репрезентативные речевые акты (утверждение, протоколирование, описание); 2) директивные речевые акты (просьба, приказ); 3) коммиссивные речевые акты (обещание); 4) экспрессивные речевые акты (благодарность, приветствие, извинение); 5) декларативные речевые акты (ритуализированные высказывания). [35] Здесь надо уточнить, что под речевым актом понимается «целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принятыми в данном обществе нормами коммуникации» [33].
На разработку теории вежливости большое влияние оказали также труды американского логика Г. Грайса и его «принцип кооперации». Согласно его точке зрения, общение - это не просто взаимодействие, это совместная деятельность - кооперация (от лат. cooperation - «сотрудничество») для получения результата, которого трудно, а иногда и невозможно добиться в одиночку. Постулат кооперативности или сотрудничества П. Грайса находит свое выражение в следующих четырех категориях: категория Качества (истинности) (постарайся, чтобы твое высказывание было истинным), категория Количества (информативности, полноты информации) (сделай свое высказывание настолько информативным, насколько это необходимо и не больше), категория Отношения (не отклоняйся от темы) и категория Способа (выражайся ясно). К категории Качества относятся также два более конкретных постулата: «Не говори того, что ты считаешь ложным». И: «Не говори того, для чего у тебя нет достаточных оснований» [3, c.4]. Следуя интуитивно этим правилам, говорящие показывают свою готовность к кооперации с собеседником, которая заключается в том, что обычно употребляются только подходящие к теме фразы. Однако удавшийся диалог может быть построен вовсе не по всем 4 категориям. Они являются, так сказать, отправными точками в понимании того, каким условиям должны, с одной стороны, подчиняться высказывания. [3, c.7]. Принцип кооперации, согласно автору данной теории, заставляет нас задуматься не только над тем, что нам говорят, но и над тем, как и, главное, зачем нам это говорят, т.е. помогает разглядеть коммуникативную цель собеседника.
В российской лингвистике до определенного времени категории вежливости не уделялось достаточного внимания, и только в последние годы XX века возрос интерес к проблеме речевого поведения и поведенческим моделям в контексте культур. При этом лингвисты стремятся исследовать социально уместное поведение коммуникантов и показать, как культура отражается, на манере общения говорящего/пишущего, на таких аспектах поведенческой компетенции, как социально приемлемое поведение. [6]. Вежливость определяется как один из наиболее важных принципов, стабилизирующих ситуацию непосредственной коммуникации, способствующих успешной реализации намерений коммуникантов при взаимодействии, а вежливость нередко отождествляется с речевым этикетом, под которым понимается совокупность правил, регулирующих общение. [10].
На основании изучения имеющихся лингвистических теорий представляется возможным сделать вывод о том, что вежливость обобщенно понимается как стратегически необходимые и нормативно ожидаемые действия вербального и/или невербального характера, которые служат для того, чтобы создать благоприятные условия коммуникации.
1.2 Вежливость как компонент лингвистической компетенции переводчика <#"justify">Текст 2
Глава авиастроительного концерна «Airbus» Томас Эндерс
«Мы не станем строить А400М любой ценой»
Глава авиастроительного концерна «Airbus» Томас Эндерс, несмотря на финансовый и экономический кризис, по-прежнему чувствует себя вполне уверенно. В интервью «Handelsblatt» он прогнозирует, что компания сможет повторить рекордный результат выпуска самолетов 2008 года. Наметилось и решение проблем, связанных с задержками проекта военно-транспортного лайнера А400М.
Handelsblatt: В ближайшее время начнётся очередной Парижский авиасалон. В последний раз в 2007 году вы получили там более 400 заказов. Грозит ли в нынешнем году переход на «диетическое питание»?
Томас Эндерс: На большой объем заказов мы не рассчитываем. Если до конца года у нас наберется примерно 300 новых заказов, то для нынешней ситуации это будет сказочным результатом! Однако сейчас новые заказы для меня не главная проблема. Приоритетом является работа по нынешнему портфелю заказов, который хорошо заполнен.
Handelsblatt: Сможете ли вы добиться своей цели - поставить в нынешнем году заказчикам порядка 480 самолетов, ведь первые отказы от сделанных ранее заявок уже прозвучали?
Томас Эндерс: Я по-прежнему уверен, что планы свои мы выполним, конечно, если финансовый мир не преподнесет нам каких-нибудь сюрпризов. Мы умышленно взяли большее, чем обычно, количество заказов. В случае, если когда кто-то из заказчиков вдруг откажется, нам не придется сокращать производство. Конечно, подобная политика не лишена риска, однако сегодня она оправдывает себя целиком и полностью. Понятно, что в текущем году эта наша «подушка безопасности» уже похудела, однако на 2010 и 2011 годы мы еще располагаем солидными резервами.
Handelsblatt: Значит, у авиакомпаний уже нет проблем с оплатой заказанных ими самолетов?
Томас Эндерс: Так однозначно я бы не сказал, однако ситуация несколько разрядилась. К примеру, хорошую поддержку оказывают нам страховщики экспортных кредитов типа «Euler-Hermes» или «Coface». В нынешнем году они гарантируют оплату примерно 50% наших поставок, а в прошлом году этот показатель был всего 20%.
Handelsblatt: Гарантировано ли уже финансирование всех заказанных на 2009 год самолетов?
Томас Эндерс: Нет. Однако если тенденция последних пяти месяцев сохранится, то я буду полностью уверен в выполнении плана поставок в текущем году.
Handelsblatt: И все же сокращать производство вам приходится: вместо 36 машин типа А320 вы собираетесь выпускать всего 34 в месяц. Можно ли прогонозировать новые сокращения?
Томас Эндерс: Исключить этого я, конечно, полностью не могу. Мы постоянно следим за рынком и ситуацией у наших клиентов. Меньше всего мы хотели бы иметь «белые хвосты» - непроданные самолеты, оставшиеся на наших площадках. Нами уже запланировано довольно значительное сокращение. Что касается серии А320, то в 2010 году мы хотели выпускать их по 40 машин в месяц, а из серии А330/А340 - по 11 единиц. По сравнению с этими цифрами сокращение уже достигает 15-20%.
Handelsblatt: Нет ли противоречия в том, что вы сокращаете производство, но оставляете без изменений план по поставкам?
Томас Эндерс: Нет, ведь показатель выпуска 36 самолетов серии А320 в месяц достигнут нами лишь в конце прошлого года. В 2008 году мы собирали меньше самолетов и выпустили всего 483 единицы.
Handelsblatt: Видимо, в 2010 году сокращение производства в полной мере скажется на вашем показателе поставок, и «Airbus» произведёт меньше самолетов, чем в 2009 году?
Томас Эндерс: Вполне возможно. Однако сейчас об этом можно только гадать.
Handelsblatt: Если свертывание производства продолжится, то неизбежны и новые сокращения рабочих мест?
Томас Эндерс: Пока на этот счет никаких прогнозов у нас нет, да и ситуации на каждом из заводов отличаются друг от друга. Впрочем, мы располагаем целым набором мер, с помощью которых могут быть проведены необходимые корректировки, например, использованы различные варианты укороченной рабочей недели. Кроме того, не забывайте, что в рамках нашей программы «Power8» мы за минувшие два года уже сократили более 5 тыс. рабочих мест, причем преимущественно в управленческих структурах. Конечно, сейчас, во время кризиса, нам это очень помогло.
Handelsblatt: Не ждете ли вы новых неприятностей ввиду того, что производство в Европе вы сокращаете, а на своем новом заводе в Китае, напротив, наращиваете?
Томас Эндерс: Наш китайский проект имеет стратегический характер. Создав там свое производство, нам легче осваивать этот гигантский рынок. Кроме того, в Китае мы продаем гораздо больше самолетов, нежели производим их на месте. Можно сказать, что китайский рынок гарантирует и рабочие места «Airbus» в Европе.
Handelsblatt: Но вы ведь только что столкнулись в Китае с попыткой промышленного шпионажа?
Томас Эндерс: Подобные попытки существуют повсюду. Но, являясь глобально работающим концерном, мы к этому, конечно же, готовы. Главное, что наша система безопасности функционирует, а от своей стратегии дальнейшей интернационализации из-за подобных случаев мы отказываться не собираемся.
Handelsblatt: Давайте поговорим о другой вашей проблеме - военно-транспортном самолете А400М. До конца июня вам необходимо достичь компромисса с правительствами стран-заказчиков. Успеете?
Томас Эндерс: С ними мы ведем переговоры по трем позициям. Страны-заказчики должны прийти к единому мнению о том, заинтересованы ли они по-прежнему в получении А400М и какими характеристикам должна обладать эта машина. Вторым дискуссионным вопросом является: принимают ли они предложенный нами новый план поставок. Не в последнюю очередь нам необходимо достичь компромисса и по финансовым условиям. Все это весьма непростые вопросы.
Handelsblatt: С вашей стороны уже звучала угроза выйти из этого проекта. Заинтересован ли концерн «Airbus» в А400М?
Томас Эндерс: Да, мы хотим строить этот самолет, но не любой ценой. Мы по-прежнему уверены в достоинствах А400М, однако в нынешних рамочных условиях это программа не может быть успешно реализована.
Томас Эндерс: Конечно, с вашей стороны было логично спросить об этом, однако о деталях переговоров я рассказывать сейчас не буду.
Handelsblatt: Ну, тогда скажите хотя бы, есть ли вообще какой-нибудь прогресс в переговорах…
Томас Эндерс: Я уверен, что совместно с заказчиками мы найдем решение для продолжения программы. Многие военные, да и гражданские самолеты на начальном этапе своего создания сталкивались с проблемами, однако их дальнейшая судьба оказывалась очень успешной.
Handelsblatt: Что же не сложилось в случае с А400М?
Томас Эндерс: Многое. В частности, мы неверно оценили график работ и необходимые бюджетные рамки. Но тут ответственность лежит и на правительствах. Так, политики навязали нам выбор европейского двигателя, тогда как мы предпочитали другое решение. И все же: то, что всего за шесть лет мы достигли с А400М, выглядит вполне достойно. В прошлом году этот самолет мог бы уже подняться в воздух, если бы…
Handelsblatt: Так когда же намечен первый полет А400М?
Томас Эндерс: Как только у нас будут подходящие для него двигатели с необходимым программным обеспечением, и мы получим требуемое разрешение. На сегодняшний день мы исходим из того, что первый полет возможен еще до конца текущего года. Но тут мы, конечно, зависим от наших коллег-моторостроителей.
Handelsblatt: Предположим, моторы вы получите в ноябре. Как мог бы выглядеть тогда дальнейший график?
Томас Эндерс: Тогда через три года после первого полета начнутся его поставки. То есть в конце 2012 - начале 2013 года. Проблемы с А380 преподали нам горький урок, что даже заключительный этап может преподнести сюрпризы. Поэтому развивать производство А400М мы намерены очень осмотрительно.
Handelsblatt: Кстати, об А380: его производство до сих пор окончательно не отлажено. Не так ли?
Томас Эндерс: Оптимизация серийного выпуска А380 наверняка продлится еще в течение нынешнего и будущего года, однако мы уже добились большого прогресса. И несмотря на то, что из-за кризиса мы сократили производство А380 в этом году до 14 штук, мы не собираемся расслабляться. Не снижая темпов, мы продолжаем работать над повышением эффективности производства.
