Алексей ('Лёха') Никонов и Настасья Хрущёва с экспериментальной монодрамой 'Магбет'

Алексей ('Лёха') Никонов и Настасья Хрущёва с экспериментальной монодрамой 'Магбет'

Кафедра современной русской литературы

Алексей («Лёха») Никонов и Настасья Хрущёва

с экспериментальной монодрамой «Магбет»

Дипломная работа по журналистике

Я в Лермонтовы, Пушкины и Маяковские не записываюсь и вполне отдаю себе отчет в том, кто я такой. Тем не менее, могу сказать, что я - поэт! Поэт XXI века! Какой вот поэт получился у нас в России. Понимаю, что многим мой грязный стиль может казаться хамским.

(Лёха Никонов, из интервью [36])

Оглавление

Введение

Глава 1. Поэзия Лёхи Никонова и музыка Настасьи Хрущёвой как эстетический факт нашей современности

§ 1. Кто такой Лёха Никонов

§ 2 Кто такая Настасья Хрущёва

§ 3. Эксперимент в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии 16 мая 2011 года и его итоги

Глава 2. Комментарии и размышления по поводу текстов панк-оперы «Медея. Эпизоды» и монодрамы «Магбет

§ 1. По поводу монодрамы «Магбет

§ 2 По поводу панк-оперы «Медея. Эпизоды

Заключение

Библиографический список

Глоссарий

Иллюстрации

поэзия никонов панк опера

Введение

Тема настоящей дипломной работы в том её виде, как она сформулирована, на первый взгляд, производит на читателя впечатление странное - так нам кажется. Поэт-панк Алексей Никонов - до недавнего времени если и представлял собой некое явление нашей культуры, то исключительно явление маргинальное* (см. «Глоссарий» в конце работы), а уж Настасья Хрущёва - композитор и пианист - какое она-то имеет отношение к дипломной работе по литературе?

И потом - где тут проблема? Допустим, в привычном виде тема дипломного сочинения могла бы звучать так: «Проблематика и поэтика панк-оперы Лёхи. Никонова «Медея. Эпизоды», а также монодрамы Лёхи Никонова и Настасьи Хрущёвой «магбет». Но эти тексты - больше, чем тексты в смысле функционирования их в системе культуры. И не только потому, что их невозможно интерпретировать без учёта музыкального сопровождения или, лучше сказать, органично пронизывающей их музыки.

Буквально на наших глазах изменился статус панка* Лёхи Никонова, который из автора прикольных текстовок панк-группы «Последние танки в Париже» в восприятии российских любителей поэзии (давайте лучше скажем так - не всех любителей поэзии, а только некоторой их части) превратился уже в поэта… известного (отметим хотя бы премии Ильи Кормильцева в номинации «рок-поэзия» за 2008 и 2009 г. и признание Лёхи Поэтом года уже в теперешнем 2014 на сайте «Стихи.ru» - это не Нобелевская, конечно, премия, но…), хотя по-прежнему эти тексты (произведения?) всё-таки лучше искать в Сети, нежели на полках книжных магазинов. Это к вопросу об актуальности настоящего исследования.

Текстов Лёхи Никонова в Сети много (графических, аудиотекстов, видеороликов), но объектом нашего исследования стали, в основном, два вышеуказанных - панк-опера и монодрама - на фоне всего творчества поэта. Почему именно эти? А вот почему.

Для начала - по чисто формальному признаку. Оба текста входят в пятый сборник Лёхи Никонова «Медея» (правда, по-разному входят: фрагменты «магбета» разбросаны по сборнику, а текст панк-оперы дан как нечто единое). Тут припоминается некая аналогия с пушкинскими «Повестями Белкина», которые «сохраняют свободное существование: их можно читать отдельно…» [15, 127].

