- показания языкового сознания носителей русского литературного языка, полученные в ходе психолингвистического эксперимента.
Цель работы состоит в том, чтобы исследовать осознание образного значения слова носителями русского литературного языка.
Для выполнения поставленной цели необходимо решить ряд задач.
. Определить теоретические основания выделения категории образности в лексической системе русского языка.
. Определить сущность и структуру образного значения слова.
. Определить методологию психолингвистического исследования категории образности:
) выбрать материал исследования;
) разработать методику исследования образного значения слова с помощью психолингвистического эксперимента;
) определить методику описания материала полученного в ходе психолингвистического эксперимента.
. Определить метатекст как способ экспликации метаязыкового сознания.
. Выявить роль коннотативного и денотативного компонентов образного значения слова и их отражение в метатексте.
. Проанализировать феномен языковой игры, возникающей в процессе эксперимента.
. Проанализировать материал с целью выявления оснований возможных классификаций образных слов и метатекстов.
. Разработать лексикографический подход к описанию результатов данного эксперимента.
. Составить фрагмент словаря Собственно образных слов, отражающий современное метаязыковое сознание носителей русского литературного языка.
Работа состоит из трех частей: введения, основной части и заключения.
Всего в нашем эксперименте участвовало 160 человек (информантов) … возраста, из них 84 женщины и 76 мужчин. В ходе эксперимента было получено 2557 метатекстов на 67 слов. Слова, включенные в анкеты, отбирались методом интроспекции. Предпочтение отдавалось словам с наибольшей употребительностью и, значения которых, с точки зрения исследователя, общеизвестны. Время каждого эксперимента ограничивалось 15 - 20 минутами, мы считаем это необходимым в целях чистоты эксперимента, учитывая специфику образной лексики, важна первая реакция, первые ассоциации испытуемых.
При анализе полученных метатекстов мы не разделяли их по социовозрастным группам, так как информанты подбирались таким образом, чтобы выявить общеязыковые особенности восприятия семантики анализируемых слов, а не те которые обусловлены особенностями говорящих.
Работа состоит из двух глав, заключения и четырех приложений. В первой главе приведены теоретические основания категории образности, история этого вопроса, так же так же определяется понятие образного значения слова, компоненты его структуры. Здесь же изложена методика психолингвистического анализа категории образности, использованная в нашем исследовании.
Во второй главе представлен анализ результатов психолингвистического эксперимента. Определено понятие метатекста, коннотативный и денотативный компонент в образном значении слова и толкованиях информантов. Выделены способы толкований слов информантами, приведены основания возможных классификаций эти толкований. Так же обозначена проблема феномена языковой игры в толкованиях образных сов информантами. Разработан лексикографический аспект описания образных слов на материале результатов психолингвистического эксперимента, проведенного среди носителей русского литературного языка.
1. Категория образности. Теоретические основания
.1 Проблема образности в лингвистике. История вопроса
Сознанию человека свойственно единство логического и образного восприятия и отраженное окружающего мира. Логическое постижение обеспечивает аналитику, абстрагирующую деятельность сознания, образное же направлено на конкретизацию и целостность. Это связано с деятельностью левого и правого полушарий головного мозга и имеет отражение в языке. В результате многих исследований был сделан вывод о том, что «если левое полушарие обеспечивает построение и анализ сложных языковых конструкций, то правое полушарие обеспечивает соотнесенность высказывания с внеязыковой действительностью. Следовательно, образные компоненты мышления являются … определяющими, ибо именно они ориентируют высказывание на внеязыковую действительность, на индивидуальный личный опыт» (Ротенберг, 1988, с. 125).
Взаимосвязь логического и образного конкретно-чувственного восприятия окружающего мира проявляется во всех сферах человеческой деятельности, отсюда и многозначность терминов «образ» и «образность», применимых во многих областях научного знания. Но во всем множестве интерпретаций есть некоторая общность, обусловленная природой образа как способа постижения мира. Различие же в том, что является материальным носителем, источником образа - весь мир, произведение искусства или слово. Языкознание интересует образность в двух сферах: лингвостилистики и лексикологии. Для лингвостилистики образность - свойство художественного текста, а в лексикологии образность рассматривается как свойство слов, его способность отразить образное видение реалии. «Лексикологический подход ориентирован на выявление природы образности как лингвистической категории, как явления присущего слову - дискретной единице языковой системы.» [Юрина, 1994, с. 5 - 6].
Впервые А.А. Потебня (1905) высказал мысль о том, что слово может само по себе передавать образное представление, а не только является одним из средств создания образности в речи. А.А. Потебня подошел к определению образности через внутреннюю форму слова, которая выступает, по его мнению, в качестве «центра образа», и именно благодаря ней «основное логико-понятийное содержание слова преломляется сквозь призму национально - культурно обусловленных ассоциаций, что позволяет передать конкретно-чувственное, образное представление о называемом явлении.» [Потебня, 1976, С. 147].
В свое время идеи А.А. Потебни не получили развития, лексической образности отказывалось в статусе языкового явления. До начала 1970-х годов образность рассматривалась в рамках литературоведения и стилистики. Первой об образности как свойстве слова - «дискретной единице языковой системы», и о выяснении природы образности как лингвистической категории заявила в своей монографии «Очерки по стилистике слова» (1973) Э.С. Азнаурова. На том этапе развития науки о языке эта работа означала переход на качественно новый уровень исследования образности. В работе утверждается тот факт, что язык реализует не только логическую, но и эстетическую форму мышления, используя слово для образного воспроизведения действительности. Подобный подход к изучению образности осуществлен в работах В.К. Харченко (1976); А.Н. Молчановой (1982); Н.Б. Лаврентьевой (1978); О.И. Блиновой (1983, 1984, 1990); Г.Н. Скляревской (1988); Е.А. Юриной (1990, 1991, 1992, 1994, 1999) и др.
Особенно активно проблема лексической образности развивается со второй половины 1970-х годов. Это обусловлено становлением в языкознании новой лингвистической парадигмы, в свете которой внимание лингвистов сосредоточено на исследовании коммуникативно-прагматической функции языка.
1.2 Образность как лексическая категория
лингвистика образность коннотативный языковой
ЛЭС дает такое определение категории: «категория - это любая группа языковых элементов, выделяемая на основании какого-либо общего свойства» [ЛЭС, с. 415]. В свою очередь свойство, представляет собой «такую сторону слова, которая обусловливает его различие или общность с другими словами и обнаруживается в его отношении к ним» [Блинова, 1993, с. 8]. Как единица лексической системы слово имеет определенный набор свойств. Некоторые из них носят обязательный характер, но эти свойства не могут образовать категории, так как присущи всем лексическим единицам, но существую и такие, которые выделяют определенные типы единиц, противопоставляют определенные группы слов по наличию или отсутствию каких либо признаков, например, экспрессивные - нейтральные, мотивированные - немотивированные, образные - необразные. Лексические категории объединяют лексические единицы не на основании близости понятийного содержания и семантических связей, а на основании общего свойства, выделившего категорию из числа других единиц языка.
Образности, как свойство слова, «это структурно-семантическое свойство слова, характеризующееся семантической двуплановостью и метафоричностью внутренней формы» [Юрина, 1994, с. 57]. Это свойство и составляет суть образности как лексической категории.
Языковым механизмом, позволяющим совместить представления о разнородных предметах в значении образного слова, является метафора, выраженная во внутренней форме. Самым распространенным является представление о внутренней форме слова как о мотивировочном признаке, который лежит в основе номинации. Но мы понимаем её как формально-семантическую структуру лексической единицы. Связь с образом закрепляется через морфемный состав образного метафорически мотивированного слова, повторяющий форму или ее сегменты мотивирующих единиц. Таким образом, «внутренняя форма» определяется как «морфо-семантическая структура слова, позволяющая объяснить связь звучания и значения слова» [Блинова, 1984, с. 26].
Внутренняя форма слова (ВФС) характеризуется единством формы и содержания, поэтому включает в себя мотивационную форму (МФ) и мотивационное значение (МЗ), где МЗ - это «значение или синтез значений МФ слова» [Блинова, 1984, с. 19], а МФ - это «значимые сегменты (или сегмент) звуковой оболочки слова, обусловленные мотивированностью» (Там же).
Как мотивированное образное слова имеет лексический мотиватор (ЛМ) - «мотивирующее слово, выявляющее в мотивируемом им слове лексическую мотивированность, связанную с выражением мотивировочного признака»; и структурный мотиватор (СМ) - «мотивирующее слово, выявляющее в мотивируемом им слове структурную мотивированность, связанную с выражением классификационного признака».
Образная лексика представлена двумя структурно-семантическими разновидностями, различающимися способом реализации образного представления: типом мотивированности и характером ВФ. Это языковые метафоры (ЯМ) и собственно образные слова (СО). ЯМ - это «семантически мотивированные образные слова с переносным метафорическим значением» [Юрина, 1994, с. 42]: лиса, ворона, медведь (о человек); гора, туча, кроха (о количестве чего-либо); болото, дно (социальных явлениях).
СО - это «морфологически мотивированные слова с метафорической ВФ слова» [Там же, с. 41]: окрыситься, вразброс, лизоблюд, дармоед, пропесочить, нахлебник, лентяй, укорениться. Для таких слов образное метафорическое значение является прямым номинативным, «благодаря четкости их морфемного строения, сочетаемости в них определенных корней, ощущается второй план, связанный с прямыми значениями мотивирующих слов. Взаимодействием буквального и переносного значений создается образ, живущий в семантической структуре подобных слов, а именно в этом обнаруживается, а именно в этом обнаруживается их мотивированность» [Лопатин, 1975, с. 53].
В семантически мотивированных словах «метафоризация происходит на уровне ВФ ЛСВ одной лексемы, для ЯМ образное значение является переносным, мотивированным прямым значением исходного ЛСВ (медведь - человек, неуклюжий, как медведь, животное). А в морфологически мотивированных словах метафоризация происходит на уровне ВФ лексемы, которая обладает самостоятельным номинативным значением, характеризующимся образностью. Это и дает основания называть морфологически мотивированные лексические единицы собственно образными словами, для которых образное значение является прямым, а значение мотивирующих единиц - переносное, метафорическое (вертихвостка - легкомысленная женщина, которая как бы «вертит хвостом»)» [Юрина, 1994, с. 42].