Handelsblatt: Ходят слухи, что вы уже готовите модернизированную версию А380?
Томас Эндерс: Для одного из клиентов мы планируем выпуск так называемой версии «повышенной плотности», предполагающей увеличение числа посадочных мест до 800. Конечно, при такой конфигурации достигается значительная экономия авиатоплива из расчета на одного пассажира. Этот вариант интересен и для многих клиентов, и для экологии.
Handelsblatt: Сейчас каждый переданный заказчику А380 приносит вам убыток. Когда ситуация изменится?
Томас Эндерс: Действительно, в авиационном бизнесе надо иметь «длинное дыхание». Потребуется еще некоторое время, чтобы доля А380 в прибыли «Airbus» стала серьезной. Сегодня количество заказов стагнирует, что ввиду кризиса и неудивительно. Но ни одного случая отказа от заказов у нас не было. И это тоже достаточно примечательно.
Handelsblatt: Создание нового дальнемагистрального лайнера А350 дорого обходится. За государственной помощью обращаются многие отрасли. Может быть, и для вас сейчас наступил подходящий момент?
Томас Эндерс: Мы не являемся фирмой, попавшей в кризисную ситуацию, а представляем абсолютно здоровую и перспективную отрасль. Государственные займы на крупные проекты в нашей индустрии - обычное дело во всем мире. И до сих пор европейские правительства заработали на предоставлении кредитов «Airbus» хорошие деньги. Например, мы уже начали возвращать полученные под проект А380 кредиты.
Handelsblatt: Так вы хотите получить финансовую поддержку проекта А350 или нет?
Томас Эндерс: Мы хотим честной конкуренции. Компания «Boeing» получила значительно больше 5 млрд. долл. дотаций для своей 787-й модели. Наш А350, который аналогичной поддержки не имеет, столкнулся с миллиардными убытками. Меня такой расклад не устраивает. Обо всем остальном мы ведем переговоры с правительствами.
Handelsblatt: Непросто получить заказ и на самолеты-заправщики для ВВС США. По этой крупной сделке назначен новый тендер. Вас устроит, если заказ будет поделен между «Boeing» и «Airbus»?
Томас Эндерс: Мы ждем, когда будут известны детали тендера. Его первый проект должен поступить в ближайшие недели. Если конкурс будет честный и его условия его для нас будут экономически целесообразны, то мы, конечно, примем в нем участие. Для того чтобы инвестиции в производство по конечной сборке в штате Алабама имели смысл, нам необходимо выпускать не менее 12 авиазаправщиков в год. Кроме того, там же, в Мобиле, мы хотим выпускать и грузовые самолеты.
Handelsblatt: И последний вопрос: в инсайдерском деле стало совсем тихо. Как здесь обстоят дела?
Томас Эндерс: Об этом вам стоит спросить в следственных органах. Все, что я могу Вам сказать, так это то, что процесс продолжается и, скорее всего, будет длиться еще несколько лет. Но это не мешает мне спать спокойно. Я полностью уверен, что обвинения против меня и моих коллег окажутся необоснованными.
Текст 3
Йорг Кахельман: На меня больше никто не оказывает давление
Йорг Кахельман впервые после его оправдательного приговора говорит о своих представлениях о женщинах, о истинных и фальшивых друзьях - и о том, почему сейчас он больше доверяет знакомым из тюрьмы, чем полиции.
Сдержанно улыбаясь, Йорг Кахельман подходит к двери небольшого дома, который он арендует уже в течение нескольких месяцев. Он приветствует нас словами "Вы, наконец, добрались?". Нелегко было найти его в этой деревне, за границей, где он прячется от видео- и фотокамер немецких репортеров. Несколько дней назад суд города Мангейма оправдал его по обвинению в изнасиловании после 43 дней слушания дела. Хотя этот процесс еще не полностью завершён, так как обвинение подало апелляцию на решение суда, но 52-летний Кахельман, который раньше был ведущим прогноза погоды на телевидении, снова на свободе. Он остановился на верхней ступеньке перед входной дверью, словно не знал, стоит ли приглашать гостей войти в дом.
Навстречу ему дует прохладный ветер, над полями и лесами вокруг деревни нависли плотные серые тучи.ZEIT: Холодно у Вас, господин Кахельман. Мы оделись слишком легко. На сайте вашей метеорологической службы передавали, что будет солнце.
Йорг Кахельман: Нет, такого сообщения там не было.ZEIT: Но как же! Погода должна была быть сегодня солнечной.
Кахельман: Я сам сегодня смотрел. Там не было написано про солнце. Вы посмотрели какую-то ерунду. (Смеется) Если бы вы были хорошими журналистами, вы бы распечатали прогноз погоды и сейчас показали бы мне его. Тогда у вас было бы доказательство. Мы можем прямо сейчас посмотреть в Интернете. Это будет совсем не сложно. Или вы всё же еще раз начнёте наш разговор, но уже по-другому?ZEIT: Согласен, лучше начать заново: суд города Мангейма оправдал вас по обвинению в изнасиловании. В какой момент вы поняли, что это произойдёт?
Кахельман: Только тогда, когда судья сказал об этом. ZEIT: Вы до конца верили в то, что вас осудят?
Кахельман: Не могу сказать, что это было так, но близкие мне люди, а также адвокаты вселяли в меня мужество. Однако в зале суда мне довелось слышать столько нелогичных вещей, особенно со стороны прокуроров города Мангейма, что мне до самого конца процесса не приходилось рассчитывать на человеческую логику. Ещё летом прошлого года - спустя несколько месяцев после моего ареста - я сказал в одном интервью: я верю в немецкое правосудие. С тех пор я полностью потерял эту веру - что касается города Мангейма. Вот почему я не был уверен в оправдательном приговоре.ZEIT: Вы смогли бы найти в себе силы, чтобы пережить обвинительный приговор?
Кахельман: Я не знаю. Я уже столько всего преодолел, о чём раньше даже не мог подумать, что справился бы с этим. Я 132 дня провел в предварительном заключении. Невиновный, но за решёткой. И я всегда думал: когда же конец? Если бы теперь меня осудили, я снова вернулся бы в тюрьму. Тогда суд таким способом лишил бы меня моих сыновей, которые живут в Канаде. Они даже не смогли бы посещать меня в тюрьме. И это было бы для меня самым плохим в этой ситуации. И в глазах общественности я был бы насильником. Не подозреваемый, а уже осужденный насильник.ZEIT: Как именно вы представляли себе свое осуждение?
Кахельман: Иногда я представлял себе этот наихудший вариант. Я спрашивал себя: как я буду сидеть в зале суда? Как я буду смотреть? Как вообще мне тогда сохранить самообладание?ZEIT: Вы хотели сохранить самообладание?
Кахельман: Начиная с первого дня судебных разбирательств и до последнего я старался держать себя в руках. Я всегда старался сохранять одинаковое выражение лица - заезжая в подземный гараж суда и выезжая оттуда. Какое дело этим назойливым фотографам до того, что я чувствую?ZEIT: По прошествии долгого времени мы снова слышим Ваш голос. Вы никогда не говорили в зале суда, за вас отвечали ваши адвокаты. Почему вы молчали?
Кахельман: Мой голос можно услышать каждую неделю по радио «Примавера» и радио «Базель». И перед судом мой адвокат Иоганн Швенн посоветовал мне молчать. И что мне оставалось говорить, как «Это был не я!» и «Я не насильник!». Зачем мне было участвовать в этих нелепых выдумках, которые рассказывали обо мне? После того, что я услышал о себе в суде, мне теперь сложно узнать себя. Мне пришлось бы на каждом судебном разбирательстве по сто раз вставать и говорить: «Это ложь!» Что мне оставалось говорить о свидетельнице, которая обманывала, и которой поверили, казалось бы, взрослые люди, такие, как эти прокуроры, а в некоторых случаях - также и судьи? Что мне оставалось думать, кроме как: «И такое возможно! Это реальность. И я в это попался». Поэтому говорил мой адвокат, а не я.ZEIT: Ваш адвокат Швенн наделал много шума перед судом.
Кахельман: Нет, это не так. Он вёл себя нормально. ZEIT: Но как Вы можете всерьёз утверждать, что ваш защитник, который систематически напрямую давил на свидетелей, прокуроров и экспертов, вёл себя нормально?
Кахельман: Очень просто. В газетах было много лжи. Например, в газете «Bild» написали, что : адвокат Кахельмана ударил кулаком по столу судьи. Это неправда. Он не делал этого. Он и не кричал. История о том, что адвокат в суде кричал - вымысел журналистов. Они сказали, наверное: Вау, он действительно оправдан, теперь интерес к нашей истории упадёт. В таком случае нам надо заняться его адвокатом и сделать из него скандалиста! И никто не исправил сообщение в газете «Bild», хотя все, кто присутствовал, видели, что он не кричал и не стучал по столу. Каждый журналист придерживает при себе подобного рода выдумку для подходящего случая. Мой адвокат не вёл себя буйно, иногда он был слишком конкретным для южно-германского речевого этикета - с этим я соглашусь, но вёл он себя спокойно.ZEIT: В ближайшее время Вы опять разводитесь со своей женой Мириам. Об этом всюду пишут.
Кахельман: Какое вам дело? Цитируя Моррисси, time will prove everything - время покажет. Мою жену теперь обвиняют в том, что она не только молода, но и глупа. Люди смотрят на Мириам и говорят себе: бедняжка. А затем они быстро глядят на её горло - не видно ли следов собачьего ошейника, потому что в некоторых газетах было написано, что я увлекаюсь садомазохизмом. По правде говоря, весь этот судебный процесс я бы не выдержал без этой женщины, без ее ума, упорства и решимости, и прежде всего без её помощи. На некоторых этапах процесса я был словно парализован.ZEIT: Сейчас в отношении Вас обсуждаются два вопроса. Во-первых: Вы по расчёту женились на студентке Мириам, которую Вы встретили в аэропорту в день своего задержания, чтобы предстать в лучшем свете перед судом. Во-вторых: и этот брак потерпит крах в ближайшем будущем.
Кахельман: И первое и второе Вас не касается! Такие вопросы совершенно не соответствуют формату „DIE ZEIT. Вот Вам мой ответ.ZEIT: Успокойтесь, г-н Кахельман!
Кахельман: Я совершал ошибки. Я обманывал женщин и рассказывал им небылицы. И я не горжусь этим. Я не оправдываюсь - но о себе я слышал гораздо больше лжи. Я знаю, что вел себя безобразно, обманывал людей. И это нельзя простить. Но то, что со мной сделала сторона обвинения, когда они приписали мне изнасилование - это не просто ложь. Это преступление. Для этого не существует оправдания.ZEIT: Просили ли Вы прощения хотя бы у одной из женщин, которую Вы обманули?
Кахельман: Я почти ни у кого не просил прощения.ZEIT: «Почти ни у кого» означает ни у кого?
Кахельман: Я извинился перед теми, где это было уместно, правильно и важно.ZEIT: И перед Вашей женой Мириам тоже?
Кахельман: Да, например, и перед ней.ZEIT: Как показывают Ваши отношения со многими бывшими возлюбленными, Вы - человек, который легко «уходит».
Кахельман: Что Вы имеете в виду? «Уходить» - звучит многозначительно.ZEIT: Это значит, что Вы легко можете ускользнуть, когда этого хотите. Как Вам вообще удалось избежать огромной толпы репортеров в Мангейме, которые ждали Вашего приговора?
