Почвенничество как социально-политическое явление
Курсовая работа
на тему: «Почвенничество как социально-политическое явление»
Содержание
Введение
.Западники и славянофилы как идейные предшественники почвенничества
.1 Социально-политические взгляды славянофилов
.2 Социально-политические взгляды западничества
.Почвенничество как литературно-общественное, философское и социально-политическое течение в русской политической мысли XIX века
.1 Почвенничество как социально-политическое явление
.2 Социально-политические воззрения Ф.М. Достоевского
.3 Основные положения философии Н.Я. Данилевского
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Почвенничество - русское литературно-общественное направление 1860-х годов, тесно связанное с деятельностью Ф.М. Достоевского, А.А. Григорьева, Н.Н.Страхова, Н.Я.Данилевского и других писателей. Слово «почвенничество» создалось на основе патриотической публицистики Ф.М. Достоевского с характерными для нее выражениями: "мы оторвались от своей почвы" с призывом вернуться к народным основам, традициям и идеалам. Происхождение почвенничества восходит к направлению "молодой редакции" журнала "Москвитянин" (в 1850-х), и идейно было родственным славянофильству, призывало к "слитию образованности и ее представителей с народным началом". Почвенники симпатизировали купечеству, мещанству, народной интеллигенции, отвергали либерально-космополитические и социалистические идеи, обличали духовно-нравственное разложение.
Почвенничество,по определению А. А. Григорьева,характеризовалось «восстановлением в душе новой, или лучше сказать, обновленной веры в грунт, в почву, в народ». Вера в народ, в развитие на собственной почве сочеталась с взглядом на историю как на спонтанный органический процесс, принципиально не поддающийся рационализации.
Почвенничество стремилось объединить все общественные течения вокруг идеи о самобытном пути России. Идейное родство со славянофилами не мешало признанию целого ряда заслуг и за западной культурой. Обличение "гнилого Запада" - его буржуазности и бездуховности, тлетворности его революционных, социалистических и материалистических идей сочеталось в почвенности с высокой оценкой "европейской культуры". Социологическая концепция этого направления включала утопическую идею сближения западничества, славянофильства, "официальной народности" и православия. Высшей целью социального реформаторства была программа "постепенства и малых дел", призывающая к "слиянию" всего "просвещенного общества" с народом в традиционно устоявшиеся формы русского быта - общину и земство. Почвенничество было постоянным объектом резкой критики со стороны идеологов радикальных и революционно-демократических слоев русского общества. Западноевропейская историография и современная русистика часто обращаются к широкому кругу почвеннических идей, интерпретируя и характеризуя их как "истинную форму русского духа" и "русского национального самосознания".
1.Западники и славянофилы как идейные предшественники почвенничества
1.1Социально-политические взгляды славянофилов
В XIX в. на новом витке развития России Русская идея стала предметом пристального внимания русских мыслителей. Это было время гигантов русской литературы, и каждый из них в той или иной мере касался темы о месте России в ряду других стран и ее исторической миссии. Особенно много места и времени этой теме уделяли славянофилы. Все они были ярко выраженными демократами и считали славян, особенно русских, наиболее способными к воплощению в жизни демократических начал. Правда, они были защитниками самодержавия и невысоко ценили политическую свободу. В этом отношении славянофилы резко расходились с западниками, которые хотели, чтобы политическое развитие России шло тем же путем, как и в Западной Европе.
Учение славянофилов действительно содержало в себе три принципа, провозглашенные, как основа жизни России, министром народного просвещения при Николае I графом Уваровым: православие, самодержавие, народность. Одним из лидеров славянофильства был Хомяков А. С. Его рассуждения, в основном, сводились к следующему.
Западная Европа не воплотила христианского идеала целостности жизни вследствие чрезмерного преобладания логического знания и рассудочности, а Россия до сих пор не осуществила его, во-первых, вследствие того, что всесторонняя цельная правда по природе своей развивается медленно, и, во-вторых, потому что русский народ до сих пор слишком мало уделял сил разработке логического знания, которое необходимо сочетать со сверхлогическим постижением бытия. Тем не менее, Хомяков верит в великую миссию русского народа, когда он вполне осознает и выразит все духовные силы и начала, лежащие в основе Святой Православной Руси. История, говорит он, призывает Россию стать впереди всемирного просвещения: она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал, а право, данное историею народу, есть обязанность, налагаемая на каждого из его членов. Ее идеальное назначение состоит не в том, чтобы стать самым могучим или самым богатым государством, а в том, чтобы стать самым христианским из всех человеческих обществ.
Из других славянофилов к этому актуальному для них вопросу обращались Киреевский И. В., Аксаков К. С., и др.
Склад ума, находимый Киреевским у Восточных Отцов Церкви, - безмятежная внутренняя целость духа как основа всего поведения и мышления. Вместе с христианством этот тип духовной культуры был усвоен русским народом, культура которого была чрезвычайно высока в XII-XIII веках. Целостность и разумность - основные черты ее, а на Западе - раздвоение и рассудочность. Во множестве проявлений жизни ярко выражено это различие:
) в Западной Европе - рассудочно-отвлеченное богословие, обоснование истины путем логического сцепления понятий; на Руси - стремление к истине посредством внутреннего возвышения самосознания к сердечной целостности и средоточию разума;
) на Западе - государственность из насилий завоевания; на Руси - из естественного развития народного быта;
) на Западе - враждебная разграниченность сословий, - в Древней Руси их единодушная совокупность;
) на Западе - поземельная собственность - первое отношение гражданских отношений, на Руси - собственность только случайное выражение отношений личных;
) на Западе - законность формально-логическая, на Руси - выходящая из быта. Вообще на Западе раздвоение духа, наук, государства, сословий, семейных прав и обязанностей; в России - стремление к цельности бытия внутреннего и внешнего; постоянная память об отношении всего временного к вечному и человеческого к Божественному - такова древнерусская жизнь, следы которой сохранились и теперь в народе.
Оторвавшись от бесконечной цели, поставив себе мелкие задачи, западный человек почти всегда доволен своим состоянием; он готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что он одного только просит у Бога, чтобы другие люди были на него похожи. Если он столкнется с общепринятым понятием о нравственности, он выдумает себе оригинальную систему нравственности и опять успокоится. Русский человек, напротив того, всегда живо чувствует свои недостатки и чем выше восходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя и поэтому тем менее бывает доволен собой.
Русский народ, согласно Аксакову, резко отличает землю и государство.
Земля есть община; она живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира, согласный с учением Христа. Однако наличие воинственных соседей заставляет, в конце концов, образовать государство.
Для этой цели русские призвали варягов и, отделив землю от государства, передали политическую власть выбранному государю. Государство живет внешнею правдою: оно создает внешние правила жизни, предписания и прибегает к принудительной силе. Преобладание внешней правды над внутреннею есть путь развития Западной Европы, где государство возникло путем завоевания.
Наоборот, в России государство возникло вследствие добровольного призвания варягов землею. Поэтому в России существует союз Земли и государства.
Земле принадлежит совещательный голос, сила мнения, а власть, принимающая окончательные решения, принадлежит государю. Таково было отношение, например, между Земскими Соборами в Московской Руси и государем. Реформы Петра Великого нарушили этот идеальный порядок. Аксаков сначала восхвалял Петра Великого, как освободителя русских от национальной исключительности, а потом возненавидел его реформы, но по-прежнему продолжал высказываться против национальной исключительности. Высшее достоинство русского народа он видит именно в том, что в русском народе общечеловеческие начала развиты выше, чем у других народов, ему присущ христианско-человеческий дух. Что же касается западноевропейских народов, им присуща национальная исключительность или же, как реакция против нее, космополитизм, отрицание национального начала, что также есть заблуждение.