Но есть и другая причина, по которой монодраму и панк-оперу надо бы рассматривать в одном исследовании…

Именно с появлением данных произведений произошло в общественном сознании волшебное превращение питерского панка в русского поэта. Изменился его статус в системе культуры, да так изменился, что вот и одна из литературоведческих кафедр нашего славного вуза отреагировала на это изменение, отреагировала достаточно быстро, утвердив данную тему дипломной работы по литературе. О причинах этой оперативной реакции будет сказано в «Заключении» настоящей дипломной работы, причинах очевидных и внешних, а также не столь очевидных причинах…

Предметом исследования является поэтическое своеобразие и культурный статус упомянутых текстов Лёхи Никонова, а относительно музыкальных достоинств монодрамы «магбет» - этот аспект произведения нами будет затронут… в самой незначительной степени. Не из-за пренебрежения к данной стороне произведения, отнюдь. Тут, наверное, лучше бы дать слово специалисту в данной области, а наши кое-какие дилетантские соображения будут высказаны, но - без особых претензий на глубину постижения музыкальных открытий Настасьи Хрущёвой.

Методологической основой дипломной работы являются книги М. Бахтина, Д. Лихачёва, А. Панченко, В. Понырко, а также отдельные положения книг А. Лосева и П. Палиевского, концепция интертекстуальности* Ю. Кристевой (см. «Библиографический список», № 32). Что касается методов, применённых для анализа, то ведущими тут будут:

сравнительно-сопоставительный,

системный \(в частности, определение инварианта*),

герменевтический анализ текста и группы текстов,

социокультурный и интертекстуальный комментарий.

Несколько слов относительно «Глоссария». Зачем он нужен в работе студента, не проще ли пользоваться привычными значениями упомянутых терминов, которые даны во многих имеющихся в распоряжении дипломников словарях? Не проще. Дело в том, что многие литературоведческие термины употребляются исследователями в различных значениях. «Глоссарий» даёт возможность устранить возможные двусмысленности, снимает потенциальные недоразумения на этот счёт. И ещё: это один из способов исследовательской самодисциплины: многозначный (или же сомнительный?) термин после уяснения употребляется лишь в указанном значении - и никакой путаницы в восприятии. Психологический аспект подобного «Глоссария» состоит в стимулировании исследовательской самодисциплины: значение термина представлено - будь добр используй его в работе именно в этом значении, и ни в каком другом. Термин, который будет объяснён в «Глоссарии», при первом своём употреблении в тексте работы обозначен звёздочкой - вот так: *. Да, собственно, читатель уже это видел… Ещё раз: никакой конкуренции по отношению к уважаемым литературоведческим словарям с нашей стороны. «Глоссарий» настоящего исследования имеет значение исключительно в контексте нашего исследования (если вообще имеет хоть какое значение).

Относительно научного аппарата настоящей дипломной работы также отметим: 1) при цитате в квадратных скобках указывается либо только номер по «Библиографическому списку (если это электронный документ); 2) либо - номер и страница (если это книга), 3) либо - номер, том, страница - если источник представляет собой многотомное издание.

Знаки препинания в текстах Лёхи Никонова - как у автора, если источник даёт графический вариант (даже орфографические и пунктуационные ошибки воспроизведены скрупулёзно!); однако, если текст цитируется по ауди- или видеоисточнику, то и строки, и знаки обозначены и проставлены с точки зрения нашего восприятия и непременно по правилам грамматики, что делать, привычка филолога; может быть, Лёха сделал бы это по-другому…

Относительно структуры работы - давайте сначала обозначим, а потом мотивируем. Дипломная работа состоит из «Введения», двух глав, «Заключения», «Библиографического списка» и уже упомянутого выше «Глоссария». О главах. В первой главе даётся представление о двух творческих личностях, упомянутых в заглавии, а также рассказывается о самом значимом для данных текстов культурном событии (премьера монодрамы), которое ознаменовало смену статуса одного из авторов «магбета». Вторая глава - чисто исследовательская в литературоведческом смысле этого слова, тут как раз будет идти разговор о проблематике, поэтике, лирическом герое, особенностях стиха и пр.

«Библиографический список» включает в себя 53 наименования, его можно было бы и расширить, но был выбран иной принцип: включено только то, что реально и функционально необходимо и действительно представлено в дипломной работе, и этого вполне хватило. В списке два раздела - I. «Источники текстов и сведения об авторах» (тексты А. Никонова) и II. «Монографии, статьи, литературные тексты других авторов, иллюстрации, аудио и видеоматериалы».