Эти два типа образных слов выделены на основе двух критериев: мотивированность единицы, определяющая наличие метафорической ВФ и наличие семантической двуплановости. При этом семантическая двуплановость не сводится к простому сравнению разнородных понятий, а именно «сопоставление, при котором оба представления сосуществуют, сливаясь в целостный образ называемого явления. Утрата словом одного из названных признаков образности приводит к ее потере. В данной работе мы проводим анализ показаний языкового сознания. Если в метатексте не отражена мотивированность и (или) двуплановость семантики, то можно говорить, для данного носителя языка это слово не имеет свойства образности.
Наше исследование ограничивается, анализом собственно образных слов и, как заявлено в теме, нас интересует образное значение. Поэтому видится необходимым определить понятие «образного значения» слова, его статус; отделить его от «ассоциативного значения», с которым оно часто смешивается.
1.3 Образное значение слова, его статус
Вообще поле смыслового содержания включает весь жизненный опыт человека. В то же время смысловое поле слова безгранично делимо, так как при интерпретации тех или иных слов нам доступны лишь отдельные фрагменты смыслового содержания
В книге «Психолингвистические проблемы семантики слова» (1982) А.А. Залевская не отделяет поле смыслового содержания от ассоциативного поля слова, принимая во внимание способность ассоциативного поля быть ключом к раскрытию его смысла. А.А. Леонтьев также говорит о том, что «психологическая структура значения есть его ассоциативная структура» и о том, что «вербальные ассоциации по существу своему индивидуальны, они - не ассоциации значений, а ассоциации смыслов» [Леонтьев, 1976, с. 46]
А.Р. Лурия также отождествляет со смысловым полем комплексы ассоциативных значений, непроизвольно всплывающих при воспроизведении данного слова [Лурия, 1979].
Н.С. Болотнова определяет ассоциативное поле как «совокупность ассоциативов, то есть реакций на слово - стимул» [Болотнова, 1994, с. 13].
Существует коллективное ассоциативное поле и индивидуальное. Коллективное ассоциативное поле, выявляемое в ассоциативном эксперименте, обычно интерпретируется как ассоциативная норма, «при всей причудливости, нестандартности индивидуальных ассоциаций некоторая их часть оказывается общей для всех носителей языка и может быть выделена в качестве статистически обоснованной ассоциативной нормы» [Караулов, 1987, с. 163].
Понятие ассоциативного значения слова интерпретируется в лингвистике по-разному. В.Н. Телия рассматривает его как «образно - ассоциативный комплекс, элемент коннотативного макрокомпонента» [Телия, 1988, с. 173-204].
Вопрос о соотнесенности ассоциативных реакций с семантической структурой языка детально исследуется в современной лингвистике. Например, Н.С. Болотнова рассматривает ассоциативное значение слова в рамках динамического, деятельностного подхода к слову как единице коммуникации, на уровне узуса. «Ассоциативное значение слова можно интерпретировать как инвариантный ассоциативно-смысловой комплекс, закрепленный за словом в сознании коммуникантов, формулирующийся не только на основе семантической структуры слова, грамматической оформленности, словообразовательной структуры, мотивационных связей, фонетических особенностей, но и имеющейся в обществе традиции употребления». [Болотнова, 1994, с. 16].
По сравнению с коммуникативным значением ассоциативное значение более субъективно, индивидуально, так как «коррелирует не только с ядерной, но и с периферийной зоной ассоциативно-смыслового комплекса слова и проявляется в индивидуальных ассоциациях» [Там же].
Ассоциативное значение может не совпадать с лексическим значением слова в силу своей субъективности, поэтому в лингвистике этот термин не столь распространен, как в психолингвистике.
Образное значение не может охватить всей полноты понятийного содержания лексического значения слова, но непременно выходит за рамки лексического значения и включает те признаки, которые входят в образное представление об ассоциируемом предмете, передаваемое словом. Образное значение слова раскрывает суть ассоциативных связей сходных явлений, передает «характерное для определенной национальной языковой культуры ассоциативно-образное видение называемого предмета посредством метафорического воплощения признака этого предмета» [Юрина, 1994, с. 20].
Формирование образного значения слова осуществляется на основании закрепленных в языковой картине мира стереотипных образных представлений, которые вариативно реализуются в семантике образного слова и его морфемной структуре. Образное представление содержит в себе целостный ассоциативный комплекс, включающий представление о разнородных предметах, их семантических свойствах и динамических проявлениях, реализация этих свойств.
Структура образного значения слова включает «денотатив (представление об объектах номинации), ассоциатив (эталонное представление об ассоциируемых понятиях) и символ (общие свойства, проявления свойств, впечатления от восприятия ассоциативных понятий)» [Юрина, 1994, с. 96]. Например: структура образного значение слова «остолбенеть»:
- денотатив: «стать неподвижным от удивления, потрясения»;
- ассоциатив: «толстый брус, бревно, укрепленное вертикально - столб»;
- символ: «неподвижный, бесчувственный».
Символ - это обязательный компонент образного значения слова, «являющийся связующим звеном, содержащим общее, что объединяет первые два компонента (общий признак и ряд признаков) и отражающий сходство между ними: сходство впечатлений, ощущений, возникающих у субъекта языка при восприятии ассоциируемых объектов, их визуальное сходство» [Юрина, 1994, с. 87].
Связь между денотативом и ассоциативом является опосредованной в образной лексике, содержащей синкретическую метафору, в которой метафорическое преобразование основано на скрещивании чувственных впечатлений. Например, в слове «острый» (язык) - «злой» опосредованность проявляется в том, что предмет, который характеризуется свойством «острый» в значении «злой», сопоставляется с другим предметом, который в прямом значении характеризуется свойством «острый» - «имеющий хорошо колющий конец или хорошо режущий край» (нож, шило). На основании такого сопоставления можно выделить символ метафоры: «способный причинить боль». Слово «острый» (взгляд) в значении «внимательный» характеризуется уже другим символом: «способный глубоко проникнуть».
Крайнюю степень семантического расхождения ассоциатива и денотатива образного значения представляют такие слова, как «огорошить»; «прошляпить», «офонареть» и другие. Здесь символ метафоры весьма неопределенный, представляет собой сходство ассоциаций, связанных со словом у носителей языка. Денотатив и ассоциатив в таких словах объективно не имеют никаких общих признаков. Как пишет М.Н. Янценецкая, «отношения между формально исходным и производным словами строятся на основании ассоциативного уподобления семантики производного слова некоторой смысловой ситуации, участником которой является формально исходное слово. Например, «поразить», озадачить силой слов, каким-либо сообщением «огорошить» может быть представлено как связанное сложными ассоциативными узами с мыслью о вызывающем удивление напоре, силе, с которой сыплется горох. Фактически происходит сопоставление не самих формально соотнесенных слов, их значений, а смысловых ситуаций, имеющих между собой нечто общее, что лишь опосредованно связанно со значениями сопоставляемых единиц» [Янценецкая, 1979, с. 52].
Тем не менее, слова подобного типа не только не лишены образности как свойства вызывать в сознании целостный наглядный образ, но, напротив, за счет некоторой парадоксальности ассоциативных связей образ воспринимается в них ярко, красочно. Сопоставление в семантике отдаленных, не связанных логически ситуаций является в таких словах, например, «пропесочить», «лоботряс» и другие средством выражения экспрессивности (эмоциональной оценки или интенсивности).
Итак, говоря об ассоциативном и образном значении, можно утверждать, что два эти понятия близки, но не тождественны друг другу. Если ассоциативное значение - это весь ассоциативно-смысловой комплекс, закрепленный за словом в сознании коммуникантов, то образное значение включает только те ассоциаты, которые «закреплены» в семантике посредством внутренней формы слова. Таким образом, можно сказать, что образное значение уже ассоциативно и входит в широкий круг ассоциативного значения слова.
Для нашего исследования актуально только образное значение, хотя оно и связано с ассоциативным. Опираясь на компоненты структуры образного значения, мы определили методику выявления осознания образного значения слова информантами.
Как уже говорилось в этом разделе, в значении образного слова присутствует ассоциативный компонент, но кроме него присутствуют и другие компоненты, как и в значении любой лексической единицы.
.4 Психолингвистический подход и изучению образной лексики
Наше исследование не первое, где используется экспериментальные методики для изучения языка, в последние годы такой подход обретает все большую актуальность. Это связано с современной тенденцией к изучению живой разговорной речи. Методологическая значимость эксперимента в том, что экспериментальный подход меняет представление о предмете изучения, делает язык сопричастным к процессу его познания, превращает язык из пассивного объекта в субъект исследования.
«Проведение психолингвистического эксперимента, позволяющего непосредственно обращаться к языковому сознанию говорящего (информанта) является обоснованным, традиционным и необходимым для мотивологического исследования» [Блинова, 1984, с. 51].
В качестве основного способа сбора материала психолингвистический эксперимент уже был успешно использован в работах А.Д. Адиловой, Е.В. Михалевой, М.В. Курышевой, А.Н. Ростовой, И.В. Тубаловой, И.Е. Козловой, К.В. Гарганеевой.
Как психология и лингвистика наука психолингвистика «унаследовала» методы и психологии и лингвистики и в его же время развила свои собственные. Это, прежде всего, экспериментальные методы, «то есть организация целенаправленного наблюдения, когда по плану наблюдателя (экспериментатора) частично изменяется ситуация, в которой находятся участники эксперимента (испытуемые). Наряду с экспериментальными методами в психолингвистике используется наблюдение, в том числе самонаблюдение (интроспекция), разного рода формирующие методы (Особенно, в исследовании и владении родным и неродным языком)» [Леонтьев, 1997, с. 72].
Психолингвистический эксперимент направлен на то, чтобы поставить испытуемого (информанта) в ситуацию управляемого выбора и принятия решения (хотя выбор и решение могут быть как осознанными, так и неосознанными). Иными словами, «в эксперименте мы оставляем неизменными все факторы, влияющие на выбор и решение в данной ситуации, кроме того, единственного фактора, который и является предметом исследования. Этому фактору мы придали различные значения и фиксируем, как это влияет на получаемый в эксперименте результат» [там же].
