Изящные искусства и гимнастические упражнения (чистописание, рисование, танцы, фехтование, верховая езда, плавание).
Учебный план лицея неоднократно изменялся, сохраняя при этом гуманитарно-юридическую направленность. Лицейское образование приравнивалось к университетскому, выпускники получали гражданские чины 14-го - 9-го классов. Для желавших поступить на военную службу проводилось дополнительное военное обучение, в этом случае выпускники получали права окончивших Пажеский корпус. В 1814-1829 годах при лицее действовал Благородный пансион.
Однако нельзя считать этот Лицей истинно просветительским порывом. Как уже было сказано, обучаться в нем могли лишь лица дворянского происхождения, кроме того программа и методы преподавания основывались на опыте школ и лицеев Европы, однако не привносили почти ничего исконно русского. Что же касается музыкальной стороны образования, то она по-прежнему остается в тени - Лицей имел гуманитарно-юридическую направленность, иначе говоря, готовил достойных слуг государства, которым музыка была не слишком важна. В основном, музыкальное образование сводилось к духовному хоровому пению на уроках Закона Божьего и танцам.
Такое положение в сфере образования не могло не вызывать споров и разногласий. Общеполитические противоречия сказывались и в области воспитания, где официальная педагогика, возглавлявшаяся с 1833 по 1849 года министром народного просвещения Уваровым, автором знаменитой формулы "православие, самодержавие, народность", встретила резкого противника в лице гуманистической и демократически-народной педагогики Белинского, Герцена и их единомышленников.
Эти противоречия нашли свое отражение в борьбе различных тенденций, направлявших не только содержание и методы обучения, но и самую организацию, и постановку образовательного дела.
С одной стороны, заботясь о предохранении от "революционной заразы" и о сохранении за дворянством его привилегированного положения, крепостническое правительство стремилось всячески ограничить распространение образования в широких массах. Николай I писал: "надо сообразить, нет ли способов затруднить доступ в гимназии для разночинцев".
С другой стороны, рост промышленности властно требовал расширения рамок образовательной системы как в смысле возможности образования для различных слоев населения, так и в отношении самого содержания обучения. Отсюда двойственный, противоречивый характер педагогической политики царского правительства, половинчатость его школьных реформ. Школьная система дореволюционной России, отличаясь крайней пестротой, сохранила, вплоть дооктябрьской революции, остатки сословности (кадетские корпуса, институты благородных девиц, духовные семинарии и училища, епархиальные училища и т.п.). Эта политика была построена на принципах национального неравенства, на неравенстве мужчин и женщин. Существовало две системы: одна - система элементарного образования для широких масс населения, не дававшая возможности детям трудящихся получать среднее и высшее образование.
Нет нужды говорить, что во времена, когда сама система образования требовала тщательной доработки, а обучение было рассчитано лишь на дальнейшее использование человеческих ресурсов, а значит не придающее большого значения духовно-нравственному развитию учащихся, что урок музыки оставался в тени даже во многих "элитарных" учебных заведениях, не говоря уже об общем образовании среднего класса. Допуская "пение и вообще музыку" в школу, "по мере возможности и усмотрения начальства", уставы всех видов школ на протяжении всего XIX столетия ни разу не включают музыкальные занятия в число обязательных предметов учебного плана. В этом отношении музыка оказалась в худшем положении, чем, например, рисование, о котором Н.П. Вагнер писал: "В сороковых и пятидесятых годах рисование считалось чем-то вовсе не нужным для гимнастического образования, но входило в программу гимназического курса по наследственному преданию в виде одного часа в неделю. У музыки не было даже такого "предания".
Поскольку школьные уставы ставили судьбу музыки в каждой отдельной школе целиком в зависимость от усмотрения начальства, поскольку может показаться, что правительство не вело никакой своей политики в этом вопросе, решение полностью падало на волю случая. Но если мы приглядимся внимательнее к фактам, то заметим, что за множеством "случайностей" в них скрывается определенная закономерность, явившаяся результатом столь же определенной правительственной политики в этом вопросе.