Автор настоящей дипломной работы вынужден извиниться перед научным руководителем, рецензентом и читателями за избыточное количество цитат, но как раз уважение к Своему Читателю и заставило автора облегчить восприятие текстов, которые надо искать в Интернете, текстов, которые являются порождением текущей литературной ситуации. А если всё же кого из читателей заинтересуют полные версии текстов, то главный источник их, самый полный источник, с нашей точки зрения, - Лёха Никонов. Медея [Электронный документ], режим доступа: nikonovptvp.narod.ru/stihi.medea/htm (№ 3 по «Библиографическому списку»).

Глава 1. Поэзия Лёхи Никонова и музыка Настасьи Хрущёвой как эстетический факт нашей современности

§ 1. Кто такой Лёха Никонов

В определённых кругах странно было бы задавать этот вопрос - но всё-таки известность поэта-панка всеобщей пока не стала, согласитесь?

Однако в «Википедию» он уже попал: «Никонов Алексей Валерьевич (более известен как Лёха Никонов) - российский музыкант, поэт, автор большинства текстов и вокалист панк-группы «Последние танки в Париже» [7]. Что ещё? Родился в 1972 году в Выборге.

Выборг - это особый российский город. Он на самой границе с Финляндией, когда-то назывался Виипари. Кто был в Выборге, тот знает - этот город на русский город не очень похож. Даже сейчас. Там кинофестиваль проводится, «Окно в Европу», там своя, особенная жизнь, не похожая на обычную жизнь русской провинции.

Какое образование получил панк-поэт Лёха Никонов «Википедия» не сообщает, другие сайты, впрочем, тоже. В одном из них проскользнула информация, что Лёха якобы после окончания восьмого класса в школу больше не ходил и высшего образования не имеет (так ли?); он некоторое время был журналистом районной газеты (?), его, естественно, выгнали. Наверное, какое-то филологическое образование всё же Лёха получил, из текстов это явствует. Вот, в частности, один из них называется «Гражданин кантона Ури». Кто такой, этот самый гражданин? Только филолог (и притом не каждый!) скажет, что это - Ставрогин, герой романа Ф.М. Достоевского «Бесы». Кантон Ури - это район Швейцарии. Стать гражданином Швейцарии - означало бы для героя обрести покой, закончить духовную эволюцию и тихо доживать… Только вот не получилось у героя Достоевского. И это надо было Лёхе ведь роман до конца дочитать, чтобы узнать, ибо только в самом конце романа автор (или повествователь?) сообщает: «Гражданин кантона Ури висел тут же за дверцей. На столике лежал клочок бумаги со словами карандашом: «Никого не винить, я сам» [21, 516]. Идеолог и аморалист, циничный экспериментатор и самоубийца оказывается духовно близким лирическому герою Лёхи Никонова. Любопытно, как отреагировала панковская тусовка на такой эпатаж*? Полагаю, что - никак. Это не для них эпатаж, это для продвинутого пользователя (как выражаются авторы инструкций к компьютерным программам). А для простого бесхитростного панка - вот такие лёхины строки - в кайф:

Хватит пиздеть!

Иди разбивай витрины!

Или такие:

Весна опять наебала:

Вместо тепла - холод…

Или такие:

Нет никакой разницы

Между блядью и поэтом… [4].

Такие строки слушателю-панку (именно слушателю, а не читателю!) душу греют.

Полагаю, что научный руководитель и рецензент извинят автору дипломной работы наличие в ней ненормативной лексики, ибо это является неотъемлемой составляющей стихов Лёхи Никонова первого периода творчества, хотя именно в панк-опере и монодраме ненормативной лексики уже почти нет, и это весьма симптоматично, но… не будем забегать вперёд.

Все эти грозные лёхины призывы и нарочитые словесные провокации, насколько нам известно, никого не пугали и не пугают. Аналогичным образом около века тому назад сюрреалист А. Бретон эпатировал французского читателя выражением, что самый правильный сюрреалистический акт состоит в том, чтобы выйти на Монпарнас с револьвером и стрелять по всей этой буржуазной сволочи. «О, се бьен!» - аплодировали шалуну пресыщенные парижане. «Во даёт, чувак!» - восклицают теперь питерские фанаты Лёхи.

