Показания обвиняемого как способ защиты
Введение
Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) Права и свободы Статья 2 Право на жизнь
. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:) для защиты любого лица от противоправного насилия;) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа.
Статья 3 Запрещение пыток
Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.
См. Европейскую Конвенцию по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания
Статья 5 Право на свободу и личную неприкосновенность
. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче.
. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.
. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.
. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.
. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию.
Статья 6 Право на справедливое судебное разбирательство
. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.
. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена законным порядком.
. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке.
По смыслу Конвенции по правам человека, п.п. 5, 6 не указывается о праве не предоставлять следствию дознанию обвиняемым как средство защиты свое алиби. Надо разграничить право не оговаривать себя и своих близких родственников и содействие следствию с снятием подозрения на причастность предоставляя показания, как свою защиту от предъявленного обвинения.
Признаем честно, характерен менталитет преступников - вызова обществу отказа от сотрудничества со следствием, используя уловки разработанные адвокатами.
Адвокаты выступая в защиту своих клиентов безусловно обязаны защищать даже преступника, который раскаялся и требует к себе снисхождение, но кричать о презумпции невиновности при любом случае, при криминализации уголовного закона, не видя конституционных прав других граждан, потерпевших, кроме права своего подзащитного ( который в большинстве является виновным в преступлении).Статья 51КРФ 1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. 2. Федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания.
Разумно добавить к этому принципу- гражданин вправе не сообщать сведения против себя, это неотъемлемое право, гарантирующее государственную защиту гражданина, норма права Конституции Российской Федерации т.е. не заниматься самооговором, под физическим и психическим принуждением, но это не логическое продолжение, не предоставлять показания о своем алиби, что является одновременно и защитой по предъявленному обвинению и по моему мнению, обязанностью.
Беззаконие 30х годов не должно повториться, безусловно законы гуманизируются и это процесс цивилизации общества, однако надо разграничить права на защиту законопослушного гражданина при принуждении его оговорить себя (взять вину на себя) не умеющих или умышленном коррумпированном дознании ( следствии) несовершенного им противоправного общественно опасного деяния.
Для него, дополнительной двойной степенью защиты являются, надзорный прокурор и суд, куда гражданин может обратиться с заявлением.
Дополнительной степенью защиты является право на квалифицированную помощь адвоката, принцип презумпции невиновности находит свое процессуальное продолжение в номах права уголовно-процессуальном кодексе.
Кроме этого, обвиняемый правомочен задавать вопросы участникам процесса, свидетелям, стороне обвинения, знакомится с экспертизами и всеми обстоятельствами дела.
Законопослушный гражданин бесспорно будет давать показания о своем алиби, что бы сократить время на процессуальные действия( предварительное следствие) и показать свою невиновность при подозрениях о его причастности.
Преступник, дабы затруднить расследование, ссылаясь на ст.51 КРФ откажется давать показания. У практикующих работников прокуратуры такие факты имеют место, независимо от категории дела его используют и "маргиналы" и "белые воротнички" фигуранты коррупционных дел.
Кроме криков адвокатов о презумпции невиновности, не видна более серьезная проблема, отразить которую я полагаю моя обязанность в своей курсовой работе по предлагаемой теме.
По убийствам период совершения которых содержит продолжительное время, т.е фрагменты тела найден по оценкам эксперта через пол-года и более с момента смерти, основания для задержания могут являться оперативные сведения агентуры на причастность фигурантов.
Лиц, которых проверяют по оперативной информации на причастность, отказываются давать показания, приходится нарушать закон, применять как неправомерные физические приемы, и вполне законные, посадку в КПЗ специального сотрудника, для сбора информации.
Как правило агентуре, опытные преступники, данные о своей причастности к убийству по пьянке "не дарят ".
Как следователю прокуратуры раскрывать преступление? Конституционные права гражданина на жизнь, на защиту от преступных посягательств, и головная боль и совесть следователя.
Для раскрытия по горячим следам убийства установить свидетелей невозможно по объективным показаниям (ночь, удаленное место от жилых строений) под иными данными просто необходимо проверять на причастность лиц ранее судимых за аналогичные преступления.
Оперативные работники, работающие в современных условиях , молчаливого протеста части граждан, отказывающих в предоставлении свидетельских показаний, трудно раскрыть преступление, особенно по найму.
Во многом по причине противодействия преступника следствию, а именно, преступник совершив убийство и не застигнутый в момент своего совершения, не оставив криминальных следов в отсутствии свидетелей, при проверке по подозрению на причастность в рамках оперативно-розыскной деятельности, так ранее совершивший аналогичное преступление, отказывается давать показания, против себя логично использует как прикрытие ст. 51 КРФ.
Искать по мотивационным признакам, значит собрать косвенные улики, недостаточные для признания судом виновности разрабатываемого фигуранта, это значит работать вхолостую. Пример нераскрытого убийства по найму Влада Листьева.
Случаи принуждения гражданина взять вину на себя в несовершенном преступлении надо признать честно, имеют место, но степень защиты для гражданина является надзорный прокурор, суд, он в любое время до вынесения приговора он может заявить о применении физического воздействия, в правоприменительной практике такие случаи единичны, т.е. когда нет совокупности доказательств и уголовное дело сфабриковано, за это несет персональную ответственность следователь и надзорный прокурор в т.ч. уголовную.
По смыслу чтобы вынести приговор невиновному должен быть коррумпированный следователь( дознаватель) надзорный прокурор, суд, кассационная и надзорная инстанция.
Догма о том, что лучше отпустить 100 виновных, чем посадить невиновного, безвозвратно ушло в прошлое, в современных условиях научно-технической революции, надо создать мощную экспертную базу (генетическая, биохимическая, дактилоскопическая т.д.), информационную базу цифрового фотоальбома каждой области субъекта РФ граждан, не только ранее судимых, но и попадавших в поле зрения правоохранительных органов.
Просто необходимо исключить практику обвинения невиновного, но также безнаказанность и рецидив преступника, отпущенных из-за субъективных причин совокупности доказательств вины.
В некоторых случаях оперативные сотрудники выбивают признательные показания, действительно виновного преступника.
Разумнее создать принцип квалификации доказательств по их силе и необходимой совокупности в признании виновности, с основополагающим доказательствами отсутствием алиби и наличие мотива.