В психологии эксперимент - это обычно лабораторный эксперимент. «Реальный испытуемый находится в постоянном взаимодействии с миром, в любой момент времени субъективно и объективно един и неразрывен с миром, в котором живет и действует. Но в ситуации лабораторного эксперимента он как бы вырван из этого единства, мы организуем лабораторную ситуацию, оставляя испытуемого, так сказать, один на один с исследуемым феноменом. На самом деле, все основные факторы, управляющие его поведением, никуда не деваются: мы просто считаем, что они незначимы в данной ситуации. Поэтому в эксперименте мы всегда рискуем наткнуться на артефакты, необходимые в рамках навязанной испытуемому лабораторной модели» [там же, с. 73].
Методики эксперимента могут быть прямыми и косвенными, хотя в психологии, особенно в психолингвистике, прямые используются гораздо реже. Прямыми, называются такие методики, где «регистрируемые изменения непосредственно отображают исследуемый нами феномен. В методике вербального ассоциативного эксперимента получают непосредственную информацию о структуре внутреннего лексикона испытуемых, то есть о тех познавательных процессах, которые лежат в основе ассоциирования.
Косвенными, в свою очередь, называют такие методики, где выводы делаются опосредовано, благодаря связи между разными свойствами одних и тех же психологических процессов» [Леонтьев, 1997, с. 73-74].
«Целесообразность и продуктивность психолингвистического эксперимента в рамках изучения явления мотивации в речи носителей языка подтверждается адекватностью психолингвистических методик для мотивологического анализа» [Гарганеева, 1999, с. 31]. Так, А.А. Леонтьев предлагает следующие методики для исследования значения слова: эксперименты
oтипа «как это называется?»;
oпо наименованию;
oпо экспликации субъективного значения («что такое Х?»);
oна возможность / невозможность употребления данного слова в данном контексте;
oассоциативные
oпо оценке семантической близости;
Они могут продуктивно использоваться в мотивологических исследованиях для выявления осознания носителями языка мотивированности лексической единицы, ВФ, в том числе и её образности, исследования лексических процессов номинации и неомотивации, а так же структурной и лексической ремотивации, демотивации и лексикализации ВФС. «Для отдельных аспектов исследования явления мотивации и лексических процессов, связанных с мотивированностью слова, например, исследование ремотивации, не сопровождающейся изменением звуковой оболочки, психолингвистический эксперимент оказывается единственно возможным приемом сбора материала» [Гарганеева, 1999, с. 32].
Но для повышения значимости психолингвистического эксперимента «целесообразно использовать разные экспериментальные методики и за тем сопоставлять полученные результаты» [Сахарный, 1989, с. 89].
В данном исследовании мы используем приём анкетирования, но при составлении анкет мы применяем различные методики. Исследование мы проводили в четыре этапа, каждому из них соответствует вид анкеты, то есть было задействовано четыре вида анкет, каждая из которых представляет собой один вопрос и 13 - 15 СО слов (см. приложение 1, 2, 3, 4). Целью всего эксперимента было выявить осознание образного значения слов. А основной задачей было создать такие условия эксперимента, чтобы максимально эксплицировать метаязыковое сознание.
Впервой анкете (А1) испытуемым предлагалось дать определение слову. Тут абсолютно соблюдена чистота эксперимента, потому что реакция испытуемого не направляется в какое-либо русло. Задачей конкретно этого эксперимента было получить метатексты-дефиниции, то есть значения слова, которые бы выявляли непосредственное его понимание, то которое отражено в сознании носителя языка. И если в таком метатексте отражена мотивированность или ВФС, такое слово можно считать образным в сознании информанта.
Как Вам кажется, что означают эти слова?
Молниеносный
быстрый как молния (2 отв.);
- быстрый, как молния, обозначает все, что очень быстро передвигается.
Лежебока
тот, кто отлеживает свои бока (бестолку).
Зануда
тот, кто постоянно нудит.
Обезьянничать
уподобиться обезьяне, передразнивать.
Маслята
грибы, которых на шляпке маслянистый налет;
грибы с «масляной» шляпкой.
Но нельзя этот вид анкеты назвать эффективным, было получено много однословных метатекстов, перечисление синонимов или, непосредственно, денотативные значения.
Окрыситься
- ощетиниться, озлобиться;
разозлиться на кого-то, относиться к кому-то враждебно;
озлобиться.
Остроумный
- обычно веселый человек;
бросающий удачные замечания, уместные шутки;
с юмором вовремя сказанная фраза.
Завуалировать
- сказать о чем-то, намекая.
Пропесочить
- отчитать, поругать;
раскритиковать.
Измочалить
- замучить;
измулдырить, извозюкать, отжулькать;
замызгать, избить, растрепать;
довести до усталости;
избить, довести до изнеможения.
Возник вопрос о том, как расценивать подобные ответы информантов, ведь возможно информантом слово осознается как образное, только он не отразил это, не посчитал нужным сказать об образности. Этот недочет мы попытались исправить на следующем этапе.
Во второй анкете, которую мы использовали, информантам предлагалось дать определение с мотивировкой номинации, был дан пример ответа (А 2). Цель эксперимента оставалась той же, что и на первом этапе, но теперь задача исследователя (возможно и испытуемого) облегчалась. Пример ориентирует на определённую структуру ответа, на раскрытие ВФ образного слова. Так как у нас направленный эксперимент, мы не считаем, что здесь страдает чистота эксперимента, испытуемый намеренно направляется на раскрытие ВФ слова, а раскрывает он её уже без нашего направления, самостоятельно.
Как Вам кажется, что означают эти слова и что лежит в основе их значения? Например: лапник - ветви ели или другого хвойного дерева, потому что похожи на мягкие лапы животных.
Лоботряс
трясет лбом;
лодырь, только и делает, что ходит и лбом трясет (2 отв.).
Дармоед
- человек, который живет за чужой счет (потому что живет за даром) (2 отв.);
человек, который не вносит свою лепту в общее хозяйство, то есть ест даром;
живущий за счет другого, ест даром, ничего не приносит взамен (в семью, например).
Подкаблучник
человек полностью (частично) находится под властью другого; под каблуком;
муж, которым командует жена - он у неё «под каблуком»;
тот, который под каблуком.
Крохобор
обберет до последней крошки;
собирает у других последние крохи.
Живодер
жестокий человек, издевающийся над животными; живой + драть;
дерет живое с живого;
заживо шкуру снимет, задерет.
Проводя второй эксперимент, мы столкнулись с теми же «пробными» метатекстами, что и в первом, хотя и в гораздо меньшей степени.
Ежевика
ягода (4.);
название ягоды;
ягода в лесу.
Бесхребетный
- рохля;
бесчувственный;
неспособный оказать моральное противодействие отрицательному воздействию на него других лиц;
человек, не имеющий силы воли.
Свистопляска
шумные танцы;
бардак.
Буквоед
- пунктуальный до педантичности;
педант;
человек, который много читает.
Заваруха
разговор между компаниями;
неопределенная ситуация;
беспокойное положение, обычно бой драка;
происшествие.
На следующем этапе мы ставили уже другую задачу. Здесь было важным выявить, на сколько носитель языка видит, осознает метафоричность мотивированности представленных лексических единиц. В третьей анкете информанту предлагается определить образное ли это слово, и почему, при условии, что образное - это такое слово, значение которого основано на образе другого предмета (А 3). Формулировка образности не точная, но в процессе эксперимента испытуемые понимали, что именно от них требуется. Трудность для информантов в том, что здесь нужно выделить не только МФ, но в первую очередь МЗ, а именно метафорическую ВФС. Поэтому дается пример, чтобы испытуемые могли правильно сориентироваться, в нужном направлении. В ходе эксперимента были получены метатексты, в которых не указывалось на образность или безобразность слова, а были его толкования. Это происходит только в тех случаях, если информант считает данное слово образным.
Считаете ли Вы эти слова образными (значение которых основано на образе другого предмета).
Например: небоскреб - да, скребет небо;
туман - нет.
Двуличный
не обр., (2);
обр., два лика;
обр., двуличный человек, страдающий раздвоением личности;
обр.;
две личины;
подлый, отрицательный.
Укорениться
- закрепиться;
обр., прочно обосноваться, т.е. пустить корни;
обр., пустить корни;
не обр.;
врасти корнями в землю;
прижиться приспособиться.
Ребячиться
- обр., баловаться, как ребенок;
дурить;
не обр., (2 отв.);
обр., превращаться в ребенка;
впасть в детство, вести себя по-детски.
Съёжиться
- обр., скрутиться, как еж;
закрыться;
обр., стать похожим на ежика;
не обр.;
уподобиться ежику;
обр., то есть стать как еж;
сжаться, зажаться.
Моховик
- не обр., (5 отв.);
покрытый мхом.
На последнем, четвёртом этапе, мы использовали совершенно другую методику эксперимента. Здесь задача состояла в выявлении понимания и осознания мотивационных связей (А 4). Использование мотивированных и единиц в этом обусловливает высвечивание ВФС. Но не все информанта подтверждали взаимосвязь представленных пар слов, так как соотносили их денотаты. Поэтому мы считаем эту методику наименее эффективной, в пояснении своего ответа испытуемые раскрывали ВФС, значит, осознавали мотивированность и образность слова не стерта в сознании носителя языка. Соответственно, при анализе полученных метатекстов, подобные варианты нельзя классифицировать как не осознание образности. Хотя очевидна ассоциативная связь денотатов предложенных слов, точнее их значений.
Считаете ли Вы связанными данные понятия, обозначенные словами?
Небоскреб и скрести
- да;
- да, общий корень и значение;
нет, 1 - высокий дом, 2 - действие;
нет (2 отв.);
скрести небо;
нет, это высокий дом, который якобы задевает небо;
да, образное сходство в действии;
нет, здание.
Глазунья и глаза
- нет, 1 - яичница, 2 - часть тела;
да, однокоренные;
нет, это вид яичницы;
да, похожа на глаза;
да, внешнее сходство.
