"Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола" - первая архитектурная грамматика Петровского времени
"Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция
Девигнола" - первая архитектурная грамматика Петровского времени
Аронова А. А.
В
год победы русских войск под Полтавой и через три года после учреждения в
строящемся Санкт-Петербурге Канцелярии от строений в Москве был издан первый
русский перевод трактата итальянского архитектора XVI века Джакомо Бароццио да
Виньола “Правило пяти ордеров архитектуры”. Книга получила название: ”Правило о
пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола”, напечатана была гражданским
шрифтом, содержала 12 страниц текста, 101 иллюстрацию и имела карманный формат
в 1/8 листа.
В
1712 году последовало второе издание “Правила”, полностью повторившее первое.
Единственное их отличие - в последовательности расположения гравюр.
В
третий и последний раз “ордера” Виньолы печатались при Петре I в 1722 году.
Новое издание принципиально отличалось от первых двух - большой формат, портрет
Виньолы на фронтисписе, всего 47 листов, но главное, оно полностью
воспроизводило узнаваемый источник - вариант трактата Дж. Б. да Виньолы,
опубликованный в Риме в 1617 г. Вилламеном.(1) Экземпляр 1722 года не вызывает большого
научного интереса, тогда как оригиналы 1709 и 1712 гг., и по сей день, остаются
объектами компаративных исследований, так как их текстовая и графическая часть
не совпадает ни с одной из известных публикаций трактата.
Загадочность
первого издания Виньолы не раз привлекала к себе внимание отечественных ученых.
О нем упоминал П.Пекарский,(2) первое научное описание памятника сделали
Т.А.Бычкова и М.М.Гуревич(3), однако исследователям не удалось установить
первоисточник, избранный для перевода на русский язык. Впоследствии
Т.М.Сытина(4) указала на совпадение ряда чертежей русского перевода с чертежами
из трактата А. Палладио(5), напечатанного в Амстердаме в 1679 году. Наиболее
полный анализ “Правила...” был проведен Н.А.Евсиной.(6) Автору посчастливилось
выявить ряд документов, хранящихся в архиве Кабинета Петра I, которые позволили
конкретизировать источник текстовой части “русского Виньолы” 1709 года, а также
обозначить роль этого издания в процессе формирования новых архитектурных
представлений, возникавших в Петровскую эпоху.
История
изучения первого русского перевода трактата Дж. Б. да Виньолы еще далека до
своего завершения. В ней осталось немало белых пятен: начиная с дальнейшего
уточнения источников перевода текстовой части и источников разных частей
графического блока и кончая определением имен авторов-переводчиков и
составителей издания. Наряду с фактологической стороной, издание “Правила о
пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола” 1709 г. - событие культуры
своего времени. Это позволяет рассматривать трактат не только с точки зрения
его роли в формировании русской архитектурной теории начала XVIII века, но и
как факт культурной политики царя-реформатора, составной частью которой была
развернутая дидактическая программа. Одним из пунктов этой программы и стал
первый “русский Виньола”. Означенный аспект - оценка появления первого,
печатного перевода архитектурного трактата в России как учебника нового
архитектурного языка и стал темой данного обсуждения.
Отметим,
за немногим более десятилетия требования к содержанию и внешнему виду
переводимого источника существенно изменились. В этом движении от анонимной
компиляции 1709 г. до узнаваемого оригинала 1722 г. симптом формирующейся
тенденции - нарождающаяся отечественная архитектурная теория, исходным событием
которой стал маленький “русский Виньола”, сделала свой первый самостоятельный
шаг. О том, что это движение было заметным, общественным явлением говорил уже
стоявший в устье Невы столичный город. И если в начале 1710-х годов иностранцы
только предрекали ему будущее “одного из превосходнейших городов на Балтийском
море”(7), то в 1721 году камер-юнкер герцога Карла Фридриха Ф.В. фон Берхгольц,
приехав в Петербург после семи лет, в одной из первых фраз своего личного
дневника написал: “Около вечера прибыли мы благополучно в Петербург, который,
со времени моего отъезда, так изменился, что я вовсе не узнавал его.”(8)
Что
же предшествовало и способствовало появлению “Правила о пяти ченех архитектуры
Иакова Бароция Девигнола”?
XVII
столетие завершилось единоличным правлением Петра I. На риторический вопрос
протопопа Аввакума: ”Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступков и
обычаев!”(9) - молодой государь, воспитанный в Немецкой слободе, ответил
конкретными и далекими от риторики действиями - первым из которых была поездка
за границу в составе Великого посольства под вымышленным именем.
Посмотрим
на историю Великого посольства 1697-1698 гг., как на текст условного
литературного произведения. По жанру - это пьеса с переодеваниями и сильным
дидактическим уклоном, по сюжету - рассказ о посольской миссии, по фабуле -
история “воровской экспедиции” за западной культурой.
