Досуговая культура населения Веймарской Германии в произведениях художественной литературы и совреме...

Досуговая культура населения Веймарской Германии в произведениях художественной литературы и совреме...

ДОСУГОВАЯ КУЛЬТУРА НАСЕЛЕНИЯ ВЕЙМАРСКОЙ ГЕРМАНИИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ  ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И СОВРЕМЕННИКОВ.

Досуговая культура городского и сельского населения Веймарской Германии имела специфические отличия от индустрии отдыха и развлечений Германии довоенной. Среди основных причин следует выделить процессы  демократизации и социализации германского общества: изменение условий труда и оплаты, введение 8-ми часового рабочего дня, широкое вхождение в быт новейших достижений науки и техники, экономический подъем в годы «германского просперити», «американизация» повседневной жизни европейцев, включая и немцев. Традиционными элементами досуговой культуры немцев являлось увлечение театром, музыкой, чтением, создание многочисленных ферейнов (клубов, кружков по интересам), «ближний» и «дальний» туризм. Все эти элементы досуга были присущи и веймарскому времени. Однако в годы республиканской Веймарской Германии большее распространение получили такие виды досуга как радио, кино, спорт, танцы. Политизация и поляризация общественной жизни веймарского общества, особенно в годы экономической депрессии, также сказалась и на идеологизации отдельных видов досуговой культуры городского и сельского населения. В истории Веймарской Германии обычно выделяют три периода, связанных с экономическим развитием: «инфляционные годы», «германское просперити» и «кризисные годы». Однако даже в самые тяжелые периоды экономического развития традиционно экономные немецкие хозяйки, исходя из более чем скромного семейного бюджета в обязательном порядке выделяли средства на отдых и развлечения [1].

Одним из элементов досуговой культуры веймарского времени было увлечение немцев музыкальным искусством и хоровым пением. В частности, в Германии создавались мужские хоры из представителей различных профессий, включая и трактирщиков и скотопромышленников, создавались и многочисленные певческие союзы с богатым музыкальным репертуаром, начиная  от военных: «Арагонский лес», «Три лилии» и других солдатских песен до классических произведений. Ремарк иллюстрирует это на примере певческого союза скотопромышленников: «Ровно в восемь часов в зале появился хор объединенных скотопромышленников. Они выстроились перед дверью по голосам: справа – первый тенор, слева – второй бас. Стефан Григоляйт, вдовец и свиноторговец, достал камертон, дал первую ноту и пение началось… Отзвучала вторая строфа. Раздались громовые аплодисменты. Хор благородно кланялся… Бетховен есть Бетховен»[2]. Даже в скромном баре был штатный тапер. Герою «Трех товорищей», Роберту, хозяин «Интернационаля» предложил «начиная с декабря играть у него каждый вечер на пианино»[3]. По свидетельствам современников для сельского мужского населения главным развлечением в выходные и праздничные дни было пение в церковном хоре[4].  Многие немецкие семьи в годы германского просперити приобретали патефоны, причем это уже могли позволить себе исходя из скромного семейного достатка. Примером «американизации» досуговой культуры служил, например, тот факт, что многие обладатели патефонов собирали коллекции негритянских песен « … о Миссисипи, о собирателях хлопка, о знойных ночах и голубых тропических реках»[5]. Пользовались неизменным успехом пластинки с записями немецких народных песен, классический репертуар и даже песни в исполнении донских казаков.

Городское население Веймарской Германии проводило свой досуг, в зависимости от социальной принадлежности в многочисленных ресторанах, кафе, трактирах, кабаках, пивных, закусочных, кондитерских, барах. Представители высших слоев общества традиционно посещали рестораны. Рабочие, ремесленники, мелкие буржуа предпочитали соединять отдых и общественную жизнь в заведениях под обобщающим названием «локаль». В русском переводе локаль означает трактир или пивная, поскольку пиво – национальный напиток немцев, там обязательно подавалось. Локалей в немецких городах было много. Советский журналист Эрнст Генри, впервые побывавший в Германии в 20-х гг. ХХ столетия так выразил свои первые впечатления: «Почти на каждом углу – маленькие пивные»[6]. Локаль веймарского времени – не просто пивная. Локаль веймарского времени – это    объединенные досуг и общественно-политическая жизнь средних и низших слоев населения немецкого общества. Локаль веймарского времени являлась таким заведением, в котором можно было поесть, выпить обязательно пива, иногда переночевать, прочитать газету или журнал, поиграть в настольную игру, пообщаться с единомышленниками, обсудить последние политические новости, провести предвыборное собрание избирателей и встречу членов какой-нибудь организации, будь то певческий или шахматный ферейн или местное отделение партии социал-демократов, коммунистов или национал-социалистов. Советский журналист Изаков Б.Р. отмечал, что у немецких рабочих сложилась традиция устраивать в пивных собрания, совмещая приятное с полезным. Тогда пивная приобретала статус «партайлокаля», а ее владелец становился «партайгеноссе»[7]. Так первый президент Веймарской республики Ф. Эберт с 1894 г. был владельцем трактира и предоставлял рабочим верхний зал для проведения собраний[8]. Объявление того времени гласило: «Фриц Эберт. Брандштрассе, 16. Ресторан, пивная, бильярд. Высшего качества напитки и превосходные блюда. Помещение для собраний клубов и обществ» [9].

