В эпоху Русского Просвещения
В эпоху
Русского Просвещения.
Восемнадцатый
век - это не только время блистательных побед русского оружия, строительства
роскошных дворцов и парков, создания русского театра, расцвета литературы и
искусства. Именно в это время во всю широту ставятся задачи просвещения
отечества. Идеология русских просветителей - Кантемира, Тредиаковского,
Ломоносова и других - опиралась на опыт просвещённого монарха Петра I и его
"учёной дружины". В это время пропагандируются гуманистические идеалы
торжества разума, общественной ценности человека, важности его гражданского
долга. Русский классицизм как основное литературное направление эпохи
провозглашал идеи патриотизма и служения родине. Именно в это время входят в
употребление слова патриот и патриотизм.
Постепенное
освобождение из-под влияния церкви, становление нового миросозерцания,
"обмирщение" литературы, обратившейся теперь к земным делам и
радостям человека, настоятельно требовали дальнейшего "обмирщения" и
совершенствования языка.
Петровская
эпоха оставила в наследство русским просветителям грамматическую
неупорядоченность и чрезвычайную лексическую пестроту. К тому времени ещё не
был выработан язык русской художественной и научной прозы. Это приводило, в
частности, к необыкновенным сложностям при переводе с иностранных языков.
Известна трагическая судьба переводчика Волкова, который, не справившись с
трудностями перевода терминов, в отчаянии покончил жизнь самоубийством.
Попытки
дальнейшей демократизации языка мы встречаем ещё в творчестве замечательного
писателя XVIII в., создателя сатирических произведений Антиоха Кантемира,
который охотно вставлял в свои сатиры и "простолюдные" слова, и
пословицы. Как верно отметил позже В. Г. Белинский, сатиры Кантемира отличаются
не только "русским языком, но и русским умом".
Резко
противопоставлял церковнославянский и русский языки другой видный представитель
классицизма XVIII в. - Василий Тредиаковский. В предисловии к переводу романа
Поля Тальмана "Езда в остров любви" этот необычайно трудолюбивый, но
неудачливый жизни русский литератор откровенно и темпераментно заявлял:
"На меня, прошу вас покорно, не изволите погневаться (буде вы ещё
глубокословныя держитесь славенщизны), что я оную не словенским языком перевёл,
но почти самым простым русским словом, то есть каковым мы меж собой говорим.
Сие я учинил следующих ради причин. Первая: язык словенский у нас есть язык
церковный, а сия книга мирская. Другая: язык словенский в нынешнем веке очень
темен, и многие его наши читая не разумеют:" В программной речи,
произнесённой в 1735 г. при открытии "Российского собрания"
переводчиков, Тредиаковский выдвинул задачи составления грамматики "доброй
и исправной", словаря ("дикционария") и риторики.
Однако жизнь
по-прежнему настоятельно требовала демократизации и упорядочения русского
языка. Отсутствие грамматических и стилистических норм затрудняло не только
официальную языковую практику. Оно противоречило требованиям господствовавшего
тогда литературного направления - классицизма, в основе которого лежали
рационализм, жёсткая нормативность и иерархия жанровых правил, призванных
регламентировать художественное творчество.
Осуществить
насущные задачи упорядочения русского литературного зыка оказалось под силу
лишь гению Ломоносова, в котором счастливо соединился талантливый поэт и
великий всесторонний учёный. "С Ломоносова, - писал В. Г. Белинский, -
начинается наша литература; он был её отцом и пестуном; он был её Петром
Великим". Не будет преувеличением сказать, что с Ломоносова начинается
также научное осмысление и нормализация русского литературного языка.
Поразительно
много сделала Ломоносов в области гуманитарных наук. Но, конечно, наиболее
значимы для нас его труды по грамматике и стилистике. Высоко оценивал он значение
грамматики в жизни общества во вступлении к "Российской грамматике",
законченной в 1755 г., Ломоносов писал: "Тупа оратория, косноязычна
поэзия, сомнительна юриспруденция без грамматики". Труд Ломоносова - это,
в сущности, первая грамматика именно русского, а не церковнославянского языка.
Этот труд содержит не только подробное и обстоятельное описание грамматического
строя русского языка, основанное на богатых и тщательных наблюдениях.
Грамматика Ломоносова - это первое нормативно-стилистическое пособие, в котором
регламентировалось употребление параллельно существовавших тогда форм языка.
Трудно бы было даже перечислить те особенности тогдашнего словоупотребления,
которые обнаружил и отметил в своей грамматике Ломоносов, нередко гениально
предсказав их дальнейшую судьбу. Так, например, он указывает, что для высокого
стиля в предложном падеже рекомендуется употреблять формы существительных на
-е, а для простого стиля - формы на -у; например: в поте лица труд совершить,
но в поту домой прибежал. Следы стилистического размежевания этих
грамматических вариантов мы находим и в современном языке; ср. в нейтральном
стиле: быть в отпуске, работать в 5-м цехе; в разговорной же речи: быть в
отпуску, работать в 5-м цеху. И таких примеров, повторяю, можно было бы привести
десятки.
