Стадии взаимодействия между интеллектуалом и правителем
Реферат
Стадии взаимодействия между интеллектуалом и правителем
Введение
Философ и тиран, как это было показано в первой главе, в наибольшей степени нуждаются во вступлении друг с другом в диалог о политическом - ради приобретения устойчивости. У обоих в связи с этим возникает соответствующая функция. Однако диалог о политическом наиболее эффективен во время личной беседы, предполагающей, что философ оказывается в той области физического пространства, которая в максимальной степени контролируется тираном (назовём это пространством власти тирана), а тиран вступает в дискурсивное пространство, в максимальной степени контролируемое философом. Поскольку функции, связанные с выяснением степени максимальности (в смысле знания о должном или контроля наличного) своего собеседника, философом и тираном ещё не реализованы, они не могут пока идентифицировать ипостась своего собеседника и поэтому переходят на нижний уровень взаимодействия, где функция вступления в диалог дробится на три отдельные функции идеолога и деспота, определяя три отдельные стадии развития диалога о политическом. Рассмотрим эти три стадии подробно.
тиран интеллектуал политический
Стадия № 1: вхождение интеллектуала в предпространство власти правителя
Понятие предпространства власти вводится Карлом Шмитом для обозначения того круга лиц, советы которых правитель выслушивает и, возможно, даже использует. Идеологу, коль скоро он стремится давать советы деспоту, необходимо получить доступ к предпространству его власти, что определяет его соответствующую функцию. То же верно и для деспота: если он хочет получать советы идеолога, ему необходмио предоставить последнему доступ в своё предпространство власти. Без этого невозможно само возникновение диалога между идеологом и деспотом.
Предпространство власти представляет собой область схождения физического пространства, в значительной степени контролируемого деспотом (и в максимальной степени контролируемого тираном), и дискурсивного пространства, в значительной степени контролируемого идеологом (и в максимальной степени контролируемого философом). Соответственно, только в этой области взаимодействие идеолога (или философа) и деспота (или тирана) может быть в значительной степени (или максимально) эффективным.
Рассмотрим, как данная стадия представлена в диалогах Ксенофонта и Мэн-цзы.
«Как-то раз поэт Симонид пришёл к тирану Гиерону. Когда у обоих выдался досуг, Симонид сказал…». Лео Штраус извлекает максимум информации из этого весьма краткого вступления к диалогу «Гиерон»: встречи Симонида и Гиерона носят регулярный характер, визиты наносит именно Симонид Гиерону, а не наоборот, разговор о самом важном - о политическом - возникает только тогда, когда у обоих выдаётся досуг, и они, по-видимому, остаются наедине. Восьмидесятилетний поэт Симонид, живший при дворах самых разных тиранов, включая знаменитого афинского Писистрата, находит приют в Сиракузах у сицилийского тирана Гиерона. Таков исторический факт, и диспозиция, заданная Ксенофонтом и проинтерпретированная Лео Штраусом, этому факту не противоречит.
Похожую картину мы наблюдаем в «Мэн-цзы»: «Сюань-ван, правитель владения Ци, свиделся с Мэн-цзы в Снежном дворце. Ван спросил…». Будничность изложения говорит о том же самом: Мэн-цзы регулярно посещает вана, их встречи происходят в разных резиденциях правителя, возникновение беседы о политическом не является чем-то необычным ввиду того обстоятельства, что коммуникация между философом и тираном уже налажена, поскольку Мэн-цзы состоит при дворе Сюань-вана в качестве советника. Семидесятилетний Мэн-цзы, так же как и пожилой Симонид, побывал в самых разных областях политически неоднородной страны и нашёл, как он полагал, своё последнее пристанище при дворе Сюань-вана. Однако он ещё полон надежд принести пользу этому правителю, а в гораздо большей мере населению царства (если не всей Поднебесной) своими политическими советами.
Прослеживается параллель между двумя произведениями в условиях возникновения диалога: и там и там встречи философа и тирана носят регулярный характер, поскольку философ живёт при дворе тирана; философ являет собой почтенного старца (этот момент в произведениях прямо не оговаривается), чувствующего в себе силы и желание давать тирану политические советы; «политический диалог» может возникнуть между ними внезапно и по инициативе любого из них.
Стадия № 2: обоюдное признание статусов
Нет смысла давать советы человеку, который не признаёт за тобой такую способность. Идеолог должен услышать от деспота, что тот признаёт в нём интеллектуала высокого уровня (либо даже признаёт его философом или мудрецом). С другой стороны, идеолог должен продемонстрировать, что он прекрасно понимает, кто находится перед ним: правитель, в значительной (максимальной) степени контролирующий наличный порядок, но не пользующийся абсолютный авторитетом, т. е. деспот (тиран). Этой демонстрацией он укрепляет своего визави во мнении, что перед ним, возможно, действительно интеллектуал - человек, умеющий анализировать ситуацию.
