Вклад отечественных японистов в изучение литературного процесса Японии
Введение
Отечественное востоковедение имеет достаточно богатую историю. Изучение японского языка началось в 18 веке и продолжается до сих пор. В дореволюционной России серьезное развитие японоведения началось только после русско-японской войны. До этого к Японии относились несколько свысока и не считали нужным эту страну всерьез изучать. Однако чрезвычайно оперативно были предприняты необходимые меры, и уже ко времени революции начали свою научную деятельность блестящие ученые - такие, как Евгений Дмитриевич Поливанов, Николай Александрович Невский, Николай Иосифович Конрад и другие.
После революции некоторые из вышеперечисленных ученых начали преподавать в советских вузах, у них появились способные ученики. Однако в 1937 году среди японистов начались аресты; Поливанов, Невский, Позднеев были расстреляны, Конрад, в отличие от многих других, отделался сравнительно коротким заключением. К этому времени СССР обладал японистикой мирового уровня. Но эта блистательная отечественная школа была уничтожена. После этого советская японистика развивалась очень медленно и была практически уничтожена.
Основная задача этой работы - выявить вклад отечественных японистов в изучении литературного процесса Японии.
1. Биография и вклад Конрада Н.И.
Конрад Николай Иосифович родился в Риге в 1891. В 1912 окончил восточный факультет Петербургского университета и японское отделение Практич. Вост. Академии. Совершенствовал знания в Японии в период с 1914 по 1917 года. Доктор филологических наук. Профессор. [1, с. 678]
На протяжении всей своей жизни Конрад твердо знал, что восточные языки привлекали его не экзотикой, а, возможно, трудностью для понимания русской душой и умом. Знания латыни позволяли ему заниматься деятельностью в других областях науки, но, тем не менее, он выбрал именно востоковедение.
Н.И. Конрад был оставлен в Петроградском университете для подготовки к профессорскому званию, что открывало ему огромное количество перспектив в науке, но две революции сыграли в его жизни большую роль, но он был готов к переменам. Тогда казалось, что события близки к катастрофе, именно в эти годы Конрад утверждает, что научные проблемы для него на много важнее политических.
В 1921 г. после переезда в Орловскую губернию, публикует свои первые переводы и публикации, которые показали, что в лице Конрада отечественное японоведение приобрело уникального специалиста, там же в Орле он читает лекции по проблемам развития востоковедения. Практически универсальный востоковед-дальневосточник, считавший себя более синологом, Конрад, тем не менее, возглавил советскую школу японоведения. Практически это была школа Конрада - он создавал ее, в ней учил и учился сам.
Николай Иосифович неизменно был в центре споров о путях развития востоковедения в СССР. В Петрограде была сосредоточена элита «старого» востоковедения, которая претендовала на монопольное право определять предмет и структуру востоковедения, а так же систему управлении им, стремясь свести роль государства на минимум. В то же время в Москве формируется понятие «нового» востоковедения, основывающегося на марксистской методологии, обращенного, в основном, к проблеме национально-освободительного движения и тесно связанного с политическими интересами государственной власти. Конрад, входивший в элиту «старого» востоковедения все же признавал правомерность существования «нового».
В начале 30-х годов по плану руководимого им Японо-корейского кабинета Института востоковедения АН СССР он организует изучение становления и развития в Японии под влиянием российской Октябрьской социалистической революции пролетарской культуры. Сегодня можно услышать, что она по своему качеству не заслуживала затраченных на ее изучение сил, и что в этом одна из причин, по которым Конрад, якобы, не состоялся как ученый.
В окружении Конрада было так много «врагов народа», что сработала логика времени, и уже в 1938 он был арестован и сослан на лесоповал. В заключении Конрад пробыл до сентября 1941 года, конец срока провел в тюрьме на Лубянке.