Кахельман: После окончания судебного разбирательства я сел в автомобиль моего адвоката Андреа Комбе, и мы уехали. Так как некоторые репортёры были на мотоциклах, от них было не так-то просто отделаться. В Гейдельберге мы проехали на одном из перекрестков на желтый - но они проехали и на красный. Мы сделали несколько кругов и заехали в какой-то многоярусный гараж. Я вышел из машины, оставив госпожу Комбе в машине, чтобы дальше она ехала одна. Сам же я хотел поймать такси где-нибудь на улице. Но затем я увидел: выход был только один, и там уже стоял один из этих репортёров со своим мотоциклом. Тогда я выбежал через запасной выход и оказался между высокими домами во внутреннем дворе, из которого не было выхода на улицу. За воротами уже стоял еще один фотограф и щелкал своей камерой. Я забежал в одно из зданий и оказался в большом офисном помещении, в котором сидело три человека.ZEIT: Этот офис не был для Вас знакомым?
Кахельман: Нет. Эти три человека пристально смотрели на меня, и тогда я сказал: "Добрый день, меня зовут Йорг Кахельман, и я пытаюсь скрыться от репортёров". Одна из женщин сказала: ""Ах, да. Я знаю Вас. И я давно знаю госпожу Комбе". Эта женщина предложила тайно увезти меня оттуда на своём автомобиле. Но после того, что я испытал, я старался не допускать подобных ситуаций и оставаться наедине с незнакомой женщиной, будь то лифт, улица, какое-нибудь помещение - где угодно. Поэтому я попросил одного из мужчин из офиса поехать вместе. Он понял меня, и тогда мы втроём смогли уехать оттуда.ZEIT: Где именно Вы сидели в машине?
Кахельман: Я не сидел. Я лежал на заднем сиденье, спутив ноги вниз, а на моей голове лежал резиновый коврик для фитнеса. Позже я пересел в другой автомобиль, на котором уехал за пределы Германии.
Поздний вечер, солнце почти село, очень скоро начнёт смеркаться. Подходящее время, чтобы сделать несколько фотографий с Йоргом Кахельманом. Перед домом? Перед деревом снаружи? Кахельман неуверенно становится возле дерева, но затем говорит: "Нет, не здесь". Это дерево - плакучая ива. А что подумают читатели? Ведь они могут соотнести название дерева с ним.
Кахельман - как ребёнок, который обжёгся. Он постоянно думает о том, кто, что и как будет в отношении него интерпретировать. Он часто старается смотреть на себя со стороны.
Кахельман спешит по проселочной дороге в сторону леса. Захочет ли он фотографироваться рядом с пастбищной изгородью? Напомнит ли ему колючая проволока о тюрьме? Хорошо, но только несколько фотографий. Он стоит на лугу, руки в карманах. Согласится ли он для фотографии прислониться к одному из тюков сена? Нет, лучше не надо. Как это будет выглядеть - как профессиональная фотосессия на природе? Он одет в клетчатую рубашку и ковбойские сапоги.
Затем Кахельман спешит обратно в стоящий в отдалении небольшой дом, который не имеет ничего общего с шикарными земельными участками, которые он купил в Швейцарии и Канаде. Потолки здесь низкие, слишком низкие для человека ростом 1,91 метра, поэтому Кахельману постоянно приходится сгибаться. Здесь стоит узкая полка с телевизором и аудиоаппаратурой категории Hi-Fi, ноутбук, диван, на столе ваза с увядшими розами, холодильник с бутылками кока-колы и баночками с йогуртом - все это в слабо освещённом помещении. На каминной полке лежит потрёпанный словарь Langenscheidt.
Летают несколько назойливых мух. Соседи не знают, кто он такой, - говорит Кахельман, - он сам проверял это.ZEIT: Вы стоите под ивой, и сразу замечаете, что это - плакучая ива. Как бы Вы описали своё состояние?
Кахельман: Просто я разбираюсь в деревьях, хотя возможно - это уже психологическая травма. В любом случае, сегодня я чувствовал себя действительно плохо. Что я должен делать? В настоящее время в моей жизни ситуация подобна той, что была, когда я узнал, что двое моих сыновей - не от меня. Большинство моих друзей сказали мне тогда: теперь ты должен принять серьезное решение, иначе ты не сможешь вернуть свою жизнь в прежнее русло. Но на тот момент я сделал так, как никто мне не советовал: я боролся за своих детей, потому что хотел, чтобы они остались моими. Сегодня некоторые люди опять говорят: Сделай рывок, начни новую жизнь, хватит бороться с прокурорами и свидетелями. Просто уезжай из этой страны. Но бросить всё и уехать - так я не могу. Мне надо решиться на что-то серьезное.
ГЛАВА 4. ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
Диалоги из текстов художественных произведений являются примером реального употребления маркеров вежливости в различных речевых ситуациях. В связи с этим предметом переводческого анализа послужили, прежде всего, диалоги из романа Э.М. Ремарка «Три товарища» (1959), переведённые И. Шрайбером и Л. Яковленко под редакцией Л. Плотникова (Шрайбер и Л. Яковленко под редакцией Л. Плотникова, Л.: Лениздат, 1959).
Речевой акт «Просьба»
»Bitte, entschuldigen Sie«, sagte ich» ein unvorhergesehener Zufall - können Sie mir etwas heißen Tee geben?«Простите, пожалуйста, - сказал я. - Непредвиденный случай - вы не могли бы дать мне немного горячего чаю? Er wendete sich zu mir. »Können Sie ihm telefonieren?Доктор повернулся ко мне: - Вы можете ему позвонить?
Приведенные выше предложения с глаголом «können» переводчик передает в виде вопросительных предложений. Причём в первом случае для достижения большей степени вежливости была использована отрицательная частице «не»: «können Sie mir etwas heißen Tee geben?» - «вы не могли бы дать мне немного горячего чаю?», что способствует достижению и большей степени эквивалентности при переводе немецкой структуры.
»Bitte, rufen Sie die Klinik an. Ich warte hier. Sie haben doch noch einen zweiten Apparat.«- Пожалуйста, позвоните в клинику. Я подожду. У вас, наверно, есть второй аппарат.
Вежливые просьбы с глаголом в повелительном наклонении, где маркером вежливости выступает частица «bitte», переводчик передает на русский язык с помощью также повелительного наклонения, сопровождая его в русском предложении дословным переводом - «пожалуйста».
Ich sagte ihr die Nummer. »Aber bitte, dringend, Schwester«.Я сообщил ей номер. - Но немедленно! Прошу вас, сестра.
В начале немецкого высказывания употреблено сочетание «Aber bitte, dringend», которое не только придает вежливый оттенок, но и подчеркивает нетерпение говорящего, желание поскорей получить реакцию на свою просьбу. Это предложение было переведено на русский выражением «Но немедленно! Прошу вас», что, на наш взгляд, полностью передаёт идею и настроение предложения. Переводчик справился с переводом этого предложения, употребив выражение, которое полностью передаёт внутреннее настроение и идею высказывания.
Речевой акт «Благодарность»
»Danke«, sagte ich», wirklich, ich danke Ihnen. Ich nehme sie gern…« - Благодарю вас, - сказал я, - право, я вам очень благодарен. Охотно возьму их…»Danke«, sagte ich und betrachtete gerührt den gläsernen Fingerhut. »Es ist sehr freundlich von Ihnen, aber wir haben uns schon geholfen.«- Благодарю вас, - сказал я, растроганно глядя на стеклянный наперсток. - Это очень мило с вашей стороны, но мы уже вышли из положения.»Danke«, sagte Pat, »danke, Alfons. Sie hätten mir nichts Schöneres sagen können! Auf Wiedersehen und alles Gute!«- Спасибо, - сказала Пат. - Спасибо, Альфонс. Это самое приятное из всего, что вы могли мне сказать. До свидания и всего хорошего.»Danke«, sagte ich, »trinkt sie heute abend selbst, Kinder. Ich habe schon was bei mir«.- Спасибо, - сказал я, - распейте ее сегодня вечером сами, ребята, У меня кое-что припасено.
Выражение благодарности, как уже было упомянуто, в немецком языке сильно ритуализировано. «Немецко-русский словарь речевого общения» называет выражения благодарности «Danke», «Danke schon», «vielen Dank», «Danke vielmals» наиболее распространенными и не несущими никакой эмоциональной нагрузки, и предлагает для перевода эквивалентные клише: «Спасибо», «Большое спасибо», «Благодарю вас». Как мы видим, эти выражения были использованы в переводе предложений. В первом примере одиночное «Danke» было дополнено выражением «wirklich, ich danke Ihnen», что на русский язык переведено как «Благодарю вас … право, я вам очень благодарен». Вторая часть придаёт подчёркнутую вежливость, что полностью соответствует описанной в книге ситуации.
»Danke vielmals!« Sie seufzte, machte eine kleine Verbeugung und nippte wie ein Vogel.- Очень благодарна! - Она вздохнула, поклонилась и отпила, как птичка.
Для перевода формулы вежливости «Danke vielmals!» переводчик выбрал выражение «Очень благодарна!», что в данном предложении, на наш взгляд, является адекватной заменой.
»Danke schön, Frau Zalewski«, sagte Pat. »Vielen Dank für alles. Auch für das Kartenlegen. Ich werde mir alles merken«.- Спасибо, фрау Залевски! - сказала Пат. - Спасибо за всё. И за гадание на картах. Я ничего не забуду.
В приведённом предложении в немецком языке рядом стоят две формулы вежливости «Danke schön» и «Vielen Dank für alles». Переводчик использовал в переводе выражения «Спасибо» и «Спасибо за всё» соответственно. Такой выбор подчёркивает интенцию говорящего и акцентирование с его стороны именно предложного сочетания „für alles, и данный перевод соответствует полностью немецкому оригиналу.
Er holte einen neuen Apfel aus der Schreibtischschublade. »Wollen Sie auch einen?« »Danke, nicht gerade jetzt…«Он достал из ящика письменного. стола другое яблоко и с треском надкусил его. - Дать вам тоже? - Благодарю, сейчас не надо.
Выражение «Danke, nicht gerade jetzt» было переведено как «Благодарю, сейчас не надо». Использование формулы «Благодарю», на мой взгляд, было выбрано переводчиком, исходя из понимания описанной в тексте ситуации и характера отношений участников данного диалога с целью подчеркнуть благовоспитанность героини произведения.
Речевой акт «Извинение»
»Bitte, entschuldigen Sie«, sagte ich »ein unvorhergesehener Zufall - können Sie mir etwas heißen Tee geben?«Простите, пожалуйста, - сказал я. - Непредвиденный случай - вы не могли бы дать мне немного горячего чаю?»Ach so - entschuldigen Sie. Köster ist mein Freund. Er sucht Professor Jaffé. Ich konnte ihn nicht erreichen.«- Ах да… простите, пожалуйста. Кестер мой друг. Он ищет профессора Жаффе. Мне не удалось созвониться с ним.»Entschuldigen Sie«, sagte ich, »wir müssen eiligst los! Es ist höchste Zeit!«- Извините, - сказал я, - но мы очень торопимся! Надо немедленно отправляться!
