Процессуальные особенности квалификации преступлений при бланкетной форме состава
Контрольная работа
Процессуальные особенности квалификации преступлений при бланкетной форме состава
Содержание
1. Особенности процессуального закрепления квалификации преступлений при бланкетной форме состава
. Использование специальных познаний при квалификации преступлений, связанных с нарушением технико-юридических норм
. Преюдициальные вопросы квалификации преступлений при бланкетной форме состава
Литература
1. Особенности процессуального закрепления квалификации преступлений при бланкетной форме состава
Квалификация преступлений в российском правоведении традиционно разрабатывается в рамках уголовного права. Однако такая монополия не соответствует ее природе, которая включает не только уголовно-правовую оценку общественно опасного деяния, но и процедуру установления соответствия деяния тем признакам, которые указаны в уголовном законе. В юридической науке немало сторонников признания самостоятельности процессуальных отношений, несводимости их к форме реализации материально-правовых отношений. В такой постановке вопроса нет принципиально новых моментов. Эта довольно древняя концепция общего права, в котором функции судебной практики шире, чем просто применение правовых норм. Как известно, она вместе со статутным правом выполняла роль источника правовых норм. Представляется, что простое копирование подобного подхода к определению функций уголовного процесса в российской правовой системе сомнительно. Установление в уголовном законе исчерпывающего перечня признаков состава преступления означает, что ни одна из сторон процесса не может выйти за эти пределы, "оторваться" от материального права, определяя самостоятельно предмет доказывания. Какими бы ни были широкими полномочия сторон уголовного процесса, их спор "привязан" к уголовно-правовой норме, находится в рамках уголовно-правовых отношений. Основанием возникновения прав и обязанностей субъектов этих отношений является факт совершения деяния, содержащего признаки преступления, которые не должны изменяться в зависимости от убедительности аргументов сторон или их желания.
Возвращение уголовному процессу принципа состязательности не означает изменения типа связи между нормами материального и процессуального права. Охранительные уголовные правоотношения не могут быть реализованы вне рамок уголовного процесса, а тот в свою очередь не может самостоятельно породить иные, не предусмотренные уголовным законом, элементы уголовной ответственности. Таким образом, процессуальные аспекты квалификации преступлений нельзя оторвать от особенностей материально-правового изложения признаков состава преступления. Соответственно, если состав имеет бланкетные признаки, это не может не отразиться на особенностях процессуального оформления квалификации преступления.
О квалификации преступления (с прямым упоминанием этого термина) говорится во многих статьях УПК РФ, однако в числе терминов кодекса она не значится. Регламентируя порядок привлечения в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) и форму обвинительного заключения (ст. 220 УК РФ), законодатель не употребляет термин "квалификация преступления", хотя речь идет о применении уголовного закона. В статье 220 УПК РФ вместо него употребляется понятие "формулировка предъявленного обвинения с указанием пункта, части, статьи Уголовного кодекса Российской Федерации". В то же время, это слово содержится в статьях, касающихся полномочий прокурора (ст. 37 УПК РФ), начальника следственного отдела (ст. 39 УПК РФ) и начальника подразделения дознания (ст. 40-1 УПК РФ). Это обстоятельство наводит на мысль о случайном, несистемном употреблении рассматриваемого термина. Тем не менее, попытаемся выбрать нормативные характеристики этого явления из того материала, который содержится в действующем законодательстве.
Статья 231 УПК РФ, определяющая порядок вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания без проведения предварительного слушания, указывает, что в постановлении должно содержаться решение о назначении судебного заседания с указанием фамилии, имени и отчества каждого обвиняемого и квалификации вменяемого ему в вину преступления. В статье 246 УПК РФ предусматривается, что государственный обвинитель до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора может также изменить обвинение в сторону смягчения путем:
) исключения из юридической квалификации деяния признаков преступления, отягчающих наказание;
) исключения из обвинения ссылки на какую-либо норму УК РФ, если деяние подсудимого предусматривается другой нормой УК РФ, нарушение которой вменялось ему в обвинительном заключении или обвинительном акте;
) переквалификации деяния в соответствии с нормой Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающей более мягкое наказание.
Перечисляя вопросы, разрешаемые судом при постановлении приговора (ст. 229 УПК РФ), законодатель вновь обходится без термина "квалификация преступления", хотя по смыслу статьи речь идет именно о ней: "При постановлении приговора суд в совещательной комнате разрешает следующие вопросы: .... 3) является ли это деяние преступлением и какими пунктом, частью, статьей Уголовного кодекса Российской Федерации оно предусмотрено". В статье 301 УПК РФ, касающейся практически тех же вопросов, но при коллегиальном рассмотрении уголовного дела, законодатель отмечает: "Если мнения судей по вопросам о квалификации преступления или мере наказания разошлись, то голос, поданный за оправдание, присоединяется к голосу, поданному за квалификацию преступления по уголовному закону, предусматривающему менее тяжкое преступление, и за назначение менее сурового наказания". В статье 308 УПК, регламентирующей порядок составления резолютивной части важнейшего (итогового) правоприменительного документа по уголовному делу, вновь не употребляется термин "квалификация": "В резолютивной части обвинительного приговора должны быть указаны:.. 3) пункт, часть, статья Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающие ответственность за преступление, в совершении которого подсудимый признан виновным". Между тем, в предыдущей статье, посвященной описательно-мотивировочной части обвинительного приговора, речь идет о том, что "в случае признания обвинения в какой-либо части необоснованным или установления неправильной квалификации преступления" необходимо указание основания и мотивов изменения обвинения (ст. 307 УПК РФ). Рассматривая особенности изложения этой части приговора, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 29 апреля 1996 г. № 1 "О судебном приговоре" указал, что в приговоре необходимо мотивировать выводы суда относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, его части либо пункту. Признавая подсудимого виновным в совершении преступления по признакам, относящимся к оценочным категориям (тяжкие или особо тяжкие последствия, крупный или значительный ущерб, существенный вред, ответственное должностное положение подсудимого и другие), суд не должен ограничиваться ссылкой на соответствующий признак, а обязан привести в описательно-мотивировочной части приговора обстоятельства, послужившие основанием для вывода о наличии в содеянном указанного признака" (п. 8). Учитывая, что не меньшие, чем при оценочном признаке проблемы возникают с мотивированием вывода о наличии бланкетного признака, было бы целесообразным дополнить указанное постановление специальным пунктом, разъясняющим порядок обоснования этого признака состава преступления. В настоящее время такие рекомендации рассредоточены по отдельным постановлениям Пленума Верховного Суда РФ, посвященным особенностям применения уголовно-правовых норм по делам различной категории. Между тем потребность в такой обобщающей рекомендации, на наш взгляд, вполне очевидна.
Анализ содержания приведенных выше норм УК РФ и УПК РФ показывает, что законодатель не придает понятию "квалификация преступления" значения уголовно-правовой или уголовно-процессуальной категории, не раскрывает содержание этого правового явления, полагаясь на его общеизвестность. Вместе с тем, он закрепляет в законе юридическую основу для уголовно-правовой оценки совершенного деяния, именуя ее составом преступления, и определяет форму закрепления результатов применения уголовно-правовой нормы. Первое устанавливается в статьях УК РФ, второе - в УПК РФ. Межотраслевая природа квалификации преступлений не позволяет разорвать материальное и процессуальное содержание этого понятия. "Содержание уголовно-правового запрета, - отмечает И.Б. Михайловская, - определяет юридически значимые обстоятельства, установление которых необходимо для вывода о том, какой именно из установленных запретов был нарушен. Такого рода обстоятельства являются квалифицирующими и служат ориентиром для определения предмета доказывания по конкретному уголовному делу".
В приведенных выше статьях УПК РФ квалификация рассматривается и как операционная деятельность субъектов уголовного процесса по выявлению признаков преступного деяния, и как результат такой деятельности, выраженный в ссылке на статью УК РФ. Промежуточное звено, соединяющее объективно существующее уголовно-правовое качество преступного деяния с результатами квалификации, в большей части остается за рамками правового поля. Это объясняется тем, что законодатель не видит возможности правового регулирования мыслительной логической операции, каковой по сути и является процесс установления соответствия между признаками совершенного деяния и составом.
На первый взгляд, вполне определенная позиция законодателя не оставляет места для дискуссии по поводу того, какой должна быть формула квалификации преступления. Однако проблема заключается в том, что для квалификации недостаточно перечисления в обвинительном заключении и обвинительном приговоре фактических обстоятельств, в совокупности образующих состав преступления. Один и тот же перечень признаков в разных сочетаниях может образовать разные составы преступлений, поэтому важно не только констатировать наличие определенных уголовным законом фактических обстоятельств, входящих в предмет доказывания, но и установить их взаимосвязь. УПК РФ не содержит указаний относительно структурных элементов квалификации преступлений, фиксируемых в правоприменительном документе, однако каркасом предмета доказывания и, соответственно, описательно-мотивировочной части обвинительного приговора принято считать состав преступления.
В уголовно-процессуальной литературе высказывалось мнение о необходимости конкретизировать предмет доказывания применительно к формуле состава преступления. В частности, предлагалось включить в статью, определяющую предмет доказывания, пункты, соответствующие отдельным элементам состава преступления (объекта, объективной стороны, субъекта, субъективной стороны) с их детализацией по характеризующим признакам, как обязательным, так и факультативным, что позволит, по мнению автора данного предложения, согласовать терминологию уголовно-процессуального закона с терминологией закона уголовного.
Подобное уточнение не решает задачи адекватного отражения в уголовно-процессуальных документах полной формулы квалификации преступления, поскольку не все признаки состава можно однозначно отнести к определенному элементу. Многие из них имеют объективно-субъективное содержание. Так, признак особой жестокости при убийстве (п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ) означает объективно мучительный способ лишения жизни и одновременно предполагает осознание лицом этого обстоятельства.
Кроме того, наличие некоторых признаков и даже элементов состава не всегда включается в предмет доказывания. Например, по делам о взяточничестве, как правило, нет необходимости доказывать, что пострадали интересы государственной или муниципальной службы, подорван авторитет органов власти (объект данного преступления), если доказаны все признаки объективной и субъективной сторон. Если последствия указаны в диспозиции статьи УК РФ с помощью бланкетных признаков, их доказывание должно сопровождаться подтверждением наличия юридического состава.
При условии реализации предложения о приведении текста статей УПК РФ, касающихся квалификации деяния, в соответствие со структурой состава преступления за рамками предлагаемой схемы все равно останутся вопросы детализации его бланкетных признаков. Данные признаки, детализируемые с помощью норм различных отраслей права, могут распадаться на десятки, сотни, а иногда и тысячи дробных признаков преступления. Включать ли ссылку на нормативные акты, определяющие содержание указанных признаков, в формулу квалификации? Как это зачастую происходит, в отсутствие теоретического обоснования ответы на указанные вопросы первоначально формулирует практика. Несмотря на то, что бланкетная диспозиция появилась сотни лет назад, долгие годы правоприменитель при квалификации преступлений ограничивался перечислением в процессуальном документе общей формулы, содержащейся непосредственно в уголовном законе.
Исследование практики применения уголовно-правовых норм с бланкетной диспозицией в 60-70-е годы прошлого века показало, что в правоприменительных документах уголовных дел подобные ссылки были редки. Анализ правоприменительных документов показал явно выраженные разногласия в подходе к тому, на какие нормативные акты можно делать такие ссылки. преступление квалификация бланкетный уголовный
Упоминание о нормах других отраслей права чаще всего сопровождало квалификацию транспортных и других преступлений, связанных с нарушением специальных правил. Развитие правовой культуры, усложнение межотраслевых связей, более полное утверждение принципа законности и обоснованности правоприменительных актов способствовали распространению подобных рекомендаций на другие составы преступлений, в которых содержались отдельные бланкетные признаки.
