Социальные приоритеты механизма рыночных преобразований
Содержание
Введение
Глава 1. Социальная ориентация переходной экономики
.1 Социальная ориентация экономики - важнейшее средство решения глобальных проблем человечества и России
.2 «Постклассический капитализм»: опыт социальной ориентации экономики
.3 Преодоление асоциальности экономики «реального социализма»
Глава 2. Социальная защита и социальная структура переходных обществ
.1 Системы социальной защиты в переходной экономике
.2 Специфика социального структурирования переходных обществ
Заключение
Список использованной литературы
Введение
В научной традиции и лексике, особенно советской и российской, понятие «развитие» имеет устойчивый позитивный смысл. Этим термином принято обозначать прогрессивное изменение характеристик изучаемого объекта, движение в направлении более модернизированного, качественно лучшего состояния общественной системы, более полного удовлетворения потребностей индивидов и т.д. При этом, как правило, цель определена и необходимая траектория такого движения очерчена достаточно ясно. Если этого нет - принято говорить об изменениях, трансформациях, или просто анализировать динамику, не вкладывая в выводы ценностного смысла.
Действительно, изучение развития вне нормативно-ценностных рамок невозможно. Но в остальном позитивистский подход к понятию развития как четко направленного, поступательного движения для достижения всеобщего благосостояния все более вступает в противоречие с реальной жизнью, особенно при анализе развития в исторически короткие периоды, каким, несомненно, является постсоветский переход в России. Да и во всем мире трансформации общественных систем (в том числе пространственных) представляют собой чередование прогресса и деградации, стадиально-циклических и волновых процессов. Даже каскадно-диффузные формы, олицетворяющие развитие как распространение инноваций, вполне пригодны для диффузии опасных и неприемлемых процессов с точки зрения норм и ценностей (СПИДа, наркомании), и жизнь это показывает вновь и вновь.
Процесс развития представляет собой сложное, многомерное и крайне противоречивое явление, состоящее из разнонаправленных или циклических трансформаций. В нем, хотя это очень сложно, нужно искать нормативно-ценностной вектор для каждого периода времени, но этот вектор не обязательно будет направлен в сторону общепринятого понимания прогресса. Для переходного периода в России это особенно актуально, поскольку трудности социального развития в 1990-е годы очевидны. Но очевидность, основанная на личном опыте выживания и адаптации к изменившимся условиям, порой мешает оценить явление во всей его неоднозначности и глубине.
В переходные периоды трудно жить, но для исследований это самое интересное время. Для постсоветского периода в России характерны гигантские трансформации экономических, социальных и пространственных процессов, резкое снижение управляемости, изменение воздействия различных факторов и стимулов развития. Феномен переходности между социализмом и капитализмом проявляется в изменении институтов и ценностей, стереотипов экономического поведения разных групп населения, в том числе территориальных. Особенность России - очень высокая социальная цена рыночных реформ, не только снижение уровня благосостояния, но и утрата тех социальных гарантий и общественных благ, которые давал социализм. В переходном состоянии обнажаются социальные проблемы и «трансформирующимся обществам приходится не столько организовывать рост, сколько противостоять спонтанному падению человеческого потенциала, деградации социальных отраслей экономики, расширению депривированных групп и слоев».
Среди исследователей, занимавшихся анализом социальных приоритетов механизма рыночных преобразований, выделяются следующие авторы: Белокрылова О.С., Зубаревич Н.В., Бузгалин А.В., Рывкина Р.В., Римашевская Н.С., Косалс Л.Я. и др.
Цель работы - исследование социальных приоритетов механизма рыночных преобразований.
Задачи:
) анализировать социальную ориентацию переходной экономики;
) изучить социальную защиту и социальную структуру переходных обществ.
Глава 1. Социальная ориентация переходной экономики
.1 Социальная ориентация экономики - важнейшее средство решения глобальных проблем человечества и России
О социальной ориентации экономики разговоры ведутся на протяжении всех долгих десятилетий истории стран, так называемого «реального социализма». «Экономику для человека» провозглашали хрущевский и брежневский режим. С этой целью вышел на арену Горбачев в эпоху перестройки. Задача развития экономики для человека то и дело пробивается сквозь бесконечные наслоения требований введения рынка и приватизации среди эконом-политиков современной эпохи.
Несмотря на все эти бесконечные обещания и декларации, ориентация экономики на задачи развития человека до сих пор остается не более, чем благопожеланием. Соответственно, возникает достаточно закономерный вопрос: а может быть это и не случайно? Может быть, социальная ориентация экономики вообще не более, чем нравственный императив переходной экономики на ближайшую перспективу? Иными словами, мечта это или объективная потребность социально-экономического развития, развития производства?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, предложим, прежде всего, простейшее определение социальной ориентации экономики. Та экономическая система, в которой производственные отношения и механизм хозяйствования обеспечивают практическое подчинение воспроизводственных процессов задачам развития личности, преодолевая отчуждение человека от общества, труда и его продукта, средств производства, природы и культуры, может быть названа социально-ориентированной экономикой или «экономикой для человека».
Такая экономическая система (ее содержание и формы будут раскрыты ниже) качественно отлична как от реалий «социалистического лагеря», так и от рыночной системы. В первом случае гуманистическая, социальная ориентация экономики и свобода человека подрываются господством авторитарно-бюрократической системы. Во втором достигается лишь негативная свобода индивида - от внеэкономического принуждения. Позитивно же человек становится функцией частной собственности, товара, денег, а в развитой товарной экономике - капитала; ориентация рыночной экономики на развитие личности возможна лишь в тех ограниченных масштабах, в которых развиваются т.н. «социальные модели» рыночной экономики.
Определив таким образом понятие социально ориентированной экономики, давайте еще раз зададимся вопросом: а возможна ли и необходима ли такая ориентация экономики, как реальная социально-экономическая задача, а не только нравственный императив? Отвечая на этот вопрос, мне хотелось бы начать с глобальных проблем развития человечества на рубеже двадцать первого века, показав, что именно такая социально-ориентированная экономика является наиболее эффективной и наиболее динамично развивающейся на рубеже двадцатого и двадцать первого веков.
