Уголовная ответственность по ст. 111 УК РФ (тяжкий вред здоровью)
Содержание
Введение. 3
Глава
1. История развития института уголовной ответственности за причинение тяжкого
вреда здоровью в российском уголовном законодательстве ХХ века. 6
Глава
2. Характеристика состава преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ 17
2.1.
Объект преступления. 17
2.2.
Объективная сторона. 27
2.3.
Субъективная сторона. 41
2.4.
Субъект преступления. 53
2.5.
Квалифицирующие признаки преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ 56
Глава
3. Отграничение преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ от смежных
составов. 59
Заключение. 76
Список
используемой литературы.. 78
Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ) – наиболее
опасное преступление из числа преступлений против здоровья. Законом оно
отнесено к категории тяжких преступлений, а при наличии особо отягчающих
обстоятельств – особо тяжких преступлений (ст. 15 УК РФ). Повышенная
общественная опасность этого преступления заключается в тяжести самого деяния,
наступивших последствиях и, наконец, в распространенности таких деяний.
Совершая данное преступление, субъект посягает на одно из самых ценных
достоинств личности – ее здоровье, причиняя порой непоправимый урон: лишая
трудоспособности, делая инвалидом, прекращая тем самым профессиональную
карьеру, нередко все это приводит к смерти. В динамике преступности умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью человека занимает доминирующее место.
Так, по данным статистики, за
умышленное причинение тяжкого вреда здоровью рост числа осужденных в 2000 году
составил 8,9% по сравнению с предыдущим годом (это наиболее высокий рост среди
тяжких видов преступлений);[1]
в 2002 году – 6,3% – прирост на 1,3 тыс., или 2,1%.[2] Только в Красноярском крае за
совершение умышленного причинения тяжкого либо средней тяжести вреда здоровью
(ст. ст. 111 – 112 УК РФ) в 2002 году осуждено 1759 человек.[3]
Между тем, на практике довольно часто
возникают вопросы, связанные с применением ст. 111 УК РФ. Суды не всегда
грамотно разграничивают данное деяние с иными преступлениями, что и
обусловливает актуальность избранной темы дипломной работы.
Вопрос о содержании понятия «вред здоровью» остается в числе дискуссионных,
так как ни об одной из возможных форм причинения вреда здоровью человека –
телесных повреждениях, заболеваниях и патологических состояниях – в уголовном
законе ничего не говорится. По моему мнению, в этом состоит существенный дефект
юридической конструкции составов преступлений против здоровья человека.
Преступления против здоровья в Уголовном кодексе 1996 г. (ст. 111-125),
так же как и в предыдущем Кодексе 1960 г., находятся в одной главе (16) с
преступлениями против жизни. Конкретное содержание преступлений против здоровья
рассматривается в последующих разделах, применительно к каждому преступлению.
Общим же для них является то, что Уголовный кодекс 1996 г. отказался от
использования традиционного для российского законодательства понятия «телесные
повреждения», заменив его на «вред здоровью», при этом понятие «вред здоровью
человека» в уголовном законе не раскрывается. Его помогает определить наука
уголовного права на основе положений п. 2 Правил судебно-медицинской экспертизы
тяжести вреда здоровью, утвержденных приказом Минздрава России от 10 декабря
1996 г. № 407 и согласованных с Генеральной прокуратурой РФ, Верховным Судом
РФ, Министерством внутренних дел РФ.
В специальной литературе давно дискутировался вопрос о понятии «телесные
повреждения» и «вред здоровью». Изменение терминологии с «телесных повреждений»
по Уголовному кодексу 1960 г. на «вред здоровью» в Кодексе 1996 г. не поставило
точку в споре о понятии и содержании « вреда здоровью». в специальной
литературе по-прежнему высказываются различные взгляды на понятие «вред здоровью».
В данной работе также будут рассмотрены и другие дискуссионные вопросы,
связанные с применением ст. 111 УК РФ. Перечислим лишь некоторые – история
развития данного состава преступления в ХХ в., проблема отграничения от других
преступлений против здоровья, а также иных насильственных преступлений,
проблема отграничения деяния, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ от убийства. Это
и является целью данной работы. Задачей данного исследования будет рассмотрение
всех элементов состава преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ.
В работе я буду опираться на действующее уголовное законодательство,
разъяснения Пленума Верховного Суда, материалы судебной практики. Кроме того,
будут использованы работы отечественных ученых, посвященные изучению состава
преступления, предусмотренного ст. 111 УК РФ. В частности, это работы таких признанных
специалистов как Бойко И.Б., Загородников Н.И., Рарог А.И., Никифоров А.С., Кудрявцев
В.Н. и многих других.
Вопрос об ответственности за преступления, посягающие на здоровье человека,
в российском уголовном законодательстве ХХ в. решался в разные периоды
неодинаково. Так, по Уголовному уложению 1903 г. преступлениям, непосредственно
причиняющим вред здоровью, была посвящена гл. 23 – «О телесном повреждении и
насилии над личностью», состоящая из 14 статей (467 – 480). Это Уложение, в
отличие от ранее действовавшего уголовного законодательства, придерживалось
определенных критериев при конструировании системы преступлений, в том числе и
преступлений против здоровья. Устанавливая ответственность за причинение
телесного повреждения, Уложение понятие его не раскрывало, но подразделяло на
виды по степени тяжести: опасное для жизни (ст. 467), не опасное для жизни (ст.
468), легкое телесное повреждение (ст. 469). Ответственность за причинение
телесных повреждений дифференцировалась в зависимости от вины и иных
обстоятельств, влияющих как на смягчение, так и на усиление ответственности за
них. Так, Уложение устанавливало ответственность как за умышленное причинение
телесных повреждений, так и за неосторожное. Оно предусматривало пониженную
ответственность, если телесные повреждения (любой степени тяжести) причинялись
под влиянием сильного душевного волнения (ст. 470), при превышении пределов
необходимой обороны (ст. 473). Если телесное повреждение было причинено «матери,
законному отцу или иному восходящему родственнику; священнослужителю при
совершении им службы; должностному лицу при исполнении или по поводу исполнения
им служебных обязанностей; кому-либо из членов караула, охраняющего Священную
Особу Царствующего Императора или Члена Императорского Дома, или часовому
военного караула», наказание усиливалось вплоть до каторги на срок до десяти
лет. В свою очередь, телесные повреждения закон оценивал с точки зрения
характера наступивших последствий. Последствия от телесных повреждений
подразделялись на тяжкие и весьма тяжкие (ст. 469, 473). Выделяло Уложение и
так называемые специальные нормы и устанавливало специальную ответственность,
если: учинено насилие над личностью иностранного посла, посланника или
поверенного в делах (ст. 478); служащий парохода или морского судна или их
пассажир причинил легкое телесное повреждение капитану парохода или морского
судна или учинил насилие над его личностью (ст. 479); причинено легкое телесное
повреждение волостному старшине или лицу, занимающему соответствующую должность
при исполнении или по поводу исполнения ими служебных обязанностей, либо
учинено насилие над личностями этих людей (ст. 480). Все указанные статьи
предусматривали ответственность и наказание за оконченные действия, в то же
время каждая из статей устанавливала ответственность и за покушение,
ограничиваясь лишь словами, что «покушение наказуемо» без указания вида
наказания и его размера. В этих случаях следовало обращаться к ст. 49 и 53 Уложения,
где определялись конкретные преступления, наказуемые в стадии покушения, а
также вид и размер наказания.[4]
Уголовное уложение насчитывало 687 статей, что придавало ему характер
некоторой расплывчатости и неопределенности в понимании отдельных норм. Эта
характеристика в полной мере соответствует и нормам о телесных повреждениях и
насилии над личностью.
В Уголовном кодексе 1922 г. преступления против жизни, здоровья, свободы
и достоинства личности были помещены в главе пятой вслед за хозяйственными
преступлениями. При этом данная глава (как и другие главы Кодекса)
подразделялась на разделы. Раздел 2 гл. 5 кодекса был посвящен телесным
повреждениям и насилию над личностью. Правовая регламентация преступлений
против здоровья по этому Кодексу (в отличие от Уголовного уложения, на смену
которому пришел Кодекс) отличалась наиболее глубокой и всесторонней ее
разработкой, конкретностью и доступностью понимания.
Уголовный кодекс 1922 г. принял трехчленное деление телесных повреждений:
тяжкие, менее тяжкие и легкие. Это, как отмечалось в литературе того времени,
давало возможность более точно определить степень вреда, причиненного здоровью
пострадавшего, и, как следствие, более правильно дифференцировать
ответственность виновных лиц. К тяжким телесным повреждениям кодекс относил
такие, которые повлекли опасное для жизни расстройство здоровья, душевную
болезнь, потерю зрения, слуха или какого-либо органа либо неизгладимое
обезображивание лица (ч. 1 ст. 149). Уголовный кодекс 1922 г. предусматривал
квалифицированный вид тяжкого телесного повреждения, в результате которого
последовала смерть потерпевшего, или оно было причинено путем истязаний или
мучений, либо являлось последствием нанесения систематических, хотя бы и
легких, телесных повреждений (ч. 2 ст. 149).
С точки зрения характера и степени общественной опасности Кодекс 1922 г.
наряду с указанными составами выделял и менее опасные виды причинения телесных
повреждений: умышленное тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение,
нанесенное под влиянием сильного душевного волнения (ст. 151); тяжкое телесное
повреждение, причиненное при превышении пределов необходимой обороны (ст. 152
УК). С субъективной стороны кодекс устанавливал ответственность не только за
умышленное причинение телесных повреждений, но и за неосторожное. Такую
ответственность предусматривала ст. 154 УК, причем независимо от тяжести
телесного повреждения.[5]
Кроме простого неосторожного телесного повреждения ч. 2 ст. 154 УК
устанавливала ответственность за квалифицированный вид неосторожного телесного
повреждения, если оно было причинено в результате сознательного несоблюдения
правил предосторожности, установленных законом или законным распоряжением
власти.
Уголовный кодекс 1926 г. прежде всего существенно изменил место и систему
телесных повреждений в уголовном законодательстве. Если гл. 5 УК 1922 г. «
Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности» делилась в
зависимости от свойств объекта на пять разделов (убийство; телесные повреждения
и насилие над личностью; оставление в опасности; преступления в области половых
отношений и иные посягательства на личность и ее достоинства), то Кодекс 1926
г. от такой системы отказался, и все преступления, посягающие на жизнь,
здоровье, честь и достоинство, личную свободу, и иные были помещены в одну шестую
главу, без какого-либо подразделения на разделы. Кроме того, к этой же главе
были отнесены все половые преступления, клевета и оскорбление, преступления
против несовершеннолетних, т.е. все преступления, прямо или косвенно посягающие
на личность.
Телесные повреждения как преступления, посягающие на здоровье, по
уголовному кодексу 1926 г. делились по степени тяжести на два вида: тяжкие (ст.
142) и легкие (ст. 143). Менее тяжкие телесные повреждения не выделялись.
Двучленное деление телесных повреждений было признано нецелесообразным, и
Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. вновь возвратился к формуле трехчленного
деления, установленной Кодексом 1922 г.
Двучленная классификация телесных повреждений создала условия для
необоснованного смягчения ответственности за те серьезные повреждения, которые
не могли быть отнесены к разряду тяжких. Эти вопросы вызывали дискуссии в
литературе и среди практических работников.[6]
Безусловно, критика двучленного деления телесных повреждений в литературе
сыграла конструктивную роль, помогла впоследствии создать более совершенную
систему телесных повреждений в уголовном законодательстве России 1960 г.
Тяжким телесным повреждением, согласно ст. 142 УК 1926 г., признавалось
телесное повреждение, повлекшее за собой потерю зрения, слуха или какого-либо
иного органа, неизгладимое обезображивание лица, душевную болезнь или иное
расстройство здоровья, соединенное со значительной потерей трудоспособности.
Таким образом, впервые был введен в определение тяжести телесного повреждения
признак утраты трудоспособности.
За неосторожное телесное повреждение Кодекс 1926 г. устанавливал, без
достаточного на то основания, уголовную ответственность лишь в случае, когда
причинение телесного повреждения было результатом сознательного несоблюдения
правил предосторожности (ст. 145).[7]
Уголовное законодательство РСФСР 1960 г. представляло собой более совершенную
систему преступлений против здоровья и ставящих в опасность жизнь и здоровье.
Эти преступления по Кодексу 1960 г. были представлены, по крайней мере, тремя
группами:
а) преступления против здоровья (ст. 108-115);
б) преступления, ставящие в опасность жизнь и здоровье (ст. 116, 122,
124, 127-129);
в) преступления против личной свободы (ст. 125-126).
Все эти преступления были объединены в одной главе с преступлениями
против жизни, против интересов несовершеннолетних, против чести, достоинства и
личной тайны, с половыми преступлениями и помещены в гл. 3, вслед за
преступлениями против социалистической собственности. В преступлениях против
телесных повреждений (а они продолжали так называться) были уточнены признаки
составов преступлений, введены некоторые новые составы, проведено трехчленное
деление телесных повреждений на тяжкие (ст. 108), менее тяжкие (ст. 109) и
легкие (ст. 112).
С субъективной стороны тяжкие и менее тяжкие телесные повреждения могли
быть причинены как умышленно (ст. 108, 109), так и по неосторожности (ст. 114
УК). Ответственность же за причинение легких телесных повреждений наступала
лишь в случае их умышленного причинения.
Ответственность за причинение тяжких и менее тяжких телесных повреждений
повышалась, если они совершались с квалифицирующими признаками. К
квалифицирующим признакам умышленного тяжкого телесного повреждения Кодекс
РСФСР 1960 г. относил, если оно:
а) повлекло за собой смерть потерпевшего;
б) носило характер мучений или истязаний;
в) было совершено особо опасным рецидивистом (ч. 2 ст. 108 УК).
Уголовный кодекс 1960 г. действовал с 1 января 1961 г. до 1 января 1997
г., а с этого времени в России действует Уголовный кодекс 1996 г.
Составы преступлений против здоровья человека относятся к категории
материальных, так как их объективная сторона предполагает наряду с наличием
общественно опасного действия или бездействия наступление определенных вредных
последствий.
Наиболее дискуссионным с момента принятия УК РФ[8] стал спор о терминологии:
раньше фигурировал термин «телесные повреждения», а теперь – «вред здоровью».
Последствием подобного преступления выступает тот вред, который
причиняется виновными действиями субъекта здоровью потерпевшего. Нельзя
согласиться с М.Д. Шаргородским, который только некоторые составы преступлений
против здоровья человека (связанные, например, с потерей руки, ноги, зрения и
т.п.) считал материальными, другие же (например, нанесение удара, причинение
раны) рассматривал как формальные.[9]
Ведь и при потере ноги, руки, зрения, и при ударе или нанесении раны здоровью
потерпевшего причиняется вред, который и является в каждом случае последствием
рассматриваемых преступлений. Если же вреда здоровью потерпевшего не причинено
(допустим, при оскорблении действием), нет и состава преступления против здоровья
человека. В противном случае виновное лицо будет нести уголовную
ответственность.
Понятие «вред здоровью» действующий УК РФ не раскрывает, вследствие чего
оно стало предметом исследования науки уголовного права, а также объектом
толкования ведомственных нормативно-правовых актов. В частности, Правилами
судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью 1996 г.[10] (далее – Правила) вред
здоровью определялся как телесные повреждения, т.е. нарушение анатомической
целости органов и тканей или их физиологических функций, либо заболевания или
патологические состояния, возникшие в результате воздействия различных факторов
внешней среды: механических, физических, химических, биологических, психических
(п.2).
Полагаю, подобное толкование вреда здоровью должно быть закреплено на
уровне закона (как специального, определяющего критерии оценки тяжести вреда
здоровью в целом, так и уголовного), чтобы обеспечить единообразное понимание
данного термина не только в теоретической и практической юриспруденции, но и
судебной медицине. Пока же вопрос о содержании понятия «вред здоровью» остается
в числе дискуссионных, так как ни об одной из возможных форм причинения вреда
здоровью человека – телесных повреждениях, заболеваниях и патологических состояниях
– в уголовном законе ничего не говорится. По моему мнению, в этом состоит
существенный дефект юридической конструкции составов преступлений против
здоровья человека. Тот факт, что в настоящее время трактовка указанных понятий
черпается многими криминалистами из текста Правил, следует признать аномальным
явлением, поскольку в медицинских нормативных актах отражено соответствующее
этой профессии видение сути тех или иных юридических понятий, которое по
содержанию в большинстве случаев не совпадает с правовым представлением о них.[11]
Вместе с тем, важно подчеркнуть обоснованность замены законодателем в
статьях УК РФ понятия «телесное повреждение» понятием «вред здоровью»:
последний как нельзя более точно отражает последствия преступлений против
здоровья человека.[12]
Во-первых, с позиций судебной медицины, понятие «телесное повреждение» имеет
отношение к любому состоянию человека – прижизненному или посмертному, а «вред
здоровью» – только к прижизненному, что более тесно связывает его с объектом
рассматриваемых преступлений. Во-вторых, нанесение вреда здоровью обусловлено
исключительно противоправными действиями, в то время как телесного повреждения
– как противоправными, так и не противоправными действиями.[13] Наконец, в-третьих, понятие «вред
здоровью» включает в себя такие категории, как психические расстройства,
венерические заболевания, ВИЧ-инфекция, в то время как понятие «телесные повреждения»
данные виды патологий не охватывает.
Надо сказать, что из трех возможных форм причинения вреда здоровью
человека лишь телесное повреждение имеет длительную историю существования в
юриспруденции и судебно-медицинской науке. Две другие формы – заболевания и
патологические состояния – по сути, впервые с введением в действие УК РФ
трактуются в уголовном праве как преступные последствия рассматриваемых
преступлений. Отсюда возникает необходимость дать им правильное и точное
определение.
