Русская деревянная архитектура

Русская деревянная архитектура

Русская деревянная архитектура

Введение

На протяжении многих веков русской истории дерево оставалось основным материалом и тогда, когда появились постройки из природного камня и кирпича. Именно в деревянной архитектуре были выработаны многие приемы, отвечающие природно-климатическим условиям и художественным вкусам народа, оказавшие немалое влияние на формирование каменного зодчества. Все типы построек, соответствовавших русскому бытовому укладу, первоначально сложились в дереве, а многие из них, в частности постройки сельских поселений (жилые дома, амбары, бани, мельницы, мосты и др.), возводились только из дерева вплоть до XIX века. Сельские поселения и города, существовавшие на Руси согласно летописям начиная с IX века, крестьяне, посадские и княжеские дворы строились из дерева. В городах из дерева выполнялось все, начиная с оборонительной крепостной ограды и кончая мощением улиц. Лишь два отрицательных качества дерева как строительного материала - его недолговечность и горючесть - не позволяют заглянуть в древнейшие периоды развития русского деревянного зодчества. Поэтому редкие жилые дома имеют возраст свыше 100 лет, а неотапливаемые холодные храмы - более 300 лет. До нашего времени не сохранилась ни одна деревянная постройка, срубленная ранее XVI века. Облик древних деревянных сооружений - жилых, хозяйственных и культовых - мы можем предположительно восстановить по различным историческим источникам: летописям, иконам, описаниям и зарисовкам иноземных путешественников и др.

Наибольшая устойчивость народных традиций в деревянной архитектуре присуща районам Русского Севера, прежде всего благодаря способствующим этому историческим условиям: незатронутости монголо-татарским нашествием в XIII-XV веках, отсутствием крепостничества в XIII-XIX веках, удаленности от промышленно развитых районов. Поэтому здесь, на Севере, уцелели не только отдельные памятники народной архитектуры, но даже целые селения в относительно хорошо сохранившейся природной среде.

Для деревянного строительства наибольшее применение находили хвойные породы - сосна, лиственница, ель. Особенно ценилась мелкослойная (до 16 слоев на 1 см) «кондовая» сосна и лиственница, из которых рубились наиболее ответственные нижние венцы срубов.

Основу деревянной постройки на Руси составлял «сруб». Это скрепленные («связанные») между собой в четырехугольник бревна. Каждый ряд бревен почтительно называли «венцом». Первый, нижний венец часто ставили на каменное основание - «ряж», который складывали из мощных валунов. Так и теплее, и гниет меньше.

По типу скрепления бревен между собой различались и виды срубов. Для хозяйственных построек применялся сруб «в режь» (редко положенные). Бревна здесь укладывались не плотно, а по парам друг на друга, и часто не скреплялись вовсе. При скреплении бревен «в лапу» концы их, прихотливо вытесанные и действительно напоминающие лапы, не выходили за пределы стены снаружи. Венцы здесь уже плотно прилегали друг к другу, но в углах могло все же задувать зимой.

Самым надежным, теплым, считалось скрепление бревен «в обло», при котором концы бревен немного выходили за пределы стены. Такое странное сегодня название происходит от слова «оболонь» («облонь»), означающего наружные слои дерева (ср. «облекать, обволакивать, оболочка»). Еще в начале XX в. говорили: «рубить избу в оболонь», если хотели подчеркнуть, что внутри избы бревна стен не стесываются. Однако чаще снаружи бревна оставались круглыми, тогда как внутри избы обтесывались до плоскости - «выскабливались в лас» (ласом называли гладкую полосу). Теперь же термин «обло» относят более к выступающим из стены наружу концам бревен, которые остаются круглыми, с облом.

1. Изба и хоромы

Наиболее распространенным типом постройки из дерева был жилой дом. Археологические исследования помогли составить представление о жилищах средних и беднейших слоев населения в периоды формирования славянской, а затем древнерусской культуры и убедительно доказали, что русское жилище зародилось и развивалось на основе древнейших местных типов и что древнескандинавское, германское, греческое и западно-европейское влияние не оказало какого-либо воздействия на архитектуру русского жилища.

Одним из самых распространенных типов городского жилища в Древней Руси являлась односрубная четырехстенная изба с сенями. К этим двум элементам нередко присоединялся третий - холодная «клеть» для хранения имущества или для жилья в летнее время.

Так образовалась трехчастная планировка дома, состоящего из теплой части - «избы» («истопка» - «истьба» - «изба»), «сеней» и «клети», ставившихся обычно на «подклет» для сохранения тепла. В городских трехсрубных жилых домах каждый сруб имел свою кровлю. Средний сруб (сени) изредка делался более низким, чем боковые, высота которых иногда достигала трех этажей.

Были более сложные объемные решения трехчастных посадских хором, о которых известно из источников XII-XVII веков. В таких хоромах по одну сторону от сеней устраивались горницы («покои» - спальни): теплые - внизу, летние («терема») - наверху, а по другую в отдельном срубе - общее помещение для всей семьи, а также приема гостей - «повалуша» (от древнерусского - общий) - в 2-3 этажа («житья»). В подклете размещались подсобные помещения - кухни, кладовые, бани.

Горницы, сени и повалуши были разной высоты и имели самостоятельные кровли. Наиболее высокая часть - повалуша - имела разнообразные покрытия в виде бочки, как в шестиэтажных хоромах Строгановых в Сольвычегодское, срубленных в 1565 году, либо два ската, как в Московских хоромах XVII века или же хоромах дьячего двора в Олонце того же периода.

В дворцовых деревянных постройках увеличение количества помещений привело к выделению отдельных хором, связанных переходами. До нашего времени не дошел ни один из дворцовый комплекс, но сохранились документы и рисунки, которые знакомят нас с выдающимися произведениями деревянной дворцовой архитектуры XVII века - дворцом в Коломенском под Москвой - наиболее сложной из известных образцов деревянного хоромного строительства на Руси. В состав Коломенского дворца входили семь хором (для царя, царицы, царевича и четырех царевен). Переходы связывали хоромы между собой, а также с подсобными помещениями и дворцовой каменной церковью. Каждые хоромы (в 2-3 этажа) состояли из нескольких клетей со своими сенями и крыльцами. Клети хором венчались всеми известными в деревянном зодчестве формами покрытий: шатрами, простыми и крещатыми бочками и кубами. Хоромы царя, царицы и царевича были обшиты тесом - прием, который не применялся в народной архитектуре. Фасады и интерьеры были богато украшены резьбой и росписью.

Обладая высокими конструктивными и художественными достоинствами, идущими от древнего мастерства искусных плотников, русская изба совершенствовалась и развивалась по нескольким направлениям, в результате чего сложилось несколько устойчивых типов домов-усадеб, характерных для всех восточнославянских областей: а) дома с двухрядной связью, перекрытые единой двускатной или реже двумя разделенными крышами (народное название «кошель»); б) дома с однорядной связью, где жилье, сени и двор, примыкая друг к другу по одной ширине здания, образовали сильно вытянутый прямоугольник (носят название «бруса»); в) дома с усложненной конфигурацией объема, где жилая и дворовая части образуют в плане Г- или Т-образную форму и перекрыты разноскатными крышами.

Самым распространенным типом был брус. Назывался он так потому, что в нем все помещения, жилые и хозяйственные, спланированы в один длинный, вытянутый прямоугольный сруб, перекрытый общей двускатной кровлей. Обширные сени разделяют такую избу на две неравные части. Меньшая часть - жилая, выходит на главный фасад, а большую часть занимает крытый хозяйственный двор, уходящий на задворки.

Другой тип северной избы носит название «глаголь» и имеет форму буквы «Г». Здесь хозяйственные помещения расположены под прямым углом к жилым.

И, наконец, «кошель», распространенный в Южной Карелии и примыкающих к ней районах. Все жилые и хозяйственно-бытовые помещения в таком доме сгруппированы и объединены в единый квадратный в плане сруб. Его огромный массив перекрыт общей двускатной крышей, причем вершина ее проходит не над серединой всего здания, как это бывает обычно, а по оси жилой части дома. Поэтому скаты кровли получаются разными: один - короткий и крутой, а другой пологий и длинный. Дом и вправду становится похожим на кошель.

Просторные сени с внутренней, «белой» лестницей делят дом на две части. По обеим сторонам двери в «избы». Первый этаж теплее, и потому в нем жили зимой, а на втором, холодном - летом. Почти в каждой избе есть чистая парадная горница и светелка наверху. Прямо против входной двери - проход в двухэтажную хозяйственную половину, занимавшую, как правило не меньше двух третей дома. Весь первый этаж занимают скотный двор, конюшни и «черная» лестница. Наверху просторная «повесть», или сарай, где хранили телеги, сани, соху, борону, рогатины, рыбачьи снасти, лодки и весь инвентарь крестьянина, охотника и рыбака. В непогоду и в холодные месяцы на повести теребили лен, веяли и мололи на ручном жернове зерно, долбили лодки, плели сети - одним словом, выполняли чуть ли не все домашние работы.

Со двора на повесть ведет наклонный помост - «взвоз», сложенный из длинных, крепких бревен. По нему въезжали на второй этаж двора на запряженных лошадях. Иногда делали 2 взвоза и сквозной проезд: с одной стороны въедешь, с другой выедешь. Такие взвозы можно увидеть только на Севере, и они придают здешним избам особенный, очень своеобразный и характерный облик.

В северных избах кровля вынесена далеко вперед, иногда метра на два, образуя нечто вроде защитного навеса. Она поддерживается «помочами» - обычно резными выступами - выпусками верхних бревен продольных стен. А торцы подкровельных слег прикрываются на фасадах наклонными досками - «причелинами». Стык причелин под коньком отмечен вертикальной доской - «полотенцем».

Почти всегда на конце причелин и полотенец резная круглая розетка - символическое изображение солнца. Вырезая символ солнца - розетку, русский крестьянин словно навсегда овладевал частичкой его вечного живительного тепла.

Над оконцами мастер ставил козырьки - наличники, прикрывающие окна от дождя и снега, подпирал их снизу либо двумя боковыми кронштейнами, заделанными в стену, либо широкой, наклонно поставленной резной доской. Позднее наличники стали одним из главных элементов декоративного убранства фасадов домов.

