исследовать проект освобождения крепостных крестьян А.А. Аракчеева.
1. Русский реформатор: Сперанский
Личность и деятельность Сперанского вызывают в памяти Тюрго - с поправкой на русское самодержавие и крепостное право. Министр Людовика XVI пытался в 70-х годах XVIII в. провести радикальные реформы, которые направили бы Францию на путь ускоренного капиталистического развития. Он потерпел неудачу и после двух лет службы на посту министра финансов получил отставку. Деятельность Сперанского при Александре I была в конечном счете направлена на те же цели и вдохновлялась схожими идеями. Его тоже «съели» вельможи и придворные. Как Тюрго, Сперанский обладал острым умом и огромными способностями. Чернышевский назвал Сперанского русским реформатором и отмечал, что «преобразования были задуманы действительно громадные».
Михаил Михайлович Сперанский родился в 1772 г. в семье сельского священника Владимирской губернии и пробил себе путь наверх талантом и трудолюбием. Он учился во Владимирской духовной семинарии и, как первый ученик, был отправлен в Главную семинарию при Александро-Невской лавре в Петербурге. В 20-летнем возрасте он уже преподавал математику и красноречие студентам этой семинарии, позже преобразованной в духовную академию. Вскоре он становится одновременно личным секретарем князя А.Б.Куракина, а затем поступает по его протекции на государственную службу. Разумеется, это означало отказ от духовного звания и карьеры в церковной сфере - еще одна общая черта с Тюрго. За несколько лет Сперанский сделал головокружительную карьеру, быстро переходя с одной ступеньки табели о рангах на следующую. В 27 лет он уже статский советник. Вскоре получает потомственное дворянство и делается владельцем 2000 десятин земли с прикрепленными к ней крестьянами.
Ценой этого возвышения было звание, или прозвание, выскочки, которое преследовало Сперанского всю жизнь. Его ценили и успешно использовали прямые и высшие начальники, вплоть до императора, но ненавидели светская чернь и чиновная бюрократия.
Как короткий и трагический эпизод, промелькнула в жизни Сперанского женитьба на юной англичанке, попавшей в Россию с матерью-гувернанткой, год счастливой семейной жизни, рождение дочери и смерть жены. Сперанский создал для себя своеобразный культ поклонения покойной, остался до конца дней вдовцом, зная только бесконечную работу.
Смена власти в 1801 г. открыла ему обширное поприще. Его деятельность в течение первого десятилетия царствования Александра I была проникнута либеральными веяниями эпохи. В записках, многие из которых так и не вышли за пределы его кабинета, Сперанский проектировал превращение России из архаичной и плохо управляемой монархии в современное государство с четкой системой управления, гарантиями личных прав, прочной экономической основой.
К российской действительности он относился весьма критически и позволял себе смелые высказывания. В одной из записок 1802 г. он говорит: «Итак, вместо всех пышных разделений свободного народа русского на свободнейшие классы дворянства, купечества и проч. я нахожу в России два состояния: рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются свободными только по отношению ко вторым, действительно же свободных людей в России нет, кроме нищих и философов». В пору, когда русский литературный язык только формировался, Сперанский, несомненно, был выдающимся мастером слова.
Сперанский видел гибельность крепостного права для России и относился к нему в принципе отрицательно, но не предлагал отменять его в скором будущем. Он ставил ликвидацию крепостного права далеко не на первом месте в программе преобразований, считая, что «в государстве, где утверждена свобода политическая, гражданское рабство уменьшается само собой». Гражданским рабством Сперанский называл крепостное право, а под политической свободой подразумевал введение конституционного правления. Против этой точки зрения позже решительно выступили некоторые декабристы, особенно Николай Тургенев. Они справедливо считали, что без ликвидации крепостного права никакой политической свободы быть не может.
Экономические идеи Сперанского в той мере, в какой они находили выражение в его сочинениях и практической деятельности, были связаны с учением Смита и его последователей. Но концепцию невмешательства государства в хозяйственную деятельность он принимал далеко не полностью, считая, что в России государство по необходимости должно покровительствовать национальной промышленности. В важной записке 1803 г. «Об устройстве судебных и правительственных учреждений в России» содержится специальный раздел «о государственной экономии», в которую он включает «разные способы к ободрению земледелия, к управлению мануфактур, коммерции, промыслов и заводов». Введенный Сперанским таможенный тариф 1810 г. носил четко выраженный протекционистский характер.
Около 1806 г. царь, разочаровавшись в своих прежних советниках, стал приближать к себе Сперанского. В 1808 г. он взял его с собой в Эрфурт на свидание с Наполеоном. Имеется мемуарная версия, что французский император однажды шутя предложил русскому царю обменять Сперанского на какое-нибудь из подвластных ему королевств. Если этого на самом деле и не было, то неплохо придумано: весьма вероятно, что проницательный Наполеон выделил блестяще умного Сперанского из царской челяди. Он стал наперсником царя, его постоянным собеседником, с которым Александр делился своими идеями. Сперанский этого периода изображен Л.Н. Толстым в «Войне и мире».
