Понятие смысла жизни в психологии

Понятие смысла жизни в психологии

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет

имени Франциска Скорины»

Институт повышения квалификации и переподготовки кадров

Факультет по переподготовке кадров

Кафедра социально-гуманитарных дисциплин

Курсовая работа

Понятие смысла жизни в психологии

Исполнитель

слушатель группы ПП-4

«Практическая психология»

Сергеенко Е.В.

Научный руководитель

ассистент Дудаль Н.Н.

Гомель 2016

Реферат

Ключевые слова: смысл жизни, смыслоутрата, экзистенциальный смысл, смысложизненные ориентации, актуальные смысловые состояния, жизнестойкость, смысложизненный кризис, жизненное предназначение

Предмет курсовой работы: смысл жизни.

Объект исследования: понятие смысла жизни в психологии.

Цель работы: раскрыть содержание понятия смысла жизни на современном этапе развития психологии.

Задачи:

. Раскрыть содержание основных подходов к пониманию смысла в психологии.

2. Определить содержание понятия смысла жизни, как интегральной смысловой ориентации.

. Подобрать методики, направленные на изучение смысла жизни.

Введение

В последние два десятилетия психология переживает кризис многих методологических оснований, связанный с очередным размыканием не только границ ее предмета, но и границ науки и представлений о науке вообще, с разрушением основополагающих и в предыдущий период весьма четких бинарных оппозиций «житейская психология - научная психология», «академическая психология - прикладная психология», «гуманистическая психология - механистическая психология», «глубинная психология - вершиннная психология», а также концептуальных оппозиций «аффект - интеллект», «сознание - бессознательное», «познание - действие» и т.п. Активизировалась работа по методологическому осмыслению оснований психологии и построению нового ее образа, что в российской психологии выразилось в первую очередь в возрождении принадлежащей Л.С.Выготскому идеи «неклассической психологии» (Б.Д. Эльконин, А.Г. Асмолов, Л.Я. Дорфман и др.) [1, с.1].

Неслучаен в этом контексте интерес к понятию смысла многих ученых, как у нас в стране, так и за рубежом. Это понятие пришло в психологию из философии и наук о языке и до сих пор не вошло в основной тезаурус психологии личности, если не считать отдельных научных школ; вместе с тем интерес к нему нарастает, растет и частота использования этого понятия в самых разных контекстах и в рамках различных теоретических и методологических подходов.

В отечественной психологии понятие личностного смысла, введенное А.Н.Леонтьевым еще в 40-е годы, уже давно и продуктивно используется в качестве одного из основных объяснительных понятий, причем не только в психологии, но и в смежных научных дисциплинах. Не случайно это понятие получило столь широкое признание именно у нас в стране - ведь в отечественной культуре и сознании поиск смысла всегда являлся главной ценностной ориентацией.

Понятие смысла стало в последние десятилетия популярным и на Западе - оно занимает весьма важное место в логотерапии В.Франкла, психологии личностных конструктов Дж.Келли, этогеническом подходе Р.Харре, феноменологической психотерапии Ю.Джендлина, теории поведенческой динамики Ж.Нюттена и других подходах, несмотря на трудность адекватного перевода этого понятия на английский и многие другие языки. Редким исключением является немецкий, и закономерно, что раньше всего это понятие появилось в философии, психологии и науках о языке именно у немецкоязычных (Г.Фреге, Э.Гуссерль, В.Дильтей, Э.Шпрангер, З.Фрейд, А.Адлер, К.Юнг, М.Вебер, В.Франкл) и русскоязычных (Г.Г.Шпет, М.М.Бахтин, Л.С.Выготский, А.Н Леонтьев) авторов [1, с.2].

Интерес к понятию смысла вызван, на взгляд Леонтьева Д.А., тем фактом что это понятие позволяет преодолеть перечисленные выше бинарные оппозиции. Это становится возможным благодаря тому, что понятие смысла оказывается «своим» и для житейской и для научной психологии; и для академической и для прикладной; и для глубинной и для вершинной; и для механистической и для гуманистической. Более того, оно соотносимо и с объективной, и с субъективной, и с интерсубъективной (групповой, коммуникативной) реальностью, а также находится на пересечении деятельности, сознания и личности, связывая между собой все три фундаментальные психологические категории. Тем самым понятие смысла может претендовать на новый, более высокий методологический статус, на роль центрального понятия в новой, неклассической или постмодернистской психологии, психологии «изменяющейся личности в изменяющемся мире» [2, с.365].

Столь широкие возможности, однако, порождают и трудности в работе с этим понятием. Его многочисленные определения зачастую несовместимы. Сам смысл имеет, если воспользоваться популярной в последнее время метафорой, природу Протея - он изменчив, текуч, многолик, не фиксирован в своих границах. Отсюда немалые трудности в понимании этого явления, разночтения в определениях, нечеткости в операционализации [1, с.2].

Разработка общепсихологических представлений о смысловом измерении человеческого бытия ведется Д.А. Леонтьевым с начала 1980-х годов. Основной задачей (можно сказать, сверхзадачей) Д.А. Леонтьева было собрать цельную картину смысловой реальности из завораживающих кусочков мозаики, образованной имеющимися идеями и публикациями по этой теме в монографии «Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности», которая являет собой итог почти двух десятилетий научных исследований. Она посвящена решению задачи построения единой общепсихологической концепции смысла, его природы, форм существования и механизмов функционирования в структуре деятельности, сознания, личности, межличностной коммуникации и в предметно воплощенных формах. В ней конкретным психологическим содержанием наполнена мысль А.Н.Леонтьева [3, с.365] о том, что проблема личности образует особое психологическое измерение, иное, чем то измерение, в котором идет изучение психических процессов, а также мысль В.Франкла о смысловом измерении человека, надстраивающемся над биологическим и психологическим измерениями [1, с.3].

1. Подходы к пониманию смысла в психологии

смысл жизнь психодинамический личность

1.1 Предыстория смысла как объяснительного понятия в психологии: ранние психодинамические теории личности

Понятие смысла пришло в психологию из донаучных попыток объяснения человеческого поведения, основывавшихся на здравом смысле и представлениях обыденного сознания. Сущность такой формы объяснения, остававшейся единственной на протяжении многих веков, «...заключается в том, что действия и психические феномены наделялись смыслом благодаря установлению их связи с намерением. Выявить связь чего-либо с преследуемой субъектом целью, с содержанием мысли или с намерением - значит раскрыть его смысл, значит обеспечить определенное понимание... наиболее примитивное и наиболее фундаментальное» (Ж.Нюттен) [1, с.27].

Первой системой научной психологии, обратившейся к понятию смысла для объяснения поведенческих проявлений человека (преимущественно непроизвольных), закономерно стал психоанализ. Направленность на раскрытие смысла поступков и непроизвольных реакций человека является главной характеристикой психоаналитического подхода как с точки зрения представителей самого этого подхода (Дж.Клейн), так и с точки зрения «внешних» критиков этого течения (Ж.Нюттен). Однако роль психоанализа в разработке идеи смысла не сводится лишь к распространению сферы смыслового объяснения на такие формы поведения, как фобии, аффективные реакции, сновидения, феномены забывания и т.п., которые раньше рассматривались как лишенные смысла. В работах Фрейда мы впервые встречаемся с понятием смысла, включенным в ряд объяснительных понятий научной психологии.

Революционные достижения психоанализа Дж.Клейн связывает преимущественно с ранними работами Фрейда (клиническая теория), с объяснением в терминах смыслов, воспринимаемых наблюдателем и переживаемых субъектом. Согласно Дж.Клейну, психоанализ относится к классу теорий, пытающихся утверждать, что поведение имеет определенный смысл, который можно вывести из истории этого смысла в жизни личности. Ориентация на поиск смысла и используемые концептуальные орудия позволяют аналитику видеть закономерности, отличные от тех, которые обычно видят другие психологи, наблюдающие то же самое поведение. Фрейд разработал таксономию смыслов личностных отношений. В работах Фрейда, написанных в 1920-1930-е годы, понятие смысла практически исчезает и возрождается в психоанализе лишь позже, в публикациях ряда его последователей [1, с.27].

В специальном исследовании, посвященном анализу понятия смысла в ранних работах Фрейда, Р.Шоп выделяет четыре несовпадающих трактовки смысла в различных контекстах. В первом понимании смысл сновидения или смысл символа - это мыслительный процесс, психическое содержание, которое данным сновидением или символом замещается. Второе понимание отождествляет смысл с целью или намерением данного психического акта. Третье понимание отличается от второго добавлением указания на значимость этого акта. И, наконец, четвертое понимание отождествляет смысл действия с лежащими за ним скрытыми мотивами (желаниями). Как правило, эти мотивы не осознаются, однако не всегда. Критикуя видного представителя ортодоксального психоанализа Ч.Бреннера за выведение смысла лишь из неосознанных мотивов, Р.Шоп отмечает, что смысл действиям могут придавать и осознанные интенции. Сам Фрейд утверждает, однако, что смысл симптомов содержится именно в бессознательных процессах, осознание которых приводит к исчезновению симптома [1, с. 28].

С учетом вышеизложенного, Р.Шоп приходит к выводу о том, что Фрейд постоянно перескакивал с одного понимания на другое, что облегчалось значительным пересечением всех четырех определений и размытостью значения слова «смысл» в обыденной речи. Однако, Леонтьев Д.А. считает, что Фрейд обладал цельным представлением о смысле, однако это понятие, заимствованное из обыденного языка, еще не стало у Фрейда полноправным научным термином и не получило однозначной дефиниции. Когда Фрейд говорит об осмысленности определенного психического акта или содержания, это означает следующее [1, с. 30]: данный акт обладает для субъекта значимостью в силу того, что он замещает собой другой психический акт, который не может непосредственно проявиться в поведении в силу личностных цензур и который указывает нам на цель или интенцию, лежащую в основе данного акта. Интенция, в свою очередь, порождается мотивом осуществления желания (прежде всего - сексуального), обладающего побудительной силой. Сама же связь данного психического акта с мотивом генетически восходит к аффективным переживаниям, имевшим место в истории жизни субъекта и наложившим отпечаток на формирование и реализацию его мотивов.

Интересна трактовка «двух теорий» психоанализа (клинической теории и метапсихологии) данная П.Рикёром. «С одной стороны, Фрейд действительно создал свою теорию интерпретации в противовес физикализму и биологизму, господствовавшим в психологии. Интерпретировать значит идти от явного смысла к смыслу скрытому. Интерпретация полностью принадлежит сфере смысла и содержит в себе отношения силы (вытеснение, возврат вытесненного) только как отношения смысла (цензура, маскировка, сгущение, перемещение); отныне ничто так не требуется от Фрейда, как преодолеть ослепленность фактом и признать универсум смысла. Но Фрейд продолжает вписывать все сделанные им открытия в рамки позитивизма, что сводит их на нет.» [4, с. 226-227]. «Его открытие принадлежит плану смысловых действий, а он продолжает концептуализировать их и излагать на языке своих венских и берлинских учителей» [4, с. 260].

Выдвинутая Фрейдом и поддерживаемая частью его последователей задача объяснения поведенческих проявлений человека в терминах их смысла не стала, однако, отличительным признаком психоаналитического направления, а получила довольно широкое распространение в различных так называемых «операциональных» (т.е. клинических) подходах к личности. Первое альтернативное по отношению к фрейдовскому развернутое понимание смысла сформулировано в поздних (1929-1934) работах одного из основных оппонентов Фрейда - Альфреда Адлера, которые во многом близки современному экзистенциально-гуманистическому направлению в психологии [1, с. 31].

Адлер характеризует свою систему индивидуальной психологии как учение о смысле человеческих действий и экспрессивных проявлений, движений, о смысле, который индивиды придают миру и самим себе, хотя полностью к этим смыслам предмет изучения индивидуальной психологии не сводится. Трактовка Адлером самого смысла, однако, принципиально отличается от психоаналитической трактовки. Психоаналитической каузальной схеме детерминации Адлер противопоставляет финалистскую, и если Фрейд и его прямые последователи искали истоки смысла в прошлой истории жизни личности, в ее аффективных переживаниях и желаниях, то Адлер связывает поведенческие смыслы со смыслом всей жизни личности, с ее жизненным стилем, жизненным планом, с вопросом «Зачем?», поставленным по отношению к анализируемым поступкам, в противоположность фрейдовскому вопросу «Почему?». Адлер отмечает, что без представления о цели индивидуальная деятельность потеряла бы всякий смысл [1, с. 31].

Именно индивидуальный смысл жизни, понимание которого служит, по Адлеру, ключом к пониманию всей личности в целом, выступает у него как одно из центральных объяснительных понятий. Смысл жизни первичен по отношению к смыслам отдельных действий. Смыслу жизни Адлер посвятил еще в 1924 году специальную статью, в которой писал, что смысл жизни нельзя вывести из каузальных отношений, и тем более из личных воображаемых представлений, а лишь из преследования цели, из поиска решения задачи, заданного через ее условия [1, с. 31]. Адлер связывает здесь смысл жизни со своими представлениями о трех фундаментальных жизненных проблемах, вытекающих из трех объективных аспектов человеческого бытия (трех «связей»). Факт жизни человека на Земле в конкретных условиях существования порождает проблему труда и профессионального самоопределения; факт жизни человека в обществе порождает проблему межличностных отношений, кооперации и дружбы; факт существования двух полов порождает проблему отношений между ними, любви и брака. Смысл жизни, по Адлеру, определяется этими тремя связями, заключен в них, и правильное решение трех жизненных проблем помогает нам найти его. Он практически складывается уже в первые 4-5 лет жизни, выступая, естественно, не в виде словесной формулировки знания о смысле, а пронизывая наподобие мелодии весь стиль жизни личности и определяя направленность поведенческих проявлений [1, с. 32].

