(не обусловленную естественным историческим развитием страны и подготовленy. всем ходом предшествующей эволюции), которая являет собой ответ на внешний вызов со стороны более развитых стран. Она представляет собой способ «догоняющего» развития, предпринимаемый правительством с целью преодолеть историческую отсталость и избежать иностранной зависимости. Это те процессы, которые происходили в России, которая в том числе, и вследствие татаро-монгольского нашествия, была отброшена в своем развитии на несколько столетий назад, и которая неоднократно пыталась догнать передовые страны. Именно такую цель преследовали петровские реформы XVIII века, сталинская индустриализация 30-х годов XX века, перестройка 1985 года и экономические реформы девяностых годов.
Неорганическая модернизация начинается не с культуры, а с экономики и политики. Иными словами идет «сверху», а не «снизу». Принципы «модернити» не успевают охватить подавляющее большинство населения, поэтому не получают прочной социальной поддержки. Они овладевают лишь умами наиболее подготовленной части общества.
Из этого вытекает одна из особенностей российской модернизации - доминирующая роль государства в инициировании процесса, определении вектора развития, а также осуществлении процесса на всех его стадиях. Государство, естественно, играет важную роль в модернизации любого общества, однако в России крайне часто преобразования представляют собой цепь властных решений, осуществляемых силовыми методами вопреки настроениям основной части общества. Поэтому нередко оказываются неорганичными политической и социокультурной специфике, что в свою очередь обуславливает крайнюю болезненность модернизационных процессов. Культурный и экономический потенциал как российского общества в целом, так и, к примеру, этнических меньшинств остается невостребованным. Региональные особенности, хозяйственный строй, культура, менталитет - можно со смелостью утверждать, что все это рассматривается государством не как опора или стимул к изменениям, а лишь в качества объекта преобразования.
Не принимаются во внимание этносоциальные аспекты развития экономики - устойчивая система экономического поведения общественных групп, взаимодействии их друг с другом и государством по поводу производства, распределение и потребление материальных благ и услуг, регулируемых исторически сложившимися социальными институтами, характерные для региона или этноса хозяйственные механизмы и текущая деятельность управления экономикой. Развивающаяся экономика, особенно в национальных республиках нуждается в более глубоком понимании культурной и этнической его специфики.
Особый интерес в изучении модернизационных процессов в России представляет интегративная теория социокультурных изменений Рональда Инглехарта (Inglehart R.), Уейни Бейкера (Baker W.E.), Пиппа Норриса (Norris P.), Криса Уелзела (Welzel Ch.), Ханса Дитера Клингеманна (Klingemann H.-D.) и др. Теория представляет собой соединение принципов теории модернизации (положение о культурных изменениях как результате процесса экономического развития); теории изменения ценностей (положение о постоянном и самостоятельном влиянии системы ценностей, составляющих основу политической культуры общества, на развитие политических и общественных процессов); теории демократии (положение о культурологических факторах демократизации) и др.
Прежде, необходимо упомянуть, что в рамках теории модернизации возникли две конкурирующие школы. Согласно утверждениям одной стороны, результатом модернизации является конвергенция ценностей, что обуславливает упадок традиционных ценностей и вытеснение их современными. Процесс массивных структурных изменений культуры в условиях модернизации таким образом определяет тренд к постепенному переходу от нормативных ценностей (традиционных) к современным ценностям, ориентирующим на рациональность выбора, толерантность, доверие и участие в общественно-политической жизни. (Мейер, Боли, Томас, Рамирес, Стивенсон).
Другая школа отстаивает сопротивляемость (или дивергенцию) традиционных ценностей и их относительную независимость от экономических условий, влияние традиционных ценностей на ценностные системы культур, входящих в соответствующие культурные зоны, что объясняется общей устойчивостью религиозных и духовных ориентаций (ДиМаджио).
В рамках теории Инглхарта-Бейкера выдвигается тезис о наличии обоих тенденций в развитии современных обществ, которые развиваются по параллельным траекториям, формируемым под влиянием культурного наследия.
Основываясь на теории Инглхарта-Бейкера можно выдвинуть два тезиса:
Тезис о дивергенции - существует относительная независимость ценностных ориентаций от экономических и политических изменений. Отсутствует уменьшение степени культурных различий как источника конфликта. Дивергенция ценностей может обретать форму многообразия и взаимодействия культур, либо протекать в форме конфликта культур. Соответственно вероятен рост напряженности обстановки, в том числе и в виде этнополитического конфликта.
Этот тезис также подтверждается в работах теоретиков интеркультурологических концепций менеджмента Марка Кассона и Геерта Хофстеде. Последним выдвигается идея, что «культура гораздо чаще является источником конфликта, чем синергии. Культурные различия являются в лучшем случае неприятностью, чаще - катастрофой»
Тезис о конвергенции - при стуктурном изменении культуры, при переходе от традиционных ценностям к современным, процесс модернизации может вызвать процессы стабилизации политической и этнополитической обстановки, сглаживание социальных конфликтов, облегчение либерально-демократических преобразований, так как культурные различия как источник конфликта сглаживаются.
Центральной идеей интеграционной теории является то, что подвергаясь воздействиям одних и тех же модернизационных факторов, различные общества следуют по разным траекториям, поскольку специфика данного социума - например культурное наследие - тоже влияет на его развитие.
Применительно к России на основе данной идеи Инглхарта-Бейкера можно выдвинуть предположение о том, что на территории России под воздействием одних и тех же модернизационных процессов обозначены оба тренда - и дивергенция, и конвергенция ценностей. Это обусловлено регионализацией и разнородным социокультурным пространством России. Кросскультурные различия представителей различных этносов и регионов стали причиной различных последствий модернизации, в том числе и в предпринимательстве.
.2 Северный Кавказ как устойчивая культурная зона
Важным положением теории Инглхарта-Бейкера является тезис о том, что существуют целостные культурные зоны, устойчивые по отношению к воздействиям социально-экономического развития. Эти культурные зоны довольно стабильны. И хотя ценностные системы различным стран под воздействием модернизации трансформируются сходным образом, об их полной конвергенции, вопреки примитивным представлениям о культурной глобализации, говорить нельзя.
Тестируя тезис Инглхарта-Бейкера о наличии в мире особых культурных зон, можно выдвинуть предположение о том, что внутри России Северный Кавказ также можно позиционировать как отдельную этнокультурную зону, обладающую собственной спецификой, качествами, обуславливающими сохранение значимости для общества религиозных и духовных ценностных ориентаций.
Можно утверждать, что системы убеждений и верований в регионе являются устойчивыми, и даже в трансформируемом обществе, тем более неорганическим путем (как это происходило на Северном Кавказе) продолжает нести в себе отпечаток культурного наследия социума, которое оказывает влияние как на политическое развитие, так и экономическое.