В последние годы заметно вырос удельный вес приговоров, которые, кроме ссылки на статью УК РФ, включают развернутый юридический анализ бланкетных признаков с помощью нормативных актов других отраслей права. Вместе с тем остается открытым вопрос: в каком виде должна быть представлена ссылка на нормы иной отраслевой принадлежности в процессуальном документе? По сложившейся практике, указанные ссылки помещаются в описательно-мотивировочную часть обвинительного заключения, обвинительного и оправдательного приговоров. В принципе, особого сомнения в обоснованности такого размещения межотраслевых ссылок не возникает, однако эта часть процессуального документа включает указание на фактические обстоятельства, лежащие в основе квалификации, тогда как ссылка на нормы других отраслей права означает их юридическую оценку. Описание преступного деяния в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора обязательно включает те его признаки, которые перечислены либо непосредственно вытекают из смысла уголовного закона и соответствуют признакам состава преступления. Применительно к бланкетным диспозициям происходит дробление юридически значимых признаков: собственно уголовно-правовой признак разветвляется на множество вариантов его проявления. Например, "при решении вопроса о наличии в действиях лица признаков осуществления предпринимательской деятельности без специального разрешения (лицензии) в случаях, когда такое разрешение обязательно, судам следует исходить из того, что отдельные виды деятельности, перечень которых определяется федеральным законом, могут осуществляться только на основании специального разрешения (лицензии)". Такой признак предмета преступления, предусмотренного ст. 222 УК РФ, как огнестрельное оружие, может принимать различные формы (пистолет, автомат и т.п.), но каждая из этих форм должна соответствовать описанию, содержащемуся уже не в уголовном законе, а в другом нормативном правовом акте. Вместе с тем, остается без ответа вопрос о том, включается ли ссылка на нормативный правовой акт другой отрасли права в формулу квалификации преступления или остается в описательно-мотивировочной части приговора? Входит ли эта оценка в уголовно-процессуальное понятие квалификации преступлений? В уголовно-процессуальном законодательстве нет прямого указания на формулу юридических ссылок, связанных межотраслевыми компонентами.
Анализ норм УПК РФ, в которых употребляется термин "квалификация преступлений", показывает, что в подавляющем большинстве случаев данный термин используется именно в этом значении. Например, в п. 3 ст. 231 УПК РФ идет речь о том, что в постановлении о назначении судебного заседания должны содержаться решения о назначении судебного заседания с указанием фамилии, имени и отчества каждого обвиняемого и квалификации вменяемого ему в вину преступления, а также о мере пресечения; в ст. 396 УПК РФ содержится ссылка на то, что указанные в п. 21 ст. 397 УПК РФ вопросы "рассматриваются судом, к подсудности которого относится совершенное осужденным преступление, с учетом его квалификации по Уголовному кодексу Российской Федерации.". Анализ этих норм показывает, что нет никакой необходимости при определении, например, подсудности перечислять фактические обстоятельства дела, достаточно ссылки на статьи УК РФ. Однако, на наш взгляд, здесь мы имеем дело не с самим понятием квалификации в полном его объеме, а лишь с юридической оболочкой, выраженной в ссылке на норму.
Такое свернутое значение квалификации необходимо в целях экономии объема некоторых процессуальных документов. Если речь идет о документах, в основе которых лежит решение об ограничении прав лица, совершившего преступление, такое сокращение недопустимо и формула квалификации разворачивается. В нее включается описание фактических обстоятельств, которым дается уголовно-правовая оценка, и фиксируется отношение тождества (соответствия) между ними.
В статье 246 УПК РФ содержится косвенное подтверждение того, что формула квалификации включает не только юридическую ссылку, но и указание фактических элементов - признаков преступления. В пункте 8 этой статьи говорится о том, что Государственный обвинитель до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора может изменить обвинение в сторону смягчения путем исключения из юридической квалификации деяния признаков преступления, отягчающих наказание. По крайней мере, из смысла данной статьи следует, что квалификация включает в себя не только ссылку на нормы УК РФ, но и указание на фактически установленные признаки преступления.
Если в уголовном законе прямо не предусмотрена детализация признаков состава с помощью нормативных правовых актов других отраслей права, но необходимость такой ссылки непосредственно следует из содержания применяемого уголовного закона, то ее отсутствие также подрывает законность и обоснованность приговора. "Решение, - отмечает П. Лупинская, - должно быть вынесено строго в соответствии с законом, особенно в случаях, когда в законе указан перечень оснований для того или иного решения правового вопроса. Рассматривая вопрос о правовых основаниях судебных решений, следует особо подчеркнуть увеличение их правовых источников". Данное положение, как представляется, относится также к ссылке на нормативные акты иных отраслей права, обусловленной сложившимися обстоятельствами дела.
С учетом результатов применения норм различных отраслей права (квалификации первого вида) устанавливается наличие всей совокупности признаков состава преступления и дается собственно уголовно-правовая оценка содеянному. Ее итоговая формула располагается в резолютивной части обвинительного приговора и выражается в ссылке на пункт, часть, статью УК РФ, предусматривающие ответственность за преступление, в совершении которого подсудимый признан виновным (ст. 308 УПК РФ). Несмотря на то, что эти виды квалификации расположены в разных частях правоприменительного документа, необходимо подчеркнуть их неразрывную связь. Разделение носит технический, но не логический характер. Изменения формулы квалификации первого вида означает изменение формулы обвинения в целом со всеми вытекающими последствиями.
Особенности процессуального закрепления квалификации преступлений с бланкетными признаками состава зависят от межотраслевой взаимосвязи, которая может быть:
-предопределена законодательной конструкцией, т.е. прямой ссылкой на нормативные предписания других отраслей права;
-непосредственно вытекать из логической структуры уголовного закона в отсутствии прямой ссылки;
-обусловлена фактически сложившимися обстоятельствами, связанны ми между собой юридическим содержанием разного отраслевого значения.
Первые два вида взаимосвязи существуют при квалификации любого преступления, имеющего данные составы, и сопровождаются ссылкой на конкретные нормы других отраслей права, третий вид не имеет постоянного характера и складывается в самые замысловатые конструкции норм различных отраслей права, сочетание которых зависит от конкретных обстоятельств совершения преступления. Этот вид не может быть заранее зафиксирован в уголовном законе по причине значительного количества таких связей, возникающих нередко в силу случайного стечения обстоятельств.
Сложная структура состава, включающая горизонтальные связи между признаками одного уровня и вертикальные разноуровневые связи, возникающие в результате дробления бланкетных признаков, не может не отразиться на формуле квалификации преступления. Если в статье УК РФ прямо указана необходимость детализации признаков посредством обращения к нормам других отраслей права, то эта более дробная структура состава должна быть отражена в правоприменительном процессуальном документе с необходимой полнотой.
В случае когда уголовный закон не отсылает к нормам других отраслей права, но необходимость такой ссылки обусловлена особыми обстоятельствами дела (наличие спора о собственнике вещи, о правах конкретного лица, защищаемых уголовным законом, и т. п.), подобная ссылка на нормативный акт, проясняющий природу охраняемого правового блага, статус субъекта и прочее, обязательна в том же порядке, что и в случае прямого указания закона. Такая рекомендация следует из общих требований законности и обоснованности правоприменительного документа.
В идеальном варианте указанная ссылка должна включаться в тот раздел правоприменительного документа, в котором расположена ссылка на статью УК РФ, но это возможно лишь в случае, если законодатель внесет изменения в соответствующие статьи УПК РФ. В отсутствие таких изменений ссылка на нормативные акты других отраслей права по сложившейся практике оформляется в рамках описательно-мотивировочной части приговора (обвинительного заключения в досудебной стадии). При этом каждый признак, требующий юридической оценки с помощью норм других отраслей права, должен получить такую оценку посредством отсылки на конкретные статьи (пункты и части статей) нормативных актов. Иными словами, речь идет о применении нормативных актов иных отраслей права с обычными процессуальными атрибутами подобной формы реализации права.
Особенностью обладает и документальное оформление ссылки на нормативные акты других отраслей права. Если для применения уголовного права достаточно сослаться на соответствующую статью (часть или пункт статьи) УК РФ, то при квалификации преступления с бланкетными признаками состава мало указать статью или пункт нормативного акта, необходимо также документально подтвердить содержание статьи или пункта, т.е. приобщить к материалам уголовного дела выписки из соответствующих нормативных документов. Здесь можно воспользоваться наработанной практикой по гражданским делам об оспаривании нормативных актов. Оспариваемое нормативное предписание должно быть зафиксировано в определенном документе, достоверность которого установлена судом. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 29 ноября 2007 г. № 48 "О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части" рекомендовал судам при подготовке к судебному разбирательству дела об оспаривании муниципального правового акта в каждом случае истребовать и приобщать к материалам дела текст устава данного муниципального образования, поскольку в нем определена структура органов местного самоуправления, порядок их формирования и полномочия, а в необходимых случаях - также тексты конституций (уставов) и законов субъектов Российской Федерации, которыми определяются отдельные полномочия представительных органов муниципальных образований. То же самое относится и к другим нормативным актам, применяемым по уголовным делам о преступлениях с бланкетными признаками состава. Указанные выписки должны приобщаться к делу в качестве документов, как разновидности доказательств. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (с изм. от 11 января 2007 г.) разъясняется: "Под перечнем доказательств, подтверждающих обвинение, а также под перечнем доказательств, на которые ссылается сторона защиты, понимается не только ссылка в обвинительном заключении на источники доказательств, но и приведение в обвинительном заключении или обвинительном акте краткого содержания доказательств, поскольку в силу ч. 1 ст. 74 УПК РФ доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу". Следует уточнить, что приобщать выписки из нормативных актов целесообразно только в случае, если они имеют ведомственный, локальный или региональный характер и не опубликованы в федеральных изданиях, специально предназначенных для опубликования нормативных актов. Если речь идет о нормативных актах, опубликованных в Собрании законодательства Российской Федерации, Бюллетене нормативных актов федеральных органов исполнительной власти и других официальных изданиях, достаточно сослаться на указанные источники.
Отсутствие процессуальной регламентации порядка оформления результатов квалификации преступлений с бланкетными признаками состава приводит к тому, что юридическая оценка деяния с помощью норм других отраслей права оказывается вне структуры процессуальных документов. Ее нельзя отнести к числу доказательств, лежащих в основе применения уголовно-правовой нормы, поскольку она содержит выводы, касающиеся юридической оценки и в то же время нельзя отнести к квалификации, поскольку в части ссылок на УК РФ все остается без изменения. Возникает и другой вопрос, можно ли изменение перечня ссылок на нормы других отраслей права, в частности, увеличение их числа, считать изменением обвинения на более тяжкое? Обратимся к рекомендациям Пленума Верховного Суда РФ. "Разъяснить, что изменением обвинения на более тяжкое следует считать случаи, когда: а) применяется другая норма уголовного закона (статья, часть статьи или пункт), санкция которой предусматривает более строгое наказание; б) в обвинение включаются дополнительные, не вмененные обвиняемому факты (эпизоды), влекущие изменение квалификации преступления на закон, предусматривающий более строгое наказание, либо увеличивающие фактический объем обвинения, хотя и не изменяющие юридической оценки содеянного". Ни пункт а), ни пункт б) не подходят к рассматриваемой нами ситуации.
Не учитывается ссылка на нормы других отраслей права и в ст. 317 УПК, регламентирующей пределы обжалования сторонами приговора в кассационном и апелляционном порядке в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела. Согласно ст. 317 УПК РФ приговор, постановленный без проведения судебного разбирательства в общем порядке, не может быть обжалован сторонами в кассационном и апелляционном порядке в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела. Поэтому производство по таким жалобам в судах кассационной и апелляционной инстанций подлежит прекращению. Вместе с тем, в п. 15. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 декабря 2006 г. № 60 "О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел" указывается, "если в кассационных жалобах или представлениях содержатся данные, указывающие на нарушение уголовно-процессуального закона, неправильное применение уголовного закона либо на несправедливость приговора, судебные решения, принятые в особом порядке, могут быть отменены или изменены, если при этом не изменяются фактические обстоятельства дела (например, в связи с изменением уголовного закона, неправильной квалификацией преступного деяния судом первой инстанции, истечением сроков давности, амнистией и т.п.)".
Возникает странная ситуация. Если исходить из формальных позиций, при неизменном перечне установленных фактических обстоятельств и не меняющейся ссылке на статью УК РФ можно менять юридическую оценку деяния с позиции норм других отраслей права, чем иногда и пользуется правоприменитель.
Так, по делу Л., привлекаемого к уголовной ответственности по ст. 263 УК РФ несколько раз менялся перечень вменяемых ему в вину нарушений правил безопасности движения и эксплуатация железнодорожного транспорта при одном и том же фактическом содержании предъявленного обвинения и со ссылкой на ту же часть ст. 263 УК РФ. Прокурора, утверждающего обвинительное заключение, не смутило то обстоятельство, что один и тот же эксперт на основании одной экспертизы признал Л. руководителем маневров, на основании другой - помощником машиниста. Соответственно изменился и круг вменяемых в вину Л. нарушений правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного транспорта. При этом перечень установленных фактических обстоятельств не менялся.
