при известных особых условиях.»
Воплощение советского проекта федерации началось с публикации Декларации прав народов России от 15 ноября 1917 года, закрепляющей равенство народов и право наций на самоопределение. Однако юридически советское государство продолжало оставаться унитарным: первое время существовали только административные единицы, не обладающие особым территориальным статусом. Впервые Россия была провозглашена «федеративным государством» в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа от 3 января 1918 года, впоследствии включенная в Конституцию РФ в качестве вводного раздела. Резолюция «О федеральных учреждениях Российской республики» также утверждала главные органы советской федеральной власти, и определяла порядок участия федераций в системе управления государством. После принятия документа, начались активные споры о Конституции РСФСР и принципах, которые должны стать основоположными для страны. В первой половине 1918 года, происходил активный процесс становления отдельных республик внутри страны (единственно возможных автономий), - большинство которых вскоре было ликвидировано. Республики образовывались по территориальному, а не национальному признаку, что противоречило национальной политике большевиков («Советский союз как союз народов»). Окончательные принципы советского федерализма были установлены в Конституции 1918 года, которая устанавливала «коренные начала федерации Советских Республик России» и создавала Советский съезд - совещательный орган каждой нации по вопросу участия в федеральном советском правительстве. Более того, конституция разрешала объединение автономных областных союзов, созданных из «Советов областей, отличающихся особым бытом и национальным составом».
В 1922 году между И. Сталиным и В. Лениным произошел спор касательного будущего устройства государства: Ленин выступал за создание федерации, то есть союза независимых республик с правом на самоопределение, в то время как Сталин ратовал за создание единой республики, в которую на равных правах входили бы автономные территории. Спор разрешился принятием ленинского проекта, который выразился в конституции от 1924 года, утвержденной 2-м съездом Советов, решения которого стали основой ее создания. Проект утверждал вхождение Союзных республик в состав Советского Союза, устанавливалось единое союзное гражданство. Союзные республики могли выйти из состава СССР в любой момент, однако не могли изменять территориальное устройство без утверждения ЦИК СССР. Н. Алексеев, анализируя советский государственный порядок, говорит о необходимости разделения административно-автономных организаций и федеративных частей СССР на несколько групп. В первую входят автономные республики, во вторую - союзные республики в частях Союза, в третью - суверенные объединения отдельных государств, входящих в Союз республик (РСФСР, ЗСФСР). Алексеев также пишет о том, что, несмотря на право самоопределения, децентрализация власти в СССР чисто административная.Говоря о проекте советского федерализма, Алексеев также отмечал противоречие между идеологией партии и политической системой, что делает федерацию лишь фиктивной мерой по сдерживанию местного национализма. Нации, сами по себе, являлись для большевиков лишь инструментом для достижения главной цели государства - всемирной победы пролетариата. В то же время, по мнению исторического деятеля, единственным способом управлять национальным многообразием являлась централизация власти в СССР и жесткий контроль над развитием местных национализмов.
Проект советского федерализма вызвал положительные отклики среди участников евразийского движения. Это было связано с представлениями интеллектуалов о течении исторического процесса: советская власть казалась естественным продолжением царского режима, а значит и федеративная система отвечала веянию времени и требованиям народа. Так, в вышедшей в 1926 году брошюре «Евразийство: опыт систематического изложения», говорилось: «С нашей точки зрения революция привела к созданию наилучшим образом выражающей евразийскую идею форме - к форме федерации. Ведь федеративное устройство не только внешне отмечает многочленность евразийской культуры, вместе с тем сохраняя ее единство. Оно способствует развитию и расцвету отдельных национально-культурных областей, окончательно и решительно порывая с тенденциями безумного русификаторства».