На территории региона проживает множество этнических групп. Адыгейцы , черкесы и кабардинцы расселены в равнинной и предгорной части Северного Кавказа составляют единую этническую общность адыгов. Проживают в основном в трех субъектах РФ - Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Адыгее. Также выделяется многочисленная группа горских народов Дагестана - аварцы, даргинцы, лезгины, лакци и др. Третья группа - нахская, состоит из чеченцев и ингушей. Также на Кавказе расселены армяне, грузины, азербайджанцы, русские, евреи и др.
Рассматриваемый уникальный полиэтничный регион, представляющий собой многокультурную мозаику можно обозначить как «Кавказскую цивилизацию»
Одна из характерных черт Северного Кавказа - высокий уровень внутренней консолидированности, который можно объяснить суровыми реалиями жизни в горах, природной изолированностью поселений и традиционно-общинными отношениями внутри социума. Поселенческое месторасположение определяет на Северном Кавказе не только специфические культурные черты, но и дифференциацию хозяйственных форм деятельности и возможностей жизнеобеспечения.
Этносы Северного Кавказа отличаются сохранением в значительной степени аграрно-традиционной культуры.
Межродовое расслоение среди этносов зависело от месторасположения личных владений того или иного рода, определяя трудовую специализацию, обмен продуктами, уровень экономического развития в целом.
Стоит отметить основополагающую роль обычаев и традиций, которые связаны, прежде всего, с решением этических проблем, куда входят и проблемы правильного хозяйственного поведения.
В районах гор у практически всех этнических групп существуют в той или иной форме традиционные институты общинной самоорганизации (тейпы, тухумы и др.) и городские собрания как форма самоуправления. Горцы в большой степени сохранили нормы общинного права (адаты), более жесткий контроль за экзогамией, установку на большие семьи, куначество, соседскую взаимопомощь.
Среди норм откровенно противоречащих ценностям современного общества можно назвать поныне сохраняющуюся практику практику барамты - насильственного присвоения чужой собственности, причем в отношении враждебных родов или чуждых этносов такая модель поведения считалась не только допустимой, но и правильной, заслуживающей симпатии и уважения.
Важной особенностью является то, что кавказские культуры конструируются как культуры выраженного мужского доминирования. «Сердцевиной этих культур являются маскулинные ценности. Большинство кавказцев называет именно мужественность и производный от него ряд психологических и этических характеристик в качестве самых положительных кавказских черт, в качестве того, что более всего определяет особенность кавказского характера... агрессивность поведения (либо в явной демонстративной форме, либо в форме скрытой угрозы или готовности к силовому противоборству) является одним из элементов настоящего мужского канона». Среди характерных маскулинных черт менталитета можно обозначить: радикальность, замкнутость, андроцентризм, коллективизм, традиционализм и регламентированность.
этноэкономика политический конфликт
II. Экономическое развитие Северного Кавказа
.1 Общая характеристика экономического развития региона
Развитие экономики на Северном Кавказе происходили на основе тех характерными формами производства и обмена, которые существовали там до Советской власти.
Строительство экономики в регионе в советское время основывалось на концепции развития промышленности на окраинах и на основе завоза квалифицированной рабочей силы. В распоряжении Советской власти была концепция, связанная с идеей «догоняющего развития», которая являлась крайне неорганичной для региона и в итоге последствия насаждения модернизации «сверху» вылились в этнополитическую напряженность в регионе и экономический коллапс.
Народы Кавказа представляют собой «горскую цивилизацию». Народам Кавказа предстояло перейти в новую формацию и одновременно трансформировать свое культурное и социальное достояние. Объективно это бы способствовало ускорению их социально-культурного развития. Однако сложившиеся правовые нормы, обычаи, традиции и нравы, особенности семейной жизни, половозрастной структуры и характера внутрисоциальных отношений преодолеть в алгоритмах новых социальных и культурных норм оказалось практически невозможно.
Не было учтено, что модернизация и развитие промышленности должны быть обусловлен конкретно-историческими, социально-экономическими и культурно-традиционными характеристиками среды осуществления. К сожалению политические решения применялись без учета местной специфики.
Необходимо отметить крайне возросшую роль родоплеменных кланов, которые по-своему адаптировались к рыночным условиям общественного производства, что явило собой образование кровно-родственных предпринимательских кланов и установление их монопольной хозяйственной власти на соответствующих территориях. Кавказские республики как и прочие регионы после распада советской системы вновь образовавшиеся государства прошли через стремительный процесс приватизации, который не был прозрачным и, в конечном итоге, оказался хищническим. Доход от наиболее прибыльных промышленных и добывающих предприятий делился между клановыми группами и связанными с ними высокопоставленными чиновниками. Такие кланы - разновидность монопольных предпринимательских союзов, возникающих на «естественной» этнокультурной почве, которые характерны для традиционных обществ, сохраняющих родоплеменную структуру. Доминирование предпринимательских кланов означает вытеснение конкуренции экономической борьбой кланов за установление господства на рынке, которая обычно принимает не вполне легальные формы.
Крупные производства и высокодоходные отрасли экономики таким образом сконцентрировался в руках немногих и несмотря на общее бедственное положение регионов оставались прибыльным. Например, в Дагестане практически все крупные предприятия принадлежат даргинцам и аварцам, политически связанным с властью. Это означает, что этот сектор сосредоточен в руках правящей элиты. Поэтому нет особых намерений делать доходы от крупного бизнеса прозрачными или направить их на обеспечение устойчивого экономического роста и снижение бедности.
Рыночные структуры организации общественного производства приняли монополистические формы со свойственными им перераспределительными отношениями, дестимулирующими производственную деятельность. Для экономики кавказского региона характерна неэластичность производства, хроническая стагфляция и резкое падение уровня жизни населения при обогащении верхушки предпринимательских кланов, включающих коррумпированных государственных служащих.
Основной движущей силой этого процесса стало самовоспроизводство предпринимательских кланов, возникших на основе кланово-родовой структуры. С переходом к рынку борьба кланов приняла характер не только политической, но и, прежде всего, экономической конкуренции. Как пример коррумпированности можно выделить углубляющую клановости распределения бюджетных заказов.
В целом же республики Северного Кавказа в итоге явили собой периферийные региональные образования преимущественно аграрного типа - ареалы взаимонаслоения социально-экономических проблем и этнополитических противоречий, вследствие вышеобозначенных процессов. Произошли крайне неблагоприятные структурные сдвиги в экономике, примитивизация ее отраслевой структуры. Проявили себя низкая конкурентоспособность основных видов традиционно производимой продукции, низкая степень притока капитала, истощение материально-сырьевой базы и отсутствие источников ее воспроизводства.
Северо-кавказские регионы остаются дотационными и имеющими низкую инвестиционную привлекательность вследствие высокой рискованности развития бизнеса на кланово регулируемой территории. В настоящее время предпринимается очередная попытка серьезного изменения экономической ситуации в регионе. Связано это в первую очередь с появлением в регионе для экономической экспансии общенациональных корпораций (таких как Роснефть, Нафтатранс, Лукойл, Альфа-Групп) и попыткой реализации проекта централизации власти на Северном Кавказе.