Лизоблюд и лизать
- да;
нет;
да, общие значения;
нет, 1 - подлиза, 2 - действие;
да, вылизывает блюдо, угождает;
да, подлиза.
Белоручка и рука
- нет (2.).
Образная лексика требует особенного подхода при психолингвистическом анализе. Мы попытались самостоятельно разработать несколько приёмов, которые уже дают свои результаты, но как уже говорилось выше для большей эффективности и значимости всего эксперимента необходимо использовать несколько методик, ведь каждая актуализирует какой-то один аспект, и только при сопоставлении и анализе можно составить объективную картину исследуемой проблемы. Главным результатом проделанной нами работы слал фрагмент словаря образных слов носителей литературного языка, составленный на основе показаний языкового сознания, полученных в ходе психолингвистического эксперимента. В словаре дан подробный анализ структуры и семантики каждой образной единицы (Словарь полностью представлен в приложении).
Мы выдели: лексический мотиватор (ЛМ), структурный мотиватор (СМ), ВФ слова, которая выражена в МФ МЗ слова, денотатив (Д), ассоциатив (А) и символ (С) образного значения слова. Нужно отметить, что ассоциатив и символ выделены методом интроспекции, а метатексты скомпонованы по типам толкования (разновидностям анкет). Денотативы же определялись с опорой на толковые словари.
Подводя итоги главе, можно сказать о том, что в свете антропоцентрической тенденции современной лингвистики актуально изучение лексической образности, это подтверждается множеством работ в этом русле, а так же формированием теории образности и обоснованием выделения категории образности, статуса образного значения. В данной работе мы обращаемся к метаязыковому сознанию носителей русского литературного языка, поэтому
в следующей главе мы представляем некоторые теоретические обоснования анализа полученных в ходе эксперимента метатекстов и, непосредственно, сам анализ. Для начала уточним, что мы подразумеваем под понятием «метатекст».
2. Описание и анализ результатов психолингвистического эксперимента
.1 Понятие «метатекст»
При исследовании образности с помощью психолингвистического эксперимента мы обращаемся к метаязыковому сознанию, а именно мы имеем дело с метатекстом, соответственно нужно уточнить и разобрать само понятие «метатекст».
Термин «метатекст» восходит к понятию «метаязык» и соотноситься с ним. «Метаязык - это формализованный язык, образующий понятийный аппарат науки, и предназначенный для максимально адекватного описания объекта в рамках избранной парадигмы» [Ростова, 2000, с. 52]. В лингвистике метаязык однозначно определяется как «язык «второго порядка», по отношению к которому естественный язык выступает как «язык-объект», то есть предмет языковедческого исследования» [ЛЭС, с. 297].
Если соотносить понятийные сферы «язык - текст» как «метаязык - метатекст», «естественно трактовать метатекст как последовательность вербальных знаков, организующих цельное, связное изложение определённой области научного знания» [Ростова, 2000, с. 52]. Но на самом деле понятие «метатекст» используется разными науками, и в разных областях знания он наполняется разными смыслами. В теории художественного перевода метатекст соотноситься с оригинальным текстом [Попович, 1980]. В литературоведении термин «метатекст» используется при обращении к многоуровневой организации смысловых контекстов художественного произведения. [Лотман, 1981].
В лингвистике сложилось представление о метатексте как «проявлении метаязыковой функции естественного языка» [Якобсон, 1985, с. 23]. Но в науке о языке существует два подхода к пониманию метатекста: «широкое» и «узкое». При «широком» подходе под метатекстом понимается все «языковые средства, которые отражают приёмы организации информации в процессе произведения текста или приёмы переработки информации в процессе восприятия текста». [Ростова, 2000, с. 53].
При «узком» понимании к метатекстам относят словесную экспликацию мотивировки выбора слова говорящими и развёрнутое в высказывании суждение о языке (Ростова А.Н., 1979, 1983, 2000; Ляпон М.В., 1986, 1992; Норман Б.Ю., 1994). То есть это «вербализованное суждение о языке как результат осознания языковой деятельности» [Ростова, 2000, с. 55]. В нашей работе мы придерживаемся «узкого» понимания термина «метатекст».
Метатексты характеризуются с двух точек зрения. С точки зрения закономерности осмысления языковой действительности, выявляют типичные представления о языке, свойственные данной языковой общности. И с точки зрения «связи с коммуникацией, в первичном виде, они выступают как единицы речевого взаимодействия адресата и адресанта, как речевой акт, реализующий свою цель, в отражённом виде - как зафиксированный исследователем результат речевой деятельности говорящего» [там же].
Вследствие того, что метатекст эксплицирует языковое сознание, он становиться главным объектом изучения при использовании экспериментальных методик. Но автор метатекста в условиях эксперимента направляется, его коммуникативные намерения корректируются в соответствии с запросами адресата. «Лингвистический эксперимент побуждает информанта к метаязыковым операциям под влиянием внешних стимулов» [там же, с. 57]. Задачи, которые ставятся перед информантом, различны в разных типах лингвистических экспериментов, соответственно, методика лингвистических экспериментов систематизации с учётом целей, характера заданий и видов операциональных действий, выполняемых информантом. Но особенную область представляют психолингвистические эксперименты. Они разнообразны по методикам, но имеют некую общность.
В условиях психолингвистического эксперимента информант поставлен в ситуацию принятия решения. Его роль заключается «в вербализации мотивов выбора и оценки одной из языковых форм, в воссоздании процесса внутренней речи и в восстановлении звеньев ассоциативно-вербальной сети, то есть не в осознании и объяснении языковых явлений, а преимущественно в пояснении бессознательных, глубинных операций с языком, протекающих в процессе речевой деятельности. Эта роль точнее определяется словом «испытуемый» [там же, с. 58].
В нашем исследовании метатексты выступают в форме толкования слов говорящими. Поэтому далее следует анализ полученных метатекстов. Отражение в них различных компонентов значения образного слова, особенности толкования предложенных слов информантами.
2.2 Коннотативный и денотативный компоненты в значении образного слова, их отражение в метатекстах
Как уже говорилось, в значении образного слова присутствует ассоциативный компонент, но кроме него присутствуют и другие компоненты как и в значении любой лексической единицы. В этом параграфе мы проследим отражение в метатекстах денотативного и коннотативного компонентов. Но сначала следует уточнить, что мы понимаем под этими понятиями.
«Коннотативный компонент - это часть системно-лексического значения слова, дополняющая его основное понятийное содержание смыслами, в которых отражены социально-психологические оценки и ассоциации соответствующих явлений» [Кузнецова, 1989, с. 183]. Этот компонент, безусловно, должен влиять на осознание образного значения, в силу того, что в дополнительных смыслах, которые вносит в значение слова коннотация, отражены «оценки и ассоциации» явлений.
По своей структуре коннотативный компонент очень сложен, этим и объясняется то, что он до сих пор не имеет в науке о языке однозначного определения, хотя коннотативная лексика привлекает в последнее время внимание многих исследователей, таких как В.Н. Телия, Н.А. Лукьянова, Э.В. Кузнецова, и др.
ЛЭС даёт такое определение: «коннотация - (от лат. connoto - имею дополнительный смысл) эмоциональная, оценочная и экспрессивная окраска языковой единицы узуального (закреплённого в системе языка) или окказионального характера.
Экспрессивность представляет собой наиболее сложную характеристику, получившую различное толкование в работах разных исследователей. Общим признаком этого понятия можно считать признак «усиленной выразительности», ориентацию на выражение субъективных аспектов восприятия речи человеком реального мира, на наш взгляд, этот признак может иметь статус системного свойства слова.
Существует две интерпретации понятия экспрессивности: широкого и узкого. «При широком подходе под экспрессивностью слова (или другой единицы) понимается всё то, что обладает эффектом повышенной выразительности, связанным с отклонением от нейтрального, общепринятого стандарта. Такая экспрессивность выходит за рамки системы лексических средств и охватывает все средства повышенной выразительности, реализующиеся в речи. Это могут быть и собственно слова-коннотативы (# репей - по отношению к человеку, настойчиво навязывающемуся с разговорами к кому-либо), и слова с нарочито фонетической огласовкой (#б[о] кал)». [Кузнецова, 1989, с. 183 - 184].
Под экспрессивностью в узком смысле понимается «наличие в семантике слова компонентов, характеризующих меру и степень проявления определённых признаков явлений. Имеются ввиду такие признаки, для которых различная степень проявления представляется естественным свойством» [Кузнецова, 1989, с. 184]. Например, действие направленного перемещения может быть различным по скорости, семантика глаголов «плестись - идти - нестись» дифференцируется именно в зависимости от меры (интенсивности) скорости.
Н.А. Лукьянова предлагает для обозначения данного семантического феномена термин «интенсивность», связывая его «не с любой количественной квалификацией явления, а только с такой, которая демонстрирует отклонение от «нормальной меры» [Лукьянова, 1986, с. 56].
Термины «экспрессивность» и «экспрессив» (экспрессивное слово) Н.А. Лукьянова употребляет как общее обозначение коннотации, как синоним коннотативной лексики, или коннотативов. По её мнению, «компонентами экспрессивности, или её микрозначениями», являются эмоциональная оценка, интенсивность и образность, в разных комбинациях присутствующие в значении экспрессивной лексической единицы [Лукьянова, 1986, с. 44]. Термин-неологизм «экспрессив» представляется удачным и получает распространение в научной литературе.
Сам по себе компонент `интенсивность` может входить и в понятийную часть лексического значения:
поразительный - производящий сильное впечатление;
уйма - очень много.
В этом случае отражается объективно высокая степень проявления признака. В экспрессивах же компонент `интенсивность` служит не столько для выражения реальной меры признака, сколько для выражения субъективного представления об этой мере как сильно отклоняющийся от нормы, например, в СО словах: лоботряс, балаболка, вертихвостка. При этом (как мы можем видеть из примеров) компоненты интенсивность и эмоциональность сочетаются.