Все школьные уставы предлагали местному начальству позаботиться о преподавании музыки и других искусств "по мере возможности", "когда есть довольные к тому способы". Нетрудно догадаться, что в первую очередь имелись в виду "возможности" материальные, "если то позволяют доходы", как гласил устав 1804 г. Циркуляр министра народного просвещения от 16 января 1889 года недвусмысленно указывает на желательность введение этих предметов "в те мужские и женские учебные заведения, в которых по состоянию средств их окажется возможным осуществить". Тем самым решение вопроса принимало очень простую и ясную форму: вводить художественное воспитание следует там, где его могут оплатить, иначе говоря, там, где учатся дети состоятельных родителей. Что же касается школ второй "системы", для простого класса, то там музыка не входила полноправным членом в число обязательных дисциплин, рассматривалась как предмет роскоши, уместный лишь в тех, учебных заведениях, "в которых по состоянию средств их окажется возможным осуществить". И здесь, таким образом, дело зависело от "усмотрения начальства", далеко не всегда расположенного к реализации этой возможности: "Нельзя не сознаться, что многие начальники учебных заведений относятся к музыке с некоторым предубеждением, считая ее в гимназии делом лишним и ненужным", - писал Цыбульский.
Таким образом, нейтральность и незаинтересованность правительства в том или ином решении этого вопроса прикрывала совершенно определенную классовую политику. В статье М.И. Радомской "Императрица Мария Федоровна в ее заботах о Смольном институте" можно найти следующие слова, написанные императрицей: "Развитие светских талантов не только вредно, но и пагубно для мещанок, так как выводит их из условий их сферы".
"Пестрая" на первый взгляд картина состояния музыкального воспитания в русских школах XIX века вовсе не была "случайным" сочетанием светлых и темных пятен. Все или почти все зависело от того, к какому социальному "профилю" относилась та или иная школа, каков был классовый состав ее учащихся.
Вот, что говорили об этом выдающиеся люди того времени.
"Пение - это "угловой жилец" нашей школы и нашей педагогики; это сирота, всеми любимая, изредка, по праздникам, ласкаемая, но все еще скитающаяся без своего угла. Старая поговорка - "на задний стол - к певчим" - относится не только к певчим, но и к пению вообще, если говорить о его положении в ряду образовательных предметов школы: пение всегда и во всем окажется позади, и все вокруг него наполнено противоречиями. Только в пении применяются отсталые, допотопные методы преподавания, и это никого не волнует, не возмущает…"
"Преподавание пения в наших светских школах долго еще, по-видимому, не дождется светлых дней… Если бы в списках школьных предметов и занятий совсем не упоминалось о пении, положение было бы лучше теперешнего: по крайней мере дело велось бы начистоту. Теперь же оно сопряжено с каким-то ненужным обманом или самообманом. С одной стороны, пение у нас есть. С другой стороны, мы его не преподаем и не можем преподавать: у нас нет средств, нет учителей для этого".
"Развитие художественного, эстетического вкуса составляет весьма важный элемент как общего умственного, так и нравственного образования… уже и ныне по некоторым, хотя и весьма немногочисленным еще, гимназиям нашим есть весьма отрадные факты, что некоторые наставники, будучи сами хорошими знатоками музыки и пения, устраивают большие хоры из учеников, сами обучают их церковному и светскому пению (русским и славянским национальным песням) и, развивая в них чувство религиозное, чувство изящного и чувство патриотическое, доставляя им и самую лучшую забаву, всегда благотворно действующую на юношеское сердце, вместе с тем, несомненно, привлекают к себе их сердца и упрочивают на них свое нравственное влияние. В высшей степени желательно, чтобы пример таких преподавателей, которые будут всегда особенно дороги для своих учеников, не оставался без подражания".
Однако отнюдь не во всех учебных заведениях ситуация была столь плачевна. В привилегированных школах, особенно женских, музыкальное образование было поставлено на поток с большой заботой. Чтобы не быть голословным, давайте рассмотрим систему организации музыкального образования на примере петербургского "Училища ордена святой Екатерины".
За время обучения в восьми основных классах (с 10 до 17 лет) ученицы обучались хоровому пению и игре на фортепиано. Хоровое пение распадалось на светское и духовное. С первого же года в училище девочки должны были получить домашнюю музыкальную подготовку. Репертуар был разнообразен: в него входили произведения, как русских, так и западных композиторов; в старших классах исполнялись и оперные хоры.
Духовное пение начиналось со старшим классом (с четвертого или пятого года обучения) и проводилось параллельно со светским пением, также по одному разу в неделю. Духовное пение было a cappellным. Задачей его являлась подготовка к богослужениям - литургии, всенощной, архиерейской службе, великому посту, пасхе. Пели не только хоры, но и разные ансамбли - трио, соло с хором, ансамбли для пяти и больше голосов (например, исполнялся девятиголосный "ангельский глас").