Отсутствие алиби, основополагающее доказательство причастности, к сравнению отпечатки пальцев на орудии преступления у подозреваемого могут быть нанесены до совершения преступления третьим лицом.
Орудие преступления можно подкинуть подозреваемому, умышленно чтобы увести следствие по ложному пути.
Свидетели и очевидцы могут дать показания по сговору с преступников оговаривая подозреваемого.
Потожировые следы могут отсутствовать при "работе" опытного преступника в перчатках. На практике чтобы затруднить опознание разбойные нападения происходят в масках.
А вот алиби т.е. момент нахождения в момент преступления, при правильной проверки не выпуская подозреваемого из КПЗ, точные факты, оценивая которые являются прямой уликой в совокупности с мотивом.
Общеизвестно - мотив преступления есть всегда, кроме случаях преступлений совершаемых недееспособными гражданами и серийными убийцами, которых психиатрия почему-то признает вменяемыми в момент совершения преступления Чикатило, Онуприенко, Пучижкин. Их мотивацией является заболевание.
При этом, проверяя алиби следователь проводя опрос лица( группы лиц) с которым в момент преступления находился подозреваемый должен учитывать фактор желания защитить своего близкого человека (жена- мужа), при более глубоком допросе с применением методов уличения лжи, истина станет известной.
Однако следствие вновь сталкивается с уловкой ухода от ответственности опрашиваемого как лично, так и защищая своего близкого человека или родственника, ссылаясь на ст. 51 КРФ при этом Судья обладающий знанием психологии и логики должен понимать при исследовании доказательств, что это подтверждении причастности фигуранта к преступлению.
В ином случае каждый гражданин дает правдивую информацию о месте нахождения лица, о алиби которого опрашивает следователь. для раскрытия преступлений следователь должен быть психологом, криминалистом, облагать природной логикой, бесстрашием и безусловно самое главное совестью.
1. Показания обвиняемого как способ защиты
Правовая природа показаний обвиняемого содержится в уголовно-процессуальном кодексе
Статья 47. Обвиняемый
. Обвиняемый вправе защищать свои права и законные интересы и
иметь достаточное время и возможность для подготовки к защите.
. Обвиняемый вправе:
) знать, в чем он обвиняется;
) возражать против обвинения, давать показания по предъявленному ему обвинению либо отказаться от дачи показаний. При согласии обвиняемого дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих
показаний, за исключением случая, предусмотренного пунктом 1 части второй статьи 75 настоящего Кодекса.
Поскольку подсудимый не обязан доказывать свою невиновность, тем более что он не располагает процессуальными средствами самостоятельного сбора доказательств и проведения оперативно - розыскных мероприятий, следовательно, он и не обязан доказывать, что к нему применялись незаконные методы расследования. Значит, цель проверки состоит не в том, чтобы установить наличие доказательств, подтверждающих показания подсудимого о применении незаконных методов расследования, а в том, чтобы установить наличие доказательств, опровергающих его показания о незаконных методах. Но доказать неприменение физического, а тем более психического насилия практически невозможно. Ведь даже отсутствие телесных повреждений не является достоверным доказательством неприменения физического насилия.
Кроме того, на достоверность показаний подозреваемого, обвиняемого и подсудимого даже при отсутствии незаконных методов расследования оказывают влияние и различные иные факторы, например заблуждение, тяжелое стечение личных, семейных и иных обстоятельств, болезнь, насилие и угрозы со стороны подлинных преступников, их родственников или знакомых. Часто вину признают, чтобы отвести подозрение от брата, друга, мужа или жены; выйти на свободу для ухода за больным членом семьи или самому лечиться; не пропустить личное или деловое свидание; не оставить дом и имущество без присмотра и т.д. О наличии таких обстоятельств подсудимый может вообще не заявить, но это не означает, что на его показания не повлияли подобные обстоятельства.
Итак, никогда нельзя быть уверенным в достоверности показаний обвиняемого, подсудимого (если, конечно, в деле нет совокупности иных достоверных доказательств). Именно поэтому ст. 77 УПК устанавливает, что признание обвиняемым своей вины не может быть положено в основу обвинения без совокупности доказательств.
Таким образом, если единственным доказательством являются показания обвиняемого, подсудимого, то они всегда сомнительны по изложенным причинам. Но если же имеется совокупность доказательств, то показания обвиняемого, подсудимого вообще не нужны. Следовательно, их необходимо исключить из числа доказательств.
Не согласен с автором статьи ИСКЛЮЧИТЬ ПОКАЗАНИЯ ОБВИНЯЕМОГО ИЗ ЧИСЛА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ Р. КУССМАУЛЬ мировой судья (г. Сальск Ростовской области) При сфабрикованном деле обвинение предоставит совокупность доказательств и только показания обвиняемого, как лучшее средство защиты, дадут право судье подвергнуть оценке эти показания, для этого вправе направить дело прокурору на доследование.
В настоящий момент вновь возникает достаточно много споров относительно признания обвиняемым своей вины и о доказательственном значении такого признания. Хотелось бы вступить в дискуссию по этому вопросу и высказать некоторые суждения. НЕКОТОРЫЕ СУЖДЕНИЯ О ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ПРИЗНАНИЯ ОБВИНЯЕМЫМ СВОЕЙ ВИНЫ Н.Ю. ВОЛОСОВА Волосова Н.Ю., кандидат юридических наук, доцент Оренбургского государственного университета.
