говорится о достижениях на службе данного генерала и о его боевых заслугах.
В "Отчёте о военных действиях фрегата "Венус"..." так же сообщается о достижениях француза Ливрона, служившего на этом фрегате.
В "Предложениях корсиканцев русскому правительству" содержится информация о помощи русского правительства корсиканцам, о военной помощи России острову Корсика после Французской революции.
"Разные замечания по службе армейской..." П. А. Ржевского говорят о недостатках службы иноземцев в русской армии, о проблемах, с которыми сталкиваются иностранцы на службе.
Особое место в исследовании занимают дневники и воспоминания иноземцев, служивших в русской армии при Екатерине II, а также современников (сослуживцев иностранцев и просто приближенных). Записки и дневники дают нам наиболее полную информацию о службе иноземцев в России, позволяют более точно определить особенности их службы. Это "Записки Ф.Ф. Вигеля", "Дневник путешествия по России" Фридриха Гагерна, замечания князя Потёмкина "Об одежде и вооружении", Дневник Рейнгольд фон Кульбарса, Записки С.Н. Глинки.
Интерес представляет и публицистика. На наш взгляд, она представляет большое источниковедческое значение для исследования. На основе публицистики как времени Екатерины II, так и XIX века можно с критической точки зрения рассмотреть службу иностранцев в русской армии и дать оценку этому явлению. В перечень публицистических работ были включены: Сборник Российского исторического общества, "Герцог Ришелье в России" П.М. Майкова, "Русская армия в год смерти Екатерины II" А.Ф. Ланжерона, "Записки по истории военного искусства в России" Д.Ф. Масловского.
В исследовании представлены Документы П.А. Румянцева и Бумаги Г.А. Потёмкина. Данные материалы дают представление об особенностях службы иностранцев в русской армии екатерининского времени.
В работе также задействована литература, которая с критической точки зрения освещает события, происходящие в русской армии в последние годы правления Екатерины II.А именно: "Русский офицерский корпус" С.В. Волкова, "Остзейский вопрос в 18 веке" Я. Зутиса, "Очерки истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии" Л.А. Арбузова, "Французская эмиграция в России" К. Миллера, "Шпион Робеспьера в Черноморском флоте" М.Я. Королькова, "Русская армия в начале царствования Екатерины II" А. Лебедева, "К проблеме национального характера" И.С. Кона, "Биографии Де Рибаса, Ришелье и Воронцова" В.А. Яковлева, "Походы Румянцева, Потёмкина и Суворова в Турцию" М.Н. Богдановича, "Вторая турецкая война в царствование Екатерины II" А Н. Петрова, "Сведения о графе Алексее Андреевиче Аракчееве" А.Ф. Ратча. Также задействованы Военная энциклопедия и Энциклопедический словарь Брокгауза Ф.А. и Эфрона А.
Глава 1. Национальный и социальный состав
Исследование логичнее начать с определения национального состава русской армии.
За 34-летнее правление Екатерины II, российскую армию пополнили военнослужащие многих национальностей, проживавших в то время в Европе: испанцы, голландцы, французы, ирландцы, англичане, шведы, норвежцы, швейцарцы, венгры, греки. Значительную часть прибывших из Европы в Россию военнослужащих составляли представители германских государств: австрийцы, саксонцы, баварцы, пруссы, виртенбержцы, гельцербцы, померанцы, курляндцы. Они были широко представлены в различных родах войск, особенно в кавалерии и пехоте. Немало было представителей славянских народов: сербов, черногорцев, хорватов, албанцев, далматцев, волохов и др.
Всех иностранцев условно можно разделить на 5 групп:
) немцы Германии и курляндцы;
) славянские народы юго-западной Европы;
) французы;
) представители других европейских стран;
) иностранцы, родившиеся в России. Для компактности, в некоторые группы объединены представители нескольких национальностей, схожих по этническим или иным признакам. Такое разделение обусловлено следующими причинами. Во-первых, немцы были представлены на русской службе достаточно широко. Поэтому они выделены в первую группу. Во-вторых, необходимо выделить в отдельную группу славянские народы, что обусловлено их этнической связью с Россией. В-третьих, важным представляется выделение в отдельную группу французов, т.к. при Екатерине II большое число этих европейцев поступало на русскую военную службу, особенно после 1789 года. Именно поэтому французы и представители других европейских государств помещены в разные группы.
.1 Немцы
Доля немцев среди офицерского корпуса была довольно значительной, но речь шла уже не об иностранцах (прием которых был резко ограничен), а о двух категориях русских подданных немецкой национальности: иммигрантах из различных германских государств (как католических, так и протестантских), во множестве переселявшихся в Россию во второй половине XVIII века навсегда и принимавших русское подданство, и прибалтийском (остзейском) немецком (часть родов была шведского происхождения) дворянстве (лютеранского вероисповедания). Причем, если первые, как правило, принимали православие, женились на русских и уже во втором, максимум - третьем поколении полностью ассимилировались (речь идет о лицах свободных профессий и служилом элементе, а не о земледельцах-колонистах), то вторые, связанные с поместным землевладением и компактно проживавшие в Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерниях, сохранялись как особая группа.
Изучение национального состава екатерининской армии, на наш взгляд, следует начать с лифляндцев, эстляндцев и курляндцев, которые, как российские подданные, были представлены на военной службе достаточно широко. Лифляндия и Эстляндия, как известно, после Северной войны были присоединены к России, и жители этих территорий считались российскими подданными. Но шведско-немецкие порядки консервировали процесс ассимиляции лифляндцев и эстляндцев. Господствующее положение здесь продолжало занимать немецкое дворянство, а в городах немецкое купечество.
Курляндия до присоединения к России в 1795 г. находилась в ленной зависимости от Польши. После того как Лифляндия и Эстляндия вошли в состав Российской империи, влияние русских в Курляндии стало усиливаться. При Анне Иоанновне в Российскую империю прибыло много «остзейцев из Курляндии и Лифляндии, которые спешили устраиваться при дворе, в бюрократии и на военной службе». Влияние еще более увеличилось после 1737 г., когда ставленник России Эрнст Иоганн фон Бирон дворянским съездом был избран герцогом курляндским. Бирон занимал этот пост два срока с 1737 по 1740 гг. и с 1763 по 1769 гг., затем его сын Петр управлял Курляндией с 1769 по 1795 г. Но при Екатерине II почти все привилегии немецкого дворянства в этих областях были ликвидированы.
Вообще, формирование из немцев людей, служивших России, растянулось на три поколения, о чем мы находим свидетельство у Ф.Ф. Вигеля. Дед его, взятый в плен русскими войсками под Полтавой «постоянно ненавидел Россию» и «всегда плакал при имени Карла XII». Из семи своих сыновей четырех старших он отправил в прусскую армию к Фридриху II, а трех младших отдал в России в Кадетский корпус.
Известно, что при Петре III русская армия отличалась засильем голштинцев. Под голштинцами мы понимаем жителей Голштинии, исторической области Германии. Факт приёма на службу данных иноземцев можно рассматривать как кризис в армии - все высокие командные должности занимали голштинцы, русское офицерство не было почитаемо, жалование его было ниже, чем у немцев. Это понимала Екатерина II. И поэтому с восшествием её на престол положение голштинцев изменилось. Отряды их, находившиеся в Ораниенбауме и Кронштадте, были раскассированы, природных голштинцев отпустили в Германию, а находившиеся в их рядах русские и "прочие здешние", были приняты на русскую службу такими же чинами. Раскассирование голштинского отряда было поручено генералу-поручику В.И. Суворову.