Можно ли признать такую смену юридической оценки изменением объема обвинения? Если исходить из буквального толкования норм УПК - нельзя, поскольку не меняется описание фактических обстоятельств дела и прежней остается квалификация преступления. Лишь исходя из системного анализа норм УПК и принципов уголовного процесса можно сделать вывод, что такое изменение недопустимо без повторного предъявления обвинения. В пункте 14. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" судам разъясняется, что "под допущенными при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта нарушениями требований уголовно-процессуального закона следует понимать такие нарушения изложенных в ст. 220, 225 УПК РФ положений, которые исключают возможность принятия судом решения по существу дела на основании данного заключения или акта. В частности, исключается возможность вынесения судебного решения в случаях, когда обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, не соответствует обвинению, изложенному в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого; когда обвинительное заключение или обвинительный акт не подписан следователем, дознавателем либо не утвержден прокурором; когда в обвинительном заключении или обвинительном акте отсутствуют указание на прошлые судимости обвиняемого, данные о месте нахождения обвиняемого, данные о потерпевшем, если он был установлен по делу, и др." По делу Л., о котором речь шла выше, обвинение было повторно предъявлено, однако при этом не пересмотрена позиция относительно оценки заключения эксперта, менявшего свои выводы при одной и той же фабуле дела, что в последствии привело к оправдательному приговору по делу.
Изучение практики показывает, что суд по аналогии с правилами изменения квалификации преступления в целом также может менять и правовую оценку отдельных фактов, но лишь в тех случаях, когда речь идет об исключении этих фактов из объема обвинения. В других случаях при необходимости изменения правой оценки фактов суд возвращает материалы уголовного дела для пересоставления обвинительного заключения. Здесь следует уточнить, что речь идет о ситуациях, когда в описательной части обвинительного приговора перечислены факты, образующие состав преступления, но им не дана правовая оценка со ссылкой на конкретные нормы иных отраслей права, либо такая оценка дана, но признана судом не точной, нуждающейся в изменении либо дополнении ссылкой на другие нормативные акты (статьи, пункты нормативных актов), о которых шла речь в обвинительном заключении. Касается это и возможностей изменения правовой оценки (с позиции норм иной отраслевой принадлежности) в надзорной и кассационной инстанциях. Такая практика имела место и до принятия УПК РФ. Надзорная инстанция (по УПК РСФСР) не могла давать иную, чем в приговоре суда, правовую оценку установленным этим приговором фактам и в тех случаях, когда решение касалось лишь применения подзаконного нормативного акта (например, Правил дорожного движения).
Так, в обоснование решения о смягчении осужденному наказания, президиум Свердловского областного суда сослался в постановлении на то, что Ф. действовал в сложных условиях, при которых произошел наезд. Потерпевшая пересекала полосу движения, по которой двигался мотоцикл. Она добежала до середины проезжей части, а затем неожиданно бросилась бежать в обратном направлении, попав под мотоцикл. Однако ссылка на это противоречит приговору суда, согласно которому причиной происшествия явилось грубое нарушение Ф. скоростного режима в зоне действия запрещающего знака, где произошло дорожно-транспортное происшествие, и п. 11.1 Правил дорожного движения. Суд, рассматривающий дело в порядке надзора, не вправе устанавливать или считать доказанным факты, которые не были установлены в приговоре или отвергнуты им. При таких обстоятельствах постановление президиума Свердловского областного суда в части снижения осужденному меры наказания по ч. 2 ст. 211 УК РСФСР подлежит отмене, а ранее вынесенные по делу решения оставлению без изменения.
Более широкое понимание юридической оценки деяния лица дано в п. 5. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 декабря 2006 г. № 60 "О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел". Оно позволяет включить в квалификацию (т.е. юридическую оценку) и ссылку на другие нормативные акты, а не только на УК РФ. "По смыслу п. 22 ст. 5, п. 4, 5 ч. 2 ст. 171 и ч. 1 ст. 220 УПК РФ применительно к особому порядку судебного разбирательства под обвинением, с которым соглашается обвиняемый, заявляя ходатайство о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке, следует понимать фактические обстоятельства содеянного обвиняемым, форму вины, мотивы совершения деяния, юридическую оценку содеянного, а также характер и размер вреда, причиненного деянием обвиняемого.
Учтены особенности юридической оценки деяния не только с позиции УК РФ, но и применительно к нормативным актам других отраслей в рекомендациях Пленума Верховного Суда РФ, изложенных в постановлении от 22 ноября 2005 г. № 23 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей". "В соответствии с ч. 5 ст. 339 УПК РФ не могут ставиться отдельно либо в составе других вопросы, требующие от присяжных заседателей юридической квалификации статуса подсудимого (о его судимости), а также другие вопросы, требующие собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта. Исходя из этого, недопустима постановка вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями с использованием... юридических терминов..." (п. 29). "При обвинительном вердикте председательствующий судья должен обеспечить сторонам возможность исследовать доказательства, не подлежащие исследованию с участием присяжных заседателей, высказаться о содержании состава преступления в деянии, признанном доказанным присяжными заседателями,
о квалификации преступления, о признании в действиях подсудимого рецидива преступлений и по другим вопросам, разрешаемым судом при постановлении обвинительного приговора" (п. 39).
Если структура формулы квалификации преступления включает обстоятельства, требующие юридической оценки с позиции норм других отраслей права, ссылки на эти нормы (законы и подзаконные акты) должны быть приведены в порядке, установленном для оформления решения суда по соответствующей категории, принятой применительно к гражданскому, административному судопроизводству. Вместе с тем, следует учитывать, что проблема заключается не только в отраслевой специфике содержания применяемых норм, но и в совмещении в одном деле различающихся процедур применения. В отсутствие правовой регламентации подобного совмещения можно рекомендовать использование процессуальных норм тех отраслей права, которые используются для детализации бланкетных признаков состава преступления. Например, если речь идет о применении гражданского законодательства, можно воспользоваться правилами, установленными ст. 11 ГПК РФ. Согласно этой статье суд обязан разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных правовых актов Президента Российской Федерации, нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, нормативных правовых актов федеральных органов государственной власти, конституций (уставов), законов, иных нормативных правовых актов органов государственной власти субъектов Российской Федерации, нормативных правовых актов органов местного самоуправления. Суд разрешает гражданские дела, исходя из обычаев делового оборота в случаях, предусмотренных нормативными правовыми актами. К слову, примерно такой же порядок ГПК РФ рекомендует относительно применения норм иностранного права. При применении иностранного права суд устанавливает содержание его норм в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве (ст. 1191 ГПК РФ). В то же время, следует заметить, что такое заимствование процедурных правил другой отраслевой принадлежности имеет свои границы. При коллизии таких норм следует применять статьи УПК РФ, предусматривающие гарантии прав обвиняемого и остальных участников уголовного процесса. Несмотря на то что применение норм других отраслей права отличается особенностями, порожденными спецификой уголовного процесса, тем не менее, на наш взгляд, должно учитывать требования гражданско-процессуального и арбитражно-процессуального законодательства, а также рекомендации Пленума ВС РФ по гражданским делам или рекомендации Высшего Арбитражного Суда РФ, посвященные особенностям применения тех или иных норм гражданского права (также и других отраслей права). В этом отношении полезным, на наш взгляд, будет учет разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, данных в постановлении от 19 декабря 2003 г. № 23. "О судебном решении". "Решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (ч. 1 ст. 1, ч. 3 ст. 11 ГПК РФ)". Если имеются противоречия между нормами процессуального или материального права, подлежащими применению при рассмотрении и разрешении данного дела, то решение является законным в случае применения судом в соответствии с ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, ч. 3 ст. 5 ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" и ч. 2 ст. 11 ГПК РФ нормы, имеющей наибольшую юридическую силу. При установлении противоречий между нормами права, подлежащими применению при рассмотрении и разрешении дела, судам также необходимо учитывать разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, данные в постановлениях от 31 октября 1995 г. № 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" и от 10 октября 2003 г. № 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" (п. 2).
В отсутствие в УПК РФ регламентации правил применения норм других отраслей права можно обратиться к гражданско-процессуальному и арбитражно-процессуальному законодательству. Так, в соответствии со ст. 13 АПК РФ арбитражные суды рассматривают дела на основании Конституции РФ, международных договоров РФ, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных актов Президента РФ и нормативных правовых актов Правительства РФ, нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти, конституций (уставов), законов и иных нормативных-правовых актов субъектов РФ, актов органов местного самоуправления.
В отличие от уголовного закона, юридическая сила которого не подлежит оценке судом общей юрисдикции, подзаконные нормативные акты других отраслей права, как мы уже отметили, должны проверяться на предмет их юридической силы и места в иерархии других нормативных актов. В статье 13 АПК РФ указано, что суд, установив при рассмотрении дела несоответствие нормативного правового акта иному, имеющему большую юридическую силу нормативно-правовому акту, в том числе факт издания его с превышением полномочий, принимает судебный акт в соответствии с нормативно-правовым актом, имеющим большую юридическую силу.
Эти процедурные требования, на взгляд автора, вполне могут быть приняты в качестве правил применения норм различных отраслей права. В принципе, такие же положения должен содержать УПК РФ, поскольку правоприменитель при квалификации преступлений с бланкетными признаками состава обязан учитывать особую, отличающуюся от уголовно-процессуальной, процедуру применения нормативных актов иной отраслевой принадлежности. В частности, процедура применения таких актов, в отличие от УК РФ и УПК РФ, допускает аналогию права и закона. В случае отсутствия норм права, регулирующих спорное отношение, суд в соответствии со ст. 11 ГПК РФ применяет нормы права, регулирующие сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии таких норм разрешает дело, исходя из общих начал и смысла законодательства (аналогия права). В случае использования в формуле квалификации терминов другой отрасли права суд должен сослаться на источник легального определения, раскрывающий содержание отраженного в термине юридического понятия. "Приводимые в приговоре технические и иные специальные термины, а также выражения местного диалекта, отмечается в постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебном приговоре", должны быть разъяснены".
Возвращаясь к структуре обвинительного приговора, следует заметить, что ее описательно-мотивировочная часть (описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления и резолютивная части не могут существовать в отрыве друг от друга) и резолютивная (вывод о совершении конкретного преступления со ссылкой на статью УК РФ) не имеют никакого смысла без соотнесения друг с другом. Квалификация преступлений существует лишь в единстве первого и второго. Выбор уголовно-правовой нормы обязательно предполагает наличие предмета "примерки", без которого вывод теряет смысл. Отрыв фактического содержания квалификации от юридического приводит к нескончаемым спорам по поводу того, где содержится состав - в деянии или в уголовном законе.
При наличии бланкетной диспозиции выделение в квалификации фактического и юридического элементов весьма условно, поскольку обстоятельства, из которых складывается состав преступления, представляют собой неразрывный сплав фактических и юридических компонентов не уголовно-правового содержания.
Поскольку при бланкетной диспозиции правоприменитель осуществляет два взаимосвязанных вида квалификации, каждый из них должен найти отражение в процессуальных документах. Сначала квалифицируются обстоятельства дела, предусмотренные бланкетными признаками состава. Результаты данной квалификации, как уже отмечено, в отсутствие прямого указания УПК РФ принято отражать в описательно-мотивировочной части правоприменительного документа. Особенности этой квалификации определяются видом и отраслевой природой указанных юридических фактов. Результат правовой оценки отдельных фактических обстоятельств закрепляется посредством ссылки на пункты, статьи, пункты и части статей тех нормативных актов, на основе которых произведена их оценка. Обязательность такой ссылки вытекает из общих принципов обоснованности и законности приговора и других правоприменительных документов. Отсутствие ссылки в случаях, когда она прямо предусмотрена диспозицией статьи УК РФ, означает нарушение требований законности и обоснованности правоприменительных решений, что должно влечь соответствующие правовые последствия. Согласно ст. 297 УПК РФ приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона. К сожалению, в этой статье законодатель также ограничился лишь упоминанием уголовного закона. Нет ссылок на нормативные правовые акты других отраслей права, за исключением ГК РФ, и в других статьях УПК РФ. Однако, несмотря на то, что в ст. 7 УПК РФ речь идет о применяемом уголовно-процессуальном законодательстве, принцип законности включает и материально-правовые основания процессуальных решений. Этот вывод вытекает из системного толкования норм УПК РФ, включающих требования законности, обоснованности и справедливости приговора.
До сих пор остается актуальным сформулированный Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении от 7 февраля 1967 г. № 35 "Об улучшении организации судебных процессов и повышении культуры их проведения" (с изм.) вывод относительно обоснованности приговоров и других решений. "Все чаще встречаются факты вынесения судами недостаточно мотивированных приговоров, решений, определений и постановлений. Зачастую в них отсутствует обоснование квалификации преступления, не приводится юридическая аргументация принятого решения". Следует отметить, что в последние годы возросли требования к качественному нормативному обеспечению квалификации преступлений с бланкетными признаками состава.
