Развитие института власти в первобытном обществе
Содержание
Введение
. Организация власти в эпоху раннепервобытной общины
. Развитие института власти в эпоху позднепервобытной общины
. Институциализация власти и становление государства
Заключение
Список использованных источников
Введение
Представление о том, что за отсутствием формализованной власти в первобытном обществе господствовала анархия, безнадежно устарело.
В первобытности имелись строгие системы норм, регулировавшие взаимоотношения между людьми и до определенной степени стимулировавшие те или иные их поступки.
Нормативные предписания пронизывали все аспекты жизни людей: во взаимоотношениях внутри семьи и общины, между родственниками и свойственниками, соплеменниками и чужаками, представителями разных поколений и разных ритуальных групп и пр., повсюду действовали неписанные правила, основанные на традиции, идущей от предков.
Первобытные нормы не были правовыми нормами, так как там, где еще нет государства, не может быть и предписанной им совокупности обязательных норм, называемой правом. Но они не были и обычными нравственными, моральными нормами, так как общество принуждало к их соблюдению не менее жестко, чем позднее государство к соблюдению норм права. По существу, это были еще не дифференцированные обязательные правила поведения, которые поэтому предложено называть мононормами, мононорматикой.
Организация власти в родовой общине в принципе отличалась от возникшего позднее аппарата классового принуждения - государства, а родовые мононормы - от возведенной в закон воли господствующее класса - права.
Цель работы - изучить особенности развития института власти в первобытном обществе.
Задачи:
) рассмотреть организацию власти в эпоху раннепервобытной общины;
) проанализировать развитие института власти в эпоху позднепервобытной общины;
) охарактеризовать особенности институциализации власти и становления государства.
1. Организация власти в эпоху раннепервобытной общины
С возникновением дуальной экзогамии первобытное общество получило прочную социальную структуру. На смену относительно аморфной праобщине пришла четко очерченная и устойчивая родовая община. Вместе с тем первобытное общество получило и более сложную структуру: два дуально-экзогамных рода составили зародыш новой социальной общности - племени.
Род управлялся на основе принципов первобытнообщинной демократии. Его высшим органом было собрание всех взрослых сородичей, сообща решавших основные вопросы хозяйственной, общественной и идеологической жизни. При этом, естественно, особенным авторитетом пользовались зрелые, умудренные опытом люди, из среды которых выбирались главари - наиболее влиятельные женщины и мужчины. Главари руководили производственной деятельностью сородичей, совершали общественные церемонии, улаживали споры, предводительствовали во время военных столкновений. Хотя их власть основывалась только на личном авторитете, уважении, которое питали сородичи к их выдающимся качествам, опытности, знаниям, она была вполне реальной властью. Если бы кто-нибудь рискнул воспротивиться пользующемуся популярностью вождю, писал об андаманцах их исследователь Рэдклифф-Браун, ему пришлось бы иметь дело с большинством туземцев, в том числе со многими из своих собственных друзей. Это и понятно, власть главаря служила интересам всего рода и, по существу, была лишь конкретным, повседневным воплощением власти самого рода.
Главари же были хранителями и блюстителями родовых норм, т. е. обязательных общественно охраняемых правил поведения сородичей. Эти нормы - правила взаимопомощи, взаимозащиты, экзогамии и т. п. - отвечали жизненно важным интересам коллектива и, как правило, неукоснительно соблюдались. Кроме того, применяясь из поколения в поколение, они приобрели силу привычки, стали обычаями. Все же бывало, что в отношениях между сородичами сказывались остатки животного эгоизма и нормы родового общежития нарушались. Это требовало применения мер общественного воздействия- не только убеждения, но и принуждения. Серьезные проступки влекли за собой различные наказания: побои, увечье, а в особо тяжких случаях даже смерть или, что, по существу, было тем же самым, изгнание из рода. Так, у аборигенов Австралии, ведда, сеноев человек, нарушивший правила экзогамии, должен был оставить сородичей или умереть. Но как ни суровы были родовые нормы, как ни безжалостно подчиняли они интересы отдельной личности интересам коллектива, они никогда не давали каких-либо преимуществ одним сородичам перед другими.
Первобытные нормы не были правовыми нормами, так как там, где еще нет государства, не может быть и предписанной им совокупности обязательных норм, называемой правом. Но они не были и обычными нравственными, моральными нормами, так как общество принуждало к их соблюдению не менее жестко, чем позднее государство к соблюдению норм права. По существу, это были еще не дифференцированные обязательные правила поведения, которые поэтому предложено называть мононормами, мононорматикой [2, с.79].
Организация власти в родовой общине в принципе отличалась от возникшего позднее аппарата классового принуждения - государства, а родовые мононормы - от возведенной в закон воли господствующее класса - права.