В приведённых выше предложениях формулы «Bitte, entschuldigen Sie» и «Entschuldigen Sie» были переведены переводчиком, используя прямой перевод, как «Простите, пожалуйста» и «Извините» и соответственно передают смысл немецкого предложения.
Междометие «Ach so» во втором предложении придает высказыванию «смущенный» характер, тем самым усиливая вежливый оттенок извинения. Перевод «Ах да… простите, пожалуйста» представляется в данном случае наиболее подходящим и полностью адекватным немецкому варианту.
»Entschuldigen Sie - nach Tisch werde ich immer etwas philosophisch…«- Простите меня. После обеда я всегда слегка настроен на философский лад.
Всё то же немецкое выражение «Entschuldigen Sie» в этом случае было переведено устойчивым выражением «Простите меня», которое подчёркивает неофициальный, и даже, как представляется, в некоторой мере доверительный характер речи.
»Bedaure«, sagte die Schwester, »Professor Jaffé ist ausgegangen.«- К сожалению, профессор Жаффе уже ушел, - сообщила мне сестра.
В приведённом примере переводчик перевёл «Bedaure» выражением «К сожалению», что вполне передаёт смысл написанного. Однако, по моему мнению, немецкое «Bedaure» можно было бы перевести выражением «Я сожалею, но…». На мой взгляд, такой перевод звучал бы не столь обобщённо и безэмоционально, а также лучше выразил бы искренность сожаления, о котором говорится в ситуации по тексту.
Для осуществления самостоятельного перевода для дипломного проекта были выбраны статьи из онлайн-газет Handelsblatt.com от 02.06.2009 и Tagesspiegel.de от 13.06.2011. Статьи представляют собой тексты интервью с общественными деятелями ФРГ по актуальным вопросам, касающимся как социально-экономических вопросов, так и проблем личной жизни, получивших общественный резонанс.
Проблема выбора эквивалентного соответствия при переводе является главной проблемой в деятельности переводчика. Приведённые выше примеры кратко обозначили сложность передачи информации с одного языка на другой. Для выполнения адекватного перевода необходимы, что общеизвестно, не только знание языков, но и подготовленность в области теории перевода и владение практическими переводческими навыками, определяемыми, в том числе, и социокультурной компетенцией переводчика.
При переводе указанных текстов были использованы различные виды переводческих трансформаций. Нижеследующие примеры систематизированы по видам трансформаций: лексические, грамматические, лексико-семантические, что наглядно представляет результаты работы выпускника переводческого факультета по поиску эквивалентных соответствий высказываниям в немецком языке при их передаче на русский язык с целью достижения адекватности перевода в целом.
Лексические трансформации
Калькирование
Beim letzten Salon 2007 heimsten Sie über 400 Bestellungen ein. Dieses Jahr droht wohl Magerkost?В последний раз в 2007 году вы заполучили там более 400 заказов. Грозит ли в нынешнем году переход на «диетическое питание»? Das letzte was wir wollen, sind "white tails" - Flugzeuge also, die unverkauft auf dem Hof herumstehen.Меньше всего мы хотели бы иметь «белые хвосты» - непроданные самолеты, оставшиеся на наших площадках.Wir haben unter anderem den Zeitplan und den erforderlichen Budgetrahmen falsch eingeschätzt.В частности, мы неверно оценили график работ и необходимые бюджетные рамки.Aber da sind wir natürlich von unseren Kollegen Triebwerksbauern abhängig!Но тут мы, конечно, зависим от наших коллег-моторостроителей.Wir planen derzeit für einen Kunden eine so genannte "high density" Version.Для одного из клиентов мы планируем выпуск так называемой версии «повышенной плотности».Im Luftfahrtgeschäft braucht man in der Tat einen langen Atem.Действительно, в авиационном бизнесе надо иметь «длинное дыхание».
Грамматические трансформации
Добавление грамматикализованных единиц
Sprich, der chinesische Markt sichert auch Airbus-Arbeitsplätze in Europa.Можно сказать, что китайский рынок гарантирует и рабочие места «Airbus» в ЕвропеUnschuldig im KnastНевиновный, но за решёткой
Опущение грамматикализованных единиц
Das ist durchaus möglich.Вполне возможно.Oder, um Morrissey zu zitieren, time will prove everything - die Zeit wird es zeigen.Цитируя Моррисси, time will prove everything - время покажет.
Замена грамматических форм частей речи:
формы числа
Wir haben dazu derzeit keine Planungen, die Situation ist auch von Standort zu Standort unterschiedlich.Пока на этот счет никаких прогнозов у нас нет, да и ситуации на каждом из заводов отличаются друг от друга.
- формы времени
Das hilft uns natürlich jetzt in der Krise!Конечно, сейчас, во время кризиса, нам это очень помогло.
залога
Nein, denn die Rate von 36 A320 pro Monat haben wir erst Ende des vergangenen Jahres erreicht.Нет, ведь показатель выпуска 36 самолетов А320 в месяц был достигнут нами лишь в конце прошлого года
Замена частей речи
Jetzt hatten Sie dort aber einen Fall versuchter Industriespionage? Но вы ведь только что столкнулись в Китае с попыткой промышленного шпионажа? Wir haben durch die Probleme bei der A380 schmerzhaft lernen müssen, dass auch die Endfertigung noch Überraschungen bieten kann.Проблемы с А380 преподали нам горький урок, что даже заключительный этап может преподнести сюрпризы.Das ist kriminell.Это преступление.
Замена синтаксических конструкций
Mit einer Fertigung vor Ort können wir diesen Riesenmarkt besser erschließen.Создав там свое производство, нам легче осваивать этот гигантский рынок.Unsere A350 ist ohne Förderung mit milliardenschweren Nachteilen belastet.Наш А350, который аналогичной поддержки не имеет, столкнулся с миллиардными убытками.
Изменение количества и типов предложений
Weil schon die ersten Kunden stornieren. Wackelt ihr Ziel, in diesem Jahr rund 480 Maschinen auszuliefern?Сможете ли вы добиться своей цели - поставить в нынешнем году заказчикам порядка 480 самолетов, ведь первые отказы от сделанных ранее заявок уже прозвучали?würde ich nicht gehen. Die Lage hat sich aber etwas entspannt.Так однозначно я бы не сказал, однако ситуация несколько разрядилась.Bei der A320 Familie zum Beispiel wollten wir 2010 ursprünglich 40 Maschinen pro Monat produzieren. Bei der A330/A340 sollten es elf werden.Что касается серии А320, то в 2010 году мы хотели выпускать их по 40 машин в месяц, а из серии А330/А340 - по 11 единиц.Wichtig ist: Unser Sicherheitssystem funktioniert. Von unserer Strategie der weiteren Internationalisierung wird uns das nicht abbringen. Главное, что наша система безопасности функционирует, а от своей стратегии дальнейшей интернационализации мы отказываться из-за подобных случаев не собираемся.Da derzeit alle Industrien nach Staatshilfen rufen, wäre jetzt nicht ein guter Moment, auch Hilfen zu beantragen?Нынче многие отрасли. Может быть, и для вас сейчас наступил подходящий момент?Der Prozess ist zwar noch immer nicht ganz zu Ende, weil die Staatsanwaltschaft Revision gegen das Urteil eingelegt hat. Aber der 52 Jahre alte Kachelmann, der früher im Fernsehen das Wetter ansagte, ist wieder ein freier Mensch.Хотя этот процесс еще не полностью завершён, так как обвинение подало апелляцию на решение суда, но 52-летний Кахельман, который раньше был ведущим прогноза погоды на телевидении, снова на свободе.Nein, nicht unbedingt. Es gab mir nahestehende Menschen, auch Rechtsanwälte, die mir Mut gemacht haben.Нет, не обязательно, близкие мне люди, а также адвокаты вселяли в меня мужество.
Лексико-семантические трансформации
Добавление лексических элементов
Exklusiv Airbus-Chef Thomas Enders zeigt sich im Handelsblatt-Interview trotz Wirtschafts-und Finanzkrise zuversichtlichГлава авиастроительного концерна «Airbus» Томас Эндерс, несмотря на финансовый и экономический кризис, по-прежнему чувствует себя вполне уверенно.Er geht davon aus, dass der Flugzeughersteller bei den Auslieferungen in diesem Jahr das Rekordergebnis von 2008 erreichen kann. В интервью «Handelsblatt» он прогнозирует, что компания сможет повторить рекордный результат выпуска самолетов 2008 года. Und bei den Problemen mit dem Militärtransporter A400M zeichnet sich eine Lösung ab.Наметилось и решение проблем, связанных с задержками проекта военно-транспортного лайнера А400М.Sind denn schon alle für 2009 bestellten Flugzeuge durchfinanziert?Гарантировано ли уже финансирование всех заказанных на 2009 год самолетов?Dennoch kürzen sie die Produktion.И все же сокращать производство вам приходится.2010 dürfte die Produktionskürzung dann aber voll auf ihre Lieferzahlen durchschlagen und Airbus liefert 2010 weniger aus als 2009?Видимо, в 2010 году сокращение производства в полной мере скажется на вашем показателе поставок и «Airbus» произведёт меньше самолетов, чем в 2009 году?Boeing hat weit mehr als 5 Mrd. Dollar Zuschüsse für die 787 bekommen.Компания «Boeing» получила значительно больше 5 млрд долл. дотаций для своей 787-ю модель.Ich kenne mich aus mit Bäumen, vielleicht ist das ja schon ein Trauma.Просто я разбираюсь в деревьях, хотя возможно - это уже психологическая травма.
Опущение лексических элементов
Gemessen an dieser Planung entspricht die beschlossene Kürzung bereits jetzt einem Zurückfahren von 15 bis 20 Prozent.По сравнению с этими цифрами сокращение уже достигает 15-20%. Deswegen habe ich auch nicht unbedingt an einen Freispruch geglaubt.Вот почему я не был уверен в оправдательном приговоре.
Лексическое развертывание
Wackelt ihr Ziel, in diesem Jahr rund 480 Maschinen auszuliefern? Сможете ли вы добиться своей цели - поставить в нынешнем году заказчикам порядка 480 самолетов?Diese Politik ist natürlich nicht ohne Risiko, aber heute erweist sie sich als goldrichtig.Конечно, подобная политика не лишена риска, однако сегодня она оправдывает себя целиком и полностьюIst es nicht ein Widerspruch: Sie kürzen die Produktion, aber behalten ihr Lieferziel bei?Нет ли противоречия в том, что вы сокращаете производство, но оставляете без изменений план по поставкам?Wir reden mit den Regierungen über drei Punkte.С ними мы ведем переговоры по трем позициям.Und nicht zuletzt müssen wir uns über die finanziellen Konditionen einigen.Не в последнюю очередь нам необходимо достичь компромисса и по финансовым условиям.Netter Versuch, aber ich werde hier nicht auf Gesprächsdetails eingehen.Конечно, с вашей стороны было логично спросить об этом, однако о деталях переговоров я рассказывать сейчас не буду.
Лексическое свертывание
Die Abarbeitung unseres gut gefüllten Auftragsbuches, das Sicherstellen unserer Auslieferungen steht für mich ganz oben.Приоритетом является работа по нынешнему портфелю заказов, который хорошо заполнен. Nein, ich bin nach wie vor überzeugt, dass wir unser Auslieferungsziel erreichen können, vorausgesetzt es gibt keinen weiteren Crash in der Finanzwelt.Я по-прежнему уверен, что планы свои мы выполним, конечно, если финансовый мир не преподнесет нам каких-нибудь сюрпризов.
