Проблемы применения иных мер государственного принуждения в уголовном судопроизводстве России

Проблемы применения иных мер государственного принуждения в уголовном судопроизводстве России

Введение

государственный правовой принуждение уголовный

Преступность в современной России представляет серьезную угрозу внутренней безопасности страны, оказывает негативное влияние на общественно-политическое и социально-экономическое развитие.

В сфере уголовного процесса приоритетом остается права и свобода человека, недопущение привлечения к ответственности невиновного. Достижение нормального хода в уголовном процессе зависит от своевременности и эффективности использования соответствующими должностными лицами и судом имеющегося в их распоряжении потенциала государственного принуждения. К таким мерам уголовно-процессуального характера относят меры задержания, пресечения, иные меры, а также уголовных и административных правовых санкций, применения физической силы.

Меры уголовно-процессуального характера, применяемые государственными органами и должностными лицами в качестве способов воздействия на поведения участвующих в деле лиц, принято называть мерами уголовно-процессуального принуждения.

При применении иных мер уголовно-процессуального принуждения закон допускает в целях решения задач уголовного судопроизводства ограничение в известных пределах конституционных прав и свобод, однако в повседневной практике все чаще встречаются обстоятельства, нарушающие конституционные права граждан. Так, при задержаниях, арестах проявляются бездушие, необъективность, легковесный и безответственный подход к судьбам людей.

В правоприменительной деятельности так же высок уровень применения силы к подозреваемым, обвиняемым, к потерпевшему, к свидетелю, к гражданскому истцу, ответчику, эксперту, специалисту, переводчику сопровождаемые злоупотреблениями психологического и физического характера. Насилие, как правило, применяется к гражданам имеющие статус социально неблагополучных, либо юридически незащищенных, которые вовлечены в уголовно-процессуальные отношения. Применение принуждения оправдывается в необходимости быстрого и полного разоблачения виновного, раскрытием преступления, защитой прав и законных интересов потерпевших. Подобная практика возникает в связи с профессиональной перегрузкой, а единственно эффективным способом выявления причастности лица к преступлению являются его признательные показания.

Злоупотребления государственных принуждений к гражданам при осуществлении исполнения приговора органы дознания и следователи приводят между властью и гражданами, в критических ситуациях, к открытому противодействию.

В части 2 ст. 9 УПК РФ установлен запрет на применение насилия в отношении участников уголовного судопроизводства. Данный запрет конкретизирован в ч. 4 ст. 164 УПК РФ путем закрепления правила о недопустимости применения насилия при производстве следственных действий. Однако процедура производства большинства следственных действий не исключает использования принуждения. В некоторых случаях оно выступает единственным средством надлежащего исполнения порядка.

Гражданин, подвергаемый государственному принуждению в сфере уголовного судопроизводства должен осознавать свою обязанность, следовать установленному законом предписанию или принуждению и насколько оно соответствует нравственным устоям. В то же время должностное лицо, прибегающее к средствам принуждения, должно понимать необходимость и нравственную обоснованность подобного воздействия, не только юридическую, но и моральную правоту своих действий.

Любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу, получило право на реабилитацию, включающее возмещение причиненного вреда (ч. 3 ст. 133 УПК РФ).

Изложенные доводы свидетельствуют об актуальности, теоретическом и прикладном значении магистерской диссертации.

Объектом исследования является деятельность органов по применению иных мер уголовно-процессуального принуждения и возникающие при этом проблемные ситуации. В предмет исследования входят все носители информации, фиксирующие и регламентирующие данный вид деятельности (законы, акты международных организаций, ведомственные нормативно-правовые акты, материалы судебной практики).

Основной целью исследования является разработка теоретических и практических проблем применения иных мер государственного принуждения, оптимизация средств принуждения и возмещение вреда, причиненного незаконным применением мер государственного принуждения.

Для достижения цели необходимо решение следующих задач:

а) охарактеризовать иные виды государственного принуждения в уголовном судопроизводстве;

б) определить систему средств в уголовно-правовом принуждении для достижения целей и обеспечения установленного порядка;

в) выявить проблемы применения иных мер государственного принуждения в уголовном судопроизводстве России и пути их решения;

г) рассмотреть институт реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения, по УПК РФ;

Методологическую основу исследования составили сравнительно-правовой, исторический, логико-юридический, статистический и конкретно-социологический методы исследования. В исследовании использовался материалистический метод познания положений общей теории права, конституционного, уголовно-процессуального, уголовного, гражданского, административного и других отраслей права.

В уголовно-процессуальной теории проблемы использования мер государственного принуждения исследовались различными учеными. Общетеоретические аспекты исследовались ЛБ. Алексеевым, А.Н. Ахпановым, В.П. Божьевым и другими, конкретные проблемы отдельных мер государственного принуждения, их места и роли в механизме уголовно-процессуального регулирования исследовались А.Д. Буряковым, А.В. Величко, И.А. Веретенниковым, И.В. Гецмановой и другими.

Благодаря имеющимся теоретическим разработкам представляется возможным говорить о сложившейся научной доктрине уголовно-процессуального принуждения.

Основные положения, выносимые на защиту:

Авторское определение понятия иных мер процессуального принуждения: самостоятельная группа мер уголовно-процессуального принуждения, которые применяются как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также меры пресечения и задержания уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых, обвиняемых, других участников уголовного процесса, а также иных лиц в целях предупреждения и пресечения преступлений, устранения препятствий для производства по делу, обеспечения его порядка и надлежащего исполнения приговора.

Обоснование необходимости изменения в уголовно-процессуальном законодательстве России системы иных мер уголовно-процессуального принуждения, которая должна включать в себя: обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания, а также помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы.

Комплекс предложений, направленных на совершенствование правовой

регламентации иных мер процессуального принуждения:

изменения редакции ст. 112 «Обязательство о явке», 114 «Временное отстранение от должности» и 117 «Денежное взыскание» УПК РФ;

изменение редакции ч. 1 ст. 113 «Привод» УПК РФ, а также дополнение указанной статьи ч. 8-11 в представленной автором редакции;

изменение редакции ч. 1 ст. 115 УПК РФ и иные предложения относительно, законодательной регламентации наложения ареста на имущество.

Кроме того, на защиту выносятся и другие положения, имеющие как теоретическое, так и практическое значение.

Научная новизна исследования и его теоретическая значимость состоит в разрешении автором ряда фундаментальных теоретических и прикладных проблем применения иных мер уголовно-процессуального принуждения для надлежащего исполнения приговора.

1 Общая характеристика иных видов государственного принуждения в уголовном судопроизводстве

.1 Понятие и система иных мер процессуального принуждения

Под принуждением, в обыденном понимании этого слова, понимаются действия, направленные на подчинение воли лица, к которому применяются такие действия, с тем, чтобы его поступки соответствовали воле того, кто применяет принуждение. Принужденный означает не свободный, принудить - заставить что-либо сделать в принудительном порядке, то есть вопреки своей воле [74, С. 515].

Государственное принуждение связано непосредственно с применением мер государственного принуждения и рассматривается обычно в юридической литературе в связи с применением права органами государства и их должностными лицами, в том числе с правоохранительной деятельностью и юридической ответственностью [63, С. 114].

В правоохранительной сфере под принуждением большинство авторов понимают физическое, психическое или иное воздействие уполномоченных на то органов государства, должностных лиц на сознание и поведение субъектов путем применения к ним в установленном процессуальном порядке принудительных мер, указанных в санкциях (диспозициях) правовых норм и связанных с наступлением для них отрицательных последствий личного, имущественного или организационного порядка в целях борьбы с правонарушениями, охраны общественной безопасности и правопорядка.

Большинство определений мер процессуального принуждения не многим отличается от принуждения в целом. В настоящее время достаточно много авторов придерживаются точки зрения, высказанной В.М. Корнуковым в монографии «Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве», которая по праву может быть причислена к числу классических и хрестоматийных научных работ по проблемам уголовно-процессуального принуждения. Исследователь в своем труде определил меры процессуального принуждения как «предусмотренные уголовно-процессуальным законодательством процессуальные средства принудительного характера, применяемые в строго установленном законом порядке органом дознания (иногда лицом, производящим дознание), следователем, прокурором и судом в отношении обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, свидетелей и некоторых других лиц для устранения действительных и возможных препятствий, возникающих в процессе расследования и разрешения уголовных дел, в целях обеспечения успешного осуществления задач уголовного судопроизводства» [50, С. 71].

Принципиальным образом не отличается и понятие мер процессуального принуждения, изложенное К.Б. Калиновским. Под указанными мерами он понимает предусмотренные уголовно-процессуальным правом действия и решения органов, ведущих производство по делу, ограничивающие права остальных участников процесса помимо их воли [53, С. 230].

З.Д. Еникеев под мерами уголовно-процессуального принуждения понимает «реализуемые исключительно в рамках процессуальных отношений в сочетании с убеждением превентивные средства государственного принуждения, которые при-меняются органами расследования, прокуратуры и суда лишь при наличии достаточных к тому оснований, в строгом соответствии с законом и с точным соблюдением установленных процессуальных форм и гарантий к гражданам, вовлекаемым в уголовно-процессуальную деятельность, в целях предупреждения и пресечения неисполнения ими процессуальных и иных юридических обязанностей и создания нормальных условий для успешного осуществления задач уголовного судопроизводства» [40, С. 15].

Однако, как представляется, в этом случае недопустимо смешивать институты следственных действий и мер процессуального принуждения, о чем подробно будет сказано далее.

В теории уголовного процесса названные меры разделяются и объединяются по самым различным критериям (целевое назначение, степень выраженности принуждения, способ охраны, длительность воздействия и др.). В настоящее время насчитывается более десятка существенно или незначительно отличающихся друг от друга классификаций мер процессуального принуждения.

А.Н. Ахпанов предлагает рассматривать меры процессуального принуждения в виде одного из способов правового регулирования общественных отношений в сфере судопроизводства. Однако такое определение, как представляется, не позволяет выявить существенные признаки рассматриваемых мер [11, С. 12].

Н.А. Громов и СЮ. Макридин пишут, что меры процессуального принуждения - это предусмотренные законодательством процессуальные средства принудительного характера, которые применяются в сфере уголовного судопроизводства в установленном законом порядке к подозреваемому, обвиняемому и другим лицам в процессе рассмотрения уголовного дела по осуществлению и назначению уголовного судопроизводства [35, С. 86].

К.В. Задерако под мерами процессуального принуждения как рода государственного принуждения понимает элементы системы предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации способов репрессивного воздействия должностных и иных лиц по их поручению на участников уголовного судопроизводства, избираемые по основаниям и реализуемые по правилам, предусмотренным уголовно-процессуальным законом и иными федеральными законами, в целях защиты различных по содержанию уголовно-процессуальных отношений о противодействия их участников [42, С. 70].

Однако основным недостатком указанных определений, на наш взгляд, является то, что в них слишком широко указаны цели, решаемые мерами процессуального принуждения.

З.З. Зинатуллин меры уголовно-процессуального принуждения делил по характеру их назначения на меры, направленные главным образом на предотвращение ненадлежащего поведения участников уголовно-процессуальной деятельности, к которым он отнес все меры пресечения и меры, связанные преимущественно с собиранием и исследованием средств уголовно-процессуального доказывания. К последней группе исследователь автор отнес: обыск и выемку; получение образцов для сравнительного исследования; помещение обвиняемого в медицинское учреждение для производства стационарного наблюдения; привод в следственные и судебные органы свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого для допроса или выполнения иных процессуальных обязанностей [43, С. 12].

В учебнике, подготовленном коллективом авторов - представителями Нижегородской академии МВД РФ (автор главы - А.С. Александров), приводится классификация мер процессуального принуждения по критерию их назначения: на пресекательные (меры пресечения, задержание, принудительный привод), то есть средства пресечения незаконных действий; обеспечительные (следственные действия по собиранию доказательств - выемка, обыск, освидетельствование и др.), то есть направленные на обеспечение надлежащего поведения, предупреждения правонарушения или собирания доказательств; превентивные (так как необходимо учитывать, что меры процессуального принуждения (прежде всего пресекательные и в меньшей степени обеспечительные) могут применяться с целью превенции нежелательного для нормального хода процесса образа действий того или иного участника процесса) [96, С. 236].

Кроме того, в этом учебнике отмечается, что «действующее законодательство дает основание для выделения как минимум четырех разновидностей процессуального принуждения: меры пресечения (гл. 13 УПК); задержание подозреваемого (гл. 12); иные меры процессуального принуждения (гл. 14); иные процессуальные действия, затрагивающие права и свободы лица, подозреваемого в совершения преступления (п. 5 ч. 3 ст. 49, ч. 1 ст. 224 УПК), подозреваемого, обвиняемого или других участников уголовного судопроизводства. Все три последних разновидности мер процессуального принуждения можно объединить в единый блок «иные меры процессуального принуждения» [96, С. 237].

В.В. Вандышев отмечает, что, в частности, эти меры уголовно-процессуального принуждения делят [24, С. 238]:

) на меры юридической (или уголовно-процессуальной) ответственности, основанием применения которых является уголовно-процессуальное нарушение. Например, ст. 103 УПК РФ предусматривает такую меру уголовно-процессуальной ответственности как наложение денежного взыскания на поручителя за надлежащее поведение подозреваемого или обвиняемого;

) правовосстановительные меры - принудительные меры защиты субъективных прав, свобод и законных интересов личности и обеспечения исполнения ею юридических обязанностей. Основанием их применения является правонарушение, а целью - восстановление нарушенного правопорядка и надлежащей процедуры в сфере уголовного судопроизводства. Например, ст. 10 УПК РФ обязывает прокурора, следователя, дознавателя или судью немедленно освободить лицо, незаконно лишенного свободы или содержащегося под стражей свыше срока, предусмотренного законом или судебным приговором;

) меры обеспечения получения доказательств: привод (ст. 113 УПК РФ); задержание подозреваемого (ст. 91, 92 УПК РФ); выемка и (или) обыск (ст. 182-184 УПК РФ): освидетельствование (ст. 179 УПК РФ); наложение ареста на почтово-телеграфные отправления (ст. 185 УПК РФ); контроль и запись телефонных и иных переговоров (ст. 186 УПК РФ); получение образцов для сравнительного исследования (ст. 202 УПК РФ); отстранение подозреваемого или обвиняемого от государственной должности (ст. 114 УПК РФ); помещение обвиняемого или подозреваемого в медицинский или психиатрический стационар (ст. 203 УПК РФ);

) меры по поддержанию надлежащего порядка в ходе производства по уголовному делу (ст. 258 УПК РФ);

) меры уголовно-процессуального пресечения (ст. 97-110 УПК РФ).

В учебнике А.В. Смирнова и К.Б. Калиновского представлена разветвленная классификация мер уголовно-процессуального принуждения по различным критериям. При этом обращает на себя внимание, что эти авторы в качестве мер принуждения упоминают такие следственные действии, как осмотр жилища, эксгумация, освидетельствование, обыск, выемка, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка, контроль и запись переговоров, получение образцов для сравнительного исследования [90, С. 233].

Таким образом, указанные авторы предлагают более широкий круг мер процессуального принуждения по сравнению с законодательным их перечнем, причем эти предложения в некоторой части не лишены оснований.

По мнению П.В. Гридюшко, непосредственными целями мер принуждения является предупреждение и пресечение преступлений, обеспечение порядка предварительного расследования и судебного разбирательства, надлежащего исполнения приговора [33, С. 47].

Основываясь на указанных выше подходах к рассматриваемому вопросу, М.Г. Гайдышева в качестве непосредственных целей мер уголовно-процессуального принуждения обоснованно выделяет предупреждение и пресечение преступлений, устранение препятствий для производства по делу, обеспечение его порядка и надлежащего исполнения приговора [29, С. 11].

В связи с этим М.Г. Гайдышева под мерами уголовно-процессуального принуждения понимает предусмотренные уголовно-процессуальным законом средства принудительного характера, применяемые уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, а также других участвующих в деле лиц в целях предупреждения и пресечения преступлений, устранения препятствий для производства по делу, обеспечения его порядка, а также надлежащего исполнения приговора.

Соглашаясь с таким подходом к определению мер процессуального принуждения, следует отметить, что представленный в УПК РФ вариант правового регулирования мер процессуального принуждения в целом отражает указанный выше взгляд на рассматриваемую проблему. В зависимости от характера и целей применения указанные меры в действующем УПК РФ обоснованно подразделяются на три группы: задержание подозреваемого (гл. 12); меры пресечения (гл. 13); иные меры процессуального принуждения (гл. 14).

Такая систематизация вполне оправдана, поскольку она позволяет применять наиболее полно дифференцированное воздействие с учетом субъектов, целей н в зависимости от характера угрозы причинения вреда интересам уголовного судопроизводства, учитывая при этом обстоятельства дела.

Таким образом, основываясь на указанных признаках можно предложить следующее понятие иных мер процессуального принуждения: иные меры процессуального принуждения представляют собой самостоятельную группу мер уголовно-процессуального принуждения, которые применяются как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также мерами пресечения и задержанием уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых, обвиняемых, других участников уголовного процесса, а также иных лиц в целях предупреждения и пресечения преступлений, устранения препятствий для производства по делу, обеспечения его порядка и надлежащего исполнения приговора.

Глава 14 УПК РФ относит к иным мерам процессуального принуждения обязательство о явке (ст. 112), привод (ст. 113), временное отстранение от должности (ст. 114), наложение ареста на имущество (ст. 115, 116), денежное взыскание (ст. 117, 118).

Однако не все указанные выше меры можно отнести к иным мерам принуждения. Так, П.В. Гридюшко ставит под сомнение возможность присутствия среди этих мер денежного взыскания, так как оно является мерой процессуальной ответственности, поскольку имеет своей целью возложение ответственности па виновного в нарушении, то есть материальное наказание нарушителя.

Регламентацию этой меры необходимо вынести за пределы главы 14 УПК РФ.

Действительно основанием наложения денежного взыскания является уголовно-процессуальное правонарушение. В связи с этим в первую очередь можно говорить о денежном взыскании как мере уголовно-процессуальной ответственности. В то же время по своему целевому признаку эта мера, наряду с удалением из зала суда нарушителя, направлена на обеспечение порядка в судебном разбирательстве, когда она налагается в ходе судебного заседания, а также на обеспечение дальнейшего надлежащего поведения участника процесса, к которому она применена, то есть в последнем случае денежное взыскание имеет и предупредительный характер.

Следует относить к иным мерам принуждения, несмотря на высказанную в юридической литературе противоположную точку зрения [42], и обязательство о явке. Аргументация высказанной позиции будет дана нами параграфе, касающемся непосредственно применения обязательства о явке.

Необходимо включить в систему мер процессуального принуждения меру, обеспечивающую порядок в ходе судебного заседания, в виде удаления из зала судебного заседания лиц, нарушающих порядок в судебном заседании и не подчиняющихся требованиям председательствующего или судебного пристава (ст. 258 УПК РФ), поскольку эта мера соответствует признакам мер процессуального принуждения.

Указанная позиция поддерживается и рядом другим ученых-процессуалистов. К.В. Задерако отмечает «…мы не можем признать справедливой критику включения в систему иных мер процессуального принуждения, разработанную B.C. Чистяковой, такой меры как удаление из зала заседания участников судебного разбирательства за нарушение ими порядка в судебном заседании. Несмотря на то, что большинство процессуалистов рассматривает эту меру в качестве санкции карательного характера или меры ответственности - это мера процессуального принуждения, осуществляемая по правилам диспозиции уполномоченным субъектом. Удаление составляет содержание полномочий судебного пристава, но с учетом того, что эта мера законодателем не относится к мерам пресечения, применяемым только к обвиняемым, подозреваемым, объектом охраны являются отношения, обеспечивающие порядок в судебном заседании, это не что иное, как мера принуждения» [42, С. 69].

Требует своего правового регулирования в главе 14 УПК РФ и помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы, что позволит объединить и оптимизировать правовые нормы, содержащиеся в настоящее время в ст. 203 и 435 УПК РФ.

Таким образом, в систему иных мер уголовно-процессуального принуждения следует включать обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания, а также помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы.

В познании института иных мер процессуального принуждения большую роль играет их классификация. При этом указанные меры принуждения можно классифицировать различным образом: по целевому признаку; лицам к которым они применяются; субъекту принятия решения об их применении; характеру ограничений; временному признаку.

По целям применения иные меры процессуального принуждения необходимо делить на следующие группы:

) обеспечивающие получение доказательств: обязательство о явке, привод, помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы;

) обеспечивающие гражданский иск, другие имущественные взыскания или возможную конфискацию имущества: наложение ареста на имущество;

) обеспечивающие порядок в судебном разбирательстве: удаление из зала суда нарушителя и денежное взыскание;

) обеспечивающие надлежащее поведение участников процесса: временное отстранение от должности и денежное взыскание.

Содержание принуждения и степень его строгости определяют процедуру применения. По процедуре применения иные меры процессуального принуждения делятся на две группы [90, С. 226]. К первой группе относятся меры, применяемые дознавателем и следователем самостоятельно без получения судебного решения: обязательство о явке, привод.