Индивидуальные занятия по фортепиано проводились с первого до последнего класса два раза в неделю по полчаса; кроме того, каждая ученица обязана была заниматься ежедневно один час самостоятельно, что входило в часы подготовки уроков. Репертуар составляли гаммы, этюды и хоровые пьесы русских и западных авторов (часто довольно сложные, как, например, "жаворонок" Глинки - Балакирева, "рондо-каприччиозо" Мендельсона и т.п.). создавались иногда и фортепианные ансамбли: так, на одном из концертов исполнялась увертюра "Эгмонт" Бетховена в 16 рук (для четырех роялей). Ежегодно экзамены проходили весной, во время "великого поста", состояли они из исполнения гамм, этюда и пьесы.
Кроме хорового пения и обучения на фортепиано, во всех классах по одному часу в неделю преподавалась гимнастика (также под музыку) и по одному часу - танцы (со специальным аккомпаниатором). Танцы проходились современные, "салошные" и старинные: полонез, менуэт, гавот и другие.
Таким образом, к окончанию училища воспитанницы приобретали не только довольно широкое знание разнообразной музыкальной литературы, но и навыки хорового пения (с инструментом и a cappello), а также довольно свободно владели фортепиано.
Выпускница женской частной школы того времени, где музыкальному образованию так же уделялось большое значение, писательница Мариэтта Шагинян вспоминает: "Молодежь моего поколения была музыкально образованна еще со школьной скамьи. В частных гимназиях, особенно в закрытых, с так называемыми "пансионами", преподавание музыки было обязательное: хоровое пение, фортепиано, иногда скрипка с первого класса, гармония и теория музыки в старших классах. Лучшие профессора руководили этим обучением, - так, в гимназии Ржевской нас вел по музыке превосходный педагог Адольф Адольфович Ярошевский, ученики которого и до сих пор чтут его память и хранят стиль и метод его обучения. В гимназиях была так называемая "музыкальная комната", где по два часа в день "упражнялись", готовя уроки, и однообразная, унылая россыпь гамм и "ганонов" навсегда слилась в памяти учениц с видением гимназических коридоров, запахом вечернего чая с молоком из столовой и дребезжащим долгим звуком звонка "к молитве". Мы выходили из гимназии, умея читать глазами партитуру и даже записывать для себя захвативший нас на концерте несложный мотив. Естественно, что и те, кто выбрал дальше не консерваторию, а университет или курсы, - тоже не переставали интересоваться музыкальной жизнью Москвы и ходить на концерты".
Было бы, однако, большой ошибкой предать этому свидетельству сколько-нибудь обобщающее значение. Вряд ли основная масса молодежи любого дореволюционного поколения получало в общеобразовательной школе такую музыкальную подготовку, какую давала гимназия Ржевской; вряд ли вся эта молодежь или хотя бы значительная ее часть покидала школьную скамью, "умея читать глазами партитуру". В рядовых гимназиях - и прежде всего в гимназиях правительственных - дело обстояло совсем иначе. Казенщина, формальный подход к делу, царившие в большинстве этих заведений, накладывали мертвящую печать и на то, что делалось там по части эстетического образования учащихся: "Оттого и происходит, что в школе, например, есть уроки рисования, пения или музыки, по классам висят художественные копии с художественных картин, а ученики почти не рисуют, не поют и не играют, а картины никого не радуют".
Классные и внеклассные занятия по музыке в школах "второй системы", дополнялись еще одним фактором, игравшим особенно видную, едва ли не решающую роль в музыкальном воспитании многих русских молодых людей девятнадцатого и начала двадцатого века. Речь идет о внешкольном, домашнем обучении игре на фортепиано или на каком-либо другом инструменте. Обучение это имело место почти что в каждой интеллигентной семье; оно начиналось обычно еще до поступления ребенка в школу и продолжалось затем параллельно школьным занятиям. Так учились в детстве играть на рояле В.И. Ленин, Л.Н. Толстой, Н.А. Римский-Корсаков (которого родители прочили вовсе не в музыканты, а в моряки) и многие другие выдающиеся деятели русской культуры. В семье Даргомыжских (родители композитора) один сын - будущий композитор - играл на рояле, брат его - на скрипке, две сестры - на арфе; одна из них, кроме того, обучалась игре на фортепиано и даже пробовала сочинять музыку. И такие семьи вовсе не были редкостью.