Адлеровская концепция смысла жизни не безразлична к содержанию этого смысла. «Если бы мы поняли смысл жизни, - пишет он, - то целенаправленный взлет человеческого рода нельзя было бы остановить. У нас была бы общая цель, и все направили бы все свои силы на служение задаче осуществить этот смысл. ...Смысл нашей жизни был бы компасом для нашего стремления. ...Пока же мы не обладаем таким смыслом, наши повседневные смыслы во всем своем многообразии кажутся нам - не столько рассудку, сколько чувствам - неустойчивыми и легко взаимозаменяемыми. Мы меняем свою одежду, свой образ мыслей, свою профессию, своих мужей и жен, своих друзей, и ищем в них ценности, которые сами же потом отвергнем» (Адлер, 1982) [1, с. 33].

Как психолог, Адлер признает, что никто не может похвастаться обладанием истинным, абсолютным смыслом жизни: смыслов столько же, сколько людей, и ни один смысл жизни, сколько-нибудь выполняющий свою интегрирующую функцию, не может быть назван ложным. Вместе с тем он выделяет психологический критерий «истинности» смысла: признак всех истинных «смыслов жизни» - это то, что они являются общими, т.е. такими смыслами, которые другие могут разделять и принимать для себя. Напротив, отклоняющиеся личности - невротики, психотики, преступники, наркоманы и т.п. обладают лишь приватным смыслом жизни, который замыкается на них самих и, по сути, не является смыслом вообще [5, с. 7]. Смысл возможен лишь в коммуникации: слово, которое означает что-то лишь для одного человека, было бы лишено смысла. То же относится к нашим целям и действиям; их единственный смысл − смысл для других. В другом месте Адлер, занимая уже этическую позицию, содержательно характеризует смысл жизни как творческий вклад, служение общему делу.

Итак, согласно представлениям Адлера, именно смысл жизни - правильный или ложный - находит отражение во всех поведенческих проявлениях, установках, психических процессах и чертах характера индивида и является источником их смысла. Для того чтобы определить смысл отдельных действий, психолог должен уметь оценить смысл жизни индивида.

Однако Адлер идет дальше Фрейда еще в одном отношении. Для него смыслом обладают не только человеческие действия и переживания, но и явления внешнего мира. Понимание смысла внешних обстоятельств и ситуаций как их субъективной интерпретации, оставшееся у Адлера неразвернутым, предвосхитило более поздние теоретические модели, которые будут разобраны ниже. Следует лишь добавить, что в последней своей книге «Смысл жизни» (1973) он вводит новое понятие, содержательно близкое к только что рассмотренному понятию смысла действительности, а именно «мнение». Адлер говорит про мнение человека о себе и о внешнем мире, о жизни и о ее существенных явлениях, указывая на то, что оно лежит в основе картины мира человека и определяет его мышление, чувства, желания и действия. Мнение, в свою очередь, определяется смыслом жизни и жизненным стилем индивида. Смысл и мнение, по Адлеру, почти никогда не бывают мысленно или понятийно репрезентированы [1, с. 33].

Таким образом, в работах Адлера представлен другой подход к проблеме смысла, существенно отличающийся от психоаналитического. Как и Фрейд, Адлер не уделял специально внимания понятийному определению смысла человеческих действий и смысла ситуаций; исходным объяснительным и наиболее проработанным понятием для него выступало понятие смысла жизни.

Отдельные положения, во многом близкие ко взглядам Адлера, содержатся в некоторых работах К.Г.Юнга. Юнг обращался как к проблеме смысла жизни, так и к проблеме интерпретации смысла сновидений, продуктов фантазии и т.п., хотя нигде понятие смысла не выступало у него предметом специального систематического анализа [1, с. 34].

В 1917 году Юнг, критикуя односторонность подходов Фрейда и раннего Адлера к проблеме движущих сил поведения и развития личности, выдвигает положение о том, что люди стоят перед задачей обнаружить смысл, благодаря которому они вообще могут жить. «Человек может претерпеть тяжелейшие испытания, если он видит в них смысл. Вся трудность заключается в создании этого смысла» [6, с. 182]. Юнг пишет, что смысл этот нельзя вывести из природных, естественных условий существования человека, из необходимости добывать свой хлеб насущный, кормить семью и воспитывать детей. Смысл жизни связан лишь с постановкой духовных или культурных целей, стремление к которым является необходимым условием душевного здоровья [1, с. 34]. «Чувство ширящегося смысла существования выводит человека за пределы обыденного приобретения и потребления. Если он теряет этот смысл, то тотчас же делается жалким и потерянным» [6, с. 80]. Хотя отчасти это положение перекликается с положениями Адлера о взаимосвязи смысла жизни с уникальным стилем жизни индивида, существует принципиальное отличие. Если согласно Адлеру тот или иной смысл жизни автоматически складывается к определенному возрасту у всех людей и может при этом не осознаваться, то для Юнга нахождение и реализация смысла жизни выступает как специфическая потребность и задача [1, с. 34]. Юнг также затрагивает возрастные и дифференциально-психологические аспекты смысла жизни [1, с. 34-35]. Он отмечает, что в молодом возрасте сильнее ориентация на действие, а познание смысла жизни становится важнее в старшем возрасте; важность смысла жизни могут отрицать люди с низкими запросами или не вполне социально приспособленные, а те, кто к этим категориям не относится, столкнутся с этим вопросом наверняка [7, с. 84, 86].

Насколько можно судить по опубликованным высказываниям, смысл жизни для Юнга не является чем-то сугубо субъективным. Юнг предостерегал от опасности отчуждения личности, утраты ее реальности в случае ориентации либо на навязанные извне социальные роли, либо на выдуманный, внушенный самому себе смысл [1, с. 35].

Наряду с проблемой смысла жизни и вне прямой связи с ней Юнг рассматривает также проблему толкования смысла сновидений, высказывая взгляды, по сути совпадающие с позицией Адлера по этому вопросу: о недостаточности каузального подхода к толкованию сновидений, об их предвосхищающем характере, о тесной связи смысла сновидений с контекстом непосредственных жизненных обстоятельств и с установкой сознания. Вместе с тем, Юнг указывает еще на один важный момент, необходимый для понимания скрытого смысла фантазии: психологию отдельного человека никогда нельзя исчерпывающе объяснить из него самого, но надо ясно понять, что индивидуальная психология обусловлена современными ему историческими обстоятельствами и как именно. Она не есть лишь нечто физиологическое, биологическое или личное, но и некая проблема истории того времени [1, с. 35]. Воплощением этой мысли и является понятие архетипа, ставшее одним из центральных в аналитической психологии Юнга. Понятия архетипа и символа позволяют ответить на вопрос об источниках смысла жизни. «Формами придания смысла нам служат исторически возникшие категории, восходящие к туманной древности, в чем обычно не отдают себе отчета. Придавая смысл, мы пользуемся языковыми матрицами, происходящими, в свою очередь, от первоначальных образов» [6, с. 121]. Юнг прямо называет архетипы и в особенности символы источниками, придающими смысл нашей жизни.

В психодинамических теориях Фрейда, Адлера и Юнга содержатся в зачаточной форме практически все основные идеи, присущие более поздним подходам к проблеме смысла. Фрейд показал осмысленный характер непроизвольных поведенческих проявлений и фантазий, проследил связь смысла с актуальными мотивами и историей жизни личности. Адлер обратил внимание на финальные связи поведенческих смыслов со смыслом жизни, с общей ее направленностью, разработал первую психологическую теорию смысла жизни и его влияния на психические процессы, а также обратил внимание на субъективный смысл, который приобретают для человека обстоятельства его жизнедеятельности. Юнг еще раньше, чем Адлер, отметил (правда, в самых общих фразах) фундаментальную направленность человека на отыскание смысла своей жизни, представив ее как специальную задачу и потребность, а также подчеркнул социокультурную обусловленность как индивидуального смысла жизни, так и смысла сновидений и продуктов фантазии.

Характерно, что у Адлера и Юнга смысл предстает как бы двояким образом: с одной стороны, это базисное интегральное образование, детерминирующее содержание и направленность всей жизнедеятельности индивида, а с другой - производный от мотивов и ряда других факторов частный структурный элемент деятельности и сознания индивида. Фактически здесь мы имеем дело с двумя психологическими реальностями, хотя и взаимосвязанными (как это показал Адлер). И не случайно, что в дальнейшем пути исследования этих двух реальностей разошлись: в одних подходах смысл предстает как интегральное образование, в других - как производный структурный элемент [1, с. 35-36].

1.2 Смысл как интегративная основа личности

Значительное повышение интереса к проблеме смысла в западной психологии личности и психотерапии приходится на 1950- 1960-е годы. В определении причины этого все авторы проявляют редкое единодушие. Э. Вайскопф-Джолсон пишет, что пока жизнь осмысленна, люди склонны размышлять и говорить о ее смысле относительно мало. Но как только возникает нехватка или отсутствие смысла, проблема смысла начинает играть важную роль в сознании и самовыражении личности [1, с. 36]. Ощущение смыслоутраты, по признанию многих философов, социологов, психологов и литераторов, является отличительной чертой западного общества в послевоенные десятилетия. Осознание проблемы смысла как общественной проблемы не могло не повлиять и на развитие психологической теории. Помимо простого признания роли смысла жизни для душевного здоровья, возник ряд подходов, сделавших смысл и предметом теоретического анализа.

В специальной статье «Смысл как интегративный фактор» Э. Вайскопф-Джолсон отмечает, что имеющиеся определения смысла группируются преимущественно вокруг трех: смысл как интеграция личной и социальной действительности, смысл как объяснение или интерпретация жизни и смысл как жизненная цель или задача. Первое определение самое широкое и включает в себя второе, которое, в свою очередь, включает в себя третье, самое узкое определение [1, с. 36]. Наиболее развернутые теоретические представления о смысле представлены в теории Ф.Феникса в рамках первого понимания, Дж.Ройса в рамках второго и В.Франкла в рамках третьего понимания смысла. Рассмотрим их в обратном порядке, начиная с самой узкой трактовки смысла как жизненной задачи.

Представление о смысле как о жизненной задаче подробно разработано в теории личности и психотерапии Виктора Франкла. В своем учении Франкл выделяет три основные части: учение о стремлении к смыслу, учение о смысле жизни и учение о свободе воли [1, с. 37].

Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни Франкл рассматривает как врожденную мотивационную тенденцию, присущую всем людям и являющуюся основным двигателем поведения и развития личности. Это «наиболее человеческий феномен, так как животное никогда не бывает озабочено смыслом своего существования» [8, с. 14]. Из жизненных наблюдений, клинической практики и разнообразных эмпирических данных Франкл заключает, что для того, чтобы жить и активно действовать, человек должен верить в смысл, которым обладают его поступки. Франкл пишет, что даже самоубийца верит в смысл - если не жизни, то смерти, в противном случае он не смог бы шевельнуть и пальцем для того, чтобы реализовать свой замысел [1, с. 37].

Отсутствие смысла порождает у человека состояние, которое Франкл называет экзистенциальным вакуумом, который и является причиной, порождающей в широких масштабах специфические «ноогенные неврозы», распространившиеся в послевоенный период в странах Западной и Восточной Европы и в еще больших масштабах в США, хотя некоторые разновидности таких неврозов (например, «невроз безработицы») были описаны еще раньше. Необходимым же условием психического здоровья является определенный уровень напряжения, возникающего между человеком, с одной стороны, и локализованным во внешнем мире объективным смыслом, который ему предстоит осуществить, - с другой [9, с. 63-65]. Смысл должен всегда находиться впереди бытия, и его основная функция, смысл смысла, - задавать темп бытию» [1, с. 38]. Человек стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление остается нереализованным.

Учение о смысле жизни учит, что смысл, в принципе, доступен любому человеку, независимо от пола, возраста, интеллекта, образования, характера, среды, а также религиозности и вероисповедания. Однако нахождение смысла - это вопрос не познания, а призвания. Не человек ставит вопрос о смысле своей жизни - жизнь ставит этот вопрос перед ним, и человеку приходится ежедневно и ежечасно отвечать на него - не словами, а действиями [1, с. 38]. Смысл не субъективен, человек не изобретает его, а находит в мире, в объективной действительности, именно поэтому он выступает для человека как императив, требующий своей реализации. В психологической же структуре личности Франкл выделяет особое «поэтическое измерение», в котором локализованы смыслы. Это измерение [9, с. 49-53] несводимо к измерениям биологического и психологического существования человека; соответственно, смысловая реальность не поддается объяснению через психологические и, тем более, биологические механизмы и не может изучаться традиционными психологическими методами. Смысл жизни может быть невыразим словесно или даже вообще невыразим.

Утверждая уникальность и неповторимость смысла жизни каждого человека, Франкл тем не менее отвергает некоторые из «философий жизни». Так, смыслом жизни не может быть наслаждение, ибо оно есть внутреннее состояние субъекта. По той же логике человек не может стремиться к счастью, он может искать лишь причины для счастья. Борьба за существование и стремление к продолжению рода также оправданы постольку, поскольку сама жизнь уже обладает каким-то независимым от этого смыслом [1, с. 38].