Вторую группу составляют меры принуждения, применяемые на основании судебного решения (постановления или определения): временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания, помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы.

По временному признаку иные меры процессуального принуждения подразделяются: длящиеся (осуществляемые непрерывно в течение определенного времени) - обязательство о явке, временное отстранение от должности, помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы, наложение ареста на имущество; кратковременные: привод, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания.

Поскольку иные меры процессуального принуждения ограничивают права граждан, возможна их классификация по характеру ограничений (или последствиям их ограничения). В этом случае представляется правильным выделить следующие группы:

) меры, ограничивающие право на свободу и личную неприкосновенность (привод, помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы, в медицинское учреждение для производства стационарной судебной экспертизы);

) меры, ограничивающие право неприкосновенности жилища и право собственности (наложение ареста на имущество, денежное взыскание);

) меры, связанные с ограничением иных прав (временное отстранение от должности, обязательство о явке, удаление из зала судебного заседания).

Таким образом, по результатам исследования указанных выше вопросов можно сделать следующие основные выводы.

В качестве самостоятельных элементов уголовно-процессуального принуждения следует выделять меры уголовно-процессуального принуждения и иные процессуальные действия, содержащие элементы принуждения. При этом в качестве основных критериев разграничения таких процессуальных действий следует признать цели применения принуждения.

Под иными мерами процессуального принуждения следует понимать самостоятельную группу мер уголовно-процессуального принуждения, которые применяются как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также мерами пресечения и задержанием уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых, обвиняемых, других участников уголовного процесса, а таюке иных лиц в целях предупреждения и пресечения преступлений, устранения препятствий для производства по делу, обеспечения его порядка и надлежащего исполнения приговора.

В качестве признаков иных мер процессуального принуждения необходимо выделить: названные меры не являются ни задержанием, ни мерами пресечения; они могут применяться не только к подозреваемому или обвиняемому, но и к иным участникам уголовного процесса, также к другим лицам; они могут применяться как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также задержанием и мерами пресечения; цели применения иных мер процессуального принуждения соответствуют целям применения всего комплекса мер процессуального принуждения; процедура их применения.

В систему иных мер уголовно-процессуального принуждения следует включать обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания, а также помещение подозреваемого обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы.

Иные меры процессуального принуждения, как и меры принуждения в целом, можно классифицировать следующим образом: по целевому признаку; лицам к которым они применяются; субъекту принятия решения об их применении; характеру ограничений; временному признаку.

.2 Уголовно-правовое принуждение в системе средств достижения целей и обеспечения установленного порядка уголовного судопроизводства

Достижение стоящих перед уголовным судопроизводством целей, должное исполнение соответствующих обязанностей участниками уголовно-процессуальных отношений, получение доказательств по уголовному делу, создание надлежащих условий для проведения расследования и судебного разбирательства, преодоление противодействия судопроизводству обеспечивается, как уже отмечалось, и за счет использования уголовно-правовых средств принудительного воздействия. Уголовно-правовые санкции влияют на участников судопроизводства в основном скрыто, оказывая психическое давление и побуждая их исполнять процессуальные обязанности под угрозой применения принуждения при неправомерном поведении.

Так, например, свидетели, потерпевшие дают правдивые показания не только в силу своей позитивной личностной установки, заинтересованности в раскрытии преступления, возмещении вреда, причиненного потерпевшему преступлением, но также из опасения быть подвергнутым уголовному преследованию за отказ от дачи показаний (ст. 308 УК РФ) или за дачу заведомо ложных показаний (ст. 307 УК РФ). Представление заведомо ложного заключения эксперта либо неправильный перевод сдерживаются в определенной мере установленной уголовной ответственностью. Указанные деяния со стороны лиц, призванных содействовать ведению производства по уголовному делу и осуществлению правосудия, препятствуют достижению его целей. В связи с этим уголовный закон содержит санкции, которые оказывают психическое воздействие на названных участников уголовного процесса, заставляя их исполнять обязанности, возникающие у них при вовлечении в уголовное судопроизводство в качестве свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика.

В ряде случаев воспрепятствование уголовному судопроизводству нейтрализуется путем уголовного преследования лиц, совершающих общественно опасные деяния, которые расцениваются законом как преступления против правосудия. Уголовный закон (глава 31 УК РФ) содержит достаточно представительную и сбалансированную систему норм, которые общим, основным объектом свой охраны имеют правосудие (в широком смысле) [38, С. 4].

Анализ главы 31 «Преступления против правосудия» показывает, что она ориентирована на обеспечение достижения целей уголовного судопроизводства, согласована как с общими его положениями, так и с конкретными уголовно-процессуальными институтами.

Довольно четкая взаимосвязь прослеживается между уголовными материальными и процессуальными предписаниями. Содержащемуся в ст. 161 УПК РФ запрету на разглашение данных; предварительного расследования корреспондирует включенная в ст. 310 УК РФ норма об ответственности за его нарушение. Обращает на себя внимание тот факт, что в ст. 139 УПК РСФСР речь шла о недопустимости разглашения данных лишь предварительного следствия. В статье 310 УК РФ запрет был установлен на разглашение данных не только предварительного следствия, но и дознания. Подобное законодательное решение именно в уголовном законе представлялось конструктивным и правильным, поскольку общие условия предварительного следствия распространялись уголовно-процессуальным законом в соответствующей части и на дознание. Однако чистоты правового регулирования и абсолютной согласованности уголовных материальных и процессуальных норм в данном вопросе все же достигнуто не было. Поэтому изложение в иной, в отличие от ст. 139 УПК РСФСР, редакции названия и содержания ст. 161 УПК РФ, указывает, с одной стороны, на тесную взаимосвязь этих норм, закрепленных в разных отраслях законодательства, а с другой - на необходимость максимального согласования «родственных» правовых предписаний между собой для их эффективного применения.

Возлагая на свидетеля и потерпевшего обязанность являться по вызову должностного лица, ведущего производству по уголовному делу, давать правдивые показания (ст. ст. 73 и 75 УПК РСФСР, ст. ст. 56 и 42 УПК РФ), законодатель ввел уголовную ответственность этих участников уголовного процесса за заведомо ложные показания и отказ от дачи показаний (ст. ст. 307 и 308 УК РФ). Аналогичным образом согласованы положения ст. ст. 57 и 59 УПК РФ (ст. ст. 57 и 187 УПК РСФСР).

Фактической реализации требований уголовно-процессуального закона о необходимости всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств уголовного дела судом, прокурором, органами предварительного расследования (ст. 20 УПК РСФСР) способствовало, наряду с другими организационно-правовыми условиями, установление уголовно-правового запрета на вмешательство в деятельность перечисленных органов и должностных лиц в связи с осуществлением ими правосудия и производством предварительного расследования (ст. 294 УК РФ).

В УПК РФ требование всесторонне, полно и объективно расследовать уголовное дело специально не сформулировано. Однако, как справедливо отмечается в научной литературе, это носит формальный характер, поскольку все элементы указанного принципиального положения уголовного процесса отражены в ст. ст. 9, 11, 14, 88 УПК РФ [49, С. 46]. Поэтому уголовно-правовой запрет на вмешательство в деятельность прокурора, органов предварительного расследования в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела (ч. 2 ст. 294 УК РФ) остается в силе, но нуждается в определенной редакционной доработке в связи с отсутствием в УПК РФ выражения «всестороннее, полное и объективное расследование дела».

Система уголовных и уголовно-процессуальных правовых норм, призванных обеспечить достижение целей уголовного судопроизводства, не остается неизменной, она динамична, под воздействием различных факторов часть правовых предписаний исключается из законодательства, другие в него вводятся. В УК РФ нормы о преступлениях против правосудия подверглись значительным изменениям, связанным со стремлением законодателя обеспечить максимальную уголовно-правовую охрану лиц, осуществляющих правосудие, и других участников уголовного судопроизводства, стабильность приговоров, других решений по уголовным делам.

В частности, существенно был усовершенствован уголовно-правовой механизм обеспечения независимости судьи и его неприкосновенности [9, С. 7].

В плане оптимизации норм, предусматривающих ответственность за обозначенную группу преступлений, имеет практический смысл обсуждение и решение в законодательстве следующих вопросов.

Элементом субъективной стороны составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 299, 301, 305 УК РФ, является «заведомость», означающая соответственно, что виновный, безусловно, сознает незаконность своих действий и очевидную невиновность привлекаемого к уголовной ответственности, отсутствие оснований и условий для задержания, заключения под стражу или содержания под стражей подозреваемого, обвиняемого.

В уголовно-правовой литературе констатируется, что на практике работники правоохранительных органов добиваются необоснованного привлечения лиц к уголовной ответственности, неправильного разрешения уголовных дел в большей степени за счет серьезных нарушений, отступлений от установленных законом правил, необъективности и предвзятости. Формально усмотреть заведомое наступление таких последствий от подобных действий должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, довольно сложно. В связи с этим было высказано предложение предусмотреть уголовную ответственность за грубое нарушение норм уголовно-процессуального законодательства дознавателем, следователем, прокурором, судьей, в результате которого причиняется существенный вред интересам государства либо правам или законным интересам граждан [87, С. 46].

Так или иначе, явные отступления от установленных уголовно-процессуальным законом правил, их нарушение должностными лицами, уполномоченными на ведение уголовного дела, представляют общественную опасность и должны влечь уголовную ответственность постольку, поскольку они ведут к незаконному, необоснованному уголовному преследованию граждан или, напротив, к его прекращению, либо лишению их свободы путем незаконных задержания, заключения под стражу, продолжения содержания под стражей. Все эти случаи «охвачены» уголовным законом.

Что касается ситуаций, когда в действиях и бездействии дознавателя, следователя, прокурора, судьи, выражающихся в невыполнении либо нарушении требований уголовно-процессуального законодательства, не усматриваются признаки заведомости, то такие деяния могут и реально квалифицируются как халатность.

Выделение среди преступлений против правосудия нового состава преступления, который предусматривал бы уголовную ответственность за грубые нарушения уголовно-процессуальных правил производства по уголовному делу, повлекшие необоснованное привлечение к уголовной ответственности, осуждение, и в то же время отличался от указанных в законе преступлений, следствием которых является привлечение к уголовной ответственности заведомо невиновного (ст. 299 УК РФ), незаконное освобождение от ответственности (ст. 300 УК РФ), незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей, вынесение заведомо неправосудного приговора (ст. 305 УК РФ) нецелесообразно и с уголовно-процессуальных позиций. Доказывание элементов состава такого преступления будет сопровождаться значительными трудностями. При отсутствии признаков заведомого нарушения уголовно-процессуального закона с целью достичь незаконного, необоснованного разрешения уголовного дела установить наличие причинной связи между имевшимися при производстве нарушениями и наступившими последствиями в виде сужения (расширения) пределов уголовной ответственности лица, его уголовного преследования либо освобождения от него практически невозможно.

В связи с крайне редким применением на практике норм об уголовной ответственности за заведомо незаконное задержание на страницах юридической печати было высказано предложение криминализировать данный состав преступления, переведя его в разряд административных правонарушений [87, С. 47]. Единичные случаи уголовного преследования должностных лиц правоохранительных органов за заведомо незаконное задержание граждан симптоматичны и, безусловно, не заставляют задуматься о причинах подобного явления.

Однако в основу принятия такого решения вряд ли может быть положен только фактор редкого использования таких норм. Угроза уголовной ответственности за заведомо незаконное задержание граждан сама по себе уже сдерживает, вне всяких сомнений, совершение деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 301 УК РФ.

Наличие в главе 31 УК РФ «Преступления против правосудия» рассматриваемого состава преступления, с нашей точки зрения, оправданно еще и потому, что задержание осуществляется без получения на то судебного либо прокурорского разрешения, в связи с чем риск использования этой меры процессуального принуждения в противоправных целях возрастает. Поэтому мы категорически возражаем против замены уголовной ответственности административной ответственностью за заведомо незаконное задержание граждан.

Существенное изменение уголовно-процессуального законодательства в части регламентации института уголовного преследования обусловливает, как представляется, пересмотр конструкции составов преступлений, предусмотренных ст. 299 «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности» и ст. 300 «Незаконное освобождение от уголовной ответственности» УК РФ.

Если специалисты в области материального уголовного права отмечают, что предъявление обвинения и есть привлечение к уголовной ответственности, а все «последующее производство по делу - дознание, предварительное следствие, производство в суде, наказание лица, совершившего преступление, - есть не что иное как уголовная ответственность» [70, С. 44], применение мер пресечения, имеющих ярко выраженный процессуально-принудительный характер, представляет собой государственное принуждение за совершенное преступление [73, С. 162], то ряд процессуалистов подчеркивают, что данная позиция идет вразрез с принципом презумпции невиновности.

По мнению Р.Д. Рахунова, нельзя считать, что к лицу, обвиняемому в совершении преступления, уже применяется уголовный закон [80, С. 62]. Предъявление обвинения, обоснованно утверждает Г.Н. Ветрова, не рождает обязанности отвечать за совершенное преступление и не означает реализации этой обязанности [27, С. 49], с предъявлением обвинения, не менее обоснованно полагает Н.Я. Калашникова, можно связывать лишь создание условий установления уголовной ответственности [44, С. 50]. По замечанию З.Д. Еникеева, применяемые к обвиняемому при производстве по уголовному делу меры процессуального принуждения, включая меры пресечения, не содержат элементов кары за совершенное преступление, а являются исключительно средствами обеспечения беспрепятственного осуществления уголовного процесса [41, С. 8].

Ученые придерживаются точки зрения, согласно которой уголовно-правовое отношение, возникающее в момент совершения преступления между государством и нарушившим уголовный закон лицом, устанавливается, удостоверяется в обвинительном приговоре суда; именно в приговоре суд констатирует право государства в отношении конкретного лица подвергнуть его порицанию и наказанию и тем самым производит привлечение к уголовной ответственности; с момента вступления приговора в законную силу отбывания лицом назначенного судом наказания начинаются осуществление уголовной ответственности и одновременно реализация уголовно-правовых отношений [94, С. 89]. Истинное предназначение постановления - документально отразить вывод следователя о существовании инкриминируемых лицу фактов преступной деятельности для последующего предъявления его обвиняемому, с тем, чтобы последний имел возможность защищаться от предъявленного обвинения. Существование постановления о привлечении в качестве обвиняемого обусловлено необходимостью обеспечить реализацию права обвиняемого знать, в чем он обвиняется, и опровергать вменяемые ему в вину конкретные нарушения уголовного закона».

Таким образом, доминирующим в современной теории уголовного процесса является подход, ведущий к разграничению, а не отождествлению понятий «привлечение к уголовной ответственности» и «привлечение в качестве обвиняемого». Вместе с тем объективная сторона предусмотренного ст. 299 УК РФ деяния, выражающегося в привлечении заведомо невиновного к уголовной ответственности, состоит в вынесении постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого и предъявлении обвинения. Именно в этот момент данное преступление считается оконченным [39, С. 32].

В комментариях к ст. 299 УК РФ можно встретить утверждение, что объективную сторону состава рассматриваемого преступления образуют вынесение прокурором, следователем, дознавателем постановления о привлечении лица к уголовной ответственности в качестве обвиняемого и предъявлении ему сформулированного обвинения с разъяснением процессуальных прав и обязанностей [58, С. 796]. Однако уголовно-процессуальный закон ни ранее, ни сейчас не предусматривает такого процессуального документа, как постановление о привлечении к уголовной ответственности.

В современных условиях более точным, с точки зрения соответствия содержанию уголовно-процессуальной деятельности, направленной на изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, будет конструирование анализируемого состава преступления с учетом нормативного закрепления в УПК РФ функции уголовного преследования. Рамками последнего охватывается не только собственно выдвижение обвинения, т.е. утверждение в установленном порядке совершения определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом п. 22 ст. 5 УПК РФ), но и выдвижение против лица подозрений в совершении преступления, что может быть осуществлено как задержанием его на основании ст. 91 УПК РФ [4], так и возбуждением против него уголовного дела.

Такой подход позволит включить в объективную сторону исследуемого состава преступления не только этап выдвижения против заведомо невиновного лица обвинения, но и не менее важный с позиций уголовно-правовой охраны интересов правосудия и личности этап предварительного расследования, предшествующий появлению фигуры обвиняемого.

Изложенное позволяет предложить внести изменения как в название, так и в содержание ст. 299 УК РФ и сформулировать ее следующим образом:

«Статья 299. Уголовное преследование заведомо невиновного.

Уголовное преследование заведомо невиновного - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

То же деяние, соединенное с подозрением или обвинением в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, - наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет».

Представляется, что с учетом сказанного выше нуждается в определенных коррективах и состав преступления, предусмотренный ст. 300 УК РФ и именуемый «Незаконное освобождение от уголовной ответственности».

В главе 11 УК РФ предусмотрены четыре основания освобождения от уголовной ответственности: в связи с деятельным раскаянием (ст. 75), примирением с потерпевшим (ст. 76), изменением обстановки (ст. 77), истечением срока давности (ст. 78). В соответствии с ч. 2 ст. 75 УК РФ происходит и освобождение от уголовной ответственности по так называемым специальным основаниям, предусмотренным примечаниями к ст. ст. 126, 198, 204-206, 208, 222, 223, 228, 275, 291, 307 УК РФ. Специалистами в области уголовного права отмечается, что данный состав преступления с объективной стороны образуют решения прокурора, следователя, дознавателя об освобождении от уголовной ответственности подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления при отсутствии в названных статьях УК условий и оснований [39,58].

Между тем фактическое освобождение лица от уголовной ответственности происходит, и тогда, когда, во-первых, в отношении лица незаконно прекращается уголовное преследование по другим основаниям, предусмотренным УПК РФ: за отсутствием события преступления (п. 1 ч. 1 ст. 24); за отсутствием в деянии состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24); непричастности подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления. Во-вторых, освобождение лица от уголовной ответственности может произойти и в рамках принятия незаконного решения об отказе в возбуждении уголовного дела, когда лицо не занимает процессуального положения подозреваемого или обвиняемого. Поэтому интересы правосудия оказываются в равной степени не обеспеченными как при незаконном прекращении уголовного дела, уголовного преследования по основаниям, указанным непосредственно в главе 11 УК РФ, так и в соответствии с «процессуальными» основаниями.

Руководствуясь идеей повышения эффективности уголовно-правовой охраны интересов правосудия за счет совершенствования конструкции такого состава преступления, как незаконное освобождение от уголовной ответственности, и принимая во внимание предусмотренные уголовно-процессуальным законом виды решений прокурора, следователя, дознавателя, которые ведут к освобождению от уголовной ответственности лица, названный состав преступления представляется возможным изложить в следующем виде:

«Статья 300. Вынесение заведомо незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела или о прекращении уголовного преследования

Вынесение прокурором, следователем, дознавателем заведомо незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела или прекращении уголовного преследования, повлекших освобождение лица от уголовной ответственности, - наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет».

Преступления, препятствующие исполнению работниками правоохранительных органов их обязанностей по осуществлению целей и задач правосудия.

В юридической литературе обосновывается предложение об исключении из Уголовного кодекса РФ статьи об ответственности потерпевшего за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний и, соответственно, из Уголовно-процессуального кодекса - снятия с него обязанности дачи показаний и обязанности дачи правдивых показаний потерпевшим. «Перечисленные обязанности потерпевшего, - считает Е. Роговенко, - это, скорее, моральные обязанности, нежели юридические. При установлении прямого умысла на распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, правоохранительными органами может быть применена ст. 129 УК «Клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления» [81, С. 48].

Суть равенства прав перед законом и судом сводится к тому, что суды не отдают предпочтения каким-либо органам, лицам, участвующими в деле в качестве стороны, по признакам их государственной, социальной или иной принадлежности (ч. 2 ст. 7 Закона «О судебной системе Российской Федерации»). Складывается впечатление, что здесь как раз и отдано предпочтение обвиняемому. На наш взгляд, это противоречит Конституции РФ, в частности, ст. 19, которая утверждает: «Все равны перед законом и судом» [81, С. 48].

Приведенные суждения, несмотря на их эмоциональность, недостаточно аргументированы. Во-первых, в соответствии с примечанием к ст. 308 УК РФ лицо не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственников. Во-вторых, применительно к анализируемой ситуации уголовное судопроизводство начинается и осуществляется в связи с совершением преступления в отношении потерпевшего в целях защиты его прав и законных интересов, восстановления его имущественного положения и компенсации причиненного преступлением вреда. Отказ потерпевшего от дачи показаний либо дача заведомо ложных показаний препятствуют ведению производства по уголовному делу, оказывают негативное влияние на деятельность органов расследования, прокуратуры, суда по объективному и всестороннему исследованию его материалов, их рассмотрению и разрешению. В силу публичности уголовного процесса подобные деяния расцениваются, и вполне обоснованно, как противодействие получению доказательств, уголовному судопроизводству, правосудию. «Потерпевший - лицо, заинтересованное в том, как будет наказан преступник и взыскан причиненный преступлением ущерб. Этот интерес, - правильно отмечает А.С. Горелик, - не дает потерпевшему право искажать факты, поэтому закон обязывает его давать правдивые показания, угрожая в противном случае ответственностью по ст. 307 УК РФ наравне со свидетелем» [30, С. 68].

