Учения о субстанциях - монадах
Литературное наследие Лейбница огромно, но к его основным философским сочинениям ученые-философы относят «Рассуждение о метафизике» (1685), «Новые опыты о человеческом разумении» (1705), «Теодицея» (1710), «Монадология» (1714). При его жизни была опубликована только «Теодицея». Главное произведение Лейбница «Монадология» было издано лишь в XIX веке. От издания работы «Новые опыты о человеческом разумении» он отказался сам, узнав о кончине своего оппонента Д. Локка.
В каком из этих сочинений изложена его философская система, невозможно ответить определенно. Философские взгляды Лейбница формировались под влиянием самых различных учений. Не было в истории ни одного философа, идеи которого он бы полностью отвергал: у каждого он находил что-то рациональное. В этой связи Лейбниц отмечал, что «большинство школ правы в значительной части своих утверждений, но заблуждаются в том, что они отрицают».
При всей своей философской «всеядности» Лейбниц отвергает критицизм как метод философствования. Учитывая это, а также его постоянную тягу к «дополнительности», в том числе к прямому сочетанию противоположностей, не О. Конта, а именно Лейбница можно было бы назвать первым позитивистом в истории европейской философии.
Подобно Спинозе, Лейбниц не был согласен с дуализмом Декарта и стремился преодолеть его, но не путем критики, как это делает Спиноза, а при помощи особой идеи непрерывности, впервые сформулированной им самим. Смысл ее в том, что природа не делает скачков. Если исходить из так понятой непрерывности, то между идеальным и материальным тоже нет непроходимой грани. Поэтому Лейбниц вместо двух субстанций Декарта, протяженной и мыслящей, и вместо одной субстанции Спинозы, которая Бог или Природа, вводит бесконечное число субстанций, которые он, заимствуя этот термин у древних, прежде всего у пифагорейцев, называет монадами.
Монады в учении Лейбница - это что-то вроде последних кирпичиков мироздания. Но, в отличие от таких материальных кирпичиков-атомов у Демокрита, монады - это духовные единицы бытия. И в качестве таковых они у Лейбница являются простыми субстанциями, из которых состоят сложные субстанции. «А где нет частей, - пишет Лейбниц в «Монадологии», - там нет ни протяжения, ни фигуры и невозможна делимость. Эти-то монады и суть истинные атомы природы, одним словом элементы вещей».
Монады Лейбница, в отличие от атомов Демокрита и Эпикура, которых в этих учениях тоже великое множество, обладают внутренними и внешними отличиями. В наши дни это именуют принципом индивидуации. На формирование такого представления об основе мира, скорее всего, повлияло знакомство Лейбница с Левенгуком, наблюдавшим в микроскоп микроорганизмы и называвшим их «зверьками». Лейбниц действительно впечатлялся тем, что за внешне мертвой природой скрывается жизнь, наполненная движением. Впоследствии эта идея появится у Шеллинга, в учении которого живое является основой природы, а мертвое - это «выпавшая в осадок жизнь».
У Лейбница монады не возникают и не исчезают естественным путем, а появляются только в акте божественного творения. Соответственно они могут окончить свое существование, только если их уничтожит Бог. Одна из задач, которые Лейбниц пытается разрешить с помощью своей монадологии, - это преодолеть механицизм в понимании природы. Естествознание его времени объясняло взаимоотношения тел природы чисто внешними механическими взаимодействиями. В понимании устройства мира у Лейбница все иначе. Монады отличаются от механических частиц и тел, у которых источник движения вовне, и отличаются тем, что они - центры сил. В результате монады у Лейбница обладают не только движением, но и энергией. Иначе говоря, они обладают самодвижением.
Но монады Лейбница обладают не только самодвижением, но и духовностью. Лейбниц хочет сохранить за монадой как субстанцией те свойства, которые были у субстанции Спинозы, где воедино соединились мышление и протяжение. Но у Спинозы то и другое по большому счету соединяются при помощи устройства «мыслящего тела», способного к деятельности. Лейбниц соединяет эти противоположности непосредственно. Поэтому его понимание духовности, несмотря на приверженность науке и разуму, оборачивается мистическим спиритуализмом.