Коннотация (экспрессивность в широком смысле слова), служит для выражения эмоционального отношения, которое чаще всего бывает оценочным, к тому что названо словом, всё что окружает людей и является объектом познания и наименования, вызывает у них то или иное отношение, в формировании которого в одинаковой степени участвуют разум человека и эмоции. Разум является орудием формирования объективной, понятийной части значения слова, чувства находят свое отражение в коннотативной, субъективной части этого значения, например, дармоед, твердолобый.
Таким образом, с коннотацией тесно, органически связан компонент `оценочность`. Можно сказать, что он является главным по отношению к эмоциональности, так как имеет социальный характер. Сами эмоции делятся на положительные и отрицательные именно в зависимости от социальной оценки явления высказывающего их. «Социальные оценки соотносятся с понятием нормы, совокупностью правил, определяющих оптимальный статус общественной жизни. Положительные и отрицательные оценки располагаются на горизонтальной шкале как выше- и нижележащие относительно средненормативных параметров, ср.: рукодельница - положит., белоручка - отрицат.» [Кузнецова, 1989, С. 185]. Оценке подлежат, прежде всего, сами люди (лежебока, дармоед, подкаблучник, живодёр, лизоблюд, буквоед), их поведение (лоботрясничать, обезьянничать), продукты их деятельности (драндулет), различные социальные явления (заваруха).
Таким образом, мы видим, что в специфической части экспрессивов (коннотативов) представлены в разных комбинациях компоненты оценочного, эмоционального и интенсивного характера, органически связаны друг с другом. Следует подчеркнуть, что хотя коннотация, в рамках лексического значения слова, является дополнительной по отношению к основной, понятийной части, с точки зрения функциональной именно коннотация обуславливает языковую значимость соответствующего слова. Именно ради экспрессии создаются и существуют в словарном составе языка такие единицы. В отдельных словах коннотация выступает в качестве преобразующего компонента и «размывающего» понятийное содержание, делающего его диффузно-неопределённым. Чаще всего это образные слова.
В целом, экспрессивы (коннотативы), как правило, синонимически соотнесены с нейтральными словами, но соотнесённость эта может быть различной. В одних случаях экспрессив полностью совпадает с нейтральным словом по понятийному содержанию и отличается только коннотативной окраской (# пропесочить - отругать).
На подобные слова были получены наиболее яркие метатексты, в их толкованиях наблюдается большее количество случаев ремотивации, чем в толкованиях нейтрально окрашенных слов. Мы связываем это с наибольшей яркостью внуренней формы слов-экспрессивов.
Окрыситься
- на кого-то разозлиться и показать это, зубы оскалить, как крыса;
недоброе, злое поведение, т.к. очень схоже с повадками крысы;
крыса;
разозлиться, как крыса;
съёжиться злобно, как крыса.
Двуличный
- изворушество;
пакостная натура
качество человека, который для своей личной выгоды может придерживаться нескольких мнений и высказывать их людям;
обличие, когда у человека просматриваются два лица, две личности;
как будто два лица, неискренность;
неискренний;
неискренний человек, как будто два лица.
Буквоед
- всё делает по правилам;
дотошный, придирчивый;
тот, кто «глотает» буквы в слове, т.е. не произносит их;
тупой чиновник, работающий по любым инструкциям, законник;
любит читать книги;
человек с дефектом речи (потому что напоминает пьяного человека);
любит читать, жить без книг не может;
пожиратель литературы;
человек, проглатывающий буквы (в переносном смысле);
читающий человек;
открытый рот, проглатывает буквы, человек с плохим произношением;
читуша;
книжный червь, любит книги читать.
Как можно увидеть из примеров, под одной лексической единицей разные носители языка подразумевают разные явления действительности, то есть наблюдается расхождение денотативного содержания. Для выявления осознания денотативного содержания образного слова мы сравнили полученные метатексты с дефинициями толкового словаря [Ожегов, 1986], ведь именно в словаре отражено номинативное и узуальное, закреплённое в языке значение. Так, сравнивая метатексты с дефинициями словаря, мы разделили их на три группы.
Первая группа метатекстов состоит из таких метатекстов, где узуальное денотативное значение образного слова совпадает с показаниями сознания говорящих.
Укорениться
В словаре на это слово дано два значения:
. Дать корни, укрепиться в почве, прорастая.
. Укрепиться, установиться.
Толкования информантов (Инф.):
- прижиться на новом месте;
статькрепко привязанным, как корни к земле;
прочно обосноваться, то есть пустить корни
закрепиться, прижиться, приспособиться.
Как мы видим, все метатексты совпадают со вторым значением.
Опростоволоситься
В словаре: сделать грубый промах, оплошать.
Инф. - опозориться;
ошибиться в простом деле, вопросе;
оплошать;
опозориться при всех.
И здесь мы видим, что метатексты совпадают со словарём.
В следующую группу входят те метатексты, в которых информанты приписывают дополнительные свойства называемому словом явлению, помимо тех свойств, которые закреплены в узусе.
Зануда
В словаре: надоедливый, нудный человек
Инф. - не интересный человек;
человек с замедленной реакцией;
назойливый человек;
однообразный, нудный, всё время на что-нибудь жалуется;
как заноза;
не приятный человек.
Из приведённых примеров типичных метатекстов мы видим, что говорящие, значительно, расширяют (увеличивают) качества надоедливого человека.
В третью группу метатекстов входят такие метатексты, в которых опрашиваемые дают свои значения образным словам, не обозначенные в словаре, то есть мы можем наблюдать явление структурной ремотивации.
Буквоед
В словаре: формалист, занимающийся буквоедством.
Буквоедство - только внешнее, буквальное понимание, формальное толкование чего-нибудь в ущерб человек отличающийся буквоедством смыслу, содержанию.
Инф. - заучка, зубрила;
услышит верхушки, а потом говорит;
человек, воспринимающий всё буквально, не утруждающий себя раздумьями над прочитанным;
тупой чиновник, работающий по любым инструкциям, законник.
Узуальное значение подтверждают и примеры метатекстов, но в них можно наблюдать расширение семы «внешнее понимание». Наряду с таким значением этого слова, есть и другие. Часть опрошенных считает, что это слово означает «любящий читать»
- пожиратель литературы;
человек, пожирающий буквы, текст;
любит читать;
любитель читать книги;
читающий человек;
много учиться, читает в таких количествах, что кажется, будто пожирает (ест) буквы.
Другая часть информантов, гораздо меньшая считает, что это «человек с дефектами дикции»
- человек с дефектами речи, напоминает пьяного;
буквы проглатывает, не выговаривает;
обладатель нечеткой речи, проглатывает звуки;
сглатывает окончания слов;
человек, который не произносит некоторых звуков.
Информанты не зная точного, общеязыкового значения слова, опираясь на внутреннюю форму слова, выводят своё значение. Нужно заметить, что после эксперимента, когда испытуемые узнают общеязыковое значение не знакомого слова, оно им кажется не естественным.
Подводя итог нужно сказать, что образной лексической единице присущи все компоненты лексического значения, и все эти компоненты взаимосвязаны. Мы считаем, что на осознание образного значения слова во многом влияет именно коннотация, так как она связана с субъективным фактором восприятия, и с эмпирическими и культурно-историческими знаниями, что, безусловно, влияет и отражается в показаниях метаязыкового сознания носителей языка.
.3 Способы толкования слов информантами
Типы и способы толкования слов в лексикографии изучены подробно (Апресян Ю.Д., 1969; Медведев А.А., 1972; Арбатский Д.Ю., 1977; Войлошникова А.Г, 1977; Балахонова Л.И., 1979 и др.). Но вопрос о возможности и целесообразности введения в научный оборот толкований значений слов информантами остаётся открытым. Хотя ответ на этот вопрос кажется очевидным, если исходить из тождества значения и знания о значении. А. Вежбицкая пишет: «…значение - это только постоянные, не меняющиеся условия употребления слов. Эти постоянные условия могу быть установлены разными способами, включая изучение методом интроспекции, а так же с помощью изучения фразеологии, стандартных метафор методом опроса информантов, с помощью различного вида психолингвистических экспериментов и т.д. Все эти методы показывают, что в сознании говорящих слова взаимосвязаны по-разному и что можно установить как именно они взаимосвязаны» [Вежбицкая, 1996, с. 243].
Толкования значений слов информантами впервые стали объектами лингвистики в психолингвистике, где была идея о том, что «существует ряд семантических проблем, решение которых предполагает непосредственное обращение к психологии носителя языка, при чем обобщённое описание носителя языка на определённом уровне абстрагирования образует необходимый компонент точного описания языка как такового» [Брудный, 1972, с. 15].
В русле психолингвистических методик проводятся известные эксперименты Л.В. Сахарного по осознанию и объяснению значений слов говорящими. Толкования значений он рассматривает как вид ассоциаций к слову-стимулу, один из типов коммуникативной номинации (Сахарный Л.В., 1970, 1972, 1976, 1989, 1992; Галичева В.А., Сахарный Л.В., 1974; Сахарный Л.В., Доценко Т.И. 1982, 1984; и др.). В результате направленных ассоциативных экспериментов были сделаны выводы о наличии в языковой способности различных уровней осознания значения, о связанности значения с определенными социально осознаваемыми ситуациями, о парадигматической и синтагматической направленности поиска связи между словом-стимулом и ассоциантом, об обусловленности стратегии осознания формально-смысловой структурой толкуемого слова, в частности это проявляется в том, что поиск средств для передачи смысла дефинируемого слова осуществляется внутри словообразовательного гнезда. Для описания связи определяемого и определяющего, находящихся в отношениях словообразовательной производности, Сахарный Л.В. ввёл понятие «гиперлексема».
Процесс пояснения значения слова информантом складывается из трёх составляющих: «восприятие внешней (звуковой) оболочки слова (тела знака), мыслительные декодирующие процессы, состоящие в соотнесении звукового образа слова с обозначаемым им понятием, вербализация результатов декодирования, то есть языковая объективация собственной мысли субъектом рефлексии» [Ростова, 2000, с. 119]. Результатом этого процесса является установление связи означающего и означаемого. Толкование значения представляет собой внешнее оформление знания, отражённого рефлексирующим сознанием, при этом процесс осмысления неотделим от процесса вербализации.
