Христианство и римский закон I-III века
Саратовская Православная Духовная Семинария
Курсовая работа
по Общецерковной истории
на тему: «Христианство и римский закон I-III века»
воспитанника 3 курса
заочного сектора
Инока Викентия
Саратов 2010
ПЛАН
Введение
Глава 1. Церковь и Римский закон
.1 Сущность и цель создания Церкви Христовой
.2 Состояние языческой религии в период рождения Церкви
.3 Политическое устройство Римской державы к приходу Спасителя
Глава 2 Причины, послужившие созданию антихристианских законов
Глава 3. Создание антицерковной законодательной базы, и взаимовлияние римских законов и христианства по периодам гонений
.1 Период первый
.2 Период второй
.3 Период третий
Заключение
Список источников и литературы
Введение
Появление христианства ознаменовало собой новую эпоху в истории человечества. Появившись как религия, имеющая целью приготовить верующих к жизни вечной, к стяжанию Царствия Небесного, которое не от мира сего (см. Ин. 18:36) и в душах верующих (см. Лк. 17:21), христианство сразу же вступило в определенные отношения с государством и смотрело на государство как на орудие Божие по устроению жизни человеческого общества. В свою очередь, известно, что любое государство это, прежде всего власть, народ и территория и естественно взаимоотношения этих структур регулируется законами, почему и разработка последних столь важна и возникает с зарождением самого государства. Поэтому когда христианство пришло в мир и начало свою спасительную проповедь в нем, конечно же, оно как новая религия некой части общества столкнулось с законами государства, как базой, на которой, собственно, последнее и зиждется.
Но Христианство, явило себя не просто как новое мировоззрение или философская система, а, прежде всего, как истинное и единственное в своей полноте богооткровение - Сам Бог снизошел на Землю и открыл Себя миру став человеком. И не просто стал человеком, но «отожествился с ним оставшись т.о. в нашем земном мире как Богочеловек». Это Богооткровение с которым на землю пришла вся полнота знаний, истины и благодати, и которая хранится теперь в основанной им Церкви. Известно, что существо Церкви есть «божественная жизнь открывающаяся в тварной …, где она в известном смысле возникает, развивается и имеет свою историю». И эта внешняя, видимая сторона Церкви есть общество людей, и именно им необходимо пришлось столкнуться с таким явлением как «римское право». Но с другой внутренней стороны Церковь - «Сам Господь и спасительная благодать, изливаемая от Него на всех принадлежащих к Церкви». И если Господь дождит на праведные и неправедные (ср. Мф. 5;45) , то несомненно что Он - Господь, Сам, как Глава и Творец всего видимого и невидимого, особым Своим смотрением заботился об основанном Им обществе, целью которого было приведение к блаженной жизни в Триедином Боге всех (ср. Мф. 28:19 - 20). Конечно, вышеизложенное непреложно для христианина, ибо вера в промысел Божий не отделима от веры в Бога, но, в тоже время, является неудобоваримым аргументом для человека далеко отстоящего от церкви. Поэтому целью данной работы является показать всем, что именно промыслительное смотрение Бога о Церкви и всем мире есть стержень истории. А если «изучение истории, предвосхищающее для нас те знания, которые время могло бы дать мало-помалу, есть благо ибо, указывая, где раньше претерпели крушение другие, направляет нас на истинный путь», то несомненно, что как небо отстоит от земли, так и изучение промысла Божьего, «которым Бог … всякому добру вспомоществует, а возникающее … зло пресекает или исправляет и обращает к добрым последствиям», есть несравненно величайшее благо. Поэтому-то и законы империи явились лишь послушным оружием руках Господа, и только споспешествовали победному шествию христианства. Своими формулировками они прямо или косвенно все более и более раскрывали его Божественную суть и величие. И это несмотря на то, что государство, где была самая развитая политическая система в мире, по-началу враждебно относилось к Церкви. По человеческим понятиям, Церкви не оставалось места в таком языческом государстве. Маленькое общество христиан было вне законов. Несмотря на это, через три столетия это же государство вынуждено было признать законность христианства, а привело это в итоге к такому явлению, как создание православной империи при Феодосии Великом. С одной стороны, это было чудом, а с другой - это было закономерным процессом, ибо государственная власть была создана Богом при сотрудничестве людей. Назначение у государственной власти и у Церкви во многом совпадают: власть заботиться о временном благе своих подданных, об устроении общественной жизни, а христианство - о духовных благах, об освящении временной жизни ради жизни вечной.
Соответственно поставленной цели - изучение Промысла Бога о Церкви, «инструментом» римского закона, в рассматриваемый период будут и задачи, которые позволят более наглядно проследить это:
указав на сущность и цель христианства (спасение людей от греха и диавола) показать в какой мир оно пришло, каким образом законы этого мира отражались на христианстве: как отрицательно (имп. Траяна о тайных обществах), так и положительно (имп. Севера о уравнении прав провинции и Италии)
как христианство реагировало на эти законы, с одной стороны не призывая к политическому переустройству общества, а с другой, все более и более раскрывая свое учение для мира, одновременно решая свои внутренние проблемы
как в итоге само христианство влияло на общую нравственность, а в итоге косвенно и на законодательство самой империи.
Думаю, немаловажен и тот факт, что аргументация для раскрытия и решения задач, следуя принципу ведения дискуссии с людьми нецерковными, будет так же основана в кульминационных моментах на источниках не церковных, (древних писателей и историков). Дабы «сражаясь с вами вашим же оружием, заимствуя у вас доказательства, которые вы не замечали», тем удивительнее показать Величие Божие, и привести к сознанию истины ходящих во тьме. Хочется надеяться, что факты и выводы, приведенные здесь, не останутся тщетными и, потому, выражаясь словами того же историка «усердие псов…в великом доме великого отца семейства…не окажется последним».
Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,
Боги, чьей волей всегда держава наша стояла.
Глава 1. Церковь и Римский закон
.1 Сущность и цель создания Церкви Христовой
Как уже было отчасти указано выше, христианство не есть нечто аморфное, христианство - это сам Христос. Он пришел на землю исполнить всю полноту Божественного смотрения о человеке - спасти этот погибающий во грехе мир, ибо Господь не хочет смерти грешника (ср. Мф. 13;9). И дело спасения Он совершил и совершает, через устроенную Им Самим Церковь, главой которой (ср. Еф. 1;23-20) Он является. Однако окончательное устроение Церковь получила через ближайших учеников Господа, которые, будучи со дня пятидесятницы облечены «силою свыше» (Лк. 24;49), могли созидать на «положенном основании» (1Кор. 3;11). Именно Церковь стала тем «единственно новым под солнцем» (Еккл. 1;10), что могло вдохнуть в этот погрязший во грехе мир новую жизнь «со Христом и во Христе», в «котором заключается конечный смысл и … цель всякого бытия». Поэтому только жизнь в Церкви, «которая теперь стала Телом Его по единству жизни с Ним», есть жизнь в благодатной стихии, в которой человек через внешний образ таинств невидимо действием благодати Святаго Духа рождается в новую жизнь. «В ней - продолжает мысль свт. Феофан, - поданы нам все божественные силы для жизни и благочестия, дарованы великие обетования… и вход в вечное царство Господа и Бога». Таким образом, Христианство - это прежде всего Церковь, а Церковь в нашем земном мире есть прежде всего «общество людей» , как это и отмечено в катехизисе, и есть отправная точка данной работы.
Христианство пришло в уже устроенный, со своими законами и порядками языческий мир: «Римское право, сложившееся гораздо раньше появления христианства, содержало в себе немало таких подробностей, которые оказывались неблагоприятными для христианства и для всякого другого явления, в этом отношении с ним аналогичного». То есть до появления первых христианских общин в Римской империи уже существовали законы способные не только у христианства, но и у любой другой подобной ему организации людей отнять право на существование. Поэтому ему, как обществу, необходимо пришлось жить и, поначалу, даже бороться за жизнь в рамках этого закона. «Если посмотреть на это время, то представилась бы одна картина - борьбы за существование». Но Христос пришел в этот мир, чтобы победить (ср. Апок.6;3), для этого же была создана Церковь, которая беспрестанно, до скончания века, будет совершать эту победу, но не войнами и политическим переустройством, а проповедью своих пастырей, свидетельством мучеников и святых а, главное, мощью своей нравственности, любви и постоянства. Это, по свидетельству М.Е. Поснова «есть одно из возвышеннейших зрелищ истории и вернейший аргумент за его Божественный характер». Поэтому как не случаен сам момент рождения этого богоустановленного общества: по словам апостола Павла, «пришла полнота времен» (Гал.4:4), так не случайна, напротив полна смотрением Бога, вся последующая его история. Мы, к сожалению, не имеем возможности делать глубокие экскурсы в предысторию. Думаю, хватит слов Самого Господа: «Я посылаю вас жать на ниву, на которой вы не трудились» (Ин.4;38) - следовательно, мир уже был подготовлен к принятию истинной веры. Для этого сложились все необходимые условия, «человечество созрело для того, чтобы принять благую весть». Эта готовность была всеобъемлющей: внутренней (религиозное состояние) и внешней (политическое устройство и соответствующее ему законодательство.
