Судьба советского марксизма
Судьба советского марксизма
С.И.Рудаков (Воронеж)
Кризис
советского общества носит характер реставрации буржуазных отношений. Перерождение
общества заставляет по-новому осмысливать целостность исторического развития
страны после 1917 года. Мы убеждены, что эволюция советского строя представляет
собой закономерный поступательный процесс, что всякому новому этапу
экономического и политического развития предшествовала выработка новых духовных
ориентиров, и что, следовательно, нынешнему кризису способствовали определенные
особенности советского марксизма.
Более
семидесяти лет развития советской марксистской мысли обнаружили ее удивительно
противоречивую природу. Наши обществоведы, пытавшиеся овладеть методом К.Маркса
и одновременно развить его в новых социальных условиях, на самом деле, с одной
стороны, во многом упрощали марксизм и, с другой стороны, занимались его
апологетикой. Догматизм был продолжением и следствием в значительной степени
домарксистского прочтения К.Маркса. В философии это выражалось в чрезмерном
сближении диалектического материализма либо с домарксистским материализмом,
либо С домарксистской диалектикой. В политэкономии теория прибавочной стоимости
трактовалась с уступками вещистскому и количественному пониманию экономических
отношений. В научном коммунизме отказ от идеи диктатуры пролетариата с
построением основ социализма знаменовал собой понимание коммунистической формации
как "нормального" общества, соответствующего природе человека.
Советский марксизм, приближаясь к Марксу, одновременно содержал в себе и
червоточину, из которой развились нынешние его ренегаты.
Все
это отчетливо выявилось уже в 20-е годы. Дискуссии механистов и деборинцев были
для последующего развития советской философии таким же источником, каким для
буржуазной классики стала философия XVII в. Механисты толковали диалектический
материализм с уступками не всему материализму ХУП-ХУШ веков, а именно механицизму
XVII в., представленному Гоббсом. Родство между ними состояло в серьезных
рецидивах плюралистического номинализма и механицизма, допускавшихся
В.И.Сарабьяновым, И.И.Степановым и др. Любопытно было бы посмотреть, как
К.Маркс отреагировал бы на слова своего советского последователя: "Свести
вещь или процесс к физическим процессам означает объяснить эту вещь во всех ее
проявлениях движением последних известных нам самодвижущихся частиц, из которых
она состоит. Механисты ХУП-ХУШ веков формулировали так же, но атомы или виды, с
их точки зрения, не обладали самодвижением, и на этом механика того времени
сорвалась"[1]
[1]. Мир понимался механистами как
простая совокупность вещей. О нем нельзя говорить в целом, так как "мир
как все, как бесконечное единство нельзя определить, ибо его нельзя подвести
под что-то большее, его нельзя сравнивать с чем-нибудь другим, то есть с миром
нельзя оперировать с помощью категории качества"[2]
[2].
Материалистический монизм толковался как нахождение простого сходства,
одинаковости в многообразии действительности. Механисты тем самым "не
дотягивали" не только до Маркса, но и до Гегеля, и до французских
материалистов. Вместе с тем первые советские философы осознавали необходимость
соединения материализма и диалектики, они понимали, последователями кого они
являются.
Механистская
философия стала идеологией политики и экономики "военного
коммунизма". Философия метафизической одинаковости была методологией
упрощенного обобществления, развернувшегося в первые годы Советской власти.
Однако и философия, и политика были объективно обусловлены. Ведущая роль в
экономической системе пролетариата, находящегося в окружении патриархального крестьянства,
неизбежно требовала таких форм в бытии и сознании. Обоснованно писали
Г.Бордюгов и В.Козлов: "Мы солидарны с теми историками и публицистами,
которые на основе анализа фактического материала, либо руководствуясь
политической интуицией, почувствовали, что разгадка ряда ключевых проблем нашей
истории в спрессованном виде лежит в периоде "военного коммунизма"[3]
[3]. Первый этап нового общества всегда
связан с воинствующим материализмом, так как стоит задача защитить новые
отношения. Однако затем наступает эволюционно-диалектическая стадия.
Механистов
сменила деборинская школа. Всячески подчеркивая рациональное содержание метода
-Гегеля, деборинцы, в действительности своим диалектическим плюрализмом
мышления делали уступки Лейбницу. Так, например, А.М.Деборин писал:
"Действительность есть совокупность "активных"
идей-реальностей"[4]
[4].
