Общие и специфические черты русского и французского дискурса моды
Введение
мода дискурс французский русский
Мода - один из основных механизмов, организующих жизнь социума и регулирующих поведение людей в нем. Она подчиняет своему влиянию не только бытовую сферу жизни человека (выбор одежды, интерьера, предметов личной гигиены, гастрономические и музыкальные предпочтения и др.), но и ментальную (образ мыслей, формирование критериев оценки явлений действительности, выбор определенной модели поведения, самоидентификацию). При этом мода не просто мощный социальный регулятор, это значимый культурный феномен, который только начинает изучаться.
По сложившейся традиции мода считается объектом научного внимания, с одной стороны, социологии (ее исследованием занимались такие известные социологи, как Г. Зиммель, Г. Спенсер, Т. Веблен, Г. Блумер), с другой - истории костюма. Но мода в силу своей значимости в культуре социума может стать самостоятельным объектом и лингвистического исследования. В данном контексте представляется важным через изучение речи о моде, отраженной в текстах, обнаружить особенности «языка моды», обусловленные прежде всего мировоззренческими факторами, которые эту речь направляют и которые лингвистически оправдывают применение термина «дискурс» к такой сфере культуры, как мода.
Анализ дискурса как особого вида деятельности, в частности, позволяет по-новому взглянуть на одно из, без сомнения, самых спорных, но в тоже время ключевых понятий современной лингвистики - понятие текста.
В современных исследованиях текст представляется продуктом дискурса (А.Н. Богданов, М.Л. Макаров, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик). В связи с этим открываются широкие возможности изучения разных типов дискурса, в том числе и в сопоставительном плане.
В настоящей работе рассматривается русский и французский дискурс моды, актуализированный в публицистике. Актуальность данного исследования связана, во-первых, с тем, что на настоящий момент лингвистика дискурса - одно из наиболее динамично развивающихся направлений языкознания. Во-вторых, немаловажным представляется обращение к теме моды, как одного из значимых современных социальных явлений. В-третьих, работа актуальна в силу того, что представляет собой сопоставительное исследование русского и французского ДМ, осуществленное впервые.
Объектом исследования выступает дискурс моды, актуализированный в русской и французской публицистике. В качестве предмета изучения рассматриваются основные компоненты (согласно определению В.И. Карасика) дискурса моды.
Цель настоящей работы - проанализировать и охарактеризовать общие и специфические черты русского и французского дискурса моды. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
)определить понятие дискурса в его сопоставлении с текстом;
)выявить особенности персонального и институционального типов дискурса;
)определить признаки и компоненты институционального типа дискурса;
)выявить компоненты русского и французского дискурса моды;
)проанализировать данные компоненты по методу, предложенному В.И. Карасиком.
)выявить различия, характерные для каждого из исследуемых национальных ДМ.
Материалом исследования послужили фрагменты публицистических текстов. Методом сплошной выборки из статей и отзывов читателей журналов Vogue, Officiel, Marie Claire, Cosmipolitan, Elle в русской и французской версии, сайтов Woman, Rianews, был получен корпус из 649 фрагментов.
В работе применялись следующие методы: сравнительно-сопоставительный, понятийный анализ, интерпретативный анализ, а также стилистический и дискурс-анализ.
Научная новизна работы состоит в том, что впервые были выявлены специфические и общие черты русского и французского дискурса моды, определены и охарактеризованы основные компоненты.
Теоретическую значимость исследования мы видим в том, что данная работа вносит вклад в развитие теории дискурса, характеризуя один из его типов - дискурс моды в сопоставительном аспекте.
Практическая ценность работы заключается в том, что полученные результаты могут найти применение в вузовских лекционных курсах языкознания, стилистики французского языка, межкультурной коммуникации, в спецкурсах по дискурс-анализу, теории дискурса, лингвистике текста, социолингвистике и психолингвистике.
Теоретико-методологическая база. Выполненное исследование основано на положениях, доказанных в работах Е.С. Кубряковой, Н.Д. Арутюновой, В.И. Карасика, М.Л. Макарова, С.Ю. Степанова, А.П. Чудинова, В.З. Демьянкова, А.В. Кибрика.
Апробация работы. Основные положения работы обсуждались на 65 научной студенческой конференции (СГУ им. Н.Г. Чернышевского, г. Саратов, апрель 2012 г.).
Структура работы. Дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и двух приложений.
Глава 1. Дискурс: понятие, подходы к изучению, типология
1.1 Подходы к изучению дискурса
В современной науке о языке понятие «дискурс» занимает одну из центральных позиций. Исследователи говорят о «дискурсивном перевороте» в социальных науках вообще, связанном с принятием онтологии «социально психологического, человеческого гуманитарного мира», противопоставляемой традиционной онтологии материального физического мира (подробнее см. [Макаров 2003]).
Само слово «дискурс» переводится с французского как «речь как акт, действие, речь как событие», а этимологически восходит к латинскому «discurrerre», что означает «обсуждать, вести переговоры». В значении «научная речь, обсуждение научных проблем» этот термин активно использовался в XVI ‒ XVIII веках. В эпоху Возрождения дискурс связывался с научным поиском и исследовательским процессом. Дискурс организовывался согласно определенным нормам и правилам, вытекающими из рассудочной, рациональной деятельности.
В XVIII веке под дискурсом понимался научный трактат эссеистского типа, основными свойствами которого являлись интроспекция и саморефлексия. В XIX веке в науке начал преобладать точный стиль описания, более свободный стиль эссе был вымещен в область эстетического. В результате к концу века дискурс существовал одновременно в двух ипостасях ‒ как корректное и систематичное научное мышление и как интроспективное рассудочное выражение мысли. В связи с этим нормативными признаками дискурса в естественных науках признавалась система формально-логических правил, а в эстетике и литературе ‒ система риторических и эстетических фигур [Борботько 2009].
Основанием «дискурсивного переворота» в гуманитарных науках стал нарастающий интерес к дискурсной проблематике, связанный с развитием аналитической и лингвистической философии в конце XIX - первой трети XX века. Проблема языка занимала ключевое место в работах Г. Фреге, Ч. Пирса, Л. Витгенштейна, Ч. Морриса и других. Фокус исследовательского интереса был направлен на проблему языка как предельного онтологического основания мышления и деятельности. Формула «язык - царство бытия» стала знаковой для лингвистически ориентированных исследований того времени. Однако, сам термин «дискурс» не использовался широко в работах ученых, и его содержание не подвергалось трансформациям.
В лингвистике начала ХХ века существовало деятельностное представление о языке, восходившее к идеям В. фон Гумбольдта [см. Постовалова 1982: 67], послужившее, на наш взгляд, основанием для возникновения современной теории дискурса, в которой под исследуемым феноменом упрощенно можно понимать последовательность или комплекс речемыслительных актов.
Начало экспансии термина «дискурс» в лингвистике ХХ века связывают с работой бельгийского лингвиста Э. Бюиссанса, вышедшей в 1943 году и озаглавленной «Об абстрактном и конкретном в лингвистических фактах: речь, дискурс, язык». Исследователь расширяет классическую бинарную оппозицию «язык - речь» за счет введения нового элемента - дискурса - под которым понимает своего рода «проводник», «медиум» между абстрактной знаковой системой и живой речью; иными словами, в этой оппозиции дискурс трактуется как механизм актуализации языка в естественной коммуникативной ситуации, результатом чего является развертывание речи [Buyssens 1943].
Э. Бенвенист, разрабатывая теорию высказывания, рассматривает дискурс как экспликацию позиции говорящего в высказывании [Бенвенист 1974]. Исследователь утверждает, что «язык возможен только потому, что каждый говорящий представляет себя в качестве субъекта, указывающего на самого себя как на я в своей речи. В силу этого я конституирует другое лицо, которое, будучи абсолютно внешним по отношению к моему я, становится моим эхо, которому я говорю ты... Язык устроен таким образом, что позволяет каждому говорящему, когда тот обозначает себя как я, как бы присваивать себе язык целиком» [цит. по Дьяков 2004: 94].