Однако простой народ по-прежнему оставался непросвещенным, особенно в музыкальном плане. Все эти причины как раз и подталкивали новаторов и просветителей к созданию своих революционных проектов, некоторые из которых мы рассмотрим.
Роль Бесплатной музыкальной школы в просветительских тенденциях в сфере музыкального образования
В конце 50-х и начале 60-х годов Россия словно воскресала к новой жизни. Бесплатные воскресные школы, общеобразовательные и художественные, возникали во всех концах России, интеллигентный класс повсюду устремлялся со всею горячностью души помочь общему невежеству, глубокой безграмотности массы. Одним из представителей этого благородного дела был Г.Я. Ломакин.
В 1860-х годах Ломакин часто виделся с М. А. Балакиревым, В. В. Стасовым и А.Н. Серовым. Разговор обыкновенно шел у них о музыкальном прогрессе, о развитии искусства хорового пения, о превосходстве хора графа Шереметева (которого Ломакин был капельмейстером), и многие приходили в негодование, что такое музыкальное сокровище, как этот хор, доступно только малому числу слушателей, тогда как он должен бы быть общим достоянием. Ломакина вызывали на более внешнюю и обширную музыкальную деятельность. И.А. Мельников, любимый ученик Ломакина, подговаривал его составить городской хор. Стасов говорил: "Готовьте нам учителей, Гавриил Якимович; этого мало, что вы сами умеете учить: вас не будет - и кончено! Нет, оставьте после себя учителей". А М.А. Балакирев проводил мысль открыть бесплатную музыкальную школу, к которой бы примкнуло общество любителей, музыкантов и певцов, и где его роль была бы управлять оркестром, а Ломакина - хором. Не смотря на многочисленные занятия Ломакина, он горячо ухватился за эту мысль, прельщаясь надеждою привлечь в эту школу массу народа со свежими голосами, дать возможность талантам бедных людей учиться бесплатно и, дав им музыкальное образование, составлять из них громадные хоры. М. А. Балакирев тоже имел свои золотые мечты. Широкое поле деятельности открылось перед ними, и они живо решили осуществить свои замыслы. Мелькнула мысль у Ломакина о хоре графа, как средстве заручиться помощью на первых порах, но не легко было решиться беспокоить графа просьбою жертвовать своим береженым хором для публичного концерта. Однако, устройство народной музыкальной школы - предмет столь уважительный, что можно было надеяться на патриотизм графа Шереметева. Ломакин, не находя других источников для начала своего дела, решился прибегнуть к графской помощи. Нужно было много расположения и великодушия со стороны графа Шереметева, чтобы отдать свой дорогой хор на суд публики, и, не смотря на небывалость подобного случая, по доброте своего сердца, он уступил просьбам Ломакина. Имея в своем распоряжении столь богатый материал, Ломакин занялся выборкою репертуара, присоединил к хору лучших своих учеников и учениц, а также и любителей и любительниц, и дал концерт в зале Дворянского Собрания 11-го марта 1862 г., в пользу открытия новой "Бесплатной Музыкальной Школы". Сбор с концерта дал достаточные средства и возможность приступить к открытию "Бесплатной Музыкальной Школы". Испросивши разрешение генерал-губернатора и найдя временное помещение для первых собраний в зале медико-хирургической академии, по содействию президента академии, Дубовицкого, было объявлено в газетах об открытии "Бесплатной Музыкальной Школы" 18-го марта 1862 года. Любопытных явилось множество, с голосами и без голосов. Отслужили молебен. Ломакин обратился к присутствующим с маленькою речью о нравственной пользе искусства, коснулся первых правил музыки самым удобопонятным способом, перепробовал голоса, записал фамилии и назначил день для следующего собрания. Основание школы положено. Затем Ломакин и Балакирев составили программу обучения в школе: элементарный класс, класс сольфеджио, одиночное пение, церковное пение, теория музыки, игра на скрипке для желающих сделаться в последствии учителями церковного пения. Число желающих учиться в Бесплатной школе было с самого же начала так громадно, что граф Шереметьев, стоя у окна своего дома, следил за проходящими в классы (в его доме) и ужасался их многочисленности: "Точно в церковь валят", - говорил он своей старушке Татьяне Васильевне.