Первоначально проект централизации власти имел своей целью (помимо заявленных борьбы с терроризмом и стабилизацией этнополитической обстановки) сведение на нет этнической специфики и влияния на политическую и экономическую жизнь вышеупомянутых родопленных кланов. Чем-то предпринимаемые меры однако напоминают советскую практику.
Различные использованные ранее политические инструменты давления, такие как например отмена принципа этнического представительства привели к провалу - достаточно вспомнить выборы в Карачаево-Черкессии 1999 года, которые привели к затянувшемуся кризису, пока в 2000 году не была введена система этнического представительства.
Некоторые попытки с помощью политических действий снизить влияние кланов оказались лишь отчасти успешными - например среди них можно назвать назначение Ю. Евкурова президентом Ингушетии, проводившего жесткую политику, не располагающему мощным кланом, и пользуегося сильным патронажем федеральных властей. Однако отчасти это вызвало в Ингушестии серий терактов, в одном из которых пострадал сам глава республики. Другой серьезным политическим решением для изменения ситуации явилось создание нового Северо-Кавказского федерального округа и назначение полпредом Александра Хлопонина. Хлопонин назначен был одновременно и вице-премьером, что подчеркивает остроту «кавказского вопроса». Столицей СКФО стал Пятигорск - крупный экономический центр, где находится крупнейшая база оптовиков, снабжающих продовольствием республики Северного Кавказа, а также транспортная развязка.
Создание нового округа все более наводит на параллели с Советским Союзом - раздел Южного федерального округа на собственно ЮФО и СКФО уже однажды случался: в 1934 году точно такую же операцию по разделу большого Северо-Кавказского края на две половины - Азово-Черноморский край и Северо-Кавказский - провел Иосиф Сталин.
В настоящее время также предпринимаются довольно неожиданные меры - происходит попытка мобилизовать традиционные институты - создать институт старейшин.
Параллельно с политическими мерами федеральным центром проводятся довольно серьезные меры экономические.
Первая - то, что отныне вице-премьер станет способен влиять на руководителей регионов напрямую участвуя в распределении бюджета региона, определяя приоритеты финансирования. Возможно это будет способствовать сниженнию коррумпированности местных властей (при условии некоррумпированности фласти федеральной). Ключевой задачей было объявлено привлечение инвестиций в регион для создания рабочих мест и развития малых предприятий. Очевидно, что для этого необходимо ликвидировать зависимость высокодоходных секторов экономики от родоплеменных кланов.
Среди других экономических мер было заявлено, что объем планируемых инвестиций составит более 2 триллионов рублей, и о необходимости отбора наиболее привлекательных инвестиционных проектов. Приоритетным также заявляется создание рабочих мест.
Таким образом в настоящее время предпринимаются довольно серьезные политические меры по изменению далеко не благополучной ситуации в Северокавказском регионе. Настороженность вызывает схожесть предпринимаемых действий с советской практикой насаждения модернизации сверху, который оказался довольно печальным опытом.
.2 Роль этноэкономики в развитии региона
Практические исследования полиэтнических регионов демонстрируют, что на уровне мезоэкономики существует сектор национальной экономики, практически полностью скрытый от статистики и налоговых органов, отнако играющий крайне важную роль в регионе.
Имеется ввиду сектор этноэкономики. Под этим понятием некоторые исследователи подразумевают сегмент экономики региона, охватывающий экономическую сторону этнического воспроизводства и объединяющий традиционные для конкретного этноса технологии и формы хозяйственной деятельности. Особенно ярко это проявляется в хозяйственных укладах горных народов Дагестана, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. С другой стороны под этноэкономикой подрузамевается более широкое понятие, где этноэкономика - все многообразие путей социально-экономического развития народов, которое проникает во все сферы регионального хозяйства.
Так или иначе, возможно, именно недооценкой роли этноэкономики как субъекта национального хозяйства обусловлена неэффективность экономической политики, проводимой в целях модернизации северокавказских регионов. Этноэкономику без сомнения можно считать равноправным сектором хозяйственного комплекса Северного Кавказа, который при должном развитии способен обеспечить экономическую устойчивость этносов в болезненный период трансформации. Неудачи попыток модернизации полиэтничных регионов во многом объясняются или «невосприимчивостью» государственной экономической политики в процессе реформации данного сегмента экономики, или заблуждениями в оценке его действительной роли в экономической жизни.
Между тем, этноэкономике используется большая часть сырьевых ресурсов, производимых частным образом, и значительная часть ресурсов общественного сектора экономики.
Если оглядываться в дореформенное время, то советский вариант индустриализации в условиях тотального огосударствления экономики десятилетиями третировал отрасли этноэкономики с их индивидуально-частными формами производства и распределения как питательную среду реставрации капитализма, блокируя определенную связь местной индустрии (особенно переработку) с отраслями этнического предпринимательства.
Экономический кризис в регионах Северного Кавказа обнаружил явление, скрываемое ранее статистическими данными: созданная в различных республиках региона промышленность мало изменила исторически сложившийся тип хозяйственного уклада этносов.
Основной тип хозяйствования этносов существовал как бы рядом и параллельно с промышленными отраслями. Учитывая, что раньше места на предприятиях промышленности были заполнены по большинству мигрантами из России, можно констатировать, что в рамках этноэкономики было занято 80-90% населения этих регионов (исключение - сферы управления, торговли, здравоохранения, образования, где удельный вес этноса был достаточно высок среди занятых).
Как пример важной роли этноэкономики можно привести то, что в данном секторе до сих пор производится большая часть потребительских товаров массового спроса, 20% продуктов растениеводства, до 75% продукции животноводства.
Эффективность данного вида хозяйствования и перспективность его в северокавказских регионах подтверждает статистика. Несмотря на общий экономический упадок и низкий уровнь дохода на душу населения, в девяностые годы в ряде республик региона - Дагестане, Ингушетии, Северной Осетии и Кабардино-Балкарии - значительно вырос объем розничного товарооборота.
Без сомнения эти факты можно интерпретировать активным развитием этнического предпринимательства особенно большой размах, которого фиксируется как раз в Дагестане, Ингушетии, Северной Осетии.
Несмотря на важную роль данного сектора, общая стагнация экономики региона затронула и его. Однако именно в секторе традиционного хозяйствования существуют позитивные предпосли для его модернизации.
Основные предложения, с которыми я склонен согласиться, связаны с проведением зимней олимпиады в Сочи, что создает материальную основу для возрождения внутреннего туризма и позиционирования Юга России как единой туристической зоне. На существенную часть оззвученных Хлопониным инвестиций в размере 2 триллионов рублей Северном Кавказе будут построены пять новых горнолыжных курортов. Развитие же сферы обслуживания туристов, развлечения, транспортное обслуживание может стать приоритетом для местного населения, представляющего сектор этноэкономики.
Так же вполне реальным представляется развитие местного ремесленничества путем внедрения инновационных технологий продвижения продукции народных промыслов на рынок.