В качестве теоретического обоснования укажу, во-первых, на процесс научно-технической революции, который делает главным фактором экономического роста, социального и гуманитарного развития творческий труд человека. Осуществление же творческой деятельности, использование инновационного потенциала работника в сколько-нибудь широких масштабах в условиях, когда экономика подавляет человека как личность или не обеспечивает ее прогрессивного развития - это утопия.
Более того, практические примеры как нашего позитивного и негативного опыта, так и опыта развитых стран, позволяют проиллюстрировать этот тезис на базе эмпирического материала. Отечественная экономика рубежа 50-60 годов - это экономика, в которой хоть как-то обеспечивалась ориентация на развитие человека. И эти минимальные шаги дали огромный всплеск в области научно-технического прогресса и экономической эффективности. Напротив, эпоха «застоя» (конец 60-х - 70-е гг.), общая стагнация и нарастание бюрократического подавления человеческой инициативы привели к тому, что достижения научно-технического и гуманитарного прогресса консервировались и не внедрялись. Результат - деградация всех сфер общественной жизни, стагнация в экономике.
Опыт мирового сообщества еще в большей степени является доказательством тезиса о необходимости ориентации экономики на поддержание творческой деятельности. Я отнюдь не собираюсь создавать иллюзию того, что современная экономика развитых стран - это экономика для человека. Но, то что в рамках «социальной рыночной» (буржуазной) экономики, в которой по-прежнему господствуют отношения отчуждения, в то же время осуществляется система переходных мер, позволяющих частично ориентировать эту экономику на использование инновационного, творческого потенциала работника - это, несомненно. Более того, поддержка высоких технологий и их монополизация развитыми странами, является одним из важнейших оснований для все увеличивающегося разрыва между 20% жителей «Севера» (жителей стран с развитой технологической базой, наиболее активно использующих и одновременно монополизирующих творческие достижения человечества) и 80% остального человечества, проживающего в развивающихся странах, которые все более отстают от «Севера» (за исключением небольшого количества новых индустриальных государств).
Такого рода исторические и теоретические основания позволяют заключить: задачи развития научно-технической революции и, прежде всего, превращения творческого труда в основной фактор социально-экономического развития, обуславливают необходимость переориентации экономической жизни на развитие человека, как главную практическую задачу функционирования и динамики эффективной системы социально-экономических отношений.
Во-вторых, глобальное развитие человечества сегодня подвело вплотную к тому, что социально-экономические конфликты, возникающие в рамках мирового сообщества, чреваты разрушением всей ноосферы, всей сферы жизни и разума на Земле. Наличие ядерного оружия и мирных ядерных электростанций, огромных запасов химического оружия и «просто» жизненно опасных химических производств, наконец, общая глобализация, мировая взаимозависимость социально-экономического, политического и социально-культурного развития человечества, превращает такого рода конфликты в угрозу выживания планеты Земля, в угрозу выживания человечества в целом. Понимание такого рода глобальных проблем, собственно человеческого сообщества и чрезвычайной опасности социально-экономических конфликтов, заставляет сделать достаточно жесткий вывод: определенное смягчение социально-экономических противоречий, ориентация на так называемые «общечеловеческие ценности», является важнейшим глобальным императивом современного социально-экономического и общественного развития в целом.
В-третьих, обострение экологических проблем на рубеже двадцатого и двадцать первого века, как проблем общемировых, как проблем, связанных с необходимостью перехода к новому качеству во взаимодействии человека и природы, так же актуализирует задачу переориентации экономики на решение социальных задач. Решение глобальных и региональных экологических проблем невозможно без перехода к «экономике для человека.
Последняя предлагает качественную трансформацию человека и его роли в современном мире, включая культурную (прежде всего образовательную) революцию; отказ от ориентации на рост вещного богатства и переориентацию на духовные ценности, создание условий для максимальной реализации творческого потенциала человека; экологизацию воспроизводства и обеспечение «органического роста»; обеспечение социальной справедливости; достижение политической и экономической свободы как высшей общественной ценности и др.
.2 «Постклассический капитализм»: опыт социальной ориентации экономики
Кроме требований глобального развития, которое обуславливает необходимость переориентации экономики на развитие человека, мне бы хотелось подчеркнуть, что такого рода переориентация содержится, как одна из тенденций, в рамках весьма противоречивого, но достаточно успешно развивающегося современного постклассического буржуазного общества. Иными словами, современная «постклассическая» буржуазная система в определенной мере реализует императив социальной ориентации экономики.
Эта ориентация осуществляется как весьма противоречивый процесс, если мы будем рассматривать мировое сообщество в целом. Однако, в рамках развитых стран, особенно в рамках государств, придерживающихся социал-демократических доктрин, или доктрины «социального рыночного хозяйства», социальная ориентация осуществляется достаточно успешно. Среди конкретных слагаемых такого рода социальной ориентации, которым не грех поучиться и нам, жителям стран с переходной экономикой, я бы выделил, во-первых, создание модели так называемого общества благосостояния или, что на мой взгляд точнее, «общества двух третей». Модель, в которой для большей части жителей развитых стран обеспечивается стабильный уровень благосостояния, необходимый для создания предпосылок квалифицированного труда (или более того, творческой деятельности); использования инновационного потенциала личности и обеспечения социальной стабильности общества.
Эта модель стала реальностью во второй половине двадцатого века. Суть ее состоит в том, что в рамках смешанной рыночной экономики с доминированием частной собственности и буржуазных отношений создается такая модель отношений распределения и перераспределения общественного богатства, при которой названные две трети жителей развитых стран (или 14% человечества) имеют уровень благосостояния, достаточный для удовлетворения рациональных утилитарных потребностей на данном уровне развития технологии и экономики. И именно это создает названные предпосылки для использования инновационного творческого потенциала верхних двух третей этих обществ - квалифицированных работников, менеджеров, предпринимателей развитых стран.
