Вклад Толстого в развитие русского литературного языка
Федеральное государственное Образовательное учреждение
высшего профессионального образования
Мурманский государственный гуманитарный университет
кАФЕДА РУССКОГО ЯЗЫКА, ЛИТЕРАТУРЫ
И МЕТОДИКИ ИХ ПРЕПОДАВАНИЯ
РЕФЕРАТ
по истории русского литературного языка на тему:
Вклад Л.Н Толстого в развитие русского литературного языка
Выполнила: Филипченко Е., студентка группы 3БФ-РЯЛ
Проверила: Антошина С.А., доцент
Словесное искусство Льва Толстого своими языковыми корнями глубоко уходит в русскую книжную литературно-художественную культуру XVIII - первой половины XIX вв. и в питавшие ее подпочвенные русские крестьянские и литературные западноевропейские (особенно французские и английские) соки. Язык Толстого на протяжении более полувека переживает сложную эволюцию. Происходят не только функциональные перемещения внутри системы основных социально-языковых категорий, из которых образуется стиль Толстого, но в разные периоды толстовского творчества резко меняются и самая структура тех стилевых пластов, состав тех речевых стихий, на которых покоится словесная композиция литературного произведения в стиле Толстого. Иссякают, отмирают или отсекаются отдельные стилистические категории и формы, преимущественно те, которые примыкали к старой литературно-книжной языковой традиции (русской и французской), и, наоборот, интенсивно развиваются, углубляются и разрабатываются новые (иногда не менее архаистические в своих семантических истоках) формы стиля, в первую очередь те, которые ориентируются на разговорную речь и просторечие, на крестьянский язык и стили устной народной словесности, на живое ораторское слово. Вследствие этого, язык Толстого - при всей его враждебности и чуждости, господствовавшим стилям буржуазно-книжной речи, например, газетно-публицистическим, научно-техническим и официально-деловым - периодически менял свои позиции в общем контексте русской литературы и русского литературного языка второй половины XIX и начала XX вв.
. Жизнь и творчество
Толстой Лев Николаевич родился 28 августа (9 сентября) 1828, усадьба Ясная Поляна Тульской губернии - граф, русский писатель. Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе "ее духовный облик": некоторые черты матери (блестящее образование, чуткость к искусству, склонность к рефлексии и даже портретное сходство Толстой придал княжне Марье Николаевне Болконской ("Война и мир"). Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого: "она научила меня духовному наслаждению любви". Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".
Когда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года: занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".
После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Образ его жизни в этот период часто менялся: то он сутками готовился и сдавал экзамены, то страстно отдавался музыке, то намеревался начать чиновную карьеру, то мечтал поступить юнкером в конногвардейский полк. Религиозные настроения, доходившие до аскетизма, чередовались с кутежами, картами, поездками к цыганам. В семье его считали "самым пустяшным малым", а сделанные тогда долги ему удалось отдать лишь много лет спустя. Однако именно эти годы окрашены напряженным самоанализом и борьбой с собой, что отражено в дневнике, который Толстой вел в течение всей жизни. Тогда же у него возникло серьезное желание писать и появились первые незавершенные художественные наброски.
В 1851 старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексией человека образованного общества, дали материал для автобиографической повести "Казаки" (1852-63). Кавказские впечатления отразились и в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), а также в поздней повести "Хаджи-Мурат" (1896-1904, опубликована в 1912). Вернувшись в Россию, Толстой записал в дневнике, что полюбил этот "край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода". На Кавказе Толстой написал повесть "Детство" и отправил ее в журнал "Современник", не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 под инициалами
Л. Н.; вместе с позднейшими повестями "Отрочество", 1852-54, и "Юность", 1855-57, составила автобиографическую трилогию). Литературный дебют сразу принес Толстому настоящее признание.