Главные
герои - великие послы: Франц Лефорт(10) , Федор Алексеевич Головин (11) и
Прокопий Богданович Возницын.(12) Их сценарий - поиск политических союзников
России в войне с Турцией. Все актеры, занятые в эпизодах - свита послов, должностные
лица - дьяки, охрана, прислуга, хозяйственный штат, участвуют в этом
дипломатическом сюжете. Но... одновременно в пьесе присутствует другая группа, развивающая
свою линию - бригада волонтеров. Из 35 человек. Они занимаются освоением
“морской науки”. Среди них есть некто - Петр Михайлов - высокий, резкий
человек, с дергающимся в судороге, лицом. Это русский царь, он едет в составе
посольства инкогнито. Его безошибочно узнают голландские плотники в Саардаме,
далекие от замысловатой логики, разыгрываемого русским государем театрального
действия.
Простой
дипломатический сюжет “Великого посольства” постоянно видоизменяется, отражаясь
в “кривом зеркале” фабулы - обучение “морской науке”(и не только - А.А.), где в
бликах “зазеркалья” возникает “темная фигура” реального главного героя.
Волонтер посольства - Петр Михайлов(13), несущий девиз “Аз бо есмь в чину
учимых и учащих мя требую”(14) - аллегорическая фигура из эмблематического
сборника, изображающая в тексте пьесы русского царя Петра I.
Перед
нами театральное произведение, автором и режиссером которого был сам царь. В
эту форму Петр превратил конкретную жизненную ситуацию - свою первую частную
поездку заграницу. “Действо” развивается структурным законам барочной поэтики.
Отметим два существенных момента данного события: сам факт “театрализации”
жизненных явлений не нов для русской культуры, им проникнуто все позднее
Средневековье, регламентировавшее царское бытие в фиксированных позах и жестких
сценариях религиозных канонов и ритуалов. Петр впервые нарушил канон, царская
жизнь вышла за рамки привычно обставленного ритуала, изменилась мизансцена. Ею
стала ситуация светского жизненного обихода, героем которой могло быть только
частное лицо. Следовательно, войти в нее царская особа была в состоянии
исключительно в переодетом виде.
Сын
царя Алексея Михайловича оказался первой фигурой династии, способной создать
означенную ситуацию и естественно в нее вступить. Тем самым, он
продемонстрировал достаточную степень зрелости личностного самосознания.
Следствием столь существенных изменений, наметившихся в культурном обиходе
русского общества, стал второй весьма заметный момент, постоянно
декларировавшийся Петром I во время путешествия по западным странам -“во Европе
присмотреться новым воинским( и не только - А.А.) искусствам и поведениям”, то
есть глобальная установка на ученичество, а значит и особый интерес к
дидактике.
Дидактическая
тема рельефно проступает в художественной культуре начала XVIII века. Она
звучит громче формальных положений усугубления и возвышения царствующей особы.
Цель петровской дидактики - освоение русским обществом современного стиля
мышления - алфавита, словаря и системы образов, на котором говорит и которыми
мыслит Западная Европа.
Специфика
русской культурной ситуации требовала быстрого обучения новой грамматической
системе, и следовательно, предпочтительным был выбор уже готовых,
апробированные временем и западным обществом образцов, учебников и методических
пособий.
Европейской
школой культуры барокко был разработан и общепринят международный тезаурус
своего языка - сборники символов, эмблем и аллегорий.(15) В России первый такой
сборник появился в 1705 году.(16) Его напечатали по воле царя в Амстердаме.
Потребность в подобной книге связана исключительно с общественным характером
происходивших изменений.
XVII
столетие знало этот язык. Поэзия С.Полоцкого и его учеников носила сильно
выраженный аллегорико-эмблематический характер. Но будучи явлением камерным,
служа единичном царскому заказу, оно не требовало общественного переводчика или
доступного руководства для понимания. Эмблематические сборники в оригинале и в
рукописных переводах хранились в библиотеках царя, церковных деятелей и знати.(17)
Их востребованность носила сугубо элитарный характер.
Ситуация
Петровской эпохи принципиально иная. Язык символов, аллегорий и эмблем вышел за
пределы интереса избранных персон и спустился в среду обиходной культуры.
Корабли, медали, триумфальные шествия, фейерверки, убранство фасадов и
интерьеров светских зданий, программы парковых ансамблей, проповеди, речи,
панегирики и многое другое, что становилось жизненной реалией в первые годы
XVIII столетия, получало оформление в системе аллегорико-символического
выражения. Как шел процесс его общественного усвоения, демонстрирует история
публикаций панегириков и программ, посвященных триумфальным вратам, возводимым
по случаю военных побед Петра I.
