Сатира М.Е. Щедрина и реалистический гротеск

Сатира М.Е. Щедрина и реалистический гротеск

План:

Введение

Глава 1. Мастерство психологического анализа в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина

Глава 2. Идейно-тематическое содержание сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Неизменным предметом моей литературной деятельности всегда был протест против произвола, двоедушия, лганья, хищничества, предательства, пустомыслия и т.д. М.Е. Салтыков-Щедрин

Михаил Евграфович Салтыков (псевдоним - Н. Щедрин) принадлежит к числу величайших писателей-сатириков в мировой литературе. Защитник угнетенных и обездоленных, он избрал сатиру как самый боевой жанр литературы и своим гневным словом метко поражал врагов народа. Главные усилия Щедрин направлял на разоблачение лжи и лицемерия правящих классов и их прислужников, прикрывавших эксплуатацию народа фальшивой «заботой» о его «благе».

«Прокурором русской общественной жизни и защитником России от врагов внутренних» называли Салтыкова-Щедрина современники. И действительно, каждое новое правительственное злодеяние находило немедленный отклик в щедринской сатире.

В истории русской литературы сатирический жанр занимает важное место. Выражая возмущение народа против тирании и крепостничества, русские писатели конца XVIII и начала XIX века едко высмеивали пороки правящих классов.

Выдающаяся роль в развитии жанра сатиры принадлежит комедиям Д.И. Фонвизина и басням И.А. Крылова. Разоблачение паразитизма дворянства, пошлости великосветского общества и произвола власти достигло большой художественной силы в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» и произведениях А.С. Пушкина. Вершиной развития сатирического жанра в первый период русского освободительного движения явилось творчество Н.В. Гоголя, в котором антинародный характер дворянско-бюрократического строя эпохи крепостничества получил всестороннее освещение.

В своем творчестве писатель продолжал и развивал традиции великих русских сатириков. Вслед за Фонвизиным, Грибоедовым, Пушкиным и Гоголем Щедрин использует смех как острейшее оружие.

М.Е. Салтыков-Щедрин, опираясь на опыт своих предшественников, особенно А.С. Грибоедова и Н.В. Гоголя, создал сатирические произведения небывалой политической остроты. Средствами сатиры писатель дал глубокий анализ современной ему общественной жизни, удивительно метко и емко охарактеризовал различные социальные явления и типы деятелей.

Литературная деятельность М.Е. Салтыкова-Щедрина охватывает период с конца 40-х до конца 80-х годов XIX века, но большая часть его произведений была написана в 70-80-е годы. Это было время, в которое, по словам В.И. Ленина, совершалась «быстрая, тяжелая, острая ломка всех старых «устоев» старой России». Сложные процессы «ломки», охватившие все стороны жизни России, с наибольшей проницательностью уловил и отразил в своих произведениях Салтыков-Щедрин. Разоблачая бесчеловечность русской старины, расхваливаемой славянофилами, не сожалея о крушении патриархальных порядков, писатель с горечью замечал. что и в новых общественных отношениях наряду с наглой деятельностью хищников-капиталистов на каждом шагу проявлялись «подлейшие черты» старого, крепостнического строя.

Большая часть деятельности Щедрина протекала в условиях свирепой реакции. Одного за другим терял писатель боевых соратников, но, даже оставшись совершенно один, он до конца жизни не выпускал из рук знамени революционной демократии, в борьбе за интересы народа не отступил ни на шаг. Условия неравной борьбы против политической реакции, хищничества, подлости и предательства наложили печать скорби и гнева на все творчество Салтыкова-Щедрина. Эта скорбь наполнила жгучей болью проницательный взгляд добрых глаз, глядящих на нас с портрета писателя. «...Каким сумрачным, каким неподвижным выглядит этот человек, родивший столько смеха на земле, может быть больше, чем кто бы то ни было другой из живших на ней», - сказал о портрете Щедрина М.С. Ольминский.

Михаил Евграфович Салтыков и действительность родился 27 января (15 января) - 1526 года в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Родители его были разбогатевшими помещиками. Владения их, хотя и расположенные на малоудобных землях, среди лесов и болот, приносили значительные доходы. «Мужицкая спина с избытком вознаграждала за отсутствие ценных угодий», - писал сатирик в романе «Пошехонская старина», построенном на автобиографическом материале. Чувство неоплатного долга своего класса перед угнетенным народом, свою связь с взрастившей его крепостной средой писатель выразил в цикле очерков «Мелочи жизни» (1887): «Я вырос на лоне крепостного права, вскормлен молоком крепостной кормилицы, воспитан крепостными мамками и, наконец, обучен грамоте крепостным грамотеем. Все ужасы этой вековой кабалы я видел в их наготе».

В захолустном «медвежьем углу», где родился и вырос будущий писатель, крепостное право проявлялось в самых диких и жестоких формах. Неограниченная эксплуатация крестьян сочеталась с произволом, насилием, издевательствами не только над крепостными слугами, но и над членами семьи. «Я видел глаза, которые ничего не могли выражать, кроме испуга; я слышал вопли, которые раздирали сердце», - вспоминал о своем детстве писатель.

Властвовала в усадьбе мать писателя - Ольга Михайловна; отец его - Евграф Васильевич, отставной коллежский советник,- был непрактичным человеком. Все заботы матери были направлены на увеличение богатства. Ради этого не только дворовых людей, но и собственных детей кормили впроголодь. Никаких удовольствий и развлечений в доме не было. «Родительской ласки мы не знали»,- вспоминал писатель. В доме царила непрерывная вражда: между родителями, между детьми, которых мать, не скрывая, делила на «любимчиков и постылых», между господами и прислугой.

Среди этого домашнего ада рос умный и впечатлительный мальчик. Предоставленный самому себе, он в восемь лет наткнулся на евангелие и был поражен резким противоречием между словами о любви, добре и окружающей его жизнью. Мальчик впервые осознал, что он человек и что вокруг него тоже люди. Сердце его наполнилось сочувствием к этим поруганным и замученным человеческим существам, лишенным права на самостоятельное участие в жизни.

Десяти лет Салтыков поступил в третий класс Московского дворянского института, а через два года, в числе лучших его воспитанников, был направлен в Петербург - в Царскосельский лицей. В нем воспитывались «генеральские, шталмейстерские... дети, вполне сознававшие высокое положение, которое занимают в обществе их отцы»,- вспоминал Салтыков о своем духовном одиночестве в годы ранней юности. От той атмосферы братства и свободолюбия, которой отличался лицей при Пушкине, не осталось и следа: все подавил суровый казарменный режим. Лицей дал Салтыкову необходимый объем знаний, а мировоззрение будущего писателя формировалось главным образом под влиянием статей В.Г. Белинского, творчества раннего Герцена, кружка социалиста-утописта Буташевича-Петрашевского. Летом 1844 года М.Е. Салтыков закончил лицей и поступил на службу в Канцелярию военного министерства.

В 1847 году Салтыковым была написана первая повесть «Противоречия», а в следующем году - «Запутанное дело». Произведения молодого писателя откликались на злободневные общественно-политические вопросы; их герои искали выход из противоречий между идеалами и окружающей жизнью. Повести М.Е. Салтыкова-Щедрина, появившиеся во время революционных событий на Западе, произвели большое впечатление на русское общество. По доносу III Отделения царь сделал замечание военному министру Чернышеву, что у него служит чиновник, напечатавший сочинение, «в котором оказалось вредное направление и стремление к распространению идей, потрясших всю Западную Европу». Писатель был арестован и сослан по распоряжению царя в Вятку.

После петербургской жизни среди друзей и единомышленников неуютно было молодому человеку в чуждом ему мире «ябеды и клеветы» провинциального чиновничества, дворянства и купечества; страшила угроза постепенно втянуться в эту пошлую и грязную жизнь, заполненную бесполезной службой, зваными обедами, пикниками, картами. Но Салтыков устоял. Постоянно сталкиваясь в течение почти восьми лет ссылки с произволом и беззаконием властей, он встает на сторону обиженных крестьян. Однако все попытки вступаться за права мужиков встречали только недоумение и неудовольствие начальства. Любовь писателя к дочери вице-губернатора Е.А. Болтиной (он женился на ней летом 1856 года) скрасила последние годы пребывания Салтыкова в Вятке.

В ноябре 1855 года, получив разрешение вернуться из ссылки, М.Е. Салтыков переехал в Петербург, и с августа 1856 года в журнале «Русский вестник» начали печататься «Губернские очерки» Щедрина. Имя Салтыкова-Щедрина получает широкую известность. О нем заговорили как о наследнике Гоголя, смело вскрывавшем язвы общества. Подражание «Губернским очеркам» создало целое обличительное направление в литературе. Но между сатирой Щедрина и последующими обличителями было принципиальное различие, на которое указали Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Либеральные обличители изображали дурных чиновников, казнокрадов и взяточников как отдельные исключения, с которыми нужно бороться для упрочения строя. Щедрин же показал, что дело не в отдельных лицах, а во всем самодержавно-крепостническом строе, который неизбежно порождает казнокрадство и взяточничество, произвол и насилие.

В «Губернских очерках» действие происходит в трактире, купеческой лавке, помещичьей усадьбе, остроге, на ярмарке, в особняке губернского администратора. Везде произвол и беззаконие властей, мошенничество купцов, паразитизм помещиков. Сатирик срывает ореол благородства с «лишних людей», игравших передовую роль в обществе 40-х годов: «провинциальные Печорины» и другие «талантливые натуры» бездельничают, живя за счет крепостных крестьян, пьянствуют, картежничают, изредка вспоминая «красивые слова», увлекавшие их в молодости. По-иному говорит писатель о крестьянах: их невзгоды, голод, темнота, подневольный труд вызывают боль и сострадание.

Оценивая значение «Губернских очерков», Н.Г. Чернышевский отмечал, что Щедрин пошел дальше Гоголя, которого «поражало безобразие фактов»,- но которому недоставало объяснения жизни. Щедрин же «очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено». Критик приходит к выводу, что дурные привычки людей вызываются обстоятельствами их жизни, и призывает к «изменению обстоятельств», т. е. к революционному преобразованию общества.

В 1868 году сатирик вошел в обновленную редакцию «Отечественных записок». На протяжении 16 лет он возглавляет этот журнал, сначала вместе с Н.А. Некрасовым, а после смерти поэта становится ответственным редактором журнала. В 1868-1869 годах он публикует программные статьи «Напрасные опасения» и «Уличная философия», в которых развивает взгляды революционных демократов на общественное значение искусства. Основное содержание литературной деятельности Щедрин видел в освещении «безвестной жизни масс», он утверждал, что только народную жизнь «можно назвать общественной в истинном и действительном значении этого слова».