Положения, содержащиеся в ч. 2 ст. 77 УПК РФ, устанавливают, что признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся в деле доказательств. Думается, данное положение следует рассматривать в двух аспектах. Первый, когда обвиняемый признает свою вину ввиду предъявленных ему доказательств и сообщает дополнительные сведения, детализируя совершенное им преступление. И второй, когда обвиняемый признает свою вину, но в своих показаниях не сообщает правоохранительным органам ничего нового, а лишь только повторяет изложенное в собранных ими доказательствах. По мнению Е. Центрова, доказательственная ценность такого признания почти равна нулю. Подобное признание имеет значение лишь с точки зрения выражения отношения обвиняемого к предъявленному обвинению. В нем обвиняемый соглашается с предъявленным обвинением, признает его, но при этом в своих показаниях ничего не прибавляет к собранному следствием доказательственному материалу. Такое признание чаще всего итог неумелой, недоброкачественной тактики расследования либо следствие самооговора . Методы получения такого признания могут быть незаконными. К ним могут быть отнесены уговоры, разрешение свиданий с родственниками или, наоборот, запрет на свидания и другие действия, которые носят явно противоправный, провокационный характер, поскольку оказывают психологическое воздействие на допрашиваемых лиц. Подобная ситуация сложилась по уголовному делу в отношении С., возбужденному по факту грабежа. С. был задержан сотрудниками милиции в 2 часа ночи. С него были взяты объяснения. Статья 51 Конституции ему не была разъяснена. В 4 часа ему предложили дать показания в качестве подозреваемого. С. указал, что ему нужен адвокат. По прибытии адвоката С. решил отказаться от дачи показаний. Следователь указал, что в таком случае он задержит С. и поместит его в изолятор временного содержания. Адвокатом было указано, что этим оказывается давление на его подзащитного и говорить в этом случае о добровольности дачи показаний нельзя. При данной позиции обвинения нарушаются нормы международного права о свободе дачи показаний. Эти доводы защитника были проигнорированы, С. был вынужден дать показания, уличающие его . В данной ситуации не исключен самооговор. Возможно ли такое доказательство считать допустимым? Думается, что нет.
Выражаю свое мнение, как задачу курсовой работы, автором статьи подчеркивается о недопустимости доказательств, помещение в ИВС, не один из методов выбивания показаний, во-вторых что помешало заявить свои показания, главное из свое алиби, о непричастности в судебном процессе. но если этого не было сделано, значит следствие вынуждено выбивать признательные показания, по причине того, что ничтожный процент преступников сознаются в своей виновности, прибегая к даче чистосердечного признания по велению совести, ( за атрофией оной).
Исходя из положений ст. 20 УПК РСФСР следователь не имел права домогаться показания или сознания обвиняемого путем насилия, угроз и других подобных мер. Указанный запрет содержала и ст. 405 Устава уголовного судопроизводства 1864 года, а ст. 406 устанавливала, что если обвиняемый откажется отвечать на данные вопросы, то следователь, отметив о том в протоколе, изыскивает другие законные средства к открытию истины. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации 2001 года данного положения не содержит, ч. 4 ст. 164 УПК содержит лишь общие правила производства следственных действий и содержит запрет на применение насилия, угроз и иных незаконных мер. В этой связи мною поддерживается точка зрения С.М. Апарина и В.Л. Будникова о включении в УПК РФ следующий нормы: при отказе обвиняемого либо иного лица, по поводу правомерности действий которого у следователя имеются обоснованные сомнения, свидетельствовать против себя самого об этом делается отметка в протоколе соответствующего следственного действия. Подобный отказ не освобождает следователя от обязанности установления обстоятельств дела с помощью других предусмотренных законом средств и способов .
Статья 173 УПК РФ в п. 2 содержит следующее положение: в начале допроса следователь выясняет у обвиняемого, признает ли он себя виновным, желает ли дать показания по существу предъявленного обвинения и на каком языке. Анализ данной нормы приводит к выводу, что законодатель ограничил действие ст. 51 Конституции РФ. На практике в большинстве случаев лица, обвиняемые в совершении преступления, отказываясь от дачи показаний по существу, вынуждены отвечать на вопрос следователя об отношении к предъявленному обвинению. По мнению большинства следователей и прокуроров (78,3% из 258 опрошенных), на данный вопрос не распространяется действие положений, содержащихся в ст. 51 Конституции РФ. В случае отказа обвиняемого от дачи показаний следователь делает соответствующую запись в протоколе допроса. Таким образом, в начале допроса мы вовсе не выясняем, желает обвиняемый давать показания или нет. Законодательная конструкция данной нормы такова, что вначале мы узнаем о признании (либо непризнании) обвиняемым своей вины, а затем разъясняем ему положения, содержащиеся в ст. 51 Конституции РФ, предоставляя возможность воспользоваться привилегией против самообвинения. Самообвинение может быть выражено в разной форме. Это и дача признательных показаний с положительным ответом на вопрос о признании своей вины. Это и отказ от дачи показаний, но с положительным ответом на вопрос о признании своей вины.
С тех пор прошли столетия, многое изменилось, но по-прежнему следователь озабочен желанием раскрыть преступление с помощью признания обвиняемого. Только методы получения признания несколько изменились. Это обещание освободить обвиняемого из-под стражи (большая льгота, если учесть невыносимые условия в переполненных следственных изоляторах), переговорить с судьей о смягчении наказания (обвиняемый наивно в это верит), не привлекать к уголовной ответственности близких обвиняемому лиц - соучастников преступления. Это также уговоры, увещевания (иногда при содействии священника), разжигание противоречий между соучастниками (один из них хочет переложить основную вину на другого и наоборот), угрозы подвергнуть обвиняемого максимально строгому наказанию, лишить свиданий с родственниками или, наоборот, разрешить такие свидания, длительные изнурительные допросы. Встречались и такие методы получения признания, которые вполне можно признать пыткой (избиение, надевание противогаза с перекрытием гофрированной трубки, воздействие электрическим током и т.п.).
Ложное признание (самооговор) может быть продиктовано и сугубо личными соображениями. Известны случаи, когда обвиняемый, ложно признавая себя виновным, спасает от уголовной ответственности близкого ему человека.
Самооговор иногда связан с оговором. Так, обвиняемый П. ложно признавал себя виновным в убийстве двух человек, отведя себе роль пособника, а организатором и исполнителем этого преступления был, по его словам, Л., отрицавший свою вину. Случалось, что наркоманы и алкоголики стремились попасть в тюрьму, желая избавиться от своих тяжких заболеваний. Описан случай, когда группа студентов - юристов, решивших проверить правосудие "на прочность", разыграла сцену хищения ценных вещей одним из них, а остальные выступали в роли потерпевших и свидетелей. "Расхититель" был осужден, и пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать его невиновность.
В начале судебного следствия председательствующий спрашивает у подсудимого, признает ли он себя виновным. По УПК РСФСР ответ на этот вопрос мог влиять на порядок исследования доказательств. В настоящее время этот порядок определен законом: сначала представляет доказательства сторона обвинения, потом - сторона защиты (ст. 274 УПК). Каждая из сторон сама решает, в какой последовательности она будет представлять доказательства.