В-третьих, обвиняемый и потерпевший имеют в уголовном процессе различные, прямо противоположные интересы. Соответственно, их правовое положение, процессуальные права и обязанности изначально не могут быть одинаковыми, не могут полностью совпадать. Уголовно-процессуальное законодательство в равной степени призвано гарантировать защиту личности, ее прав и свобод независимо от преследуемых ею в уголовном судопроизводстве интересов. Вместе с тем оно не может наделить всех участников уголовного процесса одними и теми же правами и возложить на них одинаковые процессуальные обязанности. Как видим, вполне объяснимы и объективные различия в процессуальном положении обвиняемого и потерпевшего, которые обусловливают и адекватные способы обеспечения гарантированных им прав, исполнения возложенных на них законом обязанностей [18, С. 92].

Анализ содержания ст. 310 УК РФ «Разглашение данных предварительного расследования», практики ее применения, позволяет поставить вопрос о декриминализации действий, состоящих в разглашении данных предварительного расследования и установлении за них административной ответственности.

Во-первых, уровень общественной опасности подобных действий нельзя признать соответствующим тем признакам, которые характеризуют уголовные преступления. Объективная сторона предусмотренного ст. 310 УК РФ[3] деяния не предполагает каких-либо последствий в виде причинения конкретного вреда, ущерба интересам предварительного расследования.

Во-вторых, санкция ст. 310 УК РФ не предусматривает наказания в виде

лишения свободы, в связи с чем лицо, разгласившее известные ему данные предварительного расследования, может быть подвергнуто, в случае «перевода» таких деяний из разряда преступлений в административные правонарушения, не менее суровому наказанию.

В-третьих, процедура привлечения к уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования (согласно ч. 5 ст. 151 УПК РФ по уголовным делам о таких преступлениях обязательно производство предварительного расследования) длительна и сложна.

В-четвертых, ст. 310 УК РФ на практике не востребована: в 2001 г. зарегистрировано только два факта преступления, квалифицированного по признакам ст. 310 УК РФ, в 2002 г. - один. Уголовные дела о таких преступлениях в эти годы в суд не направлялись. Поэтому есть все предпосылки для того, чтобы состав преступления, предусмотренный ст. 310 УК РФ, декриминализоваться и установить за подобным деяния административную ответственность.

В измененном варианте редакция ст. 310 могла бы выглядеть следующим образом. «Статья 310. Разглашение данных предварительного расследования.

Разглашение данных предварительного расследования лицом, предупрежденным в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения, если оно совершено без согласия прокурора, следователя, дознавателя и повлекло наступление тяжких последствий, - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет».

По сходным соображениям нуждается в пересмотре и ст. 311 УК РФ. Ее положения в настоящее время дублируются административным законодательством. В КоАП РФ включен самостоятельный состав административного правонарушения «Разглашение сведений о мерах безопасности». Учитывая уровень и степень общественной опасности подобных противоправных деяний, установление за их совершение административной ответственности выглядит более предпочтительным. Что же касается квалифицированного вида указанного деяния, то этот состав преступления целесообразно сохранить в УК РФ. В итоге его содержание можно представить в рамках ст. 311 УК РФ в следующем виде.

«Статья 311. Разглашение сведений о мерах безопасности, принимаемых в отношении судьи и участников уголовного процесса. Разглашение сведений о мерах безопасности, принимаемых в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, судебного пристава, потерпевшего, свидетеля, других участников уголовного процесса, а равно в отношении их близких, если это деяние совершено лицом, которому эти сведения были доверены или стали известны в связи с его служебной деятельностью, повлекшее тяжкие последствия, - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет».

2. Проблемы применения иных мер государственного принуждения в уголовном судопроизводстве России

.1 Обязательство о явке

В уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации, в отличие от предшествовавших, мера процессуального принуждения в виде обязательства о явке получила самостоятельное правовое регулирование. Так, ст. 143 УПК РСФСР 1923 г. была изложена законодателем следующим образом: «От каждого лица, привлеченного в качестве обвиняемого, следователь отбирает подписку о явке к следствию и суду и обязательство сообщать о перемене своего места жительства. Сверх того, следователь вправе принять в отношении обвиняемого меры пресечения к уклонению от суда и следствия».

В соответствии с ч. 4 ст. 89 УПК РСФСР 1960 г. также предусматривалась возможность взятия обязательства о явке только у обвиняемого, но уже только в тех случаях, когда отсутствовали основания, делающие необходимым применение меры пресечения.

Согласно ст. 112 УПК РФ [4] сущность обязательства о явке состоит в письменном разъяснении подозреваемому, обвиняемому, а также потерпевшему или свидетелю обязанности своевременно являться по вызову и незамедлительно сообщать о перемене места жительства, а также последствий нарушения такого обязательства.

Таким образом, из указанного положения видно, что наименование и общие правила применения этой меры принуждения очень близки к наименованию и требованиям, возникающим в связи с избранием такой меры пресечения, как подписка о невыезде и надлежащем поведении. На практике это нередко приводит к смешению названных двух правовых институтов и как результат к избранию меры пресечения (подписки о невыезде и надлежащем поведении), когда основания принятия такого решения отсутствуют, а стоящие перед уголовным процессом задачи могли бы быть решены путем применения одного лишь взятия обязательства о явке.

Вместе с тем названные меры процессуального принуждения различаются по степени ограничений, предъявляемых к поведению лица. Наряду с обязанностью в назначенный срок являться по вызовам, при подписке о невыезде подозреваемому и обвиняемому запрещается покидать постоянное или временное место жительства. При обязательстве о явке лицу вменяется в обязанность лишь незамедлительно сообщать о перемене места жительства.

Некоторыми авторами в юридической литературе высказывается мнение о том, что решение о взятии обязательства о явке по УПК РФ может быть принято не только как альтернативная мера, но и в качестве дополнительной к уже существующей мере пресечения (например к личному поручительству) [32, С. 115]. Эта точка зрения, как справедливо отмечается в юридической литературе, является весьма спорной [22, С. 137]. Согласно ст. 103 УПК РФ применение личного поручительства в качестве меры пресечения преследует, наряду с другими, и цель обеспечить явку подозреваемого или обвиняемого по вызовам дознавателя, следователя и в суд.

В связи с этим взятие у данных участников процесса дополнительно обязательства о явке является, на наш взгляд, излишним. Тем более в настоящее время, УПК РФ не закрепляет положение о том, что, наряду с указанной мерой принуждения, в отношении подозреваемого, обвиняемого может быть применена мера пресечения.

По данным В.М. Корнукова, которые отражают следственную практику более чем двадцатилетней давности, из всех изученных им уголовных дел «не встретилось ни одного, по которому бы мера пресечения не применялась… хотя такая возможность не исключалась» [51, С. 84].

Между тем полагаем, что указанная мера принуждения должна найти на практике большее применение. Так, обязательство о явке могла бы найти свое достойное применение в ходе производства дознания. В соответствии с действующим законодательством дознание осуществляется по уголовным делам о преступлениях небольшой части, перечисленных в п. 1 ч. 3 ст. 150 УПК РФ. По письменному указанию прокурора расследование уголовных дел в указанной форме может осуществляться также по иным преступлениям небольшой средней тяжести (п. 2 ч. 3 ст. 150 УПК РФ).

Для обеспечения своевременной явки подозреваемого в большинстве случаев будет достаточно отобрать у него обязательство о явке. Между тем на практике даже при явном отсутствии оснований для избрания меры пресечения, указанных в ст. 97 УПК РФ, дознавателями избирается мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

В соответствии с законом потерпевший и свидетель обязаны являться по вызову (ч. 5 ст. 42 и ч. 6 ст. 56 УПК РФ). При этом в большинстве случаев участие потерпевшего, а часто и свидетеля, одним прибытием к следователю, дознавателю и в суд не ограничивается. Часто возникает необходимость неоднократного вызова этих участников для производства дополнительного допроса, опознания, очной ставки и других следственных и процессуальных действий. В ходе судебного разбирательства участие этих субъектов также необходимо обеспечить.

Однако в период производства предварительного расследования и судебного разбирательства указанные участники уголовного процесса могут поменять свое место жительства или место пребывания (уехать в служебную командировку, в летнее время проживать на даче, купить квартиру в другом районе или городе и т.д.), не поставив в известность следователя, дознавателя или суд. Тем самым может быть сорван ход производства по уголовному делу. При этом потерпевший или свидетель могут совершить такой поступок неумышленно, а лишь только по тому, что не были осведомлены о конкретной обязанности и у них не было отобрано обязательство о явке.

Все указанное выше в полной мере может быть отнесено и к специалисту, эксперту, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, понятому и переводчику.

Кроме того, мы полагаем, что обязательство о явке, как наименее принудительная мера по сравнению с остальными, может применяться еще на этапе возбуждения уголовного дела, для чего требуется внести соответствующие изменения в УПК РФ.

Достаточно редкое применение обязательства о явке, как представляется, связано также с тем, что правовая регламентация данной меры процессуального принуждения в УПК РФ продолжает оставаться несовершенной и содержит ряд спорных и противоречивых друг другу положений, касающихся: 1) круга лиц, к которым обязательство о явке может быть применено; 2) оснований ее применения; 3) процессуального оформления принятого решения о ее применении.

Согласно ч. 1 ст. 112 УПК РФ обязательство о явке может быть взято только у подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля. Ни о каких других участниках процесса, в отношении которых могла быть применена эта мера процессуального принуждения, в названной статье не говорится.

С учетом указанного положения рядом авторов делается вывод о том, что обязательство о явке в качестве меры принуждения может быть применено только к указанным участникам уголовного судопроизводства.

«Вместе с тем значительное количество ученых-процессуалистов отмечают, что УПК РФ предусматривает применение обязательства о явке не только в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля, но и ряда других участников уголовного судопроизводства. Такая позиция основывается на положениях ст. 111 УПК РФ. Так, согласно ч. 2 названной статьи указанная мера процессуального принуждения, наряду с приводом и денежным взысканием, может быть применена также и к гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику и (или) понятому.

Такая позиция, как уже отмечалось нами ранее, заслуживает поддержки. Однако, для того чтобы не возникало противоречий при трактовке закона, представляется целесообразным и в ст. 112 УПК РФ расширить перечень участников уголовного судопроизводства, у которых можно при необходимости взять обязательство о явке, путем приведения его в соответствие с ч. 2 ст. 111 УПК РФ.

Кроме того, следует отметить, что рядом ученых-процессуалистов высказывалось мнение о том, что возможно также отбирать обязательство о явке у законного представителя несовершеннолетнего обвиняемого (подозреваемого), статиста, представителя гражданского ответчика [69, С. 254], представителя гражданского истца, защитника и др. [45, С. 310]

Однако, как представляется, указанное мнение, в большей мере было основано на первоначальной редакции ч. 2 ст. 111 УПК РФ, которая до июля 2003 года была изложена следующим образом: В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, дознаватель, следователь, прокурор или суд вправе применить к потерпевшему, свидетелю и другим участникам уголовного судопроизводства следующие меры процессуального принуждения: 1) обязательство о явке; 2) привод; 3) денежное взыскание».

Расширенное толкование этого положения и позволяло авторам говорить о возможности взятия обязательства о явке, в том числе у законного представителя несовершеннолетнего обвиняемого (подозреваемого), статиста, представителя гражданского ответчика, представителя гражданского истца и защитника. Федеральный закон от 4 июля 2003 г. №92-ФЗ сузил круг участников уголовного судопроизводства, к которым могут быть применены указанные выше меры процессуального принуждения, исключив расширенное толкование.

В настоящее время в ч. 2 ст. 111 УПК РФ, как уже было указано выше, речь идет о конкретных участниках уголовного процесса без употребления выражения «…и другим участникам уголовного судопроизводства».

В то же время в юридической литературе высказывается мнение и о том, что «возложение обязательства о явке на потерпевшего и свидетеля… противоречит ч. 1 ст. 27 Конституции Российской Федерации [1], предусматривающей, что каждый имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства» [78, С. 179].

Однако с такой позицией достаточно трудно согласиться. А.П. Рыжаков, рассматривая указанное выше мнение, вполне справедливо отмечает следующее: «Во-первых, в ст. 27 Конституции Российской Федерации ничего не сказано о потерпевшем и свидетеле, как и о подозреваемом и обвиняемом. Часть 1 статьи гласит: «Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства». Уже только в этой связи можно утверждать, что закрепленное в данной статье конституционное право в равной мере касается как потерпевших и свидетелей, так и подозреваемых и обвиняемых. Любой из названных субъектов уголовного процесса может быть тем «каждым, кто законно находится на территории Российской Федерации». Между, тем даже автор выше приведенного высказывания, И.Л. Петрухин, не рискнул заявить, что институт обязательства о явке нарушает конституционное право обвиняемого (подозреваемого). Иначе он вынужден был бы говорить и о нарушении этого конституционного права избранием меры пресечения. А на это никто пока не решился.

Во-вторых, в отличие от мер пресечения, обязательство о явке не лишает лицо, в отношении которого оно применено, права свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства. На лицо возлагается обязанность лишь своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя, прокурора или в суд, а в случае перемены места жительства незамедлительно сообщать об этом» [86, С. 25].

Действительно, лицо, у которого взято обязательство о явке, не лишается возможности передвигаться. Кроме того, оно может свободно менять место своего жительства, уведомляя об этом следователя, дознавателя, суд (судью).

Таким образом, обязательство о явке может быть взято у подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и понятого.

Законодатель в ч. 1 ст. 112 УПК РФ также не сформулировал конкретные основания взятия обязательства о явке, а ограничился лишь указанием на то, что оно может быть взято у названных участников процесса при необходимости.

В то же время содержание ст. 111 и ч. 2 ст. 112 УПК РФ указывает, как представляется, на то, что взятие обязательства о явке мотивируется необходимостью обеспечить своевременную явку по вызовам подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего и иных лиц, указанных в ч. 2 ст. 111 УПК РФ, при возникновении необходимости в проведении следственных или процессуальных действий, а также тем, что эти участники уголовного процесса постоянно проживают в месте ведения производства по уголовному делу либо в другом определенном месте.

По смыслу ст. 112 УПК РФ взятие обязательства о явке у подозреваемого обвиняемого уместно при отсутствии сведений, указывающих на возможность их уклонения от предварительного следствия, дознания и суда, совершения действий, направленных на создание препятствий при производстве по уголовному делу. Иначе необходимо избрание меры пресечения.

Отобрание обязательства о явке у потерпевшего, свидетеля, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и (или) понятого также обусловливается необходимостью обеспечения оперативной явки этих лиц к следователю, дознавателю или в суд для участия в следственных и иных процессуальных действиях.

Кроме того, на целесообразность взятия у перечисленных участников уголовного судопроизводства обязательства являться по вызову могут указывать данные о ранее имевших место с их стороны фактах несвоевременной явки без уважительных причин.

Таким образом, письменное обязательство явиться по вызову и сообщить о любой смене места жительства, сопровождаемое «угрозой» принудительного доставления в случае неявки без уважительной причины, выступает своеобразной «страховкой» для дознавателя, следователя и суда. «В таких случаях они, во-первых, знают точное их местонахождение, во-вторых, могут своевременно вызвать их для участия в процессуальных и следственных действиях и, в-третьих, рассчитывать на реальную явку данных лиц» [23, С. 204].

С учетом изложенного в качестве оснований взятия обязательства о явке можно рассматривать имеющиеся у дознавателя, следователя и суда (судьи) сведения о том, что подозреваемый, обвиняемый и иные лица, указанные в ч. 2 ст. 111 УПК РФ могут отказаться явиться по вызову. Условиями применения этой меры являются: наличие у этих лиц постоянного или временного места жительства; отсутствие оснований для избрания меры пресечения в отношении подозреваемого и обвиняемого.

С содержательной стороны обязательство о явке состоит из двух частей.

Во-первых, обвиняемый (подозреваемый) принимает на себя обязанность своевременно являться по вызовам. Во-вторых, они обязуются незамедлительно сообщать о перемене места жительства.

В первом случае обязательность явки включает в себя не только приход к следователю, дознавателю или в суд, но и нахождение лица в месте производства допроса, очной ставки, иного следственного или процессуального действия до его начала, во время производства, а также ознакомления с протоколом такого действия, аудио- и видеозаписью, осуществляемой в ходе их производства.

Выполнение второго требования также имеет своей целью обеспечение своевременной явки лица по вызову. Поскольку несвоевременное получение подозреваемым, обвиняемым, потерпевшим, свидетелем и иными участниками процесса, о которых речь идет в ч. 2 ст. 111 УПК РФ, повестки по причине смены ими места жительства и не уведомления об этом лица, осуществляющего предварительное следствие, дознание или суда, не является уважительной причиной неявки такого лица по вызову.

В юридической литературе некоторыми авторами последовательно высказывается мнение о том, в обязательстве о явке конкретный участник процесса дает обещание незамедлительно уведомлять не только о перемене своего места жительства, но и о перемене места регистрации.

Указанная позиция, видимо, связана с тем, что термин «место регистрации» упомянут в приложении №71 ст. 476 УПК РФ, расположенной в гл. 57 «Перечень бланков процессуальных документов». Согласно этому бланку, в частности, подозреваемый (обвиняемый) обязывался не только являться, но и «в случае перемены места жительства и (или) регистрации незамедлительно» сообщать об этом следователю, дознавателю или в суд.

Между тем думается, как справедливо отмечает А.П. Рыжаков, «даже наличие указанного бланка явки с повинной не налагает на любого подозреваемого (обвиняемого) обязанности сообщать следователю (дознавателю и др.) о перемене не только места жительства, но и о не связанном с таковым изменении места его регистрации» [86, С. 312].

Действительно, в настоящее время у одного и того же человека может быть в собственности несколько жилых помещений. В одном он проживает. В другом зарегистрирован. «В обязательстве о явке фиксируется его место жительства (помещение, где он постоянно проживает), а не место регистрации. Если в такой ситуации подозреваемый (обвиняемый) не меняет места жительства, но изменяет место своей регистрации (прописки), данное обстоятельство никак не может служить препятствием для его своевременной явки по вызову». В связи с этим нельзя согласиться с тем, что лицо, у которого взято обязательство о явке, несет обязанность сообщать об изменении места его регистрации безотносительно от перемены его места жительства.

Изменение места жительства может быть связано с переводом лица на другую работу, с поступлением в учебное заведение и т.п. в другом городе. Однако при этом важно учитывать, что обязательство о явке не нарушается переменой места жительства. Обязательство может быть нарушено, только если лицо не сообщило об имевшей место перемене места жительства (пребывания), что повлекло за собой неприбытие или несвоевременную явку по вызову. Рассматривая указанную меру процессуального принуждения, необходимо также остановиться на последствиях нарушения обязательства о явке. В УПК РФ такие последствия не указываются, а говорится лишь о том, что они должны быть разъяснены лицу, к которому эта мера применяется.

Таким образом, в соответствии с положениями действующего законодательства участнику уголовного судопроизводства последствия нарушения обязательства не оглашаются, не перечисляются, а разъясняются. Соответственно, такое требование будет, безусловно, выполненным только тогда, когда подозреваемому, обвиняемому (потерпевшему и другим) станет ясно, за что именно и какие именно последствия могут наступить, после того как им будет написано и подписано обязательство о явке.

По мнению А.П. Короткова, последствия нарушения подозреваемым, обвиняемым обязательства о явке выражаются не только в избрании меры пресечения, но и наложении на него денежного взыскания [57, С. 113].

При «невыполнении обязательства о явке, - указывает В.А. Михайлов, - к лицу могут быть применены другие обеспечительные меры в соответствии с законом (мера пресечения, привод), а также меры ответственности (денежное взыскание (ст. 117), административное взыскание (ст. 17.7 КоАП)» [52, С. 250].

С позицией о том, что нарушение обязательства о явке лицами, у которых оно отбиралось, может повлечь для них наложение административного взыскания, в соответствии со ст. 17.7 КоАП РФ, не соглашаются многие ученые-процессуалисты, так как, по их мнению, в таком случае имеет место уголовно-процессуальное, а не административное правонарушение [19, С. 6].

Б.Б. Булатов и В.В. Николюк в ходе проведенного исследования приходят к выводу о том, что денежное взыскание не может налагаться на обвиняемого, подозреваемого, свидетеля и потерпевшего в случае нарушения ими взятого у них обязательства [19, С. 16].

В связи с этим следует обратить внимание на то, что в настоящее время действительно денежное взыскание не может быть наложено на подозреваемого и обвиняемого, поскольку оно не входит в систему мер процессуального принуждения, применяемых к данным участникам уголовного процесса в соответствии с ч. 1 ст. 111 УПК РФ [90, С. 281].