Такого рода понимание сути общества благосостояния отнюдь не является общепризнанным. Тем не менее, мне кажется, что оно достаточно отвечает сути той экономической жизни, которая сегодня является реальностью для граждан Дании, Австрии, Швеции и т.д., где рациональный уровень потребления товаров и услуг, достижимый на данном уровне развития технологии, обеспечен для большинства жителей; где большая часть работников этих стран является лицами, занятыми квалифицированным трудом; где значительная часть крупных корпораций и мелкого бизнеса ориентирована на эффективную утилизацию творческого потенциала работника.
Большинство жителей развитых стран сегодня достигло такого уровня потребления продуктов питания, одежды, услуг, жилища и т.д., который не создает для них серьезных проблем для того, чтобы перейти к более высокой деятельности: учебе или науке, культуре или искусству, управлению или иным формам творческой деятельности.
Более того, сегодня эта часть жителей развитых стран находится в таком состоянии, которое ими воспринимается как состояние комфорта, как состояние «блага». Отсюда, в частности, возможно и определение этого общества, как «общества благосостояния».
Еще раз стоит подчеркнуть, что такого рода положение в обществе создает не только предпосылки для развития творческой деятельности, но и для политической и социальной стабильности, без чего невозможно использование квалифицированной рабочей силы и лиц творческого труда, без чего невозможна реализация того глобального императива «бесконфликтности» (ситуация при которой конфликты не выходят за некоторый порог, ведущий к разрушению человеческого сообщества в глобальном развитии).
Наконец, для того, чтобы такого рода общества «двух третей» стали реальностью, необходима сложная система регулирования экономики, в частности, регулирования отношений производства и распределения, отношений движения доходов и процессов их формирования и перераспределения. Такого рода механизмы находятся во многом в противоречии с классическими, традиционными механизмами рыночной экономики. Именно поэтому экономику общества потребления, общества двух третей я назвал компонентом «постклассического» капитализма, «постклассического» рынка и буржуазной цивилизации, которые отрицают сами себя внутри сохраняющейся сущности этой социально-экономической системы.
Апеллируя к опыту современной «постклассической» буржуазной экономики, хочется подчеркнуть реализацию на микроуровне таких моделей, как доктрина «человеческих отношений» или доктрина «фирмы - семьи». В первом случае речь идет преимущественно о западноевропейских государствах, во втором - о японской модели организации всей общественной жизни персонала, включая сферу досуга, на микроуровне.
Наконец, гуманизация отношений труда на микроуровне предполагает развитие отношений пожизненного найма, организации совместного досуга для членов фирмы (этот опыт характерен не только для Японии, но, в последнее время, и для многих других развитых стран), участие работников в управлении, в решении технологических и экономических задач.
Такого рода изменение отношений внутри корпорации (начиная с уровня бригады и заканчивая уровнем коллектива корпорации в целом) обусловлено не только и не столько гуманизацией общей социально-экономической жизни в обществе, сколько соображениями экономической эффективности. Иными словами, является не столько социально-справедливым, сколько экономически целесообразным.
Более того, в ряде случаев, эти отношения используются не столько для преодоления отчуждения, сколько для перехода к новым формам отчуждения человека, что наиболее характерно для японской модели корпоративной организации экономической жизни на микроуровне.
Характеризуя опыт развитых стран в области социальной ориентации экономики, мне хотелось бы остановиться на более глобальной, более широкой проблеме формирования так называемого «человеческого капитала». Долгое время в рамках отечественной экономической теории эта доктрина критиковалась с традиционных марксистских позиций, причем высказывался целый ряд достаточно серьезных аргументов, показывающих, что формирование «человеческого капитала» не является альтернативой тому, что классический капитал, самовозрастающая стоимость, является господствующим экономическим отношением современного общества развитых стран.
Всеобщий по характеру и творческий по содержанию труд - это труд, который не может, быть отчужден от его работника и потому не может быть объектом купли-продажи (если говорить о содержательных характеристиках этого труда). Неотчуждаемые творческие способности становятся своего рода «капиталом», поскольку они способны создавать огромное общественное богатство, сравнимое с тем, которое раньше было достижимо лишь благодаря концентрации капитала, труда, значительного количества работников. В рамках общества отчуждения эти продукты творческого труда получают превратную форму денежного богатства, форму, скрывающую подлинное - неотчуждаемое от творца - содержание человеческого «капитала» - всеобщий творческий труд.
Тенденция развития «человеческого капитала» позволяет сделать важнейший вывод: ориентация на творческий труд, труд, не отчуждаемый от его работника и создание условий для такой творческой деятельности - это процесс, который достаточно широко сегодня развивается в рамках любого государства с технологической системой, переходной к постиндустриальному обществу и этот процесс требует всяческой социальной экономической поддержки. Иными словами, требует системы отношений, которую я выше назвал «экономикой для человека», или социально ориентированной экономикой.
.3 Преодоление асоциальности экономики «реального социализма»
Размышляя о возможностях и необходимости переориентации экономики на развитие для человека, нужно привести и еще один аргумент, рассмотрев позитивный и негативный опыт гуманизации отечественной экономики, экономики так называемого «социалистического лагеря». Для этого, однако, мне потребуется «вывернуть на лицо» ту «изнаночную» иррациональную экономику мутантного социализма, которая существовала в нашем сообществе на протяжении предшествующих десятилетий.
Если мы проанализируем этот «вывернутый на лицо» с «изнанки» иррациональных форм опыт «реального социализма», то сможем зафиксировать целый ряд дополнительных аргументов, позволяющих обосновать тезис о возможности и необходимости социальной ориентации переходной экономики.
К таким аргументам отнесем, во-первых, доказательства «от противного». Экономика, которая господствовала в условиях «реального социализма» и которую выше я обозначил как своеобразный социально-экономический «винегрет», соединенный воедино лишь отношениями тоталитарно-бюрократической системы - эта экономика в целом была асоциальной. Она обеспечивала гарантии минимально нормального уровня жизни, но в целом она тормозила развитие человека как личности.