Стоит также обратить внимание на записку князя Николая Васильевича Репнина цесаревичу Павлу. В ней указано: "Из Немецкой земли можем мы иметь людей способом меньшего колена Голштинского дома, над коим Ваше Императорское Высочество первенство себе соблюли в обязательствах промена Голштинии, и в уступке полученных за оную земель. Обряд сего получения войск Немецких может быть обыкновенный, сделав трактат с меньшим владеющим коленом Голштинским, по которому мы будем платить оному субсидии; а оно, набирая на те деньги в Немецкой земле войска, к нам их присылать станет". Отсюда становится ясно, что наём из числа голштинцев продолжался, однако теперь это были отдельные войска одной национальности, а не смешанные корпуса.
Говоря о приёме немцев на русскую военную службу, необходимо отметить, что Тешенский мир, заключенный между Пруссией и Австрией 13 мая 1779 г. при посредничестве России, соответствовал российским интересам в том плане, что не только восстанавливал «немецкое равновесие» и стабильность, но давал право российским властям влиять на внутренние дела Германской империи. Суть документа заключалась в том, что Пруссия и Австрия получили некоторые части территории Баварии, а Саксония - денежную компенсацию. Баварский престол был передан курфюрсту Пфальцскому. Выступив в качестве посредника между воюющими сторонами, Россия в специальной статье договора была объявлена вместе с Францией державой-гарантом установленного договором порядка, получив фактически право вмешательства в дела германских государств.
Таким образом, новая роль России явилась дополнительным стимулом для немецкой знати и дворянства поступать на русскую военную службу.
1.2 Славянские народы
XVIII век для славян и других народов Юго-Западной Европы: сербов, болгар, черногорцев, хорватов, македонцев, албанцев, волохов, отмечен активизацией контактов с Россией. Эти связи опирались на этническое родство этих национальностей, религиозную общность, языковую близость и традиции материальной помощи им со стороны России. С середины века из разных районов Балкан и Австрийской монархии, несмотря на противодействие местных властей, начался массовый отток южных славян в Российскую империю для поступления на службу и поселение. Основная масса переселенцев была расселена в образованных для этой цели Новой Сербии и Славяно-Сербии, где из них были сформированы поселенные полки. К концу 1-й русско-турецкой войны в армии находилось 9 гусарских и 4 пикинерных полков под командованием генерал-поручика, серба по национальности, Петра Авраамовича Текелия. Императрица Екатерина II в конце своего царствования довольно скептично относилась к южным славянам. Она, в частности, писала: «эти люди перворазрядные искатели приключений: храбры и ветрены как вихрь; куда хочешь, туда их употреби; ни от чего не отговорится и все сделает, дай или не дай ему, всегда равно, не доволен и всегда беден, как крыса, а карманы полны проектами одни перед другими предприимчивее; вот тебе описание Сербов, Венгерцев, Черногорцев и всех прочих иллирических народов, от славян происходящих».
Можно сказать, что славянских народов на русской военной службе при Екатерине II было немного, поэтому сложно определить их роль в развитии вооружённых сил Российской Империи.
1.3 Французы
Что касается французов, они поступали на российскую военную службу задолго до революции, но после 1789 г. в Россию стало пребывать немало аристократов. Одни французские эмигранты были известны здесь, другие не имели ни знакомых, ни покровителей. В целом отношение французов к России базировалось на стереотипах, которые отражали характер взаимоотношений между двумя странами в прошлом. Большое расстояние между Францией и Россией, слабые экономические связи до начала XVIII в., отсутствие схожих политических и культурных интересов, равно как и мнение французов о культурном превосходстве Франции перед странами Европы, откладывали соответствующий отпечаток на характер отношений французов к российскому государству и русским. Произошедшая революция во Франции ничего в этом плане не изменила. Легко также заметить противоречивость в декларациях и поступках некоторых французов, оказавшихся в русской армии; нескрываемые личные амбиции, часто сочетались у них с безответственностью и откровенным пренебрежении к службе и установленным порядкам, а «излишнее самомнение», раздражало даже российскую императрицу. Приветствуя приезд некоторых французов в Россию, она в целом весьма критично относилась к французским эмигрантам, желавшим поступить здесь на службу, считая, что большинство из них смотрели на службу в России «как на временное прибежище, которое они не стеснялись покидать, как только им представлялась какая-либо иная возможность, казавшаяся им более соблазнительной».
Таким образом, можно сказать, что среди других иностранцев, находящихся на русской военной службе, французов было представлено больше всего.
В группу «представители других европейских государств» объединены граждане тех европейских стран, которые не вошли в состав других групп: англичане, испанцы, шведы, итальянцы, датчане, швейцарцы, голландцы, финны и другие. В силу своей национальной и культурной разнородности эта группа наиболее сложна для изучения и обобщений, способных каким-либо образом характеризовать ее в целом. Хотелось бы отметить, что каждый ее представитель, помимо личных особенностей, обладал чертами, обусловленными национальным характером, рассматриваемым в психологии как определенная общность и специфичность. Не указать на наличие этих национальных различий и сходств, между представителями разных наций было бы неправильно, хотя в условиях пребывания в России они в определенной степени нивелировались.
Эти люди принадлежали к разным конфессиям: англичанин Антон Стюарт Алябуртум - католик, испанцы де Кастро-Лацерда Яков и его сын Фердинанд тоже католики, швейцарец Густав Федершилт - лютеранин. Также иностранцы принадлежали и к различным социальным слоям. Большинство иностранных офицеров, оказавшихся на русской военной службе, было дворянами, но среди них были также представители купечества (швед Карл Гейдеман) из мелкого чиновничества (финн Андрей Бахман - «уроженец г. Нейшлота нижнего земского суда из писарей»).
Национальная принадлежность, социальный статус, экономическое и политическое положение страны, из которой европеец приезжал в Россию, определяли его менталитет и потребности. Так для испанцев, если они не принадлежали к высшим слоям испанского дворянства, получить должность на гражданской или военной службе своей страны было непросто, поэтому они вынуждены были наниматься в армии других государств.
Поступление на русскую военную службу это, как правило, результат сочетания объективных и субъективных причин. Так, англичанин Андрей Фенып приехал в Россию и оказался на русской военной службе, по мнению Вигеля, «вследствие какой-то несчастной истории», однако, что это была за история, он не указал. Интересами Англии и наличием значительного числа английских войск в Новом Свете и Азии, можно в целом объяснить незначительное число англичан в армии, в то время как на русском флоте при Екатерине II их служило немало.
Необходимо отметить, что европейцев в русской армии было немало, но если рассматривать каждую страну в отдельности, то из них специалистов было не так много. Это обуславливалось отдалённостью данных государств от России, а также разницей климатических условий.
.5 Иностранцы, родившиеся в России
Последнюю группу «иностранцев, родившихся в России», составляют потомки лиц, прибывших из-за рубежа и имевших в России постоянный доход. Многие из них сохраняли переданные от родителей национальные традиции, язык, любили и ценили родину своих предков. Они хоть и называли себя иностранцами, понимали язык, традиции, привычки, характер поведения россиян. В России не существовала единая форма обозначения национальной принадлежности этих лиц, поэтому идентифицировали они себя по национальному признаку по-разному.
