Языковые стилистические особенности жанра 'полемическая статья'

Языковые стилистические особенности жанра 'полемическая статья'

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования “Костромской государственный университет

имени Н. А. Некрасова”

Курсовая работа по стилистике и литературному редактированию

ЯЗЫКОВЫЕ СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЖАНРА «ПОЛЕМИЧЕСКАЯ СТАТЬЯ»

(на примере статей из книги Олега Павлова «Антикритика. Полемические статьи девяностых годов»)

Выполнила студентка 3 курса

отделения журналистики

филологического факультета

КГУ им. Н.А.Некрасова

Смирнова Елена Владимировна

Научный руководитель:

старший преподаватель

Блинова Е.В.

Кострома, 2007

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение…………………………………………………………………………...3

Глава I. …………………………………….......…………………………………..5

1. Особенности публицистического стиля….…………………………....5

1.1 Понятие публицистического стиля, его характерные стилевые черты………………………………………………………………………...5

1.2 Языковые особенности публицистического стиля…..……….......7

2. Стилистические и языковые особенности жанра полемическая статья…………………………………………………………………….…9

                   2.1 Стилистические особенности полемической статьи….....……9

                   2.2 Языковые особенности…………………..…………………….16

Глава II. Анализ текстов………………………………………………………...20

1. «Между волком и собакой»……………………………………………20

2. «Газетный хам»………………………………………………………....27

3. «Рассмеялись смехачи»………………………………………………...35

Заключение……………………………………………………………………….41

Список литературы……………………………………………………………....45

Приложения………………………………………………………………….…..46

Введение

Актуальность данной работы, на наш взгляд, состоит в том, что в современном обществе все больше и больше назревает спорных вопросов, освещение которых идет через СМИ. Именно в полемической статье можно дать оценку тому или иному явлению действительности.

Новизна работы состоит в том, что впервые жанр «полемическая статья» рассматиматериалах на материалах Олега Павлова «Между волком и собакой», «Газетный хам» и «Рассмеялись смехачи».

Цель данной работы — показать языковые стилистические особенности жанра «полемическая статья». Основная цель исследования определила следующие задачи:

1) изучение теоретического материала по данной теме;

2) выбор работ, написанных в этом жанре;

3) выявление экстралингвистических особенностей жанра;

4) выявление языковых особенностей полемической статьи.

Объем исследуемого материала составил три полемических статьи Олега Павлова, о которых уже писалось выше.

Цель и задачи исследования обусловили использование следующих методов: изучение литературы по теме, анализ материалов.

Практическая значимость исследования заключается в том, что анализ текстов можно использовать на курсах по стилистике.

Настоящее исследование имеет следующую струтуру:

1) во введении определяется актуальность, новизна, цели, задачи, объем исследуемого матреиала, методы, а также его практическое значение, а также определение жанра «полемиеческая статья»;

2) главная часть состоит из двух глав: первая теоретическая, в которой даются общие моменты как по публицистическому стилю в целом, так и по жарну «полемическая статья», вторая глава представляет анализ текстов;

3) заколючение, содержащее выводы по исследованию.

Прежде, чем говорить о стилистических и языковых особенностях жанра «полемическая статья», необходимо дать определение ключевым словам этого понятия.

Например, В.Даль объясняет происхождение слова «статья» от таких слов как «сталось», «состоялось»… нечто особенное. Толковые словари Ожегова и Ефремовой дают несколько определений слова «статья». Например, такое, как глава, раздел в каком-нибудь документе, перечне, справочнике. Но нас интересует определение слова «статья» как «научного или публицистического сочинения небольшого размера». В этом сходятся оба автора.

Также определение жанра статья содержится в пособиях для журналистов: «Статья отличается наибольшей по сравнению с другими газетными жанрами широтой обобщения, глубиной анализа фактов» [2; 148].

Практически все исследователи публицистических жанров дают следующее определение статьи: статья — это один из основных жанров публицистики, характеризующийся постановкой и разработкой проблемы на основе анализа тех или иных явлений, сопоставления фактов и теоретических обобщений.

Значения слова «полемический», дается в словаре Ожегова. Полемический — 1) смотреть полемика (спор при обсуждении, выяснении каких-нибудь проблем, вопросов); 2) то же, что и полемичный (присущий, свойственный полемике). Полемика, по толкованию Советского энциклопедического словаря, — это острый спор, дискуссия, столкновение по какому-либо вопросу. Таким образом, можно сделать вывод, что полемическая статья — это публицистическое, научное или научно-популярное сочинение небольшого размера, характеризующееся постановкой и разработкой проблемы на основе анализа тех или иных явлений, сопоставления фактов и теоретических обобщений, а также раскрывающее острый спор, дискуссию либо столкновение по какому-либо вопросу.

Глава I

1. Особенности публицистического стиля

  1.1 Понятие публицистического стиля, его характерные стилевые черты

Публицистический стиль представлен разнообразными жанрами, которые имеют разные задачи в процессе общения и функционируют в разных условиях. Так, к публицистическим жанрам относятся газетные политические информации, передовые статьи, заметки, фельетоны, памфлеты, статьи, а также лозунги, призывы, обращения к гражданам страны, рецензии на фильмы и спектакли, сатирические заметки, очерки, обзоры, т.е. все жанры массовой коммуникации (язык газет, журналов, теле- и радиопередач), а также устная форма речи – публичные выступления на общественно-политические темы. В связи с многообразием жанров характеристика публицистического стиля вызывает немало трудностей.

Следует иметь в виду, что публицистический стиль, как и все другие стили, — явление историческое и подвергается изменениям, но в нем сильнее, чем в других, заметны изменения, обусловленные социально-политическими процессами в обществе. Так, даже неспециалисту видны перемены в газетном современном стиле в сравнении, например, с языком газет начала века: исчезли открытая призывность, лозунговость, директивность газет, современные газеты стремятся хотя бы к внешней аргументированности изложения, полемичности публикаций. Однако характерные стилевые черты публицистики сохранились.

Для публицистического стиля, прежде всего, характерно стремление к воздействию на читателя, слушателя. Итак, важнейшая черта публицистического стиля — его воздействующая функция, которую можно обозначить лингвистическим термином "экспрессивная функция". Эта функция публицистического стиля присуща всем его жанрам в любых социально-политических условиях.

Характерной чертой данного стиля является также информативность изложения, связанная с популяризаторской функцией. Стремление сообщить нечто новое для читателя и слушателя обеспечивает успех публицистических жанров.

Своеобразие функционирования публицистического жанра, например, в газетах, условия подготовки материала, разный уровень квалификации многочисленных корреспондентов способствует тому, что возникают стандартные языковые средства в языке газет. Стандартность языковых средств порождается и повторяемостью, и тем, что поиски экспрессивных средств ограничены временем, а потому используются готовые формулы экспрессии.

Таким образом, типичные черты публицистического стиля: стремление к воздействию на читателя – воздействующая функция; информативность; экспрессивность, обусловленная воздействующей функцией; наличие стандарта в выражении.

Воздействующая функция публицистического стиля обусловливает его экспрессивность. Прежде всего, экспрессивность проявляется в оценке событий, явлений. Оценочность в свою очередь выражается употреблением прилагательных, существительных, наречий со значением положительной или отрицательной оценки типа: замечательный, интереснейший, важный, достаточный, грандиозный, небывалый, грандиозный и т.п. Оценочность выражается и использованием высокой книжной лексики: дерзание, Отчизна, Отечество, миссия, вдохновение, чаяния, ратный подвиг и т.п. С другой стороны, оценка выражается разговорной и даже просторечной лексикой, например: шумиха, оголтелые, отщепенцы и т.п.

Острая, меткая, образная оценка выражается с помощью метафор, олицетворения, например: новости спешат, забушевала весна, клевета и лицемерие ходят рядом.

Оценка может выражаться не только лексическими средствами. Это могут быть и словообразовательные средства, например, суффиксы превосходной степени прилагательных, эмоционально-оценочные суффиксы у существительных: высочайший, интереснейший, важнейший, групповщина, дедовщина, штурмовщина.

Часто оценка выражается уже в заголовках, поэтому к названию статей предъявляются требования выразительности, броскости.

Экспрессивность выражается, таким образом, самыми разными языковыми средствами, в том числе и структурой предложения.

Информативность публицистического стиля достигается:

а) документально-фактологической манерой изложения с помощью употребления специальных терминов, специальной лексики, профессиональных слов;

б) обобщенностью изложения, его аналитичностью;

в) "нейтральностью" изложения, чему способствует неэкспрессивная лексика; употребляются сложные синтаксические конструкции, особенно с подчинительной связью.

В рамках публицистического стиля широкое распространение получила его газетно-журнальная разновидность. К основным чертам языка газеты относятся:

1) экономия языковых средств, лаконичность изложения при информационной насыщенности;

2) отбор языковых средств с установкой на их доходчивость, так как  газета — наиболее распространенный вид массовой информации;

3) наличие общественно-политической  лексики и фразеологии, переосмысление лексики других стилей для целей публицистики;

4) использование характерных для данного стиля речевых стереотипов, клише: внести огромный вклад, работать с огоньком, свято чтить, приумножать боевые традиции, общечеловеческие ценности;

5) жанровое своеобразие и связанное с этим разнообразие стилистического использования языковых средств: многозначности слова, ресурсов словообразования (авторские неологизмы), эмоционально-экспрессивной лексики;

6) совмещение черт публицистического стиля с чертами других стилей (научного, официально-делового, художественного, разговорного), обусловленное разнообразием тематики и жанров;

7) использование изобразительно-выразительных средств языка, в частности средств стилистического синтаксиса (риторические вопросы и восклицания, повторы, инверсия и т.д.). [8; 41-42]

Таким образом, можно сказать, что публицистический стиль использует языковые средства практически всех стилей речи. Но можно говорить и о его особенностях: он сочетает в себе такие черты, как экспрессивность и стандарт, информативность и популяризаторство.