Актуальность данной темы является то, что среди огромного наследия Салтыкова-Щедрина едва ли не наибольшей популярности пользуются его сказки. Форму народной сказки использовали многие до Щедрина. Литературные сказки в стихах или прозе воссоздавали мир народных представлений, а иногда заключали в себе и сатирические элементы.

Цель работы: определить задачу писателя, главные элементы поэтики произведений Салтыкова-Щедрина, выявить гоголевские и фольклорные традиции в сказках, разобраться в основных приемах писателя при создании этих произведений, понять их художественно-идейное содержание.

Научность диссертационной работы: М.Е. Салтыков-Щедрин - несравненный мастер обобщенного сатирического образа, - показать могучий дар комизма и трагизма в произведениях гениального сатирика, обогатившего реалистический метод правдивым изображением действительности.

Великая сила Щедрина заключается в народности его творчества. Только в народе видел писатель источник общественной и государственной силы. Все творчество Щедрина проникнуто чувством «тоскующей любви» к народу.

По словам А.П. Чехова, никто не умел так преследовать трусость, лицемерие, раболепство, как Салтыков-Щедрин.

Глава 1. Мастерство психологического анализа в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина

Основной формой литературных произведений Щедрин избрал циклы рассказов и очерков, объединенных общей темой. Это позволило ему живо откликаться на события общественной жизни, давая в яркой образной форме, глубокую политическую характеристику их. Одним из первых щедринских собирательных образов стал образ «помпадура» из цикла «Помпадуры и помпадурши», печатавшегося писателем на протяжении 1863-1874 годов. «Помпадурами» Салтыков-Щедрин назвал царских администраторов, орудовавших в пореформенной России. Само название «помпадур» образовано от имени маркизы Помпадур - фаворитки французского короля Людовика XV. Она любила вмешиваться в дела государства, раздавала государственные должности своим приближенным, сорила государственной казной ради личных удовольствий. Название «помпадур» имело у Щедрина сложный смысл. Во-первых, этим он как бы приравнивал пореформенную Россию к Франции первой половины XVIII века, когда паразитизм феодальной власти и ее неспособность руководить государством стали особенно очевидными. Во-вторых, склоняя слово «помпадур» и образуя производные от него, Щедрин придавал ему и звучание и смысл, близкий к слову «самодур». И действительно, для помпадуров характерны черты самодурства, административного произвола.

В очерках Щедрина выведены разнообразные типы помпадуров. Каждый из них упивается своей властью и в душе совершенно равнодушен к подлинным интересам государства. Либеральные реформаторы любят склонять слово «свобода», но понимают под этим неограниченную свободу самоуправства. Даже пустейший из помпадуров Митенька Козелков заявляет: «...Надо, чтобы начальник края был хозяином у себя дома и свободен в своих движениях. Наполеон это понял. Он понял, что страсти тогда только умолкнут, когда префекты получат полную свободу укрощать их». В «свободе укрощения» помпадуры не были ограничены ни до реформы, ни после.

В 1869-1870 годах в «Отечественных записках» появляется «История одного города» - смелая и злая сатира на царившие в России административный произвол и самодурство. Книга имела форму исторической хроники.

Современники называли М.Е. Салтыкова-Щедрина «прокурором русской общественной жизни и защитником России от врагов внутренних». Писатель откликался на различные события в государстве, гневно бичевал недостатки. В своем творчестве он последовательно развивал традиции отечественной сатиры: И.А. Крылова, А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя. Однако сатирические произведения Салтыкова-Щедрина отличались особой политической остротой. Можно сказать, что сквозь смех этого автора прорывается гнев. Писатель вынужден был прибегать к своеобразному способу изложения, так называемому «эзопову языку». Щедрин отмечал, что этот язык «не безвыгоден», потому что, изобретая иносказания, метафоры, образы-символы, обращаясь и к другим средствам выразительности, писатель кратко, но весьма емко раскрывает сущность явлений, которые обличает. Излюбленным приемом этого автора были сочетание реальности и фантастики, гротеск, иносказание. М.Е. Салтыков-Щедрин писал, что «бывают чудеса, в которых, по внимательном рассмотрении, можно подметить довольно реальное основание». Все эти черты нашли отражение в «Истории одного города».

Мастерски использует Щедрин прием гротеска в своей знаменитой «Истории одного города». Это «история, содержанием которой является беспрерывный испуг», история, которая сводится к тому, что «градоначальники секут, а обыватели трепещут». Это «жизнь, находящаяся под игом безумия». Тургенев отметил, как гротеск помогает Щедрину обнажать социальные и нравственные пороки русского общества. «История одного города» свидетельствует о том, что писатель «знает свою родную страну лучше кого бы то ни было».

В отдельных персонажах можно узнать конкретных исторических лиц. Например, Угрюм-Бурчеев с его идеалом: «прямая линия, отсутствие пестроты» - напоминал Аракчеева. В Перехват-Залихватском, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназии и упразднил науки», легко узнавали Николая I. Но историческая форма книги была также удобным способом сатирического изображения современности. Другая особенность произведения - гротескное преувеличение, необыкновенное переплетение в ней реального и фантастического. В «Истории одного города» гротескные моменты встречаются на каждом шагу. У одного градоначальника в голове был механизм, напоминающий «органчик», у другого - фаршированная голова, третий летал по городу и т.д. Благодаря фантастике и гротеску Щедрину удалось провести через цензуру произведение с самой острой критикой самодержавия. Летопись города Глупова - «история, содержанием которой является беспрерывный испуг». Хотя автор и прибег к уже известному в отечественной литературе приему стилизации, если можно так выразиться, «скрытого авторства», отнес действие произведения к XVIII веку, но он отмечал, что его произведение - не «опыт исторической сатиры».

Он утверждал: «Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа была для меня удобна, потому что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни». Прекрасно владея даром стилизации, автор намеренно смешивает несовместимые явления. Например, в главе «О корени происхождения глуповцев», начало которой является по форме подражанием «Слову о полку Игореве». М.Е. Салтыков-Щедрин упоминает в тексте имена своих современников-историков: «Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы...» Автор разоблачает суть самодержавной системы, бюрократической государственной машины. Именно в этом злободневность его сатиры. Достаточно обратиться к «Описи градоначальников», чтобы увидеть, что целью автора было вызвать не то смех, но и отвращение к системе, частью которой были такие градоначальники. Кажется, что в упоминании в кратких биографических справках неприглядных обстоятельств их смерти и подготавливает необходимое эмоциональное состояние читателя. Один был растерзан собаками, другой заеден клопами, третий умер от обжорства и т.д. За общей характеристикой следует развернутая картина деятельности особенно «прославившихся» правителей города Глупова.

В «Истории одного города» можно выделить две линии повествования. Первая - обличение власти, другая - своеобразное противопоставление градоначальников и народа, сатирическое описание жизни обыватели Глупова.

Гротескные преувеличения были только художественным средством более глубокого познания действительности. Художник как бы рассматривает жизнь через увеличительное стекло и благодаря этому видит подлинный смысл непонятных, при обычном взгляде, общественных явлений. Правление Угрюм-Бурчеева в Глупове характеризовалось бесчеловечностью. Идеалом угрюмого идиота была казарма. Но разве не в жуткую казарму был превращен весь Петербург (и вся Россия тоже) во время царствования Николая I? В ответ на попытки критиков буквально истолковывать художественные образы Щедрин писал: «Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наигрывавший романсы: «не потерплю!» и «разорю!», а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами».

Очень выразительны сцены борьбы за власть сменявших друг друга градоначальниц. Амалька Штокфиш свергла Клемантинку де Бурбон и посадила ее в клетку. Затем Нелька Лядоховская свергла Амальку Штокфиш и заперла ее в одну клетку с Клемантинкой де Бурбон. «Ужасно было видеть, как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съеденье отданы были! Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!» Так обыгрывает писатель смысл образного выражения «готовы съесть друг друга». Эта гротескная картина раскрывает звериную сущность властителей города Глупова.

Город Глупов - гротескное изображение всей России. История образования города пародирует известную легенду о приглашении варягов, пропагандировавшуюся официальными историками. «Был, - говорит писатель, - в древности народ, головотяпами именуемый...» Что ни делали головотяпы, не могли они «добиться какого-либо порядка». Тогда они придумали не менее глупое дело - искать себе князя. «Он нам все мигом предоставит... Он и солдатов у нас наделает, и острог, какой следовает, выстроит!» Нашли они князя, который согласился прислать им правителя, но при этом поставил им такие условия:

«- И будете вы платить мне дани многие... у кого овца ярку принесет, овцу на меня отпиши, а ярку себе оставь; у кого грош случится, тот разломи его начетверо: одну часть мне отдай, другую мне же, третью опять мне, а четвертую себе оставь. Когда же пойду на войну - и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!..

И тех из вас, которым ни до чего дела нет, я буду миловать, прочих же всех - казнить... А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые, пожелали себе кабалы, то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами». Эта сатирическая картина, да и вся книга, ясно показывает, что самовластие строится на покорности народа и несет ему одни несчастья. В «Истории одного города» Щедрин предсказал гибель самодержавия: «не то ливень, не то смерч» сметает с лица земли Угрюм-Бурчеева и его дикие порядки. Остановимся, например, на образах градоначальников Брудастого и Угрюм-Бурчеева. Именно они олицетворяют собой жестокость, бездушие, тупоумие власти. Брудастый управляет городом, произнося только две фразы; «Не потерплю!» и «Раз-зорю!». При нем «неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города: частные приставы поскакали, квартальные поскакали, заседатели поскакали: «хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают...» В конце концов, стало известно, что в голове градоначальника был небольшой органчик, исполнявший лишь те самые две фразы. Когда этот инструмент испортился, а новый не был своевременно доставлен из столицы, "Глупов остался без начальника, и в городе начались бунты.

Еще более жесток был Угрюм-Бурчеев: «Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, - и направо, ни налево». У этого человека был «взор, светлый как сталь, взор, совершенно свободный от мысли». Идеалом для него была военная казарма, он искренне желал, чтобы все работы в создаваемом городе производились по команде. При этом «около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с ружьем и через каждые пять минут стреляет в солнце». Автор намеренно доводит деятельность градоначальников до абсурда. Например, Угрюм-Бурчеев пытается регламентировать брачные союзы, допуская их только между молодыми людьми одинакового роста и телосложения. Василиск Бородавкин замостил базарную площадь и, получив отказ в заведении в "ороде академии, построил съезжий дом. Онуфрий Негодяев размостил улицы и из добытого камня настроил монументов. Перехват-Залихватский, въехав в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. А Беневоленский издал массу законов. Достаточно вспомнить некоторые из них, чтобы осознать их гротескность и абсурдность: «Всякий да ест», «Всякий, имеющий надобность утереть свой нос, да утрет» и т.д.