Не стоит забывать и про агропромышленный комплекс, где устаревшую технику обработки земельных угодий можно заменить на более совершенную, реализовать ряд крупных локальных проектов по производству экологически чистого продовольствия
Таким образом существуют все предпосылки для развития сектора этноэкономики и экономическая политика, ориентированная на органичное использование в системе действующих организационно-экономических форм хозяйствования структур этноэкономики, включение ее немалого потенциала в ощенациональную экономику несомненно обеспечит более органичную модернизацию кавказских обществ.
2.3 Теневой сектор экономики
Как одну из ключевых характеристик Севернокавказского региона можно констатировать активное развитие теневого сектора (который однако нельзя полностью отождествлять с противозаконным и преступным бизнесом,) особенно большой размах которого фиксируется в Дагестане, Ингушетии, Северной Осетии. До сих пор для теневой экономики не существует устоявшегося определения, однако в общем ее можно определить как форму экономической деятельности, противоречащей действующему в стране законодательству.
Подобный размах оказал влияние не только на экономическую жизнь регионов, но ина цпецифику их политических режимов, что будет подробнее описано в другой главе.
Отчасти теневой сектор можно оценить как позитивный фактор - он играет роль определенного буфера между старыми структурами (сформированными еще во времена СССР, прежде всего, властными элитами) и новыми рыночными реалиями. Теневая экономика, уходя от налогов, дает тем не менее возможность занятости населения, подтягивая денежные доходы до необходимого уровня потребления.
Для Северного Кавказа наличие неформального сектора экономики определяется давними традициями - склонностью к предпринимательству, торговле, отходническим промыслам для содержания больших ceмей, стремлением к накопительству, личному благосостоянию. Для жителей курортных зон, в т. ч. и этнических русских, типичным с советских времен является использование рентных доходов в личных целях (сдача в наем жилья, мест отдыха и др.).
Как пример более крупного теневого бизнеса можно привести Северную Осетию, где в постсоветский период экономическая жизнь концентрируется в основном вокруг спиртоводочной промышленности. По информации налоговых служб республики, 2/3 от всего выпускаемого объема водки нелегально производится на легально действующих предприятиях. По данным Парламента Северной Осетии, "из 150 фирм, занимающихся водочным производством, и 7 заводов-производителей спирта, по отчетам, нет ни одного прибыльного.
Однако несмотря на то, что теневая экономика носит иногда безобидный характер (как например аренда жилья), в целом ее роль можно считать крайне отрицательной. Одной из ключевых особенностей теневой экономики России и Северного Кавказа является то, что она не отделима от коррупции. Исследователи отмечают, что основная часть теневой экономики не противостоит легальной экономике, а существует внутри нее. Нелегальная экономическая деятельность, в большинстве случаев, проходит не как независимая частная инициатива за пределами действующего закона. Она возникает в недрах хозяйственной деятельности, лежащей в рамках официального правового поля, но живет по своим законам. Крайне завязана теневая экономика и с родовыми и клановыми отношениями
Кроме того, не стоит забывать об откровенно преступном характере некоторых видов теневой деятельности, как-то торговля оружием, отмыванием денег (можно вспомнить аферы с чеченскими авизо) итд.; крайне настораживает размах в некоторых регионах - в Дагестане масштабы теневого сектора составляют до 50%, влияние теневых факторов на хозяйственную жизнь становится настолько ощутимым, что они начинают определять форму жизнедеятельности общества.
Теневая экономика при всей неоднозначности ее роли все-таки является угрозой экономической безопасности как Северокавказского региона, так и России в целом.
III. Взаимосвязь особенностей региональных политических режимов и экономики регионов
В данной главе целесообразным представляется рассмотрение существующих политических режимов в кавказких регионанах и их взаимосвязь с экономическими особенностями региона.
В большинстве регионов очевидна клановость при замещении должностей в региональной системе исполнительной и законодательной ветвей власти. Внутри этносов идет достаточно серьезная борьба за властные позиции. И, несмотря на то, что формально декларируется отход от принципа клановости при проведении кадровой политики в республиках Северного Кавказа, в реальности отказаться от этого принципа достаточно сложно, поскольку смысл и содержание политики во многом определяется возможностью контролировать финансовые потоки, идущие в ту или иную республику. В результате большую роль в формировании властных органов играют клановые отношения. Мотивы личного доверия, основанного на знакомстве и определенных взаимных обязательствах, по-прежнему крайне важные в кавказской политике, определяют формирование наиболее устойчивых групп. Родственные и земляческие отношения сохраняют очень большое значение, поскольку на них основаны и наиболее устойчивые политические и деловые связи.
Вместе с тем существуют и исключения - в некоторых республиках произошел приход к власти людей, не располагающих мощными кланами (в наибольшей степени это относится к Ю.Евкурову и Б.Эбзееву). Очевидно, что новые руководители республик, не располагая кланами, сложившимися на протяжении многих лет и уходящими корнями в советскую эпоху, должны использовать другие принципы при формировании своей команды. Некоторые из них, например, Б.Эбзеев сами говорят о необходимости отказа от клановых принципов и от модели этнического баланса - с переходом к рекрутированию профессиональных управленцев.
Таким образом, несмотря на наличие существование схожих характеристик политические режимы Северного Кавказа очень неоднородны - от близкого к демократическому (как в Северной Осетитии) до практически шариатского в Чеченской республике. Основной сравнительной характеристикой регионов можно считать консолидированность элит - устойчивость местного политического альянса, отсутствие оппозиционных настроений и как следствие отсутствие периферийной этнической оппозиции. Политический режим в Дагестане, Северной Осетиии носит слабо консолидированный характер, в Кабардино-Балкарии и Чечне - выраженно консолидированный, политические режимы Ингушетии и Карачаево-Черкессии можно назвать переходными.
Наименьшей степень консолидации отличаетcя сейчас Дагестан, где действует большое число автономных и полуавтономных групп, вступающих друг с другом в тактические альянсы. Размежеванию способствует этнический фактор, поскольку в условиях многонационального Дагестана этнические группы ведут традиционную борьбу за определенные статусные позиции во власти и в экономике, включая не только республику в целом, но и очень разнообразный местный уровень. В условиях подобного полицентризма глава республики М. Алиев стремится уcилить свое влияние, постоянно вмешиваясь в те или иные политические процессы. Однако его действия в таком сложном регионе, как Дагестан, не позволили снизить уровень напряженности.
Другую, противоположную группу республик составляют те из них, где произошла почти полная консолидация элит. Прежде всего, это Чечня, в меньшей степени - Кабардино-Балкария. Возможно ключевую роль на начальном этапе процесса сыграли личностные особенности республиканских лидеров, являющихся весьма решительными и целеустремленными политиками авторитарного типа и находящиеся под их контролем силовые и финансовые ресурсы.
Однако, на современном этапе я считаю целессобразным отметить некоторые экономические особенности региона, которые возможно напрямую влияют на характер политического режима регионов.