Так, секунд-майор Астраханского драгунского полка Густав Треборн указывал, что он «из российских иноземцев саксонской нации», а поручик Псковского карабинерного полка Иван Вахтен считал себя «английской нации российским уроженцем, лютеранского закона»; в тоже время премьер-майор Рязанского карабинерного полка Иван Ангелар говорил, что он «Российской [нации] из шляхетства страны езжих из Англии». Некоторые из этой категории лиц вообще не указывали свою национальную принадлежность или давали на это счет не вполне определенные сведения, так, поручик Азовского 2-го батальона Лаврентий Нейтгарт свидетельствовал, что он «из московских иноземцев»; о Егоре Циммермане, просившемся на службу в Генеральный штаб, удается узнать, что он уроженец Москвы и «родился от родителей кальвинского закона, что он крещен в кальвинский закон», но в источниках не указано сведений о его национальности или национальности родителей.
Строго говоря, национальная принадлежность мало влияет на способность и готовность к адаптации того или иного лица. Ясно лишь, что сам этот процесс для иностранцев в России проходил сложно, динамично, подчас противоречиво и во многом зависел от характера военнослужащего, а также от конкретных условий, в которых он оказывался после зачисления в русскую армию.
1.6 Социальный состав
Значительно проще, чем национальную принадлежность, можно определить социальный состав поступивших на российскую военную службу иностранцев. Многие из них были дворянами, иногда даже титулованными, с графским или баронским титулом. В России признавали западное дворянство «настоящим шляхетством», хотя русский дворянин выполнял те же функции, что немецкий «риттер» или французский «шевалье». В тоже время в России невозможно было купить дворянский титул за деньги, как это практиковалось во Франции при Людовике XV. Много было на русской военной службе выходцев из семей университетских преподавателей, духовенства, учителей, юристов, врачей, аптекарей, чиновников, и особенно военнослужащих. Были также представители купеческой и ремесленной среды, а среди пленных поляков, оказавшихся в русской армии - выходцы из простонародья - «мужиков».
Подводя итог, можно отметить, что полиэтнический состав русской армии екатерининской эпохи весьма очевиден. В то же время для российского общества имела значение не национальная, а социальная ассимиляция иностранцев. Принадлежность к тому или иному этносу никак не влияла на продвижение по службе. Объективно основными факторами, способствовавшими военной карьере, являлись принадлежность к дворянству, образованность, высокое качество профессиональных знаний, активность и инициатива в порученном деле, наличие высокопоставленных родственников и знакомых.
Глава 2. Особенности службы и профессиональные качества иностранцев
В правление Екатерины II иностранцы в армии России служили практически повсеместно - в пехоте, коннице, артиллерии. Они занимались инженерным делом, исполняли должности квартирмейстеров, колонновожатых, служили адъютантами при высших военачальниках, преподавали в кадетских корпусах, были «докторами» и «лекарями» в полках и дивизиях.
Как и при императрице Анне Иоанновне, при Екатерине II немцы также быстро продвигались по службе и получали награды за героизм. Левин-Август-Теофил Беннигсен в 1773 году переходит в войско Российской Империи. В своих записках он указывает, что "в 1792 году Командирован в Литву, где командовал летучим корпусом для прикрытия Белорусских границ и подкрепления корпусов генералов Мерлина и Ферзена; потом, присоединясь из них к первому, когда следовал он атаковать неприятеля под городом Миром, где я, командуя левым крылом, преследовал отделившуюся по дороге к Слониму неприятелъскую кавалерию и, ударив на нее в открытом поле, не взирая на сильной огонь, обратил оную в бегство и гнал более осьми верст. (За этот подвиг получил Орден Св. Влад. 3-й ст., при грамоте от 28 Июня 1792). После того, находясь в команде генерала Ферзена, был при взятии укрепленного замка Несвижа и в деле под Зельвою, где, ударив на неприятельскую кавалepию, опрокинул Польский легко-конный полк принца Виртенберга, сделав немалое число пленных". Как пишет Беннингсен, он самоотвержен и смел. Но это он пишет сам о себе, и эти данные можно подвергнуть сомнению. Не подвергаются сомнению заслуги Беннингсена, но героизм и самоотверженность немца кажутся нам недоказанными.
Не обходилось на русской службе и без традиционного немецкого тщеславия. Так, граф Ангальт, внебрачный сын наследного принца Ангальт-Десавского Вильгельма Густава, принятый в 1783 г. Екатериной II на русскую службу, прежде чем отправиться к новому месту назначения, настойчиво требовал у нее очередного чина, чем вызвал недовольство государыни. Отсюда наблюдается явное стремление к карьеризму, а также нежелание служить на благо России, если из этого нельзя извлечь корыстную выгоду. По этому поводу императрица писала Г.А. Потемкину: «…я гр. Ангальтом недовольна; когда пришло его нарядить в Финляндию, тогда начал он требовать главной команды и генерала полного чина; я велела сказать, что тут будет случай оный чин заслужить; он ответствовал, что шпаги не вынет без того чина...».
Что касается отношения русских военнослужащих к немцам, то можно сказать следующее. Для русского человека никогда не существовало особого различия между немцами, прибывшими из Германии, и остзейскими немцами, а отношение к ним почти всегда было одинаково негативным. «Немцы не любимы в нашей армии, всего же менее курляндцы и лифляндцы; они интриганы, эгоисты и держатся друг друга, как звенья одной цепи. В армии им дано прозвище «Lieber Bruder» [Дорогой брат] потому что таким образом называют они друг друга. Правда немцы служат пунктуально, имеют образование, но они горды, скупы, боязливо-осторожны, чтобы никогда не сказать ни слова, могущего не понравиться и, водворись однажды немец в каком-либо полку, скорее все его семейство со всеми двоюродными братьями будет там обеспечено». Но это мнение о немцах русского офицера николаевской эпохи. Хотя, и при Екатерине II отношение к немцам в армии отнюдь не было лучше. Засилье немцев при Анне Иоанновне не было забыто, к тому же негативное отношение к ним, было связанно с особенностью немецкого менталитета: пути к своему благосостоянию в России многие из них видели в строгом и пунктуальном отношении к службе, в карьере, а вне службы - в ведении собственного хозяйства и бережливости.
Говоря о других иностранцах на русской военной службе, можно выделить личность Иосифа де Рибаса. Он был одним из самых известных испанцев, оказавшихся на русской военной службе. Родившись в Неаполе, куда его отец переселился, будучи капитаном «волотерных войск», а окончил службу директором министерства военных и морских сил, Рибас также начинал свою службу волонтером на флоте в русско-турецкую войну 1768-1774 гг. «Этот человек, щедро одаренный природою, соединил в себе самые разнообразные способности: неустрашимость воина с ловкостью дипломата, искусство составлять самые сложные соображения и решимость приводить их в исполнение, отважный кавалерист, непоколебимый в опасностях, моряк, тонкий дипломат», - писал о нем в середине позапрошлого века историк М.Н. Богданович. Трудно сказать, что являлось причиной такого служебного рвения де Рибаса. Скорее всего, это связано с личными качествами испанца как военнослужащего, которые могли проявиться как на русской службе, так и на службе любого другого государства. В целом испанских офицеров в русской армии было немного. Объяснение тому - отдаленность Испании от России, а также серьезные климатические различия между двумя странами.