2. Стилистические и языковые особенности жанра «полемическая статья»

2.1 Стилистические особенности жанра «полемическая статья»

Теоретики журналистики выделяют три типа статьи: общеисследовательская, практико-аналитическая и полемическая. Например, Тертычный пишет, что полемическая статья обычно появляется в прессе во время возникновения спора по каким-либо значимым для жизни общества вопросам. Непосредственным поводом для публикации полемической статьи обычно является выступление политических оппонентов, представителей «чужой» научной школы «еретического» религиозного течения, задевающее каким-то образом интересы автора будущей полемической статьи, его издания, выражающее оценки, представления, выводы, предложения, с которыми автор этой статьи, это издание согласиться не могут. [10;145]

Как правило, цель полемической статьи двоякая. Автор, с одной стороны, обосновывает свою точку зрения по данной проблеме и приводит аргументы, подкрепляющие ее. А с другой стороны, проводя свою политику в жизнь, он же старается опровергнуть мнение оппозиции. И как следствие это отражается на содержании приводимых им фактов, примеров и, конечно, на логической структуре статьи.

Используемые факты, примеры обычно подбираются таким образом, что они лишь подтверждают позицию автора. Он не может себе позволить, скажем, в отличие от авторов общеисследовательской и практико-аналитической статьи, приводить факты, примеры, которые противоречат его тезисам, не может применить к своему выступлению позицию философа, исходящую из того, что «жизнь есть борьба противоречий». Принципиальное требование к полемической статье — отсутствие в ней противоречивых высказываний.

Своеобразие осознаваемой автором цели выливается в своеобразие логической структуры полемического выступления. Оно формируется на базе доказательного рассуждения, включающего в себя, с одной стороны, аргументацию в пользу главного тезиса автора выступления, а с другой — опровержение тезиса, аргументов, демонстрации, содержащихся в выступлении оппонента. Но это распространенное представление об особенностях полемического выступления обязательно должно быть дополнено знанием и следованием основным законам, которые присущи культурному (цивилизованному) полемическому общению людей с помощью СМИ.

 Что они собой представляют? Грубо говоря, такие законы — это совокупность требований, способствующих поиску истины полемистами [1; 58]. Ориентация на такой поиск — исходное, базовое положение, которое они обязательно должны иметь в виду. Как говорили древние, «в споре рождается истина». Если нет желания или умения искать истину в публичной полемике, то нет и никакого смысла ее начинать. Законы спора, представляемого журналистом на суд аудитории, вырастают из выработанных в течение веков норм логики, правил убеждающего коммуникативного воздействия, требований морали и права.

Поскольку полемика протекает как обмен журналистскими выступлениями, то для каждого отдельного ее участника эти законы выступают, прежде всего, как требования к содержанию и форме полемической статьи. Своеобразие этого требования заключается в том, что, как уже было сказано выше, автор ее обычно стремится опровергнуть позицию оппонента и доказать, утвердить свою. В том или ином конкретном полемическом произведении соотношение доказательства и опровержения может быть разным. Но и то, и другое в какой-то мере обязательно присутствует в тексте. Поэтому полемист должен владеть как искусством доказательства, так и искусством опровержения.

В любом случае создание полемического текста должно начинаться с формулирования главной мысли (главного тезиса), которую далее автор будет отстаивать как в данном, так и в последующих выступлениях в ходе всей полемической кампании. Эта мысль может быть сформулирована в тексте в виде самостоятельного предложения. Но может быть высказана и в форме намека или ссылки на уже известные публике обстоятельства. Главное, чтобы она была понятна и ясна читателю данного номера издания. Это требование становится особенно актуальным теперь, когда у печатных СМИ становится все меньше постоянных подписчиков и все больше покупателей отдельных номеров газеты или журнала.

Следующее требование — доказательность доводов (аргументов) в пользу основной мысли выступления. Выполнение этого требования — наиболее трудная для полемиста задача. Каждому журналисту надо искать эти самые доводы. Доводы становятся таковыми только тогда, когда они присутствуют в тексте в качестве подтверждений мысли журналиста. А до этого они обычно существуют для автора под именем фактов. Серьезная полемика требует серьезных фактов. Такого рода факты в наше время часто тщательно скрываются или оказываются недоступными для прессы. В чем отличие фактов от серьезных фактов, многим людям хорошо понятно. Одно дело, например, использовать в качестве довода в пользу утверждения, что какой-то человек является героем, тот факт, что он не пожалел времени и перевел через дорогу старушку, а другое дело — сослаться на то, что он, рискуя жизнью, вынес из горящего дома ребенка.

Однако доказательность для читательской аудитории того, что обычно называется фактами, зависит не только от степени их серьезности. Очень важным моментом является источник происхождения фактов. Чаще всего в полемике используются данные, представляющие собой:

а) результаты личного наблюдения автором тех или иных событий, о которых он рассуждает;

б) свидетельства других лиц, к которым обращается за информацией журналист;

в) документы, содержащие сведения по обсуждаемому вопросу.

Как отмечает А. А. Тертычный, многие полемисты не вникают в «тонкости» происхождения фактов, которые они используют в качестве аргументов в своих рассуждениях. Между тем, по имеющимся научным данным, наибольшей доказательной силой для большей части аудитории обладают документы. За ними следуют свидетельские показания, мнения (особенно показания авторитетных для аудитории лиц). На третьем месте стоят личные наблюдения журналиста. Если бы этот момент учитывался участниками спора на газетной полосе, то истина, на которую они стремятся открыть глаза аудитории, стала бы для нее намного очевиднее [10; 150].

Значительную роль играет и «содержание» факта, то есть то, является ли журналистский факт действительно фактом, или же за этим понятием стоит мнение, предположение, оценка. Следует помнить, что факт в журналистике — это твердое знание о том, что реально существует («имеет место быть», как говорят философы) в мире. Оценка — это отношение к факту, то есть утверждение о том, насколько хорошо или плохо (прекрасно, безобразно и пр.) его существование для нас или кого-то другого. Предположение — это неясное знание о том, существует ли факт или нет, или же каково его значение для кого-то (его ценность). Мнение может включать как фактические данные, так и предположения разного рода. Наибольшей доказательной силой для непредвзятого читателя обладают факты. Поэтому полемист, разумеется, должен стремиться к тому, чтобы его утверждения опирались, прежде всего, на документы, и прежде всего — документы, содержащие изложение фактов. Хотя в реальной журналистской практике, как известно, это не всегда возможно.

То, какой тип аргументов применяет журналист, когда готовит обычное (неполемическое), разовое выступление, конечно же, может не иметь особого значения. Главное, чтобы текст был интересным, убедительным. Но вот если он собрался вступить в спор по какому-то вопросу, то характер возможной аргументации необходимо тщательно осмыслить. При этом следует найти и представить в тексте такие аргументы, которые по своей доказательной силе должны быть равными тем, которые применяет оппонент, или же превосходить их в этом отношении. Изложенные выше соображения не всегда принимаются во внимание некоторыми полемистами, что резко снижает их шансы на победу в публичном споре.

Наибольшую трудность при подготовке вызывают статьи, в которых анализируются различные ситуации. Поэтому остановим наше внимание на некоторых аспектах подготовки статьи такого рода.

Первое, что должен сделать журналист, — добыть необходимую информацию. Начинается поиск с выявления конкретных действующих лиц ситуации. Определив их, далее следует узнать конкретные ответы на следующие вопросы: что было (будет) предпринято и кем? К каким социальным группам относятся участники? Какие цели они преследуют? При каких условиях они действуют? Какие противоречия есть между общественными требованиями и личными интересами участников? Какие проблемы возникают при этом? Как реагируют на это участники? Какие средства и методы применяют? С кем и против кого они действуют? Почему действуют так, а не по-другому? К чему это может привести? Что это значит для общества? Какие пути выхода из ситуации можно использовать?

Получив подобную информацию, автор может приступить к написанию статьи. Общие структурные требования к ней таковы. Любая статья должна обладать ясной концептуальной линией. Нельзя, чтобы эта линия терялась в гуще фактов, автор должен развивать четкую ясную мысль, чтобы разъяснить читателю определенную ситуацию, ее политическую, экономическую и другую сущность.

Читателю должны быть понятны те методы, которые журналист применяет при оценке явлений. Именно это помогает аудитории правильно воспринимать значимость для себя общих событий, вырабатывать свою линию поведения, действий. В решении этой задачи журналисту помогает соблюдение определенных методических установок. Одна из них заключается в том, что статья делится на три части: начало, главную часть, заключение. Требования к началу статьи: в первой трети излагается экспозиция статьи, читателю дается актуальный повод узнать, почему данная ситуация анализируется, почему она важна для общества, почему ее надо разрешить.

Поскольку понимание ситуации зависит от того, насколько ясно осознаются актуальные проблемы и задачи, которые порождаются ею, то надо показать эти проблемы, задачи, их связь с ситуацией. Познакомив аудиторию с проблемами, задачами, условиями их возникновения в данной ситуации, автор далее может поставить вопрос о том, каким образом эти задачи, проблемы могут быть решены и в интересах каких сил.

Поскольку любая ситуация содержит в себе внутренние противоречия, то это может вызвать определенные сомнения в правильности, полезности, необходимости постановки какой-либо цели, задачи, поиске путей их решения. Поэтому можно сформулировать в прямой или косвенной форме соответствующий вопрос-сомнение и адресовать его аудитории. Подобный вопрос может быть дан не только в свернутой, но и в развернутой форме (как несколько вопросительных предложений). При постановке вопроса автор может сослаться на опыт, который в данных условиях чаще всего воспроизводится. В главной части статьи автор может сосредоточить свое внимание на анализе тех факторов, которые помешали разрешить ситуацию, постараться выяснить, почему задача до сих пор еще не решена. Кроме того, он может показать, как, каким образом достичь цели или приблизиться к ней, какие конкретные шаги стоит предпринять для этого. Последовательность действий часто бывает довольно сложной, поэтому следует обратить внимание на то, чтобы не терялась нить рассуждений, чтобы публикация была понятной аудитории.

В сравнении с главной частью, в которой ситуация анализируется, заключительная часть имеет синтезирующий характер. В ней может поясняться, что несет с собой изменение ситуации, какие силы задействуются, какие новые задачи и проблемы должны быть решены далее. В конце статьи могут быть также ссылки на то, что может сделать аудитория для изменения ситуации в лучшую сторону.