Безмерно идеализируя русскую историю, К. Аксаков говорит, что она есть Всемирная Исповедь и может читаться, как жития святых. Смирение русского народа обнаруживается в том, что каждый подвиг, каждое высокое достижение свое он приписывает не себе, а Богу и прославляет Его крестными ходами, молебнами, закладками церквей, а не памятниками себе и своим великим людям. К Западной Европе К. Аксаков проявляет ненависть, в такой же мере страстную, как страстна была его любовь к России. Киреевский и Хомяков, указывая отрицательные стороны западноевропейской культуры, все же видели и ее достоинства, заявляли о своей любви к ней и настаивали на необходимости синтеза ценных начал западного и русского духа. К. Аксаков видит только теневые стороны западной культуры: насилие, вражду, ложную веру (католичество и протестантизм), склонность к театральности, дряхлость Запада.
Самым ярким последователем и защитником славянофильства был Н. Я. Данилевский. Он был сторонником панславизма. В книге Россия и Европа Данилевский обстоятельно разрабатывает теорию культурно-исторических типов человечества. Согласно Данилевскому, нет и не может быть общечеловеческой цивилизации. В этом отношении его можно считать предшественником Шпенглера. Существуют культурно-исторические типы цивилизации, например египетский, китайский, ассиро-вавилонский, еврейский, греческий, римский. В наше время его особенно интересует романо-германский тип и нарождающийся славянский тип. Основы цивилизации одного типа не передаются другим типам; существует только преемственность цивилизаций в ограниченной мере и во второстепенных чертах. Период культурно-исторического типа неопределенно длителен, но период цветения и плодоношения - короток; он навсегда истощает жизненную силу цивилизации.
Человечество, думает Данилевский, есть отвлеченная идея, а не живое единое целое. Отношение между человечеством и народом есть отношение рода и вида.
Род есть отвлеченное и бедное понятие; живое, конкретное есть народ. Смысл культурно-исторических типов состоит в том, что каждый из них по-своему выражает идею человека, и совокупность этих идей есть нечто всечеловеческое. Всемирное владычество одного культурно-исторического типа было бы оскудением жизни.
В новое время наступила пора для развития славянства как особого культурно-исторического типа. Своеобразие этого типа будет заключатся в следующем. Многие культурно-исторические типы имеют одну основу: еврейская культура - религиозная, греческая культура - художественная, Рим выработал политическую культуру. Романо-германская культура - двухосновна: это - политическая культура с научным и промышленным характером. Славянский тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом: это будет тип
) религиозный,
) научный, художественный, технический, промышленный,
) политический,
) общинно-экономический.
1.2Социально-политические взгляды западничества
западник славянофил почвенничество достоевский
Западники, направление русской антифеодальной общественной мысли 40-х годов XIX века, противостоящие славянофилам. В московский кружок западников входили А. И. Герцен, Т. Н. Грановский, Н. П. Огарев, В. П. Боткин, Н. Х. Кетчер, Е. Ф. Корш, К. Д. Кавелин и др. Тесную связь с кружком имел живший в Петербурге В. Г. Белинский. К западникам относился также С. И. Тургенев.
Термины "западники", "западничество" (иногда "европейцы") , так же как и "славянофильство", "славянофилы", родились в идейной полемике 40-х годов. Споры о том, идти ли России вслед за Западной Европой или искать "самобытный" путь, полемика о тех или иных особенностях русского национального характера, разногласия в оценке реформ Петра I и т.д. были лишь формой постановки более существенного вопроса - о будущих социальных преобразованиях России. Западники связывали их с усвоением исторических достижений стран Западной Европы, славянофилы отстаивали близкую течениям феодального социализма утопию, идеализируя порядки, существовавшие в допетровской России.
Существование западников как единого лагеря не отменяет, однако, того факта, что обращались они к разным сторонам западной действительности, защищали различные пути будущего преобразования России, выражали, в зависимости от принадлежности, интересы разных классов. Со второй половины 40-х годов расхождения затрагивали область эстетики (споры Белинского с Болоткиным), выражались в разном отношении к атеизму и материализму и особенно резко - в трактовке социально-политических проблем. Белинский, Герцен, Огарев хотели строить на развалах самодержавия социализм, умеренные западники мечтали о буржуазном царстве "правового порядка". <#"justify">2
.Почвенничество как литературно-общественное, философское и социально-политическое течение в русской политической мысли XIX века
.1Почвенничество как социально-политическое явление
Такое сложное явление русской культуры шестидесятых годов девятнадцатого столетия, как то, что вошло в историю под именем «почвенничество», одинаково правомерно квалифицировать и как литературно-общественное, и философское течение, и как особую социально-политическую доктрину, которая сформировалась и решительно заявила о себе в период, справедливо именуемый «золотым веком русской политической мысли».
Дело в том, что свои исходные интуиции почвенники выражали достаточно свободно: в литературно-критических, художественных формах, в виде концептуально-философских суждений и в жанре публицистики. Подобное стилевое многообразие было обусловлено как особенностями духовного склада ведущих идеологов почвенничества, так и своеобразием социокультурной ситуации того времени.
«Великая реформа» 1861 года, открывающая не менее великое десятилетие общественного подъема и спада, спровоцировала взрывообразный рост числа газет и журналов, на страницах которых с доселе невиданной свободой обсуждались острейшие социально-экономические вопросы; в них было разрешено создать разделы иностранной и внутренней политики. Предельно интенсифицировалась политическая мысль, приобрели новые и более четкие очертания либеральные, консервативные и радикально-демократические направления. «Это было время, - отмечает Г. Флоровский, - очень решительных сдвигов и глубочайших переслаиваний во всем составе и сложении русского общества, всего русского народа». Как-то сразу «публика» заговорила обо всем, а литература, получившая «общественное значение», откликнулась на это десятками статей о железных дорогах, таможенных тарифах и свободе торговли, «состоянии земледельческого класса», свободном труде, задачах воспитания, пороках чиновничества.
Возникновение почвенничества было явлением глубоко закономерным, что под этим имелись серьезные социально-исторические, идеологические, теоретические основания, что почвенничество - это еще и продукт имманентной логики развития основных тенденций общественной мысли 40-х - 50-х гг. XIX века, знаменитой дискуссии Запада и Востока. Уже два столетия в России ведется «извечный спор о путях. Спор славянофилов и западников, почвенников и космополитов, русистов и гуманистов...». Один из виднейших западников ХIХ века, А. И. Герцен писал: «И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». В этой известной «поэтической формуле» речь шла о западниках и славянофилах... О славянофилах как предшественниках «почвенничества» писал позднее А. Ф. Лосев: «Славянофилы выросли на русской почве, они сотворены из русской земли, они наполнены основательным, непреклонным духом земли, они прочно связаны с землей, их нельзя от нее отделить, не повредив их существа... ...Славянофильство... представляло собой национально-романтическую идеализацию старины. В славянофилах чувствуется спокойствие, уравновешенность и несокрушимая надежность. Другое дело - наша современная эпоха. Со времени славянофилов произошло почти полное распадение покойной деревенской жизни землевладельцев». Начало этой трагедии увидели «почвенники» ХIХ века (сразу после реформы 1861 года). «Почвенническое движение в лице Ф. М. и М. М. Достоевских, А. А. Григорьева, Н. Н. Страхова оформилось как реакция на стремление философов (западников и славянофилов - в равной мере) дать рациональное объяснение феноменам мира. Главную роль в почвенничестве играет начало иррациональное, интуитивное, собственно художественное, эстетическое», - утверждает современный исследователь.