Сперанский с напряжением всех сил работал над двумя большими проектами: реформой государственного управления и преобразованием финансов. Он предлагал создать два важных органа: Государственную думу и Государственный совет. Дума должна была стать главным законодательным органом и состоять «из депутатов от всех свободных состояний» (сословий). Некоторым образом она походила бы на западноевропейские парламенты. В частности, без ее согласия нельзя было бы вводить новые налоги и повинности. Нет сомнения, что Сперанский надеялся в какой-то степени ограничить самодержавие. Государственный совет был задуман как совещательный орган при государе. Ничего удивительного, что Дума осталась на бумаге (и притом в большой тайне), а Государственный совет был создан в 1810 г. и просуществовал до конца монархии в 1917 г.
Сперанский выдвигал глубокие и прогрессивные для своего времени идеи в области финансов и денежного обращения. Он предлагал перестроить налоговую систему, ликвидировать ее устарелый, феодальный характер. Подушную подать он хотел заменить поземельным и подоходным налогами, причем считал оправданным обложение дворянства, не платившего в то время никаких налогов. Натуральные трудовые повинности крестьян (дорожную, гужевую и др.) он предлагал заменить умеренными денежными податями, справедливо полагая, что принудительный труд низко производителен и особенно ненавистен для тех, кого принуждают. Сперанский выдвигал предложение о прекращении выпуска ассигнаций и постепенном их погашении правительством. Денежное обращение должно было базироваться на серебряном рубле, причем металлические деньги предполагалось дополнить разменными банкнотами, которые выпускали бы специальные банки, сообразуясь с реальными потребностями хозяйства.
Американский профессор Марк Раэфф, написавший капитальное исследование о Сперанском, очень высоко оценивает этот аспект его деятельности и считает, что финансовые идеи Сперанского опережали взгляды большинства западноевропейских экономистов той эпохи и шли в том же направлении, что предложения английских теоретиков и практиков финансов первой четверти XIX в. Раэфф пишет: «Предложения и аргументация, выдвинутые Сперанским для обоснования реформы денежной и финансовой системы России, были поворотным пунктом в истории управления русскими финансами и в мышлении по экономическим вопросам...».
В декабре 1809 г. Сперанский был назначен государственным секретарем и директором комиссии составления законов и стал чем-то вроде первого министра при Александре. Он получил возможность проводить свои идеи в жизнь и немедленно приступил к реформам. Был создан Государственный совет, проведена реорганизация министерств, введен временный налог на владельцев крепостных душ, серебряный рубль провозглашен основой денежного обращения, приостановлен выпуск ассигнаций. Сперанский ввел экзамены для чиновников определенных классов, добиваясь улучшения работы административного аппарата. Характерно, однако, что никаких реформ, касавшихся крепостного права, Сперанский проводить не пытался. Тем не менее его деятельность вызывала растущее недовольство дворянства, а также чиновничества и других влиятельных лиц. Над головой министра стали собираться грозовые тучи. Этому способствовала обстановка надвигавшейся войны с Францией.
Стали распространяться упорные слухи, что Сперанский предал Россию Наполеону, что его меры сознательно направлены во вред России. К царю поступали все новые доносы на его любимца. Александр, в чьем характере было немало вероломства и коварства, поверил или сделал вид, что поверил доносам, и решил пожертвовать Сперанским. Это было сделано в грубой и жестокой форме. В марте 1812 г. Сперанский был внезапно схвачен ночью и сослан в Нижний Новгород, где находился под надзором полиции. Ему не было предъявлено никаких обвинений, забыли даже издать указ о смещении его с занимаемых постов. Когда местные власти, осуществлявшие надзор, сообщили в Петербург, что «г. Сперанский скрытым образом бывает в трактирах и питейных домах, где всегда есть стечение простолюдинов и людей, слабых в воздержной жизни», министр полиции отвечал им, что «государь император... высочайше повелеть мне соизволил поручить вам и дальнейшее преследование всех поступков и движений г. Сперанского, стараясь сколько возможно проникнуть причину и предмет такового его уклонения между простолюдинов или черного народа...». По-видимому, царь вполне серьезно полагал, что Сперанский может мутить народ.
В сентябре 1812 г., не забывая об опальном министре в разгар войны, Александр собственноручным рескриптом приказал «отправить сего вредного человека под караулом в Пермь с предписанием губернатору, от моего имени, иметь его под тесным присмотром и отвечать за все его шаги и поведение». Такова благодарность самодержца!
Народ имел очень смутное представление о деятельности Сперанского. Однако существуют документы, свидетельствующие, что грамотные руководители некоторых народных движений в период его опалы считали Сперанского потенциальным защитником простых людей. В 1821 г. было обнаружено властями неотправленное письмо руководителя волнений рабочих на Березовских золотых промыслах (Урал) Егора Дюрягина Сперанскому. Из письма видно, что Дюрягин считал опалу реформатора результатом «ненавистной неправды».