Следовательно, экономика, преодолевающая такого рода тенденции, экономика, строящаяся как альтернатива, как отрицание этих негативных асоциальных процессов, должна быть экономикой, обеспечивающей свободу для развития инновационного, творческого потенциала человека; иными словами, должна быть социально ориентированной экономикой.
Во-вторых, мне бы хотелось подчеркнуть, что экономика, в которой мы жили до этого, будучи в целом асоциальной, имела и «исключения из правил»: она кое-где и временами обеспечивала возможности социально-экономического прогресса, но только в той мере, в какой она обеспечивала реализацию задач использования творческого человеческого потенциала и обеспечивала хотя бы частично ориентацию на благосостояние человека.
В самом деле, частичный отказ от сталинских бюрократических методов прямого тоталитарного господства, поддержка науки, искусства, образования в первые годы после преодоления культа личности позволили создать совершенно другую социально-экономическую атмосферу в обществе и добиться серьезных достижений в области научно-технического прогресса, высоких темпов экономического развития.
Более того, несмотря на в целом негативное отношение автора к периоду «застоя», следует подчеркнуть, что этот период все-таки создавал некоторый минимальный «нормальный» уровень благосостояния (уровень благосостояния, воспринимавшийся как норма в рамках общественного менталитета жителей «социалистического лагеря»). Он был в два-три раза ниже, чем уровень жизни в развитых странах, но он был выше по всем основным параметрам (включая не только потребление продуктов питания, но и услуги здравоохранения, образования, культуры и т.д.), чем средний по развивающимся странам. Более того, фактически он превышал средний уровень наиболее продвинутых развивающихся стран на рубеже 70-80 годов.
Сказанное, отнюдь, не апология брежневской действительности. Это просто квалификация реального положения дел, фиксация определенных достижений «реального социализма». Эти достижения оказались достаточно тесно, на мой взгляд, взаимосвязаны и с тем, что уровень квалификации работников, уровень образования, уровень развития науки и искусства в странах «социалистического лагеря» отставал от развитых индустриальных государств Запада в меньшей степени, чем развитие сельского хозяйства или индустрии, развитие инфраструктуры или сервиса. Иными словами, ориентация экономики на стабильное (хотя и невысокое) благосостояние, образование и т.п. является достаточно устойчивой характеристикой стран «реального социализма».
Наконец, в-третьих, можно отметить, что определенные успехи наших государств в области образования, науки и культуры были связаны с наличием действенной (хотя и бюрократически-ограниченной) системы социальной защиты, обеспечивавшей так называемую «уверенность в завтрашнем дне». Стабильная система занятости, стабильные гарантии минимального заработка, гарантии жилья, отдыха, медицинского обслуживания и образования - все это создавало определенный «подпор», позволявший широкому кругу лиц ориентироваться на престижное (а оно было действительно престижным для 70-х годов) высшее образование и стремиться к включению в творческую деятельность, что особенно было характерно для периода 50-60 годов, когда все подрастающее поколение спорило о том, кто важнее для недалекого будущего: ученые или поэты, «физики» или «лирики».
Такого рода социальная защита стала своего рода щитом, защищающим людей даже от гнета тоталитарной системы, но защищающим лишь в той мере, в какой население оказывалось конформным, безропотно поддерживало позиции авторитарно-бюрократического режима и не сопротивлялось ему (в противном случае для человека была только одна социальная гарантия - «гарантия» концентрационного лагеря, тюрьмы или сумасшедшего дома).
Этот переход осуществляется не как два постепенных поэтапных шага, а как параллельное движение, движение в котором очень медленно «проходят» («снимаются») черты homo soveticus, сохраняются черты «человека экономического» и рождаются черты человека творческого. Причем, все эти характеристики находятся в определенной «смеси» (именно поэтому мы характеризуем нашу экономику как переходную). При этом два последних качества постепенно вытесняют то качество раба, которое было характерно для нас в прошлом. Вопрос в том, насколько будут развиваться те творческие способности, те способности к ассоциированной неотчужденной жизни, которые были отчасти характерны для нашего прошлого, и в то же время являются необходимым элементом всей современной цивилизации.
Такой вывод позволяет сделать как анализ противоречий современной цивилизации, так и старый добрый «формационный подход», провозглашавший когда-то ориентацию пост-капиталистической (социалистической) экономики на развитие человека основным экономическим законом. Сегодня у нас нет ни социализма, ни политической экономии социализма. Однако, вывод, который был тогда сделан, как ни странно, не слишком устарел, ибо и тенденции социализации современной «постклассической» буржуазной экономики, и очищенный от деформаций, от мутантных наслоений опыт «реального социализма» доказывает правомерность такого вывода.
Глава 2. Социальная защита и социальная структура переходных обществ
социальный экономика переходной общество
2.1 Системы социальной защиты в переходной экономике
Размышляя о системе социальной защиты в переходной экономике, мы должны прежде всего отказаться от рассмотрения ее как абстрактно-благотворительной деятельности, призванной обеспечить реализацию некоторых нравственных императивов. Я в который раз подчеркиваю, что в экономике нравственные императивы могут играть важную роль, но никогда не являются решающими, за исключением глобальных общественных проблем. Экономический же подход - это подход, ориентированный, прежде всего на соображения эффективности, наиболее рационального использования ресурсов (важнейшим из которых на рубеже двадцать первого века является человек) с целью обеспечения свободного развития личности.
Иными словами, система социальной защиты должна строиться, исходя из решения задач обеспечения действительной социально-экономической эффективности, а не из узких соображений эффективности рыночной системы. При этом социальная защита всякий раз оказывается объективно детерминирована, с одной стороны, той системой производственных отношений, в которой она функционирует, а с другой - требованиями современного состояния мировой экономики, человеческого сообщества в целом.
