Метод сравнения в компаративном отношении

Метод сравнения в компаративном отношении

Контрольная работа

МЕТОД СРАВНЕНИЯ В КОМПАРАТИВНОМ ПРАВОВОМ ОТНОШЕНИИ

1. Компаративный прием познания правовой действительности

При определении метода правовой компаративистики речь идет о применении сравнения в исследовании компаративного правового элемента. Существует определенная специфика при использовании сравнительно-правового метода на уровне общего объекта сравнительного правоведения и на специальном уровне исследования - конкретных норм, правовых институтов и т.д. В последнем случае метод сравнения как один из логических приемов познания используют все юридические науки. Здесь нет надобности создавать научную теорию применения сравнительного метода, поскольку она существует в сфере философии и логики научного познания [283-299]. Сравнение представляет собой один из основных логических приемов познания объективного мира. Познание любого объекта или явления начинается там, где мы реализуем потенциал сравнительного метода. Сравнение является неизменным элементом всех форм познания, и в недрах каждой сравнительной дисциплины компаративный метод выполняет как общие, так и свои специфические функции. Не является исключением и правовая действительность, дифференцируемая по сферам субъектного восприятия правовой материи. В одном случае субъект познания имеет дело с сугубо отраслевой направленностью применения сравнительного метода, в другом - воспринимает и оценивает абстрактную природу разносистемных правовых основ как синхронного, так и дисинхронного порядка. И если речь идет о компаративистском сравнении, проводимом на уровне общего объекта, то в этом случае необходим особый подход к использованию сравнительного метода.

Некоторые компаративисты высказывают предложения о разработке специальной теории сравнения в правовой компаративистике. Так, А.Х. Саидов выделяет самостоятельный раздел - «Теория сравнительно-правового метода». Исследователь предлагает определять границы, в пределах которых может использоваться сравнительный метод в системной связи с другими методами, то есть устанавливает иерархичность методов, используемых в компаративистике. Далее ученый проводит разграничение между изучением сравнительного метода и способов его применения, указывая на то, что разработка теории сравнительно-правового метода - это определение его потенциальных возможностей, а применение сравнения - реализация этих возможностей.

В обоих случаях внимание исследователя акцентируется на месте и роли сравнительного метода в системе других методов научного познания, применяемых в правовой сфере [114, с. 43-45].

На разграничении метода сравнения с другими приемами научного познания правовых объектов настаивает и Ю.А. Тихомиров. По его мнению, сравнительное правоведение «обладает своей методологией». В понимании исследователя предмет своих исследований сравнительное правоведение видит в специализированном, то есть сравнительноправовом познании общего и особенного, сложившихся в условиях разных правовых массивов и систем. И с этих позиций, полагает автор, необходимо «вести речь о методологии, в рамках которой используются различные методы сравнительного анализа и оценки» [156, с. 30-31].

М.Н. Марченко рассматривает сравнительный метод в качестве неотъемлемого компонента и «атрибута» сравнительного правоведения. Метод сравнения не может выступать в качестве обезличенной субстанции и применительно к познанию правовой материи, он выполняет «не последнюю роль» в системе аналогичных общих приемов правового познания. Но в полной мере качества применения сравнительного метода реализуются на уровне получения новых научных знаний, выводов, обобщений, включая разработку самого понятия права. Данный потенциал компаративного приема познания, по мнению автора, может реализоваться «лишь на уровне сравнительного познания различных правовых семей и национальных правовых систем», то есть на уровне общего объекта компаративного познания правовой действительности [202, с. 428-429].

В.А. Туманов предлагает несколько расширенную формулу восприятия методологии сравнительного правоведения, утверждая, что следует говорить не столько о методе сравнения, сколько о методах сравнительного правоведения. В этом русле автором формулируется более широкий подход к пониманию методологии сравнительного правоведения, «не сводимой только лишь к теории сравнительного метода». Сравнительный метод оказался лишь частью сравнительно - правовой методологии, а само сравнительное правоведение, как особое направление научных исследований использует не один только сравнительный метод, а целый «методологический инструментарий» [300, с. 541]. Такой же позиции придерживаются М. Ансель [115, с. 2] и У. Дробник [301, с. 177].

Действительно, сравнительное правоведение обладает богатым арсеналом методов, особенность соотношения которых состоит в том, что на первый план выступает метод сравнительного анализа, определяющий саму природу исследований. Специфика положения данного метода состоит в том, что он, находясь среди общих приемов анализа и синтеза, индукции и дедукции, аналогии и других, одновременно занимает в данной группе методов доминирующее положение. Степень использования того или иного приема определяется характером исследуемого правового объекта. Например, при сравнительном изучении национальных правовых систем, прежде всего, будет использоваться прием системно-структурного анализа. При сравнении норм права наиболее востребованным станет метод аналогии. Но в любом случае неизменным остается ведущее положение сравнительного метода, что делает сами исследования сугубо специализированными, направленными именно на сравнение, а не на простое изучение правовых элементов. Общая природа сравнения как приема познания правовой материи остается неизменной относительно самого компаративного элемента. Изменяются подходы субъекта познания, который оперирует методами исследования и преобразования правовой материи путем мыслительной деятельности. Априори сравнение представляет собой познавательную операцию, в основе которой лежат суждения о сходствах и различиях правовых объектов. Эти суждения и представляют собой основную субстанцию, определяющую роль и применение сравнительного метода в отношении правовой материи. Субъект компаративного познания не различает специфику правовых объектов по характеру их абстрактности, но он видит правовую природу материи, которая должна быть подвергнута мыслительным операциям сравнительного плана. Субъект компаративного познания в любом варианте - макро- или микросравнений - будет выявлять количественные и качественные характеристики с помощью других способов познания. Но в основе окончания мыслительной деятельности будут находиться принципиальные вопросы классификации и оценки правовых объектов разносистемной принадлежности.

Сравнительная классификация происходит лишь на уровне общих объектов сравнительного правоведения. На уровне специальных правовых образований она лишена научного смысла. Например, не имеет сравнительно-правового значения классификация норм финансового или трудового права, так как она проводится внутри одной правовой системы. Разносистемной классификации правовых норм на уровне специальных объектов просто не бывает, она всегда компаративна по своей природе и имеет принципиальное значение для оценки нормы как общего объекта сравнительного правоведения. Лишь в результате такой исследовательской работы принципиальная модель нормы используется отраслевыми юридическими науками, а не наоборот. То же касается и макрообъектов в виде правовых систем. Описательное правоведение не является сравнительным, а изучение иностранного права и соответствующих правовых систем является лишь подготовительной ступенью к сравнительному правоведению. Специальный объект - правовая система - не классифицируется, поскольку не имеет другого объекта тождества или различия, способного провести распределение изученных мак- робъектов по групповым рядам или уровням. Только уровень общих объектов сравнительного правоведения способен воспринять абстрактную природу правовой материи и соответствующие требования по ее классификации. Опыт изучения и описания правовых систем и других объектов специального уровня готовит почву и материал для обобщения принципиального компаративного качества, что в свою очередь приводит к выстраиванию структуры компаративного правового объекта. Так же не участвуют в процессе компаративной классификации и другие специальные объекты - правовые доктрины, которых множество, и юридическая практика, сложившаяся в каждой правовой системе. Абстрактный уровень этих образований помогает сформировать цельное представление об элементе правовой действительности в виде правовой доктрины или юридической практики, как данностях объективной реальности, имеющих устойчивые признаки развития.

Оценка разносистемных правовых компонентов тесно связана с классификацией и является своего рода мыслительным итогом сравнительно-правовой работы с компаративным правовым объектом. Особенности целесообразности присутствия и функционирования правового компонента в условиях определенной правовой среды является исключительной прерогативой субъекта познания, работающего с общими абстрактными образованиями сравнительно-правового характера. Невозможно дать оценку системного функционирования нормы в условиях национальной правовой среды вне сравнения этой нормы с ей подобными нормативными правилами (нормативное сравнение) и сравнения условий функционирования нормативных правил (функциональное сравнение) в разных национально-правовых условиях. Хотя принципиальная оценка норме может быть дана в процессе правоприменительной практики, не имеющей отношения к компаративным исследованиям в собственном смысле этого слова. Безоценочное суждение отсутствует в принципе. Вопрос состоит в том, является ли та или иная оценка компаративной по своей субъективной природе, то есть, работает ли субъект познания с компаративным материалом или он нацелен на описательное исследование нормативно-правовых звеньев. Оценка компаративного правового элемента происходит уже в процессе работы с правовым материалом, но оканчивается она выстраиванием целой системы правовых объектов, имеющих самостоятельное компаративное значение.

Компаративный прием познания правовой материи формирует оценочные предикаты правовой действительности, определяя тем самым суть происходящих в окружающей правовой среде процессов. Свойства компаративного правового объекта передаются каждому из объектов общего уровня правовой сферы. В качестве таковых рассматриваются все правовые образования, сформулированные опытным путем субъектом компаративного познания. Каждый из объектов имеет собственное своего рода «логическое сказуемое», указывающее на свойство объекта. К числу таких свойств на уровне самого компаративного элемента мы отнесли нормативность и компаративную определенность правовой действительности. Что касается внутренних составляющих компаративный элемент объектов, то об их свойствах мы говорим как о данностях общего абстрактного уровня. Речь идет об определении правовой системы как компаративной данности нормативного характера, нормы права как регулятивного правила, составляющего основу сравнительного познания национального права, юридической практики как свойства нормативной системы, выражающей результативные признаки функционирующих правотворческих и правоприменительных систем в их компаративном измерении и т.д.

В предикатах компаративной правовой действительности выражается общее отношение всей совокупности специальных объектов, формирующих концептуальные картины определения своих соответствующих общих объектов - правовой системы как таковой, правовой доктрины и юридической практики, нормы права, отрасли права и правового института. Внутри общего объекта в результате и в основе сравнения все специальные объекты являются родственными друг другу, несмотря на разную системную принадлежность. В противном случае, эти объекты не могли бы формировать правовую действительность. В ходе формирования логических предикатов мы устанавливаем идентичность правовой действительности, которая бы вне участия субъекта компаративного познания полностью стагнировалась и прекратила свое существование. Только мыслительная деятельность субъекта познания вызывает нарушения тождества применением сравнения, которое формирует этот «вечный круг» мыслительной деятельности компаративного характера - от тождества к различию, от идентификации к различению. Так, правовые системы представляют собой общие объединения в виде групп и сообществ правовых систем. Нормы права образуют макросистему нормативного регулятивного свойства. Правовые доктрины вообще способны формировать идеи, лишенные юридических и политических границ. Лишь сравнение, формирующее и разрушающее логикогносеологические предикаты правовой действительности, обеспечивает мультиполярность правовых звеньев объективной действительности. И в результате появляется количество норм и правовых систем, доктрин и отраслей права, способных по своему внутреннему содержанию различаться в формах содержимого от одной правовой системы к другой. С течением времени и изменением пространственных границ существования того или иного правового объекта идентификации этих объектов набирает потенциальную силу и превращается в единое пространство, лишенное разницы в цепи своих структурных компонентов. В таком виде правовая действительность может существовать определенное время и в отсутствии сравнения, в необходимости которого якобы не существует надобности, принесет сообществу индивидов определенную пользу в виде «мирового права», «трансграничного права» или любой другой унифицированной удобной нормативной системы. Но при отсутствии альтернативных методов развития правовой материи такая идеальная модель становиться конечной точкой идеального предиката, лишенного развития. В такой ситуации перестает существовать надобность в определении нормы как правила поведения, правовой системы, принадлежащей определенной цепи социальной сферы, правовой доктрины, как положительной концепции, предлагающей пути дальнейшего развития правого организма и т.д.

Современное интеграционное правовое поле практически сложилось под воздействием ослабления роли сравнения на макроуровне. Практические пути и способы совершенствования внутреннего законодательства ограничиваются исследованиями описательного характера микроуровневых объектов, то ли на уровне правовых систем, то ли в недрах еще более мелких нормативных образований. Как справедливо замечает В.М. Сырых, на «простой с виду вопрос», что такое сравнительное правоведения, компаративисты не могут определить его предметно-ориентированных свойств и «тянут свой воз с завидным упорством на протяжении всего века» [148, с. 354]. Логика компаративной стагнации объясняется удобством унификационной модели юридического бытия социального сообщества, когда «устраняются барьеры, препятствующие взаимному товарообороту, свободному передвижению граждан, услуг, капиталов», а социальная сущность интеграции выражается в создании модели, способствующей удовлетворению потребностей граждан разных регионов и государств «посредством решения крупных социальных задач» [302, с. 10-11]. Вот как описывает перспективы единого аспекта цивилизаций Г.И. Мачавариани: «В реальной жизни, на мой взгляд, происходит «конвергенция цивилизаций». Это можно не признавать, пытаться противодействовать этой тенденции, но главный тренд мирового развития именно таков. Конечно, на этой траектории мы видим множество препятствий, конфликтов, попыток поиска «третьего пути», своего, особого направления развития. Но в конечном итоге главная тенденция, указанная выше подтвердится» [303, с. 108]. В роли такого средства по поиску «третьего пути» выступает компаративная деятельность субъекта познания, что не дает произойти стагнации в развитии правовой материи. Поиск различающихся материй продолжает аристотелевские традиции по определению сравниваемых объектов, которые немыслимы без субъекта познания. В этом значении предикат понимался исключительно как «один из двух терминов суждения», в котором «говориться о предмете суждения - субъекте», в нашем случае субъекте компаративного познания правовой действительности [179, с. 505].

Признание сравнительного метода в качестве основного приема познания правовой материи компаративного характера стало возможным в результате определения сравнительного правоведения как самостоятельного направления научных исследований. «В новых знаниях, получаемых посредством сравнительно-правового исследования, - отмечает Ж. Сталев, - состоит его смысл - основание его использования правовой наукой» [278, с. 42]. В каждом конкретном исследовании определенный метод используется преимущественно по отношению к другим методам познания. В сфере общей методологии иерархичность и востребованность методов научного познания определенным видом конкретного исследования также определяются с позиций оценки последовательности и целесообразности применяемых действий и приемов [304, с. 41; 305, с. 41]. Система методов познания правовой действительности определяется практической составляющей деятельности субъектов правоотношений. Но в их непосредственном восприятии мы видим результат применения того или другого метода, возводимого в ранг теории. Как определяют современные исследователи в области философии науки, теория является результатом предшествующей деятельности, в то время как «метод - исходный путь и предпосылка последующей деятельности» [306, с. 312]. Субъект правоотношения уже имеет дело с применением теоретических постулатов, реализуемых в практической деятельности: теория договора применяется в сфере торгового оборота; правила юридической техники используются субъектами правотворчества, теория государственного суверенитета находится в плоскости акторов международных отношений и т.д. Иная ситуация складывается в сфере компаративного познания, где метод сравнения еще только находится в начале формирования теории определенного объекта посредством установления тождества или различия. Субъект компаративного познания устанавливает приоритеты в использовании методов исследования, ориентируясь не столько на конкретные правовые объекты, которые предполагается изучить, сколько на общекомпаративную правовую природу объективной действительности. Естественно, что приближаясь к правовой материи компаративной ориентации, субъект познания определит приоритетность использования сравнительного метода перед всеми другими способами познания правовой действительности. Другие приемы будут задействованы в зависимости от специфики общего объекта - правовой системы, нормы права, юридической практики и т.д. При этом специальные объекты в виде конкретных правовых норм, правовых систем и т.п. не участвуют в непосредственном выборе приоритетов, поскольку их познание начинается лишь после установления общетеоретической природы самого объекта, предполагающего сравнительный анализ - нормы права как правила поведения, свойственного для всех социальных общностей; правовой системы, объективно структурирующейся в зависимости от типовой принадлежности единиц познания к определенной семье права и т.д.