2.2. Языковые особенности жанра «полемическая статья»

Если же полемическая статья, даже на научную тему, публикуется на страницах массового издания, она должна включать в себя два стилистических слоя:

1) предметно-научный (непосредственное описание реалий, инструментов, опытов, научных проблем);

2) публицистический, связанный с авторским «я» (популяризация, комментирование, публицистическое обобщение и другое) [9; 196].

Нужно отметить, что полемическая статья носит аналитико-обобщенный характер изложения. По стилю речи полемическая статья близка к научному, но с непременным публицистическим, экспрессивно-воздействующим и ярко оценочным моментом [5; 188-189].

Языковые особенности любого жанра необходимо рассматривать в нескольких аспектах: лексика, фразеология, словообразование, морфология и синтаксис.

2.2.1.Лексика

Лексический уровень жанра «полемическая статья» достаточно разнообразный. В силу того, что полемическая статья — это все-таки тот жанр, в котором журналист может непосредственно выразить свои мысли с высоким уровнем оценочности и экспрессивности, то и преобладать будет лексика эмоционально-окрашенная, встретятся образные средства, такие как эпитеты (живая кровь, страдальческий образ), метафоры (боролись художественные представления), олицетворения (почва-то ушла), метонимия (прочитает Гоголя) и т.д..

Обязательно будут присутствовать, пусть и в небольшом количестве, перифразы (судороги выживания, мертвая вода, живая кровь мучений, каша заваривается в мозгах) и устойчивые метафоры-штампы (острая необходимость, закрытая тема, насущная тема). Большое место в тексте будут занимать и слова различных тематических групп, в зависимости от того, какой теме посвящена статья. Но даже, несмотря на это, в некоторых текстах встречаются и различные тематические группы слов. Так, например, если статья посвящена литературной критике, что можно встретить слова таких тематических групп, как литература, культура в целом, образование и журналистика.

Причем нужно отметить, что авторы полемических статей стараются разнообразить язык, и чтобы придать тексту наибольшую эмоциональность, оценочность и убедительность, используют и разговорные слова.

2.2.2. Фразеология

На фразеологическом уровне наиболее часто встречаются устойчивые безобразные обороты (острая необходимость, закрытая тема, обрекли на мучения), а также заимствованные из разговорной речи фразеологизмы (переливать из пустого в порожнее, таскать за бороду, бить по мордасам).

Реже встречаются стилистически окрашенные публицизмы, мифологизмы, библеизмы (если тема статьи соответствующая), а также фразеологизмы из литературных источников.

2.2.3. Словообразование

На словообразовательном уровне широко используются суффиксы превосходной степени прилагательных, эмоционально-оценочные суффиксы у существительных: высочайший, интереснейший, важнейший, групповщина, дедовщина, штурмовщина.

Также распространены слова, содержащие в себе суффиксы, иноязычные по  происхождению (-ия, -ция, -ация, -изация): индустрия, энергия, продукция, организация, операция, механизация. Особенно активным оказывается суффикс –изм: коллективизм, интернационализм.

Активизируется суффикс –нича(ть) в оценочных глаголах: благодушничать, деликатничать, хозяйничать.

Распространены слова, содержащие в себе суффиксы  -ость-: безответственность, воинственность, длительность, действительность, преемственность, личностей, случайность (общекнижная лексика); -ск-: советского, писательского; -ений- (-аний-): приспособление, мучение, поколение, ожидание, затруднения, сочинение (существительные со значением отвлеченного процессуального признака).

2.2.4. Морфология

В полемической статье используются все ресурсы морфологии, чему подтверждением могут служить разнообразные слова, встречающиеся в текстах. Чаще всего встречаются существительные, прилагательные и наречия, реже глаголы и деепричастия. Обусловлено это тем, что статья имеет статичный характер, в ней нет динамики, развития действия. Использование же форм частей речи в переносном значении встречается редко.

2.2.5. Синтаксис

В текстах полемических статей можно встретить предложения в основном малого и среднего объема, что делает текст более доступным для понимания. За объемными предложениями не теряется главная мысль.

Поскольку полемическая статья тот аналитический жанр, в котором наиболее глубоко можно выразить эмоции, то и соответственно наиболее часто встречаются такие выразительные средства синтаксиса, как риторические вопросы (Быть может, извечное русское несчастье бездействия? Но разве это литература гибнет?), восклицания (И вот наш ректор, "его высокоблагородие",  поучает, как плохих от хороших отличать! Они писали, сидя от нашего ректора, ну разве что этажом выше, в студенческой аудитории!), ряды однородных членов (с кем он пьет, ест за одним столом, с кем дышит одним воздухом), антитеза (а вместо  службы охранника — одну несильную смертельную горячую ванну и ледяную полку в больничном морге).

Текст полемической статьи часто стилизуют под разговорный стиль, поэтому возможно использование неполных предложений (В литературе это изувеченные писательские судьбы. Помесь собаки с волком), повторов, а также вопросно-ответного хода рассуждения (Но разве это литература гибнет? Гибнут мифы…; И что теперь? Ожидание свободы превратилось в ожидание чего-то от свободы).

Глава II

1. Между волком и собакой (см. приложение 1)

«Между волком и собакой» — полемическая статья Олега Павлова, посвященная культуре и литературе.

Автор задается целью показать читателям, что литература проявляется на самом деле не в массе, а именно в личностях; что у любого, кто хочет и может создавать художественные произведения, есть выбор: заниматься творчеством, либо приспосабливаться к общественным вкусам. Автор также говорит, что уж если есть возможность такого выбора, то не надо ее упускать, не отказываться от выбора, обрекая себя на «существование». Он говорит также о том, что литература жива до тех пор, пока читатель хочет получать от нее нечто большее, чем просто удовольствие и развлечение, пока есть издатели, которые опубликуют подобные произведения, пока есть критики, которые смогут оценить такие произведения. Автор просит задуматься как самих литераторов, так и читателей над тем, что они хотят получить от литературы, задуматься над судьбой литературы в современном обществе.

Исходя из цели написания статьи, можно говорить о ее функциях. Прежде всего, это информирование читателей о происходящем в мире литературной критики, о состоянии современной литературы. Однако полемическая статья несет в себе не только информативную функцию, она еще призвана воздействовать на читателя, убеждать его в правоте той или иной точки зрения. Так вот и анализируемая статья «Между волком и собакой» также воздействует на волю, оценку и эмоции читателя.

Поскольку полемическая статья — жанр газетный, то соответственно и ситуация общения будет «одни — много», а также форма речи письменная и монологическая.

Тип речи анализируемой статьи, несомненно, — рассуждение. Автор рассуждает о положении современной ему литературы, о ее значении в жизни людей.

Статья «Между волком и собакой» имеет культурную значимость, поскольку автор сравнивает современную ему литературу с литературой середины 20 века, 19 века и приходит к выводу, что она изживает себя — не за что бороться, нет идеи в современном обществе, поэтому и приходится писать для развлечения.

Что касается актуальности материала, то данная статья значима для 1990-х годов, а именно тогда она была опубликована. Но несомненна, на наш взгляд, ее актуальность и сегодня, ведь в литературе преобладают средненькие детективы, романы «мыльного» типа. О новизне материала можно сказать, что автор рассматриваемой статьи не раз писал публикации на подобные темы, значит, тема не нова, но, по-видимому, рассматривается под иным углом.

В своей работе Олег Павлов не оперирует датами. Весь материал построен на его собственных наблюдениях и умозаключениях, поэтому говорить о фактах в данном случае затруднительно.

Однако отсутствие в тексте конкретных дат, цифр, ссылок на другие источники и т.д., на наш взгляд, делает материал более доступным любому читателю. К тому же текст написан доступным языком, очень эмоционально, в основном используются общеупотребительные слова, нет специальных терминов, сокращений и т.д., а также нет сложных предложений, что делает речь более понятной.

Полемическая статья предполагает выражение именно мыслей самого автора, его точки зрения на данную проблему. Поэтому мы можем говорить о субъективном отражении действительности.

         Анализируемый материал довольно эмоционален, как об этом уже говорилось выше. Свидетельство этому вопросительные и восклицательные предложения, использованные автором (примеры приведены ниже). Использование автором метафор, перифразов, эпитетов, а также олицетворений делает материал образным. Например: почва-то ушла, боролись художественные представления, судороги выживания, мертвая вода, живая кровь мучений, ущербное понимание, обезличенный писательский коллектив.

         На наш взгляд, материал стилистически открыт и может быть использован в художественном стиле. Также в тексте присутствуют элементы разговорного стиля: «рубленые» предложения, использование разговорных выражений («переливать из пустого в порожнее») и слов «почва-то», «сами ж», частое употребление частицы «же» также тяготеет к разговорному стилю.

         Языковой уровень статьи «Между волком и собакой» довольно разнообразен. На лексическом подуровне встречаются политизмы (публичный, светское), эмоционально-оценочная лексика (мягче, ущербный, жалуются, возглас, успешно, мытарства, стыдно, тяготы), слова, относящиеся к теме культуры (литература, писательский, талант, творчество, публичный вкус, трагедия, воинственный и страдальческий образ, художники, литературное поколение, бездуховный, искусство, мифы, литературный процесс, писательский коллектив, художественные сдвиги, Солженицын, Аксенов, понятие, преемственность, издание, критика, чтение, сочинения), перифразы (судороги выживания, мертвая вода, живая кровь мучений), устойчивые метафоры-штампы (острая необходимость, закрытая тема, насущная тема). Среди образных средств преобладают эпитеты (изувеченные судьбы, растраченные таланты, мертвая вода, какой-нибудь назидательный смысл, исчерпанная тема, трагическая почва, публичные вкусы, трагедия бессилия и страха, живая кровь, страдальческий образ, бездуховная промышленная стихия, ущербное понимание, обезличенный писательский коллектив), сравнения (в живую кровь этих мучений не верится, уж очень напоминает клюквенный сок; помесь собаки с волком, ягнят грызть не хочется, тут принцип — мы художники), метафоры (почва-то ушла, боролись художественные представления), а также олицетворения (почва-то ушла, литература гибнет, гибнут мифы, свобода делала, стихия накатывается). Использование образных средств в тексте полемической статьи делает ее более эмоциональной, более яркой и живой, позволяет читателю не только принимать (или не принимать) аргументы автора, но и более глубоко проникнуть в предмет разговора.