«Spiritus» в переводе с латыни означает «дух». И таким «духом» в конце концов можно наделить и кирпич. Но если мы просто наделяем тело духовностью, не объясняя, как такое возможно, то мы как раз вступаем на путь мистицизма. Мистика, которая апеллирует к загадочному и таинственному, всегда была антиподом логики. Более того, в таком случае тот же кирпич перестает быть материальным телом, а предстает как нечто, обладающее душой, или становится духовной сущностью. Именно на этом пути по большому счету и рождается у Лейбница представление о монадах.
Но если основу мира составляют духовные сущности, то как тогда объяснить вполне материальный, телесный облик мира и его механические свойства. Лейбниц начинает фантазировать в том направлении так называемой «тонкой материи».
В соответствии с такими представлениями дух - не что иное, как «тонкая материя». Но рассуждать в этом направлении можно дальше, хотя и по-другому. Ведь согласно этой логике материю можно воспринимать как нечто вроде «толстого духа». Примерно это и выходит у Лейбница, где материальность оборачивается неким «уплотненным» духом, который еще ничего не ощущает и не осознает. Идеальное и материальное в учении Лейбница связаны между собой бесконечным рядом незаметных переходов. Это переходы от монад, которые являются чистыми духами, к монадам, в которых подлинная духовность еще не проснулась. Но все эти ухищрения не решают проблему происхождения идеального, а только отодвигают ее.
В соответствии со своей идеей «непрерывности» Лейбниц различает монады, которым присуща только перцепция, т. е. пассивное неосознанное восприятие, и монады, способные на более ясные представления. Последние он определяет как монады-души. Более зрелые монады он определяет как монады-духи, которые способны к апперцепции, т. е. наделены сознанием. Что касается низших монад, способных лишь на неосознаваемую перцепцию, то ее Лейбниц сравнивает с аристотелевской энтелехией, которую характеризует в качестве «изначальной силы» и «стремления». Таким образом, энтелехия оказывается у Лейбница началом духовности, коренящимся уже в неживой природе.
Еще одна существенная новация Лейбница, как отмечают ученые, состоит в том, что терминологию деления философов на материалистов и идеалистов ввел именно он, а не Ф. Энгельс. И именно он, а не В.И. Ленин, впервые указал на истоки этих двух направлений в философии, рассуждая о них как о линии, идущей от Демокрита и Эпикура, с одной стороны, и от Платона - с другой.
Сам Лейбниц при этом однозначно занимает сторону идеалистов, утверждая, что материализм не может объяснить устройство мира, не нарушая принципа непрерывности. Каждый раз, упираясь в явления духа, материалист, по мнению Лейбница, оказывается в тупике или вынужден редуцировать, т. е. неправомерно сводить духовное к телесному. Но если дух с позиции материи необъясним, то материя с позиции духа, согласно Лейбницу, вполне объяснима. Здесь высшее позволяет объяснять низшее. Иначе говоря, если от материи к духу, по мнению Лейбница, плавно и непосредственно никак не перейти, и мыслящая материя - это бессмыслица, то от духа к материи перейти возможно, и рассуждать о материи как просто неразумном духе правомерно. В этом Лейбниц оказался прав. Ведь его идея материи как бессознательного духа через Шеллинга перейдет к Гегелю и составит своеобразие немецкого идеализма.
У Лейбница дух просыпается в каждой из монад в процессе ее индивидуального развития. И его монадология является довольно искусственной конструкцией.
У Гегеля, в отличие от Лейбница, дух просыпается в мировом масштабе, порождая культуру и историю. При этом у Гегеля материя и дух - это диалектические противоположности, которые нуждаются в опосредовании. А потому его система - это преддверие принципиально отличного от Лейбница понимания единства материи и духа.
Давая принципиально новое решение кардинальных философских проблем своей эпохи, Лейбниц понимал монады как субстанции, являющиеся духовными сущностями материальных тел. Это понимание противопоставлялось прежде всего атомизму как учению о том, что материальные тела состоят из неделимых микрокорпускул. Согласно Лейбницу, если атомы считаются частицами вещества, то вследствие присущей им протяженности они с метафизической точки зрения не могут быть признаны неделимыми и рассматриваться как истинные «элементы», подлинно «простые» составляющие сложных вещей.