«Что же это за предмет, - сказал Гиерон, - который я мог бы знать лучше, чем ты, муж настолько мудрый? (2) - Я-то знаю, - ответил он, - что тебе довелось быть и обыкновенным человеком, а теперь ты тиран…». Налицо признание статусов в самом диалоге: Гиерон признаёт Симонида мудрецом, и тот молчаливо с этим соглашается; Симонид называет Гиерона тираном, и возражений не следует. Обоюдное признание статусов мудреца и тирана в «Гиероне» происходит в самом начале диалога - сразу после описания условий его возникновения.
«Ван обрадовался и сказал:
Это о тебе, мудрец, сказано в Стихах: «Угадываю о том, что у другого на сердце».
«Мэн-цзы спросил:
Почему же в данное время у вас, ван, достаточно милосердия, чтобы распространить его на птиц и зверей, между тем действие такого милосердия вы не доводите до вашего народа? […] Следовательно, бесправие вана не в том, что он не может действовать, а в том, что он не действует.
Ван спросил:
Как же отличить по внешнему виду бездействие от невозможности действовать?».
В древнекитайском произведении мы видим то же самое: статус мудреца признаётся тираном, не встречая возражений со стороны самого мудреца; недобродетельный характер правления Сюань-вана признаётся и Мэн-цзы и его собеседником.
Обоюдное признание статусов собеседниками позволяет им вести достаточно откровенный разговор. Более того, без такого признания сам разговор о политическом был бы бессмысленным: зачем тирану выслушивать мнение человека, не претендующего на знание о должном? зачем философу тратить время на разговор с человеком, либо не вполне контролирующим наличное, либо абсолютно удовлетворённым статус-кво? С другой стороны, это признание, очевидно, помещается в произведения их авторами с целью сделать диалоги «самодостаточными»: нам нет необходимости привлекать дополнительные сведения о действующих лицах диалогов, поскольку они сами указывают статусы друг друга и признают свои собственные статусы.
Стадия № 3: редукция деспотического/тиранического сознания
«Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты будешь со мною беседовать?». - «Если ты будешь беседовать по-учёному, государь, то буду, а если будешь беседовать по-царски, то не буду». Цитируя этот фрагмент из буддийского литературного памятника «Вопросы Милинды», Й. Хёйзинга отмечает, что такое начало типично для подобных диалогов. Действительно, приступая к беседе с деспотом, идеолог должен озаботиться тем, чтобы эта беседа не покидала дискурсивного пространства диалога о политическом, поскольку только это пространство контролируется идеологом. Деспот же, если будет вести беседу только в этом своём качестве, вполне может захотеть прибегнуть к угрозам, что уже есть выход за пределы философского/идеологического дискурса, или же прервёт беседу в одностороннем порядке - и тем самым также покинет дискурсивное пространство диалога о политическом. Другими словами, идеологу необходимо осуществить «редукцию деспотического сознания». Соображение эффективности здесь также имеет первостепенное значение, поскольку идеологу эффективнее всего действовать там, где он может проявить свои качества наилучшим образом, а таково именно дискурсивное пространство диалога о политическом. Кроме того, «редукция деспотического сознания» необходима идеологу для того, чтобы деспот взглянул на своё положение «другими глазами», что будет крайне важным для осуществления последующих функций идеолога.
Теперь рассмотрим данную стадию с точки зрения деспота. Царь Милинда предварительно выяснил, что же значит вести беседу по-учёному и по-царски, после чего дал своё согласие вести беседу с Нагасеной по-учёному. Й. Хёйзинга утверждает, что тем самым он дал своё согласие вести игру на равных. Но дискурсивное пространство контролируется идеологом, как уже подчёркивалось выше. Т. е. там «играть на равных» с идеологом профан, каковым является деспот, не в состоянии. Лишь контроль физического пространства позволяет деспоту согласиться на то, чтобы оказаться в дискурсивном пространстве, контролируемом идеологом. Тем самым будет достигнута определённая симметрия во взаимоотношениях, необходимая для возникновения доверительной беседы. Ведь именно в такой беседе деспотом/тираном может быть получено столь необходимое ему знание о должном порядке и соответствующие советы. А значит, без доступа в дискурсивное пространство деспоту/тирану просто не обойтись.
«Тебе довелось быть и обыкновенным человеком, а теперь ты тиран: значит, ты должен был изведать и то, и другое, и лучше моего знаешь, в чем для смертного человека состоит отличие тиранической жизни от жизни частной». Симонид просит Гиерона вспомнить те времена, когда он был ещё не тираном, а частным лицом, и сравнить оба эти периода своей жизни. Гиерон сначала «кокетничает», делая вид, что уже плохо помнит те времена, когда он был частным лицом. Но в процессе беседы тиран уже вполне охотно вспоминает своё «нетираническое» прошлое. Налицо редукция тиранического сознания: мудрецу необходимо заставить собеседника взглянуть на собственное текущее состояние глазами самого себя прежнего, чтобы он самостоятельно пришёл к неутешительному выводу о своём текущем состоянии.