Я поддерживаю позицию И.Б. Бойко, который под заболеванием применительно
к преступлениям против здоровья человека предлагает понимать ненормальное
состояние организма, характеризующееся появлением анатомических и (или)
функциональных расстройств вследствие деструктивного воздействия внутренних
(ненасильственных) неблагоприятных факторов (например, инфаркт миокарда,
гипертоническая болезнь, язва желудка и др.). В свою очередь, патологическое
состояние – это явление, как правило, развивающееся в ответ на имеющееся
заболевание или полученное телесное повреждение и проявляющееся преимущественно
функциональными расстройствами (например, шок, кома, острая сердечная
недостаточность и др.). Оба явления, как справедливо отмечает ученый, являются
сугубо медицинскими и устанавливаются на основе судебно-медицинской экспертизы.
Сложнее обстоит дело с толкованием телесного повреждения, поскольку
различные авторы вкладывают в этот термин неодинаковый смысл. Расхождения во
взглядах по указанному вопросу сводятся, в сущности, к тому, что именно следует
считать объектом данного преступления: общественные отношения, обеспечивающие
здоровье человека, или общественные отношения, обеспечивающие его телесную
неприкосновенность, – и соответственно относятся или нет к телесным
повреждениям удары, побои и иные насильственные действия, сопряженные с
причинением физической боли. Надо сказать, что единого подхода к решению данной
проблемы не было выработано ни в дореволюционной науке уголовного права, ни в
более поздние десятилетия.
Так, Н.С. Таганцев писал, что «телесное повреждение должно охватывать все
случаи причинения физической боли или страдания».[14] По мнению С.В. Познышева, под
понятие телесного повреждения подходит причинение другому лицу не только
страдания длящегося, до известной степени расстраивающего здоровье, но и
мимолетной бесследно проходящей физической боли.[15]
Представляется, что такое широкое определение понятия телесного
повреждения с теоретической точки зрения нельзя признать правильным. В
противном случае однородными становятся различные по характеру и степени своей
общественной опасности преступления, что недопустимо.
П.А. Дубовец полагал, что удары, побои и иные насильственные действия,
связанные с причинением физической боли, так же как и все другие телесные
повреждения, наносят вред здоровью человека.[16]
При этом он ссылался на медицинскую литературу, согласно которой физические
страдания, боль нарушают нормальное функционирование органов тела. Аналогичной
точки зрения придерживаются и другие авторы, которые усматривают в собственной
позиции некий компромисс, считая удары, побои и иные насильственные действия
частным случаем нанесения телесных повреждений.[17]
Однако согласиться с изложенной трактовкой понятия телесных повреждений
было бы неверно. В результате ударов, побоев и иных насильственных действий
хотя и причиняется некоторый вред здоровью, но он столь незначителен, что
объективно его не в состоянии выявить судебно-медицинская экспертиза и
определить суд, и уже поэтому его не должен принимать во внимание закон. «Сущность:
телесного повреждения, – как правильно отмечает В.К. Жукова, – выражается в
причинении не любого, а лишь более или менее значительного, реально ощутимого
вреда, т.е. расстройства здоровья».[18]
У М.М. Гродзинского справедливое сомнение «вызывает: сама возможность
существования такого телесного повреждения, которое не было бы связано с
расстройством здоровья: всякое телесное повреждение всегда и непременно будет
связано с расстройством здоровья».[19]
Прав и Н.И. Загородников, который подчеркивал, что «одним из конститутивных
признаков, отграничивающих телесные повреждения от других преступлений против
здоровья, является причинение определенного вреда, объективно выраженного и
поддающегося точному определению соответствующими специалистами».[20] Аналогичную позицию занимают
разработчики Правил, в п.25.4 которых сказано, что небольшие немногочисленные
повреждения (ссадины, кровоподтеки, небольшие поверхностные раны), не влекущие
за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой
утраты общей трудоспособности, не расцениваются как вред здоровью.
Я полностью согласен с теми авторами, которые определяют телесное
повреждение как общественно опасное противоправное причинение вреда здоровью
другого лица, выразившееся в нарушении нормального функционирования тканей или
органов человеческого тела.[21]
Такое определение, как представляется, включает в себя характерные юридические
и медицинские признаки, относящиеся ко всем телесным повреждениям. Что же
касается признания причинения вреда психическому здоровью (психической сфере)
человека специальным видом телесных повреждений, я их мнения не разделяю.
Как правильно отмечает И.Б. Бойко, «телесное повреждение – исключительно
судебно-медицинское понятие (в других медицинских науках, в том числе и в
близкой судебной медицине – судебной психиатрии, этого понятия нет), которое
имеет отношение только к телу – физической или соматической составляющей
человека, т.е. ко всем разрушениям/расстройствам деятельности человеческого
организма, не приведшим к нарушениям со стороны психики. Таким образом,
психическая сфера, как и вопросы психического здоровья, к данному термину
прямого отношения не имеют».[22]
Тем не менее, это утверждение весьма условно, так как практически любое
состояние нарушенного соматического здоровья неизбежно отражается на психике
человека,[23]
однако юридически более точно квалифицировать различные психические
расстройства на основании термина «заболевания».
Родовым объектом
преступлений, предусмотренных разделом 7 УК РФ, в с соответствии с текстом
настоящего закона предусмотрена личность, с чем, кстати, согласны и большинство
криминалистов, занимающихся этой проблемой. К последним, безусловно, следует
отнести таких авторов, как С. В. Бородин,[24]
Н. И. Ветров,[25]
Т. О. Кашаева,[26]
М. И. Ковалев и Н. А. Ныркова,[27]
А. И. Коробеев,[28]
Л. Л. Кругликов,[29]
Я. Г. Лизогуб,[30]
Г. М. Миньковский,[31]
С. И. Никулин,[32]
Л. А. Прохоров, М. Л. Прохорова,[33]
М. Смирнов и А. Толмачев,[34]
О. Ф. Шишов.[35]
Однако
перечисленные ученые за редким исключением, пытаются избежать семантизации
этого, безусловно правового понятия, хотя и признают некоторую правовую
проблематичность его раскрытия. Так, например, Т. В. Кондрашова прямо
указывает, что «не могут быть названы личностью аницефалы и так называемые «маугли»
и «тарзаны», поскольку они не обладают и не могу обладать ни второй сигнальной
системой, ни способностью к анализу. И все-таки лишение их жизни, безусловно,
расценивается российским законодательством как убийство».[36]
С. И. Никулин, в
свою очередь, пытается расширить это категориальное правовое понятие и считает,
что «личность – человек», рассматриваемый не только как биологический индивид,
но и как существо социальное, как участник (субъект) тех или иных общественных
отношений.[37]
С ним фактически солидаризуются и С. В. Бородин,[38] М. И. Ковалев и Н. А. Ныркова.[39]
Оригинальную
позицию в настоящем споре занял О. Ф. Шишов. Так, вначале, он полностью
поддерживает всех перечисленных авторов и в свою очередь настаивает на том, что
«личность представляет собой не только биологическое, человеческое существо, но
является сущностью общественных отношений, создателем и носителем социальных
ценностей, субъектом трудовой деятельности, общения и познания».[40] Однако, продолжая свою мысль,
он указывает, что «в философской литературе существует мнение, разделяемое и
отдельными представителями юридической науки, согласно которому не каждый
человек является личностью. Э. В. Ильенков считал, что «личность возникает
тогда, когда индивид начинает самостоятельно, как субъект, осуществлять внешнюю
деятельность по нормам и эталонам, заданным ему извне, – той культурой, в лоне
которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности».[41] Другой известный философ, В.
П. Тугаринов заявлял: «Нельзя безоговорочно всех людей без исключения считать
личностями, личность должна обладать чертами, которые свойственны лишь
взрослому и психически нормальному человеку».[42]
С точки зрения
закона и правовой науки, такие взгляды неприемлемы. Конституция РФ[43] не проводит различий между
понятиями «личность» и «человек». В уголовном законодательстве эти понятия
воспроизводятся как идентичные.[44]
Анализируя
настоящую позицию, следует, видимо, согласиться с последним выводом О.Ф. Шишова
и признать, что современное уголовное законодательство Российской Федерации
действительно считает идентичными настоящие понятия, однако последнее является,
скорее всего, недостатком юридической конструкции нашего законодательства.
В связи с чем,
видимо, следует вначале разобраться с семантологическим содержанием самого
этого понятия. В соответствии с семантикой русского языка «личность – (есть)
человек – носитель каких-то свойств».[45]
Следовательно, личность от человека отличает наличие каких либо особых свойств.
Каких именно?
В соответствии с
данными современной психологии «личность – это такая система психических
регуляторов, которая обеспечивает ориентировку и поведение человека в
надситуативных целостностях социальной среды, таких, как идеалы, мораль, истина
и подобные всечеловеческие ценности[46]
или «личность – специфическая человеческая система психических регуляторов
активности человека, такая устойчивая функциональная система в психике,
благодаря которой человек становится инициативным, целеустремленным, убежденным
деятелем, способным не только приспосабливаться к среде обитания, но и улучшать
ее».[47]
Где последние также признают, что «личность есть относительно поздний продукт
общественно-исторического и онтогенетического развития человека. Об этом писал,
в частности, и С. Л. Рубинштейн.[48]
Последователи
марксистко-ленинского учения, как представители материалистического направления
в философии, в свою очередь указывали: «чтобы раскрыть содержание понятия «личность»,
надо, прежде всего, определить сущность человека как социального существа, ибо
личности существуют только в человеческом обществе». По словам К. Маркса, «сущность
человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей
действительности она есть совокупность всех общественных отношений».[49] Этот тезис Маркса направлен,
прежде всего, против Фейербаха, который в понимании сущности человека исходил
из представления об изолированном индивиде и считал, что индивиды, составляющие
общество, связаны между собой «только природными узами». Фейербах не видел
того, что «абстрактный индивид, подвергаемый им анализу, в действительности
принадлежит к определенной общественной форме».[50] Понять, что представляет собой
человек определенной эпохи, каковы его характерные особенности, объяснить,
почему у него складывается такой, а не иной социальный облик, можно, только
исходя из системы общественных отношений данного общества.
Общественные
отношения обусловливают в немалой степени биофизические и в ещё большей степени
психологические и другие особенности человека. Из марксистского определения сущности
человека к совокупности всех общественных отношений отнюдь не следует, что
марксизм сводит его целиком к этой социальной сущности, что свойства человека
не связаны с его физическим бытием. Когда дело касается индивида, то он
предстает перед нами как «совокупность физических и духовных способностей,
которыми обладает организм, живая личность человека».[51]
Итак, человек –
это в известной мере существо биосоциальное: социальное потому, что оно
обладает общественной сущностью; биологическое потому, что носителем этой
сущности является живой человеческий организм.[52]
Понятие «человек»
есть понятие родовое, выражающее общие черты, свойственные человеческому роду.
Индивидом в мире человеческом обычно называют отдельного человека. Ему
свойственны наряду с общими и индивидуальные черты. Отдельный человек, по
словам К. Маркса, «есть некоторый особенный индивид и именно его особенность
делает из него индивида и действительное индивидуальное общественное существо».[53]
Понятие «личность»
неразрывно связано и с понятием «индивидуальность». Индивидуальность находит
свое выражение в природных задатках и психических свойствах человека – в особенностях
памяти, воображения, темперамента, характера и во всем многообразии
человеческого облика и его жизнедеятельности. Индивидуальную окраску имеет и
все содержание сознания: взглядов, суждения, мнения, которые даже при общности
их у разных людей всегда содержат в себе нечто «свое» Индивидуализированы
потребности и запросы каждого отдельного человека, и на все, что данный человек
делает, он накладывает свою индивидуальную печать. Личность – это человек,
рассматриваемый не только с точки зрения его общих свойств и черт, а и со
стороны своеобразия его социальных, духовных, физических качеств. Эти качества
могут быть как положительными, так и отрицательными, а чаще всего в них
сочетаются, хотя и в различных соотношениях, и достоинства, и недостатки.
Всеобщим
признаком человека является социальная деятельность выделяющая его из
остального мира. Человек – это, прежде всего, активнодействующий социальный
субъект, изменяющий условия своей жизнедеятельности. Человек, далее, существо
не только социально деятельное, но и социально мыслящее и чувствующее, все эти
качества неразрывно связаны между собой. Так как общественные отношения
меняются в ходе исторического развития, то и социальные типы людей
видоизменяются, следовательно, появляются и исчезают и их индивидуальные
воплощения.[54]
Однако представители русского идеализма, например, Н. А. Бердяев, определяли
личность только как духовный инструмент свободы, как сущность, определяемую
лишь из себя, не подвластную какой-либо внешней детерминации.[55]
Оставим в стороне
философские вопросы бытия, так как нас, как правоведов в этом споре должны
интересовать исключительно уголовно-правовые категории этого социального
понятия, а в первую очередь – именно содержание родового объекта преступлений,
предусмотренных разделом 7 УК РФ, где объект преступления — это «то, чему
преступление причиняет или может причинить ущерб».[56]
Анализ изученной
юридической литературы позволяет сделать безусловный вывод о том, что
общепринятого определения объекта преступления в доктрине уголовного права в
настоящий момент нет.
На сложившуюся
ситуацию, видимо, повлияло наличие в современной правовой литературе
определенной дискуссии по поводу его содержания, где превалирующей точкой
зрения является позиция признания в качестве исходного постулата наличия именно
общественных отношений, взятых под охрану уголовным законом. Так, ряд ученых,
например, А. В. Ушаков, указывают, что «под объектом преступления по
установившемуся представлению понимаются общественные отношения, но не все, а
только та их часть, которая взята под охрану действующим уголовным законом».[57]
Другие, например,
А. Ф. Истомин, предлагают считать, что объект преступления – (это) охраняемые
уголовным законом общественные отношения, блага и интересы, которым в
результате преступления причиняется или может быть причинен существенный вред»[58] т.е. последние несколько
расширяют содержание этого категориального аппарата дополнительными
категориями, т.е. благами и интересами.
Иные, например,
Г. П. Новоселов, в противовес им всем доказывают, что «объект преступления —
(это) тот, против кого оно совершается, то есть отдельные лица или какое-то
множество материальные и нематериальные ценности, которые, будучи поставленными
под уголовно-правовую охрану, подвергаются преступному воздействию в результате
чего этим лицам причиняется вред или создается угроза причинения вреда».[59]
Автор дипломной
работы, в свою очередь, являемся безусловным сторонником теории общественных
отношений, исходя из чего и попытается определиться с правовой дефиницией
понятия «личность». В связи с чем следует, по моему мнению, полностью
согласиться с тем, что понятия «личность» и «человек» социально диаметральны.
Далее, уголовное законодательство любого государства, не исключая и нашего,
никогда конкретно не защищало и не защищает абстрактного человека, а охраняло
именно его конкретные, законодательно закрепленные права и свободы посредством
безусловного запрета под страхом уголовного наказания посягательств кого-либо
на них, т.е. налицо определенная регуляция государством конкретных общественных
отношений.
Далее, человек
может быть личностью только в среде себе подобных, т.е. в социуме, который в
свою очередь пронизан определенными связями между субъектами, его составляющими.
Эти связи следует поэтому признать, безусловно, общественными отношениям.
Поэтому, безусловно, права Я. Г. Лизогуб, утверждающая, что «лишь в процессе
своего развития и социализации она (личность) становится субъектом общественных
отношений. На момент рождения и в первые месяцы жизни человек, по сути,
является просто живым существом, которым владеют только инстинкты, а именно:
хорошо поесть, а также и поспать».[60]
Значит, родовым
объектом преступлений против личности будут выступать именно те общественные
отношения из числа регулируемых уголовным законодательством России, которые
обеспечивают наиболее важные права и свободы любого человека без исключения,
т.е. независимо от его вменяемости, гражданства и т.д. Указанные права получили
свое нормативное закрепление в Конституции Российской Федерации и Особенной
части Уголовного кодекса Российской Федерации.
Однако следует
признать, что большинство ученых, интересующихся настоящей проблемой (С. В.
Бородин,[61]
Н. И. Ветров,[62]
Т. О. Кашаева,[63]
М. И. Ковалев и Н. А. Ныркова,[64]
А. И. Коробеев,[65]
Г. М. Миньковский,[66]
Я. Л. Прохоров, М. Л. Прохорова,[67]
О. Ф. Шишов[68])
с такой позицией категорически не согласны и в свою очередь считают, что
родовым объектом этих преступлений выступают непосредственно сами права и
интересы человека.
В связи с чем
следует, видимо, еще раз повторить, что вне некоторой совокупности общественных
отношений, без наличия конкретно закрепленного в нормативном плане
контрагентальных сторон все основные права и свободы любого человека являются
всего лишь юридической фикцией и реально осуществляться не могут.
Ряд авторов (А.
Б. Мельниченко, С. Н. Радачинский,[69]
Э. Ф. Побегайло[70])
в свою очередь считают, что «родовым объектом таких преступлений являются
общественные отношения, обеспечивающие безопасность личности».[71]
В соответствии со
ст. 1 Федерального закона Российской Федерации от 5 марта 1992 г. «О
безопасности» под безопасностью следует понимать «состояние защищенности
жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и
внутренних угроз. Жизненно важные интересы (есть) совокупность потребностей,
удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможность
прогрессивного развития личности, общества и государства».
Вследствие чего
следует признать, что ограничивать родовой объект этих преступлений только
общественными отношениями, обеспечивающими безопасность личности, т.е.
состояние защищенности ее жизненно важных интересов, значит существенно
ограничивать диапазон возможности регулирования уголовным правом тех
общественных отношений, которые обеспечивают любого без исключения человека
набором конкретных прав и свобод, предусмотренных высшим законодательным актом
России.
Подводя итог моему исследованию, следует предложить российскому
законодателю внести определенные изменения в действующее уголовное
законодательство, в частности полностью отказаться от использования тер- мина «личность»,
заменив его термином «человек», раздел 7 УК РФ переименовать, в качестве
названия которого использовать название «Преступления против основных прав и
свобод человека».
Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК РФ) – наиболее
опасное преступление из числа преступлений против здоровья. Законом оно
отнесено к категории тяжких преступлений, а при наличии особо отягчающих
обстоятельств – особо тяжких преступлений (ст. 15 УК РФ). Повышенная общественная
опасность этого преступления заключается в тяжести самого деяния, наступивших
последствиях и, наконец, в распространенности таких деяний. Совершая данное
преступление, субъект посягает на одно из самых ценных достоинств личности – ее
здоровье, причиняя порой непоправимый урон: лишая трудоспособности, делая
инвалидом, прекращая тем самым профессиональную карьеру, нередко все это
приводит к смерти. В динамике преступности умышленное причинение тяжкого вреда
здоровью человека занимает доминирующее место.
Непосредственным объектом данного преступления является здоровье другого
человека. Эта точка зрения на объект умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью является превалирующей в литературе. Однако имеется и иное мнение, что
«непосредственный объект может быть определен как анатомическая целостность
тела человека и правильное функционирование его тканей и органов».[72]
Авторы этой позиции отошли от общепризнанного
понимания объекта в литературе, в законе, наконец, в Правилах
судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью от 10 декабря 1996 г. №
407, взамен они предложили то же самое – здоровье, только по- иному его
определили. Столь «оригинальное» определение объекта преступления имеет и
определенную некорректность. Ведь вред здоровью может быть причинен и без
нарушения анатомической целостности тела, а правильное функционирование тканей
и органов может быть нарушено и до причинения вреда здоровью преступными
действиями. Анатомическая целостность тела может быть не нарушена, ткани и
органы функционируют, человек даже не испытывает физической боли, а вред
здоровью причинен путем введения, например, наркотических средств или иных
веществ или воздействия гипнозом. Получается, что те признаки, на которые
указывают авторы этой позиции, не пострадали, а вред здоровью причинен. Отсюда
правильнее определять непосредственный объект тяжкого вреда здоровью как
здоровье другого человека.
Объективная сторона рассматриваемого
преступления состоит в противоправном причинении тяжкого вреда здоровью другого
человека. Объективную сторону образуют: а) общественно опасное деяние (действие
или бездействие); б) преступное последствие в виде причинения тяжкого вреда
здоровью человека; в) причинная связь между деянием и указанным преступным
последствием.
Действия виновного выражаются в
механическом, физическом, химическом и тому подобном воздействии либо в психическом
воздействии на потерпевшего. Тяжкий вред здоровью человека может быть причинен
и путем бездействия, если виновный не совершает определенных действий, которые
он должен был и мог совершить в отношении другого человека, что влечет
причинение вреда его здоровью.
Понятие тяжкого вреда здоровью
характеризуется множеством признаков, указанных в диспозиции ч. 1 ст. 111 УК
РФ. Наличие хотя бы одного из рассматриваемых далее признаков дает основания
для признания причиненного вреда здоровью тяжким.
По делам данной категории обязательно
проведение судебно-медицинской экспертизы.
Как известно, действующее уголовное законодательство России устанавливает
три категории причинения вреда здоровью человека: тяжкий вред, вред средней
тяжести и легкий вред. В силу того, что признаки, характеризующие тот или иной
вред, подробно изложены в юридической и судебно-медицинской литературе,[73] а также прокомментированы в
Правилах, нет необходимости подробно останавливаться на них в настоящей статье,
тем более что большинство из них для исследования требуют специальных
медицинских познаний. Укажем лишь на некоторые проблемы квалификации.
В части 1 ст.111 УК РФ при перечислении видов тяжкого вреда здоровью
опасный для жизни вред поставлен на первое место. Это обусловлено: с
криминологической позиции – его подавляющей распространенностью в
социально-криминальной практике среди всех видов тяжкого вреда здоровью, с медицинской
позиции – его многочисленными разновидностями, с уголовно-правовой позиции – его
наибольшей степенью опасности по сравнению с другими разновидностями тяжкого
вреда здоровью, поскольку его причинение представляет опасность для жизни.
Следует заметить, что в литературе (как юридической, так и
судебно-медицинской) в течение длительного времени не было единого мнения по
вопросу о том, как понимать опасность вреда, причиняемого здоровью, для жизни и
какие повреждения следует относить к опасным для жизни.[74]
Некоторые авторы считали, что степень тяжести и опасности вреда здоровью
следует определять на основании его состояния после причинения вреда, так как
вообще не существует неопасного для здоровья вреда,[75] а общее состояние здоровья
следует оценивать по последствиям перенесенной или не перенесенной болезни.[76] Представляется, что отмеченные
криминалисты попросту смешивали понятия «опасность вреда здоровью для жизни» и «исход
повреждения», что вряд ли оправдано.
Иную позицию занимал А.С. Никифоров, утверждавший, что «вред должен
признаваться как опасный для жизни и, следовательно, тяжкий – при наличии
причинной связи между нанесенным вредом здоровью и возникшей на его основе
опасностью для жизни» и что «при этом несущественно, был ли вред здоровью
опасным в момент его причинения или опасность проявилась во время последовавшей
за этим болезни, оставило ли такое повреждение после себя стойкую утрату
здоровья или не оставило».[77]
Аналогичной точки зрения придерживались и другие ученые.[78]
Существовал и еще один, весьма своеобразный, подход, состоявший в том,
что опасность вреда для жизни должна определяться характером орудия, которым
было нанесено повреждение, а также средствами и способом действия преступника.[79]
В настоящее время большинство криминалистов справедливо полагают, что
опасность для жизни потерпевшего устанавливается исключительно на момент
причинения тяжкого вреда здоровью, независимо от его дальнейших последствий.
При этом предотвращение смертельного исхода в результате своевременного
оказания медицинской помощи (доврачебной (первой), неквалифицированной,
квалифицированной), специфики организма потерпевшего (например, повышенной стойкости
к поражающим факторам вследствие отсутствия заболеваний) или по иным причинам
не изменяет оценку вреда здоровью как опасного для жизни. Аналогичную позицию
занимает судебная практика.
Важно подчеркнуть, что тяжкий вред здоровью, опасный для жизни, в уголовном
законе только назван, но не определен, в связи с чем относится к категории
бланкетных признаков. Его содержание раскрывается в п.30, подп.31.1, 31.2 п.31,
подп.32.1-32.18 п.32, п.33-34, подп.35.1-35.9 п.35 Правил.
По моему мнению, в ч. 1 ст. 111 УК РФ бланкетность данного признака – тяжкого
вреда здоровью, опасного для жизни, – объясняется невозможностью приведения и
перечисления всех разновидностей данного вреда в диспозиции указанной нормы
ввиду сложившейся уголовно-законодательной техники.
На основании п.30 Правил «опасным для жизни вредом здоровью могут быть
как телесные повреждения, так и заболевания и патологические состояния», т.е.
указанный вред здоровью дифференцируется на телесные повреждения, заболевания и
патологические состояния.
Телесные повреждения, именуемые далее термином «повреждения»,
регламентируются п.31, подп.31.1, 31.2, п.32, подп.32.1 – 32.18 и п.33 Правил,
а заболевания и патологические состояния – п.34, 35, подп.35.1-35.9 Правил.
Согласно п.31 Правил опасными для жизни повреждениями являются:
повреждения, которые по своему характеру создают угрозу для жизни потерпевшего
и могут привести его к смерти (31.1); повреждения, вызвавшие развитие
угрожающего жизни состояния, возникновение которого не имеет случайного
характера (31.2).
Перечень повреждений первой группы содержится в подп.32.1-32.18 п.32
Правил. В соответствии с ним к первой группе опасных для жизни повреждений
относятся: проникающие ранения черепа, в том числе и без повреждений головного
мозга (32.1); открытые и закрытые переломы костей свода и основания черепа, за
исключением переломов костей лицевого скелета и изолированной трещины только
наружной пластинки свода черепа (32.2); ушиб головного мозга тяжелой степени;
ушиб головного мозга средней степени при наличии симптомов поражения стволового
отдела (32.3); проникающие ранения позвоночника, в том числе и без повреждения
спинного мозга (32.4); переломы-вывихи и переломы тел или двухсторонние
переломы дуг шейных позвонков, а также односторонние переломы дуг I и II шейных
позвонков, в том числе и без нарушения функции спинного мозга (32.5); вывихи (в
том числе подвывихи) шейных позвонков (32.6); закрытые повреждения шейного
отдела спинного мозга (32.7); перелом или перелом-вывих одного или нескольких
грудных или поясничных позвонков с нарушением функции спинного мозга (32.8);
ранения, проникающие в просвет глотки, гортани, трахеи, пищевода, а также
повреждения щитовидной и виточковой железы (32.9); ранения грудной клетки,
проникающие в плевральную полость, полость перикарда или в клетчатку
средостения, в том числе и без повреждений внутренних органов (32.10); ранения
живота, проникающие в полость брюшины (32.11); ранения, проникающие в полость
мочевого пузыря или кишечника (за исключением нижней трети прямой кишки)
(32.12); открытые ранения органов забрюшинного пространства (почек,
надпочечников, поджелудочной железы) (32.13); разрыв внутреннего органа грудной
или брюшной полостей, или полости таза, или забрюшинного пространства, или
разрыв диафрагмы, или разрыв предстательной железы, или разрыв мочеточника, или
разрыв перепончатой части мочеиспускательного канала (32.14); двусторонние
переломы заднего полукольца таза с разрывом повздошно-крестцового сочленения и
нарушением непрерывности тазового кольца, или двойные переломы тазового кольца
в передней и задней части с нарушением его непрерывности (32.15); открытые
переломы длинных трубчатых костей – плечевой, бедренной и большеберцовой,
открытые повреждения тазобедренного и коленного суставов (32.16); повреждение
крупного кровеносного сосуда: аорты, сонной (общей, внутренней, наружной),
подключичной, плечевой, бедренной артерий или сопровождающих их вен (32.17);
термические ожоги III – IV степени с площадью поражения, превышающей 15%
поверхности тела; ожоги III степени более 20% поверхности тела; ожоги II
степени, превышающие 30% поверхности тела (32.18).
В пункте 33 Правил указано, что «ко второй группе опасных для жизни
относятся повреждения, если они повлекли за собой угрожающее жизни состояние».
«Опасным для жизни являются также заболевания или патологические
состояния, возникшие в результате воздействия различных внешних факторов и
закономерного осложняющиеся угрожающим жизни состоянием, или сами
представляющие угрозу для жизни человека» (п.34 Правил).
Правила содержат и перечень угрожающих жизни состояний (п.35). К таковым
относятся: шок тяжелой степени (III – IV степени) различной этиологии (35.1);
кома различной этиологии (35.2); массивная кровопотеря (35.3); острая сердечная
или сосудистая недостаточность, коллаж, тяжелая степень нарушения мозгового
кровообращения (35.4); острая почечная или острая печеночная недостаточность
(35.5); острая дыхательная недостаточность тяжелой степени (35.6);
гнойно-септические состояния (35.7); расстройства регионального и органного
кровообращения, приводящие к инфаркту внутренних органов, гангрене конечностей,
эмболии (газовой и жировой) сосудов головного мозга, тромбоэмболии (35.8);
сочетание угрожающих жизни состояний (35.9).
Приведенные перечни, содержащиеся в подп.32.1-32.18 и 35.1-35.9 Правил,
включают значительное число разновидностей соответственно телесных повреждений,
опасных для жизни, и состояний, угрожающих жизни. При этом у практических
работников правоохранительных органов, осуществляющих раскрытие преступлений
против здоровья человека и расследование уголовных дел об этих преступлениях,
существует потребность на основании первоначальных сведений, поступающих из
медицинских учреждений, в которые доставлены потерпевшие, до проведения
судебной экспертизы самостоятельно распознавать вред здоровью как тяжкий,
опасный для жизни. Поэтому представляется целесообразным разработать
относительно обобщенные, доступные для восприятия лицами, не имеющими
специального медицинского образования, перечни указанных повреждений и
состояний. Это можно осуществить посредством классификации разновидностей
указанных повреждений и состояний по группам на основании такого критерия, как
характер телесного повреждения, опасного для жизни, и состояния, угрожающего
жизни.
Руководствуясь этим критерием, следует, по моему мнению, разновидности
тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни, объединить в следующие группы:
1) проникающие ранения черепа (подп.32.1 Правил), позвоночника (32.4),
глотки, гортани, трахеи, пищевода (32.9), грудной клетки (32.10), живота (32.11),
мочевого пузыря или кишечника (32.12), почек, надпочечников, поджелудочной
железы (32.13);
2) переломы костей свода и основания черепа (32.2), позвоночника или дуг
I и II позвонков (32.5), грудных или поясничных позвонков (32.8), двусторонние
заднего полукольца таза, двойные тазового кольца в передней и задней части
(32.15), открытые длинных трубчатых костей – плечевой, бедренной и
большеберцовой (32.16);
3) ушибы головного мозга тяжелой или средней степени (32.3);
4) вывихи, в том числе переломы-вывихи и подвывихи, шейных позвонков
(32.5, 32.6);
5) повреждения закрытые шейного отдела спинного мозга (32.7), щитовидной
и вилочковой железы (32.9), открытые тазобедренного и коленного суставов
(32.16), крупного кровеносного сосуда (32.17);
6) разрывы внутренних органов (32.14);
7) термические ожоги III – IV степени с поражением свыше 15% поверхности
тела, ожоги III степени и II степени свыше соответственно 20% и 30% поверхности
тела (32.18);
8) шок тяжелой – III-IV – степени (35.1);
9) кома (35.2);
10) массивная кровопотеря (35.3);
11) острая недостаточность – сердечная или сосудистая (35.5), дыхательная
тяжелой степени (подп.35.6 Правил);
12) некоторые другие.
Предлагаемый перечень разновидностей телесных повреждений, опасных для
жизни, и состояний, угрожающих жизни, не является всеобъемлющим, хотя и
охватывает подавляющее большинство их разновидностей. Ознакомленные с ним и
опрошенные нами сотрудники органов внутренних дел и прокуратуры положительно
оценили его наглядность и полезность для использования и высказались за
распространение его в их подразделениях.
Следует заметить, что в упомянутых в Правилах не точно и не в той
последовательности, как в уголовном законе (ч.1 ст.111 УК РФ), перечислены
судебно-медицинские и несудебно-медицинские квалифицирующие признаки причинения
тяжкого вреда здоровью. В них допущена определенная вольность в интерпретации
положений одной из важнейших статей уголовного закона, предусматривающей
ответственность за преступления против здоровья человека, что следует признать
недопустимым. Как представляется, подобное несоответствие должно быть устранено
путем корректировки содержания текста и структуры Правил, а также принятия
специального федерального закона об основах определения степени тяжести вреда,
причиненного здоровью человека.
Среди признаков причинения тяжкого вреда здоровью, вызывающих
определенные трудности в квалификации, следует в первую очередь назвать потерю
зрения и слуха, так как органы зрения и слуха являются парными, и утрата ими
функций наполовину (когда один глаз не видит или одно ухо не слышит) может
вызывать дискуссии. Дело в том, что, хотя вопрос о квалификации потери зрения
на один глаз как нанесения тяжкого вреда здоровью не вызывал особых возражений
как в уголовно-правовой, так и в судебно-медицинской литературе,[80] предлагались различные способы
его разрешения с точки зрения выбора критерия оценки. В частности, одни считали,
что потерю зрения на один глаз следует признавать тяжким вредом по признаку
утраты трудоспособности, другие – по признаку неизгладимого обезображения лица
(при наличии потери глаза), третьи – по анатомо-патологическому признаку.
Аналогичная картина наблюдалась и применительно к потере слуха на одно ухо.
С моей точки зрения, потеря зрения на один глаз и слуха на одно ухо
должны квалифицироваться как тяжкий вред здоровью по признаку утраты органом
его функций. Данный подход вполне логичен и обоснован, ведь, как отмечали М.А.
Тумаркина и П.Г. Арешев, «повреждение зрения на один глаз коренным образом
меняет функцию органов зрения в целом, сужает поле зрения, приводит к потере
рельефности и замене бинокулярного зрения монокулярным».[81] Схожее обоснование
квалификации содеянного в рамках причинения тяжкого вреда здоровью человека
дается в литературе и применительно к случаям потери потерпевшим слуха на одно
ухо.[82]
Сказанное, однако, не снимает вопроса о правильном указании
соответствующих юридических признаков при квалификации тяжкого вреда здоровью
человека в практической деятельности правоприменителя и закреплении указанных
обстоятельств на уровне закона. Необходимо устранить возникшее противоречие в
соотношении нормативного и правового источников, когда подзаконный
нормативно-правовой акт (Правила) определяет сущность уголовного закона (ч.1
ст.111 УК РФ).
Кроме того, чтобы достичь единообразия следственно-судебной практики,
следует выработать практические рекомендации по квалификации действий
виновного, причинившего вред слепому глазу или не слышащему уху, когда
требуется (по медицинским соображениям) их последующее удаление. Думается,
тяжесть вреда здоровью в этих случаях должна рассматриваться с учетом
длительности расстройства здоровья потерпевшего, возникшего как в связи с
причиненным повреждением, так и последующей операцией. В литературе
высказывались и другие соображения по исследуемой проблеме.[83]
В череде специальных вопросов уголовной ответственности за причинение
тяжкого вреда здоровью человека находится проблема квалификации временной (хотя
и весьма продолжительной) потери речи потерпевшего. Подобное последствие, как
известно, может наступить вследствие различных стрессовых ситуаций, психических
расстройств, заболеваний мозга и т.д. Как квалифицировать такое состояние
потерпевшего, ставшее последствием посягательства на его здоровье, когда он
может произносить лишь отдельные слова и несвязные фразы? Выяснение подобных
вопросов, как представляется, вооружит следственно-судебную практику
единообразным методологически правильным подходом в оценке тяжких преступлений
против здоровья человека и укрепит уголовно-правовую охрану личности в
Российской Федерации.