Идеологема «почвы» у Достоевского насыщена осмысленным содержанием и тесно связана со сферой религиозных представлений. Обретение почвы в этом плане есть одновременно прикосновение к подлинному смыслу православия и православной святости, бережно сохраняемому в простом пароде. К данному кругу представлений примыкали и другие общественные деятели и публицисты, группировавшиеся вокруг «Времени» и «Эпохи». «Почвенничество» - не Восток и не Запад, не западничество и не славянофильство, не противопоставление интеллигенции народу, а слияние в некоем единстве, в синтезе; вот что представляет собою творчество Пушкина по А. Григорьеву и по Достоевскому. Почвенники стремились эклектически соединить западничество и славянофильство, либеральные и консервативно-романтические компоненты. Как «почвенники», Аполлон Григорьев и Достоевский все время твердили, что они не западники и не славянофилы. Хотя они тоже, как славянофилы, выдвигают главной своей мыслью, что интеллигенция «оторвалась от своей почвы» и что «следует искать своей почвы» в народных началах, но их «почва» совсем другая, не славянофильская, и другое они понимают под «народными началами». Были здесь возможны два пути: путь к Герцену, противопоставление России Европе в свете истории и вопросов современности, - подобно Герцену тоже стать на ту точку зрения, что только русский народ способен осуществить идею, которой «беременна Европа», идею социализма, русский народ к этому подготовило своеобразие его исторических судеб, сохранившийся до сих пор его общинный строй, - или уж прямо скатиться к славянофильству: признать, что русский народ - «народ-богоносец», истинное христианство, православие определяет его душевный строй.
«Русское общество должно соединиться с народной почвой и принять в себя народный элемент», - писал Достоевский. На страницах «Времени» постоянную прописку получили понятия «почва», «вернуться на родную почву», «почвенная сила», «беспочвенный» и т. д. как понятия центральные, определяющие основание новой общественно-политической идеи журнала. Многие восприняли эту идею как лишь слегка перекрашенную в туманное понятие старую славянофильскую мысль; другие решили, что почва - это лишь новый «экзотический» синоним привычного понятия народ; третьи и вовсе предпочитали говорить о неопределенности, расплывчатости идеи, которую «почвенники» выдвинули, да еще и в качестве какого-то нового слова... Действительно, назвать почвенничество мыслью совершенно новой нельзя, но и сами вожди «Времени» не смотрели на свое детище таким образом; скорее уж они видели в выдвинутой ими идее истинно русскую мысль именно потому, что она, как им представлялось, собирала воедино, синтезировала все наиболее плодотворное, что было выработано различными, даже и враждебными направлениями внутри русского национального самосознания.
И само понятие почвы в общественно-историческом смысле этого слова не представлялось столь уж экзотическим и неопределенным: оно давно уже употреблялось и у славянофилов («Мы похожи на растения, обнажившие от почвы свои корни», - писал, например, еще в 47-м году Константин Аксаков), и у революционных демократов - Белинского, Герцена, Добролюбова, и употреблялось действительно как синоним народа, вернее - народных начал жизни. Сохранив это значение, понятие «почва» обрело во «Времени» и новое качество: «почва» - это тот духовно-нравственный пласт общественно-политической жизни, на основе которого только и возможна встреча и органическое соединение интеллигенции и народа, образованности и народной нравственности; культуры и народности.
В философском плане почвенничество было консервативной формой философского романтизма. Григорьев сам называл себя «последним романтиком», большое влияние французского романтизма (В. Гюго) испытал Достоевский. Три исходные, специфические для романтизма посылки - индивидуум, нация и универсум получили в почвенничестве своеобразное развитие, Центр философских размышлений был смещен в сторону «национальной почвы», нация осмыслялась как исходный принцип философствования. При этом шеллингианство Григорьева, гегельянство Страхова хотя и соприкасались с кругом почвеннических идей, оформляя их в виде теории «органической критики» у первого или «рационального естествознания» у второго, но по отношению к почвенничеству были чем-то внешним.
Основные идеи почвенничества сложились в полемике с журналом «Современник» Чернышевского и «Русское слово» Писарева по вопросам революции, прогресса и искусства. Достоевскому и Григорьеву была очень близка романтическая идея о превосходстве искусства над наукой. Они полагали, что наука аналитична, тогда как искусство синтетично и потому полнее угадывает потребности эпохи и дух народа. Для неакадемического образно-художественного философствования Достоевского было характерно сопряжение философии и искусства.
В философском трактате «Мир как целое. Черты из науки о природе» Страхов развил идеи антропологии почвенничества в духе христианского персонализма. В человеке заключены величайшая загадка и величайшее чудо мироздания. Человек занимает центральное место по всем направлениям связей, соединяющих мир в одно целое. Мир, как организм, есть иерархия составляющих его частей - отношение между ними включено в общую гармонию целого, в котором нет ничего лишнего и бесполезного. Религиозно-христианская ориентированность философских построений была одной из важнейших черт почвенничества. Например, Достоевский, чуткий к социальной жизни своей эпохи, предпринял попытку построения религиозно-социальной утопии, воплощенной в рае Христа. «Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели». Религиозное чувство смирения, самоотречение, стремление к царству Божьему сочетались у представителей почвенничества с идеей об особой миссии русского народа, призванного спасти человечество. В письме к М. П. Погодину от 26 августа 1859 г. Григорьев писал: «Под православием разумею я сам для себя просто известное, стихийно-историческое начало, которому суждено еще жить и дать новые формы жизни, искусства... на почве славянства, и преимущественно великорусского славянства, с широтою его нравственного захвата - должно обосновать мир».
Григорьев заложил идейный фундамент почвенничества, опираясь на эстетику романтизма и славянофильскую концепцию культуры. Он утверждал, что умозрительная теория не является адекватным выражением жизненной реальности, и отдавал эстетическое предпочтение непосредственному чувственному восприятию. Эстетика Григорьева определяла и остальные стороны его мировоззрения. Так, учения славянофилов и западников воспринимались им как отвлеченные схемы, оторванные от истинной действительности. Григорьев критиковал славянофильство за абсолютизацию общинного начала и разделение русской истории на два периода (до Петра I и после). Из противоречий теории и жизни он видел только один выход - обращение к традиционному укладу русского народа, примирение враждующих социальных групп на основе единой национальной культуры.
Почвенничество, по определению А. А. Григорьева, характеризовалось «восстановлением в душе новой, или лучше сказать, обновленной веры в грунт, в почву, в народ». Вера в народ, в развитие на собственной почве сочеталась со взглядом на историю как на спонтанный органический процесс, принципиально не поддающийся рационализации. Одна из самых важных заслуг Григорьева - это применение к литературе понятия народности, которая была для критика выражением стихии русской души, умением «через конкретный образ передать вечное начало этой души», и разработка понятий почвы и почвенности. Против гегельянства Григорьев защищает «автономию народного начала», или «близость родной почве» (отсюда и название - «почвенники»). «Почва - это есть глубина народной жизни, таинственная сторона исторического движения». В духе своего «почвенничества» и в согласии с Шеллингом, поклонником которого он был, Григорьев любил подчеркивать «ограниченность» народной жизни и вообще всячески выдвигал идею «органической целостности». Но эта «органичность» имела для него скорее высший духовный, чем биологический, смысл. Ведь он воспитал себя на Шеллинге и «трансцендентальная закваска» была сильна в нем.
Почвенничество претендовало на создание «нейтральной» идейной платформы: с одной стороны, реформаторские требования отмены крепостного права («кошмарного прошлого»), с другой - неприятие строя буржуазной демократии («чумы буржуазной»). На основе «нейтральной» идеологической позиции почвенничество стремилось объединить все общественные течения вокруг идеи о самобытном пути России. Идейное родство почвенничества со славянофилами не мешало признанию целого ряда заслуг и за западной культурой. Обличение «гнилого Запада» его буржуазности и бездуховности, тлетворности его революционных, социалистических и материалистических идей сочеталось в почвенничестве с высокой оценкой «европейской культуры». Социологическая концепция почвенничества включала утопическую идею сближения западничества, славянофильства, «официальной народности» и православия. Высшей целью социального реформаторства почвенничества была программа «малых дел», призывающая к «слиянию» всего «просвещенного общества» с народом в традиционно устоявшиеся формы русского быта - общину и земство.
Идеи почвенничества четко проявились в полемике с «Современником» по вопросам революции, прогресса и искусства. Революция и обострение борьбы между классами, полагали почвенники, не являются источниками прогресса, который достигается соединением образованных классов с народом; он движим развитием культуры, искусства, народной нравственности. Достоевский писал: «Всякое общество может получить (вместить) только ту степень прогресса, до которой оно доразвилось и начало понимать». Несмотря на постоянную полемику с либералами, почвенники в определении характера прогресса сближались с ними.