Мэн-цзы приходится сложнее: Сюань-ван никогда не был частным лицом, поэтому апелляция к прошлому должна быть несколько другой. Обильное цитирование стихов «Шицзина» позволяет воскресить в памяти Сюань-вана те времена, когда он учил эти стихи наизусть, получая аристократическое образование, а значит был юн и преисполнен желания походить на легендарных правителей древности, о которых и идёт речь в стихах «Шицзина». Тем самым редукция тиранического сознания осуществляется посредством «включения» канала автокоммуникации: тиран, «передавая самому себе» информацию из собственного прошлого, «внутренне перестраивает свою сущность, поскольку сущность личности можно трактовать как индивидуальный набор социально значимых кодов, а набор этот здесь, в процессе коммуникационного акта, меняется».
Итак, диалог о политическом между интеллектуалом и правителем (в ипостасях философа/идеолога и тирана/деспота соответственно) инициирован. Теперь философу и тирану следует перейти к реализации своих функций, связанных с идентификацией ипостаси собеседника и демонстрацией ему своей собственной ипостаси. Поскольку на предыдущих трёх стадиях общение между интеллектуалом и правителем происходило на нижнем уровне взаимодействия между ними, то там же оно и начинается, что обусловливает дробление «идентификационных» функций философа и тирана на четыре подфункции, в большей степени соответствующие идеологу и деспоту и определяющие четыре последующие стадии диалога о политическом. С другой стороны, желание в полной мере реализовать свои функции философа и тирана требует возвращения на средний уровень взаимодействия и даже попытку перехода на верхний уровень. Рассмотрим указанную группу стадий и соответствующие действия интеллектуала и правителя подробно.
Стадия № 4: обсуждение удовольствий, доступных тирану/деспоту
Рассуждение, аналогичное проведённому нами в первой главе, позволяет философу понять, что максимальная в смысле контроля наличного положения дел фигура неустойчива, что она по этой причине стремится стать фигурой предельной, а это возможно лишь при условии приобретения знания о должном. Поэтому философу требуется убедиться в том, что его собеседник действительно пребывает в неустойчивом состоянии, несмотря на свой максимальный контроль наличного, отнимающий максимальное же количество времени. Более того, передача знания о должном максимально эффективна в ситуации, когда тиран (или деспот) не просто не удовлетворён статус-кво, но и не видит способов его Парето-улучшения.
Приобретение философом максимально полного представления о положении тирана невозможно без обсуждения удовольствий. Последнее возникает в свете того, что именно посредством «регулирования» удовольствий у подвластных себе людей тиран и правит, ибо поощрение есть доставление удовольствия, а наказание - причинение неудовольствия. Стало быть, удовольствия - основа власти тирана. И философу предстоит выяснить, не являются ли удовольствия заодно и единственной целью самого тирана. Ведь если дело обстоит именно так, то эффективность убеждения такого человека резко снижается, а это не устраивает философа, стремящегося действовать максимально эффективно.
Что касается действий тирана/деспота, то предоставление сведений о наличном положении дел не означает передачу информации о том, как установить над наличным максимальный контроль. А раз так, то, предоставляя собеседнику указанные сведения, тиран не рискует утратить максимальный контроль над актуальным, которым он обладает. С другой стороны, стремясь стать фигурой уже не максимальной, но предельной, тиран обязан сделать всё для получения знания о должном порядке. То же верно и в отношении деспота: «идеологизация» его власти связана с получением соответствующего «технологичного» знание у идеолога. Соответственно, и тирану и деспоту нужно побудить собеседника добровольно передать ему это знание. И демонстрация всех нюансов своего текущего положения в наибольшей степени способна побудить философа поделиться своим знанием о должном порядке, а идеологу позволит дать советы по Парето-улучшению ситуации, в которой пребывает деспот.
Симонид заводит разговор об удовольствиях, доступных частному лицу и тирану, и предполагает, что тирану доступно больше удовольствий и что он наслаждается ими в большей степени, нежели частное лицо. Гиерон пытается это опровергнуть. Выясняется, что тиранический образ жизни ведёт к тому, что все удовольствия так или иначе омрачаются страхом тирана перед своими же согражданами и даже родственниками, не говоря уже о наёмных охранниках. А те, что не омрачаются страхом, весьма сомнительны по причине своей иллюзорности: иллюзорна взаимная любовь, коей тирана «одаривают» женщины и юноши, иллюзорен почёт, оказываемый тирану народом. Ситуация обрисовывается Гиероном однозначным образом: частному лицу доступно гораздо больше удовольствий, нежели тирану, и частное лицо может ими сполна наслаждаться, в отличие от тирана. Так, разговор незаметно переходит с частной темы на политическую.
«Есть ли у просвещенных правителей такая же радость?» - вопрошает Сюань-ван у Мэн-цзы, имея в виду жизнь во дворце. Иными словами: не окажется ли так, что Сюань-ван, став просвещённым правителем, лишится тех удовольствий, которые у него есть сейчас. С другой стороны, очевидно, что эти удовольствия ему не совсем в радость, поскольку он понимает, что правит тиранически.