         Фразеологический подуровень данного текста менее богат, чем лексический. В статье нет стилистически окрашенных публицизмов, а также книжной по происхождению лексики, однако встречаются фразеологизмы, заимствованные из разговорного стиля (переливать из пустого в порожнее), а также устойчивые безобразные выражения (острая необходимость, закрытая тема, обрекли на мучения). Это говорит о стилистической открытости текста.

         Словообразовательный подуровень анализируемого текста также довольно интересен. Автор не использует в статье аббревиацию, а также сложносокращенные  слова по типичным моделям, так как они снижают эмоциональную окраску речи. Но все же в тексте встречаются сложные слова: мировоззрение, основополагающих, общелитературный. Распространены слова, содержащие в себе суффиксы  -ость-: безответственность, воинственность, длительность, действительность, преемственность, личностей, случайность (общекнижная лексика); -ск-: советского, писательского; -ений- (-аний-): приспособление, мучение, поколение, ожидание, затруднения, сочинение (существительные со значением отвлеченного процессуального признака).  Использование слов с указанными выше суффиксами, имеющими значения отвлеченности и общекнижного происхождения, также обусловлено доступностью и понятностью текста.

         О морфологическом подуровне статьи «Меду волком и собакой» можно сказать, что в него входят все ресурсы языка. Но все же больше встречаются существительные, прилагательные и наречия, чем глаголы и деепричастия. Обусловлено это, как уже говорилось выше, тем, что статья не несет в себе развития действия, её характер статичен.

Одним из наиболее ярких подуровней является стилистический. В тексте мы встречаем предложения различных типов: простые (Трагическая почва-то ушла), сложные (Но удивительно видеть, что  многие  сами  ж  отказываются  от  этого  выбора, да  с  такими стенаниями,  будто на какое-то мучение их  обрекли), осложненные (Нет острой нравственной   необходимости из судорог выживания, из этой мертвой воды, переливая из пустого  в порожнее, добывать какой-нибудь назидательный смысл), — а также предложения с различной эмоциональной окраской: повествовательные (Помесь собаки с волком.), вопросительные (Стыдно угождать чьим-то вкусам?; И почему тогда не останется хоть один издатель с какими-нибудь своими идеалами, который ради этих-то идеалов возьмет да издаст?) и побудительные (Хотя какая это трагедия, если в живую кровь этих мучений не верится, уж очень напоминает клюквенный сок!). Использование различных по типам предложений позволяет автору привлечь внимание к своим мыслям, а также заставить читателя задуматься над проблемой, поставленной в статье.

Используются в основном предложения малого и среднего объема. Этот прием рассчитан на относительную простоту и доступность материала, делает его более понятным. Мысли излагаются ясно и просто, не запутывая читателя.

Большую роль играют обособленные обороты (переливая из пустого в порожнее, быть может, превращая житейские тяготы в зрелище, кажется), а также однородные члены предложения (изувеченные писательские судьбы, растраченные таланты; поздно, неуместно; из-за судорог выживания, из-за этой мертвой воды; исчерпанная, закрытая тема; это что-то новое, иное; служить истово, слепо; не желает, возмущается, против судьбы своей восстает; кричит о гибели очередного своего литературного поколения; о бездуховной промышленной стихии, которая накатывается на искусство; о том, что ждали победы; сладко и удобно; боролись, сменяли; что судьба эта невыносима, что творчество все больше теряет практический смысл; не издают, не критикуют, не читают; развлекать себя и других). Они придают статье некоторую динамику, не делая текст монотонным.

Среди выразительных средств синтаксиса наиболее ярко представлены риторические вопросы (Быть может, извечное русское несчастье бездействия? Но разве это литература гибнет? И что теперь? А кто даст? Но требовать этого успеха и биться в падучей, если его нет, — что это? Стыдно угождать чьим-то вкусам? И почему тогда не останется хоть один издатель с какими-нибудь своими идеалами, который ради этих-то идеалов возьмет да издаст? Или критик, который тоже останется верен себе?)  и восклицания (Хотя какая это трагедия, если в живую кровь этих мучений не верится, уж очень напоминает клюквенный сок!).  Как уже говорилось выше, они помогают автору привлечь внимание, а также делают речь живой, немонотонной.

Поскольку анализируемая статья стилистически открыта, то в ее тексте проявляются и черты разговорного стиля: неполные предложения (В литературе это изувеченные писательские судьбы. Помесь собаки с волком.), а также вопросно-ответный ход повествования (Но разве это литература гибнет? Гибнут мифы…; И что теперь? Ожидание свободы превратилось в ожидание чего-то от свободы.; А кто даст? Что посеял, то и пожинай.).

Таким образом, можно выделить основные особенности данного текста. Экстралингвистические и языковые особенности помогают автору достичь поставленной при подготовке данной статьи цели. Внимание читателя привлекают вопросительные и восклицательные предложения. А обилие вопросов заставляет задуматься над  проблемой литературы в современном мире. Также внимание привлекает к себе и заголовок «Между волком и собакой». А что он значит? На наш взгляд, это состояние литературы на тот момент, когда писалась статья. Писатели вроде бы и хотят отстаивать свои права на создание тех произведений, которые наиболее остро отражают проблемы современности, но им приходится служить на потребу публики, выдавая «мыльные» детективы. Вот и встает вопрос в литературной среде: «Кем же быть? Собакой, защищающей своих овец (в нашем случае, свои произведения), или же волком, который этих овец поедает?» Так и мечется литература от одного к другому, не в силах разобраться в происходящем.

2. «Газетный хам» (см. приложение 2)

«Газетный хам» — полемическая статья Олега Павлова, посвященная вопросам этики в литературной среде.

Автор статьи задается вопросом: «Отчего около литературы так много подлости?» Он хочет понять: зачем «копаться в грязном белье» писателей? Автор хочет, чтобы читающие эту статью люди задумались, над тем, насколько этично и нравственно писать компроматы на уже ушедших из жизни писателей, ведь, как говориться: о покойниках либо хорошо, либо ничего. Так вот, на наш взгляд, цель данного материала – показать нравственную и этическую сторону современной критики.

Исходя из цели написания статьи, можно говорить о ее функциях. Прежде всего, это информативная и воздействующая функции. Автор информирует читателей об этическом уровне газетных публикаций, посвященных писателям. Он пишет, что незачем вскрывать интимные стороны жизни, не имеющие никакого отношения к творчеству того или иного автора. Автор заставляет задуматься читателя над поставленной проблемой. При помощи умело подобранных фактов и их логической последовательности Павлов воздействует на логику читателя, на его чувства.

Исходя из того, что полемическая статья — жанр газетный, то соответственно и ситуация общения будет «один — много», форма речи  — письменная, монологическая, а тип речи — рассуждение: автор размышляет о критике, об отношении как к литературе в целом, так и к самим писателям, об отношениях в литературной среде.

Рассматриваемый материал имеет значение в литературной среде. Хотя отчасти он затрагивает и политику, если вспомнить такие слова: «кровососный  этот панегирик самому себе ректор  Литинститута начинает с рассуждения, каких он любит евреев — хороших, а каких не любит —  плохих». Тут речь уже идет о некотором национализме. А так ли важна национальность писателя для критика? И где разграничение между «плохими» евреями и «хорошими»?

Соответственно, и проблема, поставленная в статье, актуальна и на сегодняшний день, несмотря на то, что материал был опубликован в девяностых годах прошлого века, потому, что в «веке нынешнем» интерес к прошлому известных людей все больше и больше возрастает. И к прошлому негативному! Всяческие проступки выносят на всеобщее обсуждение и уже смотрят на человека, как на преступника, забывая о каких-то его заслугах. И что получается? Чем больше «грязи» было, тем популярней! И аудитория, не сведущая в обсуждаемых вопросах, принимает все на веру!

Однако в тоже время мы не можем говорить о новизне материала, поскольку подобных публикаций о газетном хамстве не встречали. Но стоит отметить, что тема довольно интересная, острая.

Автор строит рассуждение не только на своих личных наблюдениях, но также приводит имена и фамилии конкретных людей и персонажей, известных широкому кругу (Федор Михайлович Достоевский, Страхов, Свидригайлов, Цветаева, Гоголь, Солженицын, Сергей Есенин, Юрий Левитанский, Киреев, Ким, Варфоломеев, Эбаноидзе, Есин), название газеты, о которой он пишет («Независимая газета»), а также упоминает факт написания студентами Литинститута письма к своему ректору. Все это говорит о том, что автор не берет проблему «с потолка», а пишет о наболевшей проблеме.

И все-таки, не смотря на то, что Павлов в своей статье оперирует конкретными фамилиями, названием газету, института, текст написан доступным языком. Хотя следует отметить, что незнакомому с литературным обществом человеку многие имена ничего не скажут.

Статья носит субъективно-объективный характер, поскольку автор рассматривает поставленный вопрос о нравственности и этичности литературной критики сугубо со своей точки зрения. Также можно говорить и о личном характере текста.

Исходя из субъективно-объективного характера материала, можно говорить и о его оценочности. Оценка ярко выражена: в тексте довольно много вопросительных (Отчего около литературы так много  подлости? Отчего вся среда литературная исподволь становится такой  подловатой? Так откуда же взялась эта ложь в виде заговора и небывших гонений? А что это за ректор, который общается со своими студентами посредством писем, где они  не иначе как доносят на других людей? И туда, к гробу поэта, что притащил он в своей душе? А что же мы?) и восклицательных предложений (Один такой мерзавчик спаивает,  отравляет сотни душ, тогда-то и раздуваясь да набирая власти, силы — он за бороду Достоевского таскал! он хлестал по мордасам Гоголя! А Солженицыну приказывал, чтоб тот потными своими подмышками в литературе больше не вонял! И вот наш ректор, "его высокоблагородие", поучает, как плохих от хороших отличать! Они писали, сидя от нашего ректора, ну разве что этажом выше, в студенческой аудитории! Не приглашенный поучать молодых  писателей, его теперь Эдлис злоковарно хотел лишить  слова  на  похоронах! А чего стоит только описание, как наш  гордый одинокий герой эдаким Аввакумом "бредет" из далекой дачи на похороны Юрия Левитанского в Москву — ранним мглистым, холодным  утром, сквозь горы сугробов, когда еще не ходили электрички, сквозь холод и без завтрака, преодолевая сон и жажду, выполняя святой долг ректора  и т.д и т.п. — а мог бы, мог бы поспать!), а также эмоционально окрашенных слов (газетка, холуй, таскать, хлестать, мордасы, мерзавчик, порожек). На ряду с оценочностью идет и экспрессивность материала, которая также имеет довольно высокий уровень.