Среди дискуссионных вопросов квалификации тяжкого вреда здоровью человека
является отнесение вреда к таковому по признаку потери органа или утрате
органом его функций. Сложность состоит в том, что в ч.1 ст.111 УК РФ и Правилах
отсутствует определение понятия органа человеческого тела и не перечисляются
органы, потеря которых (или утрата которыми их функций) образует состав тяжкого
вреда здоровью. Исходя из буквального толкования смысла закона, следует сделать
вывод о том, что под потерей органа или утратой органом его функций имеется в
виду потеря или утрата функций любым внешним и внутренним органом человеческого
тела, который выполняет определенную роль, имеющую существенное значение для
жизнедеятельности всего организма в целом.
Некоторые вопросы при квалификации преступлений против здоровья человека
могут возникать также в связи с таким признаком причинения тяжкого вреда
здоровью, как психическое расстройство. УК РФ и Правила не дают определения
психических расстройств и не указывают, какие именно психические расстройства
образуют состав причинения тяжкого вреда здоровью человека. Это обстоятельство
вызвало появление в юридической литературе различных суждений о характере
психического расстройства как признаке указанного состава преступления.
Одни авторы заявляли, что психическое расстройство, приобретенное
потерпевшим вследствие причинения ему телесного повреждения, образует состав
тяжкого вреда здоровью, если оно постоянное или временное, излечимое или
неизлечимое, но обязательно тяжелое или серьезное.[84] Другие под психически
расстройством в рассматриваемом аспекте понимали любое стойкое расстройство
психической деятельности независимо от того, серьезное оно, тяжкое или легкое.[85] Иное мнение высказал А.П.
Филиппов, по мнению которого, «психическое заболевание дает основание для
признания повреждения тяжким, если такое заболевание является неизлечимым,
хроническим».[86]
Большинство же отечественных криминалистов к тяжкому вреду относили не только
хронические психические заболевания, но и временные, излечимые.
Последняя точка зрения представляется единственно правильной, так как
любое другое решение проблемы привело бы к сужению сферы применения
соответствующей нормы, что, безусловно, ослабило бы уголовно-правовую охрану
здоровья человека. Более того, необходимо учитывать, что даже «нетяжелое», «несерьезное»
или «временное» (излечимое) психическое заболевание может иметь серьезные
последствия для потерпевшего – осложнения, рецидивы, отрицательное влияние на
трудоспособность и т.п. Поэтому уголовный закон (ч.1 ст.111 УК РФ) и Правила не
классифицируют психические расстройства в зависимости от их тяжести,
продолжительности и излечимости. Следовательно, причинение психического
расстройства любой тяжести и продолжительности, излечимого или неизлечимого
должно быть отнесено к причинению тяжкого вреда здоровью человека.
Одним из признаков нанесения тяжкого вреда здоровью является неизгладимое
обезображение лица. Данное повреждение не причиняет существенного вреда
здоровью человека, однако лицо потерпевшего при этом принимает уродливый,
отталкивающий вид, что обрекает пострадавшего на постоянные переживания,
которые «имеют в основе не только косметический дефект, но и опасность
нарушения связи личности с обществом». Учитывая это, законодатель с полным
основанием относит указанное повреждение к категории причинения тяжкого вреда
здоровью человека.
Как показало проведенное исследование, правоприменители испытывают
определенные трудности при квалификации тяжкого вреда по указанному признаку.
Сущность проблемы сводится к следующему:
1) требуется уточнить соотношение признаков неизгладимости и
обезображения;
2) наполнить содержанием понятие изгладимости с учетом возможности проведения
пластических операций;
3) преодолеть «неопределенность» признака обезображения;
4) установить границы лица.
Первые две задачи успешно решены в российском уголовном праве. В
частности, суды рассматривают вопрос об обезображении лица лишь в том случае,
когда в заключении судебно-медицинской экспертизы установлена неизгладимость
повреждения. Что же касается пластических операций, то их исключительный
характер, обусловленный многоэтапностью, наличием дополнительных душевных
страданий, связанный с опасностью для здоровья потерпевшего и рядом других
негативных факторов, не изменяет оценки повреждения лица как неизгладимого.
Сложнее обстоит дело с третьей и четвертой обозначенными проблемами. Так,
в литературе справедливо отмечалось, что понятие «обезображение лица» является
неопределенным, ибо решение вопроса о том, обезображивает ранение лицо или нет,
представляет лишь субъективную оценку повреждения, даваемую каждым отдельным
лицом (судьей).[87]
Как быть в этом случае, скажем, следователям, возбуждающим уголовные дела о
причинении тяжкого вреда здоровью человека по признаку неизгладимого
обезображения лица, если заведомо нет никакой уверенности в том, что суд
признает то или иное повреждение именно обезображивающим лицо? Чем практические
органы смогут подкрепить свое мнение о наличии данного признака, чтобы не
сработать вхолостую?
Думаю, что конкретизировать данный признак до уровня четкого определения
вряд ли возможно, поскольку всякий раз при принятии судом решения об
обезображении лица во внимание принимается целый ряд факторов: локализация
повреждения, ряд эстетических представлений о нормальной внешности человека и
т.д. Однако чтобы более точно выявить содержание данного признака, вполне можно
выработать комплекс наиболее типичных признаков обезображения лица и закрепить
их в соответствующем законе.
Что касается определения границ лица, то в судебной медицине для области
лица предлагаются следующие условные границы: верхняя – край волосистого
покрова головы; боковая – передний край основания ушной раковины, задний край
ветви нижней челюсти; нижняя – угол и нижний край нижней челюсти.[88] Однако это определение области
лица неоднозначно, так как в отдельных случаях позволяет расширить границы
этого важного в данном (юридическом (судебном)) отношении образования (в
частности, в случае частичного или полного отсутствия волос на голове).
Следует заметить, что уголовный закон (ч.1 ст.111 УК РФ) предусматривает
ответственность за обезображение только лица человека. Между тем, как
справедливо замечал О.С. Викторов, «не менее тяжкие постоянные душевные
переживания вызываются у потерпевшего причинением неизгладимого обезображения и
других частей тела, в особенности шеи». В этой связи ученый предлагал
установить ответственность за причинение неизгладимого повреждения шеи.[89] Аналогичные суждения
высказывал Ю. Юшков.[90]
Данное предложение заслуживает внимания, поскольку нередки случаи, когда
повреждения шеи в передней, видимой части придают человеку не менее
отталкивающий вид, чем нарушения внешнего вида лица. Схожие ассоциации, по моему
мнению, вызывает обезображенное ухо.
Среди признаков причинения тяжкого вреда здоровью человека некоторые
проблемы квалификации вызывает такой признак, как значительная стойкая утрата
общей трудоспособности не менее чем на одну треть, т.е. не менее 33%. Между тем
Правила к нанесению средней тяжести вреда здоровью относят значительную стойкую
утрату общей трудоспособности от 10 до 30%. Получается, что значительная
стойкая утрата общей трудоспособности свыше 30%, но не свыше 33% не относится
ни к тяжкому, ни к средней тяжести вреду здоровью человека. Думается, подобное
несоответствие должно быть незамедлительно устранено применительно к тяжкому
вреду округлением до 35%, учитывая кратность 5 всех значений, указанных в
таблице определения степени утраты общей трудоспособности в зависимости от
нанесенного вреда.
Заканчивая характеристику возможных последствий причинения тяжкого вреда
здоровью человека, важно обратить внимание на такой признак, как заведомо
полная для виновного утрата профессиональной трудоспособности потерпевшего.
Сущность данного признака раскрыта в Правилах и в теоретической литературе,
однако это не снимает всех возникающих проблем. Указанный признак не
вписывается в общую концепцию причинения вреда здоровью, поскольку не является
ни телесным повреждением (в чистом виде), ни заболеванием, ни патологическим
состоянием. Например, пианист, которому сломали пальцы рук, хотя и восстановил
впоследствии работоспособность пальцев, однако навсегда утратил виртуозную
технику владения инструментом. Таким образом, распространенное в настоящее
время понятие «вред здоровью» требует переосмысления на социальном уровне.
Причинение тяжкого вреда здоровью в любом его проявлении считается
оконченным преступлением при наступлении одного из перечисленных последствий. Между
деянием и наступившим вредом в каждом конкретном случае должна быть установлена
причинная связь.
Субъективная сторона преступления
характеризуется умышленной виной. Умысел при этом может быть прямым или
косвенным. Лицо осознает, что совершает деяние (действие или бездействие),
опасное для здоровья другого человека, предвидит возможность или неизбежность
причинения тяжкого вреда его здоровью и желает (при прямом умысле) либо
сознательно допускает причинение такого вреда или безразлично относится к факту
его причинения (при косвенном умысле).
Умысел здесь чаще всего неопределенный
(неконкретизированный). Действия виновного в таких случаях квалифицируются по
фактически наступившим последствиям.
Уголовный кодекс РФ в части четвертой
ст. 111 выделил в особо квалифицирующий признак умышленное причинение тяжкого
вреда здоровью, предусмотренное частями первой, второй или третьей, повлекшее
по неосторожности смерть потерпевшего. На практике вопрос о квалификации
содеянного по ч. 4 ст. 111 УК РФ и об отграничении данного преступления от
умышленного убийства и неосторожного причинения смерти решается далеко не
просто. Трудности обусловлены, во-первых, установлением признаков, описанных в
ч. 1, 2 или 3 этой статьи, во-вторых, различным пониманием термина «повлекшие»
и, в-третьих, наличием конкретных признаков, характеризующих субъективную
сторону данного вида преступления.
В теории уголовного права случаи
неосторожного отношения к квалифицирующим обстоятельствам в умышленном
преступлении именуют двойной формой вины.[91]
Такой подход возможен не только в случаях, когда речь идет об умышленных
преступлениях, но и по отношению к умышленным преступлениям, влекущим два
последствия – непосредственное (первичное) и отдаленное (вторичное, более
тяжкое), которые взаимосвязаны и взаимообусловлены.
В соответствии со ст. 5 УК РФ
привлечение к уголовной ответственности можно признать обоснованным лишь при
условии, что виной субъекта охватываются все обстоятельства, свойственные
данному преступлению. Это и конструктивные, и квалифицирующие его признаки.
Многие криминалисты полагают, что по отношению к последствиям, имеющим в
умышленных преступлениях значение квалифицирующего признака, вина может
выражаться только в неосторожности.[92]
Основа для существования двух разных
форм вины в одном преступлении заложена в характеристике субъективной стороны
сложного составного преступления, каковым является умышленное причинение
тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Анализ
такого преступления показывает, что законодатель, моделируя его, прибегает к
объединению умышленного и неосторожного преступления, учитывая существующие в
действительности устойчивые связи и зависимости. Эти преступления могут
существовать самостоятельно, но в сочетании друг с другом они образуют
качественно иное преступление со специфическим субъективным содержанием.
Следует согласиться с А.И. Рарогом, что идея раздельного анализа психического
отношения к деянию и его последствиям плодотворна лишь в том случае, если сами
деяния преступны, а последствия являются квалифицирующим признаком преступления.[93]
Преступления с двойной формой вины
предполагают жесткую причинную связь между выполнением виновным действий,
содержащих признаки основного преступления, и наступлением дополнительных,
производных последствий. Эти последствия могут быть вменены в вину лицу лишь в
случае, если они обусловлены совершением основного преступления. Если основное
преступление – материальное (ч. 1 ст. 111 УК РФ), то причиной преступления
является не само действие, а наступившие после его совершения последствия. В
рассматриваемом преступлении причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего
смерть потерпевшего, и является причиной смерти потерпевшего. Если эти
последствия не укладываются в единую линию развития причинной связи, то
содеянное следует квалифицировать по совокупности статей, а не по ч. 4 ст. 111
УК РФ.
Например, по приговору суда Эдильханов
осужден по п. «в» ч. 4 ст. 162 и п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
В надзорной жалобе осужденный
Эдильханов поставил вопрос о переквалификации его действий с п. «з» ч. 2 ст.
105 УК РФ на ч. 4 ст. 111 УК РФ, поскольку умысла на убийство потерпевшего у
него не было. Он не желал и не предвидел возможности наступления смерти
потерпевшего при нанесении тому удара кулаком в шею.
Президиум Верховного Суда РФ
удовлетворил надзорную жалобу, указав следующее.
По смыслу уголовного закона при
убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при
совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, отношение
виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности.
При решении вопроса о направленности
умысла виновного следовало исходить из совокупности всех обстоятельств
содеянного, учитывая способ и орудие преступления, количество, характер и
локализацию телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и
последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.
Осужденный Эдильханов в ходе
предварительного следствия и в судебных инстанциях последовательно утверждал,
что, нанося в темноте удар кулаком потерпевшему, он не предвидел возможности
наступления от этих действий его смерти. О том, что он не желал и не предвидел
наступление смерти потерпевшего, свидетельствовали обстоятельства совершения
преступления.
Из материалов дела видно, что
осужденный никаких предметов для лишения жизни потерпевшего не применял, нанес
лишь один удар кулаком в область шеи, специальным приемам единоборства не
обучался, специальными навыками не владел. Характер действий Эдильханова, его
последующее поведение также свидетельствовали об отсутствии у него прямого или
косвенного умысла на лишение потерпевшего жизни.
Следовательно, вывод суда о предвидении
Эдильхановым наступления от его действий смерти потерпевшего не был основан на
материалах уголовного дела. Отношение к смерти потерпевшего у него выразилось в
форме неосторожности.
При таких условиях Президиум Верховного
Суда РФ переквалифицировал действия Эдильханова с п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ на
ч. 4 ст. 111 УК РФ как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного
для жизни человека, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего.[94]
Умышленное причинение тяжкого вреда
здоровью может рассматриваться в качестве оконченного преступления (при наличии
признаков, описанных в ч. 1, 2, 3 ст. 111 УК РФ) при причинении реальных
вредных последствий. Но в ряде случаев развитие причинной связи в этих
преступлениях не ограничивается причинением тяжкого вреда здоровью, и тогда
наступает производное последствие – смерть потерпевшего, не входящая в
содержательную сферу умысла виновного. Здесь первое последствие и причинная
связь между ним и противоправным деянием субъекта находятся в рамках основного
умышленного преступления, а дополнительные последствия и причинная связь его с
основным преступлением – за пределами умысла, а следовательно, и за пределами
основного преступления, и охватываются неосторожной формой вины. Эта
характерная особенность сложного составного преступления, предусмотренного ч.
4. ст. 111 УК РФ, отличает его от оценочных признаков, присущих идеальной
совокупности преступлений.
Преступление с двумя формами вины
(двойной формой вины) является умышленным, что предопределено умышленной формой
вины в основном преступлении. В свою очередь, отнесение рассматриваемого
преступления к умышленным обусловливает его характеристику как особо тяжкого,
что меняет правовой статус лица. Двойная форма вины в рассматриваемом
преступлении может проявиться в одном из четырех сочетаний: прямой умысел – преступное
легкомыслие; прямой умысел – преступная небрежность; косвенный умысел – преступное
легкомыслие; косвенный умысел – преступная небрежность. Из сказанного видно,
что причинение тяжкого вреда здоровью может быть совершено как с прямым, так и
с косвенным умыслом.
Применительно к рассматриваемому
преступлению предметом сознания как элемента умысла являются те фактические
обстоятельства, из которых складывается общественно опасное деяние и его
социальные свойства. Сознание виновного охватывает главный социальный признак
преступного деяния – его общественную опасность. Общественно опасным будет
такое деяние, которое по своим фактическим свойствам способно причинить
противоправный тяжкий вред здоровью, повлекший смерть потерпевшего. Субъект
данного преступления может лишь в общих чертах сознавать, что его деяния могут
причинить такой вред. Разумеется, осознание лицом объекта преступления не
равнозначно его юридической определенности, тем не менее важно, что оно
понимает характер совершаемого деяния и хотя бы в общих чертах сознает, что
посягает на здоровье и жизнь потерпевшего. Осознанию общественно опасного
характера содеянного помогает и понимание социального значения всех фактических
свойств совершаемого деяния (места, времени, способа, обстановки совершаемого
преступления).
Вторым интеллектуальным признаком
прямого умысла является предвидение причинения тяжкого вреда здоровью
потерпевшего. Предвидение в этом случае – это мысленное представление о том
вреде здоровью, который будет причинен его деянием, и осознание причинно – следственной
зависимости между деянием и наступившими последствиями в виде тяжкого вреда
здоровью. При совершении данного преступления с прямым умыслом виновный
предвидит реальную, конкретную, а не абстрактную возможность причинения такого
вреда. Так, если лицо советует другому лицу идти не через перевал, а опасной
горной тропой, с надеждой, что этот человек упадет и покалечится, то в этом
случае данные действия нельзя признать совершенными с прямым умыслом.
Законодатель такое предвидение связывает с возможностью или неизбежностью
наступления общественно опасных последствий.
Волевой элемент прямого умысла данного
преступления – желание наступления вредных последствий для здоровья
потерпевшего. Воля лица в этом случае выражается в регулировании им своего
поведения, что требует определенных усилий для преодоления препятствий на пути
к причинению вреда здоровью. Желание наступления вреда здоровью может выступать
в качестве конечной цели, когда само причинение вреда (тяжкого вреда) здоровью
является представлением о желаемом результате, к достижению которого стремится
виновный, посягая на здоровье потерпевшего. Желание может выступать в
рассматриваемых преступлениях также в качестве промежуточного этапа на пути к
достижению конечной цели (например, когда причиняется вред здоровью из
корыстных побуждений).
В соответствии с ч. 3 ст. 25 УК РФ
преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало
общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность
наступления общественно опасных последствий и, хотя не желало, но сознательно
допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично. Как видно из этого
определения, сознание общественно опасного характера деяния при косвенном
умысле по своему содержанию не отличается от аналогичного признака прямого
умысла. Характер предвидения, как интеллектуальный элемент косвенного умысла,
отличается от интеллектуального элемента прямого умысла рассматриваемого
преступления тем, что виновный предвидит только возможность, но не неизбежность
причинения вреда здоровью.
