Евразийство и неоевразийство

Евразийство и неоевразийство

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение Высшего профессионального образования

"САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ АЭРОКОСМИЧЕСКОГО ПРИБОРОСТРОЕНИЯ"

КАФЕДРА ИСТОРИИ И ФИЛОСОФИИ

КУРСОВАЯ РАБОТА (ПРОЕКТ)

Евразийство и неоевразийство

по дисциплине: ИСТОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ

Работу выполнил студент гр.

Ивченко П.А.

Руководитель проф., д. пол. н.

Н.М. Сирота, должность, уч. степень, звание

Санкт-Петербург 2014

Оглавление

Введение

1. Истоки Евразийства

1.1 История возникновения и общее представление

1.2 Концепция "Россия-Евразия"

1.2.1 Трубецкой С.Н.

1.2.1.1 "Европа и человечество"

1.2.2 Петр Савицкий

1.2.3 Алексеев Н.Н. и Вернадский Г.В.

1.2.3.1 "Против солнца. Распространение русского государства к востоку"

1.2.4 Карсавин Л.П.

1.2.5 Раскол и угасание

1.2.6 Лев Гумилев - последний евразиец первой волны

1.3 Евразийское мироощущение как умонастроение каждого вышеперечисленного мыслителя

2. Природные основания Евразийства

2.1 Географический детерминизм как важнейший фактор Евразийства

2.2 Географические факторы Евразийства

3. Социальные факторы евразийства

3.1 "Социальный характер"

3.2 Пассионарность

3.3 Традиции

3.4 Стереотипы и установки

4. Диалектика национальной истории и права

4.1 Диалектика истории России

4.2 Историческая необходимость побратимства

4.3 Правовая теория евразийцев

5. Евразийская геополитика

5.1 "…все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю"

5.2 Обзор евразийской геополитической мысли

5.2.1 Евразийский отбор

5.2.2 Идеократия

5.2.3 Демотия

5.2.4 Неовизантийская модель государственности

5.2.5 Общеевразийский национализм

5.3 Евразийский ответ геополитическому вызову

5.4 Современные евразийские международные организации

5.4.1 СВМДА

5.4.2 ШОС

5.4.3 Евразийский Экономический Союз

5.4.4 Содружество Независимых Государств

5.4.5 Организация Договора о Коллективной Безопасности

5.4.6 Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России

6. Казахтанская евразийская концепция

6.1 Н.А. Назарбаев

6.2 Отражение идей евразийства в казахской литературе

6.2.1 Е.С. Омаров

6.2.2 А. Нысанбаев

6.2.3 Чокан Валиханов

6.2.4 Абай Кунанбаев

6.2.5 М. Барманкулов

6.2.6 М. Мырзахметов

7. Неоевразийство

7.1 Возрождение

7.2 "Евразийство - одна из главных идей XXI века"

7.3 Развитие неоевразийцами классических евразийских тезисов

7.4 Новые элементы неоевразийской теории

7.5 Современное российское неоевразийство

8. Общая оценка, заслуги, критика и роль евразийства

8.2 Критика

8.2.1 Николай Бердяев

8.2.2 Кизеветтер А.А.

8.2.3 С.С. Ольденбург

8.3 Заслуги и положительная оценка

8.4 Значение Евразийства для философии политики

Заключение

Список литературы

Введение

Буквально через несколько дней, а точнее 1 января 2015 года, вступает в силу договор о Евразийском Экономическом Союзе, который базируется на евразийской идеологии. В состав союза входят: Россия, Казахстан, Белоруссия и Армения. ЕАЭС создаётся для укрепления экономик стран-участниц и "сближения друг с другом", для модернизации и повышения конкурентоспособности стран на мировом рынке. Многие видят в этом своеобразный шанс на экономический рывок стран участниц, кто-то видит в этом создание полюса силы и воплощение в жизнь каких-то геополитических комбинаций, но еще больше тех, кто скептически относится к таким политическим движениям. Споров много. И поэтому интересно было бы изучить генезис евразийства, разобраться во всех аспектах, теориях и концепциях, сделать полный анализ проблемы. Рассмотреть евразийство как обширный политический проект, учитывающий основные тенденции в мировом масштабе. Познакомиться с основателями евразийства и узнать, как их идеи изменились за 100 лет. Оценить перспективы на будущее.

"Евразийство" - точнее, вера в особую, неевропейскую, целостную цивилизационную сущность России - всегда входила в моду после каждого срыва очередного европейско-демократического проекта. Уваровщина - после восстания декабристов, доктрины Леонтьева и Победоносцева - после кризиса Великих реформ Александра Второго. Первое евразийство - после разгрома "белого" русского либерализма. Кризис вторых либеральных реформ (1988-1998 гг.) заставил флюгер идеологической моды вновь развернуться к идеям особенности и самобытности. Ихлов Е.В.

1. Истоки Евразийства

1.1 История возникновения и общее представление

"Принадлежит ли в этом смысле Россия к Европе? - К сожалению или к удовольствию, к счастью или к несчастью - нет, не принадлежит. Она не питалась ни одним из тех корней, которыми всасывала Европа как благотворные, так и вредоносные соки непосредственно из почвы ею же разрушенного древнего мира, не питалась и теми корнями, которые почерпали пищу из глубины германского Духа. Не составляла она части возобновленной Римской империи Карла Великого, которая составляет как бы общий ствол, через разделение которого образовалось все многоветвистое европейское дерево, не входила в состав той теократической федерации, которая заменила Карлову монархию, не связывалась в одно общее тело феодально-аристократической сетью, которая (как во время Карла, так и во время своего рыцарского цвета) не имела в себе почти ничего национального, а представляла собой учреждение общеевропейское - в полном смысле этого слова. Затем, когда настал новый век и зачался новый порядок вещей, Россия также не участвовала в борьбе с феодальным насилием, которое привело к обеспечениям той формы гражданской свободы, которую выработала эта борьба; не боролась и с гнетом ложной формы христианства (продуктом лжи, гордости и невежества, величающим себя католичеством) и не имеет нужды в той форме религиозной свободы, которая называется протестантством. Не знала Россия и гнета, а также воспитательного действия схоластики и не вырабатывала той свободы мысли, которая создала новую науку, не жила теми идеалами, которые воплотились в германо-романской форме искусства. Одним словом, она не причастна ни к европейскому добру, ни к европейскому злу; как же может она принадлежать Европе? Ни истинная скромность, ни истинная гордость не позволяют России считаться Европой" (Данилевский Н.Я.)

Евразийство - философско-политическое направление, акцентирующее на преемстве и кооперации русской культуры с кочевыми империями степей Евразии. Зародилось в эмигрантской среде в 20-е гг. ХХ века и обрело второе дыхание после разрушения СССР как реакция на либеральные реформы российского правительства. В настоящее время евразийство подразумевает антизападнические позиции, позитивное восприятие советского наследия и принцип многополярности. Основатели евразийства - кн. Н.С. Трубецкой - филолог и лингвист, основатель Пражского лингвистического кружка; П.Н. Савицкий - географ, экономист; П.П. Сувчинский - музыковед, литературный и музыкальный критик; Г.В. Флоровский - историк культуры, богослов и патролог, Г.В. Вернадский - историк и геополитик; Н.Н. Алексеев - правовед и политолог, историк обществ, мысли; В.Н. Ильин - историк культуры, литературовед и богослов; князь Д. Святополк-Мирский - публицист, Эренжен Хара-Даван - историк. Каждый из названных представителей "классического" евразийства (1921-1929 гг.), отталкиваясь от конкретного культурно-исторического материала и опыта (географического, политико-правового, филологического, этнографического, искусствоведческого и т.п.), ссылаясь на него, анализируя его и обобщая, обращался к проблематике философии культуры и историософии, связанной с диалектикой Востока и Запада в русской и мировой истории и культуре. Тревога и раздумья о судьбе России, разочарование в ценностях современной им Западной Европы, подвигли их на создание новой идеологии для России, где по их убеждению сложилась уникальная цивилизация, качественно отличающаяся от европейской и азиатской цивилизаций, со своей уникальной историей и культурой, с особым менталитетом народов, населяющих эту огромную территорию.

Выступления евразийцев сразу привлекли к себе внимание эмигрантской общественности. Вокруг евразийцев шли острые споры, кипели страсти. Темы, выдвинутые евразийцами, подробно обсуждались в зарубежной печати.

Евразийство представляет особый интерес, так как это мировоззрение обобщило многие ключевые для философии политики понятия. В частности, наследуя линию Данилевского и Шпенглера, они взяли на вооружение концепцию России как особой цивилизации, активно применив к постижению политической истории России пространственный индекс. Кроме того, евразийцы задались амбициозной целью выработать емкую формулу полноценного и непротиворечивого русского консерватизма - политической идеологии, основанной на Традиции, особости географического положения, специфики исторического цикла, в котором находится Россия. Православная традиция была для евразийцев важнейшим элементом их понимания истории, и в этом отношении они последовательно придерживались мифа о регрессе, отрицали позитивный характер европейской цивилизации. Евразийцы призывали бороться с "кошмаром всеобщей европеизации", требовали "сбросить европейское иго". "Мы должны привыкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей культурой - наш злейший враг". Так, ясно и недвусмысленно, писал князь Н.С. Трубецкой в вышедшей в Софии в 1920 г. программной книге "Европа и Человечество".

Петр Савицкий первым среди русских мыслителей обратился к геополитике и применил к анализу России модель ХэлфордаМакиндера о "морских" и "сухопутных" системах.

Евразийцы рассматривали воздействие Востока на Евразию как положительное влияние монгольских племен, которые в результате завоевания вошли в этнический состав Евразии. Выдающийся евразиец, князь Н.С. Трубецкой писал: "Само объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было впервые осуществлено не русскими славянами, а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великоруса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самосознания нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев". Евразийцы отмечают как положительный фактор завоевания - религиозную индифферентность монголо-татар. Культурная среда "татар" принимала "всяческих богов" и не изменила духовного существа России, но позволила организоваться в военном плане. Евразиец П. Савицкий подчеркивал: "Прежде всего, укажем следующее: без "татарщины" не было бы России. Нет ничего более шаблонного и в то же время неправильного, чем превозношение культурного развития дотатарской Киевской Руси, якобы уничтоженного и оборванного татарским нашествием".

1.2 Концепция "Россия-Евразия"

Развитие цивилизационного подхода привело евразийцев к необходимости рассматривать Россию не просто как ординарное государство, но как особую цивилизацию, особое "месторазвитие". На этом основана концепция "России-Евразии", т.е. России как отдельного культурно-исторического типа. Россия имеет в себе много восточных черт, но вместе с тем глубоко усвоила и определенные западные элементы. Данное сочетание, по мнению евразийцев, составляет уникальность России, что отличает ее от цивилизаций Запада и Востока. Если Восток не имеет в отношении России-Евразии миссионерских претензий, то Запад, напротив, видит свою миссию в "просвещении" России. Поэтому именно Запад как цивилизация представляет собой опасность. Большевики же, обратившие все силы против западного мира, выступают в такой ситуации защитниками евразийской самобытности. Так, парадоксальным образом за прогрессистами-коммунистами евразийцы обнаружили более глубокий консервативный смысл.

Евразийцы в значительной степени опирались на наследие русских славянофилов. В частности, у И.В. Киреевского есть идея, что Россия, как специфическое государство, возникло из сочетания культур леса и степи. Лес представляет оседлое славянское население, занимавшееся землепашеством, степь - туранских кочевников.

Россия как континентальное образование - "Россия-Евразия" - возникла из сочетания двух ландшафтов: леса и степи, при наложении двух традиционных жизненных ориентаций: оседлости и кочевья. Синтез этих элементов прослеживается устойчиво с самых первых периодов русской истории, где контакты славянских племен с тюрками-степняками были постоянными и интенсивными. Но особое значение евразийцы придавали монгольским завоеваниям.

Наследие монголо-татарского периода было тем важнейшим элементом русской истории, который превратил несколько периферийных раздробленных восточно-славянских княжеств в остов мировой империи. Сектора Киевской Руси, подпавшие в XIII веке под европейское влияние, постепенно растворились в нем, утратив политическую и культурную самостоятельность. Земли, вошедшие в состав Орды, позже стали ядром континентальной империи. Монголо-татары сохранили духовную самобытность Древней Руси, которая воскресла в Московском Царстве и вступила в права "наследия Чингизхана" (название книги кн.Н.С. Трубецкого). Евразийцы первыми среди русских философов и историков переосмыслили туранский фактор в положительном ключе, распознав в диалектике русско-татарских отношений живой исток евразийской государственности. Славянское и туранское, степное и оседлое создали уникальный синтез противоположностей, легли в основу самобытной традиции. Так евразийцы подошли к представлению о России как о "срединном царстве" - особом, уникальном образовании, в котором происходит преодоление противоположностей.

1.2.1 Трубецкой С.Н.

Сын известного философа, ректора Московского университета С.Н. Трубецкого, племянник философа Е.Н. Трубецкого, князь Трубецкой Николай Сергеевич (1890-1938) после окончания философско-психологического отделения историко-филологического факультета Московского университета был оставлен на кафедре. В период эмиграции - профессор Софийского университета, затем работа на кафедре славистики в Вене. Идея евразийства у Трубецкого сводила воедино все многосложные проблемы российской политической истории, давала им соответствующее объяснение. Будучи антизападником, Н.С. Трубецкой, утверждал, что идеология европоцентризма оформилась под влиянием романо-германской культуры, агрессивной по своей сути. По его мнению, европейская культура не является универсальной и вообще не существует универсальных для всех культур законов исторического развития. Теория прогресса культуры, ложная по своей сути, существует для обоснования превосходства европейской культуры. Каждая культура не просто уникальна, она самодостаточна, самоценна и самобытна, недопустимо оценивать ее "степенью" приближения к культуре европейской. Задача "догнать Запад" является ложной и вредной для сопредельных культур, поскольку формирует у народов комплекс неполноценности. По мнению Трубецкого, ориентация на Запад приводит к формированию в культуре "отсталых" народов слоя "европейцев", которые не только разрушают изнутри самобытную культуру, но и способствует возникновению социального напряжения в обществе. Страна, подражающая Западу, теряет естественный для нее ритм развития и в результате происходит деформация всех сторон жизни общества, мировоззрение людей размывается, а культура деградирует. Трубецкой выступал против позитивизма и прагматизма, а также коммунистической идеологии, противоречащих, по его мнению, духу православия. Тем не менее, в споре евразийцев о том, что приоритетно для России - православие или государственность стоял на позициях "государственника". Для Трубецкого было несомненным то, что нет культур высших и низших, есть только похожие и непохожие. Он исповедовал принцип равноценности и качественной соразмерности всех культур и народов, отвергая с этих позиций любое одностороннее насаждение чужой культуры. Именно этим объяснялось его неприязненное отношение к европеизации, т.е., собственно, романо-германизации России. Трубецкой считал, что государственность в России - это результат жизнедеятельности всех народов, населяющих эту страну. Основы государственности России, по его мнению, были заложены еще в период империи Чингисхана. С одной стороны, монгольское нашествие способствовало консолидации русских княжеств, а с другой - формирование Российской империи произошло в основном на территории бывшей Золотой Орды, где сложились патерналистские традиции. Считалось, что государство и монарх являются гарантом экономического, культурного и духовного процветания народа. Он выступал за сильное государство, а для создания такового необходимо, прежде всего, сформировать у всего населения сознания принадлежности к единому государству. Такая консолидация возможна на классовой или этнической основе. При этом Трубецкой выступал против государственности, которая не способна сохранить национальную культуру, однако отвергал идею возрождения чисто русской России при "отделении всех окраин". Он считал вредной такую идею, а спасение России видел в утверждении "общеевразийского национализма".

1.2.1.1 "Европа и человечество"

Следует остановиться подробнее на труде, с которого началось евразийское движение. Это книга князя Николая Сергеевича Трубецкого "Европа и человечество". В ней автор выстраивает дуалистическую модель толкования современного состояния международной политики, основываясь на формуле: Европа против человечества, где "Европа" и "человечество" выступают в качестве типологических антиподов. Человечество - это совокупность традиционных обществ, живущих в согласии с нормами Традиции (прямо или завуалировано). Европа же есть агрессивная аномалия, стремящаяся навязать остальным странам продукты локального исторического развития как нечто универсальное. Этот типологический дуализм вполне соответствует другим дуалистическим моделям: "Восток" - "Запад", "современность" - "Традиция", "прогресс" - "регресс", "культура" - "цивилизация", "суша" - "море" и т.д.

Трубецкой в своей книге методически показывает, что претензии европейской (романо-германской) культуры на превосходство и универсализм являются проявлением чистого произвола; они несостоятельны, бездоказательны и голословны.

"… Романо-германцы были всегда столь наивно уверены в том, что только они - люди, что называли себя "человечеством", свою культуру - "общечеловеческой цивилизацией", и, наконец, свои шовинизм - "космополитизмом". Этой терминологией они сумели замаскировать все то реальное этнографическое содержание, которое, на самом деле, заключается во всех этих понятиях. Тем самым, все эти понятия сделались приемлемыми для представителей других этнических групп. Передавая иноплеменным народам те произведения своей материальной культуры, которые больше всего можно назвать универсальными (предметы военного снаряжения и механические приспособления для передвижения) - романо-германцы вместе с ними подсовывают и свои "универсальные" идеи и подносят их именно в такой форме, с тщательным замазыванием этнографической сущности этих идей" - пишет Трубецкой. И далее: "Европейцы просто приняли за венец эволюции человечества самих себя, свою культуру и, наивно убежденные в том, что они нашли один конец предполагаемой эволюционной цепи, быстро построили всю цепь. Никому и в голову не пришло, что принятие романо-германской культуры за венец эволюции чисто условно, что оно представляет из себя чудовищное petitioprincipii. Эгоцентрическая психология оказалась настолько сильна, что в правильности этого положения никто и не усомнился, и оно было принято всеми без оговорок, как нечто само собою разумеющееся".

В такой ситуации неевропейские (не романо-германские) народы, т.е. собственно все человечество оказываются в состоянии жертв, так как полная европеизация невозможна по определению, а ее элементы лишь раскалывают народ на классы и сословия, заставляют смотреть на себя чужими глазами, подрывают и разлагают консолидирующий и мобилизующий потенциал Традиции. Трубецкой считает, что с этим нельзя мириться и предлагает продумать варианты ответа человечества на вызов Европы.

Трубецкой вскрывает здесь важный парадокс: сталкиваясь с агрессией европейцев (т.е. людей Запада, прогрессистов, носителей духа современности), остальное Человечество попадает в логическую ловушку. "Когда европейцы встречаются с каким-нибудь неромано-германским народом, они подвозят к нему свои товары и пушки. Если народ не окажет им сопротивления, европейцы завоюют его, сделают своей колонией и европеизируют его насильственно. Если же народ задумает сопротивляться, то для того, чтобы быть в состоянии бороться с европейцами, он принужден обзавестись пушками и всеми усовершенствованиями европейской техники. Но для этого нужны, с одной стороны, фабрики и заводы, а с другой - изучение европейских прикладных наук. Но фабрики немыслимы без социально-политического уклада жизни Европы, а прикладные науки - без наук "чистых. Таким образом, для борьбы с Европой народу, о котором идет речь, приходится шаг за шагом усвоить всю современную ему романо-германскую цивилизацию и европеизироваться добровольно. Значит, и в том и в другом случае европеизация, как будто, неизбежна". Получается заколдованный круг.

Трубецкой вопрошает: "Как же бороться с этим кошмаром неизбежности всеобщей европеизации? На первый взгляд, кажется, что борьба возможна лишь при помощи всенародного восстания против романо-германцев. Если бы человечество, - не то человечество, о котором любят говорить романо-германцы, а настоящее человечество, состоящее в своем большинстве из славян, китайцев, индусов, арабов, негров и других племен, которые все, без различная цвета кожи, стонут под тяжелым гнетом романо-германцев и растрачивают свои национальные силы на добывание сырья, потребного для европейских фабрик, - если бы все это человечество объединилось в общей борьбе с угнетателями-романо-германцами, то, надо думать, ему рано или поздно удалось бы свергнуть ненавистное иго и стереть с лица земли этих хищников и всю их культуру. Но как организовать такое восстание, не есть ли это несбыточная мечта?"

Трубецкой формулирует единственный, на его взгляд, продуктивный метод борьбы человечества против диктатуры Запада в таких словах: "…Весь центр тяжести должен быть перенесен в область психологии интеллигенции европеизированных народов. Эта психология должна быть коренным образом преобразована. Интеллигенция европеизированных народов должна сорвать со своих глаз повязку, наложенную на них романо-германцами, освободиться от наваждения романо-германской психологии. Она должна понять вполне ясно, твердо и бесповоротно:

·что ее до сих пор обманывали;

·что европейская культура не есть нечто абсолютное, не есть культура всего человечества, а лишь создание ограниченной и определенной этнической или этнографической группы народов, имевших общую историю;

·что только для этой определенной группы народов, создавших ее, европейская культура обязательна;

·что она ничем не совершеннее, не "выше" всякой другой культуры, созданной иной этнографической группой, ибо "высших" и "низших" культур и народов вообще нет, а есть лишь культуры и народы более или менее похожие друг на друга;

·что, поэтому, усвоение романо-германской культуры народом, не участвовавшим в ее создании, не является безусловным благом и не имеет никакой безусловной моральной силы;

·что полное, органическое усвоение романо-германской культуры (как и всякой чужой культуры вообще), усвоение, дающее возможность и дальше творить в духе той же культуры нога в ногу с народами, создавшими ее, - возможно лишь при антропологическом смешении с романо-германцами, даже лишь при антропологическом поглощении данного народа романо-германцами;

·что без такого антропологического смешения возможен лишь суррогат полного усвоения культуры, при котором усваивается лишь "статика" культуры, но не ее "динамика", т.е. народ, усвоив современное состояние европейской культуры, оказывается неспособным к дальнейшему развитию ее и каждое новое изменение элементов этой культуры должен вновь заимствовать у романо-германцев;

·что при таких условиях этому народу приходится совершенно отказаться от самостоятельного культурного творчества, жить отраженным светом Европы, обратиться в обезьяну, непрерывно подражающую романо-германцам;

·что вследствие этого данный народ всегда будет "отставать" от романо-германцев, т.е. усваивать и воспроизводить различные этапы их культурного развития всегда с известным запозданием и окажется, по отношению к природным европейцам, в невыгодном, подчиненном положении, в материальной и духовной зависимости от них;

·что, таким образом, европеизация является безусловным злом для всякого не-романо-германского народа;

·что с этим злом можно, а следовательно, и надо бороться всеми силами. Все это надо сознать не внешним образом, а внутренне; не только сознавать, но прочувствовать, пережить, выстрадать. Надо, чтобы истина предстала во всей своей наготе, без всяких прикрас, без остатков того великого обмана, от которого ее предстоит очистить. Надо, чтобы ясной и очевидной сделалась невозможность каких бы то ни было компромиссов: борьба - так борьба".

Книга заканчивается такими афористическими словами:

"В этой великой и трудной работе по освобождению народов мира от гипноза "благ цивилизации" и духовного рабства интеллигенция всех не романо-германских народов, уже вступивших или намеревающихся вступить на путь европеизации, должна действовать дружно и заодно. Ни на миг не надо упускать из виду самую суть проблемы. Не надо отвлекаться в сторону частным национализмом или такими частными решениями, как панславизм и всякие другие "панизмы". Эти частности только затемняют суть дела. Надо всегда и твердо помнить, что противопоставление славян германцам или туранцев арийцам не дают истинного решения проблемы, и что истинное противопоставление есть только одно: романо-германцы - и все другие народы мира, Европа и Человечество".

1.2.2 Петр Савицкий

Петр Савицкий первым среди русских мыслителей обратился к геополитике и применил к анализу России модель ХэлфордаМакиндера о "морских" и "сухопутных" системах. Евразийцы рассматривали воздействие Востока на Евразию как положительное влияние монгольских племен, которые в результате завоевания вошли в этнический состав Евразии. Трубецкой писал: "Само объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было впервые осуществлено не русскими славянами, а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великоруса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самосознания нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев". Евразийцы отмечают как положительный фактор завоевания - религиозную индифферентность монголо-татар. Культурная среда "татар" принимала "всяческих богов" и не изменила духовного существа России, но позволила организоваться в военном плане. Савицкий подчеркивал: "Прежде всего, укажем следующее: без "татарщины" не было бы России. Нет ничего более шаблонного и в то же время неправильного, чем превозношение культурного развития дотатарской Киевской Руси, якобы уничтоженного и оборванного татарским нашествием".

Сборник "Исход к Востоку" открывался статьей "Поворот к Востоку", Петра Николаевича Савицкого (1895 - 1968), ставшей, по сути дела, манифестом евразийского движения. Савицкий полагал, что всё человеческое, социальное сопряжено с природным, утверждая этим единство мироздания. Это единство характеризуется общим понятием "номогенез" - предопределяющей способности материи к организации и самоорганизации.

Срединное месторазвитие евразийских народов в сочетании со сравнительно свободным этническим перемещением выступало существенным фактором интеграции, консолидации и внутренней солидарности этих народов. Геоклиматические ритмы обусловили миграционную подвижность и номадический образ жизни способствовали межэтническим контактам и взаимной хозяйственно-культурной адаптации множества различных этнических групп. Из поколения в поколение этносы не только воевали друг с другом, но и обменивались достижения культуры, вырабатывали укрупненный континентальный тип населения, образующих единую евразийскую цивилизацию. В настоящее время исторически конкретно этносоциальные процессы в Евразии преимущественно описываются на примере России. Тем не менее Россия не является единственным примером евразийской цивилизации. Евразийский социокультурный тип проявляется на различных этнических и ландшафтных субстратах. Поэтому, например, российская и казахстанская цивилизации имеют как общие тенденции, общие задачи - по нахождению геополитического месторазвития, так и особенные евразийские проявления. Специфика жизнедеятельности народов Евразии связана с месторасположением крупнейшего на Земле массива суши, удаленного от всех океанов и морей и определяется во многом взаимодействием двух биогеографическизх зон - "леса" и "степи".П. Савицкий в своей переписке признавал безусловный приоритет Л.Н. Гумилева в открытии историко-географического сосуществования степняков и лесовиков, но отстаивал термин "месторазвитие", вместо гумилевского термина "вмещающий ландшафт" и Л.Н. Гумилев в одной из последних своих статей уже сам применил термин "месторазвитие".