Почвенники обвиняли идеологов «Современника» Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского в незнании народной жизни, в стремлении обнаружить в русском крестьянстве готовность к революции, которой в нем, по мнению почвенников, не было, в «кабинетном» теоретизировании, в утопичности их социалистических идеалов. В области литературы они упрекали «Современник» в упрощенно-утилитаристском подходе к искусству, пренебрежении художественностью, недооценке пушкинского духа гармонии и красоты в пользу обличительного направления. Достоевский и Григорьев полагали, что наука аналитична, тогда как искусство синтетично и потому полнее угадывает потребности эпохи и дух народа. В гении Пушкина Достоевский видел « … русский идеал - всецелость, всепримиримость, всечеловечность», отражение готовности русского народа понять дух всех национальностей. Григорьев считал образ «смиренного Белкина» высшим национальным созданием Пушкина. Идеи почвенничества подверглись резкой критике в полемических статьях «Современника». После закрытия журнала «Время» почвенничество постепенно стало утрачивать черты демократизма; в полемике с «Современником», где после 1862 года уже не было Добролюбова и Чернышевского, журнал «Эпоха» все более сближался со славянофильством, особенно в выступлениях Страхова. Черты почвенничества в 60-е и 70-е годы проявлялись в художественных произведениях Н. С. Кохановской, в философских сочинениях Н. Я. Данилевского («Россия и Европа») и «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевского.
Представители почвенничества продолжили славянофильскую традицию рассмотрения судьбы России в европейской перспективе, т.е. с точки зрения ее способности продолжить историческую миссию Европы. Но наряду с этим у них формировалось отстраненное отношение к западной цивилизации, получившее отчетливое выражение в теории культурно-исторических типов Данилевского (немалую роль в ее пропаганде сыграл Страхов - один из главных идеологов почвенничества). Почвенники 1860 - 70-х гг. твердо верили в особую миссию России как носительницы новой, не вполне еще оформившейся мировой идеи. В русле идеологии почвенничества разработаны многие важные идеи, оказавшие значит, влияние на духовную жизнь России и русское национальное самосознание. В первую очередь это мысли Достоевского о бесчеловечности и всемирной отзывчивости как уникальных чертах русского национального гения, его определение русского народа как народа-богоносца, трактовка православия как духовного стержня русской самобытности и др. Интересна в этой связи своеобразная трактовка «русского социализма», который, согласно Достоевскому, по сути своей совпадает с христианским единением во имя Христово.
Подобно западничеству и славянофильству, почвенничество возникло в атмосфере острых идейных баталий, главным образом по вопросу о своеобразии исторического пути России. Первыми историографами почвенников были их современники и оппоненты, самые непримиримые из которых - Д. И. Писарев, В. А. Зайцев, М. А. Антонович, авторы журналов радикально-демократической ориентации «Русское слово» и «Современник». Для радикальных демократов и нигилистов менее всего была характерна какая-либо «имманентная» (конструктивная критика по существу) почвенничества, перед ними был «онтологический враг», весь строй мысли которого был им абсолютно чужд. Именно из радикально-демократического лагеря прозвучали исторически первые (по времени) обвинения почвенников в идеализме, оторванности от жизни, прекраснодушных мечтаниях. Свои критические стрелы они целили против «идиллического настроя» журналов «Время» и «Эпоха», в направлении которых они не видели программы практических мер, основанных на подлинной заботе о народе: «Новый журнал «Время» на интересах народности строит всю свою программу, и что же из этого выходит, какие практические следствия ведут за собою все эти благородные стремления? Ровно никаких». Публицисты того периода спешили обвинить друг друга в предательстве «утилитарно-практическому духу времени». Более других усердствовали в этом нигилисты. «Вся политика, наука и критика «Времени» составляет, очевидно, одну длинную, сладкую-пресладкую, нежную-пренежную идиллию... ». Вместе с тем, Писарев достаточно высоко оценивал личные качества идеологов почвенничества, их вклад в развитие русской культуры, о чем свидетельствует его отклик на смерть А. Григорьева статья «Прогулка по садам российской словесности», в которой он называет Григорьева «последним крупным представителем русского идеализма».
Более глубокими по существу, но не менее резкими по форме были выступления в печати М. А. Антоновича. Прежде всего, он обращает внимание на наличие якобы фундаментального противоречия во взглядах почвенников, доставшегося им, с его точки зрения, еще от «старых славянофилов». Свой патриотизм, считает Антонович, приверженность народным началам, свое неприятие Запада они обосновывают с помощью немецкой философии. Упрек был брошен всем почвенникам, но, в первую очередь, Н. Н. Страхову - поклоннику Гегеля и переводчику «Истории новой философии» Куно Фишера. Антонович замечает, что почвенники вместо того, чтобы трудиться над «Приспособлением наук к характеру русской народности, если не положительных фактических наук, которые менее всех окрашиваются национальными оттенками, то наук отвлеченных, чисто философских, в которых более чем где-либо могут отражаться национальные особенности, поступили в ученики к немцам». Кроме того, он считал все рассуждения о «почве» «бессмысленной стереотипной фразой», лишенной конкретного содержания и только «затемняющей дело». Сходным образом отзывались Н. А. Добролюбов и Н. Г. Чернышевский о «странных обольщениях» авторов почвеннической концепции. Критика в адрес почвенничества со стороны революционных демократов была сосредоточена, таким образом, на его неполной терминологической и методологической определенности, недостаточном внимании к социально-экономическим ("материальным") аспектам жизни русского общества, оторванности от реальных жизненных процессов, как они виделись представителям данного лагеря.
После бурного развития различных социально-политических течений в годы царствования Александра Второго, которые Ричард Пайпс называет «золотым веком русской политической мысли», последовало некоторое затишье, связанное с правительственными контрреформами, затронувшими все сферы жизни российского общества. Почвенничество, наряду с рядом других направлений, оказалось "основательно подзабытым". Сыграл свою роль и уход из жизни А. Григорьева (в 1864-м) и Ф. М. Достоевского (в 1881-м). В восьмидесятых и девяностых годах интерес привлекают, в основном, революционно-народнические и марксистские течения, формирующееся отечественное либеральное движение и, конечно, толстовство. Первое - после длительного молчания - упоминание о почвенничестве мы встречаем в статьях Александра Блока, проявлявшего особый интерес к фигуре Аполлона Григорьева. Разработку "григорьевской" темы Блок начинает в 1902, однако первая значительная статья - "Судьба Аполлона Григорьева" - увидела свет только в 1916 г. Он единственный мост, перекинутый к нам от Грибоедова и Пушкина: шаткий, висящий над страшной пропастью интеллигентского безвременья, но единственный мост». Практически в одно время с Блоком (в 1902-1913 гг.) работал над большой книгой, освещающей главные проблемы историко-философской и религиозно-философской мысли России «через исследование Достоевского» - Т. Г. Масарик. Справедливо считая, что в характере Достоевского, по существу, было много общего с Григорьевым, Масарик посвящает несколько страниц характеристике «почвенничества» как «разновидности славянофильства», и «попытке синтеза славянофильских и западнических взглядов», которую предпринял Григорьев.
Ряд других представителей русской религиозной философии, в том числе Н. А. Бердяев и В. В. Розанов, - не выделяя почвенничество как самостоятельное направление, тем не менее, останавливались в своих работах на взглядах его отдельных представителей - Ф. Достоевского и Н. Страхова. Н. А. Бердяев в работе «Миросозерцание Достоевского» указывал на родство "органического" учения об обществе почвенников и социально-философских идей Фр. Баадера, Шеллинга, Адама Мюллера, Герреса. Он также провел разграничительную линию между почвенническими воззрениями Ф. Достоевского и славянофильством. В. Розанов в одном из своих сочинений дал комплексную оценку творчества Николая Страхова, центром которого он, в духе своей школы, считал религиозную проблему.