Стилистическая нейтрализация
Springt also ein Kunde ab, müssen wir deshalb nicht gleich die Fertigung reduzieren.В случае, если когда кто-то из заказчиков вдруг откажется, нам не придется сокращать производство.Aber zur Zeit lässt sich darüber nur spekulieren.Однако сейчас об этом можно только гадать.Kommen wir zu einem weiteren Sorgenkind, dem Militärtransporter A400M.Давайте поговорим о другой вашей проблеме - военно-транспортном самолете А400М.Jörg Kachelmann redet zum ersten Mal seit seinem Freispruch über sein Frauenbild, über wahre und falsche Freunde - und darüber, warum er heute Knastbrüdern mehr vertraut als Polizeibeamten.Йорг Кахельман впервые после его оправдательного приговора говорит о своих представлениях о женщинах, о истинных и фальшивых друзьях - и о том, почему сейчас он больше доверяет знакомым из тюрьмы, чем полиции.Sie haben sich irgendeinen Scheiß angesehen.Вы посмотрели какую-то ерунду.Heute ging es mir jedenfalls echt beschissen.В любом случае, сегодня я чувствовал себя действительно плохо
Конкретизаци
Als global agierendes Unternehmen sind wir natürlich darauf vorbereitet.Но, являясь глобально работающим концерном, мы к этому, конечно же, готовы.In den Zeitungen stand viel Unsinn.В газетах было много лжи.
Антонимический перевод
Aber nach allem, was ich erlebt habe, vermeide ich jede Situation, in der ich alleine mit einer unbekannten Frau bin, Aufzug, Straße, Räume, wo auch immer.Но после того, что я испытал, я старался не допускать подобных ситуаций и оставаться наедине с незнакомой женщиной, будь то лифт, улица, какое-нибудь помещение - где угодноSie standen in einem Büro, das Ihnen fremd war? Этот офис не был для Вас знакомым?Целостное преобразование
Wir haben allerdings ein Bündel von Maßnahmen, um weitere Anpassungen vorzunehmen, z.B. über den Abbau von Arbeitszeitkonten oder befristeter Stellen, oder auch durch Kurzarbeit.Впрочем, мы располагаем целым набором мер, с помощью которых могут быть проведены необходимые корректировки, например, использованы различные варианты укороченной рабочей неделиBis Ende Juni haben Sie Zeit, um mit den Regierungen einen Kompromiss zu finden.До конца июня вам необходимо достичь компромисса с правительствами стран-заказчиков.Doch das bringt mich nicht um meinen guten Schlaf.Но это не мешает мне спать спокойноHätten Sie eine Verurteilung persönlich verkraftet? Вы смогли бы найти в себе силы, чтобы пережить обвинительный приговор?
Рассмотренные примеры в тексте переводческого комментария позволяют сделать однозначный вывод о том, что выбор приемлемого варианта перевода определяется наличием или, как правило, отсутствием полного эквивалента в языке перевода. При его наличии процедура сводится к простой подстановке выбранного варианта, а при отсутствии - к тщательному подбору одного из вариантных соответствий с учетом целого ряда лингвистических и экстралингвистических факторов. Достижение переводческой эквивалентности требует от переводчика умения произвести многочисленные межъязыковые преобразования - переводческие трансформации - с тем, чтобы текст перевода с максимально возможной полнотой и точностью передавал всю информацию, заключенную в исходном тексте, при строгом соблюдении норм переводного языка. Нередко довольно сложно определить, какой именно конкретный переводческий прием является единственно возможным в той или иной ситуации. Для достижения адекватности перевода переводчик применяет всевозможные приемы не только по отдельности, но и в различных комбинациях. Кроме того, в задачу переводчика входит не только точное изложение содержания, представленного на языке оригинала, но и соблюдение всех особенностей стиля и формы сообщения. Предпосылкой качественного и точного перевода является как правильное понимание содержания оригинального текста и смысла его отдельных высказываний, так и предварительный переводческий анализ в целом, предполагающий наличие у переводчика знания вербальныйх средств выражения различных стилистических нюансов, прагматических и текстовых категорий, в русле данной дипломной работы - компонентов выражения категории вежливости, сопряженной с проблемами межкультурной коммуникации, так и, в итоге, постпереводческое саморедактирование.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вежливость является неотъемлемой категорией человеческого общения и представляет собой сложное социально-культурное явление. Роль вежливости в установлении межличностных контактов растет, соответственно в лингвистике усиливается и интерес к проблемам соответствующего речевого оформления данных контактов. В русле рассмотрения категории вежливости необходимым является рассмотрение теории речевых актов, поскольку исследуемые в дипломной работе речевые акты просьбы, благодарности, извинения и вежливого отказа традиционно связаны с категорией вежливости.
Исходя из изученного материала, можно сделать вывод, что вежливость, несмотря на свою универсальность, имеет относительный характер. Универсальность данной категории проявляется лишь на самом общем уровне. Конкретная реализация речевых актов вежливости имеет специфические национальные черты и определяется типом культуры, языка и принципами социокультурной организации общества и межличностными отношениями. Успех в межкультурной коммуникации существенным образом зависит от понимания того, что для того, чтобы быть вежливым в межкультурном общении, недостаточно иметь языковые знания, нужно знать специфику использования вежливых формул, существующих в языке общения и уметь их правильно интерпретировать в коммуникативном контексте.
При подготовке переводчиков следует учитывать, что знание способов функционирования речевых актов вежливости является компонентом лингвистической компетенции переводчика, поэтому материал дипломной работы имеет практическую ценность для его автора и послужит в дальнейшем совершенствованию как языковых, так и переводческих знаний и навыков.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Вежбицкая, А. Речевые акты. Новое в зарубежной лингвистике / А. Вежбицкая. - М.: Прогресс, 1985. - 275 с.
Вежбицкая, А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / А. Вежбицкая. - М.: Языки славянской культуры, 2001. - 272с.
Грайс, Г.П. Логика и речевое общение / Г.П. Грайс. - М.: Прогресс, 1985. - 236 с.
Зевахина, Н.А. Лингвистическая прагматика / Н.А. Зевахина. - Дубна: 2009. - 31с.
Иванова, Т.Ф. Формы речевого этикета в современном немецком языке: учеб.-метод. пособие / Т.Ф. Иванова. - Минск: МГЛУ, 2008. - 200 с.
Малинина, Р.А. Вежливость как объект прагмалингвистики и компонент лингвистической компетенции переводчика / Р.А. Малинина // Вестник МГУ. Серия 22, Теория перевода. - 2009. - №1. С. 25-33.
Ремарк, Э.М. Три товарища / Э.М. Ремарк; пер. с нем. И. Шрайбера и Л. Яковленко. - Л.: Лениздат, 1959 - 411c.
Серль, Дж.Р. Что такое речевой акт? / Дж.Р. Серль // Новое в зарубежной лингвистике. Избранное. - М.: Прогресс, 1999. - С. 210 - 229.
Формановская, Н.И. Прагматика побуждения и логика языка / Н.И. Формановская // Русский язык за рубежом. - 1994. - № 5-6. - С. 34-40.
Формановская, Н.И. Речевое общение: коммуникативно-прагмативный подход / Н.И. Формановская. - М.: Рус. яз., 2002. - 216 с.
Якубинский, Л.П. О диалогической речи / Л.П. Якубинский // Избранные работы: Язык и его функционирование. / Якубинский Л.П. - М., 1986. - С. 17-58.
Aufderstrafte, H. Delfin. Arbeitsbuch. Lehrwerk für Deutsch als Fremdsprache / H. Aufderstrafte, J. Müller, T. Storz. - München: Max Hueber Verlag, 2003. -256 S.
Brown, P. Politeness: Some universals in language usage / P. Brown, S. Levinson. - Cambridge: Cambridge University Press, 1987. - 352 p., R.-M. Tangram 1a - Kursbuch und Arbeitsbuch. / R.-M. Dallapiazza, E. von Jan, B. Blüggel, A. Schuemann. -München: Max Hueber Verlag, 1998. - 92 S.
Deutsch - Warum nicht? 2. Lehrbuch.. Herrad Meese.- Warum nicht? 3. Lehrbuch. Herrad Meese.- Warum nicht? 4. Lehrbuch. Herrad Meese
Remarque, E.M. Drei Kameraden / E.M. Remarque. - Verlag Kiepenheuer und Witsch, 1898. - 400 S.
Schapers, R. Grundkurs Deutsch. Lehrbuch / R. Schapers, R.V. Luscher, M. Glück - Ismaning: Verlag für Deutsch, 1999. - 206 S.
Словари:
Городникова, М.Д. Немецко-русский словарь речевого общения / М.Д. Городникова, Д.О. Добровольский. - М.: Русский язык, 2000. - 340 с.
Онлайн словарь [Электронный ресурс]. - Режим доступа: #"justify">Онлайн словарь [Электронный ресурс]. - Режим доступа: #"justify">Онлайн словарь Deutsches Wörterbuch von Jacob Grimm und Wilhelm Grimm [Электронный ресурс]. - Режим доступа: #"justify">Руднев, В.П. Прагматика / В.П. Руднев // Словарь культуры ХХ века. - М., 1997. - С. 240-241.
Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило [Электронный ресурс]. - Режим доступа: #"justify">Duden Deutsches Universalwörterbuch 4., neu bearbeitete und erweiterte Auflage. - Mannheim: Dudenverlag, 2001. - 1892 S.
Wahrig, G. Wörterbuch der deutschen Sprache / G. Wahrig. - Bertelsmann Lexikon Verlag, 1997. - 1150 S.
Электронные ресурсы:
Бесплатный учебный портал [Электронный ресурс]. - Режим доступа: #"justify">Библиотека Гумер [Электронный ресурс] / Тер-Минасова С. Язык и межкультурная коммуникация. - 2008. - Режим доступа: #"justify">Тюрина, С.Ю. Принцип вежливости в теории и практике межкультурной коммуникации / С.Ю. Тюрина // WEB-журнал [Электронный ресурс]. - 2006. - Выпуск №5. - Режим доступа: #"justify">Энциклопедия Кругосвет. // Универсальная научно-популярная онлайн-энциклопедия [Электронный ресурс]. - 1997. - Режим доступа: #"justify">ПРИЛОЖЕНИЕ (Оригинал текста перевода)
Текст 1
«Erich Maria Remarque»Kameraden1.
Orlow war noch auf. Er saß vor seinem Muttergottesbild in der Ecke des Zimmers, vor dem ein Lämpchen brannte, seine Augen waren rot, und auf dem Tisch dampfte ein kleiner Samowar.
»Bitte, entschuldigen Sie«, sagte ich» ein unvorhergesehener Zufall - können Sie mir etwas heißen Tee geben?«
Russen sind an Zufälle gewöhnt. Er gab mir zwei Gläser, Zucker und füllte einen Teller mit kleinen Kuchen. »Ich bin Ihnen sehr gern behilflich«, sagte er,» darf ich Ihnen auch - ich war oft in ähnlicher - ein paar Kaffeebohnen - zum Kauen…«
»Danke«, sagte ich,» wirklich, ich danke Ihnen. Ich nehme sie gern…«
»Wenn Sie noch etwas brauchen«, sagte er und war in diesem Augenblick von einer wunderschönen Haltung» ich bleibe noch eine Zeitlang auf; es wird mir eine Freude sein…«
2.