Что касается голландцев, оказавшихся на русской службе, то инженерная служба и подготовка инженерных кадров стояла у них на высоком уровне. При Екатерине принимали голландских инженеров «по указу» сверх комплекта для усиления Инженерного корпуса и всей инженерной службы России. Поступление голландцев на службу явилось результатом их меркантильной заинтересованности. С каждым из инженеров при заключении договора определялся индивидуальный размер жалованья. В результате получилось так, что принятый в 1787 г. подполковник де Волан получал жалованье 1200 руб. в год, а поступивший в тот же год майор С.И. Крейц - 2800 руб. Примечательно то, что жалование Крейца более чем в 2 раза было выше, чем у де Волана, хотя их обязанности были одинаковыми. Также необходимо отметить, что жалование в 2800 рублей считалось достаточно высоким. К примеру, в конце XVIII века за 10 рублей можно было купить корову. Эти данные позволяют нам говорить о низком качестве службы голландцев, т.к. определяющим фактором для них был размер жалования. Однако не стоит забывать, что Инженерный корпус значительно усилился благодаря деятельности голландских военнослужащих в качестве инструкторов.
Другой иностранец, Пётр Иванович Мелиссино, был первым русским генералом от артиллерии. В 1783 году назначен директором Артиллерийского и Инженерного Шляхетский Кадетских Корпусов. Позже исполнял должности старшего члена Экспедиции Государственной Военной коллегии и первоприсутствующего в канцелярии Главной артиллерии и фортификации. 1 января 1789 года награжден орденом Св. Александра Невского. За несколько дней до кончины Екатерины II получил от неё орден Владимира I степени.
В изучении особенностей службы иностранцев в вооружённых силах Российской Империи личность Мелиссино весьма примечательна. В.Ф. Ратч, собравший наиболее полные сведения о жизни и деятельности Петра Ивановича Меллисино, вполне справедливо считал, что главнокомандующий русской артиллерией и инженерными войсками оказал русской армии большую услугу правильным устройством и развитием практических артиллерийских учений кадетского корпуса. Исследователь отмечал, что Меллисино первым приступил к преобразованиям, которые стали к тому времени вопиющей потребностью. Огромная тяжесть пушек, отливаемых в России, - отмечал Ратч, - парализовала деятельное участие, которое артиллерия могла принимать в боях, против облегчения же орудий восставали арсеналы, угрожая малой их прочностью при уменьшении количества металла. Для получения положительных данных, необходимых для решения этих вопросов, Меллисино приказал производить опыты над орудиями, отлитыми из различной смеси, с целью определения наилучшей пропорции для прочности орудий. Но при свойственной ему беспечности, когда его не подталкивала нужда, он допустил, что четыре года вяло тянулись эти опыты, которые были многим не по сердцу, и при Меллисино не последовало никаких изменений в размерах наших орудий. На основании полученных результатов установилась только пропорция составных частей меди и олова. Однако что касается веса орудий, то всё-таки они стали немного легче, и это обусловило простоту в обращении с ними. Можно сказать, что Меллисино являлся добросовестным исполнителем воли императрицы, одним из многочисленных представителей военно-чиновничьего слоя Российской Империи.
Примечательна личность Поля Джонса, англичанина по происхождению.
"Друг мой, князь Григорий Александрович, в американской войне именитый английский подданный, Паул Жонес, который, служа американским колониям, с весьма малыми силами, сделался самим англичанам страшным, ныне желает войти в мою службу. Я, ни минуты не мешкав, приказала его принять и велю ему ехать прямо к вам, не теряя времени; сей человек весьма способен в неприятеле умножать страх и трепет; его имя, чаю, вам известно; когда он к вам приедет, то вы сами лучше разберете, таков ли он, как об нем слух повсюду. Спешу тебе о сем сказать, понеже знаю, что тебе не безприятно будет иметь одной мордашкой более на Черном море". Так писала Екатерина II князю Потемкину 13-го февраля 1788 года, и нельзя не признать, что данный ею эпитет мордашки, или бульдога, как она вообще называла английских моряков на русской службе, вполне подходит к Полю Джонсу. Это действительно был настоящий морской бульдог, и громкая слава предшествовала его прибытию в Россию.
Что касается заслуг Джонса на русской службе, то необходимо указать следующее. Гребная флотилия под начальством принца Нассау-Зигена и Поля Джонса нанесла сильное поражение турецкому флоту в Днепровском лимане перед Очаковом; у турок было взорвано два корабля и повреждено 19, а наша потеря состояла только из 4 убитых и 13 раненых. Естественно, после этих событий популярность Поля Джонса заметно возросла. За победу над турками он был удостоен ордена Св. Анны 1-й степени. Однако через некоторое время ему было запрещено появляться при дворе императрицы, и он был выслан из страны. Причиной данного события послужили интриги других англичан, находившихся в то время на русской военной службе. Они не могли простить Джонсу его предательство - в войне за независимость США он воевал под американским флагом. Поль Джонс обвинялся во многих "грехах" - от трусости в битвах до изнасилования молодой девушки. Российская императрица легко верила интриганам и уже в конце 1789 года Поль Джонс покинул Россию. Таким образом, можно назвать Джонса "потерянным героем" для России. Если бы данный иностранец остался на русской службе, то побед у России на море было бы значительно больше.
Особое внимание стоит уделить деятельности французских военнослужащих в русской армии. После революции во Франции 1789 года во многие европейские государства хлынуло большое число французов. Россия в этом плане не была исключением и представляла из себя на тот момент эталон абсолютизма. В исследовании службе французов в армии России в екатерининское время отводится особое место, т. к. на службе их было немало, и необходимо рассмотреть различные аспекты их деятельности в русской армии.
Примечательна личность барона Сильвестра де-Ливрона. Франц Иванович, барон Сильвестр де-Ливрон, сын уроженца французской Швейцарии, бывшего прусским генеральным консулом в Испании, родился в Кадиксе в 1765 году. В 1788 году был, по приглашению адмирала графа Чернышева, принят в русскую службу с чином лейтенанта во флоте. Во время войны России со Швецией в 1789 и 1790 годах, участвовал, в морских сражениях со шведами между Готландом и Эландом, потом при отражении нападения шведского флота на ревельском рейде и, наконец, в выборгской гy6е и финляндских шхерах. В аттестате о Ливроне, составленном капитаном второго ранга Кроуном указано: "...лейтенант де-Ливрон возложенную на него должность исправлял с великим усердием, имея у себя в конвое малое число российских людей, содержал пленных столь превосходное число в послушании на вышеписанных судах наполненных пленными людьми, (и) в Кронштадт привел (их) благополучно". Данный аттестат свидетельствует о том, что француз де-Ливрон был ответственным и трудолюбивым военнослужащим, грамотно исполнял свои обязанности. Нельзя сказать, что выслуга француза была связана с высоким жалованием (при императрице Анне Иоанновне русские и иностранные военнослужащие были уравнены в жаловании). Скорее всего, это обуславливалось рядом привилегий французов перед русской императрицей.
Утверждение о привилегированном положении французских подданных перед Екатериной II можно попробовать доказать следующим. Француз, герцог Ришелье, прибыл в Россию в 1790 году и поступил на службу к князю Потемкину. Вскоре Ришелье принял участие в кровопролитном штурме крепости Измаил, после чего она пала. За этот штурм Ришелье получил золотую шпагу с надписью "за храбрость". Императрица Екатерина писала: "Все с восторгом отзываются о герцоге Ришелье. Дай Бог, чтобы он со временем сделался для Франции тем же, чем был кардинал, не имея, однако, его пороков. Наперекор национальному собранию, я хочу, чтобы он остался герцогом Ришелье и способствовал восстановлению монархии".