М. Фуко развивает лингвистическую теорию Э. Бенвениста, в частности, опираясь на нее при определении субъекта речи, который, по мнению ученого, не тождествен «автору» высказывания. Исследователь понимает дискурс как «поверхность, на которой происходит контакт языка и реальности, где смешиваются лексика и опыт» [Фуко 2004: 35]. Дискурс в трактовке М. Фуко - это и тип высказывания, присущий той или иной социально-политической группе, эпохе [Foucault 1971].
П. Серио, работы которого написаны в традициях данного направления, считает целесообразным выделить следующие значения термина «дискурс»: 1) эквивалент понятия «речь» (по Ф. Соссюру), т.е. любое конкретное высказывание; 2) единица, по размерам превосходящая фразу; 3) воздействие высказывания на получателя с учетом ситуации высказывания; 4) беседа как основной тип высказывания; 5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такую позицию (по Э. Бенвенисту), 6) употребление единиц языка, их речевая актуализация; 7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс; 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований условий производства текста [Серио 1999: 26 - 27].
З. Харрис понимает под дискурсом последовательность высказываний, отрезок текста, больший, чем предложение [Harris 1952]. Сторонники взглядов З. Харриса понимают дискурс как речь, «вписанную» в коммуникативную ситуацию, как категорию с отчетливо выраженным социальным содержанием. В рамках данного подхода подчеркивается динамический характер дискурса, противопоставляемого традиционному понятию текста как статической структуры. Так, Т.А. Ван Дейк закрепляет за дискурсом значение «комплексного коммуникативного события», «вербального продукта коммуникативного действия», «актуально произнесенного текста» в отличие от текста как «абстрактной грамматической структуры произнесенного», «понятия, касающегося системы языка или формальных лингвистических знаний, лингвистической компетенции» [Van Dijk 1998].
Заслуживает отдельного рассмотрения точка зрения Ю. Хабермаса на дискурс как на особый идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета и др., имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации [Habermas 1981].
Д. Шиффрин разграничивает три аспекта в трактовке данного понятия:
с позиции формально или структурно ориентированной лингвистики дискурс определяется как язык выше уровня предложения или словосочетания;
функционально дискурс мыслится как любое употребление языка в широком социокультурном контексте;
с точки зрения взаимодействия формы и функции дискурс рассматривается как высказывание, как целостная совокупность функционально организованных, контекстуализированных единиц употребления языка [Schiffrin 1994: 20 - 43].
Современные отечественные ученые трактуют дискурс как движение в процессах представления знания, познавательной деятельности; выведение элементов нового из массива информации; диалог, в рамках которого происходит формирование, формулирование, обоснование нового; как процесс смыслостроительства [Ракитина 2003: 250].
Дискурс рассматривается как:
речь, погруженную в жизнь; речевой феномен, взятый в совокупности с коммуникативной ситуацией [Арутюнова 1999: 56];
речевое произведение во всей полноте его выражения: вербального и невербального, паралингвистического с учетом экстралингвистических факторов - социокультурных и психологических, существенных для успешного речевого взаимодействия [Караулов 1987];
язык в языке, представленный в виде особой социальной данности [Степанов 1996];
речемыслительное образование событийного характера в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими, паралингвистическими и другими факторами [Алефиренко 2002];
вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата и обладающая как собственно лингвистическим, так и экстралингвистическими планами [Красных 2003];
процесс осуществления речевых намерений говорящего и интерпретации его слушающим в конкретной речевой ситуации [Михальская 1998];
речемыслительный процесс, воспроизводящий и формирующий комплексные лингвистические структуры, компонентами которых являются высказывания и группы высказываний, связанные дискурсивными операциями; сама комплексная лингвистическая структура, превышающая по объему предложение [Борбодько 2009].
Многообразие определений дискурса связано с различными подходами, избираемыми учеными. Теории дискурса, существовавшие во взаимодействии с социально-гуманитарными науками, как подчеркивает Е. Кожемякин, были порождены преимущественно путем «наложения» лингвистических концепций дискурса на предметное поле той или иной дисциплины:
дискурсные исследования в американской социальной психологии пересекаются с изучением речевой интеракции и обозначаются термином «дискурсивная психология» (М. Уэзерелл, Я. Поттер);
в американской конфликтологии исследования кризисных коммуникативных ситуаций создало почву для «деятельностно-ориентированных теорий дискурса» (К. Трейси);
в европейской политологии критика политических отношений сопрягается с деконструктивистскими моделями языкознания и образует «критический дискурс-анализ» (Т.А. ван Дейк, Н. Фэрклоу, Э. Лаклау, Р. Водак);
в сфере культурантропологии структурный анализ мифов, сказок, загадок и других форм устного творчества создал основу для исследований способов коммуникации в различных культурах ‒ в частности, для «этнографических исследований разговора» (У. Лабов, Н. Рис) и «интеракциональной социолингвистики» (Дж. Гамперц, Д. Хаймс, З. Бауман);
в европейской когнитивной психологии растущий интерес к проблемам семантической памяти привел к разработке когнитивных моделей понимания связного текста и дискурса (Д. Кинч). Е. Кожемякин подчеркивает, что «в 90-х годах и в начале нового тысячелетия активизируется интеграция дискурсных теорий. Отмечаются многочисленные пересечения между лингвистикой и социологией, а также между политологией и этнографией, психологией и антропологией, семиотикой и политологией» [Кожемякин 2010: 9-10].
Все вышеуказанные компоненты дискурса соотносятся между собой, определяя тип исследуемого феномена. Однако, как подчеркивает Е. Кожемякин, «данный подход к анализу дискурса, несмотря на свою кажущуюся завершенность и последовательность, все же не смог выполнить роль «жесткой» структурной модели дискурса, ограничив свои возможности изучением нарративных историко-политических текстов» [Кожемякин 2010: 6].
Далее исследователь подчеркивает, что основная типология подходов должна основываться не на принадлежности к той или иной отрасли знаний (социологические, психологические, социолингвистические подходы и т.д.), а на дифференциации аспектов общего объекта анализа.
Таким образом Е. Кожемякин выделяет четыре основных подхода к пониманию дискурса:
1) Формальный. Формальный дискурс-анализ базируется на идеях структурной лингвистики и семиотики текста. Дискурс трактуется в узколингвистическом смысле как текстовая единица разговорного или письменного языка. В результате анализ дискурса сводится к лингвистическому анализу языковых явлений, он не обладает очевидными междисциплинарными связями, фокус исследовательского интереса не направлен на экстралингвистические факторы. Упоминающийся в исследованиях дискурсный контекст включает в себя другие дискурсы и тексты, формальные свойства организации текста или коммуникативные позиции говорящих. Наиболее важным параметром представляется языковая личность, понимаемая как система языковых особенностей речевого агента.
2) Прагматический. Дискурс рассматривается как инструмент коммуникативного взаимодействия и решения конкретных задач в данной коммуникативной ситуации. Интерес исследователей привлекают экстралингвистические измерения: интенции говорящего; убеждения, ценности и установки коммуникантов; цели коммуникативных действий; коммуникативные позиции адресата и адресанта; социокультурный контекст общения. К прагматическому подходу относятся два типа исследований: прагмалингвистические и дискурсивно-психологические. В первом случае лингвисты анализируют процедуры языкового понимания, основываясь на концепции обусловленности дискурса семантическими и прагматическими явлениями. Во втором случае ‒ стратегии коммуникантов в ходе беседы. Современные ученые расширяют предмет анализа дискурсивной психологии до способов репрезентации действительности в конкретном идеологическом и социально-культурном контексте. Отличительной особенностью прагматических теорий представляется принятие субъекта в качестве основания дискурсивных практик, т.е. субъект волен оперировать дискурсом в соответствии с собственными целями в определенном социокультурном контексте.
