Поэма 'Двенадцать' Блока
ВВЕДЕНИЕ
Поэма Двенадцать - первый значительный отклик русской литературы на Великую Октябрьскую революцию. Не много можно назвать литературных произведений, которые вызвали бы при своем появлении столь горячие споры, столь запальчивые и разноречивые суждения и оценки - от восторженных похвал до ожесточенной брани.
Я обратилась к данной теме, так как Блок был художником великой честности и беспощадной искренности, был очень чуток к правде жизни, был наделен замечательно острым чувством истории и действительности. Для того, чтобы всецело и до конца понять и принять то новое, что несла с собой жизнь в начале ХХ века художник должен был безоговорочно связать свою судьбу с единственным действительно революционным классом - пролетариатом и открыто посвятить свое творчество защите интересов этого класса. Но Блок не пошел по этому пути. Всеми силами души презирая и ненавидя старый, буржуазный мир, он с громадным вдохновением запечатлел в своей поэзии его распад и крушение. В решающий час истории поэт нашел в себе духовные силы и гражданское мужество для того, чтобы бесповоротно отречься от старого мира. Восторженно приветствовал он Октябрьскую революцию как событие всемирно-исторического значения, как зарю новой жизни человечества, и честно связал свою судьбу с революционным народом.
Испытывая страх перед надвигающейся революцией, символисты отворачивались от реальной действительности, стремились уйти в фантастику, в мир мечты, в религиозную мистику. Блок также начинал с отвлеченно-романтической лирики, с погружения в сны и туманы, с мистической веры в потусторонние миры иные. Затем пришел к сознанию неразрывной, органической связи художника с миром, с родиной и с народом. И кончил Блок мощным поэтическим утверждением всемирно-исторического значения и мирового размаха русской пролетарской революции и патетическим обращением к старому миру как бы от лица всего освободившегося русского народа.
Все, что есть в творчестве Блока действительно замечательного, было преемственно связано не с темными символистскими теориями, которые только задерживали творческий рост поэта, сковывали его дарование, а с лучшими гуманистическими, демократическими и революционными традициями и заветами классической русской литературы.
И понять общий смысл искусства Блока можно лишь при том условии, если применить к нему большой исторический масштаб, если рассматривать его в соотнесении с общим процессом исторического развития русской поэзии.
Блок - истинно великий, национальный поэт, классик русской поэзии, завершивший поэтические искания всего ХХ века. Если назвать самые значительные явления русской поэтической культуры в их исторической последовательности, имя Блока должно быть названо непосредственно после Пушкина, Лермонтова и Некрасова и перед именем Маяковского. Все это - поэты, ознаменовавшие своим творчеством целые эпохи развития русской поэзии. Именно так охарактеризовал Блока Маяковский: Творчество Александра Блока, - сказал он, - целая поэтическая эпоха...
Русская поэзия начала ХХ века призвана была отразить эпоху всемирно-исторических катастроф, неслыханных перемен. Александр Блок из всех поэтов своего времени с наибольшей художественной силой отразил трагические противоречия эпохи. Всем сердцем, всем сознанием он ощущал мощное движение истории и чутко откликался на него. Это позволило ему запечатлеть в своей поэзии целостный образ старого мира, устремившегося к своей неотвратимой и бесславной гибели. Это же глубокое и верное чувство истории позволило поэту восторженно приветствовать и воспеть рождение мира нового.
1. КАКАЯ ЖЕ ОНА, РЕВОЛЮЦИЯ БЛОКА?
Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал Двенадцать.
А. Блок
Блок принял Октябрьскую революцию восторженно и упоенно, но это не было слепым восторгом и упоением. В его восприятии революции была особая глубина и проникновенность. Он тогда же сказал одному из своих приятелей, что все прочувствовал до конца и что все свершившееся нужно принять без страхов и сомнений.