Исходя из темы сочинения нас более интересуют, конечно, законы империи. Но ведь основой всего, в том числе власти и закона, является духовно-нравственная сила, носителем которой является весь народ, и которая обусловлена его первенствующей религией, т.е языческой в нашем случае. Поэтому последующие «спекуляции» первой главы и будут строиться на этих двух важнейших базисах - народ и его религия.
.2 Состояние языческой религии в период рождения Церкви
Как согласно свидетельствуют практически все историки, религия римского мира переживала период упадка и находилась в глубоком кризисе: «Когда явилось христианство, цивилизованный мир язычества до того уже изверился в свою религию, что нужно удивляться, как мог он отстаивать эту религию целых три века». Даже Пифийский оракул, доселе с завидным постоянством посещаемый даже Царями, стал пренебрегаем, отчего древний поэт рассудительно и высказался: «Все уходят ни с чем, Сивиллы приют проклиная». Подобная участь не обошла стороной и других, почитаемых еще в недавнем прошлом богов. Произошло это по многим причинам, главной из которых, было, конечно же, создание средиземноморского общества - самого крупного политического образования - новой Империи и новой античной культуры, впитавшей в себя достижения составляющих империю народов. В свою очередь это, если быть кратким, привело к формированию такого исторического явления как философский эклектизм, повлекший «вследствие знакомства» эллинистического мира «с восточными религиями, религиозный синкретизм». Эта амальгама философского мудрования и так подтачивающая величие отеческих богов, помноженная на фейерверк «лжеименного разума» своих новых подданных, привели в итоге к тому, что «в народе оставалась только привязанность к обрядам и церемониям, к которым и сводилась вся религия». Хотя нельзя, я думаю, распространять это явление на всех без исключения. К примеру, несомненно, что у ангелов тьмы было наличие власти над падшим человечеством. А поэтому конечно были и те, которые продолжали верить в своих богов «не зная, что это были злые демоны» и приносили жертвы идолам, будучи обольщаемы теми, которые «в древности … открыто являясь, … наводили поразительные ужасы…». Но большинство все-таки находились именно в том состоянии, которое описано выше, потому что «вера в богов … и религиозные обряды на баснях основанные», как метко замечает наш современный богослов, «никак не могли пройти проверку практикой: да, была такая гипотеза, но, сколько им не молись, а делать все придется самому». Поэтому «даже блюстители религии - жрецы - заражены были общим неверием». Впрочем, это никоим образом не умаляет желание души к познанию истины, которая изначально, как пишет Тертуллиан «христианка». Поэтому христианству, приняв во внимание уже сложившиеся понятия вселенной, религии, греха, наказания, искупления и вознаграждения, необходимо было ответить на них. Явления эклектизма и синкретизма без сомнения облегчали задачу распространения новой религии, как впрочем, не мог не споспешествовать последней, и факт включения богоизбранного иудейского народа во «вселенскую Римскую империю, благодаря чему за сотню лет возникли тысячи синагог в разных городах создавая возможность для будущей апостольской проповеди», особенно учитывая, что истинность ее в изучаемый нами период подтверждалась на каждом шагу громкими чудесами. К этому же необходимо добавить условия известного политического, экономического, социального спокойствия, наведенные «твердой волей и железным кулаком» римской монархии на всем средиземноморье. Однако эти же вышеприведенные обстоятельства, т.е. религиозная поверхность язычников и строгие правовые нормы, сделали возможным явление, «что христиан за убеждения преследовали люди индифферентных убеждений, … холодно, без личного участия или озлобления» будучи не в состоянии «оценить христианства как факта совести». Но здесь мы уже вплотную соприкасаемся с другой, непосредственно интересующей нас стороной государства - властью, и ее выражением - законом.
.3 Политическое устройство Ромейской державы к приходу Спасителя
К чему так стремился Великий Александр - монархии, смотрением Бога исполнилось только ко времени появления христианства. Правда, еще Цезарь «получил от сената и народа такую власть, которая по существу была монархической». Поэтому к моменту непосредственного рождения Церкви, при Октавиане Августе, вся полнота власти, смотрением промысла Единого Вседержителя, была предана одному человеку, дабы «подчинить всех людей иному образу жизни, когда все бы научились жить в смирении, а не состязаться, движимые надменностью». А за период правления его преемника Тиверия, это была уже вполне сложившаяся структура власти, заменившая собой обветшалую республиканскую. Здесь опять-таки можно долго рассуждать о том, что причиной тому послужили и новые исторические, геополитические, социальные и др. условия, что «Рим давно перестал быть государством-городом, тогда как его государственные учреждения оставались такими». Следовательно, были «неэффективны по сравнению с единоличной властью диктатора». Все это верно и, естественно, не маловажно, но не суть, а, так скажем, фон и следствие грядущих духовных перемен. Собственно и сами христиане «увидели в римской монархии особое действие Провидения». И действительно, «Бог сменяющий царства и располагающий времена…основал Римскую Империю…ее, возвышенную за долгое время через царей и консулов, после того, как ею были покорены Азия, Африка и Европа, Бог, по определению Своему, отдал в руки одного императора, самого энергичного и самого кроткого. При этом императоре, Бог истинный…полагая более удобным дать людям знание через человека, послал Сына Своего…чтобы те, кто Ему не поверил бы как человеку, поверил бы Его деяниям, совершенным словно Богом, а так же чтобы среди великого покоя и продолжительнейшего мира скоро летели слова Нового Имени». Весьма промыслительно, что власть Цезарь Август обрел именно тогда, когда, был рожден Иисус Христос, чтобы «наставление в смирении оказалось более действенным, когда все по всему миру был дан пример наказания за высокомерие». Развивая мысль, уместно сказать даже более: собственно, только монархия и стала тем «удерживающим», что «поставило на первых порах свою державную силу между христианством и простым народом и свело ярость народа до minimum'a», потому что «если бы народ имел свободные руки, то история христианства обратилась бы в уличную бойню, и христианство было бы истреблено без остатка». Однако, как повествует нам тот же историк, в этом и заключается весь трагизм этой истории: государство, которое «не должно было сталкиваться с христианской Церковью…, на знамени которого было написано «несть власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть» (Римл. 13;1) между тем …собственно и вело борьбу» с ней. Но это уже тема второй главы.
Глава 2. Причины, послужившие созданию антихристианских законов
Итак, что же мы изначально имеем? Известно, что суть любой власти - это организующее начало общественной жизни, поэтому основной ее заботой является поддержание порядка во всех сферах деятельности человека. Особенно это касается римской империи: ведь именно к ее законам относят начало своего права современные государства. Как и любое другое правительство, представители Римской власти всегда были заинтересованы в том, что бы не допустить каких-либо народных волнений, смут и тем более открытых восстаний, могущих повлечь за собой беспорядки в стране, а, в крайнем случае, и свержение существующей власти. Соответственно этому в государстве и рассматривалось любая личность или общество.
Так же нам известна гипертрофированная набожность римлян: они беспрестанно пополняли свой пантеон богов новыми, в основном за счет богов чтимых народами, включенными в состав империи ввиду ее военной экспансии. Как это ни парадоксально, ибо «воздавать божеские почести тому, что захватил на войне, значит совершать святотатство, а не оказывать благоговение пред божеством», но в этом они находили для себя особую добродетель, гордились таковым почитанием богов и в этом видели главный источник своего благополучия. Этот момент, я думаю, является очень важным (если не самый важный), в нашем малом исследовании о влиянии власти и закона на христианство.
Начнем с хорошего. Во-первых, это упомянутая в первой главе амальгама эклексии и синкретизма религий, причем на государственном уровне, что с одной стороны подтачивало основы самого язычества в его привычной для римского обывателя форме, с другой давало простор для бытия другим религиям и спокойной жизни их приверженцам. В числе таковых оказался иудаизм и весь народ Иудеи «признавшие зависимость от Рима и включенных в состав империи Помпеем в 64 г.». И хотя иудейский Бог Яхве не был включен в пантеон, по причине их бескомпромиссной религиозной обособленности, однако культ Его, хотя и «скрипя сердце», был легализован римлянами в виду его древности и национальной принадлежности. Именно эти два критерия служили паролем для пропуска в жизнь новой религии. Таким вот образом «под покровом иудейства» среди «адептов» которого и нашло оно свое первое пристанище, родилось и возрастало христианство. Его начало замечательно еще тем, что император Тиверий, который, как повествует история был крайне подозрителен, а потому, от глаз его ничто не ускользало, был извещен обо всем произошедшем в Иудее Пилатом, что там открыли истинного Бога и ходатайствовал перед сенатом о включении Иисуса Христа в римский Пантеон Богов давая понять, что это учение ему нравится. «Сенат, однако, отверг его как не рассмотренное заранее. Тиверий же остался при своем мнении и угрожал смертью обвинителям христиан». «Достойная всяческих похвал умеренность Тиберия Цезаря, - как сообщает нам другой источник, - обратилась в отмщение, вздумавшему перечить сенату…ведь многих сенаторов он проскрибировал и принудил к смерти». Это, продолжает Евсевий, «небесный Промысл заронил в него такую мысль с особой целью, чтобы евангельское слово вначале беспрепятственно прошло по земле».