Первые
триумфальные ворота в России были сооружены в честь победы под Азовом в
сентябре 1696 года. Этому событию в 1700 году посвятил пространный панегирик
Илья Копиевский . Он был издан в Амстердаме и кроме текста включал гравюру с
аллегорическим портретом Петра I. Произведение это особого внимания не
привлекло, плохо раскупалось и издатель “понес много убытков”(18), скорее всего
по причине общественного непонимания формы данной публикации.
В
начале 1703 года по возвращении Петра после победы “над шведы и по взятии
крепостей Шлотбурга, Ямбурга и Копорья” в Москве был устроен триумф и возведены
учителями Славяно-греко-латинской академии врата с аллегорическими
изображениями, которым сопутствовало печатное описание с подробным толкованием
и панегирическими стихами. Тираж по тем временам был огромный - 1200
экземпляров. Образный и содержательный строй использованных в оформлении врат
изображений основывался на аллегорическом и символическом истолковании
античного мифа.(19)
О
том, что подобная программа военного триумфа все еще плохо воспринималась
обществом свидетельствует тот факт, что в 1704 году префект академии Иосиф
Туровойский добавил к описанию новых триумфальных врат подробное обоснование
использованной в них образной системы.(20) Он аргументировано доказывал право
художника на обращение к “различным эмблематам, симболам и изобретеньям
пиитическим”, основанным на античном мифе и обосновывал место данной образной
системы в художественной культуре своего времени. “Удивишеся преславный
читателю, яко торжественныя сия врата (якоже и в прошлых летах) не от
божественных писаний, но от мирских историй, не святыми, но или от историков
переданными, или от стихотворцев вымышленными лицами, и подобиями от зверей,
гадов, птиц, древес, и прочих вещь намеренную изобразуем” - утверждал
Туровойский, и продолжал - “ведати тебе подобает. Первое: яко сия не суть храм,
или церковь во имя некоего от святых созданная, но политическая, сиесть
гражданская похвала труждающимся...Второе: (…) аще писание божественное
различныя вещи в различных образах являет, и мы, от писаний божественных
наставление восприемше, мирскую вещь мирскими образы явити понудихомся и славу
торжественников наших, и образе древних торжественников, по скудости силы нашея
потщахомся прославити.”(21)
В
тезисной форме идеи академического префекта сводились к следующему: аллегория и
символ, основанные на античном мифе, необходимы для оформления светского
пространства земной жизни человека; аллегория и символ могут быть также
основаны на образах Ветхого и Нового Завета; они могут параллельно
сосуществовать в едином художественном континууме, создавая систему двойного
отражения человеческого бытия.(22)
Следующим
этапом в процессе обучения, после разглядывания аллегорических картинок и
чтения к ним пояснений, стало появление учебного пособия - в 1705 году вышли
“Символы и эмблематы”.
В
этой цепи познания и обучения вполне логично выглядело появление в описании
“Врат триумфальных, строенных трудами исконных учителей ...” 1709 года, цитат
из античных авторов в оригинале и переводе со ссылками на источники.
Специальному разъяснению здесь подверглось лишь слово “апофеозис”.(23)
События
общественной жизни первого десятилетия XVIII века показали, что новый для
русской культуры язык был частично освоен, а его понимание обеспечено необходимым
словарем. Естественно предположить, что и в других сферах жизни и деятельности
появятся аналогичные дидактические пособия, переведенные на русский язык.
Поскольку
в оформлении обиходного пространства человеческой жизни архитектура бесспорно
играет ведущую роль, отражая в своих абстрактных формах его эстетическую
модель, весьма вероятно, что очередным учебником должна была явиться книга по
архитектуре. Действительно, в 1709 году в ряду технических и фортификационных
пособий вышло “Правило о пяти чинех архитектуры Джакомо Бароция Девигнола”.
Если
причина обращения к “Символам и эмблематам” как учебнику барочной культуры вполне
понятна, то выбор из весьма обширной архитектурной библиотеки Западной Европы
именно трактата Виньолы требует обоснования.