Во многих северных избах встречаются такие особенности, которые присущи только местной школе русской гражданской архитектуры. Одна из них - узкая галерейка, опоясывающая ажурной каймой всю жилую часть дома, или по-местному, «гульбище». Когда-то такие гульбища служили для закрывания наружных оконных ставен на ночь: зимой, чтобы защищаться от ледяных ветров; летом, чтобы укрыться от назойливого света белых ночей. Но со временем гульбища утратили свое практическое назначение и стали просто декоративным украшением.

Но где в полной мере проявляется декоративный талант крестьянских зодчих, так это в архитектуре крыльца.

Крыльцо связывает избу с улицей, с деревней, со всем окружающим ее пространством. Крыльцо на Севере обычно высокое, большое, просторное. Оно выходит в сторону улицы, но ставится, как правило, на боковом, южном фасаде. Нередко крыльцо ставится на один большой столб. Резные столбики поддерживают кровлю, украшенную ажурным узором.

Основной принцип народной архитектуры - неповторимость каждого сооружения при повторяемости его элементов - был обусловлен постоянным общением с природой, не терпящей повторений. Эту задачу удавалось решать, невзирая на то, что, средства были весьма ограничены: бревно, брус, тес, позднее - резьба.

Резьбой украшались преимущественно фронтоны домов, наличники и ставни окон, крыльца. Народные мастера знали и принимали во внимание художественный эффект контраста тонких резных деталей на фоне суровой бревенчатой стены. В характере резьбы учитывались особенности климата в разных районах Руси. Домовая резьба в городах и селениях Верхнего и Среднего Поволжья, так называемая глухая резьба, выполнявшаяся с помощью долота, была рассчитана на солнечное освещение, тогда как северная прорезная резьба при меньшем количестве солнечных дней предусматривала и силуэтное восприятие. Одна из особенностей русского народного жилища - устойчивость его основных типов, композиций фасадов и конструктивных приемов. Однако декоративные элементы - помочи, причелины, наличники окон, балконы, крыльца и другие детали в значительной степени были подвержены изменению художественных форм. Это приводило к большому разнообразию декоративных приемов и придавало крестьянским домам индивидуальные черты. Декоративные формы не только в каждой области, но и в каждом районе давали большое число вариантов орнаментации, что придавало разнообразие архитектуре. Из поколения в поколение передавались традиции мастеров деревянного дела, совершенствовались и уточнялись приемы художественной обработки дерева. Неповторимые образцы резьбы по дереву дали русский Cевер и Среднее Поволжье. Северная резьба с ее несложным орнаментом из косых и прямых линий, ромбов, розеток, выемок продолжала традиции древнего Новгорода. Крупнейшим центром художественной обработки дерева было Поволжье. Именно здесь развивалась известная «корабельная» резьба, которая поначалу исполнялась на волжских судах, а затем вошла в архитектуру жилища, украсив фасады жилых домов, ворот, столбов, предметы быта. Точно вышивки, распространялись по фасаду затейливые узоры с изображением вьющихся растений, фантастических птиц, русалок, львов, человеческих фигур.

Декоративные украшения располагались в строго отведенных им местах на фасаде дома и подразделялись на определенные виды: а) конструктивно-декоративные - кронштейны (помочи), потоки, шеломы, курицы, бруски-связи; б) декоративные - причелины, полотенца, наличники окон, балконы; в) функционально-декоративные - крыльца, ворота, галереи-гульбища.

Если внимательно присмотреться к рядом стоящим и, казалось бы, очень похожим жилым домам, то обнаруживаешь у них разные пропорции срубов, различные конструкции и рисунки крылец и т.д. Тот же принцип художественной неповторимости соблюдался и в интерьерах. При глубоко продуманной целесообразности любой детали внутреннего убранства дома искусная индивидуальность проявлялась то в оригинально сложенной печи, то в своеобразии резного узора лавок, то в росписи подпечья и шкафов.

Народное зодчество Севера является своеобразнейшей ветвью русской архитектуры, сохранившей черты древнерусского деревянного зодчества. Удаленность северных территорий от торговых дорог и культурных центров обеспечила длительное сохранение архаичных форм жилья. К ним в первую очередь относятся так называемые курные избы, которые отапливались беструбными печами. Дым поднимался к потолку и выходил в специальное отверстие в виде оконца в стене. Оно закрывалось особой задвижкой и называлось «волоковым». Позднее дым стал выходить через отверстие в потолке - деревянный дымоход, который на крыше завершался резным «дымарем». Курные избы в настоящее время встречаются довольно редко и только в отдаленных глухих местах…

2. Хозяйственные постройки и инженерные сооружения

Завершение цикла сельскохозяйственных работ нуждалось в целом ряде построек: гумна, овины и риги нужны были для сушки и обработки снопов; амбары, или житницы, - для его хранения; ветряные и водяные мельницы - для получения муки, круп и растительных масел. Помимо этого, в комплекс усадебных построек входили бани, кузницы, колодцы, ограды и др.

Амбар

Важным компонентом крестьянской и городской усадеб был амбар, в котором хранились запасы зерна, а нередко одежда и продукты. Поэтому для сбережения от огня их располагали в стороне от жилья, но на виду. Зачастую они группировались вблизи мельниц.

Велико конструктивное разнообразие в устройстве амбаров. Хранившееся зерно необходимо было проветривать снизу и оберегать от грызунов. Для этого клеть амбара, покрытую на один или два ската, устанавливали на опоры, которыми иногда служили высокие (до 4 м) пни. Большое распространение получили амбары на четырех столбах с грибовидной подрезкой, не позволявшей подниматься по ним грызунам. Сооружались амбары и на невысоких срубах, рубленных «в реж». В селениях по реке Мезени амбары ставились на рубленые вдоль берега (для защиты от оползней) подпорные стенки, образуя с ними единое конструктивное целое.

Дальнейшее усложнение формы амбаров выразилось в устройстве навеса и предмостья на лицевой стороне; то и другое делалось на выпусках бревен из сруба амбара. Еще позднее навесы получили опоры в виде стоек. Охлупни, «потоки», консоли, стойки и ограждения украшались резьбой. Все это выдвинуло амбары на одно из первых мест среди построек крестьянской усадьбы.

Возводились амбары и в два этажа - для экономии площади усадьбы и в затопляемых местах. В первом этаже - сусеки для зерна, муки, крупы. Сусеки расположены в два ряда, вдоль правой и левой стены, и сделаны они из толстых и широких досок. Собственно, это встроенный в сруб длинный высокий ларь, разделенный внутри поперечными перегородками. Каждый сусек подобен бункеру. Он устроен так, что на место взятого количества содержимого в разборный отсек самотеком поступает такое же количество из самого сусека. В верхнем этаже амбара сусеков нет. Здесь в поперечные стены врублены нетолстые слеги - «грядки», на которые развешивались шкуры, кожи, пряжа, одежда и т.п. Освещается это помещение небольшим оконцем-щелью, в которое не проникает даже галка.

Гумно

Также существовал такой тип хозяйственных построек, как гумно. Гумно, или, иначе, рига, - крытый ток весьма прозаичное и практическое сооружение. Двое сквозных просторных ворот, покатые взвозы, пол из широких тесаных плах, боковые отсеки для отработанной соломы.

Часто рядом с гумном можно встретить овин, предназначенный для просушки снопов перед обмолом. Обычно он состоит из двух соединенных клетей - большой и малой. В большой клети, под самым потолком, устроены из жердей своеобразные колосники - грядки, на которые вешаются снопы, а в малой клети находится очаг - печь, сложенная из камней «насухо». Когда топится печь, дым из малой клети, свободно проникая в большую клеть через широкие щели в смежной стене и расстилаясь по потолку, сушит снопы и уходит в небольшое оконце или приоткрытую дверь. Нередко овин соединяется вмете с гумном в одно целое. Тогда получается постройка, позволяющая молотить хлеб даже в непогоду, когда проливные дожди затягиваются на всю осень.

В поле или на задворках у гумен можно увидеть еще одно любопытное сооружение, напоминающее издали гигантскую «шведскую стенку». Несколько высоких столбов поставлены в один ряд на расстоянии 4-5 метров друг от друга, и сквозь них пропущены длинные жерди. Это так называемые «вешала», которые в какой-то мере заменяют овин и служат для сушки снопов. Разница лишь в том, что здесь используются не дым, а солнце и ветер.

Мельница

Мельница - ветряная и водяная - одно из древнейших творений народной строительной и инженерной мысли. Письменные и графические источники XVII-XVIII веков свидетельствуют об их широком распространении в средней полосе и на Севере. Нередко крупные села были окружены кольцом в 20-30 ветряных мельниц, стоявших на высоких, открытых ветрам местах. Для того чтобы мельницы работали, их крылья надо было поворачивать под менявший направление ветер - это обусловило сочетание в каждой мельнице неподвижной и подвижной частей.

Русскими плотниками создано много разнообразных и остроумных вариантов мельниц. Уже в наше время зафиксировано более 20-ти разновидностей их конструктивных решений. Из них можно выделить два принципиальных типа мельниц: «столбовки» и «шатровки». Первые были распространены на Севере, вторые - в средней полосе и Поволжье. Оба названия отражают также принцип их устройства.

В первом типе мельничий амбар вращался на врытом в землю столбе. Опорой служили либо дополнительные столбы, либо пирамидальная бревенчатая клеть, рубленная «в реж», либо рама. Северная мельница отличается одной особенностью. Чтобы улавливать переменчивый ветер, она вращается вокруг своей оси вся целиком, тогда как у обычных ветрянок поворачивается только самая верхушка. Поэтому конструктивной основой северной мельницы и ее осью служит толстый столб - «мертвяк», глубоко врытый в землю, и прочный бревенчатый сруб - фундамент. Чтобы еще лучше ловить ветер, мельницы часто поднимают высоко над землей, а мертвяк при этом для прочности обстраивают на всю высоту бревенчатым пирамидальным срубом - «костром». Формы таких костров бывают весьма разнообразны, благодаря чему и вся мельница приобретает часто очень живописный причудливый силуэт.

Принцип мельниц - шатровок был иной - нижняя их часть в виде усеченного восьмигранного сруба была неподвижной, а меньшая по размеру верхняя часть вращалась под ветер. И этот тип в разных районах имел немало вариантов, в том числе мельницы-башни.