Очевидно, что и Чечню и Кабардино-Балкарию объединяют два ключевых фактора:
высокая финансовая зависимость обоих регионов от федерального центра. Это является мощным стимулом для политической лояльности их элит, резко снижая интерес к сепаратизму, некогда традиционных для этих регионов. При этом социально-экономические и этнополитические проблемы национальных республик, а также активность их элит и диаспор стали мощным стимулом для налаживания двусторонних связей между ними и центром, формирования разветвленной системы патронажно-клиентельных отношений
Основа экономики обоих регионов - нефтяная промышленность. Цена вопроса очень высока и более того, является сферой конфликта интересов между Чечней и Кабардино-Балкарией. Необходимость эффективного представления своих интересов на федеральном уровне требует политической и экономической консолидации элит.
Трансформация политического режима в Чечне всегда была тесно связана со стремлением руководства республики контролировать инфраструктуру нефтепроизводства. Мне кажется целесообразным углубиться в историю вопроса.
Нефтяной сектор промышленности всегда являлся ключевым для Чечни. В 80-е годы 20 века объемы добычи нефти составляли - 4 млн. тонн. Кроме того, качество нефти было настолько высоким, что 90% авиационного топлива производилось из чеченского сырья. Доходы от нефтяного комплекса шли в общесоюзный бюджет, откуда средства распределялись по социальным нуждам. При Джохаре Дудаеве сырьевое производство перешло под его личный контроль, до 90% нефтепродуктов продавалось в страны ближнего и дальнего зарубежья, а полученные средства оседали на личных заграничных счетах генерала. Добыча нефти упала до 1.2 млн. тонн в 1994 году. Кроме того, получили распространение такие явления, как кража сырья, подпольное производство (мини-заводы) и нелегальная продажа частными лицами. Борьба за нефтяной сектор сыграла одну из ключевых ролей в обоих чеченских конфликтах. На примере чеченской республики будет также рассмотрена роль крупного бизнеса в этнополитических конфликтах.
В настоящее время положение изменилось. Контролирует процесс добычи нефти в Чечне государственная монополия. Еще в 2000 году было учреждено ОАО «Грознефтегаз», 100% акций которого принадлежали государственной нефтяной компании «Роснефть». Через два года 49% акций передали во владение Минимущества Чеченской Республики. В 2004 году начались активные призывы руководства Чечни к передаче контрольного пакета правительству. Мотивировалось это тем, что в Конституции Чечни существует положение о том, что природные ресурсы республики принадлежат ее народу. Вторым аргументом было то, что чеченцы не играют никакой роли в жизни «Грознефтегаза». Этот момент довольно неоднозначный. При распределении должностей в руководстве предприятия сложилась своеобразная традиция: практически весь совет директоров укомплектовали из представителей «Роснефти», а все исполнительные должности - гендиректора, его заместителей, главного инженера и главного бухгалтера - заняли чеченцы, одновременно занимающие государственные посты в администрации Чеченской республики и представляющие клан Рамзана Кадырова. Сам президент республики является председателем совета директоров «Грознефтегаза»
Руководство чеченской республики неоднократно заявляло о то, что все проекты, связанные связанные с нефтью на Северном Кавказе должны быть ориентированы на Грозный. И ключевой игрок в этом секторе - «Роснефть встретилась с проблемой несговорчивости руководства республики, в связи с местными традициями управления нефтяными активами.
От этого, однако, руководство Чеченской республики во многом и потеряло. На довольно долгое время (сейчас ситуация видимо снова переключается в обратную сторону) внимание «Роснефти» переместилось на соседний регион - Кабардино-Балкарию. Там однако компания также сперва встретилась с сопротивлением местных элит, которые уже начали проявлять черты консолидированности. Стоит напомнить, что в последних республиканских выборах президента участвовали глава Кабардино-Балкарии Арсен Каноков и Валерий Карданов, директор «Кабардино-Балкарской топливной компании», местной «дочки» «Роснефти». До 2005 года «Роснефти» в этой компании принадлежало 59,42%, однако более чем 40-процентное присутствие сторонних владельцев и сильная местная власть не дали «Роснефти» полного контроля и возможно создать платформу для дальнейшей экспансии в Севернокавказский регион.
Однако «Роснефть» удалось найти выход из сложившейся ситуации путем смены приоритетов и консолидацией с местной элитой. В итоге президентом стал Валерий Арсен Каноков и колическтво сторонних акционеров в «Кабардино-Балкарской топливной компании» снизилось до 10,9 %
Главным камнем преткновения между Чечней и Кабардино-Балкарией остается месторасположение строительства Роснефтью нефтеперерабатывающего завода нового типа мощностью 1 млн тонн нефти в год. Борьба за ресурс, который должен стать основой экономики региона, проходила с переменных успехом. Еще 4 мая 2008 года президент Кабардино-Балкарской республики Арсен Каноков заявил, что подписано соглашение с президентом «Роснефти» Богданчиковым о строительстве завода, где будут перерабатывать чеченскую нефть, и что уже идут предпроектные работы.
Ответом на это послужила возмущенная реакция из Грозного. Спикер чеченского парламента Дукваха Абдурахманов, один из наиболее приближенных к Кадырову людей, заявил что Народное собрание Чечни расценивает строительство завода на территори Кабардино-Балкарии как «проявление оскорбительной политики по отношению ко всему чеченскому народу».
Стоит сделать замечание, что подобная риторика особенно демонстрирует тесную взаимосвязь этнополитических и экономических процессов в Северокавказском регионе. Спикер чеченского парламента определенно выразился с позиции защиты этнического права на природного богатства региона. Таким образом (было множество подобных заявлений) не региональная элита, а вся этническая группа выступает субъектом политических и социально-экономических отношений. Таким образом любой конфликт интересов - будь-то нефтяные войны на межрегиональном уровне, или ущемление экономических интересов отдельного чеченца, трактуется как межнациональный. Естественно, это большей частью лишь риторика, стремления Чеченской элиты - вовсе не раздать блага всем своим гражданам, однако безусловно экономический фактор (в данном случае нефтяной) - мощное мобилизационное оружие, причина этнополитического напряжения и способ обозначить врага посредством объявления того что народные богатства стремится захватить федеральный центр (как это было при Дудаеве), либо могущественная нефтяная корпорация в союзе с коварными соседеми (как это происходит сейчас).
Таким образом, «Роснефть» в настоящее время, как государственная корпорация - идеальный враг, который символизирует собой «имперские» настроение центра в противовес декларируемому национальному возрождению Чечни, и ведет себя по отношению к Чечне как собственной колонии.
Возможно складывающаяся ситуация (имеется ввиду ее этнориторическая составляющая) обусловила вмешательство в нефтяной конфликт Федерального центра, который приложил столько усилий по созданию положительного образа Чечни, имиджа ее благополучного восстановления и урегулирования этнополитического напряжения в регионе. Так или или иначе в последнее время маятник вновь качнулся в сторону Чеченской республики. В начале февраля 2010 президент «Роснефти» Богданчиков заявил о начале строительства в 2011 году и введении в эксплуатацию в 2013 году нефтеперерабатывающего завода именно в Чечне, также этот проект был включен в перечень приоритетных инвестиционных проектов и предложений Чеченской Республики.