Октябрьская революция поистине окрылила Блока. Одно из благодеяний революции, - говорил он, - заключается в том, что она пробуждает к жизни всего человека, если он идет к ней навстречу, она напрягает все его силы и открывает те пропасти сознания, которые были крепко закрыты.[1] В другой раз он сказал, что душа поэта подобна приемнику, который собирает из воздуха и сосредотачивает в себе всю силу электричества.[1]
Задачу революции Блок видел в том, чтобы все стало новым. Первым открытым откликом Блока на Октябрьскую революцию явилась его вдохновенная программно-декларативная статья Интеллигенция и революция, появившаяся в печати 19 января 1918 г. Здесь Блок писал: Дело художника, обязанность художника - видеть то, что задумано... Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, скучная, грязная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью... Мир и братство народов - вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слышать... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию.[1]
После Октября Блок в ряде статей и докладов дает обоснование своей концепции новой культуры и нового искусства, проникнутых русским революционным пафосом. Особенно важное значение для понимания этой концепции во всем ее объеме имеет трактат Блока Крушение гуманизма (1919). В нем Блок с наибольшей полнотой и ясностью изложил свое понимание истории и культуры. [2] В основе этого понимания лежала все та же идея целостного, синтетического восприятия мировой жизни, обобщающий взгляд на мир как на целое. Сам Блок называл такое восприятие музыкальным, понимая под музыкой, конечно, не искусство звуковых сочетаний, а некое жизнеобразующее и творческое начало - первооснову бытия, органический дух культуры и внутреннюю сущность исторического процесса. Музыка есть сущность мира. Рост мира есть культура. Культура есть музыкальный ритм - таков ход мысли Блока. [1]
Вся история человечества представляет собой, по Блоку, смену эпох, из которых в одной - музыка замирает, звучит заглушенно, чтобы с новым волевым напором хлынуть в другой, следующей за нею. Так, например, средневековье было эпохой музыкального затишья, а вслед за нею наступила великая музыкальная эпоха гуманизма. Подлинная, высокая и творческая культура характеризуется прежде всего цельностью сознания, духом музыкальной спаянности, обобщающим взглядом на мир как на целое. Такой именно и была культура в эпоху гуманизма, лозунгом которого являлся свободный и гармонический, всесторонне развитой человек, утверждающий в мире свое единство с природой и обществом. [3]
В буржуазную эпоху было утрачено целостное, музыкальное восприятие мира, которое помогало человеку жить в согласии с природой и обществом. Цивилизованный человек этой эпохи уже не чувствует близости к природе, к стихии, к мировому оркестру жизни. В буржуазной цивилизации - все множественно, все разделено, все не спаяно.[4]
Однако, продолжает Блок, карточные домики цивилизации разлетаются при первом дыхании жизни, а гонимые ее музыкальные ритмы растут и крепнут.[1] Бессознательным носителем духа музыки, а тем самым и хранителем культуры, оказывается народ - свежие варварские массы, не затронутые вредным влиянием безмузыкальной цивилизации. В новое время они становятся властными хозяевами истории, напоминают о себе непрекращающимися революциями, накапливают силы для грандиозного революционного взрыва. На смену буржуазной цивилизации идет новое мощное движение народных масс, которое выражается в форме синтетических усилий революции, ставящей своей задачей изменить облик мира и создать новый тип человека. Революция освобождает в мире дух музыки. Открывает перед человечеством широчайшие пути общественного и культурного развития, возрождает человека к новой, полноценной жизни.[4]
Именно в этом заключался для Блока смысл Октябрьской революции. Исход борьбы, которая длилась полтора столетия, внутренне решен.... [5]
Призывая современников слушать Революцию, поэт сам как бы весь превратился вслух в этот грозный и крылатый час истории и в январе 1918 г. создал свой шедевр - революционную поэму Двенадцать. Он приступил к работе над поэмой Двенадцать 8 января 1918 года, закончив её 28 января этого же года. Окончив поэму, записал в дневнике: Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг… Сегодня я - гений.[5]
. СТИЛИСТИКА И СИМВОЛИКА
Блоковское понимание Октябрьской революции во всей полноте и цельности воплощено в Двенадцати - в символике поэмы, в ее образности, во всей ее художественной структуре.