Вместе с тем, нельзя рассматривать сравнительный метод исследования в качестве «сверхметода». Как верно указывал Г.В.Ф. Гегель, «одно лишь сравнение не может дать удовлетворения научной потребности» [143, с. 274]. Основная задача сравнительного правоведения как науки методологического правового характера - определить степень разумного сочетания других приемов познания с методом сравнения и выполнить задачу специализированного анализа правовой материи компаративного характера. В этой связи представляется целесообразным определение общеметодологической природы сравнительного метода в науке сравнительного правоведения. Данная природа опирается на общий философский характер самого познания правовой материи. В какой бы вариации мы не рассматривали применение сравнительного метода в отношении общих или специальных правовых объектов, основа сравнительного анализа заложена в диалектике бытия окружающей правовой действительности. Отсюда мы делаем вывод, что метод сравнения как философская категория является производным от данного всеобщего философского метода материалистической диалектики. Как метод познания сравнение применительно к правовой материи, ориентированной субъектом познания на компаративное исследование и возможное последующее преобразование, можно рассматривать в значении: определенной операции по преобразованию правовой действительности, способа обоснования компаративной правовой теории; собственно теории сравнительно-правового метода. Такая трихотомия познания сравнительного метода имеет особую специфику относительно правовой материи, наделенной нормативно-регулятивными свойствами.

В качестве операции по преобразованию правовой действительности сравнительный метод может рассматриваться не только как элементарный инструментарий в научном значении этого слова, но как действенный практический инструмент по преобразованию окружающей правовой действительности. Не стоит переоценивать роль правовой компаративистики в изменении правового макромира. Генезис правового объекта любого уровня происходит в условиях комплексного развития всей социальной сферы. И если в данных условиях места и времени компаративное «открытие» неудобно для общества, оно не будет востребовано общественной практикой. Выводов из сравнения может быть множество, причем самых прогрессивных. Но они окажутся невостребованными социальной практикой. Необходимо, чтобы интересы социальной среды совпадали с целями практических сравнительных операций проводимых субъектом познания с правовой материей. К. Цвайгерт и Х. Кётц, опираясь на социализированную природу сравнительного правоведения, определяют метод сравнения в качестве такой операции по преобразованию правовых компонентов, которая «обладает более широким спектром типовых решений, чем национальна замкнутая правовая наука». Сравнение, по мнению авторов, «расширяет и обогащает «набор решений» и предоставляет критически настроенному исследователю возможности найти «более оптимальное решений» для данного времени и места» [76, с. 28]. Субъект компаративного познания не просто исследует правовую среду, но и формирует постулаты практического преобразования правовой материи, превращая процесс мышления в реальную преобразовательную силу, объектом приложения которой становятся разносистемные правовые компоненты, обнаружившие свои свойства в тождестве существенных признаков.

Но простой инструментарный анализ еще не определяет свойства и качества сравнения как способа преобразования правовой реальности. Сравнение только тогда становится реальной научной силой, когда оно играет роль способа обоснования компаративной правовой теории. Теория компаративного отношения находится в плоскости логикогносеологических исследований субъекта познания правовой материи. Эта сфера философии науки не является предметом нашего исследования. Как определяет М. Томпсон, методология научного исследования «занимается преимущественно изучением методов и принципов, на основе которых ученые истолковывают факты и выдвигают гипотезы» [307, с. 7]. Наша задача, по выражению К. Поппера, составляет так называемую «вторую задачу» методологии, «как можно обосновать (justify) наши теории и верования» [306, с. 10-11]. Компаративное отношение правовых объектов основано на структурном компоненте правовой картины - на теории объектов общего уровня сравнительного правоведения. Конкретные нормы, отрасли права различных систем права, как и сами национальные правовые системы не создают теорию восприятия компаративной картины мира. Субъект познания прибегает к помощи научных гипотез, сформировавшихся в недрах обобщенной абстрактной практики функционирования правовых объектов - правовых систем как таковых, данностей нормативного регулирования общественных отношений и т.д. Теории объектов образуют компаративную правовую теорию, которая имеет основание как в сравнительном подходе к исследованию материи, так и в ее правовом характере. Без этих двух составляющих компаративная картина мира не сложится. Поэтому теория правовой компаративистики является с одной стороны правовой, а с другой - компаративной. Правовой ее делает сама природа общественных потребностей. Компаративная связь объектов устанавливается посредством мыслительной деятельности субъекта познания. В результате практической реализации данного симбиоза формируется теория сравнительного метода, о которой говорили многие исследователи. Как отмечает А.Х. Саидов, при разработке теории сравнительно-правового метода «определяется его потенциальная возможность соотношения с другими методами, где применение его наиболее эффективно» [164, с. 44]. Взаимосвязь методов не влияет на общую компаративную природу, как проводимого исследования, так и самой компаративной картины правовой действительности.

Сравнительный метод определяет природу всего исследования, которое является сравнительно-правовым. Если в результате проводимого анализа выделяются компоненты научного исследования другого плана, например, типологизации, индукции или дедукции, и они приобретают самостоятельное значение в работе, то существует опасность отхода от компаративного характера проводимого исследования. Сравнительный метод является основой для оценки полученных результатов компаративного исследования, которые могут выступать в формах методологического и практического итогов проведенной работы. Обе формы одинаково полезны как для самого сравнительного правоведения, так и для других общетеоретических и отраслевых юридических наук. Попытка проигнорировать теоретико - философскую основу сравнительно-правовых исследований приводит к доминированию чисто описательного подхода нормативно - догматической направленности.

Общая сравнительно-правовая направленность познания объектов правовой действительности определяет компаративную правовую модель исследования. Сравнительно-правовая модель научного познания находит свою форму в компаративном отношении, представляющем логико-методологическое основание любого сравнения. Но поскольку сравнительное правоведение является общеметодологическим направлением правовых исследований, то и проблемы компаративистской модальности решаются здесь в абстрактном отношении на более высоком уровне, с тем, чтобы одновременно обеспечить и методологические потребности и самой правовой компаративистики и отраслевых юридических дисциплин сравнительно-правовой направленности.

Сравнительный метод определяет принципы подхода к объекту исследования, определяя его в качестве общего компаративного объекта изучения, анализ которого содержится в предыдущем материале данного исследования. Помимо модельной компаративной характеристики объекта сравнительный метод определяет саму структуру сравнения, в которой анализ сравниваемых объектов, основания сравнения и выводов из сравнения являются первичными компонентами компаративного исследования. Рассмотрим обозначенные компоненты в структуре всеобщего компаративистского приема познания правовой действительности.

. Структура компаративного правового отношения

правовой сравнение компаративный рецепция

Компаративное отношение согласно логико-гносеологической точке зрения представляет собой отношение, в котором объекты находятся в процессе сравнения. Само понятие компаративного отношения является предметом исследования логико-гносеологического направления исследований и не определяет специфики компаративного познания применительно к правовой среде. Но с тем чтобы отграничить правовую сторону от не правовой в исследовательском процессе компаративного качества, необходимо остановиться на основных качествах компаративного отношения применительно именно к правовой материи, и сделать это необходимо рассматривая структуру элементарного компаративного отношения.

Структурно выделаются сами объекты, подлежащие сравнению, число которых может быть различным в зависимости от характера и цели сравнения, но в количестве не менее двух объектов компаративного отношения. Один объект подвергают сравнению, а второй выступает в качестве объекта, с которым сравнивают первый объект. Следующим структурным компонентом компаративного отношения рассматривают основание сравнения - свойство, по которому происходит сравнение объектов. И третьим компаративным элементом является вывод из сравнения. Правда, исследователи отмечают, что вывод из сравнения не всегда можно рассматривать в качестве самостоятельного элемента компаративного отношения, так как он не вписывается в традиционные подходы формальной логики, рассматривающей лишь выводы индуктивные, дедуктивные и выводы по аналогии [142, с. 33-34]. Оставим дискуссионный вопрос о выводах формально-логического характера и рассмотрим применимость компаративного отношения к объектам сравнительно-правовой науки, определив особенности исследовательской компаративной модели относительно правовых объектов.

.1Объекты правового сравнения. В качестве первого компонента элементарного компаративного отношения логикогносеологическое направление научных исследований определяет существование реальных объектов, которые находятся в постоянном движении, что определяет их взаимосвязь, взаимозависимость и взаимообусловленность. Наличие этих объектов называют объективной предпосылкой сравнения. Не станем оспаривать объектную включенность в структуру элементарного компаративного отношения, так как без участия объектов исследования бессмысленно само исследование. Обратим внимание на объективную природу реально существующих правовых объектов. Методологической ошибкой правоведов-компаративистов XIX столетия было то, что они рассматривали в качестве объектов сравнения лишь материально определенные компоненты правовой действительности - нормы, кодексы, судебные учреждения, статьи закона и т.д. Появилось даже своеобразное название сравнительного правоведения - «сравнительное законодательство». Национальное законодательство чаще всего привлекало внимание компаративистов, так как именно оно позволяло находить общие черты и отличия национальных правовых систем. Объектами сопоставлений являлись как источники законодательства, так и различного рода критерии классификации отраслей права, предметы правового регулирования, что выступало в роли своеобразных идеальных объектов сравнения. Но за пределами компаративистского исследования осталась сама природа правовой жизнедеятельности общества и человека, которая носит идеальный характер. Как определял Г.В.Ф. Гегель, право «есть вообще свобода как идея», «наличное бытие абсолютного понятия», а формализм права «возникает из различия между ступенями понятия свободы» как данной идеи [247, с. 89-90]. Конечно, идеалистические воззрения Г.В.Ф. Гегеля определили его подходы к философии права, но истинность идеального характера восприятия права, как и реализуемых в процессе правотворчества и правоприменения формальных прав и обязанностей, не может оспариваться. Другой авторитетный исследователь Д. Юм категорично утверждает о невозможности делать выводы об идеальной, должной норме поведения, исходя из фактически существующих в реальной действительности определенных и закрепленных в законах правилах. В качестве наглядной иллюстрации он называет институт смертной казни [308, с. 109].

Современные исследователи в области философии права, позитивное право определяют в качестве фактического материала, изложенного в неопределенном множестве материально-правовых источников, который сам по себе, без «доктринальной трактовки - носит, как и все фактическое, весьма хаотичный, неопределенный, фрагментарный характер» [309, с. 388]. Системность права становится чуть ли не единственным критерием приведения данного «хаоса» в определенный порядок. Вот как определяет критерии системного подхода к организации правовой устроенности общества М.Н. Марченко. «Рассматривая право, - пишет исследователь, - на различных этапах его развития, в том числе на современном этапе, в «эпоху» глобализации и регионализации, изначально следует заметить, что оно, равно как и процесс его познания, неизменно носило и носит не фрагментарный, разрозненный, а системный характер. Это обусловлено, с одной стороны, «системной» природой самой правовой материи, а с другой - аналогичным (системным) характером воздействия на право окружающей среды и, как следствие, - системным характером его познания» [202, с. 242]. Системность касается не только объекта исследования, но самого процесса компаративного познания. В этой ситуации уже сама системность начинает претендовать на роль самостоятельного объекта компаративного познания, оставляя в стороне непосредственный объект правового характера. Заметим, что системность, и как критерий определения упорядоченности правовых отношений, и как средство, обеспечивающее элементарный порядок во взаимоотношениях между субъектом познания и объектом исследования, не может рассматриваться в качестве предпосылки компаративного познания правовой действительности.

На наш взгляд, в качестве объективной предпосылки правового сравнения необходимо рассматривать реально взаимодействующий правовой организм, который можно определять как «правовую реальность», «правовую действительность» и т.п. Материя данного организма образуется из множества объектов макро- и микроуровневого порядка, которые на момент исследования представляют собой определенные системы. Не исключено, что эти объекты могут еще только формироваться или проектироваться на будущее. Сама правовая реальность окружающего мира от этого не изменяется. Изменчив взгляд субъекта исследования на природу исследуемого правого мира. Объекты правового сравнения лежат в плоскости идеального восприятия правовой действительности субъектом познания, формальная сторона которой отражена в модельной характеристике конкретных видовых объектов сравнения - национальной правовой системы, отрасли права, нормы права и т.д. Определение места каждого компаративного правового объекта в системе правовых взаимосвязей функционирующего макроорганизма представляет собой первое и главное условие последующей сравнительноправовой работы.

Критерием определения данного места является установление динамики движения правового объекта в существующем макромире. Каждый объект должен пройти научную апробацию своей динамики - обусловленности, направленности и последствий состояния в будущем. Компаративист должен определить причины и условия изменения состояния компаративного объекта. Для каждой видовой группы объектов они будут разными в зависимости от характера системного взаимодействия между этими группами. Не может считаться достаточной собственная потенциальная возможность правового объекта к саморазвитию и изменению внутреннего состояния. Римское право, находясь на пике своего развития, претерпело формальный уход с правовой карты мира. Одной из главных причин явилось то, что правовая система Древнего Рима «исключила себя из международного взаимодействия с другими современными ей правовыми системами» [310, с. 20]. Системный фактор обусловленности динамики развития любого объекта лежит в основе изучения причин и качеств развития компаративного элемента. Каждый видовой объект более высокого макроуровневого порядка определяет ход и специфику развития объектов более низкого абстрактного уровня. Правовая система определяет условия развития своих материально-правовых компонентов - отраслей, институтов и норм права. Материально-правовые образования изменяются лишь по условиям, заданным объектами макроуровневого характера. Место и роль правовой доктрины и юридической практики как объектов внешней компаративной формы правовой действительности приобретают комплексно- воздействующий характер на другие объекты, так как в силу своей специфики доктрина и практика концентрируют в себе проявляющиеся природные компоненты всех других объектов. Можно сказать, что определить условия и характер изменения любого объекта в будущем можно по характеру направленности воздействия на него элементов внешней правовой среды. Изучение этого механизма остается за пределами компаративистской правовой науки, но результаты таких изменений являются предметом установления динамики развития любого компаративного элемента.