К Бесплатной музыкальной школе общество наше было благосклонно, но недолго, только в самом начале ее существования, пока большинству публики не было еще ясно, что такое именно эта школа, чего она желает, куда стремится. Но лишь только истинный смысл и направление Бесплатной музыкальной школы обозначились явственно, тотчас появились у нее бесчисленные враги, усердные, настойчивые, и уже <…> не переставали удостаивать ее своего самого горячего внимания и преследования. Бесплатная школа не могла сделать ни одного шага, чтобы предпринятое ею не было тотчас выбранено, осмеяно, опозорено. Что она ни предпринимала, что ни приносила наше публике, все оказывалось для публики и ее критиков либо плохим, либо ничтожным, либо фальшивым и вредным. Против Бесплатной школы проповедовались походы, предпринимались тщательно обдуманные и искусно комбинированные сражения. В лучшем случае от нее отвертывались с презрением и пробовали игнорировать ее, как силу ничтожную и ни на что не годную".
Гонения, обрушившиеся на плечи Бесплатной музыкальной школы, были вызваны открытым проповедованием популярного в то время убеждения, что русские музыкальные школы являются лишь сколком с немецких музыкальных школ. Говорили, что у них нет никаких собственно своих, им лично принадлежащих задач и стремлений. Какие задачи и стремления есть у музыкальных школ в Лейпциге или в Берлине, в Вене или Мюнхене, теми самыми живут и дышат тоже и наши школы. Они смиренно прозябают с немецким клеймом на лбу. Они не чувствуют своего рабства и слепого подражания, а если и видят иной раз, то не чувствуют его унизительности.
Бесплатная музыкальная школа являлась органом новых русских музыкантов-композиторов, прямых наследников и продолжателей Глинки и Даргомыжского. Эти новые музыканты водружали знамя русской национальности в музыке и никогда ему не изменяли за все годы существования школы. Они думали, несмотря на распространенное мнение закоренелых консерваторов об универсальности и антинациональности музыкального языка, что каждой стране принадлежит своя музыка, свой музыкальный склад, свой тип создания, а также, значит, свой тип выражения и исполнения. Многочисленные члены, входившие в состав школы, были всегда единомысленны со своими руководителями, горячо сочувствовали их новому почину и стремлениям, жили их успехами, глубоко соболезновали их невзгодам, всегда отражавшимся на школе, и выражали это не раз в своих единодушных заявлениях и адресах. Бесплатная школа, следуя инициативе своих руководителей, выступала провозвестницей и распространительницей русского искусства, русского музыкального творчества. Она глубоко преклонялась перед всем тем, что создано великого и чудесного европейским музыкальным гением, но не согласна была вербовать без разбора, как в фетишей, во все то, что в Европе признается великим и необычайным. Вот все это и вооружило против Бесплатной школы и ее руководителей большинство публики и музыкальных критиков. Им не прощали собственной мысли и почина.
Бесплатная музыкальная школа считала идеи просвещения истинно необходимыми как для народа, так и для государства. "Занятие музыкой, - говорил Ломакин, - должно благотворно подействовать на нрав простолюдина, отвлечь от праздности или вредного провождения времени. Сколько талантов могут открыться при легком, свободном развитии науки, тогда как без всяких средств к проявлению они погибают в безвестности".
Идея Ломакина о создании Бесплатной музыкальной школы с целью устранения музыкальной безграмотности среди бедного населения была тем более актуальна, что основанная незадолго перед этим консерватория вовсе не соответствовала тогдашним потребностям. Она желала только насадить в России немецкую музыкальную рутину и цеховой ремесленный склад; она высокомерно игнорировала русскую музыку и с презрением смотрела на русских композиторов, которых повально всех называла "дилетантами". Новая консерватория вполне оправдывала свое имя: она была в высшей степени консервативна, всего более признавала только общепринятых "классиков" и не хотела знать ничего нового.
