. Это, разумеется, не умаляет значения средневековой идеи немецкого имперского универсализма, берущей начало ещё во Франкской монархии Карла Великого, в деле «натиска на восток».
В 1871 г. вышла в свет работа А.И. Павинского «Полабские славяне», в которой автор, в целом поддерживая и углубляя выводы А.Ф. Гильфердинга, заостряет внимание на деятельности Саксонской королевской династии Людольфингов (с X в.), представители которой придали германской экспансии в славянские земли характер округления своих родовых владении на восточной окраине Саксонии.
Экономические мотивы захватнической деятельности Германии ставят во главу угла А.А. Котляревский и И.И. Первольф, причём первый бездоказательно связывает успехи экспансии с якобы военной неопытностью славян. И.И. Первольф же, в своём труде «Германизация балтийских славян» (1876 г.), в качестве решающего фактора, обеспечившего победу немецких завоевателей, справедливо называет сосредоточение их материальных ресурсов в одних руках - руках сильной королевской власти, которого у балтийских славян так и не произошло.
Наименее убедительные обоснования причин экспансии германцев в славянское Поморье выдвигает в своей работе А.С. Будилович, объясняя, в духе Монтескье и Бокля, стремление саксов к завоеванию вендских земель и успехи экспансии суровым климатом Саксонии, сформировавшим, якобы, особый дух немецкой решительности.
Первое десятилетие ХХ в., омрачённое поражением России в войне с Японией, объективно не располагало к изучению трагической судьбы балтийских славян, каковой в отечественной историографии того периода посвящен лишь краткий очерк Д.Н. Вергуна «Немецкий «Drang nach Osten» в цифрах и фактах» (1905 г.), отпечатанный, что любопытно, в Вене. Автор работы, не подвергая сомнению выводы своих учёных предшественников касательно причин экспансии, тайну «немецких успехов» объясняет «змеиной хитростью» завоевателей.
В советской историографии первым трудом, затронувшим тему балтийских славян вообще, является «История западных славян» М.К. Любавского. Эта работа, вызванная к жизни потрясениями Первой Мировой войны и обострённым вниманием автора к судьбам славянских народов Германской и Австро-Венгерской империй, не носит сугубо исследовательского характера и представляет собой пособие для высшей школы и книгой для широкого круга читателей. Помимо пересказа взглядов А.Ф. Гильфердинга и А.И. Павинского на балтийско-славянскую проблему, автор преследует цель объяснить факт славянских людских потерь, опосредованных соседством с германским миром. Однако размышления исследователя над этим вопросом приводят его к парадоксальным выводам: натиск немцев на восток со времён Генриха I Птицелова (Х в.), по мнению А.И. Павинского, был долговременным превентивным ударом по беспокойным славянам. Научная несостоятельность подобного вывода очевидна.
Великая Отечественная война вновь пробудила в исторической науке внимание к истории балтийских славян. Советское ученое сообщество отметилось в деле борьбы с фашизмом рядом работ, посвящённых борьбе вендов с германской агрессией. В 1943 г. медиевист Н.П. Грацианский, в работе «Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века», сравнивая методы проведения славянской политики империей Карла Великого и позднейшим Немецким государством, подчеркнул, что последнему была свойственна «кровавая жестокость» относительно покоряемых славян.
Обзорные статьи, посвящённые немецкому «Drang nach Osten», принадлежат перу А.Н. Державина и А.И. Молока, причём последний констатировал отсутствие в отечественной историографии работ, которые давали бы систематический обзор методов войны немецких завоевателей.
Послевоенные годы отмечены возросшим интересом славистов и медиевистов к проблемам социально-экономического, политического и этнического развития балтийских славян в период перехода от доклассового к классовому обществу. Традиционно пристальное внимание историков-марксистов к вопросам хозяйственного устройства славянского общества отражено в работе С.Г. Григорьева «Полабские славяне и их борьба против немецкой агрессии в IX-XI вв.». Кроме этого, автор опровергает выводы немецкой буржуазной историографии о перманентной вражде славян и германцев, отмечая, что до конца VIII в. в Полабье сохранялась мирная обстановка. Далее С.Г. Григорьев справедливо называет основными причинами экспансии саксов на восток определённые экономические и политические сдвиги в их обществе.
З.М. Черниловский, в работе, рассматривающей аспекты становления у балтийских славян раннефеодальных государств, отмечает заинтересованность завоевателей в овладении месторождениями природных богатств славянского Поморья. Кроме того, работа этого учёного ценна скрупулёзным исследованием общественной структуры славянских племенных объединений
Г.Э. Санчук, в статье «Полабские славяне и Германия в 20-30-е годы Х в.», увидевшей свет в 1978 г., пристальное внимание уделяет военно-стратегическим мероприятиям немецкого короля Генриха Птицелова (строительство пограничных с полабами укреплений, размещение в завоёванных областях военных поселенцев и т.п.), укрепившим позиции саксов на захваченных землях.
Автор работы, посвящённой общественно-политическому строю ободритов А.Н. Саливон, на основе комплексного анализа источников, опровергает мнение немецкой буржуазной историографии, отрицавшей самостоятельность и самобытность экономического развития балтийских славян.
В конце ХХ в. медиевист В.К. Ронин, отстаивая и развивая утверждения Н.П. Грацианского о мирном характере славянской политики Карла Великого, в ряде статей подчеркивает, что военно-дипломатическая деятельность франков на славянском востоке имела целью не покорение вендов, а удерживание их от нападений на недавно завоёванную Карлом Саксонию.
Не менее интенсивно тема южнобалтийских славян разрабатывалась в послевоенные годы в науке стран социалистического лагеря, прежде всего в Польше, ГДР и Чехословакии. Выводы учёных этих стран в целом перекликаются с мнением советских историков, что объясняется единой методологией исследований. Однако зарубежные специалисты изначально находились в более выгодном положении: в их руках сосредоточивался колоссальный археологический комплекс и материалы западноевропейских архивов.
Чехословацкий историк З.Н. Неедлы, размышляя на страницах своей статьи «Дранг нах Остен» о причинах немецкой экспансии в славянские земли, приходит к выводу, что основной из них стало укрепление итальянских государств, вынудившее саксов обратить свою алчность на восток. Польские исследователи Г. Лябуда и Я. Домбровский определяют германскую экспансию как явление, носившее четыре основные формы: экономическую, демографическую, политическую и идеологическую, обращая особое внимание на стремление немцев использовать в деле подчинения славянских земель доктрину имперского универсализма.
В 1963 г. увидела свет работа польского историка К. Слаского, посвящённая славяно-скандинавским экономическим отношениям в VI-XI вв. На основании данных археологии учёный отметил отсутствие у скандинавов в рассматриваемый период стремления к земельным приобретениям на славянском берегу Балтики; их, по мнению исследователя, больше интересовал захват контроля над морскими торговыми коммуникациями.
Широкую известность в нашей стране получили переведённые на русский язык работы восточногерманского историка-слависта, археолога Й. Херрмана. На основании археологических изысканий исследователь заключает, что с конца VIII в. вендские земли включаются в сферу интересов Франкской империи и датских конунгов в связи с их исключительной важностью с точки зрения международной торговли. Причиной тому, по мнению Й. Херрмана, стал беспрецедентный рост экономики славянского Поморья, привлёкший внимание соседних государств.
Далеко не полный перечень работ, посвящённых становлению у балтийских славян государственности и германской экспансии в их земли, позволяет заключить, что отечественными и зарубежными учёными была проделана основательная работа по определению движущих сил этих явлений. Однако следует заметить, что в отечественной историографии до сих пор отсутствуют комплексные исследования, которые бы чётко продемонстрировали прямую зависимость генезиса экспансии и её динамики от существовавших в регионе экономических условий.
Целью настоящей работы является попытка выяснить условия, способствовавшие стремительному расцвету славянского Поморья в VIII-X вв. и осветить комплекс экономических причин, послуживших развязыванию вооружённой экспансии германских феодалов в земли вендов. В связи с этим предполагается выполнить следующие задачи:
) Осветить основные этапы исторического развития славянских племён Южной Балтики, охарактеризовать их общественно-политическое устройство и религиозные воззрения;
) Рассмотреть факторы, способствовавшие экономическому подъёму в славянском Поморье и возрастанию его международного значения;
) Обозначить экономические интересы западноевропейских государств в Южно-Балтийском регионе в VIII-X вв., обусловившие их натиск в земли вендов.
Таким образом, в качестве объекта настоящей работы выступают славянские раннегосударственные объединения, занимавшие к концу VIII в. территории региона от Средней и Нижней Эльбы (Лабы) на западе до Нижнего Повисленья на востоке.
Предметом исследования служит комплекс исторически сложившихся условий, определивших экономический расцвет славянского Поморья и экспансию сюда германских государств.
Методологической основой работы послужила материалистическая концепция К. Маркса о закономерностях исторического процесса, а также теоретические разработки представителей историко-экономического направления исторической науки, в частности, Р. Джонса, о влиянии экономических изменений на ход исторического процесса.
Проблема генезиса вооружённой экспансии германских государств в славянское Поморье изначально входила в круг вопросов, касающихся международных отношений в Южно-Балтийском регионе в VIII-X вв. Суть её состоит в том, что роль ведущих предпосылок экспансии отводилась исследователями различным факторам (или их совокупностям), что само по себе в исторической науке не ново. Принадлежность историков к той или иной научной школе, их приверженность той или другой методологии исторического исследования, объективно определяли особенности взгляда учёных на проблему и пути её разрешения.
Отсутствие в зарубежной и отечественной научной литературе фундаментальных работ, посвящённых причинам иноземной экспансии в славянское Поморье, позволяет предположить, что вопрос этот для профессиональных историков носит, по-видимому, второстепенный характер. Почти 250-летняя историография темы противостояния в Южно-Балтийском регионе насыщена, в первую очередь, исследованиями в областях этногенеза, права, хозяйства, общественно-политических отношений и межэтнических связей его фигурантов. Именно на материал этих исследований приходится опираться в деле определения предпосылок и движущих сил начавшегося в конце VIII, и приобретшего методический характер в Х в., наступления германских государств в славянскую Балтику. Это связано в немалой степени с тем, что материал средневековых источников по данному вопросу весьма разнороден (от маловразумительных упоминаний анналов и хроник, до довольно подробных описаний контактов и конфликтов славян с их соседями), и, как справедливо заметил восточногерманский историк Э. Доннерт, «различен по своей исторической ценности».