Мосты

Особое место в деревянном строительстве занимало мостостроение, требовавшее высокого мастерства. На нешироких реках для перекрытия пролета использовались выносные консоли береговых устоев. На более широких реках на дно устанавливались промежуточные рубленые устои - ряжи. В ряжах устраивались ледорезы, а для предотвращения всплытия моста в половодье ряжи пригружались к дну валунами. Так устроены два сохранившихся рубленых моста через реку Кену у деревень Лешево и Федоровской. Оба моста имеют по два береговых устоя и три промежуточных, при максимальном пролете между ряжами 17 м. В верхних частях устоев-ряжей сделаны консольные уширения, воспринимающие нагрузку от пролетного строения. Такая же конструкция характерна и для древних деревянных мостов.

Крепостные сооружения.

Защита от внешних врагов и княжеские междоусобицы требовали строительства крепостей. Русские летописи упоминают о постройке многочисленных укреплений: «городов», «городцов», «детинцев», «кремлей» и «острогов» гораздо чаще, чем о других сооружениях. Вокруг населенных мест - городов и монастырей - возводились деревоземляные укрепления. На рубежах земель и княжеств рубились специальные укрепления остроги.

Наиболее древней формой деревянной крепости была ограда из вертикально врытых и заостренных наверху бревен («тын», «частокол»). Первоначально городской тын не имел башен и достигал высоты 5-6 м. В стенах на уровне роста человека прорезались бойницы. Развитием этой формы стали тыновые стены с настилом для верхнего боя, опиравшимся на столбы или короткие поперечные рубленые стены.

Тын - простейший тип деревянной крепостной стены и, пожалуй, наиболее древний. Тыновые стены окружали город, тын устраивался во рву и на валах. В зависимости от постановки тына изменялась и его высота. Естественно, что наиболее высокой стена была в том случае, если ставилась она на ровной местности, и наименьшей высоты был тын, поставленный на высоком, с крутыми откосами, земляном валу. Здесь он скорее играл роль бруствера, нежели стены в значении ограждения крепости. Стрельба при таком устройстве стены производилась поверх тына.

Высокий тын требовал дополнительных креплений, так как находившаяся в земле нижняя часть бревен быстро загнивала и стена разрушалась. Так, верхотурский воевода в 1641 году сообщал, что острог в Верхотурье был «поставлен тыном, а Тарасов и обламов и никаких крепостей нет, и тот острог весь погнил и во многих местах повалился, а которые прясла и стоят, и те с обоих сторон на подпорах». Надо полагать, что подпорки в виде наклонных бревен ставились сразу же при возведении стен. Часто они острым концом выступали наружу и назывались «иглами». Делалось это с целью воспрепятствовать противнику в преодолении крепостной стены. По-видимому, именно такая стена была сделана в 1684 году в Тюмени. Здесь взамен рубленой поставили стену иной конструкции - «на брусяных иглах с отноги и выпуски». Нечто подобное можно видеть и на плане Тобольска конца XVII века. О существовании специальных подпорок свидетельствует также описание 1703 года Илимского острога, стены которого были длиной 333 сажени, и кругом всего острога стояла 2961 тынина «с столбами и переклады».

С появлением огнестрельного оружия стены крепостей стали набираться из поставленных впритык срубов («городен»), заполняемых землей и камнями. Однако несовершенство этой конструкции привели к устройству стен «тарасами», при котором две параллельные рубленые стены соединялись с определенным шагом поперечными стенами. Образующиеся клети заполнялись землей и камнями. Иногда тарасы заполнялись через одну, и тогда в боевых тарасах устраивался засыпной бруствер на пять-шесть венцов для ведения нижнего боя. Средние бойницы устраивались в тарасах выше земляной засыпки.

По верху стен и тарас шел боевой ход. Для ведения «подошвенного боя» стена боевого хода выносилась вперед на бревенчатых консолях («облам»), нередко с бруствером, и для устойчивости перевязывались поперечными стенами. В стене и в полу облама устраивались бойницы («стрельницы»).

Важным элементом крепости были боевые башни («вежи»). Первоначально вежи устраивались внутри крепости и предназначались для наблюдения за врагом. Но очень скоро башни стали возводиться в ряд со стенами; рубились они в четыре, шесть и восемь стен.

Деревянные крепости успешно противостояли врагу, выдерживая длительные осады, и только совершенствование военной техники частые пожары ускорили замену деревянных крепостей каменными. Новую крепость возводили вокруг старой, оставляя ее на случай нападения врага до завершения строительства.

Для оборонного зодчества Древней Руси вплоть до XIII века было характерным отсутствие в крепостях башен. Иногда одиночные башни стояли внутри тыновых крепостей, выполняя роль сторожевых и дозорных вышек, и, как правило, в обороне активного участия не принимали. Непосредственно в крепостных стенах башни стали устраивать с появлением артиллерии. Наиболее употребительными терминами, означавшими башню, были «вежа», «стрельница», «костер», «столп». Причем эти термины не были одинаково распространенными по всей Руси. Так, в псковской и новгородской землях башню называли словом «костер», а в московской - «стрельница». Все они выполняли функцию наблюдательных пунктов. Чаще встречались проездные башни, но они почти всегда назывались «воротными».

Термин «башня» появился позднее, лишь в XVI веке, и с этого времени встречался повсеместно. С конца XVI века летописные источники не только фиксируют сам термин, но и дают описание конструктивного устройства башен различного типа, их размеры и количество в системе оборонительных сооружений крепости. От XVII века до нас дошли вещественные остатки - крепостные башни некоторых острогов. В большинстве своем они претерпели за столь длительное существование некоторые изменения, коснувшиеся в основном таких элементов, как кровля, междуэтажные перекрытия, лестницы и ворота. Вместе с тем многочисленные описания, сохранившиеся в росписных списках, дают возможность проследить характер конструктивного устройства башен, а также отдельных их элементов и форм.

В XVII веке термин «башня» стал настолько распространенным, что уже не охватывал всего многообразия этих сооружений, отличавшихся друг от друга конструктивным устройством, функциональным назначением и местом расположения в системе оборонительных укреплений. Именно по таким признакам и стали называть башни в росписных списках: проезжая, воротная, наугольная, глухая, круглая, четвероугольная, двухъярусная, караульная, брусяная и так далее. Среди разнообразных названий совершенно четко прослеживаются отдельные группы, из которых вырисовываются типы башен, отличающихся друг от друга основными признаками: формой плана, назначением, способом рубки, количеством ярусов.

Большинство башен деревянных крепостей были четырехугольными в плане, или, как писали в летописях, «рублены в четыре стены». Круглые, или многоугольные, башни хотя и были менее распространенными, но почти всегда им отводилась роль главных проездных башен. Эти башни не только отличались формой плана, но и были крупнее. Так, например, в конце XVII века проездная башня Новой Мангазеи поднялась в высоту на 24,9 м, а восьмигранная в плане башня Тобольского кремля в 1678 году возвышалась от земли до завершения почти на 50 м.

В зависимости от размеров и значимости крепости варьировались количество башен и их размеры. Когда и каких типов башни брались за основу - выявить сложно, а порой и невозможно. Например, все шестнадцать башен Якутска были четырехугольными, а в Тобольске из девяти башен четыре были четырехугольными, четыре угловые - шестиугольными и одна - восьмиугольной. В Новой Мангазее выделялась только одна проездная башня, а четыре угловые имели квадратное в плане основание. Круглые башни были больше распространены на русском Севере. Так, в Олонце по описи 1699 года значилось десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен.

Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление. Чаще всего круглые башни были десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен.

Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление. Чаще всего круглые башни были многоярусными. В самом верхнем ярусе находился чердак - клетка, или караульня. Шатры башен и сторожевых вышек покрывались тесом. Концы тесин иногда декоративно обрабатывались в виде зубцов или перьев (копий). Как четырехугольные, так и круглые башни имели различные способы рубки углов - и «в лапу», и «в обло» («с остатком»).

Башни кроме своих основных выполняли и другие функции. Они использовались под амбары, жилье, на них устраивались колокольни или часовни. Например, на Спасской башне города Красноярска находилась часовня во имя Спаса и колокольня, на которой висел колокол. На самом верху располагалась караульня с обходной галереей, огражденной перилами. По просьбе служилых людей на колокольне устроили часы, потому что «без часов быть невозможно, Красноярск - город укрепленный, стоим на стенном карауле беспрестанно, днем и ночью». Еще более эффективно использовались башни в крепостях на территориях, где происходили военные столкновения. Так, в Албазине под главной проездной башней находились ворота, в самой башне помещалась приказная изба, а наверху - караульня. Две другие башни служили жильем для казаков.

В жилые башни вход на верхний ярус осуществлялся по наружным лестницам (при тыновых стенах ограждения) или через входы с уровня обламов крепостных стен в местах их примыкания к башне (при срубных стенах). Изоляция нижнего и верхнего ярусов делалась с целью сохранения тепла в жилой части. Кроме того, между венцами жилой части сруба башни был проложен слой мха. Именно такую особенность имеют обе сохранившиеся башни Братского острога.

Ясность и строгость форм, единство конструктивной системы, сочетание монументальности объема самой сторожевой башни и романтичности в более легких и изящных часовнях - все это позволяет отнести эти памятники к ценнейшим образцам русского крепостного деревянного зодчества.

Некоторые исследователи исключали культовое назначение навесных балконов и целиком относили их появление к задаче усиления обороны въездных ворот крепости. Это предположение, однако, не подкрепляется ни архивными источниками, ни конкретными сохранившимися памятниками. С самого начала балконы-свесы устраивались в качестве часовен, чему можно найти подтверждение в архивных исторических документах. Описание Илимского острога воеводой Качановым в 1703 году показывает, что в крепости было три башни с «часовнями на свесе». У Спасской башни одна часовня была «снаружи за острогом, а другая в остроге». Стоявшая напротив Спасской Богоявленская башня имела одну часовню - «за острожною стеною». На культовое назначение часовен указывает не только их название, но и описание конструкции и отдельных форм («вершена бочкою, а на верх бочки маковица с крестом, опаяно белым железом, а бочка и маковица обита лемехом»), а также перечень главных икон с описанием их содержания. С «часовней на свесе», обращенной за пределы острога, была третья проездная башня Илимского острога - Введенская.