В 1854 Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4-м бастионе, проявив редкую личную храбрость (награжден орденом св. Анны и медалями). В Крыму Толстого захватили новые впечатления и литературные планы (собирался в т. ч. издавать журнал для солдат), здесь он начал писать цикл "севастопольских рассказов", вскоре напечатанных и имевших огромный успех (очерк "Севастополь в декабре месяце" прочитал даже Александр II). Первые произведения Толстого поразили литературных критиков смелостью психологического анализа и развернутой картиной "диалектики души" (Н. Г. Чернышевский). Некоторые замыслы, появившиеся в эти годы, позволяют угадывать в молодом артиллерийском офицере позднего Толстого-проповедника: он мечтал об "основании новой религии" - "религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической".
В ноябре 1855 Толстой приехал в Петербург и сразу вошел в кружок "Современника" (Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, И. А. Гончаров и др.), где его встретили как "великую надежду русской литературы" (Некрасов). Толстой принимал участие в обедах и чтениях, в учреждении Литературного фонда, оказался вовлеченным в споры и конфликты писателей, однако чувствовал себя чужим в этой среде, о чем подробно рассказал позднее в "Исповеди" (1879-82): "Люди эти мне опротивели, и сам себе я опротивел". Осенью 1856 Толстой, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну, а в начале 1857 - за границу. Он побывал во Франции, Италии, Швейцарии, Германии (швейцарские впечатления отражены в рассказе "Люцерн"), осенью вернулся в Москву, затем - в Ясную Поляну.
В 1859 Толстой открыл в деревне школу для крестьянских детей, помог устроить более 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, и это занятие настолько увлекло Толстого, что в 1860 он вторично отправился за границу, чтобы знакомиться со школами Европы. Толстой много путешествовал, провел полтора месяца в Лондоне (где часто виделся с А. И. Герценом), был в Германии, Франции, Швейцарии, Бельгии, изучал популярные педагогические системы, в основном не удовлетворившие писателя. Собственные идеи Толстой изложил в специальных статьях, доказывая, что основой обучения должна быть "свобода учащегося" и отказ от насилия в преподавании. В 1862 издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" с книжками для чтения в качестве приложения, ставшими в России такими же классическими образцами детской и народной литературы, как и составленные им в начале 1870-х гг. "Азбука" и "Новая Азбука". В 1862 в отсутствие Толстого в Ясной Поляне был проведен обыск (искали тайную типографию).
Автор "Детства" и "Отрочества" проявил себя глубоким и тонким мастером, психологом, критика отмечала его исключительную способность передавать тайные, сокровенные мысли и чувства человека. В "Юности" показаны студенческие годы героя трилогии, его первый разлад с барской средой и стремление сблизиться со студентами, вышедшими из среды, близкой к народу. Впоследствии Л.Н.Толстой открыл в Ясной Поляне школу для крестьянских детей, затем 20 начальных школ в окрестных деревнях, написал статьи по вопросам педагогики, создал "Книги для чтения", составил "Азбуку". Писатель обижался, что эта огромная работа была не замечена. "Меня,- писал он,- хвалили за всё, что я написал, но об одном, точно хорошем и полезном, что я сделал, об Азбуке и этих книжках, не сказано в печати ни единого ругательного слова. Но пусть попробует кто-нибудь такие же рассказы, то увидит, как трудно даются эти достоинства, состоящие только в том, чтобы было просто, ясно, не было бы ничего лишнего и фальшивого". Многие из рассказов для детей Толстого состоят всего из нескольких строк. А он их переделывал десятки раз, добиваясь предельной простоты и ясности. В течение всей своей жизни изучал произведения устного народного творчества - песни, сказки, былины, легенды, был уверен, что в "песни, сказки, былины - всё простое - будут читать, пока будет русский язык". Появление романов "Война и мир", "Анна Каренина" и других произведений Л.Н.Толстого вызвало многочисленное количество отзывов, книг, статей. Известный русский критик В.В.Стасов писал : "Лев Толстой поднялся до такой высокой ноты, какой ещё никогда не брала русская литература…" Имя Толстого ещё при жизни писателя приобрело всемирную известность. В наше время Толстой занимает одно из первых мест среди писателей всей стран и народов по числу переводов его произведений на иностранные языки. Своей жизнью и творчеством Толстой связал и соединил "два века" русской литературы. М.Горький сказал: " Не зная Толстого нельзя считать себя знающим свою страну, нельзя считать себя культурным человеком".