Домарксистская историография проблемы генезиса вооружённой экспансии германских феодалов в земли балтийских славян свидетельствует о том, что, несмотря на возрастание с середины XIX столетия в среде русской интеллигенции популярности идей материалистически понимаемого позитивизма, существенное влияние на умы историков-славистов оказывала идеалистская концепция причин натиска западноевропейских королевств в Южную Балтику. Мысль об определяющем воздействии средневековой идеи «Pax Romana» на внешнюю политику сначала Франкской империи Карла Великого, а затем и Тевтонского государства, поочерёдно высказывалась А.Ф. Гильфердингом, А.И. Павинским, М.К. Любавским, причём первый явно соотносил своё мнение с концепцией средневекового хрониста Видукинда Корвейского, которой тот оправдывал агрессивную политику саксонских королей. Мотивы же агрессивной деятельности в Южной Балтике датских конунгов трактуются в дореволюционной отечественной историографии в духе романтизации «эпохи викингов». Грабительские рейды скандинавов по славянскому берегу Балтийского моря объявляются следствием их жажды к воинственным подвигам. Подобные взгляды имеют место в зарубежной научной литературе и по сей день.
Пришедшая в отечественной (и не только) исторической науке на смену позитивизму марксистская материалистическая концепция стала методологическим прорывом в деле изучения проблем германской экспансии в Южно-Балтийский регион. Исследования в области романо-германского синтеза, вызвавшего возникновение в Западной Европе феодального уклада, работы, рассматривающие становление классовых обществ в странах региона, заострили внимание учёных на вопросах складывания во Франкском государстве в VIII-IX вв. крупной феодальной собственности. Диалектический постулат о том, что среди разнообразных и многочисленных условий возникновения того или иного явления не все имеют равное значение и играют одинаковую роль в его возникновении, ориентировал историков на поиск первичных факторов, определяющих ход исторического процесса. Роль одного из них справедливо была отведена экономике.
В зарубежной науке основные положения историко-экономического понимания движущих сил истории были сформулированы ещё Р. Джонсом (1790-1853 гг.), отстаивавшим идею о важнейшей роли в ней экономического фактора. Следует отметить, что Р. Джонс под экономикой понимал, прежде всего, систему социально-экономических отношений и, в отличие от позднейших экономических детерминистов, не абсолютизировал её воздействия на ход исторического процесса.
Работы, посвящённые историками-марксистами проблемам немецкой экспансии в Южную Балтику, со всей очевидностью демонстрируют факт признания ими существенного влияния экономического фактора на её генезис. Ухудшение взаимоотношений славян и саксов связывается учёными с определёнными экономическими сдвигами во внутренней жизни этих народов, развёртывание агрессии - со стремлением немецких феодалов к обогащению.
Если принять в качестве важного условия научного постижения истории решение вопроса о влиянии экономики на её ход, о взаимодействии экономического фактора с проявлениями исторического процесса - явлениями, событиями и фактами, то можно считать изучение экономических условий, существовавших в Южно-Балтийском регионе в VIII-X вв., способным пролить свет на причины стремления сюда завоевателей.
Для выполнения задач исследования привлечено необходимое количество историографического материала, данные археологии, палеоклиматологии, комплекс опубликованных источников, состоящий из нарративных памятников различного времени (античных и средневековых), принадлежащих к различным жанрам и видам - исторических сочинений, географических описаний, юридических документов, а также записанных в разное время произведений устного народного творчества. Источниковая база представляется достаточной для выполнения поставленных задач.
Помимо введения, работа состоит из 2-х глав и заключения.
В первой главе - «Южно-Балтийский регион с древнейших времён до середины VIII столетия» - освещаются основные этапы этно - и культурогенеза балтийских славян в догосударственный период их истории (§ 1.1); производится обзор славянских племён, обитавших в регионе в раннее средневековье, отмечаются их характерные черты (§ 1.2); рассматриваются особенности религиозных воззрений балтийских славян (§ 1.3).
Во второй главе исследования - «Славянское Поморье в период экономического подъёма. Начало борьбы с иноземной экспансией» - оценивается международная обстановка, сложившаяся в Южно-Балтийском регионе к концу VIII в. (§ 2.1); рассматриваются условия, способствовавшие стремительному расцвету славянского Поморья в VIII-X вв. и возрастанию его международного значения (§ 2.2); очерчиваются экономические интересы западноевропейских государств в Южной Балтике, стимулировавшие их агрессию в славянские земли (§ 2.3).
В заключении содержатся общие выводы о результатах проделанной работы.
1. Южно-Балтийский регион с древнейших времён до середины VIII столетия
.1 Основные этапы этно - и культурогенеза балтийских славян в догосударственный период их истории
экономический славянский политический княжество
Для обозначения славянских племён, проживавших в эпоху раннего средневековья в Южно-Балтийском регионе, в исторической науке приняты несколько наименований. В зависимости от областей расселения, этих славян именуют полабскими или прибалтийскими, поморскими, либо южнобалтийскими. Для обозначения обитавших в Южной Балтике славян в широком смысле, используется термин «балтийские славяне», либо германоязычное наименование этих племён - венды.
Со второй половины II тысячелетия до н.э. часть территорий Южно-Балтийского региона входила в область распространения лужицкой археологической культуры (XIII-VIII вв. до н.э.), памятники которой простираются от среднего течения Эльбы на западе до Нижнего Повисленья на востоке, а на севере достигают Одерского лимана. Эту культуру часть исследователей признаёт за прото -, или праславянскую, включавшую в себя какую-то часть иллирийских и кельтских племён и получившую у античных авторов наименование «венеды». Полиэтничная лужицкая культура, представленная многочисленными и многообразными вариантами, в конце своего существования стала основой для возникновения культур раннего железного века и формирования различных исторических народов Европы.
Земледельческо-скотоводческие племена лужицкой культуры обитали в крупных родовых посёлках, разделяемых исследователями по размеру, характеру локализации и наличию укреплений на три типа. Наименьшими размерами отличались неукреплённые поселения в низинах и долинах рек, средними - укреплённые посёлки на вершинах конечных морен. Наиболее крупными являются исследованные археологами городища на вершинах гор, для укрепления которых использовались разного рода конструкции из камня, дерева и земли. Посёлки лужицкой культуры состояли из так называемых «столбовых домов», стены которых представляли собой вертикальные столбы, забранные досками или плетнём, обмазанным глиной. Единообразная планировка просторных жилых помещений свидетельствует о том, что каждое из них было рассчитано на отдельную большую семью.
Главным видом деятельности племён лужицкой культуры было, по мнению специалистов, земледелие, так как в захоронениях «лужичан» присутствует большое количество бронзовых серпов, зернотёрок и остатков зёрен различных злаков. Могильники, расположенные поблизости от поселений, представляют собой обширные кладбища, лишённые курганных насыпей - по этой причине в науке существует другое название лужицкой культуры - культурно-историческая общность полей погребений (полей погребальных урн). Тысячи расположенных рядами могил, в которых отсутствуют признаки имущественной дифференциации, содержат трупосожжения с помещением праха покойного в урну, накрытую камнем или глиняным черепком, разнообразные украшения, предметы домашнего обихода и сосуды для еды и напитков. Нередко встречаются археологам и трупоположения, также обставленные сосудами. Обильно присутствующая в захоронениях керамика свидетельствует о значительном развитии у племён лужицкой культуры гончарного дела: лепная посуда разнообразных форм отличается тонкими стенками и блестящей, чёрной или коричневой, лощёной поверхностью, украшенной геометрическим раскрашенным орнаментом. Для погребальных церемоний древние гончары бассейна Нижней Вислы изготавливали своеобразные урны с изображением человеческой головы (лицевые урны). Много позднее, в VIII-XII вв. н.э., вендские ремесленники балтийского побережья также будут славиться своей керамикой.
К концу VII в. до н.э. в низовьях Вислы на базе лужицкой сложилась так называемая «восточнопоморская» археологическая культура, которую часть исследователей связывает с племенами западных балтов. На западе Южно-Балтийского региона с ней соприкасались германские племена (ясторфская культура 600 - 300 гг. до н.э. на Эльбе и в Ютландии).
Важным рубежом в этногенезе праславян в целом, был, по мнению историков, IV в. до н.э., когда на основе различных групп лужицкой культуры сложилась культура подклёшевых погребений (400 - 100 гг. до н.э.), характеризуемая бескурганными погребениями, трупосожжениями и неукреплёнными поселениями. На её базе, с конца II в. до н.э. по IV в. н.э., формируются пшеворская, в междуречье Одры и Вислы, и оксывская в Северо-Западном Поморье, археологические культуры, испытавшие на себе значительное кельтское влияние, прослеживающееся в керамическом производстве, металлургии и кузнечном деле, погребальной обрядности и духовной жизни. Разделить эти культуры на географические области не представляется возможным, так как в их пределах чересполосно жили племена германцев, славян, кельтов и балтов, составлявшие, по мнению учёных, общую «венедскую» культуру.
Первые упоминания античными авторами славян, обитавших в Южно-Балтийском регионе, относятся к началу I тысячелетия н.э. Плиний Старший в своей «Естественной истории» (I в. н.э.) пишет, что северная Европа «населена вплоть до реки Висулы сарматами, венедами, скирами…». Несколько конкретнее местожительство венедов отмечено в сочинении греческого географа Птолемея (II в. н.э.): «Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды - по всему Венедскому заливу (Балтийскому морю)». Тацит, в «Германии» (I-II вв. н.э.), отводит венедам довольно большую территорию по среднему и нижнему течению Вислы, подчёркивая схожесть их образа жизни с германским, «потому что они сооружают себе дома, носят щиты, и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой». Сведения Плиния, по мнению специалистов, относятся к племенам пшеворской культуры, а Тацита - отчасти и к другим культурно-историческим общностям.
На римской географической карте III в. н.э., известной в исторической литературе как «Певтингеровы таблицы», венеды-сарматы обозначены южнее Балтийского моря. Это согласуется с данными археологии, указывающими, что северо-западные славянские племена занимали в I-III вв. часть побережья Балтийского моря от о. Рюген до устьев Вислы. Юго-западная граница их расселения совпадала с долиной Эльбы (Лабы), а северо-западная терялась в прусских и мазовецких лесах. В указанный период венеды уже составляли союз родственных племён, оберегавших свои территории и конфликтовавших с проникавшими на восток германцами. О боевых столкновениях, а также о начале разложения у славян родоплеменных отношений, свидетельствует обилие оружия в их захоронениях и размещение богатых погребений отдельно от могил рядовых общинников. В конце II в. венедам пришлось столкнуться с проходившими через их земли племенами готов, дееписатель которых, Иордан, в своей «Гётике» (VI в.) отмечает, что «…к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов».