Blumenthal thronte hinter seinem Schreibtisch und aß gerade einen Apfel. Er hörte auf zu essen und sah mich einen Augenblick an.
»Gut«, schnaubte er dann und aß weiter.
Ich wartete, bis er das Kerngehäuse in den Papierkorb warf.
»Sie sind also einverstanden?« fragte ich dann.
»Moment!« Er holte einen neuen Apfel aus der Schreibtischschublade.
»Wollen Sie auch einen?«
»Danke, nicht gerade jetzt…«
Er biß krachend hinein. »Viel Äpfel essen, Herr Lohkamp! Äpfel verlängern das Leben! Jeden Tag ein paar Äpfel - und Sie brauchen nie einen Arzt!«
»Auch nicht, wenn ich mir den Arm breche?«grinste, warf das zweite Kerngehäuse weg und stand auf. »Sie brechen sich dann eben keinen Arm!«
»Das ist praktisch«, sagte ich und wartete ab, was jetzt kommen würde. Dieses Apfelgespräch war mir zu verdächtig.holte eine Zigarrenkiste aus einem kleinen Schrank und bot sie mir an. Es waren die Coronas, die ich schon kannte. »Verlängern die auch das Leben?« fragte ich.
»Nein, die verkürzen es. Das gleicht sich dann aus mit den Äpfeln.«blies eine Wolke Rauch aus und sah mich mit schiefem Kopf wie ein nachdenklicher Vogel von unten herauf an. »Ausgleichen, Herr Lohkamp, immer ausgleichen - das ist das ganze Geheimnis im Leben…«
»Wenn man's kann…«
Er blinzelte. »Ja, können, das ist das Geheimnis. Wir wissen zuviel und können zuwenig. Weil wir zuviel wissen.«lachte. »Entschuldigen Sie - nach Tisch werde ich immer etwas philosophisch…«
»Das ist auch die beste Zeit«, sagte ich. »Also mit dem Cadillac sind wir dann auch ausgeglichen, nicht wahr?«hob die Hand. »Sekunde…«
Ich senkte ergeben den Kopf. Blumenthal sah es und lachte. »Nicht, wie Sie meinen! Ich wollte Ihnen nur ein Kompliment machen. Überrumpelung von der Tür aus, mit offenen Karten!war gut berechnet auf den alten Blumenthal. Wissen Sie, was ich erwartet habe?«-»Daß ich mit viertausendfünfhundert anfangen würde zu bieten…«
»Genau das! Aber es wäre Ihnen schlecht bekommen. Sie wollen doch mit sieben verkaufen, nicht wahr?«zuckte vorsichtigerweise die Achseln. »Warum gerade sieben?«
»Weil das damals Ihre erste Forderung bei mir war…«
»Sie haben ein glänzendes Gedächtnis«, sagte ich.
»Für Zahlen. Nur für Zahlen. Leider. Also um zum Schluß zu kommen: Sie können den Wagen für den Preis haben.«hielt mir die Hand hin und ich schlug ein. »Gott sei Dank«, sagte ich aufatmend,» das erste Geschäft seit langer Zeit. Der Cadillac scheint uns Glück zu bringen.«
»Mir auch«, sagte Blumenthal. »Ich habe ja auch fünfhundert Mark dran verdient.«
»Das schon. Aber weshalb haben Sie ihn eigentlich so bald wieder verkauft? Gefällt er Ihnen nicht?«
»Einfacher Aberglaube«, erklärte Blumenthal. »Ich mache jedes Geschäft, bei dem ich verdiene…«
»Fabelhafter Aberglaube«, erwiderte ich.
Auszug 3.
Es klopfte. Fräulein Müller kam herein. Sie hatte einen winzigen Glaskrug in der Hand, in dem ein bißchen Flüssigkeit hin und her schaukelte. »Hier bringe ich Ihnen den Rum.«
»Danke«, sagte ich und betrachtete gerührt den gläsernen Fingerhut.
»Es ist sehr freundlich von Ihnen, aber wir haben uns schon geholfen.«
»O Gott!« Sie beschaute erschreckt die vier Flaschen auf dem Tisch. »Trinken Sie so viel?«
»Nur als Medizin«, erwiderte ich sanft und vermied es, Pat anzusehen. »Vom Arzt verschrieben. Ich habe eine zu trockene Leber, Fräulein Müller. Aber wollen Sie uns nicht die Ehre geben?«
Ich machte die Portweinflasche auf. »Auf Ihr Wohl! Daß das Haus bald voller Gäste ist.«
»Danke vielmals!« Sie seufzte, machte eine kleine Verbeugung und nippte wie ein Vogel. »Auf gute Ferien!« Dann lächelte sie mir verschmitzt zu. »Der ist aber stark. Und gut.«
Mir fiel vor Erstaunen über diese Wandlung fast das Glas aus der Hand. Fräulein Müller bekam rote Bäckchen und blitzende Augen und fing an zu reden von allerlei Dingen, die uns nicht interessierten. Pat hatte eine Engelsgeduld mit ihr. Schließlich wandte sie sich an mich. »Herrn Köster geht es also gut?«nickte.
»Er war immer so ruhig damals«, sagte sie. »Oft sprach er tagelang kein Wort. Tut er das jetzt auch noch?«
»Na, jetzt redet er schon manchmal.«
»Er war fast ein Jahr hier. Immer allein…«
»Ja«, sagte ich. »Dann redet man immer weniger.«
Sie nickte ernsthaft und sah zu Pat hinüber. »Sie sind sicher müde.«
»Etwas«, sagte Pat.
»Sehr«, fügte ich hinzu.
»Dann will ich nur gehen«, erwiderte sie erschreckt. »Gute Nacht also! Schlafen Sie gut!«
4.
»Wo war Ihre Frau in Behandlung?« fragte er zurück.
»Was? In Behandlung?« stotterte ich.
»Bei welchem Arzt?« fragte er ungeduldig.
»Ich weiß nicht«, antwortete ich -»nein, ich weiß nichts - ich glaube nicht…« sah mich an.
»Das müssen Sie doch wissen…«
»Ich weiß es aber nicht. Sie hat mir nie etwas davon gesagt.« beugte sich zu Pat hinunter und fragte. Sie wollte antworten. Aber wieder brach der Husten rot durch. Der Arzt fing sie auf. Sie biß in die Luft und holte pfeifend Atem.
»Jaffé«, stieß sie gurgelnd hervor.
»Felix Jaffé? Professor Felix Jaffé?« fragte der Arzt. Sie nickte mit den Augen. Er wendete sich zu mir. »Können Sie ihm telefonieren? Es ist besser, ihn zu fragen.«
»Jaja«, antwortete ich, »ich werde sofort. Ich hole Sie dann! Jaffé?«
»Felix Jaffé«, sagte der Arzt, »verlangen Sie bei der Auskunft die Nummer.«
»Kommt sie durch?« fragte ich.
»Sie muß aufhören zu bluten«, sagte der Arzt.
»Bedaure«, sagte die Schwester, »Professor Jaffé ist ausgegangen.«
Mein Herz hörte auf zu schlagen und haute dann wie ein Schmiedehammer los. »Wo ist er denn? Ich muß ihn sofort sprechen.«
»Ich weiß es nicht. Vielleicht ist er noch einmal in die Klinik gegangen.«
»Bitte, rufen Sie die Klinik an. Ich warte hier. Sie haben doch noch einen zweiten Apparat.«
»Einen Moment.« Das Sausen setzte wieder ein, die bodenlose Dunkelheit, über der hur der dünne Metallfaden schwebte. Ich zuckte zusammen. Neben mir, in einem verhängten Bauer fing ein Kanarienvogel an zu zirpen. Die Stimme der Schwester kam wieder. »Professor Jaffé ist aus der Klinik schon fortgegangen.«
»Wohin?«
»Ich kann es Ihnen wirklich nicht sagen, mein Herr.«
Aus. Ich lehnte mich an die Wand. »Hallo!« sagte die Schwester, »sind Sie noch da?« »Ja - hören Sie, Schwester, Sie wissen nicht, wann er zurückkommt?«
»Das ist ganz unbestimmt.«
»Hinterläßt er das denn nicht? Das muß er doch. Wenn mal was passiert, muß er doch zu erreichen sein.«
»Es ist ein Arzt in der Klinik.«
»Können Sie denn den«- nein, es hatte ja keinen Zweck, der wußte es ja nicht -»gut, Schwester«, sagte ich todmüde, »wenn Professor Jaffé kommt, bitten Sie ihn, sofort dringend hier anzurufen.« Ich sagte ihr die Nummer. »Aber bitte, dringend, Schwester.«
»Sie können sich darauf verlassen, mein Herr.« Sie wiederholte die Nummer und hängte ab.stand da, allein. Die schwankenden Köpfe, die Glatze, die Brosche, das andere Zimmer waren weit weg, glänzender Gummi, der schwankte. Ich sah mich um. Ich war fertig hier. Ich brauchte den Leuten nur noch zu sagen, daß sie mich holten, wenn angerufen wurde. Aber ich konnte mich nicht entschließen, das Telefon loszulassen. Es war, als ließe ich ein Rettungsseil los. Und plötzlich hatte ich es. Ich hob den Hörer wieder ab und sagte Kösters Nummer hinein. Er mußte da sein. Es ging einfach nicht anders.da kam sie, aus dem Gebrodel der Nacht, die ruhige Stimme Kösters. Ich wurde sofort selbst ruhig und sagte ihm alles. Ich fühlte, er schrieb schon mit.
»Gut«, sagte er, »ich fahre sofort los, ihn zu suchen. Ich rufe an. Sei ruhig. Ich finde ihn.«. Vorbei? Die Welt stand still. Der Spuk war aus. Ich lief zurück.
»Nun?« fragte der Arzt, »haben Sie ihn erreicht?«
»Nein«, sagte ich, »aber ich habe Köster erreicht.«
»Köster? Kenne ich nicht! Was hat er gesagt? Wie hat er sie behandelt?«
»Behandelt? Behandelt hat er sie nicht. Köster sucht ihn.«
»Wen?«
»Jaffé.«
»Herrgott, wer ist denn dieser Köster?«
»Ach so - entschuldigen Sie. Köster ist mein Freund. Er sucht Professor Jaffé. Ich konnte ihn nicht erreichen.«
»Schade«, sagte der Arzt und wandte sich wieder Pat zu.
5.
»Wollen wir los, alter Bursche?« fragte ich.
»Ja«, sagte sie, »aber ich will noch einmal in dein Zimmer gehen.«
»Warum?« erwiderte ich. »Die alte Bude…«
»Bleib du hier«, sagte sie. »Ich komme gleich wieder.«
Ich wartete eine Zeitlang, dann ging ich hinüber. Sie stand in der Mitte des Zimmers und fuhr zusammen, als sie mich erblickte. Ich hatte sie noch nie so gesehen. Sie war ganz ausgelöscht. Es war nur eine Sekunde, dann lächelte sie wieder.