Современной экономике, которая должна быть «экономикой для человека», нужна эффективная система социальной защиты - такая, которая позволяет использовать трудовой и инновационный потенциал каждого человека, независимо от его социально-экономического статуса, от того, к какой социально-экономической группе он принадлежит. Именно так может быть достигнута гарантия и эффективного использования человеческого потенциала и то, что называется «уверенностью в завтрашнем дне». Если же эта гарантия не обеспечивается, то становится невозможным или, по крайней мере, существенно затрудняется использование квалифицированной рабочей силы, которая должна обладать способностью к переобучению, инновациям, творчеству.
Но есть ли для этого в рамках переходной экономики достаточные предпосылки? Да, есть, и я фактически уже сформулировал в предыдущих разделах такого рода предпосылки, подчеркнув при этом, что в предшествующем развитии в рамках в целом неэффективной экономики, нерационально использующей огромные материальные и человеческие ресурсы, был создан определенный «задел» социальной защищенности. Она обеспечивала каждому человеку гарантии занятости, получения образования, некоторого более или менее нормального (превышающего стандарты развивающихся стран) медицинского обслуживания, гарантии отдыха и возможность некоторой переквалификации.
Под эффективной социальной будет подразумеваться система экономических отношений, обеспечивающих каждому члену общества гарантии определенного уровня жизни, минимально необходимого для развития и использования его способностей (трудовых предпринимательских, личностных), и обеспечиваемого ему при утрате (отсутствии) тех или иных способностей (старики, больные, инвалиды, дети и т.д.).
При таком подходе к определению сущности социальной защиты ее слагаемыми становятся гарантии: (1) работы для трудоспособных (защита от безработицы), (2) обеспечения пособиями уже и еще нетрудоспособных, инвалидов и иных социально-уязвимых групп населения, (3) нормального уровня жизни на основе дохода от трудовой деятельности или пособия (включая потребление основных утилитарных благ, прежде всего продуктов питания), а так же (4) минимального равнодоступного обеспечения жильем, услугами культуры и здравоохранения, возможностями отдыха и получения образования, необходимого для формирования современной квалифицированной рабочей силы.
Главной проблемой, однако, является не столько перечисление слагаемых системы социальной защиты (они достаточно хорошо известны, ибо уже были реализованы, во всяком случае, как тенденция, у нас в прошлом и в развитых странах с социал-демократической ориентацией экономики, а ответ на вопрос: как именно в условиях переходной экономики могут решаться задачи формирования эффективной социальной защиты?
Ключевым для ответа на этот вопрос станет тезис о необходимости развития отношений самозащиты населения при помощи государства в различных общественных и экономических формах. Наиболее известными из таких форм являются профессиональные союзы, страховые общества, потребительские организации, местные центральные органы государственной власти, построенные на основе демократии, т.е. народовластия, и осуществляющие функции социальной защиты трудящихся наряду с другими функциями государственных органов.
Однако наиболее эффективные условия социальной защиты как самозащиты (т.е. социальной защиты на основе самоорганизации тех, кто должен и может быть защищен), создает только хозяйственная власть трудящихся. Если человек и объединения людей (трудовые коллективы, более широкие ассоциации) являются хозяевами социально-экономической системы, то в этом случае система социальной защиты реализуется именно так, как это необходимо для тех, кто должен быть защищен, для граждан.
Впрочем, это опять модальность. В условиях же господства превратных, иррациональных форм самоорганизации и ассоциированности (прежде всего - бюрократизма), попытки искусственного всеобщего насаждения ассоциированных форм общественной жизни могут привести к прямо противоположным результатам - тоталитаризму, как это произошло в процессе постепенной бюрократической эволюции и вырождения переходной экономики в период новой экономической политики.
Общественная собственность на основные ценности мировой культуры означает не просто их концентрацию в руках государства, а прежде всего распоряжение этими ценностями со стороны массовых демократических организаций, занятых культурной, просветительской и художественной деятельностью. Только в этом случае и в случае прямого диалога такого рода культуротворческих организаций с организациями трудящихся, возможна реализация последней задачи, гарантирующей доступность трудящимся основных достижений культуры.
Организация социальной защиты в этом случае может строиться на основе соединения двух принципиально различных, но взаимодополняющих друг друга методов. Одним из них является государственная гарантированная равнодоступность и бесплатность получения тех гарантий, о которых шла речь выше.
Вторым методом, который должен развиваться в условиях переходной экономики и может дополнять первый, является социальное страхование на основе самоорганизации трудящихся или других категорий граждан, которые хотят создать для себя и своих коллег систему социальной защиты в той или иной сфере.
Система социального страхования наряду с системой государственной социальной защиты - это та практика, которая характерна для большинства развитых стран, использующих социал-демократическую модель экономической и общественной жизни, а также отечественной переходной экономики периода нэпа.
Необходимо подчеркнуть то, что в той или иной пропорции соединение государственной и страховой систем социальной защиты является объективной необходимостью для переходной экономики. Если в ней будут доминировать тенденции создания «экономики для человека», то по-видимому преобладающей будет бесплатная общественно-гарантированная система социальной защиты под эгидой общественных организаций и при помощи государства. Если будет доминировать модель социального рыночного хозяйства, приоритет, я думаю, будет принадлежать системе страховой социальной защиты.
Модели социальной защиты неизбежно оказываются объективно ориентированы на решение формальных, а не содержательных задач. Такими формальными задачами, на которые ориентированы эти системы, являются, например, сохранение власти государственного аппарата или иных номенклатурных структур, осуществляющих социальную защиту, повышение престижа коммерческой структуры или иные цели, в отчужденном и превратном виде реализующие задачи эффективной социальной защиты. Поэтому такая система социальной защиты оказывается неэффективной и не обеспечивает решения тех задач, на которые нацелена система социальной защиты в условиях экономики, ориентированной на развитие квалифицированной рабочей силы, творческого труда, социальную стабильность, обеспечение социальных приоритетов.
Отсутствие реальных гарантий в системе социальной защиты, как правило, прикрывается лозунгом: «свободу сильным, поддержку слабым». На деле этот лозунг означает свободу и поддержку сильным, в частности, корпоративно организованному бизнесу, и минимальные разовые нестабильные подачки слабым, он осуществляется скорее по принципу «разделяй и властвуй», нежели на основе обеспечения реальных равных гарантий для каждого слоя населения.