Наступившее в конце IV в. резкое похолодание, вызвавшее трансгрессию Балтийского моря, разрастание на севере Европы болот и увеличение влажности почв, спровоцировало отток из Южно-Балтийского региона значительной части германских племён, вовлечённых в процесс Великого переселения народов. Поредевшее германское население было вытеснено на запад славянским колонизационным потоком, шедшим к побережью Балтики, где в VI-VIII вв. на базе пшеворской и оксывской культур формируется суковско-дзедзицкая, носители которой постепенно распространились в области, примыкающие к Балтийскому морю от Нижней Лабы до Вислы. Исследователи отмечают устойчивую самобытность этого раннесредневекового образования, выражавшуюся в характерной технике домостроительства, погребальной обрядности и формах лепной керамики. С этого времени, по мнению учёных, славянские племена Южно-Балтийского региона стали оказывать усиливающееся влияние на исторические процессы Центральной Европы.
1.2 Славянские племена региона в раннее средневековье: характерные черты
Этническая карта региона на рубеже VIII-IX вв. воссоздаётся главным образом на материале франкских источников, в которых с началом первых контактов государства Каролингов со славянами появляются описания граничивших с империей на северо-востоке земель. Позднейшие (IX-XIII вв.) источники немецкого, датского и польского происхождения подтверждают и дополняют информацию франкских анналов. Древнерусские свидетельства о балтийских славянах ограничиваются лишь кратким упоминанием в «Правде Ярослава» (XI в.) колбягов, в которых ещё В.Н. Татищев узнал поморян из области Колобжега, и сообщением «Повести временных лет» (XII в.) о том, что некоторые славянские племена, в процессе расселения, «седоша на Висле и прозвашася Ляхове, а от тех Ляхов прозвашася Поляне, Ляхове друзии Лутичи, ини Мазовшане, ини Поморяне».
К моменту первого упоминания балтийских славян в западноевропейских источниках (VIII в.), на территории Южной Балтики сложились три достоверно известных крупных союза племён, не имевших устойчивых границ: бодричи (ободриты), лютичи (вильцы, или велеты) и поморяне. Южнее лютичей проживало ещё одно крупное объединение полабских славян - сорбы-лужичане, включавшее в себя племена мильчан, гломачей и дечан.
Темпы исторического развития этих племён в основном совпадали: общины обитали в деревнях-улицовках либо окольницах (где дома располагались по кругу), в выселках-весях. Несколько общинных поселений составляли ополье, а ряд ополий - более крупное объединение, опиравшееся на «град» - укреплённое поселение, являвшееся убежищем и административным, а также религиозным центром. Крепости - «грады», располагавшиеся в удобных для обороны местах, по мере складывания феодальных отношений, развития ремесла и торговли, зачастую превращались в замки князей и знати или коммерческие центры. В середине IX в. только у лютичей насчитывалось 100 городищ.
Основная масса общинников, «мужи», «селяне» или «кмети» (встречался и термин «смерд»), имела юридический статус свободных, владевших средствами производства, в том числе землёй. Усилившиеся в процессе разложения первобытно-общинных отношений военные вожди и родовая аристократия балтийских славян ограничивали свои властные притязания в этот период контролем над выполнением общинниками определённых обязанностей в пользу племени: общественных работ по строительству укреплений, охране племенных рубежей. Поддержанию социального престижа верхов служили нерегулярные добровольные подношения членов общины представителям знати и верховному военачальнику-князю.
Характерные черты, присущие каждому из племенных союзов балтийских славян, складывались под влиянием конкретных исторических условий: уровня политического развития племён, форм взаимодействия их с соседними племенами и государствами, размеров военной опасности, наконец, природно-географических особенностей обитания.
Племенное объединение бодричей, в состав которого входили вагры, полабы (собирательное название ряда мелких племен), древане, глиняне, смоляне, рароги-рериги (собственно бодричи) и варны, занимало территории, примыкавшие к балтийскому побережью от Нордальбингии (Нижняя Эльба) до р. Рокитницы (нем. Рекнице) на востоке. В VII-VIII вв. у бодричей на базе племён и их союзов происходило постепенное формирование племенных княжеств, составлявших конфедерацию, верховенство в которой принадлежало князьям рарогов. Этноним «Abodriti», упоминающийся в памятниках каролингского времени, относится к союзу племён в целом, что указывает на несомненное политическое преобладание в нём собственно бодричей. В жизни княжества большая роль принадлежала родоплеменной знати, опиравшейся на племенные обычаи и традиции и существенно ограничивавшей власть князя. В то же время сравнительно невысокой была степень подчинения властям рядового населения.
В силу своего непосредственного соседства с германскими народами, бодричи рано включились в процессы, происходившие в Западной Европе. В конце VIII в. они участвуют в битве при Бравалле (786 г.), совершают разбойничьи набеги на побережье Дании и западный берег Эльбы: «Страна Вагрская, - пишет немецкий хронист Адам Бременский (XI в.), - в старину населена была самыми храбрыми людьми, потому что, стоя впереди всех Славянских народов и гранича с Датчанами и Саксами, вагры всегда первые и направляли военное движение на соседей, и принимали на себя их удары». В конце столетия ободриты начинают испытывать на себе постоянное давление со стороны могучего Франкского государства, тесные связи с которым способствовали усилению социальной элиты бодричей и её отделению, как носителя политических функций, от основной массы свободных общинников. Внешнеполитический фактор и постепенная монополизация правящим слоем ободритов организационно-политических функций внутри племени, благоприятствовали развитию государственности. В результате, несмотря на сепаратизм отдельных княжеств союза и сильные позиции знатных родов, противодействовавших княжескому единовластию, бодричам удалось в Х в. создать сильное государство раннефеодального типа, авторитет которого в Южно-Балтийском регионе стоял достаточно высоко. Так, в 960-х гг. арабский писатель Ибрагим Ибн-Якуб ставил ободритского князя Накона в один ряд с «царями» Болгарии, Чехии и Польши, а датский конунг Харальд Синезубый, в целях создания с бодричами антинемецкого союза, взял в жёны дочь князя Мстивоя (кон. Х в.).
Велетский союз составляли племена, жившие на востоке и к юго-востоку от бодричей до среднего и нижнего течения Одры: хижане, руяне, черезпеняне, доленчане, ратаре, укране, моричане, речане, брижане, стодоряне (гаволяне), глиняне, любушане, шпреяне, плоне и ряд мелких племён. Переживавшие в конце VIII - начале IX века те же общественно-политические процессы, что и ободриты, лютичи активно контактировали с соседними племенами и государствами, причём эти контакты, по мнению некоторых исследователей, восходят к эпохе Великого переселения народов. В саге о Тидреке Бернском (короле вестготов Теодорихе (ок. 471-526 гг.)), послужившей одним из источников «Песни о Нибелунгах», вильцы (вильтины, или вилькины) упоминаются в качестве могучих соперников германских племён. Владевшие опорными пунктами на балтийском побережье (Дымин, Велегощ, Узноим и др.), лютичи ходили в морские набеги вплоть до Англии.
У лютичей, в отличие от ободритов, не сложилось добрососедских отношений с Франкским государством: Карлу Великому и его преемникам приходилось снаряжать в земли велетов регулярные военные экспедиции. Позднее, с Х в., лютичи станут наряду с ободритами яростно сопротивляться экспансии в Южную Балтику немецких феодалов, заслужив своей стойкостью уважительные отзывы германских хронистов: «Хижане и черезпеняне…, доленчане и ратаре…, по причине их храбрости, - пишет Адам Бременский, - называются вильцами или лютичами».
Перманентное состояние войны ускоряло сближение велетских областей, подавление сепаратизма местных княжеских династий, стимулировало образование постоянной и мощной военной организации. Но центральная власть у лютичей, как отмечают исследователи, была самая дробная и слабая из всех вендских племён. Союз вильцев не пошёл дальше неустойчивого объединения, и княжеская власть не получила у них никакого развития, мало того, к Х в. она совершенно исчезает у лютичей, сменённая советом знати. Некоторые исследователи сближают политическое устройство велетов с тем, что бытовало в средневековой Северной Руси: «Новгородская республика в малом виде без князя и посадника, управляемая боярами - вот подобие лютицкого союза», - писал в XIX в. И.А. Лебедев .
Авторитет лютичей в славянской среде подкреплялся тем, что в принадлежавших им землях располагались главные культовые центры вендского Поморья - Радигощ (Ретра) в племенных пределах ратарей и Аркона на о. Рюген (Руян). Обладание славянскими святынями постоянно подогревало межплеменные распри внутри велетского союза: «Ратаре и доленчане, - отмечает немецкий хронист Гельмольд, - желали господствовать вследствие того, что у них имеется древнейший город и знаменитейший храм, в котором выставлен идол Радегаста, и они только себе приписывали право на первенство потому, что все славянские народы часто их посещают ради получения ответов и ежегодных жертвоприношений».
Владевшие арконским святилищем Святовита мореходы-руяне стояли особняком в объединении лютичей. Их общественно-политическая структура была замкнута на религиозном языческом культе, жрецы которого обладали верховной властью над рядовыми общинниками и знатью, несмотря на то, что князья руян были единственными среди вендов, за кем германские народы признавали титул «королей». Западноевропейские источники, называющие жителей Рюгена «ругами» или «рутенами», отмечают их значительное влияние на политическую жизнь славянского Поморья: «Руяне очень храброе славянское племя, без решения которого согласно с законом не предпринимаются никакие общественные постановления. Их боятся, поскольку они находятся в тесных сношениях с богами». Военно-морская мощь позволяла рюгенским славянам иметь значительный вес и на международной арене - для западной части Балтийского моря у немцев существовало наименование Mare Rugianorum, что означало «море руян», а датский конунг Свейн Вилобородый (Х в.) пытался задобрить славянского бога Святовита, пожертвовав ему «чашу искуснейшей работы». Морской разбой, тесно связанный с торговлей, был основным видом деятельности руян; сколько-нибудь развитого хозяйства, отдававшего часть продукции на рынок, на Рюгене не сложилось.