Положение об уникальности смысла не мешает Франклу дать также содержательную характеристику возможных позитивных смыслов. Для этого он вводит представление о ценностях - смысловых универсалиях, кристаллизовавшихся в результате обобщения типичных ситуаций, с которыми обществу или человечеству пришлось сталкиваться. Это позволяет обобщить возможные пути, посредством которых человек может сделать свою жизнь осмысленной: во-первых, с помощью того, что мы даем жизни (в смысле нашей творческой работы); во-вторых, с помощью того, что мы берем от мира (в смысле переживания ценностей) и, в-третьих, посредством позиции, которую мы занимаем по отношению к судьбе, которую мы не в состоянии изменить. Соответственно этому членению, выделяются три группы ценностей: ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения [1, с. 39].

Приоритет принадлежит ценностям творчества, основным путем реализации которых является труд. При этом «...смысл и ценность приобретает труд человека как его вклад в жизнь общества, а не просто как его занятие» [9, с. 233]. Смысл труда человека заключается прежде всего в том, что человек делает сверх своих предписанных служебных обязанностей, что он привносит как личность в свою работу. Ценности творчества являются наиболее естественными и важными, но не необходимыми. Смысл жизни может, согласно Франклу, придать задним числом одно-единственное мгновение, одно ярчайшее переживание. Из числа ценностей переживания Франкл подробно останавливается на любви, которая обладает богатым ценностным потенциалом. Любовь - это взаимоотношения на уровне духовного, смыслового измерения, переживание другого человека в его неповторимости и уникальности, познание его глубинной сущности. Вместе с тем и любовь не является необходимым условием или наилучшим вариантом осмысленности жизни. «Индивид, который никогда не любил и не был любим, тем не менее может сформировать свою жизнь весьма осмысленным образом» [9, с. 253].

Основной пафос и новизна подхода Франкла связаны у него, однако, с третьей группой ценностей, которым он уделяет наибольшее внимание - с ценностями отношения. К этим ценностям человеку приходится прибегать, когда он оказывается во власти обстоятельств, которые он не в состоянии изменить. Но при любых обстоятельствах человек свободен занять осмысленную позицию по отношению к ним и придать своему страданию глубокий жизненный смысл. «Как только мы добавляем ценности отношения к перечню возможных категорий ценностей, - пишет Франкл, - становится очевидным, что человеческое существование никогда не может оказаться бессмысленным по своей внутренней сути. Жизнь человека сохраняет свой смысл до конца - до последнего дыхания» [9, с. 175]. Пожалуй, наибольшие практические достижения логотерапии связаны как раз с ценностями отношения, с нахождением людьми смысла своего существования в ситуациях, представляющихся безвыходными и бессмысленными. Франкл считает ценности отношения в чем-то более высокими, хотя их приоритет наиболее низкий - обращение к ним оправдано, лишь когда все остальные возможности более активного воздействия на собственную судьбу исчерпаны.

Правильной постановкой вопроса, однако, является, согласно Франклу, не вопрос о смысле жизни вообще, а вопрос о конкретном смысле жизни данной личности в данный момент. «Ставить вопрос в общем виде - все равно, что спрашивать у чемпиона мира по шахматам: "Скажите, маэстро, какой ход самый лучший?"». Каждая ситуация несет в себе свой смысл, разный для разных людей, но для каждого он является единственным и единственно истинным. Не только от личности к личности, но от ситуации к ситуации этот смысл меняется [1, с. 40].

Вопрос о том, как человек находит свой смысл, является ключевым для практики логотерапии. Франкл не устает подчеркивать, что смыслы не изобретаются, не создаются самим индивидом; их нужно искать и находить. Смыслы не даны нам, мы не можем выбрать себе смысл, мы можем лишь выбрать себе призвание, в котором мы обретем смысл. В нахождении и отыскании смыслов человеку помогает совесть, которую Франкл определяет как смысловой орган, как интуитивную способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации [1, с. 40]. Совесть помогает человеку найти даже такой смысл, который может противоречить сложившимся ценностям, когда эти ценности уже не отвечают быстро изменяющимся ситуациям. Именно так, по Франклу, зарождаются новые ценности. «Уникальный смысл сегодня - это универсальная ценность завтра» [9, с. 296].

В самом процессе усмотрения смысла Франкл не видит ничего, что не сводилось бы к общепсихологическим закономерностям человеческого познания. В наиболее общем виде Франкл характеризует познание смысла как нечто среднее между «Ага-переживанием» по Карлу Бюлеру и восприятием гештальта по Максу Вертхаймеру. Проводя параллель с закономерностями выделения фигуры из фона, Франкл пишет, что восприятие смысла есть осознание возможности на фоне действительности или осознание того, что можно сделать по отношению к данной ситуации

Однако найти смысл - это полдела; необходимо еще осуществить его. Человек несет ответственность за осуществление уникального смысла своей жизни. Осуществление смысла - процесс не простой и далек от того, чтобы совершаться автоматически, коль скоро смысл найден. Франкл характеризует стремление, порождаемое смыслом (в отличие от влечений, порождаемых потребностями), как то, что требует постоянного принятия индивидом решения, желает ли он осуществить его в данной ситуации, или нет [9, с. 63]. Осуществление смысла является для человека императивной необходимостью по причине конечности, ограниченности и необратимости бытия человека в мире, невозможности отложить что-то на потом, неповторимости тех возможностей, которые предоставляет человеку каждая конкретная ситуация. Осуществляя смысл своей жизни, человек тем самым осуществляет себя; так называемая самоактуализация является лишь побочным продуктом осуществления смысла. Тем не менее, человек никогда так и не знает, до самого последнего мгновения, удалось ли ему действительно осуществить смысл своей жизни.

Поскольку стремление к реализации уникального смысла своей жизни делает каждого человека уникальной личностью, Франкл говорит также о смысле самой личности человека, его индивидуальности. Смысл человеческой личности всегда связан с обществом; в своей ориентации на общество смысл индивида трансцендирует себя [9, с. 198-200]. И наоборот, смысл общества, в свою очередь, конституируется существованием индивидов.

Нам остается охарактеризовать лишь еще одно введенное Франклом понятие, а именно понятие сверхсмысла. Речь идет о смысле того целого, в свете которого приобретает смысл человеческая жизнь, т.е. о смысле Вселенной, о смысле бытия, о смысле истории. Этот смысл трансцендентен человеческому существованию, поэтому никакой ответ на вопрос о сверхсмысле дать невозможно. Франкл подчеркивает, что из этого не следует вывод о бессмысленности или абсурдности бытия, с чем, якобы, приходится мириться человеку. Человеку приходится мириться с другим - с невозможностью охватить бытие в целом, с невозможностью познать его сверхсмысл. Естественно, что сверхсмысл осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов. Согласно Франклу, история, в которой осуществляется сверхсмысл, происходит либо через посредство моих действий, либо наперекор моему бездействию [1, с. 42].

Таким образом, основной тезис учения Франкла о смысле жизни: жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких обстоятельствах; смысл жизни всегда может быть найден.

Основной тезис третьего учения Франкла - учения о свободе воли - гласит, что человек свободен найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода заметно ограничена объективными обстоятельствами. Признавая очевидную детерминированность человеческого поведения, Франкл отрицает его пандетерминированность. «Необходимость и свобода локализованы не на одном уровне; свобода возвышается, надстроена над любой необходимостью» [9, с. 106]. Франкл говорит о свободе человека по отношению к своим влечениям, к наследственности и к факторам и обстоятельствам внешней среды.

Свобода по отношению к влечениям проявляется в возможности сказать им «нет», принять или отвергнуть их. Даже когда человек действует под влиянием непосредственной потребности, он позволяет ей определять свое поведение и сохраняет свободу не позволить этого. Аналогичным образом обстоит дело и тогда, когда речь идет о детерминации человеческого поведения ценностями или моральными нормами - человек позволяет или не позволяет себе быть ими детерминированным. Свобода по отношению к наследственности - это отношение к ней как к материалу, возможность свободного духа строить из этого материала то, что ему необходимо. Франкл характеризует организм как инструмент, как средство, которым пользуется личность для реализации своих целей. Похожие отношения существуют между личностью и характером, который также сам по себе не определяет поведения. Напротив, в зависимости от личности характер может претерпевать изменения или сохранять свою неизменность. Свобода человека по отношению к внешним обстоятельствам, хотя и не беспредельна, но существует, выражаясь в возможности занять по отношению к ним ту или иную позицию. Тем самым само влияние обстоятельств на человека опосредуется позицией человека по отношению к ним.

Человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется прежде всего ценностями и смыслами, локализованными в ноэтическом измерении и не испытывающими детерминирующих воздействий со стороны рассмотренных выше факторов. Согласно Франклу, человек - это больше, чем психика: человек - это дух [1, с. 43]. В этом своем качестве человек характеризуется двумя фундаментальными онтологическими характеристиками: способностью к самотрансценденции и способностью к самоотстранению. Первая выражается в постоянном выходе человека за пределы самого себя, в направленности его на что-то, существующее вне его. Вторая выражается в возможности человека подняться над собой и над ситуацией, посмотреть на себя со стороны. Эти две способности позволяют человеку быть (не абсолютно, а в определенных пределах) самодетерминирующимся существом; механизмы этой самодетерминации принадлежат к ноэтическому измерению человека.

Наконец, важным вопросом учения о свободе воли является вопрос, для чего человек обладает свободой. По Франклу - это свобода взять на себя ответственность за свою судьбу, свобода слушать свою совесть и принимать решения о своей судьбе. Это свобода изменяться, свобода от того, чтобы быть именно таким, и свобода стать другим. Франкл определяет человека как существо, которое постоянно решает, чем он будет в следующий момент. Свобода - это не то, что он имеет, а то, что он есть. «Человек решает за себя; любое решение есть решение за себя, а решение за себя - всегда формирование себя» [9, с. 114].

Принятие такого решения - акт не только свободы, но и ответственности. Свобода, лишенная ответственности, вырождается в произвол. Эта ответственность сопряжена с бременем выбора человеком, какие таящиеся в мире и в нем самом возможности заслуживают реализации, а какие нет. Это ответственность человека за аутентичность его бытия, за правильное нахождение и реализацию им смысла своей жизни. По сути, это ответственность человека за свою жизнь.

Таким образом, идея смысла жизни как интегрирующего фактора человеческой жизни, намеченная в работах А.Адлера и К.Г.Юнга, легла у В.Франкла в основу теории личности и была разработана им весьма детально. В отличие от Адлера, для которого смысл жизни выступал как нечто непроизвольно и неизбежно складывающееся в первые годы жизни, для Франкла обретение и реализация смысла выступает как стоящая перед человеком задача, на решение которой он направляет все свои усилия, причем успех в ее решении не гарантирован, а неудача приводит к серьезным нарушениям личностного развития. Важно положение Франкла об особой смысловой реальности, смысловом измерении, не сводимом к психической реальности [1, с. 43].

Иная трактовка личностного смысла в его интегрирующей функции - как интерпретации жизни - представлена теорией личности и индивидуальных различий, разработанной канадским философом и психологом Дж.Ройсом совместно с А.Пауэллом. Ройс и Пауэлл считают, что понятие личностного смысла является не только наиболее молярным и диффузным, но также и наиболее важным психологическим понятием. Они считают, что осознанно и неосознанно смысл проникает во все, что индивиды делают, думают, чувствуют и во что верят, и вызывает огромный диапазон реакций. Любая теория личности должна начинаться с постулата, что люди переживают свою жизнь в свете того, что они считают «осмысленным», то есть в свете индивидуальных подходов к жизни.

Понятие личностного смысла ассоциируется у Ройса и Пауэлла с понятием значимости, которую каждый индивид приписывает критическим аспектам бытия. Хотя, в отличие от психодинамических теорий Фрейда, Адлера и Юнга и ноодинамической теории Франкла, Ройс и Пауэлл работают в парадигме академической науки, это не мешает им содержательно концептуализировать понятие личностного смысла, несмотря на всю его диффузность. В построенной ими иерархической системно-факторной модели личности личностный смысл занимает вершину иерархии. Основной функцией интегративной сверхсистемы, обозначаемой термином «личность», является, по Ройсу и Пауэллу, поддержание, оптимизация и стабилизация личностного смысла, который рассматривается как чисто субъективное образование. Позиция Ройса и Пауэлла прямо противоположна в этом отношении позиции Франкла: личностный смысл не есть нечто существующее во внешнем мире или противостоящее индивидам извне и диктующее, какой шаг им предпринять. Это видение, которое каждый из нас должен создавать для себя заново. В поиске личностного смысла человек сталкивается с тремя вопросами: 1) в каком мире я живу? 2) как я могу прожить свою жизнь, чтобы наилучшим образом удовлетворить мои потребности и ценности? И 3) кто я? Отвечая на эти вопросы, человек формирует свою картину мира, стиль жизни и образ своего Я [1, с. 44].