Функционально необходимым элементом большинства самых крупных башен деревянных крепостей были сторожевые вышки. Они устраивались на шатрах башен и в свою очередь также были покрыты небольшими шатриками. Вышки были, как правило, рублены из бруса или представляли собой каркасную конструкцию, огражденную со всех сторон перилами. Глухие (без дверей) будки имели окна, обращенные во все стороны, и обходные галереи с перилами. Конструктивное устройство таких смотровых вышек можно увидеть на сохранившихся башнях Бельского, Братского. Якутского острогов и на проездной башне Николо-Карельского монастыря.

Нельзя не сказать о значении башен в общей композиции крепости. Башни не только обогащали силуэт деревянного кремля и служили доминантами, но и выявляли планировочные особенности, активно способствуя сложению облика города-крепости. Сочетание оборонительных, хозяйственных, культовых и эмоционально-художественных функций в башнях делало их универсальными сооружениями, занимающими главное положение в композиционной структуре укрепленного деревянного города.

Культовые постройки

Культовые деревянные постройки относятся к более ранним сооружениям, в отличие от светских. В соответствии с канонической схемой в основе церкви простейшего типа лежит сочетание трех срубов (клетей): большего центрального - для самой церкви и двух меньших - для притвора (сеней) - на запад и алтаря (апсиды) - на восток.

На Руси существовали два типа деревянных церквей. Первый - прямоугольный в плане сруб (клеть), покрытый двускатной кровлей, которая увенчана главкой. К этому основному объему примыкают более низкие срубы с восточной (алтарь) и западной стороны (притвор), также покрытые двускатной кровлей (такова Лазаревская церковь Муромского монастыря в Карельской АССР, 14 в.). Второй тип - так называемые шатровые церкви, характерный признак которых - высокая центральная башня с маленьким куполом. Шатровые церкви отличаются большой динамичностью и живописностью. В общем городском или сельском ансамбле они выделялись своей устремленностью вверх, монументальностью, нарядностью.

Церковь Ризоположения из с. Бородава Вологодской области срублена в 1486 году и состоит из двух разновысоких срубов. Двускатная кровля церкви сделана с переломом (полицами), а апсида завершена изящной бочкой. Вокруг притвора - галерея на столбах - гульбище.

Георгиевская церковь в селе Юксовичи, срубленная в первой половине XVI века и стоящая на высоком берегу древнего Юксовского озера, отличается ярко выраженной композицией из трех высоких четвериков, увенчанных крутыми двускатными кровлями. Центральный четверик с широкими плавными повалами имеет двойные полицы. В давние времена центральный и западный срубы с трех сторон окружала открытая галерея, устроенная на консольных выпусках бревен подклета, на которую с запада вело одновсходное крыльцо.

Своеобразен по силуэту и, видимо, нередко в древности применялся вариант завершения клетской церкви в виде крещатой бочки, также служившей основанием для главы. Единственный пример такого завершения, дошедший до нас, - это клетская церковь Преображения. Здесь блестяще использован прием контраста прямолинйного очертания кровли и плавных линий завершения.

Необходимость увеличения площади храмов - единственных общественных зданий в Древней Руси - привела к появлению новых плановых приемов, позволяющих увеличить площадь при сохранении длины бревен. Так, появились церкви, рубленые восьмериком. Эта форма, значительно увеличивая площадь, позволяла с двух противоположных сторон прирубать четверики притвора и алтаря (апсиды), а с двух других - прирубы (приделы). В результате родилась восьмериковая церковь с четырьмя прирубами, или, как называли ее в старину, - «круглая о двадцати стенах».

Логика перекрытия восьмистенных срубов привела к появлению шатра.

Формы деревянных шатровых храмов, великолепным примером которых могут служить Никольская церковь в селе Панилове и церковь Климента в селе Уне (1501), Архангельской области, оказали сильное влияние на храмовую архитектуру 16 в. Деревянная храмовая архитектура продолжала развиваться в 17 и 18 вв. Именно в это время она обрела свои зрелые формы, о чем свидетельствует замечательная церковь погоста Кижи.

Вертикали шатровых храмов как нельзя лучше подчеркивали спокойные очертания ландшафта Центральной и Северной Руси. Внешние и внутренние объемы высоких храмовых сооружений далеко на всегда совпадали. Для придания большей соразмерности внутренние помещения храмов посредством подшивных потолков сокращались до 1/5 -1/3 их внешних объёмов, высоты которых рассчитаны на восприятие с дальних расстояний и нередко достигали 35-45 м.

Только на Русском Севере сохранились храмы «о двадцати стенах», т.е. шатровые восьмерики с четырьмя прирубами. К ним относятся Введенская церковь в селе Сура и Богородицкая церковь в селе Заостровье на Северной Двине, построенная в 1726 году. Все четыре прируба у них крыты бочками при разной композиции и пропорциях.

Помимо восьмериковых храмов, шатровое завершение которых было конструктивно оправдано, позднее получили распространение крещатые в плане церкви, что также позволяло увеличить их площадь. Восьмерик ставился на на среднюю квадратную часть крещатой церкви. В древнейшей из дошедших до нас церквей этого типа - церкви Климента в селе Уна на побережье Белого моря, срубленной в 1501 году, выступы крещатого сруба были покрыты двойными бочками, создающими постепенный переход к центральному восьмерику, крытому шатром.

Интересное композиционное решение крещатого храма имеет Успенская церковь в селе Варзуга - одним из древнейших поселений на Кольском полуострове. Здесь на центральный квадрат крещатого сруба поставлен четверик, на котором возвышается невысокий восьмерик, крытый шатром. Ветви «креста» перекрыты насаженными одна на другую бочками. Верхние из них примыкают к стенам восьмерика и повторяют кокошники, поставленные на углах четверика. Внизу с трех сторон примыкает галерея с тремя крыльцами. Идея взлёта вверх в архитектуре церкви села Варзуга блестяще разрешена: от низкой, словно приближавшейся к земле галереи взгляд как бы бежит по ступеням - ярусам бочек-кокошников и затем подхватывается вертикалью шатра.

Наибольшее распространение во второй половине XVII-XVIII веков получили шатровые церкви, рубленные «восьмериком на четверике». Прием восьмерика на четверике позволял, сохраняя традиционную вертикальность основного объема храма (вертикальная ось), легко пристраивать к четверику крупные горизонтальные объемы трапезных, удлинявшие храмы по второй горизонтальной оси («кораблем»). К таким храмам относится Петропавловская церковь в селе Пучуга на Северной Двине, срубленная в 1698 году. Красота ее внешнего лишенного декоративных деталей облика заключалась в безупречной пропорциональности всех объемов, слагавших вертикальную и горизонтальную части постройки.

Интерьеры церкви, решённые в контрасте с ее суровым внешним обликом, - одно из высших достижений русского деревянного зодчества. Поднявшись по крыльцу и пройдя сени - притвор, попадали в квадратную в плане просторную трапезную. Средняя балка - матица перекрытия - поддерживалась двумя массивными резными столбами. Вдоль стен трапезной стояли лавки с резной опушкой. По оси трапезной находился вход в церковь в виде двойного портала, украшенного резьбой и росписью.

Длинные окна-прорези были также украшены резьбой и кованой решеткой. После широкой и низкой трапезной высокий объем церкви казался ещё выше благодаря двум стройным резным столбам, поддерживавшим вторую матрицу. За ними находился тябловый иконостас с ярусами икон, освещенных четырьмя окнами.

Храмы рассматриваемого типа имели множество различных вариантов и возводились народными зодчими многих местных школ. Для храмов, рубившихся в Западном Прионежье характерно дву- и даже трехкратное уширение срубов по высоте, т.е. устройство двух-трёх повалов. Выдающимся произведением этой школы является Успенская церковь в селе Кондопога, срубленная в 1774 году. Естественным основанием для храма послужил гранитный полуостров. Высокий четверик на подклете завершается подвалом, на котором стоит восьмерик, имеющий два повала и перекрытый шатром. Средний повал восьмерика украшен фронтонным тесовым поясом, который не только декоративен, но уместен и функционально - он отводит со сруба потоки косого дождя. Тройное уширение столпа храма кверху, создающее ощущение его взлёта, также оправдано функционально - оно отводит падающую с карнизов воду как можно дальше от нижних венцов сруба. Все элементы композиции храма как бы помогают взлёту основного столпа, начиная с высокого сруба апсиды, обращенной к селу, и кончая гармонией восьмерика с двойным повалом и высокого шатра. Лучшие народные традиции и демократизм Успенской церкви выражены в архитектуре трапезной - просторной и светлой со скамьями вдоль стен и двумя резными столбами с «руками» - кронштейнами, поддерживающими потолок.

Поиск народными зодчими силуэтной и объёмной выразительности храмов привел к появлению в XVII веке ещё одной своеобразной школы в шатровом культовом зодчестве. Ею был создан тип церкви, крытой крещатой бочкой в которую врубался восьмигранный шатёр. Такое покрытие носило название «шатёр на крещатой бочке». Постройки данного типа сохранились в селениях на берегах рек Пинеги и Мезени. Помимо своеобразия силуэта, это покрытие позволяло выполнять узаконенное к тому времени пятиглавие и вместе с тем сохранять традиционную и ставшую национальной форму завершения храмов шатром. К выдающимся постройкам упомянутой школы следует отнести храмы села Юрома, расположенного на правом высоком берегу реки Мезени. Особенно интересной была церковь Михаила Архангела, срубленная в 1686 году. Высокий четверик церкви завершен своеобразной, вытянутой кверху крещатой бочкой с восьмискатным шатром. Интересно отметить наклон глав в сторону шатра. Это одна из многочисленных зрительных поправок - так называемых курватур, вносимых народными зодчми при возведении построек. В данном случае наклон глав к шатру способствовал созданию слитного и выразительного силуэта храма. Горизонтальная часть его композиции состояла из двухвсходного с бочечным завершением крыльца, каркасно-рубленых сеней и отапливаемой «по-черному» обширной трапезной. Нарастание этих объёмов, согласованных с почти двухметровым повышением рельефа, создавало ритмичный переход к вертикали, зрительно увеличивая и без того немалую высоту храма (42,5 м).