«Простое», говорилось в первых параграфах «Монадологии», «значит не имеющее частей», а «где нет частей, там нет ни протяжения, ни фигуры», т. е. того, что считалось существенными, неотъемлемыми свойствами атомов и зачислялось в разряд «первичных качеств» материи. Лейбниц делал вывод, что в поисках «элементов» материальных тел философская мысль открывает, что такого рода «элементы» являются не материальными, а духовными сущностями.
К понятию духовных сущностей (первоначально они обозначались немецким словом «единицы») Лейбниц шел также от спиритуалистического истолкования понятия «сила», которое широко физиками XVII в. для обозначения различных видов активности, открываемым при углубленном изучении природы. Акцентируя внимание на том, что философами и естествоиспытателями XVII в. атрибутом материи признавалась лишь протяженность, Лейбниц приходил к заключению, что обнаружение присущности материальным телам различных сил убедительно свидетельствует о наличии у этих тел духовных сущностей.
Лейбниц сам много занимался проблемой исследования физических сил, в частности вопросами их измерения. Выдвигая новое философское обобщение, имеющее значение также для естествознания, Лейбниц писал: чтобы «указать основание для законов природы... недостаточно принимать во внимание одну только протяженную массу», а «необходимо прибегать еще к понятию силы». Лейбниц утверждал, что понятие «сила» имеет более важное значение, чем понятие «движение», и что последнее следует рассматривать как проявление «сил», имманентных материальным телам, но имеющим духовную природу и потому должным рассматриваться как их «субстанциальные формы». Лейбниц объявлял ошибочным взгляд на «материальную массу» как субстанцию.
Отвергая прежние дуалистические и монистические трактовки субстанции, Лейбниц выдвигал ее плюралистическое понимание. Он учил, что монадических субстанций существует бесконечное множество. Но этот «плюрализм» не был абсолютным, а имел ограниченный характер и встраивался Лейбницем в его собственный субстанциалистский монизм теистического характера. Дело в том, что, по Лейбницу, монады - это «единичные» субстанции», которые сотворены Богом, определяемым как высшая, вечная, «необходимо сущая Субстанция». Сотворение монад Лейбниц представлял как своего рода эманационное «излучение» божественной сущности.
Считая, что ему удалось в противовес «натуралистам» по-новому обосновать положение о Боге как «конечной причине» всего сущего и всякой активности, Лейбниц вместе с тем при построении монадологии стремился отмежеваться от окказионалистского учения о Боге как единственной действующей Причине. Лейбницевские «монады» это такие духовно-деятельные сущности, которые непосредственно являются действительными причинами всевозможных движений. Лейбниц был уверен, что предложенный им монадический каузализм может быть согласован с естественно-научным детерминизмом в качестве его метафизического основания, тогда как окказионалистский каузализм полностью отвергает этот детерминизм и потому оказывается совершенно неприемлемым для естествоиспытателей.
Утверждение о полной зависимости «монад» от сотворившего их Бога сочеталось в произведениях Лейбница с указаниями на то, что само понятие «монады» как «индивидуальной субстанции заключает в себе все, что может когда-либо произойти с ней» , т. е. является самодовлеющим бытием, изменяющимся по имманентным законам своего развития. Хотя Лейбниц утверждал также, что законы и весь ход таких изменений установлены для каждой монады Богом в момент ее творения, фактически это вело к отчуждению существования «монад» и связанных с ними как своими «субстанциальными формами» материальных тел от Бога, прежде всего от его Воли. Наиболее ярко это отчуждение проявилось в отрицании Лейбницем возможности совершения Богом «чудес» и настаивании на том, что все события в мире совершаются по естественным причинам (в сущностной глубине которых «монадология» усматривает наличие метафизических причин, имеющих «достаточное основание» в Боге как «Конечной Причине»).