3) Структурно-функциональный. Дискурс рассматривается как социально-семиотическое образование, самоорганизующаяся система. Обоснование дискурса в качестве предмета изучения предполагает обнаружение его деятельного, функционального, генеративного потенциала в отношении воссоздания и создания действительности. К этому подходу следует отнести и социально-конструктивистские исследования.
Е. Кожемякин подчеркивает, что в контексте функциональных подходов основным представляется исследование политических, социальных, экономических (т.е. институциональных) процессов как дискурсивных по своей функциональности. Дискурс анализируется как важнейшая форма функционирования института.
4) Критический. Под дискурсом понимают любые лингвистически опосредованные практики, которые (вос)производятся и интерпретируются социальными агентами. Основным представляется такое свойство социокультурных отношений, которое в своем роде устанавливает диктат в социальном поле. При таком подходе дискурс - это идеологический конструкт, или собственно идеология [Кожемякин 2010: 10-16].
Н.М. Андронкина, в свою очередь, выделяет формальный, функциональный, ситуативный и когнитивный подходы, определяя их следующим образом:
В пределах формального подхода дискурс рассматривается как смысловая связь двух или более предложений, где связность является признаком дискурса, таким образом, в данной интерпретации дискурс представляет собой сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, целостность которого определяется некой системой коннекторов.
С точки зрения функционального подхода дискурс отождествляется с любым употреблением языка, что предполагает анализ функций дискурса в связи с анализом функций языка.
Ситуативный подход связан с интерпретацией дискурса в контексте социальных, психологических и культурно значимых условий и обстоятельств. Считается, что данный подход объединяет формальный и функциональный и может рассматриваться как компромиссный.
Когнитивный подход трактует дискурс как явление когнитивного порядка, т.е. как феномен, имеющий непосредственное отношение к передаче знаний, оперированию ими и созданию новых связей [Болдырев 2001, 2002, 2009; Андронкина 2008: 88].
М.Л. Макаров в качестве основных называет два основных направления в дискурс-анализе: формальное и функциональное.
По мнению ученого в рамках формального направления дискурс рассматривается как два или несколько предложений, находящихся друг с другом в смысловой связи. Аспект связности дискурса - основной для данного подхода. «Формалисты обычно строят иерархию составляющих «целое» единиц, типов отношений между ними и правил их конфигурации. Но чрезмерно высокий уровень абстракции подобных моделей затрудняет их применение к анализу естественного общения», - отмечает М.Л. Макаров.
Функциональный подход к анализу дискурса подразумевает всякое «употребление языка». Дискурс рассматривается в связи с социокультурными факторами. Как указывает М.Л. Макаров, в данном случае «анализ идет от выделения ряда функций... и соотнесения форм дискурса (высказываний и их компонентов) с той или иной функцией». В контексте данного подхода «исследованию подлежит весь спектр функций (не определяемых априорно) конкретных форм и элементов дискурса) [Макаров 2003: 86].
Приведенные типологии подходов к изучению дискурса являются открытыми, недогматичными и гибкими, как и сами теории дискурса (см. также типологии дискурса, связанные с работой отдельных лингвистических школ [Макаров 2003: 95-96; Кожемякин 2010: 5]. Как полагает Т.А. ван Дейк, с середины 1980-х годов дискурсные исследования вступают в этап внутриотраслевой специализации. Возникают специализированные теории дискурса. Дискурс-анализ пересекается со многими исследовательскими моделями и стратегиями, дискурс-аналитики включают новые объекты в поле своего внимания в зависимости от специфики исследовательской сферы. Все это говорит о том, что характерной чертой современного дискурс-анализа является его междисциплинарность.
В настоящей работе реализуется когнитивный подход к анализу дискурса, осуществляемый в контексте когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистического знания, предложенной Е.С. Кубряковой.
В качестве парадигмообразующих идей когнитивной лингвистики выделяют следующие:
язык должен быть предметом междисциплинарного исследования, поскольку в нём отражено взаимодействие психологических, культурных, социологических, экологических и других факторов;
языковые структуры обусловлены процессами концептуализации и категоризации;
синтаксис, морфология, лексикон, семантика и т.д. зависят друг от друга, не обладают «автономией» от внеязыкового поведения и от внеязыкового знания [Демьянков 2009; Немчинова 2010: 10].
По мнению Л.В. Цуриковой, когнитивный анализ дискурса направлен на объединение исследований, связанных с моделированием когнитивных процессов порождения и восприятия дискурса, изучением самих структур репрезентации знаний, способов хранения, обработки и извлечения знаний в процессе дискурсивной деятельности, а также изучением и описанием различных видов представленной в структурах знания информации, необходимой для дискурсивного взаимодействия людей; понимание коммуникативно релевантных знаний как особого рода ментальных репрезентаций, концептуализирующих индивидуальный и социальный опыт человека и организующих этот опыт в особого рода структуры [Цурикова 2009].
Аргументированным и актуальным в рамках настоящей работы представляется мнение С.В. Ракитиной о применении когнитивно-дискурсивного подхода к изучению текста, понимаемого как когнитивная сущность, вербализованный продукт познавательной деятельности человека. Ученый подчеркивает, что указанный контекст исследования предполагает интеграцию нескольких методов анализа (например, когнитивного и прагматического) с позиции роли текста в осуществлении коммуникативных и когнитивных процессов. «Когнитивно-дискурсивный подход к изучению текста способен разъяснить, как рождающаяся... мысль облекается в языковую и речевую форму, какие языковые и речевые явления сопровождают развитие этих мыслей и их закрепление в стратегической линии автора» [Ракитина 2003: 252] (подробнее о взаимосвязи текста и дискурса см. в п. 1.1.2.).
Отметим, что изучение языкового материала с точки зрения когнитивно-дискурсивного подхода не означает отказ от анализа культурной составляющей. Рассуждая о значимости когнитивно-дискурсивного подхода в лингвистике и о значении работ Е.С. Кубряковой, Л.И. Гришаева утверждает: «Обращение к изучению языка как одной из самых мощных и эффективных семиотических систем, в которых существует и которые использует для своих целей человек, приобретает особую значимость, поскольку язык как культурный код и речемыслительная деятельность как одна из самых значимых видов его социальной активности присутствуют в каждом акте познания и коммуникации. По этой причине изучение того, что представляет собой язык, сегодня объективно немыслимо без описания функционирования языка в той или иной культурной среде. Это положение является закономерным выводом из трактовки языковой компетенции в тесной связи с социокультурной, а свойств тех или иных языковых средств и способов ‒ как вербализующих результаты концептуализации и категоризации познанных сведений в актуальных коммуникативных условиях. Последнее с неизбежностью предполагает акцент на культурной специфичности как обоих названных процессов, так и результатов когнитивной деятельности, т.е. культурно специфической картины мира, этой, по меткому выражению Е.С. Кубряковой, совокупности гетерогенных, гетерохронных и гетеросубстантных сведений о мире» [Гришаева 2009: 95-96]. Важным для настоящего исследования, предполагающего использование сопоставительного метода для анализа материала на русском и французском языках, представляется и следующий тезис исследователя: «выявить специфику дискурсивной деятельности и... объяснить выбор средств реализации интенции коммуниканта можно только через контрастивное исследование, т.е. через последовательное сопоставление однопорядковых и односущностных единиц анализа на примере по крайней мере двух лингвокультур» [Гришаева 2009: 96].
Когнитивный подход представляется релевантным для настоящего исследования, поскольку, как отмечает Е.С. Кубрякова «каждое языковое явление может считаться адекватно описанным и разъясненным только в тех случаях, если оно рассмотрено на перекрестке когниции и коммуникации». Цель данного подхода ‒ «не только поставить в соответствие каждой языковой форме ее когнитивный аналог, ее концептуальную или когнитивную структуры (объясняя тем самым значение или содержание формы через определенную когнитивную структуру мнения или знания), но и объяснить причины выбора или создания данной «упаковки» для данного содержания» [Кубрякова 2004: 37].