Первые
два издания “русского Виньолы” - 1709,1712 гг. - представляют собой
компилятивные сборники, лишь частично, процентов на 60, воспроизводящие
оригинал. Текстовая часть и примерно 1/5 чертежей - практическое дополнение к
трактату, отражающее реалии европейской архитектуры, возникшие уже после
публикации трактата самим Дж. Б. да Виньолой в XVI веке. Подобный труд,
изданный в Европе, обязательно содержал бы в названии наряду с именем автора
трактата - имя издателя-составителя, которому принадлежали все дополнения. Ряд
имен зодчих и строителей , бравших на себя труд издания архитектурных книг
огромен, так как европейская архитектурная мысль активно обращалась в XVII веке
к трактатам итальянцев XVI столетия, дополняя, адаптируя и компилируя их
сообразно своим вкусам и запросам.(24)
В
России незрелое личностное сознание не только игнорировало имя составителя, но
опустило имя автора. В книжных реестрах издание было названо - “Архитектурная
книга как фундамент строить повелением царского величества грыдырована и
напечатана сия книга в Москве... в 1709 году.” Следовательно, выбор основы для
первой, переводной, архитектурной книги имел достаточно произвольный характер и
мог определяться степенью популярности, то есть количеством изданий, и
простотой изложения выбранного первоисточника. По этим двум параметрам трактат
Виньолы - вне конкуренции.(25) Существенным фактором была принадлежность книги
итальянскому автору. Косвенно это подтверждает повышенный интерес к Италии и
итальянскому, восприятие всего с нею связанного в превосходной степени, о чем
свидетельствуют путевые записки и дневники русских людей, ездивших в Европу на
рубеже XVII и XVIII вв.(26)
В
ряду оригинальных архитектурных трактатов книга Джакомо Бароццио да Виньолы
была самой лаконичной. Автор не утомлял пространными рассуждениями и большим
объемом текста, концентрируя всю информацию в чертежах, и предлагал
универсальную архитектурную систему, выраженную в античном ордере и
закрепленную в жестких правилах незыблемых пропорций. Итальянский архитектор
XVI века сделал попытку освободить зодчего от бесконечного поиска законов
красоты и гармонии, предложив ему раз и навсегда готовые решения. Система
Виньолы была вполне законченной архитектурной грамматикой, основанной на
античном ордерном алфавите. Универсальность трактата определила его дальнейшую
судьбу - он стал одним из основных первоисточников архитектурной теории и
практики Европы XVII века и выдержал огромное количество переизданий, как в
оригинальном, так и дополненном виде.(27)
Русский
аноним предложил свой вариант издания трактата Виньолы. Его авторство - в логике
компиляции, а результат работы - еще один модернизированный вариант трактата,
непохожий на другие издания. Характерно, что в данном случае публикация
дидактического пособия также запаздывает и следует за реалиями архитектурной
практики первых лет XVIII столетия, как и в случае с появлением “Символов и
эмблемат”.
Обращение
к ордерному алфавиту произошло в русской архитектуре уже в конце XVII века в
рамках “нарышкинского стиля”. Однако, Петровскую эпоху явно не устраивала его
грамматическая система. Об этом убедительно свидетельствует перестройка
А.Д.Меншиковым Лефортовского дворца. Здание было возведено в 1697-1699 гг. - во
время “Великого посольства” - по воле Петра I для своего друга Ф.Лефорта,
который являлся заказчиком лишь de jure, и подарено после смерти швейцарца
Меншикову в 1706 году.(28)
Первая
редакция постройки полностью принадлежала “нарышкинскому стилю”, но обладала
одним нетипичным для своего времени качеством - последовательно проведенным в
ее композиции принципом симметрии. Через 7 лет фаворит царя полностью
перестроил здание, пригласив для этого итальянского архитектора М. Фонтана.
Вторая редакция значительно отличалась от первой - исчез “нарышкинский” декор,
усилилась симметрия, появился внутренний двор с аркадой, фасады заговорили языком
строгих ордерных решений, данных в пилястровом выражении.(29) А.Меншиков в
своем заказе продемонстрировал новый архитектурных вкус и пригласил
иностранного зодчего, дабы получить результат из первых рук, тем самым
потребность в дидактическом пособии явно обозначилась.
Отмеченная
тенденция к отходу от эстетики “нарышкинского стиля” проявилась сразу же после
возвращения “Великого посольства”. И если Ф.Лефорт, как было сказано выше, не
успел выступить в роли реального заказчика, то Прокопий Возницын, возглавив в
1699 году Аптекарский приказ, неизбежно касался проблем строительства здания
Главной аптеки на Красной площади, которую начали возводить вероятно в
1700-1701 гг.(30) В архитектуре этого сооружения еще сильна в деталях
“нарышкинская” стилистика, но как и в Лефортовском дворце в композиции Аптеки довлеет
принцип осевой симметрии и читается иконография европейской ратуши. Впервые
здесь был применен колоссальный тосканский ордер, объемлющий первые два этажа.
Он неумело расставлен, но важен как факт архитектурной практики.
Третий
великий посол адмирал Федор Головин в 1702 году закончил возведение на Яузе
напротив Немецкой слободы и Лефортовского дворца своей загородной усадьбы, в
которой К. де Бруин отметил “деревянное здание, хорошо сложенное по правилам искусства”.(31)
Фасады головинского дворца были решены поэтажным пилястровым ордером,
расставленным в простенках между окнами. Это здание являло собой наиболее
грамотный образец новых архитектурных приоритетов, которые с определенной долей
условности можно назвать классицистическими. Ближайшее петровское окружение
прониклось ими за границей и под влиянием царя, сам же Петр проявит себя чуть
позже - по государственному, в масштабе города, пока же, в первые годы нового
века он формирует общественное настроение.