Необходимо отметить, что не только Ришелье, но и многие его соотечественники покидали Францию после революции (среди них был и будущий сослуживец Ришелье, граф Ланжерон). Выбор их в большинстве случаев падал на Россию, которая беспрепятственно принимала эмигрантов на службу.
Уже в 1792 году императрица Екатерина пожаловала Ришелье чин полковника. Как указывает Ланжерон, герцог в различных сражениях, тогда происходивших, всегда отличался отвагой и храбростью. В 1795 году Ришелье и Ланжерон были утверждены полковниками в кирасирские полки - Военного ордена и Малороссийский. И, что примечательно, оба ревностно занялись военной службой и изучением русского языка. Можно предположить, что русская армия для французов на тот момент являлась своеобразной тренировочной базой для возможной попытки восстановления монархии во Франции. Ведь русская императрица так же ратовала за её восстановление.
В русской армии также служили и целые французские корпуса. В состав армии вошли иноземные войска в виде корпуса принца Луи-Жозефа Конде, сына герцога Бурбонскаго Луи-Генриха, который в 1789 г. покинув Францию, на свой счет организовал отряд в 7 т. ч. французских эмигрантов и первоначально присоединился с ним к австрийскому генералу Вурмзеру. В 1793 г. этот корпус сражался против французской республики, а после мира в Кампо-Формии присоединился к русским войскам, действовавшим под начальством Суворова в Швейцарии, и был распущен только в 1800 г. Чины корпуса Конде довольствовались от русского правительства и носили обмундирование, общее с русским драгунскими и мушкетёрскими полками, и только на гренадёрских шапках, офицерских знаках и знаменах имели изображение "бурбонских линий".
Как было уже сказано, после Французской революции 1789 года в Россию на военную службу хлынуло большое количество французов - сторонников монархии. Не только отдельные люди или корпуса, но и целые области желали вступить под покровительство Российской империи. Это касается острова Корсика, правительство которого само предложило России добровольно вступить под её протекторат. " В том предположении, что Корсика, покинутая Франциею, подвергнется смутам, которые могут в ней произойти от каких либо своих или иноземных честолюбцев, лица, пользующиеся доверием и при том в довольно значительном числе, решились ничего не щадить для противодействия беспорядку и для установления правительства патриотического и свободного, под покровительством государства, которое бы великодушно поддержало несчастный народ, имеющий впоследствии воздать ему за то очень важными услугами. По самом зрелом размышлении, полагают, что таким государством всего удобнее могла бы быть Россия. Ея Императорское Величество, по видимому, может скорее всех других воспользоваться этим обстоятельством, чтобы приобрести в Средиземном море пристани, которые были бы ей пригодны в ея намерениях расширить торговлю Российской империи. Корсика изобилует лесом всякаго качества для постройки военных судов; в ней добывают превосходный деготь; она может доставлять матросов и хорошие войска для предприятий в Леванте. Чтоб получать все это, ей нужна помощь". Далее в документе указаны условия, на которых корсиканцы готовы вступить под покровительство России: " Ей бы нужно иметь ежегодно, в течении четырех лет, по 500 тысяч Французских ливров, получая в каждые три месяца по 125 тысяч, кроме перваго полугодия, которые нужно уплатить вперед. В последствии Ея Величество выберет себе по желанию два приморских города, куда поместит гарнизон и будет содержать его на свой счет". Данное предложение являлось выгодным для русского правительства - это позволяло иметь влияние в Западной Европе, решать важнейшие внешнеполитические задачи. Безусловно, было выгодно держать свой гарнизон на Корсике, при этом иметь под своим контролем и местные войска. Контроль над Корсикой также мог дать возможность России вмешиваться во внутренние дела самой Франции, влиять на политику местного правительства. Отказ русского правительства от такого предложения, скорее всего, был вызван отдалённостью Корсики от России, а также нехваткой средств для содержания там гарнизона.
Можно сказать, что французам после революции было очень легко попасть на русскую военную службу. Этот факт обусловил и появление в армии шпионов. Великая французская революция наводнила все европейские государства и, в частности, Россию, невиданным до того обилием дворян-эмигрантов всякого звания, пола и возраста. В России этим выходцам оказывался самый радушный прием, и в редкой богатой помещичьей семье не было француза - гувернера. Более крупные из эмигрантов, принадлежавшие к старым дворянским фамилиям и обладавшие титулами, старались пристроиться на государственные должности в армии, флоте и т. п. Екатерининское правительство относилось к ним доверчиво и охотно предоставляло желаемые места. Громкие имена древних родов Франции, представители которых лишились родины из-за преданности к королевской династии, высоко ставились в глазах современного русского общества. К сожалению, не все представители французского дворянства заслуживали этого уважения, и среди них было не мало лиц с весьма сомнительной репутацией. К числу таких отрицательных типов следует отнести, вступившего в 1793 г. в русскую службу, графа Огюста Монтагю. Граф Монтагю не был простым эмигрантом, искавшим убежища в далекой России. Бывший лейтенант королевского флота, убежденный роялист, он после падения династии делается ярым якобинцем, входит в доверие к Робеспьеру и становится одним из деятельных агентов конвента. Внешнее политическое положение Франции было в то время очень серьезным; могущественная европейская коалиция объявила войну республике. Великобритания, Испании, Австрия, Неаполь и войска папы Пия VI грозили нашествием. Конвент организовал обширную сеть шпионажа в этих государствах, не доверяя их дружелюбным заявлениям. Сабатье нашел необходимым иметь искусного шпиона в России, и выбор его пал на гр. Монтагю. Родовитый француз, бывший лейтенант королевского флота, как нельзя более подходил к этой цели. Прошлое графа не только не могло возбудить подозрений в русском правительстве, но еще выше поднимало его престиж.
Какое-то время Монтагю беспрепятственно удавалось информировать своё правительство. Но вскоре он был разоблачён. 18 декабря 1794 г. Правительствующей Сенат высочайшим указом объявил во всеобщее сведение, что «Черноморского флота капитан-лейтенант Монтагю по воинскому над ним суду изобличен своеручным письмом и сам признался в шпионстве, за каковое преступление по силе законов подлежал к смертной казни, но что наказание это по Высочайшей милости заменено лишением чести и ссылкой в каторжные работы в Сибирь, что публично в Санкт-Петербурге над тем Монтагю исполнено и о том для сведения сим объявляется». Это событие говорит нам о халатности русского правительства при приёме французов на военную службу. Возможно, не один Монтагю был шпионом. Шпионов естественно могло быть и больше и не все из них могли быть разоблачены.
В целом службу французов в русской армии, которые поступали на службу после Французской революции можно рассматривать с позитивной точки зрения. В своём большинстве они являлись ответственными военнослужащими, за некоторым исключением.
Далее хотелось бы вернуться к рассмотрению записки князя Репнина цесаревичу Павлу. Данная записка даёт информацию о важных аспектах приёма на службу иностранцев. Очень важным на наш взгляд в этой записке является примечание князя, где говорится: "Имев повеление от Вашего Императорскаго Высочества доносить Вам откровенно мои мысли и поставляя оное за первый себе долг, думаю я:
-е. Что никогда чужестранных войск с нашими Русскими мешать не должно, по причине закона; потому что они, по своему воспитанию, привыкли к иной пище, и для того, имев разную плату, живучи с ними в одних артелях, делало бы то им зависть; а быв в особом корпусе, не столько чувствительно будет.