Локали посещали главным образом мужчины, женщины бывали в пивных гораздо реже, особенно одни без мужа или другого сопровождающего мужчины. Местом дневного отдыха женщин были кондитерские – сугубо «женские» заведения. У Ремарка в «Трех товарищах» есть эпизод, когда главный герой по ошибке зашел в такое кафе и «испуганно отшатнулся. Все помещение было переполнено болтающими женщинами. Я попал в типичную дамскую кондитерскую»[10].

Локали веймарского времени всегда или почти всегда имели четкую направленность, там собирались единомышленники. Ремарк в «Черном обелиске» рассказывает о так называемой келье поэтов в гостинице «Валгалла»,  « …на стенах висят фотографии и гравюры, изображающие немецких классиков, романтиков и некоторых современных авторов,  …здесь собираются члены клуба поэтов, а также избранная городская интеллигенция. Собрания проходят раз в неделю. Время от времени здесь появляется даже главный редактор местной ежедневной газеты»[11].  В романе «Возвращение» один из героев с упоением рассказывает о своем клубе стрелков, члены которого устраивают балы, кегельные конкурсы, хвастается замечательным и недорогим пивом в их баре, описывает уют бара, как будто это его родной дом[12]. И в «Трех товарищах» есть описание кафе, которое «представляло собой большой темный, прокуренный, длинный как кишка, зал, с множеством боковых комнат. Впереди рядом со стойкой стояло пианино… В боковых комнатах кафе проводили свои собрания торговцы скотом, иногда там собирались владельцы кафе и балаганов» [13].

Оформление локалей соответствовало определенной политической ориентации: на стенах висели соответствующие картины, портреты депутатов или политических лидеров, продавались соответствующие сувениры. Когда в романе Ремарка нацист зашел в пивную, принадлежавшую демократически настроенному владельцу из компании «трех товарищей» и попытался там вести пропагандистские речи, он быстро понял, что ему лучше побыстрее оттуда убраться. Ремарк представил свое логичное объяснение значению локалей для немцев веймарского времени: когда человек находится среди единомышленников, то ему не так страшно сталкиваться с окружающей его действительностью: «Стены бара расступились, и это был уже не бар – это был уголок мира, укромный уголок, полутемное укрытие, вокруг которого бушевала вечная битва хаоса, а внутри в безопасности приютились мы, загадочно сведенные вместе, занесенные сюда сквозь сумеречные времена» [14].

Политическую направленность локалей подтверждают и другие источники. Например, наблюдения русского современника в Берлине: «В «Люнте» собирались «левые». Здесь можно было перекусить и выпить в любое время дня и ночи. На деревянных скамейках были разложе­ны воззвания «Союза красных фронтовиков» Посетители приветствовали друг друга поднятым кулаком. У входа всегда дежурили полдюжины крепких парней на случай вне­запного нападения СА... Я часто заходил сюда поиграть в шахматы» [15].

Сочетание отдыха с пивом и политики в Веймарской Германии приводило к частым, иногда даже кровопролитным столкновениям между представителями партийных армий:   монархистов, коммунистов, социал-демократов, нацистов и др. Этому можно найти подтверждения в романах и Ремарка и Фаллады. Развлечения в пивных выглядели следующим образом: «В зале поднялся рев и грохот. … Звякнуло стекло и кто-то вылетел из окна. … Все были вооружены ножками от стульев и пивными кружками; они дрались, ожесточенно вцепившись друг в друга. Огромный плотник отделился от дерущихся и, заняв удобную позицию, продолжал бой: всякий раз, заметив голову противника, он ударял по ней кругообразным движением … совершенно спокойно, словно колол дрова»[16].