Годы перелома круто изменили личную биографию писателя, обернувшись разрывом с социальной средой и приведя к семейному разладу (провозглашенный Толстым отказ от владения частной собственностью вызывал резкое недовольство членов семьи, прежде всего жены). Пережитая Толстым личная драма нашла отражение в его дневниковых записях. Поздней осенью 1910, ночью, тайно от семьи, 82-летний Толстой, сопровождаемый лишь личным врачом Д. П. Маковицким, покинул Ясную Поляну. Дорога оказалась для него непосильной: в пути Толстой заболел и вынужден был сойти с поезда на маленькой железнодорожной станции Астапово. Здесь, в доме начальника станции он провел последние семь дней своей жизни. За сообщениями о здоровье Толстого, который к этому времени приобрел уже мировую известность не только как писатель, но и как религиозный мыслитель, проповедник новой веры, следила вся Россия. Событием общероссийского масштаба стали похороны Толстого в Ясной Поляне.
2. Язык произведений Л.Н.Толстого
Язык произведений Толстого - сложное литературное явление, сущность которого с трудом укладывается в рамки обычных кратких определений достоинств художественной речи. Он пережил глубокую эволюцию, и рассматривать его необходимо в связи с тем, как рос и изменялся Толсто художник и мыслитель. В начале творческой деятельности (50-е годы) стиль Толстого складывается под влиянием речевого стиля наиболее культурной, интеллигентной части дворянского класса. Естественность этого стиля он объясняет в дневнике за 1853 год так: « У писателя, описывающего известный класс народа, невольно к слогу прививается характер выражения этого класса». За годы, прошедшие со дня смерти Пушкина, произошли значительные изменения в художественной русской прозе. Особенно сильно сказалось на ней влияние Гоголя, Лермонтова и Тургенева. Толстой, с его сосредоточенным интересом к психологическому анализу, неизбежно должен был почувствовать влияние этих писателей, особенно Гоголя и Лермонтова. Стиль Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он использует язык художественной и научной литературы (русской и европейской), с другой - разговорной речью дворянской интеллигенции, и с третьей - речью народной, преимущественно крестьянской. Стиль языка Толстого представляет собой дальнейшее развитие русского литературного языка, разработанного в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя и их продолжателей. Он питается, с одной стороны, речью народной, преимущественно крестьянской, с другой - языком художественной и научной литературы, с третьей - разговорной речью дворянской интеллигенции. Толстой исторически вышел из того времени, которое создало «натуральную школу», и из самой «натуральной школы». Его не удовлетворяла ни сжатая целеустремленность прозы Пушкина, ни сатирическая определенность образов «Мертвых душ». То и другое он расценивал как явления прошлого, уже ставшие неприемлемыми в развитии литературы.
Толстому всегда нужен был автор, главным свойством которого было бы «сильное искание истины», отметающий и разрушающий ложь, сомневающийся, исследующий, непоколебимый в самых своих исканиях, твердый в тех убеждениях, которые ему удается добыть. Собственно, поиск истины состоялся на всех уровнях творчества писателя, начиная философским, идейным, и заканчивая особенной глубиной языка и его изобразительных средств.
Здесь мы встречаем, во-первых, речевой стиль исторических документов, мемуаров начала 19 века, которые передают черты языка изображаемой эпохи. Такова, например, речь ритора при вступлении Пьера в масоны. Она окрашена в официально - канцелярский и церковнославянский колорит, свойственный той эпохе: «Не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения». Основные герои романа - дворяне говорят то по-французски, то по-русски. Но даже в их русском языке много галлицизмов, т.е. речь их, строится по нормам синтаксиса французского языка. Но в то же время в языке Толстого много бытовой русской речи. Например, «гумны», «в поперечь волку». Проза Пушкина его уже не удовлетворяет. В том же 1853 году, перечитав произведение Пушкина Капитанская дочка, он записывает в дневнике: «Должен сознаться, что теперь уже проза Пушкина стара не слогом, а манерой изложения. Теперь справедливо в новом направлении интерес подробностей чувства заменяет интерес самих событий. Повести Пушкина голы как-то».