Тема преодоления раскола в обществе особенно остро зазвучала в работах, посвященных осмыслению духовного облика русской интеллигенции, ее роли в исторических судьбах России. В этот период была востребована та часть творческого наследия почвенников, которая касалась критики интеллигенции за ее отрыв от реальности, тяготение к заимствованным теориям в противовес "органическим" народным инстинктам. Так, Г. П. Федотов апеллирует к работам Н. Страхова, рассуждая о "беспочвенности" и "нигилизме" как доминирующих чертах русского интеллигента как "национально-культурного типа": «Беспочвенность есть отрыв: от быта, от национальной культуры, от национальной религии, от государства, от класса, от всех органически выросших социальных и духовных образований. В пределе отрыв приводит к нигилизму, уже не совместимому ни с какой идейностью. В нигилизме отрыв становится срывом.., когда идея, висящая в воздухе, уже не поддерживает падающего, уже не питает, не греет и становится видимым для всех призраком».
Почвенничество как неотъемлемая часть консервативной отечественной традиции, оказало существенное влияние на последующее развитие общественно-политических и философских идей в России: несомненна его роль в становлении теории культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского, в формировании идеологии народничества. Следы влияния почвеннических идей можно обнаружить в работах русских религиозных философов начала XX века, в концепциях евразийцев. После событий 1917 близкие к почвенничеству мотивы в русской литературе и искусстве тесно переплелись как с ностальгическими темами утраченной Родины и «уходящей Руси», так и с неугасимой надеждой на то, что дух православной России по-прежнему теплится где-то в глубинах народного бытия, вследствие чего она обязательно возродится. Теоретическое наследие почвенничества 19 века активно разрабатывается в ряде направлений современной русской мысли, тематически объединенных проблематикой национального самопознания и поисками самостоятельной модели социально-исторического развитии («философия русского пути»).
Есть основания полагать, что идеология почвенничества, пусть существенно трансформированная, - факт современной жизни российского общества. В наши дни создана общественно-политическая ассоциация «Эпоха», которая издает одноименный журнал, открыто претендующий на духовное преемство изданию братьев Достоевских. Как показывает анализ опубликованных в нем материалов, такое преемство отнюдь не является пустой декларацией. Кроме того, в Санкт-Петербурге создано и активно действует Русское философское общество имени Н. Н. Страхова, с 1994 года издается философско-исторический журнал «Русское самосознание», авторы которого предприняли интересную попытку принципиально по новому изложить историю русской мысли и, в целом русской культуры, решить проблему метафизических оснований современной политики, опираясь на опыт почвенников. Все это прямое свидетельство того, что общественная мысль современной России, не дожидаясь появления специальных исследований и целостных исторических реконструкций, посвященных анализу воззрений почвенников, пытается напрямую обратиться к их творческому наследию.
.2Социально-политические воззрения Ф.М. Достоевского
Мировую и русскую политическую мысль невозможно представить без социально-политических идей Ф.М. Достоевского, без Достоевского как политического мыслителя. Творчество великого писателя-реалиста многогранно и глубоко по своему содержанию. Его с разных аспектов изучали и исследовали известные писатели, философы Н. Страхов, В.Розанов, Вл. Соловьев, К. Леонтьев, Д. Мережковский, Л. Шестов, Н. Лосский, Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Гессен, В. Зеньковский и др.
Научный интерес по исследованию социальных основ в творчестве Достоевского, а также критических оценок писателем идей социализма, революции и свободы, представляют работы Н. Онтлик, А. Смирнова, С. Адрианова, А. Штейнберга, Г. Горбачева, Л. Гроссмана др.
Однако Достоевский не изучен пока как политический мыслитель, хотя в последние десятилетия и предпринимались попытки проанализировать его сложный путь его формирования и трансформации от наивного революционного демократизма до христианской философии, христианского демократии. В той или иной степени такого рода анализ содержится в работах Г. Фридлендера, В. Кирпотина, Р. Лаута, Н. Зернова, Л. Сараскина, В. Твардовской, В. Тонких, Ю. Ярецкого.
На мой взгляд, социально-политическое воззрение Достоевского нельзя рассматривать в отрыве от его духовных основ, от его философско-религиозной, антропоцентристской концепции, поскольку оно исходит главным образом не из фактов, лежащих на поверхности социально-политических явлений, а из анализа противоречивой природы и сущности души человеческой, заключающей в себе непримиримую борьбу доброго и злого начал. В этом сила Достоевского как писателя-реалиста, который не описывает, а глубоко объясняет общество (государство, власть, законодательство), общество, находящегося в кризисном состоянии, указывая причины этого кризиса и пути выхода из него.
Федор Михайлович Достоевский (1821-1881) - выдающийся русский писатель, религиозный философ и политический мыслитель - родился в семье военного врача, жившего в Москве. Благоприятная обстановка благочестивого семейства с раннего детства способствовала развитию религиозных представлений о человеческом бытии, русской истории Позднее, в годы обучения в Военно-инженерном училище в Петербурге, под влиянием своих друзей и романтической поэзии Шиллера, идей Руссо, встал на путь религиозных исканий, выражая внутренний, духовный протест против несовершенства социально-политической жизни России середины XIX в. Окончив в 1843 г. офицерские классы Военно-инженерного училища, Ф. М. Достоевский был направлен в Военно-инженерное ведомство. Прослужив там недолгое время, ушел в отставку. В 1845 г. вышла в свет его повесть "Бедные люди", принесшая ему известность.
-е годы стали важным этапом в его творчестве. Он испытывал серьезное влияние французского утопического социализма, особенно учения Фурье. Социализм, духовно воспринятый им через христианскую веру в нравственные добродетели человеческой природы, становится главным смыслом и направлением в его жизни. Находясь под влиянием В. Г Белинского и радикально настроенного кружка петрашевцев, Достоевский, "уже в 1846 году, - как позже он писал в своем "Дневнике", - был посвящен во всю правду грядущего и обновленного мира, во всю святость будущего коммунистического общества и страстно принял все это учение".
Идеи социализма в духовном искании писателя отражали "решительное отвержение учения о радикальном зле человеческой природы, укрепляли веру в "совершенство души человеческой. Но уже в то время, в период мучительных исканий Ф. М. Достоевским гуманистических духовных оснований в решении нравственных проблем, в нем выражалась и вера в разрешение проблем социально-политического бытия путем просветительства, перестройки форм общественной жизни в зависимости от совершенства сознательной деятельности человека.
Для обоснования общественно-политического идеала выдвигались антропологические аргументы фурьеристской теории страстей, наводившей на мысль изучения инстинктов и внутреннего мира человека, управляемого божественным разумом. Философско- политическая концепция Достоевского была выражена в категориях "общего блага", "естественного права", "природы человеческих, общественных отношений" и т. п. Она обличала бюрократизм, социально-политическое невежество, крепостничество. Ранний социализм Достоевского стал важным фактором в духовном искании человеческой свободы, центральной идеей его творческого исследования внутреннего бытия человека, в его отношении к социально- политическому бытию.
Достоевскому, находившемуся в сибирской ссылке после ареста в 1849 г., по делу петрашевцев, преставилась возможность войти в это своеобразное подполье человеческого сознания преступного мира, которое нельзя было объяснить, исходя из модной тогда шопенгауэровской концепции иррациональной слепой воли, управляемой миром и человеческой жизнью, изнутри раздираемой эгоизмом души человеческой, в непрерывной "войне всех против всех. И все же Достоевский находит свой способ объяснения разлада социально-политического бытия человечества.
В 50-е гг. его убеждения претерпевают изменения. Пути к человеческому счастью и свободе, по его мнению, следует искать не во внешних преобразованиях общества, а во внутреннем самосовершенствовании личности. Эти мысли он развивает в своем творчестве в 60-70-е гг., после возвращения в Петербург (1859). За длительный период идейно-политической изоляции Достоевский не утратил интереса к тайнам человека, социально-политического бытия, диалектике идеи о живой жизни.