Экспрессивность материала также связана и с теми образами, которые возникают при прочтении статьи. Например, читателю представляется образ Свидригайлова из романа Достоевского «Преступление и наказание». Представляется что-то неприятное, когда читаешь фразу: «…он за бороду Достоевского таскал! он хлестал по мордасам Гоголя! А Солженицыну приказывал, чтоб тот потными своими подмышками в литературе не вонял!».

Присутствие образов, использование эмоционально окрашенных слов, вопросно-ответный ход (Отчего вся среда литературная исподволь становится такой  подловатой? Литература разжигает самолюбия и обрастает внутри себя  клубком завистей, страхов, обид, потому что нет ничего беспощадней творчества) позволяют нам говорить о стилистической открытости текста.

Языковой уровень статьи «Газетный хам» довольно разнообразен. Так на лексическом подуровне встречается эмоционально-оценочная лексика (газетка, холуй, мерзавчик, таскал, мордасы, не вонял, подловатый, стращать, высокоблагородие, не тупые скоты), лексика тематических групп, в частности, литературы (Достоевский, Страхов, «Бесы», Цветаева, Гоголь, литературный факт, литератор, художник, мемуары, беллетристика, письмо), журналистики (отчет, репортаж, газетка, «Независимая газета»), а также образования (ректор, студенты, Литинститут, аудитория, семинар, совещание), также встречаются перифразы (каша заваривается в мозгах, потными своими подмышками в литературе больше не вонял, то есть уши ослиные торчат и из этого письма, заманили пряником, кучами поклал). Немалое значение отводится и образным средствам. Наиболее ярко представлены эпитеты (в одной газетке независимой, любовные связи, бездарность явлений таланта, преждевременный мемуар, кровососный панегирик, свободный критик, ослиные уши, завистливая злоба, графоманский рассказ, ранним  мглистым,  холодным  утром), сравнения (сам этот вопрос — так, как у  Есина — ни у кого… не вставал, корни  ж грязной  сплетни, что уши ослиные, «бредет» Аввакумом), антитеза (люди, а не тупые скоты, могут и не писать, а зайти к нему), олицетворения (литература  разжигает) и метонимия (прочесть Гоголя).

Фразеологический подуровень статьи менее богат. Мы можем встретить несколько фразеологических оборотов, заимствованных из разговорного стиля (каша заваривается, таскать за бороду, бить по мордасам), а также несколько безобразных выражений (отыскался компромат, личной жизни). Использование в тексте разговорных фразеологизмов говорит о его стилистической открытости.

Словообразовательный подуровень анализируемого текста также довольно интересен. Автор не использует в статье аббревиацию, а также сложносокращенные  слова по типичным моделям, так как они снижают эмоциональную окраску речи. Но все же в тексте встречаются сложные слова: всеобщее, самолюбие, преждевременный, кровососный, высокоблагородие. Также встречаются слова с суффиксами –ений-: развращение, стремление (повторяется 3 раза), обозрение, терпение, совещание (встречается 4 раза), убеждение (существительные с отвлеченным процессуальным значением); -ость-: подлость, независимость (общекнижная лексика).

О морфологическом подуровне статьи «Газетный хам» можно сказать, что он включает все ресурсы языка, однако преобладают именные части речи, такие как существительное, прилагательное, наречие. Меньше используются глаголы, причастия и деепричастия. Обусловлено это тем, что статья как жанр имеет статичный характер, в ней нет ярко выраженной динамики, как скажем в репортаже, цель которого погрузить читателя в происходившее событие.

Одним из наиболее ярких подуровней является синтаксический. В тексте присутствуют как простые (В одной газетке независимой обсуждалась репутация Федора Михайловича Достоевского.), так и сложные предложения (Важным было выяснить: точен ли  был Страхов, намекая, что героем Достоевского в "Бесах" был он сам, и что грех  Свидригайлова, развращение девочки, был и его, Достоевского, грехом, в котором он якобы и пытался сознаться Страхову.), в основном малого и среднего объема. Отсутствие длинных, перегруженных предложений делает текст более доступным. Авторская мысль наиболее четко прослеживается. Также встречаются обособленные обороты (…что грех Свидригайлова, развращение девочки, был и его, Достоевкого грехом; Было важным в последние годы, перед концом века, утвердить окончательно, кто есть Гоголь; Да они и гораздо сильней и, подставь им другую щеку, даже не станут бить — схватят и выдерут с мясом; …как их на Ярославском совещании, бедных мальчиков и девочек, заманили пряником; И вот наш ректор, «его высокоблагородие», поучает; …где некогда свободный критик, ставший вдруг придворным, величает своего благодетеля на ученом совете «писателем XXI» века; Они писали, сидя от нашего ректора, ну разве что этажом выше, в студенческой аудитории!; И туда, к гробу поэта, что притащил он в душе своей?), однородные члены предложения (оставшиеся - читают и молчат; один такой мерзавчик  спаивает,  отравляет; он за бороду  Достоевского таскал! он хлестал по  мордасам Гоголя!; клубком завистей, страхов, обид; умственных  и душевных способностей,  возможностей; бедных мальчиков и девочек; заманили пряником, а потом опутывали и стращали; Киреев, Ким, Варфоломеев, Эбаноидзе, Кураев, Евгений и Валерий Поповы; с кем он пьет, ест за одним столом, с кем дышит одним воздухом; ранним  мглистым,  холодным  утром). Обособленные обороты и однородные члены предложения задерживают внимание на каких-то важных моментах. Также автор использует выразительные средства синтаксиса: риторические вопросы (Отчего около литературы так много  подлости? Отчего вся среда литературная исподволь становится такой  подловатой? Так откуда же взялась эта ложь в виде заговора и небывших гонений? А что это за ректор, который общается со своими студентами посредством писем, где они  не иначе как доносят на других людей? И туда, к гробу поэта, что притащил он в своей душе? А что же мы?) и риторические восклицания (Один такой мерзавчик спаивает,  отравляет сотни душ, тогда-то и раздуваясь да набирая власти, силы — он за бороду Достоевского таскал! он хлестал по мордасам Гоголя! А  Солженицыну приказывал, чтоб тот потными своими подмышками в литературе больше не вонял! И вот наш ректор, "его высокоблагородие",  поучает, как плохих от хороших отличать! Они писали, сидя от нашего ректора, ну разве что этажом выше, в студенческой аудитории! Не приглашенный поучать молодых  писателей, его теперь Эдлис злоковарно хотел лишить  слова  на  похоронах! А чего стоит только описание, как наш  гордый одинокий герой эдаким Аввакумом "бредет" из далекой дачи на похороны Юрия Левитанского в Москву — ранним мглистым, холодным  утром, сквозь горы сугробов, когда еще не ходили электрички, сквозь холод и без завтрака, преодолевая сон и жажду, выполняя святой долг ректора  и т.д и т.п. — а мог бы, мог бы поспать!). Использование выразительных средств синтаксиса делает речь статьи более живой, привлекает внимание читателя, заставляет проникнуться проблемой и задуматься над возможным ее решением.

Автор также стилизует речь под разговорную. Это проявляется в вопросно-ответном ходе материала (Отчего вся среда литературная исподволь становится такой  подловатой? Литература разжигает самолюбия и обрастает внутри себя  клубком завистей, страхов, обид, потому что нет ничего беспощадней  творчества; А  что же мы?  А  мы  были одурачены). Стилизация текста статьи под разговорный стиль помогает автору сделать материал понятным широкому кругу читателей.

 Таким образом, можно выделить основные особенности данного текста. Экстралингвистические и языковые особенности помогают автору достичь поставленной при подготовке данной статьи цели. Внимание читателя привлекают вопросительные и восклицательные предложения. А обилие вопросов заставляет задуматься над  проблемой литературы в современном мире. Также внимание привлекает к себе и заголовок «Газетный хам». Слово «хам» несет яркую негативную окраску. Таким образом уже сам заголовок говорит нам о характере статьи, резко осуждающей субъективную критику.

3. «Рассмеялись смехачи» (см. приложение 3)

«Рассмеялись смехачи» — полемическая статья Олега Павлова, посвященная, как и другие его работы, вопросам литературы.

«Литература лишь тогда имеет смысл, когда является поводом к разговору о жизни. Если литература  дает повод к разговорам только о самой себе, то она мало чего стоит, она заражена высокомерием, заражена сама собой  как "дурной болезнью" — она заразно, она постыдно больна». Так вот цель рассматриваемой статьи доказать литература, что она должна стать поводом к разговорам о жизни. Именно о жизни во всех ее проявлениях, о ее не только позитивных явлениях, но и о негативе также, на равном!

Исходя из цели общения, можно говорить и о функциях статьи. Это и информативная и воздействующая функции. Прежде всего, воздействующая на чувства и эмоции. Например, приведенные ниже строки не оставят никого равнодушными: «Своими глазами видел, работая охранником в обычной московской больнице, как умирают на санобработке от горячей воды бездомные, которых, обмороженных, привозили к нам по «скорой», со следами милицейских дубинок. Правда, сам дубинок этих не изведал и в армии остался жив — счастливо избежал участи многих и многих, кто вместо спасительного диагноза получил приговор суда как дезертир или цинковый гроб; а вместо службы охранника — одну несильную смертельную горячую ванну и ледяную полку в больничном морге». Неравнодушны почему? Да потому, что это жизнь. И неважно, что статья написана в прошлом веке, актуальна она и на сегодняшний день. Все также бегут парни из армии! Из этого дурдома, где их делают калеками! Все также халатно относятся медики к больным, никому ненужным людьми. А все оттого, что государство не принимает во внимание этих проблем, а не оттого, что медики или армия такая! Все оттого, что нет порядка в чиновничьей системе. А значит и на нижних ступенях тоже будет хаос. Вот и говорит Павлов, что литература должна обличать подобное зло, идя против воли сильных мира сего!