Однако и в художественной прозе 50-60-х годов многое не удовлетворяет Толстого. Суровый правдоискатель, враг всякой искусственности и фальши, Толстой и в литературном произведении стремится, прежде всего, к естественности языка и формы. Его раздражает изысканность современного ему литературного стиля. Даже закруглённость слога кажется ему литературщиной, манерностью, нарушением колорита живого разговорного языка. В 60- 70-х годах стремление к естественности и точности языка находит у Толстого выражение в его романах Война и мир, и Анна Каренина. Эти произведения признаны шедеврами мировой литературы. Всё - и показ эпохи, и характеристики образов, и язык - сделано здесь рукой первоклассного реалиста. В трилогии « Детство» есть автор - ребенок, подросток и юноша, от имени которого, от юношеского «я» ведется рассказ. Чем он становится старше, тем сильнее наполняется его речь сложными синтаксическими конструкциями
Но с самого начала текст переполнен заимствованиями, вставками немецкой разговорной речи, отдельное место занимает отображение дворянского общества первой четверти XIX века. Дети и взрослые говорят на полурусском, полуфранцузком языке: «Знаешь, mon cher».Особенное место занимает экспрессивные высказывания героев трилогии. Толстым рисуется своеобразная манера разговора Володи с девочками, целиком основанная на игре экспрессивных форм речи: «Когда им случалось обращаться к нему с каким-нибудь серьезным вопросом..., он делал им гримасу и молча уходил или отвечал какою-нибудь исковерканною французскою фразой: ком се три жоли и т. п., или, сделав серьезное, умышленно глупое лицо, говорил какое-нибудь слово, не имеющее никакого смысла и отношения с вопросом, произносил вдруг, сделав мутные глаза, слова: булку, или поехали, или капусту, или что-нибудь в этом роде» («Юность», гл. XXIX - «Отношения между нами и девочками»).
Комментируя эти формы речи, автор развивает своеобразную теорию такого «полного» понимания, при котором играют роль не столько общие для всех лексические значения слов, сколько их интимно-кружковое экспрессивное осмысление:
«Сущность этой способности состоит в условленном чувстве меры и в условленном одностороннем взгляде на предметы. Два человека одного кружка или одного семейства, имеющие эту способность, всегда до одной и той же точки допускают выражение чувства, далее которой они оба вместе уже видят фразу; в одну и ту же минуту они видят, где кончается похвала и начинается ирония, где кончается увлечение и начинается притворство, - что для людей с другим пониманием может казаться совершенно иначе. Для людей с одним пониманием каждый предмет одинаково для обоих бросается в глаза преимущественно своею смешною или красивою, или грязною стороной. Для облегчения этого одинакового понимания, между людьми одного кружка или семейства устанавливается свой язык, свои обороты речи, даже - слова, определяющие те оттенки понятий, которые для других не существуют... Например, у нас с Володей установились, бог знает как, следующие слова с соответствующими понятиями: изюм означало тщеславное желание показать, что у меня есть деньги, шишка (при чем надо было соединить пальцы и сделать особенное ударениие на оба ш) означало что-то свежее, здоровое, изящное, но не щегольское; существительное, употребленное во множественном числе, означало несправедливое пристрастие к этому предмету и т. д., и т. д. Но впрочем значение зависело больше от выражения лица, от общего разговора, так что, какое бы новое выражение для нового оттенка ни придумал один из нас, другой по одному намеку уже понимал его точно так же...» («Юность», гл. XXIX).
Таким образом, субъективная экспрессия изменяет или вовсе уничтожает прямой смысл слов. Л. Толстой в «Юности» еще раз в другом месте художественно демонстрирует этот семантический процесс в изображении отношений между детьми и мачехой (гл. «Мачеха»).
В « Семейном счастье» автор с величайшей серьезностью ставил своего рода эксперименты семейной жизни, протекающей то в одних, то в противоположных условиях. Эти эксперименты вели к определенным нравственным выводам. И все-таки автору в романе такого рода, в подлинно семейном романе, было несколько тесно в ведении повествования от лица молодой женщины. Язык романа создавали поселившийся в сиреневом кусте соловей, «круги света и тени», «волшебная стена красоты». Текст наполнен различными стилистическими средствами, чаще всего, встречаются метафоры и эпитеты.