В уголовно – правовой литературе возможность
наступления последствий определяют как «реальную». О реальной возможности
наступления вреда здоровью следует говорить в случаях, когда виновный считает
этот вред закономерным результатом развития причинной связи именно в данном
конкретном случае. Если же виновный осознает закономерность наступления вреда
здоровью во многих других аналогичных случаях, но не распространяет ее на
данную конкретную ситуацию, то здесь скорее всего должна идти речь лишь о
предвидении абстрактной возможности причинения вреда здоровью. Сознательное
допущение вреда здоровью совместимо только с предвидением реальной, а не
абстрактной возможности причинения такого вреда.
В юридической литературе общепризнанным
является отличие прямого и косвенного умысла в волевом элементе – сознательном
допущении общественно опасных последствий либо в безразличном к ним отношении.
При косвенном умысле воля лица пассивна по отношению к причинению возможного
вреда здоровью. Это и позволяет определять посягательства на здоровье с
косвенным умыслом как менее опасные.
Сознательное допущение наступления
тяжкого вреда здоровью – специфическая форма положительного отношения к его
последствиям. В этом случае у виновного отсутствует заинтересованность в
причинении вреда здоровью, он лишь сознательно его допускает. Если был причинен
тяжкий вред здоровью, то необходимо установить, что виновный сознательно, то
есть намеренно допускал развитие причинной связи, которая обусловила
наступление таких последствий. В этом наблюдается сближение волевых элементов
прямого и косвенного умысла.
Изучение судебной практики показывает,
что порой суды и следственные работники, исходя из наступившей смерти
потерпевшего, квалифицируют содеянное без достаточных к тому оснований как
убийство, хотя налицо признаки преступления, предусмотренные ч. 4 ст. 111 УК
РФ. Такая квалификация чаще обусловлена тяжким последствием – смертью
потерпевшего, отсутствием тщательного анализа фактических обстоятельств дела и
установления умысла, направленного на причинение смерти. Приведенный выше пример
из судебной практики – прямое тому подтверждение.
В судебной практике можно встретить и
ошибки обратного характера, когда содеянное квалифицируется как умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть
потерпевшего, в то время как фактические обстоятельства дела свидетельствуют о
наличии умысла, направленного на причинение смерти.
По приговору Нижегородского областного
суда Сухарев признан виновным в умышленном причинении Савченко и Безпалову
тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности их смерть.
Обосновывая квалификацию содеянного по
ч. 4 ст. 111 УК РФ, суд указал в приговоре, что действия осужденного были
направлены на причинение потерпевшим тяжкого вреда здоровью, смерть же
последних наступила в больнице спустя несколько дней после получения телесных
повреждений.
Суд также сослался на то, что об
отсутствии умысла на убийство свидетельствуют и действия Сухарева после
причинения потерпевшим телесных повреждений: будучи убежденным, что они оба
живы, и при наличии умысла на умышленное лишение жизни, имея реальную
возможность довести его до конца, он этого не сделал, напротив, обратился к
Маслову с просьбой вызвать медицинскую «скорую помощь».
Между тем, делая такой вывод, суд не
дал оценки способу и орудию преступления (удары нанесены металлической гантелью
по головам потерпевших), а также характеру полученных повреждений, а именно: по
травмам в виде переломов костей свода и основания черепа.
Не оценены и показания свидетеля
Волковой, согласно которым Сухарев угрожал Савченко и Безпалову убийством, а
после нанесения ударов заявил, что убил их.
Судебная коллегия признала необходимым,
чтобы при новом судебном разбирательстве областной суд, решая вопрос о
направленности умысла Сухарева, учел все обстоятельства содеянного, в частности
способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных
повреждений у потерпевших, предшествовавшее преступлению и последующее
поведение Сухарева.[95]
Со всей очевидностью можно сказать:
ошибка в квалификации содеянного была обусловлена тем, что суд, решая вопрос о
содержании умысла виновного, не учел, в частности, способ, характер орудия
преступления, локализацию ранений и т.д.
Если смерть потерпевшего наступает в
результате причинения тяжкого вреда здоровью по неосторожности, то содеянное
следует квалифицировать лишь как причинение смерти по неосторожности.
Квалифицировать содеянное по ч. 4 ст. 111 УК РФ можно лишь в случае, если
тяжкий вред здоровью был причинен умышленно.
В уголовно-правовой литературе уже
значительное время отмечается, что ошибки в квалификации содеянного как
причинения тяжких телесных повреждений, повлекших смерть по неосторожности,
либо как убийства вызваны неправильным представлением о моменте наступления
смерти. Так, А.А. Пионтковский и В.Д. Меньшагин еще в 1955 г. отмечали, что
порой содеянное квалифицируется как убийство только потому, что смерть
потерпевшего от причиненного тяжкого телесного повреждения наступает
немедленно, и, наоборот, – как тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть
потерпевшего, когда смерть наступает спустя какое-то время.[96] К сожалению, такой подход к
решению вопроса о форме вины по отношению к наступлению смерти имеет место и в
современной практике.[97]
Необходимо помнить, что, признавая смерть потерпевшего вторичным, производным,
дополнительным последствием, нельзя отдаленность его от деяния обусловливать
обязательным разрывом во времени, – такого разрыва может и не быть, смерть
может наступить немедленно. И, наоборот, ответственность за убийство может
наступить после значительного разрыва во времени между нанесенным потерпевшему
тяжким вредом здоровью и наступившей смертью. В этих случаях решение вопроса о
правильной квалификации содеянного надо увязывать с установлением характера
телесных повреждений, наносимых в жизненно важные органы человеческого тела,
когда виновный сознает несовместимость причиняемых им повреждений с жизнью
потерпевшего. О том, что телесные повреждения опасны для жизни человека и что
это известно каждому вменяемому и достигшему определенного возраста,
свидетельствуют, например, обширные повреждения головы. С.В. Бородин пишет, что
характер таких повреждений вполне понятен, так как по направленности,
интенсивности и по примененным средствам (орудиям) исключается какой-либо иной,
кроме смертельного, исход.[98]
Определенную трудность представляет
порой разграничение рассматриваемого преступления и неосторожного убийства, так
как в этих случаях смерть наступает по неосторожности и ей предшествуют
насильственные действия. Во-первых, такая ошибка может быть обусловлена тем,
что предшествовавшие умышленные действия приобретают решающую роль в оценке
содеянного. При этом забывается, что умышленные действия должны причинить
умышленный тяжкий вред здоровью.
Характерной в этом плане является
ошибка в квалификации по делу К., осужденного по ч. 2 ст. 108 и ч. 1 ст. 206 УК
РСФСР. К. был признан виновным в том, что, находясь в нетрезвом состоянии, из
хулиганских побуждений нанес удар В. кулаком в лицо, отчего тот упал навзничь
на бетонные плиты и получил легкие телесные повреждения, повлекшие
кратковременное расстройство здоровья. При падении, в результате удара о
бетонную плиту, у потерпевшего образовался перелом костей свода основания
черепа, что явилось причиной его смерти. Президиум Воронежского областного
суда, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ,
переквалифицировал действия К. с ч. 2 ст. 108 на ст. 106 УК РСФСР (неосторожное
убийство), указал, что, нанося В. один удар по лицу, К. не желал и не предвидел
возможности причинения тяжких телесных повреждений и смерти потерпевшего, хотя
должен был и мог это предвидеть.[99]
Изучение судебной практики свидетельствует
о том, что вина по отношению к смерти потерпевшего абсолютного большинства
осужденных по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР и п. 4 ст. 111 УК РФ выразилась в виде
преступной небрежности, что обусловлено и содержанием умысла, направленного на
причинение тяжкого вреда здоровью. Вряд ли можно представить, чтобы лицо,
действуя с внезапно возникшим неопределенным умыслом, предвидев возможность
наступления смерти, без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало
предотвратить наступление смерти потерпевшего. В такой ситуации, в лучшем
случае, виновный может рассчитывать на «авось», но его действия следует
квалифицировать уже как убийство.
Небрежность, согласно закону, – это
непредвидение лицом возможности наступления общественно опасных последствий
своих деяний, хотя при должной внимательности и предусмотрительности оно должно
было и могло их предвидеть. Небрежность отличает то, что лицо не предвидит
общественно опасных последствий своих действий (в рассматриваемом преступлении
– смерти потерпевшего). Неосторожная вина в виде небрежности характеризуется
двумя признаками: отрицательным и положительным. Первый признак представляет
собой непредвидение лицом возможности наступления смерти потерпевшего. Это
единственная разновидность вины, которая исключает предвидение последствий и в
форме неизбежности, и в форме возможности их наступления.
Второй признак (положительный) состоит
в том, что лицо должно было и могло предвидеть наступление смерти (в нашем
случае). Долженствование означает, что лицо, причиняя тяжкий вред здоровью,
обязано было предвидеть возможность наступления смерти, эта обязанность
вытекает из закона, из Правил судебно – медицинской экспертизы тяжести вреда
здоровью, из общепринятых мер предосторожности. Наличие обязанности не
освобождает органы следствия и суда от установления реальной возможности в
данном конкретном случае предвидеть наступление смерти, которую лицо не
реализовало, и смерть наступила (субъективный критерий). Субъективный критерий
в рассматриваемом преступлении означает способность лица в конкретной ситуации,
с учетом его индивидуальных качеств, предвидеть возможность наступления смерти
в результате причинения тяжкого вреда здоровью. Под индивидуальными качествами
виновного понимаются его интеллектуальные возможности, физическое и психическое
состояние, жизненный опыт, степень восприимчивости и т.п.
О преступном легкомыслии как
разновидности неосторожной формы вины можно говорить, если лицо, причиняя
умышленно тяжкий вред здоровью, предвидело возможность наступления смерти
потерпевшего, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на
предотвращение смерти. В этом случае лицо предвидит возможность наступления
смерти, что отличает легкомыслие от небрежности. При легкомыслии предвидение
наступления смерти отличается тем, что лицо не сознает действительного развития
причинной связи между причинением тяжкого вреда здоровью и смертью
потерпевшего, хотя при надлежащем напряжении психических сил могло осознать
это. Виновный, не используя полностью свои интеллектуальные возможности,
переоценивает значение тех обстоятельств, которые, по его мнению, должны были
без достаточных к тому оснований предотвратить наступление смерти. Наличие
этого признака обусловливает специфику волевого элемента преступного
легкомыслия. Виновный в этом случае относится отрицательно к смерти
потерпевшего, его вполне удовлетворяет сам факт причинения тяжкого вреда
здоровью, что отличает данное преступление от убийства. При убийстве у лица
имеется положительное, одобрительное отношение к смерти жертвы.
Виновный рассчитывает, без достаточных
к тому оснований, на предотвращение смерти потерпевшего, а не просто надеется
избежать смерти. Но этот расчет оказывается легкомысленным, избранные виновным
обстоятельства, якобы способные противостоять развитию причинной связи между
причинением тяжкого вреда здоровью и смертью потерпевшего, оказываются не
способными к такому противостоянию. Обстоятельства, на которые полагается
субъект при преступном легкомыслии, могут быть самыми разнообразными (умение,
знание, опыт, мастерство, дневное время, близость медицинского учреждения и
т.д.).
Устанавливая неосторожное отношение
виновного к смерти потерпевшего в виде легкомыслия, органы следствия и суд
должны учитывать, на какие обстоятельства рассчитывало лицо, чтобы предотвратить
наступление смерти потерпевшего. Это дает возможность правильно квалифицировать
содеянное по ч. 4 ст. 111 УК РФ либо по ст. 105 УК РФ.
Мотивы и цели совершенного деяния могут
быть разнообразными (например, ревность, месть, зависть, неприязненные личные
отношения, хулиганские побуждения и проч.). Некоторые мотивы и цели являются
основанием для отнесения причинения тяжкого вреда здоровью к квалифицированным
видам рассматриваемого преступления.
Субъектом рассматриваемого преступления
может являться любое вменяемое физическое лицо, достигшее четырнадцатилетнего
возраста.
Российское уголовное право признает
субъектом преступления только физическое лицо. Юридические лица уголовной
ответственности не несут. Законодательством ряда зарубежных стран допускается и
уголовная ответственность юридических лиц (США, Франция, Индия).
Чтобы быть способным ответить за свои
поступки и нести уголовную ответственность, лицо должно иметь определенный
уровень сознания, что связано с достижением достаточного возраста. Малолетний
не осознает социального значения своих действий, а иногда не понимает и их
фактического характера, и не способен предвидеть последствия своих действий.
Определенный уровень сознания и
социального развития приобретается с достижением возраста, когда под влиянием
семьи, школы, социального окружения подросток понимает, что хорошо и что плохо,
в каких случаях его действия могут причинить вред другим людям и обществу.
Достаточный уровень социального сознания
позволяет предъявить несовершеннолетним требования сообразовывать свое
поведение с правилами, установленными в обществе. Поэтому несовершеннолетние
могут нести ответственность за совершение преступлений.
Необходимым признаком субъекта
преступления является вменяемость, т.е. наличие достаточного психического
здоровья, при котором лицо способно понимать характер своих действий и их
последствий и руководить своим поведением.
Необходимым условием уголовной
ответственности является наличие вины у лица, совершившего общественно опасное
деяние (ст. 5 УК РФ).
Лица, страдающие психическими
расстройствами и в силу этого не способные сознавать характер совершаемых ими
действий или оценивать их социальное значение, а также не способные руководить
своими действиями из-за поражения волевой сферы психики, не могут действовать
умышленно или неосторожно, т.е. проявить вину в уголовно-правовом смысле.
Поэтому, рассматривая дела об
общественно опасных деяниях, совершенных лицами, не способными нести уголовную
ответственность и признанных невменяемыми, суд выносит не приговор (решение о
виновности или невиновности), а определение.
Лица, не понимающие фактическую сторону
своих действий или их социальное значение, не могут быть субъектами
преступления. Такие лица нуждаются не в исправлении путем применения наказания,
а в лечении. Поэтому необходимым признаком субъекта преступления, наряду с
достижением определенного возраста, является вменяемость. Определение
вменяемости разработано доктриной уголовного права.
«Вменяемость есть способность лица
сознавать во время совершения преступления фактический характер и общественную
опасность своих действий (бездействия) и руководить ими, обусловливающая
возможность лица признаваться виновным и нести уголовную ответственность за
содеянное, т.е. юридическая предпосылка вины и уголовной ответственности».[100]
Душевнобольные и страдающие психическим
расстройством лица не способны осознавать фактическое или социальное значение
своих действий или не способны руководить ими.
Привлечение их к уголовной
ответственности и применение к ним наказания были бы неоправданной жестокостью.
Среди лиц, признаваемых вменяемыми,
встречаются лица, имеющие какие-либо отклонения в психической сфере. Среди
подобных дефектов психики можно назвать психопатии различной степени, слабоумие
в степени дебильности, хронический алкоголизм и др.
Лица, имеющие указанные дефекты
психики, отдают отчет в своих действиях и способны руководить ими. Поэтому они
соответствуют признакам вменяемости. Однако способности осознавать характер
своих действий и их социальное значение, а также руководить ими у этих лиц
снижены, ограничены, а волевые качества ослаблены.
В ст. 22 УК РФ утверждается
принципиальное положение, что лицо, которое во время совершения преступления в
силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический
характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить
ими, подлежит уголовной ответственности.
Только невменяемость является
обстоятельством, полностью устраняющим ответственность. Однако суду необходимо
учитывать особое психическое состояние лица в момент совершения преступления,
что может служить основанием для смягчения наказания. При этом суд должен
учесть характер и степень общественной опасности совершенного преступления,
степень психического расстройства лица, совершившего преступление, и все другие
обстоятельства дела. В этих случаях суд может наряду с наказанием, а также в
случаях освобождения от наказания, назначить принудительные меры медицинского
характера.
Квалифицирующими признаками ст. 111 УК
РФ являются:
а) в отношении лица или его близких в
связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением
общественного долга;
б) с особой жестокостью,
издевательством или мучениями для потерпевшего, а равно в отношении лица,
заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии;
в) общеопасным способом;
г) по найму;
д) из хулиганских побуждений;
е) по мотиву национальной, расовой,
религиозной ненависти или вражды;
ж) в целях использования органов или
тканей потерпевшего (часть 2),
з) группой лиц, группой лиц по
предварительному сговору или организованной группой;
и) в отношении двух или более лиц
(часть 3),
к) повлекшие по неосторожности смерть
потерпевшего (часть 4).
О последнем признаке и проблемах его
отграничения от убийства уже достаточно подробно рассказывалось в п. 2.3.
работы.
В связи с детальным описание таких
квалифицирующих признаков рассматриваемого деяния, которые совпадают с
квалифицирующими признаками убийства (ч. 2 ст. 105 УК РФ), в научной литературе
и судебной практике (Постановление Пленума «О судебной практике по делам об
убийстве»[101]).
К таковым относятся признаки,
характеризующие умышленное причинение тяжкого вреда здоровью: в отношении лица
или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности
или выполнением общественного долга; общеопасным способом; из хулиганских
побуждений; в целях использования органов или тканей потерпевшего; группой лиц,
группой лиц по предварительному сговору, организованной группой; в отношении
двух и более лиц.
В характеристике других квалифицирующих
признаков имеются некоторые отличия от квалифицирующих признаков убийства.
Пункт «б» ч. 2 статьи 111 УК РФ предусматривает ответственность за умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное с особой жестокостью,
издевательством или мучениями для потерпевшего или в отношении лица, заведомо
для виновного находящегося в беспомощном состоянии.
Эта формулировка соответствует признаку
особой жестокости (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ), однако в нее добавлены некоторые
уточняющие признаки, касающиеся конкретных проявлений особой жестокости.