Готтфрид Ленц, один из «трех товарищей», погиб в результате стычки после пивного митинга от рук «наглых молодчиков в желтых крагах и униформе»[17]. Сослуживец Пинненберга, из романа Фаллады, Лаутенбарх от скуки «пошел в нацисты», стал посещать «пивные митинги» и тем «самым утолил свою скуку по полноценной жизни: он мог драться почти каждое воскресенье, а по вечерам и в будни»[18].  

Небезызвестный мюнхенский путч 1923 г. «явился следствием посещения» нацистами заседания монархистов в пивной Мюнхена «Бюргербройкеллер». Вот некоторые оценки современников этого «действа».  «8 ноября 1923 года, примерно без четверти девять вечера, после того как Кар уже полчаса говорил перед трехтысячной оравой бюргеров, седящих за нетесанными столами и попивающих пиво из больших глиняных кружек, штурмовики СА окружили  «Бюргербройкеллер» и Гитлер стремительно вошел в зал»[19]. И в итоге: « … ничто не могло бы сильнее развлечь завсегдатаев пивной. Они были в восторге…»[20].

Конечно же, локали были местом не только употребления пива и проведения политических митингов. В пивных немцы отмечали свадьбы, дни рождения, праздники: Рождество, масленицу. Рождество герои «Трех товарищей» отмечали в «Интернационале».  «Старый прокопченный зал был почти неузнаваем. Огни на елке ярко горели, и их теплый свет отражался во всех бутылках, бокалах, в блестящих никелевых и медных частях стойки»[21]. «Гостями» масленицы они оказались неожиданно, зайдя в кафе, где почти все места были заняты. «Играл женский ансамбль, и все шумно веселились. На оркестрантках красовались пестрые бумажные шапки, многие посетители были в маскарадных костюмах, над столиками взвивались ленты серпантина, к потолку взлетали воздушные шары, кельнеры с тяжело нагруженными подносами сновали по залу. Все было в движении, гости хохотали и галдели»[22]. На вопрос, «что здесь происходит?», молодая блондинка швырнула в героев «Трех товарищей» пригоршню конфети и заявила: « Вы что, с луны свалились? …. Разве вы не знаете, что сегодня первый день масленицы?»[23].   

Чрезмерное увлечение немцев спиртными напитками, особенно в «инфляционные годы» и их негативные последствия, подтверждаются романами Ремарка, Фаллады, свидетельствами очевидцев. «В описании жизни немцев, в культуре, литературе, театре и кино ярко отражалось это опасное и тревожное время, когда нужда разрушала мораль и люди старались забыться в пьянстве, жажде громких сенсаций и эксцентрических удовольствий. Как грибы росли ночные клубы. Обнаженные танцоры демонстрировали себя аплодирующей аудитории, опьяненной спиртным и похотью. Это была эпоха садизма и мазохизма, всевозможных извращений и чудачеств. Бурно расцвели гомосексуализм и астрология»[24]. Может быть, в несколько утрированном виде изобразил атмосферу того времени Фаллада: «…есть повсюду героин, кокаин и морфий… нагие танцовщицы, французское шампанское и американские сигареты… грипп, голод, отчаянье, разврат, преступление»[25]. Конечно центром развлечений веймарского времени был Берлин. Однако на характеристике Берлина 20-х годов сказывались  политические пристрастия современников. Американский журналист У. Ширер тосковал по старому Берлину времен республики. Для него Берлин того времени ассоциировался с атмосферой беззаботности, свободы и цивилизации. «Женщины с вздернутыми носиками и коротко подстриженные «под мальчика», и молодые мужчины … сидели с тобой ночь напролет и что-то обсуждали умно и страстно» [26]. Для Й. Геббельса, который в 1926 г. был назначен нацистской партией гауляйтером Берлина город предстал другим: «… бескрайняя бетонная пустыня с современными уродливыми зданиями, населенная четырьмя миллионами обитателей, которые, казалось вечно спешили, подгоняемые необъяснимым желанием все успеть и ухватить от жизни как можно больше, мечтающие сделать Берлин самым «американским» городом в Европе» [27]. И вместе с тем – Берлин «город лучших в мире театров, город самых разнообразных и порочных развлечений, город, где все было возможно» [28].