Все же на подступах к образованию стилистического ядра «Войны и мира» стояли не названные выше романы и повесть, а кавказские и особенно севастопольские рассказы. Автор совсем отходит в сторону - события, люди, характеры, рядовые солдаты и офицеры, и не каждый из них сам по себе, не герой, превознесенный над прочими, только - правда. В искании правды, во взрываний залежавшихся, мнимых истин - деятельность автора, его творчество и он сам. Язык « Войны и мира» великолепный образец богатства и выразительности русского языка, которые, по словам Толстого, «где нужно - нежный и трогательный, строгий и серьезный - где нужно бойкий и живой». Авторская речь строится на основе общенационального русского литературного языка, но в то же время, в романе много бытовых наименований, особенностей областных говоров. Например: «зеленя», «гумны», «насупротив». Живая народная речь особенно выразительно звучит у героев из народной массы: Тихона Щербатого, Платона Коротаева, солдат. Безыскусственность речи героев особенно заметно выступает во фразах где народ заменяет средний род женским. Например: « Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда». Роман Толстого исторический, автору необходимо передать колорит литературного и разговорного языка первой четверти 19 века. Этим и объясняется обилие так называемых историзмов в романе (бригет, клавикорды). Реалистическую манеру Толстого реализуют изобразительные средства языка. Сравнения отличаются простотой и точностью, т.к писатель считал, что они должны облегчать читателю понимание мысли автора, анне удивлять эффектами неожиданных сопоставлений. (При появлении Багратиона « разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, собрались в одну кучу). Эпитеты Толстого в ВИМ тоже точны и конкретны. Стремлением к точности, изображением душевных настроений объясняется обилие в романе сложных прилагательных. Взгляд героев автор определяет то, как вопросительно-сердитый, то, как недовольно-вопросительный, то, как счастливо - спокойный. Для изображения сложного психологического переживания Толстой часто прибегает к использованию антонимов (Беззаботно-усталые лица солдат).
Стремление Толстого к естественности и точности наложило своеобразный отпечаток даже на синтаксическое строение его речи. Говоря о языке романа, можно отметить громоздкость и тяжеловесность его отдельных фраз, в том числе с многочисленными придаточными предложениями и с союзами ежели бы, что, чтобы: «Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы...» «Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4000-ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему» (9, 208). И здесь, без всяких пояснений и присоединительных оценок, в выборе слов, в тоне повествования отчетливо противопоставлены два мира - воинственно азартный и мирный, мирный даже во время навязанной русским людям войны. И деепричастные обороты, «не доверяя своим генералам», особенно - «боясь упустить готовую жертву», содержат самое полное раскрытие авторского понимания личности Наполеона, духа самовластия и грубого насилия. Самая могучая поэзия «Войны и мира» - в ее народных образах: «весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил...» И поэзия и - авторская идея мира. Особую роль в романе « Война и Мир» занимают галлицизмы. Галлицизмы (от лат. gallicus - галльский) - слова и выражения, заимствованные из французского языка или образованные по модели французских слов и выражений. Создание исторического и местного колорита. Употребление иноязычной лексики при описании обстановки, интерьера, одежды героев."Она (Элен) была в шифре и бальном платье", "...надень livree и поедем со мной..." (слова Ипполита), "...он (Тушин) стрелял брандскугелями...", "...пудренные, в чулках и башмаках, ливрейные лакеи стояли у каждой двери...", "...Конвент был настоящей властью...", "автограф", "по бульварам", "подошла к комоду...". «...он масон должен быть...", "...готовились, писались брульоны...", "...ретираду произвели в совершенном порядке...", "...между турнирами буриме...", "...надевать роброны...", "...идеи абсолютизма...", "...играли с азартом в преферанс..." Средство социальной характеристики персонажей. Отображает происхождение и положение героя в обществе. "Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем", "...Пьер увидел на нем адамову голову, знак масонства...", "...под аккомпанемент...", "...в дорогом колье...", "...