Деборинская
школа имела своей социальной основой переход общества от политики
"военного коммунизма" к НЭПу. Сочетание противоположностей на
практике требовало такого же сочетания и в теории. Вместе с тем НЭП, будучи
продолжением политики "военного коммунизма" в новых условиях, отличался
существенным ограничением свободы товарно-денежных отношений со стороны
пролетарского государства[5]
[5]. Неудивительно поэтому, что и
понимание диалектики НЭПа деборинцами и механистами при всех их различиях было
близким друг другу. Для механистов НЭП как синтез противоположностей был
политикой, "...развивающей социализм и способствующей (пока) абсолютному
(не относительному) росту капитализма"[6]
[6]. Деборин же писал, что "НЭП есть
реальная возможность социализма Социализм в НЭПе есть "внутренняя"
сторона, еще не развившаяся, но в процессе дальнейшей эволюции становящаяся
внешним, то есть осуществляющимся"[7]
[7]. В одном случае противоположности
трактовались как внешние друг Другу, в другом - как встроенные друг в друга, но
и там, и там не видно механизма их взаимопорождения, взаимообусловливания.
Как
в философии XVII в. обозначившиеся полюса упрощенного материализма и
витиевато-диалектического идеализма стимулировали рождение и развитие
философских систем Гассенди, Спинозы, так и в конце 20-х годов философские идеи
Н.И.Бухарина, А.А.Варьяша, пытавшихся синтезировать идеи механистов и диалектиков,
лишь четче обозначили, что последние составляют две стороны одного и того же
процесса, и что попытки синтеза, остающиеся на той же методологической основе,
грешат непоследовательностью и по части материализма, и по части диалектики.
Отсюда эклектика Бухарина. Его идея о равновесии, периодически нарушаемом, есть
деборинская ветвь, к которой привили механицизм.
Философия
НЭПовского периода была неразрывно связана с философией и политикой. В
политэкономии господствовала школа И.И.Рубина, в политике диалектические тона
определяли Г.Е.Зиновьев и Л.Б.Каменев. Политика сочетания противоположностей
неизбежно подводила к необходимости перелома. Равномерное развитие и
общественного, и частного хозяйства не могло происходить долго. Представляется
вполне обоснованной позиция И.В.Сталина, которую он высказал на конференции
аграрников-марксистов в 1929 году: "Можно ли в продолжение более или менее
долгого периода времени базировать Советскую власть и социалистическое
строительство на двух разных основах - на основе самой крупной и объединенной
социалистической промышленности и на основе самого раздробленного и отсталого
мелкотоварного крестьянского хозяйства? Нет, нельзя. Это когда-нибудь должно
кончиться развалом всего народного хозяйства"[8]
[8].
Переход
к новому уровню целостности советского общества сопровождался в философии
переходом от издержек плюралистического мышления 20-х годов к монизму. Этот
переход аналогичен процессу развития домарксистской философии. Классический
материализм французских просветителей знаменовал собой вступление рождающегося
капитализма в зрелую фазу становления. Философский монизм стал другим
выражением монизма гражданского. В советской философии преобладание материалистической
проблематики в 30-50-е годы явилось первой фазой монистического прочтения
К.Маркса советскими философами. М.Б.Митин и другие справедливо упрекали
деборинцев за чрезмерный отрыв метода Гегеля от его системы и сближение этого
метода с марксистской философией. Однако монизм философов этого периода был
непоследовательным. Он толковался с уступками французским материалистам. Как и
у последних, непонимание идеальной природы сознания оборачивалось тем, что
черты организменности и субъектности переносились на саму природную субстанцию.
В итоге, диалектический материализм оставался упрощенным. Гегелевская философия
оценивалась как аристократическая реакция на французскую революцию.
Как
материализм XVIII в. стал идеологией французской революции, так этап
"метафизического материализма" 30-х - 50-х годов в нашей философии
освящал "советское якобинство". И равно как якобинцы пришли к тому,
что не справляясь с жизненной диалектикой и упрощая ее, стали заносить в число
врагов своих вчерашних сторонников, так и в сталинский период, делая
необходимый шаг в направлении более жесткой целостности, сталинисты совершили
множество непростительных ошибок.
Выражением
незрелости философского принципа монизма в социальной теории и практике явилось
упрощенное понимание социально-экономического и политического единства
советских людей. Отсюда - искусственное стирание различий между
общегосударственной и кооперативной формами собственности, не говоря уже о
мелкой трудовой частной собственности. В политической сфере советское государство
понималось как общенародное в той степени, в какой с врагами народа было
покончено. В этом смысле при всей противоположности сталинский и горбачевский
периоды советской истории (остальные можно пропустить как промежуточные) имеют
общую основу (как имели ее в свое время якобинство и империя Наполеона I).