В веймарское время наблюдался расцвет немецкого театра, который за­воевал европейское признание. Известный исследователь повседневной жизни Веймарской Республики Биск И.Я. отмечает, что только в одном Берлине было два десятка крупных театров и десять-пятнадцать театров районного значения. Знаменитый немецкий режиссер М.Рейнгардт неустанно экспериментировал и создал синтетический театр, в кото­ром сочетались литература, музыка, скульптура, пантоми­ма и другие искусства[29]. Несмотря на расцвет веймар­ского театра его посещаемость заметно падала, что объяснялось причинами материального и психологического характера.  Все сказанное выше подтверждается Ремарком, который описывает и дорого­визну билетов: «Я взял два кресла в ложу, хотя они стоили целое состояние»[30], и то, что театр - времяпрово­ждение для богатых: «У входа толпилась публика. Была большая премьера. Прожектора освещали фасад театра, одна за другой подкатывали к подъезду машины; из них выходили женщины в вечерних платьях, украшенные сверкающими драгоценностями, мужчины во фраках…»[31], и то, что театр был действительно в расцвете: «Музыка к «Сказкам Гофмана» околдовала зал. Она была, как южный ветер, как теплая ночь, как вздувшийся парус под звездами, совсем непохожая на жизнь. Открывались широкие яркие дали. Казалось, что шумит глухой поток не­здешней жизни; исчезала тяжесть, терялись границы, были только блеск и мелодия, и любовь; и просто нельзя было понять, что где-то есть нужда и страдание, и отчаяние, если звучит такая музыка»[32]. В словах Роберта Локампа, героя «Трех товарищей» Ремарка, можно найти объяснение причинам падения интереса к традиционным видам досуга представителей «потерянного покаления»: « Театры, концерты, книги, - я почти утратил вкус ко всем этим буржуазным привычкам. Они не были в духе времени. Политика была сама по себе в достаточной мере театром, ежевечерняя стрельба заменяла концерты, а огромная книга людской нужды убеждала тебя больше всяких библиотек» [33].

Кино начинало входить в моду в Германии лишь после Первой мировой войны. Герои Ремарка и Фаллады часто посещали кинотеатры. Один из героев романа Ремарка высказывает предложение сходить в кино, отмечая, что  обойдется это не дороже, чем два часа в кафе [34]. Кино доступно, и посещение кинотеатра было практически единственным развлечением, которое могли позволить себе, перебравшись в Берлин, молодые Пинненберги, герои романа Фаллады[35]. Из многих тематических направлений веймар­ского кино Ремарк глухо упоминает об эротико-порнографических фильмах, которые действительно процве­тали, хотя отнюдь не были единственными. Так Роберт Локамп познакомился с представителем прокатной конторы порногра­фических фильмов[36].

Мощным конкурентом театра в Веймарской рес­публике стал спорт, который был очень популярен, в особенности бокс. На бои продавались билеты, и немцы знали свои ведущих спортсменов. О популярности этого вида спорта говорит тот факт, что когда друг Роберта Локампа Отто Кестер в «Трех товарищах» получил отказ на его приглашение пойти на бой Стиллинга с Уокером, он был ис­кренне удивлен[37]. Популярны были также стрельба, гимнасти­ка, скачки. Причем скачки были популярны у демократических слоев населения, а на тотализаторе играли даже безра­ботные, в надежде получить шальные деньги. Ажиотаж во­круг скачек хорошо показан Ремарком: «Бюро по заключе­нию пари находилось в довольно большом помещении. Спра­ва был табачный киоск, слева – тотализатор. Витрина пе­стрела зелеными и розовыми спортивными газетами и объ­явлениями о скачках, отпечатанными на машинке. Вдоль одной стены тянулась стойка с двумя письменными прибо­рами. За стойкой орудовали трое мужчин. Они были не­обыкновенно деятельны. Один орал что-то в телефон, дру­гой метался взад и вперед с какими-то бумажками, тре­тий, в ярко-фиолетовой рубашке с закатанными рукавами и в котелке, сдвинутом далеко на затылок, стоял за стой­кой и записывал ставки. … К моему удивлению все здесь ходило ходуном. Кругом суетились «маленькие люди» - ре­месленники, рабочие, мелкие чиновники, было несколько проституток и сутенеров»[38]. Новое массовое увлечение 20-х годов - автогонки, в которых были заинтересованы не только спортсмены, но и рекламирующие свою продукцию автомобильные фирмы. Гонщиками являлись как  любители, часто весьма состоятельные люди, так и профессионалы. По свидетельству Ремарка день гонок был праздником для многих немцев.  «Воскресенье. День гонок. … Треск моторов проносился над гоночной трассой, как пулеметный огонь. Пахло сгоревшим маслом, бензином и касторкой. Чудесный возбуждающий запах, чудесный и возбуждающий вихрь моторов. По соседству, в хорошо оборудованных боксах шумно возились механики. … Кестер представлял са­мого себя, а не какой-нибудь автомобильный завод, и нам приходилось нести самим все расходы»[39]. Помимо скачек, стрельбы, гимнастики, бокса и автогонок в Веймарской Германии очень популярны были футбол, легкая атлетика, теннис, бобслей.