Мы не рассматриваем характер социально-экономической обусловленности развития любого правового элемента, в том числе в целях исследования носящего компаративный характер. Данные факторы являются общими для объектов материального мира и сферы идеального восприятия окружающей действительности. Влияние общих определяющих факторов сказывается на непосредственных видовых и родовых компаративных элементах опосредованно через всю правовую сферу, представляющую определенную систему жизнедеятельности общества. Поэтому в предмет компаративистской науки не входят общесоциальные детерминанты общественного развития, проявляющиеся опосредованно и рассматривающиеся в качестве предмета и объекта исследования других общественных наук. Правовая системная обусловленность компаративного элемента в идеале может рассматриваться и в определенном отрыве от общих социально-экономических факторов. «История показывает, - говорит Р. Давид, - что независимо от общих новых политических принципов выбор юридических средств решался по- разному» [1, с. 115]. В таком виде мы сможем более успешно вести поиск саморазвития правового компонента в соответствии с условиями заданными самой правовой материи, которая в определенных условиях бывает самодостаточной. Как отмечал Б.Н. Чичерин, правовая мысль, «иногда отрицая свое прошедшее и черпая содержание из себя самой, она как бы создает из себя новый мир» [158, с. 1]. К собственным условиям саморазвития относится внутренняя системная согласованность или, напротив, несогласованность во взаимодействии всей системы правовой действительности. Несогласованность, разбалансированность системы отражается на всех объектах правового мира. Несогласованность системы появляется в результате недостаточности использования компаративного потенциала правовой материи, которая должна находиться в постоянном поиске сравнения и устанавливает, таким образом, баланс тождественности и разности правовых компонентов. Если внутренняя система приведена в состояние доминирования разности, то она будет осуществлять поиск способов и методов настройки своего разбалансированного организма. Внешне это выглядит как проведение правовых реформ на определенной, иногда очень значительной, части земного континента. Часто мы объясняем это причинами политического или экономического характера. Так, «славная революция» в восточной Европе потребовала реформирования национальных законодательств. На самом деле реформа проводилась по причине разбалансированности правового организма в результате несоответствия между традиционным романским и временным советским состоянием законодательных систем. В результате реформ правовое поле, которое соответствовало романским традициям, было не затронуто, а что считалось несоответствующим им, то подлежало реформированию. Так называемый «новый правовой порядок» в этих правовых системах согласовался с принципами суверенитета, территориальной целостности и самостоятельности государств, что принципиально не затронуло правовое поле традиционного уровня континентального характера. В качестве аналогичного примера можно назвать проведение правовых реформ после распада СССР на базе правовых систем самостоятельных государств - бывших союзных республик. Факторы политического и экономического порядка оказались здесь лишь обыкновенными катализаторами и поводами к приведению общей правовой системы в состояние баланса между ее крайне и в большом количестве разнящимися компонентами. Доводы авторов об исчезновении вместе с государственными образованиями советского типа самой правовой структуры [311, с. 3-20] оказались несостоятельными по той причине, что традиционные правовые компоненты оказались живы и привели к формированию новых правовых образований с использованием уже иных критериев в определении классификации правовых систем. Так, В.Н. Синюков предлагает выделять «семью славянских народов», опираясь на значительную культурно - историческую специфику правовых ценностей славянских стран, на глубокие юридические основания «в правовой культуре России и ряда восточноевропейских стран» [207, с. 174].

При тождественности, приближающейся к абсолютному состоянию идентичности компонентов системы правовой действительности, правовая материя обречена на стагнацию и саморазрушение, что определяет необходимость и объективную потребность самой правовой материи, как бы это не звучало парадоксально, отрицать саму себя, делая это в виде установления разности в содержании и форме своих компонентов. Видимой динамикой таких внутренних процессов является появление новых правовых систем, что не всегда и не обязательно связано с появлением новых политических институтов или субъектов международного права в виде государств. Так называемые «новые» правовые системы, образовавшиеся после распада Советского Союза, не всегда предполагали наличие нового качественного содержания, за исключением отдельных компонентов конституционного, таможенного, налогового, финансового законодательства, на основании чего нельзя было сказать о появлении пятнадцати новых, по числу политически разъединившихся союзных республик, правовых систем на юридической карте мира. Как указывает М.Н. Марченко, «вопрос о существовании социалистической правовой семьи. в весьма видоизмененном, гипертрофированном, по сравнению со своим первоначальным образом, виде представляется, по крайней мере, в обозримом будущем предопределенным» [176, с. 219].

Напротив, европейская правовая унификабельность определила выделение самостоятельных групп правовых систем в виде систем скандинавского и славянского права, хотя ни о каких политических разъединениях в принципе не шло и речи. Еще более ярким примером абсолютного тождества состояния правовой материи и поиска соответствующих способов «разотождествления» внутренних компонентов, является римская правовая система, не только давшая миру новые образцы правового регулирования общественных отношений, но и создавшая две модели современного функционирования романо-германского правового мира - французский и германский типы правового мироустройства. Правовое разъединение двух ветвей единой системы действительно было построено исключительно на убеждении посредством «силы духа» [88, с. 1].

Следующим исследовательским компонентом динамики развития объекта является установление направленности развития компаративных элементов, что также задается функционирующей сферой всей правовой материи. Компаративный объект находится в центре направляемой правовой материи, так как именно компаративность предполагает потенциальную изменчивость объекта. «Заданность» сравнительных параметров определяет дальнейшую динамику развития всего макромира. Без сравнения - нет развития. Попытки изменить правовую природу без учета установления тождественности и разности в связях и явлениях правого мира приводили к безрезультатным поискам законодательного или иного властного решения вопроса. Президентский режим, привнесенный из США в страны латинской Америки и ставший здесь «карикатурным» [122, с. 204]; отмена французских институтов гражданского брака и развода в Италии сразу же после ухода французов; противостояние правому внедрению моногамии во многих африканских системах - примеры безрезультативной правовой аккультурации, проводимой без учета компаративной направленности внедряемых элементов в инородную правовую среду. Можно сказать, что развитие правовой материи имеет одно главное направление - компаративное, которое определено философией развития всех форм жизнедеятельности, стремящихся к отождествлению и противопоставлению объектов, и реализуется субъектом познания, определяющим в своем мышлении направление движущегося и взаимодействующего правового мира. Если соответствие между субъективным процессом восприятия и построения модели развития правового объекта и его общей диалектической амплитудой движения относительно других объектов материального и идеального мира нарушается, то утрачивается научная значимость таких исследований, а сам процесс познания не имеет компаративной направленности. Такие периоды в развитии сравнительно-правовой науки уже имели место, когда исследования сводились к описательному правоведению. Сложилась видимость активной сравнительно-правовой работы, проявляющейся в бесконечном количестве микросравнений правовых норм, частных нормативных правил, положений и правовых институтов. Субъект познания сориентирован на комплексное использование средств и методов изучения правовой материи, среди которых компаративный элемент не определяется в качестве критерия направленности развития правовой действительности. Исключение приоритетности сравнительного метода не позволяет компаративисту объективно представить систему диалектической направленности в развитии его объекта, связанного с другими объектами такими же компаративными связями, имеющими на выходе результат тождества, предполагающего свое последующее ограничение от другого объекта или различие, определяющего поиск путей сближения. В этом компаративном мире рождается множество новых объектов правового мира и исчезает такое же множество существующих правовых компонентов. Компаративный потенциал правового мира позволяет определить и компаративную его конечность, реализуемую опять же посредством мышления субъекта познания. Если конечность сравнения не опосредована субъектом данного процесса, то она все равно реализуется в новых объектах, но без участия субъекта, которому будет трудно удержать, а в последствии определить нить диалектического свойства развивающейся правовой материи. Таким образом, направленность развития правовой материи носит компаративный характер, который в идеале опосредуется в мышлении субъекта познания. В случае отсутствия такой опосредованной связи, степень компаративности сравнительно-правовой науки становится значительно ниже, а объективные компаративные свойства и потенциал правовых объектов реализуются без участия субъекта познания, что определяет разрыв научных компаративистских традиций.

Компаративный характер познания развивающегося правового объекта имеет целью формирование устойчивой правовой структуры, поддерживающей функционирование и соответствующую динамику в развитии правовой действительности в целом. Эта структура выражается в состоянии компаративного правового элемента в будущем. Последствия динамического развития компаративного элемента представляют собой особое звено в исследовательской цепи. Мы не можем указать на последствия изменения правовой действительности вообще. Каким был правовой мир до начала исследования, и каким он стал после познания - есть вопрос установления соотношения его компаративных свойств и качеств. Для сравнительного правоведения правовой мир компаративен от начала и до конца, и не существует вне данной компаративности. Другое дело - последствия изменения общего объекта, для которого всегда можно задать амплитуду его изменяемости. В рамках модельной характеристики общего объекта всегда можно определить, до каких пределов правовой объект может изменяться. Так, правовая семья изменяема до пределов формальной однотипности источников, системы права, правового понятийного фонда при заданности определенного типа юридического мышления. Норма права может изменяться в пределах структуры своих компонентов в условиях принятого способа создания и характера казуальности содержащегося правила; правовая доктрина меняет свое содержание относительно правовых компонентов, не выходя за пределы правовой предметности и формы традиционного восприятия определенным обществом. Таким образом, модельность общего объекта является формальным критерием оценки степени изменения компаративного объекта. К тому же изменяемость исследуемого объекта в условиях сравнительно-правового направления реализации функционирования правового объекта зависит от мыслительных критериев построения модели изменения правового объекта. Конечно, правовой элемент окружающего мира изменяем и без участия субъекта познания. Но научная изменяемость компаративного правового элемента зависит от субъекта познания, определяющего границы и степень воспринимаемой изменчивости объекта в целях сравнительно-правовой науки.

Основание правового сравнения. Вторым компонентом элементарного компаративного отношения является компаративное свойство, по которому происходит сравнение одного объекта с другим. Данный компонент получил название - основание сравнения. К обозначению основания сравнения часто применяют латинский термин tertium comparationic - «третье сравнение». Но в одном случае это третье сравнение обозначает понятие, в область которого входят два сравниваемых объекта, в другом случае tertium comparationic означает меру сравниваемых вещей [142, с. 39]. В правовой компаративистике основание сравнения - это компаративные свойства правового объекта, которые в одном случае могут приводить к констатации тождества, в другом - к обоснованию и характеристике различия. Например, две правовые системы могут принципиально отличаться по характеру национальных черт, как, например, французская и немецкая правовые системы. Но сходными они будут в копировании общесемейных признаков романогерманских правовых традиций.

Практико-методологическое значение основания сравнения состоит в правильном выборе объема сравниваемых объектов. Невозможно, например, определить tertium comparationic между отраслями права романских и англосаксонских стран, так как англосаксонское право имеет институциональное, а континентальное - отраслевое деление. Но это можно сделать на уровне правовых систем, принадлежащих определенному типу семей права. Иногда сравнение норм невозможно, уже исходя из характера их природы, заложенной традициями своей правовой семьи. Например, не могут сравниваться китайские нормы, воспринимаемые как уголовное карательное свойство нормативной системы («рицу») с европейскими нормами, обусловленными естественно-правовой природой своего происхождения. Но эти же группы норм могут сравниваться с технико-юридической точки зрения, либо как отраслевые образования в уголовной или пенитенциарной системе.

Компаративная модель правовой действительности предполагает наличие общего основания сравнения, которое применимо ко всем фрагментам правового мира в отдельности. Этим всеобщим компаративным основанием сравнения является полное тождество (подобие), состоящее из суммы различий всего множества правовых объектов. Соответствие между тождеством и различиями не может нарушаться. Тождество всегда одно, различий - множество. Мы можем обнаруживать тождества и на уровне различных фрагментов правовой материи, но тут же обнаружим и массу различий, как по отношению к другим подобным объектам, так и внутри самого объекта, даже самого низкого уровня - нормы, статьи закона и т.д. Данное правило единства тождества и различия фрагментов правовой материи является основным свойством компаративного отношения, применяемого к правовым объектам и реализуется на различных уровнях правовых объектов. Так единство правовой семьи обеспечивается все суммой различий правовых элементов внутри этой формально-правовой общности. В свою очередь единство правовой действительности обеспечено именно различиями между самими правовыми семьями. Если рассмотреть подобную ситуацию на микроуровне правовых объектов, то и здесь мы обнаружим уникальные вещи единства тождества нормы при разнице ее структурных частей и способов образования, единства правового института при всей разнице норм, его составляющих и т.д.

Полное тождество правового мира представляет собой равенство всех его качественных и количественных характеристик, представленных в различных нормативных, доктринальных, мыслительных измерениях. Только в такой ситуации огромный правовой мир является заменяемым, и мы можем менять одно нормативное правило на другое, присваивать новые дефинитивные названия новым явлениям, и вообще - изменять философию правового регулирования в мире. Достаточно вспомнить корреляцию принципа «гобсовской» «войны всех против всех» и принципа «мирного разрешения споров», закрепленного в современном международном праве. «Господство или правление права, - определяет современные философские тенденции правового механизма Р.А. Каламкарян, - содействует упорядочению поведения субъектов в конкретном социуме. Право через механизм своего господства осуществляет на должном уровне свою основную функцию по обеспечению юридической безопасности субъектов правоотношений» [312, с. 9].

Полное тождество также не исключает сравнения. Но для того, чтобы данное тождество установить, нужно провести сравнение. Полное тождество дает возможность осуществления правового заимствования. В результате полученного полного тождества и рецепции его объектов в свое время произошла замена института партийного главы на институт президентства, института личной собственности на институт частной собственности и т.д. Также может происходить доктринальное копирование иностранного элемента. Например, романская система источников права воспроизведена в Законе «О нормативных правовых актах Республики Беларусь». Но полезность полного тождества правовых объектов относительна. Мы часто искусственно используем тождество в национальных интересах, делая это с целью примитивной, механистической унификации правовых явлений своей страны с правом иностранного государства. Кроме того, тождество правовых объектов может использоваться для констатации неприменимости зарубежного объекта. В частности, подобная практика была характерна для советских компаративистских симпозиумов, на которых во всех частностях представлялось сходство объектов капиталистического и социалистического права, а в общем социально-политическом плане утверждалось «контрастирующее, противопоставительное правоведение» [313-329].

На наш взгляд, компаративистская методология должна быть основана на принципе всеобщности различия, согласно которому различия существуют между всеми правовыми объектами. Нет двух абсолютно одинаковых норм, и тем более правовых систем. Даже абсолютно тождественные нормы иностранного и национального права требуют ссылки на соответствующий государственный акт - закон или другой официальный источник права. На этом основании можно поспорить с Л.А. Лунцем, который утверждал, что «если в области регулирования определенного вида отношений между законами отдельных стран нет различия, отпадает и необходимость в коллизионных нормах» [89, с. 31]. Принцип всеобщности различия приводит к обратному выводу.

Основание сравнения в виде установления различий реализуется на уровне видовых объектов, определенных в своих модельных характеристиках. В этом качестве мы можем говорить и об относительном или неполном тождестве, когда некоторые фрагменты правовой действительности предстают одинаковыми лишь в определенных характеристиках. Именно об этих случаях говорит Г.В.Ф. Гегель, указывая, что вещи могут проявляться лишь в отношениях с другими вещами, обнаруживая при этом свои свойства. Но опять, же философ указывает и на некую основу «тождественною с собой» [330, с. 581-582], что как раз и представляется нам в виде единого тождества, реализуемого в сфере правовой действительности, или, если так можно выразиться, в условиях единого правового объекта, каковым представляется «правовой мир». Нельзя перечислить всех случаев тождества, поскольку тождество, как отмечают исследователи в области общей теории сравнения - «есть общий закон отражения, к тому же плохо изученный и обоснованный» [142, с. 26].