В первобытном обществе, когда люди жили небольшими родами, еще находясь на самых низших ступенях развития, в состоянии, близком к дикости; в эпоху, от которой современное цивилизованное человечество отделяют несколько тысячелетий, - в то время не видно еще признаков существования государства. Мы видим господство обычаев, авторитет, уважение, власть, которой пользовались старейшины рода, видим, что эта власть признавалась иногда за женщинами, но нигде не видим особого разряда людей, которые выделяются, чтобы управлять другими и чтобы в интересах, в целях управления систематически, постоянно владеть известным аппаратом принуждения.
Развитие общинно-родового строя в эпоху позднеродовой общины сопровождалось дальнейшим развитием родоплеменной организации. Род был коллективом кровных родственников по женской линии, объединенных прежде всего отмеченными выше отношениями общей собственности, взаимного наследования и взаимопомощи. Члены рода должны были оказывать друг другу всяческую поддержку и защиту, в частности принимать участие в кровной мести или в выплате материального возмещения за пролитую кровь. Род имел определенное, обычно тотемное, самоназвание, с которым, как правило, были связаны и личные имена сородичей. Наконец, важнейшим признаком рода оставался обычай родовой экзогамии [6, с.143].
Племя имело племенной совет, состоявший из сахемов и военных вождей всех входивших в племя родов. Задачей совета было охранять общие интересы племени. Ему принадлежало право утверждать избрание родовых старейшин и вождей и в случае нужды смещать их даже против желания рода. Он улаживал межродовые конфликты и регулировал отношения с другими племенами, принимал и отправлял посольства, объявлял войну и заключал мир, союзы и координировал действия отдельных отрядов во время крупных военных походов. Совет вершил только важнейшие дела и собирался нечасто. В промежутках между его заседаниями племя оставалось лишенным общего руководства. Поэтому у некоторых ирокезских племен одного из сахемов избирали главным, считавшимся как бы постоянным представителем совета. Однако полномочия этого верховного главы были незначительны, а его решения подлежали последующему утверждению на совете племени.
Вся организация власти по-прежнему была проникнута началами первобытной демократии. Каждый взрослый член племени имел возможность свободно высказать свое мнение как в родовом, так и в племенном совете. Старейшины и военные вожди занимали свои должности лишь по праву избрания и до тех пор, пока их действия отвечали интересам соплеменников. Наряду со всеми они участвовали в общественном производстве, не могли требовать от других каких-либо подарков или приношений или же заставлять на себя работать. Если старейшина или вождь совершал недостойный поступок, сородичи делали ему внушение, если это не помогало, его смещали. Почетное место в этом демократическом родоплеменном самоуправлении принадлежало женщинам. Они были не только правительницами материнских домовых общин, но и в более ранние времена - главами родов. Первоначальные выборы вождей были всегда в их руках [3, с.223].
Племя было наиболее широкой социально-потестарной ячейкой времени позднеродовой общины. Правда, ирокезы в XVI в. уже объединялись в союзы племен, но это обстоятельство, как и некоторые другие черты их общественной организации, было признаком начинавшегося разложения первобытнообщинного строя. В классическую пору последнего главная роль в экономической и общественной жизни принадлежала роду, а то, что выходило за пределы рода, решалось в племени. Роды и объединявшие их племена были тесно сплоченными демократически самоуправлявшимися коллективами, позволявшими первобытному человечеству поддерживать свое существование в жестокой борьбе с природой. В этом заключалась сила родового строя, но в этом же состояла и его историческая ограниченность. Сплачивая коллектив, родоплеменная организация ставила вне закона все, что находилось за рамками этого коллектива. Подавляя в интересах общества всякое проявление индивидуализма, она вместе с тем нивелировала и всякую индивидуальность, сковывала личную инициативу и предприимчивость [1, с.178].
Таким образом, в эпоху раннепервобытной общины род, как и позднее племя, управлялся на основе принципов первобытнообщинной демократии. Его высшим органом было собрание всех взрослых сородичей, сообща решавших основные вопросы хозяйственной, общественной и идеологической жизни. При этом, естественно, особенным авторитетом пользовались зрелые, умудренные опытом люди, из среды которых выбирались главари - наиболее влиятельные женщины и мужчины. Хотя их власть основывалась только на личном авторитете, уважении, которое питали сородичи к их выдающимся качествам, опытности, знаниям, она была вполне реальной властью.
2. Развитие института власти в эпоху позднепервобытной общины
первобытнообщинный власть государство демократия
Представление о том, что за отсутствием формализованной власти в первобытном обществе господствовала анархия, безнадежно устарело. В первобытности имелись строгие системы норм, регулировавшие взаимоотношения между людьми и до определенной степени стимулировавшие те или иные их поступки. Нормативные предписания пронизывали все аспекты жизни людей: во взаимоотношениях внутри семьи и общины, между родственниками и свойственниками, соплеменниками и чужаками, представителями разных поколений и разных ритуальных групп и пр., повсюду действовали неписанные правила, основанные на традиции, идущей от предков.