Указание на мучения как способ действия
отчасти воспроизводит один из квалифицирующих признаков тяжкого телесного
повреждения по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР. Мучения характеризуются как действия,
причиняющие страдания путем длительного лишения пищи, питья, тепла либо
помещения или оставления жертвы во вредных для здоровья условиях, и другие
сходные действия.
Под издевательством следует понимать
такой способ причинения тяжкого вреда здоровью, который сопровождается
действиями, унижающими человеческое достоинство жертвы.
Совершение рассматриваемого преступления
по найму (п. «г» ч. 2 статьи 111 УК РФ), напротив, выделено в самостоятельный
квалифицирующий признак, в отличие от ст. 105 УК РФ, где этот признак объединен
с корыстными побуждениями. Для вменения данного отягчающего обстоятельства
достаточно установления самого факта причинения тяжкого вреда здоровью по
найму, независимо от мотивов действия исполнителя.
Умышленное причинение тяжкого вреда
здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, следует отличать и
от причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ). В том и другом случае
отношение виновного к смерти выражается в неосторожности (в форме легкомыслия
или небрежности). Отличие состоит в том, что для вменения ч. 4 ст. 111 УК РФ
статьи необходимо установить не только неосторожность по отношению к смерти
потерпевшего, но и прямой или косвенный умысел на причинение именно тяжкого
вреда здоровью, либо неконкретизированный умысел на причинение вреда здоровью,
если этот вред оказался тяжким и от него последовала смерть.
На мой взгляд, новая конструкция статьи
111 УК РФ обеспечивает более дифференцированный и более строгий подход к данной
группе преступлений в интересах защиты здоровья граждан.
Соответствующая
закону и обоснованная квалификация преступлений обеспечивается посредством не
только установления совокупности объективных и субъективных признаков, присущих
каждому из них, но и точного определения их составов. Как справедливо отмечает
В.Н. Кудрявцев, «устанавливая свойственные данному деянию признаки, отбрасывая
те признаки, которые ему не присущи, постепенно углубляя и анализ правовой
нормы, и фактических обстоятельств содеянного, мы приходим к единственной
совокупности признаков, характеризующих данное преступление и отличающих его от
других».[102]
Разграничение
преступлений против здоровья человека, ответственность за которые установлена
ст. 111-115, 117, 118, 121, ч. 2, 3, 4 ст. 122, ч. 3 ст. 123 и ст. 124 УК РФ, –
важнейшее условие правильной квалификации преступлений данной группы, так как
составы указанных преступлений являются смежными: это «составы преступлений,
различающиеся между собой по одному или нескольким признакам и нуждающиеся в
разграничении».[103]
Признаки,
позволяющие различать составы преступлений, относятся к различным элементам
этих составов. Учитывая значительное количество видов преступлений против
здоровья человека и еще большее число их составов (если рассматривать все
основные, квалифицированные, особо квалифицированные и привилегированные
составы этих преступлений) и признавая каждый из них самостоятельным, вряд ли
рационально проводить отграничение каждого отдельного состава порознь от
каждого из последующих, приводя и перечисляя в каждом случае всю совокупность
разграничительных признаков (т.е. первого состава от второго, третьего,
четвертого и т.д., второго от третьего, четвертого, пятого и т.д.), ибо
подобный метод является весьма громоздким, неэкономичным и неэффективным.
Логичнее
использовать другой метод, состоящий в разграничении в первую очередь групп
составов преступлений против здоровья человека, имеющих общие признаки, а затем
отдельных составов этих преступлений.
Исходя из
предлагаемого метода, критерии разграничения преступлений против здоровья
человека, или разграничительные признаки, представляется целесообразным условно
распределить в три группы:
1) общие – это
критерии, позволяющие разграничить группы основных, включая иные, составов
преступлений;
2) отдельные – это
критерии, позволяющие разграничить основные и привилегированные составы
преступлений, а также составы преступлений, предусмотренные общими и
специальными нормами;
3) единичные – это
критерии, позволяющие разграничить основные, квалифицированные и особо
квалифицированные составы одного и того же вида преступлений либо
квалифицированные и особо квалифицированные составы преступлений между собой в
рамках одного вида преступлений.
Деление
рассматриваемых критериев на указанные виды создает, по моему представлению,
возможность провести разграничение от общего к частному и тем самым избежать
повторений, которые могут затруднить восприятие различий между составами
преступлений.
К общим критериям
разграничения составов преступлений против здоровья человека необходимо
отнести:
а) характер
вреда, причиненного здоровью человека;
б) степень
тяжести этого вреда;
в) форму вины;
г) возраст
субъекта преступления.
К отдельным
критериям:
а) признаки,
характеризующие потерпевшего, в том числе его действия и поведение;
б) форму и
содержание деяния;
в) обстановку
(условия) совершения преступления;
г) особенности
умысла;
д) признаки,
характеризующие специального субъекта.
К единичным
критериям:
а) особенности
объекта преступления;
б) признаки,
характеризующие потерпевшего;
в) содержание
деяния;
г) степень
тяжести вреда здоровью;
д) способ
совершения преступления;
е) особенности вины,
в частности умысла;
ж) мотив;
з) цель;
и) признаки,
характеризующие специального субъекта;
к) признаки,
характеризующие соучастие в преступлении.
Наличие того или
иного разграничительного признака обусловливает необходимость применения
уголовно-правовой нормы, в которой предусмотрен данный признак.
Из общих
критериев указанного разграничения первые два характеризуют объективную
сторону, третий – субъективную сторону и четвертый – субъекта рассматриваемых
преступлений.
Первый общий
критерий – характер вреда, причиненного здоровью человека, – позволяет
разграничить составы преступлений, в которых последствие выражается в виде
телесных повреждений, состоящих в нарушении анатомической целости органов и
тканей или их физиологических функций, либо в заболевании, за исключением
венерических и ВИЧ-инфицирования, либо патологическом состоянии, возникшем в
результате воздействия различных факторов внешней среды: механических,
физических, химических, биологических, психических. Иными словами, выделяются
составы преступлений, описанные в ст. 111 – 115, 117, 118, ч. 3 ст. 123 и ст.
124 УК РФ, и составы преступлений, в которых последствие выражается в
заболевании венерической болезнью или ВИЧ-инфицировании, возникших в результате
воздействия биологического фактора внешней среды (они предусмотрены ст. 121, ч.
2, 3, 4 ст. 122 УК РФ).
Второй общий
критерий – степень тяжести вреда здоровью человека – служит для разграничения
составов преступлений, в которых последствие выражается в виде, во-первых,
тяжкого вреда здоровью, во-вторых, средней тяжести вреда здоровью или, в-
третьих, легкого вреда здоровью человека. К первой группе относятся составы
преступлений, указанные в ст. 111, 113 УК РФ (при фактическом причинении
тяжкого вреда здоровью), ч. 1 ст. 114, ч. 2 ст. 114 УК РФ (при фактическом
причинении тяжкого вреда здоровью), ч. 1, 2 ст. 118, ч. 3 ст. 123 или ч. 2 ст.
124 УК РФ; ко второй – ст. 112, 113 УК РФ (при фактическом причинении средней
тяжести вреда здоровью), ч. 2 ст. 114 УК РФ (при фактическом причинении средней
тяжести вреда здоровью) или ч. 1 ст. 124 УК РФ; к третьей – ст. 115 или 117 УК
РФ. Кроме того, по степени тяжести вреда здоровью в виде заболевания
разделяются составы заражения венерической болезнью и заражения ВИЧ-инфекцией,
установленные соответственно в ст. 121 и ч. 2, 3, 4 ст. 122 УК РФ.
Третий общий
критерий – форма вины – дает возможность разграничить преступления против
здоровья человека, совершаемые, с одной стороны, умышленно, с другой – по
неосторожности. Составы этих преступлений, субъективная сторона которых
характеризуется виной в форме умысла, описаны в ст. 111-115, 117, 121, ч. 2, 3
ст. 122 УК РФ, а в форме неосторожности – ст. 118, ч. 4 ст. 122, ч. 3 ст. 123,
ст. 124 УК РФ.
Наконец, по
четвертому общему критерию – возрасту субъекта преступления – различаются:
а) составы
преступлений умышленного причинения тяжкого и средней тяжести вреда здоровью
при отсутствии привилегирующих признаков, предусмотренные ст. 111 и 112 УК РФ,
субъектом которых признается лицо, достигшее к моменту совершения преступления
14-летнего возраста;
б) составы
преступлений умышленного причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью
в состоянии аффекта, умышленного причинения тяжкого вреда здоровью при
превышении пределов необходимой обороны, умышленного причинения тяжкого или
средней тяжести вреда здоровью при превышении мер, необходимых для задержания
лица, совершившего преступление, легкого вреда здоровью, истязания, причинения
тяжкого вреда здоровью по неосторожности, заражения венерической болезнью или
ВИЧ-инфекцией, причинения по неосторожности тяжкого вреда здоровью как
последствия незаконного производства аборта и причинения по неосторожности
средней тяжести или тяжкого вреда здоровью вследствие неоказания помощи
больному (соответственно ст. 113, ч. 1, 2 ст. 114, ст. 115, 117, 118, 121, ч.
2-4 ст. 122, ч. 3 ст. 123 и ст. 124 УК РФ), субъектом которых является лицо,
достигшее 16-летнего возраста.
Таким образом,
составы преступлений против здоровья человека, предусмотренные перечисленными
статьями УК РФ, разграничиваются между собой по одному или нескольким общим
критериям. Например, составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью различаются
только по одному критерию – степени тяжести вреда здоровью; названные составы
преступлений и соответствующие составы преступлений причинения тяжкого или
средней тяжести вреда здоровью по неосторожности – по двум критериям – форме
вины и возрасту субъекта преступления, и т. д. При сравнении рассматриваемых составов
преступлений по нескольким общим критериям для каждой пары конкретных составов
преступлений характерно то или иное сочетание таких критериев.
Из отдельных
критериев первый относится к сфере объекта, два последующих – к объективной
стороне, четвертый – к субъективной стороне и пятый – к субъекту преступления.
По первому
отдельному критерию – признакам, характеризующим потерпевшего, в том числе его
действия и поведение, – разграничиваются:
а) с одной
стороны, умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в
состоянии аффекта, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью при превышении
пределов необходимой обороны, умышленное причинение тяжкого или средней тяжести
вреда здоровью при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего
преступление (ст. 113, ч. 1, 2 ст. 114 УК РФ), когда потерпевшими являются
соответственно: лицо, совершившее противоправные или аморальные действия либо
характеризуемое систематическим противоправным или аморальным поведением; лицо,
совершившее общественно опасное деяние, признаваемое преступным; лицо,
совершившее преступление;
с другой – умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью, умышленное причинение средней тяжести вреда
здоровью, то и другое при отсутствии привилегирующих признаков, ответственность
за которые установлена ст. 111 и 112 УК РФ и в составах которых потерпевшему не
присущи перечисленные действия или поведение;
б) с одной
стороны, незаконное производство аборта, предусмотренное ч. 3 ст. 123 УК РФ,
потерпевшей от которого является беременная женщина; неоказание помощи
больному, ответственность за которое установлена ст. 124, потерпевшим от
которого признается больной;
с другой – причинение
тяжкого вреда здоровью по неосторожности, предусмотренное ст. 118 УК РФ,
потерпевшим от которого может быть любое лицо, кроме беременной женщины или
больного при наличии, разумеется, иных признаков, дополняющих составы
преступлений, характеризующих незаконное производство аборта или неоказание
помощи больному.
Второй отдельный
критерий – форма и содержание деяния – позволяет разделить:
а) незаконное
производство аборта, повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей,
ответственность за которое установлена ч. 3 ст. 123 УК РФ, совершаемое в форме
только действия; неоказание помощи больному, повлекшее причинение по
неосторожности средней тяжести или тяжкого вреда здоровью, предусмотренное ст.
124, УК РФ совершаемое в форме лишь бездействия; причинение тяжкого вреда
здоровью по неосторожности, ответственность за которое установлена ст. 118 УК РФ,
совершаемое в формах действия или бездействия;
б) истязание,
предусмотренное ст. 117 УК РФ, повлекшее умышленное причинение легкого вреда
здоровью, совершаемое в форме только действия, содержанием которого является
причинение физических или психических страданий путем систематического
нанесения побоев или применения иного насилия; умышленное причинение легкого
вреда здоровью, ответственность за которое определена в ст. 115 УК РФ,
осуществляемое в формах действия или бездействия; деяние, выразившееся в форме
действия, не причиняющего физических или психических страданий путем
систематического нанесения побоев либо применения иного насилия.
По третьему
отдельному критерию – обстановке (условиям) совершения преступления – разграничиваются:
а) умышленное
причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта;
умышленное причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов
необходимой обороны; умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда
здоровью при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего
преступление (ст. 113, ч. 1, 2 ст. 114 УК РФ), в составах которых обстановка
(условия) проявляется соответственно в ситуации, возникшей в результате
противоправных или аморальных действий либо систематического противоправного
поведения потерпевшего, вызвавших у виновного состояние внезапно возникшего
сильного душевного волнения; в обстановке совершения потерпевшим общественно
опасного посягательства, вынудившей виновного прибегнуть к необходимой обороне;
в обстановке совершения преступления потерпевшим, что вынудило виновного
попытаться его задержать;
б) умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью и умышленное причинение средней тяжести вреда
здоровью, ответственность за которые установлена соответственно в ст. 111 и 112
УК РФ, исключающих их совершение в обстановке (условиях), описанной в ст. 113,
ч. 1, 2 ст. 114 УК РФ.
Четвертый
отдельный критерий – особенности умысла – используется для разграничения:
а) умышленного
причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, ответственность за
которое предусмотрена ст. 113 УК РФ, характеризуемого внезапно возникшим
умыслом вследствие противоправных или аморальных действий либо систематического
противоправного или аморального поведения потерпевшего;
б) умышленного
причинения тяжкого вреда здоровью или умышленного причинения средней тяжести
вреда здоровью, предусмотренных соответственно ст. 111 и 112 УК РФ, которым не
присущ внезапно возникший умысел, вызванный указанными действиями или
поведением потерпевшего.
По пятому
отдельному критерию – признакам, характеризующим специального субъекта, – разграничиваются:
а) незаконное
производство аборта, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда
здоровью потерпевшей, и неоказание помощи больному, повлекшее по неосторожности
причинение средней тяжести или тяжкого вреда здоровью потерпевшего (ч. 3 ст.
123 и ст. 124 УК РФ); субъект названных деяний специальный – соответственно
лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля, в
том числе судимое ранее за незаконное производство аборта, и лицо, обязанное
оказывать помощь больным в соответствии с законом или со специальным правилом;
б) причинение
тяжкого вреда здоровью по неосторожности, предусмотренное ст. 118 УК РФ,
субъект которого общий, т.е. не обладающий признаками специального субъекта,
присущими субъекту преступлений, ответственность за которые предусмотрена ч. 3
ст. 123 и ст. 124 УК РФ.
Из изложенного
следует, что рассматриваемые виды и соответствующие составы преступлений
различаются между собой по одному или нескольким отдельным критериям. К
примеру, истязание, повлекшее причинение легкого вреда здоровью, и умышленное
причинение легкого вреда здоровью – лишь по одному критерию (форме и содержанию
деяния); умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в
состоянии аффекта и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью или умышленное
причинение средней тяжести вреда здоровью – по трем критериям (признакам,
характеризующим потерпевшего, обстановке (условиям) совершения преступления и
особенностям умысла), и т.д. Разграничение преступлений против здоровья
человека по нескольким отдельным критериям предполагает использование сочетаний
этих критериев.
Среди единичных
критериев разграничения преступлений рассматриваемой группы первые два относятся
к сфере объекта преступления, третий и четвертый – к объективной стороне,
последующие три – к субъективной стороне, восьмой – к субъекту преступления и
девятый – к составу преступления в целом.
По первому
единичному критерию – особенностям объекта преступления – разграничиваются:
а) особо
квалифицированный состав преступления умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК
РФ). Преступление посягает на два непосредственных объекта – общественные
отношения, обеспечивающие жизнь, и общественные отношения, обеспечивающие
здоровье человека;
б) все иные
составы (основной, квалифицированные и особо квалифицированные) преступлений
умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (соответственно ч. 1, 2 и 3 ст.
111 УК РФ), характеризуемые только одним – последним из названных – объектом.
Второй единичный
критерий – признаки, характеризующие потерпевшего, – позволяет разграничить:
а)
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью и истязания
(соответственно п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112 и п. «б» ч. 2 ст. 117
УК РФ), в которых потерпевшим признается лицо, осуществляющее служебную
деятельность или выполняющее общественный долг, либо его близкие;
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью
(соответственно п. «б» ч. 2 ст. 111 и п. «в» ч. 2 ст. 112), потерпевшим в
которых выступает лицо, заведомо для виновного находящееся в беспомощном
состоянии; квалифицированный состав преступления истязания (п. «в» ч. 2 ст.
117), потерпевшей в котором является женщина, заведомо для виновного
находящаяся в состоянии беременности; квалифицированные составы преступлений
истязания, заражения венерической болезнью и заражения ВИЧ-инфекцией
(соответственно п. «г» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 121 и ч. 3 ст. 122), в которых
потерпевшим является несовершеннолетний; квалифицированный состав преступления
истязания (п. «г» ч. 2 ст. 117), потерпевшими в которых признаются лицо,
заведомо для виновного находящееся в беспомощном состоянии либо в материальной
или иной зависимости, и лицо, похищенное или захваченное в качестве заложника;
б) основные составы
перечисленных преступлений, предусмотренные частями первыми ст. 111, 112, 117,
121 и ч. 2 ст. 122 УК РФ, а также иные квалифицированные составы преступлений,
предусмотренные этими статьями.