1.2.3 Алексеев Н.Н. и Вернадский Г.В.

Еще один теоретик евразийства, Алексеев Н.Н. разрабатывал в первую очередь государственно-правовую программу этого движения. Алексеев Николай Николаевич (1879-1964), после окончания юридического факультета Московского университета был оставлен при кафедре философии права для подготовки к профессорскому званию. Алексеев одним из первых в Европе попытался применить феноменологический метод в области философии права, в своем мировоззрении эволюционировал от неокантианства через феноменологию к критическому реализму, полагая традиционные метафизические проблемы научно необъяснимыми. Критиковал теорию "естественного права", противопоставляя ей идеал "государства-правды". Выступал за создание на территории России-Евразии хорошо организованного государства, сочетающего принципы аристократизма и демократизма. Алексеев считал, что на смену "объективному" (нормативному) праву должно прийти право "установочное", в большей степени укорененное в культурно-историческом опыте народа и в его религиозно-метафизической традиции.

Сведя наивный реализм к четырем положениям, - а именно к тому, что видимые предметы не суть представления, что восприятие предмета не умножает числа предметов, что предметы таковы, каковыми они нам кажутся, и, наконец, что предметы существуют вне сознания, Алексеев утверждает, что "ни одно из положений не верно вполне". Поэтому, например, духовное содержание евразийской культуры никак нельзя выразить при помощи чисто статических определений, так как ей присущи подвижность и динамичность.

Сын великого русского ученого-естествоиспытателя В.И. Вернадского Вернадский Георгий Владимирович (1897-1973), учился в Московском и Фрайбургском университетах. После окончания историко-филологического факультета, защитил в октябре 1917 года диссертацию на тему "Русское масонство в царствование Екатерины II". Обращение Вернадского к проблеме евразийства не было случайным. Сам Вернадский хотя и относил себя к школе своего выдающегося учителя В.О. Ключевского, который придерживался концепций географического детерминизма, но попытался преодолеть западническую позицию своего учителя. Ключевский указывал, на климатические особенности России и Евразии в целом, подчеркивал, что Европа не знает таких изнурительных летних засух и таких страшных зимних метелей. "Исторически Россия, - пишет Ключевский, - конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой; но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию".

евразийство евразийское мироощущение неоевразийство

1.2.3.1 "Против солнца. Распространение русского государства к востоку"

В одной из первых своих статей "Против солнца. Распространение русского государства к востоку", опубликованной в 1914 г. Вернадский обосновывает свою позицию, утверждая, что существует прямая зависимость между территорией и историей, он попытался вывести закон соотношения времени и пространства. По его мнению, на огромных территориях исторический процесс приобретает волнообразный характер и создает условия для формирования особой цивилизации. Особенностью такой цивилизации асинхронный характер распространения государственности: на периферии с опозданием повторяются процессы, произошедшие в центре. Поэтому возможна многосложность общества, как бы размытого в пространстве. Свои выводы Вернадский иллюстрирует примерами из истории Российской государственности. Например, до середины 19 века преобладал взгляд на Сибирь и восточные территории как на имущество казны, а не часть государства. Об этом свидетельствует факт продажи Соединенным Штатам в 1867 г. Аляски - Русской Америки.

"Начертание русской истории"

В работе "Начертание русской истории" Вернадский развивал историческую концепцию евразийства, изложенную им в ранних работах. В основу этой концепции легла идея взаимосвязи природы и общества как главного двигателя всемирно-исторического процесса. Вернадский утверждал, что жизненная энергия, заложенная в каждой народности, стремится к своему наибольшему проявлению. "Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Создание народом государства и освоение им территории зависит от силы этого давления и от силы того сопротивления, которое это давление встречает. Русский народ занял свое место в истории благодаря тому, что оказавшееся им давление было способно освоить это место". Россию он считал "евразийской" страной, потому, что ее территория лежит в пределах четырех природных зон таких как тундра, лесная зона, степи и пустыни. История России - это варианты соотношения "леса" и "степи": до 972 г. - попытка объединения "леса" и "степи"; с 972 г. по 1238 г. - равная борьба оседлых славян "леса" и "степных" кочевников; с 1238 г. по 1452 г. монгольская "степь" победила "лес"; с середины XV в. (1452 - 1696 гг.) - "лес" - Московское царство побеждает "степь"; с 1696 г. по 1917 г. произошло объединение "леса" со "степью".

Г. Вернадский считал, что в России чрезмерно увлеклись обоснованием роли православной церкви и византизма и совершенно упустили из виду процесс "обрусения" и христианизации "татарщины", т.е. азиатских народов. Определяющим фактором русской государственности, по его мнению, является "татарский" источник - Золотая Орда. А византизм и православие являются лишь духовным источником. Он утверждал, что своеобразие национального развития русского народа было обусловлено саморазвитием социального организма и влиянием на общество природно-географического фактора. Причем, саморазвитие общества является важнейшим фактором в развитии материальной и духовной культуры общества.

Не все тезисы и выводы Г. Вернадского были бесспорны. Не всеми, например, была принята гипотеза Вернадского о единстве славянской (русской) и туранской (восточной) культур, а так же идеализированные представления о роли, которую сыграли степь и кочевники в прошлом России. Тем не менее, историческая концепция - основа евразийской концепции, предложенная Г.В. Вернадским, стала заметным событием в аргументации идеологии евразийства. Не случайно один из видных современных теоретиков евразийского движения Л.Н. Гумилев называл себя последователем Г.В. Вернадского.

1.2.4 Карсавин Л.П.

Известный русский философ Карсавин Лев Платонович (1882 - 1952) автор работы "Восток, Запад и русская идея", изданной в Петрограде в 1922 г. считал, что русский народ - это единые во множестве народы, подчиненные великорусской нации. Самой существенной чертой русских людей, по его мнению, является их религиозность, которая включает воинствующий атеизм. На примере религиозности, Карсавин сравнивает Восток, Запад и Россию. "Под "Востоком", - пишет Н. Лосский, - он понимал нехристианские цивилизации ислама, буддизма, индуизма, таоизма, греческий и римский натурализм, а также народы на стадии варварства. Запад и Россия - цивилизованный христианский мир. Теизм означает для Карсавина учение о том, что бог выходит за пределы мира и находится во внешнем к нему отношении. Карсавин называет пантеизмом тот взгляд, согласно которому божество имманентно в мире: это, однако, не мир как таковой, который является божественным, но только "истинная сущность всего" в определенной потенциальности без индивидуальной дифференциации (учение таоизма, буддизма, брахманизма)". Общий вывод его рецензий состоял в том, что главный недостаток евразийских публикаций заключается в слабости теоретического мышления, философской несостоятельности: "Евразийские темы, - писал Карсавин, - в существе своем только философски-метафизическим путем и могут быть обоснованы. Тем печальнее, что философского обоснования пока у евразийцев мы не видим… Нет философского анализа, философской аргументации". Такая оценка, конечно, не вызвала особых симпатий к нему среди евразийцев. Поэтому П.П. Сувчинскому (зятю Карсавина) пришлось проявить немало настойчивости, чтобы преодолеть антипатии евразийцев. В середине 20-х годов Л. Карсавин становится одним из главных идеологов евразийства.

Евразийство на уровне политической теории сводило воедино основные элементы философии политики. Оно предложило оригинальный язык, который позволяло исследовать русское Политическое в своеобразной терминологии, выработанной на основании пристального анализа цивилизационной и культурно-исторической особенности России. Будучи наследниками славянофилов и Данилевского, евразийцы предлагали обширный политический проект, учитывающий основные тенденции в мировом масштабе.

1.2.5 Раскол и угасание

Изначально евразийство было исторически обусловленным явлением. Евразийцы были уверены, что увидят исполнение своих предсказаний в самом близком будущем. Им казалось, что большевики вот-вот оставят собственно марксистскую модель и постепенно эволюционируют к византийско-православной системе ценностей. На место классового подхода придет народный. На место революционности - консервативная революционность (т.е. собственно, евразийство). Если этого не произойдет, то большевицкий режим обречен на распад, считали евразийцы, но и в этом случае сменить его может только евразийская модель, преемствующая динамику большевиков, но выдвигающая иную ценностную систему.Н. Н. Алексеев писал по этому поводу в статье "Евразийцы и Государство"

"Мы являемся объединением идеологическим и всегда опознаем себя как таковое объединение. У нас имеется не только программа, нас объединяет доктрина, совокупность догм, целое миросозерцание, целая философия. В этом смысле формально мы ближе стоим к социалистам и коммунистам, особенно таким, как марксисты. Но от социализма нас решительно отделяет все наше миропонимание".

Процесс распада или перерождения большевизма, однако, затянулся. И евразийцы, рассчитывающие на относительно быстрое протекание этих процессов, оказались в историческом и политическом вакууме. Поэтому к концу 30-х гг. само течение постепенно угасло. В конце 20-х гг. от евразийцев откололось левое (парижское) крыло - Карсавин, Сувчинский, С. Эфрон, - издававшее газету "Евразия" и эволюционировавшее в сторону однозначного "советизма". Коммунисты, даже обращаясь к некоторым историческим корням русского народа, держались за марксизм достаточно крепко, процессов кризиса их власти, появления демократической, партийной или национальной оппозиции не наблюдалось. Так, с конца 30-х гг. евразийство стало "законсервированной идеологией". Можно сказать, что к концу 30-х это течение перестало существовать как политическое явление.

1.2.6 Лев Гумилев - последний евразиец первой волны

Гумилев наследовал методологию евразийства, основные моменты этой философии истории. По его собственному признанию первым знакомством с евразийством стала для Гумилева книга калмыцкого евразийца ЭренженаХара-Давана "Чингисхан как полководец"

Познакомившись с евразийскими идеями, - позже он вступил в переписку с П.Н. Савицким, жившим в Праге, - Гумилев разработал оригинальную теорию "этногенеза", основанную на представлении об органической природе этноса. Основное внимание Гумилева было сосредоточено на пространствах Евразии, и особенно на культурах кочевых империй, в изучении которых Гумилев искал ключ к постижению более широких исторических закономерностей. Идеи Гумилева в основных своих моментах повторяют евразийскую мысль.

·Во-первых, Гумилев исходит из идеи определяющего влияния ландшафта на культуру и политическую систему этноса. Это - географический детерминизм и цивилизационный подход, свойственные самой основе евразийского миропонимания. В частности, климатическими изменениями степной зоны Евразии Гумилев объясняет многие неясные элементы истории народов, населяющих этот регион.

·Во-вторых, Гумилев настаивает на огромном позитивном вкладе туранских (монголо-тюркских) народов в русскую культуру и государственность. Вслед за евразийцами Гумилев показывает позитивную роль, которую сыграли монгольские завоевания для сохранения самобытности русской веры и русской культуры. Славянско-тюркский этнический симбиоз оценивается Гумилевым со знаком плюс. В то же время он относил влияние Европы к разряду отрицательных, подчеркивая отсутствие комплиментарности у русских с европейцами. - Славяне, подпавшие под влияние европейской культуры, утратили самобытность, а русские, выйдя из-под татар, напротив, стали мировым субъектом. "Наши предки великорусы, - писал Гумилев, - в XV-XVI-XVII веках смешивались легко и довольно быстро с татарами Волги, Дона, Оби и с бурятами, которые восприняли русскую культуру. Сами великорусы легко растворялись среди якутов, объякутивались и постоянно по-товарищески контактировали с казахами и калмыками. Женились, безболезненно уживались с монголами в Центральной Азии, равно как и монголы и тюрки в XIV-XVI веках легко сливались с русскими в Центральной России".

·В-третьих, Гумилев сформулировал теорию "пассионарности", т.е. наличия в определенных поколениях особого типа, чья жизненная энергия намного превышает среднестатистический уровень и чьи действия резко повышают геополитический статус этноса, выводя его на новый качественный уровень. Теория "пассионарности" представляет собой развитие темы "евразийского отбора" и "идеократии", так как основным качеством "пассионария", по Гумилеву, является способность человека отказаться от материальных благ во имя определенного нравственного, общественного или религиозного идеала.

Наследие Гумилева является передаточным звеном от первой волны евразийства к неоевразийству. Его обширное творчество является завершением определенного цикла в становлении евразийской мысли.

1.3 Евразийское мироощущение как умонастроение каждого вышеперечисленного мыслителя

Согласно учению основателей евразийского движения евразийская идеология является синтетической, включает в себя самый жесткий рационализм и одновременно иррационализм, глубинную религиозность, элементы пророчества и позитивизм, строгие логические схемы с привлечением материалов естественных и точных наук, эстетизм и политический пафос, художественное творчество и совокупность аксиологических понятий нравственности и науки.

Первый этап, по замыслу евразийцев, предполагал формирование нового миросозерцания, построенного главным образом на чувствах и ментальных предчувствиях, на эмоционально-художественных образах евразийских духовных традиций. Сторонники строгого рационализма обвиняли их и обвиняют в определенной эклектике, в смешении противоречащих один другому тезисов и положений, в попытках "совместить несовместимое". Основатели классическогоевразийства неоднократно подчеркивали, что евразийскому мироощущению и умонастроению принадлежит приоритетная роль. Евразийское мироощущение является осознание евразийскими народами культурно-исторического родства с народами Евразии, осознание ими принадлежности к беспримерному по размаху объединению народов в едином евразийском целом. В основании евразийского мироощущения лежат проблемы осознания глубинной взаимосвязи с взаимоотношений с великими цивилизациями Востока и Запада, естественное стремление к сохранению своей национальной, культурной и исторической самобытности. Мироощущение предполагает констатацию каких-либо феноменов. Например, декабрист Н.И. Тургенев еще во второй половине 19 века отмечал негативное отношение европейцев к россиянам: "нерасположение к России заметно во всей Европе". Классическое евразийство уделяло большое внимание поискам новой идеологии, в которой были бы неразрывно связаны религия, философия и наука. Евразийское умонастроение характеризуется в основном рационалистическим подходом. Выдвигались гипотезы, исторические и естественно-научные концепции, в которых использовались понятия, рефлексируемые на уровне естественно-научного и исторического знания. И действительно при внимательном изучении обнаруживается "евразийский подтекст" в работах историков и философов, юристов и дипломатов, политиков и государственных деятелей, даже у тех, у которых он в принципе должен был бы отсутствовать. Убежденный монархист, в свое время бывший министром финансов и премьер-министром России граф С.Ю. Витте словно о современных событиях пишет, что "в последние десятилетия беспочвенного космополитизма нет ничего удивительного, что у нас значение законов политической экономии и житейское их понимание приняли само нелепое направление". Как бы предостерегая современных либерально-западных реформаторов Витте предупреждал, что "слепое, рабское подражание", механическое использование закономерностей, "работающих" в одних конкретных условиях, но совершенно не применимых в других условиях приведут к экономическому кризису, наиболее действенный выход - создании науки "национальной экономики". Известный юрист К.П. Победоносцев предвосхищает идею евразийцев о необходимости соотносить исторические условия с месторазвитием, о том, что евразийское мироощущение и евразийское умонастроение не исключают друг друга, не разделяются метафизическими перегородками, а существуют в диалектическом единстве, дополняя друг друга под воздействием социальных факторов.

2. Природные основания Евразийства

2.1 Географический детерминизм как важнейший фактор Евразийства

Между Европой и Азией нет природной границы, но, тем не менее, географы выделяют Евразию - огромную плоскую равнину как самостоятельную целостность, имеющую не только специфические особенности рельефа, своеобразный характер растительного мира, с климатом, отличающимся количеством осадков и амплитудой температур. Россия и Казахстан относятся и к Европе, и к Азии, что послужило причиной длительных споров, протекавших на протяжении почти всего XX века и продолжающиеся до сих пор. Исследователи западнической ориентации предпочитали видеть неуклонную тенденцию приобщения к Западу и преодоления "восточной отсталости". Известныемыслители, напротив, отстаивали самобытность евразийского менталитета, его принципиального отличия от западного, как, впрочем, и от восточного. Однако эти идейные споры отражали несводимость евразийского менталитета к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о "парадоксальности" евразийской ментальности свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения аксиологического и цивилизационного анализа, так как евразийский менталитет несводим к этническому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней. Позднее выявилась евразийская линия в понимании менталитета, в котором утверждалось его пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом.

Евразийцы Савицкий, Вернадский, Трубецкой, а позже и Гумилев из Евразийского континента выделяли его внутренний, центральный район или Евразию в узком смысле, которая "представляет собой этнографическую целостность, населенную народами, адаптированную к ее ландшафту". Евразия с юга ограничивается цепями гор (Кавказ, Копетдаг, Памир, Тянь-Шань), с севера - тайгой, с запада отделяется отрицательной изотермой января, на востоке граница была отмечена Великой стеной. Л.Н. Гумилев предложил рассматривать Ойкумену евразийской цивилизации по географическо-ландшафтному и этнографическому фактору: "Этногенез есть, прежде всего, процесс активной адаптации человеческих коллективов в среде - этнической и природной, причем ландшафтная среда заставляет людей вырабатывать комплексы адаптивных навыков - этнические стереотипы поведения (подробно о которых будет сказано ниже). Следовательно, неповторимое сочетание ландшафтов, в котором сложился тот или иной этнос, определяет его своеобразие: поведенческое и во многом даже культурное. Таким образом, если мы хотим составить представление об этносе, нам нужны этнографические исследования - выделение и изучение его место развития".

В казахстанской литературе встречаются суждения положительного географического детерминизма. Автор одной из первых книг о казахском менталитете академик Д. Кшибеков пишет: "У казахов духовно очень богатый менталитет, как пространственная казахская земля". На что один из его оппонентов резонно заметил, что богатство менталитета не может быть единицей измерения менталитета, смысла нет в выражениях "богатый менталитет" или "бедный менталитет", правда, но сам тут же использует такие понятия как "хороший" или "плохой" народ, которые также не имеют смысла. "У географического детерминизма, - справедливо замечает один из критиков позиции Бердяева, - есть достоинство: вечная правда простой схемы, под которую можно подверстать хорошие наблюдения и плохие выдумки". Безусловно, географический фактор оказывает существенное воздействие на формирование менталитета современных евразийцев, но следует делать поправку на то, что если в прежние времена бескрайние просторы приходилось преодолевать за многие месяцы и даже годы, то сегодня - за считанные часы. Поэтому необходимо помнить замечательное наблюдение Савицкого, как бы предугадавшего реалии 21 века: "Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода "сепаратизмов" - будь то политических или культурных… Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций… Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии".

Исследователи евразийских этносов, в первую очередь, отмечают наличие у них природного добродушия, толерантности и гостеприимства. А основной духовно-эмоциональной силой у них является любовь сердца и совести. И. Ильин подчеркивает, что древние источники и византийские, и арабские единогласно свидетельствуют у русского этноса доброту, ласковость и гостеприимство: "Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) - сами по себе ему мало свойственны. Без любви - он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности". Исследователи казахского этноса также отмечают, что "менталитет казахского народа дал в руки нации такие важнейшие инструменты ее самостроительства как Разум, Вера, Совесть и Любовь, оставаясь стойким и неизменным".

2.2 Географические факторы Евразийства

"Европа для России есть не более чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ. Сама Россия на этом материке занимает основное его пространство, его торс" (А. Дугин)

За редким исключением, русские люди конца XIX - начала XX вв. забывали о зауральских пространствах (один из тех, кто помнил о них, был гениальный русский химик Д.И. Менделеев). Ныне наступили иные времена. Весь "Уральско-Кузнецкий комбинат", с его домнами, угольными шахтами, новыми городами на сотню-другую тысяч населения каждый - строится за Уралом. Там же воздвигают "Турксиб". Нигде экспансия русской культуры не шла так широко и так стихийно, как в другой части Зауралья - в т. н. "среднеазиатских республиках" (Туркмения, Таджикистан, Узбекистан, Киргизия). Евразийцы имеют свою долю заслуги в этом повороте событий. Но вместе с тем совершенно явственно вскрывается природа русского мира, как центрального мира Старого материка. Были моменты, когда казалось, что между западной его периферией - Европой, к которой причислялось и Русское Доуралье ("Европейская Россия" старых географов), - и Азией (Китаем, Индией, Ираном) лежит пустота. Евразийская установка русской современности заполняет эту пустоту биением живой жизни. Уже с конца XIX в. прямой путь из Европы в Китай и Японию лежит через Россию (Великая Сибирская железная дорога). География указывает с полной несомненностью, что не иначе должны пролегать дороги из Европы (во всяком случае, северной) в Персию, Индию и Индокитай. Нет ориентации русской железнодорожной сети на транзитное европейско-индийское движение. Но рано или поздно такое движение станет фактом - будь то в форме ж. д. путей, автолюбительских линий или воздушных сообщений. Для этих последних кратчайшие расстояния, даваемые Россией, имеют особенно большое значение. Чем больший вес будут приобретать воздушные сообщения со свойственным этому роду сношений стремлением летать по прямой - тем ясней будет становиться роль России-Евразии, как "срединного мира". Установление трансполярных линий может еще больше усилить эту роль. На дальнем севере Россия на огромном пространстве является соседом Америки. С открытием путей через полюс или, вернее, над полюсом она станет соединительным звеном между Азией и Северной Америкой.

Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устраните этот центр - и все остальные его части, вся эта система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Индокитай, Китай, Япония) превращается как бы в "рассыпанную храмину". Этот мир, лежащий к востоку от границ Европы и к северу от "классической" Азии, есть то звено, которое спаивает в единство их все. Это очевидно в современности, это станет еще явственней в будущем. Связывающая и объединяющая роль "срединного мира" сказывалась и в истории. В течение ряда тысячелетий политическое преобладание в евразийском мире принадлежало кочевникам. Заняв все пространство от пределов Европы до пределов Китая, соприкасаясь одновременно с Передней Азией, Ираном и Индией, кочевники служили посредниками между разрозненными, в своем исходном состоянии, мирами оседлых культур. И, скажем, взаимодействия между Ираном и Китаем никогда в истории не были столь тесными, как в эпоху монгольского владычества (XII-XIV вв.). А за 13,14 веков перед тем исключительно и только в кочевом евразийском мире пересекались лучи эллинской и китайской культур, как то показали новейшие раскопки в Монголии. Силой неустранимых фактов русский мир призван к объединяющей роли в пределах Старого Света.

Европа и Азия одинаково представляют собою окраину Старого Света. Причем Европой, с русско-евразийской точки зрения, является, по сказанному, все, что лежит к западу от русской границы, а Азией - все то, что лежит к югу и юго-востоку от нее, Сама же Россия есть ни Азия, ни Европа - таков основной геополитический тезис евразийцев. И потому нет "Европейской" и "Азиатской" России, а есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Енисея, и т.д. Евразийцы продолжают: Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир. Чем же этот мир отличается от Европы и Азии? Западные, южные и юго-восточные окраины старого материка отличаются как значительной изрезанностью своих побережий, так и разнообразием форм рельефа. Этого отнюдь нельзя сказать об основном его "торсе", составляющем, по сказанному, Россию-Евразию. Он состоит в первую очередь из трех равнин (беломорско-кавказской, западносибирской и туркестанской), а затем из областей, лежащих к востоку от них (в том числе из невысоких горных стран к востоку от р. Енисей). Зональное сложение западных и южных окраин материка отмечено "мозаически-дробными" и весьма не простыми очертаниями. Лесные, в естественном состоянии, местности сменяются здесь в причудливой последовательности, с одной стороны, степными и пустынными областями, с другой - тундровыми районами (на высоких горах), Этой "мозаике" противостоит на срединных равнинах Старого Света сравнительно простое, "флагоподобное" расположение зон. Этим последним обозначением мы указываем на то обстоятельство, что при нанесении на карту оно напоминает очертания подразделенного на горизонтальные полосы флага. В направлении с юга на север здесь сменяют друг друга пустыня, степь, лес и тундра. Каждая из этих зон образует сплошную широтную полосу. Общее широтное членение русского мира подчеркивается еще и преимущественно широтным простиранием горных хребтов, окаймляющих названные равнины с юга: Крымский хребет, Кавказский, Копетдаг, Пара-памиз, Гиндукуш, основные хребты Тянь-Шаня, хребты на северной окраине Тибета, Ин-Шань, в области Великой китайской стены. Последние из названных нами хребтов, располагаясь в той же линии, что и предыдущие, окаймляют с юга возвышенную равнину, занятую пустыней Гоби. Она связывается с туркестанской равниной через посредство Джунгарских ворот. В зональном строении материка Старого Света можно заметить черты своеобразной восточно-западной симметрии, сказывающейся в том, что характер явлений на восточной его окраине аналогичен такому же на западной окраине и отличается от характера явлений в срединной части материка. И восточная и западная окраины материка (и Дальний Восток, и Европа) - в широтах между 35 и 60 град, северной широты в естественном состоянии являются областями лесными. Здесь бореальные леса непосредственно соприкасаются и постепенно переходят в леса южных флор. Ничего подобного мы не наблюдаем в срединном мире. В нем леса южных флор имеются только в областях его горного окаймления (Крым, Кавказ, Туркестан). И они нигде не соприкасаются с лесами северных флор или бореальными, будучи отделены от них сплошною степно-пустынною полосою. Срединный мир Старого Света можно определить, таким образом, как область степной и пустынной полосы, простирающейся непрерывною линией от Карпат до Хингана, взятой вместе с горным ее обрамлением (на юге) и районами, лежащими к северу от нее {лесная и тундровые зоны). Этот мир евразийцы и называют Евразией в точном смысле этого слова. Ее нужно отличать от старой "Евразии" А. фон Гумбольдта, охватывающей весь Старый материк.

Западная граница Евразии проходит по черноморско-балтийской перемычке, т.е. в области, где материк суживается (между Балтийским и Черным морями). По этой перемычке, в общем направлении с северо-запада на юго-восток, проходит ряд показательных ботанико-географических границ, например, восточная граница тиса, бука и плюща. Каждая из них, начинаясь на берегах Балтийского моря, выходит затем к берегам моря Черного. К западу от названных границ, т.е. там, где произрастают еще упомянутые породы, простирание лесной зоны на всем протяжении с севера на юг имеет непрерывный характер. К востоку от них начинается членение на лесную зону на севере и степную на юге. Этот рубеж и можно считать западной границей Евразии, т.е. ее граница с Азией на Дальнем Востоке переходит в долготах выклинивания сплошной степной полосы при ее приближении к Тихому океану, т.е. в долготах Хингана. Нигде в другом месте Старого Света постепенность переходов в пределах зональной системы, ее "периодичность" и в то же время "симметричность" не выражены столь ярко, как на равнинах России-Евразии.

Русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой. В этой структуре Урал вовсе не играет той определяющей и разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая "вампука", Урал, "благодаря своим орографическим и геологическим особенностям, не только не разъединяет, а, наоборот, теснейшим образом связывает "Доуральскую и Зауральскую Россию", лишний раз доказывая, что географически обе они в совокупности составляют один нераздельный континент Евразии". Тундра, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала. Лес простирается и по одну и по другую его сторону. Не иначе обстоит дело относительно степи и пустыни (эта последняя окаймляет и с востока и с запада южное продолжение Урала - Мугоджары). На рубеже Урала мы не наблюдаем существенного изменения географической обстановки. Гораздо существенней географический предел "междуморий", т.е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, балтийским морем и побережьем северной Норвегии - с другой.

Своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура России-Евразии связывается с рядом важнейших геополитических обстоятельств.

Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода "сепаратизмов" - будь то политических, культурных или экономических. "Мозаически-дробное" строение Европы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера "флагоподобного" расположения зон не содействует ничему подобному. Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций. В пределах степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов - по воде многочисленных здесь рек и озер, человек находился тут в постоянной миграции, непрерывно меняя свое место обитания. Этнические и культурные элементы пребывали в интенсивном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии временами бывало возможно жить только интересами своей колокольни. В Евразии, если это и удается, то в историческом смысле на чрезвычайно короткий срок. На севере Евразии имеются сотни тысяч кв.км лесов, среди которых нет ни одного гектара пашни. Как прожить обитателям этих пространств без соприкосновения с более южными областями? На юге на не меньших просторах расстилаются степи, пригодные для скотоводства, а отчасти и для земледелия, при том, однако, что на пространстве многих тысяч кв.км здесь нет ни одного дерева. Как прожить населению этих областей без хозяйственного взаимодействия с севером? Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии. Недаром именно в рамках евразийских степей и пустынь существовал такой "унифицированный" во многих отношениях уклад, как быт кочевников - на всем пространстве его бытования: от Венгрии до Маньчжурии и на всем протяжении истории - от скифов до современных монголов. Недаром в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская, гуннская, монгольская (XIII-XIV вв.) и др. Эти попытки охватывали не только степь и пустыню, но и лежащую к северу от них лесную зону и более южную область "горного окаймления" Евразии. Недаром над Евразией веет дух своеобразного "братства народов", имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов и различнейших рас - от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской, через звенья финских, турецких, монгольских народов. Это "братство народов" выражается в том, что здесь нет противоположения "высших" и "низших" рас, что взаимные притяжения здесь сильнее, чем отталкивания, что здесь легко просыпается "воля к общему делу". История Евразии, от первых своих глав до последних, есть сплошное тому доказательство. Эти традиции и восприняла Россия в своем основном историческом деле. В XIX и начале XX в. они бывали по временам замутнены нарочитым "западничеством", которое требовало от русских, чтобы они ощущали себя "европейцами" и трактовали другие евразийские народы как "азиатов" и "низшую расу". Такая трактовка не приводила Россию ни к чему, кроме бедствий. Только преодолением нарочитого "западничества" открывается путь к настоящему братству евразийских народов: славянских, финских, турецких, монгольских и прочих.

Современная Россия должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе, - методов насилия и войны. В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в значительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское "месторазвитие", по основным свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразийских народов - своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для вселенского дела и те связи этнографического родства, которыми ряд евразийских народов сопряжен с некоторыми вне евразийскими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиатские и иранские отношения евразийских турок, те точки соприкосновения, которые имеются между евразийскими монголами и народами Восточной Азии. Все они могут пойти на пользу в деле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим Света

3. Социальные факторы евразийства

3.1 "Социальный характер"

Важным компонентом евразийского эмоционального уровня является характер. Характер, целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, проявляющийся в отдельных актах и состояниях его психической жизни, а также в его манерах, привычках, складе ума и свойственном человеку круге эмоциональной жизни. Причем термин "характер" нередко выступал как синоним личности. Характер личности человека, проявляется в особенностях поведения и отношения (установок) к окружающей действительности. В типологии К. Юнга (1921) были выделены экстравертивный и интравертивный типы характера. Евразийские этносы, скорее всего, имеют экстравертивный тип характера, который предполагает направленность на внешний мир и деятельность в нем, отличающейся преобладающим интересом к внешним объектам. Бескрайние расстояния, лесостепной образ жизни предполагают потребность в социальных коммуникациях. Характер евразийских народов сложился в результате воздействия различных факторов: этнического генотипа, духовного и исторического архетипов. Характер этносов предполагает наличие значимых для них вещей, мотивов для поступков, целей, действий. В понятие характера выделяют отдельные черты, которые выражают отношение к деятельности (трудолюбие, работоспособность), к другим людям (эгоизм, вежливость), к самому себе (гордость, самокритичность), к вещам (скупость, бережливость, щедрость). Концепция коллективной ментальности, сложившаяся в истории и социоисторической психологии, имеет свои аналоги в таких конструкциях, как, например, понятие "социальный характер" предложенное Э. Фроммом в работе "Бегство от свободы" (1941). Как и в исторических исследованиях коллективной ментальности, в работе Фромма разрабатывается модель взаимодействия социальных, экономических и психологических факторов, предполагающая наличие действующих между ними системы двойственных связей. Согласно такой модели, все социально-экономические и политико-идеологические мотивы активности людей имеют шанс на успех в истории лишь при условии их "резонанса" с социопсихологической аурой, в которой они действуют.

3.2 Пассионарность

Составным элементом эмоционального уровня ментальности является пассионарность, которая выражается в степени возбудимости, в страстности. Понятие пассионарность ввел в научный оборот Л.Н. Гумилев. Образованное от латинского слова "страсть" у Гумилева оно обозначает "стремление действовать без всякой видимой цели или с целью иллюзорной. Иногда эта иллюзорная цель оказывается полезной, но чаще бесполезной, но пассионарий не может не действовать. Это касается не только одного человека, но группы людей". В своих исследованиях ученый приходит к следующим выводам.

·Пассионарность является наиболее существенным мотивом человеческого поведения; пассионарность является видом энергии живого вещества биосферы, за счет которой осуществляется этногенез.

·Пассионарность, как и всякая энергия имеет свое энергетическое поле, т.е. пассионарное поле.

·Пассионарность передается исключительно генетическим путем, ее не привить ни образованием, ни воспитанием. Человек, выброшенный волею судьбы из состава своего этноса, у которого оборваны все системные связи, который оказался в чужой стране, тем не менее, свято хранит свой стереотип поведения, свои идеалы, свое мировоззрение. Этнос - явление не биологическое, не расовое, не популяционное, не социальное, а явление природное, точнее, географическое, всегда связанное с вмещающим ландшафтом, который кормит адаптированный этнос. Человеческая этносфера имеет всегда более или менее сложную структуру, что обеспечивает этносу устойчивость, благодаря чему он имеет возможность пережить века смятений, смут и мирного увядания.

По мнению Гумилева "пассионарность определяет силу, а доминанта (ментальность) - ее направление". Под пассионарностью поведения Гумилев понимает "эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающий жертвенность ради иллюзорной цели". Иными словами пассионарии - это представители этноса, готовые идти до конца во имя какой-то цели. Гумилев отмечает, что долгое время ученые-европоцентристы, как и китаецентристы не придавали народам, населявшим Евразию - "скифам, тюркам, хуннам, монголам и русским, - самостоятельного значения. Вряд ли это верно. По существу, народы, обитавшие здесь, играли свою роль в становлении культуры и противостояния Востока и Запада. Они составляли как бы особый регион в культурной истории человечества, не менее важный, чем китайский и европейский. То, что они занимались больше скотоводством, нежели земледелием, не мешало развитию их искусства на Алтае, в долинах великих рек: Волги, Дона и Днепра, в оазисах и междуречьях Сырдарьи и Амударьи и в предгорьях Тянь-Шаня. Эти народы с того момента, когда они вошли в историю, составляли самостоятельный регион развития искусства, идеологии, экономики. И если до сих пор Европа не стала частью Китая, что могло случиться в I в. Н.э. (ханьская агрессия), то это заслуга хуннов, тюрок, монголов и русских, всегда стремившихся к объединению для защиты себя от иностранных оккупантов. И это началось за тысячу лет до нашей эры".

На уровне этноса пассионарность может угаснуть, если произойдет массовая гибель ее носителей во время войны, в случае эпидемии, в процессе этноцида, или ассимиляции. И даже в процессе межкультурного диалога между этносами или цивилизациями может возникнуть гармония или дисгармония. Представителей одной цивилизации, например, в Китае французов принимали хорошо, а англичане считались плохими, колонизаторами, хотя были гораздо гуманнее. Гумилев объясняет это тем, что разная степень пассионарности создавала разные ритмы колебаний биоэнергетического поля. Также произошло и в Северной Америке, где католики-французы легко входили в контакт с индейскими племенами и заключали военные союзы против протестантов-англичан.

3.3 Традиции

Термин "традиция" (зачастую с большой буквы) является центральным в интегральном традиционализме. Если, как настаивают многие евразийцы между народами России и Казахстана, как обладательницами значительной части евразийских земель (в узком смысле) существует какая-то либо социальная, этническая идентичность. И да она существует по утверждению Евразийцев. Хотелось бы это увидеть в общих традициях, так как все то множество представлений, обрядов, привычек и навыков практической и общественной деятельности, передаваемых из поколения в поколение, выступает одним из регуляторов общественных отношений. Понятно, что после исламизации и "послепетровких" реформ все коренным образом изменилось, и это внешние факторы. Но должны ведь были остаться отголоски общих обычаев и традиций кроме тенгрианстваи шаманизма. Одно можно сказать точно, что различия превалируют над схожими моментам в больше степени. Чего не скажешь о многонациональной Европе. Например, человек, попавший из южных окраин Европы в пасмурную Англию будет "белой вороной", что будет проявляться в своеобразном языке цвете коже поведению, но он сядет за стол, возьмет правильно приборы в руки, и всякое отчуждение к нему пропадет. Европа в этом отношении весьма идентична: от свадебных и кулинарных традиций до политических. С другой стороны Европейские традиции во многом навязаны временем: религией, культурными революциями и т.д. И если разобраться детально, то обычаи народов весьма оригинальны. Это прослеживается как в мифах, эпосе или сказках. Одно можно сказать справедливо, что если и искать схожие традиции и обычаи между русскими и казахами, то надо изучать время до исламизации современных казахских территорий. И учитывая, что религии во много были схожи и то что на индивидуальном уровне происходило социальное взаимопроникновение, то о какой-то степени тождественности между народами можно говорить. О чем собственно и говорят Евразийцы.

3.4 Стереотипы и установки

Явление стереотипизации привлекло внимание социологов гораздо раньше, чем психологов, что оказало решающее влияние на содержательную интерпретацию функций стереотипов. Под социальным стереотипом обычно понимают "схематизированное представление о каком-либо социальном объекте (человеке, группе, явлении), обладающие большой устойчивостью". Зачастую это эмоционально окрашенный и чрезвычайно устойчивый образ какой-либо социальной группы или общности, с легкостью распространяемый на всех ее представителей. Стереотипы можно также разделить на стереотипы поведения и стереотипы сознания. Стереотипы поведения - это устойчивое, регулярно повторяющееся поведение социокультурной группы и принадлежащих к ней индивидов, которое зависит от функционирующей в этой группе ценностно-нормативной системы. Они находятся в тесной связи со стереотипами сознания. Стереотипы сознания, как фиксирующие идеальные представления ценностно-нормативной системы, выступают основой для формирования стереотипов поведения. Стереотипы сознания создают модели поведения, стереотипы поведения внедряют эти модели в жизнь. При анализе стереотипов необходимо учитывать как отрицательные, так и положительные психологические последствия стереотипизации. С одной стороны, выводимая из стереотипа схема суждения о другом человеке нередко действует как предубеждение. Возникая в условиях дефицита информации, социальный стереотип часто оказывается ложным и играет консервативную роль, формируя ошибочные представления людей о происходящем, деформируя процесс интерпретации происходящего и характер межличностного взаимодействия. Любой социальный стереотип, оказавшийся верным в одной ситуации, может оказаться неверным в другой и, следовательно, неэффективным для решения задачи ориентировки личности в окружающем социальном мире. Основные свойства стереотипов могут быть обозначены следующим образом.

§Во-первых, они используются для оценки своих и чужих, потому не являются аксиологически нейтральными.

§Во-вторых, стереотипизация возникает тогда, когда при сравнении двух культур или социальных групп различия трактуют как полярные противоположности.

§В-третьих, это упрощенный способ репрезентации другого: несколько характеристик "сплющиваются" в один, весьма упрощенный, образ, который и призван репрезентировать сущность всей группы. При этом имеет место гомогенизация другого, который представлен как нечто однородное.

Чтобы подтвердить либо опровергнуть гипотезу о существовании национальных стереотипов, ученые Института философии РАН провели анализ материалов российских газет. Итак, для анализа с помощью психолингвистической системы ВААЛ, были взяты все публикации за первые три квартала 2000 года следующих 24-х газет: Вечерняя Москва, Известия, Аргументы и Факты, Ведомости, Время MN, Звезда, Завтра, Коммерсантъ, Комсомольская Правда, Красная Звезда, Московская Правда, Московские Новости, Московский Комсомолец, Независимая Газета, Новая Газета, Общая Газета, Парламентская Газета, Правда-КПРФ, Российская Газета, Совершенно Секретно, Советская Россия, Трибуна, Труд, Сегодня. Анализировались лишь контексты (предложения), в которых упоминались представители интересующих национальностей. Получили следующие результаты:

§Русские - самобытны, воспитаны, доверчивы, правдивы, непрактичны, недисциплинированны, доброжелательны;

§Казахи - гостеприимные, трудолюбивые, непрактичные, наивные, доверчивые, отважные.

§Американцы - невоспитанные, лживые и злые;

§Англичанам свойственна самобытность, воспитанность, открытость и доброжелательность;

§Евреи заурядны, замкнуты, прижимисты, практичны и старательны;

§Немцы - деловиты, решительны, пунктуальны;

§Украинцы наделены целым букетом не слишком симпатичных черт. Они довольно заурядны, грубы, неуступчивы, лживы, расчетливы, домовиты, злы;

§Французы - воспитаны, незакомплексованы, бесконфликтны, недисциплинированны, доброжелательны;

§Основные черты японцев - спокойствие и доброжелательность.

Чтобы оценить степень похожести других стереотипов на стереотип русских, исследователи вычислили коэффициенты корреляции между оценками их личностных черт. Коэффициенты, превосходящие по абсолютной величине 0.51, значимы на уровне 0.05, а превосходящие по абсолютной величине 0.64, значимы на уровне 0.01. Если допустить, что люди больше всего любят именно себя, то полученные коэффициенты корреляции представляют оценки симпатичности представителей других наций. Наиболее симпатичны англичане. За ними идут японцы и французы. Совершенно несимпатичны американцы и украинцы, за которыми следуют немцы. Евреи и казахи лишь слегка несимпатичны. Если сравнить эти оценки с оценками на материале литературы, то англичане, французы и японцы укрепили свой имидж в лучшую сторону. Особенно это касается японцев и казахов. Объяснение очевидно - Япония сейчас чуть ли не лучший наш друг, время военного противостояния ушло в прошлое. Незначительно улучшился, но все еще остался отрицательным имидж немцев. А вот украинцы и особенно американцы стали еще более чужды. Незначительно ухудшился имидж евреев. Осталось ответить на вопрос, насколько устойчивы исследуемые стереотипы? Для этого были вычислены коэффициенты корреляции между оценками личностных черт на материале, ранее проведенном анализе художественной литературы и нынешними оценками на материале газет. Из восьми стереотипов лишь для двух оценки коэффициентов корреляции оказались отрицательными. Наиболее устойчивыми на уровне 0.01 оказались стереотипы русских и французов. Несколько уступили им англичане, американцы и немцы. Как уже было указано выше, кардинально изменился стереотип японцев и казахов. Теперь это не злые и хитрые самураи и отсталые кочевники, а добрые и трудолюбивые люди. Изменение стереотипа евреев объяснимо нынешним довольно высоким уровнем антисемитизма в прессе. Причины этому скорее политические, нежели культурные. Исследования подтверждают наличие устойчивых национальных стереотипов в сознании наших современников. Наиболее мотивированными представлены - украинцы. За ними идут евреи, русские и американцы. Наименее мотивированны французы и англичане и казахи. Японцы и американцы предпочитают заниматься конкретными делами (Манипуляция). Англичане в основном думают (Обработка) и говорят (Трансляция). Украинцы - занимаются препирательством (Ретрансляция), но не забывают и о конкретных делах (Манипуляция). Русские же только говорят (Трансляция).

Оценки исследования показывают, что степень искаженности представлений русских о самих себе еще более увеличилась. Они не могут позитивно охарактеризовать себя, кто они есть? Они предпочитают характеризовать себя через то, чем они не являются. А это ни что иное как отсутствие самоидентификации. Не в этом ли кроется одна из причин их метаний из одной крайности в другую? Наиболее понятны японцы, французы, немцы и евреи. Это вовсе не означает, что данное понимание является правильным. Просто мы внутренне убеждены, что понимаем особенности поведения представителей этих национальностей и потому готовы идти с ними на контакт. Уже много лет ведется дискуссия о необходимости поиска общенациональной идеи, которая объединит проживающие в России народы и как следствие позволит преодолеть тяготы нынешнего смутного времени. Одной из важных составных частей такой идеи должна быть самоидентификация народа, но не через противопоставление другим народам, а путем позитивного утверждения своей системы ценностей и приоритетов.

В современной литературе указывают на существенное влияние культуры номадов на образ жизни народов Центральной Азии. Ученые выделяют несколько хозяйственно-культурных типов номадов. Преобладающий - это истинные скотоводы-кочевники (и полукочевники) степей и полупустынь: скифы, сарматы, саки, массагеты, хунну (гунны) и другие древние народы; множество тюркоязычных и монголоязычных народов Средневековья; в новое и новейшее время номадами были (а частично еще остаются) киргизы, казахи, монголы, многие ираноязычные, тюркоязычные, арабские племена Ближнего и Среднего Востока, Северной и Северо-Восточной Африки.

Видимо, "историческая миссия" кочевничества, некогда столь значительная, сегодня подходит к своему завершению. Не исключено, что к концу нашего столетия этот образ жизни окончательно станет лишь достоянием истории. Однако желательно, чтобы естественные исторические процессы не форсировались бы искусственно. Пока есть группы населения, желающие оставаться бродячими охотниками, или оленеводами тундры, или верблюдоводами пустынь, долг более многочисленных и лучше технически вооруженных народов - не переделывать насильственно культурные меньшинства по своему образу и подобию, а предоставить им возможность жить так, как им нравится жить, и, может быть, даже помогать им так жить. Культурное многообразие человечества, бесспорно, - одно из его ценнейших достояний.

4. Диалектика национальной истории и права

4.1 Диалектика истории России

Евразийцы исходят из принципа, что национальная история России диалектична. Она имеет свои циклы, свои тезисы и антитезисы, это отнюдь не поступательное развитие по прямой, но сложная спираль, уникальность которой и составляет самобытность русского бытия.

В Киевской Руси мы уже встречаем первые интуиции будущего мессианства: митрополит Илларион предсказывает русским великое духовное будущее, применяя к ним евангельскую истину "последние станут первыми", имея в виду, что русские последними среди европейских народов приняли христианство, но им суждено превзойти все остальные народы в истовости и чистоте веры. В целом, Киевская Русь - это типичное средневосточно-европейское государство, сопоставимое с Болгарией или Сербией того периода, находящееся на северной периферии Византии. К XIII веку Киевская государственность приходит в упадок, усобица достигает пика, страна и культура дробятся. Поэтому Русь становится легкой добычей для монголов. При этом евразийцы весьма своеобразно оценивали монгольский период. Это было не просто катастрофой, но и залогом будущего расцвета и величия, считали они. Позже Лев Гумилев, продолжая эту линию, отказывался даже употреблять понятие "монголо-татарское иго" и говорил о комплиментарности славянского и тюркско-монгольского этносов, тогда как такой комплиментарности у восточных славян с народами западной Европы или у евразийских кочевников с населением Китая не было и в помине. Монгольские завоевания не разрушают цветущую Русь, но устанавливают контроль над разрозненными восточнославянскими областями, находящимися в вечных усобицах. Миф о Киевской Руси созревает именно в монгольскую эпоху, как ностальгия по "золотому веку", и имеет "проектный", "мобилизующий" характер для будущего державного возрождения. Киевская Русь как эпоха национального единства становится не только воспоминанием о прекрасном прошлом, но и политическим замыслом в отношении будущего.

Московское Царство представляет собой высший подъем русской государственности. Национальная идея получает новый статус: после отказа Москвы от признания Флорентийской унии (заточение и изгнание митрополита Исидора) и скорого падения Царьграда Русь берет на себя эстафету последнего православного царства. Москва становится Третьим Римом. Параллельно происходит освобождение от власти Орды. Москва во второй половине XV века получает политическую независимость и по-новому сформулированную религиозную миссию.

Очень важно при этом географическое расположение Москвы. Перенос центра тяжести с Запада (Киев, Новгород) на Восток (Москва, ранее Владимирско-Суздальское княжество) знаменовал собой повышение собственно евразийского (туранского) начала в общем контексте державности. Это был исторический жест "обращения к Востоку" и поворот спиной к "Западу". 200 лет Московского царства - расцвет Святой Руси. Это парадигмальный, по мнению евразийцев, период русской истории, ее качественный пик. Гумилев считал это время, особенно первую половину XVI века, периодом "акматического расцвета всего цикла русской государственности". Евразийцы видели уникальность Московской Руси в том, что она начала присоединять к себе и ассимилировать те степные зоны, которые были населены тюркскими народами. Объединение бывших тюркско-монгольских территорий, некогда уже осуществленное гуннами и Чингисханом, Москва начала в обратном направлении - не с востока на запад, но с запада на восток. Это было вступление в права наследства Чингисхана. Это и было практическое евразийство. И чем глубже русские углублялись в степи и земли востока, тем отчетливей крепла их евразийская идентичность, яснее определялось влияние "евразийского культурного круга", существенно отличающегося как от европейского (в том числе и восточно-европейского) культурно-исторического типа, так и от собственно азиатских систем государственности.

Лев Гумилев, детально изучивший степные империи Евразии и этнические циклы населяющих их народов, выявил - начиная с эпохи гуннов - основные культурные константы евразийства. Тюрко-монголо-угро-арийские кочевые племена, населявшие лесостепную зону материка от Манчжурии до Карпат, представляли собой цепь разнообразных цивилизаций, несмотря на все различия, сохраняющих некий общий евразийский стержень - равно как имеют нечто общее европейские или азиатские культуры на всем протяжении их драматической и насыщенной истории. Церковный раскол XVII века отмечает конец московского периода. Раскол имеет не только церковное, но геополитическое и социальное значение. Россия обращается к Европе, аристократия стремительно отчуждается от народных масс. Прозападное (полукатолическое или полупротестантское) дворянство - на одном полюсе, архаичные народные массы, тяготеющие к староверию или национальным формам сектантства - на другом. Евразийцы называли петербуржский период "романо-германским игом". То, от чего уберегла русских Орда, случилось через Романовых. После Петра Русь вступила в тупиковый период постепенной европеизации, которую евразийцы рассматривали как национальную катастрофу.

Показателен, с точки зрения качественной географии, выбор местонахождения новой столицы. Это - запад. Петр Первый, вслед за отцом Алексеем Михайловичем (на Соборе 1666-1667 годов), догматически и географически зачеркивает московский период, отбрасывает теорию "Москвы - Третьего Рима", ставит точку в истории "Святой Руси". Интересы Петра устремлены на запад. Он буйно рушит Традицию, насильственно европеизирует страну. Петербургский период, структура власти и соотношения светских и духовных инстанций, обычаи, костюмы, нравы той эпохи - все это являет собой резкое вторжение запада в евразийскую Русь. Романовская система, простояв 200 лет, рухнула, и на поверхность вылилась донная народная стихия. Большевизм был распознан евразийцами как выражение "московской", "дораскольной", собственно "евразийской" Руси, взявшей частично кровавый реванш над "романо-германским" Санкт-Петербургом. Под экстравагантным идейным фасадом марксизма евразийцы распознали у русских большевиков "национальную" и "имперскую" идею.

Будущее России евразийцы видели в "преодолении большевизма" и в выходе на магистральные пути евразийского державостроительства - православного и национального, но сущностно отличного от петербуржской эпохи, и тем более, от любых форм копирования европейской "либерал-демократии".

Революцию евразийцы понимали диалектически. С их точки зрения, консервативная триада "Православие-Самодержавие-Народность" в XIX веке была лишь фасадом, за которым скрывалось растущее отчуждение франкофонного дворянства, нарождающейся буржуазии и формализованного, сведенного к институту морали, православного клира от растерянных народных масс, к которым аристократия относилась так же, как европейские колонизаторы к туземным племенам. Крах царизма был не крахом Традиции, но ликвидацией отжившей формы, потерявшей сакральный смысл. Более того, в большевиках проявились некоторые черты задавленного и угнетенного народного начала, в своем - национал-мессианском - ключе перетолковавшего социальные обещания марксизма.

Евразийцы предложили рассмотреть большевистскую революцию как парадоксальный и частичный возврат к "допетровским временам". Не как шаг вперед, а как возврат к Москве, Московской Руси. Это подтвердилось отчасти в символическом факте переноса столицы в 1918 г. в Москву. Евразийцы были не одиноки в такой оценке. Блока с его поэмой "Двенадцать", описывает большевиков как "заблудившихся апостолов", которые смутно, сквозь пелену экстравагантных марксистских доктрин, выражали древнюю русскую православную мечту о царстве правды, о справедливости, о рае на земле. Многие поэты "скифского направления", связанного с Блоком, Клюевым, говорили о "Советской Руси".

Конечно, с марксистской верой в прогресс, во всеобщее развитие человечества, это не очень вязалось. Тем не менее, евразийцы были именно теми философами и политическими деятелями, которые первыми распознали в русской революции архаичную традиционную подоплеку. Они высказали парадоксальную для того времени идею, что большевистская революция есть не "путь вперед", а "путь назад", не дальнейшая стадия по индустриализации, модернизации и вестернизации России, а наоборот, возврат к прежним временам и возрождение фундаментального цивилизационного противостояния с Западом, которое и сделало Россию Евразией, Третьим Римом, оплотом новой "римской идеи" на геополитической карте мира.