При интерпретации значения информант осознанно или подсознательно выбирает наиболее оптимальный, с его точки зрения, способ, стратегию речевого действия. Под стратегией мы будем понимать «закономерный способ мыслительного действия, в результате которого происходит осмысление и толкование значения слова» [там же, с. 120].
При представлении значения говорящий осуществляет выбор из трёх стандартных моделей, «определяемых трёхаспектной сущностью языка (связь слово - обозначаемая действительность; слово - другие слова; слово - функционирование), соответствующих трём разновидностям языковых стратегий - идентифицирующей, классифицирующей, характеризующей» [там же].
Идентифицирующая стратегия предполагает «установления связей языкового знака отображаемой действительности (что есть что), ориентирована на предметно-отражательную сущность слова (языка), семантическое соответствие отражаемой денотативной ситуации» [там же]. Классифицирующая стратегия - это стратегия, при которой «объяснение значения слова осуществляется через его семантическое отношение к другим словам, обусловлено системными связями в лексике и ориентирован на структурно-системную сущность слова» [там же]. Характеризующий тип языковой стратегии ориентирован на «регулятивно-коммуникативную сущность слова: раскрывает значение слова через его функциональную предназначенность, описывает совокупность условий и обстоятельств, определяющих функционирование языковых единиц» [там же, с. 121].
Вид языковой стратегии, который лежит в основе осознания значения слова говорящими, определяет тип толкования - идентифицирующий, классифицирующий, характеризующий.
Идентифицирующий тип толкования значения является результатом осознания отношения слова к обозначаемой действительности. Такой тип осознания основан на воссоздании типичной ситуации, которая лексикализуется в слове. Классифицирующий тип осознания задан характером отношений, сложившихся в языке. При характеризующем типе толкования слова «сознание говорящего направлено на постижение коммуникативного статуса слова» [там же, с. 159]. Предметом рефлексии является типичная ситуация употребления слова, закреплённая на основе личного речевого опыта.
Процесс осознания значения слова проходит под влиянием разнородных и разнонаправленных факторов. Стратегия осознания значения и способа его дефинирования не жёстко задана типом отражаемых единиц. Существует возможность определённой доли свободы в выборе мыслительного действия в соответствии с конкретной ситуацией и индивидуальными особенностями говорящего (прежде всего типом мышления - преимущественно образным или понятийно-логическим). В результате единовременный акт толкования значения зачастую осуществляется по сценарию комплексного взаимодействия стратегий осознания значения.
Типизированность моделей толкования позволит говорить о едином механизме смыслообразования и смыслообозначения, «единой конструкции хранения и передачи метаязыкового знания, свойственной данному коллективу. Существование единого механизма восприятия мира и всеобщих законов лексической переработки информации порождает принципиальное сходство индивидуально-субъективного осмысления семантической стороны языка и вербального оформления результатов этого осмысления» [Ростова, 2000, с. 163].
Построение метатекстов, истолковывающих значение слова, производиться в соответствии с семантическими особенностями построения высказывания и текста в разговорной речи. В метатекстах, построенных по законам организации разговорной речи, выявляются следующие тенденции:
Ø«тенденция к выражению конкретного смысла. Слово трактуется через предметно-определённые признаки» [Ростова, 2000, с. 164], включается практически освоенный мир.
Øтенденция к «редуцированию смысла» [там же, с. 165], её общий принцип истолкования - непонятное через понятное, известное. Для этого достаточно прояснить денотацию, указать на самое важное, а не идти к полной семантизации. Этой тенденции противоположна следующая.
Ø«тенденция к ассоциированию» [там же], которая проявляется в расширении информационного поля за счёт актуализации личного практического опыта, сведений о пережитом. С этой тенденцией тесно связана следующая.
Ø«тенденция к выражению прагматических смыслов» [там же], когда содержание слова дополняется личностными оценками, эмоциональными переживаниями.
Øтенденция к «функциональной ориентированности» [там же, с. 166]. Главный ценностный смысл заключён в практической значимости. При дефинировании актуализируется аспект пользы.
Øтенденция «ориентации на отражении внутренней формы слова (его мотивированности)» [там же]. «Интуитивно человек неудержимо тянется к этимологизированию, к тому, чтобы непременно докопаться до сокровенного смысла имени» [Денисов П.Н., 1993, с. 84].
Эта тенденция для нашего исследования представляет наибольшую значимость. Вопросы анкет, используемых в эксперименте, ставятся так, чтобы спровоцировать информантов на построение метатекстов в русле этой тенденции. Но не все информанты дефинировали слова подобным образом. В следующем разделе мы предлагаем несколько разных оснований для классификации метатекстов, полученных в ходе нашего эксперимента, так как результаты психолингвистического эксперимента на материале образных слов требуют особого подхода в описании. Подобных исследований ещё не проводилось, поэтому нет точных, сформированных приёмов описания и анализа.
2.4 Возможные варианты классификации метатекстов, полученных в ходе психолингвистического эксперимента
В первую очередь нужно разделить метатексты по типам анкет, потому что разные вопросы имеют разные ответы. Но можно объединить метатексты анкет А 1 и А 2, так как ответы практически идентичны, приведём в доказательство толкования слов бесхребетный и молниеносный:
А 1
тот, у которого нет основы, точки опоры, платформы, скелета;
- безвольный, мягкий, бесформенный - без хребта.
А 2
- неспособный оказать моральное противодействие отрицательному воздействию на него других лиц;
- человек, поддающийся любому влиянию;
рохля;
бесчувственный, не умеющий сострадать;
слабовольный человек, это человек, у которого нет скелета;
нет скелета;
мягкий. Мягко характерный;
нерешительный, человек без стержня, без хребта;
человек, не имеющий внутреннего стержня, характера;
человек, не имеющий силы воли.
А 1
- очень быстрый (2)
быстрый, как молния
быстрый, шустрый, гиперактивный.
А 2
- нетормоз
быстрый
быстрый, как молния, обозначает всё, что очень быстро передвигается в пространстве.
Совершенно другую группу метатекстов представляют ответы на вопрос анкеты А3. Они могут состоять из ответов да или нет, а могу быть и развернутыми, то есть схожими с ответами на вопросы анкет А1 и А 2. Например, толкование слов свистопляска и измочалить:
А 3
- не обр. (2);
дикий танец;
обр., безумные танцы;
обр., свистающая пляска;
обр., пляшут и свистят;
обр., пляска со свистом, весело, хорошо, народ гуляет;
не обр.;
не обр.;
обр., свистят и пляшут;
пляска со свистом;
обр., свист + пляска (всё вверх дном), беспорядочное движение, явление.
А 3
- обр., превратить что-нибудь или кого-нибудь в штуку, похожую на мочалку;
- как мочалку (измочалить);
не обр.;
обр., сделать бесформенным и похожим на мочалку;
обр., сделать что-л. похожим на мочалку;
не обр.;
обр., т.е. стать таким, как мочалка;
обр., потаскать, избить, завести до растрёпанного состояния;
выжать;
испортить, привести в непригодность.
Нужно заметить, что если слово не признается испытуемым образным, то он не даёт развёрнутого ответа. Поэтому, если информант не отмечает образное ли это слово, а сразу даёт толкование, объяснение, мы считаем, что он признаёт это слово образным.
Четвёртый тип анкеты даёт совершенно особый тип метатекстов. Даётся одна из мотивирующих единиц, которая позволяет высветить ВФ слова, но не все информанты способны это проследить. Они буквально воспринимают денотаты предлагаемых лексических единиц, которые в реальной действительности не как не связаны, соответственно, информанты не видят связи между этими словами. Но другая часть информантов в своих метатекстах, этого вида анкеты, не только прослеживает связь между предложенными словами, но и объясняет свой выбор, то есть даёт толкование образного слова. В этом метатексты анкеты А 4 сближаются с анкетами А 1, А 2 и А 3. Приведём несколько примеров.
А 4
Лежебока и бок
- нет, по значению;
нет, 1 - лентяй, 2 - часть тела;
да;
да, мотивационные отношения;
да, т.к. такой человек ничем не занимается, лежит на одном боку;
да, лежать на боку;
лежит всё время;
да, однокорен., односмысл., лежебока - метафора; лентяй.
А 4
Лоботряс и трясти
- нет, а где вы видели лоботряса, который трясёт что-л.;
нет по значению;
нет, 1 - лентяй, 2 - выполняет движение;
нет;
да, мотивационные отношения;
нет, т.к. он ничем не трясёт. Делом не занимается, а прожигает жизнь даром;
нет, лоботряс - лентяй;
нет, это бездельник;
да, лоботряс - метафора, слова однокорен.; бездельник.
А 4
Дармоед и еда
- да, а почему на дармовщинку и не поесть;
нет, по значению;
нет, 1 - даром ест, 2 - кушанье;
да, однокоренные;
да, 1 - субъект, 2 - объект действия;
да, т.к. это человек, который живёт за чужой счёт и объедает других;
нет, «дармоед» можно сказать и о сидящем на шее человеке;
да, ничего не делает, только ест;
да, однокоренные, односмысловые (дармоед - метафора);
да, дармоед же питается.
Как мы видим, развёрнутый ответ, толкование образного слова, не свидетельствует о том, что испытуемый связывает предложенные понятия и осознаёт ВФ слова.
Но у нас опрошено не равное количество информантов по каждому типу анкет, поэтому мы не можем делать каких-либо конкретных выводов. В перспективе мы предполагаем уравнять число опрошенных.
Далее мы попробуем классифицировать метатексты анкет А1, А 2 и метатексты-дефиниции анкет А 3 и А 4.
Для классификации метатекстов можно выделить несколько оснований:
ØПо узуальной соотнесённости денотатива образного слова и метатекста. В некоторых случаях мы можем наблюдать явление ремотивации, то есть когда информант дает такое толкование значения слова, которое не совпадает со словарной дефиницией.
ØПо приёму построения метатекста, отражения семантики образной лексической единицы.
ØПо степени представленности в метатексте компонентов структуры образного значения слова.
Разберём каждое из них подробнее. Мы встретили расхождение денотатов, указанных в словаре, с толкованиями информантов на 14 слов.