Коллективизм, тесно связанный с наличием широкой социальной сети, которая только и помогала людям преодолевать жизненные невзгоды, неизбежно должен был опираться на нормы, до определенной степени ограничивавшие свободу действий отдельных индивидов [3, с.395].
Первобытные нормы не различали мотивов и результатов проступков, и наказание определялось прежде всего характером совершенного преступления. При этом главенствующим принципом была эквивалентная компенсация («око за око, зуб за зуб»), на чем и основывались всевозможные выплаты и штрафы за понесенный ущерб, кровная месть и т. д. Вместе с тем при вынесении решениД о том или ином наказании люди учитывали и личность преступника, прежде всего его родственные и общинные связи. Поэтому отношение к проступкам родичей или членов своей общины коренным образом отличалось от реакции на преступления чужаков. Убийство чужака вообще не считалось преступлением. Зато родичи убитого в этом случае жестоко мстили убийце и его близким, чаще всего устраивая вооруженное нападение. Лишь в редких случаях, когда произошло непреднамеренное убийство, можно было откупиться определенными материальными ценностями.
Совершенно иная картина наблюдалась при убийстве сородича. В принципе первобытные нормы требовали добрых взаимоотношений внутри рода или общины, где конфликты старались решать мирным путем. И все же убийство сородичей встречалось. В этом случае в силу вступал принцип обеспечения прежде всего интересов социальной группы. Так, папуасы-гадсуп говорили: «Один из наших братьев мертв, не будем умирать все». Преступник у них подвергался чисто символическому наказанию. Они ставили его в центре поселка, давали ему щит и стреляли в него из луков, стараясь не только не убить, но даже и не ранить его. У некоторых других папуасов Восточных гор преступнику мстили ближайшие родичи убитого или же такое преступление вообще оставалось безнаказанным. Во всяком случае, община предпочитала не вмешиваться в такого рода конфликты [5, с.144].
То же самое происходило и при совершении ряда других проступков внутри социальной группы (нарушение супружеских и имущественных прав). В крайнем случае наказание сводилось к общественному устному порицанию, но на более жесткие санкции община в Восточных горах Новой Гвинеи не решалась. У африканских тонга наказание сородича принимало еще более своеобразную форму. Так как его близкие были не вправе применять к нему какие-либо санкции, будучи обязаны оказывать друг другу всемерную поддержку, они просили устыдить нарушителя норм тех своих партнеров, с которыми они были связаны, так называемыми шуточными отношениями [3, с.396].
С разложением общинно-родовых связей, переходом от родовой общины к соседской, укреплением имущественных прав отдельных общинников описанный порядок менялся и родственные отношения переставали служить гарантом безнаказанности при совершении проступков против своей общины. В отличие от папуасов Восточных гор у более развитых папуасов-экаги в западном районе Новой Гвинеи существовали гораздо более разработанные и более жесткие нормы. Там убийство сородича безусловно осуждалось общиной и убийцу всегда казнили его ближайшие родичи: братья, дядья и пр. Столь же сурово расправлялись и с богачом, не желавшим проявлять необходимую щедрость, ибо это также рассматривалось как серьезное покушение на интересы общины.
Коллективистская мораль требовала от людей умения уступать и не проявлять упорства в выступлениях против мнения большинства. Она же создавала некоторые препятствия процессу социального расслоения: нельзя было иметь имущества значительно больше, чем у других; нельзя было дарить больше, чем одариваемые могут вернуть, и т. д. В некоторых обществах праздники с характерным церемониальным обменом ставили своей целью прежде всего поддержание равновесия между общинниками. Сверстники обязаны были проходить основные жизненные рубежи (инициация, помолвка, брак, обзаведение собственным хозяйством и пр.) примерно одновременно. Отступление от этого правила наносило серьезную моральную травму, и отставшие от своих сверстников юноши нередко кончали жизнь самоубийством.
Другой важной нормой было соблюдение принципа старшинства: сын обязан был слушаться отца, а младший брат - старшего. Кстати, во многих случаях это подчеркивалось терминологическим различием младших и старших сиблингов. Старшинство давало определенные основания претендовать на руководство, хотя, как мы увидим ниже, в позднеродовом обществе наряду с ним существовали и другие механизмы, открывавшие путь к власти. Во всяком случае, во всех обществах юноши, не прошедшие определенных церемоний, не выплатившие долги, не вступившие в брак, не обзаведшиеся собственным хозяйством, т. е. не вошедшие еще в категорию взрослых мужчин, не могли наравне с последними участвовать в общих собраниях и не имели там права голоса [1, с.242].