В зависимости от видов различия мы выделяем и виды оснований из правового сравнения. Необходимо определить две разновидности в основании сравнения - различие и разность правовых объектов. Различие предполагает отграничение одного видового объекта от другого. Различными представляются правовая семья и правовая система, отрасль иностранного права и его правовой институт. Различными могут быть и правовые объекты одного видового ряда - различные нормы о наследовании, принятые в разных национальных системах права, различные правовые системы романо-германского типа. Констатация различия происходит после проведения большой и скрупулезной сравнительно-правовой работы и является как бы окончательной данностью. Польза установления различия предметов имеет определенное значение для развития методологии и теории познания правовых объектов, которые выступают как данность, неизменяемая субъектом познания применительно к исследовательским условиям. Г.В.Ф. Гегель скептически относился к установлению различия, говоря о том, что в этом случае, объекты «равнодушно распадаются врозь» [255, с. 199]. В сравнительно-правовой науке такое различение имеет большое практическое значение. В различии правовых объектов проявляется видовая сущность объекта в его компаративном измерении. Сравнение объектов разных видов проводится в так называемой «приграничной» зоне, когда сопоставление правовых объектов происходит, с одной стороны, по заранее заданным характеристикам, с другой - с учетом реальной практики существования правовых объектов. Например, нормативное образование - правовой институт сравнивается с отраслью права лишь в части нормативных границ существования этих объектов. Социальные же рамки функционирования объекта позволяют объекту выходить за пределы имеющейся сферы правового регулирования. Так, англосаксонский «траст» нормативно представлен в качестве правового образования в рамках системы англо-американского права, и он же имеет распространение в других правовых семьях с точки зрения своей социальной значимости - в качестве института доверительной собственности в ряде правовых систем континентального права, в виде института «бинами» - в правовых с системах индусского права и т.д. Такое различие имеет нормативное ограничение и социальное расширение одновременно. Но проведение компаративных исследований показывает возможность использования данного различия объектов с целью определения их места и значимости на юридической карте мира. Различие видовых объектов не означает их явного противопоставления в результате сравнения. Напротив, компаративный результат исследования может быть совершенно противоположным.

Различие одновидовых объектов имеет специальное компаративное значение и применяется на уровне исследования конкретных объектов сравнения в виде определенных правовых норм, отраслей права, национальных правовых систем и т.д. Методологическое значение таких микросравнений невелико, так как в подавляющем числе случаев они касаются специальных исследований описательного, а не компаративного характера и не выходят на уровень глобального сравнения, о котором исследователи говорят как о «репрезентативном сравнении», позволяющем затронуть практически «все аспекты сравнительно-правовых исследований» [117, с. 13].

Практическая значимость определения различия как одновидовых, так и разновидовых объектов также имеет универсальное или глобальное значение для развития компаративного правового объекта, который проявляет свои нормативно-компаративные свойства в различных социальных сферах. Во-первых, мы экстраполируем правовой мир, решая политические задачи государственной суверенности, основанной на самобытности культуры и уникальности условий генезиса определенного общества, функционирующего в рамках государственных границ. По определенным правовым единицам мы делаем выводы о состоянии той или иной правовой системы в целом, а иногда, решаем вопрос об идентичности правовых семей, образуемых различными формально-правовыми общностями. Признаки компаративного правового элемента складываются из множества признаков разных правовых объектов, которые в итоге образуют системное видение объекта сравнительно-правовой науки. Само практическое развитие глобализирующегося мира проявляется во взаимодействии сравнительного права и его объекта, производящего важное интеграционное звено современной правовой действительности. Как отмечает С.Ю. Кашкин, интеграционное право «все более явно влияет на самые различные стороны эволюции права в современном мире, а адекватное представление о нем невозможно вне сравнительно-правового контекста». Прогнозирование развития самого объекта исследования также является важной составляющей экстраполяции правового характера. Это проявляется в сложном взаимодействии «посредством использования инструментария сравнительного права, зарубежного права разных стран, международного права и интеграционного права» [302, с. 205].

Во-вторых, мы обеспечиваем сохранение тождества правого мира, который, при наличии к тому объективных причин, в любой момент может приобрести новое качественное состояние, так как нет ничего более полезного для тождественности, чем констатация и сохранение постоянного различия. Равенство правовых объектов имеет родовидовой характер. Это не означает, что установление тождества в результате установления различия игнорирует тождественную природу индивидуальных правовых объектов, например, в виде национальных правовых систем или элементов нормативной сферы. Просто такие объекты рассматриваются в сравнительно-правовом аспекте макроуровневого характера, когда конкретные правовые образования соответствуют и полностью отождествляются с модельными характеристиками компаративного объекта как данности. Например, речь идет о полной романо-германской или англосаксонской тождественности определенной национальной правовой системы, тождественности нормы о наследовании понятию материально-правового образования в виде нормы права определенного общесемейного типа и т.д. Каждое последующее тождественное звено включает признаки тождественности более высокого порядка и наоборот, утрачивает такие качества с переходом на более высокий исследовательский уровень. Так, разница правовых систем не зависит от тождества отраслей права, принадлежащим пусть и разнополярным правовым системам, отрасли национального права не идентифицируются посредством тождества составляющих их правовых институтов и т.д.

В-третьих, мы опосредуем правовой мир в системе, воспринимая его как единую часть окружающей действительности, которая может быть изменена субъектом познания в процессе активной деятельности при правильной постановке практической цели такого изменения. Системный подход исследования правовой материи, как полагают современные исследователи в данной области, позволяет удовлетворять потребности «в интеграционном познании права и окружающей его экономической, социально-политической и иной среды как единого целого (системной целостности), взглянуть на правовую действительность не только как на статичное, но и как на динамичное явление, попытаться оценить его не только с точки зрения его внутренней организации, но и под углом зрения его развития и саморазвития» [202, с. 244-245]. Система современного правового мира, опосредованного компаративными свойствами, воспроизводимыми в сознании субъекта познания, имеет свое завершение в сферах различия объектов познания. Система перестает существовать, если ее наполняют звенья определенной степени идентичности. Лишь различия правовых объектов удерживают состояние системности компаративного правового элемента, взаимодействующего как с субъектом познания, так и со своей внешней средой. Как определяют Г. Николис и И. Пригожин, эволюция систем «определяется поведением действующих лиц во взаимодействии с условиями, накладываемыми внешней средой». Уникальность гуманитарных систем, отмечают авторы, состоит именно в том, что в отличие от молекул и даже членов других живых «сообществ», общественные системы основаны на «возможном разумном будущем», что определяет «контуры динамики наряду с внешней средой» [331, с. 275-276]. Поэтому система компаративного правового объекта всегда имеет живой социальный характер, подверженный не только нормативным, но и сознательно-волевым воздействиям со стороны субъекта компаративного познания.

Помимо различия компаративный правовой объект оценивается субъектом познания и с позиций разности сущностных характеристик сравниваемых общих объектов. Разность по Гегелю - это определенное различие, которое предполагает либо сходство, либо несходство [255, с. 199]. Заметим, что такое определение не совсем подходит к выражению сущности разности, так как не учитывает постоянное скрытое противостояние свойств объектов, признанных или еще признаваемых разными. В этом плане более полно отразил сущность внутреннего различия объектов К. Маркс, назвав противоположные моменты «дифференцированной сущностью» [332, с. 321]. Разность правовых объектов предполагает постоянно существующее исключение сущностей каждого из них, доводящее правовой объект до грани изменения его качественного и количественного состояния. На уровне правового микромира этот процесс наиболее заметен. Мы часто видим, как правовые нормы стремятся к регулятивному доминированию друг над другом. И причина здесь не в слабости юридической техники, а в особой активности феномена разности объектов на уровне правового микромира. Более высокий уровень правовой материи в меньшей степени обнаруживает такую активность, порожденную разностью объектов. Правовые семьи не могут активно исключать друг друга, так как эту функцию осуществляет все множество других объектов, составляющих данную формально-правовую общность. Разность правовых компаративных элементов не является постоянной, как различие в данных объектах. Прежде всего, разнящиеся предметы постоянно исключают друг друга, отстаивая именно свое «юрисдикционное» присутствие и значение на правовой карте мира. Компаративистский анализ разности сравниваемых объектов не имеет той результативности, как установление различия. Поэтому определение исходных элементов разности должно ориентироваться на уже состоявшуюся констатацию существующих различных объектов, представленных в определенной системе. В противном случае вся деятельность по характеристике разности окажется бесполезной тренировкой мышления субъекта познания. Нельзя познать разность между определенными правовыми системами вне сферы разных романо-германских, англосакских и религиознообщинных систем. Невозможно обнаружить разность в регулировании порядка и оснований принятия наследства без систем наследственных норм, уже определенных в системе правового регулирования в разных системах наследственного права и т.д.

Вывод из правового сравнения. Отношения тождества и различия носят объективный характер, чего нельзя сказать о разности. Объект правовой материи может находиться в состоянии тождества или различия независимо от субъекта познания. Поиск разности, хотя объективно и задается условиями тождественности или различия, субъективно моделируется в мышлении субъекта. От того насколько адекватным объективному характеру тождества или различия будет соответствовать эта модель, зависит эффективность получаемого нового знания, представляющегося нам применительно к сравнительному правоведению выводом из сравнения - самостоятельным компонентом компаративного отношения.

Правильное определение основания сравнения в сравнительно-правовом исследовании влияет и на верность вывода из сравнений, суть которого состоит в получении нового, качественного знания, способного быть применимым в национально-правовой сфере. Как определял И. Кант, «одно дело различать вещи и совсем другое - использовать различие между вещами» [333, с. 26]. Полученное новое знание в правовой сфере может стать предметом другого компаративистского изучения. Например, изученный на основе сравнения институт права собственности, в последующем сравнивается с целым рядом других сходных институтов - аренды, лизинга и т.д. Вывод из сравнения является, пожалуй, самым важным элементом компаративного отношения. Вся предшествующая работа может оказаться бессмысленной, если неверными будут полученные результаты.

Новое знание в правовой компаративистике опосредуется в форме последствий получаемых выводов из разности сравниваемых правовых объектов. Промежуточной, переходной формой этого знания является тождество и различие, как неотъемлемые основания любого правового объекта в его компаративном выражении. Но основную содержательную нагрузку в опосредовании нового знания несут на себе объекты сравнения, которые в логике исследования предстают перед нами как модель - объект, воспринимающий основание сравнения и прототип - объект, сравниваемый с моделью. Различие между ними состоит в характере и полноте знаний о правовой материи, подлежащей сравнению. Модель представляет собой образец старого знания, прототип - только познается и потому не определен в содержании и характере нового знания. Модельный стереотип правового объекта лежит в основе познания сущего и формирования или проектирования будущего. О правовых объектах инородного характера мы уже знаем, хотя бы в той части, в какой субъект компаративного познания его исследует на данный момент. Здесь минимальна доля прогнозируемой погрешности, поскольку субъект познания всегда может указать на объективный характер существующего объекта и лишь предположительно укажет на возможное состояние его прототипа. Такая ситуация характеризует специальный уровень компаративных исследований, когда речь идет об исследованиях конкретных норм права, национальных правовых систем, юридической практики конкретного государства и т.д. Для уровня общих объектов компаративного познания модельность заданных характеристик является устойчивой, и субъект познания может с полной уверенностью сказать о состоянии и характере прототипа данного правового объекта в будущем. Например, правовая система как объект и прототип компаративного познания будут различаться в наполняемости конкретного содержания, но не в характере и структуре сущностных признаков общесемейного, внутригруппового и национально-специфического характера. Юридическая практика и в качестве модели и в качестве прототипа компаративного исследования выступит в виде правообразующего и правореализующего начал любой правовой системы. Конкретные составляющие характеристики этих и многих других объектов «переходят» на уровень специальных объектов и характеризуют природу специального компаративного познания. Соответственно вывод из сравнения касается прототипа в его модельной форме. «Взаимоисключающая противоположность» модели и прототипа реализуется на уровне специального познания. Общий компаративный уровень сравнения имеет однотипную природу модели и прототипа, которая, как верно определяют специалисты в области гносеологии познания, делает модель и прототип «соотносительными, взаимообусловленными друг другом, нераздельными моментами компаративного отношения» [142, с. 38]. Таким образом, с одной стороны модель и прототип компаративного отношения являются взаимоисключающими, и тогда мы ведем речь о специальном познании конкретно-определенных правовых элементов, с другой стороны - эти формы имеют общую гносеологическую сущность, которая их сближает и делает возможным существование единого компаративного отношения. Вся проблема такого кажущегося противоречия находится в плоскости определенных уровней компаративного познания. Выделение разницы между моделью и прототипом не имеет практического смысла при определении характера общих объектов. Эта задача решается в сфере методологии компаративного познания. Само понятие, и даже структура и содержание сравнительного метода, отмечает М.Н. Марченко, доминируя в системе средств правового познания, берут свое начало и являются производными «от всеобщего философского метода», а само понятие и содержание методологии познания сравнительно-правовой материи зависят «от общего понятия и содержания методологии как таковой [202, с. 426]. Соотношение прототипа и модели на уровне общего компаративного познания правовой материи является гарантией подвижного состояния объектов правового характера на уровне специальных исследований, которые хотя и не образуют непосредственный состав теоретико-методологический оснований сравнительно-правовой науки, но формируют новые подходы относительно использования теории компаративного правового элемента в реальной практике сравнения.

Для компаративиста, работающего с конкретно-определенными правовыми объектами специального уровня интересен прототип, а не сама модель, которая может утратить свое содержание. Принимая новые нормы, законодатель стремиться их изменить, изменяя даже то, что можно было оставить без существенной трансформации - название закона, формальную атрибутику, вид правового акта и т.п. Прототип до такой степени связан с субъектом познания, что является чуть ли не мерой новизны знания. Причем, субъект познания часто забывает, что модель сыграла не последнюю роль в появлении этого знания. В данном плане показательна степень преемственности в правовом развитии общества. Там, где модельная определенность утрачена, появляются видоизмененные, можно сказать, мутированные прототипы нового знания. Игнорирование правовых традиций в развитии объекта лишает логики развития сам объект, становящийся до такой степени новым, что не может справиться с элементарными задачами правового регулирования.