В поэме последовательно применен художественный прием, основанный на эффекте контраста. Сразу бросается в глаза, что изображение строится в ней на чередовании мотивов ночной темноты и снежной вьюги:
Черный вечер,
Белый снег.
Эта символика знаменует два жизненных, исторических начала: низкое и высокое, ложь и правду, старое и новое, прошлое и будущее - все, что противоборствует как на всем свете, так и в каждой человеческой душе. Символика эта социально прояснена, в ней - отражение и художественное обобщение реально-исторических явлений. Черное - это смертельно раненный, но еще отчаянно сопротивляющийся старый мир со всем его наследием. Это не только уходящая в прошлое Святая Русь с ее буржуями, витиями, попами, барынями, проститутками, городовыми, господскими етажами и золотыми иконостасами, но также и то, чем старый мир затемнил, отравил и покалечил миллионы человеческих душ: бесшабашное буйство, горе горькое и жажда сладкого житья, дешевая кровь, всяческая жестокость и дикость, белое, точнее - светлое: белое и красное ( между этими цветовыми категориями нет принципиальной разницы) - это вольная метель, очистительный пожар, белоснежный венчик Иисуса Христа, красный флаг, все праведное, чистое, святое, революция.
Что такое снежная вьюга в Двенадцати, как не образ исторической погоды, образ самой революции. Черный вечер и белый снег воплощают в своей контрастности историческую бурю, потрясающую мир. Светлое, белое, снежное торжествует в финале поэмы, где разыгравшаяся вьюга полностью побеждает непроглядную тьму, из которой вышли двенадцать.
Для характеристики рухнувшего мира Блок нашел удивительный по силе презрения образ, необыкновенно смелый в своей новизне. Можно было в сотый раз изобразить старый мир колоссальным Молохом, перемалывающим человеческие жизни, апокалипсическим Зверем, стоголовой Гидрой, еще каким-нибудь чудовищем. Блок сказал просто и убийственно: паршивый пес.
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.
Образ паршивого пса обогащен дополнительными эпитетами, оттенками, подробностями: пес назван еще и жесткошерстным, голодным, безродным, а далее - нищим, ковыляющим, шелудивым, холодным, волком и еще раз безродным. Эти эпитеты и оттенки говорят сами за себя: Блок хочет как можно безжалостнее развенчать старый мир, стереть окружавший его ореол мнимого величия и былой силы. Найденный поэтом неотразимо сатирический образ попал прямо в цель: всевозможные витии и адвокаты старой России - от утонченных эстетов и богоискателей до продажных бульварных писак - взвыли, прочитав про паршивого пса.
Но Блоку было мало заклеймить и осмеять бесславно гибнущий старый мир. Он хотел также показать силу, творящую революцию. Он и показал ее в Двенадцати - в меру своего представления о ней. Это сила прежде всего разрушительная, но и несущая в мир новую историческую правду.
Тема революции как гибели старого мира и рождения нового неразрывно связана в Двенадцати с темой народа, властно взявшего в свои руки колесо истории. Образ народа запечатлен в коллективном герое поэмы - двенадцати парнях из питерских низов, добровольно и с ясным сознанием своего долга вступивших в Красную гвардию:
Как пошли наши ребята
В красной армии служить -
В красной гвардии служить -
Буйну голову сложить!
Кто же такие эти двенадцать? Социальная, классовая природа двенадцати определена в поэме совершенно точно: рабочий народ. Именно из рабочего народа и формировалась в Петрограде Красная гвардия. Критики, упрекавшие Блока за то, что он передал дело революции не в те руки, неизменно ссылались на одно и то же: сам поэт охарактеризовал своих безымянных героев как голытьбу, да еще не просто голытьбу, а такую, которой на спину б надо бубновый туз (то есть отличительный знак каторжников), перед которой приходится запирать етажи. Однако аргументация от бубнового туза, если поглубже разобраться в поэме, нуждается по меньшей мере в уточнении.
Во-первых, самому слову голытьба не следует придавать особого значения. Оно значит в Двенадцати только то, что действительно значит: беднота, голь перекатная. Самих пролетариев слово это нисколько не коробило.