В «Истории одного города» Салтыков-Щедрин впервые дает и сатирическое изображение народа. Он и ранее говорил горькую правду о привычке крестьянских масс к повиновению, но делал это автор не сатирически, а с глубоким сочувствием. В главах «Соломенный город» и «Голодный город» продолжен и этот мотив. Но рядом с этим - сатира на мужика. Рабская покорность, вера в пришествие добрых начальников - вот черты, которые обличает автор в образе глуповцев. Но и в «Истории...» М.Е. Салтыков-Щедрин подчеркивает, что это не изначальные свойства русского нарда, а «наносные атомы», черты, которые были выработаны веками крепостничества. Таким I образом, это произведение - сатира не только на власть, государственную систему, но и на народ.

Но во втором случае целью обличения было исправление нравов, просвещение, в том числе и политическое. В Глупове градоначальники свирепствовали, а «глуповцы тоже были себе на уме. Энергии действия они с большой - доходчивостью противопоставили энергию бездействия». Как пишет Щедрин, это был своеобразный «бунт на колесах»: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли». Автор отмечает, что были моменты, когда «начинает говорить брюхо, против которого всякие резоны и ухищрения оказываются бессильными». Но и это возмущение, вызванное угрозой голодной смерти, заканчивается выбором «ходока» Евсеича. Он трижды ходил к градоначальнику Фердыщенко - добиваться правды для мужиков, а добился лишь того, что «исчез без остатка, как умеют не знать только «старатели» русской земли. Автор объясняет, что система, при которой один градоначальник повелевает массой людей, держится лишь на нитке «начальстволюбия» и задается вопросом, «как оборвать эту нитку», - необходимо, чтобы люди начали действовать. Особенно ярко эта мысль выражена на страницах, рисующих последние дни правления Угрюм-Бурчеева. Он пытался установить «всеобщее равенство перед шпицрутеном», разрушил город, загнал всех жителей в реку, задумав ее «устранить», но «глуповцы все-таки продолжали жить». Щедрин мастерски показывает возникновение стихийного негодования народа. Раздражение росло, жители вдруг увидели, и их притеснитель - «это подлинный идиот - и ничего более». Крушение этого деспота происходит внезапно, «...нечто неслось на город. Оно пришло. Раздался треск, и бывалый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе». Эта символическая картина смерча, сметающего мрачного тирана, вызывала разные толкования. Скорее всего, речь идет о «гневных движениях истории», по определению Салтыкова-Щедрина, то есть о массовых стихийных восстаниях. Но сам автор искал «тех драгоценных рамок, в которых хорошее могло упразднять дурное без заушений», революционный путь преобразования общества не был выбором Щедрина. «История одного города» - "призыв не только к активной борьбе с бюрократической государственной системой, но и предостережение от разрушительных последствий стихийных восстаний.

Идейное содержание потребовало особых средств художественного выражения. Иносказание, гротеск, сарказм позволяют автору в яркой форме показать пороки общества. Элементы фантастики включаются в реалистические повествования. Салтыков-Щедрин использует и уже традиционные для общественной сатиры приемы, например такие, как пародия, стилизация, «говорящие» фамилии. Но можно сказать, что и их автор творчески преображает. «Говорящие» фамилии - Грустилов, Негодяев, Перехват-Залихватский, Угрюм-Бурчеев и другие несут двойную смысловую нагрузку. Они не только указывают на определенные черты характера персонажей, но и позволяют вдумчивому читателю, соотнеся их с действиями героев, провести некоторые исторические параллели, узнать прототипы. Так, в Негодяеве достаточно легко угадать черты Павла I, в Грустилове - Александра I, в Перехват-Залихватском - Николая I и т. д.

Создание «Истории одного города» поставило М.Е. Салтыкова-Щедрина в ряд великих сатириков. Оно знаменовало важный этап творческой эволюции автора.

В 70-е годы Салтыков-Щедрин создал целый ряд литературных циклов, в которых он широко осветил все стороны жизни пореформенной России. Писатель показывает бессовестное ограбление народа «новым культурным слоем», состоящим из «кабатчиков, процентщиков... и прочих казнокрадов и мироедов». Имена героев капиталистического хищничества - Разуваевых, Деруновых, Колупаевых - стали нарицательными; Они часто встречаются в статьях В.И. Ленина.

Свои меткие удары сатирик направляет и против либеральных деятелей и писателей, пресмыкающихся перед властями. Беспощадно бичует он литературных холопов типа М.Н. Каткова, добровольно ставших на защиту реакционных «устоев». «Мы не откажемся от своей доли полицейских обязанностей в литературе», - откровенно писал реакционный журналист. Щедрин назвал Каткова «литературным будочником» (полосатая полицейская будка стала в эти годы символом русской жизни под самодержавным гнетом). Свою «эзоповскую» манеру письма Щедрин часто называл «рабьей» из-за ее вынужденного характера иносказаний, но в ней не было никаких компромиссов с властями. Писатель резко отличал ее от «холопского языка» «литературных будочников», представлявшего «смесь наглости, лести и лжи».

С приходом к власти «чумазых» выросла и армия буржуазных общественных деятелей, прославляющих новых хозяев жизни. Этих «пенкоснимателей», как назвал их сатирик, - Прелестновых, Балалайкиных и им подобных - он изобразил в «Дневнике провинциала в Петербурге» (1882) и «Современной идиллии» (1877-1883). «Хищник, - пишет Щедрин, - проводит принцип хищничества в жизни; пенкосниматель возводит его в догмат и сочиняет правила на предмет наилучшего производства хищничества». Как осуществляется на деле принцип хищничества, Щедрин показал в цикле «Господа ташкентцы» (1869-1872).

Деятельность «ташкентцев» - дворян-администраторов, финансистов, юристов, дельцов-предпринимателей и других «цивилизаторов» и «просветителей» - изображается на фоне хозяйничания русского царизма в Средней Азии, но сатирик подчеркивает, что Ташкент - понятие не географическое: «Если вы находитесь в городе, о котором в статистических таблицах сказано: жителей столько-то, приходских церквей столько-то, училищ нет, библиотек нет, богоугодных заведений нет, острог один и т. д. - вы можете сказать без ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента». «Ташкентец» - это наглый, ненасытный хищник, живущий за счет питающегося лебедой мужика.

Предваряя чеховские начала в литературе, Салтыков-Щедрин создает цикл «Мелочи жизни». Главное в «Мелочах жизни» - это отражение пестроты современной российской действительности, широкое освещение повседневной жизни простых людей с ее обыкновенными будничными заботами: короткая, печальная история сельской учительницы, незаметная драма интеллигентной семьи, бьющейся в тисках бедности, неприкаянная судьба российского литератора. Драматическая изнанка обыденного вызывает негромкие и сочувственные, печально-юмористические интонации авторского голоса.

В цикле «В среде умеренности и аккуратности» (1874-1880) Щедрин продолжил биографию грибоедовского героя - Молчалина. Этим именем сатирик называет шкурников-обывателей, в среде которых процветают ловкие карьеристы и доносчики, ловящие рыбку в водице, замутненной полицейскими преследованиями. Подлость до того укоренилась в обществе, что родители на собственных детей доносят: «У меня, ваше превосходительство, сын превратными идеями занимается - не прикажете ли его подкузьмить?»

Боль и гнев вызывает в писателе российская действительность. В ответ на обвинения в «отсутствии патриотизма» он пишет: «Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России». Это - любовь истинного патриота, неотделимая от ненависти ко всем угнетателям и грабителям русского народа. Особенно обострились эти чувства, когда Щедрин оказался за границей.

В апреле 1875 года врачи отправили тяжело больного Салтыкова-Щедрина лечиться за границу. Писателя раздражают «русские откормленные идиоты», которыми полны были заграничные курорты: «Это беспредельное блаженство сукиных детей, их роскошь, экипажи, платья дам - ужасно много портят крови». Познакомившись поближе с заграничной жизнью, Щедрин увидел за культурной внешностью западноевропейских капиталистов, государственных и общественных деятелей те же знакомые черты хищничества и предательства. Итогом поездок писателя за границу явился цикл очерков «За рубежом» (1881), о котором В.И. Ленин писал: «Щедрин классически высмеял когда-то Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев». Щедрин заклеймил и германский милитаризм, и лакейство немецкой буржуазной интеллигенции перед прусскими генералами.

Признавая, что культура на Западе несравненно выше, чем в России, писатель был далек от слепого преклонения перед западной культурой. Он смотрел на отлично возделанные немецкие поля и думал о том, что поля эти принадлежат не народу, а толстосумам-буржуа, на которых работают десятки батраков. Он с болью говорит о русском народе, привыкшем к кнуту -, но и вымуштрованность немецкого народа ему не по душе. Интересен диалог «мальчика в штанах» - сына немецкого крестьянина и «мальчика без штанов» - сына русского мужика. В «мальчике в штанах» олицетворена мещанская мораль с ее преклонением перед собственностью и порядком. «Мальчик без штанов» беднее его, менее культурен, его беспощадно эксплуатирует Колупаев, у которого он работает не «по контракту», а «совсем задаром», но, в отличие от немецкого мальчика, он не примирился со своим положением и собирается рассчитаться с Колупаевым. «Погоди, немец, будет и на нашей улице праздник!» - многозначительно говорит он. В этих словах проявилась вера Щедрина в светлое будущее родного народа.

А пока - мрачная, беспросветная ночь нависла над Россией. Свирепствовала жестокая реакция. Все реже становились ряды заступников народа, все больше было перебежчиков в стан «ликующих, праздно болтающих».

И снится в Париже одинокому писателю кошмарный сон: наглая свинья под одобрительный рев толпы «чавкает» Правду.

Исследуя явления общественной жизни, социальные язвы и пороки, писатель-реалист придает своим образам фантастический характер, нередко прибегает к гротеску. Призрачность и безумие реального мира отражаются в гротескных образах.

Щедринская сатира проникнута тоской по правде, по свободе. Писатель понимал, как далеко современное ему общество от этих идеалов, как отвратительна и безобразна окружающая действительность. Поэтому в его произведениях комическое сочетается с уродливым, странным. Сатира часто переходит в трагедию.