Сооружение шатровых храмов, сохранившихся с конца XVII века, было вызвано всё тем же стремлением к большей живописности и выразительности силуэта общественных зданий. Троицкая церковь в селе Нёнокса - единственный дошедший до нас пятишатровый храм. Все пять восьмериков украшены рублеными кокошниками. Шатры Троицкой церкви имеют стропильную конструкцию, сменившую в конце XVII века более трудоемкую рубленую. С запада к храму примыкала каркасная галерея - гульбище с тремя крыльцами.

В XVII веке появилась ещё одна форма завершения храмов - кубоватая, очень устойчиая при ветровых нагрузках; кроме того благодаря своим криволинейным очертаниям она вносила гармонию в силуэты общественных зданий. Куб обычно венчал квадратный в плане сруб и завершался одной либо пятью главами. Высокий четверик с крутыми повалами Вознесенской церкви села Кушерека завершён своеобразно решенным пятиглавием - основанием каждой главы служит крещатая бочка. Сочетание округлых контуров глав и бочек с выразительным профилем куба создает пластичное и красивое по силуэту завершение храма.

Покрытие кубом восьмериковых церквей встречается реже. Один из немногих примеров - Никольская церковь в селе Зачачье. Эта церковь была срублена восьмериком «от низу» в 1687 году и завершалась шатром. После пожара она получила кубоватое одноглавое завершение.

В XVII-XVIII веках были также распространены так называемые ярусные храмы, завершающиеся несколькими уменьшающимися срубами, поставленными друг на друга. Особенно часто строились такие церкви после запрещения шатров, ибо ярусная форма позволяла сохранить столь полюбившуюся пирамидальность храмов и одноглавое завершение, формально не нарушая запрета.

Характерным примером ярусного завершения храмов может служить Ильинская церковь в городе Белозерске, срубленная в 1690 году в три яруса - два четверика и восьмерик, увенчанный крупной главой.

Также на Руси было большое количество многоглавых храмов. Древнейшими постройками являются деревянные постройки Новгородской Софии «о 13 версех» и Киевской Софии, не сохранившихся до наших дней. Увеличение числа глав для придания большей декоративности наблюдается во второй половине XVII века в храмах с различными формами завершений.

В кубоватых церквах увеличение числа глав до девяти достигалось постановкой ещё четырёх глав на бочки, врубленные в куб с четырёх сторон, как, например, в Никольской церкви села Бережная Дуброва на реке Онеге.

Последним этапом развития народного храмового зодчества стали многоглавые храмы, в основе объёмного построения которых лежит ярусный принцип. Так, многоглавая Предтеченская церковь села Шуя, срубленная в начале XVIII века, состояла из двух восьмериков, поставленных на невысокий четверик. Венчающее храм девятиглавие размещено чрезвычайно изобретательно: нижние четыре главы стоят на бочках по углам четверика. Следующие четыре главы расположены на большой крещатой бочке, завершающей первый восьмерик, а центральная глава стоит на небольшом восьмерике, врубленном в крещатую бочку. Компактный, сложный по силуэту многоглавый объём церкви удачно контрастирует с вертикально стоящей рядом шатровой колокольни.

Характерный вариант многоглавого венчания восьмерика, стоящего на четверике, представляет Покровская церковь Кижского погоста. На кровле восьмерика расположены девять небольших восьмериков, несущих главы.

И, наконец, рассмотрим многоглавые церкви, объёмная композиция которых была разработана в начале XVIII века на основе традиционного восьмерика с четырьмя прирубами или двадцатистенного сруба. Одним из таких сооружений является Покровский храм села Анхимово, срубленный в 1708 году. Также к этому типу храмов относится Преображенская церковь Кижского погоста.

В русском деревянном зодчестве известны сооружения, сложный многоглавый силуэт которых формировался путём соединения в одну группу нескольких церквей, объединённых одной папертью. Таким был Воскресенский собор, срубленный в 1681 году в самом северном городе Руси - Коле, в основе которого - три высоких четверика, увенчанные пятиглавием. Центральный четверик имел два прируба, крытых бочками, которые несли двухъярусные четверики с шатриками. На третьем западном прирубе, крытом на три ската, стояла двухъярусная круглая башня. Все это составляло живописное по силуэту и единственное в своём роде 18-главое завершение храма.

Завершая обзор развития основных форм в храмовом деревянном зодчестве Руси, необходимо остановиться ещё на одном типе сооружений - колокольнях, ставших в XVII веке неотъемлемой частью каждого храмового комплекса. Первоначально колокола размещались либо в звонницах на самих храмах, либо на простейших столбчатых конструкциях, примыкавших к ним. Рост селений и городов, увеличение количества колоколов привели к выделению звонниц в самостоятельные постройки, вначале - на столбах, а позднее обнесённые срубом до площадки звона.

Колокольни начинают повляться на Руси предположительно в XV веке. Однако и тогда колокола были необычайно дороги и ими могли обзавестись лишь самые богатые монастыри и центральные храмы. Везде же прихожан призывали в храм ударами в «било». Их делали из куска железа, согнутого дугой, а то и из пустотелого бревна. Сами же колокола, хоть и упоминаются в летописях еще с XI века, но распространение начинают получать лишь с конца XIV века. Даже в XV веке вместо дорогих колоколов чаще пользовались «клепалом» - полым шаром с языком внутри.

Самый древний тип колокольни - звонница - возник в Северо-Западной Руси, на землях Новгорода и Пскова. Сначала это невысокая стенка над крыльцом храма с одним-двумя просветами для набольших колоколов. И только позже стали строить звонницу отдельно от церкви с тремя-пятью пролетами для колоколов. Еще Олеарий в 30-х годах XVII века видел колокола, висящие на перекладине, укрепленной между стойкой и подоконником церкви. Во второй половине XVII - начале XVIII века появились многоярусные храмы, доводившие до предела структуру «восьмерик на четверике».

Отдельно стоящих столбчатых колоколен нам известно всего две. Одна из них - пятистолбная двухъярусная колокольня в селе Кимжа была увенчана восьмигранным шатром с главкой. Вторая колокольня, также квадратная в плане, но уже девятистолбная, была частью храмового ансамбля в селе Ракулы на Северной Двине. Построенная в XVII веке, первоначально она была открытой, а позднее обнесена срубом. В этой колокольне очень интересно единственное в своём роде пятишатровое завершение.

Во всех остальных дошедших до наших дней колокольнях - шести- или восьмигранных в плане - несущие столбы сразу же обносились срубами. Для более крупных колоколен характерно увеличение числа несущих столбов и устройство так называемых переводов, врубавшихся в сруб с внутренней стороны для опирания несущих столбов. Так выполнена конструкция высокой восьмериковой на низком четверике колокольни из села Кулига, расположенного в долине реки Шокши; ее основу составляют семнадцать несущих столбов. Мощная вертикаль столпа колокольни была главным элементом композиции ансамбля погоста и служила четким ориентиром для двадцати деревень села.

Ансамбль погоста помимо колокольни состоял из двух церквей - деревянной и каменной. Горизонтальный объем клетской деревянной Никольской церкви был контрастен вертикали колокольни.

Одним из самых значительных памятников деревянного зодчества стал комплекс на острове Кижи. Ансамбль этот создавался 160 лет. Поиски единства и красоты были мучительны. В 1714 году поставили Преображенскую церковь. Лет через пятьдесят срубили клетскую Покровскую. Однако рядом с чудом деревянной архитектуры - Преображенской церковью - небольшая клеть Покровской выглядела убого и ее вскоре заменили шатровой. Но и шатер не удовлетворил зодчих. В 1764 году они создают на Покровской церкви девятиглавие. И лишь через 110 лет ансамбль завершила новая колокольня, поставленная на месте прежней, обветшавшей.

И хотя в то время уже существовал освященный традицией принцип постановки храмов и колокольни в ансамбле на расстоянии двух высот друг от друга, но в кижских постройках этот принцип резко нарушен. Расстояние между храмами здесь менее одной высоты. Это создает нераздельное. Более того, зодчие тонко учли здесь особенности северной погоды. При частых туманах кижские соборы призрачны и загадочны. Во время дождей они становятся суровыми и как бы затаиваются. А на солнце - полны жизни и ликования.

3. Типы поселений

К концу XVII века население городов на Руси едва ли составляло 3%. Тогда четко различали три типа не городских поселений - деревню, село и погост. Деревни включали от двух-трех дворов до десяти-пятнадцати. Отличительным признаком деревни было отсутствие в ней церкви. Впрочем, часовни в деревнях были практически повсеместно.елом с X века называли княжеское загородное имение (чаще говорили «сельцо»). Потом селом стали называть большое поселение, состоящее иногда из нескольких деревень, и обязательно имеющее церковь (к приходу этой церкви и были приписаны все крестьяне деревень, составлявших село). При благоприятных условиях деревни росли, развивались, строили свои церкви и превращались в села.

Погостом же в разные времена называли разное. Это и отдельно стоящая на церковной земле церковь с домами священника и притча, с кладбищем; это и само кладбище с церковью; это и сельский приход в несколько деревень. А на Севере так называли и заезжий постоялый двор, и селение лопарей. Но ранее всего, еще на Древней Руси - «жилое подворье князя и его свиты во время сбора налогов».

Села строились чаще всего на берегах рек, озер. И потому избы в них ставились в один ряд - лицами на улицу, а дворами к реке. «На задах» села «стайкой» стояли амбары, а около самой воды бани (чтобы воду далеко не таскать). Около дороги возводили «ветряки» (мельницы), ведь к ним подъезд нужен. Ветряки эти бывали двух типов - столбовки и шатровки. В столбовке поворачивалась «по ветру» вся мельница, стоящая на одной ноге, сложенной из бревен в режь. А в шатровке вертелась лишь верхушка шатра с крыльями. Дополнялся такой сельский (или деревенский) ансамбль резными срубами колодцев, богатыми крыльцами изб, прихотливыми изгородями, да одинокими обетными крестами у дороги, обещанными богу за победу или исцеление, либо поставленными в местах, где кто-то внезапно помер без покаяния.