В принципе каждый взрослый мужчина не только имел голос в общем решении, но и мог стать инициатором и руководителем задуманного дела. Важно было лишь убедить общинников и организовать их. Так, для строительства нового дома или для расчистки нового участка земли, что было не под силу одной семье, ее глава призывал на помощь группу родственников и соседей, а по окончании работ устраивал пир.
В ранний период ссоры в позднеродовом обществе возникали главным образом из-за супружеской неверности и обвинений в колдовстве. Чаще всего такого рода конфликты решались с помощью той или иной компенсации, которую ответчик выплачивал истцу. Но иногда свою правоту приходилось доказывать участием в поединке на палках, а также в иного рода состязаниях (песни, словесные дуэли и пр.). В случае межобщинных разногласий дело нередко оканчивалось вооруженным набегом с целью отмщения. Со временем причиной конфликтов все чаще становилось нарушение каких-либо имущественных интересов. Например, у наиболее развитых групп папуасов ссоры часто возникали из-за потрав или кражи свиней (более 6% всех конфликтов у папуасов-хули), в других случаях речь могла идти о посягательстве на чужой земельный участок, краже части урожая и т. д. Поэтому ранние земледельцы и скотоводы заботились о воспитании с детского возраста уважения к чужой собственности.
И все же одного общественного мнения и норм коллективной морали оказывалось недостаточно для того, чтобы управлять обществом. В некоторых ситуациях нужны были люди, поддерживавшие эти нормы своим авторитетом или даже изменявшие их. Такого рода главари встречались еще в раннеродовом обществе, однако в неолите с развитием социально-экономических отношений и увеличением размеров и усложнением структуры отдельных общин их положение и функции существенно изменились. У низших охотников и собирателей общины были относительно невелики и строились на основе какой-либо одной родовой группы. Поэтому проблема управления ими не вызывала сколько-нибудь серьезных затруднений. Лишь единичные мужчины обладали здесь знаниями и опытом, необходимыми для руководства общиной. Как правило, ими оказывались самые старые мужчины, которых издавна принято называть «старейшинами». Так как большинство членов этих общин было связано кровным родством, власть сплошь и рядом передавалась между сородичами, что и породило иллюзию существования здесь наследственного порядка передачи власти. На самом деле принцип формального наследования власти возник гораздо позже, в эпоху классообразования. Об этом свидетельствует тот факт, что его не было у ранних земледельцев и скотоводов, хотя в этот период начали складываться предпосылки его формирования.
Отсутствие принципа наследования, т. е. формализованного механизма передачи власти, породило в неолите своеобразную форму соперничества, на основе которой развилась широко распространенная у ранних земледельцев и скотоводов система лидерства. Действительно, теперь уже не единичные, а многие мужчины в пределах общины обладали сходными родовыми статусами, а также знаниями и навыками, которые в равной мере позволяли каждому из них взять на себя руководство общиной. Это и порождало соперничество, принимавшее в разных обществах самые разные формы. Чаще всего оно выливалось в форму престижно-социальных пиров, но иногда принимало такой специфический облик, как песни «охо» у ваиваи [3, с.399].
В условиях соперничества главным залогом успеха являлись личные качества претендентов на власть: физическая сила, агрессивность, ораторское искусство, умение организовывать людей и ладить с ними, багаж различных знаний, хозяйственные навыки, ритуальное искусство и т. д. В разных обществах соотношению этих качеств придавалось разное значение, и лишь обладатели некоторых из них имели реальные шансы стать лидерами. Так, в восточных горах Новой Гвинеи лидерство функционировало главным образом в военной сфере, и поэтому основными качествами лидера там считались агрессивность, смелость и военный талант. У арапеш в связи с исключительным местом изобразительного искусства в системе ритуалов, игравших огромную социальную роль, руководство общественными делами возлагалось на художников и скульпторов. Абелям почитали искусных земледельцев, выращивавших необычно крупные клубни ямса. В центральных горах Новой Гвинеи первое место занимали организаторские способности и ораторское искусство 375.
В ряде случаев лидерство было привилегией колдунов, что, однако, не являлось универсальной закономерностью и зависело от соотношения социальной и религиозной сфер. Как правило, многие общинники могли отправлять большинство религиозных ритуалов самостоятельно. Только особо важные ритуалы находились в ведении специальных колдунов, но роль этих колдунов в обществе была весьма различной. Например, кубео наделяли их определенной властью, но весьма ограниченного свойства, и лидерство здесь ни в коей мере не было связано с религиозной сферой. У йекуана колдуны обладали особым статусом. Их боялись и уважали, однако само по себе умение колдовать еще не давало права на должность лидера. Колдун мог стать лидером, лишь проявив необходимые для этого способности, не связанные с религией. Зато у пиароа, камаюре, добуанцев и др. лидеры общин являлись одновременно и колдунами. В некоторых африканских обществах, например у маджангир, колдуны обладали более широкими возможностями в организации людей, чем лидеры общин, и нередко распространяли свое влияние на довольно крупные территории [2, с.84].