Связь смысла с мировоззрением является для Ройса ключевой. Еще в книге «Инкапсулированный человек» Ройса развил своеобразный подход к проблеме упомянутой выше смыслоутраты, связав ее с ограниченностью его видения мира, склонностью на основании частных данных делать выводы о целом. Результатом подобной инкапсуляции является неудача в нахождении смысла вследствие неудовлетворительности и ограниченности субъективной картины мира. Путь к обретению смысла связан, по Ройсу, с более высоким уровнем осознания действительности. Ройс отмечает роль ценностей, выступающих как «мост между смыслом и личностью». На литературных примерах он показывает, что глубина смысла обусловлена ориентацией на ценности, согласующиеся с индивидуальностью конкретной личности. Пытаясь в целом ответить на вопрос, откуда берется смысл, Ройс пишет: он возникает как функция внутренней структуры индивида, структуры вне его и структуры взаимодействия организм − среда. Ключ к личностному смыслу заложен в структуре эппистемологических и ценностных иерархий каждого индивида. В одной из статей того же времени Ройс делает важное добавление, что жизнь воспринимается нами не только в свете повседневных активностей и не только в свете глобального смысла всей жизни, но и в свете еще более глобального смысла существования человечества [1, с. 45].

Ройс и Пауэлл отмечают, что личностный смысл развивается в течение жизни, смещаясь с физиологических потребностей в младенческом возрасте на ценности в возрасте более старшем; в целом с возрастом усиливается его экзистенциальная ориентация. Наконец, как и многие другие авторы, Ройс считает фрустрацию потребности в смысле причиной ряда психологических расстройств, образующих ядро того, что принято называть психическими заболеваниями. Он пытается даже объяснить широким распространением смыслоутраты факт бурного роста психологии и психиатрии в нашем столетии.

Наиболее развернутым подходом к смыслу в аспекте интеграции личной и социальной действительности является теория Ф. Феникса. Поставив своей задачей философское обоснование принципов построения системы образования, Феникс строит в своей книге «Миры смысла» всесторонне разработанную философски-психологическую теорию смысла.

Как и ряд рассмотренных выше авторов, Феникс связывает саму сущность человека с его направленностью на осуществление смысла. Феникс пишет, что человек - это существо, отличительная особенность жизни которого заключается в обладании смыслами и основной целью которого является их реализация. Его постоянно волнуют желания, чуждые животному существованию. Человек - существо создающее, открывающее, воспринимающее смыслы, наслаждающееся ими и действующее по отношению к ним. Феникс утверждает даже, что нет человека, для которого развитие внутренней жизни смысла не являлось бы реальной целью всех его стремлений, противореча тем самым собственному утверждению, что «сущность человека» характеризует лишь идеал, а не реальные факты.

Феникс пишет, что о смыслах следует говорить во множественном числе. Все возможное многообразие человеческих смыслов сводится к шести смысловым реальностям: символике, эмпирике, эстетике, синноэтике, этике и синоптике. Символика включает в себя языковые и другие символические структуры, служащие для выражения и коммуникации любых смыслов. Эмпирика содержит фактическое знание о действительности. Эстетика охватывает разные виды искусства, содержанием которых является воплощенная в значимых смыслах уникальная субъективность автора. Синноэтика охватывает сферу значимых межличностных отношений. Этика связана со смыслами человеческих моральных обязанностей и добровольно принимаемых решений. Наконец, синоптика имеет дело с интегративными смыслами, объединяющими в единую перспективу смыслы, принадлежащие ко всем остальным реальностям. Синоптика объединяет такие области знания, как историю, религию (в широком смысле слова) и философию, каждая из которых осуществляет смысловую интеграцию в своем особом ракурсе. Различение шести реальностей выступает как чисто теоретическое: любой конкретный смысл может рассматриваться как выражение одного из фундаментальных смыслов или как комбинация двух или более из них. На практике смыслы редко выступают в чистой и простой форме; они почти всегда образованы из нескольких элементарных. Шесть смысловых реальностей взаимосвязаны и являются частями единой иерархической смысловой системы [1, с. 47].

Из всех авторов, рассматривавших смысл как интегративную структуру личности, Феникс дает наиболее подробное аналитическое описание самого смысла, хотя определение смысла у него, как и у других, отсутствует. Он выделяет четыре параметра смысла: 1) переживание, рефлексивное самоосознание, опосредующее поведенческие реакции; 2) логические принципы структурирования этого переживания; 3) выбор значимых смыслов из множества потенциальных комбинаций и разработка их в русле сложившихся в цивилизации традиций и 4) выражение смысловых структур посредством соответствующих символических форм. Очень важна такая принципиальная характеристика смыслов, как их социальность: они являются общими. Никто не может жить осмысленно в изоляции. Общность смысла характеризует все реальности без исключения. Любая смысловая структура является совместным способом понимания.

Смыслы выступают у Феникса как предмет обучения: различные структуры знания суть различные смыслы. Обучение призвано обеспечить развитие смыслов во всем их разнообразии и обеспечить их интеграцию в иерархическую систему. Вместе с тем над людьми постоянно висит угроза смыслоутраты, в каждой из шести реальностей порождаемая своими специфическими факторами. Кроме них, Феникс выделяет еще такие общие факторы, способствующие утрате смысла, как распространение духа критицизма и скептицизма, деперсонализация и фрагментация жизни, обилие культурной продукции, подлежащей усвоению, и быстрый темп изменений условий жизни. Люди одновременно разрушают смыслы и творят их. Все же в целом Феникс занимает скорее оптимистическую позицию, формулируя в качестве цели образования осуществление человеческой жизни посредством расширения и углубления смысла [1, с. 48].

Подходы к смыслу в теориях С.Мадди и Дж. Бьюдженталя отличаются от всех рассмотренных выше.

В экзистенциальной персонологии С.Мадди также отводится смыслу роль высшего интегративного начала личности, почти не поясняя, однако, при этом, что такое смысл. Мадди постулирует у человека врожденную потребность в поиске смысла, выделяя три общих группы человеческих потребностей, − физиологические, социальные и психологические. Нахождение смысла обеспечивается благодаря основным психологическим потребностям: потребностям символизации, воображения и суждения. Разное соотношение трех групп потребностей лежит в основании выделения Мадди двух путей развития личности: конформистского и индивидуалистского. Индивидуалист характеризуется развитыми психологическими потребностями, которые обеспечивают возможность понимать и контролировать социальные и биологические побуждения. Такой человек обладает собственным смыслом и проходит свой жизненный путь, будучи в состоянии контролировать свою жизнь. Конформист воспринимает себя (и других) как не более чем воплощение социальных ролей и биологических нужд. Психологические потребности являются для него источником тревоги и подавляются им. Такой человек принимает смысл, налагаемый на него обществом и собственным телом, которые он воспринимает как абсолюты, требующие от него служения им без малейшей возможности выбора. Такой человек подвержен стрессам, которые способны пошатнуть эту смысловую ориентацию. Итогом является развитие различных форм «экзистенциального недуга» - смыслоутраты. Человек встает на один из двух путей развития - конформистский или индивидуалистский - в результате выбора между будущим (неизвестность) и прошлым (неизменность). Делая этот выбор, человек создает смысл [1, с. 48].

Бьюдженталь не соглашается ни с теми, кто считает, что смыслы мы находим в мире как нечто данное, ни с теми, кто считает смысл порождением самой личности, проецируемым в мир. Смыслы, по Бьюдженталю, производны от нашего бытия в мире: мы конструируем смыслы событий, исходя из того, кем мы являемся и чем являются объекты, включенные в это событие. Смыслоутрата или ощущение ее угрозы как раз и является осознанием того, что мир не обеспечивает человека смыслом автоматически. Тем самым на человека ложится ответственность за создание своими действиями осмысленности и сопровождающая эту ответственность экзистенциальная тревога за последствия своего выбора. Хотя смысл у Бьюдженталя уже не выступает как нечто первичное, независимое от личности, он не теряет при этом роли интегративной личностной структуры, характеризующей одно из основных свойств человека: его интенциональность.

В более поздних работах на первый план для Бьюдженталя выходит понятие жизненности: каждый из нас знает, что он живой, и каждый стремится быть более живым, поскольку он знает, что слишком часто он не такой живой, каким мог бы быть и каким он хочет быть. Ключом к нашей более полной, витальной жизненности является смысл. Это «внутреннее зрение», которое позволяет нам осознавать, насколько наш внешний опыт экзистенциально согласуется с нашей внутренней природой. Оно настроено на нашу уникальную жизнь.

Бьюдженталь считает, что полагаться в принятии решений на правила и установления, зависеть от абстрактных принципов (например, «справедливость») и перекладывать ответственность на других - все это способствует подавлению осознания нашего внутреннего смысла, который нужен нам, чтобы ощущать витальность нашей жизни. Выборы человека должны находиться в гармонии с его внутренним смыслом для того, чтобы они имели для него силу [1, с. 50].

Таким образом, все теоретические подходы к проблеме смысла, представленных в данном разделе, продолжают заложенную Юнгом и Адлером традицию, согласно которой принципиальной особенностью человека является его направленность на поиск и реализацию смысла, тем не менее конкретные представления о смысле и его интегративном воздействии на личность в этих подходах весьма различны. Не удивительно, что все рассмотренные авторы крайне редко ссылаются в своих работах друг на друга. Феникс понимает смысл как нечто чисто объективное, существующее в мире, но уникальное и единственное для каждого субъекта; Ройс - как субъективное видение, накладываемое на мир, а Бьюдженталь - как продукт взаимодействия субъекта с миром или как глубинное внутреннее чувство. Феникс говорит о смыслах во множественном числе, Мадди и Ройс - в единственном, а Франкл и Бьюдженталь объединяют и то и другое. По Франклу, задачей человека является найти и реализовать смысл; по Фениксу расширять и углублять его; по Ройсу, наоборот, стабилизировать; по Мадди создавать смысл в процессе принятия решений, а по Бьюдженталю - осознавать его и ориентироваться на него[1, с. 50].

Практически у всех авторов смысл выступает как предельная категория, которую невозможно определить в рамках данной конкретной психологической теории, и природу смысла остается лишь постулировать, выводя уже из этих постулатов остальные положения теории. Поэтому те подходы, в которых смысл выступает как высшая интегративная основа личности, характеризующая ее сущность, не могут помочь нам в определении того, что есть смысл, хотя отвечают на целый ряд вопросов, касающихся влияния смысла на поведение и развитие личности.

.3 Понимание и изучение смысла в деятельностном подходе

В отечественной психологической традиции мы обнаруживаем понятие смысла в работах Л.С.Выготского 1930-х годов. Введя это понятие в своих поздних работах (в частности, в седьмой главе «Мышления и речи») в контексте анализа сознания, Выготский, впрочем, еще сохраняет семантическую его трактовку, используя применительно лишь к вербальным, словесным смыслам. Однако уже в первых (как и во всех последующих) работах А.Н.Леонтьева, посвященных проблеме смысла, это понятие трактуется совершенно иначе. Оно вынесено за пределы контекста я речевого мышления и вообще сознания в плоскость дорефлексивных практических отношений субъекта с миром, в плоскость его реальной жизнедеятельности.

Развитие представлений о смысле в деятельностном подходе можно разделить на три основных этапа [1, с. 103].

Первый этап - с конца 1930-х годов до середины 1970-х - это введение А.Н.Леонтьевым понятия смысла (личностного смысла) как объяснительного понятия и его всесторонняя теоретическая и экспериментальная разработка в генетическом, структурном и функциональном аспектах.

Второй этап - с середины до конца 1970-х годов - это введение рядом авторов (А.Г.Асмолов, Б.С.Братусь, В.К.Вилюнас, Е.Е.Наси-новская, В.В.Столин, Е.В.Субботский, О.К.Тихомиров) новых, родственных понятий: смысловое образование, смысловая установка, смысловой конструкт, операциональный смысл и др., ознаменовавших переход от одного объяснительного понятия к дифференцированному кусту понятий.

Наконец, третий этап - с начала 1980-х годов - этап интеграции этих представлений, знаменующийся возникновением классификаций смысловых образований (Е.Е.Насиновская и др.), синтетических понятий, таких как «динамическая смысловая система» (А.Г.Асмолов), «смысловая сфера личности» (Б.С.Братусь), концепций смысловой динамики (Ф.Е.Василюк), смысловой саморегуляции (Б.В.Зейгарник, В.А.Иванников). Стало возможным говорить о смысловой реальности, включающей в себя самые разные структуры и механизмы [1, с. 103].

Единство и устойчивость рассмотренных представлений, контрастирующие с пестротой подходов к смыслу в западной психологии личности, обусловлены тем, что авторы, участвующие в разработке смысловой проблематики, делают это, исходя из разных теоретических моделей, но опираясь на единые методологические принципы.

Отечественные исследования позволяют сформулировать ряд общих положений деятельностного подхода к проблеме смысла, при всем различии предлагаемых авторами конкретных теоретических моделей [1, с. 104].

. Смысл порождается реальными отношениями, связывающими субъекта с объективной действительностью. Сама значимость объектов, явлений и состояний, порождающих психологические феномены, относящиеся к классу «значащих переживаний», является не априорной, как это явно или скрыто постулируется во многих западных теориях, но определяется объективным местом и ролью этих объектов, явлений и состояний в жизнедеятельности данного конкретного субъекта. Уникальность системы отношений с действительностью любого индивида обусловливает уникальность системы его смысловых образований.

2. Непосредственным источником смыслообразования являются потребности и мотивы личности. Конкретизация этого положения требует специального рассмотрения природы и сущности потребностей и мотивов, что будет сделано в последующих главах. Здесь же нам важно отметить, что потребности и мотивы являются как бы связующим звеном между личностью и объективной действительностью.

3. Смысл обладает действенностью. Он характеризует не только особенности понимания, осознания и концептуализации субъектом действительности, но и выполняет функции регуляции практической деятельности.