Таким образом, на мой взгляд очевидна корреляция консолидированных политических режимов и необходимости региональных элит крайне жестко отстаивать региональные экономические интересы. Консолидированность режима дает очевидные экономические преимущества - возможность более эффективного сотрудничества с федеральным центром, в том числе и использвать личные клиенто- патронажные отношения, возможность выступать от лица целой этнической общности (сложно представить Муху Алиева, выступаещим от лица всего «дагестанского народа»), возможность как последнего шага заявлять об эскалации этнополитической напряженности (заявление Рамзана Кадырова о том что он «никогда не допустит, чтобы завод по переработке нефти строили за пределами республики.
Что касаемо политических режимов с низкой консолидацией элит, то здесь на мой взгляд это также два основных фактора.
Первый - то что отсутствует стимулирующий фактор для консолидации элит, коим в Чечене и Кабардино-Балкарии явилась борьба за нефтяную промышленность.
Второй фактор - то, что ключевая экономическая характеристика Северного Кавказа - то, что в регион идут не инвестиции, а дотации из федерального центра, которые составляют 70-90 % доходной части бюджетов республик. Таковыми является большинство республик можно объяснить почему стоит отдельно выделить Северную Осетию и Дагестан.
Основной адресат финансовой помощи - «бюджетная сфера», которая более развита по сравнению с производственной. Дотации из центра однако помимо положительных моментов (попыток поддержания социальной стабильности) не решают проблем экономической стагнации и увода экономики в «тень».
Теневая экономика (роль которой была описана выше) одна из причин высокой дотационности. В ряде южных регионов неформальный сектор фактически вытеснил официальную экономику. География распространения неофициальной экономики зависит от уровня социально-экономического статуса региона - чем ниже уровень его развития и институциональная зрелость хозяйственного пространства, тем выше удельный вес теневого сектора экономики.
Соответственно, роль неформального сектора в экономике региона (а она наиболе высока, как раз в Дагестане и Северной Осетии) напрямую кореллирует с консолидированностью политических элит. Основную роль в экономике регионов играют неофициальная кустарная переработка морепродуктов и их реализация через подпольные торговые сети в соседних регионах, нелицензированное производство винных и коньячных фальсификатов под известными торговыми марками из контрабандного спирта, а также массовое нелегальное производство и сбыт водки, массовый вывоз продовольствия в Азербайджан
К неоднородности и разнообразности экономических интересов вышеупомянутых регионов примешивается этнический фактор. В условиях многонационального Дагестана этнические группы ведут борьбу за определенные статусные позиции во власти и в экономике не за республику в целом, а в основном на местном уровне, преследуя свои лличные экономические интересы.
.1 Этнополитические конфликты. Экономические предпосылки и и экономические последствия
Множество этнополитических конфликтов - к сожалению одни из наиболее примечальных особенностей развития постсоветской России. Нерешенность внутренних социально-экономических проблем, дальнейшее имущественное расслоение общества создают основу для этнополитических конфликтов разной интенсивности.
На территории государства помимо двух длительных конфликтов с участием регулярных войск, произошло более двух десятков вооруженных столкновений, а также множество невооруженных конфликтов, характеризующихся острой этнической конфронтацией.
Северный Кавказ и по сей день остается наиболее сложным и конфликтогенным регионом страны. Здесь с концентрирован весь спектр противоречий и споров, характерных для постсоветской России.
Экономические последствия политических конфликтов для регионов катастрофичны. Можно выделить: общий экономический спад, потеря инвестиций, разрушение инфраструктуры, капиталовложений, потеря рабочей силы и партнеров по другую сторону конфликта, отсутствие безопасной среды для работы. Непредсказуемость, которая сопутствует конфликту, снижает инвестиции и доходы.
Не страдают очевидно лишь типы торговли, приносящие доход от военных действий.
По мнению многих исследований именно в экономической сфере лежат наиболее глубокие истоки как социальных, так и межнациональных конфликтов постсоветской России. Традиционные для Северного Кавказа экономические проблемы - перенаселенность, безработица, низкие доходы населения, высокая трудоизбыточность в сельских районах, низкий уровень социальных услуг никуда не делись. В сельской местности - явный переизбыток скрытой безработицы и теневой экономики. Широкое распространение мелкотоварного производства не оказалось способно обеспечить работникам доходы сопоставимые с более развитыми формами деятельности. Для народов и этнических групп, тесно контактирующих друг с другом и особенно имеющих исторические межнациональные противоречия все это создало среду для аккумуляции и проявления различных форм социального протеста - от межобщинных конфликтов, до участия в экстремистской деятельности (зачастую под исламскими знаменами)
Во многих регионах непосредственными причинами дестабилизации явились нехватка земли, высокие темпы роста населения и миграционное «давление» на равнинные районы со стороны горцев. Это привело к земельных конфликтам, носящим выраженный этнический характер. Все это подпитывалось злоупотреблениями местной власти, таким как например коррупционные схемы распродажи общественных угодий.
Также одной из важнейших причин конфликтов явилось усугубляление тенденций этнического гегемонизма, что привело к формированию новых этносоциальных структур, возникновению новых этнических меньшинств и углублению различий в социальных позициях этнических групп. Возникли новые этнические иерархии, дискриминация одних этнических групп другими, например ингушей чеченским большинством, имело своим следствием ассиметричное распределение властных и экономических ресурсов. Вследствие худшей экономической ситуации, этническая общность начинает чувствовать себя обделенной (ногайцы в ставропольском крае) и ищет выход из создавшейся экономической ситуации в национальной обособленности или стремлении получить больше льгот и преимуществ (Ингушетия), или пытаться выйти из состава Российской Федерации (Чечня, хотя там несомненно были и другие экономические причины, рассмотренные ниже).
Другими примерами могут служить вооруженный конфликт между Ингушетией и Северной Осетией-Аланией (противоречия так и не разрешены), или Карачаево-Черкесия где в итоге, несмотря на нежелание центра, по этническому признаку были сформированы два района.
Одним из следствий сложившейся ситуации явилось возросшее число мигрантов, беженцев и вынужденных переселенцев из соседних регионов. Это в свою очередь создало являются проблемы не только социальной адаптации мигрантов в итак не благополучном экономически регионе но ипроблему сопряжения интересов участников внутрирегионального взаимодействия - русских, коренных северокавказских народов и мигрировавших жителей.
Из-за социально-экономических последствий неравномерного социального и экономического положения этнических групп, этнополитических и земельных конфликтов случилась также миграция из бедных кавказских регионов не только в соседние более благополучные но и в центральные регионы России. В ходе этого процесса кавказские региональные кланы провели экономическую экспансию на общероссийский рынок, что привело к появлению в современном виде кавказских диаспор. Традиционная нехватка производственных ресурсов северокавказского региона, нищета большей части его населения, опыт выживания в крнфликтных ситуациях обусловили чрезвычайную приспособленность представителей диаспор к конкуренции. Спицифика родного региона начила диаспоры жесткому позиционированию своих интересов во взаимных контактах, воспитывала способность противостоять внешнему давлению и в свою очередь активно воздействовать на внешнюю среду.