Свежая струя жизни и новизны влетает в концерты Бесплатной школы. Школа становится пропагандисткой новой музыки, русской и европейской. Ломакин невольно покоряется влиянию своего юного приятеля и товарища и принимается исполнять в концертах школы такие создания, до которых прежде никогда сам собою не дотронулся бы. Хоры XV и XVI веков, хоры Галлуса, Иомелли, Перголезе, Лейзринга, Гайдна, Россини, Мендельсона начинают все более и более уступать место хорам Глинки, Даргомыжского, Шумана, Берлиоза, Кюи, Римского-Корсакова, Мусоргского. Все, что было слабого и бесцветного в старом классическом репертуаре, все, что прежде было так любезно Ломакину, как канва, по которой он мог вышивать со своим хором разные превосходные хоровые эффекты, не обращая много внимания на отсутствие истинной музыки, все это мало-помалу стало исчезать из концертов Бесплатной музыкальной школы. Удерживаются лишь сочинения истинно замечательные и характерные, как, например, некоторые хоры Глюка и Генделя, или такие истинно великие создания, как, например, "Реквием" Моцарта. Самое исполнение, оркестровое и хоровое, получает новый характер.
Бесплатная музыкальная школа является, пожалуй, самым ярким, хоть и далеко не единственным представителем просветительского движения музыкантов. Обучение музыке приобрело новый характер, новые методы и новую аудиторию в лице людей из низшего класса. Россия в 60-е годы XIX века стала более музыкально просвещенной, чем когда бы то ни было.
музыкальный школа танеев просветительский
Начало XX века. Последствия проведенных просветительских реформ в сфере музыкального образования
Просветительская работа, проведенная педагогами-реформаторами в 60-е годы XIX века, со временем вылилась в новую методику обучения, новые взгляды на музыкальное образование. Но и спустя годы просветительская деятельность начатая в то время не прекращалась, так как не смотря на успешно положенное начало и указание курса направления необходимая цель не была достигнута - Россия по-прежнему оставалась малограмотной в музыкальном плане.
Одним из продолжателей дела начатого Ломакиным, Балакиреевым, Стасовым и другими, являлся Сергей Иринеевич Танеев. Роль С.И. Танеева в музыкально-творческой, музыкально-образовательной жизни России была необычайно велика в силу его авторитета и присущих ему высоких эстетических взглядов на искусство. Поэтому его активное участие в организации и работе Московской Народной консерватории, организованной в 1906 году по инициативе передовых деятелей музыкальной культуры, в том числе Е.Э. Линевой и Б.Л. Яворского, и сыгравшей важную роль в музыкально-просветительской педагогике, с самого начала придало ей внушительный характер и имело немалое значение в распространении идей этого нового демократического музыкально-просветительного учреждения.
В стремлении Танеева к открытию народной консерватории среди прочих его поддержала Е.Э. Линева, которая выступила в печати, предлагая открыть народную консерваторию. "Наступило время, когда начинает признаваться право каждой личности на развитие ее способностей и талантов, когда преобразование должно сделаться всенародным", - писала она в 1905 году.
Московская Народная консерватория ставила перед собой цель содействовать народному музыкально-эстетическому воспитанию, внедрять музыкальную культуру в широкие слои населения путем общего музыкального образования. Было открыто два отделения: общего музыкального образования - хоровые классы и специального музыкального образования - сольные классы.
С.И. Танеев усматривал одну из важнейших задач Народной консерватории в том, "…чтобы дремлющие творческие силы нашего народа пробились наружу… Надо думать, что эти силы, заглушенные рабством государственного гнета… могут быть вызваны наружу и проявить себя - вот благородная задача, которую могла бы поставить себе целью Народная консерватория".
Здесь вели педагогическую работу композиторы С.И. Танеев, А.Д. Кастальский, В. Калинников, Н.К. Метнер; музыковеды Н.Я. Брюсова, Н.Д. Кашкин, Е.Э. Линева, Ю.Д. Энгель, Б.Л. Яворский; дирижеры Н.М. Данилин, К.С. Сараджев, П.Г. Чесноков; пианисты А.Б. Гольденвейзер, К.Н. Игумнов, певец Л.В. Собинов. Каждый из этих выдающихся музыкантов вошел в историю отечественной музыкальной культуры. Руководящую группу народной консерватории составили музыкально-общественные деятели самого большого масштаба по дарованию, знаниям, инициативности и идейной устремленности - С.И. Танеев, Е.Э. Линева, Б.Л. Яворский, Н.Я. Брюсова.
Вся деятельность Танеева была пропитана не только просветительским, но и революционным духом - в 1905 году он делал денежные взносы в стачечный комитет для семейств бастовавших рабочих.
Композитор неоднократно выступал в печати за автономию Московской консерватории, за право Художественного совета самостоятельно решать дела консерватории. Танеев выдвигал ряд необходимых реформ, связанных с усовершенствованием учебного процесса (разделение консерватории, где обучение было девятилетним, на низшее - музыкальное училище и высшее - консерваторию).