По-видимому, роль религии в системе власти возрастала с развитием культа предков. Этому способствовало распространение идеи о наличии у людей особой сверхъестественной силы, от величины которой зависели их способности в общении с внешним миром. Со временем возникло представление о том, что эту силу можно наследовать физическим путем. И на этой основе развилась особая форма каннибализма, при которой люди стремились поедать трупы своих выдающихся деятелей или же пепел от их сожжения, считая, что тем самым они приобщались к могуществу последних.
Власть лидера покоилась не только на его личных качествах, но и зависела от размеров группы, оказывавшей ему поддержку. Поэтому вербовка многочисленных сторонников была одним из главных путей к лидерству. Так как в однородовой общине соперниками оказывались классификационные братья, находившиеся формально в равных отношениях со своими родичами, то единственной возможностью расширить социальную базу своих претензий на лидерство являлось для них привлечение сторонников извне. Иначе говоря, в борьбе между собой они стремились опираться на поддержку родственников и свойственников. В одних местах это осуществлялось с помощью раздач пустующих общинных земель в пользование пришельцам (на Новой Гвинее), в других - с помощью удачной выдачи сестер замуж (в некоторых обществах Южной Америки). Повсюду для повышения своего авторитета и вербовки сторонников лидеры и претенденты на эту должность устраивали потлачевидные пиры [6, с.145].
Если первоначально лидеры происходили, как правило, из доминировавшей в общине группы, то с возрастанием оседлости основную роль начало играть право первопоселения. Иначе говоря, возникла иерархия родовых коллективов, по которой наибольшим престижем пользовались линиджи, происходившие по прямой линии от тех, кто поселился в данном месте впервые.
Имущественный достаток на первых порах не играл почти никакой роли в развитии системы лидерства, однако постепенно богатство становилось все более важным фактором, определявшим престиж человека в обществе. Это диктовалось тем, что многие функции лидера начали требовать все больших и больших имущественных затрат, которые были под силу лишь обеспеченным людям. Регулярное устройство пиров и организация ритуалов, прием гостей и материальная помощь сородичам, наконец, просто проявление щедрости по тем или иным поводам - все это заставляло лидеров идти на значительные материальные затраты. Правда, благодаря системе ответных даров эти затраты всегда окупались. Лидеры принимали участие в общем труде и всюду должны были возделывать более крупные участки земли. Впрочем, сколь бы ни были велики их собственные трудовые усилия, им везде приходилось привлекать для этого дополнительную рабочую силу, вербуя ее прежде всего из членов своей общины.
Однако самый большой вклад в создание необходимых излишков пищи вносили женщины, и поэтому во многих районах мира лидеры стремились к многоженству. Женщины не только заботились о запасах пищи, но принимали живейшее участие в организации пиров и церемоний. Вот почему порой встречались и такие случаи, когда смерть жены заставляла прежнего лидера уступать свое место другому, ибо он уже не справлялся с возложенными на него функциями (например, у ваиваи) [3, с.401].
Лишь в немногих раннеземледельческих обществах, например у трумаи, лидеры были освобождены от земледельческого труда. Но и там они активно участвовали в охоте, рыболовстве и сами изготовляли орудия труда.
С возрастанием роли богатства в системе лидерства высокий престиж и реальная власть перестали отождествляться. Богатство в рассматриваемый период было важно не само по себе, а лишь как существенный фактор, обусловливавший степень участия в социальной жизни. Накопление богатства в виде сокровищ еще было невозможным, так как это противоречило господствовавшим нормам распределения общественного продукта. Людей, скопивших особенно крупные запасы, в той или иной форме заставляли делиться с окружающими, а в случае отказа могли даже убить (это известно у экаги).
На разных стадиях развития неолита функции лидерства весьма существенно различались. В некоторых мелких наиболее отсталых обществах необходимости в лидерах вообще не было, и социальные конфликты выносились на обсуждение собрания взрослых мужчин. В более развитых обществах функции лидеров постепенно становились все более разнообразными. Они являлись организаторами общественных работ в земледелии, рыболовстве и охоте руководили важными ритуалами, принимали главное участие в решении внутренних конфликтов, представляли общину во внешних сношениях, иногда хранили церемониальные предметы. В некоторых случаях лидеры являлись посредниками в общении общины с «миром духов», а с развитием культа предков начали играть важную роль в его ритуалах. Иногда лидерство заключалось главные образом в руководстве военными операциями. В некоторых случаях власть лидера ограничивалась сферой межобщинных отношений, а решение внутренних конфликтов входило в компетенцию собрания общинников. С развитием межобщинного обмена его основные нити очень часто попадали в руки лидеров, которые тем самым повышали свое влияние среди общинников (Центральная Новая Гвинея, пиароа и др.) [3, с.402].