«Мэн-цзы стал спрашивать:
Может, яства, приготовленные для ваших уст, недостаточно жирные и сладкие? Одежды для вашего тела недостаточно легкие и теплые? Или убранства, изготовляемые для ваших очей, недостаточно красивы и цветисты? Голоса и звуки певцов и музыкантов для ваших ушей недостаточно благозвучны? Любимцы ваши недостаточно угождают вам исполнением ваших повелений? Но ведь подвластных вам слуг вполне достаточно, чтобы удовлетворить вас всем этим».
Так же, как и в «Гиероне», речь заходит о телесных удовольствиях. Но в «Мэн-цзы» ситуация кардинально другая: Сюань-ван может позволить себе наслаждаться всеми доступными ему многочисленными и разнообразнейшими удовольствиями, не испытывая ни страха, ни сомнения в мотивации тех, кто услуживает ему. Однако он, так же как и Гиерон, испытывает неудовлетворённость своим текущим состоянием. Пусть у них разнятся факторы, обуславливающие эту неудовлетворённость, зато результат возникновения в диалоге рассуждения об удовольствиях один и тот же: тиран морально подавлен и готов к разговору об истинных целях его правления. Беседа о частном превращается в беседу о политическом.
Стадия № 5: разговор об окружении тирана/деспота
В предпространстве власти тирана/деспота уже могут находиться люди, которых сам тиран/деспот считает достойными давать ему советы. Тогда философу/идеологу, если он действительно руководствуется соображениями эффективности, нет смысла вести с данным тираном/деспотом диалог, поскольку это неизбежно приведёт к конкурентной борьбе с теми «обитателями» предпространства власти тирана/деспота, которых тот считает достойными. Такая конкурентная борьба не входит в планы философа, поскольку это не самый эффективный способ траты его ограниченного времени. Идеолог же может посчитать возможным всё-таки ввязаться в конкурентную борьбу, тогда на данной стадии он просто «зондирует» предпространство власти деспота. Но если в предпространстве власти тирана/деспота находятся только те люди, которых сам тиран/деспот не признаёт достойными, то такое предпространство власти можно считать условно пустым и устраивающим этим философа/идеолога, стремящегося действовать эффективно.
«Я назову тебе, Симонид, и еще одну - весьма тягостную - беду тиранов. Ведь им не хуже, чем обычным людям, известны и храбрецы, и мудрые, и справедливые. Однако вместо того, чтобы восхищаться ими, они их боятся: храбрецов - как бы те не отважились на что-нибудь ради свободы, мудрецов - как бы те что-нибудь не затеяли, справедливых - как бы толпа не возжелала быть под их началом. А когда страх уже заставил их потихоньку разделаться с таковыми, кого еще остается им использовать, кроме людей неправедных, невоздержных и раболепствующих?».
«Мэн-цзы свиделся с Сюань-ваном, правителем владения Ци, и сказал ему:
Когда говорят о родовых вотчинах, то имеют в виду не то, что в них растут высокие деревья, а потомственных слуг, которые живут в них. У вас, ван, нет близких слуг. Те, что были выдвинуты в старину, ныне пропали в неизвестности.
Ван сказал:
А как мне распознать, кто неспособный, и устранять таких?».
Сюань-ван молчаливо соглашается с тем, что у него нет в окружении достойных людей, на которых он мог бы опереться («близких слуг»), и просит совета о том, как распознать недостойных.
Стадия № 6: выявление истинных целей правления
Реализовав свои предыдущие функции, философ убедился в том, что его собеседник - именно тот, кто ему нужен. Более того, осознание тираном своего положения и демонстрация его собеседнику способствуют возвращению взаимодействия на средний уровень. Но теперь интеллектуалу предстоит убедить своего собеседника в том, что перед тем - действительно философ. Иначе передача знания о должном не будет максимально эффективной: ведь тиран допустил философа в своё предпространство власти, лишь полагая, что перед ним обладатель максимального знания о должном. Как говорилось выше, визуально оценить обладание таким знанием невозможно, в нём можно убедиться лишь в процессе философской беседы. Соответственно, философ должен продемонстрировать своё диалектическое искусство в полной мере. И - главное - философу предстоит угадать самое сокровенное желание тирана. Сделать это нетрудно, поскольку единственным желанием максимальной фигуры является стремление стать фигурой предельной, о чём философу известно. Остаётся только сообщить об этом тирану, чтобы произвести на того неизгладимое впечатление. Здесь очевидна преемственность философского диалога по отношению к архаической игре в загадки (о которой пишет Й. Хёйзинга): тиран, по сути, безмолвно загадывает философу загадку о своём самом сокровенном желании, и угадывание этого желания будет означать победу в такой игре.
Поговорив о телесных удовольствиях и выяснив, что с ними у тирана имеются большие проблемы, Симонид предполагает, что истинная цель тирании в желании почестей, в том, «чтобы все почитали вас, чтобы все без исключения безоговорочно подчинялись всякому вашему повелению». Гиерон это прямо не отрицает.