.2 Дискурс vs. текст
Вопрос о терминологическом определении дискурса остается открытым, однако большинство исследователей указывают, что дискурс может определяться только в связи с понятиями «текст» и «речь» (подробнее см. [Андронкина 2008: 88]).
На взаимосвязанность понятий «текст» и «дискурс» в своих работах указывают ряд современных российских ученых. Они, в частности, отмечают:
что дискурс представляет собой «речь, погруженную в жизнь», «текст, взятый в событийном аспекте» [Арутюнова 1990];
по мнению В.П. Конецкой дискурс ‒ это целая серия высказываний, объединенных темой и ситуацией общения, где реализуются речевые акты, «творимый» в речи связный текст [Конецкая 1997];
у В.Е. Чернявской дискурс понимается как конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве [Чернявская 2006];
В.И. Карасик указывает, что дискурс ‒ это текст в ситуации реального общения [Карасик 2000];
по мнению А.А. Кибрик дискурс представляет собой коммуникативную ситуацию, включающую сознание коммуникантов (партнеров общения) и создающийся в процессе общения текст [Кибрик 2008].
В.В. Богданов предлагает рассматривать речь и текст как два аспекта дискурса. «Не всякая речь поддается текстовому перекодированию, и далеко не любой текст можно «озвучить», - утверждает исследователь [Богданов 1990: 3]. Вследствие этого дискурс понимается широко - как все, что говорится и пишется, другими словами как «речевая деятельность», представляющая собой в то же время и «языковой материал», причем в любой его репрезентации - звуковой или графической. Текст (в узком смысле) понимается как «языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с помощью начертательного письма (обычно фонографического или идеографического). Таким образом «речь» и «текст» будут видовыми по отношению к объединяющему их родовому термину «дискурс» [Богданов 1993: 5 - 6].
Т.А. ван Дейк разводит два исследуемых понятия, утверждая, что дискурс ‒ это процесс речевого общения, текст ‒ его продукт. Текст создается с установкой на его воспроизведение, дискурс воспроизведения не предполагает. Дискурс не способен накапливать и хранить информацию, текст же прежде всего является носителем информации, средством ее накопления. Дискурс исчезает в прошлом, уходит в небытие после своего окончания, т.е. полностью или фрагментарно зафиксировать дискурс нельзя. Текст представляет собой «упакованные», оформленные в языковом отношении коммуникативные акты. Дискурс предшествует тексту, текст фиксируется на бумаге, экране монитора. Дискурс - понятие, связанное с речью, актуальным речевым действием, текст - понятие, связанное с системой языка, языковыми требованиями, лингвистическими знаниями. Когда дискурс и текст рассматривают как сходные понятия, говорят о том, что дискурс ‒ это актуально произнесенный текст, а текст ‒ абстрактная структура произносимого [Дейк 1989: 112].
Ван Дейк ввел в науку о дискурсе понятия макро- и микроструктуры. Макроструктура дискурса предполагает членение на крупные составляющие: эпизоды в рассказе, абзацы в газетной статье, группы реплик в устном диалоге. Внутри крупных фрагментов дискурса наблюдается единство: тематическое, референциальное, событийное, временное, пространственное и т. д.
По мнению исследователя, макроструктура - это обобщенное описание основного содержания дискурса, которое адресат строит в процессе понимания. Построение макроструктур - одна из разновидностей так называемых стратегий понимания дискурса, подробнее см. [Ван Дейк 1989].
Помимо макроструктуры Ван Дейк определяет также понятие суперструктуры - стандартной схемы, по которой строятся конкретные дискурсы. В отличие от макроструктуры суперструктура связана не с содержанием конкретного дискурса, а с его жанром. Так, нарративный дискурс, согласно У. Лабову, стандартно строится по следующей схеме: краткое содержание - ориентация - осложнение - оценка - разрешение - кода. Такого типа структуры именуются также нарративными схемами. Анализируя различные аспекты глобальной структуры дискурса, исследователи обращаются к понятиям фрейма, скрипта, сценария [Кибрик, Паршин 2008].
Микроструктура дискурса подразумевает членение дискурса на минимальные составляющие, которые относят к дискурсивному уровню. Такими минимальными единицами считаются предикации или клаузы (термин У. Чейфа) [Макаров 2003: 45].
В начале 70-х гг. была предпринята попытка дифференцировать понятия «текст» и «дискурс» с помощью дополнительной категории «ситуация». Дискурс предлагалось трактовать как «текст плюс ситуация», в то время как текст определялся как «дискурс минус ситуация» [Widdowson 1973; Ostman 1995]. В этом нашла выражение общая тенденция к пониманию дискурс-анализа как широкого подхода к изучению языковой коммуникации, для которого характерны, с одной стороны, повышенный интерес к более продолжительным, чем предложение, отрезкам речи, и, с другой стороны, внимание к контексту социальной ситуации. Сторонники данного подхода не соотносят дискурс с древними текстами, связи которых с актуальной жизненной ситуацией не восстанавливаются непосредственно [ЛЭС: 137].
Некоторые лингвисты трактуют дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия двух и более коммуникантов, в противовес тексту, принадлежащему, в большинстве случаев, одному автору, что сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией «диалог/монолог». М. Макаров признает последнее разграничение условным, т. к. естественным проявлением языковой активности считается диалог, а монолог имеет диалогичные черты - он всегда обращен к адресату (реальному или гипотетическому) [Макаров 2003: 88].
Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров противопоставляют «дискуссию» и «дискурс». Под последним исследователи понимают результат восприятия текста, когда воспринимаемый смысл совпадает с замыслом отправителя текста. Дискуссия рассматривается как процесс развертывания текста в сознании получателя информации [Верещагин, Костомаров 1999: 10]. Такое понимание соответствует логико-философской традиции, согласно которой противопоставляются дискурсивное и интуитивное знания, т. е. знания, полученные в результате рассуждения и в результате озарения.
В.В. Богданов предлагает рассматривать речь и текст как два аспекта дискурса. «Не всякая речь поддается текстовому перекодированию, и далеко не любой текст можно «озвучить», - утверждает исследователь [Богданов 1990: 3]. Вследствие этого дискурс понимается широко - как все, что говорится и пишется, другими словами как «речевая деятельность», представляющая собой в то же время и «языковой материал», причем в любой его репрезентации - звуковой или графической. Текст (в узком смысле) понимается как «языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с помощью начертательного письма (обычно фонографического или идеографического). Таким образом «речь» и «текст» будут видовыми по отношению к объединяющему их родовому термину «дискурс» [Богданов 1993: 5 - 6].
Текст как единицу дискурса рассматривает и А.П. Чудинов. В частности, он опирается на высказывание И.Р. Гальперина, который понимает текст как единицу речи и определяет его следующим образом: «Текст - это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанного в соответствии с этим типом документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» [цит. по Чудинов 2003: 103]. «В рамках современной когнитивно-дискурсивной парадигмы текст должен рассматриваться как единица дискурса», ‒ утверждает А.П. Чудинов. Исследователь подчеркивает, что при таком подходе особенно значимы целенаправленность и прагматическая установка текста, который должен анализироваться в рамках общей ситуации его создания и восприятия с учетом факторов интертекстуальности [Чудинов 2003: 103-104].
Исследователи рассматривают текст и как компонент структуры дискурса. Как утверждает Г.Н. Манаенко, текст отображает специфику дискурса как типа речевого поведения, воплощается в определенной форме и характеризуется:
темой речевого общения;
отнесенностью к какому-либо речевому жанру;
композиционным построением высказываний и последовательностью как коммуникативных операций, так и речевых актов;
спецификой отбираемых языковых средств для речевого взаимодействия.