Помимо этого по
количеству потерпевших разграничиваются:
а) особо
квалифицированный состав преступления умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью; квалифицирующие составы преступлений умышленного причинения средней
тяжести вреда здоровью, истязания, заражения венерической болезнью и заражения
ВИЧ-инфекцией (соответственно п. «б» ч. 3 ст. 111, п. «а» ч. 2 ст. 112, п. «а»
ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 121 и ч. 3 ст. 122 УК РФ), признаком которых является
совершение названных преступлений в отношении двух и более лиц;
б) основного,
квалифицированного и иных особо квалифицированных составов преступлений
умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ч. 1, 2 и 3 ст. 111), основных и
иных квалифицированных составов преступлений умышленного причинения средней
тяжести вреда здоровью, истязания, заражения венерической болезнью и заражения
ВИЧ-инфекцией (соответственно ч. 1 и 2 ст. 112, 117, 121 и ч. 2 и 3 ст. 122 УК
РФ).
По третьему
единичному критерию – содержанию деяния – разграничиваются:
а)
квалифицированные составы преступлений причинения тяжкого вреда здоровью по
неосторожности и привилегированный состав преступления заражения ВИЧ-инфекцией
(соответственно ч. 2 ст. 118 и ч. 4 ст. 122 УК РФ), признаком которых является
ненадлежащее выполнение лицом своих профессиональных обязанностей;
б) основные
составы преступлений, упомянутые в ч.1 ст. 118 УК РФ, и основной и
квалифицированные составы преступлений, предусмотренные ч. 2 и 3 ст.122 УК РФ.
Четвертый
единичный критерий – степень тяжести вреда здоровью – обеспечивает
разграничение основного и квалифицированного составов преступлений, указанных в
ч. 1 и 2 ст. 124 УК РФ, признаком первого из которых является причинение
средней тяжести вред здоровью, второго – причинение тяжкого вреда здоровью
человека.
По пятому
единичному критерию – способу совершения преступления – разграничиваются:
а)
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью, способ
совершения которых (см. п. «б» ч. 2 ст. 111 и п. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ)
характеризуется особой жестокостью, издевательством или мучениями для
потерпевшего; квалифицированный состав преступления умышленного причинения
тяжкого вреда здоровью общеопасным способом (см. п. «в» ч. 2 ст. 111 УК РФ);
квалифицированный состав преступления истязания (п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ),
способом совершения которого является применение пытки;
б) основные
составы названных преступлений, предусмотренные частями первыми ст. 111, 112 и
117 УК РФ, а также иные квалифицированные составы, описанные в указанных
статьях.
Шестой единичный
критерий – особенности вины, в частности умысла, – дает возможность
разграничить:
а) особо
квалифицированный состав преступления умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК
РФ), субъективная сторона которого характеризуется двойной формой вины – умыслом
и неосторожностью;
б) все иные – основной,
квалифицированные и особо квалифицированные составы преступлений умышленного
причинения тяжкого вреда здоровью (соответственно ч. 1, 2 и 3 той же статьи),
субъективная сторона которых характеризуется только одной – умышленной – формой
вины.
Кроме того, по
особенностям вины разграничиваются состав преступления заражения другого лица
ВИЧ-инфекцией вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных
обязанностей (его признаки описаны в ч. 4 ст. 122 УК РФ), которому присуща
неосторожная форма вины, и основной и квалифицированные составы преступлений,
предусмотренные ч. 1 и 2 той же статьи, характеризуемые умышленной формой вины.
По особенностям
интеллектуальной составляющей умысла разграничиваются:
а) во-первых,
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью, истязания
(соответственно п. «б» ч. 2 ст. 111, п. «в» ч. 2 ст. 112, п. «г» ч. 2 ст. 117
УК РФ), потерпевшим в которых является лицо, заведомо для виновного находящееся
в беспомощном состоянии;
во-вторых,
квалифицированный состав преступления истязания (п. «в» ч. 2 ст. 117), в
котором потерпевшей признается женщина, заведомо для виновного находящаяся в
состоянии беременности;
в-третьих,
квалифицированные составы преступлений истязания, заражения венерической
болезнью или ВИЧ-инфекцией (соответственно п. «г» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 121,
ч. 3 ст. 122 УК РФ), потерпевшим в которых является заведомо
несовершеннолетний, содержащие указание на заведомость, что предполагает
осознание виновным перечисленных признаков потерпевших;
б) основные
составы указанных преступлений умышленного причинения тяжкого вреда здоровью,
умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью, истязания, заражения
венерической болезнью, заражения ВИЧ-инфекцией (соответственно части первые ст.
111, 112, 117, 121, ч. 2 ст. 122 УК РФ).
Следует также
отметить, что очерченный интеллектуальный момент умысла представляет собой
критерий разграничения, с одной стороны, составов преступлений заражения
венерической болезнью и ВИЧ-инфекцией, предусмотренных соответственно ст. 121 и
ч. 2 и 3 ст. 122 УК РФ, когда эти деяния признаются преступлениями при условии
знания виновным о наличии у него такой болезни – венерической или ВИЧ, с другой
– указанного заражения, не являющегося преступлением, если заразивший не знал о
наличии у него венерической болезни или ВИЧ-инфекции, т.е. не осознавал факта
своего заболевания.
По седьмому
единичному критерию – мотиву – разграничиваются:
а) во-первых,
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью и истязания
(соответственно п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 117 УК РФ), мотивом
которых является воспрепятствование осуществлению служебной деятельности или
выполнению общественного долга либо месть за такую деятельность или выполнение
общественного долга;
во-вторых, квалифицированные
составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда здоровью и истязания
(соответственно п. «г» ч. 2 ст. 111 и п. «ж» ч. 2 ст. 117 УК РФ), признаком
которых является совершение этих преступлений по найму, предполагающее такое
совершение из корыстных побуждений;
в-третьих,
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью
(соответственно п. «д» ч. 2 ст. 111 и п. «д» ч. 2 ст. 112 УК РФ), мотивом совершения
которых признаются хулиганские побуждения;
в-четвертых,
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью и истязания
(соответственно п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112 и п. «з» ч. 2 ст. 117
УК РФ), в качестве мотива которых признается национальная, расовая, религиозная
ненависть или вражда;
б) во-первых,
перечисленные квалифицированные составы преступлений между собой;
во-вторых,
основные и иные квалифицированные составы преступлений умышленного причинения
тяжкого вреда здоровью, умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью и
истязания, предусмотренные частями первыми ст. 111, 112 и 117 УК РФ, а также
неназванными пунктами частей вторых этих статей.
Восьмой единичный
критерий – цель- используется для разграничения квалифицированного состава
преступления умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (п. «ж» ч. 2 ст. 111
УК РФ), признаком которого признается цель использования органов или тканей потерпевшего,
и основного состава этого преступления, указанного в ч. 1 той же статьи, а
также иных квалифицированных составов данного преступления, предусмотренных ч.
2 ст. 111 УК РФ.
По девятому
единичному критерию – признакам, характеризующим специального субъекта, – разграничиваются:
а) особо
квалифицированный состав преступления умышленного причинения тяжкого вреда
здоровью и квалифицированный состав такого преступления (соответственно п. «в»
ч. 3 ст. 111 и п. «ж» ч. 2 ст. 112 УК РФ), в которых специальными признаками
субъекта являются причинение им ранее умышленного тяжкого вреда здоровью или
совершение убийства без привилегирующих признаков либо совершение им ранее
умышленного причинения вреда здоровью средней тяжести, умышленного причинения
тяжкого вреда здоровью или убийства без привилегирующих признаков;
б) основной,
квалифицированный и иные особо квалифицированные составы преступлений,
предусмотренные ч. 1, 2, п. «а» и «б» ч. 3 ст. 111 УК РФ, и основной и иные
квалифицированные составы преступлений, предусмотренные ч. 1, п. «а»-»е» ч. 2
ст. 112 УК РФ.
Десятый единичный
критерий – признаки, характеризующие соучастие в преступлении, – дает
возможность разграничить:
а) особо
квалифицированный состав преступлений умышленного причинения тяжкого вреда здоровью,
квалифицированные составы преступлений умышленного причинения средней тяжести
вреда здоровью и истязания (соответственно п. «а» ч. 3 ст. 111, п. «г» ч. 2 ст.
112 и п. «е.» ч. 2 ст. 117 УК РФ), признаком которых является совершение любого
из названных преступлений группой лиц, группой лиц по предварительному сговору
или организованной группой;
б) основной,
квалифицированный и иные особо квалифицированные составы преступлений
умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ч. 1, 2, 3 ст. 111 УК РФ), основной
и иные квалифицированные составы преступлений умышленного причинения средней
тяжести вреда здоровью и истязания (ч. 1 и 2 ст. 112 и 117 УК РФ).
Характеристика
единичных критериев разграничения основных, квалифицированных и особо
квалифицированных составов одних и тех же видов преступлений показывает, что
эти составы различаются не менее чем по одному такому критерию. В частности,
основной и квалифицированный составы преступления неоказания помощи больному – только
по одному критерию (степени тяжести вреда здоровью); особо квалифицированный
состав преступления умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего
по неосторожности смерть потерпевшего, и основной, квалифицированный и иные
особо квалифицированные составы этого преступления – по двум признакам (объекту
и форме вины: первый посягает на два объекта и характеризуется двойной формой
вины); и т. д.
Следует также помнить, что в случае
причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшей в ходе разбойного нападения
действия виновного полностью охватываются составом преступления,
предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ, и дополнительной квалификации по
ст. 111 УК РФ не требуют.
Как видно из материалов дела, Воронцов
с целью завладения деньгами потерпевшей напал на нее и нанес ей топором три
удара по голове, причинив тяжкий вред здоровью.
Действия Воронцова квалифицированы
судом по ч. 3 ст. 30, п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ и по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ.
Суд кассационной инстанции
переквалифицировал действия Воронцова с ч. 3 ст. 30 и п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ
на ч. 1 ст. 111 УК РФ.
Заместитель Генерального прокурора РФ в
надзорном представлении поставил вопрос об изменении состоявшихся по делу
судебных решений в связи с неправильной квалификацией действий осужденного,
указав на то, что квалификация одних и тех же действий в отношении одного
потерпевшего по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ и ч. 1 ст. 111 УК РФ неправомерна.
Президиум Верховного Суда РФ
удовлетворил надзорное представление по следующим основаниям.
Действия осужденного Воронцова,
связанные с нападением на потерпевшую с целью завладения ее деньгами, в ходе
которого потерпевшей был причинен тяжкий вред здоровью, квалифицированы судом
по совокупности преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 162 и ч. 1 ст.
111 УК РФ.
По смыслу уголовного закона причинение
вреда здоровью при разбое полностью охватывается составом этого преступления.
Поэтому, если при разбое причинен тяжкий вред здоровью потерпевшего,
дополнительной квалификации по ч. 1 ст. 111 УК РФ не требуется.[104]
Суммируя
изложенное, можно заключить, что разграничение рассматриваемых преступлений
между собой осуществляется посредством общих, отдельных и единичных критериев,
которые используются в различных сочетаниях.
Итак, основные
выводы, сделанные мною на протяжении всей работы, таковы:
Я полностью согласен с теми авторами, которые определяют телесное
повреждение как общественно опасное противоправное причинение вреда здоровью
другого лица, выразившееся в нарушении нормального функционирования тканей или
органов человеческого тела. Такое определение, как представляется, включает в
себя характерные юридические и медицинские признаки, относящиеся ко всем
телесным повреждениям. Что же касается признания причинения вреда психическому
здоровью (психической сфере) человека специальным видом телесных повреждений, я
их мнения не разделяю.
Следует предложить российскому законодателю внести определенные изменения
в действующее уголовное законодательство, в частности полностью отказаться от
использования тер- мина «личность», заменив его термином «человек», раздел 7 УК
РФ переименовать, в качестве названия которого использовать название «Преступления
против основных прав и свобод человека».
Опасными для жизни признаются такие виды вреда здоровью, которые сами по
себе угрожают жизни в момент нанесения и при обычном их течении заканчиваются
смертью или создают реальную угрозу для жизни потерпевшего, независимо от
конечного результата. Особенностью этого вреда здоровью является его опасность
для жизни непосредственно в момент нанесения (причинения), а не в последующее
время.
Разграничение составов ч. 4 ч. 111 УК РФ и ст. 105 УК РФ может быть
проведено только по субъективной стороне. Однако, чтобы установить, входило ли
в содержание умысла виновного причинение смерти потерпевшему, необходимо
исходить не только из его объяснений, но и из сопоставления их с объективной
характеристикой деяния и всей обстановкой совершения преступления.
Пленум ВС РФ в Постановлении от 27.01.99 N 1 указал судам, что, решая
вопрос о направленности умысла виновного, они должны «исходить из совокупности
всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие
преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений
(например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее
преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения».
Все обстоятельства дела должны оцениваться в совокупности. Предпочтение
ч. 4 статьи 111 УК РФ должно отдаваться, когда используется орудие, которым
обычно нельзя убить, либо сознательно наносится удар небольшой силы, либо удар
специально направляется в такую часть тела, которая не представляется жизненно
важной. Оценка способа действия складывается из сопоставления орудия
преступления с локализацией повреждения (например, прицельный выстрел из
огнестрельного оружия в ногу не свидетельствует об умысле на убийство, а удары
палкой (значительно менее опасное орудие) по голове могут свидетельствовать о
таком умысле).
На мой взгляд, в целом новая
конструкция статьи 111 УК РФ обеспечивает более дифференцированный и более
строгий подход к данной группе преступлений в интересах защиты здоровья
граждан.
Нормативные
акты
2. Уголовный Кодекс Российской
Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 21.07.2005) // СЗ РФ от 17.06.1996, №
25, ст. 2954, СЗ РФ от 25.07.2005, № 30 (ч. 1), ст. 3104.
3. Постановление Пленума
Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»
от 27.01.1999 № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. – № 3.
Специальная
литература
4. Акопов В.И. Экспертиза вреда
здоровью. Правовые вопросы судебно-медицинской практики. – М., 1998.
5. Арешев П.Г.
Судебно-медицинская квалификация повреждения глаз и потери зрения: Автореф.
дис. : канд. юрид. наук. – М., 1950.
6. Бердяев Н. А. Царство духа и
царство кесаря. – М., 1995.
7. Бойко И.Б. Методические
материалы по курсу «Судебная медицина и судебная психиатрия». – Рязань, 1999.
8. Бойко И.Б. Судебная медицина
для юристов. – Рязань, 2002.
9. Бойко И.Б.
Судебно-медицинская экспертиза в случаях установления тяжести вреда здоровью. –
Рязань, 1999.
10. Бородин С.В. Квалификация убийства
по действующему законодательству. – М., 1966.
11. Булатов С.Я. Вопросы уголовного
законодательства и судебной практики по делам о телесных повреждениях. –
Алма-Ата, 1957.
12. Ветров Н. И. Уголовное право.
Особенная часть: Учебник для вузов. – М., 2000.
13. Викторов О.С. К вопросу о телесном
повреждении и психической травме в советском уголовном праве //
Социалистическая законность. – 1958. – № 3, 4.
14. Гаухман Л.Д. Квалификация
преступлений: закон, теория, практика. – М., 2003.
15. Гликман С.О. О квалификации телесных
повреждений // Социалистическая законность. – 1939. – № 10 – 11.
16. Гродзинский М.М. Телесные
повреждения в новом УК РСФСР // Вестн. советской юстиции. – 1927. – № 9 – 10.
17. Дубовец П.А. Ответственность за
телесные повреждения по советскому уголовному праву. – М., 1964.
18. Жукова В.К. Понятие телесного
повреждения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Право. – 1965. – № 4.
19. Загородников Н.И. Преступления
против здоровья. – М., 1969.
20. Ильенков Э. В. Философия и культура.
– М., 1991. – С. 398.
21. Климов Е. А. Основы психологии.
Учебник для вузов. – М., 2002.
22. Кондрашова Т. В. Проблемы уголовной
ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и
половой неприкосновенности. – Екатеринбург, 2000.
23. Комментарий к Уголовному кодексу
Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева, Ю.И. Скуратова. – М., 2002.
24. Кудрявцев В.Н. Общая теория
квалификации преступлений. – М., 1999.
25. Кузнецов В., Орехов В. Уточнить
понятие тяжких телесных повреждений // Советская юстиция. – 1958. – № 1.
26. Курс уголовного права. Особенная
часть: Учебник для вузов / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С.Комиссарова. – М.,
2002. – Т. 3. – С. 165 – 166.
27. Леонтьев А. Н. Деятельность.
Сознание. Личность // Мирошенко В. В. Хрестоматия по психологии. Учебное
пособие / Под ред. А. В. Петровского. – М., 1977.
28. Лизогуб Я. Г. Кримiнальна вiдповiдальнiсть за торговлю людьми або iншу незаконну угоду щада передачi людини. – Луганск, 2003.
29. Макашвили В.Г. Некоторые вопросы
вины в советском уголовном законодательстве // Советское государство и право. –
1952. – № 1.
30. Манаенков В.Г. Уголовно-правовая,
криминологическая характеристика и предупреждение умышленных тяжких телесных
повреждений: Дис. : канд. юрид. наук. – М., 1991.
31. Мельниченко А. Б., Радчинский С. Н.
Уголовное право. Особенная часть: Учебное пособие для студентов юридических
факультетов и специальностей вузов. – Ростов-на-Дону, 2002.
32. Миньковский Г. М., Магомедов А. А.,
Ревин В. П. Уголовное право России. Общая и Особенная части: Учебник / Под общ.
Ред. В. П. Ревина. – М., 2003.
33. Михеев Р.И. Проблема вменяемости и
невменяемости в советском уголовном праве. – Владивосток, 1983.
34. Мокринский В., Натансон В.
Преступления против личности. – Харьков, 1928.
35. Никифоров А.С. Ответственность за
телесные повреждения по советскому уголовному праву. – М., 1959.