»Komm«, sagte sie. »Jetzt wollen wir gehen.«
An der Küche erwartete uns Frau Zalewski. Ihre grauen Löckchen wogten, und sie trug die Brosche mit dem seligen Zalewski auf dem schwarzen Seidenkleid. »Fassung!« flüsterte ich Pat zu, »sie wird dich umarmen.«
Im nächsten Moment verschwand Pat bereits an dem ungeheuren Busen. Das gewaltige Gesicht über ihr zuckte. Es handelte sich nur noch um Sekunden, und Pat wäre unabsehbar überschwemmt worden; wenn Mutter Zalewski weinte, dann standen ihre Augen unter Druck wie Syphonflaschen.
»Entschuldigen Sie«, sagte ich, »wir müssen eiligst los! Es ist höchste Zeit!«
»Höchste Zeit?« Frau Zalewski maß mich mit einem vernichtenden Blick. »Der Zug geht erst in zwei Stunden! Inzwischen wollen Sie das arme Kind doch wahrscheinlich nur betrunken machen!«
Pat mußte lachen. »Nein, Frau Zalewski. Wir wollen uns noch von den andern verabschieden.«
Mutter Zalewski schüttelte ungläubig den Kopf. »Sie sehen bei diesem jungen Mann in einen goldenen Topf, Fräulein Hollmann. Dabei ist er allerhöchstens eine goldene Schnapsflasche.«
»Ein schönes Bild«, sagte ich.
»Mein Kind…«, Frau Zalewski wurde wieder von Rührung gepackt. »Kommen Sie bald wieder! Ihr Zimmer ist immer für Sie da. Und wenn der Kaiser selbst darin wohnte, er müßte 'raus, wenn Sie kommen!«
»Danke schön, Frau Zalewski«, sagte Pat. »Vielen Dank für alles. Auch für das Kartenlegen. Ich werde mir alles merken.«
»Das ist schön. Und erholen Sie sich gut, und werden Sie ganz gesund!«
»Ja«, erwiderte Pat, »ich werde es versuchen. Auf Wiedersehen, Frau Zalewski. Auf Wiedersehen, Frida.«gingen. Die Korridortür klappte hinter uns zu. Im Treppenhaus war es halbdunkel; ein paar elektrische Birnen waren ausgebrannt. Pat schwieg, während sie leise und weich die Treppen hinunterstieg. Ich hatte das Gefühl, als wäre ein Urlaub zu Ende und wir gingen jetzt im grauen Morgen zum Bahnhof, um an die Front zu fahren.
Lenz öffnete die Tür zum Taxi. »Vorsicht!« sagte er.
Der Wagen war voller Rosen. Zwei riesige Büsche weißer und roter Blüten lagen auf den hinteren Sitzen. Ich erkannte sofort, woher sie kamen - aus dem Domgarten. »Die letzten«, erklärte Gottfried selbstzufrieden. »Haben eine gewisse Mühe gekostet. Mußte mit einem Pfarrer längere Zeit darüber diskutieren.«
»War das einer mit so hellen blauen Kinderaugen?« fragte ich.
»Aha, also du warst das, Bruder!« erwiderte Gottfried. »Von dir hat er mir also erzählt. Der Mann war mächtig enttäuscht, als er merkte, was es mit dem Kreuzwegbeten auf sich hatte. Er hatte schon geglaubt, die Frömmigkeit der männlichen Bevölkerung nähme wieder zu.«
»Hat er dich denn mit den Blumen so losziehen lassen?« fragte ich.
»Er ließ mit sich reden. Zuletzt hat er mir sogar geholfen zu pflücken.«lachte. »Ist das wahr?«
Gottfried schmunzelte. »Natürlich. Es sah fabelhaft aus, wie der geistliche Herr im Halbdunkel nach den höchsten Zweigen sprang. Er entwickelte direkt Sportgeist. Erzählte mir, daß er früher auf dem Gymnasium guter Fußballspieler war. Rechter Innenstürmer, glaube ich.«
»Du hast einen Pastor zum Diebstahl verleitet«, sagte ich. »Das kostet ein paar hundert Jahre Hölle. Aber wo ist Otto?«
»Der ist schon bei Alfons. Wir gehen doch zu Alfons essen?«
»Ja, natürlich«, sagte Pat.
»Also los!«
Es gab bei Alfons gespickten Hasen mit Rotkohl und geschmorten Äpfeln. Hinterher spielte er zum Abschluß auf seinem Grammophon einen Chor der Donkosaken. Es war ein sehr leises Lied, bei dem der Chor nur gedämpft wie eine ferne Orgel brummte, während eine einsame, klare Stimme darüber schwebte. Mir schien, als ginge lautlos die Tür auf und ein alter, müder Mann träte herein, setzte sich schweigend an einen Tisch und lauschte dem Lied seiner Jugend.
»Kinder«, sagte Alfons, als der Chor immer leiser und leiser geworden war, bis er schließlich wie ein Seufzer verhauchte, »Kinder, wißt ihr, woran ich immer denken muß, wenn ich das höre? An Ypern 1917, Gottfried, damals im März, an den einen Abend mit Bertelsmann…«
»Ja«, sagte Lenz, »ich weiß es noch, Alfons. Es war der Abend mit den Kirschbäumen…«nickte.
Köster stand auf. »Ich glaube, es wird Zeit.« Er sah nach der Uhr.
»Ja, wir müssen los.«
»Noch einen Kognak«, sagte Alfons. »Von dem echten Napoleon! Habe ihn doch extra für euch mitgebracht!«tranken den Kognak, dann brachen wir auf.
»Auf Wiedersehen, Alfons!« sagte Pat. »Ich bin immer so gern hier gewesen.« Sie gab ihm die Hand.
Alfons wurde rot. Er hielt ihre Hand fest zwischen seinen beiden Pranken. »Also, wenn mal was ist - einfach nur Bescheid geben.« Er sah sie äußerst verlegen an. »Sie gehören ja jetzt dazu. Hätte nie gedacht, daß eine Frau mal dazugehören könnte.«
»Danke«, sagte Pat, »danke, Alfons. Sie hätten mir nichts Schöneres sagen können! Auf Wiedersehen und alles Gute!«
»Auf Wiedersehen! Bald!«
Köster und Lenz brachten uns zur Bahn. Vor unserm Hause hielten wir einen Augenblick, und ich holte den Hund herunter. Die Koffer hatte Jupp schon zum Bahnhof gebracht.kamen gerade rechtzeitig an. Kaum waren wir eingestiegen, da fuhr der Zug schon los. Als die Lokomotive anzog, griff Gottfried in die Tasche und reichte mir eine eingewickelte Flasche hinauf. »Hier, Robby, nimm das mal. So was kann man unterwegs immer gebrauchen.«
»Danke«, sagte ich, »trinkt sie heute abend selbst, Kinder. Ich habe schon was bei mir.«
»Nimm sie«, erwiderte Lenz, »man kann nie genug davon haben!« Er ging neben dem fahrenden Zug her und warf mir die Flasche zu. »Auf Wiedersehen, Pat!« rief er. »Wenn wir hier pleite sind, kommen wir alle zu Ihnen hinauf. Otto als Skiläufer, ich als Tanzlehrer, Robby als Klavierspieler. Dann bilden wir eine Truppe mit Ihnen und ziehen von Hotel zu Hotel!«
Текст 2
Jörg Kachelmann: Mich erpresst niemand mehr
Jörg Kachelmann redet zum ersten Mal seit seinem Freispruch über sein Frauenbild, über wahre und falsche Freunde - und darüber, warum er heute Knastbrüdern mehr vertraut als Polizeibeamten.
Verhalten lächelnd tritt Jörg Kachelmannvor die Tür des kleinen Hauses, das er für ein paar Monate gemietet hat. »Sind Sie endlich angekommen?«, fragt er. Es war nicht ganz einfach, ihn zu finden in diesem Dorf im Ausland, wo er sich vor den Fernseh- und Fotokameras deutscher Reporter versteckt. Vor wenigen Tagen hat ihn das Landgericht Mannheim nach 43 Verhandlungstagen vom Vorwurf der Vergewaltigung freigesprochen. Der Prozess ist zwar noch immer nicht ganz zu Ende, weil die Staatsanwaltschaft Revision gegen das Urteil eingelegt hat. Aber der 52 Jahre alte Kachelmann, der früher im Fernsehen das Wetter ansagte, ist wieder ein freier Mensch. Er bleibt auf der obersten Treppenstufe vor der Haustür stehen, so als wüsste er nicht, ob er die Besucher wirklich hereinbitten soll.
Ein kühler Wind weht ihm entgegen, über den Weiden und Wäldern rund um das Dorf liegt eine geschlossene Decke aus grauen Wolken.
Kachelmann: Nein, das stand da nicht. : Doch. Es sollte heute sonnig werden. : Ach was. Ich habe es mir selber angeguckt. Da stand nichts von Sonne. Sie haben sich irgendeinen Scheiß angesehen. (lacht) Wenn Sie gute Journalisten wären, dann hätten Sie sich die Vorhersage ausgedruckt und mir hier präsentiert. Dann hätten Sie einen Beleg. Wir können jetzt gleich im Internet nachgucken. Diese Mühe können wir uns machen. Oder Sie wählen einen neuen Einstieg in unser Gespräch.
ZEIT: Einverstanden, ein neuer Einstieg: Sie sind vom Landgericht Mannheim vom Vorwurf der Vergewaltigung freigesprochen worden. Zu welchem Zeitpunkt haben Sie gewusst, dass dies geschehen würde?
Kachelmann: Erst, als der Richter es gesagt hat. : Sie haben bis zum Schluss an Ihre Verurteilung geglaubt? : Nein, nicht unbedingt. Es gab mir nahestehende Menschen, auch Rechtsanwälte, die mir Mut gemacht haben. Aber ich hatte im Gerichtssaal so viel Irrationalität kennengelernt, vor allem auch von Mannheimer Staatsanwälten, dass ich bis zum Schluss mit der menschlichen Irrationalität rechnen musste. Noch im Sommer letzten Jahres - Monate nach meiner Verhaftung - hatte ich in einem Interview sinngemäß gesagt: Ich glaube an die deutsche Justiz. Diesen Glauben habe ich seitdem komplett verloren, was den Großraum Mannheim angeht. Deswegen habe ich auch nicht unbedingt an einen Freispruch geglaubt.
ZEIT: Hätten Sie eine Verurteilung persönlich verkraftet? : Das weiß ich nicht. Ich habe viele Dinge verkraftet, von denen ich mir vorher nicht hätte vorstellen können, dass ich sie verkraften würde. Ich saß 132 Tage lang in Untersuchungshaft. Unschuldig im Knast. Immer habe ich gedacht: Wann ist das vorbei? Wenn ich nun verurteilt worden wäre, wäre ich wieder in den Knast gekommen. Dann hätte ein Gericht mir dadurch meine Söhne, die in Kanada leben, weggenommen. Die können mich nicht mal eben im Knast besuchen. Das wäre das Schlimmste gewesen. Und ich wäre in den Augen der Öffentlichkeit ein Vergewaltiger. Kein mutmaßlicher, sondern ein verurteilter Vergewaltiger.
ZEIT: Wie genau haben Sie sich Ihre Verurteilung ausgemalt?
Kachelmann: Ich habe mir manchmal diesen Worst Case vorgestellt. Ich habe mich gefragt: Wie sitze ich dann im Gerichtssaal? Wie gucke ich dann? Wie trage ich das bloß mit Fassung?