Федерализм казался привлекательным евразийцам и потому, что структурировал территорию бывшей Российской Империи (к идеалам которой хотели вернуться участники движения), а также способствовал развитию национальных культур, сохраняя при этом единую централизованную систему. В декларации движения от 1927 года, упоминается о том, что Евразия должна будет федеративный строй в «советском, а не европейском его понимании». То, что советская система далека от идеала свидетельствуют и размышления доктора Э. Хара-Давана о русско-монгольских отношениях. В частности, он упоминает о «номинальном» характере автономий, о насильственном насаждении Советами государственности в Монголии, а также о том, что, не смотря на формальное право на «самоопределение», республики не могли реализовать его кроме как в редких «чрезвычайных ситуациях». Трубецкой совместно с П. Савицким также составляли проект решения национального вопроса, который так и не был опубликован в официальной евразийской печати. Деятели стремились утвердить в Евразии принцип многопарламентной системы, который бы позволял каждой национальности избирать делегатов в местные советы, выражающие интересы только одной нации и обладающие знаниями об ее историко-культурных особенностях: «каждая национальность имеет свой ряд специальных парламентов или советов, причем каждый из них избирает делегатов заинтересованной частью данной национальности. В общем в регионах создаются советы 1,2, и 3й ступеней, каждая из которых отвечают за определенную сторону области жизни». Таким советам должны быть предоставлены широкие права, за исключением влияния на языковую политику, управлять которой должен был центр.
Как отмечает Ч. Сангаджиев, евразийцы принимали советский вариант федерализма из-за своей убежденности в исторической уникальности России: по их мнению, широкое предоставление автономий и самоуправления не соответствует географическому пространству Евразии, которое должно быть объединено единой религией и географией. В декларациях евразийцы продолжали подчеркивать свое стремление к «распространению права автономии на народы и своеобразные в бытовом и историческом отношении группы, до сих пор не получившие таких прав». В выпущенных в 1932 году официальных тезисах евразийства, принцип сохранности и развития в будущем советского федерализма только подтверждается: «евразийцы стремят выразить свое демотическое начало… в советском федерализме и в советской национальной политике, стремятся осуществить политический контроль над властью совместимый с твердыми формами властной деятельности». Г. Вернадский в «Истории Евразии» отмечает, что федерализм был выбран большевиками из учета ошибок белого движения, которое не смогло договориться с «инородцами и казаками». Н. Алексеев продолжает эту мысль, говоря об успехе Советской власти на Востоке: «Большевики поступили не только как коммунистические завоеватели, но и как ловкие политики. В каждом народе, получающем самоопределение, они создали национальную группу приверженных Москве коммунистов. Они вводили советский строй не только силой штыков, но и симпатиями народов к их социальному идеалу… И в результате получилось, собственно говоря, положение довольно простое, иногда неясное представителям советской власти: получилось так, что только те народы, которые служат нынешней московской правде, получают самоопределение и вступают в союз с Москвой».
Федералистские проекты евразийцев (в работах Э. Хара-Даван, Н. Алексеева и Г. Вернадского)
Беря за основу будущей политической системы советский федерализм, евразийцы по-разному понимали его реализацию в государстве Евразия. Так, один из идеологов евразийства Георгий Вернадский в своей работе «История Евразии» говорил о необходимости построения федерализма на основе хозяйственно-географической единицы. В советской системе автономии образовывались по национальному принципу, что, по мнению Вернадского, было вызвано стремлением руководства СССР использовать во благо возрастающие национальные чувства народов: «Независимо от социально-экономической программы вождей Советского союза, их программа по национальному вопросу сумела задеть такие струны в душе народов Евразии, которые их притягивали к Москве, а не отталкивали от нее. На некоторое время Москва сделалась маяком для угнетенных народов не только в самой Евразии, но и далеко за ее пределами. Не в коммунизме тут было дело, а именно в идее равноправия и свободы народов востока, которые с давних пор были подвергнуты деспотизму изнутри и империалистическому хищничеству извне. Молния русской революции зажгла пожар на всем востоке, и сейчас еще трудно предвидеть все его результаты.»