блестящий гарнитур...". Для создания речевой характеристики персонажей. Речевая характеристика - один из способов раскрытия образа героя, его сущности. Используется для показа индивидуальных особенностей героев."...у тебя есть масака..." (слова маленькой княжны), "...он (Кутузов) говорил им про золотой мост..." (французская поговорка). Достижение комических и сатирических эффектов. Высмеивание пороков и недостатков героев, показ "интеллигентности" и "образованности" высших слоев общества ".Граф (Илья Андреевич Ростов) отдавал приказания ... о спарже, свежих огурцах, землянике...", "...сходившее на дежурство и фуражировку...", "...с его (Пьера) корпуленцией...", "...привели какого-то немца и объявили, что это шампиньон...". Наиболее часто в своей речи используют галлицизмы Василий Карагин, Элен, Анна Шерер, Жули Курагина, Борис Друбецкой, высший офицерский состав, семья Ростовых, семья Болконских и другие герои, меньшей степени. Это свидетельствует о принадлежности данных лиц к тому высшему обществу, которое воспитывалось в духе французской культуры. Кроме французских слов герои используют выражения на французском языке. Вероятно через это автор, с одной стороны, отображает новшества в жизни людей, а, с другой стороны, высмеивает "офранцуживание", отход от традиций и канонов. Изображение пейзажа в романе выполняет различные функции. Наиболее общей особенностью пейзажа Толстого является соответствие этого пейзажа настроению героя. Разочарование, мрачное настроение Андрея Балконского после разрыва с Наташей окрашивает в темные эпитеты окружающий героя пейзаж. «Он посмотрел на полосу берез, с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой…» В других случаях пейзаж непосредственно воздействует на человека, просветляя и умудряя его. Князь Андрей, раненный под Аустерлицем, смотрит на небо и думает: « Да! Все пусто, все обман кроме этого бесконечного неба». Приемы словесного построения личных образов примиряются в «Войне и мире» с формами исторической стилизации. В сфере экспрессивно-драматических форм принципы исторической стилизации рельефнее всего выделяются в диалоге, в речи действующих лиц, занятых злободневными разговорами. Стиль эпохи, прежде всего, создается предметно-смысловыми формами диалогической речи, ее вещественным фондом, отчасти ее идеологией и ее тематикой. Эта тематика - в воспроизведении Толстого - чуждается прямых словесных анахронизмов, избавлена от вторжения неологизмов 60-х годов. Она притягивает к себе наиболее характеристические формы выражения реставрируемой эпохи, ее синтаксические обороты, ее излюбленные словечки и фразы. Не будучи фотографическим снимком языка изображаемой среды и эпохи, диалогическая речь в «Войне и мире» насыщена реалистическими отражениями того времени. Реализм толстовского диалога полон широких символических обобщений, преодолевающих и отрицающих натуралистическую имитацию и схематическую типизацию манеры речи разных слоев общества в 1805, 1812 или в 1820 гг. Поэтому он не нуждается в излишней идеологической нагрузке старины и в резких отступлениях от тех русских языковых традиций, которые легко могли быть восприняты и поняты на почве литературных стилей второй половины XIX в.
Утверждая внеисторичность, вневременность сознания в его основном, «природном» чувственном содержании, Л. Толстой, естественно, чуждается внешних, археологических, реставрационно-натуралистических приемов языковой стилизации Непосредственное, не навязанное цивилизацией выражение переживаний и мыслей личности всегда более или менее однородно, по Толстому. В живой речевой современности скрыто и прошлое. Однако, языковые «позы», разные типы стилистических манер, свойственных эпохе и исторически изменчивых, наслаиваются на «живую жизнь». Социально-языковый характер, историческая индивидуальность, слагается не только из прямых, правдивых, естественных выражений сознания, но и из свойственных эпохе манер стилизации Л. Толстой очень остроумно и с большим юмором обнажает этот контраст индивидуально-характеристического стиля и свойственной эпохе искусственной манеры выражения в образе Денисова - при первом же его появлении в романе. Сначала демонстрируется его ухарски-гусарский стиль с богатым бранным лексиконом:
«- А я пгодулся, бгат, вчега, как сукин сын, - закричал Денисов, не выговаривая р... - Хоть бы женщины были. А то тут, кгоме, как пить, делать нечего. Хоть бы дгаться скогей» (IX, 156-157) и т. п.