«Господа Головлевы»

Несколько рассказов о семье Головлевых, вошедших первоначально в цикл «Благонамеренные речи», легли в основу романа-хроники «Господа Головлевы» (1875-1880) - одного из крупнейших и наиболее известных произведений писателя. В этом романе критика паразитического класса дворян достигла художественного апогея. Глазами мужика, подвергающегося беспощадной эксплуатации, смотрит писатель на помещичью усадьбу и видит в ней «саму смерть, злобную, пустоутробную».

С неумолимой правдивостью рисует Щедрин картину разрушения дворянской семьи, отражающую упадок, разложение, обреченность класса эксплуататоров-крепостников. Весь смысл жизни Головлевых заключался в стяжании, накоплении богатства, в борьбе за это богатство. В семье царит взаимная ненависть, подозрение, бездушная жестокость, лицемерие.

Приобретательская деятельность Арины Петровны, основанная на выжимании последних соков из мужика, проводится под предлогом увеличения богатства семьи, а фактически - только для утверждения личной власти. Даже собственные дети для нее - «лишние рты», которых нужно кормить, на которых нужно тратить часть состояния. Спокойно и безжалостно наблюдает Арина Петровна, как разоряются и умирают в нищете ее дети. И только в конце жизни перед ней встал горький вопрос: «И для кого я припасала! ночей недосыпала, куска недоедала... для кого?»

Деспотическая власть Арины Петровны, материальная зависимость детей от произвола «маменьки» воспитывали в них лживость и угодничество. Этими качествами особенно отличался Порфирий Головлев, получивший от других членов семьи прозвища «Иудушка» и «кровопийца».

Иудушка с детских лет сумел опутать «доброго друга маменьку» паутиной лжи, подхалимства и еще при ее жизни завладел всем богатством.

Иудушка Головлев действует только «по закону, потому что законы, существовавшие как до реформы, так и в пореформенное время, позволяют ему безнаказанно высасывать кровь из бесправных крестьян, доводить до самоубийства собственных детей, обирать и разорять родственников. С бесстыдным лицемерием совершает он подлые поступки, сопровождая их приторно-сладкими словами. Обобранному до нитки брату Степану, которого мать кормила протухшей солониной, он ласково говорит на прощанье: «Вот кабы ты повел себя скромненько да ладненько, ел бы ты не говядинку, и телятинку, а не то так и соусцу бы приказал. И всего было бы у тебя довольно: и картофельцу, и капустки, и горошку...».

Как мрачная тень, появляется фигура Иудушки у постели умирающего брата Павла, чтобы опутать липкой словесной паутиной еще одну жертву. В стремлении к богатству Порфирий Головлев, так же как и Арина Петровна, беспощадно жесток даже к собственным детям. Отказывая в помощи сыну, попавшему в безвыходное положение, он говорит умильно: «А теперь пойдем и будем чай пить. Посидим да поговорим, потом поедим, выпьем на прощанье - и с богом. Видишь, как бог для тебя милостив! И погодка унялась, и дорожка поглаже стала. Полегоньку да помаленьку, трюх да трюх - и не увидишь, как доплетешься до станции!».

Настойчиво, методически проводя ограбление родных, Иудушка Головлев доводит до гибели всю семью и заканчивает жизнь в жутком одиночестве.

Сатирик разоблачает бессмысленность накопительства Головлевых, пошлую пустоту всей помещичьей жизни. Полнейшее отсутствие каких-либо духовных интересов, невежество характеризуют не только речь Иудушки, но и весь помещичий быт, основанный на эксплуатации дарового труда крепостных. Праздность, паразитизм дворянства - вот в чем причина его разложения. Об этом свидетельствует неприспособленность к жизни второго и, особенно, третьего поколения семейства Головлевых. Беспомощным приживальщиком вырастает неглупый от природы старший сын Арины Петровны, Степан. Угрюмым отшельником становится младший сын Головлевых, Павел. «Может быть, он был добр, но никому добра не сделал; может быть, был и не глуп, но во всю жизнь ни одного умного поступка. не совершил». Молодыми погибают дети Порфирия - Володя и Петя. Крушением заканчивается попытка племянниц Головлева, Анниньки и Любиньки, выбрать для себя самостоятельный путь в жизни.

История семейства Головлевых свидетельствовала об исторической закономерности вырождение дворянства. Но образ Иудушки Головлева имел более широкое значение. В.И. Ленин первым показал, какой глубокий смысл вкладывал писатель в образ Иудушки. Это символ всякой эксплуатации и угнетения, человеконенавистничества и реакции, пустословия и лжи.

Иудушка для В.И. Ленина - и помещик-крепостник, и капиталист, и либерал-пустослов, и политик-ренегат. С ненавистью и презрением писал В.И. Ленин в статье «Торжествующая пошлость или кадетствующие эсеры» (1907) о кадетском Иудушке Головлеве, успокаивавшем высеченного, избитого, голодного, закабаленного мужика. Именем Иудушки заклеймил В.И. Ленин двурушника Троцкого и других предателей рабочего движения.

Глава 2. Идейно-тематическое содержание сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина

«Сказки» - одно из самых ярких творений и наиболее читаемая из книг великого русского сатирика. За небольшим исключением, они создавались в течение четырех лет (1882-1886) на завершающем этапе творческого пути писателя.

Он создает свои знаменитые «Сказки», ставшие «малой энциклопедией» щедринской сатиры. В них писателю удалось вместить почти всю широчайшую амплитуду волновавших его вопросов: разоблачение угнетательной природы самодержавия вообще и жестоко-реакционной политики царского правительства в 80-е годы («Медведь на воеводстве», «Орел-меценат», «Богатырь»); уничтожающее осмеяние паразитизма, вырождения эксплуататорских классов («Дикий помещик», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»), сатирическая критика либерального прекраснодушия («Карась-идеалист»), обывательской позиции «применительно к подлости» («Премудрый пескарь»). «Сказки» не сплошь сатиричны (как и все творчество Салтыкова-Щедрина). В горестно-ироническом свете раскрываются в них покорная темнота, нерассуждающая пассивность масс («Верный Трезор», «Коняга»). Совершенно особую; лирическую, возвышенную тональность находит писатель для воплощения драматизма идейных поисков своих честных современников - поисков, которые часто оплачиваются ценой жизни («Дурак», «Баран непомнящий», «Приключение с Крамольниковым»).

Одновременно с Салтыковым в 80-е годы выступали со сказками и литературными обработками народных легенд его выдающиеся современники - Лев Толстой, Горшин, Лесков, Короленко. Художники слова шли навстречу тому новому кругу читателей, который, как отмечал в декабре 1885 г. Лев Толстой в письме к Салтыкову, « надо считать сотнями тысяч, чуть ли не миллионами». Годом позже Салтыков, в свою очередь, писал о «подземном гудении» масс, пробуждающихся к сознательной жизни.

Россия находилась накануне нового пролетарского этапа освободительного движения. Чутко улавливая сдвиг в настроениях народа, крупнейшие русские писатели проявили повышенный интерес к литературным формам, рассчитанных непосредственно на массового читателя.

На пути демократизации литературы Щедрин своими «Сказками» достиг великих образцов. И это не случайно. Сказка, хотя она и представляет собою лишь один из жанров щедринского творчества, была органически близка художественному методу сатирика. Сказочная форма не является неожиданной творческой находки или следствием увлечения писателя фольклорной или литературной традицией в области этого жанра. Она подготовлялась исподволь, как бы стихийно возревала в недрах его сатиры, постепенно вырастала из некоторых существенных особенностей его творчества. Сказки Щедрина - это зрелые плоды, завязи которых обнаруживаются уже в самых ранних произведениях сатирика.

Для сатиры вообще и, в частности, для сатиры щедрина обычным являются приемы художественного преувеличения, фантастики, иносказания, сближение обличаемых социальных явлений с явлениями животного мира. Эти приемы в своем развитии вели к появлению отдельных сказочных эпизодов и, «вставных сказок внутри произведений, далее - к первым обособленным сказкам и, наконец, к созданию большого сказочного цикла, включающего тридцать два произведения. Написание целой книги сказок в первой половине 80- х годов объясняется, конечно, не только тем, что к этому времени сатирик творчески овладел жанром сказки. В обстановке свирепой правительственной реакции сказочная фантастика в какой-то мере служила средством художественной конспирации наиболее острых идейно-политических замыслов сатирика. Приближение формы сатирических произведений к народной сказке открывало также писателю путь к более широкой читательской аудитории. Поэтому в течение нескольких лет Щедрин с увлечением работает над сказками. В эту форму, наиболее доступную народными массами и любимую ими, он как бы переливает все идейно-тематическое богатство своей сатиры и, таким образом, создает своеобразную малую сатирическую энциклопедию для народа.

«Сказки», представляя собою итог многолетней работы сатирика, ярко синтезирует идейно-художественные принципы Щедрина, его оригинальную манеру письма, многообразие его изобразительных средств и приемов, достижения его в области сатирической типизации, портретной живописи, диалога, пейзажа, они демонстрируют силу и богатство его юмора, его искусство в применение гиперболы, фантастики, иносказания для реалистического воспроизведения жизни. Поэтому «Сказки» являются именно той книгой Салтыкова-Щедрина, которая наилучшим образом раскрывает читателю богатый духовный мир и многогранную творческую индивидуальность русского художника- мыслителя, шедшего в авангарде общественно-литературного движения своего времени.

Творческая история сказочного цикла также позволяет сделать заключение, что в прямые намерения сатирика входило стремление обобщить в жанре, ориентированном на широкого читателя, важнейшие результаты своей многолетней литературной деятельности. Большие и малые цензурные катастрофы пережитые Щедриным в период писания сказок, нарушали как последовательность работы над осуществлением плана, так и порядок публикации сказок и композицию из окончательного свода в прижизненных признаниях. При всем том «Сказки» действительно приобрели в собственно сатирическом творчестве Щедрина значение яркого итога. салтыков щедрин сатира сказка

По широте обозрения социальных типов книга сказок занимает первое место в наследии Салтыкова-Щедрина и представляет собою как бы художественный синтез творчества сатирика.

Жизнь русского общества второй половины XIX века запечатлена в щедринских сказках во множестве картин, миниатюрных по объему, но огромных по своему идейному содержанию. В богатейшей галерее типических образов, исполненных высоких художественного совершенства и глубокого смысла, Щедрин, коснулся всех основных классов и социальных группировок - дворянства, буржуазии, бюрократии, интеллигенции, тружеников деревни и города, затронул множество социальных, политических, идеологических и моральных проблем, широко представил и глубоко осветил всевозможные течения общественной мысли - от реакционных до социалистических.