Что касается размеров власти лидеров, то она в ранний период была невелика. Лидеры не имели права ни командовать, ни приказывать и не обладали аппаратом физического принуждения. Их руководство покоилось на их личном авторитете и сводилось к советам, просьбам и уговорам. Нередко лидер личным примером привлекал людей к участию в общественных работах. Вместе с тем, будучи тесно связаны с личными качествами лидера, рамки этой власти в конкретных ситуациях могли существенно колебаться. Этнографам известны лидеры, которые держали общинников в страхе и не терпели неповиновения.
В неолите система власти впервые обрела иерархический характер. Чаще всего встречалось два уровня иерархии: на общинном уровне руководителями являлись лидеры, а на уровне отдельных домохозяйств - старейшины, главы отдельных линиджей, отцы семейств. Все черты лидерства, отмеченные выше, не относились к системе власти на низшем уровне. Там главными принципами оставались родство и старшинство.
Власть надобщинного характера в неолите встречалась лишь в наиболее развитых обществах. В редких исключениях несколько общин составляли весьма непрочное объединение, возглавлявшееся наиболее влиятельным из лидеров этих общин. С его смертью такое объединение чаще всего распадалось. Наиболее четкая многоступенчатая иерархия власти известна этнографически у развитых земледельцев центральных и западных районов Новой Гвинеи. Там родовые подразделения разных уровней сегментации составляли ядра соответствующих территориальных групп, которыми и руководили лидеры. Однако и там ни о какой общеплеменной системе власти не было и речи [5, с.145].
Появление внутри общины двух сильных претендентов на лидерство чаще всего вело к ее расколу на две враждующие группировки и в конечном итоге - к распаду. Две вновь образованные общины первое время относились друг к другу враждебно, а иногда даже вели войны друг с другом.
С совершенствованием системы лидерства и развитием прав собственности и принципов ее наследования определенные изменения претерпевали и механизмы преемственности власти. Иначе говоря, со временем функции власти усложнились, а требования к ним возросли настолько, что одних только личных качеств стало недостаточно для обеспечения успешной борьбы за лидерство. У лидеров появились специальные знания и опыт, передача которых их преемникам существенно помогала последним утвердиться у власти. Не меньшее значение получило и наследование различных материальных ценностей (богатства, ритуальных предметов и т. д.). Поэтому возросла роль лидеров в обеспечении механизмов преемственности власти.
И все же решающим в утверждении человека на должность лидера было общественное мнение. Повсюду сколь бы основательными ни были претензии кандидата на власть, он становился лидером лишь в том случае, если общинники признавали его в качестве такового. Без этого никакие права наследования не помогали, и этим лидерство в раннеземледельческих обществах коренным образом отличалось от вождеств, где формальный момент в передаче власти приобрел гораздо более серьезное значение.
Таким образом, в эпоху позднепервобытной общины важной нормой при осуществлении власти было соблюдение принципа старшинства. Старшинство давало определенные основания претендовать на руководство. Высшим органом власти в позднеродовом обществе было собрание общинников. В условиях соперничества главным залогом успеха являлись личные качества претендентов на власть: физическая сила, агрессивность, ораторское искусство, умение организовывать людей и ладить с ними, багаж различных знаний, хозяйственные навыки, ритуальное искусство и т. д. В разных обществах соотношению этих качеств придавалось разное значение, и лишь обладатели некоторых из них имели реальные шансы стать лидерами.
. Институциализация власти и становление государства
Социальное расслоение порождало социальные противоречия. Богатства и привилегии знати нуждались в охране от посягательства со стороны бедняков и рабов. Традиционные родоплеменные органы, проникнутые духом первобытного народовластия, были для этого непригодны. Они должны были уступить место новым формам организации власти.
Первыми зачатками такой организации были тайные союзы. У многих племен тайные союзы превратились в своем развитии в союзы главным образом богатых людей, так как вступление в них обусловливалось крупными натуральными или денежными взносами, устройством пиров и т. п. За деньги приобретались и общественные ранги в союзе, а иногда, как, например, кое-где в Меланезии, даже должность его главы. Зато тайные союзы вырывали своих членов из-под власти родовой общины, защищали их собственность и влиятельное положение, терроризировали всех недовольных. В ряде случаев, например в странах Западной Африки, тайные союзы почти полностью узурпировали прерогативы родоплеменных органов и превратились в мощные межродовые и межплеменные организации, присвоившие себе функции охраны общественного порядка, отправления суда, решения вопросов войны и мира. Значение их здесь было настолько велико, что они сохранились даже в раннеклассовых обществах, составляя один из важнейших элементов уже возникшей политической организации [6, с.193].