Подтверждая обоснованность прекращения уголовного дела в отношении О., Судебная коллегия Верховного Суда по делу О. указала, что "в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении должны содержаться ссылки на эти правовые акты, в силу которых должностное лицо наделено теми или иными полномочиями, а также конкретные обязанности и права, злоупотребление которыми вопреки интересам службы ставится ему в вину. Поэтому суд правильно оправдал О., сославшись при этом на диспозицию ст. 285 УК РФ".
Достаточно часто реагируют на отсутствие ссылок на другие нормативные акты и суды первой инстанции. Возрастает требовательность прокуроров к такого рода особенностям квалификации при осуществлении надзора за принятием процессуальных решений.
Так, 21.06.2007 г. было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322-1 УК РФ А., который в период с февраля 2007 года по 20 июня 2007 года включительно, являясь индивидуальным предпринимателем принял на работу и организовал пребывание граждан Таджикистана в Российской Федерации. 15.10.07 г. Дознавателем ОД ОВД Тракторозаводского района г. Волгограда производство по данному делу было прекращено на основании ст. 24 ч. 1 п. 2 УПК РФ.
Прокуратурой Тракторозаводского района г. Волгограда решение о прекращении уголовного дела было отменено и отмечено следующее: "Указанное решение вынесено преждевременно, по недостаточно исследованным обстоятельствам и подлежит отмене. В ходе дополнительного дознания необходимо при квалификации действий А. указать, какие именно законы и подзаконные акты своими действиями он нарушил. При- обшить копии данных материалов. Истребовать с УФМС по Волгоградской области нормативно-правовые акты, регламентирующие деятельность индивидуальных предпринимателей при найме на работу иностранных граждан".
Тем не менее, еще достаточно распространены факты квалификации преступлений с бланкетными признаками состава без соответствующего обоснования и закрепления в правоприменительном документе ссылки на нормативные акты других отраслей права. К числу других ошибок в процессуальном закреплении квалификации преступления с бланкетными признаками состава относятся пренебрежение к правилу четкости и определенности квалификации нарушения правил, с которыми связано преступление. В судебной практике давно выработалось правило, согласно которому в случае множественности преступлений фактические обстоятельства, образующие признак состава преступления, излагаются в правоприменительном документе таким образом, чтобы было ясно, к какой конкретно статье УК РФ они относятся. Между тем, применительно к множественности правонарушений, входящих в состав преступления с бланкетными признаками состава, такое правило зачастую не применяется. Сначала излагается последовательность события, а затем перечень статей нормативного акта, которые нарушены лицом, совершившим преступление. В итоге сложно проверить обоснованность такой квалификации даже в том случае, если перечень нарушений соответствует действительности.
Обратимся к материалам надзорного производства по делу Т. Он признан виновным в том, что управляя автомобилем, совершил нарушение Правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности смерть человека. Согласно приговору, 24 августа 2001 г., примерно в 14 час.
мин., управляя по доверенности технически исправной автомашиной ВАЗ-21063 гос. № Н 843 ТС 77, принадлежащей Т., со скоростью около 60 км/ч, следовал без груза и пассажиров по сухой, горизонтального профиля асфальтированной проезжей части Орехового бульвара в г. Москве со стороны ул. Кустанайской в направлении ул. Задонской, и напротив дома 65 по Ореховому бульвару, допустил нарушение Правил дорожного движения РФ, выразившееся в том, что необходимых мер предосторожности не соблюдал, к дорожной обстановке и ее изменениям был невнимателен, а к другим участникам дорожного движения непредупредителен, не учел интенсивность движения, избрал скорость, не обеспечивающую возможность постоянного контроля за движением транспортного средства для выполнения требований Правил, вследствие чего при возникновении опасности для движения, которую он в состоянии был обнаружить, не принял возможных мер для снижения скорости вплоть до остановки транспортного средства, то есть не действовал таким образом, чтобы не создавать опасности для движения и не причинять вреда, в результате чего передней частью автомашины совершил наезд на пешехода А., переходившую проезжую часть справа налево относительно движения автомашины, причинив последней телесные повреждения, от которых она скончалась. Своими действиями Т. нарушил п. 1.3, 1.5, 1.6, 10.1 Правил дорожного движения РФ, что находится в прямой причинной связи с наступившими последствиями.
В данном случае сложно определить, насколько обоснованной была квалификация нарушения Правил дорожного движения. Не ясно, какими конкретно действиями нарушен тот или иной пункт правил, трудно также проверить, все ли перечисленные нарушения находятся в причинной связи с наступившими последствиями. Этот недостаток процессуального закрепления квалификации преступлений, связанных с нарушением правил, не столь безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Немало случаев, когда перечень нарушений формируется "на глазок", без надлежащего обоснования, а ведь это такой же признак состава преступления, как и другие. Нечеткость в его изложении и закреплении в процессуальном документе может привести к ошибкам в квалификации. В предыдущих параграфах нами приведены примеры того, как квалификация нарушенных правил менялась без изменения квалификации преступления, хотя речь шла об одном и том же лице применительно к одним и тем же обстоятельствам дела. Применительно к дорожно-транспортным преступлениям Пленум Верховного Суда РФ указал, что "если в обвинительное заключение (обвинительный акт) включены отдельные пункты названных правил, нарушения положений которых не соответствуют установленным в судебном заседании фактическим обстоятельствам дела, суд, исходя из положений ст. 237 УПК РФ, по ходатайству стороны или по собственной инициативе вправе возвратить уголовное дело прокурору для предъявления обвинения с указанием конкретных пунктов правил, нарушение которых повлекло указанные в ст. 264 УК РФ последствия, если это не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия и при этом не ухудшается положение подсудимого" (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 25 от 9 декабря 2008 г. "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения").
Нередко ссылки на нормативные правовые акты носят общий характер, без конкретизации нарушенных норм.
Так, органами следствия Н. обвинялся в том, что, являясь индивидуальным предпринимателем, в своём компьютерном клубе "Игромания", расположенном в Красноармейском районе г. Волгограда, осознавая общественную опасность своих действий и предвидя наступление общественно опасных последствий в виде нарушения авторских прав правообладателей, сдавал в прокат компьютерные игровые программы без заключения договора с правообладателями, а именно с ЗАО "Бука" и ООО "Издательство "Аккела-1", получая от этого прибыль. В обоснование квалификации деяния по ст. 146 УК РФ в правоприменительных документах было указано, что "право сдавать экземпляры программ для ЭВМ и базы данных является составной частью имущественного права на распространение произведения и следовательно, исходя из определения Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах" передаются не иначе как по авторскому договору". С точки зрения законности решения такая абстрактная ссылка может быть приравнена к квалификации преступления со ссылкой на УК РФ в целом, без указания конкретной статьи. Приговором районного суда Н. оправдан по ст. 146 ч. 3 п. "в" УК РФ на основании п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Судебная коллегия по уголовным делам Волгоградского областного суда, рассмотрев уголовное дело в отношении Н. оправдательный приговор отменила со ссылкой на нарушение уголовно-процессуального законодательства.
Основная функция итоговой квалификации преступления как этапа применения уголовно-правовой нормы заключается в соединении установленных фактических обстоятельств с конкретным уголовно-правовым запретом и санкцией за его нарушение. Применение норм других отраслей права в процессе квалификации первого вида имеет несколько иную функцию. Оно обеспечивает конкретизацию прав и обязанностей субъектов правоотношений, их содержание и объем на момент совершения преступления, правовой статус лица, совершившего преступление, или потерпевшего, констатацию определенного правового режима, а также юридическое содержание других обстоятельств, с наличием которых связан состав преступления.
Результаты применения норм других отраслей права используются не только для квалификации преступления, но и для установления иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела или обоснования гражданского иска. В той части, в которой они используются непосредственно для применения уголовного закона, ссылка на нормативные акты иной отраслевой принадлежности должна быть соединена с конкретными признаками состава преступления, логически обоснована и включена в общую формулу квалификации преступления. В этом заключаются наибольшие трудности правоприменения, поскольку нормативные акты других отраслей права, за редким исключением, специально не предназначены для квалификации преступлений. Они включены совершенно в иное правовое поле, имеющее собственный правовой режим, отличающийся и по предмету, и по методу правового регулирования. В результате такого соединения разнородных правовых предписаний происходит некоторая корректировка как метода, так и предмета правового регулирования. Несмотря на то, что нормы различных отраслей права применяются для нужд уголовного права, необходимо учитывать их отраслевую специфику и связь с другими правовыми нормами той же отрасли права.
Как видно из приговора суда, М. в июле 2000 г. без какой-либо регистрации передал акт о количественном и качественном состоянии мобилизационного резерва, что составляет государственную тайну, начальнику производственной группы бухгалтерии И., не имеющей доступа к секретным работам и документам. М. отрицал свою вину по указанному эпизоду предъявленного обвинения и показывал, что он не передавал И. секретных документов. В их организации делопроизводством с секретной документацией, в силу своих должностных обязанностей, занимается инженер части, которому он после утверждения акта инвентаризационной комиссии и передал документы. Приговор был отменен.
В данном случае не все обстоятельства дела, подлежащие юридической оценке, были соответствующим образом оформлены посредством ссылки на конкретные нормы, регулирующие порядок допуска к сведениям, составляющим государственную тайну и закрепляющим обязанности по соблюдению этого порядка за конкретными должностными лицами. Отсутствие в правоприменительном акте обязательной ссылки на нормативные предписания других отраслей права при детализации бланкетных признаков обосновывается иногда общеизвестностью принадлежности предмета к определенному классу предметов. По мнению И.В. Шишко "при наличии в диспозиции признаков-понятий правоприменитель фактически может игнорировать соответствующие не уголовные нормативные правовые акты. И этому есть причины. Во-первых, признаки-понятия не нужно раскрывать в правоприменительном акте, а, во-вторых, практическим работникам нередко представляется, что есть "альтернатива", "заменители": использованные при описании признаков-понятий термины могут интерпретировать". В качестве примера автор приводит вексель и акции, принадлежность которых к ценным бумагам общеизвестна, в силу чего ссылка на ст. 143 ГК РФ в правоприменительном акте по делам о преступлениях, связанных с их незаконным изготовлением или сбытом (ст. 186 УК РФ), не нужна". Можно согласиться с таким выводом, но грань между общеизвестностью и малоизвестным термином достаточно подвижна, а учитывая особые последствия применения уголовного закона, ошибка может стоить очень дорого.
Юридическая квалификация административно-правового, гражданско-правового и другого подобного факта должна быть полной. Она осуществляется в соответствии с требованиями, установленными в той отрасли права, к которой принадлежит применяемая норма. Если юридическая оценка факта, используемого для детализации бланкетного признака состава преступления, уже произведена в установленном законом порядке другим субъектом правоприменения, то результаты такой оценки могут быть использованы при квалификации без непосредственной ссылки на нормы других отраслей права. Например, установленный судом общей юрисдикции факт отцовства может быть использован при квалификации злостного уклонения от уплаты алиментов без ссылки на весь перечень норм семейного и гражданского права, лежащих в основе признания этого факта.
Наличие в правоприменительном документе полной формулы квалификации преступлений способствует устранению неопределенности процессуального решения, повышению уровня его обоснованности. Наличие четкого нормативного алгоритма квалификации позволит уменьшить число ошибок в применении уголовного закона, имеющего бланкетную диспозицию, по крайней мере, легче будет отделить ошибку от злоупотребления.
2. Использование специальных познаний при квалификации преступлений, связанных с нарушением технико-юридических норм
В предыдущих параграфах, рассматривая специфику квалификации преступлений, связанных с нарушением специальных правил, мы отмечали особый характер некоторых правил, регламентирующий порядок обращения с источниками повышенной опасностью. Речь идет о квалификации нарушение правил, имеющих технико-юридический характер (например, нарушения правил пожарной безопасности, правил техники безопасности при производстве различных работ и т.п.). К таким случаям в целом применим рассмотренный нами в предыдущем параграфе алгоритм квалификации, однако, с поправкой на техническое содержание правил. Технико-юридические нормы могут применяться и для установления отдельных элементов состава преступления, например, предмета посягательства (наркотические средства, оружие и т.п.).
По мнению А.Ф. Черданцева, особенность технико-юридических норм в том, что они устанавливают требование определенного обращения с предметами внешнего мира, в силу чего не указывают конкретных адресатов и не имеют собственных санкций. Вместе с тем, необходимо уточнить, что в некоторых случаях собственно технические нормы служат мерой правомерного поведения, если они непосредственно связаны с регламентацией действий (бездействия) лица, которые оцениваются на предмет наличия признаков состава преступления. Прежде всего речь идет о правилах техники безопасности и других норм технического характера, определяющих технологию осуществления определенных производственных операций, отступление от которой создает опасность для жизни и здоровья участников технологического процесса или для посторонних лиц. Собственно говоря, в таком случае необходимо именовать эти требования технико-юридическими нормами.