Мэн-цзы спрашивает Сюань-вана, не ради ли приумножения удовольствий тот затевает войну. Ван отвечает, что не из-за этого. Тогда Мэн-цзы говорит: «Если так, то узнать, что является вашим наибольшим желанием, вполне возможно, ван! Вы хотите расширить ваши земли, принимать при своем дворе правителей Цинь и Чу в качестве подданных, хотите занять положение Срединного государства и умиротворить варваров четырех стран света». И в другом месте Мэн-цзы говорит следующее: «Правитель У-ван стыдился, если в Поднебесной оказывался хотя бы один человек, действующий наперекор ему». Политическая ситуация в Древнем Китае времён жизни Мэн-цзы такова, что максимальные почести способен снискать только тот, кто объединит всю страну под своей властью. Для Древней Греции времён жизни Симонида это ещё неактуальная задача, поэтому Гиерон будет вполне удовлетворён почестями, искренне оказываемыми ему собственными согражданами. Но легитимный правитель царства Ци и так наслаждается почестями со стороны своих подданных - в силу особенностей политической культуры Древнего Китая. Тем не менее, максимизация почестей является целью для обоих тиранов - пусть и в разных масштабах. И оба они стремятся к тому, чтобы «навязать свой исключительный авторитет своим согражданам» (случай Гиерона) или всем жителям Поднебесной (случай Сюань-вана).
Стадия № 7: сомнения тирана относительно достижимости истинных целей нахождения у власти
Если истинная цель тирана и вправду совпадает с тем, к чему он, по мнению философа, должен стремиться, то ещё не значит, что такому тирану незамедлительно следует давать совет. Вполне возможно, что он и сам знает, что ему делать. Либо же он вообще не готов предпринимать никаких действий на пути к своей истинной цели. Наиболее эффективным будет дать совет такому тирану, который не видит Парето-улучшения своей ситуации, который воспринимает свою ситуацию, как цугцванг, если прибегать к шахматной терминологии. Соответственно, необходимо, чтобы тиран сам признался в том, что находится в цугцванге. «Редукция тиранического/деспотического сознания», предпринимаемая философом/идеологом и осуществлённая на соответствующей стадии, именно для этого и была нужна. А сама стадия № 7 позволяет философу вернуть тирана на средний уровень взаимодействия и даже посмотреть, действительно ли тот стремиться перейти на верхний уровень взаимодействия, ведь полноценная «редукция тиранического сознания» предполагает взгляд на текущее положение тирана с позиции потенциального царя.
Тиран использует сложившуюся в диалоге ситуацию в полной мере и действительно устремляется на верхний уровень взаимодействия, проявляя себя потенциальным царём, способным осудить своё текущее состояние тирана и желающим осуществлять добродетельное правление на основе знания о должном.
Симонид предлагает Гиерону воспользоваться тем, что добрые поступки правителя вызывают в народе большее восхищение, нежели добрые поступки частных лиц, а это значит, что тирану проще добиться почестей. Гиерон на это «тотчас же» отвечает: «Но ведь мы, клянусь Зевсом, вынуждены гораздо больше, чем частные лица, заниматься и такими делами, какими люди навлекают на себя ненависть. Нам приходится взыскивать деньги, если мы хотим иметь средства на разные нужды; мы должны заставлять людей сторожить все, чему требуется охрана; мы обязаны наказывать несправедливых и пресекать намерения тех, кто мог бы возмутить спокойствие; а когда придет время срочно отправляться в поход по суше или по морю, мы не можем доверить дело лентяям».
«Ван воскликнул:
Ах, как велики эти слова! Но у меня есть порок: я люблю отвагу».
У обоих тиранов есть обоснованные сомнения относительно достижимости истинной цели своего правления - максимизации почестей и навязывания людям своего исключительного авторитета. Только Гиерон обосновывает свои сомнения ущербностью самого статуса тирана и его «функционала». Сюань-ван же говорит о собственных недостатках. Тем не менее, обоснованные сомнения тиранов присутствуют в обоих диалогах.
Поскольку в ходе развёртывания стадии № 7 диалога между интеллектуалом и правителем последний - в ипостаси тирана - устремился на верхний уровень взаимодействия, проявляя себя потенциальным царём, то передача знания о должном в данный момент приведёт к поглощению правителем - уже в ипостаси полноценного царя, приобретшего знание о должном, - своего визави. Поэтому интеллектуал не реализует функцию «передача знания о должном» философа непосредственно, а дробит её на ряд подфункций, возвращая взаимодействие на нижний уровень. Соответственным образом возникают следующие пять стадий диалога о политическом, которые сейчас и будут подробно рассмотрены.
Стадия № 8: комплимент душевным качествам тирана
Философу не следует открыто демонстрировать, что он распознал в своём собеседнике потенциального царя. Наоборот, ему нужно продолжить общение со своим визави - в попытке вернуть взаимодействие на средний уровень, а затем и перевести его на нижний - как с тираном, испытывающим тотальное неудовлетворение своим положением. В такой ситуации естественным шагом для интеллектуала будет комплимент душевным качествам тирана, демонстрирующий мнение философа о том, что его собеседник только лишь способен устремиться к ипостаси царя, но не о том, что он уже устремился к ней.
