обмен на существенное ограничение
политического участия. Не случайно ряд ученых подчеркивают, что наряду с верой
в жизнеспособность демократии для создания стабильного демократического режима
необходимы уверенность в эффективности демократических институтов при решении
насущных проблем и ограничение массового политического участия. Но такого рода
вера чрезвычайно неустойчива.
Сегодня же говорить о наличии веры в эффективность российской
демократии у массового избирателя и легитимность демократических институтов
может только большой оптимист. Среди политических институтов партии, несмотря
на относительно высокий уровень партийной идентификации избирателей, устойчиво
продолжают относиться к числу пользующихся наименьшим доверием. Кроме того, по
данным ВЦИОМа, при оценке результатов, достигнутых в процессе перестройки,
самое негативное отношение у респондентов вызывают многопартийные выборы.
Также нужно иметь в виду, что для того, чтобы партийная система
выступала в качестве консолидирующего фактора, партии должны обладать
устойчивым электоратом, т.е. доля избирателей, меняющих свои партийные
предпочтения от выборов к выборам, должна быть незначительной или хотя бы
средней.
Однако на выборах 1995 г. только 21,6% избирателей
проголосовали за выбранную партию, так как, по их мнению, именно она отражает
интересы таких людей, как они. Остальные так проголосовали из симпатии к
лидеру, потому, что так поступили знакомые, или потому, что про эту партию они,
по крайней мере, что-то слышали, тогда как про другие – ничего. Летом 1997 г.
всего 1% респондентов заявили о полном доверии партиям, в то время как 76%
высказали недоверие к ним. В 1998 г. респонденты ВЦИОМа, признавая
«полезность» партий в принципе, тем не менее, весьма скептически отнеслись к
действующим российским партиям: 38% «не видели никаких различий» между
существующими партиями, 58% считали, что «партии служат только интересам своих
лидеров». В мае 2000 г., по данным общероссийского опроса, партиям и
общественным движениям не доверяли 54,4% респондентов. Это происходит потому,
что российские партии не решают одну из важнейших для демократического общества
проблем – проблему защиты прав и свобод граждан от вмешательства государства. [10]
Из всего сказанного выше следует, что российские партии пока не
являются тем универсальным «посредником» между обществом и государством,
который помогает в осуществлении интересов гражданского общества. Население
России не доверяет партиям, что подтверждают выборы, прошедшие 14 марта 2010 г.
в 76 регионах. Оппозиция преодолела 7-процентный барьер «даже там, где ничего
для этого не делала», и это свидетельствует о переменах в общественном мнении
по отношению к партии власти. По итогам выборов в 8 региональных парламентах
оказались представители всех 4 парламентских партий. Однако крупнейшая среди
российских политических партий стала еще более крупной, продемонстрировав
желание большинства избирателей опираться на то, что труднее всего
«опрокинуть», хотя бы в силу размера. Отсюда следует вывод, что граждане готовы
активно проявлять свою позицию, хотят участвовать в формировании власти и делают
это доступными им способами.
В данной работе нами были рассмотрены вопросы, связанные с
современным положением политических партий в России. В частности,
рассматривалась классификация современных политических партий, выяснен принцип
«социального капитала партии», а также рассмотрена роль партий в политической
жизни государства на современном этапе развития.
Следует отметить в заключение, что вопрос о разработке
классификации политических объединений, имеющей солидное теоретическое
обоснование и вместе с тем применимой для анализа реалий российской политики
действительности, пока ещё остаётся открытым.
Также заметим, что социальный капитал является фактором,
оказывающим противоречивое, но весьма существенное воздействие на процесс формирования
российской партийной системы. Можно ожидать, что по мере укрепления
гражданского общества, в особенности органов местного самоуправления, а также
развития региональных и территориальных общественных и некоммерческих
организаций воздействие негативных аспектов этого феномена будет ослабевать, а
позитивных – усиливаться.
Говоря же о значении партий в политической жизни общества следует
сказать, что российские партии пока не являются тем универсальным «посредником»
между обществом и государством, который помогает в осуществлении интересов
гражданского общества.
Таким образом, все поставленные во введении задачи были решены в
полном объеме.
1.
С. Пономарь.
Социальный капитал политических партий. Журнал «Власть» №12 за 2007 г.
2.
К. Мусиенко.
К вопросу о классификации политических партий (опыт применения западных
теоретических концептов к анализу российской партийной системы). Журнал
«Власть» №12 за 2008 г.
3.
Д. Кочетков.
Ресурсы политических партий на парламентских выборах 2007 г. Журнал
«Власть» №6 за 2009 г.
4.
Н. Чувилина
Политические партии как авторы российских региональных электоральных процессов.
Журнал «Власть» №7 за 2009 г.
5.
B.
Степанченко. Вектор трансформации политической системы России: феномен
малопартийности. Журнал «Власть» №9 за 2009 г.
6.
М. Князева
Политологический анализ роли российских политических партий в современных
условиях. Журнал «Власть» №7 за 2010 г.
7.
А. Живлакова
Стратификационная вариативность парламентских партий России в системе
коммуникативного взаимодействия общества и власти. Журнал «Власть» №11 за 2010 г.
8.
Шувакович
У. Политические партии как традиционный механизм репрезентации в современном
обществе. Журнал «Полис» №2 за 2010 г.
9.
Михалева Г.М. Когда
был выбран путь? (Российские партии в ходе двух электоральных циклов, 1993–2000 гг.).
Журнал «Полис» №3 за 2010 г.
10. Бенонисен И.К. Методология
изучения межпартийной борьбы. Журнал «Полис» №6 за 2008 г.