Противоречивые пятидесятые и шестидесятые годы богаты на событие. Это была эпоха пересмотра и оценки подходов к востоковедению. В 1954 г. Конрад получает возможность ознакомиться с трудами зарубежных лингвистов, ранее не доступных ему, но он решает отложить это и заняться изучением мировой науки начала 20-х годов. При всей признанности научных заслуг, в 1958 г. Конрад был избран академиком АН СССР, его положение в науке в те и последующие годы оказалось весьма своеобразным.
Пройдя большой и нелегкий путь в востоковедении, он как бы на новом уровне понимания вернулся к сюжетам, занимавшим его еще в молодости. На материалах истории Востока (прежде всего Японии и Китая) и Запада (в основном Западной Европы) Конрад стремился наметить общую схему исторического процесса в древности и средневековье, в русле такого подхода он выдвигает концепцию "восточного Ренессанса", высказывая мысль о том, что понятие "Ренессанса" как явления мирового, закономерного для истории больших культурных народов, может быть рассмотрено и применительно к истории Востока. Но статьи Конрада, посвященные проблемам единства человечества, неоднократно отклонялись.
Как востоковед Конрад работал до последних дней своей жизни. Его заслуги в японоведении были отмечены правительством Японии, наградившем Конрада орденом Восходящего Солнца второй степени - высшим знаком отличия, который мог бы получить иностранец. В 1972 г. уже посмертно, его вклад в составление «Большого японско-русского словаря» был отмечен Государственной премией СССР. Новые издания трудов Конрада продолжают выходить. В 1991 г. он был реабилитирован. Его опыт и пример - опыт и пример отечественного интеллигента, которому за долгие годы разочарованность в работе и эгоизм так и остались неведомы. [2]
Основными работами по японистике можно выделить:
Синтаксис японского национального литературного языка. 1937. 375 с.
Япония. Народ и государство. Исторический очерк. 1923. 168 с.
Японская литература в образцах и очерках. 1927. 553 с.
Очерки японской литературы. Статьи и исследования1973. 462 с.
Япония в позднее средневековье. 1957
Столетие японской революции . 1968
. Биография и вклад Поливанова Е.Д.
Евгений Дмитриевич Поливанов (28 февраля (12 марта) 1891, Смоленск - 25 января 1938, Московская область) - русский и советский лингвист, востоковед и литературовед. Один из основателей ОПОЯЗа, участник Гражданской войны, в конце 1917 - начале 1918 годов - заведующий Восточным отделом Наркомата иностранных дел РСФСР и один из двух заместителей Л.Д. Троцкого, сотрудник Коминтерна, профессор ряда университетов, активный критик марризма. Один из основоположников советской социолингвистики и исторической фонологии, создатель оригинальной теории языковой эволюции, автор множества работ по языкам Востока (в частности, создатель используемой ныне русской транскрипции для японского языка) и Средней Азии, разработчик методик обучения русскому языку нерусских, участник языкового строительства. [4]
Прикладные начала в языковедении для Е.Д. Поливанова являлись необходимым поступком к лингвистической теории. Поэтому разрешение важных теоретических задач у него всегда имело выход в практику - лингвопедадгогику, методику обучения языку и сопоставительную грамматику. Новизна языкового материала, знакомство с малоизученными языками позволяли впервые сформулировать положения, которые и сегодня не утратили своей актуальности.
В.Г. Ларцев, автор книги «Е.Д. Поливанов: Страницы жизни и деятельности», так пишет об этом ученом: «Неординарностью поведения, поступками, удивлявшими многих, врожденным талантом этот поразительный человек так просился на страницы романа. Неудивительно, что он стал одним из героев романа В.А. Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» и рассказа «Большая игра».[3, с.4]
В 1901 г. Евгений поступил в Рижскую Александровскую гимназию. В 1908 году он ее заканчивает с серебряной медалью и поступает в Петербургский университет на словесное отделение историко-филологического факультета.
Поливанов слушал Зелинского и Платонова, Шахматова и Щербу - многих замечательных ученых. Но Евгений Дмитриевич с самого начала выделил среди них одного и остался его учеником до конца дней своих. Это был Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ, вступивший в то время в седьмое десятилетие своей жизни.