Симонид делает комплимент душевным качествам своего собеседника вскользь: «Положим, Гиерон, меня не удивляет, что ты на какой-то миг отчаялся в тирании, коль скоро ты, желая заставить людей любить тебя, именно в ней усматриваешь главное к тому препятствие. Но я уверен, что смогу научить тебя тому, что власть вовсе не мешает правителю быть любимым и что в этом отношении она даже обладает преимуществом перед уделом частного лица». Мудрец не отказывает тирану в простом человеческом желании быть любимым всеми и даже сочувствует ему в том, что само положение тирана делает невозможным осуществление этого желания. Более того, он готов ему помочь.
Мэн-цзы напоминает Сюань-вану эпизод, когда тот пожалел быка, ведомого на ритуальный убой, и говорит, что такого, как у Сюань-вана, сострадания вполне достаточно, чтобы править на основе добродетели. Тиран заметно обрадован и воодушевлён таким выводом. Для достижения этой цели Мэн-цзы, вообще говоря, очень серьёзно противоречит учению Конфуция: в «Лунь юй» есть известный эпизод, в котором ученик Конфуция хочет отменить старинный ритуал принесения в жертву барана, а учитель сетует, что тому жаль барана, а надо бы пожалеть ритуал. Мэн-цзы готов на более значительные жертвы, по сравнению Конфуцием, ради того, чтобы, сделав комплимент душевным качествам тирана, побудить его править более гуманно.
Стадия № 9: конкретный совет изменить способ своих действий
Предыдущая стадия вернула правителя с почти что верхнего на средний уровень взаимодействия. Интеллектуал же переводит диалог дальше - на нижний уровень взаимодействия, давая своему собеседнику конкретный совет, вместо того чтобы осуществить полноценную передачу знания о должном. Вполне очевидно, что если человек, не видящий Парето-улучшения своей ситуации, вдруг получит вполне конкретный совет относительно такого улучшения, то он будет очень сильно впечатлён. Именно на такой эффект и рассчитывает интеллектуал - в ипостаси идеолога, давая совет своему визави изменить способ действия. Осуществляя правление, тиран/деспот совершает различные действия, часть из которых его подданные условно воспринимают как «хорошие», а другую часть - как «плохие». Идеолог советует деспоту самому осуществлять лишь «хорошие» действия, а совершение «плохих» перепоручить кому-нибудь другому. Ход, который можно назвать «имиджевым», если прибегнуть к использованию соответствующей современной терминологии. Дача конкретного совета призвана ещё раз продемонстрировать деспоту, что тот имеет дело с подлинным идеологом, советы которого «бьют не в бровь, а в глаз».
В ответ на цитированную выше реплику о том, что тирану приходится «заниматься и такими делами, какими люди навлекают на себя ненависть», Симонид замечает: «Я отнюдь не говорю, Гиерон, что все это не заслуживает внимания. Но среди такого рода забот одни, полагаю я, ведут к великой ненависти, тогда как другие весьма приятны обеим сторонам. Учить тому, что есть наилучшее, и одарять хвалою и почетом мужа, лучше всех в этом преуспевшего, - такая забота свершается к взаимному уважению; но бранить того, кто в чем-либо нерадив, принуждать, наказывать, карать - все это неизбежно ведет к обоюдной вражде. И вот я настаиваю, что правящему мужу следует расправу над тем, кто нуждается в принуждении, препоручать другим, тогда как раздачей наград надлежит заняться самому. Что такой порядок хорош, доказывает сам ход событий».
Мэн-цзы советует Сюань-вану: «Когда окружающие вас скажут про кого-либо, что его следует обезглавить, не слушайте их. Когда все сановники-дафу скажут: «следует обезглавить», не слушайте их. А когда все государственные мужи скажут: «следует обезглавить», тогда проверьте его. Убедившись в том, что его следует обезглавить, после этого обезглавьте его. Вот почему в летописях и говорится, что «государственные мужи обезглавили его».
Налицо практически полное совпадение советов в отношении наказаний: перекладывать бремя ответственности за потенциально непопулярные решения на других.
Стадия № 10: промежуточное условное согласие деспота; побуждение к даче дальнейших конкретных советов
Правитель, возвращённый своим собеседником с почти что верхнего уровня взаимодействия на нижний, в полном соответствии с логикой ипостаси деспота побуждает интеллектуала продолжать давать конкретные советы по Парето-улучшению своего положения, условно одобряя уже полученный совет и направляя беседу в нужное деспоту русло.
«Положим, Симонид, мне кажется, что ты говоришь дельные вещи. Но можешь ли ты поведать мне что-нибудь и насчет наемников - как сделать, чтобы меня перестали из-за них ненавидеть?».