Таковой основой было преувеличение социального и политического единства
общества, неоправданное рассмотрение его как уже построенного в основе своей
социализма. Горбачевское "новое мышление" явилось закономерным
результатом того внутреннего содержания, которое было заложено в понимании
социализма в конце 30-х годов. Идеи общенародного государства, сочетание плана
и рынка, Советской власти и плюрализма явились следствием концепции
построенного социализма, в котором все слои и группы едины. Патриархальность
крестьянской страны, обусловившая специфику сталинского периода, в новых,
неэкстремальных условиях обернулась раковой опухолью перерождения общества,
которая, если ее не удалить, ведет к гибели социального организма.
Философской
основой горбачевского периода стала диалектика советских
"гегельянцев", главой которых по праву считался Э.В.Ильенков[9]
[9]. Чрезмерное сближение Гегеля и Маркса
вело к абсолютизации антиномичности, хитрой замысловатости развития. Разрешение
противоречия отодвигалось в неопределенность.
"Метафизическо-материалистический" период 30-х - 50-х годов
третировался. Бонапартистская тактика лавирования М.Горбачева с целью примирить
и правых и левых, и сепаратистов и федералистов, возвысившись при этом и над
теми, и над другими, и давая процессу отчасти развиваться самотеком, имела
своей основой рецидивы созерцательно-гегелевского подхода к диалектике. Измена
Горбачева облегчалась тем, что разложение
"гегельянско-бонапартистского" периода становления социализма в
стране породило, как свое логическое завершение, крайне вульгарные представления
о диалектике, товаре, государстве даже среди тех, кто не отрекся от Маркса и
Ленина.
Сегодня
нельзя быть марксистом, не развивая марксизм и не оставаясь при этом
приверженцем идей диктатуры пролетариата - пока существует государство
трудящихся, классовости общества - пока существует неодинаковое отношение к
средствам производства, разных форм собственности - пока сохраняется
технологическая неоднородность. Однако, чтобы отстоять эти идеи, многое в
марксизме следует уточнить, сказать много нового.
Процесс
зрелого марксистского видения К.Маркса в советском обществознании уже начался.
Мы имеем в виду работы проф. В.А.Вазюлина. Ему впервые удалось снять
противопоставление материализма и диалектики, столь свойственное для всей
истории философии, и в значительной степени для философии советской. В
результате вскрытая им логика, метод "Капитала" К.Маркса предстает не
как логика предмета вообще, а как логика определенного, реально существующего
предмета, из чего следует, что никакая диалектическая схема развития не может
быть превращена в догму. Такой подход стал возможен благодаря зрелому освоению
материалистического понимания истории, рассмотренному философом в работе
"Логика истории". Следует предполагать, что широкое распространение и
всеобщая популярность идей В.А.Вазюлина совпадут с окончанием кризисных явлений
советского строя и вступлением общества в стадию зрелого[10]
[10]
социализма, когда возможность новых реставраций станет чисто формальной.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.ilhs.tuc.gr/
[1]
[1] Сарабьянов Вл. В зящиту философии
марксизма. М.-Л., 1929. С. 154.
[2]
[2] Коммунист. 1990. N 12. С. 5.
[3]
[3] Коммунист. 1990. N 12. С. 30.
[4]
[4] Деборин
А.М. Введение в
философию диалектического материализма.
М.-Л. 5-е изд. 1930. С. 244.
[5]
[5] См., например, НЭП и хозрасчет. М., 1990. С. 19-26.
[6]
[6] Сарабьянов Вл. В защиту философии
марксизма. М.-Л., 1929. С. 117.
[7]
[7] Под знаменем марксизма. 1926. N 1-2. С.
76.
[8]
[8] Сталин И.В. К вопросам аграрной политики
в СССР. М., 1951. С. 7.
[9]
[9] Это утверждение представляется спорным.
Несмотря на свои серьезные недостатки и ограниченность, концепция Э.В.Ильенкова
представляет собой важный этап в истории советского марксизма. На ее
основе возникла научная философская школа, пока единственная в советском
марксизме. Тот факт, что в частных науках идеи Э.В.Ильенкова нашли широкое
распространение, свидетельствует о том, что они имеют не случайный характер и
отвечают потребностям философии частных наук на определенном уровне ее
развития. По нашему мнению, Э.В.Ильенков относится к классикам советской науки
и его концепция представляет собой этан восходящею развития советского
марксизма. Во время же "перестройки", связываемой с именем
М.Горбачева, господствует процесс разложения и разрушения советского марксизма,
нигилистическое отрицание всякой, в том числе и гегелевской, диалектики с
позиции обыденного сознания, и пресловутого "здравого смысла" – Прим.
ред.
[10]
[10] Выделение особой стадии «зрелого
социализма» представляется весьма спорным – Прим. Ред.