Произведения щедринского сказочного цикла объединяются не только жанровым признаком, но и некоторыми общими идеями и темами. Эти общие идеи и темы, проникая в отдельные произведения и связывая их друг с другом, придают определенное единство всему циклу и позволяют рассматривать его как произведение в известной мере целостное, охватываемое общей идейно- художественной концепцией.

Самый общий и основной смысл произведения сказочного цикла заключается в развитии идеи непримиримости классовых интересов в эксплуататорском обществе, в развенчании всякого рода иллюзорных надежд на достижение социальной гармони помимо активной борьбы с господствующим режимом, в стремлении поднять самосознание угнетенных и побудить в них веру в собственные силы, в пропаганде социалистических идеалов и необходимости общенародной борьбы за их грядущее торжество.

В сказе «Медведь на воеводстве» самодержавная Россия символизирована в образе леса, и днем и ночью « гремевшего миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие победный клик». Эти слова могли бы быть поставлены эпиграфом ко всему сказочному циклу и служить в качестве идейной экспозиции к картинам рисующим жизнь классов и социальных групп в состоянии непрекращающейся междоусобной войны.

В сложном идейном содержании сказок Щедрина можно выделить четыре основные темы:

1.сатира на правительственные верхи самодержавия и на эксплуататорские классы;

2.обличия поведения и психологии обывательски построенной интеллигенции;

.изображение жизни народных масс в царской России;

.разоблачение морали собственников - хищников и пропаганда социалистического идеала и новой нравственности.

Но, конечно, строгое тематическое разграничение щедринских сказок провести невозможно, в этом нет надобности. Обычно одна и та же сказка наряду со своей главной темой затрагивают и другие. Так, почти в каждой сказке писатель касается жизни народа, противопоставляя ее жизни привилегированных слоев общества.

В жанре сказки наиболее ярко проявились идейные и художественные особенности щедринской сатиры: ее политическая острота и целеустремленность, реализм ее фантастики, беспощадность и глубина гротеска, лукавая искрометность юмора.

«Сказки» Щедрина в миниатюре содержат в себе проблемы и образы всего творчества великого сатирика. Если бы, кроме «Сказок», Щедрин ничего не написал, то и они одни дали бы ему право на бессмертие.

К сказочному жанру писатель прибегал в своем творчестве часто. Элементы сказочной фантастики есть и в «Истории одного города». Не случайно расцвет сказочного жанра приходится у Щедрина на 80-е годы. Именно в этот период разгула политической реакции в России сатирику приходилось выискивать форму, наиболее удобную для обхода цензуры и вместе с тем наиболее близкую, понятную простому народу. И народ понимал политическую остроту щедринских обобщенных выводов, скрытых за эзоповской речью и зоологическими масками.

Создавая свои сказки, писатель опирался не только на опыт народного творчества, но и на сатирические басни великого Крылова, на традиции западноевропейской сказки. Он создал новый, оригинальный жанр политической сказки, в которой сочетаются фантастика с реальной, злободневной политической действительностью.

Сказки Щедрина рисуют не просто злых и добрых людей, борьбу добра и зла; как большинство народных сказок тех лет, они раскрывают классовую борьбу в России второй половины XIX века, в эпоху становления буржуазного строя. В сказках Щедрина, как и во всем его творчестве, противостоят две социальные силы: трудовой народ и его эксплуататоры. Народ выступает под масками добрых и беззащитных зверей и птиц (а часто и без маски, под именем «мужик»), эксплуататоры - в образах хищников. Символом крестьянской России является образ Коняги из одноименной сказки. Коняга - крестьянин, труженик, источник жизни для всех. Благодаря ему растет хлеб на необъятных полях России, но сам он не имеет права есть этот хлеб. Его удел - вечный каторжный труд. «Нет конца работе! Работой исчерпывается весь смысл его существования...» - восклицает сатирик.

До предела замучен и забит Коняга, но только он один способен освободить родную страну. «Из века в век цепенеет грозная неподвижная громада полей, словно силу сказочную в плену, у себя сторожит. Кто освободит эту силу из плена? Кто вызовет ее на свет? Двум существам выпала на долю эта задача: мужику да Коняге». Эта сказка - гимн трудовому народу России, и не случайно она имела такое большое влияние на современную Щедрину демократическую литературу.

Обобщенный образ труженика-кормильца страны, которого мучают сонмища паразитов-угнетателей, есть и в самых ранних сказках Щедрина: «Как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик». «А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше, словно муха, ходит - это он самый я и есть!» - говорит генералам спаситель-мужик.

Показывая каторжную жизнь трудящихся, Щедрин скорбит о покорности народа, о его смирении перед угнетателями. Он горько смеется над тем, что мужик, по приказу генералов, сам вьет веревку, которой они его затем связывают.

Почти во всех сказках образ народа-мужика, обрисован Щедриным с любовью, дышит несокрушимой мощью, благородством. Мужик честен, прям, добр, необычайно сметлив и умен. Он все может: достать пищу, сшить одежду; он покоряет стихийные силы природы, шутя переплывает «океан-море». И к поработителям своим мужик относится насмешливо, не теряя чувства собственного достоинства. Генералы из сказки «Как один мужик двух генералов прокормил» выглядят жалкими пигмеями по сравнению с великаном мужиком. Для их изображения сатирик использует совсем иные краски. Они «ничего не понимают», они грязны физически и духовно, они трусливы и беспомощны, жадны и глупы, Если подыскивать животные маски, то им как раз подходит маска свиньи.

А между тем эти свиньи мнят себя людьми благородными, помыкают мужиком, «как животным»: «Спишь, лежебок!., сейчас марш работать!» Спасшись от смерти и разбогатев благодаря мужику, генералы высылают ему на кухню жалкую подачку: «...рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!» Саркастическое восклицание автора полно глубокого смысла. Сатирик подчеркивает, что ждать народу от эксплуататоров лучшей жизни бесполезно. Счастье свое народ может добыть, только отбросив иго тунеядцев.

Представители народа в сказках Щедрина горько размышляют над самой системой общественных отношений в России. Все они ясно видят, что существующий строй обеспечивает счастье только богатым. Вот почему сюжет большинства сказок построен на перипетиях жестокой классовой борьбы. Борьба эта - основная движущая пружина собственнического общества. Никакой гармонии, никакого мира не может быть там, где один класс живет за счет другого, держит народ в кабале.

Сказки Щедрина будили политическое сознание народа.

Та же идея заложена и в сказке « Дикий помещик», написанный в 1869 году. В сказке «Дикий помещик» Щедрин как бы обобщил свои мысли о реформе «освобождения» крестьян, содержащиеся во всех его произведениях 60-х годов. Он ставит здесь необычайно остро проблему пореформенных взаимоотношений дворян-крепостников и окончательно разоренного реформой крестьянства: «Скотинка на водопой выйдет - помещик кричит: моя вода! Курица за околицу выбредет - помещик кричит: моя земля! И земля, и вода, и воздух - все его стало! Лучины не стало мужику в светец зажечь, прута не стало, чем избу вымести. Вот и взмолились крестьяне всем миром к господу богу: - Господи! легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться!»

Дикий помещик, как ее генералы из сказки двух генералах, не имел никакого представления о труде. Прошенный своими крестьянами, он сразу превращается в грязное и дикое животное, становится лесным хищником. И жизнь эта, в сущности, продолжение его предыдущего хищнического существования в более обнаженных формах. Внешний человеческий облик дикий помещик, как и генералы, приобретает слова лишь после того, как возвращаются его крестьяне.

Сказка «Премудрый пескарь», написанная в годы политической реакции в России, без промоха била по обывателям, прятавшимся от общественной борьбы. И не случайно тема сказки «Премудрый пескарь» возникает у Щедрина за три года появлений ее в сатирической хронике «За рубежом», разоблачающий западноевропейскую реакцию в лице продажных парламентариев и злобных обывателей - собственников.

Во многих своих произведениях 70-80-х годов Щедрин саркастически бичует буржуазных и дворянских либералов тех лет, ходивших в масках народных защитников.

В сказе «Либерал» он с предельной страстностью сконцентрировал эту ненависть и презрение. Здесь показан эволюция либерализма от требований «по возможности» до бесстыдных действий «применительного к подлости».

Ряд самых блестящих по мастерству сказок Щедрина посвящен раскрытию антинародного характера самодержавия, показу обреченности эксплуататорского общества. Таковы сказки «Медведь на воеводстве», «Бедный волк», «Орел- меценат», «Гиена», «Богатырь».

Топтыгины из сказки « Медведь на воеводстве», посланные Львом на воеводство, ставили своей целью совершать как можно больше «кровопролитий». И за то постигла их « участь всех пушных зверей»: они были убиты мужиками. Такую же смерть принял и Волк из сказки «Бедный волк», который тоже всю жизнь «день и ночь разбойничал». В этой сказке сатирик опять ставит вопрос о непримиримости классовых противоречий в обществе, основанном на эксплуатации. Она вновь и вновь внушает читателю мысль о том, что не могут эксплуататоры создать народу сносной жизни, как «не может волк, не лишая живота, на свете прожить». Только уничтожив несправедливый общественный строй, народ найдет свое счастье.

В сказке «Орел-меценат» дана уничтожающая пародия на самодержавие и охраняющие его классы. Некоторое время Орел в силу обстоятельств делал вид, что он любит искусство и науки, но вскоре показал все свой подлинный хищный облик. Орел уничтожил соловья за его вольные песни, грамотея Дятла «нарядил … в кандалы и заточили в дупло навечно», разорил Ворон мужиков. Кончилось тем, что вороны взбунтовались, «инстинктивно снялись всем стадом с места и полетели», оставив Орла умирать голодной смертью. «Сие да послужит орлам уроком!»- многозначительно заключает сказку сатирик.

С особой смелостью и прямотой вопрос о неизбежной гибели самодержавия поставил Щедрин в сказке « Богатырь». Сказка эта могла увидеть свет только после Великой Октябрьской социалистической революции. В образе Богатыря сатирик изобразил российское самодержавие, которое обрекло народ своей страны на долгие годы безысходной тяжелой жизни.

Мне кажется, что преувеличение роли литературы как трибуны и арены политической борьбы повредило и Салтыкову-Щедрину. Ведь писатель был убежден, что «литература и пропаганда - одно и то же».