Работа
над изданием архитектурного пособия началась на позднее 1708 года и постоянно
контролировалась царем, как и все полиграфическое дело, которое по его указу в
этом же году переходит на гражданский шрифт. Отметим, что прежде архитектурной
книги вышла “Геометрия”(32), в которой излагались основы начертательной
геометрии, в том числе способы построения “спиральной или улиточной линии”(33),
т.е. валюты ионической капители. Создавалась профессиональная основа
архитектурного образования нового типа, для которого чертеж - обязательная
стадия творческого процесса.
Петр
постоянно интересовался работой над архитектурной книгой. “Книжку архитектурную
(...) мы высмотрели, и а некоторых местах есть неисправности и против того вели
выправить архитектору Фонтане(34) с кем-нибудь русским, которой бы хотя немного
знал архитектуру (...). И исправя , напечатать книжек со сто.” - писал он
Гагарину.(35)
Разберем
экземпляр книги, хранящийся в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук С.-
Петербурга и, видимо, принадлежавший Петру. Он не является окончательным и
имеет следы корректурной правки(36), но по составу текстового и
изобразительного материала принципиально не отличается от окончательного
варианта. Книга состоит из двух содержательных блоков: текстовой части - ее образуют
три раздела: о фундаментах, о стенах и о модулях и графической - из 101
чертежа.
На
страницах 1-11 - текст чисто практического содержания, в основном технического
характера, но с весьма интересными вкраплениями. В разделе “Как фундамент
строить” указаны условия строительства зданий с плоскими потолками высотой не
более трех этажей и оговорены, но не конкретизированы, иные правила для
строений со сводами(37); отмечены особые приемы устройства свайных фундаментов
для домов с повышенной средней частью.(38) Заметим, что в Лефортовском дворце
был устроен в центральной зале один из первых плоских потолков, а в Головинском
дворце - все комнаты имели плоские перекрытия.
В
разделе “О стенах”, заявлено - прямоугольный план здания предпочтительнее
квадратного(39); наружные лестницы (“рундуки”) можно делать “сходами” на три
стороны, если их высота не более двух локтей (~ 90 см) и на две стороны, если
они выше; окна желательно поднимать от пола на один локоть с небольшим и делать
высотой в два раза больше ширины, также и двери.(40) Второй этаж рекомендуется
возводить одинаковым по высоте с первым или выше, причем это мотивируется
удобством расположения лестницы, которая понимается как ведущая сразу на второй
этаж.(41) Здесь же предлагается использовать на фасадах пилястры /”пилар новой
моды”/ и даны их пропорции в ордерной композиции, в графическом разделе они
будут проиллюстрированы чертежами, и, наконец, в конце главы появляется совет
устраивать со стороны сада зал в два света.(42) Все эти рекомендации уже были “предопределены”
как в решении фасадов Головинского дворца - двух этажном, оформленном
пилястрами в простенках, а так же в конфигурации его плана - прямоугольник со
входом в центральной части здания.
В
главе “О модулах” даны рекомендации, как делать поэтажные пилястры на фасадах
высоких строений, но появляется красноречивая оговорка “мало что менши или
болши зделать как лутше фасун даст” и “також триглифы и колокольчики делать или
не делать по изволению, так же и иные прикрасы”.(43) Все архитектурные советы,
введенные в технический текст “русского Виньолы”, отражают предельно
адаптированную палладианскую традицию - поэтажный пилястровый ордер, двусветный
зал, прямоугольная форма плана, лестницы в центре и др. - и вероятнее всего
были переведены из какого-нибудь голландского архитектурного руководства.(44)
Графический
раздел состоит из 101 изображения и распадается на три тематических блока:
изображения ордеров, архитектурных сооружений, архитектурных и конструктивные
деталей и частей зданий.
На
страницах 12-66 - полный комплект чертежей с ордерами, соответствующий любому
варианту трактата Дж. Б. Виньолы XVI века.
На
страницах 68-106, 108-150 - чертежи ордерных деталей античных сооружений,
построек Микеланджело, Виньолы и Бернини, которыми дополнялись переиздания
трактата в к.XVI и XVII вв.