Сразу после войны очень популярными стали танцы. Уанстеп, бостон, танго, начал входить в моду фокстрот, но  по прежнему был любим и вальс. Танцами увлекались повсеместно. В зависимости от социального положения посещали либо демо­кратические танцплощадки, либо дорогие дансинги. Часто устраивались танцевальные кон­курсы, один из которых описан Ремарком в романе «Возвращение»: «Сегодня здесь танцевальный конкурс, и мы все собираемся принять в нем участие. Призы перво­классные ... Вилли упражняется в уанстепе, где самое главное быстрота движений... Хорошо танцующие дамы на­расхват. Раздается туш. Некто с хризантемой в петлице выходит и объявляет, что прибывшие из Берлина артисты продемонстрируют сейчас новинку - фокстрот. Этого танца мы еще не знаем, только слышали о нем краем уха.... Вносят стол на котором расставлены призы; броса­емся туда. На каждый танец - уанстеп, бостон и фокстрот имеется по три приза»[40]. В «Возвращении» Ремарк показал де­мократическую танцевальную площадку, в «Трех товарищах» – дансинг для благополучных людей: «Мы поехали в «Каскад». Это был весьма элегант­ный дансинг с отличным оркестром... Для нас внесли столик, стулья, и, через несколько минут, мы сидели у барье­ра, на отличном месте, откуда была видна вся танцеваль­ная площадка»[41]. В тот период открывалось большое количество дансингов с барами, что показал Ремарк в «Возвращении»: «На углу Хакенштрассе происхо­дит длительная заминка: тут строится новый ресторан с дансингом и вся улица запружена кучами песку, возами с цементом и лесами. Между лесами над будущим входом, уже светятся красные огни вывески «Астория. Дансинг и бар»[42]. О популярности в Веймарской Германии танцев  высказывались  герои Ремарка. Одна из героинь романа «Три товари­ща» Эрна Бенинг считала, что «если не танцевать, то и жить не захо­чется»[43], и далее: «Мужчине, который не умеет танце­вать, я бы сразу дала отставку»[44]. Эти высказывания и вообще танцевальное поветрие довольно логично объяснимо. Биск И.Я. считает, что увлечение танцами в Германии началось сразу же после Первой мировой войны и продолжалось в течение всех веймарских лет, и экономи­ческая и политическая конъюктура мало сказывалась на их неуемной популярности. Танцами увлекались люди разного возраста и социального положения. В 1932 году из 120 имевшихся в Берлине танцевальных школ 52 были располо­жены в богатой западной части, 24 в мелкобуржуазном центре, 44 – в рабочих северо-восточных кварталах  Популярны были и старый вальс, и новые танцы. Лихорадоч­ное веселье являлось реакцией людей на отмену гнетущих ограничений военного времени и вместе с тем полуосоз­нанной попыткой забыть о поражении и его неизбежных по­следствиях [45].