Бубновый туз - это все-таки метафора. Поэт рисует внешний облик двенадцати:
В зубах - цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!
Такими - с незримым бубновым тузом - красногвардейцы представлялись напуганному воображению обывателя; такими аттестовали их враги пролетарской революции - вроде буржуя, что в блоковской поэме злобно следит за проходящими мимо него двенадцатью из-под поставленного воротника. Во всяком случае, в такой характеристике чувствуется вызов мнениям и оценкам людей старого мира, которые походя обзывали красногвардейцев преступниками, грабителями и т. п.
Есть в Двенадцати знаменательная деталь: герои поэмы неудержимо идут вперед, в будущее, но пес паршивый неотступно тащится вслед за ними. Это - тень старого мира, который хотя и поджал хвост, но пристал к двенадцати и не отстает от них - ковыляет позади, несмотря на их окрики и угрозы:
Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком пощекочу!
Старый мир, как пес паршивый,
Провались - поколочу!
Во всяком случае, доверив голытьбе дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые тяготят этих людей как наследие прошлого, героика революции, борьба за великую цель поднимает их на высоту нравственного и исторического подвига.
Двенадцать - ключевое число поэмы, и множество ассоциаций можно связать именно с ним. Прежде всего, это двенадцать часов - полночь, двенадцать месяцев - конец года. Получается какое-то пограничное число, так как конец старого дня (или года), а также начало нового - это всегда преодоление некоего рубежа, шажок в неизвестное будущее. У А. Блока таким рубежом стало падение старого мира. Неясно, что впереди. Наверное, мировой пожар вскоре перекинется на все сущее.
Другая числовая ассоциация - это двенадцать апостолов. На это косвенно указывают и имена двух из них - Андрюхи и Петрухи. Вспомним и историю апостола Петра, трижды отрекшегося от Христа за одну ночь. Но у А. Блока наоборот: Петруха за одну ночь трижды возвращается к вере и трижды вновь отступает. К тому же он - убийца своей бывшей возлюбленной.
Замотал платок на шее -
Не оправиться никак
Платок, как петля, на шее, и Петр превращается в Иуду. А роль предателя Иуды играет Ванька (Иоанн).
И идут без имени святого
Все двенадцать - вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...
Их винтовочки стальные
На незримого врага...
Не очень-то благовидные дела творятся в революционном Петрограде, оттого, вероятно, вечер и ночь - самое подходящее для них время суток.
Да еще ветер бушует, сбивает с ног. Это природное явление и символ очистительной силы, сносящей все ненужное, искусственное, чужеродное.
Ветер веселый
И зол, и рад.
Крутит подолы,
Прохожих косит,
Рвет, мнет и носит
Большой плакат:
Учредительному Собранию...
В стихийном бунте поэт показывает не только разрушительную, но и созидательную силу.
. ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИИ
В поэме двенадцать главок. Первая носит характер экспозиционный. Здесь крупным планом дан пейзаж, на фоне которого развертывается действие: черный вечер; белый снег; ветер, сбивающий людей с ног и срывающий уже устаревшие плакаты, годные разве что на портянки; тени старого мира - старушка, буржуй, писатель-вития, поп, проститутки, бродяга... Во второй главке появляются герои поэмы:
Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
В третьей главке сказано, что эти люди пошли в красной гвардии служить. В четвертой, пятой, шестой, седьмой в поэму входит новый круг тем: разгул Ваньки, ревность Петрухи, убийство Катьки, раскаянье убийцы и - апофеоз буйного веселья двенадцати:
Эх,эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба -
Гуляет нынче голытьба!
Восьмая и девятая главки - центральный и поворотный момент поэмы. Здесь сюжет ломается: все мелкое и личное, выдвинувшееся было на первый план повествования (бесшабашная удаль, любовная трагедия, ревность, преступление, отчаянье и горе горькое убийцы), как бы поглощается мощным величием разбушевавшихся революционных смерчей и вихрей. В десятой главке Блок аттестует своих героев уже совершенно иначе. Это уже не голытьба, а рабочий народ.