Что же случилось в дальнейшем? Почему римское государство, которое действительно являясь правовым и, как свидетельствуют источники «не было не кровожадным и фанатичным, даже напротив чрезвычайно терпимым к самым странным культам», поначалу неоднократно сдерживала и гнев иудеев (Деян. 18;12-17) и языческой толпы (Деян.19;28-40), поменяла свое отношение к еще недавно легитимной, или, по крайней мере, терпимой религии? Историки указывают многие причины и они, бесспорно, правы. Однако корень всего, я думаю, кроется в том, что государство, по сути, упразднив институт родной языческой церкви, само стало на его место. Еще со времени Октавиана, который по-сути сосредоточил в своих руках все бразды власти, и объявленного сенатом Divi filius «сын божественного», широко использовался морально-религиозный фактор для придания власти сакрального характера. «Именем Августа, как именем божества можно было скреплять клятвы». Раболепство и лесть римлян перед новыми владыками вселенной довершили развитие такого суеверия, и «уже некоторые приемники Августа сами требовали себе божеских почестей». Поэтому при Тиберии данное положение только укреплялось. Теперь и с «правовой точки зрения император … олицетворял величие римского народа». Величие, которое якобы получили римляне за свое благочестие и почитание богов, против которых они еще недавно поднимали оружие. И которое впоследствии постоянно давало им повод для упрека христианам: «И не без вашего ли Бога римляне достигли власти и господства над всем миром и над вами самими?». Ибо мы «благодаря своей набожности возвысились до того, что овладели вселенной, потому что кто более служит богам, более других и процветает». Со стороны христиан, впрочем, возникал законный вопрос: «Если могущество богов, которых вы славите, служило тому, что Римская империя стало столь обширной и столь величественной, зачем тогда их долготерпение мешало тому, что она не стала таковой раньше? Или еще тогда не было самих богов?». И даже более: почему эти боги, которые должны были заботиться как о себе, так и о почитателях своих, «оказались не в состоянии ни сдержать, ни уничтожить новой религии, из-за которой сами оказались в презрении, а почитатели их брошены»? Поэтому естественно, что христиан, когда их начали отличать от иудеев, и утверждавших, что религия есть дело личных убеждений и личной совести, и которые напрочь отвергли всех(!) Римских богов как ложных(!), ненавидели и гнали. Собственно в отрицании христианами римских богов Тертулииан и находит «главную и даже единственную причину преследования» последних. Таким образом, наши рассуждения последовательно привели нас к выводу, что вызов, который впервые в истории Рима христианская Церковь бросила языческой вере, отвергнув ее лжебогов, и на который, по сути, должна была ответить языческая церковь, приняло государство. А поэтому, наслаиваясь на эту главную причину, уже потом вступают в силу факторы указанные выше историками, что, кстати, как мы увидим выше, было тоже весьма промыслительно. Делая небольшое заключение вышесказанному, можно утверждать, что причину гонений следует искать в самой сущности римской государственности - «божественный» римский принцепс, как олицетворение всего римского народа. Именно его «величие» принижало христианство, ставя над ним Своего Господина. Болотов, правда, указывает здесь еще на несколько причин «против», и под которое попадали христиане, но логика рассуждения вынуждает сказать подробнее об этом ниже.
Глава 3. Создание антицерковной законодательной базы, и взаимовлияние римских законов и христианства по периодам гонений
.1 Период первый
Как и было указано выше «почему», начиная с момента своего явления при императоре Тиверии и до правления Нерона, христианство оставалось в покое со стороны государства.
В этом ряду спокойной жизни христиан, исключение может составить, пожалуй, только известный всем инцидент, произошедший в правление императора Клавдия. Последний изгнал из Рима всех заклинателей, астрологов и евреев, в числе которых были и христиане (см. Деян. 18;2). Относительно последних, по словам рим. историка Светония, решено так поступать потому, что иудеи, волнуемые Хрестом, постоянно заводили смуты и ссоры». Этот момент наглядно демонстрирует нам, что с одной стороны, власть к этому моменту действительно не находила разницы между иудеями и христианами, потому что последние жили под покровом древней религии. А с другой - главных виновников будущих бед христиан. Иудеи собственно и начали нападки на «новоявленную секту» чуть ли не со дня ее рождения (Деян. 5;18-40). Однако это было так промыслительно для христианской проповеди, как закономерно потом исполнились истовые вопли иудеев Пилату о их царе (ср. Ин.19;15). Первая, с началом гонения от иудеев, твердой поступью вышла за пределы палестины и обратилась к язычникам. Последние пожинали плоды своего безумия обилием идолов, расставленных еще имп. Гаем Калигулой по всему Иерусалиму, так что и «Храм в святом городе … он переделал и превратил в свое личное святилище, которое именовалось храмом Зевса Новоявленного - Гая». Впоследствии все это, если не вдаваться в подробности от Иосифа Флавия, привело к войне и разрушению Иерусалима, когда христианство уже полностью осознало свою вселенскую сущность. Только во времена правления Нерона произошло первое гонение на христиан со стороны римских властей. В целом, если немного подробнее познакомиться с личностью этого императора, это нисколько не удивительно. О испорченности его, так сказать, «догматического сознания», хотя бы пусть и языческого, красноречиво свидетельствует его (трудно сказать «просто») безнравственная жизнь. Так не секрет, что «жил он со свободными мальчиками (одного из которых - Спора, он сделал своей женой и справил с ним свадьбу) и с замужними женщинами…за вольноотпущенника Дорифора он вышел замуж…, крича и вопя, как насилуемая девушка». Поэтому весьма не удивительно, что он вообще «ко всем святыням относился с презрением, кроме одной лишь Сирийской богини, да и ею потом стал гнушаться настолько, что мочился на нее». Именно при нем, как повествует нам тот же историк, были «наказаны христиане, приверженцы нового зловредного учения». Поводом послужил пожар, произошедший в Риме 19 июля 64 г. Сгорела большая часть города. Общий голос указывал на Нерона, как виновника бедствия. Последнее, впрочем, и было истиной, ибо «поджог он Рим настолько открыто, что многие консуляры ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей». А пожар устроен единственно для того, чтобы, наслаждаясь, по его словам, «великолепным пламенем…в театральном одеянии петь «Крушение Трои». Тогда император «чтобы подавить возникшее подозрение и … доставить пищу своей нечеловеческой жестокости, сложил вину на христиан, которых уже начали отличать от иудеев», и, благодаря последним(!), обвинять их, как и отмечает другой авторитетный римский историк, «не столько в том, что они виновники пожара, сколько в том, что они заражены ненавистью к человеческому роду». Это гонение, если верить историкам, не вышло за пределы Рима и не было вызвано идеологическим конфликтом между Церковью и Государством, а «рассматривается как последнее иудейское преследование христиан». Далее их враждебная деятельность могла простираться только в клевете и наущении язычников против христиан (конечно не без исключений). Эстафету перенимает языческий мир: народ и толпа считала христиан «безбожниками», философы, в ослеплении своей гордыни, считали христианство грубым и опасным «суеверием», жрецы и оракулы обвиняли христиан во всех бедах. Государство, в лице императора, культ которого новая религия отрицала, как отрицала она и вообще всех римских богов, начинало подозревать в их тайных сепаратных союзах недовольство государственными уставами и рассматривало это как «majestas populi Romani». Все это создало почву для дальнейших гонений, которые продолжались и при приемнике Нерона Веспасиане. Однако, как свидетельствует о том даже Светоний, ибо «ни разу не оказалось, что казнен невинный» сам он не преследовал, но язычники находили довольно предлогов. Так первый епископ г.Равены умер вследствие пыток, коим подвергло его городское начальство. Положение дел заметно ухудшилось при Домициане, при котором страдали вообще все поголовно в т.ч. и иудеи и сенаторы, а Тертуллиан находил это даже лестным для христиан. Даже при Нерве (96-98 гг.), который остался в истории как «очень добрый государь» были мученики. Хотя, все-таки надо отметить некоторую положительную перемену. Несмотря на то, что христианство в его правление оставалось религией недозволенной, Церковь пользовалась относительным миром, поскольку этот император не любил доносов и издал против них эдикт, особенно запрещавший доносы рабов на господ. Причем закон этот действовал и при других императорах. При императоре Коммоде (180-192 гг.) например, имел место случай: когда казнен был сенатор Аполлоний, обвиненный своим рабом, то вместе с ним казнили за донос и раба. Впрочем, только со времени правления имп. Траяна преследования христиан облеклись в твердую законодательную форму. Но прежде чем перейти к дальнейшим рассуждениям, необходимо все-таки уяснить почему, почему вообще Господь, в руках которого судьбы всего мира попустил быть такому? Для чего нужна была эта невинно пролитая кровь? Всеобъемлюще пишет об этом М.Е.Поснов: «Мученичество есть продолжение апостольского служения в мире. Задача его состояла в том, чтобы пробудить уснувшую … совесть окружавшего христиан язычества … и не прибегая ни к каким аргументам … вместо доказательств той истины, в которой они были убеждены (с очевидностью факта) …предлагали свою кровь» А так как мы знаем, что каждое из вышеуказанных гонений было ограниченно и во времени и в пространстве, были как бы «случайны», то они не только не помешали проповеди и дальнейшему распространению христианства, но даже предоставили Церкви неоценимую услугу «своего рода рекламу». Народ видел как умирают христиане - казнь каждого мученика обычно происходила публично. Естественно у него невольно возникали вопросы о учении, последователи которого предпочитают смерть отказу от того, что они почитают за истину. «А раз мыслящий индифферентист крепко задумался над религиозными вопросами как над серьезными, он уже стоял на пути к христианству. Если же вместо холодной интеллигенции стояла простая масса, то одушевление мучеников поражало ее более, чем представителей первой, и заставляло ее относиться к совершавшемуся факту с тем безмолвным благоговением, которое было уже половиною обращения». Поэтому действительны слова Тертуллиана - «кровь мучеников есть семя христианства». Это первый важный момент во взаимоотношении Церкви и римского закона, который необходимо отметить.