Ах, до чего же хороша речь твоя!
Мэн-цзы спросил:
Отчего бы вам не осуществить это, ван, если вы одобряете?
Ван ответил:
У меня есть порок: я люблю богатства».
Стадия № 11: абстрактный совет изменить масштаб своих действий
Переведя своего визави на нижний уровень взаимодействия, интеллектуал может теперь начать своё (необратимое, как он полагает) восхождение к верхнему уровню, увлекая за собой правителя, чтобы на верхнем уровне «поглотить» его. Соответственно, интеллектуал - в ипостаси философа - даёт своему собеседнику ключевой совет, в котором и заключено знание о должном (подробнее об этом будет сказано в третьей главе). Ключевой совет таков: если тиран и впрямь хочет распространить свой авторитет на весь политический универсум, то ему необходимо этим универсумом и оперировать. Таков, по мнению философа, ключевой шаг, осуществление которого и позволит достичь истинной цели правления. Бесценный «генетический материал» философом передан, главная часть его миссии завершена.
Как мы помним, Гиерон просит у Симонида совета относительно наёмников. Симонид говорит ему: «Ты, конечно, содержишь их в качестве личной стражи для себя, но ведь и прежде уже многие хозяева погибли от насилия рабов. Поэтому если бы первейшим приказом для наемников стало в качестве стражников для всех граждан спешить им на помощь, как только случится им прознать что-нибудь эдакое - а все мы знаем, что в городах встречаются злодеи, - так вот, если бы было им приказано оберегать граждан, то и граждане признали бы в них своих помощников».
Тот же совет - изменить масштаб своих действий и «разделять всё с народом» - содержится в другой реплике: ««На общественное благо, Гиерон, следует без колебаний расходовать средства и из личного твоего состояния. На самом деле, полагаю я, все, что муж на тираническом престоле тратит на нужды города, скорее нужно причислить к необходимым расходам, нежели его траты на свои личные владения».
Совет изменить масштаб своих действий логичным образом достигает предельного пафоса, когда Симонид говорит Гиерону: «Все состояние друзей твоих ты сможешь считать своей сокровищницей. Но увеличивай смело, Гиерон, богатство твоих друзей, ибо обогатишь ты себя. Взращивай благоденствие города - ведь ты увеличишь свое могущество. Приобретай для него союзников… Считай отечество своим владением, граждан - товарищами, друзей - своими детьми, а сыновей своих не отличай от собственной души».
Всё то же самое мы находим и в диалоге Мэн-цзы и Сюань-вана. Приведём соответствующие реплики мудреца без комментария.
«Ван, если вы и любите богатства, разделяйте это чувство с вашими ста семействами (простым народом) вместе. Что стоит это для вас?».
«Ван, если вы сластолюбивы, разделяйте это чувство с вашими ста семействами вместе. Что стоит это для вас?».
«Предавайтесь же радостям вместе с народом, и тогда будете настоящим ваном!».
«Уважение к своим старцам распространите и на чужих старцев, а жалость к своим младенцам - ко всем другим, и тогда всю Поднебесную сможете держать у себя, как в ладони».
Изменение масштабов действий тирана важно не только в области благодеяний, но и в области соперничества: истинными соперниками тирана, по мнению мудреца, являются не обычные люди по отдельности, а другие правители, и только в этом соперничестве можно добиться благоденствия для своего города (в случае Гиерона) или царства (в случае Сюань-вана).
Так, Симонид говорит Гиерону: «Я готов утверждать, что тирану и вовсе не пристало состязаться с обычными людьми. […] Соревнование твое - с другими вождями городов, и если из всех ты один добьешься наивысшего благоденствия для города, которым ты правишь, будь уверен: ты выйдешь победителем из благороднейшего и величественнейшего состязания, какое возможно для смертных».
А Мэн-цзы говорит Сюань-вану: «Ван, прошу вас ни в коем случае не любить отвагу, проявляемую в мелочах. Ведь когда поглаживают меч, сверкают злобным взором и восклицают так: «Как! Он смеет противиться мне!» - это отвага простых мужиков, такая, с которой выступают один на один. Ван, прошу вас возвеличить ее.
В Стихах говорится:
Ван воспылал гневом таким разъяренным,
Что всю дружину в порядок привел образцовый.
Гневом этим он бегство рати своей преградил,
Им же благоденствие Чжоу укрепил,
И им же всей Поднебесной он угодил.
Такова была отвага Вэнь-вана. Одной только вспышкой своего гнева он приводил народ Поднебесной в успокоение».
Стадия № 12: описание идиллии, наступающей в результате добродетельного правления
Передав знание о должном, что и предполагалось его главной функцией, философ устремляется на верхний уровень взаимодействия, чтобы там «поглотить» последовавшего за ним правителя. Входя в ипостась мудреца, интеллектуал описывает ту идиллию, которая воцарится в политическом универсуме после воплощения правителем полученного знания о должном с жизнь.