Третьим крупным объединением балтийских славян были поморяне, занимавшие побережье Балтийского моря от Одры на западе до нижнего течения Вислы на востоке и включавшие в себя племена кашубов и словинцев. Наряду с общими чертами, присущими славянским племенным союзам Южно-Балтийского региона, Восточное Поморье имело свои специфические особенности, важнейшей из которых было раннее и интенсивное развитие городов. Данные археологии позволяют утверждать, что с VIII в. в землях поморян начинают возникать «протогорода» - крупные укреплённые поселения с густой регулярной застройкой (Колобжег, Волин, Камен, Щетин). Город Волин, например, уже в IX в. занимал площадь в 50 гектаров (для сравнения, шведская Бирка, которую обычно представляют крупнейшим центром балтийского Поморья, в середине этого столетия располагалась на территории в 12 га, а датский Хедебю в пору своего расцвета (Х в.) - занимал 24 гектара площади). Возникновение в Восточном Поморье крупных протогородов позволило исследователям предположить появление здесь к IX в. каких-то политических объединений, обладавших большим числом укреплённых «градов»: только волыняне - волинцы (Velunzani), по свидетельству «Баварского географа» (2-я половина IX в.), владели семьюдесятью городами.
В отличие от полабских славян, поморяне жили в тесной связи с размещавшимися южнее племенами Великой Польши, князья которой, в ходе формирования Древнепольского государства, стали предъявлять свои властные претензии на Поморье. Князю Мешку I (922 - 992 гг.) удалось на короткое время подчинить земли поморян своему контролю, однако уже в начале ХI в., в условиях противостояния с немцами и лютичами, Польша утратила власть над поморскими городами.
1.3 Религиозные воззрения балтийских славян
Формирование крупных славянских племенных союзов неизбежно приводило к возникновению в их границах и общих верований, тем более что в создании объединений, так или иначе, участвовало всё население территорий. Мощное влияние местных культов на жизнь вендов подтверждается свидетельствами средневековых источников о высоком социальном статусе славянских жрецов и колоссальном авторитете племенных религиозных центров. Храм в Ретре, например, по отзыву епископа Мерзебургского Титмара, «пользовался чрезвычайным уважением со стороны всех славян».
Как в любом язычестве, в балтийско-славянском присутствовали божества разного уровня и различных функций: боги и богини местного и общеславянского значения, мелкие божки полей, лесов и вод. «У славян, - сообщает Гельмольд, - имеется много разных видов идолопоклонства. Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обрядов». Историки считают, что существенные различия в верованиях были следствием разного этнического происхождения различных групп балтийских славян. Так, почитание дубовых рощ у вагров связывается исследователями с влиянием на вендов религиозных традиций германцев и кельтов, хотя почитание дуба было характерно в древности для многих индоевропейских народов.
Культы наиболее значительных вендских богов носили воинственный характер, о чем свидетельствуют сообщения немецких и датских писателей, отмечающих обилие в языческих святилищах славян оружия, доспехов, боевых коней и знамён. Таковыми были культы Сварожича у вильцев, Святовита и Ругевита у руян, наконец, Перуна, почитавшегося настолько широко, что вплоть до ХVIII в. его имя сохранялось у полабов в названии четверга (Перундан). Это неудивительно, если учитывать древность этого божества грозы, молнии и грома, почитавшегося под сходными именами у значительной части индоевропейских племён (индийский Парджанья, кельтский (Р) еrkunio, балтский Перкунас-Перконс и т.д.).
Ряд мужских и женских божеств славянского Поморья имел подчеркнуто функциональный характер: бог ратарей и бодричей Радегаст покровительствовал торговле, гаволянский Яровит, которого символизировал блестящий золотой щит, даровал жизненную силу. Заботу о плодородии венды возлагали и на женские божества, среди которых наиболее известны исследователям полабская Жива, культ которой восходит к индоевропейской архаике и Подага, особо почитавшаяся в Вагрии.
Языческие святилища балтийских славян заметно разнились в зависимости от областей своего расположения. Некоторые культовые места размещались под открытым небом, где вендские боги, по выражению Гельмольда, «населяли леса и рощи», но многие имели храмовые постройки, распространённые преимущественно в землях лютичей и на о. Рюген. Ближайшими аналогами таких храмов являются, по мнению немецкого археолога Й. Херрмана, кельтские святилища Центральной Европы начала I тысячелетия н.э. Датчанин Саксон Грамматик (ХII в.), оставивший описание арконского храма, рассказывает: «Только один вход был во внутренность храма, окружённого двойной оградой. Внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя - из четырёх крепких колонн, которые, не соединяясь твердой стеной, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали ко внешней ограде лишь немногими арками и кровлей».
Характерной чертой, присущей изваяниям вендских божеств, была их многоглавость, отражавшая, вероятно, представления об их различных ипостасях. «Многих богов, - пишет Гельмольд, - они (славяне) вырезают с двумя, тремя и больше головами». Подобным образом выглядели скульптурные изображения четырёхголового Святовита и семиликого Ругевита в рюгенских святилищах, а также кумир бога Триглава в поморянском Щетине. На каждом изваянии славянские мастера вырезали имя божества. Подобная традиция является, по мнению специалистов, результатом усвоения славянами кельтского духовного наследия, которое прослеживается также в погребальной обрядности вендов. Различные религиозные представления, находившие отражение в способах погребения умерших, обусловили использование балтийскими славянами как практики трупосожжения, так и обряда трупоположения, причём, в отличие от кремации, широко распространённой у индоевропейцев, ингумацию в Южно-Балтийском регионе применяли в I тысячелетии н.э. в основном языческие кельты и славяне.
Несмотря на обилие богов, наделяемых различным уровнем могущества и «властных полномочий», высшую, космическую власть венды отождествляли, по-видимому, со Сварогом (инд. «сварга» - небо). «Они, - отмечает немецкий хронист, - признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, что другие боги, повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности». Эти сведения согласуются с данными византийского автора VI в. Прокопия Кесарийского о том, что славяне признают какого-то высшего бога: «Они считают, что только один бог, творец молний, является владыкой над всеми…». Тот же автор в качестве характерной особенности славяно-антского язычества называет отрицание фатума и веру в судьбу-фортуну. У балтийских же славян эти понятия в значительной степени переплетались, что привело к распространению у них практики гаданий: «При помощи священного коня они ищут подтверждения выброшенным жребиям, по которым сперва уже что-нибудь разузнали. И если в том и другом случае окажется одинаковое предзнаменование, замышляемое дело приводится в исполнение, а если нет, то народ с печалью отказывается от задуманного предприятия». Таким образом, как заметил А.Г. Кузьмин, признавая божественное предопределение, венды считали возможным «нейтрализовать» его путём отказа от задуманного.
С началом немецкого завоевания территорий Южной Балтики, сопровождавшегося принудительной христианизацией местного населения, славяне станут яростно сопротивляться деятельности католических миссионеров. Восстания вендов против своих поработителей будут проходить под знамёнами языческих богов и девизом восстановления веры предков. Однако исследователи отмечают, что стойкая неприязнь балтийских славян к христианским институтам распространялась только на латинский клир, несший им иноземный гнёт; достаточно терпимо они относились к представителям ирландской и византийской церквей, именовавшимися в Европе «греками»: «Город Юмна (Волин), - весьма многолюдная гавань варваров и греков (Greci), обитающих вокруг» - сообщает Адам Бременский. И далее: «Равным правом на жительство (в городе) обладают и приезжающие саксы, если только они не выказывают там всенародно христианства».
Стойкая приверженность балтийских славян своим племенным культам, существование которых прекратится лишь с окончательной утратой вендами независимости, надолго останется в памяти европейцев. В XVI в. географ Герард Меркатор, в статье, посвященной о. Рюген, напишет: «На острове том живали люди идолопоклонники, рены (раны) или рутены именуемые, люты, жестоки к бою, против христиан воевали жестоко, за идолов своих стояли. Те рутены от жестокосердия великого едва познали после всех христианскую веру».
2. Славянское Поморье в период экономического подъёма. Начало борьбы с иноземной экспансией
.1 Международная обстановка в Южно-Балтийском регионе в конце VIII столетия
Вторая половина VIII в. явилась временем событий огромного исторического значения, повлекших за собой ещё более масштабные изменения, как на политической карте Европы, так и в общественном строе и характере деятельности народов, обитавших на северной периферии романского мира.
Для исторических судеб германских и славянских племён, населявших территории Южно-Балтийского региона, решающим стало вовлечение их, вольно или невольно, во-первых, в процесс становления Франкской империи Карла Великого, а во-вторых, в широкомасштабное разбойно-колонизационное движение скандинавов, именуемое в науке «экспансией викингов».
Занявший в 768 г. франкский престол Карл Великий сосредоточил свои усилия на покорении саксов, занимавших все нижнегерманские земли от Рейна до Эльбы. Итогом затянувшейся на 33 года войны стало включение этих территорий в состав Франкского государства, а их обитателей в ряды католического воинства, однако вплоть до начала IX в. Саксония представляла собой арену кровопролитной борьбы завоевателей с непокорным местным населением.
Завоевание Саксонии отодвинуло границы государства Каролингов на северо-востоке вплоть до среднего и нижнего течения Эльбы, где франки вступили в соприкосновение со славянскими племенами; на севере, в области Нордальбингия, империя Карла граничила с территорией, населённой датчанами.
Наибольшей внешнеполитической активностью среди полабских славян, живших между Эльбой и балтийским побережьем, выделялся племенной союз бодричей, внутри которого в VIII в. происходил процесс разложения военной демократии и формирования государственности, темпы которого, стимулировавшиеся постоянным давлением саксонских и датских племён, с включением бодричей в орбиту имперской политики значительно ускорились. Племенная верхушка бодричей, заинтересованная в захвате добычи и пленных, расширении общинного земельного фонда и повышении собственного социального престижа, охотно пошла на заключение с франками военного союза против саксов и датчан. Карл Великий, стремившийся обезопасить рубежи империи, завязывая дружеские отношения с бодричами, получал в своё распоряжение дополнительные резервы, сравнимые по своему материально-экономическому и военному потенциалу с тем, которым обладали тогда западноевропейские королевства.
Существенное влияние на международную обстановку в Южно-Балтийском регионе в конце VIII в. оказывало другое славянское племенное объединение - лютичи, общественно-экономическое развитие которых примерно соответствовало ободритскому. Играть заметную роль на внешнеполитической арене лютичам, владевшим землями к юго-востоку от ободритов, позволяла их военная мощь. Средневековый биограф Карла Великого, перечисляя прибалтийские племена, отмечает, что «между ними первое место занимают вильцы (Welatabi)». Отношения лютичей с ободритами носили характер давнего соперничества, а включение последних в число имперских федератов подтолкнуло лютичей к перманентной конфронтации с государством франков, которая, отвлекая и изматывая его силы, подрывала позиции Каролингов на востоке. Поход Карла, в союзе с бодричами, фризами, саксами и сорбами в 789 г. против вильцев, вынудил их верховного князя Драговита принести вассальную присягу королю франков, что на некоторое время стабилизировало обстановку в регионе.
