Взаимоотношения императора Юстиниана с Римом в период принятия теопасхитских декретов (533-535): юридические аспекты
Взаимоотношения императора Юстиниана с Римом в период принятия теопасхитских декретов (533-535): юридические аспекты
Начиная с 30-ч годов VI церковная политика императора Юстиниана меняется в сторону поиска общей почвы для диалога с восточными монофизитами. Основой для диалога он считал возможное принятие халкедонитами «теопасхитской» формулы «Один из Троицы пострадал во плоти», которая могла бы сблизить халкедонское богословие в учением Кирилла Александрийского, к которому постоянно апеллировали оппоненты Халкедонского собора. Одной из первых мер в данном направлении стал организованный императором и проходивший под его непосредственным наблюдением диспут между халкедонитами и монофизитами в Константинополе в начале 533 г. Император лично участвовал только в третьей сессии диспута, когда теопасхитская формула и была официально предложена им на обсуждение сторон.
Однако дальнейшие шаги императора по внедрению этой формулы в церковное сознание халкедонитов носили принципиально иной характер и были сделаны посредством гражданского законодательства. Почти все источники, касающиеся продвижения теопасхитской формулы, нашли отражение в Кодексе Юстинианиана (I, 1, 6-8). И лишь два - обращение Юстинана к папе Иоанна II и папский ответ - в Авелланской коллекции (Collectio Avellana, Epist. 84 / ed. Guenther O. // CSEL T.35/1, P. 320-327), отражающем официальную переписку Рима с Константинополнем. При этом обращение самого Юстиниана, как в кодексе, было инкорпоривано в папский ответ. Это накладывает отпечаток, на характер изложения в этих источниках вопросов, которые, казалось бы относились к области богословской полемики. Но эдикты Юстиниана это не богословские сочинения (даже если они посвящены теологическим проблемам), а именно легислативные акты, подлежащие исполнению, а не обсуждению. Как следствия такого их характера они могли предусматривать различные санкции, против несогласных с ними. Об этом четко прописывается в предшествующем эдикте Юстиниана (от 527/528), также посвященном тринитарному и христологическому вопросу, где заявляется о том, что епископы высказывающие несогласие с данным законодательным актом, будут рассматриваться как еретики со всеми вытекающими отсюда последствиями (CJ I, 1, 5).
Первый эдикт Юстиниана, относящейся в теопасхитскому вопросу, датируется 15 марта 533 г. (CJ I, 1, 6) и адресован жителям главных городов империи, - первую очередь Константинополя, и далее Эфеса, Кессарии, Кизика, Амиды, Трапезунта, Иерусалима, Апамеи, Примы Юстинианы, Антиохии, Севастии, Тарса, Анкиры. В нем нет никаких намеков на то, что он был предметом какого-либо обсуждения до его обнародования, или тем более вызывал споры после его издания. Хотя специальная оговорка о каких-либо санкциях отсутствует, однако, по видимому, по мысли законодателя, это было чем-то само собой разумеющимся, тем более, что об этом уже шла речь в предшествующем распоряжении. В Пасхальной хронике, где приводится текст эдикта, делается ремарка о том, что все епископы, получив текст указа, обнародовали его в церквях (Chronicon Paschale / ed. Dindorf L. // CSHB 1, Bonae 1832, P. 630-633). Таким образом роль клира сводится к инструменту обнародования императорских указов, касающихся церковных вопросов. Единственной инстанцией, которая могла вносить изменения и корректировать это распоряжение, оставалось законодательное право самого императора. Этим правом он воспользовался уже 10 дней спустя в распоряжении на имя Константинопольского патриарха Епифания (26 марта 533 г. CJ I, 1, 7).
Теопасхитская формула, в том виде в каком она была представлена в эдикте от 15 марта (в духе строго богословия Кирилла Александрийского), что «Господь наш Иисус Христос, Сын Божий и наш Бог, который воплотился и вочеловечелся, и был распят, является одним из Святой и единосущной Троицы» (CJ I, 1, 6, 7), без специальных разъяснений не могла быть принята строгими халкедонитами, так как в ней содержалась возможность признания идеи смертности божества. Именно эти разъяснения и дает пространное послание на имя патриарха Епифания. Юстиниан ссылается, на то, что эта формула была введена еще Проклом Константинопольским в 435 г. в его томосе к Армянам (ACO I, 4, 2, P. 192), который был одобрен Халкедонским собором. Таким образом Юстиниан апеллирует к Халкедонскому собору, о котором даже не было упоминания в предшествующем эдикте. Подобная апелляция уже делала императорское распоряжение более приемлемым для халкедонитов. Кроме того, чтобы устранить подозрение, что его распоряжения подразумевают идею страдания божества, он трижды подчеркивает, что Христос страдал по плоти, божество же страдать не может, и то что он вовсе не намеревался приписывать страдание Троице как таковой, но лишь воплотившемуся Христу.
Послание к Епифанию носит характер извещения. Юстирован просто информирует патриарха, и доводит до его сведение, что было им сделано, касательно церковных вопросов. «Желая, посредством этого к тебе священного послания, сообщить твоей святости обо всем, что нами было сделано касательно церковного устроение». (CJ I, 1, 7). Таким образом, император считает своей обязанностью информировать патриарха о принятии новой юридической нормы в область догматики. Роль патриарха в области догматического законодательства остается пассивной, от него даже не требуется номинального согласия или одобрения.