Вообще идеи Танеева, его высказывания о задачах Народной консерватории, о значении хорового исполнительства, народно-песенного творчества, о координации музыкальных дисциплин в музыкально-эстетическом воспитании стали ведущими в становлении новой системы музыкального просвещения.
Еще на заседании Музыкально-этнографической комиссии в 1905 году при обсуждении основных принципов и методов общемузыкального эстетического образования в будущем музыкально-просветительском учреждении - Московской Народной консерватории - С.И. Танеев высказал мысль о том, что для начала нужно открыть не концертные - собственно консерваторские классы по сольному исполнительству, существование которых он считал необходимым для выдающихся талантов, а музыкальные училища (курсы, классы) в разных местах города для всех ищущих музыкального развития. Во время споров, возникших в педагогической среде по важному вопросу - об основном направлении учебных занятий в Народной консерватории, С.И. Танеев отстаивал необходимость ориентации, прежде всего, на общемузыкальное воспитание в хоровых классах. Хор, хоровое исполнительство он считал той основой, на которой должно начинаться общее музыкальное развитие широких масс.
Хоровые классы в Московской Народной консерватории являлись практически творческой базой изучения всех музыкально-теоретических дисциплин: теории музыки, сольфеджио, основ гармонии, полифонии, анализа форм, истории музыки; в них развивались навыки исполнительского мастерства и дирижерско-хоровой техники, готовились дирижерско-хоровые кадры. Поэтому посещение хоровых классов являлось обязательным не только для учащихся этих классов, но и для обучающихся в сольных специальных классах. Такая установка содействовала воспитанию широкого музыкального кругозора, помогала слушателям вокальных классов понять органическую связь хорового и сольного пения.
Даже кандидаты в специальные классы, не принятые из-за недостатка вакансий, должны были посещать хоровые классы. Это было необычайным и новым в существовавшей системе музыкального образования. Вопрос о единстве хорового и сольного исполнительства не был разработан вокально-хоровой педагогикой.
Для установления единых методов в преподавании хорового и сольного пения были образованы совместные комиссии, которые объединяли свою деятельность и на совместных заседаниях обсуждали программы обоих классов.
Подобно учителям Бесплатной музыкальной школы, С.И. Танеев не только не отрицал значение русской музыки в мировой культуре, но и проповедовал ее. Более того, Танеев придавал важное значение в музыкально эстетическом воспитании народных во многом масс народно-песенному творчеству, которое высоко ценил. "Я лично питаю очень большое доверие к музыкальным способностям русского народа… То неисчерпаемое богатство народной музыки, которое было создано в течение предшествующих веков и отголоски которого представляют народные песни, может служить показателем, какие богатые музыкальные силы заложены в недрах русского народного гения, бессмертных народных мелодиях, которые составляют недосягаемые образцы для нас, ученых музыкантов", - говорил композитор.
Московская Народная консерватория была первым музыкально-учебным заведением, где народно-песенное творчество не только изучалось, но и являлось одной из основ всей учебной и концертно-просветительской деятельности, где был введен специальный учебный курс "Народная песня". На занятиях учащиеся знакомились со строением народных песен, читали с листа и разбирали песни из сборников Н.А. Римского-Корсакова, А.М. Листопадова, Е.Э. Линевой. В народно песенном творчестве руководители консерватории видели богатейший материал для разработки аналитического метода преподавания музыки. О широком использовании фольклора на занятиях свидетельствуют учебные пособия, составленные Е.Э. Линевой и Н.Я. Брюсовой.
В программу консерватории впервые в истории музыкального образования вводится своеобразный курс, который получил название "слушанье музыки". Занятия по слушанью музыки проходили небольшими группами в классах Б.Л. Яворского, Н.Я. Брюсовой. Б.Л. Яворский придавал этому предмету большое значение. Он и его единомышленники считали, что слушанье музыки - наука, "которой предстоит стать одной из основ всей системы профессионального и общемузыкального образования". "Опыт показывает, - писала Е.Э. Линева, - что примеры из сочинений лучших композиторов помогают запечатлеть в памяти различные теоретические правила и развивают эстетический вкус учащихся несравненно быстрее, чем механическое "задалбливание" интервалов на примерах, не заключающих в себе элементов музыкальной красоты". Известный советский хоровой дирижер А.В. Свешников, вспоминая годы учения в Московской Народной консерватории, отмечал, что теория музыки усваивалась "незаметно на каждом занятии хора, - не зазубривалась, а запоминалась в процессе художественного занятия".