Салтыков-Щедрин - продолжатель русской сатиры Д.И. Фонвизина, Н.А, Радищева, А.С. Грибоедова, Н.В, гоголя и других. Но не усилия это художественное средство, придав ему характер политического оружия. От этого его книги были острыми и злободневными. Однако сегодня они, пожалуй, менее популярны, чем произведения, чем произведения Гоголя.

И все же трудно представить нашу классическую литературу без Салтыкова-Щедрина. Это во многом совершенно своеобразный писатель. «Диагност наших общественных зол и недугов», - так отзывались о нем современники. Жизнь он знал не из книг. Молодым, сосланный в Вятку за свои ранние произведения, обязанный служить, Михаил Ефграфович досконально изучил чиновничество, несправедливость порядков, жизнь разных слоев общества. Будучи вице-губернатором, убедился, что российское государство прежде всего заботится о дворянах, а не о народе, к которому сам проникся уважением.

Освобождение угнетенной народной массы от всех видов рабства было заветнейшей целью всей деятельности Салтыкова-Щедрина.

Любовь к народу порождена у Салтыкова не только передовым идейным мировоззрением, которое помогло ему осознать роль народа в истории. Его народолюбие имеет глубокие корни. Оно было разбужено еще в детстве непосредственным соприкосновением с фактами крепостного усадебного быта. Щедрин искал любовь к народу - эта любовь, идущая не только от сознания, но и от сердца, опирающаяся на изначальный мотив жалости к угнетенной массе. Этот мотив окрашивает собою все картины народного быта в первой щедринской книге - «Губернских очерках», и в дальнейшем, в пору полной идейной зрелости писателя остается в высшей степени благотворным и действенным началом, придает любви к человечеству с высоты идеала все черты земной любви к конкретному бедному люду, со всеми ее радостями и горестями.

«Ничто так естественно не вызывает любви», - писал Щедрин в последние годы жизни, - как бедность, угнетенность, скорбь и злосчастие вообще. Любовь сама по себе есть чувство радостное и светлое, но в большинстве применений в нее громадном элементом входит желание. Оно делает любовь деятельной и внушает ей подвиги высокого самоотвержения, оно наполняет человеческую жизнь отравой, и в то же время, заставляет человека стремиться к этой отраве, жаждать ее, видеть в ней заветнейшую цель лучших помыслов души».

Органическое единство гуманного чувства, сострадания и передового демократического идеала, являющегося мерилом критической оценки народа, отличает любовь Щедрина к народу и от консервативной славянофильской идеализации темных сторон крестьянского быта, и то сентиментальной любви к «меньшему брату» кающегося дворянина, и от гуманизма, идеализировавшего в народе черты смирения и покорности, с чем мы встречаемся у Достоевского, и от ложного народнического понимания крестьянина как исконного носителя зачатков социализма, и от того морального преклонения перед патриархальным мужиком, которое характерно для Льва Толстого.

Щедрин был великим народолюбцем, но не в славянофильском или народническом смысле. Он любил народ без слепого преклонения перед ним, без идолопоклонства: он глубоко понимал сильные стороны народной массы, но не менее зорко видел и славные стороны ее: «И как бы я ни был предан массам, - говорил он- как бы ни болело мое сердце всеми болями толпы, но я не могу следовать за него в ее близоруком служении неразумно и произволу». И это двусторонне отношение к народу - ловящее и критическое - проходит красной нитью через все творчество писателя.

Источник сочувствия Салтыкова народной жизни, о ее даже темными сторонами, заключается отнюдь не в признании ее абсолютной непогрешимости и нормальности, а в том, что он видел в ней единственный базис, помимо которого невозможно никакая плодотворная человеческая деятельность и немыслимо осуществление идеалов будущего. Одна только народная масса, говорил он, может с законным основанием называться «властительницей наших душ». Отношение масс к известной идее он считал единственным мерилом, по которому можно судить о степени ее жизненности. Горькое раздумье о судьбах народа он определял как «самый высший» мотив тоски и в служении интересам народа видел один их тех богатых жизненных идеалов, которые могут наполнить собою все содержание человеческой мысли и деятельности.

Когда Щедрин говорит о массе, народе, он, прежде всего, имеет в виду крестьянство. Но последнее в понимании Щедрина охватывает всю угнетенную трудящуюся массу, включая ее городского рабочего. Щедрин, конечно, знал о существовании пролетариата и за рубежом и в России. Но в трактовке Щедрина рабочий - это просто разновидность крестьянства, как бы крестьянин на отхожих промыслах. Этот оторвавшийся от своего деревенского гнезда труженик обычно служит в произведениях Щедрина олицетворением самой крайней нужды, и только в этом все отличие его от коренной крестьянской массы. Но если Щедрин не имел ясного, оформившегося представления о рабочем классе, если он не поднялся до понимания передовой исторической роли пролетариата, то он и не опускался до уровня тех «мужиковствующих» писателей, которые или не замечали появления рабочего класса в России, или же относились к нему пренебрежительно. Для Щедрина характерна не узкая точка зрения защитника только крестьянских интересов, а точка зрения мыслителя социолога, широко охватывающего вопросы народной жизни и видевшего в решении их сущность всего общественного прогресса. Освобождение угнетенных масс он считал важнейшей общечеловеческой задачей. Он говорил, что неудовлетворения нужд, которыми страдает общечеловеческое развитие.

В «Сказках» Салтыкова воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, свои горькие раздумья над судьбами угнетенных масс, свои глубокие симпатии к трудовому человечества и свои светлые надежды на силу народную.

Многочисленные эпизоды и образы сказок, относящихся к характеристике народных масс, дают многостороннюю, глубокую и полную драматизма картину жизни пореформенной крестьянской России.

Здесь рассказано о беспросветном труде, страданиях, сокровенных думах народа («Коняга», «Деревенский пожар», «Соседи», «Путем-дорогою»), о его вековой рабской покорности («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»), о его тщетных попытках найти правду и защиту в правящих верхах («Ворон-челобитник»), о стихийных взрывах его классового негодования против угнетателей («Медведь на воеводстве», «Бедный волк») и т.д. Через все эти изумительные по своей правдивости, локаничности и яркости зарисовки крестьянской жизни проходит мотив поистине страдальческой любви писателя- гуманиста к народу. И даже картина природы запечатлели в себе великую скорбь о крестьянской России, задавленной грозной кабалой.

Источником постоянных и мучительных раздумий писателя служил поразительный контраст между сильными и слабыми сторонами русского крестьянства. Представляя собою огромную силу, проявляя беспримерный героизм в труде и способность превозмочь любые трудности жизни, крестьянство вместе с тем безропотно, покорно, терпеливо своих притеснителей, пассивно переносило гнет, фаталистически надеясь на какую-то внешнюю помощь, питая наивную веру в пришествие добрых начальников. Зрелище пассивности крестьянских масс диктовано Щедрину страницы, полные по лирической грусти, то щемящий тоски, то скорбною юмора, то горького негодования.

С горькой иронией отмечал сатирик податливость, рабскую покорность крестьянства в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». Громаднейший мужичина, он на все руки мастер. Он и яблок достал с дерева, и картофеля в земле добыл, и силок для ловли рябчиков из собственных волос изготовил, и огонь извлек, и разной провизии напек, чтобы покормить прожорливых паразитов, и пуха лебяжьего набрал, чтобы им мягче спалось. Да, это сильный мужичина! Перед силой его протеста, если бы он был к этому способен, не устояли бы генералы. А между тем он безропотно подчиняться тунеядцам. Дал им по десятку яблок, а себе взял «одно, кислое». Сам же веревку свил, что бы генералы держали его ночью на привязи. Да еще готов был « генералов порадовать за то, что они его, тунеядцу, жаловали и мужицким его трудом не гнушался!» Сколько генералы ни ругали мужичину «за его тунеядство», а мужик «все гребет да гребет, да кормит генералов селедками». Трудно себе представить более рельефное изображение русского крестьянства в эпоху самодержавия!

Главной причиной долготерпения угнетенных масс Щедрин справедливо считал отсутствие у них политической сознательности, понимания своего значения как основной общественной силы. Писатель любил повторять, что русский мужик беден во всех отношениях и прежде всего беден сознанием своей бедности.

Щедрин последовательно проводит в сказках идею о необходимости противопоставить эксплуататором силу народную. Он настойчиво внушал угнетенным классам, что их притеснили - жестокие, но не столь могущественны, как это представляется устраненному сознанию («Богатырь»). Он стремился поднять сознание народных масс до уровня их исторического призвания, вооружить их мужеством и верой в свои дремлющие силы, разбудить их огромную потенциальную энергию для коллективной самозащиты и активной освободительной борьбы.

Сказка «Коняга» (1865) выдающиеся произведения Щедрина о бедственном положении русского крестьянства в царской России. Никогда не утихавшая боль Салтыкова-Щедрина за русского мужика, вся горечь его раздумий о судьбах своего народа, родной страны сконцентрировались в тесных границах сказки и высказались в жгучих словах, волнующих образах и исполненных высокой поэтичности в картинах».

На бескрайнем поле изо дня в день, из века в век трудятся Коняга и мужик - это эпическая картина в духе былинного эпоса. И с другой стороны, эта картина, созданная эпическим размахом кисти великого художника, не бесстрастна; она на сквозь лирична, в ее образах и красках запечатлены сложные переживания и раздумья революционного гуманиста, взволнованного судьбами народа, встревоженного спасениями за его будущее, за его жизнь. Тождественность страданий автора и страданий народа придала сказке о Коняге своеобразный лиро-эпический характер.

По мере повествования «Коняга» представляет собою как бы лирический монолог автора и в этом отношении напоминает сказку - элегию «Приключения с Крамольниковым», очерк «Имярек» (из «мелочей жизни») и предсмертную страницу незаконченных «Забытых слов». И современно очевидно, что такая художественная тональность названных произведений обусловлена тем, что в них идет речь о самых сокровенных идеалах писателя, о главном предмете его любви, о смысле и целях всей его жизни и литературной деятельности. Во всей сказке, от начала до конца ее, звучит трагическая нота, вся сказка пропитана чувством тревоги за судьбу подневольного труженика.

Примечательно, что в сказке крестьянского представлено непосредственно в образе мужика и в образе его двойника - Коняги.