Г. Вернадский также критикует проект советской федерации говоря о трудностях развития национальных автономий по сравнению с хозяйственно-экономическими единицами. По его мнению, когда обострение национальных чувств сойдет на «нет», подобным регионам будет трудно решать свои проблемы, поскольку основаны они на ложном принципе. Вернадский предлагает решить проблему с будущим федеративным устройством путем разграничения территории на большие хозяйственно-географические единицы, которые будут включать в себя несколько культурно-национальных областей: «С точки зрения союза, как целого, представлялось бы несравненно более целесообразным равномерное разделение его в политическом отношении на несколько (12-15) больших районов на которые можно делить союз в отношении географическом и хозяйственном, причем иные из таких областей охватывали бы целиком одно или несколько национальных меньшинств, а другие области включали бы в себя части крупных национальностей Союза». Подобная структура решила бы, по мнению Г. Вернадского, проблему с циркуляцией денежных средств, установлением единой рыночной системы и больше подходила под географическую особенность государства России-Евразии. Более того, деятель выдвигает тезис о гомогенности Советского Союза и, одновременно, централизованности ВКП(б). То есть, принцип диктатуры пролетариата применим и к федерации, и к каждой отдельной автономии в частности, однако в СССР сейчас существует дистанция между властью партии (которая правит самодержавно) и юридическим федеративным статусом, - что делает практически невозможным управлением многообразием территорий.
Другое видение федерализма в Евразии предлагали калмыцкий доктор Э. Хара-Даван и грузинский деятель К. Чхеидзе, исходя из своего стремления к решению дихотомии «периферия-центр», представителями которой они являлись. В 1932 году они стали инициаторами включения в «Декларацию евразийства» пункта о решении национального вопроса. Из их переписки за 1931 год видно, что они были единственными инициаторами, стремившимися обозначить границы будущей федерации и прояснить вопрос с организацией автономий по национально-культурному принципу. В «Декларации» также указывается, что в «области политической Евразийство стремится к развитию нынешних форм советской федерации, поскольку они согласуемы с евразийским построением наднационального государства на национальной основе». Советскую форму федерации и Э. Хара-Даван и К. Чхеидзе понимали, как государство, основанное на принципах автономии каждого отдельного национально-культурного региона, но с тенденцией к централизованности. Автономии, по мнению интеллектуалов, должны быть только формальными, в то время как власти регионов будут подчиняться экономическому и географическому центру Евразии (каковым они считали Москву). Э. Хара-Даван также соглашался с Г. Вернадским в вопросе о негативном влиянии диктатуры ВКП(б) на решение национального вопроса и федеративное устройство: «Эта конституция (имеется в виду конституция СССР от 1924 года, прим. автора - формально отбирает у мнимо независимых национальных государств даже такие хозяйственные права, которые охранялись царским правительством». В своей статье «Решение национального вопроса русскими политическими партиями», доктор говорит о волне недовольств, возникших в ряде союзных республик, таких как Сибирь и Башкортостан, в связи с проведением политики централизации.
Более того, Э. Хара-Даван в отличии от Вернадского, критиковал советский федерализм за его несостоятельность в решении национального вопроса: «Права национальностей в СССР скрыты под тремя замками. В РСФСР нет никакой федерации, точно также как в СССР нет никакого Союза республик». Э. Хара-Даван не предлагал сохранить советскую систему такой, какая она есть, но видел решение проблемы в образовании группы однонациональных государств (Великороссии, Белоруссии, Украины, Крыма, Казакии, Кавказской федерации), которые смогут войти в совместном составе в федерацию. По его мнению, только однонациональное государство есть «основное условие жизни каждого народа, для выявления всех качеств, свойственных лишь ему». Более того, Хара-Даван отмечает, что существование многонациональных государств само по себе неестественно, это показывают и исторические примеры: распад Австро-Венгерской Империи на национальные составляющие, а также насильственное насаждение большевиками режимов на территории Украины, Кавказа, Сибири и Дальнего Востока свидетельствуют об искусственной государственности СССР. Таким образом, проект Хара-Даван заключался в сохранении принципа этнического федерализма, но с изменением территориально-административной системы СССР. По его мнению, Советская централизованная федерация угнетала малые народности, которые сначала страдали от царского империализма, а затем от советского угнетения. Проект Хара-Даван подразумевал построение в большей степени конфедерации, чем федерации, поскольку, по его мнению, субъектами будущей государственной системы должны стать не области, но однонациональные государства, которые будут включать в себя «соседские национальности, схожие по экономическим, культурным, и военным целям». По такому принципу он выделял ряд будущих федераций - Великороссии, Белоруссии, Украины, Крыма, Казакии и Кавказской федерации. Просоветская Монголия, по мнению Хара-Даван, должна присоединиться к своей исторической части и образовать отдельную федерацию, с правительством, отвечающим за национальные интересы государства. Таким он видел и будущее своего родного калмыцкого народа, стремившегося к национальной кооперации с казачеством, близким ему по национальным и историческим интересам.