По мнению лингвиста текст (или совокупность текстов как дискурсная формация) не только отображает специфику дискурса, но и воздействует на соответствующий тип речевого поведения социального субъекта. Однако, как подчеркивает Г.Н. Манаенко, это лишь обратное влияние, не имеющее тотального характера, вопреки мнению последователей французской традиции анализа дискурса, поскольку человек, хотя и имеет достаточно отчетливые представления о правилах отбора языковых средств и построения текста, относящегося к определенному дискурсу, тем не менее сам выбирает манеру речевого общения, либо подчиняясь принятому в данном обществе в этот исторический период дискурсу, либо разрушая его. Г.Н. Манаенко утверждает, что такое понимание соотношения текста и дискурса показывает, почему именно текст в различных школах и направлениях анализа дискурса естественно выступает в качестве наиболее удобного объекта исследования, действительно позволяющего вскрыть сущность данного феномена [Манаенко 2003: 25].
Ю.Н. Караулов вводит категорию языковой личности, описывая многообразие взаимодействия человека с миром дискурса: «За каждым текстом (продуктом дискурса) стоит языковая личность, владеющая системой языка» [Караулов 1987: 27]. Развивая эту мысль, К.Ф. Седов добавляет: «за каждой языковой личностью стоит множество производимых ею текстов (дискурсов)» [Седов 1999: 4].
Е. Кожемякин рассматривает тексты как предмет дискурс-анализа, утверждая, что тексты не только репрезентируют реальность, но и играют большую роль в ее конструировании и поддержании. «Дискурс-анализ рассматривает тексты в их социальном, культурном, политическом и историческом контекстах. Тексты также анализируются для того, чтобы обнаружить несказанное и невысказанные допущения, имплицитно пребывающие в них и придающие высказываниям саму форму» [Кожемякин 2010: 23-24].
Н.М. Андронкина, рассуждая о взаимосвязи текста и дискурса, уточняет, что в узком смысле дискурс может определяться как эквивалент текста или как текст, актуализируемый в определенных условиях, в отличие от дискурса, понимаемого как дискурсивная практика. Данная дифференциация основана на мнении Е.С. Кубряковой, которая пишет, что данное разделение «представляется вполне естественным, поскольку соответствует противопоставлению когнитивной деятельности и ее результата» [Кубрякова 2002: 91].
Тем не менее современная когнитивная лингвистика не дает однозначного ответа на вопрос о характере связи между текстом и дискурсом. Например, М.В. Никитин характеризует текст как результат коммуникативно-когнитивной деятельности, а дискурс ‒ как процесс текстопорождения. По мнению исследователя в тексте как таковом, нет динамики, движения, он статичен вне дискурса и участвующих в нем дискурсантов. Движение мысли совершается в дискурсантах, именно поэтому, как полагает ученый, возникают различия в интерпретации одного и того же текста (одной и той же кодировки мысли) [Никитин 2003].
Как указывает Н.М. Андронкина, развивая данный тезис, «дискурс связан и с такими ментальными факторами и особенностями восприятия речи как темп, стилевой ключ общения, формы речевого этикета, характер юмора и аллюзий. Поэтому он часто характеризуется как общение людей, включенное в процесс жизни, что и изучает современная когнитивная теория дискурса» [Андронкина 2008: 89]. Поэтому в рамках этой теории жизненный контекст моделируется в форме фреймов ‒ сценариев (типовых ситуаций), позволяющих рассматривать действие в развитии. Собственно, как полагает Н.М. Андронкина, текст может быть объектом дискурс-анализа, т.к. сложную структуру дискурса возможно смоделировать и на уровне текста, понимаемого как общение, опосредованное, например, художественным произведением: «читатель вступает во внутренний диалог с автором, его героями, процесс речемыслительной деятельности во внутреннем плане также может рассматриваться как дискурсивная практика» [Андронкина 2008: 90].
Т. Милевская, объединяя несколько подходов к рассмотрению текста/дискурса, на наш взгляд справедливо утверждает, что текст ‒ это промежуточная стадия или продукт (результат) дискурса. В качестве основного аргумента, подтверждающего истинность такого определения, исследователь приводит постулат когнитивной науки о квантовом характере мышления. У. Чейф выделял в информационном потоке единицы или клаузы, соотносимые с такими квантами. Основной стратегией адресанта при этом представляется установление связность порождаемого текста. Связность признается необходимым условием успешности коммуникации, т. к. бессвязный текст не может быть адекватно декодирован адресатом. Процесс трансформации происходит через установление глобальной и локальной связности дискурса. Глобальная связность понимается как единство темы (топика) дискурса. Установление локальной связности происходит на стадии формирования текста. Авторские интенции на этом этапе предполагают выбор адекватной поверхностной структуры для экспликации релевантных для продуцента связей между клаузами. В результате снимается противопоставление любых вариантов объединения клауз (простое предложение, сложное, бессоюзное сочетание предложение и сверхфразовое единство) [Милевская 2008: 3]. Таким образом, текст понимается как статическая имманентно связная (и цельная) промежуточная стадия дискурса, любой протяженности языковых знаков, заключенной между двумя остановками в коммуникации, инициируемыми продуцентом или реципиентом. Такой подход сближает текст с высказыванием и игнорирует принципиальное для статического анализа языка различие между письменным и устным модусами.
Кроме того Т. Милевская указывает, что представление о процессах порождения и понимания текста невозможно без опоры на коммуникативную ситуацию. В связи с чем исследователь понимает под дискурсом совокупность речемыслительных действий коммуникантов, связанную с познанием, осмыслением и презентацией мира говорящим и осмыслением, реконструкцией языковой картины мира продуцента реципиентом. Такое представление лежит в русле динамического (on-line) подхода к языку [Милевская 2008: 2].
Отметим, что тезис Т. Милевской о взаимосвязи текста и дискурса представляется релевантным для настоящего исследования.
В настоящей работе реализуется подход, лежащий в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы, поскольку анализу подвергаются структуры репрезентации знаний в процессе дискурсивной деятельности, изучаются некоторые виды представленной в структурах знания информации, необходимой для дискурсивного взаимодействия людей; языковые структуры рассматриваются с точки зрения их обусловленности процессами концептуализации и категоризации. Под дискурсом (вслед за Е.С. Кубряковой, Н.Д. Арутюновой, В.В. Красных и др.) мы понимаем вербализованную речемыслительную деятельность адресанта и адресата, совокупность процесса и результата в единстве с коммуникативной ситуацией, экстралингвистическими, в том числе этнообусловленными, факторами.
Такой подход сближает текст с высказыванием и игнорирует принципиальное для статического анализа языка различие между письменным и устным модусами.
Следует отметить, что типология, предполагающая выделение устного/ письменного дискурса не носит жесткого характера, в связи с чем рассматриваются такие «переходные» типы дискурса как электронный, подразумевающий контакт и общение коммуникантов, протекающее в актуальный момент времени, посредством письма.
Вариант типологии дискурса, основанной на разнице объема групп коммуникантов, предлагает А.Н. Кудлаева. Ею выделяются «общий», «частный» и «конкретный» дискурсы. Под «общим» дискурсом исследователь понимает, вслед за Л.В. Щербой, совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или иную эпоху жизни данной общественной группы. Общий дискурс может быть подразделен по тематическо-ситуационному принципу на «частные дискурсы». Частный дискурс базируется на одной теме-ситуации. В свою очередь частный дискурс состоит из «конкретных дискурсов», которые представляют собой информацию на одну общую заданную тему, сообщаемую в конкретный непрерывный промежуток времени [Кудлаева 2006: 9].
В настоящей работе материалом послужили публицистические тексты, соотносящиеся с областью моды. Изучение дискурса моды через текст представляется возможным, поскольку текст рассматривается нами как промежуточная стадия дискурса, заключенная между двумя остановками в коммуникации, когнитивная сущность, вербализованный продукт познавательной деятельности человека. Текст актуализируется в определенных условиях, например, во время его продуцирования адресантом и чтения адресатом, когда осуществляется процесс речемыслительной деятельности, что рассматривается нами как речемыслительная (дискурсивная) практика.
.3 Типы дискурса
Понятие типа дискурса в настоящее время не имеет четкого определения, отсутствует общепризнанная типология, полностью отвечающая целям и задачам современного дискурс-анализа. Как отмечают исследователи, «на это влияет и недостаточная определенность самих понятий тип текста, тип диалога,... стиль дискурса» [Макаров 2003: 210].