Развитие грабительских войн, потребовавших сплочения племен для набегов и обороны, вновь усилило значение племенных органов власти, но в уже известной нам специфической форме военной демократии, а затем военной иерархии, содержащих в себе зародыш классовой диктатуры. В характере власти военного предводителя на первый план выступал не освященный традициями личный авторитет, а реальное могущество - богатство, господство над рабами, бедняками, зависимыми общинниками, сила военной дружины. Его дружина, в которую наряду с сородичами и соплеменниками могли входить лично преданные ему чужаки, даже избранные рабы, была частным объединением, спаянным не родоплеменными связями, а только общностью военно-грабительских интересов и верностью своему предводителю. Опираясь на нее, последний имел возможность преступать обычаи племени и навязывать ему свою волю. Родоплеменной верхушке постепенно приходилось уступать место ближайшим родичам и старшим дружинникам вождя, но, будучи заинтересована в надежной защите своей собственности, она не слишком решительно сопротивлялась новым тенденциям. Постепенно происходило глубокое превращение военной демократии как формы организации власти. По мере перехода верховной власти от собрания военачальников к верховному военному предводителю с его ближайшими родичами и приспешниками военная демократия перерастала в лишенное последних остатков первобытного народовластия военно-иерархическое правление [4, с.146].
Как говорилось, в некоторых обществах (например, на многих островах Полинезии) военная демократия и выраставшая из нее военная иерархия не получили заметного развития. Здесь старинная родоплеменная знать сохранила свое господствующее положение и сама сосредоточила в своих руках всю власть, постепенно отобрав ее у народа. Еще один путь институциализации власти был связан с выдвижением на первый план религиозных руководителей общины - жрецов или с освящением (сакрализацией) власти родоплеменных вождей, что нередко имело место, например в Тропической Африке, а в какой-то степени и у многих других племен и народностей. Некоторые исследователи абсолютизируют этот путь, считая его главным и универсальным механизмом институциализации власти.
Спорным вопросом развития предполитической потестарной организации остается вопрос о соотношении ненаследственной и наследственной власти. В последние десятилетия этнографией хорошо изучены два типа главарей, за которыми закрепились названия «больших людей» и «вождей». Власть «больших людей» остается как бы неинституциализированной: она основана на их богатстве, щедрости, влиянии на сородичей и соседей и не передается по наследству, хотя понятно, что сын «большого человека» имеет больше, чем другие, возможностей самому стать «большим человеком». Власть вождей уже институциализирована, что, в частности, выражается в ее наследственной передаче, подчас независимо от личных качеств наследника. Часть ученых видит здесь два разных пути эволюции потестарной организации, но это едва ли верно, так как «большие люди» чаще встречаются в менее развитых, а вожди - в более развитых обществах. Все же подчас и в очень продвинутых предполитических обществах мы встречаемся с институтом не вождей, а «больших людей».
С возникновением открытой классовой диктатуры завершилось становление государственного, или политического, устройства. Его важнейшим признаком было появление особой, не совпадающей непосредственно с населением, отделенной от него общественной, или публичной, власти, располагающей аппаратом принуждения. По-видимому, чаще всего это были коренным образом трансформированные органы военной иерархии. Военный предводитель крупного союза племен превращался в правителя - князя, короля, царя и т. п. Его приближенные становились советниками и наместниками. Дружина превращалась в войско, с помощью которого государство осуществляло свои основные функции: подавления сопротивления эксплуатируемых масс и ведения войн. Особым органом государственной власти становился суд с его неизбежным придатком - тюрьмами; судопроизводство велось как самим правителем, так и его помощниками и наместниками. Еще один рычаг государственной власти, предназначенной для идеологического воздействия на массы, составили органы подвергшегося классовой трансформации религиозного культа; к нему мы еще вернемся ниже [6, с.195].
Другим важнейшим признаком государственного устройства было разделение населения не по родоплеменному, а по территориальному принципу. Возникли округа, волости и т. д., не совпадавшие с прежними родоплеменными единицами, хотя еще иногда и сохранявшие их названия. Это было конечным результатом и оформлением давнего процесса перехода от кровнородственных связей к соседским. Вместе с тем введение территориального деления ослабляло остатки родоплеменной солидарности и влияния родоплеменной знати. Правда, на первых порах подразделение населения по территориальному признаку было еще неполным и непоследовательным: так, согласно раннесредневековым «варварским» узаконениям каждый человек судился по своему племенному праву. Известны общества, главным образом в Тропической Африке, где и после появления государства в основном сохранялось родоплеменное подразделение подданных. Но в целом политическое и территориальное устройства настолько взаимосвязаны, что большинство исследователей рассматривают территориальное деление как критерий возникновения государственности.