Страницы
67,107, 151-215 - содержат изображения порталов, наличников, карнизов, а также
чертежи разрезов мансардных крыш различных конструкций, разрезы зданий с
двускатными и мансардными крышами разнообразной формы и видом фахверковых
конструкций, разные стропильные конструкции, рисунки плоских потолков и
лестниц. Все изображения данной группы представляют собой копии с чертежей из
амстердамского издания трактата А. Палладио П.Ле Мюетта - страницы 39-40,
42-62, 67-78.(45)
Часть
чертежей последней группы, посвященных конструкциям крыш и стен среди которых
есть мансарды и фахверк - всего 10 изображений - без нумерации, экспликации и в
зеркальном отражении входят в состав еще одного издания, напечатанного в
Амстердаме в 1680(?) - книги Юстуса Данкерса “Architectura chivilis”. Эта книга
переводилась в начале XVIII столетия, о чем свидетельствует рукопись перевода,
хранящаяся в архиве Петра 1.(46)
Следовательно,
русский вариант трактата Виньолы представлял собой простое ордерное руководство
с кратким наглядным экскурсом в архитектуру античного, постренессансного и
барочного Рима. Наряду с этим он содержал значительное дополнение в духе
палладианской традиции, советы и примеры из классицизирующей линии развития
европейской архитектуры XVII века, к которой принадлежал французский архитектор
П. Ле Мюетт - составитель трактата А.Палладио, выбранного русским компилятором.
Отечественный
строитель-практик и архитектор получили в руки простое архитектурное
руководство, компактное и удобное в работе. Карманный формат, гражданский
шрифт, лаконичные технические советы, краткий, но весьма содержательный
зрительный ряд архитектурных приоритетов Западной Европы и столь же краткие
указания, что делать с новым архитектурным алфавитом, основанном на антикизирующей
традиции - все это делало “Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция
Девигнолы” - практическим учебником основ современной европейской архитектуры.
Благодаря
усилиям петровской культурной программы российское общественное сознание
обзавелось, к 1709 году, двумя серьезными дидактическими пособиями нового для
России, но общепринятого в Европе художественного языка. Процесс обращения к
западной культуре становился повсеместным явлением и приобретал обиходный
характер. Подтверждение тому - указ Петра 1 о переезде в Санкт-Петербург
министров и знатных семей, изданный в 1709 году. “Ныне уже совершенно камень во
основание Санкт-Петербурга положен с помощью Божию” - написал царь в письме адмиралу
Ф. Апраксину.(47)
На
берегах Невы в полном отрыве от существовавшей традиции, должна была возникнуть
модель нового мира, новой жизненной среды, новых отношений, новой культуры, в
основании которой лежали результаты дидактических усилий первого десятилетия
XVIII века. После Полтавской победы строительство Петербурга чрезвычайно
активизировалось и через семь лет гравер А.Зубов зафиксировал в своей “Панорама
Петербурга” уже реально существующий город. В архитектурном решении
представленных здесь строений можно найти немало подтверждений внимания к
советам “первого Виньолы”. Многие жилые дома имеют прямоугольный план и
повышенную среднюю часть, соответствующую двусветному залу. Таким был дворец
царевича Алексея Петровича, изображенный в левой части гравюры, да и первый
деревянный, зимний дворец самого Петра I, известный по рисункам.(48) Везде
встречаются наружные лестницы, ведущие на второй этаж со всходами на две или
три стороны. Окна жилых домов - чаще всего в два квадрата. Пилястры располагаются
в простенках между окнами на каждом этаже фасадов Меншикова дворца на
Васильевском острове и здания трезиниеского Александро-Невского монастыря.
Двусветный зал, обращенный в сад входил в композицию Петергофского и Первого
Зимнего каменного дворца.
Быстрота
строительства петербургских домов была достигнута благодаря использованию
фахверковых конструкций, которые называли “мазанковым строением”, а форма
мансардной крыши стала в 1710-е гг. одной из самых популярных.
“Первый
Виньола” состоялся. Дидактическая программа царя-реформатора дала быстрые
результаты. К концу 1710 -х гг. русская архитектурная практика полностью
погрузилась в процесс освоения нового художественного языка. Через несколько
лет, когда трактат Виньолы был издан в третий раз, он как и на Западе,
полностью соответствовал выбранному оригиналу, даже не имел дополнений. Всего
за десять лет значительно возросло чувство ценности первоисточника, сценарий
всеобщего ученичества принес свои плоды и постепенно утратил актуальность. Уже
после смерти “главного режиссера”, в 1730-е гг. архитектурные
ученики-пенсионеры Петровской эпохи, некогда занятые в этом “школьном”
спектакле посольского волонтера Петра Михайлова, оказались в силах фабулу и
сыграть свою собственную, неученическую, профессиональную роль - написать
первый оригинальный русский архитектурный трактат - “Должность Архитектурной
Экспедиции”.(49)
Список литературы
1
См.: Описание изданий гражданской печати. 1708-январь 1725 г. Составители
Т.А.Бычкова и М.М.Гуревич . М.-Л., 1955. С. 93.
2
Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. II, СПб., 1862.
С. 212-214, 585-586.