По окончании университета (1912) Е.Д. Поливанов получил сразу два приглашения от литературоведа И.А. Шляпкина и от Бодуэна. Поливанов выбрал Бодуэновскую кафедру сравнительного языкознания.
Поливанов - представитель особого направления в русской, а затем советской ориенталистике: он, как и Н.И. Конрад, соединял в себе филолога и лингвиста-теоретика.
Два года Поливанов интенсивно работает над магистерской диссертацией. В 1914 году Поливанов становится приват-доцентом восточного факультета по японскому языку, хотя читает курсы и по китайскому.[3]
Свою первую поездку в Японию Поливанов совершил в мае 1914 года; средства на неё выделило Русско-японское общество. По прибытии в Нагасаки учёный, как позже выяснил японский лингвист Ситиро Мураяма, отправился в рыбацкую деревню Миэ. Изучая местный диалект, в значительной степени отличавшийся от литературного языка, Евгений Дмитриевич провёл в деревне большую часть лета. После Нагасаки Поливанов отправился в Киото - бывшую столицу Японии, где изучал киотский диалект
В конце своего путешествия Евгений Дмитриевич посетил Токио. Как и прежде, он изучал местную речь; кроме того, в столице можно было повстречать носителей разнообразных диалектов. В период с 5 по 13 октября 1914 года учёный работал в фонетической лаборатории, располагавшейся в Токийском императорском университете. Поливанов общался с японскими лингвистами, а также повстречался в Токио с двумя отечественными японистами: О.О. Розенбергом и Н.И. Конрадом.
Однако средства, полученные от Русско-японского общества, стали подходить к концу, и в конце октября - начале ноября Евгений Дмитриевич вернулся в Петербург, ставший за это время Петроградом. Вплоть до весны он занимался обработкой полученных материалов, сдал магистерские экзамены и стал планировать свою следующую поездку в Японию. Средства в этот раз выделил Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии, который возглавлялся в то время академиком В.В. Радловым.
Перед возвращением в Россию Евгений Дмитриевич ещё раз побывал в Токио, где продолжал изучать говор уроженцев Киото, префектуры Нагасаки (учёным был составлен фонетический словарь одного из нагасакских говоров приблизительно на 10 000 слов) и Рюкюских островов (говор Наха). В сентябре Поливанов покинул столицу. В ходе этой поездки он общался не только с Розенбергом и Конрадом, но и с молодым японистом Н. А. Невским.
В Петрограде Поливанов, зарекомендовавший себя публикациями по японистике, был приглашён на должность приват-доцента по кафедре японского языка (это было вопреки традициям - людей, не окончивших факультет, на эту должность не брали). Евгения Дмитриевича пригласил декан Восточного факультета - Н.Я. Марр. Поливанов читал различные курсы, уделяя особое внимание вопросам фонетики и диалектологии. Началась публикация экспедиционных результатов, а в 1917 году вышла книга «Психофонетические наблюдения над японскими диалектами».
Таким образом, за время своих поездок Поливанов ознакомился почти со всеми основными японскими диалектными группами: северо-восточной (Аомори, Акита), восточной (Токио), западной (Киото, Мороги), южной (Нагасаки, Кумамото, Оита) и обособленной группой диалектов Рюкю (Наха)[4].
Научное наследие Поливанова огромно. Даже если говорить пока только об изданных работах, одних книг (включая брошюры) он успел опубликовать 28, а всего число работ, изданных при его жизни, достигает 140. Основными трудами в области японистики считаются:
Сравнительно-фонетический очерк японского и рюкюского языков. 1914
Материалы по японской диалектологии. Говор деревни Мие, префектуры Нагасаки, уезда Ниси-Соноки. Тексты и перевод. 1915
В соавторстве с О.В. Плетнером. Грамматика японского разговорного языка. 1930
Японский язык. 1931 и еще множество трудов.