Однако официально Евразийство приняло сторону Николая Алексеева, выступавшего за преобразование советского этнического федерализма в областной. В соответствии с подобным принципом, Съезд Советов должен быть преобразован в Центральный Исполнительный Комитет Союзов, в котором будут отображаться федеративные начала государства. Он поддерживал действия большевиков по укреплению народных культур, однако не считал возможным дарование каждой отдельной народности политической автономии. Будущая государственность представлялась ему основанной на принципе экономической и географической области, границы которой могут совпадать или не совпадать с национальными границами. Алексеев также принимал необходимость глубокого анализа новой системы советского районирования по национальному признаку, разделяя новые образования по трем признакам. Первая группа территорий та, которая «пережила» опыт собственного государственного состояния, т.е. Украина и Кавказские республики. Такие территории должны будут входить в состав Евразии на правах широкой автономии или федерализма. Вторая группа территорий - искусственно образованные советскими властями национальные республики, которые должны будут либо подвергнуться новому районированию, либо сами «угаснуть». Третья группа, которую выделяет Н. Алексеев - новые территориально-административные единицы, возникшие «в процессе перерайонирования России», должна стать ядром будущей государственности и быть полностью принята новым правительством. Алексеев, выражая мнения большинства евразийцев, считал, что именно хозяйственно-географическая система разделения областей является ключом к формированию России как единого организма, поскольку в таком случае каждая область будет чувствовать свою взаимосвязь, как в экономическом, так и в культурном плане с другими регионами.
Помимо этого, Н. Алексеев разработал проект по созданию государственно-частной системы хозяйствования, который также лег в основу утверждений евразийцев (в «Декларации» от 1932 года, утверждалось, что экономическая политика движения в национальной области строится на принципе государственно-частной системы, т.е. сочетания элементов плановости и частнохозяйственной инициативы). Подобная экономическая структура должна была стать «Третьим путем» между социализмом и капитализмом. Проект предполагал целый ряд мер: национализацию земли (утверждение активной аграрной политики и признание права государства на часть земельной ренты); создание частной промышленности, способной к кооперации с государством; организация участия трудящихся в производстве. Создание государственно-частной системы хозяйствования среди евразийцев обусловлено также негативной реакцией на НЭП, который рассматривался евразийцами как провал социалистической идеологии.