Дальнейшая жизнь Сперанского не представляет большого интереса. Через несколько лет он был отчасти «прощен» и в 1816 г. назначен пензенским губернатором, а затем сибирским генерал-губернатором, где проявил себя дальновидным администратором: он вообще не умел плохо работать. В 1821 г. Сперанский был возвращен в Петербург и до конца дней занимал высокие посты в чиновной иерархии. В 30-х годах он неоднократно беседовал с Пушкиным, о чем поэт оставил любопытные записи. В 1826 г. ему пришлось пережить большую личную трагедию: Николай I с садистским удовольствием заставил Сперанского играть центральную роль в суде над декабристами. А ведь декабристы намечали реформатора в члены революционного временного правительства, и среди них было несколько его друзей и добрых знакомых. Дочь Сперанского вспоминала, что в эти страшные дни она не раз видела слезы на глазах отца. Ему пришлось не просто голосовать за приговоры, как другим членам Верховного уголовного суда, но готовить юридическое «обоснование» процесса, распределять преступников по разрядам, формулировать вину подсудимых.
Николай I простил Сперанскому и либеральные грехи его молодости, и двусмысленную роль в деле декабристов. В 1839 г., за несколько месяцев до смерти, Сперанский стал графом. До конца дней Сперанский был дельным чиновником, но с каждым десятилетием все меньше оставалось в нем от молодого реформатора и новатора. Сперанский был сломлен произволом и деспотизмом, которые он надеялся если не устранить, то ослабить своими реформами.
Несовместимость дельных, мыслящих и честных людей с бюрократическим аппаратом была характерной чертой России и, вероятно, дорого ей стоила. Отрыв власти от знания становился с каждым десятилетием все вреднее и опаснее. В нашей стране он принял чудовищные формы в 30-70-х гг. XX в. Не в этом ли одна из причин переживаемого нами кризиса?
Мы не располагаем свидетельствами о консультациях Александра I с другими государственными деятелями по польскому вопросу. Однако можно не сомневаться, что среди тех, с кем советовался царь, готовясь к открытию сейма, был Н.Н. Новосильцов. Это не могло быть иначе, если учесть ту особенную роль, которую Новосильцов должен был играть в осуществлении задуманного царем польского эксперимента, а затем сыграл в создании проекта русской конституции. Вряд ли мог остаться в стороне от столь важного дела и наследник престола вел. кн. Константин Павлович, хотя, как мы увидим далее, в последующей «конституционной» деятельности Новосильцова он никакого участия не принимал. Если Новосильцов, судя по дальнейшим событиям, вероятнее всего, поддерживал царя в его намерениях, то все, что известно о Константине Павловиче, позволяет с уверенностью предполагать его негативную реакцию на замыслы Александра.
Сохранение и развитие национальных особенностей в управлении территориями, присоединяемыми к России, составляло важную черту политики Александра I. Напомним, что после присоединения в 1809 г. Финляндии там был сохранен сейм и конституционное устройство. В апреле 1818 г., посетив после Варшавы Бессарабию, Александр I обнародовал новый «Устав образования Бессарабской области», устанавливавший в ней особый образ автономного самоуправления. Высшая законодательная и распорядительная власть передавалась Верховному совету, который состоял из пяти назначавшихся членов и шести депутатов, избранных от дворянства. Решения, принятые Верховным советом, были окончательными (не подлежали утверждению царем и на них нельзя было подать апелляцию) и приводились в исполнение немедленно. Аналогичным образом (частично в результате выборов, а частично по назначению) формировались все сословные учреждения, земская полиция и суды. Таким образом, в Бессарабии, хотя и не в таком масштабе, как в Царстве Польском, получили развитие конституционные начала.
В мае-июле 1818 г. в канцелярии Новосильцова шла подготовка к работе над конституцией для России. Начали с перевода польской конституции на русский язык 22 июля 1818 г. Перевод оказался делом непростым, и Вяземский не раз прибегал к помощи Н.М. Карамзина, который в двух письмах, от 20 и 30 мая, явно в ответ на просьбы Вяземского (к сожалению, его письма не сохранились) давал советы, как лучше перевести то или иное слово, термин, оборот. Особенный интерес представляет именно последнее письмо. «Смело переводите, - писал Карамзин, - regence, regent - правление и правитель, a gouvernement - правительство, administratif - управительный, но attribution лучше принадлежность, нежели присвоение, которое значит другое. Fonciere не поземельная, а недвижимая.
Не сказал бы я ни узакониться, ни укорениться; лучше вступить в подданство, сделаться гражданином и проч. Туземец - хорошо». Понятно, что это - ответы на вопросы, заданные Вяземским в процессе какой-то переводческой работы. Переписка последнего с А.И.Тургеневым, опубликованная в «Остафьевском архиве...», показывает, что письма из Варшавы в Петербург и обратно шли не менее 10 дней. Следовательно, Карамзин отвечал на письмо Вяземского, отправленное не позднее 20 мая. Характер же вопросов свидетельствует о том, что к этому моменту Вяземский уже известное время работал над неким переводом и накопил немало сомнений, за разрешением которых он и обратился к Карамзину.