На возможность применения денежного взыскания к потерпевшему и свидетелю прямо указывается в ч. 3 ст. 188 УПК РФ, а также в ст. 117 УПК РФ. При этом диспозиция последней статьи предусматривает применение денежного взыскания в любых случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей.

В связи с этим, по нашему мнению, денежное взыскание в уголовном судопроизводстве должно применяться и в отношении обвиняемых и подозреваемых. «Экономическое принуждение в условиях рыночной экономики, в том числе в уголовном судопроизводстве, могло бы действовать более эффективно, особенно в отношении состоятельных лиц, чем внеэкономическое принуждение к ним, в том числе заключение под стражу» [63, С. 38].

Кроме того, чтобы не возникало противоречий в толковании норм УПК РФ относительно возможности применения в отношении подозреваемого и обвиняемого меры процессуального принуждения в виде денежного взыскания необходимо дополнить ч. 1 ст. 111 УПК РФ пунктом пятым следующего содержания: «5) денежное взыскание».

Нарушением исследуемого обязательства является неявка (несвоевременная явка) без уважительных причин. Причем уважительными причинами неявки (несвоевременной явки) на практике признаются: стихийные бедствия, катастрофы; болезнь, реально лишающая обвиняемого возможности явиться; смерть близких родственников лица, вызываемого на допрос, другое следственное или иное процессуальное действие; болезнь члена семьи или наличие малолетних детей при невозможности поручить кому-либо уход за ними; несвоевременное получение либо неполучение повестки; длительный непредвиденный перерыв в движении транспорта; иные существенные обстоятельства.

Согласно ч. 2 ст. 112 УПК РФ процессуальный порядок применения обязательства о явке сведен к составлению соответствующего документа, именуемого письменным обязательством, в котором закрепляются обязанности лица являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, а в случае перемены места жительства незамедлительно сообщать об этом, при этом фиксируется также факт разъяснения последствий нарушения обязательств.

При отказе дать обязательство о явке следователю, дознавателю и судье целесообразно составить протокол, фиксирующий факт разъяснения обязанностей участнику процесса и его отказ дать соответствующее обязательство. Такой протокол, как справедливо отмечается в юридической литературе, будет в дальнейшем являться одним из доказательств основания применения последующих мер процессуального принуждения [89, С. 272].

На основании изложенных выше положений законодательства в юридической литературе получила распространение позиция, согласно которой при применении названной меры принуждения следователю, дознавателю не требуется выносить соответствующее постановление [32, С. 249]. В практической деятельности постановление о применении обязательства о явке также не составляется.

Однако такое суждение, как представляется, не в полной мере соответствует уголовно-процессуальному законодательству. Для применения к лицу меры процессуального принуждения следователь, дознаватель, суд (судья) обязан принять мотивированное решение, в котором указываются основания ее применения. Данное решение должно оформляться соответствующим процессуальным документом (постановлением, определением). В связи с этим в юридической литературе вполне справедливо высказывается мнение о том, что в уголовно-процессуальном законе необходимо предусмотреть обязанность составления дознавателем, следователем, судом постановления (определения) при отобрании обязательства о явке с указанием в нем оснований для избрания этой меры процессуального принуждения и вручения копии постановления лицу, в отношении которого оно вынесено [34, С. 46].

Необходимость вынесения мотивированного постановления при решении вопроса о взятии обязательства о явке будет служить дополнительной гарантией законности и обоснованности ее применения.

Таким образом, по результатам проведенного исследования вопросов, касающихся обязательства о явке, необходимо сделать следующие выводы.

Изучение следственной практики показывает, что в ходе производства по уголовным делам обязательство о явке не находит достаточного применения. Указанная ситуация, по нашему мнению, во многом объясняется несколько пренебрежительным отношением, как целого ряда ученых, так и практических работников к институту получения обязательства о явке.

Не способствует применению в ходе производства по уголовным делам и то, что правовая регламентация рассматриваемой меры процессуального принуждения в УПК РФ продолжает оставаться несовершенной и содержит ряд спорных и противоречивых друг другу положений, касающихся: 1) круга лиц, к которым обязательство о явке может быть применено; 2) оснований ее применения; 3) процессуального оформления принятого решения о ее применении.

С учетом указанного и в целях оптимизации правового регулирования обязательства о явке статью 112 УПК РФ «Обязательство о явке» необходимо изложить в следующей редакции.

«1 Для обеспечения явки к следователю, дознавателю в суде у подозреваемого, обвиняемого, к которым не применена мера пресечения, а также лиц, указанных в части второй статьи 111 настоящего Кодекса, имеющих определенное место жительства, может быть взято обязательство о явке. О взятии обязательства о явке следователь, дознаватель или судья выносят постановление, а суд - определение.

Обязательство о явке состоит в письменном обязательстве лиц указанных в части первой настоящей статьи, своевременно являться по вызову следователя, дознавателя или в суд, а в случае перемены места жительства или места пребывания немедленно сообщать об этом. При взятии обязательства лицу разъясняются последствия его нарушения.

Лица, нарушившие обязательство, подвергаются приводу или денежному взысканию. К подозреваемому и обвиняемому также может быть применена мера пресечения».

В случае необходимости обязательство о явке может быть применено до возбуждения уголовного дела».

.2 Привод

По мнению В.М. Ковалева, привод - это принудительная мера, примененная в качестве кары к правонарушителю за ненадлежащее выполнение им процессуальных требований с целью обеспечения принудительного исполнения предписаний закона. Она используется только при реальном нарушении соответствующей нормы Уголовно-процессуального кодекса» [48, С. 136].

Отдельными юристами сущность привода определяется двояко: как мера ответственности (санкция) и как превентивная мера. Н.А. Громов и С.А. Полунин применительно к уголовно-процессуальному законодательству РСФСР отмечают, что «привод, по общему правилу, - это мера процессуальной защиты правопорядка, которая имеет властно-принудительный характер и служит санкцией в случае неявки по вызову без уважительных причин (ч. 2 ст. 73, ч. 1 ст. 147 УПК), но в случаях, когда обвиняемый скрывается от следствия или не имеет определенного места жительства, привод без предварительного вызова выступает в качестве превентивной меры, обеспечивающей явку к следователю» [36, С. 13].

По нашему мнению, привод по своей природе является восстановительной мерой процессуального принуждения, так как принудительное доставление в органы расследования или в суд нельзя рассматривать в качестве наказания за правонарушение - неявку по вызову. Оно осуществляется для того, чтобы восстановить нарушенное правовое положение путем обеспечения личного контакта следователя, дознавателя или судьи (суда) с подозреваемым, обвиняемым, свидетелем и иными участниками уголовного процесса для производства какого-либо процессуального действия, то есть принудительного.

В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации приводу посвящена отдельная статья 113. В ней регламентированы общие вопросы привода. Во-первых, установлен круг участников процесса, которые могут быть подвергнуты приводу (подозреваемый, обвиняемый, свидетель и потерпевший). Во-вторых, определено содержание этой процессуальной меры как принудительного доставления лица к дознавателю, следователю, прокурору или в суд. В-третьих, закреплена обязанность подозреваемого, обвиняемого, свидетеля и потерпевшего уведомлять орган, в который они вызваны, о невозможности явиться в назначенный срок по уважительным причинам. В-четвертых, предусмотрено обязательное объявление постановления или определения о приводе лицу, которое подвергается приводу, и удостоверение факта объявления такого решения его подписью. В-пятых, введен запрет на производство привода в ночное время, за исключением случаев, не терпящих отлагательства, в отношении. несовершеннолетних в возрасте до четырнадцати лет, беременных женщин, а также больных, не могущих по состоянию здоровья оставлять место своего пребывания. В-шестых, названы органы и должностные лица, которые обязаны исполнять поручение о приводе: органы дознания - по поручению дознавателя, следователя, прокурора; судебные приставы - по поручению суда.

Однако анализ юридической литературы, уголовно-процессуального законодательства и практики его применения показывает, что ряд принципиальных вопросов, связанных с осуществлением рассматриваемой меры процессуального принуждения, недостаточно четко или вовсе не регламентируются УПК РФ.

Необходимо выяснить какие участники уголовного судопроизводства могут быть подвергнуты приводу.

Так, согласно ч. 1 ст. 113 УПК РФ привод применяется только в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля. Ни о каких других участниках процесса, которые могли бы при соответствующих условиях принудительно доставляться в орган расследования, к прокурору, в суд в случае неявки по вызову, в ст. 113 УПК РФ не говорится.

Посмотрим, что говорит УПК РФ по этому поводу в других статьях. В п. 1 ч. 3 ст. 54 УПК РФ указывается, что гражданский ответчик также не вправе уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя, прокурора или суда. Исходя из указанного в юридической литературе делается вывод о том, что названный участник может быть подвергнут приводу [82, С. 99].

Аналогичные положения распространяются и на других участников уголовного судопроизводства. Так, согласно действующему законодательству не вправе уклоняться от явки по вызовам эксперт (п. 6 ч. 4 ст. 57 УПК РФ), специалист (ч. 4 ст. 58 УПК РФ), переводчик (п. 3 ч. 4 ст. 59 УПК РФ), понятой (ч. 4 ст. 60 УПК РФ). Кроме того, согласно ч. 2 ст. 111 УПК РФ дознаватель следователь, прокурор или суд вправе применить привод, наряду с обязательством о явке и денежным взысканием, не только к потерпевшему, свидетелю, но и к гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику и понятому.

Однако, несмотря на указанное, в юридической литературе высказывается мнение о том, что приводу могут быть подвергнуты только подозреваемый, обвиняемый, потерпевший и свидетель. Так, Б.Б. Булатов отмечает следующее: «Проведенный анализ уголовно-процессуального законодательства, таким образом, позволяет сделать вывод: несмотря на внесенные Федеральным законом от 4 июля 2003 г. изменения в ст. 57-60, 111 УПК, приводу могут подвергаться только те участники процесса, в отношении которых в уголовно-процессуальном законе имеется прямое указание об этом. К таким участникам относятся подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель. Представляется, что измененная редакция ч. 2 ст. 111 УПК РФ не дает оснований для расширительного толкования круга лиц, к которым применяется привод, за счет включения в него таких участников уголовного процесса, как эксперт, специа-

лист, переводчик, понятой» [22, С. 188].

Напротив другие авторы, толкуя в своей совокупности положения ч. 1 ст. 111 и ст. 113 УПК РФ, приходят к выводу о том, что привод может быть осуществлен в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и понятого [52, С. 39].

Для того чтобы избежать неоднозначного толкования ключевых положений, определяющих применение привода, необходимо изложить ч. 1 ст. 113 УПК РФ в следующей редакции: «1 В случае неявки по вызову без уважительных причин подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель, гражданский ответчик, эксперт, специалист, переводчик и понятой могут быть подвергнуты приводу».

В ст. 113 УПК РФ урегулированы основания, условия и порядок производства самостоятельной меры процессуального принуждения - привода. Привод в уголовном процессе по действующему законодательству не может быть без предварительного вызова лица, даже если вызову подлежит обвиняемый. Если обвиняемый скрывается от следствия и объявлен в розыск, в случае его обнаружения он, согласно ч. 3 ст. 210 УПК РФ, может быть задержан в порядке, установленном гл. 12 УПК РФ. В рамках осуществления такого задержания он доставляется в орган предварительного расследования, а затем в суд для решения вопроса об избрании в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу. Однако это не привод, предусмотренный ст. 113 УПК РФ.

В связи с этим в юридической литературе рядом авторов предлагается восстановить норму, которая была изложена в ч. 2 ст. 147 УПК РСФСР [71, С. 159]. Поддерживая это предложение, предлагаем дополнить ст. 113 частью восьмой следующего содержания: «8 Привод подозреваемого или обвиняемого может быть осуществлен без предварительного вызова в тех случаях, когда подозреваемый или обвиняемый скрывается или не имеет определенного места жительства».

Остановимся еще на одной проблеме. Согласно ст. 25 Конституции Российской Федерации никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения [1]. Отсутствие в УПК РФ надлежащей регламентации выполнения мер процессуального принуждения в жилище граждан, не позволяет сотрудникам правоохранительных органов воспользоваться правом принудительного проникновения для обеспечения привода лица. Получается, что доставление к дознавателю, следователю, прокурору или в суд приводом возможно принудительно, но само проникновение в жилище должно осуществляться только с согласия проживающих там лиц (в том числе обвиняемого и подозреваемого).

В ст. 12 УПК РФ регламентируется лишь порядок получения судебного решения для проникновения в жилище для осмотра против воли проживающих в нем лиц, а также обыска и осмотра в жилище. Осмотр и выемка никакого отношения к приводу не имеют. Обыск, в соответствии с ч. 16 ст. 182 УПК РФ [4], может производиться и в целях обнаружения разыскиваемых лиц.

В связи с этим, для того чтобы проникнуть в помещение, где проживает не являющийся по вызовам подозреваемый или обвиняемый, возможно ходатайствовать перед судом о производстве там обыска в целях его розыска. После проведения обыска осуществляется исполнение постановления о его приводе.

Однако обыск в жилище свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста, переводчика или понятого в целях его «розыска» невозможен. Это значит, если одно из указанных лиц не желает пускать домой сотрудника, исполняющего привод, то сотрудник может лишь принять меры к тому, чтобы либо убедить подлежащее приводу лицо пустить его в дом добровольно, или приступать к исполнению постановления (определения) о приводе вне жилища подлежащего принудительному доставлению участника уголовного процесса.

Для разрешения указанной проблемы Б.Б. Булатовым и В.В. Николюком предлагается два варианта. Первый предполагает внесение в УПК РФ нормы, разрешающей сотрудникам органов дознания на основании постановления о приводе беспрепятственно входить в жилые помещения. Второй вариант, который был определен названными авторами как наиболее приемлемый с точки зрения обеспечения прав участников процесса, предполагает получение судебного решения на проникновение в жилище [21, С. 64].

В такой ситуации наиболее правильным представляется решение, предложенное Э.Х. Кутуевым [62, С. 275], а также В.Н. Авдеевым и Ф.А. Богацким [8, с. 98]. По мнению указанных авторов, обозначенная проблема могла бы быть разрешена по аналогии с положениями ст. 12 и ч. 5 ст. 165 УПК РФ, допускающим и производство осмотра жилища, обыска и выемки в случаях, не терпящих отлагательства.

Для этого, на наш взгляд, будет наиболее правильным дополнить ст. 113 УПК РФ частями девятой и десятой следующего содержания:

«9 Если при исполнении постановления о приводе возникает необходимость войти в жилище против воли проживающих в нем лиц, следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о получении разрешения на проникновение в жилище подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и понятого или иных лиц, у которых они находятся. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса.

В исключительных случаях, когда осуществление привода с проникновением в жилище не терпит отлагательства, указанное действие может быть произведено на оснований постановления дознавателя, следователя без судебного решения с последующим уведомлением в порядке, установленном частью пятой статьи 165 настоящего Кодекса».

Согласно ч. 4 ст. 113 УПК РФ постановление дознавателя, следователя, судьи или определение суда о приводе перед исполнением объявляется лицу, которое подвергается приводу, что удостоверяется его подписью на постановлении или определении.

Однако в такой ситуации не совсем корректно использовать понятие «лицо, которое подвергается приводу». Если исполнение постановления (определения) о приводе еще не началось, значит, привод еще не осуществляется, а лицо пока еще не подвергается приводу. В этой ситуации, как справедливо отмечает А.П. Рыжаков, «гораздо последовательнее данное лицо было бы именовать лицом, в отношении которого вынесено постановление (определение) о приводе, или же лицом, которое должно быть подвергнуто приводу» [85, С. 100].

При этом лицу, подвергаемому приводу, должна быть предоставлена возможность дать объяснение причин отказа, которое может быть отражено как на самом постановлении (определении), так и на отдельном листе бумаги.

Согласно ч. 5 ст. 113 УПК РФ привод не может производиться в ночное время, за исключением случаев, не терпящих отлагательства.

В соответствии с ч. 6 ст. 113 УПК РФ не подлежат приводу несовершеннолетние в возрасте до 14 лет, беременные женщины, а также больные, которые по состоянию здоровья не могут оставлять место своего пребывания, что подлежит удостоверению врачом.

В связи с этим, если лицо, подлежащее приводу, заявит сотрудникам, осуществляющим привод о своей болезни, то при отсутствии соответствующего документа, удостоверенного врачом, лицу, осуществляющему привод, необходимо, как представляется, вызвать соответствующего врача.

Постановление о приводе, вынесенное следователем, дознавателем подлежит направлению для исполнения начальнику органа дознания того ведомства, в котором он состоит на службе.

Привод исполняется подразделением судебных приставов по обеспечению установленного порядка деятельности судов, как правило, по месту фактического проживания лица, уклоняющегося от явки. Основанием для исполнения привода является определение (постановление) суда или постановление судьи.

При доставлении лица судебный пристав по обеспечению установленного порядка деятельности судов составляет акт, в котором указывает место, время и характер правонарушения, принятые к лицу меры, свидетелей. Акт передается председателю суда, председательствующему в судебном заседании либо судье, по постановлению или определению которых был осуществлен привод. Старшему судебному приставу о произведенном приводе судебный пристав по обеспечению установленного порядка деятельности судов представляет составленный по определенной форме отчет.

По результатам исследования вопросов, касающихся правового регулирования меры процессуального принуждения в виде привода можно сделать следующие выводы.

Привод по своей природе является восстановительной мерой процессуального принуждения, так как принудительное доставление в органы расследования или в суд нельзя рассматривать в качестве наказания за правонарушение - неявку по вызову. Привод осуществляется для того, чтобы восстановить нарушенное правовое положение путем обеспечения личного контакта следователя, дознавателя или судьи (суда) с подозреваемым, обвиняемым, свидетелем и иными участниками уголовного процесса для производства какого-либо процессуального действия, то есть принудительного исполнения участником уголовного процесса конкретной обязанности.

Изучение норм УПК РФ показывает, что в нем ряд принципиальных вопросов, связанных с осуществлением привода, недостаточно или вовсе не урегулирован. В связи с этим в целях оптимизации нормативного регулирования и практики применения указанной меры принуждения необходимо ст. 113 УПК РФ «Привод» изложить в следующей редакции.

«1 В случае неявки по вызову без увеличительных причин подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель, гражданский истец, гражданский ответчик, эксперт, специалист, переводчик и понятой могут быть подвергнуты приводу.

Привод состоит в принудительном доставлении лица к дознавателю, следователю, прокурору или в суд.

При наличии причин, препятствующих явке в суд по вызову в назначенный срок, лица, указанные в части первой настоящей статьи, незамедлительно уведомляют орган, которым они вызывались.

Постановление дознавателя, следователя, судьи или определение суда о приводе перед его исполнением объявляется лицу, в отношении которого оно вынесено, и удостоверяется его подписью на постановлении или определении.

Привод не может осуществляться ночью, за исключением случаев, не терпящих отлагательства.

Не подлежат приводу несовершеннолетние в возрасте до четырнадцати лет, беременные женщины, а также больные, которые по состоянию здоровья не могут оставлять места своего пребывания, что подлежит удостоверению врачом.

Привод производится органами дознания по поручению дознавателя, следователя, а также судебными приставами по обеспечению установленного порядка деятельности судов - по поручению суда.

Привод подозреваемого или обвиняемого может быть осуществлен без предварительного вызова в тех случаях, когда подозреваемый или обвиняемый скрывается или не имеет определенного места жительства.

Если при исполнении постановления о приводе возникает необходимость войти в жилище против воли проживающих в нем лиц следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о получении разрешения на проникновение в жилище подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и понятого или иных лиц, у которых они находятся. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса.

В исключительных случаях, когда осуществление привода с проникновением в жилище не терпит отлагательства, указанное действие может быть произведено на основании постановления дознавателя, следователя без судебного решения с последующим уведомлением в порядке, установленном частью пятой статьи 165 настоящего Кодекса.

При осуществлении привода допускается применение физической силы и специальных средств в порядке и с соблюдением условий, предусмотренных действующим законодательством».

2.3 Временное отстранение от должности подозреваемого или обвиняемого

Конституция Российской Федерации (ст. 37) закрепляет положение о том, что каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. Однако в ходе расследования уголовных дел, особенно совершенных должностными лицами с применением своих должностных полномочий, нередко приходится сталкиваться с тем, что они, используя свое служебное положение, препятствуют ходу расследования с целью воспрепятствовать установлению истины по уголовному делу и избежать наказания (уничтожают документы, вещественные доказательства, воздействуют на своих подчиненных, не позволяя им давать свидетельские показания дознавателю и следователю и т.п.).

В связи с этим временное отстранение от должности, предусмотренное ст. 114 УПК РФ, занимает особое место среди мер уголовно-процессуального принуждения. Оно применяется в отношении подозреваемого или обвиняемого, ограничивает указанное выше конституционное право, а если речь идет об отстранении от должности государственного служащего, то тем самым ограничивается также право на равный доступ к государственной службе (ч. 4 ст. 32 Конституции Российской Федерации) [1].