2.2 Специфика социального структурирования переходных обществ
Свои размышления о специфике социальной структуры переходного общества хотелось бы начать с выделения специфических черт ее формирования и развития, поскольку они качественно, существенно отличаются от «стабильных» обществ и требуют специфического подхода к своему исследованию.
Во-первых, социальная структура переходного общества складывается в условиях отсутствия устойчивого базиса и возможности формирования на этой основе стабильных социальных структур: классов, страт, более узких социальных образований. Причина этого достаточно ясна: и система общественного разделения труда, и система производственных отношений (прежде всего отношения собственности, и другие классообразующие факторы), находятся в процессе трансформации, в процессе умирания одной социально-экономической системы и нарождения другой, причем, оба этих процесса идут нелинейно. Процесс становления нового качества общественной экономической жизни, в том числе процесс формирования новых социальных структур, может включать в себя и включает в реальной истории посттоталитарных обществ попятные движения, реставрационные процессы, определенные «провалы» в социоэкономической динамике (к примерам последнего я бы отнес тот институциональный вакуум, который образовался на рубеже 80-х-90-х гг. в странах бывшего Советского Союза).
Во-вторых, переходная социальная структура с неизбежностью сама приобретает динамичный, неустойчивый характер, постоянно изменяет свои принципы формирования, качественные и количественные границы и параметры. Иными словами, социальные группы переходной экономики принципиально неустойчивы, подвижны, аморфны и не имеют четких границ. И это не следствие недостаточного проникновения анализа в глубину происходящих общественных процессов, а объективная характеристика специфики социальных структур переходного общества.
Наконец, в-третьих, специфика социальной структуры в переходной экономике и определенные единые тенденции в формировании различных социальных структур зависят от того, какой именно переход осуществляется в данной социально-экономической системе. Именно структуры переходов, которые реально присутствуют внутри одной единой переходной экономики, обусловливают, прежде всего, действительную социальную структуру конкретного общественного организма (например, Российского общества начала девяностых годов). Поэтому ниже остановимся подробнее на специфике детерминации социальной структуры различными трансформационными переходными процессами, которые переживает сегодня не только отечественная экономика, но и (в меньшей или большей степени - в зависимости от того, о каком переходе идет речь) все мировое сообщество.
Первый процесс - начало глобального скачка, ухода от экономической детерминации общественной жизни, рост влияния пост-экономических факторов социального развития вследствие прогресса постиндустриальных технологий, социализации, гуманизации и экологизации общественной жизни. Соответственно, и социальная структура постепенно начинает все в меньшей степени зависеть от экономической детерминации при возрастании роли пост-экономических или, точнее, над-экономических факторов - таких, как культурные, гуманитарные и т.п.
Именно эти процессы, складывающиеся в социокультурной сфере, в сфере межличностных отношений, в сфере взаимодействия общества и природы, начинают во все большей степени определять формирование устойчивых общественных страт. К тому же наличие этого процесса приводит к возрастанию подвижности, гибкости и открытости социальных структур, в той мере, в какой снимается жесткая экономическая определенность классов, жесткая обусловленность социальных страт системой общественного разделения труда, отношениями собственности и соответствующими институтами.
Наконец, этот процесс предполагает большую возможность индивидуальной подвижности, «миграции» конкретных личностей из одной общественной страты в другую. Отсутствие жесткого закрепления человека за экономическими ролями, за его местом в системе, делает такую подвижность принципиально важной чертой рождающихся новых общественных принципов формирования социальной структуры.
Такого рода процессы, являясь глобальными и стратегическими, в меньшей степени, чем для развитых стран, но характерны и для переходных обществ, уходящих от тоталитарного прошлого, в том числе для отечественной экономики, где формирование новых общественных групп, привязанных к новым тенденциям социализации и гуманизации экономики, происходит лишь в той мере, в какой развиваются процессы перехода от номенклатурно-бюрократической организации так называемого «реального социализма» не к экономике «номенклатурного капитализма», а к «экономике для человека», к новым социальным и гуманитарным механизмам регулирования, базирующимся на социализации и демократизации различных форм собственности, рынка, на развитии ассоциированного регулирования экономической жизни и рост рыночных отношений.
Второй процесс, который характеризует современную переходную экономику, - это постепенное «снятие» буржуазной системы экономических отношений и, соответственно, порождаемых этой системой социальных слоев, прежде всего классов.
При этом необходимо подчеркнуть, что все эти процессы происходят, как общемировые, и социальные структуры буржуазного общества должны рассматриваться именно как социальные структуры в рамках мирового хозяйства.
Среди основных таких тенденций - противоречие в образовании новых социальных слоев, вызванных самоотрицанием буржуазной системы.
На одном его полюсе - нарастание сложных элитарных структур, порождаемых финансовым капиталом крупнейших корпораций. Они возникают в результате дивергенции (дифференциации) класса буржуазии на корпоративную олигархию и «средний класс». Первые постепенно сосредотачивают в своих руках все большую часть «пучка» прав собственности, становясь «хозяевами жизни», т.е. субъектами распоряжения собственностью, присвоения общественного богатства, организации общественно-экономических процессов. Это относительно узкий слой лиц, жестко связанных с финансовым капиталом и принадлежащих как к менеджерским структурам, так и к слою собственников, не выполняющих непосредственно менеджерских функций.
В любом случае, принципом формирования этой социальной страты становятся не только традиционные признаки класса буржуазии, но и новые возможности, связанные с концентрацией прав собственности (прежде всего распоряжения и присвоения) в руках немногих.
На другом полюсе этого противоречия - дивергенция пролетариата и диффузия собственности, вызывающая ее распыление и определенную привязанность наемных работников к собственности корпораций при параллельном развитии значительного слоя мелких собственников, смыкающегося «снизу» со «средним классом». Такого рода диффузия отношений собственности (при параллельном, но во многом противоположном процессе концентрации реальных правомочий собственников в руках узкого слоя лиц) порождает формирование особого социального слоя внутри класса наемных работников, во многом привязанного к господствующей системе отношений собственности и характеризующегося существенным возрастанием конформизма в своем поведения.