.2 Второй этап гонений на Церковь
Итак, наступил «золотой век римской империи» - век Антонинов. Христиане вправе были ждать хорошего. Надежда на взаимопонимание сохранялась: Сам Господь сказал, что возможно служить честно кесарю и сохранять верность Богу (см. Мф. 22;21), тем более, что императоры той эпохи действительно отличались высоконравственным характером, что и отмечают все историки. У государства оставалась одна проблема - его ветхое язычество, с которым собственно и вступили христиане в смертельное единоборство, как царством лжи и диавола. Но отказ от римской религии - это, по выше указанным причинам, более политический акт, чем религиозный. «Отказаться - значит презреть Рим», стать отступником, бунтовщиком. Поэтому-то лучшие императоры, обращая серьезное внимание на государственные дела и порядок, и оказывались главными противниками христианства, даже более - «создали для христиан положение: non licet esse vos». В этот именно период (здесь - в правление Траяна) впервые была создана юридическая база для гонений собственно на христиан, и которая применялась включительно до имп. Диоклетиана: знаменитый рескрипт Траяна. Хотя как пространно пишет об этом в своей работе Болотов, и до этого было много законных причин для начала открытых гонений на христиан о которых выше было упомянуто и которые нельзя обойти молчанием.
Первая: преследование по форме - это их коллегиальность, будь то ремесленная артель или сообщество каких-нибудь торговцев или организация, носящая какой-то религиозный характер, Римское правительство всячески ограничивало ее самостоятельное развитие. «Даже в дозволенных корпорациях императоры старались регулировать каждую мелочь и особенно заботились о том, что бы сходки их не были часты (не более раза в месяц)». Для любого дозволенного собрания так же обязательным было присутствие представителя Римской власти, по принципу: «там, где собирается римский народ, должен присутствовать официальный представитель этого народа и председательствовать на этом собрании. Даже во время республики римское правительство весьма неохотно давало разрешение вообще на устройство каких-нибудь корпораций». Сам Траян, например, запретил тому же Плинию (см. ниже) устройство ремесленной артели из 150 человек. Естественно, что все нелегальные сообщества находились вне закона. Правительство смотрело на них как на сборища заговорщиков, а римские юристы видели в недозволенных коллегиях даже более чем заговор, смотрели на них как на открытый бунт. На особом попечении у римского законодательства находились ночные собрания, с которыми в римском сознании соединялось представление, что на них затевается что-нибудь недоброе. Всякий участвующий в таком собрании, по одному из законов 12 таблиц, считался совершающим тяжкое уголовное преступление. А т.к. христианство есть, прежде всего, Церковь как общество людей, то ночные богослужебные собрания христиан имели внешнее сходство с ночными скопищами заговорщиков, против которых собственно и вооружалось римское законодательство. Таким образом, первым препятствием к свободному существованию для христиан являлась сама Церковь как общество, и если бы Рим не обратил внимания даже на что-нибудь другое, то преследовал бы христиан просто за участие в тайных союзах. Кстати, именно эта причина формально послужила к началу гонений при этом императоре. В самом начале своего правления, точнее в 98 г. он своим указом возобновил действие закона о тайных обществах. А так как христиане не прекращали своих богослужебных собраний, то факт нарушения закона был на лицо. К этому же добавилась злоба и крики черни, подстрекаемые жрецами. И хотя указ преследовал чисто политические цели, это обстоятельство не мешало римлянам на все смотревшим сквозь холодную призму закона, преследовать «приверженцев Христа». Справедливости ради надо правда заметить, что с течением времени из-за высокой гуманности и заботы власти о благополучии своих членов эта сторона, утратила характер особой остроты. Вероятно поэтому, Поснов отмечает что «возникновение христианских общин облегчалось через наличность всякого рода союзов».
Вторая причина - преследование по содержанию. Христиан можно было преследовать на основании каких-либо случайных поступков, которые подавали повод к подозрениям. Например, факты необычайного мученического терпения во время истязаний, которые римлянами расценивались как явления магии, а последнюю приравнивали к преступлению равному отравлению ядом. Дело в том, что многие явления христианской жизни давали повод неверующим язычникам подозревать христиан в волшебстве. Как это часто бывает, неверующий человек, увидев, что-либо чудесное, скорее найдет этому явлению массу мыслимых и немыслимых объяснений, чем поверит в существование мира невидимого. Так и язычники, жившие в те времена, все то, что выходило за рамки их понимания, объясняли действием некоей волшебной силы. В частности, наблюдая сверхъестественное мужество мучеников, которое являлось проявлением в них силы Божией, язычники думали, что имеют дело с искусными магами, натирающимися какими-то мазями, которые делают их способными не испытывать страданий. Книги, находившиеся у христиан и содержащие в себе Священное Писание, были подводимы язычниками под понятие «книги магов». Причем по римскому закону дома, в которых находили подобные книги, подлежали конфискации, книги сжигались, а сами маги были распинаемы на кресте или отдаваемы на съедение зверям или сжигаемы. В итоге многие христиане на основании этих законов преследовались правительством за то, что совершенно не было им свойственно и в корне противоречило самому духу христианства.
И, наконец, главной причиной, которая поставила всех христиан того времени в разряд преступников, послужил закон о почитании Римский богов. В Римской империи языческая религия была государственной в полном смысле этого слова. «Она не была ни системой верований, ни системой нравственности. Это был до мелочей разработанный культ, имевший, прежде всего государственно-политическое значение». Римская религия, объединяя собою всех подданных Риму граждан, воспитывала в них патриотизм и уважение к существующим порядкам, вызывала у них чувство долга перед своим отечеством, придавала непререкаемый авторитет императорским приказам. Если можно так выразиться, то почитание древних богов, покровительствующих Риму, было неким общим делом, которое объединяло собою всех язычников в одну большую семью. И дело это поставлено было именно так, что культ поклонения языческим богам напрямую служил государству и императорской власти. «Во времена же империи явился культ самого Рима и императоров: сама государственность, сделалась предметом религиозного почитания». Римский император рассматривался как представитель божественных сил. «Гений царствующего императора как носитель божественного начала является своего рода одной из ипостасей богини Ромы - олицетворения римской государственности, идеи града Рима как центра вселенной». «Во всех провинциях строились пышные храмы императорскому гению, богине Роме и сопутствующим им богам, были созданы специальные жреческие коллегии севиров-августалов из уважаемых лиц, перед алтарями приносились богатые жертвы, устраивались грандиозные угощения и представления». Разумеется, что участие в этом государственном культе требовалось от всех подданных империи без исключения.