В монадическом субстанциализме имелся, однако, и другой аспект, который был искусно использован Лейбницем для преодоления названной отчужденности и укрепления своего теизма. Трактовка монад как «субстанций» означала, что как таковые они существуют разобщенно и между ними не может быть никакой связи. По образному выражению Лейбница, «монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо могло войти туда или оттуда выйти». Точно так же и материальные тела, которые имели своими сущностями «монады», никак не могли быть связаны между собой и находиться во взаимодействии.
Тот факт, что Универсум предстает для человеческого сознания не как хаотическое многообразие вещей, а как взаимосвязанная в своих частях целостность, которую можно назвать искусно созданной «машиной мира», можно объяснить, полагал Лейбниц, только тем, что Бог вследствие своей мудрости и всемогущества так установил все развитие творимых Им «единичных субстанций», что оно было приведено в гармоническое соответствие. Лейбницу представлялось «совершенно ясным», что «согласованность стольких субстанций, из которых ни одна не имеет влияния на другую, может происходить только от одной общей Причины, от которой они все зависят, и что эта Причина должна иметь бесконечные Силу и Мудрость, чтобы заранее установить все виды согласованности», т. е. быть Богом.
Свою концепцию «предустановленной гармонии» Лейбниц считал новым и самым убедительным доказательством бытия Бога. Лейбниц находил нужным подчеркнуть, что эта концепция обладает еще тем достоинством, что она в максимальной степени возвышает Бога.
лейбниц монада нравственность человеческий
2.Теория познания Г. Лейбница
Теория познания Лейбница представлена в произведении «Новые опыты о человеческом разумении». Работа Лейбница построена в форме живого философского диалога, что подчеркивает платонистические ориентации её автора. Некий Филалет, защищающий и развивающий философию Локка на основе его «Опыта...», вступает в полемику с Теофилом, в свою очередь опирающимся на систему Лейбница. Их философская полемика - острая, резкая, но по форме уважительная и по содержанию конструктивная - следует проблематике и структуре локковского «Опыта...».
Рассмотрим, в чем состоят существенные стороны лейбницевской критики. Существуют ли принципы, врожденные человеческому духу - этот вопрос, поставленный в первой главе первой книги «Новых опытов...», вводит в самый центр полемики выдающихся мыслителей XVII в., где в одном лагере были "иннативисты" (сторонники концепции врожденных идей) во главе с Декартом, а в другом - их критики: Гассенди, Локк и другие авторы.
Лейбниц в этом споре - на стороне иннативистов, однако его защита врожденного знания достаточно своеобразна. Лейбниц уже не принимает натуралистического по сути, или реалистического, представления, согласно которому врожденные идеи физически, или "реально", наличны где-то в мозгу или уме, душе человека. Лейбниц склонен отвергать как натуралистический иннативизм, так и тяготеющий к натуралистическому сенсуализму локковский символ души как tabula rasa.
Более доказательным и перспективным ему кажется иннативизм, основывающийся на толковании необходимых идей разума как неких чистых возможностей. Это своего рода "живые огни, вспышки света", "нечто божественное и вечное", что всегда предваряет столкновение наших чувств с окружающим миром." Декарт причислял к врожденным идеям необходимые истины науки. Лейбниц согласен с этим. Однако в ответ на недоуменные утверждение и вопрос по-локковски мыслящего Филалета: "Это покажется очень многим странным. Неужели можно утверждать, что самые сложные и глубокие науки врождены?" - Лейбниц разъясняет: "Их актуальное знание не врождено, но врождено то, что можно назвать потенциальным (virtuelle) знанием, подобно тому как фигура, намеченная прожилками мрамора, заключается в мраморе задолго до того, как их открывают при обработке его".
В полемике с Локком Лейбниц обсуждает и вопрос о врожденном характере правил нравственности. Он согласен, что есть такие практические нравственные правила, которые не врожденны и обладают лишь относительной, временной, фактической значимостью. Однако необходимые правила нравственности - те, которым как истинам привержена большая часть человечества, - все же существуют, и они врожденны. Их принимают, хотя и в разных формулировках, Библия и Коран.
Локковскую концепцию простых идей, основанных якобы исключительно на чувственных впечатлениях, Лейбниц опровергает с помощью резонного аргумента: "..эти чувственные идеи просты лишь по видимости, так как, будучи неотчетливыми, они не дают разуму возможности различить то, что они содержат в себе".