Сравнение евразийского и советского планов решения национального вопроса
Деятельность «классического» евразийского движения совпала с проведением в СССР политики «Позитивной дискриминации» в 1923-1939 годах, нацеленной на сдерживание местных национализмов. Национальная политика большевиков, на данном этапе, включала в себя ряд общих положений: отказ от наследия российского «империализма» и «колониализма», отказ от ассимиляции, позитивная дискриминация малых национальностей, развитие национальных окраин, а также попытка скрестить национализм и коммунизм, стремясь превратить националистические движения в коммунистические. На XX съезде Партии в апреле 1923 года было принято решение о поддержке только тех наций, развитие которых не противоречит унитарному характеру государства и не вызовет рост местного национализма и политическую нелояльность отдельных групп. Поддержка национальных партийных элит позволяла иметь связь с народом и одновременно централизовать властные отношения. Более того, советская политика коренизации подразумевала создание в администрации кластера национальных кадров, продвигающих политику партии. Евразийский проект также подразумевал включение местных национальностей в управление государством, видя за этим путь к предотвращению революции и усмирению центробежных сил. Также создавались социальные институты, противостоящие ассимиляции. В то же время, к концу 1930х годов для руководства партии стала очевидна необходимость смены курса национальной политики, так как он противоречил основной идеологической рамке партии. Одной из причин стало внедрение принципов коллективизации и индустриализации, когда для удобства производственного процесса, необходимо было построить безнациональное общество. Ф. Хирш отмечает, что большевики строили национальную политику на системе эволюционизма, исходя из точки зрения, что все народы проходят одни и те же стадии развития. Более того, исследователь отмечает, что большевики, развивая местные культуры и создавая новые национальные идентичности, стремились ассимилировать коренные народы в новообразованное государство Советов. Политика «позитивной дискриминации» должна была привести к устойчивому сотрудничеству наций в рамках интернационала (созданного в 1919 году), следующей стадией которого стало бы бесклассовое коммунистическое общество.
Евразийцы, как и большевики, видели решение национального вопроса в установлении федерации с централизованной властью. Более того, евразийская программа и политика «положительной дискриминации» зачастую совпадали: не смотря на декларируемую идеологическую разницу, подходы были сравнимы. Это было связано с тем, что национальная программа евразийцев брала за основу советскую национальную политику. Воспринимая советскую власть как переходную ступень по достижению идеального государственного порядка, евразийцы видели в ней предпосылки для установления наднационального государства путем развития местных национализмов. Схожесть во взглядах на национальный вопрос может быть объяснена и деятельностью Треста, который в 1927 году активно участвовал в создании «формулировки», утверждавшей в будущей Евразии «принцип братства» и автономии народов, призыв к образованию евразийских национальных движений и свержения коммунистического порядка ради образования нового национального строя. Как Советский союз должен был объединить рабочий класс, так и Евразия должна была стать лидером деколонизированных стран и построить идеологию противоположную западной. Однако, чтобы войти в состав будущей Евразии, народностям было необходимо не только быть лояльными к евразийской идеологии, но и признавать свою «органическую связь» с Евразией, а также стремиться познать свою роль и влияние на развитие евразийских народов. Ставя подобную культурную цель, евразийцы стремились создать органическое общество, в котором все культуры будут сосуществовать на равных условиях, но при этом признавать главенствующую роль великорусской нации, как объединяющего элемента.
Главным образующим принципом Евразии должна была стать всеобщая евразийская культура, которая на своей платформе объединит нации в одно государство, став «плавильным котлом». Великорусский национализм, включающий в себя азиатскую и европейскую идентичности, должен был стать объединяющей платформой для построения новой государственности. Подобное видение решения проблемы имперского разнообразия в 1930х годах было принято и большевиками, столкнувшимися с проблемой развития регионального сепаратизма. В отличие от большевиков, Евразийцы представляли развитие народов будущей Евразии в анти-эволюционном ключе, говоря о неповторимости культурных особенностей каждого региона. Подобное восприятие впервые высказал Н. Трубецкой в своей работе «Европа и человечество». По мнению ученого, процесс идентификации себя через призму национального не только улучшает состояние человека, но и позволяет разнообразить и развить народную культуру. При этом чтобы позволить подобной взаимосвязи осуществиться, последняя должна воплощать в себя элементы национальной психологии и отличаться от других культур тем сильнее, чем различаются народные менталитеты. Таким образом, исследователь пришел к выводу о необходимости осуждения принципа интернационализма, к которому стремится Советское государство. Тогда же основатель Евразийства закладывает принцип, который определяет дальнейшую политику движения по отношению к национальному вопросу: национализм может быть, как «истинным», так и «ложным».