«Почитай богов сам по обычаю предков и других принуждай к тому же…» - такой совет дал в свое время Меценат Августу. Такого же мнения придерживалась и вся языческая интеллигенция, скептически относившаяся к религии. Даже образованные люди, не веровавшие в богов, предпочитали лицемерие отпадению от веры, потому как считали необходимым поддерживать государственную религию. Отмена религии, казалось им, грозила падением славному римскому государству. Таким же было общественное настроение как высших, так и средних классов Империи, «заинтересованных в существовании огромного Средиземноморского государства, его спокойствии и процветании как одной из основ их собственного благополучия и цивилизованного образа жизни». «Для античного человека отказаться от своих богов значило отказаться от семьи, своего народа, своей родины. Личные вера и неверие не касались религии, а та была не вопросом Истины, а лишь признанием существующего строя, его законности и целесообразности». Потому даже те люди, которые не верили своим богам и осмеивали их втайне, неукоснительно участвовали во всех религиозных церемониях и исполняли религиозные обряды.
Совершенно иначе к своей вере относились христиане. Для них неприемлема была такая раздвоенность. Принесение жертвы идолам, равно как и поклонение им, расценивалось как отречение от Христа. Жившие в те времена христиане не в мыслях и на словах только исповедовали свою веру, но и всей своей жизнью показывали окружающему их миру свою причастность к Церкви Христовой. Они совершенно уверены были в том, что невозможно внутренне чтить Бога в своей душе, и совершать в тоже время такие поступки, которые радикально противоречат Его заповедям. Христиане не поклонялись языческим богам, следуя заповеди Спасителя: «Господу Богу твоему поклонишися и тому Единому послужиши». (Мф. 4:10) Так же отказывались они и от внешнего лишь участия в языческих церемониях и обрядах, понимая, что лучше лишиться временной жизни, чем быть отверженными от Бога и вечного блаженства. «Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими; А кто отвергнется Меня пред человеками, тот отвержен будет ангелами Божиими».(Лк. 12:8-9)
Другими словами, сама суть христианства, создавала прямую почву для преследования христиан язычниками. Они не чтили богов по закону: это всегда давало повод, что «ipso facto их всегда могли обвинять в том, что называется … - sacrilegium (преступление против религии). Это и является первым и самым главным преступлением, в котором обвиняли христиан». А так как в разбор религиозных воззрений «безбожников» не входили (достаточно было одного факта, что они не почитали признаваемых законом богов), то это преступление легко переходило в другое - «преступление против власти, которое состояло в том, что человек отрицал верховенство власти в данных вопросах».
Итак, Христианская Церковь, едва только успев распространиться на территории римской империи, сразу оказалась в таком положении, что все ее члены могли быть подвержены гонению независимо от какого-нибудь воздействия центрального правительства лишь потому, что к ним можно было применить различные пункты общего действующего римского права.
Но вернемся к рескрипту Траяна. Как известно появление его относят к 112 г. из частной переписки имп. Траяна со своим близким другом наместником Вифинии Плинием Секундом. В строгом смысле, письменный ответ Траяна на недоумения Плиния по поводу множества христиан, распространившихся как «зараза», и которые вследствие императорского указа о тайных обществах гибнут за веру только благодаря произволу наместников и воплей толпы, в то время как сам он (Плиний) не мог уличить их ни в чем противозаконном кроме «суеверия грубого и безмерного», не являлся эдиктом. Но как уверяют нас в этом историки, мог получить статус правовой нормы или сразу по ответе Плинию (и был разослан по всем провинциям в виду остроты возникшей проблемы с появлением в империи «новой секты»), или же после публикации Плинием всей своей переписки с императором. Впрочем, как бы там не было, суть в самом ответе, определившим положения христиан на два века: «христиан не разыскивать, но если на кого донесено будет и он откажется принести жертву богам, того казнить». Таким образом, лучший из императоров, несмотря на двойственность ответа (не разыскивать, но казнить) признал принадлежность к христианству государственным преступлением. Поэтому становится понятным возмущение христиан, выраженное от лица их, наверное, лучшим знатоком римских законов из апологетов Тертуллианом: «О решение поневоле двусмысленное … Если ты христиан осуждаешь, то отчего же их не разыскиваешь? а если не разыскиваешь, то почему и не освобождаешь?». Действительно ли решение двусмысленное? Чтобы ответить на этот вопрос необходимо немного пояснить сложившуюся историческую ситуацию.
Во-первых, с падением Иерусалима христианство полностью лишилось национального отпечатка в глазах всех римлян. Во-вторых, к этому времени оно уже настолько распространилось, что проникло в высшие слои («сидят в советах государства») и общество формально узнало «всю суть» христианской веры. Тем не менее, это на первых порах отрицательно сказалось на распространении новой религии во всех отношениях. Начнем с главного: прежде всего это христианское «Да придет Царствие Твое», которое христиане противопоставляли не только римским богам, но и вообще практически всей римской культуре. К этому же предрасполагали необдуманные действия ультрафанатично настроенных сторонников христианства, которым было мало признания «что статуи не боги, как будто бы в этом могло быть какое-нибудь сомнение у кого-либо … разбивали их и тем самым давали повод для обвинения себя в грубой нетерпимости к искусству», а некоторые вообще «с злорадством говорили, что скоро рухнет весь Рим с его культурой и страшные ужасы постигнут его обитателей - этих людей просвещенных». Думаю, сейчас нельзя судить и такие поступки, ибо одному Богу известно сердце человеческое. Может быть, действительно любовь к истине обымала их, и руководила поступками, а это лучше чем наше теплохладное состояние, могущее повлещи за собой отвержение Богом (ср. Апок. 3;14-16). Тем не менее, все это приводило к тому, что на христиан и так подлежащих наказанию римскими законами, смотрели не только как врагов культуры и законов, но и вообще всего человеческого рода. Нужно было пройти немалому времени, прежде чем к христианам могли присмотреться, да и сами христиане могли изжить из своей среды все мешающее выяснению сторон и в языческой культуре, и в христианстве, которые открывали доступ к их взаимному объединению. Но предваряла это, как нам известно, травля христиан и со стороны интеллигенции и, особенно простого народа, и самих властей, которые или руководствуясь благими намерениями или усваивая народные предрассудки, пытались соответственно или излечить эту заразу или вырезать ее с корнем. Что касается власти, то она в большинстве случаев просто не верила в действительную политическую враждебность Риму христиан, как не доверяла и тем ужасам, которые рассказывала о христианах народная масса. Поэтому «когда христиане входили в столкновение с государственным законом, их казнили (нужно было поддержать авторитет государства); но когда их можно было игнорировать, их игнорировали. Поэтому-то правительство в начале само не вело активной борьбы с христианами, а при столкновениях с ними народной массы оно являлось лишь судьей и при этом скорее сдерживало массы, чем возбуждало их». Теперь думаю, психологически становиться легко понятной логическая непоследовательность указа императора Траяна. Подобная ситуация как раз сложилась на момент этого ответа Плинию. Ибо как повествует Евсевий в своей «Истории» «в то время постигло такое гонение на нас» что и «Плиний Секунд … встревоженный большим числом мучеников написал императору». Результатом стал вышеназванный рескрипт и «гроза страшного гонения висевшего над нами до некоторой степени рассеялась» и возникали лишь «частные по провинциям». Впрочем, для желавших навредить «возможностей осталось ни чуть не меньше», но теперь все это по просьбе Плиния (который, кстати, сам был юрист), было облечено в правовые нормы. А именно, во-первых, Траян обозначил, что «общей формы в суде над христианами быть не может, что процесс против христиан в общем должен быть процессом, сообразующимся с обстоятельствами». Во-вторых, этот добросовестный правитель запретил принимать безымянные доносы, которые по его словам «не должны иметь места ни в каком судопроизводстве, так как это может произвести дурные последствия и должно быть чуждо нашему времени». Так же он запретил разыскивать христиан, чем ограничивалась инициатива областных правителей и президов. Указано им было и на то, что «преследование должно приближаться к уголовному судебному процессу, в котором должно быть названо обвиняющее лицо, обвиняемый и его преступление». А поскольку уголовный процесс в то время производился обвинительным порядком, то судебное дело могло начаться только тогда, когда какое-нибудь частное лицо выступало в качестве обвинителя. По принципу: «где не выступает обвинитель, там не может быть и судебного процесса». Причем «против каждого христианина должен был выступить частный обвинитель, готовый понести суровое наказание в случае признания своего доноса ложным». Если же при этом учесть, что обвиняемым в христианстве мог оказаться обычный язычник, оклеветанный своими врагами, или же какой-нибудь христианин, не являющийся таковым по духу, то становиться понятным на какой риск шли доносчики в те времена. Поэтому у христиан было чрезвычайно много врагов, но мало храбрецов отважившихся стать обвинителями. Следовательно, этим указом христиане были защищены от безымянных доносов и «воплей толпы» и поставлены под действие общих законов, что открывало возможность относительно спокойного существования для христиан даже в эпохи преследований. Об этом можно судить хотя бы потому, что «рrаеses тарраконский Эмилиан (259), епископа и диаконов отправляет на костер, а у себя дома содержит рабов христиан. Их никто не обвинял, и Эмилиан их не преследовал. Если бы явился обвинитель, praeses отправил бы и их на костер». А то, что христианам действительно жилось терпимо в правление Траяна и вообще в век Антонинов, особенно красноречиво говорит факт, например, что с началом гонений начатых Септимием Севером, многие думали, что приближается конец света, ибо пришел антихрист. Впрочем, о Севере упомянуто здесь лишь с целью гиперболизировать оттенки исторической картины, подробнее же смотрим о времени его правления ниже (стр. 35).