Приблизительно в это же время полулегендарный конунг Харальд Боевой Зуб объединил под своей властью Данию, хотя из-за недостатка письменных свидетельств размеры и характер этого политического образования трудноопределимы. С началом «эпохи викингов» это политически рыхлое объединение, ставшее достаточно сильным при конунге Готфреде (ум. в 810 г.), собравшим под своей властью Ютландию, Зеландию и юг Скандинавского полуострова, приступило к систематическому ограблению побережья континентальной Европы, превратившись в постоянную угрозу для Франкской империи и её союзников-бодричей. Таким образом, последние годы VIII столетия ознаменовались завязыванием тугого узла международных противоречий, на долгие годы определивших характер взаимоотношений стран Южно-Балтийского региона.
2.2 Экономический подъём в славянском Поморье и возрастание его международного значения в VIII-IX вв.
Стремление Франкского (а затем Немецкого) государства и датских конунгов как к установлению контроля над южнобалтийскими торговыми коммуникациями, так и к прямому ограблению славянских территорий свидетельствует об успехах в хозяйственной деятельности вендов, подтверждаемых данными археологии. Исследователи отмечают беспрецедентный экономический подъём, развернувшийся в VIII-IX вв. в славянских племенных обществах, в процессе которого в некоторых в некоторых областях в 4-6 раз возросло сельскохозяйственное производство и увеличилась численность населения. Высокий для того времени уровень жизни в землях балтийских славян зиждился на их активной коммерческой деятельности, обусловленной, в свою очередь, достижениями в сферах земледелия, ремесла и промыслов.
Многие важные моменты хозяйственной деятельности славян в междуречье Эльбы и Одры не нашли отражения в источниках, поэтому исследователям приходится чаще опираться на её археологические свидетельства.
Приоритетной отраслью хозяйства у балтийских славян на рубеже I и II тысячелетий было, по мнению учёных, земледелие, развитие которого они относят к началу VIII в. (по крайней мере, в Полабских районах), когда мотыжную обработку сменяет пашенная, с применением волов в качестве тягловой силы. Характерной особенностью аграрного хозяйства вендов было то, что качество используемых различными племенами земель, с точки зрения плодородия и удобства для расчистки под пашню, было далеко не одинаковым. Тем не менее, согласно данным археологии, примитивное, основанное на выжигании лесов, земледелие было оставлено полабами задолго до Х в.; лишь в Восточном Поморье подсечно-огневой метод расчистки пашни сохранялся до ХI столетия. В земледелии господствовала как двух, так и трёхпольная система, основанная на широком применении плуга, сохи с железным лемехом и иных орудий. Аграрные успехи славян, достигнутые в результате многовековой практики, побуждали западноевропейских феодалов к найму полабских земледельцев в качестве инструкторов по возделыванию песчаных почв. Историк Н.Н. Ильина отмечает, что «вендская борозда ещё в середине ХIХ в. служила образцом для оседлого населения Германии».
Ассортимент возделываемых балтийскими славянами сельскохозяйственных культур к IХ в. неуклонно расширяется: если ранее культивировалось, в основном, просо, то теперь возрастают посевы ржи, пшеницы, ячменя, овса, развиваются некоторые садовые, огородные и технические культуры. Следует отметить, что высокой производительности аграрной отрасли славянского хозяйства немало способствовал климат региона, отличавшийся в VIII-XI вв. значительной влажностью и высокими годовыми температурами, пик которых пришёлся на время около 800 г.
Помимо земледелия, широкое развитие в славянских землях Южной Балтики получило скотоводство (разведение крупного рогатого скота, свиней, овец, коз). Очевидцы высоко оценивали вендских лошадей: «А кони той земли велики ростом и сильны» - писал Херборд. Культивировалось также домашнее пчеловодство и птицеводство. Посетивший в ХII в. Поморье, этот немецкий монах отмечал, что в стране «в избытке имеются коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мёд, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья, и, будь там ещё виноградные лозы, оливковые деревья и смоковницы, можно было бы принять эту страну за обетованную, до того в ней много плодовых деревьев». Данные средневековых источников позволили исследователям сделать вывод о том, что уже в ранний период своего исторического существования славянские племена региона знали все отрасли феодального сельского хозяйства.
Важной стороной экономического благополучия вендов было развитие у них различных промыслов, характер которых во многом определялся природно-географическими условиями Южно-Балтийского региона. Помимо традиционной охоты на диких животных и бортничества, в достаточной мере было развито у балтийских славян морское и пресноводное рыболовство, заниматься которыми они начали, по оценке специалистов, не позднее второй половины IX в. Средневековых писателей поражала дешевизна рыбы в славянских городах: «На один денарий, - удивляется Херборд, - можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать всё, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвинённым в чревоугодии». Эти данные указывают на достаточно высокий уровень техники рыбного лова, основным условием которого было наличие качественных судов. Значение рыболовства резко возросло в Х - ХI вв. в связи с развитием балтийской торговли, а также с процессом христианизации славянских земель, в результате которой их население «обрело» значительное количество мясопустных дней. С этим было связано появление сельдяных рынков, один из которых располагался в ХI в. в городе Аркона на Рюгене, возле берегов которого рыба проходила большими косяками.
Большую выгоду славянам приносил солеварный промысел, основанный на использовании с VII-VIII вв. соляных источников, выходивших на поверхность как в землях бодричей, близ р. Рокитницы (Восточный Гольштейн), так и в долине реки Парсенты, южнее Колобжега. Учитывая высокую в древности стоимость этого минерала, можно предполагать, что обладание соляными источниками считалось доходным для контролировавшего их политического организма. Это подтверждают археологические находки у южнобалтийских соляных месторождений арабских дирхемов, чеканенных с IX в., и других серебряных изделий в составе более или менее крупных кладов.
Таким образом, можно считать справедливым замечание А.А. Котляревского, что «имея в виду природные богатства края, можно объяснить себе, почему так долго и упорно стремились немцы к обладанию славянским побережьем Балтийского моря…».
Высокого развития у балтийских славян достигли к концу I - началу II тысячелетия различные отрасли ремесленного производства, высококачественная продукция которого, имевшая ярко выраженный самобытный характер, по достоинству оценивалась современниками. Данные археологии указывают, что особенно высоко стояла деревообработка. Сведения источников подтверждают достижения славянских мастеров: «Верхняя одежда (кумира) спускалась до берцов, - пишет Саксон Грамматик, - которые составлены были из различных сортов деревьев и так искусно были соединены с коленами, что только при внимательном рассматривании можно было различить фуги». Саксону вторят немецкие авторы, описывающие отделку языческих храмов: «Стены…, как всякий может видеть, украшены чудесной резьбой, изображающей различных богов и богинь; а внутри стоят идолы богов ручной работы, страшные на вид, в полном вооружении, в шлемах и латах…». Кроме того, саксов восхищали «скульптурные украшения как снаружи, так и внутри», которые «были сделаны так естественно, что казалось, будто они живут и дышат». Успехи деревообработки способствовали развитию деревянного зодчества, крепостного строительства, техники сооружения мостов и гатей, судостроению.
Помимо этого, балтийские славяне занимались изготовлением сукон, ткачеством, шитьём по золоту, выделкой кожи, живописными работами: «Надо отметить, как наиболее редкостное: - пишет очевидец, - краски этих изображений, находящихся снаружи здания, не темнели и не смывались ни дождём, ни снегом - такими их сделала искусность художников».
Важной статьёй доходов вендского общества являлась металлообработка и все связанные с ней отрасли: кузнечно-слесарная, оружейная, ювелирная (литьё и ковка из цветных или благородных металлов). Наличие в областях к югу от Балтийского моря болотных железных руд благоприятствовало развитию металлургии, вполне удовлетворявшей спрос внутреннего рынка на важнейшие изделия из железа: оружие, ладейные заклёпки, сошники и т.п. Традиции оружейного дела имели глубокие корни: ещё в VI в. жившие на крайнем западе славянского ареала варны славились изготовлением мечей, экспортировавшихся вплоть до Италии. Капитулярий Карла Великого от 805 г., запрещавший ввоз в восточное порубежье империи оружия и доспехов, свидетельствует о наличии импорта западноевропейской военной продукции в славянскую Балтику, однако исследователи считают, что основная масса топоров и мечей, кольчуг и шлемов происходила, как правило, из местных, вендских мастерских, а не ввозилась из Германии или Скандинавии.
Большой популярностью в регионе пользовалась продукция славянских гончаров, благодаря своим достоинствам получившая широкое распространение от Рейна до Северной Руси. На северных берегах Балтийского моря славянская керамика встречается археологам вплоть до Средней Швеции, как в раннегородских поселениях, так и в крепостях «эпохи викингов». Сложившийся к VII веку у племён Среднего Поморья, этот тип керамики получил у исследователей, по месту первого обнаружения, наименование «фельдбергской» (Вагрия-Мекленбург). Специалисты присвоили ей титул «мейсенского фарфора средневековья» из-за высоких технических и эстетических достоинств. Позднее, с IX столетия, этот тип гончарных изделий преобразовался в керамику так называемого «фрезендорфского типа», характерную для поморских вендских городов. Данные археологии позволяют констатировать, что к концу I тысячелетия славянские племена Южной Балтики достигли высокой производительности труда, позволявшей получать значительный прибавочный продукт в основных видах сельского хозяйства, ремесла и промыслов. Усилившееся с VIII в. разделение труда между земледелием и ремеслом сопровождалось производством части продуктов труда непосредственно для обмена, который, таким образом, становился жизненно необходимым для общества. Разделение труда способствовало возрастанию специализации отдельных областей на производстве продукции, сообразной с их природно-географическими условиями и традициями хозяйствования. Это, в свою очередь, стимулировало обмен между внутренними областями Южной Балтики, а возраставшая классовая дифференциация славянского общества привела к появлению класса, занимавшегося уже не производством, а только обменом продуктов - купечества.