Необходимо заметить, что сфера технико-правого регулирования в последние годы претерпела существенные изменения. Наряду с увеличением объема правил, регламентирующих порядок обращения с источниками повышенной опасности, произошло вымывание императивных норм с заменой их нормами диспозитивного характера. Это обстоятельство существенно изменило характер взаимосвязи таких норм с нормами уголовного права в составах преступлений, связанных с нарушением технических регламентов. В результате слома советской системы стандартизации, при которой государственный стандарт был обязательным к исполнению, нарушен принцип императивности правого регулирования в тех сферах, которые касаются охраны жизни и здоровья человека. Парадоксальность ситуации заключается в том, что уголовный закон устанавливает императивные требования к стандартам охраны труда, за нарушение которых при наличии определенных последствий установлена уголовная ответственность, а сами стандарты носят рекомендательный характер. Например, целью национального стандарта ГОСТ 12.0.230-2007 "ССБТ. Системы управления охраной труда. Общие требования" "является содействие защите работников от воздействия опасных и вредных производственных факторов, исключению несчастных случаев, в том числе со смертельным исходом, и профессиональных заболеваний на производстве. На национальном уровне стандарт служит: для установления национальных основ системы управления охраной труда, подкрепленных национальными законами и иными нормативными правовыми актами; руководящими указаниями по применению в организациях добровольных мероприятий по охране труда, направленных на соблюдение норм и иных нормативных правовых актов, ведущих к непрерывному совершенствованию деятельности в области охраны труда; руководящими указаниями для развития национальных и специальных корпоративных стандартов по системам управления охраной труда для качественного обеспечения практических потребностей организаций в соответствии с их размером и характером деятельности". Не останавливаясь на редакционных лингвистических ошибках документа (".стандарт служит: для установления национальных основ.") заметим, что принцип добровольности мероприятий по охране труда выглядит достаточно странным и совершенно выбивается из системных межотраслевых функций этих норм, имеющих не только технический, но и правовой характер. К тому же рекомендательный характер технических правил выглядит абсурдно. Например, как можно рекомендовать адресатам правовых норм учитывать закон тяжести? Можно и не рекомендовать, этот закон будет действовать независимо от желания адресата нормы. Более последовательно, на наш взгляд, отражено решение этой проблемы в нормативных актах, касающихся защиты населения от опасностей эпидемиологического порядка.
Федеральный закон от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ "О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения" определяет суть гигиенических и других нормативов без ссылки на их рекомендательный характер: гигиенический норматив - установленное исследованиями допустимое максимальное или минимальное количественное и (или) качественное значение показателя, характеризующего тот или иной фактор среды обитания с позиций его безопасности и (или) безвредности для человека; государственные санитарно-эпидемиологические правила и нормативы (далее - санитарные правила) - нормативные правовые акты, устанавливающие санитарно-эпидемиологические требования (в том числе критерии безопасности и (или) безвредности факторов среды обитания для человека, гигиенические и иные нормативы), несоблюдение которых создает угрозу жизни или здоровью человека, а также угрозу возникновения и распространения заболеваний (ст. 1). В статье 3 названного Закона указывается круг нормативных правовых актов, которые регулируют отношения в сфере санитарно-эпидемиологического благополучия населения: законодательство состоит из настоящего Федерального закона, других федеральных законов, а также принимаемых в соответствии с ними иных нормативных правовых актов Российской Федерации, законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации.
Одной из проблем, с которой сталкивается правоприменитель, квалифицирующий нарушение правил технико-юридического характера, является то, что зачастую они не опубликованы в доступных источниках. Эта проблема обостряется в тех случаях, когда такие нормы действуют в сфере возможного ограничения прав человека, в частности, права на тайну связи. Любой документ, который касается прав человека должен быть опубликован. Относится ли это требование к нормам технического характера? Для этого необходимо определить, возможно ли существование чисто технических норм, или такие нормы, будучи оформленными правовыми актами, становятся технико-юридическими нормами? Этот вопрос имеет прямое отношение, например, к детализации признаков состава преступления, нарушающего тайну связи (ст. 138 УК РФ).
В Верховный Суд РФ обратился Н. с жалобой о признании незаконными пункта 1.4 и последнего предложения пункта 2.6 приказа Министерства РФ по связи и информатизации от 25 июля 2000 г.
№ 130 "О порядке внедрения системы технических средств по обеспечению оперативно-розыскных мероприятий на сетях телефонной, подвижной и беспроводной связи и персонального радиовызова общего пользования". Он сослался на то, что оспариваемые пункты приказа не соответствуют требованиям Конституции РФ, а также Федеральных законов "О связи" и "Об оперативно-розыскной деятельности", в связи с чем нарушаются его права на тайну телефонных переговоров. Н., в частности, указывает на то, что согласно оспариваемому приказу ни оператор связи, ни контролирующие органы не имеют возможности проверить, кто был прослушан и в каком объеме. Оператор связи в нарушение требований ст. 32 Федерального закона "О связи" фактически раскрывает тайну телефонных переговоров без согласия абонента и без соответствующего на это судебного постановления. В судебном заседании Н. заявленное требование уточнил и просил признать незаконным п. 1.4 приказа по тем мотивам, что в нем Министерство РФ по связи и информатизации сослалось на приказы о внедрении технических средств (СОРМ), которые не прошли государственную регистрацию и официально не опубликованы для всеобщего сведения, в связи с чем они не подлежат применению.
Как установлено судом, во исполнение Закона об оперативно-розыскной деятельности Министерством РФ по связи и информатизации приказом от 25 июля 2000 г. № 130 предусмотрен ряд мер по внедрению системы технических средств по обеспечению оперативно-розыскных мероприятий на сетях телефонной, подвижной и беспроводной связи и персонального радиовызова общего пользования. В частности, в п.1.4 данного приказа указывается на необходимость соблюдения при этом технических требований, утвержденных приказами Госкомсвязи России от 20 апреля 1999 г. № 70, Гостелекома России от 9 июля 1 999 г. № 15, Минсвязи России от 29 ноября 1999 г. № 2.
"В последнем предложении п. 2.6 этого же приказа указывается на то, что информация об абонентах, в отношении которых проводятся оперативно-розыскные мероприятия, а также решения, на основании которых проводятся указанные мероприятия, операторам связи не предоставляются.
По утверждению представителей заинтересованных лиц (Минсвязи и Минюста) перечисленные в п. 1.4 приказы по заключению Министерства юстиции РФ в государственной регистрации не нуждаются, так как носят не нормативный характер. Это утверждение представителей заинтересованных лиц материалами дела не опровергнуто. Не представлено каких-либо данных в его опровержение и заявителем Н.
В связи с этим его довод о незаконности п. 1.4 оспариваемого приказа по тем мотивам, что в нем содержится ссылка на не прошедшие государственную регистрацию и не опубликованные в установленном порядке приказы ряда ведомств, не может быть признан правомерным, поскольку указанные в данном пункте приказы, как отмечалось выше, содержат не правовые, а лишь технические нормы и в связи с этим не подлежат государственной регистрации. С учетом того, что эти приказы носят технический характер, они были опубликованы, как это предусмотрено соответствующими "Правилами", в ведомственных средствах информации".
В этом решении Верховного Суда РФ обращается внимание на то обстоятельство, что некоторые технические требования не несут нормативного компонента, а лишь определяют технологию реализации других, нормативных предписаний. В таком случае и бланкетные признаки состава преступления, предусмотренного ст. 138 УК РФ, детализируются только лишь посредством обращения к требованиям, имеющим нормативный характер (в данном случае п. 2.6 Правил).
Наличие технико-юридического содержания в специальных правилах, о нарушении которых идет речь в уголовном законе, дает основание для рассмотрения вопроса о возможности привлечения эксперта для заключения о наличии в деянии субъекта признаков отступления от технических требований, выраженных в специальных правилах.
Как отмечает Н.А. Конева, на страницах периодической печати вновь разгорелась дискуссия о возможности назначения так называемой "правовой" экспертизы в уголовном процессе, в частности, в связи с все большим распространением преступлений в сфере экономической деятельности. Одни авторы убеждены, что правовая экспертиза просто необходима, поскольку наше законодательство пестрит нормами с бланкетными диспозициями и ни один юрист не может в точности помнить все, на что имеются ссылки. Другие по-прежнему называют такую практику "порочной", так как "следователь (суд) не вправе перекладывать юридические вопросы, поставленные на его разрешение, на плечи другого юриста". Правой вопрос можно замаскировать под технический, но от этого ничего не меняется. Как справедливо отмечает П.С. Яни, "можно, например, спросить эксперта, была ли у водителя техническая возможность предотвратить наезд; в то же время постановка перед экспертом вопроса о нарушении таких правил недопустима, так как по сути это "вывернутый наизнанку" вопрос о правовой квалификации действий или бездействия".
Эксперт - лицо, обладающее специальными знаниями и назначенное в порядке, установленном УПК РФ, для производства судебной экспертизы и дачи заключения (ст. 57 УПК РФ). В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 сентября 1975 г. № 5 "О соблюдении судами Российской Федерации процессуального законодательства при судебном разбирательстве уголовных дел" (в ред. от 21 декабря 1993 г.) (с изм. от 6 февраля 2007 г.) судам указывается на то, что они должны строго выполнять нормы закона, определяющие процессуальное положение и полномочия эксперта и специалиста. Во всех случаях, когда для установления конкретных обстоятельств дела необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве или ремесле, следует решать вопрос, требуется ли проведение экспертизы или эти обстоятельства могут быть выяснены путем привлечения к участию в судебном разбирательстве соответствующего специалиста. Из этих требований Пленума Верховного Суда не вытекает прямого разрешения или запрета использовать познания эксперта для установления факта соответствия или несоответствия поведения человека в определенной ситуации технологическим требованиям, выраженных в определенных стандартах. Такой же вывод можно сделать и в отношении полномочий специалиста.
Специалист - лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном УПК РФ, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию (ст. 58 УПК РФ). В этом определении важно обратить внимание на последнее предложение, в котором указывается на профессиональную компетенцию. Специалист приглашается для участия в судебном разбирательстве в тех случаях, когда суду либо участникам судебного разбирательства при исследовании доказательств могут потребоваться специальные знания и навыки (например, в существе технологического или производственного процесса, специфических особенностях той или иной профессии и т.п.).
Заключение эксперта является в соответствии с законом одним из видов доказательства и дается на основании произведенных исследований, - разъясняется в вышеуказанном постановлении Пленума.
Прежде чем приступить к рассмотрению возможностей специалиста и эксперта по определению наличия или отсутствия факта нарушения норм технико-юридического порядка, обратимся к их функциям при определении предмета некоторых преступлений, содержание которых устанавливается нормами технико-юридического порядка. Следует отметить, что существует апробированная и признаваемая судом практика установления с помощью экспертизы наличия отдельных элементов состава преступления. Например, по делам о дорожно-транспортных преступлениях допускается решение экспертом вопроса о наличии или отсутствие технической возможности предотвращения происшествия при избранной скорости, а фактически это выливается в установление причинной связи между нарушением правил и наступившими последствиями - т.е. признака объективной стороны состава преступления. "Судам следует иметь в виду, отмечается в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения", что в компетенцию судебной автотехнической экспертизы входит решение только специальных технических вопросов, связанных с дорожно-транспортным происшествием. Поэтому при назначении экспертизы суды не вправе ставить перед экспертами правовые вопросы, решение которых относится исключительно к компетенции суда (например, о степени виновности участника дорожного движения). При анализе и оценке заключений автотехнических экспертиз судам следует также исходить из того, что объектом экспертного исследования могут быть обстоятельства, связанные с фактическими действиями водителя транспортного средства и других участников дорожного движения".
Привлечение специалиста к установлению отдельных бланкетных признаков составов преступлений рекомендуется и высшими судебными инстанциями. Так, согласно постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами" для определения вида средств и веществ (наркотическое, психотропное или их аналоги, сильнодействующее или ядовитое), их размеров, названий и свойств, происхождения, способа изготовления, производства или переработки, а также для установления принадлежности растений к культурам, содержащим наркотические вещества, требуются специальные знания, суды должны располагать соответствующими заключениями экспертов или специалистов.
Подобная, но не столь категоричная, рекомендация относительно определения признаков предмета другого преступления содержится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм". При решении вопроса о признании оружием предметов, используемых членами банды при нападении, говорится в постановлении, следует руководствоваться положениями Федерального Закона РФ "Об оружии", а в необходимых случаях и заключением экспертов.