В том же направлении «работает» и процесс люмпенизации общества, роста социально не идентифицируемых (в том числе самонеидентифицируемых) общественных слоев, которые не осуществляют ни предпринимательской, ни трудовой (что в данном случае важнее) деятельности, паразитируя на относительно богатых структурах развитых стран или превращаясь в абсолютно нищее сословие пауперов в странах развивающихся. Такого рода поляризация (концентрация корпоративно-финансовой олигархии преимущественно в развитых странах, в «центрах» деятельности транснациональных корпораций; нищеты и пауперизма - в группе отстающих развивающихся стран, в число которых вполне можем попасть и мы) становится типичной чертой мирового хозяйства конца XX века.
Весьма существенное влияние на изменение социальной структуры «постклассического» капитализма оказывает стремительный рост числа занятых в т.н. «трансакционном секторе» - сфере финансов, торговли, адвокатской, управленческой и т.п. деятельности. Ее субъекты существенно отличны от «классических» наемных работников, занятых в материальном производстве, т.к. их деятельность больше связана с отчужденными от человеческой сущности функциями обслуживания движения капитала и более индивидуализирована, они более «приближены» к буржуазии, непосредственно выполняя роль «слуг» (в широком смысле этого слова) данного класса и, соответственно, имеют от этого целый ряд привилегий, в том числе и материальных.
Контрапунктом этому процессу является рост роли и значения творческой деятельности (в том числе - управления и предпринимательства, об отчужденных формах которых я только что рассуждал в связи с анализом роста трансакционного сектора).
По мере возрастания роли творческого труда и так называемого «человеческого капитала», происходит формирование нового общественного слоя, для которого отчуждение его рабочей силы существенно утрачивает свое значение - лиц творческого труда. Несмотря на то, что они непосредственно не являются собственниками и формально осуществляют отношения, сходные с отношениями купли-продажи рабочей силы, в той мере, в какой труд работника имеет подлинно творческое содержание, последнее фактически не присваивается собственником средств производства.
Такого рода «человеческий капитал», точнее - его субъекты, начинает образовывать новую страту, - переходную, лежащую на границе между классом буржуазии и классом наемных работников, но во многом несовпадающую по своим экономическим интересам и принципам формирования с классом мелких частных собственников. Если для лиц творческого труда характерна, прежде всего, неотчуждаемость их творческих способностей, то для мелких частных собственников их социальное поведение зависит не от творческого труда - феномена, неотчуждаемого от человека, а от частной собственности - феномена, господствующего над человеком и, напротив, отчуждающего его человеческие качества.
Из лиц, занятых в трансакционном секторе, мелких частных собственников, верхушки наемных рабочих и лиц творческого труда в «постклассическом» капитализме формируется «средний класс» - крайне противоречивая социальная страта, для представителей которой характерна в целом роль стабилизатора современного капитализма. Но одновременно этот же слой продуцирует реформаторские, а подчас и революционные тенденции.
Итак, в процессе формирования пост-буржуазных отношений внутри современного «постклассического» капиталистического общества развивается сложная система социальной стратификации, производная от традиционного классового деления. На одном ее полюсе - корпоративная (финансовая) олигархия, концентрирующая в своих руках контроль за функционированием большей части общественного богатства в мировом капиталистическом хозяйстве.
На другом полюсе этой социальной структуры - дивергенция классов буржуазии и наемных работников вследствие, в частности, диффузии собственности, развития мелкой частной собственности корпораций со стороны наемных работников. Все это инициирует рост «среднего класса» и характерного для него конформизма при параллельном росте люмпенизации, особенно в развивающихся странах. В то же время, разворачивается и альтернативный процесс развития нового социального слоя - лиц, способных к социально-творческой деятельности, нонконформистов, - возникающего, как это не парадоксально, из тех же лиц творческого труда и квалифицированных работников, но реализующих не их мелкобуржуазные интересы мелких частных собственников «человеческого капитала», а их сущность - качество субъектов творческой деятельности. В целом эти изменения в социальной структуре «пост-классического» капитализма могут быть охарактеризованы, как процесс социализации, гуманизации общества, при параллельном обострении проблемы отчуждения. Оба эти процесса, однако, приводят к тому, что классовые различия постепенно стираются, хотя и не отмирают, продолжая по-прежнему оставаться основой для формирования социальной структуры. Иными словами, классовая структура сохраняется как базис для «постклассического» буржуазного общества, в той мере, в какой сохраняются традиционные экономические отношения капитализма. Новая же социальная стратификация развивается лишь в той мере, в какой это общество отрицает себя само, - в какой развиваются новые, над-экономические детерминанты социальной стратификации.
Этот принцип социального структурирования важен не только для анализа перехода, происходящего в рамках мирового капиталистического хозяйства, но и для исследования специфики социального структурирования посттоталитарных стран. В отечественной переходной экономике так же параллельно осуществляются два противоположных процесса: с одной стороны, становление рыночного, буржуазного хозяйства и обусловленных им классов и социальных слоев; с другой стороны, - процесс его самоотрицания и развития постбуржуазных отношений и порождаемых ими социальных слоев.
Однако, переходная экономика обществ, уходящих от «реального социализма», характеризуется и значительными специфическими чертами, которые обусловливают специфику ее социальной стратификации. Прежде всего, это процессы постепенного саморазрушения и (при условии прогрессивных тенденций в будущем) самоотрицания той социальной структуры, которая была обусловлена своеобразным «социально-экономическим» «винегретом», характерным для стран «реального социализма» в недавнем прошлом.
Какая именно социальная структура была порождена этим «винегретом», этой специфической системой производственных отношений? Ответ на этот вопрос я уже дал в первой части курса лекций и сейчас не хочу дополнительно на этом останавливаться. Подчеркну лишь, что эволюция этой социальной структуры в отечественной переходной экономике будет во многом обусловлена тем, как себя будут реализовывать названные выше две общецивилизационные тенденции: развития пост-экономических (над-эко-номических) отношений и, соответственно, над-экономических принципов формирования социальной структуры, и развития пост-буржуазных отношений, которые обусловливают усложнение и самоотрицание «классической» классовой социальной структуры буржуазного общества.