-70-е гг. были самыми плодотворными в творчестве великого писателя. После реформы 1861 г. Россия встала на путь развития буржуазных отношений при сохранении порядков старого политического строя с многочисленными пережитками крепостничества. Как и Европа, Россия вступала в эпоху, когда человечество, по определению Достоевского, переросло исторические рамки старой цивилизации, "закрывшей путь к богатству и культуре для девяти десятых человечества". Это было время становления буржуазно-либеральной идеологии, неприемлемой для Достоевского, принесения личности в жертву капитала, денег и уничтожения всякой свободы людей.
Чтобы перестроить общество на новых, более гуманных основаниях и не допустить полного распространения западноевропейских порядков, несущих социальную вражду, кризисы, физическое и моральное обнищание, революции, войны, он призывает русскую интеллигенцию обратиться к народному началу русской нации. "Наша новая Русь поняла, - пишет Достоевский в своем "Дневнике", - что один есть цемент, одна связь, одна почва, на которой все сойдется и примирится - это высокое духовное примирение, начало которому лежит в образовании". Поэтому главной альтернативой западному либерализму, консерватизму (протестантству, католицизму), атеистическому, революционному социализму может противостоять, по мысли Достоевского, идея "почвенничества", идея "социализма народа русского" и русская идея.
"Почвенничество" - любимая идея Достоевского: об известной нерасторжимой связи человека "с матерью землей", почвой, на основе общинного землевладения. Это мечта об общечеловеческом братстве, о возможности на земле мировой гармонии, которая придет на смену раздирающим общество противоречиям; наконец, вера в наступление нового "золотого века", который он понимал как "перерождение человеческого общества в совершеннейшее", определяющее конечную историческую задачу.
Пропаганде идей почвенничества способствовали созданные братьями Достоевскими журналы "Время" (1861) и "Эпоха" (1864), главная задача которых заключалась в том, чтобы "идти вглубь народного духа" и добиться осознания народом "высокой степени самобытной национальности, взращенной на почве русской", имеющей свою отличную форму от западной, но не замкнутой в себе.
Большое внимание Достоевский уделял вопросам отношения собственности и государства и складывающемуся на этой основе политическому устройству. Корень благоприятного, гармоничного развития этих отношений он видел в общинном землевладении и наделении непосредственного производителя землей.
Вера в развитие русской общины роднила Достоевского с идеалами народничества, которые связывали социально-политическую организацию общества с характером землевладения. Исходя из подобных взглядов, он писал: "...земля - все... Весь порядок в каждой стране - политический, гражданский - всегда связан с почвой и с характером землевладения в стране... кто в стране владеет землей, те и хозяева той страны, во всех отношениях... В каком характере сложилось землевладение, в таком характере сложилось и все остальное ... и свобода, и жизнь, и честь, и семья, и церковь... весь характер нации".
Однако развитию буржуазных отношений в России, по мнению Достоевского, нет места ни в настоящем, ни будущем. Социально-экономическая и духовная самобытность жизни русского народа не совместима с "отрицательными", "разрушительными" явлениями капитализма. Буржуазия уже сказала "свое слово": она "сделала все для того, чтобы погубить нравственность народа фабричным развратом, тупя ум перед подлой машиной, которой молится буржуа". Поэтому "новое слово", полагал Достоевский, за народом. Он был уверен, что время буржуазии кончится как в России, так и на Западе, и идеалы общинного владения землей, союза человека и земли, природы и человека восторжествуют во всем мире. "Кончится буржуазия, - писал он, - и настанет Обновленное Человечество. Оно поделит землю по общинам и начнет жить в Саду. В Саду обновится и Садом исправится. Если хотите переродить человечество к лучшему, почти что из зверей поделать людей, то наделите их землей - и достигните целей".
Среди главных болезненных явлений русского общества 70-х гг. Достоевский, как в свое время и Пушкин, считал оторванность русской интеллигенции от общества и от духа народного. Интеллигенция не чувствовала себя органической частью народа даже тогда, когда она оформилась в народническое движение и верила в народ. Она всегда возвышалась над народом, считая его нищей, безграмотной, косной массой, не имеющей ни лица, ни идеи. Единственный выход русские интеллигенты видели в приобщении народа к грамоте и европейскому устройству жизни.
Критикуя столь различные взгляды на проблему "интеллигенция и народ", которой посвящено все русское мышление второй половины XIX в., Достоевский ключ к решению этой проблемы находит у гения Пушкина. И если уж говорить о почвеннических идеалах Достоевского, то они во многом исходят от великого поэта. Пушкин первый, по его мнению, отметил "главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвышающегося над народом". Именно Пушкин "нашел свои идеалы в родной земле", в русском народе и, несмотря на все его пороки, сумел различить великую суть его духа. Он первый дал художественные типы красоты, вышедшие прямо из духа русского, показал высокое чувство собственного достоинства народа, засвидетельствовал всечеловечность, всеобъемлемость русского духа и тем как бы провозвестил и "о будущем предназначении гения России во всем человечестве". Пушкин первый объявил, что русский человек не раб и никогда им не был, несмотря на многовековое рабство. Было рабство, но не было рабов.
Развивая эту мысль Пушкина, Достоевский раскрывает политические потенции народа в организации своей политической жизни вопреки противоположным взглядам своих оппонентов. "Русский народ, - писал он, -неоднократно заявлял свою самостоятельность, заявлял своими судорожными усилиями... должно обратить внимание на то, с каким упорством народ отстаивал целые века свое общественное устройство и все-таки отстоял. Что же это за явление, как не доказательство того, что народ наш способен к политической жизни?.
Согласно почвенническому воззрению Достоевского, народ не объект, не приложение сил отдельных "сильных личностей", гениев, а является сам деятельным субъектом, органической силой. Одаренный умом и высокой нравственностью, он сумел сохранить "красоту своего образа". Чтобы понять это, необходимо "уметь отвлекать красоту его от наносного варварства". В связи с этим он подчеркивал важность понимания народа не только с теоретической, но и с практической точки зрения, то есть каким он есть на самом деле. Это даст возможность ответить на вопрос: "Народу ли за нами или нам за народом?". Сам Достоевский однозначно решал этот вопрос в пользу народа. "Мы должны преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа; преклониться перед правдой народной и признать ее за правду... мы должны склониться как блудные сыны, двести лет не бывшие дома, но воротившиеся, однако же, все-таки русскими, в чем, впрочем, великая наша заслуга...".
Достоевский видел силу народа в его правде, в духовных ценностях, в чистоте идеалов христианской справедливости и братстве, которые он сохранил даже в условиях угнетения и рабства, и считал, что спасение русского общества может прийти только "снизу", от самого народа, и соединение народа и интеллигенции лишь приблизит его. В этих почвеннических мыслях Достоевского известный исследователь его творчества Г. Фридлендер небезосновательно усмотрел проявление стихийных демократических основ мировоззрения русского писателя.
Сближение образованной части русского общества с народом Достоевский понимал не в толстовском смысле "опрощения", то есть отказа от благ цивилизации и полного слияния с крестьянской средой. Полемизируя с Толстым, Достоевский писал: "Не можем же мы совсем перед ним уничтожиться, и даже перед какой бы то ни было его правдой, наше пусть останется при нас... старание "опроститься" лишь одно только переряживание, невежливое даже к народу и вас унижающее. Вы слишком "сложны", чтобы опроститься, да и образование ваше не позволит вам стать мужиком, лучше мужика вознесите до вашей "осложненности".
Идея почвенничества Достоевского органично сочеталась с идеей "социализма народа русского". Его взгляд на социализм, как и на многие другие идеи, был неоднозначен. Он глубоко чувствовал диалектические противоречия и зигзаги в движении идеи. Это хорошо заметил В. Зеньковский, подчеркивая антиномизм Достоевского, который глубоко коренился в его религиозном сознании, то есть наряду с "его положительными построениями имеют рядом с собой острые и решительные отрицания, но такова уже сила и высота мысли его.