Но мы слегка забежали вперёд… И - давайте процитируем «Second manifeste du surrealisme» («Второй манифест сюрреализма»), чтобы уж не по памяти, а точно: «Простейший сюрреалистический акт состоит в том, чтобы с револьвером в руке выйти на улицу и стрелять наугад, сколько можно, в толпу» [Цитируется по: 11, 29].

Конечно, ни А. Бретон с револьвером никуда не выходил, ни Лёха никаких витрин не разбивал - это художественный образ литературной позиции, не боле того…

В 1996 году поэт стал одним из основателей панк-группы «Последние танки в Париже» (или так: «П.Т.В.П», или так - ПТВП), именно в этом году был записан первый промо-альбом со странным названием «Olkaa Huva». Ничего, впрочем, странного тут нет: «Olkaa Huva» по-фински приблизительно означает «Добрый день». Сказано же - Выборг…

Со вторым альбомом (1998, «Девственность») вышла проблема: гитарист Николай Бенихаев (один из основателей группы) подсел на тяжёлые наркотики и умер. Лёха погоревал, а потом сам взял в руки гитару. А также привлёк к записи неких посторонних музыкантов. Вот как он сам рассказывает об этом в интервью: «Запись была осуществлена упёртыми дестерами (т.е. ортодоксальными металлистами, которым было насрать и на нас [тут должна быть запятая, но в документе, который цитируется, её нет - А.М.] и на нашу музыку) напрямую, без сведения» [2].

Уж какое там «сведение»… Музыка специфическая: агрессивная, грубая, иногда - как будто железом по стеклу. Лёха иногда поёт, иногда это мелодекламация, иногда он просто… орёт дурным голосом.

Всех лёхиных альбомов перечислять - смысла нет. Все в том же роде…

В Санкт-Петербурге, куда поэт перебрался в 2000 году, он выступал в ночных клубах и на других сценах, куда приглашали - со своей группой, с другими панк- и рок-группами, а также с чтением своих стихов и завоевал некоторую известность в этом кругу.

Было дело, торговал Лёха наркотиками. Лёгкими, правда. Как будто это принципиально важно, какими... И сам употреблял. Вот фрагмент из одного интервью:

«- Ты, кажется, все же завязал с тяжелыми наркотиками?

Это смешная история. Меня, в принципе, не особо кумарило. Ну я подтарчивал два-три раза в неделю. Настоящий системный героинщик тебе скажет, что это не особый заторч. Хотя все равно кумарило. И тут ко мне пришел один пацан, принес гитарный тюнер, а с ним вывалил всякую хуйню на табуретку. У меня была такая красная, очень красивая табуретка. И говорит, давай Леха! А я такой, раз, и задумался… Мы ведь тогда почему торчали? До этого была только шмаль, но она вдруг исчезла из города. Мы ее искали целыми днями. Ничего нет. Пришлось брать героин. И так почти полтора года. Он опять говорит, давай! А я смотрю, молчу. Он - давай! Я говорю, знаешь, что-то не хочется. Сказал и сам испугался, потом вокруг этой табуретки четыре часа ходил. Пиздец! Круги наматываю, остановиться не могу. Тот чувак уже упал, вырубился. А я хожу и все придумываю для себя отмазы, типа, ну ладно, последний раз. И к концу четвертого часа я себя почти уговорил. И тут мне стало страшно! Я понял, что стою на развилке. У каждого человека в жизни случаются такие перекрестки, на которых нужно выбирать путь. Особенно у наркоманов. Вот выберешь знакомую дорогу, засадишься, и всё, назад пути нет. Я тогда выдержал. После этого я, кажется, всего два раза по случаю торкнулся и все. А тогда всю квартиру облевал, может это и спасло в ту минуту. Семь лет уже прошло» [36].