При квалификации действий виновного по ч. 2 ст. 162 УК РФ судам следует в соответствии с Федеральным законом от 13 ноября 1996 г. "Об оружии" и на основании экспертного заключения устанавливать, является ли примененный при нападении предмет оружием, предназначенным для поражения живой или иной цели. При наличии к тому оснований, предусмотренных Законом, действия такого лица должны дополнительно квалифицироваться по ст. 222 УК РФ.
Обычно в качестве аргумента против использования познаний эксперта или специалиста для определения признаков нарушения специальных правил приводится ссылка на особенность квалификации преступления, которая не позволяет перекладывать на других кроме правоприменителя лиц процесс установления тождества между признаками нарушения и уголовно-правовой нормой (составом преступления). При этом презюмируется, что признаки состава преступления не могут быть не познаваемыми для лица, имеющего соответствующую юридическую подготовку. Другим препятствием постановки перед экспертом вопросов, имеющих юридический характер, являлось вполне логичное, на первый взгляд, суждение о том, что юридические знания не относятся к специальным познаниям, которыми должен обладать эксперт, поскольку подразумевается, что таковыми должен обладать правоприменитель.
Однако такой тезис формулируется без учета разницы между признаками собственно уголовно-правовой нормы и теми же признаками, но уже детализированными с помощью иных нормативных актов. Если иметь в виду первые, то конечно они должны быть понятны правоприменителю, которому не обязательно обладать техническими или иными специальными познаниями.
То же самое нельзя сказать по поводу технико-юридических норм, не каждая из которых может быть усвоена юристом.
Наличие юридических знаний - обязательное требование, предъявляемое к следователю или судье, но в данном случае речь идет не о юридических, а о технических (в широком смысле) знаниях, которые неотрывно связаны с нормативными требованиями, имеющими технико-юридический характер - ГОСТами и т.д. Так, например, установление признаков нарушения профессиональных обязанностей при квалификации причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью вследствие ненадлежащего исполнения врачом своих обязанностей (ч. 2 ст. 118 ч. УК РФ) связано не только с толкованием нормативных документов, определяющих содержание таких обязанностей, но и с одновременным выяснением возможности выполнить те или иные предписания и рекомендации в условиях особой сложности диагностики заболевания или других особенностей течения болезни, что может определить лишь специалист этой сферы деятельности. Подобный всесторонний анализ условий, в которых осуществлял свою профессиональную деятельность врач, отмечает Ю. Кореневский, позволяет выявить наличие или отсутствие его вины в наступлении тяжких последствий и потому служит гарантией от необоснованных обвинений в нарушении профессиональных обязанностей.
Лишь в отдельных случаях нормы, имеющие явное техническое содержание, могут быть применены без участия специалиста. Речь идет о ситуациях, когда технические параметры, указанные в правовом предписании, могут быть установлены в результате следственных действий и оценены правоприменителем самостоятельно. Например, для определения приоритета проезда нерегулируемого перекрестка предусмотрены такие признаки главной дороги, как наличие твердого покрытия. Согласно п. 1.2 Правил дорожного движения главной дорогой считается дорога с твердым покрытием. Данный факт может быть установлен протоколом осмотра места происшествия и соответственно использоваться для оценки правомерности или противоправности действий водителя. Эта возможность непосредственной юридической оценки использована в определении СК Верховного Суда РФ по уголовному делу о нарушении правил безопасности дорожного движения. Учитывая справку малого предприятия "СМЭЛ", ведающего установкой дорожных знаков в соответствии с предписаниями ГАИ, и протокол осмотра места происшествия, согласно которому одна из улиц, примыкающих к перекрестку, где произошло столкновение транспортных средств, имела покрытие лишь на въезде, суд сделал вывод, что "наличие на второстепенной дороге непосредственно перед перекрестком участка с покрытием не делает ее равной по значению с пересекаемой". На основании такого вывода было принято решение об отмене приговора в отношении лиц, признанных виновными в нарушении правил безопасности движения.
Для квалификации преступления на основе применяя норм технико-юридического порядка в данном случае оказалось достаточно познаний правоприменителя.
Проблема ограниченных возможностей правоприменителя в случае квалификации преступлений с бланкетными признаками состава, вынуждающих его обратиться к специалисту, связана не только с применением норм технико-юридического характера. В принципе, правоприменитель, специализирующийся на уголовно-правовой тематике, в силу чисто физического недостатка времени не имеет возможности ознакомиться с сотнями, а иногда и тысячами нормативных актов, регулирующих сферу общественных отношений, весьма далекую от повседневной практики. Этим обстоятельством можно объяснить многочисленные ошибки в применении таких норм и нежелание возбуждать дела подобной категории из-за неясной судебной перспективы.
К требующим специальных правовых познаний можно отнести следующие вопросы: момент возникновения и объем обязанности налогоплательщика в условиях конкретной финансово-производственной ситуации, полнота исполнения этой обязанности, соответствие бухгалтерских операций по исчислению налога установленным требованиям (применительно к составам ст. 198-199 УК РФ); юридическая характеристика перемещаемого через таможенную границу товара, требующая анализа фактических свойств предмета таможенных отношений (ст. 194 УК РФ); последовательность и содержание технических операций, которые работник обязан был выполнить в соответствии с действующими инструкциями и правилами техники безопасности (ст. 143, 215 УК РФ), и др.
По сути этот вариант решения широко используется на практику. Ссылка на определенные нормативные требования присутствует чаще всего в заключениях экспертов по делам о нарушении правил техники безопасности, правил пожарной безопасности и т.п. Верховный Суд РФ неоднократно обращал внимание судов на необходимость привлечения экспертов по таким делам. В то же время следует проводить четкую границу между теми вопросами, которые могут быть поставлены перед экспертом, и на которые может ответить лишь сам правоприменитель с учетом заключения эксперта. В некоторых случаях Верховный Суд РФ прямо указывает на то, то решение юридических вопросов не должно возлагаться на эксперта. "Понятие контрафактности экземпляров произведений и (или) фонограмм является юридическим. Поэтому вопрос о контрафактности экземпляров произведений или фонограмм не может ставиться перед экспертом".
Несмотря на то, что в задачи экспертизы по делам о незаконном обороте наркотических средств или оружия не входит юридическая оценка каких- либо обстоятельств или действий, при проведении некоторых видов исследований эксперт дает заключение, в котором фактически констатирует наличие или отсутствие предмета преступления, т.е. одного из признаков его состава. Связано это с особенностью конструкции статей УК РФ, которые при формулировании уголовно-правового предписания опираются на специальные технико-юридические нормы, содержание которых способен определить лишь специалист, обладающий познаниями в соответствующей области. Таким образом, эксперт определяет соответствие или несоответствие представленных для исследования предметов указанным нормам, т.е. по сути применяет правовые нормы. Да и возможность такой ссылки допускается нормативными актами, определяющими порядок проведения подобных экспертиз. Например, для установления юридических признаков чрезвычайной экологической ситуации (ст. 247 УК РФ) кроме обращения к соответствующему нормативному правовому акту необходимо назначение экспертизы. Согласно ст. 11 Федерального Закона от 23 ноября 1995 г. № 174-ФЗ "Об экологической экспертизе" объектом государственной экологической экспертизы являются материалы комплексного экологического обследования участков территорий, обосновывающие придание этим территориям правового статуса особо охраняемых природных территорий федерального значения, зоны экологического бедствия или зоны чрезвычайной экологической ситуации. Такие технические нормы содержатся зачастую в ведомственных нормативных актах и даже в локальных нормативных правовых актах, действующих на конкретном производственном объекте. Значительная их часть содержится в инструкциях по эксплуатации определенных механизмов, агрегатов и инструментов, применительно к конкретным агрегатам и устройствам. Правоприменение в данном случае носит особый характер, поскольку используемые нормы по форме юридические, но по своему содержанию преимущественно естественные (технические), что определяет юридическую природу основанного на них заключения эксперта. Оно имеет технико-правовой характер. Наличие естественно-технической основы такого заключения не позволяет приравнять его к обычному правовому акту, имеющему преюдициальное значение для применения уголовного закона. Поэтому выводы эксперта, прежде чем они будут включены в формулу квалификации преступления, являются предметом оценки следователя, дознавателя или суда. Эти должностные лица могут не согласиться с выводами и назначить новую экспертизу, но в конечном итоге вывод о наличии или отсутствии признаков предмета преступления должен быть основан на результатах экспертизы. Хотя в приведенном выше постановлении относительно определения признаков оружия Верховный Суд РФ допускает возможность непосредственно судебной оценки его свойств, однако такая ситуация вряд ли возникнет на практике, поскольку даже оружие заводского изготовления может иметь конструктивные недостатки, исключающие признание его предметом рассматриваемых преступлений. Естественно, речь идет о том, что и в таких случаях окончательный вопрос об использовании выводов эксперта применительно к составу преступления с бланкетными признаками остается за следователем и судьей, назначившими экспертизу.
Ознакомление с материалами судебно-следственной практики показывает, что следователь, а затем и судья чаще всего ограничиваются рассмотрением лишь тех нарушений, которые перечислены в материалах первоначальной проверки. Особенно это характерно для уголовных дел о нарушении правил техники безопасности, правил пожарной безопасности и т.п. Если по делам об автотранспортных преступлениях в силу их относительно частой повторяемости следователь или судья имеет опыт применения правил безопасности дорожного движения, то по делам о пожарах, которые могут оказаться в производстве впервые за всю практику расследования или рассмотрения дела в суде, поиск круга нормативных актов является достаточно трудной задачей.
Одним из выходов из подобной проблемной ситуации заключается в специализации следователей или судей по делам определенной категории, однако это возможно лишь применительно к нарушению правил охраны труда и транспортным преступлениям. Другие преступления, связанные с нарушением правил, встречаются редко, к тому же динамика изменений подзаконных актов такова, что уследить за этим неспециалисту практически невозможно. Частично данная проблема решается с помощью современных компьютерных баз данных, но и эти базы, насчитывающие сотни тысяч нормативных актов, также в основном рассчитаны на специалистов. Поисковая система в ответ на вопрос о нормативом регулировании определенного вопроса выдаст подборку из нескольких сотен, а то и тысяч нормативных актов, которые, в свою очередь, содержат бесчисленное множество конкретных предписаний. Их необходимо установить, определить юридическую силу, соотнести с другими нормативными актами, подвергнуть их проверке на предмет относимости к данному делу, к тексту статьи УК РФ, соответствия принципам уголовного права.
Убежденность в том, что следователь и судья могут быть специалистами во всех отраслях правовых знаний, является мифом. Платой за такое заблуждение является чрезвычайно высокий удельный вес решений об отказе в возбуждении уголовного дела или прекращений уголовных дел по делам об экономических преступлениях, в обстоятельствах которых даже специализирующийся на этой категории дел правоприменитель не всегда способен разобраться. Ни следователь, ни судья не имеют права привлекать специалиста для ответа на вопрос, соответствуют ли признаки совершенного деяния признакам конкретного состава преступления, но они вправе воспользоваться специальными юридическими познаниями для ответа на вопрос о техникоюридическом содержании отдельных признаков состава преступления, требующего обращения к многочисленным предписаниям конкретной отрасли позитивного правового регулирования. Еще в 60-е г. А. Винберг отмечал, что "во многих случаях судить о соответствии или несоответствии действий лица определенным специальным правилам можно, лишь располагая специальными познаниями в области сложной технологии производства, технического состояния транспорта, строительства, бухгалтерского учета и т.п." Цитируя это высказывание, Н. Громов высказал предложение о еще большем расширении возможностей привлечения экспертов для дачи заключения по собственно юридическим вопросам, считая, что следователь или судья вправе воспользоваться познаниями другого юриста, специалиста в определенной области юриспруденции, например для квалификации преступления. Не приступая к обсуждению этого предложения по существу, можно отметить, что в условиях дифференциации правового регулирования, высокого уровня специализации правовых норм юрист не может считаться специалистом во всех отраслях юридических знаний. Если в обычной юридической практике эта проблема решается за счет специализации правоведа в той или иной области юридических познаний, то такая специализация для следователя или судьи в принципе трудновыполнима, поскольку, как уже указывалось, нормы УК РФ связаны практически со всеми отраслями и институтами права, поэтому назначение подобного рода правовой экспертизы вполне допустимо в процессе применения уголовно-правовых норм с бланкетной диспозицией, отсылающей к значительном массиву нормативных актов. При одобрении законодателем и принятии практикой подобного варианта решения необходимо помнить о разной природе экспертной оценки нарушений специальных правил, выделяя среди них заключения о наличии отступления от требований норм технико-юридического характера и обычных правовых норм, отличающихся высоким уровнем специализации. В первом случае в задачу эксперта входит не столько поиск перечня нарушенных технико-юридических правил, сколько исследование научно-технического характера, оценивающее содержание нарушения, и уже затем соотнесение его с определенным нормативом. К такой экспертизе привлекается специалист в различных областях естественно-научных или гуманитарных знаний. В силу этого, проведение экспертизы является обязательным, что должно быть отражено в УПК РФ.