Социализм Достоевского, несмотря на всю его противоречивость, - христианский, основанный на отрицании собственности, экономического неравенства, всякого партикуляризма. Главные составляющие русского социализма: православие - всесветское объединение во Христе и "вытекающее из него правильное государственное и социальное единение" -соборность - воссоединение людей силой братства и братского стремления, а не мечом, ответственность всех за всех; союз народа с царем, а не революционное его свержение и замена на царя-представителя; свобода личности и ее свободы, личного самосовершенствования и достоинства, подчинение свободы воли нравственным законам, то, что определяет главный смысл русской идеи, целостность нации.
Через все произведения Достоевского проходит идея всеохватывающего единства западного и русского духа, идея о том, что "у нас русских, две родины - Европа и наша Русь". Именно духовность, не имеющая границ национальной государственности, и есть общезначимая человеческая сущность, но как основа этно-социально-государственного образования находит свое выражение в русской идее, идее братства людей, народов, которая, по его выражению, "может быть синтезом всех тех идей, какие развивает Европа". В то же время каждый народ имеет свою особую историческую миссию, которая сокрыта в глубинах народного духа.
В "Дневнике писателя", в Записке "Утопическое понимание истории", Достоевский раскрывает свои мысли о политическом и духовном отношении России к Европе, составляющие главное содержание его понимания русской идеи. Эти мысли во многом и для того периода носили утопический характер, но по глубине своего содержания они раскрывали самые существенные черты русского характера, его самобытность и открытость для отношений с другими народами, способность сыграть роль посредника во всеобщем примирении и окончательном единении человечества.
Еще с древних времен, писал он, "Россия, хотя и медленно, слагалась политически и, благодаря православию, она сумела выработать себе единство и закрепить свои окраины". Православная вера, по Достоевскому, - "единственная хранительница драгоценной Христовой истины, настоящего Христова образа, затемнившегося во всех вероисповеданиях других народов". Охраняя долгий период себя от влияний Запада, православие "сохранило себя и Россию от погибели.
Достоевский дает высокую оценку Петровским реформам, характеризуя их не иначе, как подвигом Петра. Это принципиально отличало его отношение к Петру I от многих консервативных негативных оценок, например, Карамзина, славянофилов. Именно с Петровских реформ произошло, по его мнению, "расширение прежней же нашей идеи, русской московской идеи". "Мы, - писал он, - сознавали тем самым всемирное назначение наше, личность и роль нашу в человеке".
Достоевский выделял несколько признаков развития и расширения русской идеи в ее отношении к Европе, к человечеству: во-первых, любовь и братство к другим народам, связанным полуторавековым общением с нами; во-вторых, потребность всеслужения человечеству, в ущерб иногда своим собственным интересам; в-третьих, примирение с их цивилизациями, познание и изменение их идеалов, хотя бы они и не совпадали с русскими; в-четвертых, в каждом нажитом опыте изучения европейской цивилизации, в каждой европейской личности открывать и находить заключающуюся в ней истину, даже, несмотря на некоторое несогласие; в-пятых, потребность быть, прежде всего, справедливыми и искать лишь истину. Такой могла быть, по замыслу Достоевского, роль и значение России и русского православия в деятельном всеслужении человечеству в приближении ко всеобщему общечеловеческому воссоединению со всеми племенами великого арийского рода, братскому согласию всех племен по Христову евангельскому закону.
В своей речи на заседании Общества любителей русской словесности 8 июля 1880 г. он говорил: "Если захотите вникнуть в нашу историю после петровской реформы, вы найдете следы и указание мысли этого мечтания моего: "Наш удел и есть всемирность и не мечом приобретенная, а силой братства ... это мы видим в характере общения нашего с европейскими племенами, даже в государственной политике нашей. Ибо что делала Россия во все эти два века в своей политике, как не служила Европе, может быть, гораздо более, чем себе самой?".
Большие симпатии Достоевский испытывал и проявлял к славянским народам, борющимся за свое национальное освобождение от "турецкого господства. Он с уверенностью говорил о скором политическом разрешении восточного вопроса.
В заключение можно с уверенностью отметить следующее. В лице Достоевского мы, безусловно, находим провозвестника и защитника свободы, свободы личности, который был всегда на службе "девяти десятых русских" с верой, что все они "будут когда-нибудь образованы, очеловечены и счастливы". Как политический мыслитель, он понимал главное назначение политики - служить интересам народа и человечества. Достоевский признавал только такую политику, которая имеет прочные нравственные основы, независимо, к какому социальному, политическому течению, направлению она принадлежит. Великий писатель-реалист был уверен, что "все бесчестное неестественное в политике против нас и других, все противное истинным интересам нации рано или поздно уничтожится само собой". Естественными составляющими политики должны быть честь, великодушие, справедливость, даже если это идет в ущерб ее интересам, интересам нации. Такова, по его мнению, "высшая политика для великой нации", такова высшая государственная цель.
Обладая глубокими и разнообразными знаниями, гениальным талантом, Достоевский, как никто другой проник в тайны человеческого духа, в его природу добра и зла. Великое учение о человеке имело определяющее значение в духовной жизни многих поколений, идущих по пути добра, противостоящего злу.
.3Основные положения философии Н.Я. Данилевского
Задачу осмысления положения России в Европе с точки зрения собственных национальных интересов выдвинул в своем творчестве видный теоретик русского консерватизма Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885). Его перу принадлежит фундаментальный труд «Россия и Европа» (1871), в котором изложена оригинальная теория культурно-исторических типов, явившаяся отправным пунктом цивилизационного понимания исторического процесса.
Н.Я. Данилевский утверждал, что европоцентристские теории о существовании лишь одной цивилизации - европейской - неверны и что наряду с европейской (германо-романской) есть и другие цивилизации. Данилевский вводит понятие возраста: общества, народа, культуры, цивилизации как культурно-исторического типа (детство, юность, зрелость, старость, дряхлость).
Под культурно-историческим типом он понимал «самостоятельные и своеобразные планы религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, - одним словом, исторического развития».
Данилевский углубленно исследовал общие закономерности жизненного цикла культур. Длительность цикла составляет 15000 лет, и делится он на четыре периода. Первый - этнографический - занимает 1000 лет. Второй период - создание государства - занимает около четырехсот лет. Государство призвано помогать самобытному творчеству и пресекать возможные отклонения от исторически предназначенного пути. Когда государственность окрепла, культура вступает в творческий, цивилизационный период. Он длится 100-150 лет. За это время накопленная в течение веков "культуролодная" энергия обнаруживает себя в мощном творческом порыве, выливаясь в стройные формы религиозных и философских систем, архитектуры, скульптуры, политических учреждений, нравственности, хозяйственно-культурных укладов. В творчестве культура быстро истощает свои силы и приходит к естественному концу, погибая либо от "апатии отчаяния", либо от "апатии самодовольства", когда культура как бы окостеневает, умирает заживо, превращаясь в жесткую, лишенную душевного огня форму. Первое произошло, по мнению Данилевского, с древними эллинами, второе - с китайцами и египтянами.
Культурно-исторические типы, или «самобытные цивилизации», считает Данилевский, не нужно искать, они общеизвестны, просто им ранее не придавалось первостепенного значения. Таковыми, в хронологическом порядке, он называет следующие цивилизации:
) египетскую;
) китайскую;
) ассирийско-вавилоно-финикийскую, или древнесемитическую;
) индийскую;
) иранскую;
) еврейскую;
) греческую;
) римскую;
) новосемитическую, или аравийскую;
) германо-романскую, или европейскую.
Ряд цивилизаций он называет подготовительными, имевшими своей задачей выработать те условия, при которых вообще становится возможной жизнь в организованном обществе (китайская, египетская, вавилонская, индийская и иранская). Другое дело - греческая и европейская цивилизации, развившиеся гораздо полнее других. Такую же судьбу Данилевский предсказывает новой, славянской цивилизации, в том числе России, которой он отдает будущее, в том случае если она реализует все заложенные в ней задатки.