Кстати, а почему непременно «Лёха»? Поэт сам объясняет псевдоним, словно боится, что вот придёт кто-то со стороны и объяснит за него: «Не знаю, почему «Лёха», так, наверное, исторически сложилось… А может быть я просто подсознательно стесняюсь того, что шепелявлю, и произношение слова «Алексей» меня выдает, а «Лёха» - нет. Вообще - стоп! Стоп! Литературный прием, нуждающийся в объяснении, теряет смысл. Подпись - это тоже литературный прием» [7]. Что тут можно сказать? Кто слышал, как Лёха читает свои стихи, тот скажет: если поэт и шепелявит, то не сильно. Не в этом дело. Литературный приём, чего же ещё, приём, похожий на тысячи прочих. Когда поэт Ефим Придворов придумывает себе политически правильный псевдоним Демьян Бедный (хотя /Господь наградил его более точной фамилией!), когда поэт Фёдор Тетерников придумывает себе изящную фамилию «Сологуб» - это, в сущности, то же самое. «Лёха» вместо «Алексей» - это установка на неофициальное, доверительное общение, на некий демократизм, уличность некую, если угодно.

Ну вот, таки пришёл тот, кого поэт боялся, пришёл - и всё объяснил.

Как хотите, а Лёха Никонов всё-таки не совсем панк. Не органический панк. Это скорее его литературная позиция. На одной из фотографий (что ли не доглядел?) перед нами нормальный интеллигентный молодой человек в белой рубашке и с галстуком - чёрным, на котором череп и две кости (см. Иллюстрация № 4, по «Библиографическому списку» № 27) - ну панк, панк, уговорили…

Можно трактовать это как смену поэтического курса. Или как выразился сам автор - всё это «левый поворот вправо». «Уличное арго и презрение меняются на литры крови и ненависть». Так говорит панк-поэт. А так - совершенно в духе «теоретика»-Лёхи - его неведомый фанат и интерпретатор на сайте: «Борьба стилей в этом сборнике превращается в войну за выживание. Выживание поэта уже не в зримом, видимом, уличном пространстве, а в сфере архетипа и времени» [7]. Что тут сказать? Оба теоретика достойны друг друга. Ниспровергатель глобализма и постмодернизма гордится «самым постмодернистским своим сборником», похожим на клубок шевелящихся змей», а интерпретатор с важным видом квалифицирует это как «левый поворот направо».

Эти тезисы не стоит комментировать, потому что это не тезисы, а образы, порождённые настроением, экспромты, словесная игра. По настроению Лёха может заклеймить проклятый постмодернизм, а может его превознести. Или стихотворение так назвать - «Постмодернизм».

И что это за стихи поэта-панка? Это уже не панк, а… что-то наподобие… а угадайте-ка, дорогой читатель:

Здравствуй, Клавдий!

Я здесь задержался.

Император и консул всё так же бодры… [4].

Это из «Письма коринфскому другу» Лёхи Никонова. Слушатели хохочут, ибо поняли политический намёк. Филолог тоже улыбается, но по другому поводу: он припоминает «Письма римскому другу» И. Бродского. То же самое, только более тонко:

Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?

Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?

Всё интриги, вероятно, да обжорство.

Но у Бродского помимо политической фиги в кармане ещё и философия:

Если выпало в Империи родиться,

Лучше жить в глухой провинции у моря.

Кстати, Выборг как раз у моря. У Балтийского моря. Не так чтобы совсем рядом, но недалеко… А что там хорошего «в глухой провинции у моря»? А вот что:

И от Цезаря далёко, и от вьюги,

Лебезить не нужно, трусить, торопиться.

Говоришь, что все наместники - ворюги?

Но ворюга мне милей, чем кровопийца [16, 193-194].

Слушатель-панк от таких стихов кайфа не словит. Тем не менее, некоторые лёхины стихи обнаруживают своё духовное родство с классикой, не пытается Лёха сбросить с «Парохода современности» всю предшествующую литературу, а вполне нежно обращается с нею и слышит иногда пророческим своим визионерским ухом в ответ:

Послушай, Лёха!

Я русский поэт Сергей Есенин! [4]

А потом настало 16 мая 2011 года…

§ 2 Кто такая Настасья Хрущёва

Настасья Алексеевна Хрущёва в композиторских кругах уж никак не менее известная личность, чем Лёха Никонов в кругах питерских панков. Её страница в «Википедии» по своему объёму лёхину даже превосходит. Вот далеко не полные сведения о юном композиторе (она родилась в 1987 году!): «Закончила Санкт-Петербургскую консерваторию <#"812636.files/image001.gif">

Иллюстрация № 1

Иллюстрация № 2

Иллюстрация № 3

Иллюстрация № 4

Иллюстрация № 5