Эти критерии чаще всего позволяют отличить уже возникшие ранние государства от предгосударственных образований (в этнографии их нередко называют «вождествами»), хотя выявление четкой грани между ними по большей части непросто и требует особых углубленных исследований.
Возникновение государства было тем рубежом, который отделял первобытную соседскую, или протокрестьянскую, от собственно соседской, или крестьянской, общины. Первая хотя и входила в племя или в союз племен, но еще в той или иной мере оставалась социальным организмом, т. е. относительно самостоятельной единицей социального развития. С возникновением государства таким социальным организмом стало само государство, а община превратилась в суборганизм, пользовавшийся самоуправлением под эгидой верховной политической власти. Первобытная соседская и соседская общины различались и экономически: для одной характерна групповая, для другой - частная собственность домохозяйства. Но перерастание одной формы собственности в другую внешне было менее заметно, чем превращение потестарной организации в политическую, и это повышает значение возникновения государства как критерия общественного развития [6, с.196].
В процессе становления государства происходило также расщепление первобытной мононорматики на право, т. е. совокупность норм, выражающих волю господствующего класса и обеспеченных принудительной силой государства, и нравственность, т. е. совокупность норм, обеспеченных только силой общественного мнения. Право, в том числе и становящееся право, в каждом обществе едино; мораль различна в разных общественных слоях или классах. В процессе разделения общества на классы господствующая верхушка отобрала наиболее выгодные для нее социальные нормы и, видоизменив их применительно к своим нуждам, обеспечила их силой государственного принуждения. Это были в первую очередь нормы, защищавшие собственность и привилегии знати.
Таким образом, конкретные механизмы становления государственности могли быть различны, но при всех обстоятельствах процесс состоял в том, что органы власти все больше отрывались от родоплеменной организации и превращались в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа.
Заключение
Таким образом, представление о том, что за отсутствием формализованной власти в первобытном обществе господствовала анархия, безнадежно устарело.
В первобытности имелись строгие системы норм, регулировавшие взаимоотношения между людьми и до определенной степени стимулировавшие те или иные их поступки.
Нормативные предписания пронизывали все аспекты жизни людей: во взаимоотношениях внутри семьи и общины, между родственниками и свойственниками, соплеменниками и чужаками, представителями разных поколений и разных ритуальных групп и пр., повсюду действовали неписанные правила, основанные на традиции, идущей от предков.
Вся организация власти была проникнута началами первобытной демократии. Каждый взрослый член племени имел возможность свободно высказать свое мнение как в родовом, так и в племенном совете. Старейшины и военные вожди занимали свои должности лишь по праву избрания и до тех пор, пока их действия отвечали интересам соплеменников. Наряду со всеми они участвовали в общественном производстве, не могли требовать от других каких-либо подарков или приношений или же заставлять на себя работать. Если старейшина или вождь совершал недостойный поступок, сородичи делали ему внушение, если это не помогало, его смещали. Почетное место в этом демократическом родоплеменном самоуправлении принадлежало женщинам. Они были не только правительницами материнских домовых общин, но и в более ранние времена - главами родов. Первоначальные выборы вождей были всегда в их руках.
Высшим органом власти в позднеродовом обществе было собрание общинников. Чаще всего оно устраивалось в мужском доме и состояло исключительно из взрослых мужчин, каждый из которых мог свободно излагать свое мнение.
С совершенствованием системы лидерства и развитием прав собственности и принципов ее наследования определенные изменения претерпевали и механизмы преемственности власти. Иначе говоря, со временем функции власти усложнились, а требования к ним возросли настолько, что одних только личных качеств стало недостаточно для обеспечения успешной борьбы за лидерство. У лидеров появились специальные знания и опыт, передача которых их преемникам существенно помогала последним утвердиться у власти. Не меньшее значение получило и наследование различных материальных ценностей (богатства, ритуальных предметов и т. д.). Поэтому возросла роль лидеров в обеспечении механизмов преемственности власти.
Список использованных источников
1.Алексеев, В.П., Першиц, А.И. История первобытного общества: Учеб. / В.П. Алексеев. - М.: Высшая школа, 1990. - 351 с.
.Бродянский, Д.Л. История первобытного общества / Д.Л. Бродянский. - Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2003. - 107с.
.История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины / Под ред. Ю.В. Бромлея и др. - М.: Наука, 1986. - 574с.
.История первобытного общества. Эпоха классообразования / Под ред. Ю.В. Бромлея и др. - М.: Наука, 1986. - 568с.
.Марков, Г.Е. Первобытное общество. Учебное пособие. / Г.Е. Марков - М.: Издательство исторического факультета Московского университета, 2009. - 210с.
.Першиц, А.И., Монгайт, А.Л. История первобытного общества: Учеб. / А.И. Першиц. - М.: Высшая школа, 1982. - 223 с.