3
Описание изданий гражданской печати. 1708-январь 1725 г. Составители Т.А.
Бычкова и М.М.Гуревич. М.-Л., 1955. С. 79.
4
История европейского искусствознания. От античности до конца XVIII века. М., 1963. С. 347-351.
5 Traice, des cinq orders
d’archtecture defquels le front feruy les anciens. Traivit de Palladio par le
& Le Muet. Amsterdam, 1679.
6 Евсина Н.А. Архитектурная теория в России XVIII века. М., 1975. С. 23-77.
7
Эренмальм Л.Ю. Описание города Петербурга, вкупе с несколькими замечаниями //
Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты.
Комментарии. Л., 1991. С. 96.
8
Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Ф.В.Берхгольца / Пер. с нем. И.Ф.Аммона.
М., 1902-1904. Ч.1. С. 45.
9
Житие протопопа Аввакума, им самим писанное, и другие его сочинения.
Архангельск, 1990. С.87.
10
Франц Лефорт / 23.12.1655(2.1.1656)-2(12).3.1699 / - выходец из Женевы, служил
во Франции и Нидерландах. С 1675 г. - в России. В 1689 г. сблизился с Петром I,
который произвел его в чин генерал-майора, затем - генерал-лейтенанта и в
1697-1699 гг. строил для Лефорта дворец в Немецкой слободе. Судить о его
архитектурном решении можно по гравюре А.Шхонебека “Усадьба адмирала
Ф.А.Головина в Немецкой слободе в 1705 году.” 1705.
11
Федор Алексеевич Головин / 1560 - 30.7.(10.8.) 1706 / - дипломат,
генерал-адмирал, граф, принадлежал старинному дворянскому роду, с 1699 г.
начальник Военно-морского приказа, с 1700 г. - глава Посольского приказа. Также
ведал Ямским приказом и Оружейной палатой. В его канцлерство была организована
система постоянных русских представительств за границей. После возвращения из
“Великого посольства” Ф.Головин одним из первых строит себе на окраине Москвы
усадьбу западного образца, которую в 1705 г. изображает А. Шхонебек / см.
сноску 8/.
12
Прокопий Иванович Возницын / гг. рожд. и смерти неизв. / - дипломат, происходил
из владимирских дворян. Представлял Россию на Карловицком конгрессе, активный
участник заключения мира с Турцией. После возвращения из “Великого посольства”
участвовал в дипломатической работе, возглавлял Аптекарский приказ.
13
Петр Михайлов - псевдоним под которым Петр I присутствовал в свите Великого
посольства, зачислив себя с состав бригады волонтеров.
14
Этот девиз, по приказу Петра I, был вырезан на его личной печати в период
пребывания за границей в 1697-1699 гг. Он встречается на всех документах царя
этого времени.
15
На протяжении всего XVII века сборники символов и эмблематических изображений
составлялись, печатались и бытовали практически во всех странах Западной
Европы. Они составляли существенную часть ее культурного, эстетического и
творческого обихода. - См.: Морозов А.С. Эмблема тика барокко в литературе и
искусстве Петровского времени. // XVIII век. Проблемы литературного развития в
России первой трети XVIII века. Сб. 9. Л., 194. С. 184, 227.
16
Символы и Эмблемата. Амстердам, 1705 - одна из самых популярных книг , изданных
по воле Петра I в Амстердаме. В основу русского издания был положен
эмблематический сборник Даниила Де Ла Фея, изданный в Амстердаме в 1691 году. В
России эта книга неоднократно переиздавалась на протяжении всего XVIII века. -
См.: Голландцы и русские. 1600-1917. Из истории отношений между Россией и
Голландией. М., 1989. С. 93-94.
17
Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб., 1903.
С. 161-162.
18
Илья Федорович Копиевский - литовский переводчик и издатель, в конце XVII века,
живший в Амстердаме и сотрудничавший с издателем Яном Тесингом Он был первым,
кто осуществил в Голландии перевод ряда книг на русский язык. Копиевскому
принадлежит перевод руководства по искусству мореплавания Абрахама де Граафа,
латино-русско-голландский словарь и ряд других книг. - См.: Голландцы и
русские. 1600-1917. Из истории отношений между Россией и Голландией. М., 1989,
стр. 92-93. См. также: Панегирическая литература петровского времени. М., 197.
С. 47.
19
Там же. С. 19-20.
20
Там же. С. 21-22.
21
См.: Иосиф Туровойский. Преславное торжество свободителя Ливонии. // .:
Панегирическая литература петровского времени. М., 1979. С. 154-156.
22
Там же. С. 150-181.
23
Там же. С. 63-64.
24
См. раздел Библиография // Джакомо Бароццио да Виньола. Правило пяти ордеров
архитектуры. М., 1939. С. 164-167.