Так же стоит отметить, что известная транскрипционная система записи японских слов кириллицей, была также разработана Поливановым в 1917 году.
. Биография и вклад Невского Н.А.
Николай Александрович Невский (1892-1937) - советский языковед, специалист по ряду языков Восточной Азии: японист, айновед, китаевед, один из основоположников изучения мёртвого тангутского языка; доктор филологических наук.
Николай Александрович Невский родился 18 февраля (1 марта) 1892 года в Ярославле в семье следователя Ярославского окружного суда. Оставшись в возрасте менее года без матери, а в четыре - без отца, воспитывался дедом и бабушкой в Рыбинске. В детстве учился у знакомых татарскому языку, интересовался арабским.
После окончания в 1909 году с серебряной медалью Рыбинской гимназии поступил в Санкт-Петербургский технологический институт, но через год перешёл на Факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета, который закончил в 1914 году. Его специальностью были китайский и японский языки. Среди его учителей были В.М. Алексеев и А.И. Иванов. Посещал курсы лекций и неофициальные семинары Л.Я. Штернберга.
В 1915 году Невский был направлен в Японию на стажировку на два года, но остался там на гораздо более длительное время в связи с революцией и гражданской войной в России. Во время своей работы в Японии он много путешествовал по стране, изучал язык и этнографию айнов, коренного населения островов Рюкю, тайваньской коренной народности цоу. Опубликовал немало статей в японской научной прессе.
Обычно первой печатной работой Невского считают статью «Использование крови животных в аграрных культах», опубликованную в японском журнале «Аграрный ритуал и предания» в 1918 году. Однако японскому исследователю Синъити Хияме (яп. 真一檜山 хияма синъити) удалось найти другую - «Ещё один взгляд на постоянные эпитеты в традиционной японской поэзии», опубликованную Невским под псевдонимом Николас Соснин шестью месяцами ранее в японском журнале «Солнце» за 1918 год.
В 1919 году Невский поступил работать преподавателем русского языка в Высшее коммерческое училище в городе Отару на острове Хоккайдо. Здесь он начал заниматься айноведением, учился у крупнейшего японского специалиста по айнам Киндаити Кёсукэ. В 1922 году Невского пригласили читать лекции в Киотоский университет.
В Отару Невский знакомится со своей будущей женой Ёродзуя Исо (Исоко), артистический псевдоним Кёкурэн (яп. 萬谷イソ, 萬谷磯子) (род. 1901). По приезде в СССР в 1933 году она назовёт себя не Ёродзуя, а Мантани - по-японски эти две фамилии пишутся одинаковыми иероглифами. В 1922 году Невский приехал в Осаку и в этот же год женился на Ёродзуя Исо, у них родилась дочь Елена. Официально они зарегистрировали брак только в 1929 году в советском генконсульстве в Кобе, незадолго до отъезда Невского в СССР.
С 1922 года Невский - профессор русского языка в Осакском институте иностранных языков. Занимается фольклором, этнографией и диалектами островов Мияко (архипелаг Рюкю), которые посетил в 1922, 1926 и 1928 годах. Также посетил с научной целью Тайвань и Пекин. В 1925 году начал работу по расшифровке тангутских рукописей, найденных в 1909 году в Хара-Хото П. К. Козловым.
После его отъезда из Японии власти вычеркнули Мантани Исо из числа японских подданных на том основании, что она жена иностранца, когда же она заявила о своем желании поехать в СССР, ей отказали в выдаче паспорта. Переводить деньги на содержание семьи из Ленинграда в Японию Невский не мог[6]. Осенью 1929 года, вняв уговорам некоторых советских востоковедов и официальных лиц, переехал из Японии в Ленинград, жене с дочерью разрешили приехать только в 1933 году. Работал в Ленинградском Восточном институте, ЛГУ, ЛИФЛИ, Институте востоковедения и в Эрмитаже. 5 января 1935 года получил степень доктора наук без защиты диссертации.