Модель как фрагмент правовой реальности не дает нового знания, то есть путем исследования и формирования правовой модели невозможно создать новое знание в компаративном правовом объекте. Но модель является основой расширения знания, на основе чего формируется прототип, как рабочее состояние новой правовой материи или ее определенного фрагмента. Модель есть, таким образом, переходный аналог между правовой реальностью, то есть между оригиналом и новым знанием об этой реальности. Мы знаем состояние французской правовой системы, моделируемой в сущностных свойствах применительно к правовой семье континентального типа, но мы формируем новое знание об этой правовой системе, сравнивая реальность, модель и прототип. Такая триада гносеологической практики очень важна и востребована в реальной сфере компаративного познания. Игнорирование хотя бы одного условного звена ведет к нарушению исследовательского алгоритма правильной постановки вопроса о развитии правовой действительности. Социальная сфера не может развиваться сама по себе, минуя субъективный волевой фактор, доминирующий в социальной среде. «В отличие от молекул - основных «актеров» в физико-химических системах и даже в отличие от муравьев или членов других животных сообществ, человек всегда строит свои проекты. на предвидении разумного возможного будущего» [331, с. 275-276]. В основе такого предвидения находится вся составляющая триада компаративного познания в виде правовой реальности, ее фрагментарного оригинала - модели - и прототипа нового знания в правовой компаративистике. Сравнительно-правовая наука находит свое предназначение в этом новом знании, которое становиться таковым в результате последующей сравнительно-правовой работы правотворческого или правоприменительного характера. Данные сферы уже не воспроизводят новое знание, они пользуются моделями, выведенными из научных прототипов. Но при этом практическая сфера юриспруденции использует новое модельное свойство применяемой правовой материи, которое для субъекта познания формировалось на прототипной основе правовой реальности. Происходит своего рода превращение прототипа в новую модель, обеспечиваемую практическим инструментарием правотворчества или правоприменения. Сама сфера практической юриспруденции становится одновременно и сферой реализации нового знания, и предметом другой формы компаративного познания. Например, что касается современного правоприменения, то оно рассматривается в качестве специального вида мыслительной деятельности, отличающегося и субъективной интерпретацией событий и критическим анализом выдвинутых версий, и психологическим восприятием установленного нового знания о событии, и его оценки, то есть отличного от знания, полученного в рамках новой юридико-познавательной деятельности, но только уже имеющей, в отличие от теоретического компаративного познания, правовую регламентацию [202, с. 358-359].

Но для появления первоначального нового знания необходимо создание условий и механизма реализации прототипа с учетом установленных тождественных или различных свойств и качеств правовых объектов.

3. Правовая рецепция и ее механизм

Формой реализации нового знания является правовая рецепция и ее соответствующий механизм, что в сравнительно-правовой науке определяет реализацию нового полученного знания о компаративном элементе. Заимствование элементов иностранного и международного опыта правового регулирования общественных отношений может осуществляться в виде примитивного или организованного принятия данных правовых компонентов национальной правовой средой [334, с. 74-80]. Примитивное заимствование реализуется в форме правового подражания и, как правило, не требует научной компаративистской оценки привносимых компонентов и среды привнесения. В качестве примеров правового подражания можно назвать заимствование скандинавскими правовыми системами немецкого коммерческого и торгового права, формирование путем копирования европеизированного светского компонента японской правовой системой и т.д. Правовое подражание не предполагает системного учета и анализа особенностей функционирования элементов определенной правовой среды, на основе чего должно осуществляться согласование привносимых компонентов с функционирующей средой их привнесения. Заимствованные в результате правового подражания элементы, в одних случаях, могут оставаться неисполненной формальностью, социально не работающими элементами, в других случаях, правовое подражание может служить средством, а сами привносимые элементы - материалом для формирования дублирующей правовой системы, как в примере с правовой системой Японии и другими аналогичными системами персонального характера - мусульманской, индусской, африканской.

Примитивизм в правовом подражании предполагает не только действия субъектов по использованию иностранных правовых элементов или правового опыта по принципу подражания, но и совершение действий «от противного». Примером таких заимствований служила практика постсоветских государств, где после правовой изоляции контрастирующего типа и неприятия «всего буржуазного» возобладала другая противоположная тенденция по заимствованию всего, что чуждо существующим национальным компонентам правового характера, в надежде на более быстрое и эффективное реформирование национальных правовых систем. К реализации такого рода заимствований было, как правило, подключено массовое, а не индивидуальное, и тем более не профессиональное правосознание. Заимствование «от противного» имеют и другую сторону. Такое заимствование происходит в отношении безрезультативных по отношению к национальной системе элементов, привносимых из правовой системы государства отличного и в политическом, и в экономическом плане от правовой системы заимствующего государства.

Данный вид примитивного заимствования не имеет в настоящее время широкого распространения. Как правило, на заимствование «от противного» подталкивает политическое желание по созданию различного рода союзов, которым волевым политическим способом необходимо изменить свои национальные правовые стандарты. Отсутствие интеграционной планомерности, неосмотрительность в корректировке национальных правовых систем приводит к определенной правовой мутации национальных систем. В подобной ситуации в свое время могло оказаться законодательство Дании, которая единственная из блока Северных стран в свое время вступила в Европейское Сообщество, и если бы не традиционное стремление к правому сотрудничеству с северными соседями, правовая система Дании могла бы утратить свою самобытность и специфические регулятивные особенности.

Правовая рецепция представляет собой организованную форму правового заимствования, при реализации которой используется элемент научности в виде компаративистского обоснования переноса правовых элементов в национальную правовую среду. Суть данного обоснования с позиций общей сравнительно-правовой науки сводится к следующему.

Правовая рецепция возможна и необходима при условии появления в национальной сфере элемента базисных отношений, сходного по своему основанию с аналогичным элементом, имеющимся в другой социально-экономической среде. Речь идет об общей тенденции в развитии социально-экономических отношений, приводящей к появлению новых, неизвестных в определенной правовой системе явлений и процессов, требующих своего правового обоснования и регулирования. Субъекты заимствования привносят в национальную правовую среду нормативные правила и правовые институты. Большое значение для такого рода рецепции выполняет функциональное сравнение правовых компонентов и условий их функционирования, предполагающее не простое сопоставление нормативных правил и положений, а условий их функционирования. По сути дела, речь идет о сравнении не норм, а социальных условий их реализации, как в однородной среде, так и в среде привнесения. Как определяет М. Рейнстайн, при функциональном сравнении «следует учитывать, обращая на это особое внимание, роль, которую в правовом развитии играют экономические, социальные и культурные условия, политические организационные формы, этнические структуры, географические и климатические факторы, а также философские и религиозные воззрения» [335, с. 92]. При таком широком подходе к оценке функциональных условий существования правового объекта велика опасность нивелирования правовой сути сравнительного правоведения. Представляется, что реализация компаративистского потенциала сравнительно-правовой науки в сфере правовой рецепции должна быть сориентирована на конечную цель правового заимствования - реализацию полученного нового знания в новых социальноправовых условиях, что согласуется с методологической посылкой сравнительного правоведения относительно вывода из сравнения как самостоятельного компонента компаративного элементарного отношения. При этом возможно привлечение научного потенциала других сфер познания правовой материи - социологии, экономической теории, политологии и т.д. Между сравнительным правоведением и рядом общественных и социальных наук существует тесная взаимосвязь, которая определяет «самое широкое взаимодействие, масштабы которого трудно преувеличить, и это взаимодействие будет идти на пользу» каждой из научных дисциплин [336, с. 193]. Но роль общественных и социальных наук не должна определять направление компаративистских исследований. Как определяет Р. Давид, сравнительное должно «искать ту степень, в какой право определяет поведение людей, и то место, которое они отводят ему как социальному фактору» [1, с. 15]. В противном случае мы станем говорить о других компаративистских направлениях исследования правовой сферы, но не о правовой компаративистике, тем более, в ее общем методологическом значении для всей правовой науки. В этой связи проявляется роль компаративного правового объекта, имеющего нормативное основание, ориентированное на социальное формирование нового нормативного содержание уже в иных социальных условиях. Нормативная выраженность объекта сравнительного правоведения не замыкается исключительно на поведенческой сфере нормативно-регулятивного характера. В сферу рецепции нового знания входят не только нормы и их системные модификации, но и как мы уже заметили, объекты отражающие реализацию нормативной природы компаративного элемента - юридическая практика, правовая доктрина и правовые системы. В этой части нормативного присутствия компаративного элемента на правовой карте мира новое знание формируется как многовекторная плоскость социального бытия правовых компонентов, основным исследовательским звеном которой являются правовые системы, в каждом конкретном случае определяемые как «национальные». Правовая рецепция может затрагивать любую часть нормативного массива, но в своей социальной проекции она коснется лишь тех объектов, которые носят общий характер. Иными словами, речь идет о научном обосновании переноса из одной среды в другую компонентов общего компаративного уровня. В противном случае, привнесенные правовые элементы не будут работать в новой социальной среде. Заимствуя компоненты нормы права как общего объекта сравнительного правоведения, мы будем вести речь о новом знании не о конкретной регулятивной составляющей определенной нормы, а о ее природных компонентах как общего объекта правового сравнения - степени обобщенности, способе создания и нормативности определенного правила, структурированного также по определенным законам. Говоря о правовой системе, мы не станем заимствовать компоненты источников права конкретной правовой системы, а будем вести речь о комплексном подходе групп правовых систем к оценке определенного общего компонента, представленного в той или иной правовой системе - источниках права, системе права, правовом понятийном аппарате и т.д. Конечно же, рецепция фрагментарного характера происходит повсеместно, но она не приносит действенного социально-регулятивного и превращает искомый результат в порождение механицизма правового заимствования [337, с. 107-120; 338, с. 308-316].

Идейным основанием правовой рецепции является результативность функционирования определенного правового элемента в иных правовых системах. Данная результативность может проявляться в самых различных формах - в наличии определенного социального эффекта в виде уважения закона, снижения уровня преступности, повышения качества законопроектов и упорядочения работы парламента, либо вообще в создании общества с высоким уровнем правосознания, соблюдения законности и состояния правопорядка. Как образно замечает Г.Ф.Г. Гегель относительно гражданского общества, создаваемого посредством привнесения новых компонентов, в том числе и виде нового знания, где в контексте сказанного речь шла о новых создаваемых Кодексах, «самое замечательное, возвышенное и прекрасное может мыслиться еще более замечательным, возвышенным и прекрасным» [247, с. 254]. Правовые элементы, уже сформировавшиеся в определенной сфере, кажутся достаточно привлекательными, способными создать или хотя бы заложить основы формирования аналогичного состояния общества в условиях иной, для субъектов рецепции, национальной правовой реальности. В качестве идейной основы правовой рецепции может ошибочно восприниматься устойчивость функционирования определенных правовых элементов в иностранной или международной правовой среде. Считается, что данные элементы будут функционировать в любой правовой среде столь же долго и столь же успешно, как и в своей первичной среде. Данное заблуждение основано на переоценке роли формы правового объекта перед его содержанием. Д.А. Керимов замечает, что познание форм права «имеет чрезвычайно важное теоретическое и практическое значение не только потому, что организует и выражает вовне сущность и содержание права, но также и потому, что от их особенностей зависят многие факторы правовой жизни». К этим факторам автор относит «общеобязательность, нормативность, степень юридической силы правовых актов, методы и способы регулирования правовых отношений» [339, 113-114]. Как правило, устойчивостью характеризуется не содержание, а форма правового объекта. Те же формы римского права - лица, вещи, обязательства, деликты - сохраняются по сей день. В то же время их конкретное содержание претерпело значительные изменения, как в период существования римского права как самостоятельного источника права и элемента функционирующей правовой системы, так и в последующие периоды рецепции римского права. Кажущаяся устойчивость функционирования правового элемента не может являться основой и предпосылкой правовой рецепции, прежде всего по причине изменчивости своего правового содержания. Приоритетность исследования форм права всегда была в центре внимания компаративного исследования. В связи с этим М.Н. Марченко отмечает, что представляется вполне оправданным и целесообразным в процессе всех правовых исследований акцентировать внимание «не только на формах собственно самой правовой материи - формах права, но и на формах организации неправовых - экономической, социальной, политической и других сфер жизни общества с помощью права - правовых формах [184, с. 39]. При этом исследователи правовых форм также замечают, что «содержание права должно быть таким же идеальным, как и само право» [340, с. 61]. Роль субъекта идеального познания правовой действительности выполняет участник компаративного познания и воспроизводства нового знания о том или ином правовом объекте общего компаративного уровня. Субъект такого специального познания нацелен на восприятия информации и выработку представлений о характере нового состояния объекта, основываясь на собственном профессиональном восприятии и оценке правового объекта. Важным фактором профессионального восприятия и формирования оценочных категорий относительно объекта правовой рецепции является национальное правосознание субъектов правоотношений. Но, к сожалению, в национальной доктрине оценки содержания правосознания не отражен компаративный потенциал познающего субъекта, который может ее подвергать сравнению. В результате при осуществлении правовой рецепции происходит изначальное восприятие форм правосознания в качестве психических проекций отражаемых норм, поскольку само понимание правосознания носит субъектно-объектный характер, лишенный методологического посредничества самого компаративного метода, привносимого субъектом познания, как в процессе производства нового знания, так и на стадии правовой рецепции опыта регулирования общественных отношений. И как справедливо замечает В.Н. Синюков, «правосознание - нечто большее, чем психически либо социально ориентированное отражение «реальных» юридических институтов», а само правосознание «нуждается в современной реконструкции - освобождении его от сугубо причинной зависимости от позитивного права и позитивного государства» [207, с. 222].

Правовая рецепция основана на необходимости постоянного качественного изменения состояния национального правосознания. Объективно субъекты правосознания не могут долгое время осознавать свое нахождение в одних и тех же по масштабу правовых рамках, которые, согласно мыслительным стереотипам, должны постоянно изменяться, сужаясь или расширяясь. Для субъекта - носителя национальных правовых традиций важно чувствовать свою востребованность в механизме правового регулирования. Поэтому в состоянии бездействия национальных субъектов нормотворчества, национальное правосознание, воспринимая инородные масштабы и меры поведения, неосознанно подходит к выбору самого объекта и его объема. Эту спонтанность в желании реципировать нужные объекты иностранного или международного происхождения коррелирует сравнительно-правовая методология осуществления правовой рецепции, предлагая для этого необходимые механизмы, которые системно образуют единый комплекс механизма правовой рецепции [341, с. 28-31].

Механизм правовой рецепции представляет собой теоретиконормативную конструкцию, посредством которой происходит взаимодействие правовых систем в форме заимствования их доктринальных и иных компонентов правовой действительности путем осознанного волевого перераспределения нормативного и правового объема между правовыми образованиями разного уровня. Теоретическая составляющая данного механизма включает объекты, субъекты и процедуры правовой рецепции. Нормативную часть механизма правовой рецепции образуют конкретные нормы, определяющие степень открытости определенной правовой системы к заимствованию иностранных объектов, а также нормы, закрепляющие статус субъектов и процедуры заимствования [342, с. 61-66]. Сравнительно-правовая наука участвует в формировании лишь доктринальной части механизма рецепции, учитывая при этом как необходимую данность наличие конкретных обозначенных норм, приводящих механизм правовой рецепции в состояние реального функционирования и реализации вывода из сравнения - новых полученных правовых знаний об объекте иностранного происхождения.

Специфика объектного содержания доктринальной части механизма правовой рецепции состоит в модельном характере заимствуемых правовых элементов, что соответствует общему модельному характеру определения объектов сравнительного правоведения. В отличие от теоретического содержания последних, модели правовой рецепции могут представлять собой определенные фрагменты объектов правовой компаративистики. Цель правовой рецепции состоит в реализации нового знания применительно к потребностям национальной правовой системы. Законодателя либо иного субъекта, ответственного за реализацию иностранного или международного опыта правового регулирования общественных отношений в национальной правовой среде, мало интересует теоретическая составляющая проводимой рецепции. В связи с этим роль и значение сравнительного метода и правовой компаративистики тем более возрастает. Методология компаративистской направленности правовой рецепции требует адекватного модельного определения любого из реципируемых объектов, что позволяет сохранять соответствие заимствуемых компонентов объектам сравнительного правоведения.