Относительно предмета перевода, на который Вяземский возлагал «большие упования» и который должен был дать ему возможность не только переводческой, но и самостоятельной серьезной работы, сомнений нет - это был проект русской конституции. Доказательства этого мы извлекаем из нескольких разных источников. Как ни велика была секретность поручения, данного Новосильцову, о факте подготовки русской конституции удалось узнать прусскому консулу в Варшаве Шмидту. 2(14) мая 1819 г. он писал своему министру иностранных дел гр. Бернсторфу: «Русская конституция здесь уже давно закончена одним французом, состоящим при Новосильцове».
Вяземский рассказал об истории этого дела в своей «Исповеди», написанной в 1829 г., т.е. чуть более чем через 10 лет после излагаемых нами событий, когда подробности были еще достаточно свежи в его памяти: «На меня был возложен перевод речи, произнесенной государем... Вслед за этим поручен мне был перевод на русский язык польской хартии и дополнительных к ней уставов образовательных. Спустя несколько времени поручено было Новосильцову государем императором составить проект конституции для России. Под его руководством занялся этим делом... французский юрист Дешамп; переложение французской редакции на русскую было возложено на меня. Когда дело подходило к концу, Новосильцов объявил мне, что пошлет меня с окончательною работою к государю императору в Петербург и представит меня как одного из участников в редакции, дабы государь мог в случае нужды потребовать от меня объяснений на проект и вместе с тем передать мне высочайшие замечания для сообщения ему, Новосильцову. Намерение послать меня с таким важным поручением огласилось в нашей канцелярии, в ней я имел недоброжелателей; открылись происки, старались охолодить Новосильцова к возложенному на него делу, ко мне, к отправлению моему в Петербург. Дело, которое сначала кипело, стало остывать».
В «Автобиографическом введении» Вяземский добавляет к своему рассказу ряд важных деталей: «В канцелярии был у нас юрист и публицист француз - Дешамп. Ему Новосильцов передавал соображения и мысли свои: француз, набивший руку во Франции в изготовлении и редакции подобных проектов, писал их, так сказать, прямо набело. Переливка этих работ в русские формы наложена была на меня».
Как видим, в воспоминаниях Вяземского нет подробностей, но общая картина достаточно ясна. Идеи проекта, несомненно, принадлежали Новосильцову, их конкретное развитие и воплощение - П.И. Пешару-Дешану, «переливка в русские формы» - П.А. Вяземскому.
Как известно, с именем Новосильцова были связаны самые первые конституционные проекты александровского царствования. При всех своих недостатках он был, несомненно, государственным деятелем большого масштаба, обладал острым умом и сильной волей. Получив разнообразное и глубокое образование (правда, домашнее), Новосильцов имел обширные сведения по истории, праву, дипломатии, политической экономии. По словам А. Чарторыского, в начале александровского царствования «никто не превосходил его познаниями по части государственного управления, какие только можно было почерпнуть из современной французской и английской литературы». В конце XVIII в. Новосильцов побывал в Англии, где на практике познакомился с английской парламентской системой. Будучи по матери родственником Строгановых, Новосильцов во время французской революции ездил в Париж выручать своего двоюродного брата, знаменитого «гражданина Очера» - П.А. Строганова. Именно последний и познакомил затем Новосильцова с А. Чарторыским и ввел его в круг «молодых друзей» будущего императора. С момента воцарения Александра и начала деятельности Негласного комитета Новосильцов - один из самых влиятельных его членов, участник всех начинаний «молодых друзей», в 1803-1808 гг. занимал пост товарища министра юстиции, да и в дальнейшем находился на важнейших государственных постах. По поручению Александра I он принимал деятельное участие в составлении польской конституции, а затем был назначен в Варшаву «императорским комиссаром», призванным наблюдать за процессом введения в действие конституционной хартии 1815 г. и осуществления ее на практике.
Петр Иванович Пешар-Дешан, который, по словам Вяземского, набил себе руку во Франции на изготовлении и редакции конституционных проектов, находился при Новосильцове примерно с 1799 г. Прусский консул в Варшаве Шмидт в донесении от 15(27) октября 1819 г. писал, что Дешан «состоял личным секретарем Новосильцова уже лет 20». В 1807-1808 гг. Пешар-Дешан был младшим помощником референдария в первой экспедиции Комиссии составления законов. Получив известие о смерти Дешана, А.И.Тургенев вспоминал в письме к Вяземскому, что он был его «товарищем в Комиссии законов».