В теории познания позиция Лейбница была, таким образом, вариантом рационализма, противопоставленного концепциям наиболее влиятельных сторонников эмпиризма и сенсуализма (Гассенди, Локк). Используемое Локком крылатое выражение, служившее принципом эмпиризма: "нет ничего в интеллекте, чего раньше не было бы в чувстве", - Лейбниц дополняет именно в духе рационализма: кроме самого интеллекта. Но ценно, что великий ученый и философ анализирует недостатки как эмпиризма, так и прежнего рационализма и пытается предложить новую концепцию познания и истины.
Лейбниц вовсе не отрицал важной роли ощущений, непосредственной интуиции, т.е. того, что в кантовской философии будет впоследствии отнесено к способности созерцания. Более того, Лейбниц развивал далее теорию "чувственных понятий", показав, что из-за неизбежного вмешательства чувств существует и порой даже образует опору познания смутное, приблизительное знание, а также представление о вероятном. Такое знание он отличал от истинного.
Лейбниц выстраивает следующую схему понятий, имея в виду ясность или смутность заключенного в них знания. Эти критерии восходят к Декарту, но Лейбниц не считает их вполне надежными, полностью применимыми к реальному знанию, в том числе и научному. Речь скорее может идти о своего рода логико-гносеологическом идеале.
Понятия, причисляемые к адекватным и интуитивным, характеризуют, по Лейбницу, высший вид познания. Однако добыть такое познание очень трудно, если вообще возможно. Эта классификация также показывает, что Лейбниц не был односторонним и жестким рационалистом и что из честной полемики с выдающимся философом Локком он многое извлек для обогащения рационализма. Чувственно-символические, созерцательно-рефлективные, интуитивные, относящиеся к воображению аспекты и формы познания играют в лейбницевской системе немалую роль.
След воздействия эмпиризма можно найти и в знаменитом лейбницевском делении истин на истины факта и истины разума. Истины факта Лейбниц - в определенном согласии с Гоббсом или Гассенди - готов возвести к опыту. Как и весь опыт, выражающие его истины факта случайны, вероятностны. К ним ведет индукция. В обычной жизни и в естествознании часто строятся и фигурируют именно такие истины. Весьма важно, что даже законы естествознания, поскольку они не содержат в себе непререкаемых необходимости и всеобщности, могут быть, по Лейбницу, сочтены всего лишь истинами факта. Для их "добывания" достаточно опереться на закон достаточного обоснования.
Иначе, разъясняет Лейбниц, обстоит дело с истинами разума. Для их обоснования нужны законы логики (например, закон тождества, или закон противоречия), но не только они. Всеобщие истины - а таковыми являются, по Лейбницу, основополагающие истины математики и логики - не могут быть выведены путем индукции из опыта.
Эти истины суть конструкции разума, его создания, но никак не произвольные, а подчиненные строгим логическим и математическим правилам анализа (расчленения на элементы), их синтеза, приведения к единству. Как именно осуществляется такое конструирование, опирающееся и на природу, но в еще большей степени на сам разум, - тому учат математика, логика, метафизика.
Немалым подспорьем служат и те разделы естествознания, где эмпиризм долгое время видел поле собственной деятельности - где трактуются, например, такие понятия, как пространство, время, величина, фигура, движение. И оттуда исходят если не сами истины разума, то новые импульсы к их пониманию и построению.
Идеи Лейбница оказали воздействие на И. Канта, И. Гербарта, стали предметом серьезных обсуждений в научной мысли XVIII в. Продуктивными были его идеи об активности и изменчивости состояний сознания, о разных уровнях восприятия, о наличии, наряду с осознанными также бессознательных психических явлений
Таким образом, в своей теории познания Лейбниц стремился своеобразным способом соединить достижения рационализма и эмпиризма. Особенно отчетливо это проявляется в обосновании им необходимости уважать факты, доверять ощущениям, направлять познавательные усилия на постижение самих вещей, давать всему естественное объяснение. Однако в истолковании источника знания и принципов познавательной деятельности он ни на йоту не отступил от позиции рационализма и даже усилил ее.