Замечу: ответ на вопрос, признает ли подсудимый себя виновным, все же небезразличен для суда и сторон, поскольку он дает представление о характере предстоящего судебного следствия.
Опасность ложного признания, полученного в результате нарушений закона на предварительном следствии или по каким-то личным мотивам, должна быть минимизирована, благодаря тщательному исследованию доказательств в суде. Однако в последнее время обнаруживается другая тенденция, а именно стремление к ускорению и упрощению судопроизводства в целях обеспечения доступа граждан к правосудию. С этим нельзя не считаться. Если обвиняемый добровольно, без всякого принуждения признает себя виновным в совершении преступления, то отсутствует правовой спор между государством и личностью, обвинением и защитой. В такой ситуации развернутое судопроизводство становится излишним при условии, что существуют и действуют надежные гарантии проверки достоверности, невынужденности сделанного признания. Эта идея лежит в основе англо-американской системы права и оказывает все большее влияние на европейское континентальное право, к которому тяготеет Россия. Ее сторонники указывают на то, что взрослый дееспособный человек должен иметь возможность самостоятельно определять свою позицию по уголовному делу, и к его мнению необходимо относиться с уважением. С другой стороны, государство должно быть способно обнаруживать ложь в показаниях обвиняемого, прибегающего к самооговору. Посмотрим, как решается этот вопрос в российском законодательстве.
Прежний УПК допускал возможность сокращения судебного следствия в суде присяжных в случаях, когда все подсудимые полностью признали себя виновными и стороны не возражали против такого упрощения судопроизводства. По ходатайству сторон могли быть проведены лишь некоторые судебные действия - допросы отдельных потерпевших, свидетелей, экспертиза и др. Однако допросы подсудимых были обязательны.
УПК РСФСР допускал возможность сокращения судебного следствия и при производстве у мирового судьи. По ходатайству или с согласия обеих сторон судебное следствие могло быть ограничено допросами потерпевшего и подсудимого, если последний полностью признавал себя виновным.
В новом УПК эти допущения сняты, и суд обязан проводить судебное следствие от начала до конца даже при наличии признания подсудимого и его ходатайства и ходатайств других участников процесса о частичном или полном отказе от судебного следствия.
Исключение сделано только для дел о преступлениях небольшой и средней тяжести, наказуемых лишением свободы на срок не более 5 лет (гл. 40 УПК). Отказ от судебного разбирательства в этих случаях возможен при наличии следующих условий: 1) полное признание обвиняемым своей вины; 2) ходатайство обвиняемого о вынесении обвинительного приговора на основе материалов предварительного расследования без проведения судебного разбирательства; 3) согласие государственного или частного обвинителя, а также потерпевшего с ходатайством обвиняемого об отказе от судебного разбирательства; 4) заявление обвиняемого об отказе от судебного разбирательства должно быть сделано в присутствии защитника после консультаций с ним (ст. ст. 314, 315 УПК).
Как оценить эти новые тенденции в законодательстве России? В виде общего правила желательно установить, что по всем уголовным делам судебное следствие проводится в полном объеме, за исключением случаев, когда все подсудимые полностью признают себя виновными, отказываются от судебного следствия и ни одна из сторон против этого не возражает или, более того, стороны об этом ходатайствуют. Однако и в этих случаях допрос подсудимых в суде представляется необходимым, поскольку, несмотря на все перечисленные гарантии, существует риск осуждения невиновного. Допрос подсудимого позволит суду лучше понять, что признание им вины было абсолютно добровольным. Полное судебное следствие, независимо от признания вины, необходимо сохранить по делам о преступлениях несовершеннолетних; ограниченно дееспособных; лиц, страдающих психическими недостатками, затрудняющими осуществление права на защиту; лиц, не владеющих языком судопроизводства; лиц, которые могут быть приговорены к лишению свободы пожизненно или на срок более 15 лет. В отношении названных лиц необходимы повышенные гарантии, обеспечивающие недопустимость осуждения невиновного. При введении таких правил было бы логично расширить возможности обращения в суд присяжных для лиц, не признающих себя виновными в совершении преступлений (например, в США правом рассмотрения дела судом присяжных пользуются не признающие свою вину обвиняемые, которые могут быть приговорены к 1 году лишения свободы и более).
Действующий ныне порядок отказа от судебного разбирательства по ходатайству подсудимого (гл. 40 УПК) нуждается в совершенствовании. Понятие "разбирательство" охватывает и подготовительную часть судебного заседания, и вынесение приговора. Естественно, что подсудимый от этих частей разбирательства не отказывается. Далее было бы важно решить вопрос, возможно ли производство в порядке гл. 40 УПК в мировом суде. При положительном ответе на этот вопрос пришлось бы ввести предварительное слушание по делам, которые будут рассматриваться мировым судьей, поскольку в п. 4 ч. 2 ст. 229 УПК указано, что предварительное слушание проводится для решения вопроса об особом порядке судебного разбирательства. Пока этого не сделано, возникает нелепая ситуация: подсудимый может быть приговорен к лишению свободы на срок до 5 лет без судебного разбирательства в порядке главы 40 УПК, тогда как у мирового судьи он может быть подвергнут наказанию до 3 лет лишения свободы при обязательном проведении судебного разбирательства. Но учредить предварительное слушание для дел, подсудных мировому судье, - задача, вряд ли выполнимая. Если это так, то придется признать, что дела, подсудные мировому судье, не могут рассматриваться в порядке гл. 40 УПК.
Судья вправе вынести обвинительный приговор без судебного разбирательства при условии, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по уголовному делу (ч. 2 ст. 316 УПК). Но для того чтобы придти к такому выводу, судья должен исследовать эти доказательства, то есть провести судебное следствие. В этом случае производство в порядке главы 40 УПК не будет ничем отличаться от обычного судебного разбирательства. То же самое произойдет, если судья прибегнет к оглашению материалов предварительного следствия (это часть судебного разбирательства). Еще хуже, если судья изучит эти материалы в неофициальной обстановке (например, у себя дома) и сошлется на них в приговоре. Поэтому было бы лучше допустить частичное судебное следствие, которое бы состояло из оглашения обвинительного заключения (акта), допроса подсудимого, а при необходимости и допросов потерпевшего, свидетелей и оглашения некоторых материалов предварительного следствия.