36. Общая часть уголовного права / Под
ред. Ю. И. Ляпунова. – М., 2003.
37. Ожегов С. И. Словарь русского языка
/ Под ред. Н. Ю. Шведовой. – М., 1987.
38. Орехов В.В. Борьба с телесными
повреждениями. – Л., 1960.
39. Основы марксистско-ленинской
философии: Учебник для вузов // В. Ф Константинов, А. С. Богомолов, Г. М. Гак.
– М., 1981.
40. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д.
Курс советского уголовного права. Особенная часть. – Т. I. – М., 1963.
41. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д.
Курс советского уголовного права. Особенная часть. – Т. 1. – М.: Госюриздат,
1955.
42. Познышев С.В. Особенная часть
русского уголовного права. – М., 1912.
43. Прохоров Л. А., Прохорова М. Л.
Уголовное право: Учебник. – М., 2004.
44. Рарог А.И. Проблемы субъективной
стороны преступления. – М., 1991.
45. Российское уголовное право: Курс
лекций. Т. 3. Преступления против личности / Под ред. А. И. Коробеева. –
Владивосток, 2000.
46. Российское уголовное право. В 2-х т.
– Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И. Рарога. – М., 2001.
47. Российское уголовное право.
Особенная часть. Учебник / Под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. – М.,
2003.
48. Середа А.Д. К вопросу об определении
тяжкого телесного повреждения: Тезисы докладов научной конференции. – Харьков,
1968.
49. Слуцкий И.И. Советское уголовное
право. – М., 1940.
50. Судебная психиатрия / Под ред. А.С.
Дмитриева, Т.В. Клименко. – М., 1998.
51. Таганцев Н.С. Лекции по русскому
уголовному праву. Часть Особенная. – Спб., 1894.
52. Трайнин А.Н. Общее учение о составе
преступления. – М., 1957.
53. Тугаринов В. П. Личность и общество.
– М., 1965.
54. Уголовное право. Особенная часть
(конспекты лекций) / Авторы-составители М. Смирнов, А. Толмачев. – М., 2000.
55. Уголовное право Российской
Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. А. И. Марцева. – Омск, 2003.
56. Уголовное право. Общая часть / Под
ред. Б. В. Здравомыслова, А. И. Рарога. – М., 1994.
57. Уголовное право России. Учебник для
вузов. В 2-х т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А.
Красикова. – М., 2003.
58. Уголовное право России. Особенная
часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. – М., 2004.
59. Уголовное право. Особенная часть:
Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 2004.
60. Уголовное право. Особенная часть /
Под ред. Н.И.Ветрова и Ю.И.Ляпунова. – М., 2003. – С. 91.
61. Уголовное право. Общая часть / Отв.
ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. – М., 2002.
62. Уголовное право Российской
Федерации: Учебник // Отв. Ред. В. П. Кашепов. – М., 2004.
63. Уголовное право России. Часть
Особенная. Учебник для вузов / Отв. Ред. Л. Л. Кругликов. – М., 2004.
64. Федотов М.И. К вопросу об оценке
тяжести телесных повреждений. – Пермь, 1957.
65. Филиппов А.П. Расследование и
предупреждение телесных повреждений. – М., 1964.
66. Читлов Д.С. Охрана здоровья граждан
от тяжких насильственных посягательств. Уголовно-правовое и криминологическое
исследование / Под ред. И.С. Ноя. – Саратов: Изд-во Саратовского университета,
1974.
67. Шаргородский М.Д. Ответственность за
преступления против личности. – Л., 1953.
68. Юшков Ю. Обезображение лица как
признак тяжкого телесного повреждения // Социалистическая законность. – 1971. –
№ 7.
Судебная
практика
69. Обзор судебной практики Верховного
Суда Российской Федерации за второй квартал 2005 года от 10.08.2005 //
Консультант Плюс. Версия Проф.
70. Обзор кассационной практики Судебной
коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год от
18.07.2005 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 8.
71. Обзор законодательства и судебной
практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2003 года от
03.12.2003 // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 3.
[1] Работа судов общей юрисдикции в 2000 году //
Российская юстиция. – 2001. – № 11.
[2] Работа судов Российской Федерации в 2003 году //
Российская юстиция. – 2004. – № 4.
[3] Итоги работы районных (городских) судов Красноярского
края, сроки и качество представления статистической информации за 12 месяцев
2002 года // Бюллетень Управления Судебного департамента. – 2003. – № 16.
[4] Булатов
С.Я. Вопросы уголовного законодательства и судебной практики по делам о
телесных повреждениях. – Алма-Ата, 1957. – С. 23.
[5] Никифоров
А.С. Ответственность за телесные повреждения по советскому уголовному праву. –
М., 1959. – С. 71, 78.
[6] См.: Федотов М.И. К вопросу об оценке тяжести
телесных повреждений. – Пермь, 1957. – С. 198.
[7] Орехов
В.В. Борьба с телесными повреждениями. – Л., 1960. – С. 57.
[8] Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 №
63-ФЗ (ред. от 21.07.2005) // СЗ РФ от 17.06.1996, № 25, ст. 2954, СЗ РФ от
25.07.2005, № 30 (ч. 1), ст. 3104.
[9] См.: Шаргородский М.Д. Ответственность за
преступления против личности. – Л., 1953. – С. 48.
[10] В данный момент эти правила признаны недействующими,
в связи с отказом Минюста в их регистрации. В связи с этим, Департамент
организации медицинской помощи населению и профилактики неинфекционных
заболеваний временно рекомендует в своей текущей работе руководствоваться
основными положениями Приказа Минздрава СССР от 21.07.78 № 694 «Об утверждении
Инструкции о производстве экспертизы, Положения о бюро судебно – медицинской
экспертизы и других нормативных актов по судебно – медицинской экспертизе» и
Приказа Минздрава РСФСР от 27.02.91 № 35 «О дальнейшем развитии и
совершенствовании судебно – медицинской экспертизы в РСФСР».
В настоящее время Минздравом
России разрабатывается новый проект приказа, регламентирующий деятельность
судебно – медицинской экспертизы в Российской Федерации.
[11] Подробнее об этом см.: Бойко И.Б.
Судебно-медицинская экспертиза в случаях установления тяжести вреда здоровью. –
Рязань, 1999. – С. 5 – 10.
[12] Более подробную аргументацию см.: Комментарий
к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева, Ю.И.
Скуратова. – М., 2002. – С. 283 – 284.
[13] См.: Бойко И.Б. Судебная медицина для
юристов. – Рязань, 2002. – С.46.
[14] См.: Таганцев Н.С. Лекции по русскому
уголовному праву. Часть Особенная. – Спб., 1894. – С. 139.
[15] См.: Познышев С.В. Особенная часть русского
уголовного права. – М., 1912. – С. 86.
[16] См.: Дубовец П.А. Ответственность за телесные
повреждения по советскому уголовному праву. – М., 1964. – С.7 – 8.
[17] См., напр.: Слуцкий И.И. Советское уголовное
право. – М., 1940. – С. 128.
[18] См.: Жукова В.К. Понятие телесного
повреждения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Право. – 1965. – № 4. – С. 42.
[19] См.: Гродзинский М.М. Телесные повреждения в
новом УК РСФСР // Вестн. советской юстиции. – 1927. – № 9 – 10. – С. 323.
[20] См.: Загородников Н.И. Преступления против
здоровья. – М., 1969. – С. 37.
[21] См.: Читлов Д.С. Охрана здоровья граждан от
тяжких насильственных посягательств. – Саратов, 1974. – С.13.
[22] См.: Бойко И.Б. Методические материалы по
курсу «Судебная медицина и судебная психиатрия». – Рязань, 1999. – С. 6.
[23] См.: Судебная психиатрия / Под ред. А.С.
Дмитриева, Т.В. Клименко. – М., 1998. – С. 32.
[24] Уголовное
право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В.
Наумова. – М., 2004. – С. 27 – 28.
[25] Ветров Н.
И. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. – М., 2000. – С. 17.
[26] Уголовное
право Российской Федерации: Учебник // Отв. Ред. В. П. Кашепов. – М., 2004. –
С. 257.
[27] Уголовное
право. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 2004. – С. 16.
[28]
Российское уголовное право: Курс лекций. Т.3. Преступления против личности /
Под ред. А. И. Коробеева. – Владивосток, 2000. – С. 48.
[29] Уголовное
право России. Часть Особенная. Учебник для вузов / Отв. Ред. Л. Л. Кругликов. –
М., 2004. – С. 15.
[30] См.:
Лизогуб Я. Г. Кримiнальна вiдповiдальнiсть за торговлю людьми або iншу незаконну угоду щада передачi людини. –
Луганск, 2003. – С.76.
[31] См.:
Миньковский Г. М., Магомедов А. А., Ревин В. П. Уголовное право России. Общая и
Особенная части: Учебник / Под общ. Ред. В. П. Ревина. – М., 2003. – С. 175.
[32]
Российское уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. М. П.
Журавлева, С. И. Никулина. – М., 2003. – С. 20.
[33] См.:
Прохоров Л. А., Прохорова М. Л. Уголовное право: Учебник. – М., 2004. – С. 215.
[34] Уголовное
право. Особенная часть (конспекты лекций) / Авторы-составители М. Смирнов, А.
Толмачев. – М., 2000. – С. 5.
[35]
Российское уголовное право. В 2-х т. – Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И.
Рарога. – М., 2001. – С. 17 – 18.
[36]
Кондрашова Т. В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против
жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. – Екатеринбург,
2000. – С. 9.
[37]
Российское уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. М. П.
Журавлева, С. И. Никулина. – М., 2003. – С. 20.
[38] Уголовное
право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В.
Наумова. – М., 2004. – С. 27 – 28.
[39] Уголовное
право. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 2004. – С.
16.
[40]
Российское уголовное право. В 2-х т. – Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И.
Рарога. – М., 2001. – С. 17 – 18.
[41] Ильенков
Э. В. Философия и культура. – М., 1991. – С. 398.
[42] Тугаринов
В. П. Личность и общество. – М., 1965. – С. 88.
[43] Конституция Российской Федерации (с изм. от
25.03.2004) // Российская газета от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 29.03.2004, №
13, ст. 1110.
[44]
Российское уголовное право. В 2-х т. – Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И.
Рарога. – М., 2001. – С. 17 – 18.
[45] Ожегов С.
И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. – М., 1987. – С. 264.
[46] Климов Е.
А. Основы психологии. Учебник для вузов. – М., 2002. – С. 109 – 110.
[47] Там же.
С. 288.
[48] Леонтьев
А. Н. Деятельность. Сознание. Личность // Мирошенко В. В. Хрестоматия по
психологии. Учебное пособие / Под ред. А. В. Петровского. – М., 1977. – С. 161.
[49] Маркс К.
Энгельс Ф. Соч. Т. 3. – С. 3.
[50] Там же.
[51] Там же.
Т. 23. – С. 178.
[52] Тугаринов
В. П. Личность и общество. – М., 1965. – С. 255.
[53] Маркс К.
Энгельс Ф. Соч. Т. 42. – С. 178.
[54] Основы
марксистско-ленинской философии: Учебник для вузов // В. Ф Константинов, А. С.
Богомолов, Г. М. Гак. – М., 1981. – С. 359 – 360.
[55] Бердяев
Н. А. Царство духа и царство кесаря. – М., 1995. – С. 17.
[56] Уголовное
право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. А. И. Марцева. –
Омск, 2003. – С. 104.
[57] Уголовное
право. Общая часть / Под ред. Б. В. Здравомыслова, А. И. Рарога. – М., 1994. –
С. 110.
[58] Общая
часть уголовного права / Под ред. Ю. И. Ляпунова. – М., 2003. – С. 57.
[59] Уголовное
право. Общая часть / Отв. Ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. – М., 2002. –
С. 135.
[60] Лизогуб
Я. Г. Указ. соч. С. 77.
[61] Уголовное
право России. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В.
Наумова. – М., 2004. – С. 27 – 28.
[62] Ветров Н.
И. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. – М., 2000. – С. 17.
[63] Уголовное
право. Особенная часть (конспекты лекций) / Авторы-составители М. Смирнов, А.
Толмачев. – М., 2000. – С. 5.
[64] Уголовное
право. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 2004. – С.
16.
[65]
Российское уголовное право: Курс лекций. Т.3. Преступления против личности /
Под ред. А. И. Коробеева. – Владивосток, 2000. – С. 48.
[66] См.:
Миньковский Г. М., Магомедов А. А., Ревин В. П. Уголовное право России. Общая и
Особенная части: Учебник / Под общ. Ред. В. П. Ревина. – М., 2003. – С. 175.
[67] См.:
Прохоров Л. А., Прохорова М. Л. Уголовное право: Учебник. – М., 2004. – С. 215.
[68]
Российское уголовное право. В 2-х т. – Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. И.
Рарога. – М., 2001. – С. 17 – 18.
[69] См.:
Мельниченко А. Б., Радчинский С. Н. Уголовное право. Особенная часть: Учебное
пособие для студентов юридических факультетов и специальностей вузов. –
Ростов-на-Дону, 2002. – С. 11.
[70] Уголовное
право России. Учебник для вузов. В 2-х т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А.
Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. – М., 2003. – С. 10.
[71] См.:
Мельниченко А. Б., Радчинский С. Н. Уголовное право. Особенная часть: Учебное
пособие для студентов юридических факультетов и специальностей вузов. –
Ростов-на-Дону, 2002. – С. 11.
[72] См.: Уголовное право. Особенная часть / Под ред.
Н.И.Ветрова и Ю.И.Ляпунова. – М., 2003. – С. 91.
[73] См.: Акопов В.И. Экспертиза вреда здоровью.
Правовые вопросы судебно-медицинской практики. – М., 1998. – С. 37 – 44.
[74] Подробнее об этом см.: Читлов Д.С. Указ. соч.
С. 34 – 39.
[75]См.: Гликман С.О. О квалификации телесных
повреждений // Социалистическая законность. – 1939. – № 10 – 11. – С. 26 – 28.
[76] См.: Мокринский В., Натансон В. Преступления
против личности. – Харьков, 1928. – С. 47.
[77] См.: Никифоров А.С. Ответственность за
телесные повреждения по советскому уголовному праву. – М., 1959. – С. 39, 41.
[78] См.: Середа А.Д. К вопросу об определении
тяжкого телесного повреждения: Тезисы докладов научной конференции. – Харьков,
1968. – С. 196.
[79] См.: Орехов В.В. Борьба с телесными повреждениями
по советскому уголовному праву. – М., 1961. – С. 14.
[80] См.: Курс уголовного права. Особенная часть:
Учебник для вузов / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С.Комиссарова. – М., 2002. – Т.
3. – С. 165 – 166.
[81] См.: Арешев П.Г. Судебно-медицинская
квалификация повреждения глаз и потери зрения: Автореф. дис. : канд. юрид.
наук. – М., 1950. – С. 7.
[82] См. : Ной
И.С. Указ. соч. – С. 59 – 60.
[83] См.: Манаенков В.Г. Уголовно-правовая,
криминологическая характеристика и предупреждение умышленных тяжких телесных
повреждений: Дис. : канд. юрид. наук. – М., 1991. – С. 58 – 59.
[84] См.: Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Курс
советского уголовного права. Особенная часть. – Т. I. – М., 1963. – С. 578.
[85] См.: Орехов В.В. Борьба с телесными
повреждениями по советскому уголовному праву: Автореф. дис. : канд. юрид. наук.
– М., 1960. – С. 15.
[86] См.: Филиппов А.П. Расследование и
предупреждение телесных повреждений. – М., 1964. – С. 63.
[87] См.: Кузнецов В., Орехов В. Уточнить понятие
тяжких телесных повреждений // Советская юстиция. – 1958. – № 1. – С. 46.
[88] См.: Бойко И.Б. Судебная медицина для
юристов. – Рязань, 2002. – С. 52 – 53.
[89] См.: Викторов О.С. К вопросу о телесном
повреждении и психической травме в советском уголовном праве //
Социалистическая законность. – 1958. – № 3, 4. – С. 67.
[90] См.: Юшков Ю. Обезображение лица как признак
тяжкого телесного повреждения // Социалистическая законность. – 1971. – № 7. –
С. 62 – 63.
[91] См.: Трайнин А.Н. Общее учение о составе
преступления. – М., 1957. – С. 112 – 113.
[92] См., например: Макашвили В.Г. Некоторые вопросы вины
в советском уголовном законодательстве // Советское государство и право. –
1952. – № 1. – С. 40.
[93] См.: Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны
преступления. – М., 1991. – С. 55.
[94] Обзор судебной практики Верховного Суда Российской
Федерации за второй квартал 2005 года от 10.08.2005 // Консультант Плюс. Версия
Проф.
[95] Обзор кассационной практики Судебной коллегии по
уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год от 18.07.2005
// Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2005. – № 8.
[96] См.: Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Курс
советского уголовного права. Особенная часть. – Т. 1. – М.: Госюриздат, 1955. –
С. 584.
[97] См., например: Читлов Д.С. Охрана здоровья граждан от
тяжких насильственных посягательств. Уголовно-правовое и криминологическое
исследование / Под ред. И.С. Ноя. – Саратов: Изд-во Саратовского университета,
1974. – С. 93.
[98] См.: Бородин С.В. Квалификация убийства по
действующему законодательству. – М., 1966. – С. 223.
[99] См.: БВС
РФ. – 1995. – № 5. – С. 14.
[100] Михеев
Р.И. Проблема вменяемости и невменяемости в советском уголовном праве. – Владивосток,
1983. – С. 49.
[101] Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной
практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27.01.1999 № 1 // БВС РФ. –
1999. – № 3.
[102] См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации
преступлений. – М., 1999. – С. 126.
[103] См.: Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений:
закон, теория, практика. – М., 2003. – С. 316.
[104] Обзор законодательства и судебной практики Верховного
Суда Российской Федерации за третий квартал 2003 года от 03.12.2003 //
Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 3.