В теории познания Лейбница центральное место занимает метод. В общем виде он представляет собой «сплав» интуиции с формально-логическим рационализмом. Благодаря своему методу Лейбниц достиг существенных результатов во многих науках и был близок к решению вопроса о соотношении формальной и диалектической логик.
Его метод по существу своему представлял совокупность определенных принципов:
) всеобщих различий;
) тождественности неразличимых вещей;
) всеобщей непрерывности;
) монадической дискретности и др.
Первый принцип означает всеобщую изменчивость и индивидуализацию всех вещей, отрицает полную повторяемость состояний одной и той вещи в разное время. Этот принцип указывает на качественное многообразие мира.
Второй принцип является отражением того факта, что свойства одной вещи могут быть присущи второй, а свойства второй присущи первой. Иначе говоря, между двумя вещами существует определенное тождество, то есть совпадение в ряде свойств. Этот принцип косвенно указывает на преемственность в существовании изменяющихся во времени вещей. У одной и той же вещи в разные моменты ее существования есть нечто общее. Первый и второй принципы находятся в единстве и, вместе взятые, свидетельствуют о тождестве в различии и о различиях в тождестве.
Третий принцип раскрывает характер различия между вещами. Согласно этому принципу, вещи восходят вверх по ступеням совершенства незаметными переходами. Любая вещь согласована с ее прошлым и будущим состояниями, а в данный момент времени - со всеми прочими вещами. На основе принципа непрерывности Лейбниц выдвинул ряд интересных теоретических положений. Речь идет о предельных ситуациях в разных областях знания. Лейбниц отмечал, что прямая линия -это предел кривых, а геометрическая точка - предельный случай минимальных отрезков. В теории познания заблуждение («ложь») означает минимальную степень истины, подобно тому как в этике зло есть наименьшее добро.
Четвертый принцип метода Лейбница - монадическая дискретность - означает индивидуализацию объектов действительности и, соответственно, знаний о них. Смысл этого принципа заключается в том, что он указывает на диалектический синтез различий и сходств, скачков и постепенности, разрывов и непрерывности. С помощью этого принципа можно дать ответ на существующую в философии антиномию: «В мире есть и не есть скачки». В природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков.
Решая проблему истины, Лейбниц предлагает следующий подход. Все знания, доступные человеку, он делит на два вида: 1) истины разума и 2) истины факта. К первому виду относятся истины, приобретенные разумом на основе детального анализа понятий и суждений. Для их проверки достаточны законы аристотелевской логики (закон противоречия, тождества и исключенного третьего). Истины факта - это эмпирически полученные знания. Например, люди в опыте узнали, что лед холоден, а огонь горяч, что металл при нагревании плавится, а железо притягивается магнитом, и т. д. В данном примере су- ждения имеют характер констатации факта, причины которого нам пока неизвестны. Для проверки истин факта необходимо опираться также и на закон достаточного основания, который был им впервые сформулирован.
Статус обоих видов истин неодинаков. Истины разума, согласно Лейбницу, имеют необходимый и всеобщий характер, а истины факта - лишь вероятностный. Этим самым Лейбниц вводит в гносеологию категорию вероятности для оценки знаний, Признание правомерности вероятностного (гипотетического) знания наряду с достоверным знанием - несомненная заслуга Лейбница. Что касается Высшей монады (Бога), то для нее истины факта вообще не существуют, поскольку она обладает абсолютным знанием. Как монада, она включает в себя все свое содержание, которое может быть развернуто в процессе ее воплощения в том или ином предмете или вещи. Поэтому Высшая монада уже заранее знает, каким должен стать тот или иной предмет.
Лейбниц, рассуждая об истине, отверг принцип сомнения Декарта и считал недостаточным и ложным предложенный им критерий истины - ясность и отчетливость знаний. Идеи, которые кажутся людям ясными и отчетливыми, могут быть ложными. Согласно Лейбницу, критерием истины является закон противоречия. Чтобы удостовериться в истине и, следовательно, непротиворечивости идеи, нужно разложить ее на простые элементы, и картина становится вполне определенной: либо это идея истинная, либо ложная.