Самой общей следует признать типологию дискурса, предполагающую выделение устного/письменного дискурса. Однако она не имеет жесткого характера, поскольку существуют «переходные» типы дискурса, такие, как электронный, подразумевающий контакт и общение коммуникантов, протекающее в актуальный момент времени, посредством письма.
Как указывает М.Л. Макаров, различные школы дискурс-анализа предлагают типологии, основанные на ряде типологических признаков. Так, немецкие авторы Х. Хенне и Х. Ребок [Henne, Rehbock 1982: 32-33] выделяют в качестве основных признаков следующие:
- род, жанр разговора
а) естественный (спонтанный, неподготовленный и предварительно спланированный или подготовленный);
б) вымышленный, художественный;
в) инсценированный;
- пространственно-временные отношения (ситуация)
а) общение «лицом к лицу»: одновременно и вблизи;
б) опосредованное общение: одновременно, но на расстоянии, например, разговор по телефону;
- состав участников разговора
а) межличностный разговор в диаде;
б) разговор в малой или большой группе;
- степень официальности разговора
а) непринужденное, фамильярное общение;
б) нейтральное, неформальное общение;
в) полуофициальное общение;
г) официальное общение;
- социальные отношения собеседников
а) симметричные;
б) асимметричные (антропологически: по возрасту, полу и т.д.; социокультурно, например, по отношениям в социальных институтах; профессионально ‒ по должности или по уровню компетенции; по разным функциям в самом разговоре, например, в интервью);
- направленность коммуникативных действий в разговоре
а) директивная, побудительная;
б) нарративная, повествовательная;
в) дискурсивная, аргументативная (объединяющая бытовой и научный диалог);
- степень знакомства собеседников
а) близкие люди;
б) хорошо знакомые люди, в дружеских отношениях;
в) знакомые люди;
г) поверхностно, случайно знакомые люди;
д) незнакомые, чужие люди;
- степень подготовленности коммуникантов
а) неподготовленные;
б) подготовленные в силу обычая, привычки;
в) специально подготовленные к данному диалогу;
- фиксированность темы
а) «свободная» тема;
б) фиксированная тематическая область;
в) особо фиксированная конкретная тема;
- отношение общения к практической деятельности
а) включенное в практическую деятельность;
б) не включенное в практическую деятельность [Макаров 2003: 207-208].
М.Л. Макаров, впрочем, подчеркивает, что данное перечисление типологических признаков не может быть признано общим. В своей работе он приводит еще несколько подобных списков. Например, типология «по целям» включает:
беседу, личный разговор,
застольную беседу,
игровой разговор,
профессиональную беседу,
разговор продавца с покупателем,
конференции, дискуссии,
разговор в средствах массовой коммуникации, интервью,
обучающую беседу, урок,
совещание, консультацию,
официальный разговор с должностным лицом,
судебное разбирательство [Макаров 2003: 209].
Типология «по сферам общения и взаимодействия... среды и сферы употребления языка» (по [Адмони 1994, Львова 1991]) [там же: 209]:
. Терапевтический диалог:
психотерапевтический,
врач-пациент.
. Дискуссия, обсуждение, совещание:
в учебном заведении,
деловое общение (финансы, управление, бизнес),
прочие официальные институты,
духовные беседы.
. Слушания, заседания:
судебные заседания, следствие,
политические и экономические слушания,
. Массовая коммуникация:
политические и литературные интервью,
политические и литературные дискуссии.
ток-шоу.
. Обучение:
школьный урок,
занятия в высших учебных и прочих учебных заведениях.
. Общение в семье:
общение с детьми как социальное взаимодействие,
семейные беседы.
. Литературный диалог:
литературоведческий,
драматургический (театр) [Макаров 2003: 209-210].
Как подчеркивает исследователь, «не все гладко с критериями выделения типов дискурса, сфер и эпизодов общения, ‒ не все типологии могут похвастаться логикой построения классификации, пока еще не набран достаточный эмпирический материал» [Макаров 2003: 210].
Н.М. Андронкина утверждает, что дискурс можно анализировать в связи с определенными типовыми ситуациями общения (по Т.А. ван Дейку), выделять диалогический/монологический (письменный, литературно-художественный) тип дискурса, а также определять типы в соответствии с функциональными характеристиками, различием коммуникативных сфер, которые включают такие дискурсы как обиходно-бытовой, научный, ораторский, газетно-публицистический, литературно-художественный и др., отличающиеся по стилистическим, композиционным и содержательным характеристикам. [Андронкина 2008: 90].
Одной из наиболее аргументированных исследователями признается типологизация дискурса, предложенная В.И. Карасиком. Отметим, что данная типологизация осуществляется автором в рамках социолингвистического подхода к изучению дискурса. При этом ученый подчеркивает: «Дискурс как когнитивно-семантическое явление изучается в виде фреймов, сценариев, ментальных схем, когниотипов, т.е. различных моделей репрезентации общения в сознании. Социолингвистический подход к исследованию дискурса предполагает анализ участников общения как представителей той или иной социальной группы и анализ обстоятельств общения в широком социокультурном контексте. Эти подходы не являются взаимоисключающими (курсив наш ‒ Ю.Е.)» [Карасик 2000: 5]. Напомним также, что когнитивно-дискурсивный подход, в рамках которого осуществляется настоящее исследование, предполагает, по мнению Е.С. Кубряковой, междисциплинарное изучение языка (см. п. 1.1.). Все вышесказанное позволяет нам признать типологию дискурса В.И. Карасика актуальной для настоящей работы.
Как утверждает В.И. Карасик, представляется возможным выделение двух основных типа дискурса: персонального (личностно-ориентированного) и институционального (статусно-ориентированного) [Карасик 2000: 6].
Персональный дискурс предполагает раскрытие отдельной личности во всем богатстве внутреннего мира, опирается на активное осмысление содержания речи адресатом. Существуют две разновидности персонального дискурса: бытовой и бытийный. Как отмечает исследователь «личностно-ориентированное общение строится на широком смысловом поле в сознании адресата, хотя природа расширения смыслов в бытовом и бытийном общении различна. В первом случае осознание смысла зависит от конкретной ситуации общения, во втором ‒ от формы знака и личностной концептосферы адресата» [Карасик 2000: 11].
Бытовой дискурс актуализируется в процессе бытового общения между хорошо знакомыми людьми. Передаваемая информация максимально сжимается, код общения становится сокращенным, люди понимают друг друга с полуслова, коммуникативная ситуация очевидна. В данном случае вербальное общение лишь дополняет невербальное. Фонетическая норма ‒ нечеткое беглое произношение, которое коррелирует с семантической нечеткостью единиц (слова заменяются на приблизительные субституты). Часто используется жаргонная и сниженная лексика. Для данного типа дискурса характерны следующие черты: оперативное переключение тематики, легкий перевод информации в подтекст.
Бытийный дискурс подразделяется В.И. Карасиком на прямой и опосредованный. Прямой бытийный дискурс представлен двумя видами: смысловым переходом и смысловым прорывом. Для смыслового перехода основной композиционно-речевой формой является рассуждение, назначение которого ‒ вербальное определение неочевидных фактов. Этот тип дискурса актуализируется в виде логических умозаключений. Смысловой прорыв основан на текстовом потоке образов, координативном перечислении разноплановых фактов, катахрезе, алогизме. Сознанию предлагаются новые ориентиры, образные опоры, вызывающие эмоциональное потрясение и имеющие фасцинативное притяжение. Успешный смысловой прорыв осуществляется гораздо реже, чем смысловой переход. Коммуникативные неудачи превращают объекты смыслового прорыва в словесные нагромождения.
Композиционно-речевые формы, характерные для опосредованного бытийного дискурса, ‒ повествование и описание, через которые осуществляется аналогическое (переносное) и аллегорическое (символическое) развитие идеи.