Наконец еще одним аспектом этнополитических противостояний в 1990е годы явилась масштабная миграция русского и русскоязычного населения из республик Северного Кавказа. Это обозначало существеннный отток квалифицированных кадров, что создало очевидные трудности для модернизации экономики, помешало развитию промышленности, а в будущем также обусловило низкую инвестиционную привлекательность региона.
.2 Бизнес и этнополитические конфликты на Северном Кавказе
В данной главе предполагается рассмотреть каким образом местные экономические акторы могут способствовать протеканию либо трансформации конфликтов. Роль бизнеса в этнонополитических конфликтах очень неоднозначна и возможно наиболее показательна на примере Чеченской республики.
Что касаемо крупного бизнеса, то, как было обозначено выше, в том числе и в чеченской республике оказался он оказался в руках клановых групп. Крупный бизнес сконцентрировался в руках немногих и оставался прибыльным как в военную фазу конфликтов, так и после. Более того - крупный бизнес являлся основной причиной этнополитической напряженности.
Для Чечни сферой скрытых и явных конфликтов всегда являлась нефтегазовая инфраструктура республики, доходы от добычи, транспортировки и экспорта чеченской нефти.
Всё происходящее в Чечне в течение последних лет тесно связано с борьбой за добычу, переработку и перекачку самого главного экспортного товара России через её территорию.
За эти финансовые потоки уже более 18 лет ведут жесткое и упорное сражение несколько сторон, среди которых: государственные компании и стоящие за ними высокопоставленные российские чиновники, администрация Чеченской Республики, частные компании, за которыми приглядывают выходцы из спецслужб, люди, бывшие некогда в окружении Джохара Дудаева.
Дудаев и его команда в начале 1990-х гг. смогли убедить массы населения в том, что независимая Чечня станет «вторым Кувейтом» и нефти в этой «картинке будущего» уделялось первостепенное значение.
Таким образов вкупе с этнонационалистической риторикой Таким образом, нефть стала не экономическим, а идейно-политическим фактором.
Такой она остается и по сей день. Описанная выше ситуация конфликта интересов между Чечней и Кабардино-Балкарией подверждает актуальность данной проблемы.
Важность данного вопроса также подтверждается тем, что начало чеченских конфликтов (имеется ввиду ввод войск в 1994 и 1999 годах) оба раза совпадало по времени с бурным обсуждением вопросов, связанных с каспийской нефтью. Дело в том, что через Грозный планировалось протянуть нефтепровод Баку - Новороссийск, в строительство которого были готовы вкладывать деньги даже американцы. В столице Азербайджана добывалось уже 60-70 млн. тонн нефти в год, ещё столько же могло поступать по этой трубе из Казахстана. Однако такое развитие событий не устраивало Турцию и Грузию, которые предложили план строительства нефтепровода Баку - Поти - Джейхан.
Именно вопрос о том, через чью территорию пойдёт труба, во многом спровоцировал первую чеченскую войну: российское руководство не смогло удержаться в рамках неофициальной поддержки пророссийской оппозиции Дудаеву и начало официальное вторжение. Между тем Турция и Грузия были крайне заинтересованы в поражении России в Чечне и до сих пор заинтересованы в нестабильности в этой республике. Этим и объясняется значительное количество чеченских боевиков, которые находят себе убежище в Грузии и Турции - там не слишком стремятся выдавать их российским властям.
В этой связи можно также вспомнить что главной экономической составляющей Хасавьюртских соглашений было то, что нефтепровод должен был пройти через Чечню.
С тех пор ситуация несильно изменилась в лучшую сторону. Государственные институты и крупный бизнес в большинстве кавказских республик по сей день можно охарактеризовать клановостью, коррумпированностью и назвать основной причиной нагнетения атмосферы беззакония и верховенства различных группировок. Помимо нефтяного сектора можно выделить чеченский «неформальный налог» - деньги, которые взимаются с предприятий и направляются в фонд строительства и реконструкции, который не является бюджетным ресурсом.
Все это естественно отпугивает не представляющих крупный бизнес предпринимателей. Недостаток внутренних и внешних инвестиций в малый и средний бизнес соединялся с препятствиями, созданными социально-экономической средой.
Малый и средний бизнес страдал и в «горячей», и в «замороженной» стадиях конфликтов, поскольку военная эскалация, закрытие торговых путей, инфляция, коррупция и неблагоприятный инвестиционный климат отражались на его деятельности.
Высокая цена продолжающихся конфликтов привела к экономическому кризису на всех сторонах.
Между тем малый и средний бизнес могут стать важным актором способствующим снижению этнополитической напряженности. Причиной тому может стать географическое месторасположение некоторых предприятий или частных производств. Приближенность к границе региона (например северная и северо-западная части Чечни во время конфликта) диктовала им сохранять контакты с людьми на противоположной стороне, исходя из простой социально-экономической потребности. Однако не только материальная мотивация являлась ведущей движущей силой. Толерантность в отношениях с бывшими соседями, которые оказались на «стороне врага», характерна для многих предпринимателей. Соединение человеческого и прагматического измерений и обеспечивало поразительную живучесть их бизнеса. Пока риторика на тему «врага» на региональном уровне продолжала подпитывать конфликты, каждодневные контакты позволили сохранить отношения на довоенном уровне и выработать такой способ взаимодействия, который устраивал всех участников.
Помимо этого положительное влияние малого и среднего бизнеса можно выделить в следующем:
создание рабочих мест для бывших участников вооруженного противостояния
предприниматели как источник информации для раннего предупреждения нового обострения конфликтов и нарушения системы безопасности местных сообществ
защита собственных интересов и лоббирование во имя мира
Таким образом в отличие от крупного бизнеса предприниматели могут являться положительной силой в «замораживании» либо упреждении этнополитических конфликтов. Однако пока влияние их и спосбность себя защитить невелико. Примером может служить безосновательное закрытие в марте 2010 администрацией Шатойского района Чеченской Республики муниципального рынка. Возмозможно для решения проблемы в нескопокойном регионе, необходимо не предпринивать довольно неоднозначные меры создавать Совет старейшин, что уже было одобрено президентом, мобилизируя институты прошлого, сделать более сильный акцент на создание благоприятных условия для развития среднего и малого бизнеса, который возможно через какое-то время будет способен серьезно влиять на изменение нынешней ситуации, которую можно смело охарактеризовать как «экономику войны», а также поддерживать мирный процесс на политическом уровне. Пока же это лишь декларируется, и к чему приведет создание Северно-Кавказского Федерального округа и обозначенные руководством страны приоритеты не ясно.
Заключение
Непоследовательная и неорганическая модернизация Северного Кавказа стала одной из причин напряженной этнополитической обстановки. Возникает парадокс модернизации - процесс укрепления традиционных ценностей и усиления их роли в современных общественно-политических процессах. В переходный период развития этнорегиона крайне важно учитывать значение социокультурной среды, важнейшими элементами которой являются обычаи и традиции, стереотипы поведения, религиозные предпочтения, традиционные занятия коренного населения, т.е этнокультурный фактор.