3.«Теодицея» Г. Лейбница
Теодицея (от греч. "Бог" и "справедливость") - термин для обозначения одной из сложнейших религиозно-философских проблем, особенно в мире теизма, - проблемы справедливости Бога, осмысленности и оправданности сотворенного Им мира перед лицом самого страшного, необъяснимого зла - страданий праведных и невинных. Часто слово "теодицея" условно переводят как "Богооправдание". «Теодицея» именуется также произведение, в котором предпринимается попытка так или иначе разрешить эту проблему. Термин "теодицея" введен Г. В. Лейбницем и впервые прозвучал в его трактате "Опыты теодицеи о благости Бога, свободе человека и первопричине зла" (1710).
В задачи теодицеи входит оправдание Бога в Его благости и всемогуществе в связи с существованием зла в мире.
Важным событием философской жизни Лейбница была полемика с французским философом и публицистом Пьером Бейлем, настойчиво критиковавшим с позиций скептического рационализма метафизику Декарта, Спинозы и самого Лейбница (как и других философов), особенно в тех ее положениях, которые увязывали метафизику с проблемой бога, выдвигая доказательства его бытия и т. п.
Текст "Теодицеи" содержит множество цитат и ссылок на "Исторический и критический словарь" Бейля и на другие его произведения. Ее содержание в значительной мере определялось стремлением автора к опровержению идей Бейля и обоснованию собственной позиции. Большой интерес представляют в этой связи Предисловие и "Предварительное рассуждение о согласии веры и разума". Оно намеренно выдвинуто автором на первый план и предшествует трем основным частям.
В «Предварительном рассуждении» Лейбниц, полемизируя с П. Бейлем, обосновывает согласие веры и разума. Положения христианской веры оказываются не противоречащими разуму, но «сверхразумными». Истины разума и откровения предстают как разновидности всеобщего разума Бога. Это дает возможность такого философского объяснения существования зла, которое не только совместило бы с ним совершенство Бога и мира, но даже включило бы зло как необходимый элемент совершенства целого.
Лейбниц различает три разновидности зла: метафизическое, физическое и моральное. Метафизическое зло состоит в простом несовершенстве, физическое - в страдании, моральное - в грехе. В соответствии с этим строится композиция работы. В 1-й части исследуются общие вопросы теодицеи, во второй - проблема оправдания морального зла, в 3-й - зла физического. Важным моментом теодицеи становится представление о нашем мире как наилучшем из возможных. Мир как совершенное целое может включать элементы, которые вне контекста целостности выглядят несовершенными. Всякое создание по своему существу ограниченно, и эта ограниченность заключает в себе причину «метафизического зла», которое само по себе необходимо. Зло по своей природе относится к добру как несовершенное к совершенному, возникает как недостаток или отсутствие добра. В своей высшей форме различие между добром и злом - это различие между абсолютной реальностью и абсолютным ничто, в действительности - различие между большим и меньшим совершенством. Зло подчинено добру, не может препятствовать совершенству целого. Зло оказывается негативным условием добра, средством его достижения, основой действительного мира как наилучшего.
Тем самым разрешается и вопрос об отношении Бога ко злу. Для Бейля неспособность Бога воспрепятствовать мировому злу была свидетельством против его всемогущества. Лейбниц полагает, что Бейль забывает о мудрости Бога, разрушая единство в Святой Троице могущества, разума (мудрости) и воли (любви). Бог желает только совершенного, но, создавая его, действует под влиянием логических условий («Он не творец собственного ума»), содержащих несовершенство. Бог не желает зла, а только допускает его.
В вопросе о соотношении божественного предопределения и свободы воли Лейбниц различает понятие судьбы и необходимости. Необходимость может быть метафизической (абсолютной), физической и моральной. Абсолютная свобода доступна только Богу, свобода человека возможна, поскольку он, будучи высшей из земных монад, способен к самопознанию и самоопределению в гармонии со всеми видами необходимости.
В произведениях Лейбница проблема бога затрагивается в самых различных контекстах. Понятие бога наряду с понятием субстанции-монады - основные категории метафизики Лейбница. Первая из них играет немаловажную роль и в его гносеологии, и в его учении о свободе. Однако при этом понятие бога вводится как бы попутно.