Возраставшая потребность раннегосударственных славянских обществ в высококачественных товарах, производившихся в других странах, и необходимость сбыта собственной продукции, обусловили развитие внешней торговли вендов и возникновение с VIII в. в различных местах Южно-Балтийского региона торговых эмпориев - опорных пунктов Балтийской экономической системы.
Становление международного обмена и возникновение торжищ, как на морском побережье, так и на речных и сухопутных магистралях Южно-Балтийского региона, хронологически совпали с ростом могущества государства Каролингов, методично расширявшегося на северо-восток. Захват саксонских территорий по среднему течению Эльбы поставил под контроль Франкского государства торговую трассу, уже с VII в. связывавшую Западную Европу и Подунавье с Балтийским морем. Из экономически развитого франкского Рейнланда, через Алеманию и Тюрингию торговые пути достигали возникшего в конце VIII в., на месте славянского Девина, Магдебурга, ставшего к 805 г. важным пунктом порубежной франко-славянской торговли в качестве перевалочного и производственного центра, в котором скрещивались пути, шедшие из Польши, Силезии и Чехии. Расположенный непосредственно на славянской границе Магдебург, кроме всего прочего, был, как показали исследования восточногерманских историков, одним из центров работорговли, снабжавших невольниками рынки Средиземноморья.
Отправлявшиеся в славянские земли купцы, спускаясь из Магдебурга вниз по Эльбе, добирались через ободритский Сваржин (Шверин) до Висмарского залива, или по многочисленным озёрам южнобалтийской низменности и р. Гаволе (Хафелю) до одерской лагуны Балтийского моря. Интенсивное использование этих торговых трасс в указанный период подтверждают находки ранних арабских монетных кладов и украшений из балтийских и финно-угорских областей.
В ходе борьбы за прямой выход к Балтике, Карлу Великому удалось поставить под свой контроль ободритский союз племён, дружественные отношения с которым существенно облегчили деятельность франкских торговцев в славянском приморье, кишевшем разноплеменными пиратами. Соответственно, политика франков в отношении балтийских славян при Карле Великом была нацелена на извлечение максимальной выгоды от добрососедских связей с ними. С одной стороны, бодричи служили достаточно прочным буфером империи против датчан, с другой - являлись важным торговым партнёром франков, отношения с которым были столь значительны, что император счёл необходимым их упорядочить в «Диденхофенском капитулярии» (805/6 г.).
Попыток интегрировать славянские земли за Нижней Лабой (Эльбой) в состав империи Карл Великий, по-видимому, не предпринимал, о чём свидетельствует отсутствие здесь характерных признаков франкского владычества: строительства бургов и размещения в них гарнизонов, введения графской администрации, феодально-вотчинной колонизации и т.п. Походы же франков на лютичей в 789 и 812 гг. имели целью предупреждение их враждебных действий в отношении бодричей и саксов. По свидетельству Эйнхарда, «Карл так поразил и укротил их (лютичей), что они в другой раз не считали полезным отказываться от повиновения». Гораздо большее значение для Карла Великого имело укрепление торговых связей со славянскими торжищами на побережье Балтийского моря, особенно после того, как датские викинги облюбовали для своей «деятельности» берега Фризии, став серьёзной угрозой для прибыльной торговли, которую вели местные купцы.
Ближайшей к границам Франкской империи балтийской гаванью был ободритский Рарог (Рёрик), располагавшийся в Висмарской бухте, до которой можно было относительно быстро добраться по прямому пути от Кёльна через Бардовик или Шезлу-Ленцен (Люнебург). Во второй половине VIII - начале IX в. Рарог, развившийся под покровительством ободритских князей в значительный перевалочный пункт, принимал важное участие в торговле между Франкской империей и народами, проживавшими по балтийским берегам. Уже около 800 г. в Рароге поселялись иноземные купцы.
Другим морским торговым центром бодричей вблизи границ империи был Старград в области Вагрия (Мекленбург), располагавшийся в Кильской бухте. Заметную роль в балтийском торговом транзите с конца VIII в. стал играть о. Рюген с его культовой крепостью Аркона и рыночным местом Ральсвик. Не менее значительным славянским торжищем был Менцлин в области лютичей, при впадении р. Пены в одерскую лагуну, к которой выходила важная трасса от Средней Эльбы. Эти торговые пункты взаимодействовали с аналогичными центрами других прибалтийских племён: датским Хедебю в Ютландии, бывшим в конце VIII в. торгово-ремесленной факторией фризов, островами Готланд и Эланд. На шведском озере Меларен в этот период функционировал Лилле, деятельность которого угасла в начале IX в. в связи с возвышением соседней Бирки. Важную роль славянских торговых центров в южнобалтийском морском и континентальном транзите подтверждают нумизматические данные, согласно которым древнейшие клады арабских дирхемов обнаруживаются в Поморье (VIII в.).
Датчане-же нанесли первый удар и по славянской торговле. Конунг Готфред, успешно грабивший побережье Франкской империи, опираясь на мощный флот, сумел подчинить своему влиянию торговые пути западной части Балтийского моря и стал взимать пошлины с купцов из Рарога. Однако для взлелеянного Готфридом Хедебю славянский торговый центр был серьёзным конкурентом, в частности, в сфере пушной торговли, и в 808 г. датчане сожгли Рарог, переселив находившихся в нём иноземных торговцев в Хедебю. Исследователи отмечают возросшую на рубеже VIII-IX вв. деловую активность датчан, выражавшуюся, помимо прочего, в стремлении к устройству собственных торгово-ремесленных факторий в иноплеменной среде. Ясные археологические свидетельства говорят о поселении в IХ в. в славянском Менцлине купцов или ремесленников датского происхождения: на Рюгене в Ральсвике, следы этих поселенцев относятся к VIII в.
2.3 Экономические интересы Германии и Дании в Южно-Балтийском регионе в конце VIII - середине Х вв. Начало «натиска на восток»
Со смертью Карла Великого (814 г.) политическая ситуация в Западной Европе заметно осложнилась. Трещавшая по швам империя Карла, раздираемая на части его наследниками, в 843 г., согласно Верденскому соглашению, прекратила своё существование как единое государство. Восточная часть империи - Швабия, Франкония, Бавария и Саксония, составившие Восточно-Франкское королевство, - досталась Людовику Немецкому (804 - 876 гг.), вынужденному сочетать борьбу за императорскую корону с противодействием датской угрозе. В этих условиях франки не способны были оказывать существенного влияния на экономическую жизнь Южно-Балтийского региона. Археологи отмечают резкое снижение в IX в. поступления на Балтику каролингской монеты, связанное, очевидно, с разграблением викингами важнейших торговых пунктов Северной Европы: Дорестада на Рейне (в 833, 834 гг.) и Гамбурга на Эльбе (в 845 г.).
Сложившаяся международная обстановка благоприятствовала возрастанию в IX в. интенсивности торговых сообщений, охвативших постепенно всю Циркумбалтийскую зону. Всё более активно использовалась южная морская трасса общерегионального значения, проходившая вдоль побережья Балтийского моря от Хедебю через Рюген, Среднее Поморье и Пруссию до Ладоги. Этому способствовало возникновение новых раннегородских поселений, активно включившихся в южнобалтийскую торговлю. В Вагрии, в южном течении реки Варновы, на крупном городище Фрезендорф, археологами обнаружены свидетельства активизации в IX в. его коммерческой деятельности. Во второй половине IX столетия в восточной части одерской дельты были основаны города Волин и Камен, выше по течению реки возникает Щетин, на Рюгене набирает силу культовый и торговый центр вендов Аркона. В то же время происходит оседание славянских ремесленников и торговцев в датских и шведских приморских городах, равно как и скандинавских поселенцев на южном берегу Балтики, о чём свидетельствуют данные археологии. Этот процесс придавал возникающей торговой сети относительную прочность .
Существует предположение, что необычайному экономическому подъёму целого ряда балтийских славянских городов способствовало наличие в них невольничьих рынков. Предпринимавшиеся вендами военные экспедиции в Данию, Нордальбингию и другие области поставляли славянам массу рабов.
Таким образом, во второй половине IХ в. торговля и товарообмен в Южно-Балтийском регионе достигают наивысшего подъёма, о чём свидетельствует всеобщее использование здесь в качестве платёжного средства серебра, в первую очередь арабских дирхемов. В этот период был заложен экономический фундамент, с одной стороны - последующего расцвета славянского Поморья, с другой - расширения германской экспансии в земли вендов, характер которой в Х в. претерпит существенные изменения, вызванные, в частности, особенностями исторического развития западноевропейских государств.
В Германии с IX в. происходил процесс выделения служилого слоя, формирования вассально-ленной системы и складывания феодальной иерархии, сопровождавшийся бурным ростом крупного светского и церковного землевладения. Этот процесс обусловил стремление растущего класса феодалов к приобретению новых территорий и крепостных крестьян и спровоцировал возобновление германской экспансии в Южную Балтику. Возрождению натиска на восток способствовало то обстоятельство, что верховенства в Тевтонском государстве добились Саксонские герцоги, для которых захват земель за Лабой равнялся расширению за счёт славян собственных наследственных территорий.
Феодальный род Людольфингов, чьё влияние в Германии базировалось на крупных земельных владениях, собранных им в течении IX в., был кровно заинтересован в захвате соседних славянских территорий, предназначавшихся для пожалований немецким воинам. Саксонский герцог, ставший в 919 г. германским королём под именем Генриха I Птицелова (ум. в 936), энергично принялся за осуществление этой политики, ибо, по замечанию А.Ф. Гильфердинга, «каждый клочок покорённой славянской земли он мог присоединить к своей собственной вотчине, тут же в соседстве находившейся, или подарить отличившемуся воину, которого он этим привязывал к своей домашней дружине». Поэтому приход Генриха I к власти имел для полабских славян весьма тяжёлые последствия, поскольку вся его внешняя политика была нацелена на завоевание восточных земель.
С 921 г. Генрих Птицелов приступил к военным действиям против вендов (так называемый Восточный поход). Опираясь на тяжёлую рыцарскую конницу, немецкому королю удалось в течение последующих четырнадцати лет подчинить ряд полабских племён, на землях которых были возведены крепости. Эти крепости, постройкой которых саксы, по словам хрониста Видукинда Корвейского, «занимались днём и ночью», стали плацдармом для дальнейшего наступления немецких феодалов и важнейшим средством закрепощения вендов и утверждения в завоёванных областях феодального способа производства. Непосредственный доход захватчикам приносили подати, выколачиваемые из местного населения, а также его прямое ограбление: Видукинд отмечает, что германский король «разрешил производить разбои у варваров, насколько … хватило бы к тому средств».