При разрешении вопроса об отстранении от должности следователь должен был принимать во внимание характер предъявленного обвинения, силу улик, а в особенности степень связанности преступного деяния с обязанностями должностного лица, последствия оставления обвиняемого в должности и возможные вредные последствия при дальнейшем исполнении обвиняемым своих обязанностей [93, С. 163].

Следует согласиться с мнением тех авторов, которые отмечают, что отнесение отстранения от должности к мерам пресечения спорно. Так, по мнению Р.Х. Якупова, отстранение обвиняемого от должности близко примыкает к мерам пресечения, но представляет самостоятельный вид мер процессуального принуждения, поскольку ограничивает не свободу и личную неприкосновенность (что имеет место при избрании мер пресечения), а конституционное право на выбор рода деятельности и профессии [103, С. 188].

Между тем в юридической литературе высказывается позиция о том, что отстранение от должности подозреваемого обвиняемого преследует не только цель предотвращения попыток воспрепятствовать выяснению истины, но и обеспечить исполнение приговора. Так, в частности, А.В. Смирнова отмечает, что такая мера «может обеспечивать исполнение будущего наказания в виде лишения права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью. Поэтому обвиняемый должен быть отстранен не только от государственной должности, но и от работы по специальности, если преступление, вменяемое ему в вину, связано с этой работой (особенно если санкция соответствующей статьи Особенной части УК РФ предусматривает наказание в виде лишения права заниматься определенной деятельностью). Например, может быть отстранен бухгалтер, водитель, обвиняемый в преступном нарушении правил дорожного движения» [88, С. 274].

Однако с обозначенной позицией достаточно трудно согласиться. Как, справедливо отмечает П.В. Гридюшко, применение временного отстранения от должности по всем преступлениям, за которые Уголовным кодексом Российской Федерации в качестве меры наказания предусмотрено лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью, как непреложная обязанность органа, ведущего уголовный процесс, «является бессмысленным» [34, С. 59].

Поддерживая эту позицию, следует, во-первых, отметить, что принятие решения об отстранении от должности является не обязанностью следователя, дознавателя и суда, а его правом. Во-вторых, представляется, что подозреваемый или обвиняемый никоим образом не смогут препятствовать в ходе производства предварительного и судебного разбирательства приведению такого приговора в исполнение.

В уголовно-процессуальном законодательстве России нормативная регламентация рассматриваемой меры принуждения, по сравнению с ранее действовавшим законодательством, претерпела значительные изменения. В ст. 114 УПК РФ определено, что отстранение от должности является временным. Оно стало распространяться также на подозреваемого.

Однако в юридической литературе высказывается мнение, отвергающее возможность применения временного отстранения от должности в отношении подозреваемого. По мнению О.С. Гречишниковой, при применении этой меры принуждения к подозреваемому «возникает возможность для отстранения лица от должности с момента возбуждения уголовного дела, когда еще не собраны, не проверены доказательства, как самого события преступления, так и совершения его данным лицом. На момент привлечения в качестве обвиняемого эти обстоятельства уже будут в достаточной мере собраны и подтверждены» [31, С. 12].

Однако с указанной позицией достаточно трудно согласиться, «поскольку, во-первых, на момент придания лицу статуса подозреваемого, определенный минимум доказательств, указывающих как на событие преступления, так и на причастность подозреваемого к его совершению уже имеется; во-вторых, в этом случае основная цель временного отстранения от должности подозреваемого как раз и будет заключаться в том, чтобы помешать ему в возможности воспрепятствовать сбору и подтверждению указывающих на его виновность обстоятельств, достаточных для предъявления обвинения» [36, С. 59].

Так, указанная мера принуждения должна в первую очередь применяться к должностным лицам, связанным с организованным преступным сообществом, в отношении которых возбуждено уголовное дело по признакам преступлений в сфере экономической деятельности либо преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

Например, рассматриваемая мера принуждения была применена в отношении П. - главы администрации одного из городов Кемеровской области, который распорядился разместить средства городского бюджета в одном из коммерческих банков, находящихся под контролем организованного преступного сообщества, и допускал их нецелевое использование. Поскольку предполагалось, что в отношении П. может быть отказано в удовлетворении ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, следователь с согласия прокурора одновременно направил ходатайство о временном отстранении П. от должности. Это ходатайство было судом удовлетворено [42, 82].

В ст. 114 УПК РФ законодатель установил судебный порядок временного отстранения подозреваемого и обвиняемого от должности, который был усилен прокурорским надзором в виде дачи согласия прокурором на возбуждение перед судом ходатайства. В дальнейшем с учетом изменений, внесенных в УПК РФ Федеральным законом от 5 июня 2007 г. №87-ФЗ, указанное ходатайство стало возбуждаться перед судом следователем с согласия руководителем следственного органа, а дознавателем с согласия прокурора.

Существенным новшеством является также предоставление временно отстраненному от должности обвиняемому права на ежемесячное пособие в объеме пяти минимальных размеров оплаты труда.

Однако в юридической литературе многие ученые процессуалисты указывают на возможность применения рассматриваемой меры процессуального принуждения только в отношении должностного лица [42, 82].

Таким образом, как справедливо отмечает Б.Т. Безлепкин, поскольку «под должностью в широком (буквальном) смысле этого слова понимается место, занимаемое на службе, следует считать, что мера принуждения, о которой ведется речь, касается всех служащих, то есть не только должностных и государственных лиц, но и муниципальных служащих, служащих в органах местного самоуправления, а также негосударственных (коммерческих и иных) структурах, подозреваемых или обвиняемых по уголовному делу…» [17, С. 189].

В связи с этим в уголовном процессе при применении временного отстранения от должности нельзя отталкиваться от понятия должностного лица, данного в приложении к ст. 285 УК РФ.

Содержание обвиняемого, подозреваемого в условиях жесткой изоляции от общества обычно само по себе исключает выполнение им своих трудовых обязанностей [89, С. 92].

Ф.Н. Багаутдинов, по мнению которого сегодня вряд ли можно согласиться с подобной точкой зрения. «Можно привести немало примеров, когда руководители, должностные лица, находясь за решеткой, формально продолжают оставаться на своих должностях и, более того, активно используют их, препятствуя расследованию. Поэтому принятие решения о временном отстранении обвиняемого от должности возможно и даже необходимо и при заключении его под стражу. Тем более, такое решение будет основанием для назначения другого лица исполняющим обязанности по должности временно отстраненного обвиняемого» [14].

Действительно, поскольку закон не запрещает, исходя из обстоятельств дела возможно одновременно избрать в отношении обвиняемого должностного лица: меру пресечения - залог и временное отстранение от должности; подписку о невыезде и временное отстранение от должности; личное поручительство и временное отстранение от должности; домашний арест и временное отстранение от должности (в последнем случае можно, в частности, руководить предприятием, и находясь под домашним арестом).

В месте с тем, на наш взгляд, отстранение от должности лица, в отношении которого избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, не имеет никакого смысла. В условиях изоляции от общества человек теряет возможность использовать свое должностное положение, а значит, не будет иметься опасений, что он помешает ходу расследования.

Изучение ст. 114 УПК РФ показывает, что законодатель в настоящее время не до конца урегулировал комплекс вопросов, связанных с порядком применения меры процессуального принуждения в виде отстранения подозреваемого, обвиняемого от должности. Достаточно некорректно сформулированы основания отстранения подозреваемого, обвиняемого от должности, путем использования оценочного выражения «при необходимости», которое понимается в правоприменительной деятельности неоднозначно, и практические работники испытывают объективные затруднения при оперировании им.

Это подтверждается и исследованиями практического применения этой меры. Так, по данным исследования, проведенного К.В. Задерако, рассматриваемая мера принуждения применяется достаточно редко, в том числе и при производстве по делам о тяжких преступлениях, только три из числа опрошенных ученым следователей обращались в суд с ходатайством о применении этой меры принуждения [42, С. 201].

В целях устранения указанного Ф.Н. Багаутдинов предложил закрепить в законе конкретные случаи, обусловливающие необходимость отстранения обвиняемого (подозреваемого) от должности. В числе таковых им названы [13, с. 194]: преступление, за совершение которого привлекается должностное лицо, совершено по месту его работы либо связано с деятельностью предприятия или организации, где он работает; по уголовному делу, по которому привлекается должностное лицо, в качестве обвиняемых, подозреваемых либо свидетелей участвуют подчиненные ему по работе лица; должностное лицо, используя свое служебное положение, препятствует производству по уголовному делу.

По мнению B.C. Чистяковой, для применения этой меры «необходимы основания полагать, что должностное лицо, привлеченное в качестве обвиняемого, оставаясь на занимаемой должности, будет иметь возможность продолжать преступную деятельность, мешать установлению истины по делу путем уничтожения следов преступления, фальсификации документов, воздействия на подчиненных свидетелей, соучастников и т.п. Отсюда вытекает, что отстранение от должности может применяться только с целью не допустить совершения обвиняемым подобных действий и тем самым помешать успешному ходу расследования по делу» [98, С. 43].

Еще ранее Ю.Д. Лившицем было высказано мнение о том, что вполне правомерным будет отстранение лица от занимаемой должности, если совершенное им преступление хотя и не связано с занимаемой должностью, но дискредитирует это лицо в глазах окружающих, главным образом подчиненных, вследствие чего подрывается престиж учреждения в целом [64, С. 18].

Однако, с точки зрения нашего времени, с данным мнением достаточно сложно согласиться. В рамках действия принципа презумпции невиновности такое суждение не может быть признано правильным. «Дискредитация того учреждения, где работает подозреваемый или обвиняемый, ни в коем случае не может являться основанием временного отстранения от должности» [29, 34].

Не оспаривая в целом значение предлагаемых выше обстоятельств в качестве оснований временного отстранения от должности, предлагаем в законе закрепить следующую формулировку таковых: наличие достаточных оснований полагать, что подозреваемый или обвиняемый, оставаясь на прежнем месте работы, может препятствовать производству по уголовному делу, возмещению причиненного преступлением ущерба или продолжать заниматься преступной деятельностью, связанной с пребыванием на этой должности.

Временное отстранение от должности, согласно ч. 1 ст. 114 УПК РФ, осуществляется по мотивированному постановлению судьи, выносимому на основании ходатайства, которое возбуждается дознавателем с согласия прокурора и следователем с согласия руководителя следственного органа по месту производства предварительного расследования, что приводит к выводу о невозможности отстранения от должности обвиняемого (подсудимого) в судебных стадиях и по инициативе судьи. Полагаем, что необходимость в отстранении от должности может возникнуть и в судебных стадиях, а потому судья не может быть лишен рассматриваемого права. В связи с чем ст. 114 УПК РФ нуждается в соответствующем дополнении.

В ст. 114 УПК РФ не урегулирован порядок рассмотрения судьей ходатайства об отстранении обвиняемого от должности. В этой статье нет указания на то, что ходатайство рассматривается по правилам, установленным ст. 165 УПК РФ (как, например, это сделано в ст. 115 УПК РФ применительно к рассмотрению судьей ходатайства о наложении ареста на имущество).

В связи с этим Б.Б. Булатов и В.В. Николюк предлагают рассматривать такое ходатайство по правилам ст. 165 УПК РФ.

С указанной позицией не соглашается К.В. Задерако, который вполне справедливо полагает, что отстраняемое лицо вправе знать мотивы отстранения от должности и иметь возможность возражать.

В связи с этим следует поддержать мнение этого исследователя относительно того, что ходатайство об избрании меры принуждения в виде временного оттранения от должности должно рассматриваться в порядке, предусмотренном ст. 108 УПК РФ, о чем должно быть прямо указано в ст. 114 УПК РФ.

Таким образом, исполнение постановления суда об отстранении военнослужащего от должности в этом случае осуществляется, как правило, не путем издания приказа об отстранении от должности, а путем освобождения его от должности и зачисления в распоряжение соответствующего командира (начальника) до вынесения решения судом.

В соответствии сп. 10 ч. 2 ст. 29 и ч. 2 ст. 114 УПК РФ временное отстранение от должности осуществляется на основании судебного решения. Однако, согласно ч. 5 ст. 114 УПК РФ, для отстранения от должности руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации в случае предъявления ему обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления предусмотрена специальная процедура, предполагающая внесение Генеральным прокурором Российской Федерации Президенту Российской Федерации представления о временном отстранении от должности указанного лица.

Таким образом, при отстранении от должности руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации судебного решения не требуется. Достаточно лишь решения Президента Российской Федерации. В связи с этим можно сделать вывод о том, что законодатель, ввел, по существу, нового у частника уголовного судопроизводства - Президента Российской Федерации.

В то же время, как справедливо отмечается в юридической литературе, Президент Российской Федерации «при всей важности его должности как главы государства не может заменить судебную власть» [63, С. 261].

В связи с этим в ч. 5 ст. 144 УПК РФ необходимо закрепить положение о том, что решение о временном отстранении от должности в указанной выше ситуации должно приниматься Верховном Судом Российской Федерации на основании представления Президента Российской Федерации, основанного на представлении Генерального прокурора Российской Федерации.

В этой ситуации, как представляется, неоправданно отсутствие в перечне субъектов, имеющих право на отмену указанной меры, судьи, который, бесспорно, должен иметь полномочия как в ходе досудебного производства (например, при рассмотрении жалобы на отклоненное ходатайство об отмене данной меры), так и в ходе судебного производства (если отпала о необходимость, и мера не была отменена следователем и прокурором) вынести решения об отмене отстранения от должности.

По результатам исследования указанных выше вопросов можно сделать следующие выводы:

Законодатель не обеспечил оптимального нормативного регулирования

меры процессуального принуждения в виде временного отстранения от должности. В результате практические работники испытывают объективные затруднения в ходе применения указанной меры.

В целях совершенствования правового регулирования указанной меры процессуального принуждения и исключения правоприменительных ошибок необходимо изложить ст. 114 УПК РФ «Временное отстранение от должности» в следующей редакции: «1 Временное отстранение от должности состоит в запрете подозреваемому или обвиняемому исполнять должностные обязанности, выполнять работу, которую он выполнял или заниматься деятельностью, которой он занимался.

Временное отстранение от должности избирается при наличии достаточных оснований полагать, что подозреваемый или обвиняемый, оставаясь на прежнем месте работы, может препятствовать производству по уголовному делу, возмещению причиненного преступлением ущерба или продолжать заниматься преступной деятельностью, связанной с пребыванием на этой должности.

При необходимости временного отстранения от должности подозреваемого или обвиняемого прокурор следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом по месту предварительного расследования соответствующее ходатайство.

В течение 24 часов с момента поступления ходатайства судья в порядке, предусмотренном статьей 108 настоящего Кодекса, выносит постановление о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности или об отказе в этом.

Постановление о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности направляется по месту работы либо руководителю вышестоящей организации (учреждения).

Временное отстранение подозреваемого или обвиняемого от должности отменяется на основании постановления следователя, дознавателя, судьи или определения суда, когда в применении этой меры отпадает необходимость.

В случае привлечения в качестве обвиняемого высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации) и предъявления ему обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления Генеральный прокурор Российской Федерации с согласия Президента Российской Федерации возбуждает ходатайство о временном отстранении от должности указанного лица перед Верховным Судом Российской Федерации.

Решение об отстранении обвиняемого от должности после передачи уголовного дела в суд принимается судьей (судом) при наличии к тому оснований, указанных в части второй настоящей статьи, по ходатайству стороны обвинения или по собственной инициативе.

Временно отстраненный от должности подозреваемый или обвиняемый имеет право на ежемесячное пособие, которое выплачивается ему в соответствии с пунктом 8 части второй статьи 131 настоящего Кодекса».

2.4 Наложение ареста на имущество и ценные бумаги

В Конституции Российской Федерации (ст. 2) закреплено, что права, свободы и законные интересы человека являются высшей ценностью. При этом Основной закон Российской Федерации обязывает государство обеспечить потерпевшим компенсацию вреда, причиненного преступлением.

Эти положения указывают на то, что уголовное судопроизводство должно быть не только репрессивным, но и восстановительным. При этом на современном этапе очень важным является вопрос относительно восстановления нарушенных прав и возмещения (компенсация) нанесенного преступлением вреда.

Праву лица, которому преступлением причинен вред, на его возмещение соответствует обязанность органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора суда принять все необходимые меры для обеспечения предъявленного или возможного в будущем гражданского иска. Аналогичные меры, на наш взгляд, должны приниматься и в целях обеспечения возможной конфискации имущества, а также других имущественных взысканий. В связи с этим важное значение в данном аспекте принадлежит наложению ареста на имущество, в том числе и ценные бумаги.

В действующем УПК РФ институт наложения ареста на имущество не получил оптимальной регламентации. В период с момента выхода этого Закона (в декабре 2001 года) и по настоящее время рассматриваемая мера процессуального принуждения претерпела значительные (иногда противоречивые) изменения.

Нынешнего состояния законодательного регулирования указанной проблемы, то, как справедливо отмечает Н.В. Висков, ситуация складывается следующим образом. Из взаимосвязи ст. 104.1 УК РФ и ст. 81 УПК РФ следует, что процессуальные нормы определяют судьбу того имущества, подлежащего конфискации, которое обладает овеществленностью и в силу этого признается вещественным доказательством. В то же время, исходя из содержания ст. 104.1 УК РФ, п. 8 ч. 1 ст. 73, п. 10.1 ч. 1 ст. 299, п. 4.1 ст. 307 УПК РФ, можно предположить, что конфискации подлежит любое имущество, в отношении которого доказана его соответствующая связь с преступным деянием. При этом не играет роли то обстоятельство, овеществлено ли такое имущество и может ли оно в силу этого быть признано вещественным доказательством [28, С. 32].

Удачной новеллой следует считать дополнение ч. 5 ст. 165 УПК РФ Федеральным законом от 27 июля 2006 г. №153-ФЗ нормой, согласно которой в случаях, не терпящих отлагательства, допускается наложение ареста на имущество без получения судебного решения.

Такой подход способствует достижению оптимального баланса между целями уголовного судопроизводства и правами лиц, участвующих в деле, а также третьих лиц. С одной стороны, это позволяет обеспечить достаточную оперативность действий следователя и дознавателя и тем самым обеспечить реальное исполнение последующего изъятия имущества. С другой - рассмотрение жалоб заинтересованных лиц в короткие сроки, установленные ст. 165 УПК РФ, позволит избежать существенного ущемления прав собственников или владельцев арестованного имущества.

В то же время следует иметь в виду, что ч. 5 ст. 165 УПК РФ в действующей редакции связывает случаи, не терпящие отлагательства, с возможностью наложения ареста лишь на имущество, указанное в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ, то есть имущество, подлежащее конфискации. Следовательно, обеспечение гражданского иска и других имущественных взысканий не подпадает под действие ч. 5 ст. 165 УПК РФ.

С указанным положением достаточно сложно согласиться. Получается, что «интересы граждан, для защиты прав которых обеспечивается гражданский иск, не столь важны по сравнению с необходимостью обеспечить исполнение приговора в части возможной конфискации имущества, являющейся публичным институтом» [95, С. 20].

В связи с этим представляется наиболее правильным предоставить возможность наложения ареста на имущество без получения судебного решения в случаях, не терпящих отлагательства, в полной мере, то есть без указанных выше ограничений.

Федеральным законом от 4 июля 2003 г. №92-ФЗ была изменена редакция ч. 4 и ч. 5 ст. 115 УПК РФ. Согласно ч. 4 указанной статьи арест не может быть наложен на имущество, на которое, в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации, не может быть обращено взыскание. В предыдущей редакции ч. 4 ст. 115 УПК РФ отсылала к положениям Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации.

Согласно ст. 466 ГПК РФ таким имуществом является, в частности, жилое помещение (его части), если для гражданина должника и членов его семьи, совместно проживающих в принадлежащем помещении, оно является единственным пригодным для постоянного проживания помещением, а также предметы обычной домашней обстановки и обихода, вещи индивидуального пользования (одежда, обувь и др.), за исключением драгоценностей и других предметов роскоши, и имущество, необходимое для профессиональных занятий гражданина-должника.

Таким образом, затруднительно говорить о преобладании в данном изменении публичных интересов, но можно лишь надеяться на приближение к справедливой имущественной ответственности граждан, владеющих дорогостоящими земельными участками без осуществления на них предпринимательской деятельности, и на предоставление новых возможностей для обеспечения исполнения приговора в части имущественных взысканий.

Рассмотренные изменения, конечно, можно считать значительными, но признать достаточными затруднительно. Ряд процессуальных моментов в законе и в настоящее время раскрыт не полно или с допущением различного толкования. Возможно, это и приводит к практике, когда следователи и дознаватели без особого энтузиазма применяют арест имущества. В связи с этим остановимся далее на таких проблемных моментах.

Первым из таковых является вопрос об основаниях наложения ареста на имущество. Анализ положений ст. 115 УПК РФ свидетельствует о том, что в ней отсутствуют указания на основания рассматриваемой меры принуждения. В части первой данной статьи перечислены лишь цели наложения ареста на имущество обеспечение исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или возможной конфискации имущества, указанного в части первой статьи 104-1 УК РФ.