Огромные успехи естественнонаучной мысли той эпохи, раскрывшей бесконечность универсума, подлинные законы движения светил вокруг Солнца (а не земли, как было убеждено человечество в течение многих веков господства теоцентрического мировоззрения), попытки показать естественное происхождение нашего мира - все это сильно пошатнуло тысячелетние библейские представления о сверхприродной личности бога, однажды создавшего мир природы и человека.
Многие философы, озабоченные социальными последствиями такого ущерба религиозной вере, а также руководствовавшиеся основательными для их времени гносеологическими соображениями, подчеркивали, что даже самые глубокие достижения научного знания отнюдь не разрушают понятие бога. Отсюда ясно, почему Лейбниц в такой социально-мировоззренческой ситуации повторяет слова Фрэнсиса Бэкона, что только легкие глотки научного знания отдаляют человека от религии и бога, а более глубокие снова возвращают его к ним.
В Теодицее встречается огромное множество имен философов, теологов, ученых - и первостепенных, сохраняющих свое значение до сих пор, и таких, которые теперь давно забыты и фигурируют лишь в специальных справочниках.
Чтобы лучше уяснить мировоззренческо-социальную роль понятия бога в эпоху создания Теодицеи, необходимо помнить об огромной силе религиозной идеологии как явления массового сознания в ту эпоху. Реформационные движения XVI в., отколовшие от католицизма некоторые страны и провинции Западной Европы, где восторжествовали реформатские вероисповедания, - движения, сопровождавшиеся появлением ряда сектантских вероучений, весьма усложнили религиозную жизнь и религиозную борьбу в этих странах и провинциях.
Религиозно оформленная социальная борьба дополнялась в эпоху написания "Теодицеи" и политической борьбой, особенно на родине Лейбница, в политически раздробленной Германии, где в одних государствах официальной религией оставался католицизм, а в других исповедовали протестантство. Философ усматривал важнейшую задачу в объединении церквей на основе разработанной им религиозно-философской доктрины как духовном средстве политического объединения Германии (в своих мечтах о таком объединении он далеко выходил и за ее границы). В этой религиозно-политической ситуации "Теодицея" тоже должна была сыграть определенную роль.
Вместе с тем ее главный замысел был сугубо мировоззренческим. Автор явно стремился разработать здесь теоретический синтез, который должен был дать убедительный ответ на животрепещущие вопросы об отношении бога к человеку в самых сложных проявлениях его жизни. В предисловии к своему произведению Лейбниц говорит о "двух знаменитых лабиринтах", которые издревле мучают человеческую мысль. Один из этих лабиринтов "связан с великим вопросом о свободе и необходимости, преимущественно же о происхождении и начале зла", другой - с проблемой непрерывности (континуума), неделимости, бесконечности. Второй лабиринт является предметом размышлений одних лишь философов, он образует важнейшее содержание метафизики лейбницеанства. Социально много более значим первый лабиринт, ибо он "запутывает почти весь человеческий род".
Действительно, проблема человеческой свободы, не только включающая человека в сложнейшую сеть социальных связей, но и ставящая его перед лицом всего бытия, концентрирует в себе в сущности всю моральную проблематику. Ее многообразные решения были немыслимы тогда вне религиозно-теологического контекста, вне той или иной трактовки понятия бога - самого древнего и глобального мировоззренческого понятия. В "Теодицее" сделана попытка проанализировать первый лабиринт, вопросы же, связанные со вторым, затрагиваются здесь попутно.
1.Кузнецов. В.Н. Европейская философия XVIII века. - М.: Академический Проект, 2006.
2.Лейбниц Г.В. Сочинения. В 4 т. - М., 1982.
.Лейбниц Г.В. Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла. Сочинения в четырех томах. Том 4. / Пер. с франц и латинск. К. Истомина и Ф. Смирнова. // М.: Мысль, 1989.
.Мареев, С.Н., Мареева Е.В. История философии (общий курс). - М.: Академический проект, 2004.
.Философия / под ред. В.Н.Лавриненко.- М.,2001.
.Философия: Энциклопедический словарь». Под ред. А.А. Ивина. - М.: Гардарики, 2004.