Но вслед за тем рисуется тот же Денисов в его литературно-романтической маске, и его бытовой гусарский стиль смешивается с языком любовной лирики начала XIX в. Все описание лирического вдохновения Денисова полно семантических контрастов и дышит глубоким юмором реалиста-разоблачителя:
«Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
Ей пишу, - сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке и, очевидно, обрадованный случаю быстрее сказать словом все, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
Еще ярче и гуще наложены исторические краски на образ старого князя Болконского. В нем дан необыкновенно острый и резко-индивидуализированный синтез основных речевых стихий стиля высшей военно-дворянской знати екатерининской эпохи. С одной стороны, в его речи выступает архаическая, официально-канцелярская струя, с французской, иногда с немецкой окраской и, во всяком случае, с латино-немецким синтаксическим строем: «сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой» (IX, 121); «Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам» (IX, 278); «Князь... читал свои бумага (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти» (XI, 107). Ср.: «Надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша» (IX, 125).
Еще более близок к эпистолярно-канцелярскому стилю XVIII в. язык письма старого князя. Здесь, с одной стороны, соблюдены все черты русско-латино-немецкого синтаксиса официального языка XVIII - начала XIX вв.: «Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера: Бенигсен под Эйлау над Буонапарте якобы полную викторию одержал и наград послано в армию несть конца... бежит весьма расстроен...» и т. п. С другой стороны, рядом с архаической лексикой (викторию одержал; несть конца и т. п.) ярко выступают лексико-фразеологические и синтаксические формы бытового просторечия в сочетании с суворовским лаконизмом («если не вранье»; «хотя немец - поздравляю»; «смотри ж, немедля скачи в Корчеву и исполни»). Ср.: «Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает» и т. п. (X, 95). Ср. язык письма фельдмаршала Каменского (X, 97) и язык резолюции Аракчеева (X, 161).
Затем, в языке старого князя переливаются разными цветами фамильярное дворянское просторечие и простонародность грубого суворовского солдата: «С три короба наболтает. Это их бабье дело» (X, 121); «за бабью юбку не держишься» (IX, 132); «что врешь?» (IX, 133); «Го-го! - сказал старик, оглядывая ее округленную талию. - Поторопилась, нехорошо» (IX, 124).
И, наконец, все это покрывается безупречным французским языком и аристократическим салонным стилем: «M-elle Bourienne, voilа encore un admirateur de votre goujat dempereur! - закричал он отличным французским языком» (IX, 126). Ср. галлицизмы: «Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки» (IX, 278).
Вместе с тем, в самом отрывистом, лаконическом строе речи, в приеме скороговорки, в манере неожиданных, не относящихся к предмету разговора реплик и странных условно-символических замечаний рельефно выступают характеристические для эпохи черты «суворовского стиля». Например: «Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:- Белый! белый! - Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил: - И скоро она родит? - и, с упреком покачав головой, сказал:- Нехорошо! Продолжай, продолжай. - В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug sen va-ten guerre. Dieu sait quand reviendra» (IX, 122).
Замечательно, что, несмотря на густой слой социально-типических языковых красок эпохи и даже отчасти благодаря ему, образ старика Болконского имеет в стиле «Войны и мира» ярко выраженные черты глубокой, противоречивой и оригинальной, живой и единичной индивидуальности. Достаточно сослаться на сцену его предсмертной беседы с дочерью (XI, 138-141). Так, по Толстому, «естественный» стиль личности, независимый от исторически сменяющихся типов культуры и цивилизации, осложняется формами исторической стилизации, условной исторической манеры, отпечатками характера эпохи, но и от этого структурно не меняется, не отходит в иную систему и стадию мышления, понимания и переживания действительности.