-е. Можно будет чужестранные войска, когда они в особых корпусах служить станут, более в опасных случаях употреблять для сбережения своих национальных.
Здесь наблюдается явная тенденция к тому, что необходимо было разделять по разным войскам иноземцев и русских с целью недопущения вражды между ними из-за различных факторов, связанных с национальными различиями, возможной ненавистью на национальной почве и другими причинами. Как указывалось выше, так было сделано в отношении голштинцев, но другие иностранцы продолжали служить среди русских.
Далее Репнин указывает на возможность употребления иноземных корпусов в более опасных ситуациях с целью сохранения своих национальных - это безусловно положительный момент, т.к. руководство задумывалось о сохранении своих кадров и берегло войска. Но с другой стороны в сложных сражениях жертвовать иностранными войсками не совсем разумно - ведь иноземец воюет за жалование, а не за идею, он не патриот России и в критической ситуации не готов жертвовать своей жизнью ради чужого государства.
В целом службу иностранцев в русской армии екатерининского времени можно считать важной вехой в развитии вооружённых сил Российской империи. Но проблема профессиональной пригодности иностранцев к русской военной службе выходит за пределы чисто профессиональных качеств этих лиц. Им необходимо было овладеть не только технологическими, но и социальными аспектами профессиональной деятельности в России. Без этого приобретенных ими в армиях иностранных государств знаний и опыта было недостаточно для полноценной службы из-за наличия определенной специфики функционирования российских вооруженных сил. Всё это налагало дополнительные трудности, которые в сочетании с социально-психологическими, природно-климатическими и иными проблемами вызывали большое напряжение.
Глава 3. Основные проблемы службы иностранцев
Как было сказано выше, в русскую армию в последние годы правления Екатерины II поступало большое количество иностранцев. Но их служба не была беззаботной. Существовали проблемы, связанные с адаптацией иноземцев в русской армии и процедурой приёма на службу.
Решение о приеме на военную службу России основывалось на изучении «присутствующими» в Военной коллегии генералами представленных документов: челобитной, абшида и патента на чин, но принималось императрицей Екатериной II или согласовывалось с ней. Лишь после этого следовал именной указ о приеме, в котором указывались чин и место службы. Длительность процедуры приема на военную службу для каждого случая была различной - от недели до нескольких месяцев. При Екатерине II был установлен порядок приема всех без исключения иностранцев на русскую службу с понижением одного чина.
В связи с этой процедурой наблюдались определённые проблемы. Бывали случаи, когда иностранный военный, указав в челобитной свой последний полученный на службе чин, не мог представить на него соответствующего патента, объясняя его отсутствие разного рода причинами. В подобной ситуации в Военной коллегии засчитывался лишь тот чин, на который имелся патент. При приеме также следили, чтобы в нем не было подчисток и исправлений и о его состоянии указывалось в соответствующих документах. Иностранный патент нередко вызывал подозрение у российских военных чиновников и командиров. Так П.А. Румянцев в своей статье «Мысль» в примечаниях по этому поводу замечал: «иностранные, намереваясь вступить в нашу службу, набирают чины у князей, чтобы, торгуясь и по нескольку степеням уступая, одержать желаемую. Нередко случается, что из провинций наших немецких одни, вступя по гласу благопристойности и должности в службу отечества своего, по порядку не доходят до офицерского звания, когда из школы вышедши молодой человек, наклав полны карманы патентов, пытается быть принят штаб-офицером, а, наконец, соглашается и суболтерном, всегда однако ж с чувствительною обидою служащих». Таким образом, иноземцы нередко пытались приписать себе чины, которыми не обладали. Тенденция к карьеризму у них начинала проявляться ещё до вступления на службу.
По этому поводу писал генерал-поручик Степан Матвеевич Ржевский: "Какая нам нужда в иностранных и таком множестве офицеров? Не горько ли, что, исключая самого малейшего числа посредственных из них, видим мы камердинеров, купцов, учителей, переодетых Российскими штаб офицерами к поношению службы и к угнетению природных достойных офицеров? Сии случаи общи с другими, где достойный офицер на ряду всегда был с недостойным, или же и позади у него оставался. Выгнали из армии множество добрых и служивших офицеров; их толь много в отставке, что жалко смотреть на их потерю. Наместничества сбирают теперь плоды с них, но не с такою пользою, какую бы могла иметь военная служба". Здесь Ржевский указывает, что иностранцев в русской армии очень много, а пользы от них наоборот мало. Также сообщается о проблеме ухода в отставку хорошо служивших офицеров и о их недооценке.
Иноземное влияние сказывалось и на службе самих русских. Князь Потёмкин писал: "В Россию же, когда вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные с педантством тогдашняго времени; а наши, не зная прямой цены вещам военнаго снаряда, почли все священным и как-будто таинственным; им казалось, что регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, в ружейных приемах и прочее. Занимая же себя таковою дрянью, и до сего еще времени не знают хорошо самых важных вещей, как-то: маршированья, разных построений и оборотов; а что касается до исправности ружья, тут полированье и лощенье предпочтено доброте, а стрелять почти не умеют; словом, одежда войск наших и аммуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдата, тем паче, что он, взят будучи из крестьян, в 30 почти лет возраста узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих". Вскоре проблема с обмундированием была решена, и сам Потёмкин способствовал введению новой, более удобной формы.
Имущественные возможности и условия жизни военнослужащего-иностранца в России в екатерининское время зависели в первую очередь от его чина и воинских заслуг. Чин и род войск определял размер жалования. Так, капитан (чин командира роты) пехотного полка получал окладное жалование 227 рублей, плюс на жалование денщиков и за провиант ему выплачивали еще 20 рублей 36 и 1/4 копеек - всего 247 рублей 36 и 1/4 копеек. Ротмистр драгунского полка (соответствует капитану) - 238 рублей 16 и 1/4 копеек, капитан кирасирского полка - 304 рубля 36 и 1/4 копеек. У полковника (чин командира полка) пехотного жалование составляло 752 рубля 88 и 3/4 копеек, у драгунского - 778 рублей 98 и 3/4 копеек, у кирасирского - 896 рублей 8 и 3/4 копеек. Для сравнения: прапорщик или корнет получал в пехотном полку всего 126 рублей 38 и 1/8 копеек, в драгунском - 131 рубль 78 и 1/4 копеек, в кирасирском - 187 рублей 18 и 1/8 копеек. Учитывая то, что для некоторого числа европейцев, поступивших служить в русскую армию, жалование являлось единственным источником существования, можно понять их служебное рвение и часто встречающиеся в документах обиды на то, что они были «обойдены чином».
Существовала ещё одна проблема - проблема с овладением русским языком. Распространение иностранных языков среди русских, и русского языка среди иностранцев, происходило с заметными трудностями, и некоторые принятые на службу иностранцы по прежней привычке продолжали говорить на своем родном языке. В этой связи примечателен эпизод, воспроизведенный в «Дневнике секунд-майора Черниговского полка Рейнгольд фон Каульбарса». Летом 1790 года, тогда еще генерал-аншеф А. В. Суворов наблюдал маневры полков российской армии и остался недоволен действиями частей. Вот что пишет по этому поводу Каульбарс: «Очень рассерженный всем этим, граф Суворов велел передать генерал-лейтенанту Дерфельдену, что он считает причиною неудачи то обстоятельство, что последний объяснил план действий командирам полков и батальонов на немецком языке, и советует ему говорить впредь со своими подчиненными по-русски». Нет необходимости говорить насколько трепетно относился Суворов ко всему русскому и не любил немцев. Нельзя не отметить другое, популярность немецкого языка в России при Елизавете Петровне и в последующее время значительно уменьшилась. Дворяне предпочитали обучать своих детей французскому языку и для общения офицеры теперь чаще использовали его. В XVIII в. этот язык фактически полностью вытеснил латынь в качестве международного языка дипломатов и стал для всего дворянства Европы единственным.