25
См.: Габричевский А. Трактат Виньолы и его историческое значение // Джакомо
Бароццио да Виньола. Правило пяти ордеров архитектуры. Пер. А.Г.Габричевского.
М., 1934. С. 7-11. В разделе “Библиография” авторы издания приводят обширный
список публикаций трактата Дж.Б. да Виньолы на протяжении XVI-XIX вв.// Там же. С. 164-167.
26 См. Евсина. Указ. соч. С. 27-34.
27 Forssman E. Saule und Ornament.
Stockholm, 1956. S. 132-181, 239-252.
28
Подольский Р. Петровский дворец на Яузе. // Архитектурное наследство. Вып. I,
М., 1957, стр. 18-19, 23.; Кипарисова Ф.Ф. Лефортовский дворец в Москве. //
Сообщения института истории теории архитектуры Академии Архитектуры СССР. Вып.
9. М., 1948. С. 47-49.
29
Дворец был перестроен в 1706-1707 гг. Если итальянский архитектор действительно
принимал участие в этом, то только на уровне проекта. Перестройка дворца
продемонстрировала не профессиональное владение строителями новой архитектурной
грамматикой: здесь нарушены основные пропорциональные соотношения ордерных
частей - пилястры слишком широки и низки, непомерно высок цоколь, огромен
фронтон, неприятно выглядит расстановка пилястр через две оконные оси. По
сравнению с профессионализмом “нарышкинского стиля”, здесь явное ученичество.
30
Согласно дневнику К. де Бруина это было “самое значительное (...) громадное
каменное здание, начатое постройкой лет 7 уже тому назад ( К. де Бруин
описывает события 1707 г. - А.А.) и предназначавшееся для помещения в нем
Монетного двора, но потом года с полтора ( т.е. в 1705 или 1706 гг. - А.А.)
назад, назначенное для большой Аптеки.”//К. де Брайн. Путешествие через Московию
Корнелия де Бруина, М., 1873. С. 109.
31
Там же. С. 110.
32
Геометрия, М., Печатный двор, 1708.
33
Там же. С. 83.
34
В 1704 году А.Д.Меншиков становится губернатором С. Петербурга. Сюда он
переводит своего московского архитектора М. Фонтана и постоянно его
протежирует, конфликтуя с Ж.Б.Леблоном.
35
Письма и бумаги Петра Великого, т. IX, СПБ,.1887. С. 375-376.
36
По мнению Т.А.Бычковой и М.М.Гуревич это второй промежуточный экземпляр
издания. // Описание изданий Гражданской печати. 1708 - январь 1725 г. М.-Л.,
1955. С. 102. Экземпляр имеет собственную пагинацию, проставленную в ручную.
Эта пагинация использована в тексте статьи.
37
Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароциа Девигнола. М., 1709. С. 4.
38
“Тако же надлежит знать, что под средние жилья, которые называются фронтошпицы
( которые выдаются из строения ...) / 39 Там же. С. 4.
40
Там же. С. 6.
41
Там же. С. 6.
42
“...верхних жилищ, которые волно таковыж высоки, как и нижния, или и ниже.
Однако извычайно выше нижних, ибо нижния для того ниже пускаются, чтоб всходы
не так круты были...” / Там же. С. 7.
“В
сад надлежит быть в двое окнам, одне над другими вместо двух житей высоко.” /
Там же. С.9.
43
Там же. С. 10.
44
Рукопись этого текста была найдена Н.А.Евсиной в фонде Кабинета Петра I в РГАДА
/ Евсина Н.А. Указ. соч. С. 40. Влияние палладианской традиции было весьма
заметным в архитектуре Голландии XVII века, на ее основе сформировалась
стилистика голландского классицизма. - См.: Kuile E., Rosenberg J. Dutch Art
and Architecture. 1600 - 1800. Harmondsworth, 1966. P. 41- 53.
45
Это издание состояло из двух частей: в первой излагались “ордера”, во второй -
архитектурные детали, фрагменты, конструктивные решения. Дополнения в русское
издание были взяты из второй части. - См.: Traice, des cinq ordres
d’archtecture defquels le front feruy les anciens. Traivit de Palladio par le & Le Muet.
Amsterdam, 1679.
46 См.: Евсина Н.А. Указ. соч. С. 41-42.
47
Письмо Петра I к генерал-адмиралу Ф.Н.Апраксину от 27 июня 1709 г. // Описание
Санкт-Петербурга и Кроншлота. СПБ., 1882. С. 8, прим.
48
Реконструкция Г. Михайлова Первого зимнего дворца 1708 г. - см.: Заварихин С.П.
Явление Санктъ-Питеръ-Бурха. СПб., 1996, с. 162.
49
Аркин Д. Русский архитектурный трактат - кодекс XVIII века. // Архитектурный
архив, М., 1946. Вып.1.