Такая модель национальной истории существенно отличалась от построений и православно-монархических консерваторов (не признававших за дореволюционным периодом недостатков и списывавших революцию на "иудео-масонский заговор" в духе примитивной конспирологии), и большевиков (самих себя выдающих за пик прогресса), и либерал-демократов, видевших в революции исключительно крах неудавшихся буржуазных реформ.

4.2 Историческая необходимость побратимства

Евразийцы, сознавая неисчислимые бедствия, отмечали положительное воздействие монгольского ига на становление государственности на Руси. Прежде всего, евразийцы отмечают как положительный фактор "татарщины" - "нейтральная" культурная среда, принимавшая "всяческих богов" и терпевшая "любые культуры", не замутившая чистоты национального творчества" и не изменила духовного существа России, но способствовала организоваться в военном плане. "Л.Н. Гумилев, придерживался того мнения, что татаро-монгольского "ига" на Руси не было в традиционном толковании его историками. Зависимость Руси от Золотой Орды ограничивалось политической сферой, "но не распространялась в области идеологии и быта (торговля, ремесла, празднества, образ жизни)". Комплементарность, по словам Гумилева, определяла их взаимоотношения. Более того, нередко русские и монголы становились родственниками в результате браков между русскими князьями и ханскими дочерьми. Как пишет Гумилев: "Князья ездят в Сарай и гостят там, чтобы вернуться с раскосыми женами, в церквах молятся за хана, смерды бросают своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в Каракорум и работают там за высокую плату".

В свою очередь в русские княжества выезжали ордынские вельможи и женились на русских невестах, становясь основателями новых, влиятельных родов. А когда в 1312 г. хан Золотой Орды Узбек объявил ислам государственной религией, то единственным местом, где противники ислама из татар, сторонники древних традиций могли найти приют и дружелюбие были русские княжества. Поскольку многие из них родились от смешанных браков. Так появились родовитые русские фамилии тюркского происхождения: Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев, Ахматов, Бабичев, Баскаков, Балашов, Баранов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Бибиков, Бильбасов, Бичурин, Бобырыкин, Булгаков, Бунин, Бурцев, Бутурлин, Бухарин, Вильяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Горшков, Державин, Епанчин, Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамзин, Киреевский Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Курбатов, Милюков, Мичурин, Рахмантнов, Сабуров, Салтыков, Строганов, Таганцев, Талызин, Танеев, Татищев, Тимашев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Турчанинов, Тютчев, Уваров, Ушаков, Ханыков, Чаадаев, Шаховский, Шереметьев, Шишков, Юсупов. Из среды русско-татарских метисов вышли выдающиеся политические деятели и полководцы, писатели и философы, ученые и музыканты. Поэтому крайнее изумление вызывает заявление одного из авторов исследования "Русский генофонд на Русской равнине". Генетик утверждает, что в русском генофонде практически нет азиатского следа и у русских не так много смешанных браков.

4.3 Правовая теория евразийцев

Евразийцы составили общий проект самобытной правовой системы России. Их отношение к праву проистекало из учета пространственных (цивилизационных) индексов. Римское и особенно современное европейское право, по их мнению, отражало исторический опыт народов Запада. Уже в Византии римское право было существенно переосмыслено в духе норм широко понятого Православия. При этом византийское право впитало значительную часть общинных нормативов. Неоднократно императорские указы издавались в поддержку крестьянских общин, ограничивая права латифундистов. С этим, кстати, было в значительной мере связано замедленное развитие в Византии и ориентированных на нее странах феодальных отношений. - Оно резко активизировалось лишь после завоевания Царьграда крестоносцами в ходе IV Крестового похода.

Еще более самобытным было собственно русское право, образцом которого евразийцы считали "Русскую Правду" Владимира Мономаха. В основе этой юридической концепции лежала идея о "государстве правды", о том, что социально-политическая модель должна соответствовать духовным и религиозным представлениям народа о справедливости, спасении, добре. "Государство правды" имеет в своей основе сверхгосударственную, собственно религиозную цель. Оно призвано вместе с Церковью вести православных христиан ко спасению. Церковь и самодержавие выполняют здесь две миссии с общим корнем: они работают вместе с народом в осуществлении преображения мира.

Наиболее систематизированно излагал евразийские представления о структуре права Н. Алексеев. В своих работах Алексеев дает развернутый анализ правовых систем Руси-России. С его точки зрения, на всем протяжении русской истории шел диалог между двумя пониманиями "государства правды". Одна версия (св. Иосиф Волоцкий) настаивала на тесном слиянии церкви и государства. Церковь при таком подходе рассматривалась как активный субъект социально-политической и хозяйственной деятельности - отсюда защита церковных землевладений у последователей Иосифа Волоцкого "иосифлян". Но в данном случае речь шла не об обмирщвлении Церкви, но о тотальной концепции Государства, где все подчинено единой цели. Светская власть в такой теории также не является только светской (равно как и духовная власть - только духовной). Она выполняет и духовную миссию - следит за неукоснительным соблюдением правой веры, преследует еретиков и т.д. Такому "тотальному государству" с соответствующей правовой системой, слабо различающей светское и духовное, противостояла иная концепция - учение "заволжских старцев", последователей Св. Нила Сорского. Заволжцы полагали, что в современных им условиях Церковь должна, напротив, сосредоточиться на решении чисто духовных проблем, и монашество должно оставить все мирские (в том числе хозяйственные попечения) и сосредоточиться на молитвенном делании. При этом государство должно заниматься более административными вопросами, а к еретикам и преступникам проявлять милосердие.

Цель - "государство правды" - и у тех и у других была одна, но пути предлагались различные. Евразийцы принимали эту цель не только как свидетельство прошлого, но и как проект будущего. Вместе с тем они колебались между иосифлянством и позицией заволжских старцев. Многое импонировало им в обоих школах. Сам Алексеев склонялся к позициям св. Нила Сорского и его последователей, но теория "идеократии", которую разделяли все евразийцы, напротив, лучше соответствовала иосифлянскому идеалу, близкому русским старообрядцам, которые, в свою очередь, рассматривались евразийцами как подлинные носители русского народного (московского) духа.

Очень важна теория "тяглового государства", которую Алексеев разбирает на примере правовой системы эпохи Ивана Грозного. "Тягловое государство" предполагает - вполне в иосифлянском духе - слияние религиозного и хозяйственного аскетизма. Служить Богу и служить православной державе, православному Царю - нераздельные понятия. Одно без другого не бывает. Но и сам православный Царь в такой модели участвует в "тягловом труде". Он отвечает за всех своих людей, его прегрешения и его праведность как бы суммируют духовную жизнь народа. Царь впряжен в тяжелый воз общегосударственный судьбы так же, как и последний подданный. И его светская деятельность носит вполне религиозный смысл. Спасая или губя свою душу, он просветляет или уничтожает духовную суть вверенного ему народа. Такое отношение требует высшего напряжения психических и духовных сил. Материальное здесь является инструментом духовного. Очевидно, что мотивы изощренной казуистики, частных интересов, абстрактных правовых норм в судебных решениях в рамках такого "тяглового государства" были незначительны. Акцент ставился на общем, духовном эквиваленте социально-правовой ситуации. Многие вопросы решались на основании нравственного выбора, а не основании буквы закона. В определенных случаях это не могло не приводить к злоупотреблениям, мздоимству, произволу и т.д. Но это был "прозрачный произвол" в отличие от юридической казуистики режимов иного типа (номократических), где подчас явно несправедливые решения и приговоры обставлены множеством юридических и процедурных деталей, скрывающих точное местонахождение полюса и механизмов коррупции. Евразийцы предлагали не просто сохранить то, что есть, но:

·вернуться к правовым корням русской традиции

·переписать на современный манер "Русскую Правду"

·утвердить совершенно новое представление о юридических, политических, социальных, хозяйственных и культурных представлениях.

Н.Н. Алекссев, со своей стороны, выражался несколько осторожнее, и считал, что идеалом было бы построение в России "гарантийного государства", помимо всеобщих обязанностей и тяглового принципа включающего и некоторые элементы личной свободы, диктуемые православной антропологией (линия заволжских старцев).

5. Евразийская геополитика

5.1 "…все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю"

Евразийцы заложили основу российской школы геополитики. На основании статьи Хэлфорда Макиндера "Географическая ось истории" П. Савицкий выстроил собственную непротиворечивую модель, с обратной системой приоритетов. Если Макиндер рассматривал различные версии контроля берегового пространства евразийского материка со стороны Англии и США с тем, чтобы управлять стратегически Евразией в целом, то Савицкий, приняв ту же модель, рассмотрел ее с точки зрения российских национальных интересов. В то время, когда сознание всех русских было целиком и полностью политизировано, и вопрос стоял чрезвычайно остро - либо "белые", либо "красные", без каких-либо нюансов, Савицкий смог подняться над схваткой и сформулировал основы долгосрочной стратегии России. Будучи помощником Петра Струве в правительстве Врангеля, т.е. находясь на стороне "белых", Савицкий публикует статью, где утверждает: "кто бы ни победил в Гражданской войне - "белые" или "красные", - все равно Россия будет противостоять Западу, все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю".

Это было крайне авангардным вызовом всем устоявшимся клише. Даже большевики тогда не мыслили в масштабах государства, а для "белых" было невероятно представить себе "красных" в роли "собирателей земель". Но именно Савицкий оказался прав: вопреки идеологии воля российских пространств заставила большевиков выступить в качестве новой имперской силы, породив такое явление, как "советский патриотизм", и собрав воедино почти все земли Российской Империи, утраченных в ходе Первой мировой войны и последовавших за ней Революции и гражданской войны. С точки зрения Макиндера, не так важно, какая именно политическая сила выступает от имени "сердцевинной земли", в любом случае она будет обречена на противостояние с силами "моря", т.е. с англосаксонским миром. Савицкий, еще будучи в "белой" армии, принял этот тезис с позиции русского патриота, провозгласив, что независимо от исхода Гражданской войны, победители в ней войдут в глубокое геополитическое противоречие с Европой (Западом). Показательно, что сам Макиндер в то же время был советником со стороны Антанты в правительстве генерала Колчака, проводя идею о необходимости поддержки "белых" со стороны Европы для того, чтобы создать на периферии России "санитарный кордон" марионеточных белогвардейских режимов под контролем Англии и Франции. Дальневосточная Республика, идеи якутского и бурятского сепаратизма в значительной степени были продуктом этой политики.

С точки зрения евразийцев, большевистская революция была ответом народных масс на отчужденный строй романовской России, консервативный лишь с формальной точки зрения, но внутренне следовавший в сторону европеизации. Евразийцы говорили о Санкт-Петербургском периоде русской истории как о "романо-германском иге" и распознали в большевизме радикальную реакцию русских континентальных народных масс на недостаточно ясную цивилизационную установку элит и экономико-политические реформы в западническом ключе. С точки зрения евразийцев, большевистская идеология должна была либо постепенно эволюционировать в более национальную, консервативную модель, либо уступить место новой евразийской идеологии, которая, в свою очередь, унаследует пространственную (имперскую) политику Советов в сочетании с более органичными для России православно-традиционалистскими ценностями. Евразийцев называли за такое парадоксальное сочетание "православными большевиками".

5.2 Обзор евразийской геополитической мысли

Все попытки европеизации России, особенно связанные с реформами Петра I, оценивались евразийцами негативно. Считалось, что лишь по недоразумению Россия примкнула к Европе. "Покидая" Европу после 1917 г., революций и гражданской войны, страна возвращается к самой себе. Первый сборник евразийцев так и назывался - "Исход к Востоку" (София, 1921). Его главная идея: будущее России в том, чтобы возглавить всемирное антиевропейское движение.

Что касается Азии, то представления о ней у евразийцев были скорее романтико-символическими, абстрактными, чем конкретными и объективными. Они возлагали большие надежды на плодотворность "исхода к Востоку", т.е. на взаимодействие России с азиатскими культурами.

Азиецентризм евразийцев особенно явно проявился в объяснении корней русской государственности и российского этноса. Савицкий писал, что без "татарщины" не было бы России, что неверно вести отсчет развития России от Киевской Руси, что якобы татарское нашествие прервало развитие последней.

Несмотря на достижения Древней Руси в XI-XII вв., в ней происходил процесс культурного и политического измельчания. К первой половине XIII в. относительное политическое единство сменилось удельным хаосом. В геополитическом плане Киевская Русь расценивалась провинциальной. Поэтому она может рассматриваться лишь как колыбель России-Евразии. "Великое счастье России, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому"

Татары - "нейтральная" культурная среда, принимавшая "всяческих богов" и терпевшая "любые культуры", пали на Русь как наказание Божие, но не замутили чистоты национального творчества. Если бы Русь досталась туркам, заразившимся "иранским фанатизмом и экзальтацией", ее испытание было бы намного труднее, а доля горше". Савицкий отмечал, что благодаря татаро-монгольскому нашествию Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира.

Евразийцы считали, что "впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингисхана".

Подъем Русского государства с середины XV в. и до середины XVIII в. характеризуется восхождением Московского государства в качестве преемника и наследника Золотой Орды. Чингисхан, считали евразийцы, стоит у истоков грандиозной идеи единства и суверенитета Евразии, тогда как киевская идея провинциальна.

5.2.1 Евразийский отбор

Россия-Евразия как выражение лесостепной империи континентального масштаба требует особой модели управления на основании особого "отбора". Этот "евразийский отбор" осуществляется на основании особой этики, соответствующей историческим и ландшафтным условиям, - этики коллективной ответственности, бескорыстия, взаимопомощи, аскетизма, воли, выносливости, беспрекословного подчинения начальству. Только такие качества могут обеспечить сохранение контроля над обширными слабозаселенными землями евразийской лесостепной зоны. Правящий класс Евразии формировался на основе коллективизма, аскетизма, воинских добродетелей, строгой иерархии. Формализация этих принципов легла в основу свода законов Чингизхана - "Яса". Позже основные мотивы "евразийского отбора" воплотились в политическом устройстве Московской Руси. При любых идеологических фасадах реальный механизм управления Россией-Евразией естественно тяготеет к логике "евразийского отбора".

5.2.2 Идеократия

Государство, общество, народ, каждый конкретный человек должен служить высшей духовной цели. Материальные условия земного существования не могут и не должны быть самоцелью. Богатство и процветание, сильная государственность и эффективное хозяйство, мощная армия и развитая промышленность должны быть средством достижения высших идеалов. Смысл государству и нации придает только существование "идеи-правительницы". Политический строй, предполагающий постановку "идеи-правительницы" в качестве высшей ценности, евразийцы называли "идеократией" - от греческого "idea" - "идея" и "kratoz" - "власть". Россия всегда мыслилась как Святая Русь, как держава, исполняющая особую историческую миссию. Евразийское мировоззрение и должно быть национальной идеей грядущей России, ее "идеей-правительницей". Этой идее-правительнице должны быть подчинены остальные аспекты политики, экономики, общественного устройства, промышленного развития и т.д.

П.Н. Савицкий не уточняет понятие "идеократия". Вполне возможно ее воплощение в самых различных формах: теократии, "народной монархии", национал-диктатуре, партийном государстве.

Тем не менее из этих двух векторов Европа - это явный враг, бич человечества, главный источник кризиса, а Азия - родственник России. "Надо не уставать подчеркивать родство азиатских культур с евразийскою и их давнее интимное взаимообщение". Не случайно, не ошибочно, что Россия отворачивается от Европы и поворачивается лицом к Азии, отмечали евразийцы.

Почему Европа в евразийстве выступала врагом России:

Европа - враг потому, что ее общественное устройство базируется на индивидуализме и личных правах (т.е. эгоизме), а не на соборности и братской любви.

Европейские понятия эволюционной лестницы и прогресса, применяемые к истории общества, - понятия глубоко эгоцентрические. В романо-германском мышлении исторический процесс предстает как единая линия, тогда как евразийцы представляют его в виде "пучка лучей и не связкой параллелей". Предшественник евразийцев Леонтьев понимал прогресс не как движение от простого к сложному, а как движение, исходящее от устойчивости и стабильности и направленное к их упрочению.

Неприемлемы для евразийцев и формы европейской собственности. "В России собственность всегда рассматривалась с точки зрения государства, к тому же религиозно-этической. Мы говорим о "функциональной" собственности или о собственности, обусловленной государством, т.е. проистекающей от него и связанной с обязанностью по отношению к нему".

Евразийцы выступали против европейской парламентской демократии, выродившейся, по их мнению, в олигархию, против слабости государства и европейского либерализма в целом. Савицкий считал, что евразийское государство должно строиться как идеократия, т.е. отправляясь от изначально духовного импульса, сверху вниз. Во главе этой структуры должен стоять особый класс "духовных вождей". В связи с этим он ввел понятие "географическая личность". Достоинство такой личности состоит в способности подниматься над материальной необходимостью, органически включая физический мир в единый духовно-созидательный импульс глобального исторического процесса.

5.2.3 Демотия

Западная демократия сложилась в специфических условиях древних Афин и через много веков островной Англии. Эта демократия отражает специфические характеристики европейского "месторазвития". Эта "демократия" не является универсальным мерилом. Иные "месторазвития" предполагают иные формы соучастия народов в политическом управлении; все они различаются как по формальным, так и по сущностным признакам. Для России-Евразии копирование норм европейской "либеральной демократии" бессмысленно, невозможно и вредно. Соучастие народа России в политическом управлении должно называться иным термином - "демотия" (греч. "демос" - "народ"). Это соучастие не отвергает иерархии, не должно быть формализовано в партийно-парламентских структурах. "Демотия" предполагает систему земских советов, уездных и национальных (в случае малых народов) представительств. "Демотия" развивается на основах общинного самоуправления, крестьянского "мира". Пример "демотии" - выборность настоятеля Церкви прихожанами в Московской Руси. Если "демократия" формально противоположна автократии, то "евразийская демотия" вполне может сочетаться с "евразийским авторитаризмом".

5.2.4 Неовизантийская модель государственности

Вслед за Константином Леонтьевым евразийцы утверждали необходимость обращения к византийской модели, основанной на сочетании религиозных ценностей Православия с началами Империи во главе с самодержцем. Византизм предполагал принцип "симфонии властей", где Церковь и монархия тесно сотрудничают в едином социальном литургическом делании - всеобщем спасении.

5.2.5 Общеевразийский национализм

Евразийцы утверждали, что сухопутная, цивилизационная специфика России-Евразии не связана напрямую с расой, этносом, каким-то одним народом, который являлся бы ядром Империи. Евразийцы обращаются к концепции русского как всечеловека (термин впервые предложен Ф.М. Достоевским), суперэтноса (это понятие ввел евразиец Л.Н. Гумилев). Следовательно, евразийство является открытым для самых различных этносов и культур, вовлеченных в общий процесс континентальногодержавостроительства.

Общеевразийский национализм представляет собой единство широко понятого цивилизационного типа (поэтому евразийцем может быть русский, татарин, грузин, армянин, - кто угодно, если он разделяет основной вектор евразийства), который складывается в самобытную мозаику, "цветущую сложность" (термин К. Леонтьева). Такой национализм создается не на основе какого-то одного этнического эталона, а по цивилизационному принципу. В таком случае представители разных этносов, разных религий, разных культур объединены общим цивилизационным типом. Этот общеевразийский национализм, в частности, нашел одно из своих воплощений в "советском патриотизме", куда были вовлечены различные российские народы.

5.3 Евразийский ответ геополитическому вызову

Идея евразийства заключается в том, чтобы осознать неудовлетворительность любого локального ответа на глобальный вызов и построить на основе этого осознания многополярную и многоуровневую структуру нового сопротивления. Евразийство предлагает каждой цивилизации, мобилизуемой столкновением с внешним императивом глобализации, с вторжением "глобального языка", сделать усилие и возвыситься до осознания того, что действенным и эффективным на глобальный вызов может стать только столь же глобальный ответ. Это означает, что защита локальной идентичности перед лицом глобализма может реализоваться только совместными усилиями всех тех, кому направлен этот вызов - в едином глобальном фронте.

Евразийство исходит из стремления реализовать план, прямо противоположный моделям и Фукуямы, и Хантингтона. Это ни "конец истории", ни "столкновение цивилизаций". Это - предложение "цивилизациям" избежать "конца истории" и вместо столкновения друг с другом пойти единым фронтом против "общего противника", против "современного глобализма" в его либеральном воплощении, преодолев внутренние противоречия. Евразийская цивилизация уникальна и самобытна. Нельзя сбрасывать со счетов жестокие походы Ивана Грозного и эмира Тимура. Но толерантным было совместное жительство народов и этносов. Цари уравняли в правах и русских, и татар, беки и ханы при дворе и местная элита сохраняли свои позиции. В отличие от Испании, Португалии, Сицилии, Мальты, где исламская цивилизация была уничтожена, а сами мусульмане вытеснены, в Российской империи они сохранили свою религию и свои обычаи. Знаменитый русский историк Т. Грановский в связи с победой над Наполеоном писал: "В 1813-1814 гг. изумленная Европа видела в числе избавителей своих от французского ига башкира и калмыка.". И в наше недавнее время Европа увидела в числе освободителей от фашистского ига вместе с русскими воинов из Средней Азии: казахов и узбеков, киргизов и таджиков - представителей более 130 этносов - всех народов Советского Союза. И это была действительно дружба народов. Память об общей победе по настоящему роднит русских со среднеазиатскими народами. Если тыловики казахстана изготовляли 9 из 10 патронов для нужд фронта, то фронтовики, такие как Рахимжан Кошкарбаев водружали знамена над рейхстагом в том числе.

Политики, обществоведы и журналисты, обосновывая те или иные свои идеи и планы, любят ссылаться на ментальность, национальный характер, традиции и т.д. Но при этом обычно сознательно или бессознательно совершается ряд ошибок. Начнем с того, что национальный характер, тем более в периоды, подобные нашему, дело нестабильное. Еще 10 лет назад торговля для казахов была делом зазорным, сейчас это - престижно. В 30-40 годы казахи приняли с характерным для них гостеприимством и жертвенностью представителей высланных народов, делились последним с беженцами, с репрессированными. Стоит вспомнить, как принимали пол миллиона чеченцев и т.д. В настоящее время ни в России, ни в Казахстане не созданы не только на государственном, но и на бытовом уровне условия для репатриантов - для тех, кто возвращается на свою историческую родину. Так что говорить о каких-либо чертах национального характера, унаследованных со времен Золотой и Казахской Орды, можно лишь с сугубой осторожностью и оговорками. Затем, очень часто пишущие на подобные темы люди откровенно ошибаются, либо в корыстных целях, либо потому, что руководствуются стереотипами российской и советской идеологии. В литературе до сих пор нет анализа кочевого менталитета, как проявляется он в поведении современных казахов, зачастую в извращенной уродливой форме.

Одна из часто обсуждающихся проблем - толерантность казахов, а, по сути - заимствование чужеродного, чреватая окончательным размыванием национальной ментальности, утратой национального "Я". С древности перед народами Евразии стояла угроза поддаться влиянию культуры завоевателей, ассимилироваться в ней. В 19 веке, например, русские чиновники и миссионеры отмечали интерес казахов к русскому образу жизни, их способность и готовность перенимать этот образ. То же самое можно сказать о казахах, соседствующих с узбеками и пр. Сейчас казахские студенты увлеченно празднуют Хэллоуин и День Св. Валентина. Многое в этой переимчивости идет от явного или скрытого слепого копирования стереотипов западной культуры. Еще одна причина утраты евразийской ментальности - полное разрушение кочевого уклада жизни в 20 веке. Даже, например, узбеки, традиционно жившие махаллей - соседской общиной, то сейчас и они утрачивают исторические приоритеты. Махалля оказывала решающее влияние на образ жизни и стиль поведения. Абсолютное большинство казахов живут сейчас вне кочевого уклада, в городе, да и ауле разрушена родовая община, существенно влиявшая на ментальность людей. При коренном изменении образа жизни, к тому же в условиях ускорения коммуникационных связей, нация вынуждена искать новые образцы жизни, нередко в массе заимствуя их у других народов.

"Необходимо, - считает одна из исследователей, - у оседлых наций учиться закрытости, четкому разделению "своего и чужого", привязанности к "своему". У оседлых наций большинство воспитывается в абсолютной уверенности превосходства своего собственного, и лишь численно небольшая интеллектуальная элита открыта чужому культурному опыту, выбирая в нем наиболее полезное для будущего нации, вводя это полезное в национальную жизнь умеренными дозами и в приемлемой форме. Нам необходимо учиться именно этому. Вместе с тем, так же необходимо вырабатывать какие-то новые, соответствующие современной жизни, но в тоже время позволяющие нам оставаться самими собой, жизненный уклад и стиль жизни".

Выступая в 1994 году в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова, Президент Казахстана Н.А. Назарбаев впервые озвучил идею создания отвечающего духу времени интеграционного объединения - Евразийского союза. Эта идея не претендовала на немедленную реализацию, однако, как показало время, стала мощным катализатором интеграционных процессов. В основе евразийства лежат принципы открытости и терпимости общества, его готовности к восприятию полезного извне, способности синтезировать своё и воспринятое. Все эти качества воплощаются в умение создавать на этой основе специфическую цивилизацию, для которой характерно гармоничное сочетание общечеловеческих, национальных и этнических ценностей. В предложенном проекте "О формировании Евразийского союза государств" по существу был инициирован новый этап развития евразийства как интеллектуальной концепции, как общечеловеческого мировоззрения и интеграционной практики.

Этот прагматизм приобретает сегодня особое значение и звучание в мире, охваченном кризисом. Мы стали свидетелями того, что интеграционные процессы после распада двух-полярного мира из области теоретических рассуждений стали ведущим трендом международных отношений. Новые интеграционные образования появляются на всех континентах, более того новой тенденцией стало взаимопроникновение этих структур, что ещё требует осмысления.

Следовательно, идея евразийской интеграции не только не исчерпала себя, но и в долгосрочной перспективе фактически не имеет альтернативы. Феномен известный под общим названием "Евразийский проект Нурсултана Назарбаева", предопределил не только идею экономической интеграции, но и современный вектор практической политики, проводимой во многих сферах: политической, информационной, правовой, гуманитарной, культурной, образовательной и других. Сегодня, по прошествии 20 лет, мы видим, что не только отдельные эксперты, но и целые научные институты и фонды, международные сообщества изучают это явление. Евразийская идея не сходит с повестки дня научных, научно-практических конференций, является предметом исследований многих учёных.