Распространено ошибочное, на мой взгляд, мнение, что производство в порядке ст. 40 УПК является разновидностью "сделок о признании вины" - института, свойственного англо-американской системе права. Заключению таких "сделок" предшествуют переговоры прокурора (атторнея) с защитником и обвиняемым при участии судьи. При этом защита соглашается признать часть обвинения, обвинитель в ответ на это отказывается от остальных обвинений, а судья считает возможным назначить меньшую меру наказания по сравнению с той, которая первоначально грозила подсудимому. Довольно часто такие "сделки" влекут изменение подсудности уголовного дела: вместо рассмотрения дела судом присяжных судья немедленно выносит приговор. Производство в порядке гл. 40 УПК не предполагает ведения переговоров между сторонами с участием судьи и изменения подсудности дела. Для такого производства достаточно признания вины обвиняемым и согласия сторон.
Показания признавшего свою вину обвиняемого, данные на предварительном следствии в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, признаются недопустимым доказательством, если подсудимый от них отказался в суде (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК). Но в этом случае обвиняемый может преднамеренно отказаться от защитника с тем, чтобы в ходе судебного разбирательства его "признательные показания" были признаны недопустимым доказательством. Для предотвращения таких "уловок" желательно установить, что показания обвиняемого являются допустимым доказательством в случаях, когда он добровольно отказался от участия защитника в его допросе.
Довольно часто подсудимые отказываются от признания вины в суде, ссылаясь на незаконные методы расследования. Суд не может уклониться от проверки таких заявлений, но при наличии данных об их подтверждении он не вправе, как раньше, возбудить уголовное дело. В то же время суд не должен уклоняться от реагирования на выявленные нарушения законности, допускаемые в ходе расследования преступлений. Поэтому при обнаружении таких нарушений суд должен сообщить о них прокурору путем вынесения частного определения или постановления (ч. 4 ст. 29 УПК) для уголовного преследования лиц, нарушивших закон.
Статья 73 УПК РФ устанавливает обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, к которым относятся: событие преступления, виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы, характер и размер вреда, причиненного преступлением, и другие обстоятельства. Именно эти обстоятельства и подлежат выяснению в случае признания обвиняемым вины и подачи заявления о рассмотрении дела в особом порядке. В данном случае само признание и границы этого признания находятся в пределах обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. А свою позицию обвиняемый излагает в заявлении, в котором важно не только признание своей вины, но и осознание мотивов, характера и размера вреда, а также согласие с юридической оценкой содеянного, осознание характера и последствий такого заявления. При таких обстоятельствах не считать доказательством признание обвиняемым своей вины было бы ошибкой. Другое дело, что это доказательство не является приоритетным по отношению к другим доказательствам, должно быть подтверждено другими доказательствами, собранным по делу, и относиться к числу рядовых доказательств.
Анализ структуры изложения доказательств, приводимых в обвинительных заключениях, показывает, что в процессе доказывания первостепенное значение имеют показания обвиняемого. Они остаются краеугольным камнем обвинения и в связи с этим выводятся в обвинительном заключении на первый план.
Существующая структура привела к тому, что в ходе предварительного следствия показания обвиняемого в подавляющем большинстве случаев играют решающую роль в признании или непризнании лица виновным в совершении преступления.
Если обвиняемый признает себя виновным, то следователь, как правило, ограничивает свою деятельность по доказыванию виновности и проверке доказательств минимумом собранных доказательств. В результате нередко при изменении обвиняемым своей позиции утрачивается возможность сбора дополнительных доказательств.
По нашему мнению, после изложения установленных обстоятельств преступления должно быть четко очерчено начало изложения доказательств. Этим началом может быть примерно такая фраза: "Виновность Иванова в совершении данного преступления подтверждается следующими доказательствами..."
Первыми доказательствами в порядке очередности их приведения должны быть показания потерпевшего, затем показания свидетелей, данные, содержащиеся в протоколах осмотра места происшествия, обыска, выемки, в заключениях экспертов, и только после них приводятся показания обвиняемого.Информация о характеристике личности обвиняемого, об обстоятельствах, смягчающих или отягчающих его ответственность и т.п., не должна выводиться за пределы изложения доказательств.
Право подозреваемого, обвиняемого давать показания и объяснения является важнейшим элементом их права на защиту, принадлежит им. Они вправе распоряжаться этим правом по своему усмотрению. Закон допускает, что подозреваемый и обвиняемый могут осуществить право на защиту лично либо с помощью защитника (ч. 1 ст. 16 УПК). Возможность его реализации этими субъектами нельзя во всех случаях связывать с участием или неучастием в их допросе защитника. Следователь обязан допросить подозреваемого и обвиняемого, когда они заявляют ходатайство об этом.
Законна и допустима ситуация, когда подозреваемый, обвиняемый, не отказываясь от защитника, могут потребовать от следователя допросить их в его отсутствие, желая как можно быстрее оказать содействие следствию, предотвратить наступление тяжелейших последствий. Это может иметь место, например, при расследовании дел о терроризме, захвате заложников, когда жизнь многих людей напрямую будет зависеть от быстроты получения показаний.
Попытка следователя отсрочить такой допрос до момента обеспечения участия в нем защитника будет ограничивать добровольность дачи показаний подозреваемым, обвиняемым. Ее следует расценивать как отказ в удовлетворении ходатайства данных субъектов о допросе, влекущий в таких ситуациях нарушение не только принципа права на защиту, но и принципа законности.
Нельзя обусловливать допустимость рассматриваемых показаний и их подтверждением подозреваемым и обвиняемым в суде. Закон не содержит и не может содержать требования к указанным субъектам подтверждать ранее данные ими показания. Оно не согласовывалось бы с их правом на свободную дачу показаний и выбора способа защиты, которые также являются одними из важных элементов права на защиту .
В связи с этим нельзя согласиться с выводом А. Горбачева, содержащимся в указанной работе, о том, что нормы, закрепленные в п. 1 ч. 2 ст. 75, п. 2. ч. 4 ст. 46, п. 3 ч. 4 ст. 47, ч. 2 ст. 52 УПК, обеспечивают невозможность произвольного отказа подозреваемого, обвиняемого от ранее данных им добровольно показаний.Таким образом, в принципе неверно задним числом связывать допустимость рассматриваемых показаний, получаемых в досудебном производстве, с присутствием на допросе защитника и их последующим подтверждением обвиняемым в суде.