Вместо этого возникли дисфункции развития, связанные с системой традиционных ценностей, способствующие активизации радикального фундаментализма и экстремизма. Также было выяснено, что предпосылки этнополитической напряженности заложены во многом заложены в этноэкономической стратификации.
В ходе работы было выявлено, что конкретные формы хозяйственной деятельности кавказских народов (в основном в секторе этноэкономики и теневого сектора), соответствующие институты в виде хозяйских обыкновений и традиций показали высокую сопротивляемость последствиям «неорганической модернизации». В ходе исследования было показано, что возможно именно сектор этноэкономики имеет наибольший потенциал, и имеет возможность представить собой малый бизнес в современном его понимании.
В исследовании была описана крайне важная роль влиятельных кровно-родственных кланов Северного Кавказа, которые переросли в разновидность монопольных предпринимательских союзов, возникающих на «естественной» этнокультурной почве, которые характерны для традиционных обществ, сохраняющих родоплеменную структуру. Роль эту однако никак нельзя назвать позитивной. Доминирование предпринимательских кланов в крупном бизнесе обозначило вытеснение конкуренции экономической борьбой кланов за установление господства на рынке, которая обычно принимает не вполне легальные формы.
Помимо этого в работе была показана взаимосвязь политического режима и экономического фактора - через корреляцию консолидированности политических режимов и необходимости региональных элит крайне жестко отстаивать региональные экономические интересы.
В исследовании была доказана и описана на примерах жесткая взаимосвязь этнополитических конфликтов, причем обосновано как влияние экономического фактора на этнополитическое напряжение, так и обратное.
Обоснована важная роль бизнеса как экномического актора в этнополитических конфликтах. Тогда как сращивание крупного бизнеса и властных структур способствовали ведению боевых действий, в малом бизнесе несомненно существует миротворческий потенциал. Также была обозначена роль теневого бизнеса в развитие региона, который имеет потенциал угрозы экономической безопасности.
Таким образом, в ходе работе были обозначены основные тренды развития как общероссийского, так и северокавказского социума в этнополитическом контексте. Несомненно, в связи с тем, что Северный Кавказ является уникальной этнокультурной зоной с присущей ей спецификой, развитие экономики имеет ярко выраженную этническую окраску напрямую связан с происходящими в регионе этнополитическими процессами.
Список использованной литературы
1)Абдулатипов Р. Национальная политика Российской Федерации. От концепции к реализации - М.: Славянский диалог, 1997
2)Авксентьев В.А. Феномен этнопрофессионализма и этнические процессы на Северном Кавказе // Проблемы населения и рынки труда России и Кавказского региона. М.- Ставрополь, 2011
)Андреев А. Этническая революция и реконструкция постсоветского пространства // Общественные науки и современность. 2006, № 1.
)Анжиров И. Влияние клановой формы организации традиционных обществ Северного Кавказа на формирование этнической преступности в современной России
)Арляпова Е.С. Этнополитические процессы в Чечне: 1917-2000 гг. : дис. Канд. пол. наук : 23.00.02
6)Алхлаев Марат Магомедрасулович. Теневая экономика как угроза экономической безопасности Республики Дагестан : Дис. ... канд. экон. наук : 08.00.05 : Москва
)Барабанов И. Александр Хлопонин: Кавказ подо мною. The New Times No 2 от 25. 01.10
)Белозеров B.C. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе. Ставрополь: Изд-во СтГУ, 2010.
9)Бредникова, О, Паченков, О. Этничность «этнической экономики» и социальные сети мигрантов // Экономическая социология
)Васильев Ю.В. Этнополитические процессы Юга России на рубеже XX- XXI веков: от конфликтов к стабилизации: научная монография - Ростов на/Д., 2004
)Васильев Ю.В. Этнополитические конфликты на Юге россии: возникновение и системообразующие механизмы разрешения: дисс. доктора пол. Наук, 23.00.02
12)Визер, Т.В. Экономика. Этнос. Культура / Т.В. Визер // Региональная экономика и управление: электр. науч. журн. http://region.mcnip.ru
)Воронин Д. За счёт чего жила Чечня?
)Денисова Г.С., РадоЗаль М.Р. Этноэкономика. Ростов н/Д: Изд-во 000 «ЦВВР», 2000.
)Суверенная коррупция (интервью с Д. Литтелом)
)Игнатов В.Г., Бутов В.И. Экономическое развитие на Юге России и проблемы управления им. Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 2000.
17)Кисин C. Чечня перетянула НПЗ. «Эксперт Юг» №6-7 (95-96)
18)Кисриев Э. Дагестан // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах. Ежегодный доклад / Под ред. В. Тишкова и Е. Филипповой. М., 2011.
)Ковалев Г. Северный Кавказ: работа над ошибками
)Косиков И. Теневая экономика в жизни Северного Кавказа
)Кравцова Л.А. Этнополитические конфликты на Северном Кавказе: теория и реальность: диссертация канд. Пол. Наук: 23.00.02
22)Крупнов В. Инвестиции vs дотации и «этнизация» Северного Кавказа
)Колесников Ю., Овчинников Н. Этноэкономика как фактор развития.
)Косиков И.Г. Северный Кавказ. Социально-экономический справочник - М.: Изд-во «Микрон-принт», 2009
)Лукин В., Мусиенко Т.. Изменение культурных ориентаций как тренд глобального развития
)Маркедонов C. Чеченская нефть как политический фактор
)Мириманова Наталия. Как малый и средний бизнес справляется ситуацией конфликтов на Кавказе.
29)Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах. Ежегодный доклад сети экономического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. М., 1997.
)Муртузалиев С.И. Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе//Кавказ. Балканы. Передняя Азия: Сборник научных трудов, 2003
31)Паин Э.А. Этнополитический маятник: динамика и механизмы этнополитических процессов в постсоветской России. М., 2014
32)Пыльнова Д. Война за чеченскую нефть. Новая газета № 10 от 2 Февраля 2009 г
)Р. Инглхарт. Модернизационная теория и традиционная культура// Общая тетрадь Вестник Московской школы политических исследований№ 3-4( 46) 2008
34)Регионы России: Стат. сб.: В 2 т. Т. 2. М., 2008
35)Ромазанова Г. Политический режим Рамзана Кадырова.
)Санглибаев А.А. Этнополитические процессы на Северном Кавказе на современном этапе :дис. ... доктора пол. наук : 23.00.02
37)Тамбиев А.Х. Регион в системе национальной экономики. М.: Экономика, 2009.
38)Тишков В. Рыночная экономика и этническая среда // Общество и экономика 2005, №12
)Туровский Р. Знакомые незнакомцы
)Тульский М. Война за это.
)Узденова Л.Х. Типологические признаки отнесения традиционных видов деятельности населения к сфере этноэкономики.: МИТС - НАУКА
)Цуциев А.А. Русские и кавказцы: очерк привычных восприятий//Научная мысль Кавказа. 2001. № 3
43)Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996
)Inglehart R., Baker W. Modernization, Cultural Change, and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000
45)Geert Hofstede. Cultural Dimensions