Однако самым важным в этом рескрипте было то, что «инициатива у президов была отнята: они могли возбуждать процесс только тогда, когда являлся обвинитель». Легитимностью правительству формально считалось принесение жертвы богам в присутствии представителя власти, отказ - формально влек за собою наказание, каковым являлись смертная казнь или ссылка. церковь христианство римский религия
Павел Орозий в своей полемической «Истории против язычников», однако отмечает, что несмотря на этот, достаточно сдержанный эдикт «В Риме тотчас в результате внезапного пожара сгорел построенный Нероном…золотой дом, чтобы стало ясно, что за гонение, начатое организованное другим, наказание обрушивается… на памятники того, от кого оно изначально возникло». И далее, ссылаясь на тексты древнего историка, приводит многочисленные природные бедствия, приключившиеся в это же время и связывая их с проводимой политикой государства в отношении Церкви.
С вступлением на престол Адриана положение христиан в сущности к лучшему может и не изменилось, но и худшим не стало. Вероятнее даже напротив, судя по крутому изменению курса политики государства от захватнической к мирной. Естественно при этом большее внимание стало императором уделяться делам внутренним, (например, широко известна его знаменитая поездка по провинциям империи длившаяся около 8 лет (119-127) и в которой была подана ему первая известная истории апология Аристида), в том числе непосредственно государственному управлению, упорядочению судебной деятельности и решению аграрного вопроса. Последний, никакого отношения к теме нашего сочинения не имеет, и соответственно не рассматривается. Касательно же первых двух, необходимо упомянуть меры по укреплению имперских органов управления потому как «Адриан стремился к постоянному контролю за действиями наместников дабы пресечь их злоупотребление властью и коррупцию» результатом чего стало учреждение особой должности куратора провинции; и издание «Вечного эдикта» - обобщение многочисленных преторских эдиктов, сделанных крупнейшим римским юристом Сальвинием Юлианом, чем было наглухо прекращено правотворчество последних, и вся инициатива в данном вопросе передана императору. Действия апологий на мирровозренчиские устои императора нам, в строгом смысле не могут быть известны, зато хорошо известно действия новых законов. Так если Плиний Секунд, имея полномочия поступать самостоятельно по внутренним вопросам провинции сообразно обстоятельствам, в т.ч. и христианскому, подпадающему под действия римского права, как собственно и поступали остальные, обратился к Траяну лишь по собственной инициативе для его вернейшего решения, вероятно действительно по тому, что в смысле добродетели «был самый знаменитый». То его преемникам, в том числе и Срению Граниану пришлось это делать подневольно. Так он был вынужден, в виду затруднительного положения в которое он был поставлен с одной стороны эдиктом Траяна, и постоянно сталкиваясь с взрывами народной ненависти против христиан, а с другой прекрасно понимая, что «нельзя осуждать за одно имя», обратиться «к императору Адриану, чтобы он или изменил практику Траяна … для предотвращения общественных беспорядков», или же принять меры для более ясного упорядочения данного вопроса, ибо как сам он писал: «несправедливо в угоду черни проливать кровь невинных». Хорошо известен ответ императора, полученный, правда, уже следующим наместником Минуцием Фунданом. В его письме, адресованном выше обозначенному лицу, по этому поводу находятся следующие строки: «Если жители провинции могут подтвердить свое обвинение против христиан и отвечать перед судом, то пусть этим путем и действуют, но не требованиями и воплями. Весьма приличествует, в случае обвинения, произвести тебе расследование. Если кто может доказать свое обвинение, а именно: что они поступают противозаконно, тогда в соответствии с преступлением и установи наказание». Другими словами, император настаивает на вполне конкретном, судебном разборе дела. И опять же доносчики подвергаются большому риску: «Если кто сделал из доносов занятие, положи предел этому безобразию и сообрази, как наказывать за это». Как видно из письма, он идет дальше Траяна, который, ограничивая процесс против христиан («не должно разыскивать») способы обвинения оставил не уточненными, и предлагает единственно правильную форму обвинения через строго формальное дело с конкретно возводимым на христиан обвинением в чем-либо противозаконном. Именно последнее и должно быть наказуемо, пустые же «крики и вопли» о том, что человек христианин «не дозволяются» и даже более - наказуются. Этим эдиктом Адриан пытается ограничить, во-первых, количество процессов против христиан угрозой наказания за клевету, и, во-вторых, уничтожить наказуемость христианства по существу. И если первое императору, безусловно удалось, то второе как показала дальнейшая история, нет, потому как издав свой эдикт Адриан не отменил Траяновского, в котором принадлежность к христианству рассматривалось как преступление. К этому времени, тем не менее, власти уже и из защитительных трактатов и думается больше из собственного опыта «открыли для себя, что христиане были добродетельными людьми, но настолько необъяснимо относящимися к древним религиозным обычаям, а главное, упорствующими в … своем настроении, что … относится к ним с сочувствием было просто невозможно». Однако проводимая императором политика сдерживания, думаю, все-таки дает нам право говорить о некотором успехе апологий. Кстати о том, что государство и при Адриане и его приемнике Антонине оставалось достаточно толерантным, как в целом к христианству, так и его крайним проявлениям в лице экстремистов крушащих статуи императоров, может служить факт процветания гностицизма в его бесчисленном многообразии и других христианских ересей. Также весьма не бесполезным будет упомянуть здесь же, что Адрианом была оказана еще одна немалая услуга христианам - это «кара» их злейшего врага - иудеев, ибо с окончательным разрушением Иерусалима в очередной иудейской войне, все действительно ищущие истину, из происходящего могли сделать соответствующие выводы и обрести ее. Думаю что произошедшее очень поучительно и промыслительно.
Более ярко результативность апологий была явлена во времена имп. Антонина Пия прозванного «кротким». Время его правления сопровождалось по свидетельству Спартиата «голодом, язвой, землетрясением, разлитием Тибра», что обычно в этом случае влекло за собой другое характерное для того времени явление, коротко выраженное Тертуллианом: «Христиан - ко льву». Чернь, подстрекаемая жрецами, винила во всех этих бедствиях христиан и требовала немедленно казнить их без суда. Понимая, что подобное самоуправство толпы может привести к разрушению существующего строя, Антонин Пий, сдерживает гонителей. Желая восстановить порядок в империи, он «издал эдикт, которым запрещал предпринимать что-либо новое против христиан, оставляя, таким образом, в силе действующие до него законы», т.е. приходилось подтверждать незыблемость Адрианова рескрипта. По крайней мере, известен обнародованный около этого времени был его указ общине Асийской, где императором говорится что «если кто преследуется только за то, что христианин, то отпускать его оправданным, даже если достоверно известно, что он христианин, а обвинителя наказывать по законам». Прогресс в отношении власти к христианскому обществу, как говориться «на лицо».