Центром села всегда оставалась церковь. А в деревне, соответственно, часовня. Даже если центром большого села становилась торговая площадь, то церковь всегда строилась на краю торга. Однако церковь в одиночестве редко ставилась. В селах победнее рядом стоят церковь и колокольня. А в богатых селах - летняя церковь, зимняя (отапливаемая) церковь и колокольня (так называемый «северный тройник»).

Природно-географические условия рек, озёр и морей были различны, что естественно сказывалось на композиции гнёзд селений - приречных, приозёрных или приморских. Следует отметить важное качество, присущее творцам народного зодчества, - развитое чувство ансамблевости. Бревенчатая клеть (сруб), являвшаяся основой всех сооружений, была также основной их мерой - модулем. Благодаря модульности, обусловленной средней природной длиной бревна, города и селения воспринимались как единое целое. Органичное единство всей застройки усиливалось, кроме того, наличиемодного строительного материала и единой техникой обработки. Стремление же к неповторяемости каждого сооружения не позволяло единству перейти в однообразие.

Особенно больших художественных высот народные зодчие сумели достичь при возведении храмовых ансамблей - многофункциональных общественных центров городов и селений. Формирование ансамбля погоста начиналось, по сути дела, с выбора места в расчёте на наилучшее восприятие его основных направлений. «На выбор местоположения для погоста русские строители обращали большое внимание, и часто трудно придумать более естественную связь между постройками и их природным окружением, чем та, которая в них существует» (С.Я. Забелло).

Конечно, помимо композиционных соображений, на выбор места для общественного центра влиял ряд иных причин, зачастую сугубо практических и весьма важных. Это прежде всего забота о сбережении главных построек селений от огня, в связи с чем погосты размещались либо поодаль от селения, либо на незастроенной территории в его центре, что способствовало также лучшей обозреваемости общественного центра. Несомненно, на выбор места оказывал также влияние культ местных святых, берущий начало ещё со времён язычества. Так, многие церкви и особенно часовни ставились нередко «в рощеньях», на местах древних языческих капищ.

Таким образом, в облике общественного центра селения находят отражение утилитарные, эстетические и духовно-нравственные потребности народа; он становится своеобразным символом, знаком освоенного человеком жизненного пространства.

Русский храмовый комплекс в городах и крупных селениях нередко состоял из двух церквей. Длительный зимний период заставлял возводить рядом с основным (летним) храмом отапливаемую зимнюю (тёплую) церковь, при которой обычно рубилась мирская часть культового комплекса - трапезная. В XVII веке были выделены в отдельные постройки колокольни. Итак, в XVII-XVIII веках русский храмовый комплекс состоял чаще всего из трёх сооружений - двух храмов и колокольни. Нередко он обносился рубленой оградой, в которой размещались торговые лавки.

Изучение сохранившихся ансамблей и реконструкция утраченных привели к выводу, что в народном деревянном зодчестве при размещении построек общественных центров были выработаны две принципиальные системы их взаиморасположения в целях максимального раскрытия всех построек со всех сторон: по диагонали относительно друг друга (при двух и трёх компонентах) и по концам треугольника (для трёх компонентов).

Стремление к наилучшей обозреваемости двух построек (пар) - церкви и колокольни - привело к самому оптимальному варианту решения: колокольня располагалась не по какой-либо оси храма, а по диагонали к нему, благодаря чему оба сооружения со всех сторон воспринималось раздельно. Колокольня возводилась с западной стороны церкви и смещалась к югу или к северу от её оси, чтобы она лучше всего воспринималась раздельно. Колокольня возводилась с западной стороны церкви и смещалась к югу или к северу от её оси, чтобы она лучше всего воспринималась со стороны подхода, вторая основному сооружению и, за редким исключением, сохраняя за ним главенствующую роль в композиции.

Расположение трёх построек характерной для русского погоста триады по диагонали друг к другу - естественное развитие двухчастной диагональной композиции. Колокольня, как бы связывая воедино оба храма, ставилась между ними так, как, например, в ансамбле Усть-Кожского погоста в бассейне реки Онеги.

Храмовый комплекс размещён на высоком берегу реки Кожи между двумя деревнями села. Колокольня (первоначально шатровая) связывает два контрастных по композиции храма - вертикаль шатровой Крестовоздвиженской церкви и пятиглавую кубоватую Климентовскую церковь с горизонтальным объёмом трапезной.

Диагональная система взаиморасположения трёх построек погоста не исчерпала его композиционных возможностей. Разместив постройки по концам треугольника, народные зодчие ещё более широко раскрыли общественный центр для восприятия с разных направлений. Приём этот применялся особенно часто и дал наибольшее количество вариантов, так как композиция каждого храмового ансамбля была органично связана с природной средой и планировкой селения.

Треугольная система взаиморасположения обеспечивает максимальное (круговое) восприятие всех построек ансамбля; благодаря этому любой из храмовых ансамблей при восприятии с разных направлений образует множество силуэтных сочетаний, непрерывно меняющихся по мере движения. Одна из закономерностей человеческого зрения, выражающаяся в полноценном восприятии какого-либо элемента по всей его высоте только с расстояния, равного примерно двум его высотам, видимо, была хорошо известна народным зодчим, так как соблюдение этого принципа наблюдается во всех известных нам храмовых ансамблях.

Во всех ансамблях выдержан и весьма существенный принцип соподчинённости, заключающийся в том, что объёмная композиция и масштаб двух построек подчинены третьей - композиционному ядру ансамбля.

И, наконец, в композиции каждого ансамбля народные зодчие соблюдали один из двух принципов сопоставления объемов - подобия или контраста. В композиции ансамбля села Турчасово использованы оба принципа: шатёр колокольни вторит шатру Благовещенской церкви, а кубоватые завершения её приделов как бы перекликаются с пятиглавым кубом церкви Преображения, с формами бочек её приделов и апсиды. Одновременно с этим шатровые и кубоватые завершения сооружений ансамбля контрастно противопоставляются, создавая необходимую в силуэте гармонию прямолинейных и криволинейных контуров.

Все принципы и приёмы, лежавшие в основе формирования русских храмовых комплексов, - от плановой расстановки построек до характера композиции силуэта - дают право называть их ансамблями, создающими чёткий и запоминающийся художественный образ главных сооружений городов и селений.

Кижи

Кижи - один из 1 369 островов Онежского озера. Его название происходит от вепско-карельского слова «кижат», что означает «место для игр». Сегодня трудно себе это представить, но в древности тут было языческое капище, где приносились ритуальные жертвы. С XII века на заселенный финно-угорскими племенами Север начали проникать предприимчивые новгородцы, и в 1496 году здешний Спасский погост был впервые упомянут в Писцовой книге, а в 1616-м там же появилось и первое описание его церквей: «Спасова Преображения деревянной с папертьми, верх шатровый, и Покрова Пресвятой Богородицы, теплой, тоже деревянной». Упоминается и колокольня, стоявшая рядом с церквями.

Древние шатровые церкви до наших дней не сохранились - в конце XVII века они погибли от пожара, вызванного ударом молнии.

И практически сразу, в 1699 году, погост начал отстраиваться заново. Но и новые постройки не прожили долго, и с XVIII века ансамбль вновь стал перестраиваться, постепенно приобретая современный вид.

Окончательно же уникальный ансамбль Кижского погоста, объединяющий в своей ограде Преображенскую церковь с девятиглавой Покровской и шатровой колокольней, сложился к 1874 году. Кижский погост организует огромное пространство, придавая скупому Заонежскому ландшафту высокий, духовный смысл. Здесь воплотилось в реальности философское понятие «национальный ландшафт», наиболее полно отражающее эстетические идеалы Древней Руси. Совершенной гармонии и утонченной одухотворенности этих храмов, кажущихся творением одного гениального архитектора, не объяснят никакие математические построения и логические выводы.

Если рассматривать типичные композиции деревянных русских храмов в развитии, начиная от древнейших, похожих на маленькие амбарчики, то Преображенская церковь своей 22-главой композицией наглядно демонстрирует апофеоз деревянной архитектуры. Четырехъярусная 37-метровая пирамида церкви Спасо-Преображения (1714 год) - как застывшая музыка, как невиданный цветок с причудливо изогнутыми линиями и поверхностями. В ее стремительности и динамичности так много радостной нарядности, характерной для русской архитектуры рубежа XVII-XVIII веков.

Формирование музейной экспозиции острова Кижи началось в 50-х годах прошлого столетия, когда был привезен первый «экспонат» - деревянный дом зажиточного крестьянина Ошевнева. Сегодня в экспозиции Государственного историко-архитектурного и этнографического музея-заповедника «Кижи», официальной датой основания которого считается 1966 год, более 70 памятников деревянной архитектуры. Этнографическая коллекция музея насчитывает более 10 тысяч предметов народного искусства и быта карел, вепсов и русских, населявших Карелию.

В церквях и часовнях восстановлены иконостасы, в церкви Покрова Богородицы возобновлены регулярные церковные службы. Есть в этих местах и так называемое Кижское ожерелье. Это небольшие часовни в деревнях, живописно раскинувшихся вокруг острова Кижи: Корбе, Подъельники, Волкостров и Воробьи. Но смысловым центром пейзажа, бесспорно, остается старинный контур Кижского погоста, с 1990 года включенного ЮНЕСКО в Список памятников Всемирного культурного наследия.

Пройдя длинный и сложный путь развития от примитивных свайных построек, полуземлянок и шалашей, русское жилище получает окончательно устоявшиеся формы, обусловленные не столько социальными условиями, сколько местными особенностями: климатом, географическим положением, национальным укладом. Так, например, русское жилье с открытым двором в северных районах объединилось в одно целое с двором и поднялось высоко над землей. Северный тип дома - дом-усадьба - имеет широкое распространение на русском Севере, начиная с бассейна верхней Волги, проходит в Вологодской, Архангельской областях, Коми АССР и Карельской АССР и в некоторых восточных районах Финляндии.

Преображенская церковь

Одной из самых значительных построек на острове Кижи является Преображенская церковь. Основу этого, казалось бы, очень сложного сооружения составляет мощный восьмигранный сруб. С четырёх сторон света к основному срубу прилегают четыре прируба, которые обеспечивают устойчивость сооружению и увеличивают объём помещения - церковь посещало большое число прихожан.

Прирубы имеют ступенчатое покрытие. Каждая ступень завершается бочкой - своеобразной кровлей килевидного сечения и главкой.