Объекты правовой рецепции и сравнительно-правовой науки не совпадают, но они и не могут совпадать, так как сравнения утратили бы практический смысл. Любое новое знание как вывод из сравнения получается и может быть реализовано лишь на основе теоретически определенного объекта сравнительно-правовой науки, являющегося методологическим ориентиром в проведении качественной научно обоснованной правовой рецепции. Поэтому можно сказать, что правовая рецепция объектов правовой действительности возможна только после предварительного описания самого объекта правовой компаративистики. В противном случае мы будем иметь дело не с правовой рецепцией, а с упрощенным механицизмом переноса иностранных и международных правовых норм или других компонентов инородного характера. Главным требованием реализации компаративистского метода при осуществлении правовой рецепции является модельность заимствуемых компонентов, которая бы согласовывалась с общим модельным характером и общекомпаративистским содержанием объектов сравнительного правоведения.

Достаточно сложным в рассматриваемом вопросе, является доказательство модельного характера объектов. В юридической науке понятие модели, как и процесс моделирования, рассматривались в большей степени применительно к специальным юридическим направлениям исследований. Так, Ж. Карбонье говорит о законодательном моделировании, указывая на те сферы законодательства, «где регламентируемые юридические явления легко допускают квантификацию» [122, с. 333]. Моделирование используется и в качестве метода юридического прогнозирования при определении стратегии правотворчества [343, с. 49-51].

Представляется, что теория моделирования, включая само обоснование модели, как абстрактного аналога реально функционирующего в другой правовой системе объекта, может быть применима относительно любой сферы правового познания, если оно соприкасается с процессами заимствования иностранных правовых объектов, поскольку объектами данного заимствования является не само множество норм права, правовых учреждений, элементов юридической практики, а модели данных элементов, которые в процессе заимствования проходят ряд стадий от первичного оригинала, действующего в собственной правовой среде, до оригинала, внедренного в иную среду.

Вывод из сравнения касается различных модельных форм правовой рецепции - от правового поведения, то есть поведения, предусмотренного традиционными и общепринятыми для данного общества нормами права, правовых форм до правовых связей, то есть технологий функционирования правового организма и его отдельных компонентов. Каждый из компонентов правовой рецепции в том или ином варианте опосредуется модельной формой объекта сравнительно-правовой науки и в его рамках реализует свой потенциал как объекта правовой рецепции и одновременно полученного в результате сравнительно-правовых исследований нового знания. Всеобщий компаративистский метод определяет при этом модельное соответствие объекта правовой рецепции модели объекта сравнительного правоведения. При моделировании объектов правовой рецепции происходит упрощение реальности, в которой они функционируют. Но помимо так называемого первичного упрощения относительно непосредственной правовой среды, из которой они привносятся, происходит вторичное упрощение объекта рецепции в рамках объекта сравнительно-правовой науки. Объект рецепции минимизируется с точки зрения его регулятивной и иной правовой значимости. И только в таком виде упрощения видна его реальная роль в механизме правового регулирования, а не идеализируемая исследователями объекта, иногда гипертрофированная значимость на юридической карте мира. В таком виде даже национальная правовая система конкретного государства кажется незначительной в своем правовом выражении на фоне всего множества других функционирующих правовых систем. Но именно в своем малом значении относительно других объектов видится и раскрывается реальная практическая значимость исследуемого объекта.

В аналог модели правовой рецепции вносятся лишь сущностные качества моделируемого объекта, исходя из целей правого заимствования и, естественно, из природы самого объекта. Сущность моделируемого объекта рецепции определяется природной сущностью и спецификой объекта сравнительного правоведения. Например, норма о наследовании всегда следует за природой нормы-объекта сравнительно-правовой науки - как модели должного поведения, представленного в определенной степени абстрактности или казуальности, заложенной традиционным способом создания в структурных компонентах гипотезы, диспозиции и санкции. Другого варианта моделирования конкретная норма о наследовании при рецепции содержать не может. В противном случае, мы будем иметь дело либо с другой нормой, лишь относительно касающейся самого института наследования, либо с произвольным механическим переносом отдельных компонентов наследственной нормы, что окажется мало результативным в плане правового регулирования и, самое опасное, лишенным социальной значимости для новой правовой среды. Конкретная правовая система соответствует модельной амплитуде общесемейных, внутригрупповых и национально-специфических качеств, в среде которых национальная правовая система находит свое значение для рецепции. В упрощенном варианте заимствование будет носить механистический произвольный характер и без своей методологической ориентации на состав указанных признаков общего объекта - правовой системы не получит нового знания в качестве вывода из правового сравнения.

Модельный объект на пути к своему внедрению в новую правовую среду проходит несколько стадий - изучение, конструирование, преобразование, после чего только он обретает свое присутствие в новой правовой сфере. Изучение правового объекта, как мы уже установили, является подготовительной стадией для сравнительно-правовой работы. Как отмечает В.А. Туманов, «главное в сравнительном правоведении - это обращение к зарубежному (иностранному) праву, что составляет основную сферу его усилий и главный фактор, обуславливающий его значительную роль» [257, с. 532]. Конечно, сегодня мы не сужаем сферу компаративного познания исключительно иностранным правом. Верна методическая посылка, представляющая нормативную сторону компаративного элемента в качестве квинтэссенции существования объекта сравнительного правоведения. Познание объекта, предполагаемого к правовому заимствованию, проходит посредством определения модельных характеристик общего объекта сравнительного правоведения. Модель определяет прототип на начальной стадии правового познания, когда формируются качества и сущностные характеристики нового знания, подлежащего правому заимствованию. Так называемое конструирование касается выстраивания модельного механизма правовой рецепции и еще не может составлять предмет собственно науки сравнительного правоведения. Модельное конструирование - процесс внутреннего познания правовой материи, который находится в недрах логико-гносеологического познания прототипа модели. Благодаря тому, что эти два объектных состава компаративного отношения не могут одновременно переходить друг в друга, мы можем устанавливать внутреннюю разность объектов сравнения, что ведет к действительно компаративистской работе по преобразованию модели в прототип - носитель нового знания о правовом объекте. Компаративистский метод и соответственно наука сравнительного правоведения находят свое непосредственное применение в процессе изучения реципируемого объекта, в итоге формулируя надлежащее обоснование его привнесения или, напротив, отказа от рецепции в иную правовую среду. Поэтому можно сказать, что всеобщий компаративистский метод, применяемый в правовой сфере, является методом познания, а не преобразования правовой действительности, как считали исследователи прошлого, придавая сравнительному методу роль некоего «сверхметода» человеческой деятельности [344, с. 219].

Первую группу составляют субъекты национального правотворчества. Причем, правотворческая или, в частности, законотворческая практика может быть различной в плане распределения субъектов по сфере правотворчества и законотворчества как важнейшей разновидности правотворческой деятельности. Такие субъекты имеют возможность осуществлять заимствование объекта определенного уровня применительно к определенной сфере общественных отношений. Так, заимствование норм происходит в форме издания соответствующего акта, как правило, высшим представительным органом государства. Отраслевые нормы могут заимствоваться и другими субъектами в форме нормативных актов другой, более низкой юридической силы. При заимствовании нормативно регулируемых моделей поведения субъект заимствования должен оценить свою компетенцию по созданию норм определенной юридической силы и характера. Заимствование норм-принципов или норм, определяющих характер отраслей, должно осуществляться лишь на уровне субъектов законотворчества.

При осуществлении правового заимствования соответствующий субъект должен иметь четкое представление о том, объект какого уровня он может заимствовать и в какую сферу общественных отношений данный объект будет допущен национальной практикой. Каждый из объектов правовой рецепции оценивается соответствующим субъектом с точки зрения сферы применения привносимого элемента. Субъект заимствования исходит из природы объекта заимствования, которая определяет то, что заимствованный объект первоначально внедряется в инородную правовую среду в виде общей принципиальной формулы, а затем проникает на другие более частные уровни. В противном случае, на стадии заимствования по причине казуальности объекта будет трудно определить его соответствие национальному правовому массиву, что впоследствии может обернуться отторжением привнесенного объекта казуального (частного) характера. Как замечает Ж. Карбонье, в отличие от ограниченной рамками отдельных правовых институтов и норм аккультурации, правовая рецепция представляет собой явление глобального характера. При правовой рецепции «интегрируется зарубежная правовая система в целом» [122, с. 199]. Но в любом варианте основная масса всех правовых заимствований осуществляется на уровне субъектов правотворчества.

Субъекты правового заимствования компетентны применять и соответствующие процедуры. При заимствовании материально-правовых образований - норм, отраслей права и правовых институтов - субъекты заимствования обязаны использовать нормативные (жесткие) процедуры, суть которых состоит в достаточно подробной регламентации действий указанных субъектов относительно разработки и внедрения заимствуемой модели. Как правило, такие процедуры излагаются в форме регламентов или методик. Напротив, при заимствовании правовых доктрин и элементов юридической практики используются модельные процедуры, согласно которым как само изучение, так и внедрение данного объекта проводятся субъектами заимствования на основе концептуального предложения определенной модели объекта заимствования. Модельные законодательные акты, представляющие собой наиболее распространенную форму таких процедур заимствования.

Роль субъектов, способствующих правовому заимствованию, сводится к теоретической разработке модели предлагаемого к заимствованию объекта. Вместе с тем роль этих субъектов велика, так как они изначально закладывают посылки верного или ложного варианта правового решения проблемы, что не всегда может оценить субъект, принимающий решение по вопросу, так как указанные посылки никогда не лежат на поверхности.

К данной группе субъектов принадлежат ведущие национальные центры (институты) сравнительно-правовых исследований, члены парламентской экспертизы (при наличии таковой в парламентской системе), авторитетные ученые в области юриспруденции и творческие группы таких ученых, объединенные определенной организацией - фондом, обществом (как, например, во Франции - обществом сравнительного законодательства) и т.д. Что касается института парламентской экспертизы, то в его состав должны входить высококвалифицированные и авторитетные специалисты в области международного права и сравнительного правоведения. Без резолюции членов парламентской экспертизы не может приниматься ни один из законов. Введение института парламентской экспертизы, конечно же, порождает определенные изменения устоявшихся парламентских форм и процедур. Но вместе с этим данное новшество позволит, благодаря профессионализму ученых, облеченному в обязательную форму санкционирования проекта, не только улучшить качество принимаемых актов, но и заложить тенденцию к унификации национальных законодательств и соответствию их международно-правовым стандартам.

Субъектный состав в механизме правовой рецепции всегда выполняет активную роль относительно компаративного объекта познания. Механизм правового заимствования приводится в действие именно благодаря специализированным субъектам, имеющим определенное отношение к использованию нового знания правового характера. Как определяют исследователи, субъект познания и преобразования нового знания представляет собой «источник активности, направленной на объект» [179, с. 633]. Дополним, что применительно к правовой материи, а именно, по отношению к компаративному правовому элементу субъекты механизма правовой рецепции представляют собой источник компаративного познания и преобразования собственной правовой материи национального характера посредством приобретенного нового знания правового характера. Предметно-практическая деятельность данной группы субъектов находится в плоскости функционирования разноуровневой компаративной среды материально-правового, формально-юридического и макроуровневого правового характера, то есть данная активность реализуется на трех рассмотренных нами уровнях. Предметно-практическая сфера мотивирована общими потребностями субъектов компаративного познания. Общественная мотивация лежит в основе выработки и применения нового знания. Как указывает Г.Ф.Г. Гегель, «субъект направляет свою деятельность на то, что он должен рассматривать как свою цель». В нашем случае такая цель не персонифицирована и не может состоять в «в субъективном наличном бытии», а реализуется «во всеобщем», что и представляет собой «цель конечности вообще» [247, с. 166-167], что соответствует характеру познаваемого материала и общественным целям применения нового знания.

Качество функционирования механизма правовой рецепции зависит не только от теоретико-нормативной определенности объектов и субъектов правового заимствования, но и от такого же рода определенности процедур заимствования иностранных правовых элементов. В данном механизме целесообразно выделить два вида процедур: нормативные и модельные.

Нормативные процедуры правового заимствования предполагают официально регламентированный порядок разработки определенной правовой модели и санкционирования ее в правовой системе определенными субъектами правотворчества. Именно к данного вида регламентированным правилам применимо общее понятие процедуры (от лат. procedere - продвигаться; англ. - procedure) как официально установленного порядка действий при обсуждении, ведении какого-либо дела, деятельности и т.п. [345, с. 44]. Нормативные процедуры охватывают не только сам процесс принятия решения (закона, иного нормативного правового акта), но и ход подготовительных работ, которые можно определить как стадию проектирования будущего правового решения, в основе которого лежит правовой опыт зарубежных стран. При этом, как отмечает О.А. Г аврилов, в основе разработки подобных приемов «должен лежать принцип использования механизма действия закономерностей права» [343, с. 44]. В этом вопросе мы снова возвращаемся к правовой стороне компаративного элемента познания и ориентируем применение методик и процедур изначально на нормативную сущность нового полученного знания.

Как правило, нормативные процедуры правовой рецепции предполагают заимствование и внедрение в национальную правовую систему объекта конкретного определенного характера. Предполагается, что данный объект будет находиться в национальной практике правоприменения в достаточно жестком рабочем режиме, то есть будет тесно связан с другими правовыми элементами, возникшими и функционирующими достаточно продолжительное время в национально правовой среде. Поэтому задание на разработку проекта, который предполагает действие такого объекта, поручается непосредственно не институтским творческим группам и не отдельным ученым, а научно-исследовательским организациям государственного типа, состоящим, как правило, при правительствах или парламентах государства. Например, в Российской Федерации таким центром, проводящим исследования в области иностранного права и разрабатывающим соответствующие проекты, является Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. В Республике Беларусь эту роль выполняет Национальный центр законодательства и правовых исследований, основными функциями которого являются разработка проектов законов, проведение их экспертизы, планирование законотворчества в Республике Беларусь.

Процедурные моменты проектирования объекта заимствования в период получения заказа в основном касаются сроков разработки моделей проекта, а также формы проекта. Последний элемент процедуры необходимо отличать от формы объекта. В первом случае речь идет о технологии оформления проекта, куда относятся требования по подписанию проекта ответственными разработчиками, оформление сопроводительных документов к проекту и т.п. Во втором случае происходит выработка содержательной формы проекта, что позволяет внедрить объект заимствования в национальную практику. Такой формой объекта является, как правило, нормативный правовой акт. Иногда заказчики в лице правительства или представительных органов стремятся определить и процедуру технологии разработки модели заказанного объекта - регламентируют периодичность заседания творческой группы, форму общения исследователей и т.д. Необходимо отметить, что подобная регламентация технологий творческого процесса излишняя и даже опасна как для самого творческого процесса, так и для его результата.

Специфика исследовательской работы с иностранным правовым объектом составляет технологию подготовительных проектных работ. В основе данной техники лежат два существенных методологических момента - сравнительное изучение правовых объектов (при чем сравнение производится не только на уровне национальной и зарубежной правовых систем, но и на уровне нескольких зарубежных правовых систем, не исключая параллельно и уровня своей системы) и сравнительное моделирование, предполагающее сопоставление реальной модели, спроектированной с практики функционирования правовых систем, откуда заимствуется объект и идеальной модели, предполагающей определенный характер функционирования привнесенного объекта в собственную правовую среду.