4. Смысловые образования не существуют изолированно, а образуют единую систему. Между частями этого целого возможны конфликтные отношения, но тем не менее все они «сообщаются» друг с другом через ведущие смысловые структуры, образующие ядро личности.

5. Смыслы порождаются и изменяются в деятельности, в которой только и реализуются жизненные отношения субъекта. Это положение является общим для исследования смысла с позиций деятельностного подхода; вместе с тем, оно нуждается в существенном уточнении. Введенное Ф.Е.Василюком (1984) понятие переживания как внутренней деятельности позволяет распространить этот тезис на процессы, не связанные с внешне наблюдаемой предметнопреобразовательной активностью.

Таким образом, мы видим, что в рамках единого подхода на общем методологическом и теоретическом фундаменте были разработаны достаточно дифференцированные представления о смысловой сфере личности. Вместе с тем, как уже было упомянуто, разрабатывавшие эту проблематику авторы остановились перед задачей интеграции разработанных ими представлений в единую общетеоретическую модель. В результате перед нами оказывается достаточно пестрая и противоречивая картина [1, с. 104].

2. Смысл жизни, как интегральная смысловая ориентация в исследованиях Д.А. Леонтьева

Монография Леонтьева Дмитрия Алексеевича - доктора психологических наук, профессор факультета психологии Московского государственного университета имени М.ВЛомоносова, специалиста в области психологии личности, психологии искусства, психологии рекламы, теории и истории психологии, психодиагностики, − плод его двадцатилетней кропотливой аналитической и исследовательской работы. Смыслу жизни, как интегральной смысловой ориентации, посвящен раздел 3.8. монографии Д.А. Леонтьева «Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности».

Проблема смысла жизни относится к числу междисциплинарных. Смысл жизни является одной из традиционных проблем философии и теологии, а также художественной литературы и эссеистики, в которых он анализируется преимущественно с содержательной стороны: в чем состоит смысл жизни, какой смысл жизни можно считать истинным, добрым, достойным. В современной социологии рассматриваются эмпирические вариации вербально формулируемых смыслов жизни у разных индивидов, в разных культурах и социальных группах, их связь с макросоциальными переменными. Вопрос, в чем состоит смысл жизни, не входит в компетенцию психологии. В сферу интересов психологии личности входит, однако, вопрос о том, какое влияние оказывает смысл жизни или переживание его отсутствия на жизнь человека, а также проблема психологических причин утраты и путей обретения смысла жизни. Смысл жизни - это психологическая реальность независимо от того, в чем конкретно человек видит этот смысл. В психологии смысл жизни изучается преимущественно под углом зрения того, как и под влиянием каких факторов происходит формирование смысла жизни в индивидуальном развитии, и как сформировавшийся смысл жизни или его отсутствие влияет на жизнедеятельность и сознание личности [1, с. 247].

Г.Л. Тульчинский [12, с. 185] выделяет три аспекта проблемы смысла жизни: 1) смысл жизни как социально-идеологическая модель должного; 2) как объективная направленность жизнедеятельности, которая может и не осознаваться; 3) как субъективно осознаваемый смысл. Иные аспекты выделяются И.Ф.Вединым [13, с. 134]: 1) объективные основания смысла; 2) реализация этих оснований; 3) представления о смысле. На уровне индивидуальной личности обе эти схемы сливаются в одну базовую оппозицию: объективная осмысленность жизни - субъективные представления о смысле. Этой оппозиции соответствуют две традиции в понимании процесса обретения смысла жизни. Они берут начало из работ, с одной стороны, К.Юнга, сформулировавшего понимание смысла жизни как рефлексивной жизненной задачи, на которую человек должен найти ответ, но встает она не перед каждым, и, с другой стороны, А.Адлера, построившего первую развернутую психологическую теорию смысла жизни, исходящую из понимания смысла жизни как психологической структуры, характеризующей объективную направленность жизни, которая складывается у каждого человека к 3-5 годам без участия сознания и задает общую направленность дальнейшей жизни человека, его жизненные цели и жизненный стиль.

В какой-то мере эта оппозиция была преодолена в теории В.Франкла, в которой понятие смысла жизни занимает центральное место. Стремление к поиску и реализации человеком смысла жизни Франкл рассматривает как врожденную мотивационную тенденцию, присущую всем людям и являющуюся основным двигателем поведения и развития личности (об особой потребности в смысле жизни говорит также К.Обуховский). Отсутствие смысла выступает причиной многих психических заболеваний, в том числе специфических «ноогенных неврозов», и разных видов отклоняющегося поведения. Фундаментальным психологическим фактом является широкое распространение в нашем столетии чувства смыслоутраты, бессмысленности жизни, прямое следствие которого - рост самоубийств, наркомании, насилия и психических заболеваний, в том числе специфических ноогенных неврозов - неврозов смыслоутраты [1, с. 248].

Хотя смысл жизни каждого человека уникален, существуют и смысловые универсалии - ценности, представляющие собой обобщенные типичные смыслы. По Франклу, человек не может лишиться смысла жизни ни при каких обстоятельствах; смысл жизни всегда может быть найден. Как показывают исследования, возможностей обрести смысл много. Смысл доступен любому человеку, вне зависимости от пола, возраста, интеллекта, образования, характера, среды и религиозных убеждений, что подтверждается многочисленными эмпирическими данными, полученными В.Франклом и его последователями. То, что придает жизни смысл, может лежать и в будущем (цели), и в настоящем (чувство полноты и насыщенности жизни), и в прошлом (удовлетворенность итогами прожитой жизни) (Леонтьев Д.А.) [14, с. 2]. Чаще всего смысл жизни и мужчины и женщины видят в семье и детях, а также в профессиональных делах [15, с. 8]. Вместе с тем это вопрос не познания, а призвания, человек не изобретает или интеллектуально конструирует смысл своей жизни, а находит его посредством конкретных действий [1, с. 248].

Последнее положение созвучно пафосу «Исповеди» Л.Н.Толстого о поисках и обретении им смысла жизни. После нескольких неудачных попыток найти этот смысл и затем строить свою жизнь в соответствии с ним Толстой понял ошибочность самого подхода. «Я понял, что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы сама жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже - разум, для того, чтобы понять ее... Я понял, что если я хочу понять жизнь и смысл ее, мне надо жить не жизнью паразита, а настоящей жизнью и, приняв тот смысл, который придает ей настоящее человечество, слившись с этой жизнью, проверить его» [16, с. 147, 149]. Другой пример - драма Родиона Раскольникова, который построил образ себя, основанный на интеллектуально обоснованной идее превосходства. Однако этот образ не выдержал столкновения с реальной жизнью и привел не только к краху задуманного Раскольниковым предприятия, но и к смысловому краху [1, с. 249].

Таким образом, можно утверждать, что жизнь любого человека, поскольку она к чему-то устремлена, объективно имеет смысл, который однако может не осознаваться человеком до самой смерти. Смысл жизни, таким образом, можно в феноменологическом аспекте определить как более или менее адекватное переживание интенциональной направленности собственной жизни. С психологической точки зрения главным является не осознанное представление о смысле жизни, а насыщенность реальной повседневной жизни реальным смыслом. Именно объективно сложившаяся направленность жизни несет в себе истинный смысл, а любые попытки сконструировать себе смысл жизни интеллектуальным актом будут быстро опровергнуты самой жизнью. Вместе с тем жизненные ситуации (или психологические исследования) могут ставить перед человеком задачу на осознание смысла своей жизни. Осознать и сформулировать смысл своей жизни - значит оценить свою жизнь целиком [1, с. 249].

Возможны четыре варианта отношений между смыслом жизни и сознанием. 1. Неосознанная удовлетворенность. Это жизнь, протекающая гладко и без рефлексии и приносящая чувство удовлетворения, не побуждая к раздумьям о ее смысле. 2. Неосознанная неудовлетворенность. Человек испытывает фрустрацию, пустоту, неудовлетворенность, не осознавая причин этого. 3. Осознанная неудовлетворенность. Человек испытывает чувство отсутствия смысла и активно, осознанно и целенаправленно этот смысл ищет. 4. Осознанная удовлетворенность. Человек в состоянии дать себе отчет в смысле своей жизни, это осознанное представление не расходится с реальной направленностью жизни и вызывает положительные эмоции. Отдельно следует отметить пятый случай - вытеснение смысла жизни, когда адекватное осознание объективной направленности жизни несет в себе угрозу для самоуважения. Если жизнь человека объективно имеет недостойный, мелкий или, более того, аморальный смысл, то осознание этого ставит под угрозу самоотношение личности. Чтобы сохранить самоуважение, субъект внутренне бессознательно отрекается от истинного смысла своей реальной жизни и заявляет, что его жизнь лишена смысла. На деле за этим стоит то, что его жизнь лишена достойного смысла, а не то, что она не имеет смысла вообще [1, с. 250].

С этой типологией перекликается типология, предложенная Ю.В.Александровой, в которой учитываются три варианта соотношения объективного смысла жизни, соответствующего высшей мотивации, и субъективного, принятого самим человеком. В первом варианте они соответствуют друг другу, во втором объективный смысл вытесняется из осознания, оставляя переживание вакуума, и в третьем он вытесняется из сознания, замещаясь в нем другим - субъективным смыслом, не совпадающим с объективным [17, с. 140-144]. В последнем случае мы имеем дело с тем, что В.Э.Чудновский характеризует как смыслы-эрзацы, которые «как будто дают возможность человеку легко и быстро достичь удовлетворения жизнью, минуя трудности поиска ее подлинного смысла».

К таким эрзацам относятся, в частности, алкоголизм и наркомания.

Понятие смысла жизни стоит несколько особняком по отношению к другим понятиям, рассмотренным в этой главе - личностному смыслу, смысловой установке, мотиву, смысловой диспозиции, смысловому конструкту, личностной ценности и динамической смысловой системе. По своему статусу это понятие не является объяснительным конструктом; оно описывает некоторую принципиально важную феноменологию, но в свою очередь нуждается в объяснении. Это следует и из положения В.Э.Чудновского о том, что психологическую основу смысла жизни составляет «структурная иерархия, система больших и малых смыслов» [18, с. 80]. Изложенные в данном разделе соображения дают основание предположить, что смысл жизни представляет собой концентрированную описательную характеристику наиболее стержневой и обобщенной динамической смысловой системы, ответственной за общую направленность жизни субъекта как целого.

В заключение, рассмотрев ряд подходов отечественных и зарубежных авторов к пониманию смысла в психологии, необходимо отметить, что за последние десятилетия понятие смысла (и не в последнюю очередь благодаря подвижнической работе Виктора Франкла) стало одним из наиболее расхожих понятий в психологии и других гуманитарных науках как у нас в стране, так и на Западе. Это слово сейчас очень резонирует с массовыми умонастроениями, обладает специфической притягательностью одновременно и для академических ученых, и для психологов-практиков, и для широкой аудитории. Целый ряд психологических направлений и сообществ, вышедших за рамки основной линии развития «объективной» психологии в XX веке - экзистенциальная и феноменологическая психология, культурно-историческая и деятельностная психология, диалогическая психология, психология личностных конструктов, позитивная психология, психология саморегуляции - опираются на понятие смысла как на одно из центральных, хотя от более или менее общепринятого определения смысла мы по-прежнему далеки. Вместе с тем значимость и актуальность проблемы смысла уже не нужно доказывать, как это было всего лишь 10-15 лет назад [19, с. 36].

В статье Д.А. Леонтьева «Новые горизонты проблемы смысла в психологии» намечен ряд векторов, раскрывающих новые аспекты проблемы смысла, привлекающие внимание исследователей в самое последнее время. Они позволяют, с одной стороны, раскрыть новые грани проблемы смысла, а с другой, все более утверждают понятие смысла как центральное понятие современной философской антропологии и психологии личности, связывающее воедино целый ряд разнородных контекстов человеческого существования. Смысл обретает вид все более интегрального и полиморфного понятия, не удерживающегося в жестких границах и постоянно изменяющегося, включенного во взаимодействие с другими смыслами и путешествующего по смысловым мирам [19, с. 37].

В статье Д.А. Леонтьева изложено несколько новых, нетрадиционных подходов к проблеме смысла, преодолевающих, в частности (хотя не отрицающих) концепцию, изложенную в монографии «Психология смысла» [1]. Это связано не только с развитием авторских взглядов, но отражает и динамику проблемного контекста - статус и популярность проблемы смысла в психологии сейчас намного выше, чем десятилетие тому назад. Вместе с тем оборотной стороной популярности является риск упрощения реальности, со сложностью которой часто не удается совладать. Д.А.Леонтьев считает, что эксплицировав основные неявные проблемы, связанные с понятием смысла, - такие, как смысловая реальность, экзистенциальный смысл, осмысленность, смысловое поле, смысловой горизонт, - необходимо по возможности предупредить упрощенное его понимание. Теоретический потенциал понятия смысла неисчерпаем и только начал разрабатываться; этому понятию суждена долгая и продуктивная жизнь [19, с. 45-46].

3. Методики изучения смысла жизни в психологии

В отечественной и зарубежной литературе существует множество методик и тестов, посвященных изучению смысла жизни в психологии. В данном разделе рассмотрены отдельные классические методики русскоязычных авторов, посвященные изучению данной проблемы.

Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) является адаптированной версией теста «Цель в жизни» Джеймса Крамбо и Леонарда Махолика. Это методика, разработанная для определения особенностей жизненных установок человека.