Обращение к папе Иоанну II мало чем отличается от обращение к патриарху Епифанию. Многочисленные реверансы в адрес римской церкви, которые император позволяет, в послании к Папе, доставленном в Рим Ипатием Эфесским и Димитрием епископом Филипп не должны смущать. Подобными реверансами, правда в несколько иной фразеологической форме, изобилует и обращение к Епифанию. В послание к папе Юстиниан постоянно повторяет, что основная цель его обращения довести до сведения римского епископа, о том, что им было сделано для церкви в области вероучения (ad notitia vestrae sanctitatis deferre, Ad notitiam vestrae sanctitatis perveniant; ut non etiam vestrae innoescat sanctitati и т. п. CJ I, 1, 8, 7-11). Роль, которую Юстиниан отводит папе в утверждении теопасхитской формулы, довольно четко определена следующей просьбой: «Итак мы просим вашу отеческую любовь, чтобы вы направив своим письма, нам и святейшему епископу и патриарху этого города (Константинополя)...дали бы нам знать, что Ваша святость принимает, все выше изложенное как правое исповедание веры...». Таким образом единственное, что требуется от папы это публично засвидетельствовать свое согласие с императорскими постановлениями. Эту честь император предоставляет, папе, ради блага церкви. «Да сохранится единство святых церквей, когда епископы узнают, что то, о чем было вам сообщено, является подлинным учением Вашей святости» (CJ I, 1, 8, 22-23) При этом ранее Юстиниан не упускает повода дать понять папе, что изложенное в его эдиктах исповедание и есть исконное исповедание Римской церкви. Однако, если Юстиниан выражает это имплицитно, то сам Иоанн II в своем ответе подтвердил это открытым текстом (CJ I, 1, 8, 28-30).
Императорское обращение к папе не предусматривало каких-либо дискуссий, однако обсуждение эдиктов в Риме на двух соборах в (конце 533 и начале 534 гг.) все таки имело место и должно приписываться исключительно папской инициативе. Также папской инициативе следует приписать и консультацию римского диакона Анатолия, по данному вопросу с Феррандом Карфагенским. Последний дал ответ, в пользу теорасхитской формулы, что она вполне ортодоксальна, и о Божестве можно говорить как о пострадавшем во плоти. Однако все эти консультации были внутренним делом папской курии. В ответе Юстиниану, папа даже не упоминает о них. Основной тон ответного папского послания от 25 марта 534 года - повторение изложенного в обращении императора, и полное одобрение его действий, во всех деталях, в том числе и частных касающийся осуждения Кира, и монахов-акимитов, высказывавших протест против теопасхитской формулы и рассчитывавших найти в этом поддержку в Риме.
Ответное послание интересно тем, что это единственный случай включения документа папской канцелярии в официальный кодекс гражданского права. Удостоилось оно этого положения в первую очередь потому, что в него было инкорпоривано послание самого императора к папе, которое в свою очередь составляет с папским ответом единое целое. И именно как единое целое они были включены в один раздел первого титула, первой книги Кодекса Юстиниана. Папское послание в сущности пересказывает, лишь другими словами то, что было сказано в императорском обращении. При этом стоит учесть, что папское послание имеет характер законодательного акта не само по себе, а именно в связи с реляцией Юстиниана, и в силу включения его с свод законодательства.
Однако юридическое признание теопасхитской формулы, как неотъемлемой части истинной веры в Византии, еще не давало ей такой же статус в Остготской Италии и даже в Риме, где ее одобрение было делом сугубо внутрицерковным. Для того чтобы предать догматическим постановлением силу закона также в Риме папа обратился к процедуре которая на первый взгляд может показаться довольно архаической: утверждение этой формулы Римским сенатом. Одновременно с ответом Юстиниану папа обращается с запросом к сенату по поводу послания императора. Это обращение известное как послание к сиятельным мужам (Epistula ad viros Illustres). Обращение Юстиниана 533 г. пересказано Иоанном II кратко и фактически сведено к трем вопросам: 1. можно ли считать Христа по воплощении Одним из Троицы, 2. можно ли сказать, что Христос-Бог пострадал во плоти, но так что божество не страдало, и третий касался значение термина «Богородица». Обсуждение данных тем папа снабжает подробными цитатами из Библии и сочинений церковных писателей. Основную причину необходимости обращения в сенат папа видит в том, что, поскольку догматические постановления касаются не только клириков, но всего народа, после утверждения его церковью, «то есть епископами», следует, чтобы оно получило одобрение сената и народа (Senatus et populi probavit assenssus).
Таким образом, основной задачей, как императора Юстиниана, так, и папы Иоанна II было не достижение богословского консенсуса, а юридическое закрепление правильного с их точки зрения исповедания. Для уточнен догматических позиций использовались другие методы (Константинопольский диспут, консультации с Феррандом Карфагенским). Однако по мысли папа и Юстиниана догмат оставался не более чем выражением богословской позиции одной из церковных партий или отдельных ее представителей, а не общепринятым правилом для всей церкви. Именно это особо подчеркивает папа Иоанн II в своем обращении к сенату, а именно, что вероисповедание должно получить одобрение народа и сената прежде чем оно, выйдет за рамки чисто внутри церковного решения.
церковный юстиниан теопасхитский
Библиография
ACO IV, 2, P. XXVIII-XXXII, 206-208.
Codex Justiniani I. 1. 5-8 / ed. Krueger P. // CJC T. 2, Berolini 1892, P. 6-12., L. église au VI S., Paris 1925, P. 87-89, 146.
Anastos, M. V. Jusrinian's despotic control over the Church as illustrated by his letter to Pope John II in 533 // ЗРВИ 8/2, Београд, 1964, P. 1-11.