В Дании в Х в. продолжался процесс формирования класса феодалов, проходивший в условиях длительного сохранения родоплеменной знати и дружинных отношений. Обессиленная в результате собственной разбойничьей активности в Северном море, страна оказалась неспособной противостоять нападению шведов, которые сумели на несколько лет утвердиться в Хедебю и прилегающих областях. Шведов в 934 г. изгнал Генрих Птицелов, на полвека поставивший Южную Ютландию в ленную зависимость от Германского государства. В этих условиях о сколько-нибудь планомерной агрессии датчан в славянскую Балтику не могло быть и речи.
Х век стал временем значительного укрепления коммерческих связей приморских вендских городов, незатронутых немецким вторжением, с Западной Европой и Скандинавией. В немалой степени это было связано с интенсивным развитием крупнейших торговых центров Поморья - Волина, Щетина и Колобжега, располагавшихся на Одре и Висле и связанных с континентальной торговлей, а также с непосредственной близостью ободритских Старграда и Любицы (Старого Любека) к датским границам.
Город Волин (Винета, Юмна, Йомсборг) служил в Х столетии значительным транзитным пунктом в торговле между Западом и Востоком, о чём свидетельствует большое количество найденных на острове Волин арабских дирхемов. «Нет такой диковинки или предмета роскоши, - сообщает хронист Адам Бременский, - которых не нашлось бы в этом городе, куда в избытке стекаются товары из всех северных стран». Численность населения в Волине в указанное время достигала 10000 человек. На западном славянском пограничье значительного расцвета достигла в Х в. Любица.
В Х в. усилился товарообмен между вендами и датчанами, что было тесно связано с разрастанием сети морских коммуникаций, увеличением тоннажа судов и тем, что побережье Балтийского моря от устья Одры до Датских островов входило в так называемую Западнобалтийскую торговую зону, в которой происходило каботажное судоходство. Во второй половине Х в., с развитием морских транспортных средств, славянские и датские купцы освоили трассы с севера на юг и стали попадать с о. Зеландия в устье Одера, минуя промежуточную базу на Рюгене.
Поток товаров, шедший через Балтику от побережья к побережью, возрастал на протяжении Х в. как количественно, так и качественно. Подъём торговых связей отмечен как возрастанием количества монетных кладов к западу от Одры, так и появлением в Волине и Щетине собственной монеты, чеканившейся по образцу саксонских «вендских пфеннигов», что было связано также с прекращением со второй половины столетия поступления на Балтику арабского серебра.
Плодотворным торговым контактам вендов и датчан способствовали их давние тесные связи, выражавшиеся в переплетении торговли и разбоя, военных и мирных контактов. Датское предание гласит, что конунг Харальд Синезубый, после его изгнания из Дании собственным сыном Свейном Вилобородым, был принят в Волине, где поморский князь Борислав «…дал ему начальство над Йомом и поставил предводителем йомских витязей, но с условием стоять за него во всякое время и защищать Славянскую землю». Подобных примеров история датско-вендских отношений насчитывает немало; лишь со времени утверждения в Дании феодально-рыцарского государства западноевропейского типа с сильной королевской властью, эти взаимоотношения примут характер непримиримой конфронтации.
Восточная политика Германии в середине Х в. претерпит существенные изменения, связанные с деятельностью преемника Генриха Птицелова - Оттона I Великого. Этот германский государь перестанет ограничиваться устройством в славянских землях пограничных марок, получением добычи, пленных и взиманием дани. Оттон I примется утверждать господство немцев в завоёванных землях путём феодально-вотчинной колонизации Южно-Балтийского региона с помощью насильственной христианизации местного населения. Деятельность германских (а затем и датских) светских и духовных феодалов будет продолжаться без малого триста лет и приведёт к окончательной утрате балтийскими славянами независимости, а в конечном итоге - исчезновению их языка и растворению вендов среди пришлого немецкого населения.
Заключение
Славянская цивилизация Южной Балтики, по признанию учёных, заметно отставала в VIII-X вв. в своём общественно-политическом развитии от ведущих европейских государств того времени. Однако этот факт не помешал раннегосударственным объединениям балтийских славян добиться заметных успехов в хозяйственно-экономической сфере, а кое в чём и опередить своих могущественных соседей. Богатейшая история догосударственного периода развития славянских племён Южно-Балтийского региона позволила им появиться на международно-политической арене Раннего Средневековья в достаточной степени подготовленными. Общественно-политическое устройство вендских племенных союзов VIII-IX вв., позволявшее членам общины относительно свободно реализовывать свою деловую инициативу и обеспечивавшее безопасность племенных границ посредством всеобщего вооружения общинников, вполне удовлетворяло интересы, как родоплеменной верхушки балтийских славян, так и рядового населения. Властные притязания князей, как провозвестников новых политических и социальных структур, сдерживались, как было отмечено, родовой аристократией вендов вплоть до X в.
Языческая религия балтийских славян, несмотря на все её издержки, связанные с перманентным соперничеством вендских религиозных центров, способствовала, на определённом этапе, внутриславянскому экономическому развитию, так как снимала возможные конфессиональные препятствия для торговли. Во 2-й половине Х в. язычество станет для вендов ещё и объединяющим фактором в их борьбе с немецкими завоевателями и насильственно насаждаемым ими католицизмом.
Общественно-политическая и религиозная жизнь раннегосударственных объединений балтийских славян протекала в исторически сложившихся в славянском Поморье специфических условиях, способствовавших динамичному хозяйственному развитию вендских княжеств. Стремительный экономический подъём, произошедший в землях балтийских славян в VIII - Х вв. и послуживший возрастанию международного значения Южно-Балтийского региона, был подготовлен многовековой практикой хозяйствования и опирался на ряд важнейших факторов, благоприятствовавших хозяйственной и коммерческой деятельности вендов:
) Географическое положение славянского Поморья позволяло вендам осуществлять интенсивную внутреннюю и внешнюю торговлю и в значительной степени контролировать международные транзитные пути, проходившие в пределах области в VIII - Х вв;
) Наличие в славянском Поморье естественных природных ресурсов, имевших высокую стоимость или стабильный спрос на внешнем рынке (соль, мёд, пушнина, гончарная глина, позднее рыба), стимулировало развитие у балтийских славян ремесла и промыслов;
) Международно-политическая обстановка, сложившаяся в Западной Европе, ослабляла влияние в Южно-Балтийском регионе государства Каролингов и датских конунгов.
Экономические условия, существовавшие в Южно-Балтийском регионе в VIII - Х вв., не только благоприятствовали развитию славянских раннегосударственных объединений, но и побуждали их предприимчивых и воинственных соседей воспользоваться благами земли, названной немецким хронистом «обетованной». Рост численности населения в Западной Европе, расширение площадей обрабатываемой земли, развитие торговли, наконец, оформление базовых феодальных институтов изменили здесь устройство социально-экономической жизни. Динамически развивавшееся европейское общество, как отмечают современные западные исследователи, имело свои центры и свою периферию, и его внутренняя динамика сопровождалась внешней экспансией. Энергия экспансии исходила из центров европейской цивилизации, но ощущалась она сильнее на окраинах.
В роли центров экспансии в славянскую Балтику поочерёдно выступали Франкская империя Карла Великого и унаследовавшее её восточные владения Немецкое государство; военная активность в славянском Поморье датских конунгов не носила характера планомерного утверждения своей власти на южном берегу Балтийского моря.
Характер агрессивной деятельности государств региона в отношении славянского Поморья указывает на то, что вооружённые мероприятия франков, датчан и саксов были вызваны экономическими соображениями их правящих слоёв. Анализ рассмотренного материала позволяет выделить два основных этапа экспансии западноевропейских государств в Южно-Балтийский регион, каждый из которых был обусловлен стоявшими перед ними на тот или иной момент социально-экономическими и политическими задачами и имел определённый исход.
Первый этап был ознаменован активизацией «славянской политики» государства Карла Великого, направленной на захват контроля над морскими и сухопутными коммуникациями Южно-Балтийского региона и центрами их пересечения, а также монополизацию западных рубежей балтийской транзитной торговли. Этот этап проходил в условиях острой конфронтации государства Каролингов с датскими раннегосударственными образованиями, стремившимися к гегемонии на балтийских морских путях. Распад империи Карла Великого и начало «эпохи викингов» более чем на столетие отодвинули угрозу подчинения славянского Поморья могущественными государствами.
Второй этап иноземной экспансии в Южно-Балтийский регион открылся пресловутым «восточным походом» немецкого короля Генриха I Птицелова, главной целью которого было приобретение новых земель для раздачи их в ленные владения формирующемуся классу феодалов. Русские и советские историки ХIХ - ХХ вв. отмечали в качестве решающего фактора успешной завоевательной деятельности Генриха Птицелова сосредоточение в его руках материальных ресурсов Немецкого государства. Это мнение в настоящее время разделяют и некоторые западные медиевисты, отмечая, что залогом успеха немецкого завоевания была концентрация ресурсов под монаршим руководством.
В результате деятельности Генриха I Птицелова саксы утвердились на значительной территории восточнее Эльбы. И если с VI в., как отмечал Й. Херрман, славяне оказывали усиливавшееся влияние на исторические процессы Центральной Европы, то продвижение с начала Х в. немцев на восток оказало, по замечанию Р. Бартлетта, более глубокое воздействие на всю последующую европейскую историю. Развернувшаяся с середины Х столетия вооружённая, а затем и «мирная» колонизация славянского Поморья будет также мотивирована экономическими интересами немецких и датских феодалов и римско-католической церкви, которые станут лишь усиливаться и расширяться.
Список литературы и источников
. Будилович А.С. О причинах гибели балтийского славянства [Текст]: (Публичная лекция, читанная 13 февраля 1898 г.) // «Сборник Учёно-Литературного Общества при Императорском Юрьевском Университете». Вып. I. Печ. в тип. К. Маттисена, 1898.
. Вергун Д.Н. Немецкий «Drang nach Osten» в цифрах и фактах [Текст]: (с картою немецких захватов на славянской земле), Вена, Тип. Крац, Гельф и Ко, 1905.
. Всемирная история [Текст]. В 10 т. Т.1. / Под ред. Ю.П. Францева (отв. ред.) и др. - М.: Госполитиздат, 1955.
. Всемирная история [Текст]. В 10 т. Т. 2. / Под. ред. С.Л. Утченко (отв. ред.) и др. - М.: Госполитиздат, 1956.