Говоря о музыкально-просветительской деятельности С.И. Танеева в Московской Народной консерватории, нельзя не отметить его участие в работе одного из первых рабочих хоров на Пречистенских курсах. Эти курсы были основаны Русским техническим обществом в 1897 году для малограмотных и неграмотных рабочих, ремесленников. Обучение на курсах предоставляло им возможность получить начальное и среднее образование.
Работу по эстетическому просвещению на Пречистенских курсах вели такие талантливые представители передовой художественной культуры, как скульптор А.С. Голубкина, театральные деятели А.Д. Дикий, Е.Б. Вахтангов, музыканты Е.Э. Линева, В.А. Булычев.
Следя за деятельностью Танеева, наблюдая какую горячую поддержку получила его деятельность мы можем прийти к выводу, что просветительские тенденции не только не потеряли своей актуальности, но и приобрели еще большую популярность.
Заключение
В своей работе я неоднократно говорил и доказывал примерами многих отечественных педагогов необходимость просветительской деятельности в музыкальной культуре и музыкальном образовании. Говоря кратко, суть их цели заключалась в том, чтобы вывести народ из тени невежества, в том числе и музыкального. Эта работа была тем более необходима, что образование было не только скудным, поверхностным и тщательно контролируемым цензурой, но и жестко градировалось по социальным классам. Результаты проведенных работ видны невооруженным глазом. Межклассовое образование перестало существовать окончательно лишь после Великой Октябрьской революции, однако предложения и предпосылки появились значительно раньше и, частично, даже был достигнут определенный успех - люди низшего класса получили свободный доступ к начальному и среднему музыкальному образованию. Более того, они получили так же возможность применить полученные знания на практике в концертах, проводимых многими школами и приносящими им основной доход. Русская музыка перестала игнорироваться в преподавании, а заняла почетное место вместе с музыкой народной, прежде также не разбираемой в учебных заведениях. В наше время на плодах трудов таких педагогов, как Танеев или Ломакин строятся многие принципы музыкального образования, многое взято на вооружение последующими поколениями. Это, прежде всего, упор на хоровое пение в школе, методика слушанья музыки и разбора на примерах художественных произведений, а не шаблонов.
Действия педагогов середины XIX века имели широкий резонанс, как в музыкальной культуре и образовании, так и в образовательной системе в целом и даже в политическом настрое населения, так как несли в себе революционный характер и свежий взгляд, заразивший многих.
Библиографический список
1.Вагнер Н.П. Как я сделался писателем [Текст] / Н.П. Вагнер // Русская школа. - 1892. - №1. - С.32.
2.Даргомыжский: автобиография, письма, воспоминания современников [Текст] / Под ред. Н. Финдейзена. // - 1922.
.К положению пения в школе [Текст] // Народное образование. - 1910. - №11. - С. 553.
4.Линева Е.Э. Народная консерватория [Текст] / Е.Э. Линева //Русские ведомости. - 1905. - №259.
5.Муринов В. Украшение жизни [Текст] / В. Муринов // Школа и жизнь. - 18 июля 1911. - №29.
.От редакции отдела "Школьное пение" [Текст] // Народное образование. - 1910. - №4. - С. 523-524.
.Русская школа. [Текст] // - 1891. - №4. - С. 12.
8.Сац И.А. Б.Л. Яворский в Московской Народной консерватории [Текст] / И.А. Сац // Яворский Б.Л. Статьи, воспоминания, переписка / Редактор-составитель И.С. Рабинович. - Москва, 1964. - С. 240
9.Стасов В.В. Избранные сочинения: в 3 томах [Текст] // - Москва, 1952. - Том 3. - С. 75-80.
.Хрестоматия по истории педагогики [Текст] / Сост. Н.А. Желваков. // - Т. IV. - Ч. II. - С. 54-55.
.Цыбульский С.О. Музыка и пение в гимназиях [Текст] / С.О. Цыбульский // Журнал министерства народного просвещения. - 1891. - №3. - С. 1.
.Шагинян М. С.В. Рахманинов (приложение к письмам) [Текст] / М. Шагинян // Новый мир. - 1943. - №4. - С. 110.