Такова общая композиционная схема церкви.

Однако для привычной конструкции - восьмерик с четырьмя прирубами - найдено новое завершение из 22 главок, что придало сооружению торжественность и величие, выразительный, чёткий силуэт. При всей своей торжественности здание лишено и намёка на вычурность; при убедительной высоте - стремления подавить близлежащее пространство; при объединении многочисленных составляющих - впечатления случайного нагромождения самостоятельных объёмов.

Многочисленность главок не создаёт впечатления дробности и монотонности, что достигается варьированием их размеров и заданным им ритмом. Значительную роль играет здесь и перспектива, активно «работающая» на восприятие сооружения. Центричность, высотность, всефасадность - вот главные принципы, положенные в основу сооружения. Так, для создания оптической иллюзии, способной зрительно увеличивать высоту отдельных элементов и памятника в целом, зодчие пошли на отклонение от вертикали северного и южного прирубов. Аналогичный приём обнаружен и при измерении диаметра барабана центральной главы: внизу он на 7 сантиметров шире.

Крыльцо церкви - это трибуна, обращённая ко всему крестьянскому миру, к озеру, ко всему погосту. Крыльцо просторное, широкое, торжетвенно парадное. Два лестничных марша, словно две руки, застывшие в свободном радушном жесте, приглашающем войти каждого, кто пожелает. Нижние площадки перекрыты двускатными кровлями, покоящимися на четырёх резных столбах, а верхняя площадка, или рундук, как его называли встарь, лежит на мощных кронштейнах - выпусках из семи крепких брёвен. Вместе с лестничными маршами она покрыта общей двускатной кровлей, благодаря которой всё крыльцо приобретает целостность и завершённость.

Пятигранный портал с широкими массивными косяками и тяжёлыми дверными створками - вход в церковь. За ним - низкая, довольно непритязательная внутри галерея - сени. Здесь отдыхали и дожидались службы приезжие из отдалённых деревень; для них вдоль стен сделаны широкие и удобные лавки. Маленькие косящатые оконца скупо освещают тёмные бревенчатые стены и односкатную кровлю.

Против двери крыльца - светлое, высокое, приподнято - торжественное. Свободный и обширный объём восьмерика сливается с окрытым пространством высоких приделов.

Над головой - висячее «небо». Так называется на севере расписной потолок, состоящий из шестнадцати огромных щитов - икон, веером расходящихся от центрального круга. Обилием и многообразием скульптурных форм и мотивов, блеском и виртуозностью мастерства поражает иконостас, поставленный уже позднее, во второй половине XVIII века. Колонки и карнизы сплошь покрыты затейливым орнаментом из широких листьев и виноградных лоз; великолепно сработана и сложная ажурная резьба царских врат.

Важное значение имеет и ярусное построение всей композиции. Основанием иконостаса служат широкие, наибольшие по величине, иконы местного ряда. Их сменяет поставленный выше праздничный ряд, продолговатые доски икон которого служат переходом к деисусу. Иконы последнего, пророческого, ряда выполняют роль декоративного фриза. Почти все иконы местного ряда - житийные: центральная часть композиции, так называемый средник, с изображением главного персонажа, окаймляется серией картин-клейм, подробно рассказывающих о жизненном пути главного героя.

Помимо иконостаса, убранство собора состоит из двух филёнчатых, позднего происхождения клиросов. У левого клироса укреплён большой восьмиконечный крест. Несколько неожиданны в церковном помещении лавки, сделанные по образцу и подобию встроенных скамей трапезной. Скамьи эти - убедительное свидетельство того мирского начала, которое положено в основу общего решения храма. Высокое, подобное трибуне крыльцо, просторная трапезная, да и само церковное помещение служили местом для оживлённого обсуждения мирских вопросов, подчас не связанных с отправлением религиозного культа.

Ценность Преображенской церкви многозначна. Это блестящий синтез архитектуры, живописи, прикладного искусства и инженерной мысли Русского Севера начала XVIII века. И как всякое гениальное творение, созданная руками северных мастеров, она стала ярким памятником всей русской культуры.

Покровская церковь

В основу композиции здания положен объём основного церковного помещения - восьмерик на четверике, который связывает в единый комплекс придел алтаря, трапезную, сени и крыльцо. Массивный восьмерик завершается плавным повалом (расширение сруба в верхней части). А под ним декоративный пояс из резных треугольных фронтонов. Этот фронтонный поясок вносит в монументальное сооружение ноту интимности, теплоты и чисто русской любви к узорчатой нарядности. Такие нарядные пояса являются характерной особенностью именно прионежской школы русского деревянного зодчества; в других местах их не встретишь.

С тем же размахом решено крыльцо Покровской церкви. Асимметрия крыльца в сочетании с ажуром многоглавия, силуэтом повала и фронтонным поясом придаёт Покровской церкви черты артистизма, непринуждённости.

Сдержанной красотой и гармонией исполнены резные подзоры крыльца, полотенце и особенно столбики, несущие кровлю.

В деревянных зимних храмах помещение трапезной было самым большим и превышало по площади четверик собственно церкви в 2-3 раза, а нередко и больше.

Интерьер церкви построен наподобие анфилады, ибо внимание каждого, кто переступил порог сеней, уже приковано к виднеющимуся сквозь широкий портал трапезной живописному иконостасу. Старые иконы и расписные тябла были утрачены.

Как в Преображенской церкви, в Покровской воплотились характерные черты северного народного зодчества: решительное отрицание какого-либо церковного мистицизма, пафос гуманизма, прочувствованная и глубоко осмысленная соразмерность здания и человека, монументальность форм, отвергающая пустопорожнее украшательство.

Колокольня и ограда

Архитектурный ансамбль Кижского погоста был бы неполным без ещё одного строения - шатровой колокольни, стоящей между Преображенской и Покровской церквами. Это самое позднее сооружение: построено оно уже в 1874 году.

Архитектура вступила в пору тяжёлого, затяжного идейно-художественного кризиса, и его мертвящая печать ощущается и на кижской колокольне. Так, например, нижний четверик тяжеловат для сравнительно невысокого шатра, бревенчатый сруб скрывается тёсовой обшивкой, двери и окна наделяются филёнками и полуциркульными завершениями, подражающими формам и приёмам не деревянной, но каменной архитектуры. Появляются двери, ведущие «в никуда», а это означает отход от реализма, лежащего в основе народного зодчества.

Наконец, ещё один, четвёртый и последний элемент Кижского ансамбля - ограда, опоясывающая обе церкви, колокольню и кладбище.

Вокруг погоста протянулись венцы не слишком высокого, но крепкого и внушительного сруба из массивных брёвен. Основу этой ограды составляет ряд повторяющихся треугольных ряжей, причём сама стена ограды является продолжением наружных стен каждого ряжа. Сруб стены перекрыт двускатной крышей с сильными свесами. Низкая длинная полоса ограды создаёт очень выразительный художественный контраст с монументальными вертикалями церквей и колокольни.

Бревенчатые ограды такого типа восходят к рубленым стенам древнерусских городов, крепостей и острогов и как бы повторяют их в уменьшенных масштабах. Центральный вход представляет собой два слитых со стеной прямоугольных сруба, образующих проём для ворот и калитки. Срубы объединены общей двускатной кровлей, образующей широкий навес с внешней стороны.

В праздничные дни отворялись забранные тёсовыми полотнами проёмы срубов - здесь устраивались своеобразные торговые ряды. Северо-западный угол ограды, следуя рельефу местности, опустился ниже остальных, прижав к самой воде тропинку, ведущую из пристани. Стык западной и северной стен, наиболее удалённый от памятников ансамбля, акцентирован невысокой башенкой с плавным повалом и четырёхскатной крышей. Ритмичный ажур резных решёток небольших калиток необычайно эффектно выделяется и на фоне монументальных срубов кижских церквей, и на фоне широких просторов озера.

Кижский ансамбль принадлежит к лучшим творениям северных зодчих. Это одно из тех немногочисленных сооружений, дошедших до наших дней. Поэтому ансамбль перерастает своё самостоятельное значение и становится для нас памятником архитектуры широчайшей исторической эпохи. В этом его огромная историческая, социальная и художественная ценность.

4. Символика многоглавия в древнерусском зодчестве и форм покрытий в деревянной культовой архитектуре

деревянный зодчество строение архитектура

С принятием христианства в 988 году началось строительство многоглавых храмов в дереве и камне. Строительство многоглавых храмов в этом и последующие периоды объясняют влиянием символики христианства, композиционной и художественной целесообразностью. Но широко распространенное многоглавие, свойственное древнерусскому зодчеству, заставляет искать и другие истоки происхождения в связи с прообразами языческой религии, формообразованием луковичной главы и ее символики, в дополнение предположений, высказанных рядом исследователей.

Исследование ставит задачу - дать многостороннюю оценку происхождения многоглавия в русской архитектуре, символике главы и форм кровельных покрытий - шатра, бочки, куба. В связи с этим более полно раскрывается идейно-образное звучание ряда памятников архитектуры. Необходимо обратиться к периоду язычества древних славян - периоду поклонения природе со всеми многообразиями ее проявления и, как следствие этого, к круговым святилищам (двухкольцевым и девятичастным) гадательным чарам (сосудам с их семантикой) для отдельных биохронологических циклов, к священным рощам и к фибулам (амулетам-оберегам), которые отражали языческие мифы - образы славянских божеств. Исследования академика Б.А. Рыбакова, в частности «Язычество Древней Руси» с использованием многочисленных работ известных археологов и анализ архитектурных композиций, дает основание для более глубокого понимания истоков русского многоглавия и форм покрытий в культовой архитектуре.

Конструктивное и художественное назначение форм архитектуры рассматривается в связи с формами в природе, их символами и физико-оптическими явлениями. Подвергается сомнению возможность заимствования форм покрытий в виде бочек и кубов на деревянных храмах от трансформации закомарных покрытий и преломляющихся скатов деревянных кровель, а форм главы - от куполообразных покрытий световых барабанов каменных церквей, ввиду особой функциональной, конструктивной и художественной целесообразности указанных форм на каменных храмах, символически четкой формой небосвода, как для внешнего облика, так и для внутреннего пространства. Незначительная вогнутость и заостренность в верхней части купола дает символ шлема, т.е. формы, имеющей утилитарное назначение и вызывающей определенные ассоциации. Свисаемая пучина куполов (у небосвода нет пучины) уже может ассоциироваться с другим символом - кругом-солнцем, а форма шейки - с лучом солнца. Вытянутая форма, приближающаяся к яйцевидной, напоминает язычок пламени и символизирует огонь.