Овладеть русским языком прибывшим из-за границы военным, помогали соотечественники, уже находившиеся на службе, лифляндцы и эстляндцы, говорившие по-русски, и те и другие при этом нередко вносили искажения в произношение отдельных слов. По сведениям Вигеля, много лет, служивший в России в инженерах, генерал-майор де Шардон, француз по национальности, «ни слова почти не знал по-русски». Другой генерал-инженер Сухтелен, родившийся в Голландии, говорил с акцентом «в произношении вместо «ш» говорил он всегда «с»». Плохо понимал русский язык начальник Кадетского корпуса немец Ф.Е. Ангальт, он хотя и "с трудом, но усиливался говорить по-русски". Таких примеров можно привести множество. Незнание иноземцами русского языка делало их службу сложной, отсюда рождалось понижение эффективности их деятельности и неприязнь к ним со стороны русских военнослужащих.
Имели место и проблемы с вероисповеданием. Российские власти никогда не притесняли иноверцев, разрешая деятельность иных конфессий в России, видя в этом необходимое условие улучшения жизни иностранцев в стране. Однако подобное либеральное отношение к иноверцам отнюдь не способствовало уравниванию их с православными. Что касается армии, она была многонациональной, в ней находились представители различных конфессий. Пастор находился в каждом полку кратковременно, в его отсутствие протестанты, впрочем, как и военнослужащие других вероисповеданий, должны были согласно «Воинскому уставу» молиться в то же время, что и православные, "понеже при войске некоторые иных законов обретаются, которые такожде долженствуют по-своим уставам, но в теж времена молиться".
Однако требования «Устава» не решали полностью связанных с вероисповеданием проблем. Национальные и религиозные различия в армии оказывали негативные влияния на взаимоотношения между командирами и подчиненными. Примером тому служит инцидент, связанный с избиением в день праздника Троицы рекрутом Ладогского пехотного полка Степаном Ивановым своего командира поручика Петра Крамера, за то, что «оной поручик обще с командою того числа при служении обедни в церкви не был». Со слов рекрута, причиной его действий была религиозная неприязнь к иноверцу поручику, хотя возможно, что она имела не религиозный, а служебный характер. Приведенный нами факт освечивает такую немаловажную проблему как религиозность русских и влияние ее на взаимоотношения православных и неправославных в русской армии.
Одним из важнейших аспектов службы иноземцев в русской армии являлся вопрос об их личных и профессиональных качествах. В армии, как указывалось выше, были талантливые военнослужащие. Но имели место на русской службе и бездарные иностранцы. Французский эмигрант Александр Фёдорович Ланжерон составил условный список иноземцев, занимающих командные должности, и описал их качества:
"Граф Иван Эльмпт, родом из немецких областей Франции, с успехом служил в армии, но в настоящее время слишком стар и немощен для того, чтоб продолжать службу". Указание на то, что Эльмпт стар, неслучайно. В преклонном возрасте уже невозможно достойно и ответственно нести службу. Но об отставке Эльмпта в источнике нет указаний. Скорее всего, он продолжал службу в армии до самой смерти.
"Иосиф Игельстром и Иван Гудович, уместно поставленные в армии или во главе небольших отрядов, могут быть весьма хорошими частными начальниками, но командование большою армиею они, быть может, нашли бы для себя слишком тяжелым бременем; первый из них далеко превосходит втораго; это человек деликатный, честный, весьма любезный, очень умный и сведущий, но настолько капризный, вспыльчивый, сварливый, что он везде ненавидим своими подчиненными, которых мучает безпрестанно". Ланжерон говорит, что данные иноземцы уместны в армии, но им нельзя доверять командование большой армией из-за своей неуравновешенности.
"Датчанин Нумсен, принятый в службу в 1787 году, - один из русских генералов, который показался мне самым талантливым и которому я бы желал, чтоб поручили армию. Но, к несчастью, он не знает ни одного слова по-русски и такой чрезмерной толщины, что деятельность его должна непременно страдать от нея. Сверх того сомневаюсь, чтоб захотели вверить ему главное начальство: он иностранец, и его просвещенный, но неуживчивый и смелый ум возбуждает опасения как фаворитов, так равно и его подчиненных". Здесь освещается проблема незнания русского языка, о которой указывалось выше.
"Генерал Ласси, лифляндец и племянник фельдмаршала Ласси,- хороший генерал, образованный, храбрый и деятельный, но такого удивительнаго характера и выказывающий такия странности, что его можно почесть немного тронутым.
Хотя генерал-квартирмейстер Яков Пистер, родом из Вестфалии, был долгое время простым профессором и у него недостает практики, что делает его медлительным и тяжелым в его действиях, тем не менее он может оказать большия услуги; он обладает обширными теоретическими познаниями и отличается большою храбростью".
В основном, Ланжерон критикует командиров-иноземцев, указывает на негативные черты их характера, отсутствие тех или иных навыков. Однако далее француз пишет о других, по его мнению более компетентных в военном деле командирах. "Рибас - адмирал; но так как он служил в сухопутных войсках и может еще в них служить, то я и помещу его в число генералов этой категории. Это один из европейских людей, в котором я признаю наиболее ловкости, ума, искусства, решимости и таланта; но он не святой.
Барон Беннигсен, ганноверец, обладает большим талантом для командования кавалериею.
Я имею весьма высокое мнение о дарованиях голландскаго инженернаго генерала Корнелия Сухтелена; это человек вполне образованный, весьма способный составить план кампании и быть генерал-квартирмейстером армии".
Таким образом, можно сделать вывод, что иностранцы, служившие в русской армии при Екатерине II, сталкивались с рядом проблем - религиозные разногласия, проблемы со знанием языка и др. Также создавались и проблемы для русских военнослужащих, связанные с влиянием на них иноземцев и разногласиями между ними.
Заключение
Можно сказать, что иностранцы, оказавшиеся на военной службе России, не были однородной массой. Национальный, социальный и профессиональный состав этих людей был достаточно разнообразен. Процесс социализации большинства из них проходил в социально-политических, экономических и культурных условиях тех стран, в которых они проживали до прибытия в Россию. Новая социальная среда с повышенной нестабильностью, ломкой стереотипов, привычных форм взаимодействия с окружающим миром, усложняла процесс их адаптации, который не проходил легко, из-за языковых, религиозных, семейных, бытовых, имущественных, природно-географических и др. проблем. Начиная жизнь заново в иной обстановке, многие из иностранцев смогли проявить упорство, волю и терпение, приобрести практический, конструктивный опыт, позволивший им приспособиться к социальным и политическим условиям России.