Методика СЖО была разработана на основе теории стремления к смыслу и логотерапии В. Франкла и преследовала цель эмпирической валидизации ряда представлений этой теории, в частности представления об экзистенциальном вакууме и ноогенных неврозах. Суть этих представлений заключается в том, что неудача в поиске человеком смысла своей жизни (экзистенциальная фрустрация) и вытекающее из нее ощущение утраты смысла (экзистенциальный вакуум) являются причиной особого класса душевных заболеваний - ноогенных неврозов, которые отличаются от ранее описанных видов неврозов. Первоначально Крамбо и Махолик стремились показать, что а) методика измеряет именно степень «экзистенциального вакуума» в терминах Франкла; б) последний характерен для психических больных и в) он не тождественен просто психической патологии. «Цель в жизни», которую диагностирует методика, авторы определяют, как переживание индивидом онтологической значимости жизни [14, с. 3].

Оригинальная методика в ее окончательном варианте представляет собой набор из 20 шкал, каждая из которых представляет собой утверждение с раздваивающемся окончанием: два противоположных варианта окончания задают полюса оценочной шкалы, между которыми возможны семь градаций предпочтения. Испытуемым предлагается выбрать наиболее подходящую из семи градаций и подчеркнуть или обвести соответствующую цифру. Обработка результатов сводится к суммированию числовых значений для всех 20 шкал и переводу суммарного балла в стандартные значения (процентили). Восходящая последовательность градаций (от 1 до 7) чередуется с нисходящей (от 7 до 1), причем максимальный балл (7) всегда соответствует полюсу наличия цели в жизни, а минимальный балл (1) - полюсу ее отсутствия [14, с. 4].

По имеющимся на сегодняшний день данным, «Цель в жизни» не обнаруживает устойчивых связей с полом, возрастом, уровнем образования, IQ, религиозностью и доходом. В.Франкл рассматривает это обстоятельство, как подтверждение его положения о том, что смысл жизни может быть найден любым человеком [14, с. 4].

Адаптация теста осмысленности жизни на русском языке была впервые выполнена К. Муздыбаевым (ИСЭП АН СССР, Ленинград). К. Муздыбаев воспроизвел без изменения форму теста Крамбо, заменив при переводе некоторые пункты другими. Согласованность отдельных пунктов с суммарным баллом оказалась довольно высокой (корреляция от 0,37 до 0,71), хотя нельзя исключить предположение о сильном влиянии на ответы фактора социальной желательности [14, с. 8].

Другая русскоязычная версия теста осмысленности жизни (ОЖ) была разработана и адаптирована Д.А. Леонтьевым в 1986 - 1988 годах. Версия К. Муздыбаева была взята за основу и видоизменена по следующим трем параметрам: были изменены и упрощены формулировки ряда пунктов с сохранением общего их смысла: вместо общего начала предложения с двумя вариантами окончания формулировалась пара целостных альтернативных предложений с одинаковым началом; ассиметричная шкала градации ответа от 1 до 7 была заменена симметричной шкалой - 3 2 1 0 1 2 3. Последнее было сделано с целью уменьшения «прозрачности» методики и устранения позиционных эффектов, хотя процедура подсчета суммарного балла при этом несколько усложнилась [14, с. 9].

Специальное исследование (Леонтьев, Калашников, Калашникова, 1993) было направлено на выявление факторной структуры русскоязычной версии теста.

В качестве критерия уровня значимости был использован факторный вес 0,40. С учетом этого критерия пункты опросника объединились в факторы следующим образом (некоторые пункты вошли в несколько факторов): 1 фактор - 6 пунктов, которые можно объединить общим наименованием «цели в жизни», т.е. наличие жизненных целей, призвания, намерений в жизни;

фактор - 2 довольно разных пункта, которые чисто условно можно объединить общим названием «верность ложному пути» (обязательность выполнения возложенных обязанностей даже при наличии внутреннего протеста);

фактор - 6 пунктов под общим названием «интерес и эмоциональная насыщенность жизни»;

фактор - 5 пунктов. Общее название «удовлетворенность самореализацией» (выражает ощущение успешности осуществления самого себя в жизни и повседневной деятельности);

фактор - 4 пункта. Общее название «Я - хозяин жизни» (выражает ощущение человеком его способности влиять на ход собственной жизни);

фактор - 5 пунктов. Общее название «управляемость жизни» (выражает уверенность в принципиальной возможности самостоятельного осуществления жизненного выбора).

На основании этих результатов тест осмысленности жизни был преобразован в тест смысложизненных ориентаций, включающий, наряду с общим показателем осмысленности жизни, также пять субшкал, отражающих три конкретных смысложизненных ориентаций и два локуса контроля.

Тест СЖО Д.А. Леонтьева применим также к диагностике актуальных смысловых состояний (АСС), которые представляют собой совокупность актуализированных, генерализованных смыслов, размещенных во временной перспективе (опыт, реальность, цели). Это своего рода переживание ситуации, выполняющее функцию перевода смыслов индивидуальной системы с более низкого уровня на более высокий [20, с.4].

В. Франкл указывал на тот факт, что смыслы скорее обнаруживаются, если они и создаются, то не произвольно, а как ответ на вопросы ситуации: «Смысл - это то, что имеется в виду: человеком, который задает вопрос, или ситуацией, которая тоже подразумевает вопрос, требующий ответа» [9, с.293]. Поскольку смысл - это нечто, что скорее нужно найти, обнаружить, а не придать или придумать, то результат актуализации будет определять уровень внутренней свободы, а, следовательно, и способность индивида принять на себя ответственность за решение в ситуации выбора.

На формирование актуального смыслового состояния влияет способность индивида анализировать и обобщать актуальные смыслы (т.е. значения прошлого и настоящего) и формировать жизненные цели (т.е. проектировать будущее). Адекватное осмысление реальности в настоящем возможно при критическом осмыслении прошлого опыта и относительно индивидуальной цели (т.е. будущего). Посредством синхронизации смысловых локусов происходит расширение границ субъективной реальности, т.е. интеграция личности в новые условия жизни.

Роль ориентировочной реакции в актуальном смысловом состоянии выполняет ценностно-смысловая ориентация личности - интернализованное отношение человека к определенным группам ценностей (материальным, духовным), система его установок, убеждений, предпочтений и целей, выражающаяся в поведении. Как отмечает М.С. Яницкий, ценностные ориентации, определяющие жизненные цели человека, выражают соответственно то, что является для него наиболее важным и обладает для него личностным смыслом. Ощущение смысла, возникнув, дает начало ценностям, которые в свою очередь синэргетически усиливают ощущение смысла и определяют направленность социального поведения.

В кризисной ситуации, когда невозможно подвергнуть смысловой атрибуции какой-либо объект или ситуацию реальности, усиливается внутреннее напряжение, которое сохраняется до тех пор, пока ситуация не будет включена в более широкий паттерн осознавания, в более широкую временную перспективу. Если человек не может извлечь смысл из ситуации или наделить ее смыслом, он наделяет ее не смыслом, но значением, относящимся к одному из его временных локусов, что ведет к фиксации в этом временном локусе, а, следовательно, своеобразному «смысловому десинхронозу». В крайних случаях человек может «вылететь» из всех временных локусов и стать «социальным идиотом» или самоубийцей.

Фиксация индивида на одном временном локусе смысла может объясняться жесткостью и непроницаемостью границ с соседним локусом, что также ведет к невозможности адекватного осознания (осмысливания) объективной реальности. Таким образом, объекты восприятия и осознавания становятся односторонними (бесперспективными), а сами процессы более узкими и ригидными. Личностные смыслы в данном случае носят адаптационный характер. Человек, осознанно или нет, прибегает к различным формам психологической защиты и воспринимает действительность сквозь призму либо прошлого опыта, либо своих представлений относительно будущего, либо его поведение становится респондентным (ситуативным). Иными словами, он не извлекает смысл из ситуации, обобщая и генерализуя смыслы своего опыта и цели, а наделяет ее (аттрибутирует) отдельными смыслами-значениями, находящимися в жестко локализованных временных регионах субъективного смыслового поля.

Если мы уверены, что сущность человека трансцендентна, то должны утверждать, что длительность такой ситуации вызывает неблагоприятные психологические последствия для любой, даже самой необразованной личности. Человек испытывает состояние когнитивного диссонанса и фрустрационную напряженность. Как следствие, он занимает крайне поляризованную оценочную позицию по отношению к элементам объективной реальности и утрачивает (если имел) ощущение себя как субъекта смыслового отношения. Одновременно происходит и деформация системы личностных смыслов [20, с.5].

В норме каждый человек сталкивается с необходимостью менять смыслы и ценности. Иногда это происходит под воздействием очень жестких обстоятельств, но описанный выше механизм позволяет ему меняться, оставаясь самим собой. Именно череда актуальных смысловых состояний, переживаемых временно и носящих статус фаз развития, выполняет функцию генерализации отдельных смыслов различных уровней индивидуальной смысловой системы в высший, смысложизненный уровень, который, в свою очередь, выражается в степени осмысленности жизни в целом.

Однако если индивид в силу неважно каких причин оказывается неспособен развернуть и расширить свою временную перспективу смыслов, его зафиксированное, обездвиженное смысловое состояние приобретает статус личностного свойства и меняет все его остальное психологическое содержание. Это может выразиться и в акцентуировании личностных черт (скорее всего, в первую очередь), и в формировании хорошо диагностируемых пограничных и патологических состояний и синдромов (еще в 1964 г. Крамбо делил испытуемых на три группы: не относящиеся к ноогенному неврозу, относящиеся к нему и «пациенты»).

Тест СЖО, таким образом, как новая концептуализация теории В.Франкла, является, с одной стороны, источником представлений об актуальных смысловых состояниях, а с другой - как психодиагностический инструмент, - средством их выявления и оценки.

Согласно одной из статей, сборника, подготовленной сотрудниками Кемеровского государственного университета А.В. Серым и А.В. Юпитовым [20, с.1] представляющей собой итог работы в рамках «Программы поддержки кафедр» Мегапроекта «Развитие образования в России» Института «Открытое Общество» (фонд Сороса), для того чтобы выявлять актуальные смысловые состояния, не нужно переделывать тест СЖО; необходимо воспользоваться им с этой целью. Тест СЖО позволяет с помощью своих шкал «Цели в жизни» (психологическое настоящее), «Процесс жизни» (психологическое настоящее) и «Результативность жизни» (психологическое прошлое) выделять испытуемых, находящихся в различных смысловых состояниях [20, с.6].

Как было отмечено выше, актуальные смысловые состояния могут оказать серьезное влияние на формирование личности, если станут не актуальными, а «хроническими». Кроме возможности продолжить уточнение описания психологических характеристик человека, находящегося в определенном смысловом состоянии, также целесообразно проверить, какие личностные характеристики подвергаются деформации в первую очередь и насколько. Можно предположить, что прежде всего изменяется конфигурация личностных черт, причем изменения происходят в сторону генерализации и сверхгенерализации. Для этого необходимо также решить задачу разделения испытуемых, отнесенных к определенному классу, на тех, кто переживает данное состояние временно, и тех, кто погружен в него полностью, для кого оно стало частью личности.

Несомненно, полезным направлением является изучение формирования актуальных смысловых состояний в различные периоды жизни, а также в различных социальных группах [20, с.17].

«Поиск смысла в новом тысячелетии» - под таким многообещающим названием 13-16 июля 2000 г. в пригороде Ванкувера на тихоокеанском побережье Канады прошла международная конференция «по позитивной психологии смысла». В качестве ключевых лекторов были приглашены Ирвин Ялом, Джефри Зейг, Дэвид Майерс и Эрнесто Спинелли. Организатором конференции выступил профессор Пол Вонг из местного молодого университета Trinity Western University, проводящий последнее время исследования по смыслу жизни с помощью разработанной им самим оригинальной методики и выпустивший в 1997 году антологию «The Human Quest for Meaning». Пол Вонг с помощью Интернета начал формировать международное сообщество исследователей личностного смысла - International Network on Personal Meaning [21, с.1-2].

Особо стоит выделить доклад американского психолога Сальваторе Мадди, который рассказал об исследованиях новой введенной и операционализированной им личностной переменной - hardiness (жизнестойкости). Около 1000 исследований, проведенных с помощью разработанного С.Мадди теста жизнестойкости - Hardiness Survey, обнаружили значимость этой характеристики личности во всех сферах жизни. Жизнестойкость коррелирует со множеством важнейших переменных, начиная от продолжительности жизни при раковых заболеваниях и кончая успешностью карьеры курсантов военной академии.

Д.А. Леонтьев в 2000 г. личностную переменную hardiness предложил обозначать на русском языке как жизнестойкость. Жизнестойкость характеризует меру способности личности выдерживать стрессовую ситуацию, сохраняя внутреннюю сбалансированность и не снижая успешность деятельности. Этот конструкт был выделен в ходе исследований, в которых искался ответ на следующий вопрос: какие психологические факторы способствуют успешному совладанию со стрессом и снижению (или даже предупреждению) внутреннего напряжения?

Понятие жизнестойкости, введенное С. Кобейса и С. Мадди, находится на пересечении теоретических воззрений экзистенциальной психологии и прикладной области психологии стресса и совладания с ним.