Начавшаяся работа над конституцией для России возродила реформаторские настроения Вяземского. 17 марта 1819 г. он писал А.И. Тургеневу: «Правительство наше как ребенок шалит и говорит: «Никто не увидит». Пора, пора приставить к нему в дядьки представительство народное; пусть дядька будет и глуповат, но все дитя будет немного посмирнее». Рассуждения Вяземского переносятся затем из теории в область практического применения конституционных учреждений: «Беда только, как дядька не забудет, что он из рабов, и станет на все говорить: «Ваша господская воля». Вот этого одного боюсь, а глупости меня не пугают». Очевидно, практическая работа над конституционным проектом все более и более обращала его мысли к проблемам, само возникновение которых невозможно без конституции. Однако постепенно работа над проектом затормаживалась. 30 мая Вяземский писал А.И. Тургеневу: «Вот мое положение: оно убийственно. О петербургской моей поездке речь запала, и работа не продвигается, следственно и вообразить нельзя, когда кончится и кончится ли она когда-нибудь». «Но если я не буду ее податель, то тотчас кину Варшаву, - заканчивал Вяземский, высказываясь совершенно в духе своих февральских настроений. Вскоре им вновь овладела меланхолия, вызванная неспешным ведением дела и почти полным отстранением от него его самого.
Разумеется, уверенность Вяземского, что работа над проектом тормозилась только вследствие личного предубеждения Новосильцова против него, выглядит несколько наивно. Причины, несомненно, были более глубокими, но нас интересует здесь прежде всего фактическое состояние дела.
В июле 1819 г. положение, однако, изменилось. Вяземского вновь привлекли к работе, и тон его писем к А.И. Тургеневу этого времени уже иной. Объяснив в начале письма от 11 июля, что отсутствие русского паспорта и «в скором времени зачатие продолжения прерванной работы» помешали его поездке в Карлсбад, Вяземский продолжал: «Конечно, если работа пойдет впрок, то есть вознаграждение за неудачу надежд моих...» Вяземского, как видим, то отстраняют от работы над конституционным проектом, то вновь призывают к делу. Ясно все же, что он был не слишком хорошо осведомлен о нем. Его не только не отправили с проектом в Петербург, как это было обещано, но он даже, видимо, не знал, что во время пребывания в Варшаве в октябре 1819 г. Александр I усиленно занимался этим вопросом.
Вообще приезд императора в Варшаву стал важной вехой в работе над русской конституцией. В октябре 1819 г. здесь были утверждены ее основы. Как ни велика была секретность этой акции, сохранить ее в полной тайне все же не удалось. Заметим, что и на этот раз самым осведомленным оказался прусский консул Шмидт. Вряд ли можно сомневаться, что получить точную информацию о действиях Александра I и о степени готовности конституционного проекта он мог только неофициальным путем. Ведь даже Вяземский, оценивая пребывание императора в Варшаве, писал А.И. Тургеневу в октябре 1819 г., что оно оказалось «довольно бесплодно». Впрочем, это говорит лишь о том, как строго соблюдалась тайна, как скрывалось истинное состояние дела. Отстранение от непосредственного участия в нем неуклонно влекло и к отсутствию достоверной информации. Шмидт был прав, утверждая осенью 1819 г., что проект готовится «в величайшей тайне». По его же сообщению, даже великий князь Константин Павлович ничего не знал об этой работе.
О чем же доносил Шмидт в Берлин? «4(16) этого месяца, ночью, в момент отъезда, император еще раз просмотрел проект конституции своей империи, - сообщал он 15(27) октября 1819 г. - После размышления и обсуждения с господином Новосильцовым его величество наконец окончательно принял ту ее основу, которую я имею счастие при сем почтительнейше представить вашему превосходительству и чью подлинность я могу засвидетельствовать, так как сам видел замечания, которые монарх внес собственноручно. На этой основе теперь здесь должно быть разработано великое дело и представлено его величеству самое позднее через два месяца». По словам Шмидта, Александр I ожидал этого с «величайшим нетерпением».
Из донесения Шмидта видно, что император по крайней мере дважды изучал подготовленный проект конституции («еще раз просмотрел проект конституции»). Однако и последним вариантом он остался не вполне удовлетворен, так как внес в него свои исправления. После этого Новосильцову было приказано в двухмесячный срок составить окончательный текст, разработанный во всех деталях. Шмидту удалось добыть копию документа, утвержденного царем как «основа», и отправить ее в Берлин. Документ этот, приложенный к донесению Шмидта, озаглавлен: «Precis de la charte constitutionnelle pour lEmpire Russe» («Краткое изложение основ конституционной хартии Российской империи»). Совершенно очевидно, что это не тот текст проекта, что составлялся Дешаном и переводился Вяземским. По всей вероятности, замечания, сделанные императором при знакомстве с этим первоначальным вариантом проекта, требовали достаточно серьезной доработки. Времени на нее не было, и к приезду Александра I в Варшаву был подготовлен новый краткий документ, содержавший уточненное изложение общих и принципиально важных положений. Он-то и был назван «Кратким изложением основ». Поэтому совершенно прав Г.В.Вернадский, заметивший, что в это время «первоначальная редакция Уставной грамоты вероятно подверглась переработке». К сожалению, нет никаких источников, позволяющих судить, в какой степени был переработан первоначальный проект и вообще каково было прежде его содержание. Не знаем мы и того, что именно исправил Александр ночью накануне отъезда в представленных ему «Основах». Таким образом, хотя нет сомнений в существовании первоначального проекта конституции, текста, по-видимому, пространного, для нас точкой отсчета является «Краткое изложение основ».