Человеческий образ казался Щедрину недостаточным для того, чтобы воспроизвести всю ту скорбную картину каторжного труда и безответных страданий, которую являла собою жизнь крестьянства при царизме. Художник искал более выразительного образа - и нашел его в Коняге, «замученному, побитому, узкогрудом, с выпячинными ребрами и обожженными плечами, с разбитыми ногами». Эта художественная аллегория производит огромное впечатление и порождает многосторонние ассоциации. Она вызывает чувство глубокого сострадания к человеку - труженику, поставленному в положение раба, и чувства негодования к тем, превратил человека в измученное рабочее животное. Бессловесный работяга Коняга - символ силы народной и в то же время символ забитости, вековой несознательности. Коняга, как и мужик в сказке о двух генералах,- это громадина, не осознавшая своей мощи и причин своего страдальческого положения, это плененный сказочный богатырь.

«Коняга», как и в значительной мере, автобиографическая сказка- элегия. «Приключение с Крамольчиковым», несет на себе явные следы идейного кризиса, пережитого Салтыковым - Щедриным в 80-е годы. В это время Щедрин не только оставался по-прежнему социалистом и революционным мыслителем, но с еще большей настойчивостью говорил о необходимости революционных и социалистических изменений общества. Однако под влиянием всего хода общественной борьбы в России его вера в возможность крестьянской революции тускнела, а его критическое отношение к теориям утопического социализма, представителями которого сам он являлся, обострялось. Новые идейные искания писателя остались незавершенными, до понимания исторический роли рабочего класса он не дошел, закончив свою литературную деятельность в преддверии пролетарского этапа освободительного движения. Отсутствие близкой перспективы вызволения мужика из вековечного «плена» явилось причиной тех глубоких идейных переживаний и скорбных настроений писателя, которые отразились в сказке о многозначительном Коняге.

Прожорливые щуки, орлы - меценаты, медведи на воеводстве - все - это сила хищная. Невозможно мужику ладить с ней, уживаться в мире. Салтыков - Щедрин стремится втолковать угнетенному народу, до которого могли дойти его сказки, что он , народ, - сила, и сила чрезвычайно могучая и грозная. Сатирик хочет вооружить многострадального и долготерпеливого мужичину мужеством, разбудить в нем огромную энергию для отпора царствующим хищникам, для борьбы с ними.

Притеснители народа - это жестокая, но не столь уж страшная сила. Воображение рисует ему некоего Богатыря (сказка «Богатырь»), вскормленного Бабой-Ягой, которому целую тысячу лет поклонялись обыватели. Богатырь с незапамятных пор спал в дупле дуба, и только «перекатистые храпы кругом на сто верст пущал».

Народное терпение знает свой предел. Возмущение масс должно непременно прорваться. Так твердо полагал Салтыков-Щедрин.

Он возлагал надежды на крестьян, но отдавал себе отчет в том, что мужик к революции не готов. Вот в чем был источник глубоких трагических переживаний Салтыкова-Щедрина, вот в чем драматический пафос его знаменитой сказке «Коняга»

Близость щедринских сказок к народному творчеству выражается, прежде всего, в авторских представлениях о добре и зле, о нищете и богатстве, о суде правом и неправом, о решительном преобладании враждебных народу сил и вместе с тем о неминуемом торжестве разума и справедливости.

Сатирик хранит веру в социалистический идеал. Он развивает и художественно пропагандирует демократические и социалистические принципы. При этом он нередко обращается к форме религиозных притч, понятых народу («Христова ночь» и «Рождественская сказка»).

В сказке-элегии «Приключение с Кромольниковым» Щедрин искренне сочувствует людям честной, бесстрашной мысли. Его герой, пошехонский литератор, страстно любит свою страну, отлично знает ее прошлое и настоящее. Но знание этого оказывается для него источником страданий. Но пока Кромольникова лишили общения с читателями.

Сказки Салтыкова-Щедрина еще при жизни сатирика, вошли в арсенал средств революционной агитации в России. Они читались на рабочих и студенческих сходках. Некоторые из них, запрещенные цензурой, появились в подпольных и заграничных революционных изданиях.

Народ - великая сила, но кто освободит ее, кто даст ей свободно проявиться? Россия - великая страна, но кто раскрепостит ее, укажет ей путь на простор? Всю жизнь бился Салтыков - Щедрин над этими вопросами - и все еще не мог дать на них ответа. «Из века в век цепенит грозная, недвижная громада полей, - писал он, - словно силу сказочную в плену у себя сторожит. Кто освободит эту силу из плена? Кто вызовет ее на свет? Двум существам выпала на долю эта задача: мужику да Коняге. И оба от рождения до могилы над этой задачей бьются, пот проливают кровавый, а поле и поднесь своей сказочной силы не выдало, - той силы, которая разрешила бы узы мужику, а Коняга исцелила бы наболевшие плечи».

В «Сказках» Щедрин, рисуя картину народных бедствий, раскрывая угнетенным массам жестокую правду непримиримой борьбы классов, разоблачал всю тщетность народных апелляции к правящим верхам самодержавия, призывал народ положить конец своему терпению и внушая измученному Коняге и «измалодушничавшему воронью» веру в свои силы и оптимистические надежды на торжество социалистической правды.

Богатое идейное содержание щедринскмх сказок выражено в общедоступной и яркой художественной форме, воспринявший лучшие народно-политические традиции.

Слова и образы для всех своих чудесных сказок сатирик подслушал в народных сказках и легендах, в пословицах и поговорках, в живописном говоре толпы, во всей поэтичной стихии живого народного языка. Связь сказок Щедрина с фольклором проявилась и в традиционных зачинах с использованием формы давно прошедшего времени («Жил-был…»), и в употреблении присказок («по щучьему веленью, по моему хотенью», «ни в сказке сказать, ни пером описать» и т.д.), и в частом обращении сатирика к народным изречениям, всегда поданным в остроумном социально-политическом истолковании.

И все же, несмотря на обилие фольклорных элементов, щедринская сказка, взятая в целом, не похожа на народные сказки, она ни в композиции, ни в сюжете не повторяет традиционных фольклорных схем.

Сатирик не подражал фольклорным образцам, а свободно творил на основе их и в духе, творчески раскрывал и развивая их глубокий смысл, брал их у народа, чтобы вернуть народу же идейно и художественно обогащенным. Поэтому даже в тех случаях, когда темы или отдельные образы щедринских сказок находит себя близкое соответствие в ранних известных фольклорных сюжетах, они по своему идейному значению и художественному совершенству сказывается выше последних. Здесь, как и в сказках Пушкина и Андерсена, ярко проявляется обогащающее воздействие художника на жанры народной поэтической словесности.

Опираясь на богатейшую образность сатирической народной сказки, Щедрин дал непревзойденные образцы лаконизма в художественной трактовке сложных общественных явлений. Каждое слово, эпитет, метафора, сравнение, каждый образ в его сказках обладают высоким идейно-художественным значением, концентрируют в себе, подобно заряду, огромную сатирическую силу. В этом отношении особенно примечательны те сказки, в которых действуют представители зоологического мира.

Образы животного царства были издавна присуще басне и сатирической сказке о животных, являвшейся, как правило, творчеством социальных низов. Под видом повествования о животных народ обретал некоторую свободу для нападения на своих притеснителей и возможность говорить в доходчивой, забавной, остроумной манере о серьезных вещах. Эта любимая народом форма художественного повествования нашла в сказках Щедрина широкое применение.

Мастерским воплощением обличаемых социальных типов в образах зверей достигается яркий сатирический эффект при чрезвычайной краткости и быстроте художественных мотивировок. Уже самим фактом уподобления представителей господствующих классов и правящей касты самодержавия хищным зверям. Сатирик заявлял о сове глубочайшем презрении к ним социальные аллегории в форме сказок о зверях предоставляли писателю некоторые преимущества и в цензурном отношении, позволяли употреблять более резкие сатирические оценки и выражения. В сказке «Медведь на воеводстве» Щедрин называет Топтыгина скотиной, гнилым чурбаном, негодяем и т.п., - все это применение звериной маски было бы невозможно сделать по отношению к царским сановникам, которых сатирик имеет в виду в данном случае.

«Очеловечивание» звериных фигур своих сказок Щедрин осуществляет с большим художественным тактом, позволяющим сохранить «натуру» образов. Разумеется, никакая социальная аллегория невозможна, если действия зверя в сказке или басне ограничиваются только тем, что ему природой позволено. Этому требованию не удовлетворит ни одна, даже самая « выдержанная», басня. Важно, чтобы выбор образов для аллегорий не был случайным, чтобы художник был остроумен и находчив в распределении ролей и чтобы прямой смысл и подразумеваемый смысл образа были поэтически согласованы.

Да, в сказках Щедрина зайцы изучают «статистические таблицы, при министерстве внутренних дел издаваемые», и пишут корреспонденцию в газеты; медведи ездят в командировки, получают прогонные деньги и стремятся попасть на «скрижали истории»; птицы разговаривают о капиталисте - железнодорожнике Губонелепове; рыбы толкуют о конституции и даже диспуты о социализме. Но в том-то и состоит поэтическая прелесть и неотразимая художественная убедительность щедринских сказок, что, как бы ни «очеловечивая» сатирик свои зоологические картины, какие бы сложные социальные роли не поручал он своим «хвостатым» героям, последние всегда сохраняют за собой основные свои натуральные свойства.

Коняга - это доподлинно верный образ забитой крестьянской лошади; медведь, волк, лиса, заяц, щука, ерш, карась, орел, ястреб, ворон, чиж- все это не просто условные обозначения, не внешние иллюстрации, а поэтические образы, живо воспроизводящие облик, повадки, свойства представителей животного мира, призванного волею художника дать едкую пародию на общественные отношения. В результате перед нами не голая, не прямолинейно тенденциозная, не порывающая с реальностью тех образов, которые привлечены с целью иносказания.

Можно, конечно, признать, что в своих сказочных картинах Щедрин не достиг той органичности совмещения зоологического и социального планов, которая была присуща басням Крылова. Однако ведь и щедринские идейные замыслы несравненно сложные крыловских. В своих сказках Щедрин воплотил не только повседневные проявления общественной мысли своего времени. И если принять во внимание всю эту сложность поставленных сатириком задач, то можно только удивляться тому мастерству, с каким представил Щедрин большие коллизии эпохи в миниатюрных картинах сказок, с каким он заставил свои незадачливых героев - волков и зайцев, щук и карасей - разыграть на этой ограниченной сцене сложные сюжеты социальных комедий и трагедий.

Едва ли, например, можно было доходчивее, ярче, остроумнее передать идею о классовом антагонизме и о деспотической сущности самодержавия, чем это сделано в сказках «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик», «Медведь на воеводстве». С этой же классической ясностью и неподражаемой изобразительностью представлены все луковые извороты и метаморфозы либерализма в сказках «Вяленая вобла» и «Либерал».