Не меньшее
историческое значение имело ломоносовское учение о трёх стилях. Здесь нет
возможности и необходимости излагать подробно его стилистическую теорию.
Достаточно сказать, что Ломоносов утвердил именно русскую (а не
церковнославянскую) основу русского литературного языка. Однако из речевой
практики изгонялись далеко не все славянизмы, а только "весьма
обветшалые", "невразумительные" слова (например: обаваю, рясны,
свене - в переводе: заклинаю, ресницы, кроме). Полный же отказ от церковнославянизмов
значил бы тогда нежелательный разрыв с книжной культурной традицией (кроме
того, как мы увидим ниже, многие славянизмы стали впоследствии значимым
стилистическим средством). Историческая задача состояла тогда в соединении
русских (в том числе просторечных) и церковнославянских элементов в пределах
единого литературного языка, что, в свою очередь, предполагало их
приуроченность к определённым литературным жанрам и стилям речи. Эту задачу
блестяще разрешил Ломоносов. Это подготовило почву для создания единого
русского литературного языка.
Важную роль в
создании единого русского литературного языка сыграла и сама литературная
практика поэта и учёного. Долгое время в науке господствовало мнение о том, что
Ломоносов - это главным образом придворный поэт, автор хвалебных торжественных
од, щедро насыщенных звонкими и пышными метафорами. Возвышенность и пафос
ломоносовских стихов дали повод сравнивать их с праздничным великолепием
дворцов Варфоломея Растрелли. Но такая оценка его литературного творчества
страдает явной односторонностью. Это отметил ещё Пушкин. "Ломоносов, -
писал он, - сам не дорожил своею поэзиею и гораздо более заботился о своих
химичесмких опытах, нежели о должностных одах на высокоторжественный день
тезоименитства и проч.". Пушкин упоминает и о таком факте: "В другой
раз, заспоря с тем же вельможею, Ломоносов так его рассердил, что Шувалов
закричал: "Я отставлю тебя от Академии!" - "Нет, - возразил
гордо Ломоносов, - разве Академию от меня отставят". Вот каков был этот
"униженный" сочинитель похвальных од и придворных идиллий!"
Наука для
Ломоносова была истинным призванием, делом всей его жизни. Даже в стихах по
торжественному случаю (например, в "Оде на день восшествия на престол
Елизаветы Петровны") он слагает гимн науке:
Науки юношей
питают,
Отраду старым
подают,
В счастливой
жизни украшают,
В несчастный
случай берегут:
Ломоносов-учёный
необыкновенно много сделал для сложения языка русской науки. Помимо
усовершенствования синтаксиса, он внёс значительный вклад в создание доступной
и удобопонятной научной терминологии. Им были предложены такие физические и
технические наименования, как: воздушный насос, земная ось, жидкие тела,
равновесие тел, сопротивление, упругость и десятки других. Новое философское и
терминологическое значение вложил Ломоносов в бытовые русские слова: опыт,
движение, явление, частица и др.
Эпоха русского
Просвещения характерна не только общим значительным увеличением лексического
состава русского языка, но и весьма заметным приростом слов, обозначающих отвлечённые
понятия. Ещё Кантемир в переводе книги Фонтенеля "Разговоры о множестве
миров" ввёл в обиход слова понятие, плотность, начало (в значении
"принцип"). В XVIII в. русский язык обогащается десятками новых слов
на -ость (законность, правильность, устарелость, ограниченность, удалённость,
доверчивость, мечтательность, раздражительность, рассеянность и др.) и на -ние
(впечатление, обозрение, обвинение, обучение, перерождение, переселение,
предохранение, философствование и др.). Существенно при этом отметить, что
подобные слова, выражающие отвлеченные понятия, родились уже явно на русской, а
не на церковнославянской основе.
В последней
четверти XVIII в. в литературе и языке всё более ощутимыми становятся веяния
нового времени. Подходит к концу эпоха господства классицизма. Реалистическая
лирика Державина требует уже иных языковых средств. Вторжение просторечия в
средний и даже высокий стили разрушает строгость их былых границ. Опрощению
постепенно подвергается и язык поэзии. Вот, например, какими непринуждёнными,
разговорными словами (прежде совершенно недопустимыми в поэзии) пишет уже
Державин:
Или, сидя дома,
я прокажу,
Играя в дураки
с женой;
То с ней на
голубятню лажу,
То в жмурки
резвимся порой:
Но народная
стихия тогда не обрела ещё полных прав гражданства. Время переоценки ценностей
впереди. Русский язык ещё не полностью освободился от вериг славянщизны, а уже
на роль законодателя норм претендует дворянский салон. Какой же путь изберёт
наш язык?
Горбачевич К.С.
Список
литературы
Для подготовки данной
работы были использованы материалы с сайта http://www.rusword.com.ua/