Что же утвердил Александр I как основу будущей русской конституции, какие положения должны были получить развитие и воплотиться в окончательный текст конституционной хартии? По объему «Краткое изложение основ» вполне оправдывает свое заглавие - оно занимает всего две с половиной страницы печатного текста. Документ разделен заголовками на семь глав, написан на французском языке и, видимо, никогда не был переведен на русский.
. Проект освобождения крепостных крестьян А.А. Аракчеева
Что же произошло? Почему Россия уже в начале XIX в. не стала конституционной монархией, хотя надеяться на это, как мы видели, были серьезные основания? Подобный же путь прошла в это время идея освобождения крепостных крестьян.
Вглядываясь в действия Александра I, мы замечаем, что начиная с 1816 г. он настойчиво пытался добиться дворянской инициативы в решении этого кардинального вопроса русской жизни. Толчком, возбудившим активность императора, была, без сомнения, инициатива эстляндского дворянства, заявившего в самом начале 1816 г. о своей готовности освободить крепостных крестьян.
Рядом законодательных актов за эстляндскими крестьянами было закреплено право на движимую собственность и передачу по наследству хозяйства, а по закону 1804 г. были четко определены повинности крестьян в зависимости от количества и качества земли. Теперь формально было уничтожено и само крепостное право. 23 мая 1816 г. Александр I утвердил новое учреждение об эстляндских крестьянах. В соответствии с ним крестьяне получали личную свободу, но лишались права на землю, переходившую в полную собственность помещиков. Из-за запрещения свободного передвижения и выбора рода занятий крестьяне превращались фактически в бесправных арендаторов или батраков.
Положение их оставалось крайне тяжелым. Однако при всех очевидных издержках уничтожение крепостного права в Эстляндии, а затем и в Лифляндии и Курляндии открыло собой принципиально новый этап в истории крестьянского вопроса в России. Уложение 1816 г. было первым за несколько столетий русской истории актом, которым самодержавие не углубляло, не расширяло крепостное право, а, напротив, уничтожало его действие хотя бы на части территории огромной Российской империи. В 1816 г. самодержавие публично, не на словах, а на деле продемонстрировало свою готовность при определенных условиях пойти на конкретные меры для освобождения крепостных крестьян.
Однако никаких практических результатов в собственно русских губерниях добиться не удалось. Неудачей закончилась и предпринятая в 1817г. попытка склонить дворянство двух украинских губерний (Полтавской и Черниговской) к выступлению с просьбой хотя бы обсудить проблему крепостного права.
Все это нисколько не охладило стремления Александра I добиться практических результатов в решении крестьянского вопроса. В 1817-1818 гг. началась работа над общим планом ликвидации крепостного права в России. О серьезности и фундаментальности намерений Александра I убедительно свидетельствует тот факт, что одним из исполнителей своего замысла он избрал не кого иного, как Алексея Андреевича Аракчеева. Аракчеев в роли автора проекта освобождения крестьян - явление неординарное. Это не вяжется с давно и прочно устоявшимися представлениями о роли и месте этого человека в отечественной истории. Ситуация, когда реализация прогрессивного замысла вверяется деятелю, имя которого для современников и потомства является символом реакции, поистине парадоксальна. Но именно она ясно и недвусмысленно доказывает, что стремление приступить на практике к ликвидации крепостного права было не «заигрыванием с либерализмом», не желанием Александра I понравиться Европе или прослыть там просвещенным монархом, а вполне определенной и целенаправленной государственной политикой: хорошо известно, что именно Аракчееву император доверял разрабатывать и осуществлять свои самые сокровенные замыслы.
В это время Александр I полностью находился в плену иллюзий, что освободить крестьян можно без всякого насилия над помещиками - стоит только предложить им выгодные условия (опыт Прибалтики только укреплял его в этой мысли). Самодержавные власти так и не смогли до конца понять истинные причины, которые заставляли прибалтийское дворянство добиваться освобождения крепостных крестьян и в то же время толкали их российских собратьев на пассивное, но непоколебимое сопротивление любым эмансипационным шагам правительства, причины, обусловленные разным уровнем социально-экономического и культурного развития собственно русских губерний и Прибалтики. Вот почему в рекомендациях, данных Аракчееву перед началом работы, Александр I настойчиво проводил мысль о недопустимости какого бы то ни было насилия со стороны государства по отношению к помещикам. Это было его единственным условием, все остальное полностью отдавалось на волю автора.