Создав предпосылки для признания анализируемых показаний недопустимыми, требуя от суда признавать (считать) их таковыми, законодатель породил противоречие и с принципом свободы оценки доказательств. В соответствии с процессуальной идеей, лежащей в основе данного принципа, судья, присяжные заседатели оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь законом и совестью. При этом никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ст. 17 УПК).
Можно ли говорить о действии принципа свободы оценки доказательств, если при отсутствии нарушений закона при их собирании в досудебном производстве самим законом судьям предписывается считать их недопустимыми, запрещается вникать в их содержание, исследовать в совокупности с имеющимися доказательствами?
Это ли не отступление от положения, закрепленного в ч. 2 ст. 17 УПК, согласно которому при оценке совокупности доказательств никакие доказательства для судей не имеют заранее установленной силы?
Могут ли судьи в таких условиях свободно по своему внутреннему убеждению оценивать доказательства, сохраняя беспристрастность, если пристрастен закон, которым они при этом должны руководствоваться?
В данном случае об оценке указанных доказательств судьями по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, речь вообще не может идти. Закон безоговорочно требует признавать эти показания не имеющими юридической силы, не заботясь о том, с какой совестью судьи должны будут делать это. Принятие судьями в указанных выше условиях решения о признании показаний обвиняемого недопустимыми противоречит всем требованиям, вытекающим из принципа свободы оценки доказательств.
Рассматриваемая норма подрывает действие и другого конституционного принципа - независимости судей и подчинения их только закону (ч. 1 ст. 120 Конституции). Установленная в законе обязанность судей однозначно признавать данные показания обвиняемого недопустимыми прямо ограничивает их независимость в решении этого вопроса. Судьи не смогут остаться независимыми и подчиняться только закону, поскольку сам закон вынуждает их поступать вопреки закону. Всякий раз, когда в условиях соблюдения всех требований допустимости, предъявляемых УПК к законности источника и способа собирания показаний обвиняемого (подозреваемого), судьи будут признавать эти показания недопустимыми, они в решении данного вопроса утратят независимость и станут зависимыми не от закона, а от позиции, занятой стороной защиты. То есть от того, решит ли сторона защиты воспользоваться в досудебном производстве правом участия в допросе подозреваемого и обвиняемого, а в суде - правом отказаться от показаний, полученных на стадии предварительного расследования.
Положение, закрепленное в п. 1 ч. 2 ст. 75, представляет собой отступление и от такого конституционного принципа уголовного судопроизводства, как состязательность и равноправие сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции). Оно заранее ставит сторону защиты в преимущественное положение по сравнению со стороной обвинения как в досудебном производстве, так и при рассмотрении дела в суде, нарушая равноправие сторон и подрывая состязательное начало.
В связи с этим правильно отмечается в литературе, что для преодоления негативных последствий действия ч. 1 и п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК следователю не остается ничего иного, как обеспечить присутствие защитника при допросе подозреваемого, обвиняемого и производстве других следственных действий с его участием вопреки воле и желанию самого допрашиваемого. Именно по такому пути вынуждена в последнее время идти практика, когда нередко на каждый допрос подозреваемого, хочет он того или нет, вызывается защитник.
Данная норма позволяет обвиняемому и защитнику парализовать активность дознавателей и следователей в установлении обстоятельств совершенного преступления, а в суде - свести на нет усилия прокурора по поддержанию государственного обвинения. В результате эффективность уголовного преследования, и тем самым защиты личности, общества и государства от преступных посягательств, ставится в зависимость только от необоснованно усиленной законодателем позиции одной стороны - стороны защиты.
Согласен с автором статьи, мои доводы находят подтверждение ,по логике, лучшим защитником, является сам обвиняемый, который вправе знакомится со всеми материалами обвинения. доказательствами и экспертизами, задавать вопросы свидетелям, главное давать показания как средство своей защиты, о своем алиби, отсутствии вообще какой либо мотивации на совершение преступления остальное можно сфабриковать, подкинуть улики и т.д.
Анализируемая норма не согласуется и с публичным началом уголовного процесса, согласно которому возбуждение уголовного дела, его расследование, рассмотрение и окончательное разрешение осуществляются от имени государства, в публичных интересах, по должностной обязанности и вне зависимости от кого-либо. Угроза признания недопустимыми показаний подозреваемого, обвиняемого, полученных в ходе досудебного производства в отсутствие защитника и не подтвержденных в суде, неизбежно ведет к пассивности органов расследования, прокурора, ставит их в неоправданную зависимость от позиции защиты. В зависимое положение от поведения стороны защиты в этом случае попадет и суд.
Эффективность реализации функции уголовного преследования в рассматриваемой ситуации ставится в зависимость не от соблюдения требований закона, а от участия защитника в допросе указанных лиц и подтверждения ими в суде ранее данных показаний. В случаях допроса подозреваемого, обвиняемого в отсутствие защитника над органами предварительного расследования будет постоянно висеть дамоклов меч признания недопустимыми полученных показаний. В итоге своевременное решение вопроса о привлечении к уголовной ответственности, надлежащее разрешение уголовного дела судом, а следовательно, и защита в уголовном процессе охраняемых законом интересов личности, общества и государства вопреки публичному началу становятся зависимыми не от исполнения властными субъектами предписаний закона, а от участия в допросе защитника и подтверждения обвиняемым в суде показаний, полученных от него в досудебном производстве. Естественно, что к такому поведению обвиняемые, да и защитники, вряд ли будут склонны.
Избыточность п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК проявляется и в том, что согласно ч. 1 этой статьи (устанавливающей правило о недопустимости доказательств) признание указанных показаний недопустимыми влечет лишение их юридической силы, невозможность применения для обоснования обвинения и использования для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК. Логическая ошибка, допущенная законодателем (п. 1 ч. 2 ст. 75, конкретизирующий общее правило о недопустимости доказательств, вступил в противоречие с ч. 1 данной статьи, это правило устанавливающей), таит большую опасность для практики.