Если сопоставить компетенцию правоприменителя и эксперта по обычному уголовному делу, то первый устанавливает фактические данные, подтверждающие наличие или отсутствие в действиях подсудимого состава преступления, задача второго - на этой основе установить соответствующую норму уголовного права, т.е. квалифицировать деяние. Однако несколько иная природа заключения эксперта по делам о преступлениях, связанных с нарушением специальных правил. Особенность нарушения технико-юридических норм заключается в том, что в нем сплетены воедино фактическая и юридическая стороны. Отступление от технических требований, нарушение технологии и т.п. (фактическая сторона) одновременно представляют собой и несоблюдение юридического требования. Устанавливая факт отступления от технологических требований или несоблюдения технических условий, эксперт дает технико-юридическую оценку, по существу квалифицирует нарушение (но только в этой части) специальных правил, устанавливает конкретный вид технико-юридического нарушения.
Таким образом, эксперт определяет соответствие или несоответствие представленных для исследования предметов указанным нормам, т.е. применяет правовые нормы. Правоприменение в данном случае носит особый характер, поскольку используемые нормы по форме юридические, но по своему содержанию преимущественно естественные (технические), что определяет юридическую природу основанного на них заключения эксперта. Оно имеет технико-правовой характер.
. Преюдициальные вопросы квалификации преступлений при бланкетной форме состава
Возможны ситуации, когда необходимые для квалификации нормы других отраслей права (при бланкетной форме уголовного закона) уже применены субъектом в рамках другого дела. В таком случае возникает проблема использования результатов этого правоприменения при квалификации преступления. Для решения таких вопросов существует преюдициальный порядок использования результатов предварительного правоприменения. Речь идет о случаях, когда юридическая природа тех или иных обстоятельств или отдельных признаков, рассматриваемых впоследствии в качестве конструктивных признаков состава преступления, уже определена в различного рода регистрационных и правоприменительных актах, констатирующих наличие определенных прав или обязанностей у конкретных лиц или устанавливающих другие факты, имеющие юридическое значение. Кроме того, следует учитывать, что многие факты имеют правовое значение лишь в том случае, если они зафиксированы в установленной законодательством процедурно-процессуальной форме, т.е. надлежащим образом оформлены и удостоверены в виде документа, справки, постановления, акта и т.д. В качестве источника юридической информации в данном случае выступают не нормативные акты других отраслей, а правоприменительные документы.
Юридическое содержание факта может быть зафиксировано в различных официальных документах, которые приобщаются к уголовному уделу. Например, согласно ч. 3 ст. 86 УПК, защитник вправе собирать доказательства путем получения документов, истребования справок, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии. В этих документах зафиксированные результаты применения норм различных отраслей права (семейного применительно к свидетельству о браке, трудового в выписке из трудовой книжки и т.п.) и в уголовном процессе используются уже готовые результаты этого правоприменения.
Проблема заключается в том, что УПК РФ, в отличие от УПК РСФСР, определяет преюдициальную силу только приговоров. В пункте 8 постановления № 23 Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. "О судебном решении" отмечается, что в силу ч. 4 ст. 61 ГПК РФ вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях деяний лица, в отношении которого вынесен приговор, лишь по вопросам о том, имели ли место эти действия (бездействие) и совершены ли они данным лицом. Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, если они не вызывают сомнений у суда (ст. 90 УПК РФ).
Дореволюционное законодательство подходило к этой задаче более обстоятельно, расписывая в деталях процедуру учета таких юридических фактов в рамках уголовного дела. В статье 27 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. было указано, что "если определение преступности деяния зависит от определения в установленном порядке прав состояния или собственности на недвижимое имущество или же свойства несостоятельности обвиняемого, то преследование уголовным судом не возбуждается, а возбужденное приостанавливается до разрешения спорного предмета судом гражданским".
Анализировавший эту ситуацию С.В. Викторский отмечал, что нерешенность гражданско-правовых вопросов ведет к приостановлению уголовного преследования. К отсутствию юридической возможности завершить дело относятся "разного рода, так называемые предсудимые или преюдициальные вопросы, от предварительного разрешения коих и зависит уже разрешение самого уголовного дела и решать которые уполномочен не уголовный суд, а иные судебные или другие власти". Более развитая современная правовая система позволяет избежать таких трудностей, однако для этого данный вопрос должен быть урегулирован в УПК РФ.
В последние годы возросло количество случаев, когда возникает потребность приобщения к делу решений арбитражных судов по делам о налоговых правонарушениях. В отсутствие законодательной регламентации межотраслевой преюдиции в уголовном процессе практика решает вопрос, исходя из общих принципов, и применяет нормы, относящиеся к институту доказательств. Документы, содержащие результаты применения норм других отраслей права, приобщаются к делу в качестве иных документов и оцениваются в совокупности с другими доказательствами.
В других случаях применение норм других отраслей права происходит одновременно с применением уголовного закона тем же правоприменительным органом. Более того, при этом результат применение норм права, зафиксированный в других документах, составленных по тому же случаю в рамках дисциплинарного или административного производства, не входит в формулу квалификации и может быть полностью пересмотрен. Например, по делам о нарушении правил безопасности дорожного движения, нарушения правил охраны труда обычно проводится предварительная проверка. В первом случае - работниками ГАИ, во втором сотрудниками соответствующих инспекций. Выводы, сделанные на данном первоначальном этапе разбирательства, фиксируются в правоприменительном акте. Ни для следователя, принимающего к производству материалы о нарушении специальных правил, ни для суда они не обязательны. В рамках уголовного процесса с учетом полученных доказательств заново формулируется вывод о наличии или отсутствии нарушения указанных правил. Естественно, следователь и в дальнейшем суд учитывают квалификацию, имеющуюся в материалах, но лишь в качестве объекта дальнейшей процессуальной проверки. Сложнее обстоит дело с вынесением правоприменительного решения без последующего направления материалов для возбуждения уголовного дела. Например, административное производство было прекращено за отсутствием состава административного правонарушения. На практике считается общепринятым, что в этом случае необходима отмена решения в установленном порядке и лишь после этого возможна другая правовая оценка деяния в рамках уголовного дела. Точно также и иные акты правоприменения, если они специально не предназначены для последующего использования в уголовном деле при квалификации преступления, считаются действительными, до тех пор, пока не отменены в установленном порядке. В то же время указанную практику нельзя признать устоявшейся.
Имеется немало примеров, когда суд, производящий правовую оценку действий субъекта, принимает решение, противоположное тому, которое принято в рамках административного производства без отмены такого административно-правового решения или правоприменительного акта, в котором изложены обстоятельства дела и дана юридическая (административно-правовая) оценка действиям.
Так, Ростовским областным судом 8 апреля 1997 г. И. оправдан в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ (применение насилия в отношении представителя власти), за отсутствием в его деянии состава преступления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 8 апреля 1997 г. кассационный протест оставила без удовлетворения, а оправдательный приговор - без изменения, указав, что ссылки прокурора на имеющийся в деле по этому факту административный материал в отношении И. и его родственников безосновательны, поскольку содержащиеся в нем сведения противоречат материалам уголовного дела и обстоятельствам, которые были установлены в суде. Потерпевший - работник милиции в нарушение положений ст. 11 Закона Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. "О милиции", в которой дан исчерпывающий перечень оснований для проверки документов, потребовал от И. и его родственников предъявить удостоверение личности, а затем пройти с ними в отдел внутренних дел. В ответ на это задерживаемые оказали сопротивление.
Проблема осложняется, если речь идет о решениях суда по гражданскому делу или арбитражного суда. Несмотря на то, что в ст. 90 УПК РФ ничего не говорится о решениях по гражданскому делу, комментирующий эту статью Е.А. Доля отмечает, что вступившее в законную силу решение суда по гражданскому делу должно быть обязательно для суда, прокурора, следователя и дознавателя при производстве по уголовному делу в части, касающейся установления обстоятельств, если они не вызывают сомнений у суда. Такое решение не может предопределять выводы о виновности или невиновности подсудимого. Например, когда решением суда по гражданскому делу доказаны определенные события или действия, то в дальнейшем, если они попадут в предмет доказывания по уголовному делу, прокурору, следователю и дознавателю следует рассматривать их как уже установленные. Расширительно толкуется содержание ст. 90 УПК РФ и другими авторами. Также рассматривается возможность "межотраслевой преюдиции" в уголовном процессе. В качестве аргумента приводится ссылка на ст. 61 ГПК РФ, ст. 69 АПК РФ и ст. 6 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации", согласно которой вступившие в законную силу постановления федеральных судов, мировых судей и судов субъектов РФ, а также их законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие обращения являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории РФ.
Практика показывает, что межотраслевая преюдиция применяется в уголовном деле при установлении бланкетных признаков состава преступления. Вместе с тем желательно легализовать эти положения в УПК РФ, прописав возможности и пределы использования решений гражданского суда, а также другие правоприменительные решения при установлении обстоятельств уголовного дела и квалификации преступления.
Следует заметить, что относительно учета вступивших в силу решений гражданских судов при рассмотрении уголовных дел определенных категорий Верховный Суд РФ высказал свое отношение. Так, известна официальная позиция Верховного Суда РФ по поводу преюдициального значения решения арбитражного суда для уголовного дела об уклонении от уплаты налогов. В пункте 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 "О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления" речь идет о том, что "при рассмотрении уголовных дел о налоговых преступлениях судам необходимо учитывать вступившие в законную силу решения арбитражных судов, судов общей юрисдикции, а также другие решения, постановленные в порядке гражданского судопроизводства, имеющие значение по делу. Такие решения подлежат оценке в совокупности с иными собранными доказательствами по правилам ст. 88 УПК РФ" (п.23). В некоторых случаях прямо в диспозиции статьи УК РФ указано на такой юридический факт, как наличие вступившего в законную силу решения суда. Например, в ч. 1 ст. 157 УК РФ речь идет о злостном уклонении родителя от уплаты по решению суда средств на содержание несовершеннолетних детей, в ст. 315 УК РФ о злостном неисполнение представителем власти, государственным служащим, служащим органа местного самоуправления, а также служащим государственного или муниципального учреждения, коммерческой или иной организации вступивших в законную силу приговора суда, решения суда или иного судебного акта.
Поскольку документы относятся к доказательствам, нет заранее установленной силы и для них. При наличии обоснованных сомнений в законности правоприменительного акта вопрос о признании или непризнании его доказательством решается в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством. На первый взгляд, вопрос можно считать решенным. Однако недостатки такого способа фиксации межотраслевой связи норм уголовного права проявляются в случае, когда одна из сторон предоставляет суду доказательства, свидетельствующие об ошибке правоприменения, заложенной в представленном документе, или о фальсификации фактов, лежащих в основе принятия указанных документов. Прежде всего речь идет о действительности самого документа (копии приговора или даже подлинника какого- либо документа). Вполне допустима проверка подлинности документа, выданного, например, органами ЗАГС, органами внутренних дел и т.п. Точно также как любое другое доказательство можно рассматривать и оценивать приобщенные к уголовному делу документы административного производства, если в них содержатся сведения, имеющие отношение к квалификации преступления, связанного, например, с нарушением норм административного законодательства. В случае обнаружившегося несоответствия между этими документами и другими собранными по уголовному делу доказательствами суд может не принять их во внимание. Эта процедура особенно четко была разработана в годы существования в уголовном праве административной преюдиции. Акты предшествовавшего повторному проступку применения норм административного права проверялись в процессе расследования и рассмотрения дела в суде. В случае установления фактов нарушения процессуальных или материально-правовых норм при вынесении решения об административной ответственности прокурор вносил представление об отмене этого акта или использовались иные процедуры отмены вступивших в силу актов органов административной юрисдикции. Эта практика ушла вместе с удалением из уголовного права административной преюдиции, однако накопленный опыт мог бы использоваться и в современных условиях, если речь идет об административно-юрисдикционном акте. При этом следует учитывать рекомендации Пленума Верховного Суда РФ, относящиеся к делам об административных правонарушения. В пункте 32 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. № 5 "О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях" (с изменениями от 25 мая 2006 г.), указано, что пересмотр вступивших в законную силу постановлений и решений, вынесенных по делам об административных правонарушениях, регулируется ст. 30.11 КоАП РФ. В соответствии со ст. 126 Конституции РФ, ст. 19 и 20 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" и ст. 9 и 15 Федерального конституционного закона "О военных судах Российской Федерации" Верховный Суд РФ, верховные суды республик, краевые, областные суды, суды городов федерального значения, автономной области, автономных округов, окружные (флотские) военные суды осуществляют судебный надзор за деятельностью нижестоящих судов.