Однако «армия» литературных критиков не принимает во внимание действительно острых социальных проблем, о которых все-таки иногда пытаются говорить некоторые авторы. А выдает примерно такой вердикт: «Учительские амбиции у молодца не по возрасту» или называет подобные работы об отверженных никому ненужных людях «свинцовой мерзостью жизни». Павлов вскрывает проблему и в этом состоит общественная значимость его статьи.

Но все же говорить о новизне материала довольно затруднительно, поскольку статья писалась уже в прошлом веке, видимо тогда же она и была опубликована, но тема литературного творчества никогда не устареет, поскольку литература была, есть и будет. И именно литература призвана отражать явления жизни. И всегда будут литераторы, которые пойдут против общественной идеи, которые будут вскрывать острые проблемы в своих произведениях. Всегда будут «правильные» критики, не принимающие их точку зрения. Все оттого, что таков человеческий менталитет: убирать то, что неприемлемо для меня.

И мы не думаем, что у автора статьи все было гладко после ее публикации. Даже не смотря на то, что он не указывает имена и фамилии конкретных людей, он называет журналы, в которых эти люди работают («Знамя», «Новый мир»). И посвященной публике понятно, кто именно из сотрудников этих журналов мог написать рецензии на очерки из «Нелитературной коллекции» Павлова. А это уже все-таки факты.

В целом о материале можно сказать, что он написан просто и доступно, нет каких-то специальных терминов. Главное, что текст очень эмоционален, даже не смотря на отсутствие восклицательных и вопросительных предложений. Эмоциональность достигается за счет того, что автор пишет об очень знакомой ему проблеме. Он пропускает все через свою душу. Отсюда и идет субъективное изложение объективных фактов, а также личный характер текста. Переде читателем возникают образы этих бездомных, умирающих на санобработке, образы солдат, бегущих от дедовщины, образ литератора, пытающегося вскрыть проблемы современности и образ возвышающегося над всем этим рецензента и смеющегося над жалкими людишками, неспособными противостоять бюрократической системе.

По наличию в материале уже нескольких разговорных слов (спиртяга, шибает) можно говорить о стилистической открытости текста.

В силу того, что текст довольно эмоционален, на языковом уровне присутствует эмоционально-оценочная лексика (ледяной, вопли, мерзость, уроды, кишит, чванливые). Также в материале встречаются слова разных тематических групп. Например, слова, относящиеся к медицинской теме: больница, санобработка, медицинский диагноз, скрытая инвалидность, обмороженные, морг; — слова, относящиеся к военной теме: солдат, служба, армия, дезертир; — слова, относящиеся к литературе: литературность, открытое письмо, роман, очерк, журнал, Толстой, Леонид Андреев, художественные красоты, рецензент.

Встречаются перифразы: полетела косточка поувесистей, «свинцовая мерзость жизни»; устойчивые метафоры-штампы: картина жизни; образные средства: эпитеты (милицейская дубинка, спасательный диагноз, смертельная горячая ванна, литературная публика, сановная критикесса, литератуные игрища), сравнения (увиденное без цинизма — как пережитое, так называемые рецензии — дурно, как спиртягой, шибают в нос фальшивой любовью к литературе, отверженные как проказа, про бездомных внушают, что они нелюдь, паразиты, клоака, заражена сама собой  как "дурной болезнью"), олицетворения (полетела косточка, номенклатура паразитирует), метафора (мученики пера). Использование образных средств, перифразов, а также метафор-штампов делает текст образным и эмоциональным.

Фразеологический подуровень анализируемой статьи «Рассмеялись смехачи» также интересен. Автор использует стилистически окрашенные публицизмы (мученики пера), книжные по происхождению фразеологизмы (своими глазами видел, избежал участи, остаться человеком, средства к существованию, боль человеческая), а также разговорные (закатить историку, спиртягой шибает). Наличие в тексте фразеологических единиц из различных стилей также говорит о стилистической открытости текста.

Про словообразовательный подуровень можно сказать, что автор использует сложные слова (санобработка, полудокументальный, окололитературные, человеколюбие, разномастные), а также слова с суффиксом –ость- (литературность, инвалидность, мерзость (3 раза), бедность (2 раза), серьезность, значимость (2 раза)), имеющим значение отвлеченности.

О морфологическом подуровне статьи «Рассмеялись смехачи» можно сказать, что он включает все ресурсы языка, однако преобладают именные части речи, такие как существительное, прилагательное, наречие. Меньше используются глаголы, причастия и деепричастия. Обусловлено это тем, что статья как жанр имеет статичный характер, в ней нет ярко выраженной динамики, как скажем в репортаже, цель которого погрузить читателя в происходившее событие.

Интересен синтаксический подуровень статьи. В тексте присутствуют как простые (Так вот я решил для себя насколько возможно изжить литературность), так и сложные предложения (Решился на открытое прямое письмо: то, что могло дать пыл еще одному роману и прочее, воплотилось только в полудокументальных очерках — в "Нелитературной коллекции"...). В основном предложения малого и среднего объема, нет длинных, перегруженных предложений. Поэтому мысль прослеживается более четко, и читатель не путается в обилии обособленных оборотов. Хотя они также присутствуют в тексте (Своими глазами видел, работая охранником в обычной московской больнице, как умирают на санобработке от горячей воды бездомные; …объявил мои очерки об отверженных "свинцовой мерзостью жизни", пряча за этой известной цитатой не иначе, как свою собственную ухмылку; Но будь я другой, не такой вот молодой, и назови по-другому написанное), как и однородные члены предложения (высмеять, представить; представить чем-то нарочитым, аляповатым, анекдотичным; что отверженные как проказа, что их надо обходить да бояться; они нелюдь, паразиты, клоака; они дебилы,  психически больные). Из выразительных средств синтаксиса наиболее ярко в статье выражена антитеза (Правда, сам дубинок этих не изведал и в армии остался  жив — счастливо избежал участи многих и многих, кто вместо спасительного диагноза получил приговор суда как дезертир или цинковый гроб; а вместо  службы охранника — одну несильную смертельную горячую ванну и ледяную полку в больничном морге; "меня пугают, а  мне не страшно"; людей, а не уродов; облик сохранить  человеческий,  а не опуститься; боль человеческая — это все же боль, а кровь — не клюквенный сок). В тексте нет риторических вопросов и восклицаний, их роль играет антитеза, заставляя читателей самих задавать себе вопросы и самим же на них отвечать, каждый для себя.

Таким образом, можно выделить основные особенности данного текста. Экстралингвистические и языковые особенности помогают автору достичь поставленной при подготовке данной статьи цели. Внимание читателя привлекают не вопросительные и восклицательные предложения, а антитеза, которой пронизана вся статья. Именно антитеза заставляет читателей самих задавать себе вопросы и самим же на них отвечать, каждый для себя.

Также внимание привлекает к себе и заголовок «Рассмеялись смехачи». Это строка из стихотворения Велимира Хлебникова «Заклятие смехом»:

О, рассмейтесь смехачи!

О, засмейтесь смехачи!

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешек надсмеяльных  -  смех усмейных смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно сих надсмейных смеячей!

Смейво, смейво,

Усмей, осмей, смешки, смешки,

Смеюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи! [11]

Прочитав это стихотворение и правда хочется смеяться. Только вот смех после прочтения статьи горький… Смех над самим собой… Над своей слабостью…

Заключение

В ходе работы было дано определение жанра «полемическая статья», для чего использовались как толковые словари русского языка, так и специальные пособия по теории журналистики. И так, полемическая статья — это публицистическое, научное или научно-популярное сочинение небольшого размера, характеризующееся постановкой и разработкой проблемы на основе анализа тех или иных явлений, сопоставления фактов и теоретических обобщений, а также раскрывающее острый спор, дискуссию либо столкновение по какому-либо вопросу.

Также в ходе работы были выявлены стилистические и языковые особенности жанра «полемическая статья».

Стилистические особенности:

1. Как правило, цель полемической статьи двоякая. Автор, с одной стороны, обосновывает свою точку зрения по данной проблеме и приводит аргументы, подкрепляющие ее. А с другой стороны, проводя свою политику в жизнь, он же старается опровергнуть мнение оппозиции. И как следствие это отражается на содержании приводимых им фактов, примеров и, конечно, на логической структуре статьи;

2. Создание полемического текста должно начинаться с формулирования главной мысли (главного тезиса), которую далее автор будет отстаивать как в данном, так и в последующих выступлениях в ходе всей полемической кампании;

3. Доказательность доводов (аргументов) в пользу основной мысли выступления. Выполнение этого требования — наиболее трудная для полемиста задача. Чаще всего в полемике используются данные, представляющие собой:

а) результаты личного наблюдения автором тех или иных событий, о которых он рассуждает;

б) свидетельства других лиц, к которым обращается за информацией журналист;

в) документы, содержащие сведения по обсуждаемому вопросу;

4.        Статья делится на три части: начало, главную часть, заключение. Требования к началу статьи: в первой трети излагается экспозиция статьи, читателю дается актуальный повод узнать, почему данная ситуация анализируется, почему она важна для общества, почему ее надо разрешить. В главной части статьи автор может сосредоточить свое внимание на анализе тех факторов, которые помешали разрешить ситуацию, постараться выяснить, почему задача до сих пор еще не решена. Кроме того, он может показать, как, каким образом достичь цели или приблизиться к ней, какие конкретные шаги стоит предпринять для этого. заключительная часть имеет синтезирующий характер. В ней может поясняться, что несет с собой изменение ситуации, какие силы задействуются, какие новые задачи и проблемы должны быть решены далее. В конце статьи могут быть также ссылки на то, что может сделать аудитория для изменения ситуации в лучшую сторону.