Для воплощения символа поклонения природе, всему растущему на ней существовал на гадательных сосудах и фибулах треугольник - пирамидка. Если пирамидальная форма могла быть широко обобщенным символом роста в природе, ассоциирующемся с четко выраженной пирамидальностью ели, то форма бочки и куба могла быть символом более тонко подмеченной пластичной формы роста в природе (уширение, удлинение, сужение) и ассоциироваться с их округло-овальной формой кроны березы (разнообразие для березы: яйцевидная и обратнояйцевидная), клена, дуба, столь почитаемых со времени Киевской Руси. Здесь нет формы язычка пламени вследствие небольшой высоты, нет формы небосвода и шлема ввиду наличия пучины (свисания).

Время раскола в русской православной церкви (начало в 1653 году) и особые рекомендации на строительство «с завершением пятиглавием, а не шатром», наставление делать главы «круглыми и невысокими и неострыми» (чтобы они не воспринимались символом язычка пламени), повсеместное исчезновение церквей с покрытием «фонарем» и возникновение старообрядческих монастырей (особенно в Заонежье Данилов монастырь) с их символическими шатрами и бочками над двухскатными кровлями дает возможность отделить символические формы от тех же форм, имеющих функциональное назначение и воспринимаемых нами как художественно выразительные (покрытие восьмерика шатром, других срубов - кубом, бочкой и т.д.), органично вошедшие в композиционный строй православной русской архитектуры.

Обратим внимание, что трансформированная форма бочки от других конструктивных форм вряд ли могла стать символическим элементом над двухскатными кровлями. Возникновение шатра только как варианта высокой кровли тоже не стало бы символическим элементом. Частое упоминание в летописях о церквах в Заонежье XVII в.: «церковь клетски, верх шатровый» и рисунки XVII века с клетскими церквами, завершающимися шатром, подтверждают широкое распространение такого варианта завершений сохраненного, после раскола в русской православной церкви, только в старообрядческих монастырях. Старинный рисунок Данилова монастыря в Заонежье иллюстрирует колокольню с шатровым покрытием, завершающимся главой без шейки (дошедший до нас пример: в селе Кулига-Дракованово Архангельской области. XVII в.) и подобные на этих колокольнях завершения над придорожными крестами. Не отголоски ли это девятичастных святилищ с наземным символом разжигаемого огня в форме главы без шейки, т.е. с исключением луча солнца - шейки в синтезе с луковичным объемом-солнцем.

В период ослабления противодействия старообрядчеству в конце XVII века участие края в преобразованиях, многовековое сохранение богатого культурного наследия в Заонежье в виде былин, сказаний, которые назывались «старинами», восходящее к Киевской Руси и Великому Новгороду, и обращение к прообразам - архетипам крупномасштабных святилищ древней Руси могли стать основой воплощения образной идеи многоглавия в архитектуре двух 25-главых храмов: в 1708 г. в Вытегре и в 1714 г. в Кижах. Высокий уровень декоративно-прикладного искусства в Заонежье, в частности вышивки, донес до нас уникальный рисунок символики двухкольцевых святилищ. Черный и розовый круги (в другом варианте черный и бледно-розовый) символизируют два годовых цикла с 12-тъю выступами - месяцами по наружному кольцу, соединенными линиями, проходящими через оба кольца до спиралевидной формы в центре. Круги с 8-ю и 9-ю делениями могут символизировать 9-частные святилища, связанные с 9-месячным циклом.

Символика количественно существовавших 25 глав на Преображенской церкви в Кижах и Покровской церкви в Вытегре можно рассматривать как переосмысление в других формах двухкольцевых славянских святилищ. Можно предположить, что внутренний круг символизирует проводы прошедшего года как биокосмического цикла, а наружный - встречу наступающего, с обрядами молений о благополучии. 24 главы вокруг главного божества, суть символа из 24 месяцев, т.е. двух лет по 12 месяцев каждый по солнечному календарю, подобно помесячному делению года на гадательных чашах. Позднее 25-главие Преображенской церкви в Кижах и Покровской церкви в Вытегре было уменьшено соответственно до 22 и 20 глав.

Сложившееся 33-главие Кижского ансамбля рассматривается как процесс изменения существовавшей символики 25-главия Преображенской церкви, затем 25-главой символики ансамбля.

Исследования Б. Гущина и Е. Еленевского «Загадки Кижских куполов» на основе сведений путешественника Я.Я. Мордвинова, в 1752 году отметившего в записках наличие 25 глав на Преображенской церкви и возможность их расположения на трех рундуках входа, а также данных академика Н.Я. Озерецковского спустя 33 года (в 1785 г.) с указанием 23 глав (две главы над рундуками нижних площадок могли быть убраны), дают основание считать эти сведения верными. Но ликвидация двух глав на Преображенской церкви создавала символику 25-главия двух церквей: 23+2 (Покровская церковь?) = 25. Ликвидация трех глав на Преображенской церкви создавала символику 25-главия ансамбля: 22+2+1 (колокольня) = 25. На основании каких данных сделано предположение о существовавшей Покровской шатровой церкви? Дело в том, что в существующей Покровской церкви есть убедительные конструктивные данные, позволяющие реконструировать шатровое завершение, и отсутствуют какие-либо данные для ее клетского облика, несмотря на архивные записи 1694 г. о строительстве клетской церкви. Постройка в 1764 г. (в 1752 г., и возможно ранее, на основе описания Я.Я. Мордвинова) Покровской 10-главой церкви (перестройка двухглавой шатровой церкви? - 1694 г.), по всей вероятности, связана не только со стремлением изменить символику 25-главия Преображенской церкви, затем символику 25-главия ансамбля, но и придать другую впечатляющую символику многоглавию ансамбля. Существующее многоглавие Кижского ансамбля, возможно, символизирует 33 года земной жизни Христа. Но это требовало поиска достойного варианта многоглавия Покровской церкви для выразительного единства и гармонии ансамбля, способного художественными качествами превзойти прежнюю композицию и придать забвению ее существовавшую символику. При этом каждая постройка ансамбля приобрела композиционную и художественную законченность. Но одновременно следует иметь в виду, что позднее 22-главие Преображенской церкви в синтезе двух нижних ярусов глав (первый - 4, второй - 4) с главой над алтарем дает символику девятиглавия и при парном объединении двух верхних ярусов главок (третий - 8, четвертый - 4) с завершающей главой дает символику тринадцатиглавия. Символику 10-главия Покровской церкви тоже можно рассматривать как синтез символа одной главы (Христа) и девяти чинов святых угодников. Девятиглавие (без главы над алтарем) символизирует уже посвящение девяти чинам святых угодников или одному из глубинных прообразов.

Имеются сведения об изменении 25-главия Покровской церкви (1708) в г. Вытегре на 20-главие: «При первоначальной постройке было 25 глав, но при перестройке уничтожено на верхнем осьмиугольнике 4 и над папертью 1 глава».

И здесь можно иметь в виду, что позднее 20-главие в синтезе нижнего яруса четырех глав с тремя главами над алтарями дает семиглавие и при парном объединении второго (4 главы) и третьего (8 глав) ярусов глав с завершающей главой дает символику тринадцатиглавия. Примером значительно раннего существования 25-главой (считая 4 главы церкви «под колоколы»), затем 13 и 9-главой символики (современный вид) является Покровский собор на Красной площади в Москве (1555-1561 гг.), исключая церковь Василия Блаженного, пристроенную в 1588 г. и перестроенную церковь «под колоколы» в шатровую одноглавую колокольню (XVIII в., до 1770 г.).

Необходимо отметить, что обстройка отдельных столпов собора в 80-х годах XVII века закрытой каменной галереей с приданием нижнему ярусу собора характер единого цельного массива и замена четырех шатров с главами «церкви под колоколы» на шатровую одноглавую колокольню не только изменили изначальное количественное многоглавие ранее существовавшей многосоставной композиции, но выделили колокольню в отдельный объем. При этом изменение символики многоглавия собора не могло существенно повлиять на широкомасштабное смысловое, идейно-образное и художественное звучание его архитектуры.

Кроме того, анализ форм покрытий куполов собора, цветовой раскраски и орнамента раскрывает их соответствие в воплощении общего идейно-образного замысла архитектурной композиции, свойственной времени создания.

Это может помочь установить, что существующие формы куполов, их раскраска и т.д., несмотря на неоднократные замены, в конечном итоге приобрели свой первоначальный облик.

Обращает внимание существовавшая 15-главая церковь в селе Дьяково - 1547 г. (близ Коломенского) с шатровым завершением центрального столпа. В конце XVII века она была переделана до пятикупольного завершения.

Исследование предлагает переосмыслить сложившуюся стереотипность подхода в отношении объяснения происхождения ряда архитектурных форм и символики количественного многоглавия в древнерусском зодчестве в связи с формами в природе, ее явлениями и теми противоречиями со старообрядчеством, которые возникли после раскола в русской православной церкви (начало в 1653 г.).

Заключение

Русская деревянная архитектура создавалась талантом и трудом многих поколений зодчих-плотников. Отбирая и совершенствуя всё лучшее, они выработали в дереве целесообразные и логичные конструктивные приёмы, в полной мере соответствовавшие свойствам этого материала, разработали самобытную художественно-образную систему архитектурных форм и пространственной организации городов и селений, отвечавшую практическим и идеологическим задачам своего времени, ставшую основой зарождения национальной русской архитектуры.

Многие композиционные формы и ансамблевые приёмы, родившиеся в дереве и проверенные жизнью, были воплощены и развиты в русской каменной монументальной архитектуре. В свою очередь, и деревянное зодчество в процессе развития испытало влияние архитектурных форм и декора, свойственных каменной монументальной архитектуре. Такое взаимодействие, происходившее в традициях единой национальной архитектурной школы, способствовало её совершенствованию. Более стойкая к испытанию временем каменная архитектура сохранила множество самобытных архитектурных приёмов, зародившихся ещё в народном деревянном зодчестве.