5.4 Современные евразийские международные организации

5.4.1 СВМДА

Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии - международный форум, объединяющий государства азиатского континента, который ставит перед собой задачу укрепления взаимоотношений и сотрудничества азиатских государств, в целях обеспечения стабильности и безопасности в регионе. Идея о созыве Совещания была впервые представлена президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым на 47-й сессии Генеральной Ассамблее ООН в октябре 1992 г. Первый саммит СВМДА проведён в 2002 году. Государства-участники: Азербайджан, Афганистан, Бахрейн, Вьетнам, Египет, Индия, Ирак, Иран, Израиль, Камбоджа, Казахстан, КНР, Киргизия, Монголия, Палестина, Пакистан, Россия, Таджикистан, Таиланд, Турция, Узбекистан. Государства-наблюдатели: Бангладеш; Индонезия; Ливан; Малайзия; Соединённые Штаты Америки; Украина; Филиппины; Япония. Наиболее полно проявилась евразийская идея в процессе формирования перспективной системы безопасности в Азии дало СВМДА. Страны-участники этой организации отмечают, что "рассматривают СВМДА как уникальный азиатский форум", включающий в себя страны различных культур и традиций, что делает его одним из наиболее важных механизмов для продвижения диалога между цивилизациями и культурами. Ведь Евразия всегда остаётся колыбелью ряда крупнейших мировых цивилизаций, служит мостом между ними.

5.4.2 ШОС

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) - региональная международная организация, основанная в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. За исключением Узбекистана, остальные страны являлись участницами "Шанхайской пятёрки", основанной в результате подписания в 1996-1997 гг. между Казахстаном, Киргизией, Китаем, Россией и Таджикистаном соглашений об укреплении доверия в военной области и о взаимном сокращении вооружённых сил в районе границы. Общая территория входящих в ШОС стран составляет 30 млн км², то есть 60 % территории Евразии. Общая численность населения стран ШОС равна 1 млрд.455 млн человек (2007 год), четвёртая часть населения планеты. Экономика КНР - вторая в мире по ВВП после США. ШОС не является военным блоком (как, например, НАТО) или открытым регулярным совещанием по безопасности (как, например, АРФ АСЕАН), а занимает промежуточную позицию. Главными задачами организации провозглашены укрепление стабильности и безопасности на широком пространстве, объединяющем государства-участников, борьба с терроризмом, сепаратизмом, экстремизмом, наркотрафиком, развитие экономического сотрудничества, энергетического партнерства, научного и культурного взаимодействия.

5.4.3 Евразийский Экономический Союз

Международное интеграционное экономическое объединение, договор о создании которого на базе Таможенного союза ЕврАзЭС подписан 29 мая 2014 года (вступит в силу с 1 января 2015 года). В состав союза входят Россия, Казахстан, Белоруссия и Армения. ЕАЭС создаётся для укрепления экономик стран-участниц и "сближения друг с другом", для модернизации и повышения конкурентоспособности стран на мировом рынке. До конца 2014 года к ЕАЭС планирует присоединиться Киргизия. Также возможность вступления в организацию рассматривается Таджикистаном.

5.4.4 Содружество Независимых Государств

(СНГ) - региональная международная организация (международный договор), призванная регулировать отношения сотрудничества между государствами, ранее входившими в состав СССР. СНГ не является надгосударственным образованием и функционирует на добровольной основе.

5.4.5 Организация Договора о Коллективной Безопасности

(ОДКБ) - военно-политический союз, созданный несколькими государствами Евразии (в разное время организация объединяла от 6 до 9 государств) на основе Договора о Коллективной Безопасности (ДКБ)

Наряду с СВМДА большую роль в развитии цивилизационного диалога в Евразии, где формируется новая геополитическая ситуация, играет Шанхайская организация сотрудничества. Созданная на основе Соглашения 1999 года об укреплении доверия в военной области между Казахстаном, Россией, Кыргызстаном, Таджикистаном и Китаем, ШОС сегодня приобрела репутацию эффективной платформы для взаимодействия не только в сфере безопасности и трансграничных связей, но и в области образовательных, социальных и культурных проектов.

Состав:

.Республика Армения

2.Республика Казахстан

.Киргизская Республика

.Российская Федерация

.Республика Таджикистан

Государства-наблюдатели при парламентской ассамблее:

.Республика Сербия (с 11 апреля 2013)

2.Республика Афганистан (с 11 апреля 2013)

Государства, приостановившие членство:

.Азербайджанская Республика

4.Грузия

.Республика Узбекистан

Новые государства, переговоры о членстве которых ведутся или велись когда-либо:

.Египет

2.Индия

5.4.6 Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России

ТС - форма торгово-экономической интеграции Беларуси, Казахстана и России, предусматривающая единую таможенную территорию, в пределах которой во взаимной торговле товарами не применяются таможенные пошлины и ограничения экономического характера, за исключением специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер. При этом страны-участники Таможенного союза применяют единые таможенные тарифы и другие меры регулирования при торговле с третьими странами.

6. Казахтанская евразийская концепция

6.1 Н.А. Назарбаев

"В конце концов, пора перестать говорить, что без России мы экономически погибнем, ничего подобного! Мы экономически выживем, а вот стратегически, политически, на далеко будущее, ради наших детей и внуков, да, мы состояться как нация, как казахское государство не можем без единения с Россией и русским народом. Я верю, что Россия будет единое, целое, сильное государство. С этой Россией будет и Казахстан!"

Речь Назарбаева в Парламенте

Президент Казахстана Назарбаев возглавляет самое результативное направление евразийской концепции, которое оформилось в речи, произнесенной Назарбаевым о "Евразийском Союзе" в марте 1994 г. в МГУ. В выступлении Н.А. Назарбаева содержится положение о трех измерениях интеграции на евразийском пространстве: экономическом, военно-политическом, культурно-гуманитарном. В чем новизна постановки?

·Во-первых, эта проблема рассматривается в системе евразийской культурно-гуманитарной интеграции.

·Во-вторых, содержится призыв "наращивать богатое интеллектуальное наследство и использовать накопленные знания для плодотворного развития всего региона. Приступать к ее осуществлению следует безотлагательно".

·В-третьих, Президент предупреждает, что "нельзя забывать о формировании единой евразийской идентичности на основе общих ценностей культурного и языкового многообразия". Предложение Президента о постепенной интеграции постсоветского пространства обретает все более зримые очертания.

В своем выступлении в Евразийском Национальном Университете имени Л.Н. Гумилева 26 мая 2006 г. Н.А. Назарбаев заявил: "Евразийство - одна из главных идей XXI-го века". Он назвал три кита Евразийской Идеи, которые практически реализованы по инициативе Казахстана - это ЕврАзЭс, СВМДА и ШОС. И это - три разных практических выражения одного невыразимого Центра, Единой Евразийской Идеи. Современная глобализация предполагает соответствующее увеличение объема европейских инвестиций, взаимный обмен информацией, опытом и технологиями, и взаимное облегчение визовых процедур, решение многих других вопросов сотрудничества. Вместе с тем оборотной негативной стороной глобализации является культурная унификация, ведущая к стиранию самобытной идентичности и потере исторических корней. Однако, не самоизоляция, а сохранение и преумножение богатого социокультурного наследия евразийских народов является одним из базовых принципов евразийской доктрины Президента Назарбаева. Миротворческий, созидательный потенциал евразийской идеи в полной мере реализуется в деятельности созданных по инициативе Президента страны таких общественных структур, как Ассамблея народов Казахстана и Форум мировых религий. Налаживая различные формы межкультурного, межконфессионального диалога, они способствуют духовному единению евразийских народов, развитию гармоничной полифонии языков, культур и религий.

На Международном форуме по Евразийской интеграции в Астане в 2004 году обозначены перспективы развития евразийской концепции и роли научного сообщества в продвижении евразийства. Поэтому следует всесторонне использовать тот научный и интеллектуальный потенциал, которым обладают государства-участники СНГ для определения дальнейшей стратегии, этапов, современных механизмов и инструментов реализации нашей общей идеи. В таком контексте видится разумная, прагматическая миссия и цивилизованная формула мирного и гуманитарного развития евразийского пространства. С учётом вызовов, в том числе и этнического характера, политическая практика межэтнических отношений и стремление к внутренней консолидации в контексте евразийской идеи требуют нового осмысления. Этнополитика базируется на общности людей, разделяющих представления о сходных чертах культуры и обладающих солидарностью, которая возникает как результат усилий элит, этнической интеллигенции. И в этом плане созданная по инициативе Президента страны Ассамблея народа Казахстана сегодня выполняет важную миссию в единении народа, укреплении толерантности и согласия между этносами, создании соответствующих условий их полнокровного развития. Это чрезвычайно важный инструмент развития и совершенствования государственной национальной политики, формирования уникальной модели общенационального согласия, опыт которой вызывает интерес, особенно у поликультурных государств.

В структуре гражданского общества Ассамблея как общенациональный общественный институт также по праву имеет особый статус. В условиях глобализации, утраты некоторыми государствами национальной самоидентификации, Казахстан уверенно идёт по пути формирования казахстанской идентичности, используя позитивный международный опыт и вырабатывая собственные модели и подходы. Поэтому постоянный обмен опытом в культурно-гуманитарном и научном направлении, а также в сфере межкультурного диалога - это хороший канал дальнейшего общения и взаимообогащения. Такие связи устанавливаются и укрепляются: налажены контакты для развития приграничного сотрудничества, межкультурного диалога, образовательной, научной интеграции и плодотворного взаимодействия с российскими интеллектуалами. Разработка совместных целевых образовательных программ по тематике межкультурного диалога; взаимодействие с учёными МГУ им. М.В. Ломоносова и других российских вузов в совместной разработке учебных программ, к примеру, специального курса "Казахстанская модель межэтнической толерантности"; обмен научной литературой, базами данных и специалистами, сотрудничество с ассамблеями и диаспорами - вот неполный список проектов, способствующих интеграции и расширению пространства формирования гражданского общества наших государств.

В продвижении идеи евразийства через Ассамблею народа Казахстана и аналогичные ей структуры, в сфере межэтники на пространстве СНГ, мы также видим широкие и реальные возможности. При этом необходимо задействовать все позитивные ресурсы. Это духовная, в том числе научная и образовательная интеграция, гуманитарное сотрудничество, продвижение межкультурного диалога между азиатскими и европейскими государствами, обобщение опыта межкультурного общения, межэтнической толерантности, мониторинг состояния международного нормативно-правового регулирования вопросов межкультурного диалога и возможностей его развития. Однако время диктует необходимость создания новых общих структур, новых идеологических и политических проектов, способствующих продвижению идеи межкультурного диалога и межэтнической толерантности и объединяющих усилия и уникальный опыт интеграционного потенциала государств-участников СНГ. Отрадно отметить, что осознание важности толерантных евразийских идей всё больше проникает в интеллектуальные и руководящие круги стран Евразии. Создан Евразийский клуб учёных, единое образовательное поле начинает формировать Евразийская ассоциация университетов; межкультурному диалогу в студенческой среде содействует Сетевой университет СНГ.

На первой конференции "Межкультурный диалог - системообразующий фактор развития гуманитарного сотрудничества на пространстве СНГ", прошедшей в Москве под эгидой Межгосударственного фонда было предложено создание (в русле развития идеи евразийства) Ассамблеи межкультурного диалога и межэтнической толерантности стран-участниц СНГ как консолидирующей организации, действующей во имя идеи мира и согласия, партнёрства культур и цивилизаций. Всё это есть реальное воплощение культурно-гуманитарного измерения евразийской интеграции.

6.2 Отражение идей евразийства в казахской литературе

В казахстанской литературе современная цивилизация рассматривается как "широкая и устойчивая социокультурная общность человеческого общежития…В современном Казахстане складывается новая цивилизация, принявшая форму евразийства". Начало современной казахстанской цивилизации было положено в 1731 г., когда началось присоединения к России сначала Младшего, а затем Среднего и Старшего жуза. Это решение было вызвано угрозой бесконечных джунгарских набегов. Географическая целостность Евразии предопределила целостность этноисторическую и способствовала единении. На ее территории двух культурных миров: разных, непохожих, часто противоборствующих, но обреченных природой и судьбой на взаимодействие.

Диалектический закон единства и борьбы противоположностей в условиях взаимодействия народов Евразии подразумевает разрешение противоречий между западными и восточными цивилизациями, подтверждая вывод Гераклита: "Враждующее соединяется, из расходящихся - прекраснейшая гармония, и все происходит через борьбу".

6.2.1 Е.С. Омаров

Автор книги "Краткая история казахской цивилизации" профессор Е.С. Омаров уделил пристальное внимание важному вопросу о соотношении понятий "цивилизация" и "культура". Поскольку культура (лат. cultura) означает, прежде всего, возделывание, то можно соотнести этот процесс с повторяющимся круговым процессом без особых изменений, то в противовес этому, цивилизация - это такой же процесс, но с вектором развития, устремленным вовне и поэтому в отличие от возделывания, например, земли, является массовым, обезличенным. Автор пишет о том, что "современная западная цивилизация характеризуется расширением сферы массового производства, приобретающим поистине тотальные масштабы и темпы… Постмодернистские представления о современности бросают вызов традиционному мышлению".

Возможно, следует согласиться с мнением Е. Омарова, что цивилизация характеризуется не только особой технологией производства, но и соответствующим типом культуры: "Цивилизационный подход к развитию человеческого общества предполагает изучение, в первую очередь, самобытности истории и культуры народов. Цивилизация классифицируется по многим основаниям. Различают, например, восточную и европейскую цивилизацию, мусульманскую и христианскую, русскую, японскую, американскую, китайскую, казахскую, африканскую и современную мировую цивилизацию".

6.2.2 А. Нысанбаев

Размышляя над проблемой особенностей евразийской цивилизации, мироотношения Запада и Востока, казахстанский философ А. Нысанбаев считает, что главным принципом мироотношения Запада является - предметно-практическая деятельность, цель которой состоит в покорении внешнего мира и подчинения его господству человека, а главным принципом Востока - деятельность внутренняя, психодуховная, цель которой состоит в самосовершенствовании человека. Отмечая преимущества и очевидные негативные стороны обоих типов мироощущения, он подчеркивает, что именно евразийство в идеале есть средоточие этих двух полюсов человеческой культуры, евразийство в своей сущности есть особый тип мироотношения, пронизанный нравственным началом и способный благодаря своему практически-гуманистическому потенциалу, стать также и интегральным, т.е. преодолеть крайности Запада и Востока и синтезировать их лучшие черты. "Евразийство как "метафора большого явления" - это прообраз совершенно нового отношения человека к миру, новой формы жизни, единственно достойно отвечающей вызовам третьего тысячелетия". И далее А. Нысанбаев отмечает, что "евразийская философия взаимопонимания", основанная на добрососедских межгосударственных отношениях и интеграционных процессах в евразийском пространстве "вполне естественное проявление глубинной сути евразийства". По мнению А. Нысанбаева: "Запад и Восток являют собой два противоположных типа мировоззрения, мироотношения, способа бытия в мире, две противоположные типологические формы культуры: деятельностную и созерцательную, интеллектуально-рационалистическую и образно-поэтическую, активно-прогрессистскую и сдержано-консервативную, прагматическую и экологическую", поэтому для установления равноправного диалога между Востоком и Западом, взвешенного, сбалансированного и гармоничного типа их взаимодействия и взаимообогащения, можно сказать, что "философия взаимопонимания - это поистине философия будущего…". По своему культурно-историческому характеру казахстанская философия не является ни западной, ни восточной в чистом виде или по преимуществу. Она - философия евразийская, а значит, умеющая соединить достоинства Запада и Востока, Европы и Азии.

6.2.3 Чокан Валиханов

Казахский мыслитель, путешественник, этнограф Чокан Валиханов (1835 - 1865) в Омске встретился, подружился, а затем состоял в переписке с великим русским писателем Ф.М. Достоевским, поддерживал тесные связи с русской демократической интеллигенцией. В статьях "Следы шаманства у киргизов", "Записка о судебной реформе", "О мусульманстве в степи" и других впервые изложил фундаментальные проблемы образа жизни, особенности верования, социальной и политической структуры, обычаев, традиций и культуры казахского народа.

Наиболее глубоким и оригинальным является исследование Валихановым природы зороастризма, шаманизма и ислама. Валиханов подчеркивает, что присущие зороастризму верования требовали от индивида ответственности перед самим собой, перед людьми и всем миром. Поклоняясь силам природы, зороастрийцы особо почитали огонь и солнце. Валиханов отмечает, что свойственный шаманству культ огня имеет зороастрийское происхождение, перешел в "совершенной целостности". Поддерживая идеи просвещения, Валиханов выступал ярым противником исламизации кочевых народов, которую активно проводило царское правительство. Понимая, что "языческая" религия безусловно, является примитивной по сравнению с исламом, тем не менее, отмечал, что кочевые народы имеют "свою самобытную сферу, хотя и ограниченную, но свою сферу интеллектуальной, прогрессивной жизни". А народы, как "казанцы, османы", крымцы так вдались в Коран и ислам, - пишет он, - что не имеют ни одной народной сказки и не сохранили ни одну древнюю песню".

Единственное произведение казанской музы (Мухамедане) имеет содержание религиозное. В языке их вы встретите наполовину слов арабских и персидских. Что ни говорите, учение Магомета вполне достигает своего назначения; обратить всех последователей в арабов и заставить их ни о чем не думать, ничего не уважать, кроме Корана и его, Мухамеда". "Какого можно ожидать возрождения?", - спрашивал он и отвечал: "Учение Магомета не может быть - очищено, как думают некоторые защитники ислама; в нем невозможна никакая реформация". Валиханов прямо заявляет: "О вреде мусульманского изуверства и вообще всякого религиозного фанатизма на социальное развитие народов мы считаем излишне распространяться. Известно, что и в Европе преобладание теологического духа проявилось в народном развитии самым бедственным образом".

6.2.4 Абай Кунанбаев

Особое место в творческом наследии Абая Кунанбаева (1845 - 1904), великого казахского поэта и мыслителя занимает его философско-нравственное произведение "Кара соз" или "Слова назидания" - "Книга слов". По своей сути это произведение, состоящее из 45 "Слов" - небольших стилистически законченных в прозаической форме сентенций - поучений, а точнее - это жанр Исповеди как это было у Августина, Руссо и Льва Толстого. Главная идея нравственной концепции Абая "Адам бол" - "Будь человеком!" содержится в афоризме "Жизнь - это сама истина". Исходные позиции своих размышлений Абай определяет близким к экзистенциализму тезисом, о том, что "Человек рождается на свет с плачем и уходит скорбя". А между этими двумя событиями, отмечает Абай, человек дарованную ему жизнь нередко проводит в унизительных ссорах и недостойных спорах, так и не изведав истинного счастья, не распознав до конца ценность и неповторимость жизни. Спохватывается человек, когда жизнь уже на исходе. И только тогда начинает понимать, что ни за какие сокровища невозможно продлить ее хотя бы на один день. Абай убежден, что жить хитростью, обманом и попрошайничеством - это удел бездарных проходимцев, а на честный, самоотверженный труд даже "твердь земная ответит всходами".

Основной лейтмотив "Слов назидания" - боль по поводу неразвитости основной части народа и вера в могущество разума и просвещения. Ключ к этому Абай видел в русской культуре. "Русская наука и культура, - настаивал Абай, - ключ к осмыслению мира, и, приобретя его, можно намного облегчить жизнь нашего народа. Например, мы познали бы разные, но в то же время честные способы добывания средств к жизни и наставляли бы на этот путь детей, успешнее боролись бы за равноправное положение нашего народа среди других народов Земли". Эти слова великого просветителя не утратили своего смысла и сегодня, в третьем тысячелетии.

6.2.5 М. Барманкулов

Казахстанский ученый М. Барманкулов в книге "Тюркская вселенная" называет факторы, объединявшие длительное время народы, жившие в едином географическом пространстве и приходит к выводу: "если войны, всамделишные и словесные, разъединяют и порабощают народы, стирая с памяти даже их названия, то язык и женщины объединяют народы и наставляют их дружбе". Автор приводит немало примеров заключения династических браков между россиянами и половцами, называвших себя кыпчаками: "В 1163 Великий князь женил сына своего Рюрика, на дочери Хана Половецкого, Белыука"; "Святослав нашел и других защитников в Ханах Половецких, братьях его матери"; "Мономах послал на его место другого сына, Андрея (женатого на внучке Половецкого князя, Тугоркана)"; "Олег, женатый на Княжне Половецкой"; Олег, Игорь и Мономах "женили сыновей своих на дочерях ханских". Ученый подчеркивает: "Если женитьба между русскими и половцами, в общем-то, была делом добровольным, то татарские княжны вручались, зачастую, насильно. Татарская княжна была равноценна ярлыку на княжение, на доверие Орды своему ставленнику".

В начале XIII века на Евразию обрушилась, невиданное до того времени, в истории народов - монголо-татарское нашествие. Орды Чингисхана и его преемников предали мечу и огню цветущие города Центральной Азии и Руси и в них надолго замерла жизнь. Например, с 1 в. до н.э. и до монгольского нашествия при слиянии реки Арысь с Сырдарьей цветущий город Отрар был известен как жемчужина средневекового Южного Казахстана - родина великого аль-Фараби, один из центров культуры и торговли Великого Шелкового пути был разрушен монголами и к 16 в. город перестал существовать.

Современные историки по-разному трактуют нашествие татаро-монгольских завоевателей. Одни рассматривают его как катастрофу экономического, политического и культурного развития. Другие находят немало позитивного в контактах с монголами. Отмечается, что еще у Чингисхана было довольно лояльное отношение к христианству. Жена великого хана Угедея, третьего сына и приемника Чингисхана ханша Туракина была несторианкой. Несторианские священники ежедневно служили обедни в палатке ее сына - великого хана Гуюка. И даже хан Узбек (Озбек) (1313-1341), при котором монгольско-татарская власть стала окончательно мусульманской, приняв ислам, "относился вполне благосклонно к христианству, причем одинаково признавал и православие и латинство. Узбек был женат на дочери византийского императора; сохранились некоторые монеты Узбека с изображением Богоматери".

В период монгольского владычества прозорливость и историческое чутье проявил великий князь Ярослав Суздальский, имевший хорошие отношения с Батыем. В знак своей верности Ярослав отправил в ставку Великого хана своего сына Константина. А затем был вынужден ехать сам и даже быть представителем Батыя на курултае при избрании Гуюка Великим ханом. Другой его сын, князь Александр Невский под прикрытием мирного договора с монголами, остановил крестоносцев и окончательно изгнал литовцев из новгородских пределов. По оценке русского историка Г. Вернадского, Александр Невский совершил два подвига - "подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке". Деятельность Александра имела "одну цель: сохранение Православия как нравственно-политической силы русского народа".

6.2.6 М. Мырзахметов

Мырзабеков выступал против понимания национализма как политики. Он возражал против насильственной русификации народов, принявших подданство России, в том числе казахов путем колонизации земель и проведения миссионерской политики в дореволюционной России, утверждал, что и в годы Советской власти проводилась такая же политика, направленная на утверждение превосходства русской нации. Это выразилось в замене арабского алфавита кириллицей, а затем и латиницей, закрытии казахских школ, колонизации казахских земель путем переселения (индустриализация, коллективизация, освоение целинных земель и др.), переименовании исконных топонимов и введении колониальных, появлении всяких препятствий развитию национальных языков

По своему мировоззренческому содержанию евразийская философия отличается толерантным уважением сочетающихся в ней культур, соборностью, открытостью инокультурным влияниям и творческим достижениям. Эти технологии значительно усиливают роль массовой культуры, ориентированной на "единые" культурные ценности. Цивилизация никогда не была и не будет единой, несмотря на объединяющую человечество технологическую общность. Вряд ли у бедуинов, живущих в знойной Сахаре, и жителей современных мегаполисов могут сформироваться идентичные представления о содержании понятий добра и зла без диалога культур и цивилизаций. Евразийское мировоззрение уходит своими корнями в глубокую древность. Веды и Авеста повествуют о взаимодействиях ариев и туранцев, археологические открытия свидетельствуют о наличии рунического письма - тюркоязычные надписи 7-11 вв. на скалах, каменных плитах, бытовых предметах в Монголии, Южной Сибири, Средней Азии: иссыкский сакский золотой воин (V в. до н.э.) и конечно Аркаим в Челябинской области - древнейшее поселение протоиндоевропейцев.

Под влиянием западнических концепций в официальной русской историософии принято возводит русских только к восточным славянам, исключая иную идентичность русских, кроме европейской, евразийцы указывали и на "туранские", восточные корни русских. Евразийцы отмечали, что в жилах русских течет кроме славянской, и тюркская, и финно-угорская, и даже монгольская кровь, язык русских полон татарских заимствований, русская политическая традиция даже самими европейцами признается не столько европейской, сколько восточной, азиатской, религия русских - восточное христианство, православие более мистично, иррационально, чем христианство западное и этим напоминает религии Востока.

Евразийская цивилизация - исторически изменчивая целостность, имеющая индоевропейские истоки и в настоящее время представляющая собой единство славянской, тюрко-монгольской и арктической субцивилизаций. Это единство образовалось в результате многовековых взаимосвязей, совместной жизнедеятельности разных народов, сформировав многие общие черты их хозяйственной и культурной жизни, а также ментальности. Противопоставление типа киплинговского о том, что Западу и Востоку никогда не сойтись представляет собой не просто безобидную литературную метафору, а чревато весьма опасными последствиями. Как это случилось в Ираке.

7. Неоевразийство

7.1 Возрождение

К концу 80-х годов XX века в СССР сложилась именно та ситуация, которую прогнозировали евразийцы. В статье "Евразийцы и государство" Н.Н. Алексеев писал: "Путем постепенной эволюции, как того желают и как это предполагают демократы, однопартийный коммунистический режим заменится многопартийным, в западном или полузападном смысле этого слово. Отколется оппозиция, будет легализован этот раскол. Советское государство превратится в нечто вроде того, что временами можно было наблюдать в Европе "второго сорта". Спрашивается, каково должно быть наше отношение к принципу партийности в случае некоторой более или менее длительной стабилизации такого режима? С водворением названного режима для нас настанет момент, когда мы принуждены будем вступить в политическую борьбу как определенная политическая группировка среди других политических группировок. Тогда серьезно станет вопрос о превращении евразийства в политическую партию".