Наконец, хотелось бы подчеркнуть, что для отечественной переходной экономики социальное структурирование будет во многом обусловлено тем, что названные выше две общемировые тенденции будут реализовываться в превратных формах и базой для этого «превращения» (перевертывания или, если хотите, «выворачивания на изнанку») общемировых процессов будет сохранение пережитков прежнего строя и развитие «номенклатурного капитализма».
Заключение
Итак, тенденция развития «человеческого капитала» позволяет сделать важнейший вывод: ориентация на творческий труд, труд, не отчуждаемый от его работника и создание условий для такой творческой деятельности - это процесс, который достаточно широко сегодня развивается в рамках любого государства с технологической системой, переходной к постиндустриальному обществу и этот процесс требует всяческой социальной экономической поддержки. Иными словами, требует системы отношений, которую я выше назвал «экономикой для человека», или социально ориентированной экономикой.
Переход осуществляется не как два постепенных поэтапных шага, а как параллельное движение, движение в котором очень медленно «проходят» («снимаются») черты homo soveticus, сохраняются черты «человека экономического» и рождаются черты человека творческого. Причем, все эти характеристики находятся в определенной «смеси» (именно поэтому мы характеризуем нашу экономику как переходную). При этом два последних качества постепенно вытесняют то качество раба, которое было характерно для нас в прошлом. Вопрос в том, насколько будут развиваться те творческие способности, те способности к ассоциированной неотчужденной жизни, которые были отчасти характерны для нашего прошлого, и в то же время являются необходимым элементом всей современной цивилизации.
Система социальной защиты должна строиться, исходя из решения задач обеспечения действительной социально-экономической эффективности, а не из узких соображений эффективности рыночной системы. При этом социальная защита всякий раз оказывается объективно детерминирована, с одной стороны, той системой производственных отношений, в которой она функционирует, а с другой - требованиями современного состояния мировой экономики, человеческого сообщества в целом.
Современной экономике, которая должна быть «экономикой для человека», нужна эффективная система социальной защиты - такая, которая позволяет использовать трудовой и инновационный потенциал каждого человека, независимо от его социально-экономического статуса, от того, к какой социально-экономической группе он принадлежит. Именно так может быть достигнута гарантия и эффективного использования человеческого потенциала и то, что называется «уверенностью в завтрашнем дне».
Однако наиболее эффективные условия социальной защиты как самозащиты (т.е. социальной защиты на основе самоорганизации тех, кто должен и может быть защищен), создает только хозяйственная власть трудящихся. Если человек и объединения людей (трудовые коллективы, более широкие ассоциации) являются хозяевами социально-экономической системы, то в этом случае система социальной защиты реализуется именно так, как это необходимо для тех, кто должен быть защищен, для граждан.
В процессе формирования постбуржуазных отношений внутри современного «постклассического» капиталистического общества развивается сложная система социальной стратификации, производная от традиционного классового деления. На одном ее полюсе - корпоративная (финансовая) олигархия, концентрирующая в своих руках контроль за функционированием большей части общественного богатства в мировом капиталистическом хозяйстве.
На другом полюсе этой социальной структуры - дивергенция классов буржуазии и наемных работников вследствие, в частности, диффузии собственности, развития мелкой частной собственности корпораций со стороны наемных работников. Все это инициирует рост «среднего класса» и характерного для него конформизма при параллельном росте люмпенизации, особенно в развивающихся странах.
Список использованной литературы
1.Белокрылова О.С. Теория переходной экономики. Ростов н./Д: Феникс, 2012. - 352с.
2.Бузгалин А.В. Переходная экономика. М.: МГУ, 2014. - 360с.
.Бункина М.К. Национальная экономика. М.: Палеотип, 2012. - 488с.
.Гайгер Л.Т. Макроэкономическая теория и переходная экономика. / Пер с англ. М.: ИНФРА-М, 2015. - 560 с.
.Добрынин А.И. и др. Человеческий капитал в транзитивной экономике. СПб.: Наука, 2015. - 296с.
.Заславская Т.И. Социология экономической жизни. Н.: Наука, 2011. - 164с.
.Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. М.: УРСС, 2013. - 264с.
.Изменения в уровне жизни и социальные проблемы адаптации населения к рынку. М.: ИСЭПН РАН, 2014. - 220с.
.Косалс Л.Я. Социология перехода к рынку в России. М.: УРСС, 2015. - 184с.
.Курс переходной экономики. / Под ред. А.И.Абалкина. - М.: Экономика, 2015. - 340с.
.Лифшин А. Экономическая реформа в России и ее цена. М.: МГУ, 2014. 148 с.
.Мезоэкономика переходного периода: Рынки, отрасли, предприятия. М.: Наука, 2011. - 510с.
.Ольчевич Ю.А. Трансформация хозяйственных систем. И.: Финансы и статистика, 2015. - 264с.
.Основы теории переходной экономики. / Под ред. Е.А. Киселевой. - Киров: Наука, 2015. - 220с.
.Основы экономической теории и практика рыночных реформ в России. / Под ред. М.М. Загорулько и др. - М.: Логос, 2015. - 320с.
.Римашевская Н.С. Социальные последствия экономической трансформации в России. // Социологические исследования. 2015. № 6. С.32-46.
.Рывкина Р.В. Социальные последствия экономических реформ. // Социологический журнал. 2015. № 3. С.47-64.
.Сакс Дж. Рыночная экономика и Россия. М.: Экономика, 2013. - 442с.
.Экономика переходного периода. / Под ред. В.В. Дадиева. - М.: МГУ, 2015. - 280с.
.Ясин Е.Г. Российская экономика. Истоки и панорама рыночных реформ. М.: ГУ ВШЭ, 2012. - 437с.