В ночь с 3 на 4 октября 1937 года Николай Александрович Невский был арестован НКВД и 24 ноября 1937 года расстрелян. В тот же день была расстреляна и его жена, И. Мантани-Невская. Дочь Елену взял на воспитание востоковед Н.И. Конрад, затем троюродный брат Н.А. Невского В.Л. Афросимов. Вместе с супругами Невскими погибли ещё несколько ленинградских востоковедов, а также арестованный раньше и проходивший по тому же делу поэт Н.М. Олейников. В 1962 году Н.А. Невский был посмертно удостоен Ленинской премии за работу «Тангутская филология», изданную в 1960 году на основе некоторых из его сохранившихся материалов по тангутике[7].
Большое научное наследие Н.А. Невского не пропало. Оно находится в Архиве востоковедов Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. Все, что осталось после Невского, свидетельствует о том, что он не только обладал огромным дарованием и изумительной работоспособностью, но и отдавал всего себя делу науки. Он осознавал значение кропотливой, незаметной и порой, в глазах некоторых, не столь уж и нужной работы. Поэтому на долю Невского, прожившего нелегкую жизнь, выпало самое большое человеческое счастье, которое достается далеко не всем. Как и всякий большой, подлинно новаторский труд, его работы продолжают жить и после его смерти. Более того, они обрели новую жизнь и дали возможность другим продолжить или завершить то, чего не успел сделать их автор[6].
Основными работами по японистике Николая Александровича Невского считаются:
Колпакчи Е.М., Невский Н.А. Начальный учебник японского разговорного языка. 1933.
Колпакчи Е.М., Невский Н.А. Японский язык. Начальный курс. 1934.
Фольклор островов Мияко. 1978.
. Другие имена в истории отечественной японистики
Что касается Людмилы Тимофеевны Начаевой, то она защитила кандидатскую диссертацию (1974), которая была посвящена вопросам синтаксиса японского языка, в частности, однородным сказуемым. Л.Т. Нечаева - автор и соавтор большого количества учебных пособий по практическому японскому языку, статей по лингвистике японского диалога. Автор статей по отдельным вопросам методики обучения японскому языку. Учебники по японскому языку Л.Т. Нечаевой включены в учебные программы ведущих ВУЗов России и стран СНГ.
На сегодняшний день Л.Т. Нечаева является научным руководителем аспирантов по методике преподавания японского языка. Среди защищённых диссертаций: «Система обучения иероглифической письменности», «Методическая типология трудностей как основа обучения грамматике японского языка на начальном этапе», «Особенности обучения японскому языку студентов - международников», «Использование комиксов (манга) при обучении японскому языку».
Александр Алексеевич Холодович еще одна немало важная фигура в области японоведения. Ранние работы в основном по грамматике корейского и японского языков, в том числе монографические описания синтаксиса японского военного языка (1937) и строя корейского языка.
В работах 1960-1970 гг., Холодович выступает как смелый новатор и оригинальный теоретик, выдвинувший программу типологического изучения грамматических категорий в языках мира (универсальной грамматической «библиотеки смыслов»). С начала 1960-х гг. он стал одним из первых (в отечественной теории грамматики) сторонников вербоцентрического подхода к синтаксису предложения (возможно, под влиянием работ Л. Теньера).
В соавторстве с И.А. Мельчуком предложил теорию залога, основанную на исчислении всех возможных значений грамматической категории. По намеченной Холодовичем программе исследований и под его руководством были осуществлены коллективные описания каузативных (1969) и пассивных (1974) конструкций; эта работа была продолжена и после его смерти в рамках деятельности петербургской типологической школы.