Большую часть иноземцев, служивших в русской армии в последние годы правления Екатерины II, составляли немцы и французы. Среди немцев, как и при предыдущих правителях, наблюдались примеры карьеризма и чинопоклонства. Существовали и позитивные примеры, но они были представлены в малом количестве. Что касается французов, то на их массовый приток в русскую армию в конце XVIII века повлияла Французская революция 1789 года. Не желавшие мириться с новым республиканским строем, сторонники монархии, прибывали в Россию и служили государству верно, с определённой долей энтузиазма.
В екатерининское время иностранных военных специалистов в составе русской армии было во много раз меньше, чем отечественных, тем не менее, среди командиров разного уровня они занимали весьма заметное место. Отчетливо видны профессиональные, организаторские и управленческие способности многих иностранцев. Высокий чин и должность возвышали и обогащали этих людей, поэтому служба являлась важной потребностью их жизни, позволявшей приобрести прочный статус в России, обеспечить собственное будущее и будущее своих детей.
В русскую армию иностранных военных принимали вне зависимости от профессионального и боевого опыта, хотя высоко подготовленным офицерам всегда давались определенные преимущества в жаловании, должности, месте службы. Их чаще за заслуги награждали орденами, повышали в чинах. Однако стоит отметить, что набор иноземцев на службу без учёта их профессионального опыта являлся негативным фактором и не лучшим образом сказывался на службе иностранцев и армии в целом.
В завершении работы укажем на то, что предложенное исследование вызвано стремлением восполнить пробел в изучении службы иностранных граждан в армии России в екатерининское время, как явления исторического, имеющего одновременно значимую социально-психологическую и культурную основу.
Мы сознательно не стали касаться политических или общественных воззрений этих лиц, осознавая сложность и важность этой проблемы, далеко выходящей за рамки предложенной темы. Наконец, эта тема может быть по-новому рассмотрена в рамках более глобального вопроса истории европейского дворянства.
армия иностранец россия служба
Список использованных источников и литературы
.Список воинскому департаменту и находящимся в штате при войске, в полках гвардии, в артиллерии и при других должностях генералитету и штаб-офицерам, такожде кавалерам Воинского ордена и старшинам в нерегулярных войсках. - СПб., 1788. - С. 13, 22
.Устав воинский. - СПб, 1796. - Гл. 64. - С. 69
4. Ливрон, Ф.И. де. Отчет о военных действиях фрегата "Венус" в кампанию 1790 года, под командою г. капитана и кавалера Кроуна / Сообщ. К.Ф. де-Ливрон // Русская старина. - 1872. - Т. 6. - № 11. - С. 569, 572
. Потёмкин, Г.А. Бумаги князя Григория Александровича Потемкина-Таврического // Сб. воен.-ист. материалов. - СПб.: Воен.-учен. к-т Гл. штаба, 1893 - 1894. - Вып. 6. - С. 55
. Потемкин, Г.А. Об одежде и вооружении сил. 1783 / Сообщ. М.А. Бестужев // Русская старина, 1873. - Т. 8. - № 11. - С. 724
. Предложения корсиканцев Русскому правительству. Из донесений русского посланника в Париже И.М. Симолина вице-канцлеру А.И. Остерману // Русский архив. - 1875. - Кн. 2. - Вып. 8. - С. 418
. Репнин, Н.В. Записка князя Н.В. Репнина для Павла Петровича об иностранных войсках в России // Русский архив. - 1882. - Кн. 1. - Вып. 1. С.391-393
. Румянцев, П.А. Документы. В 3 томах. - М.: Военмориздат, 1959. - Т. 3- С. 30
. Беннигсен, Л.Л. Список о службе генерала от кавалерии графа Беннигсена. Июля 19-го дня 1816 года / Собщ. К.А.Б.Л.Р. // Русский архив. - 1874. - Кн. 1. - Вып. 2. - С. 827
. Вигель, Ф.Ф. Записки Ф.Ф. Вигеля // Русский архив. - 1891, №6. - С. 8, 46, 135
. Гагерн, Ф. Дневник путешествия по России в 1833 году // Русская старина, 1886. - Т. 51. - С. 683-684
. Глинка, С.Н. Записки / В кн. Золотой век Екатерины Великой. Воспоминания. - М., 1996. - С. 71
. Ланжерон, А.Ф. Русская армия в год смерти Екатерины II. Состав и устройство рус. армии. Предисл. и примеч. авт. Сообщ. Н. Шильдер. [Пер. по рукописи В.H.M.]. - PС. - 1895, Т. 83, № 3. - С. 162-165
. Майков П.М. Герцог Ришелье в России // Русская старина, 1897. - Т. 91. - № 6. - С. 36-37
. Масловский, Д.Ф. Записки по истории военного искусства в России // Д.Ф. Масловский. - СПб.: Тип. В. Безобразова и Комп., 1891. - Вып. 2. - С. 44
. Рейнгольд фон Каульбарс Дневник секунд-майора Черниговского полка Рейнгольд фон Каульбарса // Журнал императорского русского военно-исторического общества. - Спб., 1910. - С. 40, 116-117
. Ржевский, С.М. Разные замечания по службе армейской, отчего она в упадок приведена и нелестно хорошим офицерам продолжать службу и о полковниках / Сообщ. С. Пестов // Русский архив. - 1879. - Кн. 1. - Вып. 3. - С. 362
. Сборник РИО. - СПб., 1880. - Т. 27. - С. 474-476, 502; 1885. - Т. 42. - С. 329
. Арбузов, Л.А. Очерки истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии / Л.А. Арбузов. - СПб.: Троица, 2009. - С. 248
. Богданович, М.Н. Походы Румянцева, Потёмкина и Суворова в Турцию / М.Н. Богданович. - СПб.: тип. Э. Веймара, 1852. - С. 222
. Военная энциклопедия: [В 18 т.] / Под ред. В.Ф. Новицкого и др. - СПб.: Т-во И.Д. Сытина, 1911-1915. - Т. 11. - С. 243
. Волков, С.В. Русский офицерский корпус / С.В. Волков - М.: Воениздат, 1993. - С. 201
. Зутис, Я. Остзейский вопрос в 18 веке / Я. Зутис. - Рига: [Б. и.], 1946. - С. 152
. Кон, И.С. К проблеме национального характера / Под ред. Б.Ф. Поршнева и Л.И. Анцыферовой // В кн. История и психология. - М., 1971. - С. 124, 130, 133
. Корольков, М.Я. Шпион Робеспьера в Черноморском флоте // Голос минувшего, 1916. - № 10. - С. 72-73, 75, 78
. Лебедев, А. Русская армия в начале царствования императрицы Екатерины II / А. Лебедев. - М.: [Б. и.], 1899- С. 72
. Миллер, К. Французская эмиграция в России / К. Миллер. - Париж: [Книжное дело «Родник»], 1931. - С. 362
. Петров, А.Н. Вторая турецкая война в царствование Екатерины II / А.Н. Петрова. - СПб.: тип. Р. Голике, 1880. - С. 140
. Ратч, А.Ф. Сведения о графе Алексее Андреевиче Аракчееве. По 1798 г. / А.Ф. Ратч. - СПб.: тип. Штаба Отд. корпуса внутр. стражи, 1864. - С. 33
. Энциклопедический словарь Брокгауз Ф. А. и Эфрон А. - СПб., 1847, Т. 20. - С. 389
. Яковлев, В.А. Биографии Де Рибаса, Ришелье и Воронцова / В.А. Яковлев. - Одесса: Издание Кирилло-Мефодиевскаго Книжного склада при Одесском Славянском Обществе ко дню столетия Одессы (1794-1894), 1894. - С.5.