Традиционным видом отдыха в Веймарской Германии был туризм: ближний – пешеходные прогулки, велосипедные, автомобильные, железнодорожные и водные поездки на выходные дни, и дальний – дальние поездки и поездки за пределы Германии во время отпуска. Для Эммы Мершель незабываемым путешествием были девять дней, проведенных с подругами в Верхней Баварии[46]. Свободное время немцы действительно любили проводить на природе, что подтверждают романы Ремарка, Фаллады, многочисленные свидетельства современников. Это и недалекие поездки за город или к морю, куда отправляются Роберт и Патриция: «Над лугами стояло яркое сверкающее утро. Пат и я сидели на лесной прогалине и завтракали. Я взял двухнедельный отпуск и отправился с Пат к морю»[47]. Иоганнес и Эмма Пинненберги познакомились в одной из таких поездок к морю[48], затем пешие прогулки на лоно природы стали практически их единственным развлечением в провинциальном Духерове, где они поселились после свадьбы[49]. Воскресные поездки за город были массовым явлением. Добраться до места отдыха вовсе не означало хорошо отдохнуть. Пинненберги отдавали предпочтение пешим прогулкам именно по этой причине. «И вот они сидят в поезде, который идет в Максфельде. Вагон битком набит, хотя поезд отходит из Духерова в шесть часов утра. Максфельде, Максзее и река Максе тоже приносят разочарование. Всюду полным-полно народу, шумно и пыльно. Тысячи людей приехали из Плаца, на берегу стоят сотни автомашин и палаток. О лодке и думать нечего, те немногие, что имеются, уже давно разобраны»[50].  На природе немцы расслаблялись после трудовой недели, традиционно со спиртными напитками. «Знаете что,- говорит один из трех товарищей в одно­именном романе Ремарка - поедем за город, поужинаем где-нибудь и прихватим бутылку с собой. Там на лоне природы мы ее и выдуем»[51], и чуть ниже с любовью описан­ный Ремарком пейзаж: «Вечер был прекрасен и тих. Бороз­ды свежевспаханных полей казались фиолетовыми, а их мерцающие края были золотисто коричневые. Словно огром­ные фламинго проплывали облака в яблочно-зеленом небе, окружая узкий серп молодого месяца. Куст орешника скры­вал в своих объятиях сумерки и безмолвную мечту. Он был трогательно наг, но уже исполнен надежды, таившейся в почках»[52].

Местами отдыха были также городские парки и луна-парки с каруселями, американскими горками, чертовым колесом и другими ат­тракционами, столь красочно описанными Ремарком в «Трех товарищах»: «Шарманщики – передовые форпосты луна-парка. Меланхолические нежные звуки. На потертых бархатных на­кидках шарманок можно увидеть попугая или маленькую озябшую обезьянку в красной суконной курточке. Резкие выкрики торговцев. Они продают состав для склеивания фарфора, алмазы для резки стекла, турецкий мед, воздушные шары и материи для костюмов. Холодный синий свет и острый запах карбидных ламп. Гадалки, астрологи, ларьки с пряниками, качели - лодочки, павильоны с аттракциона­ми. И, наконец, оглушительная музыка, пестрота и блеск – освещенные как дворец, вертящиеся башни карусели... на «американских горках» ...был самый большой оркестр. Из позолоченных ниш, по шесть из каждой, выходили фанфари­сты. Размахивая фанфарами, прижатыми к губам, они огла­шали воздух пронзительными звуками, поворачивались во все стороны и исчезали. Это было грандиозно. Мы уселись в большую гондолу с головой лебедя, и понеслось вверх и вниз. Мир искрился и скользил, он наклонялся и провали­вался в черный туннель, сквозь который мы мчались сквозь барабанный бой, чтобы тут же вынырнуть наверх, где нас встречали звуки фанфар и блеск огней... А теперь на чертово колесо... Это был большой и гладкий круг, ко­торый вращался с нарастающей скоростью. Надо было удер­жаться на нем... Путь через лабиринт привидений  был полон неожиданностей. Едва мы сделали несколько шагов, как под нами зашатался пол, чьи-то руки ощупывали нас в тем­ноте, из-за углов высовывались страшные рожи, завывали привидения... Пат испугалась черепа, освещенного зеленым светом. … Мы направились к павильону, где набрасывали гуттаперчевые кольца на крючки»[53].

Несомненно, в годы Веймарской Республики расширились «масштабы» досуговой культуры. К традиционным видам досуга: печатному слову, театру, ферейнам и туризму добавились новые виды отдыха: радио, кино, спорт, эстрада, танцы, аттракционы.  По прежнему традиционным видом развлечений для городских и сельских жителей оставалось посещение локалей, однако специфика веймарского времени - поляризация общественной жизни, существенно сказалась на политизации такого популярного для немцев отдыха, ставшего даже опасным для жизни. В последние годы республики можно смело утверждать о политизации всей досуговой культуры Германии.