В романе « Анна Каренина» Толстой продолжает свою традицию в описании природы. В его пейзажах поражает, прежде всего, необычайная наблюдательность писателя и художественная чуткость к запахам и краскам, к тончайшим оттенкам жизни природы. Природа хороша не игрою света, не красотой закатов и облаков, а тем, что в ней все естественно, плодовито, правдиво, тем, что она и кормит и учит человека. В природе все полно сильного движения, все побуждает человека к труду: «...солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений ожившей земли... Весна - время, планов и предположений». В описании луга, на котором Константин Левин косит сено, в описании дождя, реки, трав, заката все деловито и просто, однако просторечия добавляют в ощущение от прочитанного еще большую близость героя к природе. О закате сказано: «солнце зашло за лес»; о дожде - что Левин «вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам». Не замечены цветы, почти не названы травы, но они различаются так, как их различает косарь: «трава пошла мягче», «трава была по пояс.. нежная и мягкая, лопушистая», «пряно пахнущая трава», различается даже «слабая», «хорошая» и «дурная» трава. Восхищала Левина не сама по себе красота природы, а то, что «ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита», или то, как острая коса старика «сама вжикала по сочной траве. Это счастье житейской, трудовой близости к природе было свойственно натуре Толстого. А. Б. Гольденвейзер записал такой разговор с ним в 1909 году: «Я сегодня утром встал рано и так хорошо гулял: роса, месяц облачком... Вижу, две девочки идут босиком; и в первый раз я это видел: они идут и за руки держатся. Я спросил их: «По грибы?» - «Нет, за орехами». - «А что ж без мешка?» - «Ну, мешок! Мы в подолы».
Заключение
толстой литературный художественный
Таким образом, в творчестве Л. Толстого 50-60-х и начала 70-х годов с поразительной силой и противоречивой сложностью проявляется процесс художественного завершения и обновления литературных стилей школ Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Л. Толстой сознает кризис аристократической языковой культуры, но пытается преодолеть его, противопоставив системе буржуазно-демократической речи, с ее новыми публицистическими, научно-философскими и беллетристическими стилями, иные формы тех же стилей, созданные на основе старой речевой культуры, но творчески реформированные, освеженные притоком новых социально-языковых диалектов и стилистических категорий и семантически углубленные и восполненные. Однако, творческие надежды Л. Толстого все с большей силой - с конца 50-х годов - начинают обращаться в ту сторону, откуда ждали «живой воды» для литературной речи и Пушкин, и Гоголь, и люди 60-х годов, - в сторону народного крестьянского языка. Усердно изучая народную поэзию и придавая ей громадное общечеловеческое значение, Л. Н. Толстой не раз высказывал свой взгляд на отношение русской литературы XIX в. к народности. В письме к Н. Н. Страхову от 3 марта 1872 г. он писал: «Заметили ли вы в наше время в мире русской поэзии связь между двумя явлениями, находящимися между собой в обратном отношении: упадок поэтического творчества всякого рода - музыки, живописи, поэзии, и стремление к изучению русской народной поэзии всякого рода - музыки, живописи и поэзии? Мне кажется, что это даже не упадок, а смерть с залогом возрождения в народности. Последняя волна поэтическая - парабола была при Пушкине на высшей точке, потом Лермонтов, Гоголь, мы, грешные, и ушла под землю. Другая линия пошла в изучение народа и выплывет бог даст... Вы понимаете, вероятно, что я хочу сказать. Счастливы те, кто будет участвовать в выплывании. Я надеюсь».
Библиография
1.http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_9_169
2.ВИНОГРАДОВ В. В. Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой. М.: Наука, 2003. - 390 с.
3.http://feb-web.ru/feb/litnas/texts/l35/t35-117-.htm
4.http://tolstoy.biografy.ru/biography.php
5.Роман-эпопея Л.Н. Толстого "Война и Мир"'; Кандиев, Б.И.; Изд-во: М.: Просвещение, 1967 г.
6.Язык Л.Н.Толстого: Пособие по истории русского литературного языка. Под ред. А.Н.Кожина. М.: Высшая школа, 1979, - 240 с.
7.Панфилов А. К. Русское слово и галломания: французский язык в России и стилистическая система русского литературного языка во второй половине XVIII века.// Проблемы современной и исторической лексикологии.- М., 1979,- С. 31-32.