Последовательная реализация анализируемой нормы поставит судей перед необходимостью исключить из числа допустимых доказательств, например, предметы, признанные вещественными доказательствами, обнаруженные в результате таких следственных действий (обыск, выемка), основанием для производства которых были показания обвиняемого и подозреваемого, данные на предварительном расследовании в отсутствие защитника и не подтвержденные ими в суде.
Положение еще более усугубится, если защитники до того, как органы расследования сами обнаружат следы, орудия преступления, предметы преступного посягательства, используя рассматриваемую норму, будут прямо рекомендовать подозреваемым, обвиняемым давать в отсутствие защитника правдивые показания об их местонахождении с целью последующего отказа от таких показаний в суде. Результаты применения подобной тактики со стороны защиты однозначны - признание вещественных доказательств, полученных на основе недопустимых показаний подозреваемого, обвиняемого, также недопустимыми. Трудно представить, что сторона защиты на практике откажется от использования такого способа защиты, если сам законодатель создал для этого не только соответствующие основания, но и правовой механизм для его реализации .
О том, что защитники могут прибегать и к более "радикальным" методам защиты, свидетельствует решение квалификационной комиссии Московской адвокатской палаты, проверявшей законность действий адвоката О. Артюховой, осуществлявшей защиту обвиняемого Ходорковского. У Артюховой после встречи с подзащитным была обнаружена записка, которая, по версии сотрудников и руководства следственного изолятора N 1, свидетельствовала о попытке обвиняемого Ходорковского склонить к даче ложных показаний свидетелей по его делу. Согласно данному решению, по мнению столичных адвокатов, они могут защищать своего клиента как законным, так и незаконным путем.
Следуя рассматриваемой логике законодателя, на практике необходимо будет считать не имеющими юридической силы не только указанные показания подозреваемого, обвиняемого и полученные с их использованием вещественные и другие доказательства, но и, учитывая их недопустимость, признавать юридически ничтожными все последующие решения, в основу которых были положены перечисленные недопустимые доказательства. Такой вывод буквально следует из содержания ч. 1 ст. 75: "Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса". Согласно этому предписанию юридическую силу должны терять и судебные решения на производство следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, принятые с использованием указанных недопустимых доказательств.
Особо зримо именно такие последствия дадут о себе знать в случаях, когда обвиняемый, реализуя свое право на защиту, вообще откажется от дачи показаний в суде. Налицо будет ситуация, прямо предусмотренная п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК, - в уголовном деле есть показания обвиняемого, данные в ходе досудебного производства в отсутствие защитника и не подтвержденные обвиняемым в суде. Тупиковый характер ситуации усугубляется еще и тем, что, следуя закону, в этом случае недопустимо оглашать в суде показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства (п. 1 ч. 1 ст. 276 УПК).
О том, что рассматриваемое правило о недопустимости доказательств должно распространяться не только на показания подозреваемого и обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде, но и на доказательства, полученные на их основе, свидетельствует и позиция Конституционного Суда РФ, выраженная им в описательной части Определения по жалобе гражданина В.Н. Демьяненко. В соответствии с ней показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде, относятся к недопустимым, что, исходя из предписания ст. 50 (ч. 2) Конституции РФ, исключает возможность любого, прямого или опосредованного, использования содержащихся в них сведений .
Другими словами, такие показания подозреваемого и обвиняемого согласно позиции Конституционного Суда РФ нельзя использовать для собирания новых доказательств, поскольку в этом случае и они должны быть признаны недопустимыми . А все принятые с их использованием как до, так и после признания указанных показаний недопустимыми процессуальные решения должны утрачивать юридическую силу. В противном случае в уголовном деле сложится крайне нелепая ситуация. Одни и те же показания подозреваемого и обвиняемого после признания их судом недопустимыми будут запрещены к их использованию в качестве доказательств в последующем, но при этом те же самые показания сохранят юридическую силу и будут использованы как допустимые в доказывании на стадии предварительного расследования при производстве по этому же уголовному делу!
Таким образом, анализируемая норма создает предпосылки не только для признания юридически ничтожными значительной части доказательств, собранных в рамках предварительного расследования, принятых на их основе промежуточных и итоговых решений (по сути, всех материалов предварительного расследования), но и некоторых решений суда. В частности, решений органов расследования о привлечении в качестве обвиняемого, признании потерпевшим, обвинительного заключения, решения судьи на производство следственных действий, связанных с ограничением конституционных прав и свобод граждан, о назначении предварительного слушания, судебного заседания со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Значение рассматриваемой нормы П. Лупинская видит в том, чтобы не производились следственные действия, которые порождают сомнения в достоверности сведений ввиду получения их с применением угроз, насилия, других запрещенных способов. Представляется неправильным, таким образом, ставить под сомнение законопослушность всех дознавателей и следователей. Кроме того, исходя из такой логики, по этой же причине следовало признавать недопустимыми и показания потерпевшего, свидетеля, полученные на предварительном расследовании в отсутствие адвоката и не подтвержденные указанными лицами в суде. Однако законодатель не пошел по этому пути. И если даже согласиться с тем, что дача показаний подозреваемым и обвиняемым в отсутствие защитника дает основания считать, что они в этом случае показывают против самих себя под принуждением, то не проще ли было в принципе исключить возможность подобных ситуаций путем закрепления в законе обязанности защитника участвовать во всех допросах подозреваемых и обвиняемых ? Анализируемое требование закона может подталкивать следователей, прокуроров и судей к попыткам (незаконным путем) обойти его и восполнить тем самым пробел в доказательственной базе стороны обвинения, как это имело место, например, по уже упомянутому уголовному делу в отношении Демьяненко. Будучи допрошенным в ходе досудебного производства в качестве подозреваемого и обвиняемого, он давал признательные показания в отсутствие защитника. В дальнейшем, на судебном заседании, отказался от дачи показаний. Октябрьский районный суд Красноярска, в котором рассматривалось уголовное дело, по ходатайству прокурора вызвал и допросил в судебном заседании в качестве свидетелей следователей, производивших в ходе досудебного производства допрос Демьяненко в качестве подозреваемого и обвиняемого. Показания следователей, как подтверждающие виновность подсудимого наряду с другими доказательствами, были положены судом в основу обвинительного приговора.
Конституционный Суд РФ дал отрицательную оценку такому способу восполнения доказательств. Но факт того, что судебная практика сделала шаг в этом направлении (подправленный решением Конституционного Суда РФ), подтверждает правильность высказанных нами опасений.