Как отмечают последователи В.И. Карасика, бытийный дискурс предназначен для нахождения и переживания существенных смыслов в художественном и философском постижении мира. При этом подчеркивается, что особенности художественного текста изучены весьма основательно, хотя его дискурсивные характеристики еще предстоит осветить [Степанов 2007: 7].
Институциональный (статусно-ориентированный) дискурс представляет собой речевое взаимодействие представителей социальных групп или институтов друг с другом, коммуникантов, реализующих свои статусно-ролевые возможности в рамках сложившихся общественных институтов, число которых определяется потребностями общества на конкретном этапе его развития [Карасик 2000: 11-12].
Выделяют следующие виды институционального дискурса: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический, массово-информационный и др. Как полагает В.И. Карасик, список можно продолжать, т.к. «общественные институты... исторически изменчивы, могут сливаться друг с другом и возникать в качестве разновидностей в рамках того или другого типа» [Карасик 2000: 12].
Системообразующие признаки институционального дискурса ‒ цели и участники общения. Основными участниками признаются представители института (агенты) и коммуниканты, обращающиеся к ним (клиенты). Виды институционального дискурса разнятся по степени своей открытости, противопоставления агентов и клиентов (например, в научном дискурсе дифференциация невелика). Для каждого вида институционального дискурса характерно особое соотношение статусного и личностного компонента (т.к. абсолютно безличное общение невозможно).
Моделируя институциональный дискурс, исследователь выделяет четыре группы признаков. Данные группы и конкретные признаки представлены нами в виде таблицы (см. Таблицу 1).
Таблица 1.Группы признаков институционального дискурса
ГруппаПризнакиКонститутивные признаки дискурсаУчастники, условия, организация, способы и материал общения, сфера общения, коммуникативная среда, мотивы, цели, стратегии, канал, режим, тональность, стиль и жанр общения, знаковое тело общения (тексты и/или невербальные знаки).Признаки институциональностиРолевые характеристики агентов и клиентов институтов, типичные хронотопы, символические действия, трафаретные жанры, речевые клише.Признаки типа институционального дискурсаТип общественного института, обобщенный в ключевом концепте (политический дискурс ‒ власть, религиозный ‒ вера, медицинский ‒ здоровье и пр.), мифологемы, тексты.Нейтральные признакиОбщедискурсивные характеристики, личностно-ориентированные признаки, признаки других типов дискурса, т.е. транспонированные признаки.
В.И. Карасик для описания конкретного типа институционального дискурса предлагает рассматривать его следующие компоненты:
участники (агенты и клиенты),
хронотоп,
цели и ценности,
функции,
стратегии и материал (тематика),
разновидности и жанры (жанровое пространство),
дискурсивные формулы [Там же: 14].
Типы дискурса и их характеристики, определенные В.И. Карасиком, представлены нами в таблице 2 (см. Приложение 1.).
Отметим, что данная типология дискурса и предложенный способ описания исследуемого феномена привлекает внимание современных ученых. На сегодняшний день существует целый ряд работ, в которых рассматриваются различные виды дискурса (см. подробнее [Моргун 2002], [Земскова 2009]). Настоящее исследование вносит определенный вклад в развитие идей данного направления лингвистики, расширяет область знания о видах институционального дискурса.
По нашему мнению дискурс моды относится к институциональному типу, поскольку он имеет все характерные для такого типа компоненты:
участники (т.е. агенты и клиенты дискурса: модельеры, модели - женщины и мужчины, стилисты, парикмахеры, визажисты, фотографы, журналисты, пишущие о моде, редакторы модных журналов, их читатели, последователи моды, те, кто формирует модный образ - так называемые «иконы стиля», «модники/модницы», отвергающие моду, все лица так или иначе имеющие отношение к индустрии моды);
цели (передача специфических знаний, цели дискурса моды могут быть как общими - приобщение к модному миру, продажа модных предметов одежды и аксессуаров, так и уточняющими: - установить самые модные тенденции, - обменяться мнениями о моде, - установить статус коммуниканта по отношению к моде);
ценности и функции (быть современным - в курсе новых модных решений, реализовать творческий потенциал и др.);
хронотоп (хронос ‒ периоды проведения таких мероприятий как «Недели моды» и пр., смена модных коллекций, связанная с сезонами, со сменой ведущего модельера той или иной маркой и др., топос ‒ оборудованные или специфически маркированные места, в том числе так называемые «столицы моды», магазины, «модные» улицы, модельные агентства, редакции модных журналов, студии, где снимаются передаи о моде, например, российский «Модный приговор»);
жанры (по способам коммуникации между агнетами и клиентами, вплоть до рекламы, которую можно рассматривать как вторичное жанровое образование в пространстве дискурса моды);
стратегии и материал (тематика) - т.е. необходимость демонстрировать новые модели, давать советы по созданию модного облика;
дискурсивные формулы, имеющие некоторые специфические особенности и т.д.
Глава 2. Основные компоненты русского и французского дискурса моды
.1 Общие характеристики дискурса моды
Мода в современной культуре является сложным феноменом, требующим многоаспектного изучения: философского, социологического, лингвистического. Дискурс моды в СМИ является ключевым для понимания современного дискурса моды, поскольку в современном обществе СМИ представляются основным каналом влияния на массовое сознание - на формирование мнения как отдельных его членов, так и всего общества в целом, то есть на трансляцию идеологии, в случае моды - идеологии потребления. Мода по-разному воспринимается представителями различных социальных слоев общества.
Как философская категория мода рассматривается в контексте взаимоотношений с когнитивно связанными с ней явлениями, такими, как вкус, стиль и одежда. Анализ концепций моды и одежды И. Канта, Г.В.Ф. Гегеля, П. Флоренского, Ж. Бодрийяра, Ю.М. Лотмана позволяет выявить глубинные причины, обусловливающие возникновение и существование этих явлений с точки зрения философии. Исследователями, в частности Д.А. Башкатовой, было установлено, что в философских сочинениях основными смыслами, связываемыми с модой как социальным феноменом, являются иррациональность (спонтанность, заразительность), изменчивость (цикличность), легковесность, всеохватность, элитарность, а также непредсказуемость и неожиданность [Башкатова 2010: 5-6].
Следует отметить, что мода - это явление социальное: она, будучи регулятором поведения членов общества, выполняет определенные социальные функции и имеет особые механизмы распространения среди людей. Поэтому мода является объектом научного внимания именно социологии. В работах Г. Спенсера, Г. Зиммеля, Т. Веблена, В. Зомбарта, Г. Блумера, Ч.У. Кинга, Д. Филда, М. Гладвелла, М.И. Килошенко, А.Б. Гофмана и др. раскрывается специфика научного представления о моде, в котором первое место занимают следующие смыслы: спонтанность, современность (кратковременность), вариативность, заразительность, массовость и неожиданность.
В немногочисленных лингвистических текстах отражается представление о моде прежде всего как о «заимствованном» феномене в русской культуре (поскольку акцент делается на изучение заимствованной лексики сферы МОДА). Выделяемый в лингвистической сфере имплицитный смысл имени МОДА - эфемерность [Башкатова 2010].
Как указывает Д.А. Башкатова, в русском дискурсе мода предстает или как одна из базовых витальных ценностей человека - как пища, еда, поскольку в речах о моде преобладает гастрономический код, или в виде враждебной человеку силы (преобладает военный код - код агрессора).
Одежда в русском языке понимается как продолжение тела человека и как его защитная оболочка, упаковка, тем не менее одно понимание не противоречит другому. Нагота человеческого тела неразрывно связывается с одеждой и воспринимается только на фоне одетости, при этом семантически различаются причастия-прилагательные «неодетый» (одежда по какой-либо причине отсутствует, но в норме человек должен быть одет) и «обнаженный» (одежда отсутствует с определенной целью). В речи носителей русского языка отражены представления о моде как об изменчивом и массовом явлении, а о вкусе и стиле - как о явлениях стабильных и индивидуальных: вкус мыслится как врожденное чувство, которое дается человеку от природы; стиль человек ищет, создает; мода навязывается ему извне.