Евразийцы объясняли неудачи советской национальной политики негативными последствиями российского империализма, когда только «обрусевшая» интеллигенция малых национальностей понимала роль русских в становлении всеобщей культуры. Более того, советская власть, по мнению евразийцев, способствуя развитию коренных народов, развивала в них также стремление к сепаратизму и уходу от колонизационного гнета. Этим и объясняются многочисленные сепаратистские настроения в Украине, Туркестане, Дальнем Востоке и Кавказе.
Литература
1.Евразийство. Декларация, формулировки, тезисы. Прага, 1932. 4 с.
.Евразийство. Формулировка 1927 г. // Евразийская хроника, 1927. № 9.
.Евразийство: опыт систематического изложения. Париж: Евразийское книгоиздательство, 1926 г. 78 с.
.Из письма В. Никитина В. Иванову: из Парижа в Харбин// Евразийская хроника. 1926. № 6. С. 7.
.Исход к востоку: философия евразийства / под. ред. О. Широкова. М., 2008. 196 с.
.К типологии правящего слоя новой России // Евразийская хроника, 1928. № 10. C. 11.
.Карсавин Л. Евразийство и экономика // Евразийский временник, 1927. № 5. C. 28-32.
.Ковыльные волны. Париж, 1936. № 2.
.Конституция СССР 1918 год. Электронный ресурс. [http://www.hist.msu.ru/ER/] (дата обращения: 27.05.2016).
.Савицкий П. Европа и Азия (по поводу брошюры кн. Трубецкого «Европа и человечество»). Электронный ресурс. [URL: http://nevmenandr.net/eurasia/1921-PNS-eur.php] (дата обращения: 18.05.2016).
Список литературы
1.Глебов С. Евразийство между Империей и модерном: история в документах. М.: Новое издательство, 2010. 631 с.
.Головинов А. Идеология и философия областничества: к проблеме политической идентификации // Вестник челябинского государственного университета. 2011. № 14. С. 58-61.
.Долбилов М. Д., Миллер А. И. Западные окраины Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2007. 608 с.
.Дорошенко Д. К украинской проблеме //История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 384-385.
.Иванов В. Мы на Западе и на Востоке. Культурно-исторические основы русской государственности. СПб: Центр Стратегических Исследований, 2005. 326 с.
.Иоффе Г. Крах российской монархической контрреволюции. М.: Наука, 1977. 320 С.
.Комин В. Крах российской контрреволюции за рубежом. Калинин: Изд-во КГУ, 1977. 48 с.
.Политическая история русской эмиграции 1920-1940 гг. Документы и материалы / под ред. А. Киселева. М.: Документальный издательский центр, 1999. 776 с.
.Пронин A. Историография историографии российской эмиграции // Интеллигенция и мир. 2010. №. 2. С. 80-95.
.Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919-1939. М.: Прогресс Академия, 1994. 96 с.
.Ремнев А. Западные истоки сибирского областничества // Русская эмиграция до 1917 года - лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб.: Европейский Дом, 1997. С. 142-156.
.Ремнев А. Колония или окраина? Сибирь в имперском дискурсе XIX века. Электронный ресурс. [URL: http://zaimka.ru/remnev-colony/] (дата обращения: 16.04.2016).
.Сангаджиев Ч. Г. Признание советского федеративного опыта в русском зарубежье: евразийские размышления Н.Н. Алексеева // Омский научный вестник. 2007. №. 2 (54).C. 47-52.
.Селиверстов С. Г. Потанин: Сибирское Областничество между Западничеством и Евразийством (Вторая Половина XIX Начало XX В.) // Вестник Томского государственного университета. 2007. №. 300-1.
.Сталин И. В. Против федерализма. Электронный ресурс. [URL: https://www.marxists.org/reference/archive/stalin/works/1917/03/28.htm]. (дата обращения: 29.05.2016).
.Сталин И. Марксизм и национальный вопрос. Электронный ресурс. [URL: https://www.marxists.org/reference/archive/stalin/works/1913/03.htm]. (дата обращения: 29.05.2016).