Фактически, так оно и вышло, только не в 30-е как надеялись евразийцы, а полвека спустя. Эстафету евразийцев 20-30-х годов в середине 80-х подхватили неоевразийцы.

Неоевразийцы сложились в сплоченную группу во второй половине 80-х. В отношении либеральной демократии и западнических реформ они заняли враждебную позицию, выступив в рядах "патриотической оппозиции", где большинством были оттесненные от власти коммунисты. С этого момента начинается новый этап истории евразийства - современный. Первые самостоятельные декларации евразийской группы в политическом ключе появились вскоре после смерти Льва Николаевича Гумилева. "Последний евразиец" не стал, увы, свидетелем политического возрождением мировоззрения, которому он отдал всю свою жизнь.

Неоевразийство теоретически опиралось на возрождение классических принципов этого движения на качественно новом историческом этапе, превращая эти принципы в основу идеологической, мировоззренческой и политической программы. Наследие евразийской классики было взято как мировоззренческое основание для идейной (политической) борьбы в постсоветский период как духовно-политическая платформа "интегрального патриотизма" (по ту сторону деления на "красных" и "белых"). Эта идеологическая, мировоззренческая и политическая актуализация принципиально отличает неоевразийство от трудов историков, занимавшихся евразийством как идейным и социально-политическим феноменом прошлого. "Археологией" и библиографией евразийства, а также развитием взглядов Льва Гумилева строго в рамках исторической науки занимались разные группы (Кожинов, Новикова, Сизямская, Шишкин, Ключников, Балашов и т.д.). Но активно и адресно взяли евразийство на вооружение единицы. Их-то и следует называть в строгом смысле "неоевразийцами".

7.2 "Евразийство - одна из главных идей XXI века"

Президент Казахстана Н.А. Назарбаев первым среди руководителей государств постсоветского пространства еще в марте 1994 г., выступая перед преподавателями и студентами Московского государственного университета, высказал идею интеграции как единственную возможность сохранить в условиях глобализации культурный суверенитет и занять достойное место в мировом сообществе. Президент Казахстана принял участие в открытии международной научной конференции "Идеи евразийства в научном наследии Л.Н. Гумилева" в Казани. Он отметил, что "осознание сегодня культурно-исторической общности, общих евразийских корней становится мощным стимулом интеграции в XXI веке". Назарбаев подчеркнул, что "высокий уровень взаимопонимания и сотрудничества между народами России и Казахстана базируется на мощном фундаменте нашего общего прошлого, ведь истоки дружбы и добрососедства уходят в древнюю историю Срединной Евразии. Именно тогда, в глубине веков, в менталитет наших народов была заложена общая евразийская матрица".

В лекции "К экономике знаний через инновации и образование", с которой Назарбаев выступил в Евразийском национальном университете им.Л.Н. Гумилева, вновь подчеркнул, что "евразийская Идея как теория была рождена в прошлом веке. Но уверен, что евразийская идея как практика организации новой жизни будет воплощена в этом веке. Евразийство - одна из главных идей XXI века".

Реалии первого десятилетия нового века все более подтверждают справедливость утверждения, что в суверенных полиэтнических и поликонфессиональных государствах, каковыми являются и Казахстан, и Россия, да и другие страны постсоветского пространства, сложились казахстанская, российская цивилизации, интеграционной идеей в которых может быть евразийская идея. Более того, вполне очевидно, что в этих странах сформировались субъекты цивилизаций: казахстанец - субъект казахстанского менталитета, россиянин - субъект российской цивилизации. В этой связи большой интерес представляет позиция академика Г. Есима. Важный момент в размышлениях Г. Есима связан с проблемой цивилизации, в частности этнической (национальной). Его заслуга в том, что он впервые ввел в научный оборот понятие "казахстанская цивилизация". Основываясь на мысли, что нет единой мировой цивилизации, он считает, что важным является не выяснение места и роли мировой цивилизации, а выяснение видов цивилизации. При этом цивилизацию он рассматривает как конкретный способ жизни каждого отдельного этноса. К цивилизованным странам обычно относят общества с высокими технологиями, в то время как цивилизация определяется своеобразными неповторимыми чертами. При таком рассмотрении каждое общество представляет собой уникальную цивилизацию. В качестве национальной идеи для полиэтнического Казахстана наиболее приемлемой он считает идею именно "казахстанской цивилизации".

Казахстанец не только географическое понятие. Это скорее культурно-социальное понятие. Казахстанец в полной мере присущи чувства дружбы, равенства и равноправия. Казахстанец - в большей мере интернационалист, чем космополит, он сторонник толерантного отношения между людьми различных наций и рас, основанного на взаимопонимании, взаимном доверии, взаимообогащении культур, ценностей, знаний и технологий. Казахстанец проявляет терпимость к другим мнениям, верованиям, поведению, языку, обладает обостренным чувством справедливости, стремлением к образованию и повышению квалификации, хорошо владеет русским языком как языком межнационального общения. Поэтому не правомерно в понятие казахстанец включать в качестве основного признака только расовую, национальную или конфессиональную общность. Понятие казахстанец не определяется ни религиозными, ни этническими общностями. В стране, претендующей называться цивилизованной и демократической должно быть развитое, самодостаточное гражданское общество, в которое входят все национальные и конфессиональные образования, а нация - понятие обозначающее государственность. Поэтому вполне правомерно говорить, что в России - российская нация, а в Казахстане - казахстанская нация. Благодаря терпимости, толерантности многонационального населения удалось избежать межнациональных конфликтов, непременных спутников периода реформ и социальных потрясений. Перенимая друг у друга особенности национального менталитета, казахстанцы сформировали казахстанский менталитет.

Культура народов, а вместе с ней и философия гораздо древнее, чем представляют историки, опирающиеся на имеющиеся у них факты. Человечество во все времена довольно беспечно относится к своей истории, оставляя после себя крохи некогда великих цивилизаций. Народы, сохранившие, по воле случая, более или менее значительные материальные и духовные ценности историки относят к наиболее развитым, авангардным, а другие, не оставившие особо заметного культурного наследия, причисляют к отсталым, малоразвитым. Зачастую мы не знаем языка этих народов, не знаем имен правителей, божеств их религий, нам не известны их мифы и законы. Так случилось, что после древних греков остались, как нынче принято говорить, на их исторической родине почти в первозданном виде замечательные образцы архитектуры, скульптуры, мифологии как "Илиада" и "Одиссея". В то время как, например, после древних Ариев, вынужденных когда-то покинуть свою прародину, местонахождение которой до сих пор вызывает оживленные дискуссии, остались не менее древние "Веды" и "Авеста", но в интерпретации индоиранских народов, имевших задолго до появления арийских племен свою уникальную культуру.

Многообразие культур влечет за собой и многообразие цивилизаций, которые формируются циклично, взаимопроникают, оказывают друг на друга существенное, хотя, по прошествии веков, не всегда заметное влияние. Каждая цивилизация оставляет после себя совокупность универсальных ценностей, получающих выражение в религиях, системах морали, права, искусства, науки, традиций, обычаев и как высшего взлета человеческой мудрости - философии.

Философское осмысление комплекса проблем евразийского и казахстанского менталитетов предполагает исследование, как исторического дискурса, так и динамики современных социальных процессов. Особая трудность возникает в связи с тем, что казахстанская психосоциальная философия является одной из наименее изученных. Традиционно преобладает деление философии на западную и восточную. Причем историки западноевропейской философии утверждали, что восточная философия имеет в основном нравственно-созерцательный характер, в ней преобладает пессимизм и инертность, а поэтому более низкий уровень абстрактного философствования. Принято подчеркивать приоритет западной философии в связи с ее экстравертностью - внешней активностью человека, а философию Востока рассматривать как "ущербную" из-за ее интровертности - направленности вовнутрь духовного мира человека. И даже в отношении признанных восточных культур Египта и Вавилона принято считать, что здесь не получила развития философия. Потому что в Египте философия в основном была направлена на объяснение бытия после смерти, а в Месопотамии она больше интересовалась достижением благоденствия в этом мире, и поэтому на первом месте стояли астрология, колдовство и предсказания. Во-первых, такая трактовка генезиса философии Востока отказывает в философском мышлении не менее древним народам, заселявшим огромные пространства Евразии от Китая до Сибири и от Байкала до Дуная. Во-вторых, противоречит фактам взаимодействия и взаимовлияния народов в процессе их Великого переселения и, особенно, в период так называемого "осевого времени".

Нередко полярная дихотомия Европа - Азия рассматривается как закономерность взаимоотношений субконтинентов. Однако, названная противоположность была обусловлена сначала противостоянием греков и персов, а затем делением Римской империи на Западную и Восточную и, вследствие этого, - на западное и восточное христианство, а затем - христианство и ислам. Между тем Азия, в свою очередь, условно разделенная на Ближний и Дальний Восток, Центральную, Переднюю и Юго-Восточную Азию, также имеет сменяющие образы подобного противоречия, в рамках которого сближаются и разъединяются культуры и народы. Этот процесс подобен пульсации в живом организме. В свое время процессы взаимовлияния и взаимопроникновения, синтеза культур Азии и Европы зафиксировал Н.А. Бердяев: "Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь. Происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как и прекращается автаркия Востока". И если: "Эллинистическая эпоха действительно была эпохой "евразийской" культуры, но в том смысле, что в ней соединились Восток и Запад, Азия и Европа". Пристальное, внимательное изучение взаимодействия народов Запада и Востока, их культуры, в том числе философии, позволяет утверждать, что Запад никогда не обходился и не сможет обойтись без Востока. Именно отсюда идет извечная подпитка не только новыми идеями и парадигмами, но и глубокой живительной духовностью. Восток остается равнозначной, вызывающей восхищение силой, как политической, так и духовной мощью, сосредоточием знания. "Своеобразие же восточной философии состоит в том, что здесь не было жестких, зафиксированных, устойчивых типов философии, а потому неверно применять критерии, вытекающие из новоевропейского способа философствования".

Обычно как положительная характеристика подчеркивается рациональность и прагматичность западной ментальности. В то же время отмечается преимущественно эмоционально-духовная сторона восточного менталитета. Видимо, был прав Мераб Мамардашвили утверждавший, что "не существует никакой западной и восточной философии". Философия существует только одна, а рассуждать о философских проблемах можно в терминах и восточной, и западной философии. Традиционно сохраняется также попытка связать менталитет с религиями, причем с их конфессиональными особенностями. Более того, делаются попытки философски обосновать как неизбежность противопоставления и даже противостояния цивилизаций и менталитета по религиозному признаку.

В начале XXI века представилась возможность вновь проверить верность гегелевской формулировки о том, что философия есть эпоха, схваченная в мысли. Если А. Тойнби и К. Ясперс предполагали возможность становления единой общемировой цивилизации, то ведущие представители современной американской философии и политологии во главе с З. Бжезинским предполагают иной сценарий развития мирового сообщества в третьем тысячелетии. Автор книги "Столкновение цивилизаций" С. Хантингтон рассматривает как неизбежность модель грядущего мирового конфликта в столкновении цивилизаций между исламским и западным миром по религиозному разлому. Американские эксперты в рамках проекта "Глобальные тенденции - 2015" подготовили доклад о глобальных тенденциях мирового развития до 2015 г. Один из основных выводов этого доклада - становление многополярного мира, что для США представляется наименее привлекательным. Странам Европы и Евразии рекомендуется не обольщаться надеждами на роль мировых центров влияния. Например, профессор Гарвардского университета Нельсон Гудмен, теоретически обосновал положение о том, что "структура мира зависит от того, как мы его трактуем, и что из него делаем", а советник американского президента по национальной безопасности не замедлила заявить, что современный мир по-американски - "это однополярный мир под американским военным контролем".

Обеспокоенные американской экспансией, наши современники, знаменитые европейские философы немец Юрген Хабермас и француз Жак Деррида в обращении "Наше обновление после войны" призывали противопоставить попытке США установить безраздельную глобальную гегемонию единый фронт европейский культуры. К призыву выдающихся философов современности следует добавить, что не меньшее значение имеет сохранение культуры народов мира. И в немалой степени этому будет способствовать утверждение евразийского, в том числе и российского, и казахстанского менталитетов. Изучению проблем евразийской цивилизации и менталитета посвящены исследования российских ученых как А. Иванов, А. Дугин, В. Костюк, А. Панарин, В. Пащенко, Д. Полежаев, Ю. Попков, И. Орлова, Е. Тюгашев, М. Шишин а также казахстанских философов как Д. Кшибеков, Т. Бурбаев, А. Нысанбаев, Г. Есим, С. Колчигин, М. Орынбеков, М. Изотов, В. Зорин, Г. Соловьева, и, конечно, Президент Казахстана Н. Назарбаев. Большой вклад в разработку евразийской парадигмы внесли международные конференции и симпозиумы "Восток - Запад: диалог культур".

Стало традицией ежегодно в первых числах октября проводить Международные научные форумы в стенах Евразийского Национального университета имени Л.Н. Гумилева. На форумах постоянно поднимаются актуальные вопросы теории и практики казахстаники, выделяется его роль в современной жизни не только Казахстана, но и сопредельных стран.

Если рассматривать процесс формирования менталитета с позиций теории Л.Н. Гумилева об "этносфере", то очевидна связь между этносами и природным развитием: "то есть их взаимодействия с кормящей их природой и жывыми традициями быта, нравов, воззрений, изменяющихся из века в век по строгой закономерности этногенетических процессов".

7.3 Развитие неоевразийцами классических евразийских тезисов

Неоевразийцы возродили основные положения классического евразийства, приняли их в качестве платформы, отправной точки, теоретической базы и основы для дальнейшего развития и практического применения. В теоретической области неоевразийцы значительно развили основные принципы классического евразийства с учетом широкого философского, культурного и политического контекста идей XX века. Каждое из основных положений евразийской классики получило концептуальное развитие.

В "критику романо-германской цивилизации" вносится важный акцент, поставленный на приоритетном отвержении англосаксонского мира, США. В духе немецкой консервативной революции и европейских "новых правых" "западный мир" дифференцируется на "атлантические США + Англия" и "континентальную (собственно, романо-германскую) Европу", при этом континентальная Европа рассматривается как явление геополитически нейтральное и могущее стать положительным. Термин "романо-германский" в неоевразийстве не употребляется (в отличие от классического евразийства), намного чаще в качестве негативной категории говорится об "атлантизме", "англосаксонском мире", "мондиализме" ("глобализме"), "новом мировом порядке", "планетарном либерализме".

Тезисы "месторазвитие" и "географический детерминизм" получают фундаментальное парадигмальное значение, сопрягаются с "пространственным мышлением", "синхронизмом", отказом от идеи "универсальной истории" и историцизма в целом.

Неоевразийство выдвигает идею тотальной ревизии истории философии с позиций "пространства". В этом обобщаются самые разнообразные модели циклического взгляда на историю - от И. Данилевского до О. Шпенглера, А. Тойнби и Л. Гумилева.

Наиболее полного выражения этот принцип получает в контексте традиционалистской философии, которая радикально отвергает идеи "эволюции" и "прогресса" и развернуто обосновывает это отвержение подробными метафизическими выкладками. Отсюда традиционалистские теории "космических циклов", "множественного состояния бытия", "сакральной географии" и т.д. Основные принципы теории циклов развернуто представлены в трудах Р. Генона (и его последователей Т. Буркхардт, М. Элиаде, А. Корбен).

Полностью реабилитируется понятие "традиционное общество", которое либо не знает "истории", либо релятивизирует ее обрядами и мифами "вечного возвращения". История России видится не просто как одно из месторазвитий, но как авангард "пространственных" систем ("Восток"), противопоставленных "временным" ("Запад").

Тезис "неославянофильства" уточняется в сторону противопоставления народов Востока народам Запада, особый положительный акцент ставится на великороссах в отличие от западных славян. Это не противоречит классикам евразийства, но развивает и заостряет их интуиции (это видно уже у Гумилева). Народы Запада квалифицируются как носители "профанного" начала, в отличие от "сакральной" структуры народов Востока (и Третьего мира). Для славян, а еще точнее, для автохтонов России-Евразии не просто требуется "равноправие" наряду с другими европейскими народами (как можно понять ранних славянофилов), но центральное место в авангарде народов всего мира, стремящихся противостоять "глобализации Запада". Это предельная форма универсализации национального мессианства в новых постсоветских терминах. От собственно "славянофильства" в неоевразийстве остается любовь к национальным корням русского народа, повышенная чувствительность к старообрядчеству, критичность в отношении петровских реформ. При этом подчеркивание расового родства славян между собой не акцентируется, так как культурно, конфессионально, геополитически и цивилизационно славяне глубоко различны. Вслед за К. Леонтьевымнеоевразийцы подчеркивают: "славяне есть, славизма (в смысле расового единства, осознанного как основа интеграционного проекта) нет". В некоторых случаях определение "славянофил" в последнее время может выступать как антитеза определению "евразиец", что несет смысл противопоставления патриота с этнорасистскими (ксенофобско-шовинистическими) наклонностями патриоту, осознающему свою идентичность геополитически и цивилизационно. Туранский фактор, позитивно оцененный классиками евразийства в становлении российской государственности, рассматривается в более широком контексте - как положительное влияние традиционного и сакрального Востока, оказанное на русских, занимавших промежуточное положение между Европой и Азией. Функция Турана осмысляется в терминах сакральной географии и священной истории.

Диалектика национальной истории доводится до окончательной "догматической" формулы, с включением историософской парадигмы "национал-большевизма" (Н. Устрялов) и его исторического и методологического осмысления (М. Агурский) *.

Тезис "евразийского отбора" пополняется методологией школы В. Парето, тяготеет к реабилитации "органической иерархии", обретает некоторые ницшеанские мотивы, развивается учение об "онтологии власти", о православном "катехоническом" значении власти в Православии. Идея "элиты" дополняется конструкциями европейских традиционалистов, исследовавших кастовую систему древних обществ, онтологию и социологию каст (Р. Генон, Ю. Эвола, Ж. Дюмезиль, Л. Дюмон). Гумилевская теория "пассионарности" ложится в основу концепции "новой евразийской элиты".

Тезис "демотии" пополняется политическими теориями "органической демократии" от Ж. - Ж. Руссо до К. Шмитта, Ж. Фройнда, А. де Бенуа, А. Мюллераванден Брука. Определение неоевразийского понимания "демократии" ("демотии") как "соучастия народа в своей собственной судьбе" (Артур Мюллер ванден Брук).

Тезис "идеократии" фундаментализируется апелляциями к идеям консервативной революции, "третьего пути", учитывается полной опыт советской, израильской, исламской, фашистской идеократий, анализируются причина их исторического провала. Критически переосмысляется качественное содержание идеократий XX века, разрабатывается последовательная критика советского периода (доминация количественного подхода, профанические теории, диспропорция классового подхода).

7.4 Новые элементы неоевразийской теории

К развитию идей классических евразийцев добавляются ряд концептуальных моментов:

·Философия традиционализма (Р. Генон, Ю. Эвола, Т. Буркхардт, А. Корбен), идея радикального упадка "современного мира", глубинное исследование Традиции. Глобальная концепция "современного мира" (негативная категория) как антитезы "мира Традиции" (позитивная категория) придает критике западной цивилизации фундаментальный метафизический характер, уточняет эсхатологическое, кризисное, фатальное содержание основных процессов, - интеллектуальных, технологических, политических, экономических, - исходящих с Запада. Интуиции русских консерваторов от славянофилов до классических евразийцев дополняются фундаментальной теоретической базой.

·Исследование структур сакрального (М. Элиаде, К.Г. Юнг, К. Леви-Стросс), представление об архаическом сознании как о парадигмальномманифестационистском комплексе, лежащем в основе культуры. Приведение многообразия человеческой мысли, культуры к древнейшим психическим слоям, где сосредоточены фрагменты архаических ритуалов инициации, мифы, изначальные сакральные комплексы. Интерпретация содержания современной рациональной культуры через систему дорациональных древних верований *.

·Поиск изначальной символической парадигмы пространственно-временной матрицы, лежащей в основе обрядов, языков и символов (Г. Вирт, палео-эпиграфические исследования). Стремление на основании лингвистических ("ностратика", Свитыч-Иллич), эпиграфических (рунология), мифологических, фольклорных, обрядовых и иных памятников воссоздать изначальную картину "сакрального мировоззрения", общего для всех древних народов Евразии, нахождение общих корней.

·Учет развития геополитических идей на Западе (Х. Макиндер, К. Хаусхофер, Й. Лохаузен, Н. Спикмен, З. Бжезинский, Ж. Тириар и т.д.). Роль геополитических закономерностей в истории XX века оказалась настолько наглядно подтвержденной, что геополитика стала самостоятельной дисциплиной. В рамках геополитики сами понятия "евразийство", "Евразия" приобрели новый более широкий, нежели ранее, смысл. "Евразийством" в геополитическом смысле начиная с некоторых пор стали обозначать континентальную конфигурацию стратегического блока (существующего или потенциального), созданного вокруг России или на ее расширенной основе и противодействующего (активно или пассивно) стратегическим инициативам противоположного геополитического полюса - "атлантизма", во главе которого с середины XX вв. утвердились США, сменив на этом постуАнглию. Философия и политическая идея русских классиков евразийства в такой ситуации были осознаны как наиболее последовательное и емкое выражение (дополнение)"евразийства" в стратегическом и геополитическом смысле. Благодаря интенсивным и креативным геополитическим исследованиям неоевразийство становится развитой методологической системой.

Особо выделяется значение пары "Суша-Море" (по Карлу Шмитту) и ее проекция на многомерные явления - от истории религий до экономики.

·Поиск глобальной альтернативы "мондиализму" ("глобализму"), как ультрасовременному феномену, резюмирующему все то, что оценивается евразийством (и неоевразийством) со знаком минус. "Евразийство", в широком смысле, становится концептуальной платформой "антиглобализма" или "альтернативного глобализма". "Евразийство" обобщает все современные тенденции, отказывающиеся признавать "объективное" и тем более "позитивное" содержание "глобализма", придает антиглобалистской интуиции новый характер доктринального обобщения.

·Ассимиляция социальной критики "новых левых" в "право-консервативной интерпретации" (переосмысление наследия М. Фуко, Ж. Делеза, А. Арто, Г. Дебора). Освоение критической мысли противников современного западного буржуазного строя с позиций анархизма, неомарксизма и т.д. Это концептуальное поле представляет собой развитие на новом этапе "левых" ("национал-большевистских") тенденций, присутствовавших и у ранних евразийцев (Сувчинский, Карсавин, Эфрон), а также методологию взаимопонимания с "левым" крылом "антиглобализма".

·Экономика "третьего пути", "автаркия больших пространств". Применение к российской постсоветской действительности моделей "гетеродоксальной" экономики. Применение теорий "таможенного союза" Ф. Листа. Актуализация теорий С. Гезелля, Й. Шумпетера, Ф. Перру, новое "евразийское" прочтение Кейнса.

7.5 Современное российское неоевразийство

Разделяется на ряд течений, скорее интеллектуальных, чем политических. Первое - течение А. Дугина, лидера "правой" ветви евразийства. Второе - Г. Джемаля - председателя Исламского комитета России, главными темами выдвигает славяно-тюркское смешение и славяно-тюркский союз. Третье евразийское течение ("академическое") - в котором принимают участие такие исследователи как С.Б. Лавров, В.Я. Пащенко, И.Б. Орлова, А.С. Панарин. И наиболее влиятельное крыло неоевразийства - это интеграционная концепция "Евразийского союза", выдвинутая Президентом Казахстана Н.А. Назарбаевым 29 марта 1994 г.

А.Г. Дугин считает, что он и его единомышленники развили интуиции первых евразийцев до "законченной идеологической и политической доктрины". Дугин свои взгляды изложил в книгах Проект "Евроазия". (2004) и "Евразийская миссия Нурсултана Назарбаева" (2004), а также в многочисленных статьях, характеризуется ярым антиамериканизмом, традиционным русским мессианизмом, попыткой реанимировать идею православного старообрядчества. Некоторые пассажи Дугина вызываю возражение не только среди национал-патриотов сопредельных государств. Например, его проект переустройства Средней Азии предполагает, что Среднеазиатская Империя будет строиться не на основании "искусственных политических конструкций, фиктивной "постимперской легитимности", но на основании национальной однородности, что предполагает мирный переход под прямую юрисдикцию Москвы всех территорий Средней Азии (особенно Казахстана), компактно заселенных русскими". То ли геополитику не ведомо, что даже в самом южном областном центре Казахстана почти половину жителей составляет славянское население, то ли это продуманная провокация, в надежде вызвать неприятие евразийской идеи. Не вызывает одобрения и утверждение Дугина, что "этнос должен быть возведен в самостоятельную политическую категорию… независимо от того, наличествует ли (или отсутствует) в нем основные признаки "политической нации". Уже не одно десятилетие между этнологами ведется дискуссия: нация - этническое или социальное образование? Как будто все больше соглашаются, что нация - это социальное образование, а нация и национальность - разные понятия.

Наконец, большие сомнения возникают в связи с интерпретацией Дугиным евразийства как имперской идеологии. В декабре 2009 года им опубликована книга "Четвертая политическая теория", где автор в гл.10 утверждает: "Нам представляется, что оптимальной формой такой империи стало евразийство как политическая философия XXI в.". И разъясняет свое видения этого "феномена": "Евразийство как политическая философия наиболее всего соответствует требованиям построения грядущей империи. Эта философия имперская, философия яркая, русская и направленная в будущее, хотя и основанная на прочном фундаменте прошлого". Провокационнее не скажешь. Евразиец ли это пишет? Так что если внимательно приглядеться к дугинскому проекту, то станет ясно, что он состоит из: философии традиционализма, геополитики (неоевразийство как антиамериканский блок) и экономики (третий путь между капитализмом и социализмом с опорой на клановый капитал).

Наибольший интерес представляет "академическое" направление, в котором А. Панарин проявил себя как убежденный критик левого либерализма, отстаивает идею народного или массового капитализма, противопоставляет его элитарно-номенклатурному, защищает необходимость сильного государства в противовес идеям рынка. Именно в этот период Панарин впервые формулирует идею "цивилизованного евразийства" как альтернативу евроатлантизму. Следует отметить, что мыслитель дистанцируется как от концепции идеократии основателей евразийского движения, так и от идей "геополитических пессимистов" неокоммунистического и радикально-коммунистического направлений. Подчеркивает необходимость культурного диалога между европейскими и восточными народами и призывает учиться этому у представителей русской философии космизма и всеединства.