Исследователь убедительно доказывает, что для носителя русского языка характерно восприятие одежды 1) как части, продолжения тела или как двойника человека и 2) как внешней оболочки, упаковки, защищающей тело. Эти два варианта восприятия отношений «тело - одежда» внутренне не противоречат друг другу и могут соединяться в едином мировоззрении [Башкатова 2010].
Отметим, что в большинстве случаев, для носителей русского языка французская мода в течение продолжительного времени является эталонной. В частности, в определении моды находим: «Мо́да (фр. mode, от лат. modus - мера, образ, способ, правило, предписание) - временное господство определённого стиля в какой-либо сфере жизни или культуры. Определяет стиль или тип одежды, идей, поведения, этикета, образа жизни, искусств, литературы, кухни, архитектуры, развлечений и т. д., который популярен в обществе в определённый период времени. Понятие моды часто обозначает самую непрочную и быстро проходящую популярность… Индустрия моды - это определённый сектор экономики, включающий в себя производство и сбыт товаров (в том числе и услуг как товара), сопряжённые секторы. На протяжении истории моду в одежде диктовали разные страны; на данный момент самым «модным» городом считается Париж (и, следовательно, страной - Франция), но ранее моду задавали Италия, Испания, и, позднее Англия… Мода в одежде - это смена форм и образцов одежды, которая происходит в течение сравнительно коротких промежутков времени. Это словоупотребление (быть одетым «по моде», фр. а la mode) восходит к XVII веку, когда французская придворная мода стала образцом для всех европейских стран.» [wkipedia]
Поскольку сама французская мода считается образцовой, таковой становится и вся связанная с данной областью лексика. Этим объясняется высокая частотность заимствований из французского языка в дискурсе моды, в частности в публицистических текстах находим: «от кутюр», «дефиле», «кутурье», «икона стиля», «модельер» и др. Рассмотрим особенности и общие черты русского и французского дискурса моды подробнее.
2.2 Характеристики основных компонентов русского и французского дискурса моды
.2.1 Агенты и клиенты
Напомним, что дискурс моды предполагает участие двух сторон - «агентов и клиентов». В этом качестве с одной стороны (агентов) выступают модельеры, кутюрье, законодатели моды, модели и др. и, с другой стороны - потребители, последователи моды: модники и модницы и пр.
В авангарде моды стоят модельеры - создатели выской моды - «от кутюр», участники разнообразных модных выставок - «Недель моды», основатели и сотрудники «домов моды», организаций, определяющих сезонные модные тенденции, тренды.
Во французской публицистике находим:
Les grands noms de la mode, Armani, Cartier, Gucci se disent dйjа prкts а collaborer pour celle qui est devenue lun des piliers de la mode а travers le monde [marieclaire].
Обилие имен собственных характерно для дискурса моды, поскольку каждое имя ассоциируется с линией одежды, стилем. Отношение адресанта дискурса моды к агенту в чаще положительное, или даже восхищенное:
Vingt ans aprиs louverture de sa premiиre boutique, Christian Louboutin, le crйateur franзais cйlиbre pour sa chaussure а la semelle rouge…[marieclaire].
Dйsormais, vous naurez plus а vous dйplacer pour accйder aux crйations du designer de gйniе [marieclaire].histoire a, ENFIN, trouvй son dйnouement. Aprиs des mois de suspense insoutenable, la maison Dior vient dannoncer officiellement larrivйe du divin enfant [lofficielmode].
В некоторых случаях подчеркивается профессиональная специализация:
Aprиs avoir murmurй : «Marc Jacobs pour Dior», cest finalement un styliste plus discret qui succиde а John Galliano, lenfant terrible de la mode. La rumeur courait depuis longtemps. Elle est, aujourdhui, officielle: Raf Simons est LE nouveau directeur artistique de la maison Dior [cosmopolitan].
Творческая составляющая профессии модельера неоднократно упоминается в исследованных отрезках дискурса:
Un an aprиs le licenciement de John Galliano, la maison de couture reprend vie. А la direction artistique de Jil Sander pendant un temps, le crйateur belge a rйussi а revisiter la marque avec une empreinte rigoureuse et minimaliste [cosmopolitan].
К числу агентов ДМ, безусловно, относятся и журналисты, освещающие тему моды. Наиболее популярные также влияют на моду и выбор публики, как и модельеры.
Например:
On pensait sa carriиre au sein de la presse achevйe, cependant lancienne rйdactrice en chef du magazine culte Vogue Paris, Carine Roitfeld, vient rйcemment de prouver le contraire. La papesse de la mode sortira un nouveau magazine CR Fashion Book, consacrй а la «cйlйbration de la mode et de la crйativitй» en septembre prochain [marieclaire].
Агентами также выступают модели, участники дефиле:
Elite Model Look, le concours international de mannequinat le plus rйputй au monde, mise sur le rйseau social Facebook pour recruter les nouveaux visages qui incarneront les top models de demain. Ce casting nouvelle gйnйration est la derniиre occasion pour les apprenties mannequins daccйder au casting national [lofficielmode].
Что касается группы «клиенты», отметим, что в общем в ДМ клиенты часто прямо называются «клиентура»:
…lance un e-shop а destination de sa clientиle Europйenne [cosmopolitan].
Как и для всего ДМ в целом, для называния участников коммуникации используются заимствования из английского языка.
Aprиs le lancement dune boutique virtuelle en 2010 aux Etats-Unis, puis un autre au Canada un an plus tard, Louboutin cherche а sйduire les fashionistas de lhexagone [modelixir].
В общем клиенты часто разделяются в ДМ по половому признаку, поскольку большинство модных домов выпускают две различные линии одежды, хотя в некоторых случаях на рынок выходит и одежда-унисекс:
Et les hommes ne sont pas en reste puisquils disposent aussi dun large йventail de baskets [cosmopolitan].
Или:
Escarpins, mocassins, bottes, slippers ou nu-pieds : Les franзaises sont les plus grandes consommatrices de chaussures en Europe ! … prиs de six paires de chaussures achetйes en moyenne chaque annйe, les Franзaises apparaissent comme les plus grandes amatrices de souliers en Europe [cosmopolitan].
Своими коллекциями дизайнер раз за разом доказывает, что любят его не только за обаятельную улыбку: в отличие от большинства своих коллег-ровесников, Ву не пытается прыгать через голову, а создает безупречно женственные наряды [vogue].
В группе «клиентов» можно определить несколько подгрупп. Творцы моды - это та группа людей, которая является референтной (эталонной) для существенной части населения. Масса людей смотрит не на предложения модельеров, а на свою эталонную группу. Если эта группа выбрала какие-то модели, то за ней последует и масса. Модный человек стремится быть похожим на свою эталонную группу, но отличаться от тех, кто к этой группе не принадлежит, то есть быть таким, как они, но не таким, как все. Эталонные группы отбирают из произведенных образцов подходящие и материализуют их в форме эталонных моделей потребления. В этом качестве выступают влиятельные публичные люди, чье потребление в значительной мере на виду: популярные актеры, тележурналисты, видные политики, звезды спорта и т.п. Именно они материализуют замыслы модельеров в модели модного поведения.
Специалист высокой моды, Пьер Берже, знаменитый критик моды, в одной статье определил для какой клиентуры создана мода от кутюр:
Au dйbut, йtait « la couture», la Haute, celle que lon voit dйfiler sur les йcrans de tйlйvision avec un commentaire en voix off pour dire les matiиres et le sens des plissйs, les couleurs dominantes, «lesprit» et le nom des cйlйbritйs dans lassistance. Quand elle nest pas si Haute que зa cest de la couture; dans tous les cas, elle nest ni pratique pour prendre le bus ni mкme pour sengouffrer dans une voiture avec chauffeur. Ces robes-lа ne sont que des images, tout au plus rйservйes а une clientиle tellement rйduite que les clientes finissent par se connaitre entre elles [cosmopolitan].