Поскольку Конституция РФ и названные федеральные конституционные законы, имеющие более высокую юридическую силу, чем федеральные законы, наделяют перечисленные выше суды полномочиями по надзору только за деятельностью нижестоящих судов, то предметом их надзора могут быть лишь акты, принимаемые судами. Акты несудебных органов и должностных лиц по делам об административных правонарушениях могут быть обжалованы в соответствующий районный суд или гарнизонный военный суд, который обязан обсудить вопрос о соблюдении предусмотренного ст. 30.3 КоАП РФ срока обжалования постановления об административном правонарушении и возможности его восстановления в случае пропуска по уважительным причинам. После вступления в законную силу решение районного суда или гарнизонного военного суда может стать предметом судебного рассмотрения в верховном суде республики, краевом, областном суде, суде города федерального значения, автономной области, автономного округа, окружном (флотском) военном суде. Протесты прокуроров на вступившее в законную силу постановление по делу об административном правонарушении и (или) последующие решения вышестоящих инстанций по жалобам на это постановление рассматриваются соответствующими районными судами. В случае пропуска при принесении протеста предусмотренного ст. 30.3 КоАП РФ срока прокурором должно быть подано заявление о восстановлении этого срока.
Сложнее, если сомнения возникают относительно обоснованности и законности судебного решения. Представляется, что в таком случае необходимо различать два возможных варианта. Если речь идет о решении суда по другому делу (за исключением обвинительного приговора), которое является доказательством вины подсудимого в правонарушении, входящем в состав преступления в качестве бланкетного признака, допустимо исключение его из числа доказательств, если в процессе расследования или рассмотрения уголовного дела имеются другие доказательства, подтверждающие незаконность принятого решения. Суд в данном случае не отменяет решение, вынесенное по другому делу, а лишь не признает его в качестве доказательства ввиду сомнения в его обоснованности и законности, подтвержденного имеющимися доказательствами по уголовному делу. Это вытекает, на наш взгляд, из положений Конституции - все сомнения в пользу обвиняемого. "Следует неукоснительно соблюдать принцип презумпции невиновности (ст. 49 Конституции Российской Федерации, ст. 14 УПК РФ), согласно которому все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, толкуются в его пользу, - отмечается в постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебном приговоре". По смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств и т.д.".
Кроме того, следует учитывать разные возможности суда по гражданским и уголовным делам. Первый принимает решения на основании только тех доказательств, которые представлены сторонами. Согласно ст. 57 ГПК доказательства представляются сторонами и другими лицами, участвующими в деле. Суд вправе предложить им представить дополнительные доказательства. В случае, если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, суд по их ходатайству оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств. Рассмотрению уголовного дела в суде предшествует предварительное расследование, субъект которого обладает гораздо большими возможностями по сбору доказательств, чем сторона в гражданском процессе. В уголовном процессе могут быть выявлены такие обстоятельства, которые в силу специфики гражданского процесса не могут быть исследованы. В распоряжении органов предварительного расследования и такое мощное орудие по сбору и фиксации доказательств, как оперативно-розыскная деятельность. Если в результате такого расследования установлены данные, опровергающие доказательства, добытые в гражданском (арбитражном) процессе, нет оснований отвергать их, но, повторяем, лишь в случае изменения доказательственной базы в пользу обвиняемого.
Иная ситуация складывается при наличии вступившего в силу решения по другому делу, которое служит оправдательным доказательством в уголовном деле. Например, решение арбитражного суда о признании налога полностью уплаченным, представленное при рассмотрении уголовного дела об уклонении от уплаты этого же налога. По нашему мнению, до тех пор, пока такое решение, в обоснованности и законности которого есть все основания сомневаться, не будет отменено в соответствующем порядке, установленные им факты, свидетельствующие в пользу обвиняемого, нельзя отвергать в силу указанных выше норм Конституции РФ. Наличие решения гражданского суда по одному и тому же спору хозяйствующих субъектов иногда на практике выступает в качестве основания прекращения уголовного преследования. Рассмотрим пример, приведенный в обзоре практики отказов государственных обвинителей от обвинения
Суровикинским районным судом прекращено уголовное преследование С. по ч. 4 ст. 159, ч. 1 ст. 174-1 УК РФ после отказа государственного обвинителя Г. от обвинения в полном объёме в связи с признанием спора гражданско-правовым по своему характеру. Впоследствии указанный спор разрешён Волгоградским арбитражным судом. Подобная ситуация при наличии гражданско-правового спора установлена в Ленинском районе по делу в отношении О. по ч. 1 ст. 159, п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ. В данном случае имелось вступившее в законную силу решение суда в порядке гражданского судопроизводства о взыскании с О. суммы долга в пользу потерпевшей. Несмотря на это, прокурором района данное дело направлено в суд, а действия О. по одному и тому же эпизоду квалифицированы по двум различным составам преступления.
Направление в суд уголовного дела при наличии решения суда по гражданскому делу представлено в данном обзоре как нарушение со стороны следственных органов. Однако, по нашему мнению, в таких ситуациях не может быть однозначного решения. Сам по себе факт рассмотрения дела о споре хозяйствующих субъектов не свидетельствует об отсутствии состава преступления. Функции гражданского суда по такого рода делам - установить наличие или отсутствие гражданско-правового деликта и решить вопрос об удовлетворении или об отказе в удовлетворении иска. Сопоставляя эти понятия в уголовном и гражданском праве, С.С. Алексеев отмечает, что "в сфере уголовного права решающую роль играют отношения, связанные с общественной опасностью действий и личности правонарушителя, то в области гражданского права решающее значение придается отношениям, складывающимся на базе имущественной обособленности их участников", в связи с чем, отмечает он, "было бы неправильным определять элементы (стороны) состава гражданского правонарушения по модели элементов (сторон) состава преступления". В то же время С.С. Алексеев признает определенное формальное совпадение элементов первого и второго. "Конечно, - отмечает он, - совпадающие моменты при характеристике этих родственных категорий неизбежны, в частности и здесь вполне правомерно использование таких научных понятий, как субъект и объект правонарушения, а также его объективная сторона. Однако использование этих понятий является скорее свидетельством того, что составы гражданского правонарушения и преступления являются лишь разновидностями более широкой правовой категории, охватывающей признаки правонарушения, безотносительно их отраслевой принадлежности, чем результатом распространения на сферу гражданского права специфических для уголовного права понятий". Реализация гражданско-правовой ответственности вовсе не является препятствием для привлечения лица к уголовной ответственности в том случае, если гражданско-правовой деликт перерос в преступление. Факт возмещения вреда может быть учтен при решении вопроса о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон или при определении вида и размера наказания, но сам по себе не означает отсутствия состава преступления.
В определенных материальным уголовным законом случаях преюдициальность решений суда включена в признаки состава преступления. Так, привлечение лица к уголовной ответственности за злостное уклонение родителя от уплаты средств на содержание несовершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных детей, достигших восемнадцатилетнего возраста, возможно лишь в том случае, если такая уплата производится по решению суда. Преюдициальным в соответствии с непосредственным указанием диспозиции ст. 282.2. УК РФ является вступившее в законную силу решение суда о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности в том случае, если организация деятельности общественного или религиозного объединения продолжается и после такого решения суда. Квалификация указанного преступления в таком случае предполагает в качестве обязательной составляющей ссылку на решение суда.
В качестве примера рассмотрим решение суда по поводу деятельности общины Ведической культуры Российских Ариев. "Единственным и достаточным основанием признания деятельности экстремистской является сам по себе факт пропаганды свастической символики, вне зависимости от побудительных мотивов пропагандистов и их личного отношения к такой символике. Как установлено ст. 9 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", осуществление религиозным объединением либо иной организацией экстремистской деятельности является основанием для запрета этой организации".
Приведенная в решении суда аргументация со ссылкой на соответствующие статьи законодательства, раскрывающего понятие бланкетного признака, в данном случае - экстремизма как бы включается в общую формулу квалификации преступления, предусмотренного ст. 182.2 УК РФ, если руководители данной организации продолжат экстремистскую деятельность.
Это решение суда интересно и в плане анализа признаков средства массовой информации, которые в качестве бланкетных признаков включены в некоторые составы преступления (см., напр., ч. 1 ст. 282 УК РФ). "Согласно ч. 3 ст. 2 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации" под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации. Под периодическим печатным изданием в соответствии с ч. 4 ст. 2 названного Закона понимается газета, журнал, альманах, бюллетень, иное издание, имеющее постоянное название, текущий номер и выходящее в свет не реже одного раза в год. Наличие какого-либо минимального тиража, необходимого для признания этого издания средством массовой информации, Закон Российской Федерации "О средствах массовой информации" не устанавливает. Как следует из материалов дела, журнал "Ведическая культура" полностью отвечает требованиям, предъявляемым к средствам массовой информации. Он имеет постоянное название, текущий номер, выходит в свет более одного раза в год. Письма читателей из различных населенных пунктов, публикуемые в журнале, наличие у редакции журнала электронного адреса свидетельствуют о том, что "Ведическая культура" распространяется среди достаточно широкого круга читателей как в качестве печатного издания, так и в электронно-цифровом формате. Тот факт, что журнал находится в свободной продаже и распространяется публично среди неопределенного круга лиц, подтвердили в судебном заседании и свидетели А. и В."
Рассматривая преюдициальную силу решений гражданского суда по уголовным делам о преступлениях, связанных с нарушением норм других отраслей права, следует заметить, что согласно ст. 409 ГПК РФ она распространяется и на решения иностранных судов. Этот вопрос, в частности, возникает при квалификации злостного уклонения от уплаты алиментов. В УК РФ и УПК РФ этот вопрос не получил прямого разрешения, но в силу взаимосвязи ст. 157 УК РФ с нормами гражданского права и процесса, регламентирующих основание возникновения алиментного обязательства и порядок его исполнения, можно сделать вывод, что если решение иностранного суда обязательно и для гражданина, проживающего на территории России, то оно может рассматриваться в качестве юридического факта, входящего в состав злостного уклонения от уплаты алиментов. Такая возможность подтверждена по одному из гражданских дел. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 23 марта 2004 г. № 34-Г 04-2 снабжено следующим заголовком: "Право на обращение с ходатайством о принудительном исполнении на территории Российской Федерации решения иностранного суда о взыскании алиментов может быть реализовано в любое время, на которое присуждены алименты".
Таким образом, юридическая оценка отдельных обстоятельств, событий и действий, учитываемых в дальнейшем при квалификации преступлений, может предшествовать совершению преступления, а может производиться непосредственно в процессе квалификации тем же субъектом, который применяет уголовно-правовую норму). Результаты применения неуголовно-правовых норм могут быть положены в основу уголовно-правовой оценки деяния, но могут быть подвергнуты проверке субъектом правоприменения в рамках рассмотрения уголовного дела. В последнем случае возникает проблема отмены состоявшегося правоприменительного решения, имеющего преюдициальную силу, которая в отсутствие специальных норм УПК РФ решается на основе системного межотраслевого толкования, а также принципов уголовного права и процесса.
Литература
.В.И. Радченко и др.: Концепция модернизации уголовного законодательства в экономической сфере. - М.: Фонд "Либеральная миссия", 2013
2.Тонков В.Е.: Квалификация преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков. - Белгород: БелГУ, 2012
.Архипцев Н.И.: Социально-правовое обеспечение противодействия молодежному экстремизму в Белгородской области. - Белгород: БелГУ, 2011
.Готчина Л.В.: Профилактика молодежного наркотизма: теория, опыт, перспективы. - М.: Граница, 2013
.Есаков Г.А.: Уголовное право зарубежных стран. - М: Проспект, 2009
.Жалинский А.Э.: Уголовное право в ожидании перемен. - М: Проспект, 2012
.Заречанский В.В.: Безопасность России. - Белгород: ИСП, 2010
.Мархгейм М.В.: Правоведение. - Ростов н/Д: Феникс, 2011
.Мархгейм М.В.: Правоведение. - Ростов н/Д: Феникс, 2011
.Л.Я. Дятченко: Научные ведомости Белгородского государственного университета. - Белгород: НИУ БелГУ, 2009
.Рожнов А.А.: Смертная казнь в России и Западной Европе в XIV-XVII вв. - Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2014
.Сверчков В.В.: Уголовное право: Общая и Особенная части. - М.: Высшее образование, 2009
.С.В. Николаев: Уголовное право России. - М.: Эксмо, 2010
.Фесенко Н.П.: Использование специальных знаний в производстве о таможенных правонарушениях и преступлениях. - Белгород: БелГУ, 2011
16.Балашов А.И.: Правоведение. - СПб.: Питер, 2008