Слово «обезьянничать» осознаётся как «подражать кому-л.» и как «дурачиться, кривляться, как обезьяна», во втором случае толкование возникает из МЗ (быть как), но этой интерпретации оказывается не достаточно.
«Нервотрёпка» так же интерпретируется не однозначно:
- обстоятельства, которые изрядно выматывают;
ситуация, которая портит нервы;
постоянно повторяющееся.
Это объясняется тем, что каждый понимает «ситуацию когда треплют нервы» по-своему. То есть осознание ядра семантики пролеживается в каждом метатексте.
Слово «твердолобый» может осознаваться как «тупой» и как «упорный», здесь сема твёрдости понимается по-разному, соответственно возникают разные значения у слова «твердолобый».
Буквоед
человек с дефектами речи;
законник;
человек, который много читает.
Здесь представлена разная интерпретация ВФ слова, в силу того, что некоторым испытуемым было не знакомо значение этого слова. Подобная интерпретация значения слова схожа с интерпретацией слов «крохобор», «лизоблюд», «дармоед», «свистопляска», «пропесочить», где информанты не зная точного значения, опираясь на свои ассоциации по-своему дефинируют слово (См. словарь).
Бесхребетный
- бесчувственный;
поддающийся влиянию.
Один из опрошенных связывает отсутствие хребта с отсутствием чувствительности, но в любом случае сохраняется сема отсутствия чего-то важного.
Занозистый
- вредный;
надоедливый.
В том и другом случае присутствует сема причинения неудобства, как заноза мешает и создаёт неудобные для жизни условия.
Окрыситься: некоторые информанты расширяют значение этого слова семами:
- боязнь чего-л.;
съёжиться.
Змеиться
- извиваться как змея;
вести себя как змея.
Подкаблучник
- подчинившийся жене муж;
слабый человек.
Расширение лексического значения, вероятно, связано с тем, что слов уходит из активного употребления, или с тем, что люди молодого поколения (в силу возраста) не сталкивались с подобным социальным типом человека.
Несомненно, расхождение денотатов в толкованиях слов происходит из-за незнания информантами лексического значения слов, закрепленного в языке, зафиксированных в языке. Но важно как при этом незнании информант интерпретирует слово, важно как он семантизирует ВФ слова. Возникают метатексты, где образное слово лишается двуплановости содержания: «буквоед - ест печеньё «алфавит», или при пилотном устном опросе слово: «моховик интерпретировалось как «гриб, растущий во мху».
Следующее основание для классификации - способ построения метатекста. Информантами используется и идентифицирующий тип интерпретации, представленные в метатексте приближены к ядерной семе реального значения слова. На наш взгляд это основание классификации можно синтезировать со следующим основанием - представленности в метатексте компонентов структуры образного значения слова. Потому что чтобы выделить эти компоненты нужно делить содержание метатекста на составляющие его семы. Подобная классификация, на наш взгляд, наиболее удачна, так как мы считаем осознанным образное значение слова информантом в том случае, если в его метатексте эксплицитно или имплицитно представлены все компоненты структуры образного значения слова. Подробный анализ метатекстов, по представленным основаниям осознания образного значения, возможно провести в последующих работах.
Осознание или неосознание образного значения слова зависит и от особенностей каждого слова. Первое, что мы выделяем, это прозрачность или непрозрачность ВФ слова. То есть можно из компонентов мотивированного слова, каким является структура СО слова, выявить значение образного слова. В случае затемненной ВФ сегменты МФ не соединяются в единое понятие в сознании носителя языка, что приводит к полимотивированности и оформлению тенденций к лексической ремотивации, неомотивации и видоизменению семантики образных лексических единиц. Если же ВФ прозрачна, то степень осознания гораздо выше. Приведем пример показания сознания одного информанта (ответы на вопрос анкеты А 3):
Маслята - не обр, просто гриб.
Ребячиться - обр, баловаться как ребенок.
Съежиться - обр, скрутиться как еж при опасности.
Укорениться - обр, пустить корни, обосноваться на каком-либо месте.Ежевика - не обр, ягода.
Кроме этого, осознание зависит и от частотности употребления той или иной образной лексической единицы в речи. Как правило, наиболее употребительные единицы осознаются лучше, чем единицы с ограниченной употребляемостью.
При дальнейшем исследовании возможно возникновение других оснований для классификаций, но не все метатексты полученные в ходе нашего эксперимента можно использовать в качестве источника исследования на предмет осознания или неосознания образного значения слова, так как они представляют собой феномен языковой игры.
2.5 Феномен языковой игры в интерпретации образных слов носителями языка
В связи с тем, что современная лингвистика большое внимание уделяет феномену языковой личности, в частности и аспекту реализации творческих возможностей индивида в использовании языковых средств. При этом речетворчество понимается не только как проявление индивидуальности говорящего, но и обнаружение потенциала языковых средств, которые могут выступать в нехарактерном для них языковом значении для создания особого (комического) эффекта, чтобы особым образом воздействовать на слушателя. В лингвистике предметом изучения языковая игра становится сравнительно недавно. Она входила в круг исследовательских интересов таких учёных как Е.А. Земская, Н.Н. Розанова, М.В. Китайгородская, Т.А. Гридина.
В своем исследовании мы опираемся на работу Т.А. Гридиной «Языковая игра: стереотип и творчество», где языковая игра понимается как «процесс направленного (программирующего) ассоциативного воздействия на адресата, достигаемого при помощи различных лингвистических механизмов» [Гридина, 1996, с. 10].
Языковая игра (ЯИ) строится по принципу намеренного использования отклоняющихся от нормы и осознаваемых на фоне системы и нормы явлений. «Языковая игра порождает иные, чем в узусе и норме, средства выражения определенного содержания или объективирует новое содержание при сохранении или изменении старой формы» [Гридина, 1996, с. 7]. Языковая игра, таким образом, размывает границу между «языком» и «речью», точнее между кодифицированным литературным языком и разговорной речью. Языковая игра «двунаправлена по отношению к языку и речи» [там же]. Она вскрывает пограничные, парадоксальные случаи бытования (функционирования) языкового знака. При описании формы слова Л.В. Щерба, в частности, писал: «Здесь, как и везде в языке (в фонетике, в грамматике и в лексике), надо помнить, что ясны лишь крайние случаи. Промежуточные же в самом первоисточнике - в сознании говорящих - оказываются колеблющимися, неопределенными. Однако это-то неясное и колеблющееся и должно больше всего привлекать внимание лингвиста, так как здесь именно и подготовляются те факты, которые потом фигурируют в исторических грамматиках, иначе говоря, так как здесь мы присутствуем при эволюции языка» [Щерба, 1975, с 64].
В первую очередь языковая игра - это форма коммуникации, которая подразумевает коммуникативный акт (говорящий - слушающий). Поэтому в нашем случае нельзя говорить об языковой игре в чистом виде, так как здесь не полный акт коммуникации. Но здесь присутствуют элементы языковой игры в обыгрывании ВФ слова. В ходе эксперимента у некоторых испытуемых возникает желание поставить слово в нехарактерные для него условия, предложить новую мотивацию. Мы рассматриваем некоторые метатексты как частный случай языковой игры. Например:
Съёживаться - производство ежей.
Белоручка - незагорелая рука.
Надувательство - надув тела.
Зануда - жена нудиста.
Твердолобый - боксёр.
Нахлебник - бутерброд.
Укорениться - укор, толщиной в нить.
Игра предполагает осознание говорящим узуального значения слова, его мотивированность и двуплановость. «Языковая игра - это осознание возможностей (потенциала) преобразований знака, обусловленного устройством самой системы языка, это своего рода эксперимент, обнаруживающий скрытые резервы языка» [Гридина, 1996, с. 8].
Т.А. Гридина выделяет два конструктивных принципа ЯИ: принцип ассоциативной координации и принцип ассоциативного контраста, а так же ряд частных конструктивных принципов [см. Гридина, 1996, с. 13 - 32]. К одному из частных принципов можно отнести и метатексты, полученные в ходе эксперимента, приводимого нами. Это принцип ассоциативной выводимости. Он «моделирует контекст восприятия слова, в котором оно осмысляется как элемент, зависимый от того или иного вида устанавливаемой мотивационной связи, в результате чего слово получает различную интерпретацию» [там же, с. 27].Ассоциативная выводимость задается актуализацией необходимого аспекта интерпретации мотивируемого слова с помощью специальных средств, в нашем случае - «ложного мотиватора (неродственной созвучной лексемы, «проясняющей» ВФ слова и его понимание говорящим)» [там же].
В данной работе мы не ставим задачи провести тщательный анализ метатекстов, которые явились реализацией ЯИ. Мы лишь указываем на проблему, в перспективе нам видится необходимым проведение исследования в этом направлении. Это особенно актуально для глубокого понимания механизмов осознания и восприятия образности носителями языка. При поверхностном анализе можно заметить, что информанты в игровых толкованиях слов часто снимают двуплановость, выделяя нехарактерную для языковой нормы мотивационную форму, а, следовательно, и мотивационное значение например: «нахлебник - бутерброд; лизоблюд - это лучше, чем «Фэри», что и называет Т.А. Гридина «ассоциативной выводимостью».
Метатексты, которые представляют собой реализацию языковой игры, представлены в приложении 3 в виде словаря. Кроме этого мы создали словарь образных слов с толкованиями, эксплицирующими осознание образного значения слова.
2.6 Опыт лексикографического описания образной лексики на материале психолингвистического эксперимента.
«Лексикология для развития теории черпает необходимый материал в лексикологических трудах, лексикография для составления словарей использует достижения лексикологической теории» [Блинова, 1984, с. 163]. Одним из заключительных этапов анализа результатов эксперимента является создание словаря образных слов на материале показаний языкового сознания носителей литературного языка. Нам видится необходимым этот этап как систематизация полученных результатов, как факт, отражающий метаязыковое сознание говорящих. На основе этого словаря можно проводить дальнейшее исследование категории образности. «Изучение категории образности в лексикологии создает предпосылки для лексикографического описания образных слов и делает проблему словарного описания образной лексики чрезвычайно актуальной, поскольку исследование семантики и функционирования образных слов базируется на материалах извлеченных из толковых словарей и последующее обобщение лексики на уровне структурно-семанической категории будет плодотворным лишь при опоре на эмпирический материал, систематизация которого входит в задачу лексикографии» [Юрина, 1994, с. 143].