На момент принятия решения о наложении ареста на имущество для обеспечения возмещения процессуальных издержек необходимо, чтобы по уголовному делу: был установлен подозреваемый, обвиняемый или лица, несущие по закону за его действия материальную ответственность; имелись достоверные данные о возможном взыскании процессуальных издержек [105].

Лицами, несущими материальную ответственность за действия подозреваемого обвиняемого, могут являться: их работодатель (ст. 1068 ГК РФ);) финансовые органы соответственной казны, ответственные за действия должностных лиц (ст. 1069-1071 ГК РФ); законные представители не полностью дееспособных; владелец источника повышенной опасности (ст. 1079 ГК РФ): и др [1].

По гражданскому иску соучастники преступления несут солидарную ответственность, поэтому в обеспечение иска их имущество может быть арестовано в любых пропорциях, но общая его стоимость не должна превышать грозящего имущественного взыскания [90, С. 283].

В ч. 3 ст. 115 УПК РФ сказано, что имущество, находящееся у других лиц, может быть арестовано, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления либо финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации).

Из приведенной формулировки закона вытекает, что на любое другое имущество, находящееся у посторонних лиц, в том числе на имущество, принадлежащее подозреваемому, обвиняемому на законных основаниях, арест наложен быть не может.

В ч. 1 ст. 115 УПК РФ также нет указания на возможность наложения ареста на имущество обвиняемого (подозреваемого) независимо от места его нахождения. Из содержания статьи такой вывод можно сделать весьма условно.

Очевидно, что закон должен прогнозировать распространенные в реальной действительности случаи укрывания обвиняемым (подозреваемым) имущества у других лиц и предусматривать его арест и изъятие.

Анализ ст. 115 УПК РФ показывает, что для наложения ареста на имущество, полученное в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого и находящееся у других лиц, не имеет значения юридическое основание, по которому такое имущество перешло к ним.

При переходе права собственности на имущество, указанное в ч. 3 ст. 115

УПК РФ, от подозреваемого, обвиняемого к другим лицам наложение ареста на это имущество закон также не связывает с тем, знал ли и должен ли был знать владелец, что приобретаемое им имущество добыто преступным путем либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления либо финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества, и каким способом - безвозмездно или безвозмездно он получил это имущество.

В ч. 3 ст. 115 УПК РФ говорится об орудиях преступления, но не упоминаются средства преступления. «Вместе с тем не вызывает сомнения то обстоятельство, что использование определенных предметов в качестве средств преступления должно быть доказано, равно как и использование чего-либо в качестве орудия» [28, С. 201]. Без изменений в данной норме осталась формулировка «получено в результате преступных действий», хотя в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ уже используется формулировка «полученных в результате совершения преступлений». Последняя в данном смысле представляется более верной, поскольку учитывает те случаи, когда имущество получено путем бездействия, например в результате незаконного удержания. Соответственно ч. 3 ст. 115 УПК РФ такие случаи не охватывает.

Заслуживает поддержки высказанное в юридической литературе предложение о дополнении ст. 115 УПК РФ нормой, содержащейся в п. 9 ч. 1 ст. 24 УПК РФ и разрешающей наложение ареста на денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях [12, С. 5]. Такое дополнение ст. 115 УПК РФ создаст прочную правовую основу для ареста счетов физических и юридических лиц (так называемых фирм-однодневок), на которых содержатся «криминальные деньги» для временного хранения, обналичивания.

Таким образом, на основании изложенного выше часть третью ст. 115 УПК РФ необходимо сформулировать в следующей редакции.

«3 Арест может быть наложен на имущество, находящееся у других лиц, в том числе денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях, если есть достаточные основания полагать, что имущество и денежные средства принадлежат подозреваемому, обвиняемому либо получены в результате совершения преступлений либо использовались или предназначались для использования в качестве орудия или средств преступления либо финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации)».

С целью обнаружения денежных вкладов у подозреваемого (обвиняемого) или иных лиц, которые несут по закону материальную ответственность за их действия, должностные лица, осуществляющие предварительное расследование, направляют запросы в учреждения, где могут храниться вклады. Одновременно целесообразно оперативным подразделениям осуществить оперативно-розыскные мероприятия, направленные на обнаружение денежных вкладов, на которые может быть наложен арест.

Сведения о ценностях или ином имуществе, на которые может быть наложен арест, могут быть получены путем допросов свидетелей и потерпевших, прежде всего из числа соседей и сотрудников обвиняемого (подозреваемого), а также от работников жилищно-эксплуатационных организаций.

Особое внимание при допросах свидетелей необходимо уделить получению информации о наличии ценностей или иного имущества у родственников обвиняемого, поскольку на них в целях маскировки нередко оформляются домостроения, автомобили и иное имущество, приобретенное обвиняемым на преступно нажитые средства.

В соответствии с ч. 1 ст. 115 УПК РФ, дознаватель с согласия прокурора, а также следователь с согласия руководителя следственного органа выносят постановление о возбуждении перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество. В описательной части такого постановления излагаются основания наложения ареста, а в резолютивной - суть ходатайства (наложение ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях, ценные бумаги); место нахождения имущества либо наименование банка или иной кредитной организации и номер счета, вклада; фамилия, имя, отчество лица, на имущество которого налагается арест.

К обязательному участию в наложении ареста на имущество привлекаются понятые. Проведенное нами исследование показало, что чаще всего в качестве понятых приглашаются соседи лиц, у которых имущество подлежит аресту.

В соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК РФ, следователь уполномочен давать органу дознания обязательные для исполнения письменные поручения о производстве процессуальных действий и получать содействие при их осуществлении. Соответственно, по поручению следователя такое действие может осуществить и орган дознания. Однако наиболее оптимальный вариант - это взаимодействие следователя и оперативных работников, благодаря которому они в кратчайшие сроки могут наложить арест на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия; установить места хранения или сокрытия такого имущества; обеспечить соблюдение прав и законных интересов лиц, участвующих в деле; гарантировать полноту возмещения ущерба, причиненного преступлением.

Полезно такое взаимодействие и по тактическим соображениям: подбирать и приглашать понятых и специалистов; фиксировать поведение обвиняемого и других лиц, у которых имущество арестовывается; пресекать попытки дезорганизовать работу следователя; предупредить открытие имущества, подлежащего включению в опись; производить другие действия значительно легче вдвоем, нежели одному.

В соответствии с ч. 8 ст. 115 УПК РФ при наложении ареста на имущество составляется протокол в соответствии с требованиями статей 166 и 167 УПК РФ. При отсутствии имущества, подлежащего аресту, об этом указывается в протоколе. Копия протокола вручается лицу, на имущество которого наложен арест.

Таким образом, уголовно-процессуальный закон в качестве гарантий обеспечения сохранности арестованного имущества предусматривает изъятие последнего и передачу на хранение собственнику, владельцу имущества либо другим лицам с предупреждением их об уголовной и гражданской материальной ответственности за необеспечение сохранности имущества.

В Уголовном кодексе Российской Федерации уголовная ответственность лиц, которым вверено арестованное имущество, за его растрату, отчуждение, сокрытие, передачу другим лицам установлена ч. 1 ст. 312 УК РФ. Однако эта статья УК РФ мало используется [13, С. 107]. Между тем проблема утраты описанного имущества при производстве по уголовным делам весьма актуальна и существует много лет. Это связано с тем, что чаще всего хранителями арестованного имущества назначаются сами владельцы имущества (подозреваемые, обвиняемые, гражданские ответчики) или их родственники.

Изложенные выше предложения и соображения по обеспечению при расследовании уголовного дела сохранности арестованного и описанного имущества, безусловно, заслуживают внимания и тщательного анализа. Однако представляется, что их практическая реализация будет возможной по мере создания соответствующих организационно-ресурсных условий.

Решения и действия по наложению ареста на имущество могут быть обжалованы заинтересованными участниками процесса в порядке, предусмотренном главой 16 УПК РФ. Третьи лица вправе подать иск об исключении имущества из описи (освобождении от ареста) в порядке гражданского судопроизводства3. При этом удовлетворение иска влечет отмену ареста конкретного имущества, а решение гражданского суда о принадлежности имущества имеет преюдициальную силу для уголовного дела.

Наложение ареста на ценные бумаги производится по общим правилам,

указанным в ст. 115 УПК РФ. Однако такая мера принуждения имеет свои особенности, предусмотренные в ст. 116 УПК РФ. Они сводятся к следующему: арест на ценные бумаги налагается только для обеспечения возможной конфискации имущества, указанного в ч. 1 ст. 104-1 УК РФ, либо для обеспечения вреда, причиненного преступлением; арест ценных бумаг либо их сертификатов производится по месту нахождения данного имущества или по месту учета прав их владельца; ценные бумаги на предъявителя, находящиеся у добросовестного приобретателя, аресту не подлежат; в ч. 3 ст. 116 УПК РФ сформулированы особенности составления протокола о наложении ареста на ценные бумаги.

При применении наложения ареста на ценные бумаги также следует учитывать гражданское и гражданско-процессуальное законодательство, регулирующее оборот ценных бумаг.

Понимая под ценными бумагами документы, удостоверяющие с соблюдением установленной формы и обязательных реквизитов имущественные и иные права, гражданское законодательство (ст. 142, 143 ГК РФ) к числу ценных бумаг относит значительное количество документов.

В установленном порядке по каждому виду ценных бумаг определяются обязательные их реквизиты, требования к форме, иные требования. Отсутствие хотя бы одного из реквизитов или нарушение указанной формы влечет ничтожность ценной бумаги (п. 2 ст. 144 ГК РФ).

В соответствии со ст. 149 ГК РФ в случаях, определенных законом или в порядке, им установленном, организация-депозитарий, получившая специальную лицензию, может по договору с эмитентом (депозитарному договору) производить фиксацию прав, закрепленных именной или ордерной ценной бумагой с помощью средств электронно-вычислительной техники и т.п. Операции с без документарными ценными бумагами могут совершаться только при обращении к депозитарию, который официально совершает записи прав. Осуществление, передача, предоставление и ограничение прав должны официально фиксироваться депозитарием.

Не подлежат аресту ценные бумаги на предъявителя, похищенные из собственности или правомерного владения потерпевших и перешедшие в незаконное владение или распоряжение лица, совершившего преступление. Такие ценные бумаги являются вещественными доказательствами и не могут служит средством обеспечения исков или конфискации имущества по делам о хищениях.

При наложении ареста на ценные бумаги дознаватель, следователь обязан убедиться в праве собственности подозреваемого, обвиняемого на них. Кроме того, необходимо знать субъектов прав, удостоверенных ценной бумагой.

В ч. 3 ст. 116 УПК РФ сформулированы специальные правила фиксации в протоколе о наложении ареста на ценные бумаги их индивидуальных свойств, признаков, сведений о лицах, участвовавших в операциях с ценными бумагами (общее количество; их вид; категория (тип); серия; номинальная стоимость; государственный регистрационный номер; данные об эмитенте или лицах, их выдавших; о лицах, совершивших учет прав их владельца; о месте и времени их учета (регистрации); данные о документе, подтверждающем право собственности; сведения о депозитных операциях).

После наложения ареста на ценные бумаги дознаватель, следователь обязаны принять решение о передаче на хранение владельцу ценных бумаг или об изъятии ценных бумаг с передачей их на хранение в специализированные организации, имеющие соответствующую лицензию. Владелец ценных бумаг или должностное лицо указанной организации под их роспись предупреждаются об уголовной ответственности по ст. 312 УК РФ - «Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или наложению ареста либо подлежащего конфискации», о чем в протоколе о наложении ареста на имущество делается запись. Этим лицам вручается копия такого протокола.

Некоторыми сформулированными в ст. 116 УПК РФ правилами должностные лица, осуществляющие производство по уголовному делу, могут воспользоваться лишь частично, а некоторые и вовсе не применимы с учетом специфики отдельных видов ценных бумаг.

Так, например, изъятие бездокументарных ценных бумаг не производится. Будучи арестованными, они хранятся в депозитарии. А требование закона об указании в протоколе о наложении ареста на ценные бумаги сведений о документах, удостоверяющих право собственности на эти ценные бумаги, нельзя в полной мере распространить на ценные бумаги «на предъявителя». Характер таких ценных бумаг не предполагает обязательного наличия документов, удостоверяющих право собственности на них.

Последствия наложения ареста заключаются в том, что подозреваемый, обвиняемый лишается возможности распоряжаться ценными бумагами, что приводит «к парализации прав на «ценную бумагу». Вместе с тем арест ценных бумаг не препятствует совершению эмитентом действий по их погашению, выплате по ним доходов, их конвертации или обмену на иные ценные бумаги, если такие действия предусмотрены условиями выпуска арестованных ценных бумаг.

Таким образом, по результат исследования проблемных вопросов, касающихся наложения ареста на имущество необходимо сделать следующие выводы.

Институт наложения ареста на имущество находится под пристальным вниманием законодателя, о чем свидетельствуют многочисленные изменения и дополнения, внесенные в ст. 115 УПК РФ в период с 2002 года по настоящее время. Однако, несмотря на это, ряд процессуальных моментов в законе раскрыт не полно или с допущением различного толкования. Наиважнейшей недосказанностью закона является отсутствие сведений, которые необходимо указывать в решении о наложении ареста на имущество.

Анализ уголовно-процессуального законодательства позволяет определить следующий порядок наложении ареста на имущество: принятие решения о необходимости и возможности осуществления наложения ареста на имущество (установление фактических оснований); определение круга лиц, на имущество которых может быть наложен арест и установление местонахождения и характера такого имущества; определение общей стоимости имущества, подлежащего аресту; получение юридических оснований наложения ареста на имущество (постановления судьи); определение времени и круга участников наложения ареста на имущество; производство описи имущества, подлежащего аресту, и его оценки; составление протокола наложения ареста на имущество; определение содержания запретов и обременении, налагаемых на арестованное имущество, и решение вопроса о его местонахождении в целях обеспечения сохранности.

В целях совершенствования процессуальной процедуры применения рассматриваемой меры принуждения, соответственно, и практики ее применения в УПК РФ необходимо внести следующие изменения:

а) изложить ч. 1 ст. 115 УПК РФ в следующей редакции: «При наличии достаточных доказательств, указывающих на необходимость возмещения вреда, причиненного преступлением, в случае заявленного либо возможного гражданского иска, других имущественных взысканий, конфискации имущества, указанного в части первой статьи 104-1 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также обеспечения исполнения приговора в части штрафа следователь согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия. В постановлении о возбуждении перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество указывается, по возможности, какое имущество подлежит аресту, где и у кого оно находится»;

б) изложить ч. 2 ст. 115 УПК РФ в следующей редакции: «2. Наложение ареста на имущество состоит в принятии мер к сохранности имущества от сокрытия, растраты или иного отчуждения, в том числе запрете, адресованном собственнику или владельцу имущества или иному физическому или юридическому лицу, у которого находится имущество, распоряжаться и в необходимым случаях пользоваться им, либо в запрещении регистрационным органам разрешать сделки с арестованным имуществом, либо в изъятии имущества и передачи его на хранение лицам, которые должны быть предупреждены об головной ответственности за неисполнение судебного решения».

в) дополнить ст. 115 УПК РФ:

частью 2-1 следующего содержания: «2-1. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 УПК РФ. При решении вопроса о наложении ареста на имущество для обеспечения возможной конфискации суд должен указать на конкретные фактические обстоятельства, на основании которых он принял такое решение».

частью десятой в следующей редакции: «10. По ходатайству гражданского истца либо других заинтересованных лиц суд вправе продлить действие наложенного на имущество ареста и после прекращения производства по уголовному делу на срок, не превышающий один месяц».

В качестве оснований отмены наложения ареста на имущество следует выделить: прекращение уголовного дела или преследования конкретного лица; постановление оправдательного приговора; отказ судом в удовлетворении иска или оставление иска без рассмотрения; вынесение приговора без назначения конфискации имущества; отказ истца от гражданского иска; добровольное возмещение ущерба; изменение обвинение на статью УК РФ, мера уголовного характера в виде конфискации которой не предусмотрена, а арест на имущество был наложен в обеспечение конфискации; недоказанность преступного происхождения имущества добросовестного приобретателя; арест наложен на имущество, на которое по закону не допускается обращение взыскания.

3. Возмещение вреда, причиненного незаконным применением мер государственного принуждения в уголовном судопроизводстве

Положения ст. 53 Конституции Российской Федерации нашли реализацию в ч. 4 ст. 11 УПК РФ, где предусмотрено, что вред, причиненный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению по основаниям и в порядке, установленном УПК РФ.

В свою очередь, в новой для российского уголовно-процессуального законодательства главе 18 УПК РФ «Реабилитация» описаны моменты, связанные с возникновением права на реабилитацию, признанием за гражданами такого права, порядком возмещения имущественного и морального вреда. Дополнительно к положениям, сформулированным в главе 18, в п. 34 ст. 5 УПК РФ дано определение реабилитации, а в п. 35 этой же статьи раскрыто понятие реабилитированного лица.

Предусмотренные ст. 133 УПК РФ основания и условия реабилитации граждан, подвергавшихся уголовному преследованию, значительно отличаются от ранее известных отечественному праву и применявшихся на практике почти 20 лет. Право на реабилитацию и возмещение ущерба, согласно ч. 2 ст. 133 УПК РФ, имеют:

) подсудимый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор;

) подсудимый, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с отказом государственного или частного обвинителя от обвинения;

) подозреваемый, обвиняемый, осужденный, уголовное преследование в отношении которых прекращено: за отсутствием события преступления; за отсутствием в деянии состава преступления; за отсутствием заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, когда такое дело возбуждено в порядке публичного обвинения ввиду того, что преступление совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии или по иным причинам неспособного самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами;

г) ввиду отсутствия согласия суда на возбуждение уголовного дела или на привлечение в качестве обвиняемого лица, в отношении которого УПК установлена особая процедура уголовного преследования;

д) ввиду непричастности подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления;

е) ввиду наличия в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения суда или постановления судьи о прекращении уголовного дела по тому же обвинению;

ж) ввиду наличия в отношении подозреваемого или обвиняемого неотмененного постановления дознавателя, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела;

з) вследствие отказа Государственной Думы Федерального Собрания РФ в даче согласия на привлечение к уголовной ответственности Уполномоченного по правам человека в РФ;

) осужденный, в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора и прекращения уголовного дела ввиду его непричастности к совершенному преступлению, отсутствия события преступления или отсутствия состава преступления и по некоторым другим основаниям;

) лицо, в отношении которого были применены принудительные меры медицинского характера, в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры.

Новым уголовно-процессуальным законодательством право на реабилитацию и возмещение вреда предоставлено и тем гражданам, которые оговорили себя в совершении преступления, если самооговор установлен органом предварительного расследования либо судом. Поэтому нельзя согласиться с мнением В.В. Дорошкова, утверждающего при комментировании ст. 133 УПК РФ, что вред не подлежит возмещению в том случае, если гражданин в процессе дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства путем самооговора способствовал причинению вреда от уголовного преследования. Самооговор, явившийся следствием применения к гражданину насилия, угроз и иных незаконных мер, не препятствует возмещению вреда [58, с. 294].

Реабилитация как новый институт российского уголовно-процессуального права привлек внимание А.П. Гуляева, который, подвергнув его анализу в специальной статье «Правовое регулирование реабилитации в уголовном процессе», обозначил несколько интересных вопросов, возникших (или могущих возникнуть) как в теории, так и практике уголовного судопроизводства [37, С. 10].

Во-первых, названный автор резонно считает, что исходные понятия «реабилитация» и «реабилитированный» определены в главе 18 УПК РФ неверно, поскольку законодательные дефиниции реабилитации (как порядка восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию) и реабилитированного (как лица, имеющего в соответствии с УПК право на возмещение вреда, причиненного ему в связи с незаконным или необоснованным уголовным преследованием), не содержат главного юридического признака реабилитации - решения о признании обвиняемого или подозреваемого невиновным в совершении преступления.

Во-вторых, А.П. Гуляев справедливо заметил, что наряду с прямо обозначенными в ч. 2 ст. 133 и ч. 1 ст. 134 УПК РФ процессуальными актами, которые могут содержать реабилитирующее обвиняемого (подозреваемого) решение, специфическим «юридическим фактом, реабилитирующим подозреваемого, может служить не предъявление обвинения в течение 10 суток подозреваемому, в отношении которого избрана мера пресечения. В ст. 100 УПК установлено, что если в этот срок обвинение не предъявлено, то мера пресечения немедленно отменяется. Об отмене меры пресечения должно быть вынесено постановление (ст. 110). Но если постановление по каким-либо причинам не вынесено, то мера пресечения все равно утрачивает юридическую силу. Человек вправе себя считать свободным от избранной в отношении его меры пресечения с вытекающими из этого юридического последствиями, в том числе требовать возвращения заложенного имущества. В такой ситуации администрация места содержания арестованного подозреваемого обязана немедленно освободить его, с составлением об этом соответствующего протокола. По требованию освобожденного ему должна быть предоставлена копия такого протокола» [37, С. 11].