ZEIT: Sie wollten es mit Fassung tragen? : Vom ersten Prozesstag an bis zum letzten habe ich versucht, die Fassung zu wahren. Ich wollte mit immer demselben Gesicht in die Tiefgarage des Landgerichts fahren - und mit demselben Gesicht wieder raus. Was geht es die sabbernden Fotografen an, wies mir geht?
ZEIT: Seit Langem hört man jetzt auch wieder Ihre Stimme. Sie haben im Gerichtssaal nie geredet, Ihre Verteidiger haben für Sie gesprochen. Wieso haben Sie geschwiegen? : Na ja, meine Stimme hört man jede Woche auf Radio Primavera und Radio Basel. Und vor Gericht hatte mir mein Verteidiger Johann Schwenn geraten zu schweigen. Was sollte ich auch mehr sagen als die kurze Wahrheit: »Ich war es nicht!« und: »Ich habe keinem Menschen Gewalt angetan!« Wieso hätte ich mich beteiligen sollen an diesem Schwachsinn, der über mich erzählt wurde? In dem, was ich vor Gericht über mich gehört habe, erkenne ich mich nicht wieder. Ich hätte an jedem Prozesstag hundertmal aufstehen und sagen müssen: »Das ist gelogen!« Was soll ich über lügende Zeuginnen sagen, auf die erwachsen scheinende Menschen wie diese Staatsanwälte und teilweise auch Richter hereinfallen? Was soll ich denken außer: »Wow, das gibt es also! Das ist Realität. Darin bin ich jetzt gefangen« Deshalb hat mein Verteidiger gesprochen, nicht ich. : Ihr Verteidiger Schwenn hat vor Gericht viel Krach geschlagen. : Nein, so war das nicht. Er war leise. Er war ganz normal.
ZEIT: Sie wollen doch nicht im Ernst behaupten, dass sich Ihr Verteidiger, der systematisch Zeuginnen, Staatsanwälte und Gutachter frontal angegriffen hat, normal verhalten hat?
Kachelmann: Doch. In den Zeitungen stand viel Unsinn. Bild schrieb zum Beispiel: Kachelmanns Verteidiger schlug auf den Richtertisch. Das ist nicht wahr. Er schlug nicht. Er brüllte auch nicht. Die Geschichte vom brüllenden Verteidiger ist eine Erfindung durchgeknallter Medien. Die sagten sich wohl: Hui, der wird ja freigesprochen, jetzt fällt der Spannungsbogen unserer Geschichte aber ab, jetzt nehmen wir den Anwalt und bauschen ihn zum Krawallmacher auf! Und niemand korrigiert das dann, niemand berichtigt die Bild- Zeitung, obwohl alle anderen drinsitzen und auch sehen, dass er weder gebrüllt noch auf den Tisch geklopft hat, sondern jeder Journalist hält diese Falschmeldungen für einen passenden Beleg. Mein Anwalt war nicht laut, er war manchmal für süddeutsche Verhältnisse etwas deutlich, das schon, aber er war leise. : Sie werden mit Ihrer Frau Miriam bald wieder scheitern. Das ist überall zu lesen.
Kachelmann: Was geht Sie das an? Oder, um Morrissey zu zitieren, time will prove everything - die Zeit wird es zeigen. Meine Frau steht jetzt unter dem Generalverdacht, nicht nur jung, sondern auch blöd zu sein. Die Leute blicken Miriam an und sagen sich: die Arme. Und dann gucken sie schnell, ob an ihrer Kehle ein Abdruck von einem Hundehalsband zu erkennen ist - weil in einigen Blättern ja stand, ich stünde auf Sadomaso-Praktiken. Die Wahrheit ist: Ich hätte den Gerichtsprozess ohne diese Frau, ohne ihre Intelligenz, Durchsetzungskraft und Entschlossenheit und vor allem ihre Mithilfe ganz sicher nicht so durchgestanden. Ich war in manchen Phasen des Prozesses in einer kompletten Lähmung. : Zwei Dinge werden jetzt über Sie diskutiert. Erstens: Sie haben die Studentin Miriam, die Sie am Tag Ihrer Festnahme vom Flughafen abgeholt hat, aus Kalkül geheiratet - damit Sie vor Gericht besser dastehen. Zweitens: Auch diese Ehe wird in absehbarer Zeit im Eimer sein. : Erstens, zweitens - das geht Sie einen Scheiß an! Solche Fragen sind der Tradition und der Qualität der ZEIT nicht angemessen. Das ist meine Antwort.
ZEIT: Nur ruhig, Herr Kachelmann!
Kachelmann: Ich habe Fehler gemacht. Ich habe Frauen belogen und ihnen Räubergeschichten erzählt. Und ich bin nicht stolz drauf. Ich habe - ohne mich exkulpieren zu wollen - auch schon gröbere Lügen gehört als meine. Ich weiß, ich habe mich mies benommen. Ich habe Menschen verarscht. Es gibt keine Entschuldigung dafür. Aber das, was die Nebenklägerin mit mir gemacht hat, als sie sich den Vorwurf der Vergewaltigung ausdachte - das ist keine Verarsche. Das ist kriminell. Dafür gibt es keine Rechtfertigung.
ZEIT: Haben Sie auch nur eine einzige der Frauen, die Sie belogen hatten, um Entschuldigung gebeten? : Ich habe mich bei praktisch niemandem entschuldigt. : Bei »praktisch niemandem« bedeutet: bei niemandem? : Wo es angemessen und richtig und wichtig war, habe ich um Verzeihung gebeten. : Ihre Frau Miriam auch? : Zum Beispiel. : Sie sind ja, wie sich an Ihren Beziehungen zu Ihren vielen früheren Geliebten zeigt, ein Mensch, der sich gerne entzieht. : Was soll das denn heißen? Sich entziehen, das klingt nach Hinterhalt. : Na, Sie verdrücken sich, wenn es Ihnen reicht - das heißt es. Wie ist es Ihnen eigentlich gelungen, in Mannheim der riesengroßen Traube von Reportern zu entkommen, die nach der Urteilsverkündung auf Sie warteten? : Ich bin nach dem Ende der Gerichtsverhandlung zu meiner Anwältin Andrea Combé ins Auto gestiegen. Sie fuhr los. Da waren Männer auf Motorrädern, Paparazzi. Die waren nicht durch einfache Manöver abzuschütteln. Die blieben dran. In Heidelberg sind wir an einer Ampelkreuzung auch mal bei Gelb rübergefahren - aber die fuhren über Rot. Wir haben ein paar Haken geschlagen und sind in irgendein Parkhaus gefahren. Ich bin aus dem Wagen gestiegen, habe Frau Combé im Auto sitzen lassen, damit sie alleine weiterfuhr und ich mir irgendwo draußen ein Taxi schnappen konnte. Aber dann sah ich: Es gibt nur einen Ausgang. Und da stand schon wieder einer mit seinem Motorrad. Also bin ich durch den Notausgang geflüchtet, stand plötzlich zwischen hohen Häusern in einem Innenhof, aus dem man nicht ins Freie kam. Hinter einem Gittertor wartete ein weiterer Fotograf und ließ seine Kamera klicken. Ich bin in eines der Gebäude gerannt und stand plötzlich in einem Großraumbüro, in dem drei Leute saßen.: Sie standen in einem Büro, das Ihnen fremd war?
Kachelmann: Ja, und da waren diese drei Leute, die mich anstarrten. Ich habe gesagt: »Guten Tag, ich bin Jörg Kachelmann und möchte mich von den Paparazzi da draußen befreien.« - »Ah ja«, sagte eine Frau, »ich kenne Sie. Und ich kenne Frau Combé von früher.« Und diese Frau sagte, sie wolle mich in ihrem VW Polo wegbringen. Heimlich. Aber nach allem, was ich erlebt habe, vermeide ich jede Situation, in der ich alleine mit einer unbekannten Frau bin, Aufzug, Straße, Räume, wo auch immer. Deswegen habe ich einen der Männer im Büro gebeten mitzukommen. Der hat das auch verstanden. Wir sind dann zu dritt losgelaufen und sind abgefahren.
ZEIT: Wo im Auto saßen Sie? : Ich saß nicht. Ich lag auf der Rückbank, die Beine im Fußraum, über meinem Kopf so eine Fitness-Gummimatte. Später bin ich in ein anderes Auto umgestiegen, mit dem ich Deutschland verlassen habe.
Es ist später Nachmittag, die Sonne versteckt sich noch immer. Nicht mehr lange, und es wird dämmern. Es wird Zeit, ein paar Fotos von Jörg Kachelmann zu schießen. Vor dem Haus? Vor dem Baum draußen? Kachelmann stellt sich unsicher vor den Baum, dann aber sagt er: »Nein, hier nicht.« Der Baum ist eine Trauerweide. Was werden die Leser denken? Sie könnten die Trauer der Weide auf ihn übertragen.ist ein gebranntes Kind. Er grübelt ständig, wer was wie interpretieren könnte. Er betrachtet sich oft durch die Augen der anderen.läuft auf der Dorfstraße in Richtung Wald. Soll er sich vor dem Weidezaun fotografieren lassen? Erinnert der Stacheldraht nicht an ein Gefängnis? Okay, aber nur wenige Bilder. Er stellt sich auf die Wiese, die Hände in den Taschen vergraben. Soll er sich fürs Foto an einen der Heuballen lehnen? Nein, lieber nicht. Wie soll das wirken - wie eine zünftige Fotoshow auf dem Lande? Er trägt ein Holzfällerhemd und Cowboystiefel.
Dann läuft Kachelmann zurück zu dem abgelegenen Häuschen, das nichts gemein hat mit den großzügigen Anwesen, die er sich in der Schweiz und in Kanada kaufte. Die Zimmerdecken hier sind niedrig, zu niedrig für einen 1,91 Meter großen Mann, ständig muss Kachelmann sich bücken. Es gibt ein schmales Regal mit einem Fernseher und einem Hi-Fi-Würfel, es gibt einen Laptop, eine Couch, einen Tisch mit einer Vase voller verdurstender Rosen, einen Kühlschrank mit Joghurtbechern und Colaflaschen, das alles versammelt in einem einzigen, wenig erhellten Raum. Auf dem Kaminsims liegt ein abgegriffenes Langenscheidt-Wörterbuch.paar Fliegen nerven. Die Nachbarn, sagt Kachelmann, wüssten nicht, wer er ist. Das habe er getestet.
ZEIT: Sie stehen unter einer Weide und sehen darin sofort die Trauerweide. Was ist mit Ihnen los?
Kachelmann: Ich kenne mich aus mit Bäumen, vielleicht ist das ja schon ein Trauma. Heute ging es mir jedenfalls echt beschissen. Was soll ich tun? Es ist jetzt eine Situation da, die vergleichbar ist mit der damals, als ich erfuhr, dass meine zwei Söhne nicht von mir sind. Die meisten meiner Freunde haben mir damals gesagt: Jetzt musst du einen harten Schnitt machen, sonst kriegst du dein Leben nicht zurück. Aber ich habe mich damals so entschieden, wie es mir niemand geraten hatte: Ich habe um meine Kinder gekämpft, weil ich wollte, dass sie meine Kinder bleiben. Heute sagen einige Leute wieder: Mach einen Schnitt, fang ein Leben 3.0 an, kämpfe nicht gegen Staatsanwälte und Zeuginnen. Hau einfach ab in ein fernes Land. Aber resignieren und auswandern, so weit bin ich nicht. Ich will was unternehmen.