Панарин не соглашается с теоретиками либерализма в том, что корни тоталитаризма они находят в традициях русской общины, неисправимого национального менталитета, отказывают в наличии особой "православной цивилизации" а специфику пытаются подать в сугубо отрицательных терминах - как традиционализм, отсталость, нецивилизованность. Философ задается вопросом могут ли люди рубежа тысячелетий строить свои социальные отношения целиком на экономических и отказаться в эпоху всемирной вестернизации от таких понятий как социальный долг, ответственность, любовь, сострадательность, сопричастность и приходит к выводу, что современный либерализм формулирует задачу модернизации: "исключить "архаику" социальной и моральной ангажированности, расчистив место для тотальной экспансии экономических отношений".

Анализируя современное содержание понятия глобализм, философ обнаруживает, что латентная сторона его заключена в позиции последовательного отстранения элиты от всех местных интересов, норм и традиций. Одним из первых среди российских философов Панарин отметил, что современная элита в корне отличается от прежней национальной элиты. Если национальная элита выражала духовные чаяния своего народа, то современная элита выражает свои личные интересы, никак не связанные с интересами народа. Скорее всего, она причисляет себя к некой тайной ложе всемирной элиты: "Теперь, в эпоху глобализма, быть элитой означает, собственно, членство, в неком тайном интернационале, никак не связанном с местными национальными интересами".А. Панарин защищает понятие "империя", как модель евразийства на практике, полагая, что империя это не узкий национализм и не агрессивный империализм, а особая форма "государственности", которая покоится на ценностях и принципах, а не на культе нации и поэтому реализует в политическом плане национальное своеобразие Евразии.

В.Я. Пащенко и И.Б. Орлова всесторонне пытаются обосновать евразийское учение как особую евразийскую цивилизацию. Доктор философских наук Орлова И.Б. в книге "Современные цивилизации и Россия" соглашается с мнением, что в современных условиях субъектами геополитического взаимодействия все в большей степени становятся не отдельные государства, а цивилизации как крупные культурно-исторические системы, из которых складывается многополярный мир.

И.Б. Орлова определяет цивилизацию как "социальную культурно-историческую систему, объединяющую на суперэтническом уровне население с общей самоиндентификацией, органически связанное с конкретной природно-пространственной средой. В основе цивилизации лежат три вида системообразующих связей: пространственные, временные, социальные". Пространственные связи простираются на особенности природной среды, ландшафта. Это связи горизонтальные, "широтно" расположенные. Временные связи формируют общность исторического бытия, традиций, широко понимаемой культуры, языка. Это - связи вертикальные расположенные "по долготе". Социальные связи скрепляют суперэтническую общность при помощи формирования сопоставимых ценностно-нормативных механизмов, субъективного осознания общности, самоидентификации людей. Это - связи сквозные, действующие во всех направлениях. В связи с этим определением Орлова И.Б. выделяет 15 цивилизаций, из которых восемь и ныне существуют и среди них - европейская, исламская, евразийская.

8. Общая оценка, заслуги, критика и роль евразийства

8.1 "Они более гордились своей связью с Чингисханом, чем своей связью с Платоном"

Неоднозначность и определенная противоречивость евразийской концепции, равно как и известная путаница некоторых исходных теоретических установок породили столь же противоречивую литературу о евразийском движении. Вплоть до последнего времени евразийство оценивалось по преимуществу негативно как чисто антизападническая, изоляционистская доктрина, как "путь из варяг в монголы". Движение обросло множеством тенденциозных интерпретаций, было снижено до уровня публицистики, заидеологизировано и заполитизировано. Отчасти в этом были виноваты и сами участники и теоретики движения, не ограничивавшиеся историософскими изысканиями и стремившиеся придать движению характер универсальной социальной доктрины и даже политической партии. И чем сильнее шла политизация евразийства, тем дальше удалялось оно от начальных своих установок, превращаясь из научной проблемы в утопию.

Евразийство никогда не было внутренне единым течением. Основанное талантливыми, но очень разными по темпераменту и научным интересам публицистами и учеными, евразийство, образно говоря, представляло собой содружество людей, глядящих в разные стороны при общности чувств и настроений. Как отмечал в 1921 г. в письме к Струве Савицкий, среди пяти авторов первого евразийского сборника Исход к Востоку было представлено по крайней мере три существенно различных политических направления (от моего национал - большевизма до правоверного антибольшевизма Флоровского). Даже общее для всех евразийцев критическое отношение к Западу было весьма различно для каждого из них в отдельности.

Вызов, брошенный евразийцами, далеко неодинаково был воспринят русской зарубежной общественностью. Движение имело не только своих горячих сторонников, многочисленными и представительными оказались ряды его последовательных оппонентов и противников. С критикой евразийства выступили Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, А.А. Кизеветтер, П.Н. Милюков, П.Б. Струве, С.Л. Франк и мн. др. Среди оппонентов евразийства оказалось немало и тех, кто вначале заявлял о своей приверженности евразийской доктрине или сочувствовал движению, но затем порвал с евразийством и активно с ним полемизировал.

Возражение прежде всего вызывали антизападнические тенденции в выступлениях евразийцев, их отрицательное отношение к идее единства культурно-исторического процесса, равно как и недооценка евразийскими авторами общечеловеческих начал в культурной жизни. При этом критика евразийства велась одновременно с позиций либерализма западнического толка (Милюков, Кизеветтер) и с позиций универсалистской традиции в русской мысли (Бердяев, Булгаков). В споре с евразийцами Бердяев указывал на некорректность самой мысли, будто какая-либо культура (по утверждению некоторых евразийцев, западная) может стать предпочтительным носителем зла, ибо христианство, по замечанию философа, не допускает географического разделения добра и зла. Только от духовной беспомощности и материалистического склада души, опыта и мысли, писал И. Ильин, можно искать спасения в Азии и на Востоке и противопоставлять им романо-германский Запад, забывая о том, что добро и зло не имеют востока и запада.

Резко критиковали установки евразийцев представители религиозной мысли, объединявшиеся вокруг эмигрантских изданий Путь, Новый град и продолжавшие развивать в зарубежье идеи русского религиозного возрождения начала века. Они упрекали идеологов евразийства в забвении духовной основы и, по словам Бердяева, вселенского по своему значению характера православия, в превращении его в этнографический факт. Против религиозного партикуляризма евразийцев решительно высказывался С.Н. Булгаков, писавший в письме к одному из сторонников евразийства о стремлении теоретиков движения превратить православие в направление и в православизм, в чем философ усматривал проявление нового язычества.

Сегодня мало уже у кого вызывает сомнение, что Россию надо изучать как геополитическую величину: не только во времени, но и в пространстве. Именно в указании на необходимость и важность учета геополитических условий России как исторически сложившейся евразийской державы состояла особенность евразийской идеологии. И именно это позволило евразийцам создать свою историософскую концепцию, стремящуюся отразить и сложность, и своеобразие русской национально-государственной проблемы. Широко представленная в трудах Н.С. Трубецкого и П.Н. Савицкого и развитая позже Г.В. Вернадским в его шеститомной истории России, эта концепция, несомненно, открывала большие возможности для научного осмысления национального культурно-исторического процесса.

В основе этой концепции лежала получившая ныне признание в современной западной философии и социологии культуры теория множественности и разнокачественности человеческих культур. В ряду ее создателей были русский естествоиспытатель и философ Н.Я. Данилевский, немецкий философ и историк Освальд Шпенглер, крупнейший представитель философии культуры Арнольд Тойнби, П.А. Сорокин и др. Всех их объединяло критическое отношение к европоцентристской, однолинейной схеме общественного прогресса, убеждение в многообразии форм социальной организации человечества.

Мысль о безусловной множественности, уникальности жизненного пути цивилизаций с самого начала была одной из основных и в раннем евразийстве. Вслед за Данилевским и Шпенглером, которых евразийские идеологи справедливо считали своими духовными предшественниками и учителями, они настойчиво возражали против сведения богатства явлений человеческой истории к господству одного культурно-исторического типа, подчеркивали опасность денационализации культуры. Наиболее внимательные и добросовестные критики евразийства уже тогда отмечали, что и сам евразийский исход к Востоку первоначально мотивировался не столько отрицанием европейской (германо-романской) культуры, сколько отрицанием отождествления ее с общечеловеческой культурой и утверждением особого характера русской культуры. Евразийцы, писал Н.А. Бердяев, стихийно, эмоционально защищают достоинство России от тех, кто всегда готов денационализироваться и перестать быть русским. С этих позиций решали они вопрос об истинном и ложном национализме, решительно выступая против всякого рода космополитизма и бездуховного интернационализма.

После Петра I, в России, по их мнению, не было истинного национализма. Образованные люди не желали быть самими собой, а хотели превратиться в настоящих европейцев. И потому презирали свою отсталую родину, не готовую стать вполне европейским государством. Все эти люди были уверены, что для процветания России достаточно взять извне чужие идеи и учреждения с имманентно присущими им целями и пересадить их на ее почву. Как ни странно, писал Алексеев, но вера эта роднит консервативного русского западника, поклонника западной дисциплины и порядка, с поклонником всеисцеляющей силы западного парламентаризма и со строителями коммунистического града, призванного водворить окончательное земное блаженство. Именно безбытничество большей части русской интеллигенции, ее оторванность от национальной почвы и духовных основ народа сыграли, как считали евразийцы, роковую роль в революции.

Сформулированная евразийцами геополитическая концепция строилась на предпосылке о самобытном, уходящем корнями в разные культуры (как славяноправославную, так и монгольскую, азиатскую) характере русской культуры, что, по их мнению, уже само по себе обеспечивало русской нации особую жизнеспособность по сравнению с западными обществами. Евразийцы исходили из того, что русские люди суть не европейцы и не азиаты, что и определяло их общественную психологию. В их представлении, Россия являла собой специфический географический и исторический мир, не принадлежащий ни Востоку, ни Западу. Евразия мыслилась как нечто третье: Европа и Азия с преобладанием последней. Имелось в виду, что Россия в силу своего положения между Востоком и Западом, исторически и геополитически призванная выполнять роль некоего культурного синтеза, объединяющего оба начала восточное и западное, откроет миру некую высшую общечеловеческую правду. Именно в этом и следует, на наш взгляд, искать основу и значение евразийской идеи.

Одной из главных, если не главной, причин самобытности русского национального развития евразийцы считали своеобразие географического пространства страны, ее месторазвития, обусловившее постоянное расширение, колонизацию новых земель. Именно эта важнейшая особенность России, ее колонизаторский характер во многом предопределила ставшую традиционной для России особую роль государства, стремившегося организовать, закрепить это разбегавшееся пространство. Но она же, по мысли евразийцев, неизбежно вела, в процессе продвижения России на Восток и к изменению самого характера русских людей, предопределила преобладание восточных, азиатских элементов в ее историческом развитии.

Об особенностях России говорили еще с XVI в. (от старца Филофея и Юрия Крижанича через славянофилов до Герцена, Н.Я. Данилевского, Н.Н. Страхова). Географический фактор оценивался в трудах С.М. Соловьева, в исторических сочинениях В.О. Ключевского и других представителей русской государственной школы, также писавших о роли колонизации, ее влиянии на изменение характера русских, на эволюцию государственной власти, сословного строя в России. Однако евразийцы не ограничились простым повторением этой мысли. Они вложили немало духовных сил в ее обоснование с географической, антропологической, лингвистической, исторической и социологической точек зрения. Этой своей работой евразийцы, по замечанию Изгоева, весьма обогащали содержание русской консервативно-национальной мысли, которая совсем уже, было, засыхала в песках погибающего царского самодержавия и безыдейного самохвальства.

Спорной во многом была уже сама попытка противопоставления Запада и Востока. Именно здесь, по мнению критиков евразийства, оно оказалось наиболее уязвимым и именно здесь повторило многие русские интеллектуальные грехи, причем часто в утрированном виде. Цивилизация, соглашаясь с евразийцами, писал П. Бицилли, конечно, продукт культуры. Но она в то же время и ее фактор. Каково бы ни было непосредственное культурное влияние Европы на Россию влияние европейской цивилизации огромно. И уже одно это не могло, по мнению ученого, не приблизить русский культурный тип к западноевропейскому. Возвратов же назад история не знает. В то же время совершенно неверным является представление, будто петровская вестернизация России уничтожила русскую самобытность. Вздорно думать, писал И. Ильин, что Петр сломал русскую духовную культуру. Никогда и никуда не исчезала русская национальная самобытность, хороша была бы сила русского гения и мощь русской самобытности, если бы чужестранная прививка ее погубила.

Во многом условными являются и сами понятия Восток и Запад. Существует очень разный Восток и очень разный Запад. Чем больше я знакомлюсь с Западом, писал Бердяев, тем больше убеждаюсь, что никакой единой западной культуры не существует, она выдумана русскими славянофилами и западниками для яркости противопоставления. Даже греко-латинская средиземноморская цивилизация, которую всегда противопоставляли Востоку, многократно подвергалась его влиянию, замечает философ. А с известного времени сама Греция стала Востоком по отношению к римскому западу. В этом смысле и Русь можно рассматривать как своеобразную, родившуюся под знаком Византии часть Западного мира.

Это обстоятельство часто не учитывалось теми, кто, следуя усеченному представлению о Европе, склонен был отождествлять все европейское с западным и не принимал во внимание тот факт, что и у Европы всегда был свой Восток, точно так же, как у Азии есть свой Запад.

На это положение уже тогда указывал евразийцам Г. Флоровский. Географически, писал он, не так уж трудно провести западные границы России. Но вряд ли так легко и просто разделить Россию и Европу в духовно-исторической динамике. Да и вряд ли это нужно. Нельзя забывать, подчеркивал философ, что имя Христа (как бы оно ни было искажено и поругано на Западе) соединяет нас. Именно в этом живом чувстве религиозной связанности и сопринадлежности России и Европы как двух частей единого христианского материка заключалась, по его словам, правда старшего славянофильства (впоследствии с такой трагической силой пережитая и выраженная Достоевским).

Иначе решали этот вопрос евразийцы. С их точки зрения, основу и существо русской культуры следовало искать именно в чистоте православной веры, рядом с которой католичество и протестантство рассматривалось лишь как разные степени еретических уклонов. Уже здесь было заложено то основное противоречие в евразийской историософии, которое в конечном счете и обусловило, по определению историка Бицилли, два лика евразийства и его духовную неудачу. Ибо утверждение православия как единственно верного, истинного христианства неминуемо должно было привести евразийцев (и на это также указывали оппоненты евразийства) к утверждению избранности русского народа и к отрицанию европейской культуры как таковой (ане только как образца всякой культуры, против чего евразийцы справедливо протестовали). И тогда справедливый протест против издержек западничества неизбежно сменялся прямым антизападничеством, отрицанием многих непреходящих ценностей европейской культуры. Считалось, что России нечего делать в Европе, от которой она всегда имела одни лишь неприятности: нигилизм, марксизм, революцию. Она должна вернуться из Европы и повернуться лицом к Востоку, поскольку по самому духу он ближе России, чем Европа. Покидая Европу, в которой она оказалась лишь по недоразумению, Россия возвращается, считали евразийцы, к самой себе, вновь становясь тем, чем должна была быть.

Тем самым евразийцы определенно отходили от воззрений славянофилов, учениками которых они себя не раз называли. Те были прежде всего европейски просвещенными людьми. Они не только формировались в русле западной культуры, по Гегелю думали выправить русское православие, но и высоко ценили эту культуру, умели найти удивительные слова для выражения русского отношения к Западу. Это не мешало им видеть и своеобразие, и уникальность отечественной истории. Большим преувеличением было поэтому и само противопоставление русских славянофилов и западников. Об этом не раз говорил и писал А.И. Герцен, называвший славянофильство и западничество двуликим Янусом, так как отлично понимал, что и те и другие принадлежали к одному типу культуры, разделяли одну любовь к России. Католик и западник Чаадаев, призывавший к отождествлению с христианским миром Европы, был гораздо ближе к славянофилу Хомякову, чем обычно это представляют. И блестящий Леонтьев, любивший великую культуру Запада, во многом родствен Чаадаеву, точно так же, как близок он к латинствующему Вл. Соловьеву. Евразийцы делали шаг назад по сравнению и с Хомяковым, и с Достоевским, ибо проблема русского своеобразия ставилась ими в виде антитезы Европы и Азии.

В этой связи и революция 1917 г. рассматривалась не как крушение России, а как крушение Европы в России, как стремление народа скинуть с себя чужие и чуждые формы и привилегии не своей культуры, навязанной ему реформами Петра. Большевизм оценивался не только как сатанинская и злая идея, необходимый итог европейской культуры, о чем говорили евразийцы в первых своих выступлениях, но и как широкое, подлинно народное стихийное движение, восстание народа против "романо-германского ига" и европеизированной интеллигенции.

С одной стороны, евразийцы отвергали большевизм именно как порождение европейской порочной мысли, с другой находили в нем ряд родственных мотивов и готовы были благословить его уже за то, что он обеспечивает, по словам П. Савицкого, выпадение России из рамок европейского бытия. Разница лишь в том, писал по этому поводу А.А. Кизеветтер, что большевики объявляли войну европейской культуре как буржуазной культуре, а евразийцы как культуре романо-германской.

В статье Н.С. Трубецкого "Мы и другие", напечатанной в IV выпуске Евразийского временника, говорилось: Евразийцы сходятся с большевиками в отвержении не только тех или иных политических форм, но всей той культуры, которая существовала в России непосредственно до революции и продолжает существовать в странах романо-германского запада и в требовании пересмотра всей этой культуры.

В этом евразийцы увидели основной смысл и правду большевистской революции. Петербургская Россия была обречена. Большевизм есть первая реальная попытка найти для России собственный путь развития. Большевики не только спасли русскую великодержавность, сохранили единство Евразии, оказав тем самым большую услугу своим наследникам, но и первыми взяли правильный тон по отношению к Востоку. Советская Россия объявили себя единственной верной союзницей азиатских стран в их борьбе с империализмом стран латинской цивилизации. В этом залог и единственная возможность сохранить самостоятельность самой России в обстановке фронтального наступления европейской культуры. Будущее России вовсе не в том, чтобы возродиться, как писал Трубецкой, в качестве европейской державы, а в том, чтобы возглавить всемирное антиевропейское движение.

Как верно заметил Л. Люкс, в этих утверждениях евразийцев можно обнаружить удивительное сходство с советской геополитической концепцией, рассматривавшей Россию в качестве центральной силы, противостоящей капиталистическому Западу. В обоих случаях предполагалось, что колониальные народы будут рассматривать Россию как себе подобную, неевропейскую, угнетенную и поднимающуюся нацию, которая не хочет иметь ничего общего с эксплуататорской Европой. Парадокс, однако, заключался в том, что в действительности для большинства незападных стран Россия по-прежнему оставалась европейской имперской державой и оказывалось, пишет Люкс, что не так-то легко порвать с Европой, как это представлялось и большевикам, и некоторым теоретикам евразийства.

Свое отрицательное отношение к Западу евразийцы обосновывали множеством аргументов, как традиционных, вытекающих из своеобразия исторических условий России и ставших уже привычными для русской историософии в ее критике западных форм культуры и политики, так и почерпнутых из современной действительности. Справедливо указывалось на необходимость учета таких характерных для России ценностей, как традиционное общество, патерналистское государство, соборное, вечевое начало, уравнительные общинные традиции и др. Усиленно подчеркивался старый славянофильский тезис о западном эгоизме, о присущем западному человеку одностороннем и индивидуалистическом стремлении отстаивать личные собственные права, равно как и о преобладании в нем рассудка (рационализм) над цельностью живого знания, ритуала над животворящей верой.

Вся беда только в том, какие выводы делались из всего этого. Не желая примириться с унижением и падением отечества, стремясь в то же время подчеркнуть уникальность России Евразии как специфической и единственной в своем роде культуро-личности с присущим только ей господством духовного начала над материальным, братской любви к ближнему и солидарности людей над раздирающим западное общество индивидуализмом, евразийцы нередко превращали в предмет гордости как раз то, что составляло слабые стороны российского феномена. Очевидно, это имел в виду Г. Федотов, когда писал о евразийцах, что хотя в своей критике и, особенно, в пересмотре русской истории они оплодотворили и будут оплодотворять русскую мысль, над ними тяготеет порок изначального морального излома. Их национализм питается отталкиванием от Запада. В их любви к отечеству прежде всего не хватает любви, а существует Гордость, имя которой русское мессианство. Мессианство же, продолжающее возвеличивать Россию несмотря на ее грехи, не может иметь этического содержания, ибо нет в нем главного покаяния.

В статье "Против течения", написанной уже после прихода Гитлера к власти в Германии, Марк Вишняк резонно ставил вопросы, не стоит ли пересмотреть традиционный взгляд на присущую якобы только славянам пассивность, на русский стоицизм, на рабскую привычку повиноваться лишь кнуту и где в действительности начинается Восток, а где Запад? Германия, указывал он, вся отдалась на волю победителю. Внутренний варвар оказался, увы, схожим в отсталой России и в передовой Германии. Он оказался интернациональным типом, не ведающим ни расовых, ни классовых, ни исповедальных перегородок, Что скажут на это, спрашивал автор, отечественные евразийцы? Евразия, начинающаяся на Рейне, как будто отнимает всякий смысл у традиционного противопоставления восточничества западничеству.

И. Бердяев, и Степун, и многие другие, так же как и евразийцы, считали русскую революцию закономерным следствием раскола между образованным обществом, властью и народом, который произведен был реформами Петра и усилился в послепетровскую эпоху. Нигде, кажется, писал Бердяев, не было такой пропасти между верхним и нижним слоем, как в петровской, императорской России. По словам Г. Федотова, Россия со времен Петра перестала быть понятной русскому народу.

Однако, даже критикуя характер и методы петровских преобразований, которые Бердяев называл совершенно большевистскими, никто из этих авторов не сомневался в неизбежности и необходимости дела Петра, без чего немыслимы были культурные достижения России XIX столетия и, как подчеркивал Бердяев, невозможно было мировое служение русского народа, выполнение им его великой миссии.

Драматичность отечественного развития как раз и состояла в том, что России и русскому народу недоставало здорового индивидуализма, не хватало раскрепощенной свободной личности, обеспечивших удивительный подъем западного общества. Именно в безличности русского народа (первичности мы, а не я), о которой говорил Франк, его склонности к подчинению властям и силе вещей, веками воспитываемой историей, церковью и авторитарной властью, были корни многих бед, приведших страну к пропасти. Драма была не в том, что большевики одержали победу грубой силой, а в том, что они смогли нащупать болевые точки русской традиционной психологии и спекулировать на них. В этом смысле и сам большевизм специфическое явление русского постфеодального развития. Коллективизм Маркса также органичен русскому соборному началу, как и идеализм зла Ленина и реализм зла Сталина. Как крайний индивидуализм ведет к анархии, так и коллективизм, подавляющий личность, неизбежно рождает тиранию, тоталитарный режим.

8.2 Критика

8.2.1 Николай Бердяев

Евразийцы выступили шумно и самоуверенно, с большими претензиями на оригинальность и на открытие новых материков. Недостатки обычные для молодых боевых направлений, - они не могут произрастать в скромности. Идеи евразийцев нужно оценивать не только по существу, сколько по симптоматическому их значению. Сами по себе идеи эти малооригинальны (оригинальна только туранско-татарская концепция русской истории у кн.Н.С. Трубецкого), они являются воспроизведением мыслей старых славянофилов, Н. Данилевского (Н. Данилевского в особенности), некоторых мыслителей начала XX века, (так типичным евразийцем был В.Ф. Эрн).

Но в евразийстве есть также элементы зловредные и ядовитые, которым необходимо противодействовать. Многие старые русские грехи перешли в евразийство в утрированной форме. Евразийцы чувствуют мировой кризис. Но они не понимают, что окончание новой истории, при котором мы присутствуем, есть вместе с тем возникновение новой универсалистической эпохи, подобной эпохе эллинистической. Национализм есть рождение новой эпохи. Ныне кончаются времена замкнутых национальных существований. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот и в мировую ширь. Происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как прекращается автаркия Востока. Эллинистическая эпоха действительно была эпохой "евразийской" культуры, но в том смысле, что в ней соединились Восток и Запад, Азия и Европа. Такого рода "евразийство" есть универсализм, подготовивший почву для христианства. Но современное евразийство враждебно всякому универсализму, оно представляет себе евразийский культурно-исторический тип статически - замкнутым. Евразийцы хотят остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе. Этим они отрицают вселенское значение православия и мировое призвание России, как великого мира Востоко-Запада, соединяющего в себе два потока всемирной истории. Их евразийская культура будет одной из замкнутых восточных, азиатских культур. Они хотят, чтобы мир остался разорванным, Азия и Европа разобщенными, т.е. они в сущности антиевразийцы. Евразийство остается лишь географическим термином и не приобретает культурно-исторического смысла, противоположного всякому замыканию, самодовольства и самоудовлетворенности. Задача, которая теперь стоит перед Россией, ничего общего не имеет с той задачей, которая стояла перед допетровской, старой Россией. Это есть задача не замыкания, а выхода в мировую ширь. И размыкание, и выход в мировую ширь вовсе не означает европеизации России, подчинения ее западным началам, а означает мировое духовное влияние России, раскрытие Западу своих духовных богатств. Так должен образоваться в мире единый духовный космос, в который русский народ должен сделать свой большой вклад. Русская идея, которая вырабатывалась русской мыслью XIX века, всегда была такой идеей. И евразийцы неверны русской идее, они порывают с лучшими традициями нашей религиозно-национальной мысли. Они делают шаг назад по сравнению с Хомяковым и Достоевским и в этом они духовные реакционеры. Они партикуляристы, противники русской всечеловечности и всемирности, противники духа Достоевского. Данилевский им ближе, чем Достоевский. Хомяков и Достоевский находили удивительные слова для выражения русского отношения к Западной Европе, этой "стране святых чудес", для почитания ее великих покойников и великих памятников. К. Леонтьев решительный антиславянофил и антинационалист по своей идеологии, во многом родственный Чаадаеву и близкий Вл. Соловьеву, и нынешние евразийцы мало могут воспользоваться им для установления своей традиции. Отношение евразийцев к Западу и западному христианству в корне ложное и нехристианское. Культивирование нелюбви и отвращения к другим народам есть грех, в котором следует каяться. Народы, расы, культурные миры не могут быть исключительными носителями зла и лжи. Это совсем не христианская точка зрения. Христианство не допускает такого рода географического и этнографического распределения добра и зла, света и тьмы. Перед лицом Божьим добро и зло, истина и ложь не распределены по Востоку и Западу, Азии и Европе. Христианство, а не люди XIX века, принесло в мир сознание, что ныне нет эллина и иудея. Ненависть к западному христианству, к католичеству есть грех и человекоубийство, есть отрицание души западных народов, отвержение источников их жизни и спасения. Ненависть к католичеству есть, по-видимому, один из существенных пунктов евразийской программы. Характерно, что обыкновенно особенно враждебны католичеству именно те, которые вносят в православие католические клерикальные и авторитарные черты. В отношении евразийцев к католичеству есть что-то глубоко провинциальное и устаревшее, унаследованное от давно прошедших времен соответствующее современному духовному состоянию мира. Миром овладевает антихрист, русское царство перестало быть христианским, стало очагом антихристова духа, а евразийцам все еще мерещится польские ксензы и иезуиты, действительно совершающие иногда и до ныне действия предосудительные, но обладающие малым весом в мировой катастрофе.