При составлении словаря мы опираемся на опыт «Словаря образных слов и выражений народного говора» и на «Мотивационный диалектный словарь», которые были созданы на кафедре русского языка ТГУ. Материал этих словарей так же представляет собой метаязыковое сознание, разница в том, что это сознание диалектоносителей, мы же представляем сознание носителей литературного языка.
В словарь вошли все собственно образные слова, использованные в опросах информантов, структурно-семантический анализ и метатексты, полученные в ходе психолингвистического эксперимента, которые не представляют собой феномен языковой игры.
Структура словарной статьи
Заглавное слово представляет собой собственно образное слово, которое было использовано при анкетировании носителей русского литературного языка. Далее следует толкование (токования) значения слова, которое отражает метаязыковое сознание информантов, если денотативный компонент толкования близок к узуальному (соответствующему толковому словарю (Ожегов, 1986), это указывается специальной пометой:
ЕЖЕВИКА
1у. Лесная ягода, которая растет на колючем кустарнике, его колючки напоминают колючки ежа.
. Лесная ягода, напоминающая по виду ежа.
Токования строятся преимущественно описательным способом, что бы максимально эксплицировать внутреннюю форму слова. Но если метатексты не представляют собой такого типа толкования, то и дефиниция словаря соответствующая.
За толкованиями следует мотивационный анализ. Определяется лексический и структурный мотиваторы, Внутренняя форма слова, с ее мотивационной формой и значением.
После мотивационного анализа, разбор структуры образного значения слова, которая включает в себя и узуальные компоненты и метаязыковые. Денотатив же указывается только узуальный, выделять денотатив к каждому из толкований нам кажется избыточным. Остальные компоненты выделены соответственно показаниям языкового сознания.
Д: родственное малине растение. Колючий кустарник со съедобными ягодами, а так же сами ягоды, плоды.
А1: колючки ежа
А2: еж
С: колючки
Приведение такого подробного анализа нам видится необходимым для более точного понимания и наглядности механизмов осознания образности носителями языка. В конце словарной статьи приведены сами показания языкового сознания, которые не представляют собой феномен языковой игры. Повторяющиеся, или очень близкие метатексты объединены в один, в скобках указано количество подобных. Ответы на вопрос анкеты 3 иногда представлены как обр./необр. (образное / необразное). Отсутствие толкования мы приводим как 0 (ноль), так как отсутствие ответа это тоже ответ. Не включены в словарь метатексты, полученные на четвертом этапе проведения эксперимента (А4), в виду того, что этот эксперимент был малоэффективен, и в нем участвовало не достаточное для серьезных выводов количество информантов.
Заключение
Психолингвистический эксперимент является наиболее эффективным способом изучения осознания образного значения слова носителями языка. В данной работе представлена только одна из начальных ступеней исследования данной проблемы. На данном этапе сформирована методика психолингвистического исследования образной лексики. В перспективе предполагается разработка новых методик, проведение новых экспериментов, изучение других аспектов семантики образного слова с помощью психолингвистического анализа. Подводя итог уже проведенной работы, можно сказать, что для большей информативности и объективности необходимо использовать несколько методик исследования.
В результате уже проведенного анкетирования мы выяснили, что образные слова - экспрессивы осознаются чаще, чем нейтральные, в силу диффузно - неопределенной семантики, её более широкого ассоциативного наполнения. Но кроме экспрессивности осознание образного значения, зависит от прозрачности или не прозрачности ВФ слова, частотности употребления и личных ассоциаций человека, развития его ассоциативного мышления.
В работе сформировано понятие «метатекст», определены основания возможных классификаций метатекстов, полученных в ходе психолингвистическом эксперимента, которые отражают осознание образного значения слова.
Нами затронута проблема феномена языковой игры, который проявился в некоторых толкованиях образных слов информантами, в перспективе предполагается более детальное исследование данной проблемы.
Как один из завершающих этапов систематизации собранного материала разработан лексикографический аспект описания образных слов по материалам психолингвистического эксперимента.
В качестве перспектив исследования можно так же указать следующие направления
выявление корреляции в сциовозрастных группах по особенностям осознания образного значения слова;
возможное усовершенствование разработки лексикографического аспекта;
выявить сущность явления расхождения денотативов при полном
совпадении ассоциативов и символов в структуре образных значений слов, которое прослеживается в толкованиях слов информантами;
проведение подобного исследования на материале не только собственно образных слов, но и языковых метафор, определение сходства и различия осознания образных значений эти двух структурно-семантических разновидностей;
проведение новых опросов, направленных на выявление особенностей осознания образного значения слова носителями русского литературного языка.
Список использованной литературы
1.Абуцкевич Л.В. Зависимость между структурой слова и способом его осознания // Актуальные проблемы социально-гуманитарных и естественных наук. Минск, 1991. С. 184 - 185.
2.Аникина А.Б. Образное слово в тексте. М.: Изд-во МГУ, 1985. 76 с.
3.Апресян Ю.Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1963, 117 с.
4.Апресян Ю.Д. Толкования лексических значений как проблема теоретической семантики // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1969. Т.28. Вып.1. С. 11 - 23.
.Арбатский Д.И. Толкования значений слов: Семантические определения. Ижевск: Удмуртия, 1977.
.Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике. М., 1991. - 139 с.
.Балахонова Л.И. Типы определений. В Опыте областного великорусского словаря 1852 г. // Диалектная лексика. 1977. Л.: Наука, 1979, С. 166 - 177.
.Блинова О.И. Фактор мотивированности и вариативности слов // Язык и общество. - Саратов, 1974 - С. 144 - 154.
.Блинова О.И. Структурная мотивация слов. // Говоры русского населения Сибири. - Томск, 1983. - С. 88 - 97.
.Блинова О.И. Явление мотивации слов. Лексикологический аспект. Томск, 1984. - 192 с.
11.Блинова О.И. Языковое сознание и вопросы теории мотивации // Язык и личность. - М., 1989. - С. 122 - 127.
.Блинова О.И. Способы выражения и толкования мотивационного значения слова // Русские старожильческие говоры Сибири. - Томск, 1990. - С. 99 - 124.
.Блинова О.И. Лексико-семантическая категория и свойство слова. // Русские говоры Сибири. Семантика. Томск, 1995. С. 3 -21.
.Болотнова Н.С. Лексическая структура в ассоциативном аспекте. / Томский государственный педагогический институт. Томск. 1994. 211 с.
.Брудный А.А Пути и методы семантических исследований // Теория речевой деятельности (проблемы психолингвистики). М.: Наука, 1968. С. 153 - 164.
.Брудный А.А. Семантика языка и психология человека. Фрунзе, 1972.
.Брудный А.А. Экспериментальные методы семантического анализа. // Семинар по психолингвистике. Тезисы докладов. М.: Наука, 1966. С. 61 - 63.
.Варина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц. // Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976. С. 135 - 146.
.Вежбицкая А. Метатекст в тексте. // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1978. С. 402 - 421.
.Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.
.Войлошникова А.Г. Толкования лексико-грамматических классов: (На материале «Толкового словаря русского языка» под ред. проф. Д.Н. Ушакова): Дис… канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1977.
.Гарганеева К.В. Явление мотивации слов в социовозрастном аспекте: дисс… канд. филол. наук. - Томск, 1999. - 206 с.
.Галичева В.А. Сахарный Л.В. Производное слово как результат и как объект декодирования // Актуальные проблемы диалектологии. Тезисы докладов. Новосибирск: Изд-во Новосибирского Ун-та, 1974. С. 77 - 79.
.Горский Д.П. Определение. (Логико-методологические проблемы). М.: Мысль 1974. 311 с.
.Гридина Т.А, Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург, 1996 - 215 с.
.Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы её описания. М. 6 Русский язык. 1989.
.Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова. Калинин, 1982.
.Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. Калинин, 1977.
.Залевская А.А. Психолингвистические исследования принципов организации лексикона человека. Л.: 1980.
.Залевская А.А. Слово в лексиконе человека: Психолингвистическое исследование. Воронеж, 1990
.Залевская А.А. Значение слова и возможности его описания // Языковое сознание: Формирование и функционирование. М., 1998. С. 35 - 54.
.Караулов Ю.Н. Вторичные размышления об эксперименте в языкознании // Теория языка. Методы его исследования и преподавания. - Л., 1984. - С. 135 - 140.
.Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
.Караулов Ю.Н. Предисловие. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 3 - 8.
.Козлова. И.Е. Специфика явления мотивации слов в русском языке.: Автореф. Дисс… канд. Филол. Наук. Томск, 1999. - 21 с.
.Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учеб. Пособие для филол. фак. унт-ов. М., 1989. - 216 с.
.Лаврентьева Н.Б. О мотивированности как характерном признаке образных слов // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Новосибирск, 1978. С. 59 - 69.
.Леонтьев А.А. Деятельность, сознание, личность. Москва, 1998. 413 с.
.Лингвистический энциклопедический словарь. Под редакцией В.Н. Ярцева. Москва. Советская энциклопедия. 1980. С. 263, 591.
.Леонтьев А.А. Основы теории речевой деятельности. Москва. 1974.
.Леонтьев А.А. Языкознание и психология. Москва, 1976.
.Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления. Новосибирск. 1986.
.Лотман Ю.М. Текст в тексте. // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. Вып. 14.
.Леонтьев А.А. Основы психолингвистики: учебник для студентов; Москва, 1997. 251 с.
.Лурия А.Р. Язык и сознание. Москва, 1979
.Ляпон М.В. Оценочная ситуация и словесное моделирование. // Язык и личность. М.: Наука, 1989, С. 24 - 34.
.Ляпон М.В. Языковая личность: поиск доминанты. // Язык - система Язык - текст. Язык - способность. М., 1995. С. 260 - 276.
.Матвеева Т.В. Лексическая экспрессивность в языке: Учебное пособие. Свердловск, 1986.