Сравнительное изучение правовых объектов, принадлежащих различным правопорядком, предполагает глубокое знание не только определенных отраслей национального права и зарубежных правовых систем, но и методологических основ правовой компаративистики, которая, по мнению некоторых компаративистов, в настоящее время переживает кризис недостатка теории на фоне наполнения сравнительного правоведения конкретными сравнительно-правовыми исследованиями [346, с. 91-96]. Но отмечая кризис в методологии правовой компаративистики, мы одновременно не можем не отметить и то большое множество качественных разработок в области сравнительного изучения правовых объектов, чего нельзя сказать о сравнительном моделировании и о моделировании в праве вообще [347, с. 120-154]. Проблема сравнительного моделирования - это проблема изменения взгляда на соотношение двух общенаучных методов: сравнительного анализа и собственно моделирования, где выстраивание элементов модели происходит путем того же сравнительного изучения разнородных элементов. Мы же под сравнительным моделированием понимаем не ход моделирования посредством сравнения, а сравнение уже готовых моделей, которые мы определяем как реальную (спроектированную с правовой системы заимствования) и идеальную (желательную для заимствующей правовой системы). «Познание, - отмечает А. Потебня, - есть приведение в связь познаваемого Б с прежде познанным А, сравнение Б с А при помощи признака, общего и тому и другому, взятого из А.» [348, с. 19]. Не имеет значения характер сопоставляемых уровней. Мы ведем речь о сравнительном моделировании в его принципиальной формуле, реализуемой в том, что данный элемент техники правового заимствования должен быть детально разработан и внедрен в практику подготовки проекта решения на основе заимствования иностранных правовых элементов.

Нормативная процедура правового заимствования, не влияющая на технологию создания проекта, вновь заявляет о себе на этапе выхода проекта. Это влияние проявляется, прежде всего, в форме процедурно- урегулированного предъявления заказчику предмета заказа. Причем эти процедурные правила устанавливает сам заказчик в форме срока выполнения, требований по предъявлению сопроводительных документов - записок, справок, протоколов и т.д. Но эти объекты уже произведены изначально смоделированной ситуацией, которая теперь развивается независимо от субъектов правовой рецепции. Если в будущем станет воспринятой и применимой доктрина законодательной инициативы разработчиков проекта, то последний будет предъявляться в порядке законодательной инициативы, согласно процедуре, определяемой в правотворческом процессе, который мы определяем в качестве самостоятельного уровня нормативной процедуры правового заимствования - а именно, процедуру принятия решения. Данный уровень нормативной процедуры, в отличие от соответствующей процедуры проектирования решения, достаточно конкретно урегулирован в национальных конституциях, законах и регламентах. Здесь мы имеем дело с собственно национальным понятием процедур и процессов принятия нормативных актов и иных решений.

Определенную проблему для нормативной процедуры правовой рецепции вызывает поливариантность принятия решения, основанного на новом правовом знании. Выбор варианта производится субъектом, осуществляющим правовое заимствование самостоятельно, без каких- либо рекомендаций со стороны разработчиков проекта. В противном случае отпадает надобность самой поливариантности. Таким образом, мы признаем, что при заимствовании иностранных правовых элементов важно не только иметь правовое обоснование заимствования того или иного объекта, но и социальную, экономическую, политическую и иную оценки предполагаемого заимствования. Конечно же, главную цель мы видим «в повышении эффективности правотворчества», причем используя методики и средства «более полного и глубокого отражения общественных потребностей» [343, с. 70-71]. Оценка нового знания и его внедрение в саму среду являются мотивационным оценочным ключом для процесса правовой рецепции. Эту оценку и должны в конечном итоге дать субъекты, осуществляющие правовое заимствование. Практика показывает, что часто обоснованное с правовой регулятивной точки зрения решение не принималось субъектом правотворчества. В этом плане показательна практика принятия нового Гражданского кодекса Республики Беларусь, большинство норм которого было заимствовано из гражданского законодательства Российской Федерации. Первоначальные варианты кодекса были возвращены Президентом не по причине слабости правового регулятивного потенциала документа, а из-за несоответствия некоторых его положений социально-экономическим условиям функционирования национальной правовой системы. Иногда быстрое введение в функционирующую национальную систему инородных элементов приводит либо к сбоям в работе целой системы, либо к отторжению заимствованного объекта.

Медленнее всего прививаются такие объекты правового заимствования, как правовые формы, так как характер их заимствования предполагает нежелательные изменения в содержании этого объекта по сравнению с первоначальным видом. Должна произойти естественная адаптация привнесенной правовой формы под воздействием национальных правовых условий. Анализируя работу судебных органов, М.Х. Реддиш отмечает, «что в тех случаях, когда суды не имеют возможности решить федеральный вопрос на основании только федеральных статутов, это вовсе не означает, что они не могут опираться на все другие источники общего права» [349, с. 364-365]. Только новой привносимой правовой форме отводится время для адаптации. В подобных ситуациях субъекты правовой рецепции отходят от жестких процедур нормативного характера и стремятся использовать модельные процедуры.

Процедуры модельного характера предполагают нормативно нерегулируемый порядок разработки и внедрения решения. Иностранный объект при этом имеет различную степень национального внедрения в национальной правовой системе. На международном уровне иностранный объект имеет прямое выражение либо в виде модельного закона или в форме иного совместного решения - конвенций, основ взаимоотношений, деклараций и т.д. Решения модельного плана внутригосударственного характера не всегда предполагают наличие иностранного объекта. Таковым решением в свое время были основы союзного законодательства, содержащие принципиальную модель для создания соответствующих законодательных актов в союзных республиках. Современная национальная практика также имеет примеры подобных актов, но уже нацеленных только на внутриотраслевое применение - программы, концепции, основы и т.д. Вместе с тем, модельная форма достаточно удобна для внедрения инородного правового объекта в национальную среду, поскольку природа иностранного объекта такова, что он изначально внедряется в другие системы в виде общей принципиальной формулы. Поэтому модельные процедуры имеют большое значение как в практике правовой интеграции, когда речь идет об инкорпорации модельных норм межгосударственного характера в национальную правовую систему, так и во внутригосударственной практике правового заимствования.

Модельная процедура предполагает выработку модельного проекта общего характера, в отличие от нормативной процедуры, которая предусматривает санкционирование однозначно определенного варианта поведения, правовой формы или техники реализации правовых элементов. «Модельность» принимаемого решения не имеет нормативной природы. Природа сформулированных процедур и правил - доктринальна и направлена на признание такого решения в качестве ориентира для последующей возможной унификации национального правового компонента с рядом других элементов иностранного характера. О такого рода модельных процедурах и правилах специалисты говорят достаточно неохотно. Они привыкли видеть в модельных традициях практику принятия модельных законодательных актов, при этом, все же указывая на то, что эти акты носят рекомендательный характер и предоставляют нормативную ориентацию для национального законодателя [156, с. 88]. Такого рода модельные законодательные акты в практике правового заимствования используются в качестве доктринальной базы для проведения дальнейшей сравнительно-правовой работы. Как правило, в этих модельных актах содержатся принципиальные подходы к решению того или иного вопроса на уровне зарубежных или международной правовых систем. Достаточно вспомнить Кодекс Бустаманте 1928 года, который вместил в себя систему принципиальных подходов относительно международных гражданских, торговых отношений, уголовного права и международного процесса. Долгое время велась работа по подготовке принципиального унифицированного документа в области торговых отношений, который был принят как Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров в 1980 году. Но во всех случаях практику правового заимствования при применении модельных процедур привлекает не форма принятия акта, а его принципиальное содержание, которое в достаточно свободной процедурной форме может быть инкорпорировано в национальные правовые системы.

Если говорить о реализации и применении модельных процедур, то их доктринальное «сопровождение» обеспечивают другие реализуемые формы правовой интеграции, а именно, нацеленные на гармонизацию и универсализацию правовых систем. Все развитие права, от его примитивных до современных форм, - отмечает В.С. Нерсесянц, - представляет собой процесс «его все большей универсализации и унификации, историю движения ко все более глобальному праву», что находит свое воплощение опять же не в модельных не определенных нормативно характеристиках, а в конкретных «национально- государственных системах права» и в международно-правовой системе [350, с. 40]. Модельные процедурные характеристики формируются субъектом компаративного познания и имеют еще более результативное значение на будущее.

Модельная процедура облегчает заимствование и внедрение иностранных правовых объектов, а не определяет характер формы заимствования, как и сама не определяется формой только лишь модельных актов. Проектирование предложенного и заимствованного иностранного объекта происходит согласно модельной процедуре в достаточно свободной форме. Так, не определяются сроки и формы предъявления проекта решения. Более того, не определяется круг субъектов, инициирующих предложенный проект правового заимствования. Таким образом, на уровне разработки проекта речь идет не о процедуре в собственном смысле этого слова, а только лишь о технологии разработки предлагаемого проекта, которая идентична технологии правового заимствования объекта согласно нормативной процедуре.

Модельные процедуры нашли широкое применение и на международном уровне, особенно в практике Межпарламентской ассамблеи СНГ, Парламентской ассамблеи Совета Европы, Межпарламентской организации Ассоциации государств Юго-Восточной Азии. Незаформализованный стиль творческого процесса позволяет учитывать не только нормативные реалии национальных правовых систем, но и ряд социальных факторов: экономических, политических и т.д. В результате на юридической карте мира появляются интеграционные образования, где интегрируются не только нормативные элементы, но и социальные начала общественной жизни различных стран и народов. В итоге, как отмечают современные исследователи, «интеграционные организации призваны не только развивать интеграцию между входящими в них странами, но и выступать их единым представителем в международных отношениях с другими государствами» [302, с. 87].

Интегративные свойства правовой рецепции в целом и его элементов в отдельности позволяют вернуться к идее «всемирного права», но уже другого порядка, реально учитывающего процессы сближения национальных правовых систем. Речь идет об интеграции постоянных правовых величин, а не об унификации частных норм, которые, в первую очередь, становятся камнем преткновения для интеграции с минимальным правовым результатом в будущем. Рациональная интеграция предполагает и рациональные подходы по ее осуществлению, основой чего является использование объективно сложившихся и складывающихся элементов, образующих механизм правовой рецепции, где сам процесс правового заимствования выступает квинтэссенцией глобализации современной правовой реальности.

Итак, метод сравнения как всеобщий компаративистский способ познания правовой действительности реализует новое знание, полученное в результате сравнения посредством и с помощью правовой рецепции, осуществляемой по заданным модельным критериям определения правовой сферы деятельности.

При этом субъектный и процедурный компоненты механизма правовой рецепции находятся в сфере ведения национальных правовых наук, в том числе имеющих сравнительно-правовую направленность - сравнительного конституционного права, сравнительного государство- ведения, общей теории права, если таковая сложилась в национальной юриспруденции и т.д. Всеобщий компаративистский метод правового познания реализуется на уровне объектов правовой действительности, в рамках которых она находит реализацию своих компаративистских способностей как общеметодологическая правовая наука. За пределами объектного состава правовой действительности, имеющего общую компаративистскую характеристику, возможны различного рода частные отраслевые исследования, как материально-правового, так и процедурного плана. Правовая компаративистика обслуживает методологические потребности всех юридических наук, предметом которых являются правовые явления, исследуемые в различных социальных плоскостях.

Объективный характер тождества и различия сравниваемых элементов позволяет сравнительному методу реализоваться в системе компаративного отношения, складывающегося между элементами разных правовых систем и тем самым выступить в роли всеобщего компаративного метода познания правовой действительности, занимающего ведущее положение в системе всех иных способов познания. Всеобщность компаративного метода определяется его значимостью в реализации вывода из сравнения, каковым является получение нового знания о том или ином правовом компоненте. Сам метод сравнительного изучения представляет всеобщий компаративистский прием познания правовых элементов, основанный на объективном характере его тождества и различия и реализуемый через компаративное отношение в виде нового знания, имеющего возможность реализоваться в форме правовой рецепции [351, с. 139-140].

Метод сравнительно-правовой науки находит свое применение на всех уровнях компаративистских правовых исследований, где метод сравнительного правоведения реализует компаративное отношение в полной мере - как с точки зрения своей теоретической ценности, так и с позиций национального практицизма, состоящего в повышении качества национальных правовых регуляторов посредством приобретения и реализации нового знания о правовом объекте иностранного или международного характера.

Библиографический список

1.Madl, F. Comparative Synthesis on the Legal Oder of the Formation of Contracts / F. Madl // Acta juridical. - 1973. - № 1-2. - P. 214-218.

2.Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. -

2-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. М.Н. Марченко.- М.: ЗерцалоМ, 2001. - Т. 3. - 528 с.

3.Философия права: курс лекций: учеб. пособие: в 2 т. / С.Н. Бабурин [и др.]; отв. ред. М.Н. Марченко. - М.: Проспект, 2013. - Т. 1. - 552 с.

4.Егоров, А.В. Юридическая практика как объект сравнительного правоведения / А.В. Егоров // Правотворчество и правоприменение в условиях инновационного развития общества: сб. науч. ст.: в 2 ч. / редкол.: Н.В. Сильченко (гл. ред.) [и др.]. - Гродно: ГрГМУ, 2014. - Ч. 1. - С. 31-35.

5.Алексеев, С.С. Общая теория права / С.С. Алексеев. - М.: Проспект, 2009. - 576 с.

6.Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. - М.: Юристъ, 2007. - 776 с.

7.Теория государства и права: учебник / отв. ред. В.Д. Перевалов. - М.: Норма, 2008. - 496 с.

8.Егоров, А.В. Сравнительно-правовой метод и установление содержания иностранного права / А.В. Егоров // Журнал российского права. - 2005. - № 8. - С. 109-114.

9.Егоров, А.В. Правоприменительная техника в сравнительноправовых исследованиях / А.В. Егоров // Весн. Гродзенскага дзярж. ун-та iмя Янк Купалы. Серыя 4. Правазнауства. - 2013. - № 2. -

С.98-103.

10.Ziembinski, Z. La doctrine, source d'unification internationale du droit / Z. Ziembinski // Rapports polonais. 1986. - P. 9-22.

11.Бошно, С.В. Доктрина как форма и источник права /

С.В. Бошно // Журнал российского права. - 2003. - № 12. - С. 70-79.

12.Леже, Р. Великие правовые системы современности: сравнительноправовой подход / Р. Леже. - М.: Волтерс Клувер, 2009. - 529 с.

13.Васильев, А.А. Правовая доктрина как источник права: вопросы теории и истории / А.А. Васильев. - М.: Юрлитинформ, 2009. - 268 с.

14.Сабо, И. Теоретические вопросы сравнительного права / И. Сабо // Allam-es jogtudomany. - 1972. - № 2. - С. 231-232.

15.Захарова, М.В. Сравнительное правоведение: вопросы теории и практики / М.В. Захарова. - М.: Проспект, 2014. - 160 с.

16.Егоров, О.В. Предмет порiвняльного правознавства i предметний генезис порiвняльно-правових елеменлв / О.В. Егоров // Порiвняльне правознавство. - 2012. - № 1-2. - С. 70-77.