Евразийцы восстанавливают историософическую теорию Данилевского и усваивают себе его натурализм номинализм. Историософические взгляды Данилевского и евразийцев есть наивная и философски неоправданная форма номинализма, номиналистического отрицания реальности человечества. Евразийцы как будто бы хотят вернуться к языческому партикуляризму, духовно преодоленному христианством. Если не существует человечества, как духовного единства и реальности, то христианство не возможно лишено всякого смысла боговоплощения и искупление. Отрицание реальности и единства человечества, как иерархической ступени бытия, есть в сущности отрицание догмата богочеловечества Христа. Крайние формы церковного национализма и партикуляризма есть языческая реакция внутри христианства, есть неспособность вместить истину о богочеловечестве Христа. Разделяет плоть и кровь, дух же соединяет. И одинаково ложно отрицать реальность и единство национальности. Мир есть иерархический организм, конкретное всеединство. Поэтому интернационализм есть такая же ересь, такая же абстракция, как и национализм. Евразийцы слишком легко относятся к вопросу о взаимоотношении христианства и языческого партикуляризма, они укрываются от этого тревожного вопроса в эмоциональность "бытового исповедничества". Евразийцы правы, когда они говорят, что западно-европейская культура не есть универсальная и единственная культура романо-германская, носящая черты ограниченности. И внутри европейской культуры существуют ведь огромное различие между типом культуры романской и германской. Для французов культура германская есть почти такой же Восток, не Европа, как и культура русская и индусская. Культура всегда национальна, никогда не интернациональна, и вместе с тем она сверхнациональна по своим достижениям и универсальна по своим основам. Универсальные основы человеческой культуры не романо-германские, а античные. Русская культура текже имеет свои основы в культуре греческой, как и культура европейских народов. Мы принадлежим не только Востоку, но и Западу через наследие эллинства. Мы платоники. Западные люди по преимуществу аристотелевцы. На нас почил эллинский дух, универсальный эллинский гений. Мы стали бы окончательно азиатами, восточными людьми, если бы отреклись от греческой патристики, от св. КлементаАлександрийского, от каподокийцев, если бы туранское начало в нас возобладало. И мне кажется, что евразийцы предпочитают плотское наследие туранское духовному наследию эллинскому, они более гордятся своей связью с Чингиз Ханом, чем связью с Платоном и греческими учителями Церкви. Евразийская философия истории чистый натурализм. Национально-расовая и географическая историософия столь же материалистична, как и экономический материализм. Она отрицает, что философия истории есть философия духа, духовной жизни человечества. Она забывает, что кроме Востока и Запада, кроме столкновения рас и кровей есть еще царство духа и что потому только возможно стало в мире христианство. Славянофилы были менее натуралистичны. Они прошли школу германского идеализма и преодолевали его изнутри. В мышлении евразийцев совсем нет категории духовной свободы, которая была основной в мышлении Хомякова. Остается впечатление, что для евразийцев православие есть прежде всего этнографический факт, фольклор, центральный факт национальной культуры. Они берут православие извне, исторически, а не изнутри, не как факт духовной жизни, вселенский по своему значению. Поэтому они прежде всего дорожат бытовым православием, его статическими пластическими образами. Говорю, конечно, не о личном религиозном опыте отдельных евразийцев, а об их мышлении.

Евразийцы любят туранский элемент в русской культуре. Иногда кажется, что близко им не русское, а азиатское, восточное, татарское, монгольское в русском. Чингис Хана они явно предпочитают Св. Владимиру. Для них Московское царство есть крещеное татарское царство, московский царь - оправославленный татарский хан. И в этом близком сердцу евразийцев царстве чувствуется непреодоленное язычество азиатских племен, то непреодоленное магометанство. Христианство не вполне победило в евразийском царстве. Любовь к исламу, склонность к магометанству слишком велики у евразийцев. Магометани ближе евразийскому сердцу, чем христиане Запада. Евразийцы готовы создать единый фронт со всеми восточно-азиатскими, не христианскими вероисповеданиями! против христианских вероисповеданий Запада. (Я имею тут ввиду не критику евразийцами империалистической политики европейских государств в отношении народов Азии и Африки. В этом отношении евразийцы правы. Я имею ввиду вопрос чисто религиозный). И это есть несомненное извращение религиозной психологии, частичная измена христианству. Евразийцам вновь уместно поставить вопрос Вл. Соловьева: "Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?" "Восток Ксеркса" очень их пленяет, они не могут его победить во себе и не хотят победить его в русском народе. Между тем как и наш большевизм есть порождение "Восток Ксеркса". Все будущее русского народа зависит от того, удастся ли победить в нем нехристианский Восток, стихию татарскую, стереть с лица русского народа монгольские черты Ленина, которые были и в старой России. Можно вполне согласиться с тем, что татарское иго имело огромное, не только отрицательное, но и положительное значение в русской истории, что оно способствовало выработки в русском народе самостоятельного духовного типа, отличного от западного. Но это отнюдь не ведет еще к татарскому самосознанию, к подмене русской идеи идеей туранской. Между тем как у евразийцев исчезает своеобразие и единственность русского духовного типа, русской идеи, русской вселенской христианской идеи. Статичность, которой так упиваются евразийцы в результате реакции против бурных движений нашего времени, есть не русская, а татарско-азиатская статичность. Христианство динамично по своей природе, оно создало бурное движение мировой истории. Ничто конечное не может быть навеки найденным онтологическим выражением бесконечного. В России евразийцев нельзя узнать России Достоевского. Следует помнить, что Достоевский явился в петровский период русской истории. Не чувствуется духовной близости евразийцев и к духовности Св. Серафима, тоже ведь явившегося в Петровский период. Евразийцам оказывается чуждым тревожный, ищущий, динамический, трагический дух русской религиозной мысли XIX века. Ничего туранскогов этой русской религиозной мысли не было. Бытовое и родовое православие евразийцев, православие статическое, родственно духу Ислама, и они сами этого не скрывают. Евразийцы дорожат русским язычеством, которое очень сильно было в старом русском быте. Думать, что этот быт может быть возрожден, значит не понимать характера нашей эпохи. Мы вступаем в эпоху новой христианской духовности. И религиозно реакционно все, что хочет преобладания крови и плоти над духом, что мешает победе духа над натурализмом. Возврат русского народа к самодовольству и самозамкнутости старой допетровской Руси есть задача не христианская, а языческая. Евразийцы не любят Вл. Соловьева и всего, что с Вл. Соловьевым связано. Но не патриотично и не национально отрицать своего величайшего мыслителя. И как бы мы не относились критически ко многим идеям Вл. Соловьева (я, например, совершенно отрицаю его теократическую концепцию), мы должны признать его огромную неумирающую заслугу. Он неустанно напоминал, что христианство не только данность, но и задание, обращенное к активности и свободе человека. Нам задано осуществление Христовой правды в жизни и заповедано искать превыше всего Царствия Божья. Бытовое исповедничество евразийцев как будто бы забывает об этом искании Царства Божьего и правды Божьей, которое очень свойственно русскому духу, но не свойственно духу туранскому. Православие не может быть только охранением, оно должно быть творческим богочеловеческим процессом. Евразийцы не замечают самой главной особенности русского православия, отличающей его от западного христианства, - его эсхатологичность, устремленности к концу. Есть два образа России: статический и динамический, бытовой и духовный. Русского странничества, русского искания правды Божьей, Града Китежа евразийцы не хотят видеть и знать. Им больше нравится бытовая устроенность и статичность Ислама. И это есть испуг и реакция против революции. Евразийцы не понимают, как понимал Достоевский, что русская интеллигенция была национально-русским явлением, отражавшим и русские грехи и болезни и русское искание правды. Современная молодежь не любит образа русского скитальца. Она предпочитает Николая Ростова Князю Андрею и Пьеру Безухова. Но нужно помнить, что стиль православия меняется, - интеллигенция возвращается в церковь и возвратившийся блудный сын будет в ней играть преобладающую роль. Православие не прикреплено к стилю мужицкому, мещанско-купеческому или дворянскому. Впрочем нужно сказать, что евразийцы меняются и у них начинает усиливаться чувство исторической динамики.

П.П. Сувчинский поднимает очень интересный вопрос о смене поколений и пытается дать оценку поколению начала XIX века и связанному с ним течению, которое он называет идеалистическим, мистическим и эстетическим ренессансом. Поколение евразийское, выросшее во время войны и революции, не чувствует себя родственным нашему религиозному поколению и не хочет продолжать его заветов. Оно склонно отказаться от всего, что связанно с постановкой проблем нового религиозного сознания. Воля его направлена к упрощению, к элементаризации, к бытовым формам православия, к традиционализму, боязливому и подозрительному ко всякому религиозному творчеству. (В социально-политическом отношении евразийцы напротив очень смелы и даже революционны). Духовный уклад нового религиозного поколения очень неблагоприятен для оценки по существу сложной проблематики предшествующего религиозного поколения. Поколение начала XX века вынесло на своих плечах трудную работу преодоления старого интеллигентского миросозерцания, прошло длинный духовный путь, вернулось в отчий дом, как блудный сын, и внесло в свое христианство всю сложность своей духовной культуры, поставило с большой остротой проблемы, которые имеют значение для далекого будущего и для вечности. Наше религиозно-философское течение обращено к поколениям более далекого будущего и, если проблемы им выдвинутые не интересуют поколение современное, то этим нисколько не определяется еще оценка этих проблем по существу. Мы защищали аристократизм духовной культуры, аристократизм мысли, защищали то, что представлялось бесполезным и ненужным. Но современное поколение "справа" также не принимает иерархизма, в силу которого и непонятное и ненужное имеет значение для всей лестницы жизни, как раньше он отрицался русской интеллигенцией "слева". Отрицание духовного аристократизма, отрицание сложности мысли, бескорыстного созерцания и творческой проблематики есть большевизм, и большевизм этот есть повсюду, он есть у "правых", есть и у некоторых евразийцев. Этим я нисколько не отрицаю, что отдельные представители евразийства являются высоко культурными и духовно тонкими людьми.

Неуважение к человеческой мысли, к человеческому творчеству, неблагодарность к духовной работе предшествующих поколений, нежелание почитать даже великих своих людей есть русский грех, есть неблагородная черта в русском характере. Нигилизм остается в русской крови, он также проявляется "справа", как и "слева", так же возможен на религиозной почве, как и на почве материалистической. Русские ультра - православные люди также легко готовы низвергнуть Пушкина, как низвергали его русские нигилисты. Русские люди с легкостью откажутся от Достоевского и разгромят Вл. Соловьева, предав поруганию его память. Сейчас иные готовы отречься от всей русской религиозной мысли XIX века, от самой русской мессианской идеи во имя иступленного и нигилистического утверждения русского православия и русского национализма. Но быть может всего нужнее для нас утверждать традицию и преемственность нашей духовной культуры, противодействуя нигилистическим и погромным инстинктам, преодолевая нашу татарщину, наш большевизм. Русским людям нужно прививать благородное почитание творческих усилий духа, уважение к мысли, любовь к человеческому качеству.

8.2.2 Кизеветтер А.А.

По мнению Кизеветтера, главной идеей евразийства, его теоретическим ядром, без чего рушилось все здание евразийской доктрины, была идея о том, что в национальных культурах нет общечеловеческих элементов, что человечество разбито в своей культурной жизни на взаимно чуждые культурные миры. Но эта мысль, утверждал автор, научно несостоятельна и никак не обосновывается евразийцами. Говорить о самобытности России это значит ничего не сказать. Точно так же можно говорить, что Франция, Германия и особенно Англия очень самобытны в Европе. Однако в каждой из этих культур есть общечеловеческие начала и нормы, значение которых выходит за пределы местного различия и нормативная сила которых сохраняет свою ценность при всех национальных своеобразиях. Никто не станет отрицать, писал Кизеветтер, что родовой быт наблюдался и у европейских, и у азиатских народностей. Феодализм был и в Европе, и в Азии. Деспотические монархии существовали и здесь, и там. И если деспотические монархии, считающиеся обыкновенно специфической принадлежностью Азии, на самом деле были знакомы и Европе в своеобразной местной оболочке, то где же основание утверждать, что и обратно развившийся в европейских странах конституционализм на основе личных свобод не найдет себе приложения при известных условиях и в странах азиатской культуры? Япония уже дает материал для положительного ответа на этот вопрос.

8.2.3 С.С. Ольденбург

В несколько иной плоскости спорил с евразийцами С.С. Ольденбург, представлявший, так же как Ильин, Струве и Франк, умеренно-консервативную линию в общественно-политической мысли русского зарубежья. Нужна, писал он Струве в самом начале евразийского движения, идейная переоценка ценностей. Для нее русский опыт и переболевшие, излеченные элементы русского общества благодарная почва. Но переоценка нужна во всем объеме европейской культуры и не в виде попытки отречься от нее; такая попытка настолько же бесполезна, как насаждение какой-то особой, пролетарской, культуры. Если России суждено сыграть роль в возрождении европейской культуры она выполнит ее, не продолжая традиций славянофилов, а восприняв и переработав идеи исторической школы права, и де Мэстра, и Гобино, и Бисмарка, и Леонтьева. Иными словами, делает вывод автор письма, великий Ренессанс должен осуществиться в мировом масштабе; или он неосуществим и тогда, так как неисчерпаемых, молодых народов на земле больше нет, мировая культура обречена на безнадежный упадок вымирание.

Это лишь наиболее характерные, на наш взгляд, точки зрения, высказывавшиеся видными представителями интеллектуальной эмиграции в дискуссиях о евразийском движении. В ходе этих дискуссий евразийцам пришлось выслушать немало критических слов и нелестных оценок. И следует признать, что поводов для таких упреков у критиков евразийства было достаточно. Однако, как это часто бывает в полемике, за многими справедливыми и аргументированными обвинениями в адрес нового движения из поля зрения оппонентов нередко ускользало и то положительное и оригинальное, что действительно было в концепции евразийцев, в их трактовке русского исторического процесса, их историософском анализе русской революции. Этим ценным и оригинальным в евразийстве была идея цикличности исторического процесса и особенно стремление евразийцев акцентировать внимание на изучении вопроса о взаимоотношениях восточных и западных элементов в развитии российской государственности и отечественной культуры.

8.3 Заслуги и положительная оценка

"У евразийцев современных есть новая настроенность, есть молодой задор, есть не подавленность революцией, а пореволюционная бодрость, и им нельзя отказать в талантливости. Они улавливают какое-то широко распространенное настроение русской молодежи, пережившей войну и революцию, идеологически облагораживать "правые" инстинкты. Их идеология соответствует душевному укладу нового поколения, в котором стихийное национальное и религиозное чувство не связано с ложной культурой, с проблематикой духа. Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на происшедшую катастрофу. Такого рода душевная формация может обернуться русским фашизмом" (Бердяев).

Евразийцы - не вульгарные реставраторы, которые думают, что ничего особенного не произошло и все скоро вернется на свое прежнее место. Евразийцы чувствуют, что происходит серьезный мировой кризис, что начинается новая историческая эпоха. Характер этого кризиса они не совсем верно себе представляют, полагая, что существо его заключается в разложении и конце романо-германской, европейской цивилизации (старый традиционный мотив славянофильствующей мысли). Но заслуга их в том, что они остро чувствуют размеры происшедшего переворота и невозможность возврата к тому, что было до войны и революции. Евразийцы решительно провозглашают примат культуры над политикой. Они понимают, что русский вопрос духовно-культурный, а не политический вопрос. Утверждать это сознание в русской эмигрантской среде есть очень важная насущная задача. Отношение евразийцев к Западной Европе превратно и ложно и подобное отношение заслуживает наименования азиатства, а не евразийства. Но они верно чувствуют, что Европа перестает быть монополистом культуры, что культура не будет уже исключительно европейской, что народы Азии вновь войдут в поток мировой истории. Эта мысль между прочим с особенной настойчивостью высказывалась пишущим эти строки. Мысль эта очень важна, как противовес тем реакционным течениям, которые думают найти выход из русской катастрофы в помощи "буржуазной" Европы. Евразийцы стихийно, эмоционально защищают достоинство России и русского народа против того поругания, которому он предается ныне и русскими людьми и людьми Запада. Верхний слой русского общества, пораженный революцией, согласен денационализироваться и перестать считать себя русскими. Такой реакционно-интернационалистической настроенностью слой это доказывает свою давнюю оторванность от русской почвы и от духовных основ жизни русского народа. Наибольшего сочувствия заслуживают политические взгляды и настроения евразийцев. Это - единственное пореволюционное идейное направление, возникшее в эмигрантской среде, и направление очень активное. Все остальные направления, "правые" и "левые", носят дореволюционный характер и потому безнадежно лишены творческой жизни и значения в будущем. Евразийцы стоят вне обычных "правых" и "левых". В только что вышедшей четвертой книги "Евразийского Временника" наносятся решительные удары "правым" и изобличается ложь их религиозно-православных и национально-русских претензий. Кн.Н.С. Трубецкой говорит, что для "правых" православие и народность были лишь атрибутами самодержавия, которое одно только их и интересует. Жестоки, но справедливы слова Кн.Н.С. Трубецкого, что интерес "правых" к православию выражается главным образом в посещении молебнов в дни тезоимяниств высочайших особ. Евразийцы не легитимисты. Это ясно уже было по предшествующему сборнику. Они не связывают православие и русский национальный дух с определенной государственной формой, напр. с самодержавной монархией, и согласны на республику, если она будет православной и национальной и президент будет "посадником". Евразийцы не демократического, но народного направления и учитывают значение народных масс в будущем строе в России. Они видят в отличие от "правых", что новый народный слой выдвинулся в первые ряды жизни и что его нельзя будет вытеснить. Евразийцы признают, что революция произошла и с ней нужно считаться. Пора перестать себе закрывать глаза на свершившееся. Ничто дореволюционное невозможно уже, возможно лишь пореволюционное. Евразийство по-своему пытается быть пореволюционным направлением и в этом его несомненная заслуга и преимущество перед другими направлениями. Они реалистичнее других политических направлений и могут сыграть политическую роль. Да и нужно признать, что значение в политической жизни России будет иметь главным образом молодежь.

Несомненной заслугой евразийства была разработка оригинальной историософской концепции, вносившей много нового в осмысление прошлого России и стремившейся отразить сложность и своеобразие русской национально-государственной проблемы. Противоречия начинались там, где евразийцы от анализа национальных особенностей России переходили к выводам и оценкам современной им действительности. И тогда вполне оправданная критика рецидивов западничества сменялась прямым (не говорим примитивным) антизападничеством, недооценкой и отрицанием многих непреходящих ценностей европейской культуры. Революция 1917г. рассматривалась не как крушение исторической России, а как крушение Европы в России, как восстание народа против чужой культуры и европеизированных образованных слоев общества. Справедливо отвергая упрощенно-эмоциональный взгляд на происходившие на родине события и стремясь разобраться в глубинных причинах такого поворота истории, чутко улавливая, что старое уже не воскреснет, что прежней России быть уже не может, евразийцы, по замечанию Ф. Степуна, на определенном этапе не смогли избежать соблазна клюевской строки: Есть в Ленине керженский дух, игуменский окрик в декретах, склонны были преувеличивать связь большевиков с русской самобытностью, а их господство с властью русского народа. В самой трагедии революции они видели некий ими только осознаваемый, особый смысл: она не только, по мнению евразийцев, ставила русских на новую, более высокую ступень исторического сознания, но и, порывая с Западом, открывала новую эпоху в ее развитии как евразийской державы.

8.4 Значение Евразийства для философии политики

Евразийское мировоззрение является показательным примером того, как на практике выражается Политическое - через осмысление исторических корней и выработку проектов будущего, через применение исторических и пространственных парадигм, через позиционирование собственной страны, державы, культуры в контексте других стран, держав и культур. Евразийский пример чрезвычайно ценен не столько своими реальными историческими успехами в области "Realpolitik", сколько удивительной теоретической и концептуальной стройностью. Если евразийцы в политической истории России занимали в прошлом весьма скромное место, то, с точки зрения полноценности, гармоничности, продуманности и, своего рода, изящества, их доктрина не имеет равных ни среди "левых" (прогрессистских), ни среди "правых" (консервативных) идеологий. Если историки и политологи могут уделить евразийству всего несколько строк в своих учебниках и курсах, для тех, кто изучает философию политики - это явление принципиальное, которое требует внимательного, глубокого и тщательного изучения.

Заключение

Как оказалось, евразийство является наиболее разработанной идеологией различных консервативных течений, возникших в России. Уже в самые первые годы после развала Советского Союза оно привлекло внимание некоторых интеллектуалов и политиков. Таких как Н.А. Назарбаева, Александр Дугин, М.В. Маргелов, А.М. Аслаханов и другие представители российской и казахстанской политической элиты. И хотя, евразийская идеология занимает важное место на политической и интеллектуальной арене современной России, она все еще является в большей мере мировоззрением нескольких сильных личностей на российской общественной арене, чем идеологией какой-либо политической партии.

Однако явным плюсом нового евразийства является фактическая констатация мультикультурности современной Российской Федерации, а также сочетание открытости и ориентации на диалог и верности историческим корням и последовательному отстаиванию национальных интересов. Евразийство предлагает непротиворечивый баланс между русской национальной идей и правами многочисленных народов, населяющих Россию, шире - Евразию. Определенные аспекты евразийства уже используются новой российской властью (интеграционные процессы в СНГ, создание Евразийского Экономического Содружества, первые шаги новой внешней политики РФ в отношении Европы, Японии, Ирана, стран Ближнего Востока, создание системы Федеральных округов, укрепление вертикали власти, ослабление олигархических кланов, курс на патриотизм, государственность, повышение ответственности в работе СМИ - все это важные и существенные элементы евразийства). Эти элементы перемежаются тенденциями двух других моделей - либерал-западнической и советской. Повышение роли евразийства в российской политике - безусловно, процесс эволюционный и постепенный.

Евразийство, несомненно, заслуживает того, чтобы его знали лучше. Какой бы ни была его реальная популярность среди широких слоев населения, оно составляет одну из основных постсоветских идеологий, по-настоящему разработано, теоретически обосновано и нацелено на реидентификацию России. Оно возвращает к наследию - к исканиям начала века, к писаниям эмигрантов. Однако характерная для евразийства трансформация в наши дня зачастую "уводит" его далеко от истоков.

Список литературы

1.М. Агурский "Идеология национал-большевизма", Париж, 1980. Agursky Mikhail "The third Rome national Bolshevism in the USSR" foreword by Leonard Schapiro. BoulderWestviewPress, 1987.

2.Н.Н. Алексеев "Русский народ и государство", М., 1998.

.Н.Е. Алексеев "Русский Народ и государство", указ. соч. стр.173.

.А. Дугин "Абсолютная Родина", М., 1998, там же - "Пути Абсолюта", "Мистерии Евразии" "Метафизика Благой Вести".

.А. Дугин "Основы геополитики", указ. соч.

.А. Дугин "Русская вещь", М., 2001.

.А. Дугин "Абсолютная Родина, М., 1999, "Конец Света, М., 1997, A. Dugin "JuliusEvolaetleconsevatismerusse, Roma, 1997.

.А. Дугин "Эволюция парадигмальных оснований науки, М. 2002.

.А. Дугин "Гиперборейская Теория", М., 1993.

.А. Дугин "Основы геополитики", указ. соч.

.Н.С. Трубецкой "Наследие Чингисхана", М., 1998.

.Устрялов Н.В. "Понятие государства", Харбин, 1931; "Элементы государства", Харбин, 1932; "Россия (у окна вагона)", Харбин, 1926; "Patriotica" из сборника "Смена Вех" (1921);

.Устрялов Н.В. "Проблема прогресса", Харбин, 1931 - Москва, 1998; "О национальной проблеме у первых славянофилов", М., 1916; "О политической доктрине славянофильства", Харбин, 1925.

.Э. Хара-Даван "Русь Монгольская", М., 2000.

15.<http://www.proza.ru/2012/12/05/628>

.<http://evrazcentr.ru/trubetskoy-o-romanogermanskoy-civilizacii/>

17.http://nevmenandr.net/eurasia/1920-NST-europe. php <http://nevmenandr.net/eurasia/1920-NST-europe.php>

.<http://uchebnik-besplatno.com/uchebnik-geopolitika/petr-savitskiy-ideolog-velikoy.html>

19.http://www.people. su/4177_4 <http://www.people.su/4177_4>

.http://gumilevica. kulichki.net/VGV <http://gumilevica.kulichki.net/VGV>

.<http://www.odinblago.ru/path/2/10/>

.<http://www.velib.com/read_book/gumilev_lev/ritmy_evrazii_ehpokhi_i_civilizacii/ln_gumilev_i_evrazijjstvo/>

23.http://www.e-reading. by/bookreader. php/1018268/Shpilkin_-_Evraziyskiy_mentalitet.html <http://www.e-reading.by/bookreader.php/1018268/Shpilkin_-_Evraziyskiy_mentalitet.html>

.http://www.gumilev-center. az/geograficheskie-i-geopoliticheskie-osnovy-evrazijjstva/ <http://www.gumilev-center.az/geograficheskie-i-geopoliticheskie-osnovy-evrazijjstva/>

.http://www.vaal.ru/show. php? id=126