В-третьих, А.П. Гуляевым верно замечено, что закрепленная в ч. 3 ст. 133 УПК РФ норма о праве на возмещение вреда в порядке, установленном главой 18 УПК РФ «Реабилитация», также любых лиц, незаконно подвергнутых мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу, оригинальна и не имеет к институту реабилитации «никакого отношения: основанием возмещения вреда является здесь не реабилитация, а незаконное применение мер процессуального принуждения, причем не только в ходе уголовного преследования, с чем и связана реабилитация, в ходе производства по уголовному делу. Последнее, как известно, значительно шире по содержанию, нежели уголовное преследование» [37, С. 12].

Из приведенных положений, сформулированных А.П. Гуляевым, с очевидностью следует, что вопросы уголовно-процессуальной реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер уголовно-процессуального принуждения, требуют и дальнейшего теоретического осмысления, и более точного законодательного регулирования.

В части 3 ст. 133 УПК РФ законодатель действительно закрепил не известное УПК РСФСР правило, согласно которому право на возмещение вреда имеет любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. Появление в уголовно-процессуальном законе данной нормы порождает комплекс вопросов теоретического и практического свойства, что придает проблеме возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения, статус одной из самых актуальных при реализации нового уголовно-процессуального законодательства.

Анализируя названные новеллы УПК РФ, Б.Т. Безлепкин вполне резонно отметил следующее: «Эти правила пока не позволяют прокомментировать их однозначно, потому что они порождают серию вопросов, на которые призвана ответить будущая практика и процесс совершенствования нового законодательства.

Новым в регулируемом главой 18 УПК. РФ институте возмещения вреда реабилитированному является также то, что законодатель не распространил правила указанной главы на случаи, когда примененные в отношении лица меры процессуального принуждения или обвинительный приговор отменены или изменены ввиду истечения сроков давности, не достижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность, или принятия закона, устраняющего преступность или наказуемость деяния.

Принципиальной законодательной новеллой в рамках рассматриваемого института выглядит норма, согласно которой вред, причиненный юридическим лицам незаконными действиями (бездействием) и решениями суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, возмещается государством в полном объеме в порядке и в сроки, установленные применительно к реабилитированному гражданину (ст. 139 УПК РФ). Ни Указ и Положение 1981 г., ни ст. 53 Конституции РФ не распространяли право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц, на юридических лиц, относили его лишь к гражданам.

Подобное решение законодателя вызвало у отдельных ученых недоумение. «Общеизвестно, пишет Б.Т. Безлепкин, что уголовному преследованию подлежат только физические лица; вопрос о виновности или невиновности и о реабилитации юридических лиц в уголовном процессе лишен смысла» [17, С. 255].

Однако в распространении правил реабилитации и на ситуации, когда в уголовном судопроизводстве незаконными действиями органов расследования, прокуратуры, судом вред причиняется юридическим лицам, нельзя не увидеть и рационального зерна. Бесспорно, что юридические лица не подвергаются уголовному преследованию. Вместе с тем реальность такова, что при; расследовании уголовных дел определенной категории вред причиняется имуществу, собственности не физических, а юридических лиц. В статье 139 УПК РФ, как правильно замечает К.Б. Калиновский, «речь идет о возмещении не вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием, как это имеет место в случае лиц физических (ч. 1 ст. 133), поскольку юридические лица не являются субъектами уголовной ответственности, а вреда, наступившего в результате незаконного применения мер процессуального принуждения в ходе уголовного судопроизводства (обыска, выемки, наложения ареста на имущество и т.д.)» [53, С. 364].

На данное обстоятельство правильно обращает внимание и А.П. Гуляев: «Необходимость разграничения институтов реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконными или необоснованными действиями, оправдана еще и тем, что институт возмещения вреда распространяется не только на физических, но и на юридических лиц. В общем аспекте (но не в уголовно-процессуальном) говорить о реабилитации юридического лица, конечно, можно, но юридически непосредственно пострадать от незаконного или необоснованного уголовного преследования может только физическое лицо. Поэтому реабилитация в рамках уголовного процесса распространяется только на физических лиц. А вот требовать возмещения вреда, причиненного незаконными или необоснованными действиями органов власти или должностных лиц, юридическое лицо, в силу ст. 139 УПК, вправе» [37, С. 211].

Приведенные положения, составляющие основное содержание уголовно-процессуальных институтов реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения, позволяют сделать следующие принципиальные выводы.

В главе 18 УПК РФ «Реабилитация» впервые получил развернутую законодательную регламентацию правовой институт реабилитации. Анализ совокупности норм, включенных в данную главу УПК, дает представление о реабилитации как о процедуре, порядке восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию. В правовой теории реабилитация в уголовном процессе понимается несколько шире, главной ее составляющей считается решение органов уголовного судопроизводства о признании обвиняемого или подозреваемого не виновными в совершении преступления, влекущее соответствующие компенсационные отношения.

Принципиальным новшеством рассматриваемого института является положение о том, что вред, причиненный незаконными действиями (бездействием) и решениями суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, не только физическим, но и юридическим лицам, также возмещается государством в полном объеме, в порядке и сроки, установленные применительно к реабилитированному гражданину.

Главой 18 УПК РФ фактически предусматриваются два взаимосвязанных, но все же относительно самостоятельных правовых института - реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения при производстве по уголовным делам.

Институт возмещения вреда, причиненного в ходе производства по уголовному делу незаконным применением мер процессуального принуждения, имеет другие юридические и фактические основания, иную адресность. Он не обязательно связан с уголовным преследованием граждан, не «замкнут» на принятии по уголовному делу итогового реабилитирующего решения, распространяется на любых участвующих в уголовном процессе лиц, предполагает дополнительные процедуры для того, чтобы причиненный им незаконным процессуальным принуждением вред был реально возмещен.

Далеко не все из содержащихся в главе 18 УПК РФ правил в том виде, как они сформулированы, могут быть механически распространены на отношения, возникающие при причинении юридическим лицам вреда незаконным применением мер процессуального принуждения. Предписания ст. ст. 133-134, 138 УПК РФ, например, фактически неприменимы к случаям, когда незаконными действиями органов предварительного расследования вред причиняется юридическим лицам. Лишь правила ст. ст. 135-137 УПК РФ пригодны, с определенными оговорками, для решения вопросов, связанных с возмещением (компенсацией) юридическим лицам соответственно имущественного вреда или вреда, нанесенного деловой репутации.

Поэтому названный институт имеет ряд нормативных «прорех», что придает проблемность его пониманию и трактовке как в теории, так и на практике.

Заключение

Проведенное исследование проблем правового регулирования иных мер процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве России позволяет сформулировать следующие основные выводы и предложения:

В качестве самостоятельных элементов уголовно-процессуального принуждения следует выделять меры уголовно-процессуального принуждения и иные процессуальные действия, содержащие элементы принуждения. При этом в качестве основных критериев разграничения этих процессуальных действий следует признать цели применения принуждения.

Под иными мерами процессуального принуждения следует понимать самостоятельную группу мер уголовно-процессуального принуждения, которые применяются как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также меры пресечения и задержания уполномоченными на то государственными органами или должностными лицами при наличии к тому достаточных оснований и в порядке, установленном законом, в отношении подозреваемых, обвиняемых, других участников уголовного процесса, а так же иных лиц в целях предупреждения и пресечения преступлений, устранения препятствий для производства по делу, обеспечения его порядка и надлежащего исполнения приговора.

В качестве признаков иных мер процессуального принуждения необходимо выделить:

названные меры не являются ни задержанием, ни мерами пресечения;

они могут применяться не только к подозреваемому или обвиняемому, но и к иным участникам уголовного процесса, также к другим лицам;

они могут применяться как самостоятельно, так и в совокупности друг с другом, а также задержанием и мерами пресечения;

цели применения иных мер процессуального принуждения соответствуют целям применения всего комплекса мер процессуального принуждения;

процедура их применения.

В систему иных мер уголовно-процессуального принуждения следует включать обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание, удаление из зала судебного заседания, а также помещение подозреваемого обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы.

Иные меры процессуального принуждения, как и меры принуждения в целом, можно классифицировать следующим образом: 1) по целевому признаку; 2) лицам к которым они применяются; 3) субъекту принятия решения об их применении; 4) характеру ограничений; 5) временному признаку.

Изучение следственной практики показывает, что в ходе производства по уголовным делам обязательство о явке не находит достаточного применения. Указанная ситуация, по нашему мнению, во многом объясняется несколько пренебрежительным отношением, как целого ряда ученых, так и практических работников к институту получения обязательства о явке.

Не способствует применению в ходе производства по уголовным делам и то, что правовая регламентация рассматриваемой меры процессуального принуждения в УПК РФ продолжает оставаться несовершенной и содержит ряд спорных и противоречивых друг другу положений, касающихся: 1) круга лиц, к которым обязательство о явке может быть применено; 2) оснований ее применения; 3) процессуального оформления принятого решения о ее применении.

С учетом указанного и в целях оптимизации правового регулирования обязательства о явке статью 112 УПК РФ «Обязательство о явке» необходимо изложить в следующей редакции.

«1 Для обеспечения явки к следователю, дознавателю в суде у подозреваемого, обвиняемого, к которым не применена мера пресечения, а также лиц, указанных в части второй статьи 111 настоящего Кодекса, имеющих определенное место жительства, может быть взято обязательство о явке. О взятии обязательства о явке следователь, дознаватель или судья выносят постановление, а суд - определение.

Обязательство о явке состоит в письменном обязательстве лиц указанных в части первой настоящей статьи, своевременно являться по вызову следователя, дознавателя или в суд, а в случае перемены места жительства или места пребывания немедленно сообщать об этом. При взятии обязательства лицу разъясняются последствия его нарушения.

Лица, нарушившие обязательство, подвергаются приводу или денежному взысканию, в порядке, установленном статьями ИЗ и 118 настоящего Кодекса. К подозреваемому и обвиняемому также может быть применена мера пресечения».

В случае необходимости обязательство о явке может быть применено до возбуждения уголовного дела».

Привод по своей природе является восстановительной мерой процессуального принуждения, так как принудительное доставление в органы расследования или в суд нельзя рассматривать в качестве наказания за правонарушение - неявку по вызову. Привод осуществляется для того, чтобы восстановить нарушенное правовое положение путем обеспечения личного контакта следователя, дознавателя или судьи (суда) с подозреваемым, обвиняемым, свидетелем и иными участниками уголовного процесса для производства какого-либо процессуального действия, то есть принудительного исполнения участником уголовного процесса конкретной обязанности.

Изучение норм УПК РФ показывает, что в нем ряд принципиальных вопросов, связанных с осуществлением привода, недостаточно или вовсе не урегулирован. В связи с этим в целях оптимизации нормативного регулирования и практики применения указанной меры принуждения необходимо ст. 113 УПК РФ «Привод» изложить в следующей редакции.

«1 В случае неявки по вызову без увеличительных причин подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель, гражданский истец, гражданский ответчик, эксперт, специалист, переводчик и понятой могут быть подвергнуты приводу.

Привод состоит в принудительном доставлении лица к дознавателю, следователю, прокурору или в суд.

При наличии причин, препятствующих явке в суд по вызову в назначенный срок, лица, указанные в части первой настоящей статьи, незамедлительно уведомляют орган, которым они вызывались.

Постановление дознавателя, следователя, судьи или определение суда о приводе перед его исполнением объявляется лицу, в отношении которого оно вынесено, и удостоверяется его подписью на постановлении или определении.

Привод не может осуществляться ночью, за исключением случаев, не терпящих отлагательства.

Не подлежат приводу несовершеннолетние в возрасте до четырнадцати лет, беременные женщины, а также больные, которые по состоянию здоровья не могут оставлять места своего пребывания, что подлежит удостоверению врачом.

Привод производится органами дознания по поручению дознавателя, следователя, а также судебными приставами по обеспечению установленного порядка деятельности судов - по поручению суда.

Привод подозреваемого или обвиняемого может быть осуществлен без предварительного вызова в тех случаях, когда подозреваемый или обвиняемый скрывается или не имеет определенного места жительства.

Если при исполнении постановления о приводе возникает необходимость войти в жилище против воли проживающих в нем лиц следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о получении разрешения на проникновение в жилище подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика и понятого или иных лиц, у которых они находятся. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса.

В исключительных случаях, когда осуществление привода с проникновением в жилище не терпит отлагательства, указанное действие может быть произведено на основании постановления дознавателя, следователя без судебного решения с последующим уведомлением в порядке, установленном частью пятой статьи 165 настоящего Кодекса.

При осуществлении привода допускается применение физической силы и специальных средств в порядке и с соблюдением условий, предусмотренных действующим законодательством».

Законодатель не обеспечил оптимального нормативного регулирования меры процессуального принуждения в виде временного отстранения от должности. В результате практические работники испытывают объективные затруднения в ходе применения указанной меры.

В целях совершенствования правового регулирования указанной меры процессуального принуждения и исключения правоприменительных ошибок необходимо изложить ст. 114 УПК РФ «Временное отстранение от должности» в следующей редакции:

«1 Временное отстранение от должности состоит в запрете подозреваемому или обвиняемому исполнять должностные обязанности, выполнять работу, которую он выполнял или заниматься деятельностью, которой он занимался.

Временное отстранение от должности избирается при наличии достаточных оснований полагать, что подозреваемый или обвиняемый, оставаясь на прежнем месте работы, может препятствовать производству по уголовному делу, возмещению причиненного преступлением ущерба или продолжать заниматься преступной деятельностью, связанной с пребыванием на этой должности.

При необходимости временного отстранения от должности подозревае-

мого или обвиняемого прокурор следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом по месту предварительного расследования соответствующее ходатайство.

В течение 24 часов с момента поступления ходатайства судья в порядке, предусмотренном статьей 108 настоящего Кодекса, выносит постановление о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности или об отказе в этом.

Постановление о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности направляется по месту работы либо руководителю вышестоящей организации (учреждения).

Временное отстранение подозреваемого или обвиняемого от должности отменяется на основании постановления следователя, дознавателя, судьи или определения суда, когда в применении этой меры отпадает необходимость.

В случае привлечения в качестве обвиняемого высшего должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации) и предъявления ему обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления Генеральный прокурор Российской Федерации с согласия Президента Российской Федерации возбуждает ходатайство о временном отстранении от должности указанного лица перед Верховным Судом Российской Федерации.

Решение об отстранении обвиняемого от должности после передачи уголовного дела в суд принимается судьей (судом) при наличии к тому оснований, указанных в части второй настоящей статьи, по ходатайству стороны обвинения или по собственной инициативе.

Временно отстраненный от должности подозреваемый или обвиняемый имеет право на ежемесячное пособие, которое выплачивается ему в соответствии с пунктом 8 части второй статьи 131 настоящего Кодекса».

Институт наложения ареста на имущество находится под пристальным вниманием законодателя, о чем свидетельствуют многочисленные изменения и дополнения, внесенные в ст. 115 УПК РФ в период с 2002 года по настоящее время. Однако, несмотря на это, ряд процессуальных моментов в законе раскрыт не полно или с допущением различного толкования. Наиважнейшей недосказанностью закона является отсутствие сведений, которые необходимо указывать в решении о наложении ареста на имущество (основания наложения ареста на имущество; какое имущество подлежит аресту, где оно находится, какова его общая стоимость; место хранения арестованного имущества; возможность и порядок обжалования наложения ареста на имущество и др.).

Анализ уголовно-процессуального законодательства позволяет определить следующий порядок наложении ареста на имущество:

принятие решения о необходимости и возможности осуществления наложения ареста на имущество (установление фактических оснований);

определение круга лиц, на имущество которых может быть наложен арест и установление местонахождения и характера такого имущества;

определение общей стоимости имущества, подлежащего аресту;

получение юридических оснований наложения ареста на имущество

(постановления судьи);

определение времени и круга участников наложения ареста на имущество;

производство описи имущества, подлежащего аресту, и его оценки;

составление протокола наложения ареста на имущество;

определение содержания запретов и обременении, налагаемых на арестованное имущество, и решение вопроса о его местонахождении в целях обеспечения сохранности.

В целях совершенствования процессуальной процедуры применения рассматриваемой меры принуждения, соответственно, и практики ее применения в УПК РФ необходимо внести следующие изменения:

а) изложить ч. 1 ст. 115 УПК РФ в следующей редакции: «При наличии достаточных доказательств, указывающих на необходимость возмещения вреда, причиненного преступлением, в случае заявленного либо возможного гражданского иска, других имущественных взысканий, конфискации имущества, указанного в части первой статьи 104-1 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также обеспечения исполнения приговора в части штрафа следователь согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора возбуждают перед судом ходатайство о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия. В постановлении о возбуждении перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество указывается, по возможности, какое имущество подлежит аресту, где и у кого оно находится»;

б) изложить ч. 2 ст. 115 УПК РФ в следующей редакции: «2. Наложение ареста на имущество состоит в принятии мер к сохранности имущества от сокрытия, растраты или иного отчуждения, в том числе запрете, адресованном собственнику или владельцу имущества или иному физическому или юридическому лицу, у которого находится имущество, распоряжаться и в необходимым случаях пользоваться им, либо в запрещении регистрационным органам разрешать сделки с арестованным имуществом, либо в изъятии имущества и передачи его на хранение лицам, которые должны быть предупреждены об головной ответственности за неисполнение судебного решения».

в) дополнить ст. 115 УПК РФ:

частью 2-1 следующего содержания: «2-1. Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 УПК РФ. При решении вопроса о наложении ареста на имущество для обеспечения возможной конфискации суд должен указать на конкретные фактические обстоятельства, на основании которых он принял такое решение».

частью десятой в следующей редакции: «10. По ходатайству гражданского истца либо других заинтересованных лиц суд вправе продлить действие наложенного на имущество ареста и после прекращения производства по уголовному делу на срок, не превышающий один месяц».

В качестве оснований отмены наложения ареста на имущество следует выделить: прекращение уголовного дела или преследования конкретного лица; постановление оправдательного приговора; отказ судом в удовлетворении иска или оставление иска без рассмотрения; вынесение приговора без назначения конфискации имущества; отказ истца от гражданского иска; добровольное возмещение ущерба; изменение обвинение на статью УК РФ, мера уголовного характера в виде конфискации которой не предусмотрена, а арест на имущество был наложен в обеспечение конфискации; недоказанность преступного происхождения имущества добросовестного приобретателя; арест наложен на имущество, на которое по закону не допускается обращение взыскания.

В УПК РФ не получили должного закрепления вопросы, касающиеся оснований, порядка наложения денежного взыскания, а также круга лиц, в отношении которых эта мера процессуального принуждения может быть применена.

Следователи и дознаватели, сталкиваясь с указанной ситуацией, хотя и признают необходимость применения рассматриваемой меры принуждения, составляют протокол о нарушении, на основании которого суд имеет право наложить денежное взыскание лишь в единичных случаях.

В связи с этим в целях совершенствования правового регулирования указанной меры процессуального принуждения полагаем необходимым внесение следующих изменений и дополнений в УПК РФ:

а) изложить ст. 117 УПК РФ «Денежное взыскание» в следующей редакции: «1 В случаях неисполнения подозреваемым, обвиняемым и другими участниками уголовного судопроизводства, указанными в части второй статьи 111 настоящего Кодекса, возложенных на них процессуальных обязанностей, а также нарушения ими или иными присутствующими лицами порядка в судебном заседании на них может быть наложено денежное взыскание в размере до пяти рублей в порядке, установленном статьей 118 настоящего Кодекса.

В соответствии в частью четвертой статьи 103, частью третьей статьи 105, частью третьей статьи 333 настоящего Кодекса денежное взыскание также может быть также наложено на личного поручителя, лицо, которому несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый был отдан под присмотр, присяжного заседателя в порядке, установленном статьей 118 настоящего Кодекса»;

б) часть 2 ст. 118 УПК РФ «Порядок наложения денежного взыскания и обращения залога в доход государства» изложить в следующей редакции:

«2 Если нарушение допущено в ходе досудебного производства, то дознаватель, следователь в срок не позднее 3 суток с момента данного нарушения, составляют протокол, копия которого вручается лицу, в отношении которого он вынесен. Протокол подлежит рассмотрению судьей районного суда в течение 5 суток с момента его поступления в суд. В судебное заседание вызывается лицо, на которое может быть наложено денежное взыскание, и лицо, составившее протокол. Неявка нарушителя без уважительных причин не препятствует рас-смотрению протокола».

в) дополнить статью 118 УПК РФ частями 4-ій 4-2 следующего содержания:

«4-1. При определении размера денежного взыскания суд учитывает характер нарушения, данные о личности лица, его совершившего, а также его имущественное положение»

«4-2. Наложение денежного взыскания на присяжного заседателя в случае его неявки в суд без уважительных причин осуществляется председательствующим в данном судебном заседании на основании протокола о нарушении, составленного судебным приставом».

В уголовно-процессуальном законодательстве необходимо регламентировать механизм исполнения принимаемых судебных решений о наложении денежного взыскания.