Если вникнуть в развитие сюжета, ясным становится, что поэт хотел показать, как его двенадцать в ходе революции превращаются в действительных героев эпохи, в истинных творцов революционного действия, хотел показать, как героика революции, борьба за великую цель поднимает даже таких людей на высоту нравственного и исторического подвига, перерождает их.
Сладкое житье и скука скучная - это как бы препятствие и западня на пути двенадцати. Но они проходят через это, и ничто уже не может задержать их державного шага. Они идут вперед, к своей далекой цели, вопреки всему, что есть в них темного, стихийного, пусть даже преступного, вопреки всему, что отяготело на них как наследие жестокого и рабского прошлого.
Вся художественная структура поэмы говорит в пользу такого ее понимания. После сцены убийства и раскаяния убийцы мотивы бесшабашной гульбы, анархического разбоя и т. п. Сходят на нет, и на первый план выдвигается тема несокрушимой силы восставшего народа, неудержимого и беззаветного движения двенадцати к открывшейся им цели.
Такое понимание поэмы находит опору в ее композиции и ритмических особенностях. В поэме резко выделены две темы, данные в единстве: тема ветра, вьюги, снежной пурги, разыгравшейся на пути двенадцати, и тема движения - державного шага героев. Лейтмотив поэмы - это безостановочный мерный шаг двенадцати, ритм марша, который побеждает и вытесняет ритмы разыгравшейся вьюги и беглые частушечные темпы стиха. Драматическое развитие сюжета воплощено в самой динамике непрерывного, стремительного и все возрастающего движения, выраженного в ритме.
Новое, революционное содержание властно требовало новой стихотворной формы, и Блок, отказавшись от своей привычной манеры, обратился в Двенадцати к народным песенно-частушечным формам стиха, к живой разговорной речи петроградской улицы 1917 г., к чеканному языку революционных лозунгов и прокламаций.
Никогда раньше Блоку не удавалось писать так свободно и просто, никогда еще его голос не звучал так сильно и раскованно. В Двенадцати он расширил свое искусство, выступил смелым новатором русского стиха. Народные куплетные и песенно-частушечные стиховые формы подняты в Двенадцати на высоту громадного драматического напряжения и приобрели черты монументальности.
Поэма построена по принципу симфонизма, по принципу взаимосвязи и соподчинения тем. Заключительная часть поэмы играет роль симфонического финала: здесь в сжатой форме снова повторяются проходящие через поэму мотивы ветра, снега, ночной темноты. Здесь же, по законам симфонического построения, полностью раскрывается основная тема - в образах старого мира - голодного пса и Христа - вестника нового мира
В Двенадцати Блок пошел по пути свободного скрещивания самых различных стилей поэтической речи и на этой основе создал произведение самобытного, резко оригинального стиля. В поэме сочетаются намеренно опрощенный, угловатый рассказ со сниженными разговорными интонациями (На что такой плакат, такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, всякий - раздет, разут...), чеканные лозунговые формулы, приобретающие особую выразительность в своей краткости (Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!), солдатская частушка (Как пошли наши ребята... и др.), простонародная, фольклорная в своей основе песня-заплачка в сочетании с обрядово-игровой песней (Ох ты, горе горькое...), городской мещанский романс (Не слышно шуму городского...), торжественная патетика высокого стихового строя (Так идут державным шагом...). И все сплавилось в поэме в монолитное, нерасторжимое художественное единство.
В Двенадцати Блок существенно обновил и обогатил свой стихотворный язык. Он широко ввел в поэму живую народную речь с ее диалектизмами ( чтой-то, столбушка, у ей, елекстрический, цыгарка, ни гугу, потяжеле, ружьеца и т. п.), специфическим жаргоном городского просторечия (Ишь, стервец, завел шарманку..., Поддержи свою осанку! Над собой держи контроль!..), огрубленным словарем ( брюхо, падаль, толстозадая, шелудивый, холера, подлец, стервец и т. д.). Особый и очень яркий колорит придают языку поэмы словечки и выражения, внесенные в речевую практику эпохой социальной ломки: Ох, большевики загонят в гроб!,