Лупинская П. Указ. раб. С. 5. Положительно оценивает данную норму И. Михайловская, которая видит в ней весомую гарантию законности методов допроса на досудебных стадиях. См.: Михайловская И.Б. Указ. раб. С. 3. Разделяет позицию П. Лупинской и И. Михайловской в этом вопросе А. Смирнов, считающий, что рассматриваемая норма является "важной гарантией против самооговора и признания вины обвиняемым и подозреваемым под воздействием физического или психического насилия, применение которого, благодаря данной норме, практически теряет смысл". См.: Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Указ. раб. С. 216.
Благодаря применению данной нормы для органов расследования практически теряет смысл допрашивать подозреваемого, обвиняемого в отсутствие защитника, так как над ними постоянно будет висеть угроза признания полученных показаний недопустимыми в случае не подтверждения их обвиняемым в суде.
Примечательно, что против включения такого предложения в текст проекта УПК РФ на рабочей группе, готовившей проект, в первую очередь возражали представители адвокатского корпуса.
Неудивительно, т.к. адвокатам труднее будет добиваться оправдательного приговора, при выявлении такого рода процессуальных нарушений, а значит число их "побед" над гособвинением уменьшиться.
Проведенный анализ позволяет сделать вывод о не конституционности п. 1 ч. 2 ст. 75, связанных с ним соответствующих положений п. 2 ч. 4 ст. 46, п. 3 ч. 4 ст. 47, других статей УПК РФ и о необходимости исключения их из текста закона.
Наиболее быстрым способом реализации этого предложения может быть соответствующая реакция Конституционного Суда РФ на данные нормы. До этого, учитывая прямое конституционное предписание, согласно которому Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие, а законы, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции РФ (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), указанные нормы УПК РФ при производстве по уголовным делам судьями применяться не могут. Такое решение согласуется и с позицией Пленума Верховного Суда РФ: "В соответствии с этим конституционным положением судам при рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного правового акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве акта прямого действия" .
Необходимо закрепить в законе обязательность участия защитника и прокурора при предъявлении обвиняемому обвинения и в первом допросе обвиняемого после предъявления ему обвинения.
Вывод
Полагаю, отказ от показаний задержанного или обвиняемого является и должен квалифицироваться как прямое доказательство (улика) причастности к совершению преступления.
Показания против себя по смыслу показания уличающие в виновности, если считать показания алиби, как показания против себя ( оговор) ссылаясь на ст. 51 КРФ значит признавать свою виновность и причастность.
Другими словами, правомерный отказ оговаривать себя при принудительном физическом и психическом воздействии неотъемлемое право совершенно справедливое, но логически, отказ давать показания как средство своей защиты, предъявлении алиби, должно говорить о прямом доказательстве его вины, так, же как и умышленные, неверные показания.
Конституционная ст. 51 не коим образом не должна быть средством защиты для преступника лишающего жизни законопослушного гражданина, ибо эта защита будет способствовать дальнейшему совершению рецидивного преступления, против граждан, что по принципу самой функции Основного закона совершенно недопустимо.
В ином случае государство соблюдая ст. 51 КРФ принцип презумпции невиновности, не способно раскрыть преступления против жизни, нераскрытые убийства в.т.ч. убийства сотрудников правоохранительной системы -тысячи дел взывают к справедливому возмездию и наказанию.
Ни защищен, ни судья, ни прокурор, ни простой законопослушный гражданин. Сколько преступников совершили рецидив, наученные адвокатами и пройдя тюремные университеты, не расколовшиеся при допросе, зная об отсутствии улик, не дают показания ссылаясь на ст. 51 КРФ.
Адвокатов не волнует нарушенное право на жизнь жертв их подзащитных, а в силу материальной заинтересованности защита подопечных используя как флаг- презумпцию невиновности.
Показания обвиняемого, лучшее средство своей защиты для подозреваемого, обвиняемого, даже в том случае если дело сфабриковано дознавателем, следователем, на любой стадии процесса до приговора суда он может заявлять свое алиби при своей непричастности, даже если адвоката "заинтересовали".
По сфабрикованному (некачественно проведенному) делу следствием, нет случаев в правоприменительной судебной практики, когда Судья не исследовав должен образом доказательства обвинения, выявив явные несоответствия обстоятельств дела по сих совокупности, не принимает во внимание показания обвиняемого, как средство своей защиты, от предъявленного обвинения и не вынес постановление о направления уголовному делу прокурору для надлежащей проверки показаний обвиняемого, кроме этого в порядке ст.ст. 373,402,403 УПК РФ он вправе подать кассационную, надзорную жалобу до Президиума ВС РФ по уголовным которых заинтересовать, коррумпировать просто нереально.
Как показывает судебная практика с момента введения нового уголовно-процессуального кодекса права обвиняемого (подсудимого) существенно усилены.
Уголовно-процессуальный кодекс в настоящей редакции гарант защиты прав обвиняемого в полном объеме.
Литература
1. КонституцияРФ
2. Уголовно-процессуальный кодекс Рф
3.РОЛЬ ПРИЗНАНИЯ ОБВИНЯЕМОГО В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ И. ПЕТРУХИНИ. Петрухин, доктор юридических наук, профессор (г. Москва).
4. ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ РАЗБИРАТЕЛЬСТВА ДЕЛА НЕДОПУСТИМЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ Н. ГРИГОРЬЕВА Н. Григорьева, судья Московского областного суда, заслуженный юрист РФ.
.ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В ОБВИНИТЕЛЬНОМ ЗАКЛЮЧЕНИИ Б. КОМЛЕВ Б. Комлев, старший прокурор управления по надзору за расследованием преступлений Генеральной прокуратуры РФ, кандидат юридических наук.
.НЕКОТОРЫЕ СУЖДЕНИЯ О ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ПРИЗНАНИЯ ОБВИНЯЕМЫМ СВОЕЙ ВИНЫ Н.Ю. ВОЛОСОВА Волосова Н.Ю., кандидат юридических наук, доцент Оренбургского государственного университета.
. КОНСТИТУЦИОННОСТЬ П. 1 Ч. 2 СТ. 75 УПК РФ Е. ДОЛЯ Доля Е., кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ РФ.