В главе 18 УПК РФ «Реабилитация» впервые получил развернутую законодательную регламентацию правовой институт реабилитации. Анализ совокупности норм, включенных в данную главу УПК, дает представление о реабилитации как о процедуре, порядке восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию. В правовой теории реабилитация в уголовном процессе понимается несколько шире, главной ее составляющей считается решение органов уголовного судопроизводства о признании обвиняемого или подозреваемого не виновными в совершении преступления, влекущее соответствующие компенсационные отношения.

Принципиальным новшеством рассматриваемого института является положение о том, что вред, причиненный незаконными действиями (бездействием) и решениями суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, не только физическим, но и юридическим лицам, также возмещается государством в полном объеме, в порядке и сроки, установленные применительно к реабилитированному гражданину.

Главой 18 УПК РФ фактически предусматриваются два взаимосвязанных, но все же относительно самостоятельных правовых института - реабилитации и возмещения вреда, причиненного незаконным применением мер процессуального принуждения при производстве по уголовным делам.

При реабилитации обвиняемого (подозреваемого), т.е. при принятии компетентными органами и должностными лицами решения об их невиновности либо непричастности к преступлению, реализуется предусмотренный правилами главы 18 УПК порядок восстановления прав и свобод лиц, подвергавшихся уголовному преследованию.

Институт возмещения вреда, причиненного в ходе производства по уголовному делу незаконным применением мер процессуального принуждения, имеет другие юридические и фактические основания, иную адресность. Он не обязательно связан с уголовным преследованием граждан, не «замкнут» на принятии по уголовному делу итогового реабилитирующего решения, распространяется на любых участвующих в уголовном процессе лиц, предполагает дополнительные процедуры для того, чтобы причиненный им незаконным процессуальным принуждением вред был реально возмещен.

Далеко не все из содержащихся в главе 18 УПК РФ правил в том виде, как они сформулированы, могут быть механически распространены на отношения, возникающие при причинении юридическим лицам вреда незаконным применением мер процессуального принуждения. Предписания ст. ст. 133-134, 138 УПК РФ, например, фактически неприменимы к случаям, когда незаконными действиями органов предварительного расследования вред причиняется юридическим лицам. Лишь правила ст. ст. 135-137 УПК РФ пригодны, с определенными оговорками, для решения вопросов, связанных с возмещением (компенсацией) юридическим лицам соответственно имущественного вреда или вреда, нанесенного деловой репутации.

Частью 3 ст. 133 УПК РФ регулируется возмещение вреда, причиняемого в результате применения мер процессуального принуждения не только обвиняемому (подозреваемому), но и другим участвующим в уголовном деле лицам, когда производство по уголовному делу продолжается либо окончено принятием любого из предусмотренных уголовно-процессуальным законом итоговых решений.

Список использованных источников

1 Российская Федерация. Конституция (1993). Конституция Российской Федерации: офиц. текст. - Москва: Наука, 2015. - 39 с. - - ISBN 5-94462-025-0.

Российская Федерация. Законы. Гражданский кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 21.10.1994 г.: по состоянию на 13.07.2015 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Российская Федерация. Законы. Уголовный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 13.06.1996 г.: по состоянию на 13.07.2015 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Российская Федерация. Законы. Уголовный процессуальный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 18.12.2001 г.: по состоянию на 13.07.2015 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Российская Федерация. Законы. О рынке ценных бумаг [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 22.04.1996 г.: по состоянию на 13.07.2015 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Российская Федерация. Законы. Об акционерных обществах [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 26.12.1995 г.: по состоянию на 29.06.2015 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Российская Федерация. Законы. О переводном и простом векселе [Электронный ресурс].:федер. закон: [принят Гос. Думой 11.03.1997 г.] // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2015. - Режим доступа: #"justify">Авдеев, В.К Подозреваемый в уголовном судопроизводстве России: монография / В.К. Авдеев. - Калининград, 2006. - 164 с. - ISBN 5-8354-0033-0.

Агузаров, Т. Уголовная ответственность за посягательство на неприкосновенность судьи / Уголовное право: ежеквар. журн. / учредитель ЗАО «Бизнес-школа «Интел-Синтез». - 2002, янв. - Москва: 2003, №2 - С. 7.

Ахпанов, А.Н Меры процессуального принуждения: социальная ценность, теория и практика применения / А.Н. Ахпанов. - Караганда, 1989. - 193 с.

Ахпанов, А.Н. Меры процессуального принуждения в стадии предварительного расследования: дис…. канд. юрид. наук: 12.00.09: защищена 10.07.1997: утв. 22.11.1997/ А.Н. Ахпанов. - Караганда, 1997. - 125 с. - Библиогр.: с. 95. - 101.

Багаутдинов, Ф.Н, Наложение ареста на имущество и ценные бумаги / Российский следователь: ежемес. журн. / учредитель издательская группа «Юрист». - 1999, янв. - Москва: 2002, №10 - С. 5.

Багаутдинов, Ф.Н, Обеспечение имущественных прав личности при расследовании преступлений / Ф.Н. Багаутдинов. - Москва: Юридическая литература, 2002. - 511 с. - ISBN 978-5-89194-731-3.

Багаутдинов, Ф.Н. Временное отстранение обвиняемого от должности / Ф.Н. Багаутдинов. - Москва: Городец, 2007. - 450 с. - ISBN 5-94227-141-0.

Бахрах, Д.Н. Имущественная ответственность государственных органов за вред, причиненный действиями их должностных лиц / Государство и право: ежемес. журн. / Российская академия наук; Институт государства и права РАН. - 1927, янв. - Москва: 2008, №11 - С. 26.

Безлепкин, Б.Т. Уголовный процесс / Б.Т. Безлепкин. - Москва: Юридическая литература, 2003. - 643 с. - ISBN 978-5-9916 - 1853 - 6.

Безлепкин, Б.Т. Настольная книга следователя и дознавателя / Б.Т. Безлепкин. - Москва: ГУЭФ, 2008. - 250 с. - ISBN 978-5-9916 - 3648 - 8.

Бойков, А.Д. Новый УПК Российской Федерации, его правовая и криминологическая характеристика / Государство и право: ежемес. журн. / Российская академия наук; Институт государства и права РАН. - 1927, янв. - Москва: 2012, №9 - С. 92.

Булатов, Б.Б. Обязательство о явке / Российский следователь: ежемес. журн. / учредитель Издательская группа «Юрист». - 1999, янв. - Москва: 2003, №5 - С. 17.

Булатов, Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве: монография. / Б.Б. Булатов. - Омск, 2003. - 238 с. - ISBN 978-5-9916-2405-3.

Булатов, Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве: автореф. дис…. докр. юрид. наук / Б.Б. Булатов. - Н. Новгород, 2004. - 21 с.

Булатов, Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве: монография / Б.Б. Булатов. - Москва, 2010. - 317 с. - ISBN 5-466-00192-9.

Булатов, Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве / Б.Б. Булатов. - Москва: БЕК, 2013. - 204 с. - ISBN 5-84329-0375-1.

Вандышев, В.В. Уголовный процесс / В.В. Вандышев. - СПб.: Питер, 2004. - 628 с. - ISBN 978-5-8354-0793-4.

Варпаховская, Е. Денежное взыскание в уголовном судопроизводстве / Законность: ежемес. журн. / учредитель Генеральная прокуратура Российской Федерации. - 1934, янв. - Москва: 2013, №8 - С. 33.

Ветрова, Г.Н. Уголовно-процессуальная ответственность / Г.Н. Ветрова. - Москва, 1987. - 104 с.

Ветрова, Г.Н. Уголовно-процессуальная ответственность / Законность: ежемес. журн. / учредитель Генеральная прокуратура Российской Федерации. - 1934, янв. - Москва: 2013, №5 - С. 49.

Висков, Н.В. Конфискация и арест имущества: отдельные вопросы в свете новых редакций УК И УПК РФ / Юридический мир: ежемес. журн. / учредитель издательская группа «Юрист». - 2006, март. - Москва: 2007, №1 - С. 32.

Гайдышева, М.Г. Правовое регулирование обеспечения прав подозреваемого и обвиняемого при применении мер уголовно-процессуального принуждения: автореф. дис…. канд. юрид. наук / М.Г. Гайдышева. - Калининград, 2005. - 26 с.

Горелик, А.С. Уголовная ответственность за противодействие осуществлению правосудия / Юридический мир: ежемес. журн. / учредитель издательская группа «Юрист». - 2006, март. - Москва: 2008, №10 - С. 68.

Гречишникова, О.С. Обеспечение прав подозреваемого и обвиняемого при применении процессуального принуждения: автореф…. канд. юрид. наук / О.С. Гречишникова. - Волгоград, 2001. - 120 с.

Григорьев, В.К. Правовые и организационные основы принятия решений в уголовном процессе (досудебные стадии) / В.К. Григорьев, Г.А. Кузьмин. - Москва: Наука, 2013. - 367 с. - ISBN 5-3559-2053-1.

Гридюшко, П.В. Теория и практика применения иных мер процессуального принуж-дения: автореф. дис…. канд. юрид. наук / П.В. Гридюшко. - Минск, 2004. - 25 с.

Гридюшко, П.В. Теория и практика применения иных мер уголовно-процессуального принуждения: дис…. канд. юрид. наук 12 00 09: защищена 10.07.2004: утв. 22.11.2004 / П.В. Гридюшко. - Минск, 2004. - 201 с. - Библиогр. - С. 60.

Громов, Н.А. Уголовный процесс: курс лекций / Н.А. Громов, С.Ю. Макридин. - Москва, 2003. - 189 с. - ISBN 978-5-8354-0793-4.

Громов, Н.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России / Н.А. Громов. - Москва: Дашков и К°, 2008. - 211 с. - ISBN 978-5-9916-2592-0.

Гуляев, А.П. Правовое регулирование реабилитации в уголовном процессе / Вестник Академии права и управления: ежеквар. журн. / учредитель ООО информационно-аналитический центр «ЭКСПЕРТ». - 2000, янв. - 2013, №3 - С. 10.

Демин, Ю.М. Преступления против правосудия / Ю.М. Демин. - Москва, 2000. - 384 с.

Демин, Ю.М. Преступления против правосудия / Государство и право: ежемес. журн. / Российская академия наук; Институт государства и права РАН. - 1927, янв. - Москва: 2011, №5 - С. 32.

Еникеев, З.Д. Меры процессуального принуждения в системе средств обвинения и защиты / З.Д. Еникеев. - Уфа, 1978. - 203 с.

Еникеев, З.Д. Проблемы эффективности применения мер уголовно-процессуального пресечения / З.Д. Еникеев. - Казань, 2002. - 345 с.

Задерако, К.В. Иные меры процессуального принуждения: автореф…. канд. юрид. наук / К.В. Задерако. - Ростов н/Д, 2005. - 24 с.

Зинатуллин, З.З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность / З.З. Зинатуллин. - Казань, 1981. - 217 с.

Калашникова, Н.Я. Гарантия права обвиняемого на защиту при изменении обвинения и наказания / Журнал российского права: ежемес. журн. / учредитель институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - 1997, янв. - 2011, №8 - С. 50.

Калиновский, К.Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. А.В. Смирнова. - Москва.: Юридическая литература, 2012. - 621 с. - ISBN 5-84329-0375-1.

Карпиков, А.С. Право на возмещение причиненного преступлением материального ущерба и его реализация в стадии предварительного расследования: автореф. дис…. канд. юрид. наук / А.С. Карпиков. - Москва, 1999. - 77 с.

Ковалев, А.С. Отстранение военнослужащего от должности как мера государственного принуждения: основания, порядок, правовые последствия применения / А.С. Ковалев. - Москва: Городец, 2007. - 320 с. - ISBN 978-5-8354-0793-4.

Ковалев, В.М. Проблемы уголовно-процессуальной ответственности / Российский юридический журнал: ежеквар. журн. / учредитель Уральская Государственная Юридическая Академия. - 1993, янв. - Екатербург: 2011, №7 - С. 136.

Комарова, Н.А. О системе принципов уголовного процесса / Законность: ежемес. журн. / учредитель Генеральная прокуратура Российской Федерации. - 1934, янв. - Москва: 2002, №11 - С. 46.

Корнуков, В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве / В.М. Корнуков. - Саратов, 1978. - 235 с.

Корнуков, В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве / В.М. Корнуков. - Саратов, 2008. - 461 с. - ISBN 978-5-89194-731-3.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.В. Мозякова. Москва, Норма, 2002. - 716 с.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. А.В. Смирнова. - СПб.: Питер, 2003. - 664 с. - ISBN 5-94227-141-0.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.И. Радченко. - Москва, 2003. - 634 с. - ISBN 978-5-699-23451-6.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.А. Чекалина. - Москва, 2006. - 537 с. - ISBN 978-5-9916 - 1853 - 6.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.И. Радченко. - Москва: Юридическая литература, 2009. - 401 с. - ISBN 978-5-89194-731-3.

Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. А.Л. Сухарева. - Москва: БЕК, 2012. - 367 с. - ISBN 5-89201-033-3.

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. В.М. Лебедева. - Москва: Юридическая литература, 2012. - 1204 с. - ISBN 5-466-00192-9.

Кудин, Ф.М. Принуждение в уголовном судопроизводстве / Ф.М. Кудин. - Красноярск, 1985. - 342 с.

Кудряшова, Ю.Л. Процессуальные издержки в уголовном судопроизводстве и определение их размера / Законодательство: ежемес. журн. / учредитель фонд «Правовая поддержка». -1996, янв. - 2005, №11 - С. 71.

Кутуев, Э.К. Уголовно-процессуальное принуждение: вопросы теории и практики: монография / Э.К. Кутуев. - СПб.: Питер, 2004. - 512 с. - ISBN 5-84329-0375-1.

Кутуев, Э.К. Уголовно-процессуальное принуждение в досудебных стадиях: автореф. дис…. д-ра юрид. наук / Э.К. Кутуев. - СПб., 2004. - 144 с.

Кутуев, Э.К. Уголовно-процессуальное принуждение: вопросы теории и практики: монография / Э.К. Кутуев. - СПб., 2014. - 261 с.

Лившиц, Ю.Д. Меры процессуального принуждения в советском уголовном процессе: автореф. дис…. канд. юрид. наук / Ю.Д. Лившиц. - Москва, 1958. - 28 с.

Луговец, Н.В. Меры уголовно-процессуального принуждения, их понятие и значение / Следователь: ежемес. журн. / учредитель издательская группа «Юрист». - 1999, янв. - Москва: 2003, №8 - С. 26.

Малышева, И.А. Меры уголовно-процессуального принуждения / Следователь: ежемес. журн. / учредитель издательская группа «Юрист». - 1999, янв. - Москва: 2009, №8 - С. 212.

Марков, М.Г. Возмещение вреда, причиненного незаконными действиями в правоохранительной сфере / Государство и право: ежемес. журн. / Российская академия наук; Институт государства и права РАН. - 1927, янв. - Москва: 2011, №4 - С. 51.

Михайлов, В.А. Уголовно-процессуальные меры пресечения в судопроизводстве Российской Федерации / В.А. Михайлов. - Москва, 1997. - 346 с.

Михайлов, В.А. Комментарий к Уголовнопроцессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.В. Мозякова. - Москва: Юридическая литература, 2012. - 429 с. - ISBN 978-5-8354-0793-4.

Наташев, А.К. Основы теории исправительно-трудового права / Журнал российского права: ежемес. журн. / учредитель институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - 1997, янв. - 2011. - №8. - С. 44.

Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.М. Лебедева, В.П. Божьева. - Москва: ГУЭФ, 2012. - 817 с. - ISBN 978-5-18297-934-1.

Носырева, И.Г. Применение иных мер государственного принуж-дения в уголовном праве / Ученые записки. Развитие юридической науки как фактор совершенствования правоприменения. - Оренбург: 2015, №11 - С. 162.

Огурцов, Н.А. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве / Н.А. Огурцов. - Рязань, 1976. - 250 с.

Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. - Москва, 1986. - 902 с.

Петрухин, И.Л. Природа уголовно-процессуального принуждения / И.Л. Петрухин. - Москва, 1982. - 166 с.

Петрухин, И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение / И.Л. Петрухин. - Москва, 1985. - 172 с.

Петрухин, И.М. Личная жизнь: пределы вмешательства / И.М. Петрухин. - Москва, 1989. - 230 с.

Петрухин, И.Л. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. И.Л. Петрухина. - Москва: Ветер, 2011. - 387 с. - ISBN 5-94508-212-3.

Прокудина, Л.А. Возмещение ущерба, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов: научно-практический комментарий. - Моска: Статут, 1998. - 372 с.

Рахунов, Р.Д. Участники уголовно-процессуальной деятельности / Р.Д. Рахунов. - Москва, 1961. - 354 с.

Роговенко, Е. Ущемление прав потерпевшего от преступления / Журнал российского права: ежемес. журн. / учредитель институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - 1997, янв. - Москва: 2013, №6. - С. 48.

Руководство для следователей / под ред. В.В. Мозякова. - Москва: Дашков и К, 2005. - 197 с. - ISBN 978-5-699-23451-6

Руководство по расследованию преступлений. Уголовная процедура. Криминалистическая техника. Тактика производства следственных действий. Экспертиза: практ. пособие / А.В. Гриненко, Т.В. Каткова, Г.К. Кожевников. - Харьков, 2001. - 368 с. - ISBN 978-5-9916 - 1853 - 6.

Рыжакав, А.П. Денежное взыскание как мера уголовно-процессуального принуждения / А.П. Рыжакав. - Москва: Эксмо, 2009. - 105 с. - ISBN 978-5-699-23451-6

Рыжаков, А.П. Привод как самостоятельный уголовно-процессуальный институт / А.П. Рыжакав. - Москва: Эксмо, 2010. - 95 с. - ISBN 978-5-699-23451-6

Рыжаков А.П. Получение обязательства о явке А.П. Рыжакав. - Москва: Эксмо, 2010. - 45 с. - ISBN 978-5-699-26481-8

Сахаров, А. Преступления против правосудия / Журнал российского права: ежемес. журн. / учредитель институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - 1997, янв. - Москва: 2007, №11. - С. 46.

Смирнов, А.В. Уголовный процесс: учеб. для вузов / под ред. А.В. Смирнова. - СПб.: Питер, 2004. - 378 с. - ISBN 5-94227-141-0.

Смирнов, А.В. Уголовный процесс: учебник/ под ред. А.В. Смирнова. - Москва: Норма, 2007. - 374 с. - ISBN 978-5-699-23451-6.

Смирнов, А.В. Уголовный процесс: учеб. для вузов / под ред. А.В. Смирнова. - Москва: Норма, 2010. - 741 с. - ISBN 978-5-9916 - 1853 - 6.

Собчак, А.А. Обязательства по возмещению вреда / Правоведение: ежемес. журн. / Санкт - Петербург: 2003, №1 - С. 38.

Стецовский, Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность: нормы и действительность / Ю.И. Стецовский. - Москва: БЕК, 2000. - 367 с. - ISBN 978-5-89194-731-3.

Строгович, М.С. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Текст и постатейный комментарий / под ред. Н.Я. Нехамкина. - Москва, 1928. - 263 с.

Строгович, М.С. Курс советского уголовного процесса / М.С. Строгович. - Москва, 1968. - 189 с.

Тутынин, К.Б. Анализ изменений в УПК РФ в части регламентации наложения ареста на имущество / К.Б. Тутынин. - Москва, 2011. - 421 с. - ISBN 5-466-00192-9.

Уголовный процесс России / В.Т. Томин. - Москва: Просвет, 2003. - 403 с. - ISBN 5-84329-0375-1.

Уголовный процесс: учеб. для студ. вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / под ред. В.П. Божьева. - Москва: Статут, 2008. - 581 с.

Чистякова, B.C. Законность и обоснованность применения мер уголовно-процессуального принуждения / В.С. Чистякова. - Москва, 1978. - 143 с.

Чувилев, А.А. Правомерность, содержание и пределы принуждения при производстве следственных действий / Правоведение: ежемес. журн. / Санкт - Петербург: 2000, №7 - С. 46.

Шиндянина, М.Д. Стадии юридической ответственности / М.Д. Шиндянина - Москва, 1998. - С. 14.

Щерба, С.П. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве / Журнал российского права: ежемес. журн. / учредитель институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. - 1997, янв. - Москва: 2010, №4 - С. 219.

Элькинд, П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве / П.С. Элькинд. - Москва, 1976. - 287 с.

Якупов, Р.Х. Уголовный процесс / Р.Х. Якупов. - Москва, 1996. - 411 с.

Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 22 октября 2009 г. №74-О09-28 [Электронный ресурс].: Вестник Верховного Суда РФ. - 2009. - №12. - С. 43. // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2008. - Режим доступа: #"justify">Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 5 марта 2015 г. №43-АПУ15-2 сп [Электронный ресурс].: Вестник Верховного Суда РФ. - 2015. - №12. - С. 43. // КонсультантПлюс: справочная правовая система / разраб. НПО «Вычисл. математика и информатика». - Москва: Консультант Плюс, 1997-2008. - Режим доступа: http://www.consultant.ru. - 10.11.2012.