. Всемирная история [Текст]. В 10 т. Т.3. / Под. ред. Н.А. Сидоровой (отв. ред.) и др. - М.: Госполитиздат, 1957.
. Гензель В. Культура и искусство польского поморья в эпоху раннего средневековья (VII-XI) [Текст] // Славяне и скандинавы: Пер. с нем. / Общ. ред. Е.А. Мельниковой. - М.: Прогресс, 1986.
. Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян [Текст]. Собр. соч. А. Гильфердинга. В 4 т. Т. 4. - СПб.: Издание Д.Е. Кожанчикова, 1874.
. Гильфердинг А.Ф. Когда Европа была нашей: история балтийских славян [Текст] / А. Гильфердинг. - М.: Эксмо: Алгоритм, 2010.
. Грановский Т.Н. Йомсбург и Винета [Текст]: Историческое исследование. - М., В. тип. Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1845.
. Грацианский Н.П. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века [Текст]: Пособие для преподават. - М.: Гос. Учебно-педагог. изд. наркомпроса РСФСР, 1943.
. Григорьев С.Г. Полабские славяне и их борьба против немецкой агрессии в IX-XI вв. [Текст]. - М.: Изд. МГПИ им. Ленина, 1953.
. Гуревич А.Я. Походы викингов [Текст]: 2-е изд., испр. - М.: КДУ, 2005.
. Джонс Г. Норманны. Покорители Северной Атлантики [Текст] / Пер. с англ. Н.Б. Лебедевой. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2003.
. Древняя Русь в свете зарубежных источников [Текст]: Хрестоматия / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой и А.В. Подосинова. Т. 4: Западноевропейские источники. Сост., пер. и коммент. А.В. Назаренко. - М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010.
. Доннерт Э. Данные немецких источников раннего средневековья о славянах и программа восточной экспансии у Титмара Мерзебургского [Текст] // Средние века. (Сб. статей.) Вып. 27. / Под. ред. С.Д. Сказкина (отв. ред.) и др. - М.: «Наука», 1965.
. Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке [Текст]. - М.: Глав. ред. вост. лит-ры изд-ва «Наука», 1980.
. Зинчук Я.П. Борьба западных славян с наступлением немецко-датских феодалов на южное побережье Балтийского моря в Х - XII вв. [Текст]: автореф. дисс. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. - М.: Институт истории АН СССР, 1955.
. История Дании с древнейших времён до начала ХХ века [Текст]. Под ред. О.В. Чернышёвой (отв. ред) и др. - М.: «Наука», 1996.
. История Европы [Текст]. В 2 т. Т.1. Древняя Европа / Под ред. Е.С. Голубцовой (отв. ред.) и др. - М.: «Наука», 1988.
. История Европы [Текст]. В 2 т. Т.2. Средневековая Европа / Под ред. Е.В. Гутновой (отв. ред.) и др. - М.: «Наука», 1992.
. История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма [Текст]. В 3 т. Т.1. Формирование феодально-зависимого крестьянства / Под ред. З.В. Удальцова (глав. ред.) и др. - М.: «Наука», 1985.
. История средних веков [Текст]: Хрестоматия / Сост. М.М. Стасюлевич. - СПб.: ООО «Издательство Полигон», М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ»; 1999.
. Королюк В.Д. Государство Готшалка (ХI в.) [Текст]. - М.: ОГИЗ Госполитиздат, 1947.
. Королюк В.Д. К вопросу о раннефеодальной государственности у полабо-прибалтийских славян [Текст] // Славяно-германские отношения. (Сб. статей). Под ред. В.Д. Королюка (отв. ред.). - М.: «Наука», 1964.
. Котляревский А.А. Древности юридического быта балтийских славян. Опыт сравнительного изучения славянского права [Текст]: Славянские древности // Сб. отделения русс. яз. и словесн. Императорс. Ак. Наук. Т. 50. - СПб.: Тип. Императорс. Ак. Наук, 1895.
. Кузьмин А.Г. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси) [Текст]. - М.: Молодая гвардия, 1988.
. Кухаренко Ю.В. Археология Польши [Текст]. - М.: «Наука», 1969.
. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе [Текст]: историко-археологические очерки. - Л.: ЛГУ, 1985.
. Либготт Н.-К. Керамика - свидетельство связей со славянским побережьем [Текст] // Славяне и скандинавы: Пер. с нем. / Общ. ред. Е.А. Мельниковой. - М.: Прогресс, 1986.
. Ломоносов М.В. Избранная проза [Текст] / Сост., предисл., и коммент. В.А. Дмитриева. - 2-е изд., доп. - М.: Сов. Россия, 1986.
. Любавский М.К. История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков) [Текст]: Лекции, читанные в М. Университете и на Высших Женских Курсах в Москве. - М.: Товарищество скоропечатни А.А. Левинсон, 1917.
. Лябуда Г. Историографический анализ так называемого «Натиска на Восток» [Текст] // Германская экспансия в Центральной и Восточной Европе. Сборник статей по истории так называемого «Дранга нах Остен». Пер. с польского И.В. Созина и И.С. Миллера. Под ред. и со вступ. статьёй В.Д. Королюка. - М.: Прогресс, 1965.
. Мартынов А.И. Археология СССР [Текст]: учеб. пособ. для студ. ист. фак-тов пед. ин-тов. 2-изд., перераб. и доп. - М.: Высш. школа, 1982.
. Назаренко А.В. Русь и Германия в IX - Х вв. [Текст] // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1991 г. - М.: «Наука», 1994.
. Основы марксистско-ленинской философии [Текст]: учебник для вузов / Ф.В. Константинов, А.С. Богомолов, Г.М. Гак и др. - 5-е изд. - М.: Политиздат, 1981.
. Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X [Текст]. В 2-х книгах. Кн.1. / Сост., предисл., введения к документам, коммент. А.Г. Кузьмина. - М.: Мол. гвардия, 1986.
. Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X [Текст]. В 2-х книгах. Кн.2. / Сост., предисл., введения к документам, коммент. А.Г. Кузьмина. - М.: Мол. гвардия, 1986.
. Павинский А.И. Полабские славяне [Текст]: историческое исследование. - СПб.: Издание Д.Е. Кожанчикова. Тип. Ф. Сущинского, 1871.
. Первольф И.И. Германизация балтийских славян [Текст]: Исследование И. Первольфа, экстраординарного проф. Императорского Варшавского Ун-та. - СПб.: Издание Петербургского отдела Славянского комитета. Тип. В.С. Балашёва, 1876.
. Ронин В.К., Флоря Б.Н. Государство и общество у полабских и поморских славян [Текст] // Раннефеодальные государства и народности (южные и западные славяне. VI-XII вв.). - М.: «Наука», 1991.
. Ронин В.К. Политические взаимоотношения славян и франкского государства при Карле Великом [Текст]: автореф. дисс. на соиск. учён. степ. канд. ист. наук. - М.: «Наука», 1983.
. Ронин В.К. Славянская политика Карла Великого в западноевропейской средневековой традиции [Текст] // Средние века. (Сб. статей.). Вып. 49. Под ред. В.И. Рутенбург (отв. ред.). - М.: «Наука», 1986.
. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. [Текст]. - М.: «Наука», 1993.
. Рыбаков Б.А. Рождение богинь и богов [Текст] // Мифы древних славян. - Саратов, 1993.
. Савчук В.С. Некоторые вопросы экономического развития полабских славян в работах историков ГДР [Текст] // Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. Сборник статей. - М.: «Наука», 1973.
. Саливон А.Н. Ободриты: общественно-политический строй (VII-XII вв.) [Текст]. - М.: Изд. МГПИ им. Ленина, 1979.
. Санчук Г.Э. Полабские славяне и Германия в 20-30-е годы Х в. [Текст] // Славяне в эпоху феодализма: (Сб. статей). К 100-летию В.И. Пичеты / АН СССР, ин-т славяноведения и балканистики. - М.: «Наука», 1978.
. Санчук Г.Э. Политические взгляды Видукинда Корвэйского [Текст] // Исследования по славяно-германским отношениям. Сб. статей. / Под ред. В.Д. Королюка. - М.: «Наука», 1971.
. Седов В.В. Этногенез ранних славян. (Заслушано в ноябре 2002 г. на заседании Президиума РАН) [Текст] // Вестник РАН. Т. 73, №7. #"justify">. Семёнов Ю.И. Философия истории. (Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней) [Текст]. - М.: «Современные тетради», 2003.
. Слаский К. Экономические отношения западных славян со Скандинавией и другими прибалтийскими землями в VI-XI вв. [Текст] // «Скандинавский сборник». Вып. VI. - Таллин, Эстонское гос. издательство, 1963.
. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу [Текст]. - М.: «Русская панорама», 2005.
. Фомин В.В. Ломоносов: Гений русской истории [Текст] - М.: «Русская панорама», 2006.
. Фомин В.В. Начальная история Руси [Текст]: Учебное пособие. - М.: «Русская панорама», 2008.
. Фортинский Ф.Я. Приморские вендские города и их влияние на образование Ганзейского союза до 1370 года [Текст]. - Киев, в Университетской типографии. Из «Университетских Известий» 1876 г. Печатано по определению Совета Университета Св. Владимира. 1877.
. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии [Текст] / Пер. с англ. - 2-е изд. - М.: Политиздат, 1986.
. Херрман Й. История и культура северо-западных славян [Текст] // Наука стран социализма. Семидесятые годы. Сборник. - М.: «Знание», 1980.
. Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне [Текст] // Славяне и скандинавы: Пер. с нем. / Общ. ред. Е.А. Мельниковой. - М.: Прогресс, 1986.
. Херрман Й. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой балтийской торговле [Текст] // Древняя Русь и славяне. Сб. статей. Под ред. Т.В. Николаевой. - М.: «Наука», 1978.
. Херрман Й. Славяне и норманны в ранней истории балтийского региона [Текст] // Славяне и скандинавы: Пер. с нем. / Общ. ред. Е.А. Мельниковой. - М.: Прогресс, 1986.
. Черниловский З.М. Возникновение раннефеодального государства у прибалтийских славян [Текст]. - М.: Всесоюзный юридический заочный институт. Тип. МГЭИ, 1959.
. Экономическая история капиталистических стран [Текст]: учеб. пособие для экон. спец. вузов / В.Г. Сарычев, А.А. Успенский, В.Т. Чунтулов и др.; Под ред. В.Т. Чунтулова, В.Г. Сарычева. - М.: Высш. шк., 1985.