Прикладной аспект жизнестойкости обусловлен той ролью, которую эта личностная переменная играет в успешном противостоянии личности стрессовым ситуациям, прежде всего в профессиональной деятельности. Поданным исследований, жизнестойкость оказывается ключевой личностной переменной, опосредующей влияние стрессогенных факторов (в том числе хронических) на соматическое и душевное здоровье, а также на успешность деятельности.

В теоретическом отношении понятие жизнестойкости вписывается в систему понятий экзистенциальной теории личности, выступая операционализацией введенного экзистенциальным философом П. Тиллихом (1995) понятия «отвага быть». Эта экзистенциальная отвага предполагает готовность «действовать вопреки» - вопреки онтологической тревоге, тревоге потери смысла, вопреки ощущению «заброшенности» (М. Хайдеггер). Именно жизнестойкость позволяет человеку выносить неустранимую тревогу, сопровождающую выбор будущего (неизвестности), а не прошлого (неизменности) в ситуации экзистенциальной дилеммы (Мадди, 2005).

Концепция жизнестойкости, таким образом, позволяет соотнести исследования в области психологии стресса с экзистенциальными представлениями об онтологической тревоге и способах совладания с ней, предлагая практически эффективный, основанный на экзистенциальных воззрениях ответ на одну из наиболее актуальных проблем конца XX века (Мадди, 2004) [22, с.3].

Жизнестойкость представляет собой систему убеждений о себе, о мире, об отношениях с миром. Это диспозиция, включающая в себя три сравнительно автономных компонента: вовлеченность, контроль, принятие риска. Выраженность этих компонентов и жизнестойкости в целом препятствует возникновению внутреннего напряжения в стрессовых ситуациях за счет стойкого совладания со стрессами и восприятия их как менее значимых (отличие от сходных конструктов будет обосновано ниже) [22, с.4].

Мадди различает регрессивное и трансформационное совладание со стрессом. Трансформационное совладание, в отличие от регрессивного, подразумевает открытость новому, готовность действовать и активность в стрессовой ситуации. Он описывает пять основных механизмов, благодаря которым проявляется буферное влияние жизнестойкости на развитие заболеваний и снижение эффективности деятельности (см. рис. 2):

1   оценка жизненных изменений как менее стрессовых;

2   создание мотивации к трансформационному совладанию;

3   усиление иммунной реакции;

4   усиление ответственности по отношению к практикам здоровья;

Рисунок 1 − Модель жизнестойкости С. Мадди

С 2002 года Д.А. Леонтьевым и Е.И. Рассказовой с разрешения С. Мадди ведется работа по разработке и апробации русскоязычной версии теста жизнестойкости; на сегодняшний день ее можно считать завершенной.

Англоязычный вариант теста жизнестойкости С. Мадди состоит всего из 18 пунктов. Окончательная (третья) русскоязычная версия, полученная в результате апробации, включает 45 пунктов, содержащих прямые и обратные вопросы всех трех шкал опросника (вовлеченность, контроль и принятие риска) [22, с. 19].

Результаты апробации русской версии теста жизнестойкости позволяют утверждать, что тест жизнестойкости является надежным и валидным инструментом психологической диагностики, результаты которого не зависят от пола, образования и, по всей вероятности, региона проживания человека. Результаты теста жизнестойкости позволяют оценить способность и готовность человека активно и гибко действовать в ситуации стресса и трудностей или его уязвимость к переживаниям стресса и депрессивное состояние. При этом жизнестойкость является фактором профилактики риска нарушения работоспособности и развития соматических и психических заболеваний в условиях стресса, и одновременно способствует оптимальному переживанию ситуаций неопределенности и тревоги. Жизнестойкие убеждения создают своего рода «иммунитет» к действительно тяжелым переживаниям. Важно, что жизнестойкость влияет не только на оценку ситуации, но и на активность человека в преодолении этой ситуации (выбор копинг-стратегий). Эта особенность позволила авторам предположить, что тест жизнестойкости можно использовать и в случае психической травмы - когда ситуация действительно является угрожающей и тяжело преодолимой, хотя эта гипотеза требует дополнительных исследований.

Тест жизнестойкости показал свою эвристичность и в психодиагностике. Однако при применении опросника в условиях высокой социальной желательности (при приеме на работу и т.п.) следует учитывать более высокие нормативные показатели и не использовать показатель субшкалы вовлеченности [22, с. 36-37].

Опросник «Смысложизненный кризис» включает список из 103 утверждений, характеризующих различные способы отношения человека к собственной жизни. Оценка, в какой степени утверждения справедливы применительно к испытуемому, производится по четырех бальной шкале: 4 - абсолютно верно; 3 - пожалуй, верно; 2 - пожалуй, неверно; 1 - абсолютно неверно. Свои оценки испытуемый вписывает в специальный бланк, напротив номера соответствующего утверждения [23, с. 1-2].

В методике Дж.Амирхана «Индикатор копинг-стратегии» представлено несколько возможных путей преодоления проблем, неприятностей. Испытуемый, ознакомившись с предложенными утверждениями, может определить, какие из предложенных вариантов им обычно используются. Испытуемый должен попытаться вспомнить об одной из серьезных проблем, с которой ему пришлось столкнуться за последний год, и которая заставила его изрядно беспокоиться. Испытуемому также предлагается описать эту проблему в нескольких словах. Далее, читая 33 приведенных в опроснике утверждения, испытуемый выбирает один из трех наиболее приемлемых вариантов ответов для каждого утверждения: «Полностью согласен», «Согласен» или «Не согласен» [24, с. 1].

Методика «Индикатор копинг-стратегии», разработанная Дж. Амирханом, предназначена для диагностики доминирующих копинг-стратегий личности. Методика адаптирована для проведения исследования на русском языке Н.А. Сиротой (1994) и В.М. Ялтонским (1995).

Дж. Амирхан на основе факторного анализа разнообразных конинг-ответов на стресс разработал «Индикатор копинг-стратегий». Он выделил 3 группы копинг-стратегий: разрешения проблем, поиска социальной поддержки и избегания (1990).

«Индикатор копинг-стратегий» можно считать одним из наиболее удачных инструментов исследования базисных стратегий поведения человека. Идея этого опросника заключается в том, что все поведенческие стратегии, которые формируются у человека в процессе жизни, можно подразделить на три большие группы:

1.  Стратегия разрешения проблем - это активная поведенческая стратегия, при которой человек старается использовать все имеющиеся у него личностные ресурсы для поиска возможных способов эффективного разрешения проблемы.

2.      Стратегия поиска социальной поддержки - это активная поведенческая стратегия, при которой человек для эффективного разрешения проблемы обращается за помощью и поддержкой к окружающей его среде: семье, друзьям, значимым другим.

.        Стратегия избегания - это поведенческая стратегия, при которой человек старается избежать контакта с окружающей его действительностью, уйти от решения проблем.

Человек может использовать пассивные способы избегания, например, уход в болезнь или употребление алкоголя, наркотиков, может совсем «уйти от решения проблем», использовав активный способ избегания - суицид.

Стратегия избегания - одна из ведущих поведенческих стратегий при формировании дезадаптивного, псевдосовладающего поведения. Она направлена на преодоление или снижение дистресса человеком, который находится на более низком уровне развития. Использование этой стратегии обусловлено недостаточностью развития личностно-средовых копинг-ресурсов и навыков активного разрешения проблем. Однако она может носить адекватный либо неадекватный характер в зависимости от конкретной стрессовой ситуации, возраста и состояния ресурсной системы личности.

Наиболее эффективным является использование всех трех поведенческих стратегий, в зависимости от ситуации. В некоторых случаях человек может самостоятельно справиться с возникшими трудностями, в других ему требуется поддержка окружающих, в третьих он просто может избежать столкновения с проблемной ситуацией, заранее подумав о ее негативных последствиях [24, с. 5].

В тесте «Шкала общей самоэффективности» Шварцера-Ерусалема-Ромека испытуемому предлагается ответить на несколько вопросов, касающихся уверенности в себе в различных ситуациях [25, с. 1].

В соответствии с теорией А. Бандуры, самоэффективность проявляется в том, как люди чувствуют, думают и действуют. Ее низкий уровень ассоциируется с депрессией, беспокойством и чувством беспомощности. При это часто - низкая самооценка, пессимистические мысли о собственных достижениях. Успех служит лучшим средством терапии недостаточной самоэффективности. Она растет также, когда люди наблюдают, как другие успешно справляются с задачами, и падает, если наблюдаются явные неудачи. Она повышается при восприятии подъема и жажды деятельности и снижается при восприятии тревоги, страха, заторможенности и скованности. Высокая самоэффективность связана с лучшим здоровьем (психическим и соматическим), более высокими достижениями и лучшей социальной интеграцией. Шкала показывает положительные корреляции с показателями самоуважения и оптимизма, отрицательные - со значениями общей и ситуативной тревожности, застенчивости и пессимизма [25, с. 2].

Методика «Жизненное предназначение» О.И.Моткова разработана с целью изучения жизненных ориентаций и особенностей их осуществления в процессе жизнедеятельности [26, с. 1].

Жизненные предназначения - это изначально заданные природные ориентации человека, его общая жизненная направленность, выражающая предрасположенность к определенному типу функционирования, стилю деятельности, типу отношений к себе, людям и Миру в целом. У большинства подростков и взрослых обнаруживается целая система предназначений и вытекающих из них жизненных задач. Они могут заявлять о себе и одновременно, и последовательно. В определенный период жизни на передний план выходит одна или две наиболее актуальные жизненные ориентации и задачи.

Как и другие личностные образования, предназначения имеют полярную, двойственную природу, что нашло отражение и в данной методике, входящей в пакет методик «Гармония» (методики «Базовые стремления», «Образ жизни», «Психологическая культура личности» и др.) для изучения степени гармоничности и действенности базовых и прижизненно организуемых компонентов личности. Методика позволяет выявлять как содержание, так и характер осуществления жизненных предназначений.

В методике «Жизненное предназначение» (ЖП) достаточно высокая степень оптимальности (гармоничности) процесса осуществления жизненных задач определяется через комплекс характеристик локуса контроля, осознанности и действенности предназначений, жесткости и широты жизненных ориентаций. Рассматриваются в первую очередь внутренние факторы, в большей или меньшей степени благоприятствующие организации успешного процесса самореализации предназначений. Оптимальным считается наличие у испытуемого этих особенностей на достаточно высоком уровне. Однако выраженность таких характеристик на близком к максимальному или на максимальном уровне считается уже не оптимальной, а псевдооптимальной, псевдовысокой. Методика в большей степени выявляет, помимо содержания предназначений, факторы, организующие процесс самореализации жизненных предназначений, а также показатель включенности опрашиваемого в их осуществление. Фундаментальная характеристика общей гармоничности и конструктивности жизни личности включает в себя и другие важные аспекты ее мотивации и жизнедеятельности, например, ценностные и процессуальные стороны образа жизни, особенности культурно-психологических стремлений и умений, общекультурных тенденций, и т.п.          Минимальный рекомендуемый возраст для работы по методике − 14-15 лет.

Испытуемый выбирает из предложенных вариантов ответов тот ответ, который в большей степени соответствует его особенностям, и ставит напротив номера вопроса свой ответ цифрой. Таким образом, испытуемый отвечает на все 10 вопросов теста.  В результате обработки полученных результатов определяется выраженность как содержательных характеристик жизненных ориентаций испытуемого, так и характеристик организации процесса их осуществления.

При анализе содержания предназначений (ориентаций) выявляются преобладающие жизненные ориентации в четырех полярных парах предназначений: Исполнитель - Творец, Руководитель - Подчиненный, Поддержка себя - Поддержка других, Ситуативная ориентация - Духовная (широкомасштабная) ориентация. Затем определяется, на каком уровне выражена каждая жизненная ориентация [26, с. 3].

Далее определяются важные показатели организации и активности процесса осуществления жизненных предназначений: уровень действенности жизненных предназначений - уровень Джп, т.е. уровень активности процесса их осуществления.

В конце определяется комплексный показатель - гармоничность внутриличностных факторов осуществления жизненных предназначений (Гожп). Это показатель благоприятности выраженности таких характеристик как локус контроля, осознанность предназначений, жесткость направленности предназначений, вера в их осуществление - для реализации своих жизненных ориентаций. Достаточно высокая выраженность благоприятствующих признаков этих факторов говорит лишь о потенциально гармоничных внутренних условиях для реализации предназначений, а не о самом уровне их осуществления, который может быть связан и с необходимыми внешними, материальными и социально-психологическими, условиями.

Дополнительно также может быть определен показатель уровня конструктивности осуществления жизненных предназначений - уровень Кожп. Он учитывает как уровень потенциальной гармоничности личностных факторов осуществления ЖП - уровень Гожп, так и уровень действенности ЖП - уровень Джп. В итоге определяется уровень не потенциальной, а реальной гармоничности осуществления предназначений. Уровень конструктивности (реальной гармоничности) осуществления ЖП - уровень Кожп определяется по прилагаемой к методике таблице [26, с. 5].

В монографии К.В. Карпинского «Опросник смысложизненного кризиса» представлена новая методика психологической диагностики кризиса смысла жизни в развитии личности. Рассматриваются психологические аспекты смысложизненного кризиса; анализируются исходные основания и перспективы создания концепции смысложизненного кризиса в рамках психологии жизненного пути личности и кризисной психологии. Подробно обсуждаются методические подходы к организации и проведению эмпирических исследований смысла жизни и производных от него феноменов [27, с. 2].

Методика предназначена для обследования психически здоровых (не страдающих болезненными психическими нарушениями, за исключением пограничных личностных расстройств) индивидов, как правило, от 15 лет независимо от уровня и профиля полученного ими образования.