Языковые особенности:

1. Использование образных средств: эпитеты (живая кровь, страдальческий образ), метафоры (боролись художественные представления), олицетворения (почва-то ушла), метонимия (прочитает Гоголя); — часто встречаются перифразы (судороги выживания, мертвая вода, живая кровь мучений, каша заваривается в мозгах) и устойчивые метафоры-штампы (острая необходимость, закрытая тема, насущная тема);

2. На фразеологическом уровне наиболее часто встречаются устойчивые безобразные обороты (острая необходимость, закрытая тема, обрекли на мучения), а также заимствованные из разговорной речи фразеологизмы (переливать из пустого в порожнее, таскать за бороду, бить по мордасам). Реже встречаются стилистически окрашенные публицизмы, мифологизмы, библеизмы (если тема статьи соответствующая), а также фразеологизмы из литературных источников;

3. На словообразовательном уровне широко используются суффиксы превосходной степени прилагательных, эмоционально-оценочные суффиксы у существительных: высочайший, интереснейший, важнейший, групповщина, дедовщина, штурмовщина. Также распространены слова, содержащие в себе суффиксы, -ия, -ция, -ация, -изация, –изм, –нича(ть), -ость-, -ск-, -ений- (-аний-): индустрия, энергия, продукция, организация, операция, механизация, коллективизм, интернационализм, благодушничать, деликатничать, хозяйничать, безответственность, воинственность, длительность, действительность, преемственность, личностей, случайность, советского, писательского, приспособление, мучение, поколение, ожидание, затруднения, сочинение;

4. Чаще всего встречаются существительные, прилагательные и наречия, реже глаголы и деепричастия. Обусловлено это тем, что статья имеет статичный характер, в ней нет динамики, развития действия;

5. Предложения в основном малого и среднего объема, что делает текст более доступным для понимания. Часто встречаются такие выразительные средства синтаксиса, как риторические вопросы (Быть может, извечное русское несчастье бездействия? Но разве это литература гибнет?), восклицания (И вот наш ректор, "его высокоблагородие",  поучает, как плохих от хороших отличать! Они писали, сидя от нашего ректора, ну разве что этажом выше, в студенческой аудитории!), ряды однородных членов (с кем он пьет, ест за одним столом, с кем дышит одним воздухом), антитеза (а вместо  службы охранника — одну несильную смертельную горячую ванну и ледяную полку в больничном морге). Текст полемической статьи часто стилизуют под разговорный стиль, поэтому возможно использование неполных предложений (В литературе это изувеченные писательские судьбы. Помесь собаки с волком), повторов, а также вопросно-ответного хода рассуждения (Но разве это литература гибнет? Гибнут мифы…; И что теперь? Ожидание свободы превратилось в ожидание чего-то от свободы).

Теоретическая часть статьи подтверждена практической: анализом полемических статей Олега Павлова «Между волком и собакой», «Газетный хам» и «Рассмеялись смехачи». Эти работы посвященны литературной критике и литературе вцелом.

Список литературы

1. Бекасов Д. Г. Корреспонденция, статья — жанры публицистики. М., 1972.

2. Голубев В.Н. Проблемная статья в газете// Газетные жанры. — Свердловск, 1976.

4. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. — Астрель, 2006. — 1168 стр.

5. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. — М.:Просвещение, 1983

6. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка имени В.В.Виноградова. — 4-е издание, дополненное. — М.: Азбуковник, 2004. — 944 стр.

7. Павлов Олег Антикритика. Полемические статьи девяностых годов. — М.: Товарищество русских писателей, 1998.

8. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. издание 3, исправленное и дополненное. учебное пособие для вузов. М., «Высшая школа», 1974.

9. Смелкова З.С. Риторические основы журналистики. Работа над жанрами газеты: Учебное пособие/ З.С. Смелкова, Л.В. Ассуирова, М.Р. Савова, О.А. Сальникова. — М.:Флинта: Наука, 2002.

10. Тертычный А.А. Жанры периодической печати. 3-е издание, исправленное и дополненное. — М.: Аспект-Пресс, 2006.

Электронные ресурсы

11. http://schools.techno.ru/sch758/1/03.htm

Приложения

Приложение 1

МЕЖДУ ВОЛКОМ И СОБАКОЙ

Конформизм — явление трагическое. В литературе это  изувеченные писательские судьбы, растраченные таланты. Морализировать на эту тему всегда поздно, неуместно. Нет острой нравственной необходимости из судорог выживания, из этой мертвой воды, переливая из пустого  в порожнее, добывать какой-нибудь назидательный смысл.

Но конформизм — еще и исчерпанная, закрытая тема. Трагическая почва-то ушла. Теперь порядки сделались до того мягче, что выбор между творчеством или приспособлением под публичные вкусы есть выбор свободный. Но удивительно видеть, что многие сами ж отказываются от этого выбора, да с такими стенаниями, будто на какое-то мучение их  обрекли. И это уже не конформизм.

Трагедия бессилия и страха превращается в трагедию безответственности. Хотя какая это трагедия, если в живую кровь этих мучений не верится,  уж очень напоминает клюквенный сок!

Быть может, извечное русское несчастье бездействия? Но тут есть даже воинственность и страдальческий образ — это что-то новое, иное... Помесь собаки с волком. Ягнят грызть не хочет, тут принципы — мы художники. Но и служить истово, слепо своему призванию не желает, возмущается, против судьбы своей восстает. И громко кричит о гибели  очередного  своего литературного поколения; о бездуховной промышленной  стихии, которая накатывается на искусство; о том, что ждали свободы, а свобода ничего не дала, хотя им много чего получить полагается.

Но разве это литература  гибнет? Гибнут мифы, в которых сладко и удобно было  жить. Не стало литературного процесса в его советском ущербном понимании как движения обезличенного писательского  коллектива  от одной насущной  темы к другой, когда в действительности  мировоззренческие и художественные сдвиги совершались усилиями самоценных писательских личностей, от Солженицына до Аксенова.

Литературные поколения — это тоже миф. Поколения выплывают тогда, когда нет личностей. А они были и есть. Если ж  подразумевать под поколением людей с общей исторической судьбой, то в  искусстве их судьбы опять же оказываются разными, личными. В конечном счете, и молодая литература — это  такой же миф.

Но в советское время это понятие  было  одним  из  основополагающих.  Оно создавало видимость поступательного движения литературы через преемственность, хотя она и тогда скорее противопоставлялась настоящей эволюции,  которая  происходила  в  смене  и  борьбе. И боролись, сменяли художественные представления друг друга опять же личности.

И что теперь? Ожидание свободы превратилось в ожидание чего-то  от свободы. Кажется, потому и нужда в ней имелась, чтобы потребовать: дай все, чего у нас нет. А кто даст? Что посеял, то и пожинай. И сеятелей на поверку оказалось куда меньше, чем жнецов. Последние возводят свои  частные практические затруднения до значения общелитературных: сначала  под видом литературной  борьбы шла борьба мировоззренческая, затем под   видом мировоззренческой борьбы — имущественный  раздел. А у тех, кого перемены застали только на подступах к литературе, свои затруднения и приемы борьбы, но ясно обнаруживается желание перенести тяжесть  ответственности за свой выбор на некие враждебные творчеству силы.  Выбравшие судьбу писателя жалуются, что судьба эта невыносима, что  творчество все больше теряет практический смысл. Не издают, не  критикуют, не читают, а в конечном итоге следует возглас, что мы  обречены на гибель и никому не нужны. Ну, а себе-то самим?

Cчастье,   когда  судьба  твоих  сочинений   складывается  успешно.  Но требовать этого успеха  и биться  в  падучей,  если  его нет, — что это? У творчества есть только духовный смысл. И если оно необходимо по этому своему извечному смыслу, то поставим точку. Духовная или творческая победа в этом мире может и не найти отклика, и не означает победы  реальной, скорее, наоборот. Реальные победы — всегда  случайность, так и  обыкновенная удача сама находит людей. И хотя реального успеха можно и нарочно добиваться, это все равно мытарство стоит и труда. Стыдно угождать чьим-то вкусам? Но стыдно и кричать о том, что не можешь  угождать и, превращая житейские тяготы в зрелище, развлекать себя и  других, вместо того, чтобы делать свое дело. И почему не останется  читателя, которому от литературы захочется больше, чем развлечения? И почему тогда не останется хоть один издатель с каким-нибудь своими идеалами, который ради этих-то идеалов возьмет да издаст? Или критик, который тоже останется верен себе? Только всех вместе их будет немного, но и зачем   подсчитывать,  сколько. Важно, что  каждый  из  них  сделает  свой единственный бесповоротный выбор - и литература останется литературой. А они — самими собой.

Приложение 2

ГАЗЕТНЫЙ ХАМ

В одной газетке независимой обсуждалась репутация Федора Михайловича Достоевского. Важным было выяснить: точен ли  был Страхов, намекая, что героем Достоевского в "Бесах" был он сам, и что грех  Свидригайлова, развращение девочки, был и его, Достоевского, грехом, в котором он якобы и пытался сознаться Страхову. В другой газетке  обсуждались любовные  связи Цветаевой. Было важным  в последние  годы,  перед концом века, утвердить окончательно, кто есть Гоголь. Отыскался компромат  на только  ушедшего из жизни Сергея Довлатова. И как всякий холуй — в поддевке, так и всякая такая низость — в литературном факте, а холуи уже и не холуи, а литераторы.

Стремление обнаружить сокровенные факты  личной жизни художника  есть стремление безоговорочно низменное и низкое. А вся каша  заваривается  в мозгах  людей  образованных. Одни  образованные  пишут,  другие — печатают, оставшиеся — читают и молчат. И вот правда всякого рода фактов, нравственно неосознанная, предъявляется без стыда на всеобщее  обозрение, и  страшно, когда  прежде  чем прочесть и полюбить  Гоголя, люди узнают, "кто он такой есть, этот Гоголь". Один такой мерзавчик  спаивает,  отравляет  сотни  душ, тогда-то  и,  раздуваясь да набирая власти, силы — он за бороду  Достоевского таскал! он хлестал по  мордасам Гоголя! А Солженицыну приказывал, чтоб тот потными своими подмышками в литературе больше не вонял!