Политическая идиллия по Симониду: «Сделавшись предметом всеобщего внимания, ты будешь любим не только частными людьми, но и многими городами; тобою станут восхищаться все и повсеместно не только у себя дома, но и всенародно. […] Всякий, кто окажется рядом, будет тебе союзником, все прочие издалека будут желать увидеть тебя. Таким образом, люди будут не просто любить, но страстно вожделеть тебя, и красавцев тебе придется уже не соблазнять, но выдерживать их домогательства; страха ты знать не будешь, но другие станут бояться за тебя, как бы чего с тобой не случилось; люди будут охотно слушаться тебя; и если случится какая опасность, ты найдешь в них не только союзников, но самых ревностных защитников; тебя будут почитать достойным множества даров, и у тебя не будет недостатка в преданных друзьях, с которыми ты мог бы разделить их, и все будут радоваться твоему достоянию и сражаться за него как за свое собственное».
Политическая идиллия по Мэн-цзы: «все служилые люди-ши в Поднебесной захотят получить место у вас при дворе, все земледельцы захотят распахивать ваши пустоши; купцы и торговцы захотят хранить свои товары в ваших складах и лабазах, странствующие и путешествующие захотят появляться на ваших дорогах; все в Поднебесной, недовольные своими властителями, будут желать приносить вам свои жалобы. Пусть все будет так, тогда кто же из правителей сможет устоять против всего этого?».
Если правитель не желает быть «поглощённым» своим визави на верхнем уровне взаимодействия, то ему нельзя на него переходить вслед за интеллектуалом. А значит, нельзя показывать, что он идентифицировал в полученном на стадии № 11 ключевом совете знание о должном. В сложившейся ситуации у правителя есть два варианта действий, определяющих две альтернативные друг для друга стадии.
Стадия № 13: финальное молчание тирана/деспота
Данная стадия присутствует в диалоге Ксенофонта. Гиерон никак не комментирует ключевой совет Симонида и описываемую им идиллию. По мнению Л. Штрауса, молчание тирана символично: он не верит в возможность достижения идиллии. Штраус полагает, что сам Ксенофонт не верил в возможность «усовершенствования» тирании, именно поэтому диалог заканчивается живописанием философом идиллии и молчанием тирана. Рассмотренная нами схема взаимодействия интеллектуала и правителя позволяет дать альтернативную интерпретацию финальному молчанию тирана, вытекающую из логики нашей схемы: тиран не хочет следовать за философом на верхний уровень взаимодействия, чтобы не быть «поглощённым» там своим визави.
Стадия № 14: деспот побуждает интеллектуала продолжать давать ему конкретные советы
В «Мэн-цзы» Сюань-ван предпочитает молчанию открытую демонстрацию своего непонимания ключевого совета и просьбу предоставить вместо него конечную последовательность конкретных шагов. Тем самым он стремится вернуть своего собеседника на нижний уровень взаимодействия, чтобы, получив конкретные советы, укрепить свою власть. Поэтому Сюань-ван и отвечает на ключевой совет Мэн-цзы следующей репликой: «Я неразумен, я не могу постичь этого. Хочу, чтобы ты, мудрец, помог моему желанию. Поясни свою мысль, чтобы научить меня. Я хоть и несмышлен, прошу всё же чаще испытывать меня в этом».
Стадия № 15: «предательство интеллектуала»
Не дождавшись перехода своего собеседника на верхний уровень взаимодействия, на котором его можно было бы «поглотить», воспользовавшись преимуществом своего более раннего перехода, интеллектуал вынужден вернуться на нижний уровень взаимодействия, если он заинтересован в продолжении диалога с данным правителем. Именно в такой ситуации оказывается Мэн-цзы, вынужденный, вместо того чтобы стать мудрецом, снова вжиться в ипостась идеолога и давать Сюань-вану конкретные советы: «Все усадьбы в пять му засадите тутовыми деревьями. Тогда сможете одеть в шелковые одежды и тех, кому пятьдесят лет. В выгонах для разведения кур, поросят, собак и свиней не упускайте положенного времени их размножения. Тогда сможете накормить мясом и тех, кому семьдесят лет. На полях в сто му пахотной земли не отвлекайте людей от полевых работ, тогда семьи даже по восемь едоков не будут голодать. Относитесь с большим вниманием к обучению в школах для младших и старших, излагайте в них смысл и значение почитания родителей и братской любви к людям, тогда на дорогах не будут попадаться пожилые люди с проседью в волосах с тяжелой ношей за плечами».
Использованные источники и литература
1.Мэн-цзы. Предисл. Л.Н. Меньшикова. Пер. с китайского, указ. В.С. Колоколова / Под ред. Л.Н. Меньшикова. СПб., 1999
2.Платон. Диалоги. М., 2015
.Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М., 2001
.Ницше Ф. Так говорил Заратустра. СПб., 2014
.Шмитт К. Понятие политического. М., 2016
.Штраус Л. О тирании. СПб., 2006
.Фукуяма Ф. Государственный порядок.
.Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. М., 2015
.Юнгер Ф. Ницше. М., 2001