Испытуемому предъявляются стандартная инструкция, перечень 103 вопросов и шаблонный бланк для регистрации ответов. Благодаря четко составленной инструкции испытуемые могут работать с опросником как в присутствии исследователя (диагноста), так и заочно.

Опросник обнаруживает высокую очевидную валидность при работе с такими возрастными контингентами, как юноши, взрослые и пожилые люди. Это обусловлено тем, что содержание тестовых суждений «резонирует» с размышлениями и переживаниями взрослого человека по поводу собственной жизни. Практика применения опросника свидетельствует, что работа с ним пробуждает интерес взрослых испытуемых, желание разобраться в себе, настраивает на глубокую рефлексию смысла и способа собственной жизни. Он пригоден и для обследования старших подростков (15 - 17 лет), которым также свойственно серьезное отношение к смысложизненной проблеме и озадаченность своим будущим. Это определяется тем, что данный возраст является сензитивным периодом для формирования смысла жизни и прочих психобиографических регуляторов в структуре личности, временем осознанного и активного поиска смысла жизни. Содержание опросника кажется вполне естественным с учетом возрастной специфики и соответствует главным задачам развития старшего подростка [27, с. 94].

Опросник смысложизненного кризиса может применяться в научных исследованиях и в клинической психодиагностике лиц с пограничными психическими аномалиями, которые щадят сферу интеллекта, а также с отклоняющимся личностным развитием по делинквентному и аддиктивному типу (правонарушители, алкоголики, наркоманы).

Опросник смысложизненного кризиса может использоваться как в исследовательских, так и в диагностических целях: в первом случае при обработке достаточно получения «сырого» балла, а во втором - обязательна конвертация первичных тестовых оценок в стандартные баллы, что открывает возможность внутрииндивидуальных, межиндивидуальных и межгрупповых сравнений.

Общее количество баллов, набранное как по исследовательской, так и по диагностической версии опросника «Смысложизненный кризис», характеризует общий функциональный уровень смысловой регуляции жизненного пути, а также уровень общей осмысленности жизни, включая осмысленность прошлого, настоящего и будущего. Чем выше этот показатель, тем сильнее, устойчивее и глубже человек переживает симптомы бессмысленности. Высокие баллы по опроснику указывают на низкий уровень осмысленности и наличие специфических затруднений в смысловой регуляции и смыслообразовании жизненного пути. Такой человек воспринимает свою жизнь как скучную, неинтересную, непродуктивную, бесцельную, непоследовательную и недостаточно организованную. Потребность в смысле жизни у него не развита либо сильно фрустрирована; смыслопоисковая активность практически не выражена. Поиск и реализацию смысла жизни он считает бесполезным и даже вредным занятием, старается избегать мыслей о собственной жизни и ее смысле. В повседневной активности чаще руководствуется простыми потребностями, нежели идеалами. Интенсивно переживает внутреннюю опустошенность, исчерпанность, нереализованность в жизни. Преобладает субъективная неудовлетворенность жизнью. Наблюдается падение мотивации жизнедеятельности: человек апатичен и безразличен к происходящему в жизни, у него отсутствует желание изменить жизнь в лучшую сторону и вообще взять ее течение под контроль. Уровень жизненных притязаний снижен; человек не стремится достичь в жизни чего-то значительного; сторонится дел, требующих длительной, напряженной работы и самопосвящения. Просматривается значительное рассогласование между осознанными представлениями о смысле жизни и реально действующим смыслом: человек реализует в жизни не те ценности, которые переживает как значимые на эмоциональном уровне. В этой связи многие повседневные дела и обязанности воспринимаются как совершенно бессмысленные, не представляющие никакой значимости; возникают трудности с разделением значимого и незначимого в жизни, выработкой внутренних критериев для принятия жизненно важных решений, оцениванием жизненных достижений. Представления о наиболее важных ценностях в жизни неустойчивы и внутренне конфликтны. Человек склонен обесценивать или радикально переоценивать те ценности, которые считал самыми главными в прошлом; затрудняется с упорядочиванием ценностей - источников смысла жизни по значимости для себя. В целом считает жизнь зависящей от внешних обстоятельств, а не от собственных усилий.

В целом опросник смысложизненного кризиса предназначен для изучения негативных аспектов субъективных переживаний и поведения человека, имеющего проблемы с определением и практическим воплощением смысла жизни. Он является специализированным инструментом для анализа феноменологии кризиса бессмысленности, и посему низкий балл, набранный испытуемым по результатам опроса, не может интерпретироваться «от противного», т.е. как показатель высокого уровня осмысленности жизни. В данном случае можно с уверенностью сказать, что испытуемый не страдает от кризиса смысла жизни, но это еще совсем не значит, что его жизнь проникнута и озарена глубоким смыслом.

Психологу, применяющему опросник в своей профессиональной деятельности, всегда следует помнить, что смысложизненный кризис - это не просто дефицит осмысленности жизни, а осмысленность - это не только отсутствие кризисных проявлений. За каждым из этих состояний скрывается качественно своеобразная картина внутренних переживаний человека по поводу своей жизни, выраженных в качественно своеобразном рисунке поведения, деятельности и жизнедеятельности в целом [27, с. 95-96].

В пособии «Психологическая диагностика индекса жизненного стиля» обосновывается необходимость исследования индекса жизненного стиля (ИЖС) - механизмов психологической защиты в различных областях медико-психологической и психотерапевтической практики. В пособии раскрывается история и теория вопроса изучения защитных механизмов личности, концептуальные подходы к конструированию методики ИЖС. Приведен адаптированный специализированный опросник и диагностические правила на основе отечественных нормативных данных. Анализируется опыт применения методики ИЖС на большом материале исследования больных с различными формами нервно-психической, психосоматической и соматопсихической патологией в соотношении с хорошо апробированной методикой «Тип отношений к болезни» [28, с. 2].

Материалы теории и опыта применения методики ИЖС в клинической практике позволяют заключить, что механизмы психологической защиты обеспечивают регулятивную систему стабилизации личности, направленную, прежде всего, на уменьшение тревоги, неизбежно возникающей при осознании конфликта или препятствия к самореализации, прежде всего в виде той или иной формы патологии. В широком психологическом контексте психологическая защита срабатывает тем или иным образом при возникновении негативных, психотравмирующих переживаний и во многом определяет поведение личности, устраняющее психический дискомфорт и тревожное напряжение. Во многих современных концепциях психотерапии психологической защите отводится функция преодоления чувства неуверенности в себе, собственной неполноценности, защиты ценностного сознания и поддержания стабильной самооценки. Очевидно, что психологическая защита может быть успешной или неуспешной, конструктивной или деструктивной. По своим проявлениям - это форма бессознательной психической активности, формирующейся в онтогенезе на основе взаимодействия типологических свойств с конкретно-историческим опытом развития личности в определенной социальной культуре. Диагностика особенностей психологической защиты - весьма сложная задача для медицинских психологов и психотерапевтов. Одним из способов ее решения, как это следует из пособия, может быть моделирование в эксперименте различных ситуаций на вербальном уровне с помощью специальной методики. Ответы испытуемых с известной вероятностью могут выявлять различные механизмы защиты личности. Уточнение внешней валидности опросников типа ИЖС является самостоятельной исследовательской задачей, однако наиболее адекватным здесь является сочетанное применение любых «специализированных» опросников с проективными экспериментально-психологическими методиками и специализированными опросниками, например, для оценки копинг-стратегий.

Надежность (воспроизводимость) результатов применения методики ИЖС по предварительным результатам ретестирования у здоровых испытуемых достигает 79 %, однако уточнение этих данных - задача продолжающегося исследования, в которой основное место отводится расширению опыта применения методики для диагностики МПЗ в различных областях клинической и медико-психологической практики, главным образом при решении задач оценки динамики лечения и эффективности различных видов психотерапии и психологической коррекции личности.

Специальный класс задач - исследование факторов стрессоустойчивости и риска нарушений психической адаптации, рассматривается как важный аспект теории и практики психопрофилактики.

Заключение

Понятие смысла жизни сейчас очень резонирует с массовыми умонастроениями, обладает специфической притягательностью одновременно и для академических ученых, и для психологов-практиков, и для широкой аудитории. Целый ряд психологических направлений опираются на понятие смысла как на одно из центральных, хотя более или менее общепринятое определение смысла до настоящего времени отсутствует. Смысл обретает вид все более интегрального и полиморфного понятия, не удерживающегося в жестких границах и постоянно изменяющегося. Теоретический потенциал понятия смысла неисчерпаем и только начал разрабатываться в последние двадцать лет.

Не смотря на все многообразие формулировок, мы остановимся на следующей: смысл жизни - это концентрированная описательная характеристика наиболее стержневой и обобщенной динамической смысловой системы, ответственная за общую направленность жизни субъекта как целого. Смысл жизни, таким образом, можно в феноменологическом аспекте определить как более или менее адекватное переживание интенциональной направленности собственной жизни.

Особо стоит выделить также русскоязычную адаптированную версию теста жизнестойкости - Hardiness Survey американского психолога Сальваторе Мадди, разработанную Д.А. Леонтьевым и Е.И. Рассказовой. Результаты теста жизнестойкости позволяют оценить способность и готовность человека активно и гибко действовать в ситуации стресса и трудностей или его уязвимость к переживаниям стресса и депрессивное состояние.

Одна из новых отечественных методик («Опросник смысложизненного кризиса» К.В.Карпинского) предназначена для изучения негативных аспектов субъективных переживаний и поведения человека, имеющего проблемы с определением и практическим воплощением смысла жизни. Опросник является специализированным инструментом для анализа феноменологии кризиса бессмысленности

Список использованных источников

1 Леонтьев, Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности / Д.А. Леонтьев; Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, факультет психологии. - 2-е, исправленное издание.-Москва: Смысл, 2003. - 487 с.

Асмолов, А.Г. Психология личности / А.Г. Асмолов. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 336 с.

Леонтьев, А.Н. Избранные психологические произведения / А.Н. Леонтьев.  В 2 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 1. - 391 с.

Рикёр, П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / П. Рикёр. - М.: Академия-центр; Медиум, 1995. - 416 с.

. Юнг, К.Г. Архетип и символ / К.Г. Юнг. - М.: Ренессанс, 1991. - 304 с.

. Юнг, К.Г. Проблемы души нашего времени / К.Г. Юнг. - М.: Прогресс «Универс», 1993. - 336 с.

. Франкл, В. Доктор и душа / В.Франкл. - СПб: Ювента, 1997. - 287 с.

. Франкл, В. Человек в поисках смысла / В. Франкл. - М.: Прогресс, 1990. - 367 с.

. Левин, К. Намерение, воля и потребность / К.Левин. - 92 с. [Электронный ресурс].

. Мэй, Р Любовь и воля / Р. Мэй. - М.: «Рефл-бук» - К.: «Ваклер», 1997. - 384 с. [Электронный ресурс. Код доступа: www.koob.ru. - 192 с.].

. Тульчинский, Г.Л. Разум. Воля. Успех / Г.Л.Тульчинский. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1990. - 215 с. [Электронный ресурс].

. Ведин, И.Ф. Бытие человека: деятельность и смысл / И.Ф. Ведин. - Рига: Зинатне, 1987. - 212с. [Электронный ресурс].

. Леонтьев, Д.А. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) / Д.А. Леонтьев. - М.: Смысл, 2000. - 18 с.

. Леонтьев, Д.А. Эмпирическая типология смыслов в США и России / Д.А. Леонтьев, Е.Н. Осин. - М. - 9 с. [Электронный ресурс].

.Толстой, Л.Н. Исповедь / Л.Н. Толстой. - Собрание сочинений: В 22 т. М.: Худ.лит., 1983. Т.16. - 106-165 с.

. Александрова, Ю.В. Нравственное переживание как путь преодоления «раскола» смысла жизни // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни / Под ред. В.Э.Чудновского, А.А.Бодалева, НЛ.Карповой. - М.: Психологич. ин-т РАО, 1997. - С. 140-144

. Чудновский, В.Э. К проблеме адекватности смысла жизни // Мир психологии. 1999. - № 2 (18). - С. 74-80.

18. Леонтьев, Д.А. Новые горизонты проблемы смысла в психологии / Электронная библиотека. Статьи и монографии // Проблема смысла в науках о человеке (к 100-летию Виктора Франкла): материалы международной конференции / под ред. Д.А.Леонтьева. М.: Смысл, 2005. С. 36-49.

. Леонтьев, Д.А., Рассказова, Е.И. Тест жизнестойкости // Психодиагностические монографии. № 7 / Д.А. Леонтьев, Е.И. Рассказова. - М.: Смысл, 2006. - 63 с.

. Карпинский К.В., Опросник смысложизненного кризиса. Монография. / К.В. Карпинский. - Гродно: учреждение образования «Гродненский государственный университете им. Янки Купалы», 2008. - 108 с.

21. Психологическая диагностика жизненного стиля. Пособие для психологов и врачей / Л.И.Вассерман, О.Ф.Ерышев, Е.Б.Клубова, Н.Н.Пет-рова, И.Г.Беспалько, М.А.Беребин, М.И.Савельева, Л.М.Таукенова, А.В.Штрахова, Т.А.Аристова, И.М.Осадчий; научный редактор: д.м.н., профессор Л.И.Вассерман. - СПб: Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В.М.Бехтерева, 2005. 51 с.