Как и конституция, проект освобождения крестьян готовился в величайшей тайне потому, что верховная власть опасалась как мощного противодействия дворянства, так и крестьянских волнений. Как долго шла над ним работа - неизвестно, но любопытно, что в феврале 1818 г., незадолго до отъезда Александра I на открытие первого конституционного сейма в Варшаву, проект лежал на столе императора. Оказывается, попытка выработать общие принципы крестьянской реформы непосредственно предшествовала началу работы над конституцией. И в этом нельзя не увидеть прямого доказательства, что правительство хорошо понимало невозможность решения политических проблем в отрыве от социальных.
Как же думал решить крестьянский вопрос Аракчеев? Для освобождения крестьян от крепостной зависимости он предлагал начать широкую продажу помещичьих имений в казну «по добровольному на то помещиков согласию» и на некоторых «особенных правилах». Продавать государству крестьян и дворовых, как казалось Аракчееву, помещиков должно было заставить естественное стремление избавиться от долгов и вести хозяйство на рациональной основе - либо обрабатывая наемными рабочими оставшуюся у них часть земли, либо сдавая ее в аренду крестьянам.
Насколько же реален был этот проект? Приходится признать, что однозначного ответа, видимо, просто не существует. Проект был реален, потому что экономический кризис, поразивший страну после Отечественной войны 1812 г., привел к резкому упадку помещичьего хозяйства. Росла задолженность, все большее число помещиков вынуждено было закладывать свои имения, проживая и проматывая проценты по закладным и вновь закладывая имения. Ежегодно за неуплату государственных и частных долгов объявлялись к продаже с публичных торгов десятки тысяч крепостных крестьян. Кстати, с большой долей вероятности можно предположить, что, предлагая выделять на покупку крепостных 5 млн руб. в год, Аракчеев как раз и исходил из количества крепостных, ежегодно объявляемых к продаже за долги. Так что вряд ли в первые годы могли бы возникнуть затруднения в этом деле. Но в дальнейшем поток неминуемо должен был иссякнуть, а никаких мер, которые заставили бы помещиков продавать крестьян, проект не предусматривал. Какие меры приняло бы правительство в этом случае - неизвестно. Но главное даже не в этом.
Ведь и в том фантастическом случае, когда все помещики добровольно решились бы расстаться с крепостными, процесс освобождения растянулся бы не менее чем на две сотни лет. Это неопровержимо доказывает элементарный расчет. Если оценить в среднем по России стоимость одной души в 100 руб. ассигнациями (что на самом деле не такая уж большая цена), то на 5 млн руб. в год можно было бы выкупить не более 50 тыс. крепостных. Двигаясь такими темпами, правительство не освободило бы всех крепостных и к 2018г. Совершенно очевидно, что решение крестьянского вопроса в России не могло ждать так долго. Наверняка это было ясно и Аракчееву. На что же он рассчитывал, выдвигая свои предложения? На желанные для Александра I постепенность и добровольность реформы крепостной деревни и скорее всего на то, что, раз начавшись, реформа обнаружит выгодные для помещиков стороны. А тогда первоначальные черепашьи темпы могли бы смениться иными. Да и само время внесло бы изменения.
Но все наши предположения остаются только догадками. Ведь одобренный царем проект (неизвестный автор записки об участии Аракчеева в решении крестьянского вопроса писал, что предположение «удостоилось, сколько известно, высочайшего одобрения государя») так и остался тайной Александра I и Аракчеева. Нам совершенно неизвестны конкретные обстоятельства его отклонения. Ясно только одно: не было сделано никаких попыток не то что приступить к его реализации, но даже представить на рассмотрение какого-либо официального органа.
И все же работа над проектом освобождения крестьян не прекращалась. Только завеса тайны, окружавшая конкретные шаги правительства по пути к разрешению крестьянского вопроса, становилась все более плотной. В 1818-1819 гг. под руководством министра финансов гр. А.Д. Гурьева начал разрабатываться новый проект крестьянской реформы. Для выработки его основ был создан специальный Секретный комитет - первый в чреде подобных комитетов, появлявшихся один за другим во второй четверти XIXв.
Окончательный проект так и не был создан, но сохранившиеся материалы показывают, что авторы стремились предложить такие меры, которые привели бы к разрушению общины и созданию в России капиталистического сельского хозяйства фермерского типа. В конце 1819 г. первый набросок плана реформы был готов. Оставалось только получить одобрение императора, и можно было приступать к продолжению работы. Но одобрения не последовало, и проект Гурьева так никогда и не был завершен. Больше мы не знаем ни о каких иных проектах решения крестьянского вопроса, выработанных правительством. Скорее всего их и не было.
Почему же Александр I, так активно и решительно взявшийся за подготовку реформ, вдруг отказался и от конституции и от планов освобождения крепостных крестьян? Ответ один - осуществлению намеченных реформ помешало мощное и вполне определенное сопротивление подавляющей части дворянства. К преобразованиям стремился очень узкий общественный слой. Число членов тайных противоправительственных обществ декабристов, боровшихся за освобождение крестьян и за устранение или ограничение самодержавия, за всю их десятилетнюю историю ограничивалось несколькими сотнями.