Отчего около литературы так много подлости? Отчего вся среда литературная исподволь становится такой подловатой? Литература  разжигает самолюбия и обрастает внутри себя клубком завистей, страхов, обид, потому что нет ничего беспощадней творчества. Так беспощадно   изничтожается бездарность явлением таланта, и это неравенство умственных  и душевных способностей, возможностей, то есть творческое неравенство, единственно непоколебимо в природе, никакой силой не устранимо. Но молчать о холуях, замечания им вежливые делать, больше нет терпения. Да  они и гораздо сильней и, подставь им другую щеку, даже не станут бить — схватят и выдерут с мясом.

По силе низости все превзошел, рекорд  поставил этой "независимости" от таланта и совести, преждевременный мемуар Сергея Есина или даже почти отчет, репортаж с похорон поэта-фронтовика Юрия Левитанского.  Кровососный этот панегирик самому себе ректор Литинститута начинает с рассуждения, каких он любит евреев — хороших, а каких не любит —  плохих. Что пришло ему письмо гневное от студентов, где те делятся своей болью — как их на Ярославском совещании молодых писателей, бедных мальчиков и девочек, заманили пряником, а потом опутывали и стращали те самые евреи, чуть не склоняя в свою веру. И вот наш ректор, "его высокоблагородие", поучает, как плохих от хороших отличать! Читая этот опубликованный в "Независимой газете" бред, я не верил глазам своим — я участвовал в работе ярославского совещании, помощником на семинаре у Владимира Маканина вместе с Петром Алешковским. Из мастеров были — Киреев, Ким, Варфоломеев, Эбаноидзе, Кураев, Евгений и Валерий Поповы... И Есин не мог не знать, кто руководил семинарами. Допустить мысль, что эти писатели — собрались с целью заговора, ну это ведь паранойя. У простого большинства совещания сам этот вопрос — так, как у  Есина — ни у кого за все три дня совещания не вставал. Никто там не думал, с кем он  пьет, ест за одним столом,  с  кем  дышит одним воздухом, хоть  и  собрались люди разных убеждений, из разных союзов и прочее, но и то главное — что люди, а не тупые скоты. Так откуда же взялась эта ложь в виде заговора и небывших гонений?

Нынешний ректор Литературного института — даже не средний, а  ниже среднего  беллетрист, и  весь его авторитет как художника имеет власть разве до порожка Тверского бульвара, где некогда свободный критик, ставший вдруг придворным, величает  своего благодетеля на  ученом  совете  "писателем ХХI века". Корни ж грязной сплетни, что уши ослиные, вырастают  из завистливой злобы самого этого "писателя ХХI века", который именно подлинным художникам, каждого-то давно зная в лицо, взялся  мстить, пакостить, прячась, однако, за лживый донос горстки таких же  убогих да обиженных, как  он сам, студентов — да  еще-то студентов  своих,  по сути, в  конце  концов предавая, оставаясь чистеньким, хоть именно сам грязь эту про заговоры откопал да разбросал.

Письмо не было Есиным выдумано. Такое письмо имело место, было положено ему на  стол, но это  даже куда  хуже, чем,  если  б  наш провокатор сам его сочинил. То есть уши ослиные торчат и из этого письма. Ну, вдумайтесь  сами: студенты  пишут своему  ректору,  хоть  могут и не писать, а зайти к нему  в кабинет. Они  писали, сидя от нашего ректора,  ну разве что  этажом  выше, в студенческой  аудитории! А что это за ректор,  который общается  со  своими студентами посредством писем, где они  не иначе как доносят на других людей?

И  вот — сексотские извращения,  какие, оказывается,  заимели место в стенах Литинститута, стали душой  куда большей провокации, литературным фактом, где порассуждав глубокомысленно о  евреях,  отмстив  за одну свою  неудачу, этот нехороший человек  во весь опор  бросается  мстить  за другую.  Снизойдя до Левитанского, после одному  ему понятной гнусной этнической  экспертизы Есин начинает долгий графоманский рассказ, как он гордо и одиноко боролся у гроба Левитанского с биополем собравшейся там толпы и лично драматурга Эдлиса. Не приглашенный поучать молодых  писателей, его  теперь  Эдлис злоковарно хотел лишить  слова  на  похоронах! А чего стоит только описание, как наш  гордый одинокий герой  эдаким  Аввакумом "бредет" из далекой дачи на похороны Юрия Левитанского в Москву —  ранним  мглистым,  холодным  утром,  сквозь  горы сугробов, когда  еще не  ходили электрички,  сквозь  холод и  без  завтрака, преодолевая сон и  жажду, выполняя святой долг ректора  и т.д и т.п. — а мог бы, мог бы поспать!

И туда, к гробу поэта, что притащил он в своей душе? Вот это тащил, что потом в мемуаре своем кучами поклал. И вот литературе нашей  добавилось еще фактов. Еще один литератор облегчил  душу. А что же мы? А мы были одурачены. Нас использовали, как ночной горшок. Ведь если печатают, то надо читать — и зловонный поток хлещет в души тех тысяч людей, кто читает потому, что верит  еще  в слово печатное. А литературу  унавозили так, что скоро и будет один навоз. Брось семечко  в эту жижу - только и чавкнет, а светлое да разумное не прорастет — сгниет.

РАССМЕЯЛИСЬ СМЕХАЧИ

Был солдатом и возвратился со службы с медицинским диагнозом, со скрытой инвалидностью. Своими глазами видел, работая охранником в  обычной московской больнице, как умирают на санобработке от горячей воды бездомные, которых, обмороженных, привозили нам по "скорой", со  следами милицейских дубинок. Правда, сам дубинок этих не изведал и в  армии остался жив — счастливо избежал участи многих и многих, кто вместо спасительного диагноза получил приговор суда как дезертир или цинковый гроб; а вместо службы охранника — одну несильную  смертельную  горячую ванну и ледяную полку в больничном морге. Но увиденное без цинизма — это уже как пережитое. Одно только чувствуешь противоречие — всякая литература поневоле лицемерна перед такими картинами жизни. Так вот я решил для себя насколько возможно изжить литературность. Решился на открытое прямое письмо: то, что могло дать пыл еще одному роману и прочее, воплотилось только в полудокументальных очерках — в "Нелитературной коллекции"...

В  деле  с  этими  очерками,  вероятно,  малоприятным  уже  для  сугубо литературной публики стало их название, оно явилось, действительно, не по оговорке, а сознательно. Первой мне сделала публичный  выговор сановная критикесса из журнала "Знамя": "учительские амбиции у молодца не по возрасту". После полетела косточка и поувесистей: уже ответственный работник "Нового мира" объявил мои очерки об отверженных "свинцовой мерзостью жизни", пряча за этой известной цитатой не иначе, как свою собственную ухмылку. Но будь я другой, не такой вот молодой, и назови по-другому написанное, недовольство у этой публики вызвал бы то же самое. Все окололитературные нюансы меркнут именно ввиду "свинцовой мерзости", что оказалась пущенной на порог литературного мирка.

Сегодня много любителей цитировать также сказанное когда-то  Толстым о Леониде Андрееве: "меня пугают, а  мне не страшно", но забыли  думать, а чем же Андреев пугал. Вопли "не верую!" и  мерзость греховная в его изображении были Льву Николаевичу, действительно, не страшны. Но отверженные люди — не значит  мерзкие греховно. Горе  человеческое  —  не порок. А толстовская проповедь добра и человеколюбия — это уже не литературный анекдот. Массе ж разномастных "господ" от литературы даже самые робкие зовы к состраданию, милосердию, что раздаются в их среде,  так и  хочется свести к анекдоту — выставить голенькими да глупенькими;  а серьезность, если она является в написанном, — высмеять, представить чем-то  нарочитым,  аляповатым, анекдотичным.

Но я вижу несчастных людей, обществом нашим так или иначе отверженных — людей, а не уродов. Если эти люди кажутся уродами, то в том не моя вина, они ведь и не из написанного мной со всеми  своими бедами появились. Они у всех на глазах, этой бедой кишит сама наша жизнь. Я  пишу об этих людях из гражданского своего личного несогласия с тем  отношением, какое внушили теперь большинству — что отверженные как проказа, что их надо обходить да бояться. Писал я это и повторю...  Требуется уж надрыв сил, чтобы просто остаться человеком, облик сохранить человеческий, а не опуститься, и нет речи даже ни о какой "опрятной  бедности",  потому что  бедность и нищета наступает  для многих  чуть не через месяц, как лишаются они по какой-то причине средств к существованию. Человек теперь лишился многих социальных прав, но и общество не дает ему теперь никакой защиты. Уродство и мерзость — это когда про бездомных внушают, что они нелюдь, паразиты, клоака, лишая  их даже надежды на спасение. Когда внушают про затравленных солдат, которые бегут из частей — что они дебилы, психически больные и что их  прозевали военкоматы — тогда как эти болезни психические приобретаются в армии, где тупеют от каждодневных побоев, полуголодного рациона.

И вот есть самозванные чванливые эксперты по художественным красотам и словесам. Есть рецензенты убогие, что пишут о литературе уже только "одной строкой" и чьи так называемые рецензии — дурно, как спиртягой, шибают в нос фальшивой любовью к литературе. Есть ответственные литературные работники — ответственные только за свое личное благополучие  и карьеры. Есть литвожди, что давно как за кассовыми аппаратами — сидят на зарплате, обслуживают, а на каждый вопрос из  "зала" закатывают истерику. Вся эта новейшая номенклатура паразитирует как раз на серьезности литературного призвания да на общественной  значимости литературного труда, объявляя-то самих себя во всеуслышание  мучениками пера... Но покажи им страдания человека — они посмеются, им "не страшно". Покажи, что боль человеческая — это все же боль, а кровь  — не клюквенный сок, то они "не поверят". Потому "не страшно", что для них вся эта чужая людская боль есть нечто умозрительное, на что они если и глядят, то высокомерно, сверху вниз. Потому "не верят", что отравлены цинизмом литературных игрищ и для них серьезность самой  жизни — это как простая зеленая травка для наркоманов, в ней для них уж нет ни  остроты чувств, ни сильных властных ощущений дурмана.

Литература лишь тогда имеет смысл, когда является поводом к разговору о жизни.  Если литература  дает повод к разговорам только о самой себе, то она мало чего стоит, она заражена высокомерием, заражена сама собой  как "дурной болезнью" — она заразно, она постыдно больна.