Владислав Никанорович Горегляд один из крупнейших русскоязычных японистов второй половины XX века. Представитель петербургской школы японоведения. Специалист по истории японской литературы, переводчик памятников классической японской словесности, знаток скорописи и японской рукописной традиции. Перевел часть знаменитого японского классического произведения Повесть о Гэндзи, «Дневник эфемерной жизни» Митицуна-но хаха, «Дневник путешествия из Тоса» Ки-но Цураюки и другие. Занимался не только научной деятельностью, но и практической работой в качестве переводчика, например, на промышленной выставке СССР в Японии в 1961 году. Так же в 60-е годы и в начале 70-х годов В.Н. Горегляд по несколько месяцев в году работал переводчиком при Госинспекторе СМ РСФСР по контролю за выполнением рыболовной конвенции между СССР и Японией на японских рыбоохранных судах.
Что касается Сергея Анатольевича Старостина, то он выдающийся российский лингвист, полиглот, специалист в области компаративистики, востоковедения, кавказоведения и индоевропеистики. Окончил Отделение структурной и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ им. Ломоносова в 1975 г. В качестве основного языка изучал японский. Ещё студентом опубликовал работу по реконструкции праяпонского языка, которая произвела большое впечатление на специалистов
Занимался установлением дальнего родства между языковыми семьями, продолжая традиции ностратической школы В.М. Иллича-Свитыча, А.Б. Долгопольского, В.А. Дыбо и др. Его анализ отличался тщательностью и учётом всего языкового материала (многие языки изучал в экспедициях, подробно работал с текстами, производил реконструкцию с нижнего уровня). Именно Старостин обосновал принадлежность японского языка к алтайской семье. Опубликовал этимологический словарь алтайских языков, содержащий почти три тысячи корней и служащий доказательством существования алтайской языковой семьи (включающей тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, корейский, японский)[5].
востоковедный японистика наука
Заключение
Со времени возникновения отечественного японоведения как составной части востоковедной науки прошло около восьмидесяти лет, и уже давно нет в живых ни одного из его основоположников: ни Д.М. Позднеева, ни Е.Д. Поливанова, ни Н.И. Конрада, ни Н.А. Невского ни других. Ушло почти целиком из жизни и второе поколение знатоков Японии (Е.М. Жуков, К.М. Попов, П.П. Топеха и многие другие), а японоведы третьего поколения в большинстве своем уже вступили в пенсионный возраст. Не смотря на это, в развитие японоведения в России были вложены немалые труды и силы. Благодаря ученым того времени можно проследить историю языка, разобраться в грамматике, изучить культуру страны и прочесть переведенные тексты известных японских произведений.
В наше время, к сожалению, российские японоведы мало интересуются прошлым своей науки. Возможно это связано с экономикой страны, возможно, с упадком популярности языка, а может быть и просто с личностью человека. В периодических изданиях сообщения с обзорами предыдущей деятельности отечественных специалистов по Японии публикуются редко, хотя работа японоведческих центров в нашей стране приняла в 50-х - 80-х годах исключительно широкие масштабы. Упоминания о крупном вкладе советских японоведов в тогдашнее развитие востоковедной науки Советского Союза если и появляются, то лишь мимоходом.
Несмотря на это, с такой большой базой знаний есть куда двигаться. Есть еще много не изведанного в японистике. Ведь меняется мир и вместе с ним меняется и язык. Современная японистика не должна стоять на месте, а должна развиваться с большей силой. В связи с компьютеризацией это станет намного легче и доступнее для каждого.
Список литературы
Учебники и учебные пособия
- Милибанд, С.Д. Биобиблиографический словарь советских востоковедов/ С.Д. Милибанд. - М.: Главная редакция восточной литературы, 1975,- 713с.
- Сорокина, М.Ю. Николай Конрад: жизнь между Западом и Востоком // Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР / М. Ю. Сорокина. - М.: Наука, 1995. 253 с.
- Ларцев В. Г. Евгений Дмитриевич Поливанов: Страницы жизни и деятельноси. - М., 1988.
Электронные ресурсы
- Википедия [Электронный ресурс]: свободная энциклопедия
- Либрусек [Электронный ресурс]: электронная библиотека// - Режим доступа:
- ПомниПро [Электронный ресурс]: электронный мемориал