Даже спустя несколько десятилетий, накануне освободившей крестьян от крепостного ига реформы 1861 г., большинство помещиков было против освобождения. Среди правящей элиты переменам сочувствовала и к ним стремилась лишь ничтожная по численности группа высших бюрократов, правда, возглавляемая царем. Единственное, что могло в этих условиях обеспечить проведение реформ, - насилие правительства над своей собственной социальной опорой. Но именно этого больше всего страшился Александр I. Он так никогда на это и не решился.
Заключение
Итак, Сперанский с напряжением всех сил работал над двумя большими проектами: реформой государственного управления и преобразованием финансов. Он предлагал создать два важных органа: Государственную думу и Государственный совет. Дума должна была стать главным законодательным органом и состоять «из депутатов от всех свободных состояний» (сословий). Сперанский выдвигал глубокие и прогрессивные для своего времени идеи в области финансов и денежного обращения. Он предлагал перестроить налоговую систему, ликвидировать ее устарелый, феодальный характер. Подушную подать он хотел заменить поземельным и подоходным налогами, причем считал оправданным обложение дворянства, не платившего в то время никаких налогов.
Новосильцову было поручено государем императором составить проект конституции для России. С именем Новосильцова были связаны самые первые конституционные проекты александровского царствования. При всех своих недостатках он был, несомненно, государственным деятелем большого масштаба, обладал острым умом и сильной волей. Получив разнообразное и глубокое образование (правда, домашнее), Новосильцов имел обширные сведения по истории, праву, дипломатии, политической экономии. По поручению Александра I он принимал деятельное участие в составлении польской конституции, а затем был назначен в Варшаву «императорским комиссаром», призванным наблюдать за процессом введения в действие конституционной хартии 1815 г. и осуществления ее на практике. Что же утвердил Александр I как основу будущей русской конституции, какие положения должны были получить развитие и воплотиться в окончательный текст конституционной хартии?
По объему «Краткое изложение основ» вполне оправдывает свое заглавие - оно занимает всего две с половиной страницы печатного текста. Документ разделен заголовками на семь глав, написан на французском языке и, видимо, никогда не был переведен на русский.
В 1817-1818 гг. началась работа над общим планом ликвидации крепостного права в России. О серьезности и фундаментальности намерений Александра I убедительно свидетельствует тот факт, что одним из исполнителей своего замысла он избрал не кого иного, как Алексея Андреевича Аракчеева. Аракчеев в роли автора проекта освобождения крестьян - явление неординарное. Хорошо известно, что именно Аракчееву император доверял разрабатывать и осуществлять свои самые сокровенные замыслы. Для освобождения крестьян от крепостной зависимости он предлагал начать широкую продажу помещичьих имений в казну «по добровольному на то помещиков согласию» и на некоторых «особенных правилах». Для освобождения крестьян от крепостной зависимости он предлагал начать широкую продажу помещичьих имений в казну «по добровольному на то помещиков согласию» и на некоторых «особенных правилах».
Осуществлению намеченных реформ помешало мощное и вполне определенное сопротивление подавляющей части дворянства. К преобразованиям стремился очень узкий общественный слой. Число членов тайных противоправительственных обществ декабристов, боровшихся за освобождение крестьян и за устранение или ограничение самодержавия, за всю их десятилетнюю историю ограничивалось несколькими сотнями. Среди правящей элиты переменам сочувствовала и к ним стремилась лишь ничтожная по численности группа высших бюрократов, правда, возглавляемая царем. Единственное, что могло в этих условиях обеспечить проведение реформ, - насилие правительства над своей собственной социальной опорой. Но именно этого больше всего страшился Александр I. Он так никогда на это и не решился.
1.Аникин А.В. Путь исканий: Социально-экономические идеи России до марксизма. М.: Политиздат, 2010. - 415с.
2.Анисимов Е.В. Россия в XVIII - первой половине XIX века. М.: МИРОС, 2014. - 336с.
.Гомаюнов С.А. О сущности кризиса вотчинной промышленности в конце XVIII - первой половине XIX веков. // Отечественная история. 2012. №3. С.62-78.
.Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история: от Екатерины Великой до Александра II. - М.: Мысль, 2014. - 765с.
.Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины XIX столетия. М.: Мысль, 2010. - 235с.
.Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX века. М.: Наука, 2014. - 240с.
.Пятецкий Л.М. Россия в XIX веке. М.: Московский лицей, 2015. - 164с.
.Сахаров А.Н. Александр I и Аракчеев. // Отечественная история, 2014. №4. С.45-57.
.Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX веков. Спб.: Наука, 2014. - 244с.
.Томсинов В.А. Светило русской бюрократии (М.М. Сперанский). М.: ТЕИС, 2014. - 255с.
.Чибиряев С.А. Великий русский реформатор: жизнь, деятельность, политические взгляды М.М. Сперанского. М.: Наука, 2014. - 216с.