17.Cruz, P. Comparative Law in a Changing World / P. Cruz. - London: Cavendish Pub., 1995. - 496 p.

18.Тихомиров, Ю.А. Право: национальное международное, сравнительное / Ю.А. Тихомиров // Государство и право. - 1999. - № 8. - С. 5-12.

19.Марченко, М.Н. Государство и право в условиях глобализации / М.Н. Марченко. - М.: Проспект, 2013. - 400 с.

20.Егоров, А.В. Правовая компаративистика как общеправовая методологическая наука (типовая модель сравнения и сравнительный метод) / А.В. Егоров // Порiвняльне правознавство: сучасний стан i перспективи розвитку: зб. статей / fe-т держави i права iм.

В.М. Корецького НАН Украши; Кшвський нащональний ушверситет iм. Тараса Шевченка; Координатор проеклв ОБСЕ в

Украш; Американська асощащя юриспв; Украшська асоцiацiя порiвняльного правознавства; за ред. Ю.С. Шемшученка, Л.В. Гу- берського, !С. Гриценка. - Кшв, 2009. - С. 31-36.

21.Егоров, А.В. Взаимодействие и интеграция правовых систем: общее и особенное правовой конвергенции / А.В. Егоров // Вестник Полоцкого гос. ун-та. Сер. А, Гуманитарные науки. - 2002. - № 1. - С. 78-87.

22.Goldman, D. Historical Aspects of Globalization and Law / D. Goldman // Juresprudence for an Interconnected Globe. - Aldershot, England: Ash- gate, 2002. - P. 64-99.

23.Гегель, Г.В.Ф. Философия права: пер. с нем. / Г.В.Ф. Гегель; ред. и сост.д.А. Керимов и В.С. Нерсесянц; авт. вступ. ст. и примеч.

В.С. Нерсесянц. - М.: Мысль, 1990. - 524 с.

24.Власов, В.И. Сравнительное правоведение: учеб. пособие / В.И. Власов, Г.Б. Власова, С.В. Денисенко. - М.: КНОРУС, 2014. - 248 с.

25.Ковалевский, М.М. Этнография и социология / М.М. Ковалевский. - М.: Алетейя, 1904. - 35 c.

26.Сталев, Ж. Сравнительный метод в социалистической правовой науке / Ж. Сталев // Сравнительное правоведение. - М.: Прогресс, 1978. - С. 15-53.

27.Grossfeld, B. The Strenngth and Weakness of Comparative Law /

A.Grossfeld. - Oxford: Clarendon Press, 1990. - 122 p.

28.Аристотель. Метафизика / Аристотель. - СПб.; Киев: Эльга,

2002.- 832 с.

29.Maridakis, G. Droit, droit mondial, droit compare / G. Maridakis // Problemes contemporaines de droit compare. - Tokyo: Institutions: Purposes and Reality, 1962. - 193 p.

30.Сен-Симон, А. Размышления литературные, философские и промышленные / А. Сен-Симон. - М.: Петроград, 1923. - 158 с.

31.Гегель, Г.В.Ф. Сочинения: в 14 т. Т. 1 / Г.В.Ф. Гегель. - М.; Л.: Соцэкгиз, 1930. - 424 с.

32.Махненко, А.Х. О методе сравнительного правоведения в исследовании и преподавании государственного права зарубежных социалистических стран / А.Х. Махненко // Правоведение. - 1967. - № 1. - С. 95-103.

33.Туманов, В.А. О развитии сравнительного правоведения / В.А. Туманов // Советское государство и право. - 1981. - № 11. - С. 41-49.

34.Алеш, Г. Право и система методов его исследования: автореф. дис..канд. юрид. наук / Г. Алеш. - Л: ИГиП РАН, 1980. - 20 с.

35.Winterton M. Comparative Law Teaching / М. Winterton // American journal of comparative law. - 1975. - № 23. - P. 68-75.

36.Туманов, В.А. Вступительная статья / В.А. Туманов // Очерки сравнительного права. - М.: Прогресс, 1981. - С. 5-18.

38.Большая советская энциклопедия: в 30 т. / гл. ред. А.М. Прохоров. - е изд. - М.: Сов. энциклопедия, 1974. - Т. 16. - 616 с.

39.Козлов, В.А. Проблемы сравнительного правоведения / В.А. Козлов // Правоведение. - 1976. - № 5. - С. 17-24.

40.Сабо, И. Сравнительное правоведение / И. Сабо // Критика современной буржуазной теории права: сб. статей. - М.: Прогресс, 1969. - С. 165-208.

41.Kanda, A. Zakladni problemy sprovnavani pravnich systemu ruznych soustav / A. Kanda // Pravnicke Studie. - 1965. - № 4. - S. 699-720.

42.Tokarczyk, R. Metody porownawcze w historii doktryn politycznych i prawnych / R. Tokarczyk // Biul. Lubelskiego t-wa nauk. Sect. A. - 1986. - Vol. 26. - № 2. - S. 13-19.

43.Tokarczyk, R. Uwagi ogolne o niektorych modelach systemow prawnych / R. Tokarczyk // Panstwo i prawo. - 1986. - R. 41, z. 11. -.28-39.

44.Tokarczyk, R. Rozwazania o funkcjach komparatystyki prawniczej / R. Tokarczyk // Nauka pol. - 1987. - R. 35, № 1. - S. 63-78.

45.Tokarczyk, R. Komparatystyka prawnicza a teoretyczne nauki prawne / R. Tokarczyk // Nauka pol. - 1988. - R. 36, № 5. - S. 107-124.

46.Tokarczyk, R.A. Remarks on Functions of Comparative Law / R. Tokarczyk // Annales Universitatis Mariae Curie-Sklodowska. - 1993. - Vol. 40. - S. 259-272.

47.Tokarczyk, R. Zalozenia teoretyczne komparatystyki prawniczej / R. Tokarczyk // Annales Universitatis Mariae Curie-Sklodowska. - 1989-1990. - Vol. 36. - S. 311-327.

48.Tokarczyk, R.A. General considerations on comparative law / R.A. Tokarczyk // Annales Universitet Mariae Curie-Sklodowska. -

1990.- Vol. 38. - S. 275-290.

49.Letowski, J. Wspolczesne problemy prawniczych badan porownawc- zych / J. Letowski // Studia praw. - 1987. - Z. 3. - S. 3-27.

50.Letowski, J. Comparative law science in the so called applied fields of law / J. Letowski // Comparative law review. - 1991. - № 2. - P. 21-34.

51.Letowski, J. Comparative law science in the so called applied fields of law / J. Letowski // Comparative law review. - 1991. - № 2. - P. 21-34.

52.Шершеневич, Г.Ф. Учебник русского гражданского права / Г.Ф. Шершеневич. - М.: Изд. бр. Башмаковых, 1912. - 948 c.

53.Марченко, М.Н. Проблемы теории государства и права: учебник / М.Н. Марченко. - М.: Проспект, 2001. - 760 с.

54.Графский, Г.Ф. Всеобщая история права и государства: учебник для вузов / В.Ф. Графский. - М.: НОРМА, 2002. - 744 с.

55.Сталев, Ж. Сравнителният метод в социалистическата правна наука / Ж. Сталев // Известия на институт за правни науки. - 1974. - Т. XXIX. - С. 41-49.

56.Берман, Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования: пер. с англ. / Г.Дж. Берман. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 592 с.

57.Неновски, Н. Преемственность в праве / Н. Неновски. - М.: Прогресс, 1978. - 168 с.

58.Клир, Дж. Системология. Автоматизация решения системных задач / Дж. Клир. - М.: Радио и связь,1990. - 538 с.

59.Оксамытный, В.В. Правовые системы современного мира: проблемы идентификации: открытая лекция / В.В. Оксамытный. - Киев; Москва; Симферополь: Ин-т государства и права им. В.М. Ко- рецкого НАН Украины: Логос, 2008. - 36 с.

60.Вазюлин, В.А. Становление метода научного исследования /

В.А. Вазюлин. - М.: МГУ, 1975. - 224 с.

61.Ойнус, М.Э. Сравнительный метод в общественных науках: авто- реф. дис..канд. филос. наук / М.Э. Ойнус; ЛГУ им. А.А. Жданова, Филос. фак. - Л., 1984. - 14 с.

62.Ойнус, М.Э. Сравнительный метод и его применение в общественных науках / М.Э. Ойнус // Общее и особенное в методологии социальных исследований. - Л., 1986. - Вып. 7. - С. 51-60.

63.Кочергин, А.Н. Методы и формы научного познания / А.Н. Кочер- гин. - М.: МГУ, 1990. - 76 с.

64.Забулионите, К.И. Методологические аспекты компаративистики: (Тип и типологический метод в сравнительных исследованиях) / К.И. Забулионите // Рабочие тетради по компаративистике. - СПб.: СПбГУ, 2001. - С. 30-37.

65.Иванов, О.И. Сравнительный подход и сравнительные социальные исследования / О.И. Иванов // Рабочие тетради по компаративистике. - СПб.: СПбГУ, 2001. - С. 8-11.

66.Anele, D. Scientific method: an introductory exposition // Man, history and philosophy of science. - Lagos: University of Lagos, 2002. - VII. - P. 64-78.

67.Боенко, Н.И. Сравнительные социальные исследования в контексте целостного подхода / Н.И. Боенко // Рабочие тетради по компаративистике. - СПб.: СПбГУ, 2002. - С. 13-17.

68.Еремин, В.М. Формальные методы и гуманитарные науки /

В.М. Еремин // Социально-экономические проблемы и экология: матер. IV междунар. науч. конф. «От истории природы к истории общества: прошлое в настоящем и будущем». - М.: Междунар. гос. экол. ун-т, 2003. - С. 23-24.

69.Hentschel, K. Der Vergleich als Brucke zwischen Wissenschaftsge- schichte und Wissenschaftstheorie / K. Hentschel // Ztchr. fur allg. Wissenschaftstheorie = J. for gen. philosophy of science. - 2003. - Bd. 34, H. 2. - S. 251-275.

70.Краевский, В. О научном методе в философском познании / В. Кра- евский // Философия науки. - 2004. - Вып. 10. - С. 118-127.

71.Shrader-Frechette, K. Comparativist philosophy of science and population viability assessment in biology: Helping resolve scientific controversy / K. Shrader-Frechette // Philosophy of science. - 2006. - Vol. 73, № 5. - P. 817-828.

72.Баранов, Г.В. Научный метод: понятие, структура, функции / Самар. гос. экон. ун-т. - Самара: Изд-во Самар. гос. экон. ун-та, 2007. - 219 с.

73.Кокорин, А.А. Сравнительный анализ / А.А. Кокорин. - М.: Московский гос. обл. ин-т, 2007. - 151 с.

74.Светлов, В.А. История научного метода: учеб. пособие /

В.А. Светлов. - М.: Екатеринбург: Деловая книга, 2008. - 700 с.

75.Ильин, В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы /

B.В.Ильин. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - 165 с.

76.Войтов, А.Г. Наука о науке: философия, метанаука, эпистемология / А.Г. Войтов. - М.: Эндемик, 2010. - 458 с.

77.Туманов, В.А. О развитии сравнительного правоведения / В.А. Туманов // Туманов, В.А. Избранное. - М.: Норма: Инфра-М, 2010. -

C.530-44.

78.Дробник, У. Методы социологического исследования в сравнительном праве / У. Дробник // Очерки сравнительного права. - М.: Прогресс, 1981. - С. 177-186.

79.Кашкин, С.Ю. Основы интеграционного права / С.Ю. Кашкин,

А.О. Четвериков. - М.: Проспект, 2014. - 224 с.

80.Основные регионы и цивилизационные общности мира в XXI веке: попытка прогноза развития // Мировая экономика и международные отношения. - 2014. - № 7. - С. 107-119.

81.Кнапп, В. Логика в правовом сознании / В. Кнапп, А. Герлих. - М.: Прогресс, 1987. - 310 с.

82.Керимов, Д.А. Философские основания политико-правовых исследований / Д.А. Керимов. - М.: Мысль, 1986. - 330 с.

83.Кохановский, В.П. Основы философии науки / В.П. Кохановский [и др.]. -2-е изд. - Ростов н/Д: Феникс, 2005. - 608 с.

84.Томпсон, М. Философия науки / М. Томпсон. - М.: Фаир-пресс, - 304 с.

85.Ллойд, Д. Идея права / Д. Ллойд; пер. с англ. М.А. Юмашевой и Ю.М. Юмашева. - М.: ЮГОНА, 2002. - 416 с.

86.Нерсесянц, В.С. Общая теория права и государства: учебник / В.С. Нерсесянц. - М.: НОРМА, 2001. - 552 с.

87.Рубанов, А.А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем / А.А. Рубанов. - М.: Наука, - 160 с.

88.Sypnowich, Ch. The Socialist Concept of Law / Ch. Sypnowich. - London: Oxford, 1991. - 162 p.

89.Каламкарян, Р.А. Господство права (Rule of Law) в международных отношениях / Р.А. Каламкарян. - М.: Наука, 2004. - 494 с.

90.Зивс, С.Л. О методе сравнительного исследования в науке о государстве и праве / С.Л. Зивс // Советское государство и право. - 1964. - № 3. - С. 23-35.

91.Международная конференция по сравнительному правоведению // Советское государство и право. - 1970. - № 1. - С. 140-141.

92.Туманов, В.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве / В.А. Туманов. - М.: Наука, 1971. - 384 с.

93.Peteri, Z. Le droit compare et la theorie socialiste de droit / Z. Peteri // Legal theory - comparative law. - Budapest: Akademiai Kiado, 1984. - P. 317-345.

94.Ancel, M. La confrontation des droits socialistes et des droits occiden- taux / M. Ancel // Legal theory - comparative law. - Budapest: Akademiai Kiado, 1984. - P. 13-23.

95.Legal theory - comparative law = Theorie du droit - droit compare: Studies in honour of ProfessorImre Szabo / ed. by Z. Peteri. - Budapest: Akademiai Kiado, 1984. - 464 p.

96.Денисов, В.Н. К критике буржуазных концепций сравнительного правоведения / В.Н. Денисов // Современная буржуазная политикоправовая идеология: критический анализ. - Киев: Наук. думка,

1983.- С. 158-187.

97.Wroblewski, J. Prawoznawstwo: Perspektywa technicystyczna i huma- nistyczna: (Z problemow III Kongresu Nauki) / J. Wroblewski // Panstwo i prawo. - 1986. - R. 41, z. 4. - S. 3-8.

98.Maskow, D. XII. Internationaler Kongres fur Rechtsvergleichung /

D.Maskow // Staat u. Recht. - 1986. - Jg. 35, H. 11. - S. 898-904.

100.Szreniawski, J. Otwarcie seminarium «Komparatystyka w naukach prawnych» / J. Szreniawski // Biul. Lubelskiego t-wa nauk. Sect. A. -

1984.- Vol. 26, № 2. - S. 3-5.

101.Brand, E. Sessions d'ete de la Faculte internationale de droit compare / Brand // Rev. intern. de droit compare. - 1986. - A. 38, № 1. - P. 147-148.