Данилевский анализирует основания различных цивилизаций: религиозное, культурное, политическое и экономическое. Наиболее полное развитие, с его точки зрения, наблюдается в европейской цивилизации, особенно это касается второго основания (наука и искусство) и четвертого (экономическое). А вот сторона религиозная в ней развита однобоко, неверно, ввиду искажения христианской истины и насильственного характера утверждения религиозности. Православно-славянской, четырехосновной цивилизации суждено, по мнению Данилевского, или образовать один из самобытных культурно-исторических типов, или стать этнографическим материалом для других культур-цивилизаций, прежде всего для германо-романской цивилизации.
Все цивилизации вносят свой вклад в сокровищницу мировой истории, и ни одна цивилизация не может гордиться тем, что представляет высшую точку развития в сравнении с ее предшественницами во всех сторонах развития, делает общий вывод Данилевский.
Н.Я. Данилевский видит человеческую историю как множественность непохожих культур, раскрывающих все сущностные силы человека. Рассматривая проблему России и Запада, Данилевский исходит из того, что Россия и Европа принадлежат к разным типам культур, не только несовместимых, но и враждебных друг другу. Причем в Европе эта враждебность носит осознанный характер, а в России она не осознается. На основе большого исторического материала взаимоотношений России и Европы в XVIII - XIX вв. Данилевский показывает, что при всех попытках сближения интересов России и Европы, ее государственные интересы постоянно ущемлялись. Отсюда его вывод о необходимости для России выйти из европейской политической системы, т. е. руководствоваться только своими государственными интересами.
Ещё одной областью размышлений Данилевского являются контакты между народами. Он первым попытался как-то систематизировать и определить ценность разного рода культурных связей.
Заслуга Данилевского в том, что он пытался связать результаты культурных контактов с уровнем зрелости взаимодействующих культур.
Оценивая результаты культурных взаимодействий на стадии зрелости, Данилевский выделяет три возможных случая.
Первый - "прополка", или колонизация, состоит в изгнании культуры с занимаемой ею территории. Например, индейские племена Северной Америки были вытеснены европейцами с их родных земель и загнаны в резервации, где индейская культура увяла и разложилась. Подобным образом поступает садовник, выпалывая с грядок сорняки.
Второй тип взаимодействия - "прививка" означает, что зрелые "плоды", культуры - учреждения, формы быта и искусства переносятся на почву другой, менее зрелой культуры.
Третий тип - "защита" культурной среды. Даже при доброжелательной и бескорыстной позиции культуры-донора культуре-реципиенту может быть нанесен ущерб.
Данилевского считают эпигоном славянофильства, которое в то время уже вступило в период упадка. Он был одним из наиболее типичных представителей панславизма.
Заключение
Почвенничество - особый тип сознания и идеологическое направление, возникающее как ответ на противоречия так называемой догоняющей модернизации и проявляющее себя в политической и религиозной мысли, философии, литературе и других сферах духовной жизни.
Появление почвенничества как идеологии вызвано специфическими условиями массированного заимствования зарубежного образа жизни, когда некоторые наиболее продвинувшиеся по пути модернизации социальные слои адаптируются к «чужим» культурам и перестают жить одной жизнью с собственным народом. Часть интеллектуалов, переживающая взаимное отчуждение «образованного общества» и народные массы как трагедию, выдвигает в противовес этому идею восстановления духовной связи с основным массивом национального бытия, концептуально оформляемую в философской метафоре «почва» («народная почва»).
Почвенничество стремится выработать такую формулу развития, которая исключила бы болезненные разрывы социальной ткани, сблизила ритмы развития различных сегментов общества и в конечном счете позволила найти диалектическое равновесие между традицией и обновлением.
Разделяя со славянофилами убеждение о необходимости сохранения и развития самобытных русских начал, почвенники, однако, не склонны были связывать их исключительно с крестьянским традиционализмом. В отличие от славянофилов они ориентировались не только на идеализированную старину, но и на современность, не только на герметически замкнутую гармонию аграрного «мира», но и на «чисто великорусскую промышленную сторону России», на те социальные слои, которые сочетали крепкий национальный дух с предприимчивостью и экономическим динамизмом (купечество).
Отстаивая русскую национальную самобытность, идеологи почвенничества резко выступали против «европейничанья», которое Страхов (вслед за Н.Я. Данилевским) определял как опасную болезнь русской жизни. Немало сил представители почвенничества отдали критике современной им Европы, «потерявшей Христа» и погрузившейся в бездну всеуравнивавшего бесцветного мещанства. Внешнее материальное благополучие европейских народов, считали почвенники, скрывало угасание некогда присущего им духа творчества. Вместе с тем для почвенников характерно острое чувство родства с европейской культурой, искренняя боль оттого, что Запад не хочет понять Россию и относится к ней с застарелой враждебностью.
Представители почвенничества продолжили славянофильскую традицию рассмотрения судьбы России в европейской перспективе, т.е. с точки зрения ее способности продолжить историческую миссию Европы. Но наряду с этим у них формировалось отстраненное отношение к западной цивилизации, получившее отчетливое выражение в теории культурно-исторических типов Данилевского (немалую роль в ее пропаганде сыграл Страхов - один из главных идеологов почвенничества).
Список использованной литературы
1.Философия: Учебник для вузов/ Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Ратникова. 1-3 изд. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 1998-2004
2. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Ф. М Достоевский. Л.: Наука, 1972-1990.
. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 12 т. / Ф. М. Достоевский. -М.: Правда, 1982.
. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 10 т. / Ф. М. Достоевский. -М.: Гослитиздат, 1956-1958.
. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 7 т. / Ф. М. Достоевский. -М.: Лексика, 1994.2. Монографии
. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. / М.М. Бахтин. 4-е изд. -М.: Сов. Россия, 1979. - 320 с.
. Белинский В.Г. Петербургский сборник, изданный Н.А. Некрасовым // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. T. IX. / В.Г. Белинский. М.: Изд-во Акад. Наук СССР, 1955.-268 с.
. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 г. // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. T. IX. / В.Г. Белинский. М.: Изд-во Акад. Наук СССР,1955.-392 с.
. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1847 г. // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. T. X. / В.Г. Белинский. М.: Изд-во Акад. Наук СССР,1956.-345 с.
. Белов C.B. Ф.М. Достоевский / C.B. Белов.-М: Просвещение, 1990.-207 с.
. Белов C.B. Жена писателя: Последняя любовь Достоевского. / C.B. Белов. М.: Сов. Россия, 1986. - 206 с.
. Белов C.B. Петербург Достоевского. / C.B. Белов- СПб.: Алетейя, 2002.-372 с.
. Белопольский В.Н. Достоевский и философская мысль его эпохи: Концепция человека. / В.Н. Белопольский. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1987.-206 с.
. Бельчиков Н.Ф. Достоевский в процессе петрашевцев. / Н.Ф. Бельчиков. М.: Наука, 1971. - 296 с.
. Бердяев H.A. Миросозерцание Достоевского // Бердяев H.A. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т.: Т. 2. / H.A. Бердяев. -М.: Искусство, 1994. С. 7-150.
. Бердяев H.A. Откровение о человеке в творчестве Достоевского // Бердяев H.A. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т.: Т. 2. / H.A. Бердяев. С. 151-175.
. Бердяев H.A. Ставрогин // Бердяев H.A. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т.: Т. 2. / H.A. Бердяев. С. 176-186.
. Бурсов Б.И. Личность Достоевского: Роман-исследование. / Б.И. Бурсов. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1979. - 680 с.
. Бэлнеп Р. Генезис романа «Братья Карамазовы»: Эстетические, идеологические и психологические аспекты создания текста. / Р. Бэлнеп. -СПб.: Академический проект, 2003.-264 с. (репринт, изд.).