Еще более радужное отношение рисует нам рескрипт известный в истории под именем императора Марка Аврелия, приводимый полностью в апологии Иустина Философа. Однако ссылаясь на авторитет, по-моему, самого замечательного нашего историка по Вселенской Церкви В.В. Болотова, который считает, что данный рескрипт «несомненно подложен», последний исключается из нашего небольшого обзора. Хотя, конечно, содержимое его очень впечатляет, однако даже последние надежды «реченного там» разбиваются о совершенно противоречащие данному «рескрипту» факты, которые уже «совершенно не подложны». Так уже сам Болотов отмечает в своей истории, что после относительного спокойствия первых лет правления этого императора, когда действовал только Траяновский антихристианский эдикт, «последние годы правления … отмечены какими-то не дошедшими до нас распоряжениями … которыми христиане подвергнуты гонению и отданы на жертву всем проходимцам и клеветникам». Таким образом, фактическое положение христиан несомненно ухудшилось, и вызвано это «тем перевесом какой получили при нем крики толпы». Есть основание считать, что произошедшее частью кроется в мировоззрении императора. Император, прежде всего как философ-стоик, истина для которого была в совокупности целого - «где-то там», отрицательно относился к «упорствующим в своем невежественном фанатизме христианам» находя в их невежестве нечто сверхъестественное, почему собственно и развязал руки местным властям и предоставил им инициативу, отчего некоторые из них сами начали преследование христиан. Другие же просто оставляли безнаказанным народный произвол, почему «в некоторых областях от восстания черни вспыхнуло страшное гонение на нас». Необходимо также указать, что он первый из императоров указал разыскивать и пытками доводить христиан до отречения, что конечно же «случалось и прежде, но законом не повелевалось». Доселе правительство не разыскивало христиан, производя над ними суд лишь тогда, когда их приводили пред судилища и обвиняли; теперь оно само начинает разыскивать и преследовать их. «Марк Аврелий, замечая постоянное увеличение христианских обществ и опасаясь за государственную религию, а вместе с ней и за целостность империи, старался всеми мерами поддержать в народе отечественное служение богам». Но как государь-философ этот император, проявляющий большой интерес к проблемам образования, полагал что христиан «не разумеющих лживости своих убеждений» было бы не верно предавать смерти как неких врагов империи, и считал, что их как заблуждающихся необходимо научить истине, хотя бы для этого и пришлось использовать пытки. В итоге Марк Аврелий издает новый эдикт касательно их, отличный от эдиктов прежнего времени. Теперь повелевает разыскивать христиан, убеждает их отказаться от своих заблуждений и, если они останутся непреклонными, предавать пыткам, которые прекращать только тогда, когда они сознают свои заблуждения и поклонятся богам. То есть, началось жестокое целенаправленное гонение христиан, узаконенное самим императором. Поснов, несколько умягчая меры императора против Церкви однако отмечает, что «указ этот был вызван появлением при Марке Аврелии множества разного рода бродяг … волхвов и чародеев … и не имел в себе ничего специально противохристианского а лишь в условиях времени мог быть применен» к ним. А учитывая еще и сложную социальную и политическую обстановку сложившуюся к 177 г. который считается годом издания противохристианского указа, очень хочется в это верить. Начнем с в общем-то удачной войны с Парфией, откуда правда, ко всеобщему горю была занесена чума истреблявшая города до 180 г. Упомянем народные восстания в Египте и Британии и, наконец, закончим продолжительной войной 166-179г. с квадами и маркоманами, что с одной стороны подготовило почву для народного возмущения привыкшего все беды сваливать на «безбожных» христиан, а с другой действительно породившая людей пользующихся общим горем для своей наживы, т.е. всевозможных авантюристов, ибо «враг прекрасного и противник человеческого спасения пустил в ход всяческие уловки и … пользуясь услугами обманщиков и фокусников … прикрываясь именем нашей веры увлекал души уловленных в глубину погибели». Поэтому данный указ императора имеет обратную, весьма положительную сторону для истинной Церкви. Мы знаем, что Церковь не может прекратить свое существование, ибо Сам Господь сказал «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф.28,20). Никак не может изменить свое приводящее ко спасению учение, заповеданное Ей Самим Господом. Так же мы знаем, что II век породил такое явление в церковной среде как гностицизм в огромном его многообразии и другие ереси и расколы. Ересь, коротко говоря, - искажение истины христианской Церкви, раскол - нарушение ее иерархического единства. Это все есть порождение неправильного духовного устроения и происходит от того «что строптивый ум не имеет в себе мира и не держится единства». И несомненно, что Господь попускает быть сему чтобы, с одной стороны выделить из общества верующих тех кто «своею свирепостию и ядовитою заразою может погубить овец Христовых», а с другой чтобы «через искушение сердец и мыслей наших состязанием о истине, в ясном свете представилась чистая вера достойных». Тем более, что многовековой опыт Церкви показал, что принимают заблуждения лишь те, кто живет не по совести, ибо «ветер не развевает пшеницы … только пустые плевелы уносятся бурей. Их-то и предает проклятию и поражает ап. Иоан говоря «они вышли от нас, потому что не были наши (Ин. 2:19)». Таким образом, Церковь каждый раз проходя через горнило искушений, стряхивала с себя всех прилипал, и свет Ее истины начинал гореть еще ярче. Это второй важный момент положительного действия противохристианских указов, который мне хотелось бы отметить. Хотя думаю, не безынтересен еще и факт начала второй маркоманской кампании начатой Марком Аврелием - 177 г. Почему-то всегда так получалось (см. далее), что как только императоры начинали вплотную заниматься христианами не в пользу последних, то, как по мановению волшебной палочки немецкие племена, или другие варвары, срывались со своих насиженных мест и вторгались в пределы империи, отчего естественно императорам становилось не до христиан. Подобную закономерность проводит в своей «Истории» Евсевий, указывая, что история не знает исключений в ряду плохо закончивших свою жизнь императоров - гонителей христиан, какими бы хорошими в общественном мнении они не были.
Время императора Комода, при котором «Церковь по милости Божией жила в мире по всей вселенной» не интересно для нас в плане законодательном, поэтому мы также обходим его молчанием. За исключением может быть только одного замечания, которое приводит дальше сам Евсевий - «спасительное учение начало приводить всякое звание к благочестивому служению Богу … и многие известные богатством и родовитостью вместе со всем домом и родней шли по пути спасения». Думаю, что этот факт очень важен, т.к. говорит о том, что вера, взращенная на крови мучеников, удобренная их добродетелями и учением, срастворенная чудесами, и очищенная от плевел в последнем гонении, начала приносить обильные плоды, так что уже «многие» стали ее приверженцами. Начали строиться Храмы, а в Александрии стараниями местного Епископа Димитрия, учителя Пантена и его преемника пресвитера Климента, организуется огласительная школа, ставшая впоследствии известной на весь мир как Александрийское огласительное училище, которое дало Вселенской Церкви замечательных учителей Церкви.
Преемники Антонинов, занимавшие трон империи до половины III века были люди уже не того римского духа как их предшественники, вероятно потому, что были провинциалами. Так Септимий Север (193-211 гг.) открывший эту эпоху, был чистокровный пуниец. Его происхождение и четырехлетняя гражданская война (193-197 гг.) определили характер его реформ как государственного аппарата на пути его превращения из Августовского принципата в Константиновский доминат, т.е. абсолютную монархию, так и реформ касающихся статуса провинций, которые, по моему мнению, косвенно благотворно сказались на положении Церкви Христовой, но обо всем по-порядку.
Относительно положения христиан в первые 10 лет царствования Севера определенного ничего неизвестно. Хотя как уверяет Тертуллиан, «Септимий Север был благосклонен к христианам потому, что один христианин, вероятно раб, Прокул, исцелил его елеем от болезни». Но 10-й год его правления отмечен поворотом в его политике в отношении к христианам. В этот год Септимий Север издал закон, в котором он, под страхом тяжкого наказания, воспрещал принимать как иудейскую, так и христианскую религию. Однако, по словам Болотова «таким образом, христиане здесь могли быть замешаны в чужой истории». Потому как «если иудеи могли заявлять себя успешной пропагандой и этим обращать на себя общественное внимание, то репрессия делалась необходимой» потому что «каждый должен следовать отечественной вере, а не менять ее по произволу. Он же должен был распространить свое действие и на христиан, для которых проповедь Евангелия являлась священным долгом». Действие этого закона, или совместно обоих, по-видимому, не было особенно широко и с промежутками, в которые христиане имели покой. Однако после тонкой политики государственного сдерживания проводимой Антонинами, удар этот для христиан был так внезапен и происшедшее гонение показалось современникам до такой степени жестоким, что один из церковных писателей (Иуда), объяснявший в то время седьмины Даниила, полагал, что наступило пришествие антихриста. Тот факт что, «никогда в предшествовавшие преследования не было столько мучеников, сколько теперь» подтверждает то, что «само государство поставило на первых порах свою державную силу между христианством и простым народом». Теперь правительство уже не удерживало врагов Церкви, но само организовывало на нее гонения. Казалось бы, в данной ситуации христиане должны исчезнуть с лица земли или, по крайней мере «перевоспитаться» (по Марку Аврелию). Однако наблюдается совсем иная картина. Христианство все более и более распространяется по империи и даже проникает в высшие слои общества.
В его же правление, как нам известно, возник не малый спор о времени празднования пасхи. Виновником оказался римский папа Виктор, который «собрался разом отлучить за инакомыслие Асийские и сопредельные с ними Церкви». Это первое серьезное притязания римского престола на первенство во Вселенской Церкви, которое помимо авторитета Иринея, предстоятеля Галльских Церквей, отчасти было пресечено, во-первых, начавшимся гонением (что и отмечает Евсевий), а во-вторых, думаю, законом Севера, который «покончил с привилегированным положением Италии в административной структуре Римской империи, приравняв ее к провинциям». И это совсем не априорный домысел, в который просто хотелось бы верить, а, принимая во внимание аргумент всех известных историков, которые уверяют нас словами Поснова, в том что «организация мировой Церкви происходила применительно к организации государства», вполне апостериорный опыт. Следовательно, чисто психологически положение римского епископа теперь не позволяло делать такие заявления, оставалось лишь преимущество чести. Это так же можно отнести к положительному влиянию римского законодательства на Церковь.
Со смертью Севера (211) и его, в общем-то, толерантно относившегося к христианам преемника Антонина Каракалы (217) начинается 30-летний период в целом спокойный для церкви, за исключением правления Максимина Фракиянина (235-238 гг.). Ко благу христианской Церкви, он не долго царствовал. Напротив его предшественники Гелиогабалл 218-222 (жрец бога солнца) и Александр Север (222-235) споспешествовали христианской проповеди, впрочем, будь Гелиогабалл дольше императором, христианам пришлось бы не сладко от того монотеизма богом которого он мечтал стать. При Александре Севере христиане могли выступать довольно открыто. Он чрезвычайно любил одно христианское изречение: «чего не желаешь себе, того не делай и другому». Поэтому девиз этот можно было наблюдать во многих общественных местах. Так же он рекомендовал христиан римским избирателям на общественные должности в пример того, что нужно выбирать на подобные общественные места лиц наиболее достойных. В его же царствование в Риме произошел случай, хорошо характеризующий эклектические настроения императора: поднялся спор из-за права владения участком в Риме между христианами и представителями различных общественных харчевен. Император, решил дело в пользу христиан говоря, что лучше, чтобы здесь находилось место для почитания какого бы то ни было бога, чем харчевня. Таким образом, этот император был даже больше покровителем христиан, чем гонителем. В то же время он не издавал никакого закона, который бы легализировал их положение в римской империи. «Поэтому все его действия имели характер лишь временных распоряжений правительства, а не каких-либо органических постановлений, обязательных для всей римской империи».
Подобное положение сохранялось при двух преемниках Максимина - Гордиане (238-244) и Филиппе (244-249). Последний к христианам вообще был весьма благосклонен, так что Евсевий прямо причисляет его к христианам. Впрочем, тем ужаснее был переворот в положении христиан, совершившийся в 249 г. с приходом к власти Декия.
3.3 Третий этап гонений на Церковь
Правление императора Декия открывает новый, самый трудный этап гонений на Церковь, и создание более серьезной законодательной базы для его осуществления. Теперь римское правительство не только берет на себя инициативу в преследованиях христиан, издавая специальные против них законы, но и следит за их исполнением на местах, в силу чего гонения принимают систематический характер и становятся повсеместными.
В истории Рима император Декий оставил по себе добрую память, ибо «показал себя решительным и энергичным государем», который пытался поднять авторитет императорской власти, опираясь на традиционные римские ценности, в т.ч. римскую религию. Отсюда, следуя логике императора, новые религиозные системы - Митры, Гелиогабала и др., особенно же христианство подрывали устои самого государства, а потому должны быть истреблены. Тем самым он «думал … умилостивить богов и положить конец бедствиям империи». Поэтому, в самом начале января 250 г. против христиан был издан «грозный эдикт и разослан по всем областям». Это был первый эдикт, предписывавший повсеместное по всей римской империи гонение на непочитающих римскую религию. Преследование христиан вменялось в обязанность наместников провинций. Таким образом, теперь сама власть, решительно выступила на путь преследования непризнанной религии, и взяло на себя инициативу гонения. Применение указа падало, прежде всего на епископов, отчего «Киприан называет Декия врагом священников Божьих», а затем и на всех держащихся христианства. Поголовно всем вменено было в обязанность явно отречься от Христа и доказать свое отречение жертвоприношением богам при этом им выдавались особые удостоверения, в противном случае они подвергались всей тяжести эдикта. Курирующими эту меру императора на местах были комиссии из 5 человек, которые и должны были заведовать приведением христиан к жертвоприношению. Гонение Декия отмечено было множеством падших. В особенности это известно о Карфагене и Александрии. Многими объясняется это тем, что долговременная эпоха мира в значительной степени ослабила то нравственное напряжение, под которым жили христиане первой эпохи гонений. Причем многие из христиан до того свыклись со своим положением, что не предвидели для себя никакой опасности. Как пишет Болотов «усыпление нравственности, почти совершенный сон религии характеризовал многих христиан того времени». К этому думаю, следует добавить и то, что христианская церковь с одной стороны, действительно значительно увеличилась в составе своих членов, потому что «христианство в мирную эпоху расположены были принимать и такие, у которых недостало бы мужества примкнуть к этой религии в эпоху преследования». А с другой тем, что «Декий пробовал добиваться всякою ценою возвращения отпадших к почитанию языческих богов, а не узаконял смерти даже в случае крайнего упорства». Вероятно, поэтому историки признают, что гонение Декия дало христианской церкви сравнительно более исповедников, чем мучеников. Далеко не столь повсеместное гонение при Севере, может быть, дало более мучеников, чем формально поднятое и строго проводимое преследование при Декии.
Итак, заметна перемена тактики государства по отношению к христианам. Прежде оно не желало, чтобы христиане попадались на глаза и не отыскивало их, а теперь оно занялось обращением христиан к язычеству, не казнило их, но принуждало к отречению посредством всевозможных пыток. Так что многие «из тех кто был схвачен … долго просидел в заключении … терпели пытки, но терпеть дальше отказались». Однако и такое страшное гонение не могло не оказать услуги Церкви. Так, например, следуя логике Иполитта Римского, который сравнивает христиан с душой мира, мы действительно должны согласиться с его последующим выводом почему так происходило: «Плоть ненавидит душу и воюет против нее, ... потому, что душа запрещает ей предаваться удовольствиям: так и мир ненавидит христиан, от которых он не терпит никакой обиды,- за то, что они вооружаются против его удовольствий. Душа претерпевая голод и жажду становится лучшею, и христиане, будучи наказываемы, каждый день более умножаются». Таким образом, Церковь укрепляемая свыше дивными знамениями и чудесами, которые изумляли язычников, «росла и множилась несмотря на страшное время, когда дебри и леса становились единственным убежищем». Кстати этот год можно официально считать годом начала пустыннического жития и рождения монашества. А также годом начала выработки Церковью строгой церковной дисциплины относительно падших, что так же можно отнести к положительным действиям антихристианских законов, ибо несомненно, что таковые были и до этого, однако в виду отсутствия подробных церковных законов касательно этой категории людей, подвергались все без исключения жестким церковным прещениям, что, конечно же, было не правильно.
Так же это гонение показало радикальную перемену в отношении к христианам простого населения, о которой можно судить хотя бы из случая произошедшего с епископом Дионисием Александрийским, о котором он сам подробно сообщает в «Истории» Евсевия. Гонение Декия, который вскоре погиб, как и можно было предположить о враге христиан, постепенно затихавшее уже в его царствование, совершенно прекратилось при его преемнике Галле (251-253), но были возобновлены следующим императором Валерианом. Подобно Декию он пытался разрушить церковную организацию, для чего издал 2 эдикта. Языческое же население в это время относилось к христианам настолько спокойно, что «простые христиане в самую эпоху гонения держали себя с замечательной свободой». Так, например, «когда Киприан был взят окончательно под стражу, то приведенный в Карфаген позднею ночью, он не мог тогда же явиться на суд. Все карфагенские верующие собрались ночью к тому дому, в котором находился епископ. Составилась, таким образом, христианская vigilia; но, опасаясь за благосостояние паствы, епископ сам просил собравшихся разойтись, чтобы в настоящее время не случилось какой-нибудь неприятности». Безбожный император закончил свою жизнь жалким образом вскоре после издания противохристианских эдиктов.
Сын его Галлиен, став во главе империи пользовался властью благоразумнее: он сразу же прекратил гонение и велел предстоятелям веры (здесь Евсевий упоминает грамоты на имя еп.Дионисия, еп.Димитрия, еп.Пинна) свободно исполнять привычные обязанности. Даже более того - отдал отнятые у них места для усыпальниц и вообще «богослужебные места … дабы вы могли поступать согласно моему рескрипту, не будучи ни от кого докучаемы», причем исполнение своего указа было возложено на прокураторов провинций. Последнее положение явилось поводом для некоторых историков усматривать в рескрипте Галлиена предвосхищение миланского эдикта имп. Константина. Это вполне реально, хотя и не бесспорно, с точки мировоззрения самого императора, но никоим образом не осуществимо во время его правления политически. Как известно Галлиену не долго пришлось править одному. Фактически от империи отложились Галиия и Британия во главе с Постумом, а также большая часть востока во главе с Оденатом, вообще это время вошло в историю как годы правления 30-ти тиранов. Поэтому даже сам факт расположения императора к христианам может быть лишь следствием шаткого положения Галлиена на престоле. Хотя и это весьма промыслительно, ибо привело ко всему вышеперечисленному в отношении христиан. Впрочем, благополучный для Галлиена итог этой гражданской войны, дает право считать, что император был действительно «благочестивый и любящий Бога». К тому же и сами христиане не стесненные в сложившихся обстоятельствах государственной властью могли проявить себя уже во всей полноте. Этим они не преминули воспользоваться и во время войны, и во время порожденной войной чумы. И действительно исполнились слова пастыря Церкви