Противопоставление бесправных народных масс господствующей верхушке общества составляет один из важнейших идейно-эстетических принципов Щедрина.

В его сказке действуют лицом к лицу, в непосредственном и резком столкновении представители антагонистических классов. В целом книга щедринских сказок - это живая картина общества, раздираемого внутренними противоречиями. Рядом с глубокой драмой жизни трудящихся Щедрин показывал позорнейшую комедию жизни дворянско-буржуазных слоев общества. Отсюда постоянное переплетение трагического и комического в щедринских сказках, беспрерывная смена чувства симпатии чувством гнева, острота конфликтов и резкость идейной полемики.

Нет ни возможности, ни необходимости говорить здесь о многих других особенностях, характеризующих щедринские сказки как оригинальные творения искусства слова. Щедринские сказки наиболее полно демонстрирует щедринский юмор во всем богатстве его эмоциональных оттенков и художественных форм, умный щедринский смех - изобличающий и бичующий, облагораживающий и воспитывающий, вызывающий ненависть и смятение у врагов, восхищение и радость у поборников истины, добра, справедливости. Об этом самом сильном оружии в арсенале сатирика еще будет речь впереди.

Небольшой объем, народность художественной формы, острота трактовки жизни социальных проблем, богатое идейное содержание, выраженные в ярких, впечатляющих образах - все это сообщало щедринским сказкам, так сказать, оперативный характер и обеспечивало им широкое хождение в читательской среде.

Сказки - итог многолетних наблюдений, итог всего творческого пути писателя. В них сплетается фантастическое и реальное, комическое с трагическим, широко используется гротеск, гипербола, проявляется удивительное искусство «эзопова» языка (Эзопов язык - аллегорический, иносказательный способ выражения художественной мысли).

Великий сатирик писал свои произведения на эзоповом языке. Салтыков-Щедрин прибегал к нему под прямым давлением цензурных условий, следуя примеру совершенных ему русских публицистов. Чернышевский и Добролюбов были великими мастерами эзопова языка.

В обличении пороков общества писатель создает особый язык. «Я - Эзоп и воспитанник цензурного ведомства», - говорил о себе Щедрин. Сатирик становится непревзойденным мастером, «эзоповых речей» Созданные средствами этого языка щедринские образы рыб, животных, птиц стали нарицательными.

Салтыков-Щедрин перенес эзопов язык в художественную литературу, превратив его из вынужденного средства всвоеобразное оружие сатиры.

Мастер эзоповых речей в своих сказках, написанных в основном в годы жестокого цензурного гнета, широко использует прием иносказания. Иносказание позволяет сатирику не только зашифровать, спрятать истинный смысл его сатиры, но и выявить в своих персонажах самое главное, самое характерное. Как и в басне, под видом животных и птиц изображаются представители различных общественных классов и групп.

Одним из приемов эзопова языка было иносказание. Сказки дают образцы общедоступных и удивительных иносказаний. Сатирик, хорошо знавший русский фольклор и мировую сказочную литературу, воспользовался уроками, открывавшимися ему в народной сказке и создал шедевры в сказочном роде.

Мастер эзоповых речей, в сказках, написанных в основном в годы жестокого цензурного гнета, он широко использует прием иносказания. Под видом животных и птиц им изображаются представители различных общественных классов и групп. Иносказание позволяет сатирику не только зашифровать, спрятать истинный смысл его сатиры, но и гиперболизировать в своих персонажах нечто самое характерное.

Творчество Салтыкова-Щедрина ярко национально по своему колориту, что не лишает, конечно, его произведениям входить в интернациональную сокровищницу мировой литературы. Национальное своеобразие сатиры Щедрина весьма облегчало переход к форме национальной русской сказки с ее лексикой и типологией.

Заключение

Салтыков-Щедрин от литературы ожидал властного воздействия на умы и сердца читателей, он верил, что общение с литературой должно сделать читателя проницательнее и честнее. Хотел, мечтал, верил - и горько убеждался и едва приметен. Понимал, что литература - та же пропаганда, и с максималистским упорством продолжал работать.

Тяжелыми были последние годы жизни писателя. Правительственные преследования затрудняли печатание его произведений; бывшие друзья переменили убеждения; в семье он тоже чувствовал себя чужим; многочисленные болезни заставляли его мучительно страдать. Но до последних дней жизни Щедрин не оставляет литературного труда. За три месяца до смерти он заканчивает одно из лучших своих произведений - «Пошехонскую старину».

В противовес идиллическим картинам дворянских гнезд Щедрин воскресил в своей хронике подлинную атмосферу крепостного права, втягивавшего людей «в омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным». Картины дикого произвола помещиков дополняются сценами возмездия, постигающего отдельных тиранов: мучительницу Анфису Порфирьевну задушили собственные дворовые, а другого злодея, помещика Грибкова, крестьяне сожгли вместе с усадьбой.

До минуты жизни не умолкал гневный голос великого русского сатирика; сквозь цензурный гнет пробивалось к читателю его могучее слово. Яркие щедринские образы были необычайны, фантастичны, и в то же время они исключительно метко и точно отражали самую суть явлений действительности; его метафоры с такой силой врезывались в память читателя, какой не могли достичь самые точные описания.

Например, совершенно фантастична по содержанию сказка «Дикий помещик». Разве бывают помещики, бегающие на четвереньках, как дикие звери? Разве может все. крестьянское население мгновенно унестись куда-то? Но эти фантастические преувеличения позволили писателю ярче представить действительную степень ограбления народа помещиками и властями. Казалось бы, совершенно неестественными событиями заполнена «История одного города», но именно в этой книге такой строгий ценитель, как И.С. Тургенев, отмечал «реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения» и добавлял, что Щедрин «знает свою страну лучше, чем кто бы то ни было».

Может показаться, что «необузданная игра воображения» несовместима с реализмом, который заключается в правдивом изображении действительности. Но дело в том, что фантазии Салтыкова-Щедрина реалистичны в основе. Щедрин был великим писателем-реалистом, он был новатором, обогатившим реалистический метод. Для того чтобы глубоко познать действительность, говорил Щедрин, нужно показывать не только видимое, но и то, что за ним скрывается: не только поступки, которые человек беспрепятственно совершает, но и те, которые он несомненно совершил бы, если бы умел или смел.

Салтыков-Щедрин - несравненный мастер обобщенного сатирического образа. Таков образ города Глупова - символ бессмысленной власти и всякого деспотического режима.

Щедрин обладал могучим даром комизма, он в "совершенстве владел всеми его формами. Немало у него и глубоко трагических страниц, да и смех его большей частью полон горечи.

Щедринские сказки - это и великолепный сатирический памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и с современной буржуазной идеологией. Вот почему «Сказки» Салтыкова-Щедрина и в наше время не утратил своей жизненности; они по-прежнему остаются в высшей степени полезной и увлекательной книгой миллионов читателей.

«Сказки» Щедрина - это великолепный художественный памятник минувшей эпохи, пример осуждения всех форм социального зла. Во имя добра, красоты, равноправия и справедливости.

Великая сила Щедрина заключается в народности его творчества. Только в народе видел писатель источник общественной и государственной силы, только в служении его интересам заключается смысл политической и общественной деятельности, в том числе и литературной. Все творчество Щедрина проникнуто чувством той «тоскующей любви» к народу, о которой писал В.И. Ленин в статье «О национальной гордости великороссов».

Салтыков-Щедрин твердо и неуклонно проводил идеи революционной демократии. Он не признавал искусства бесстрастного, равнодушного к стоящим перед страной проблемам. «Восхваляемое творческое бесстрастие, которое из учтивости называют беспристрастием, - писал он, - есть вещь человечески невозможная, и человек, который равнодушными глазами может смотреть на ложь и зло, не только не заслуживает названия служителя искусства, но, в строгом смысле, не может быть назван даже человеком». Салтыков-Щедрин скончался 10 мая (28 апреля) 1889 года. Незадолго до смерти писателя его навестила делегация студентов; среди них были брат и сестра В.И. Ленина - Александр и Анна Ульяновы. Молодые люди унесли в своем сердце скорбный взгляд умирающего. «Казалось, он дал нам бесконечно много своим незабываемым взглядом, точно приобщил нас к своей тоске, точно завещал нам свой непримиримый, гнев»,- вспоминала одна из участниц встречи.

Смерть помешала писателю завершить последний творческий замысел - цикл очерков «Забытые слова», в которых он хотел еще раз напомнить современникам идеи Чернышевского, забытые интеллигенцией 80-х годов; противопоставить революционные социалистические идеалы предательству, трусости, смирению, приспособленчеству - тому «сволочному духу», который, по словам А.П. Чехова, никто не умел так преследовать, как Салтыков-Щедрин.

Меткие фразы, клички и прозвища, которыми заклеймил сатирик врагов народа и революции, живы и по сей день. В письме в редакцию «Правды» В.И. Ленин писал: «Хорошо бы вообще от времени до времени вспоминать, цитировать и растолковывать в «Правде» Щедрина...» Произведения Салтыкова-Щедрина воспитывают в советских людях ненависть к любым видам эксплуатации, раболепию, трусости, лицемерию, раскрывают яркие картины прошлого и помогают лучше понять историю нашей Родины.

Реакционеры обвиняли Салтыкова-Щедрина в издевательстве над русским народом. Возражая им, сатирик писал: «Я люблю Россию до боли сердечной ...» Боль эту вызывала забитость, темнота и покорность народных масс, пассивность общества, терпевшего гнет самодержавия. Этой болью полно было сердце всех лучших русских людей. Эта боль была наивысшим проявлением их патриотизма.

Опираясь на народную мудрость, используя богатства народной речи и образы, созданные народом, Щедрин создает произведения, цель которых - пробудить народ, воспитать его в духе революционной идеологии. Великий сатирик стремится к тому, чтобы «дети изрядного возраста» возмужали и перестали быть детьми.

Список использованной литературы

1.Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры. М., 1959

2.Бушмин А.С. Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин. Ленинград, 1970

.Горячкина М.С. Сатира Салтыкова-Щедрина. М., 1976.

..Кирпотин.М.Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество. Москва, 1955.

.Николаев Д. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М., 1977

.Ольминский М. Статьи о Салтыкове-Щедрине. М., 1959. - М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. М. 1975, т. 1-2.

.В.В. Прозоров. Салтыков-Щедрин Москва, 1988

.Е.И. Покусаев, В.В. Прозоров, М.Е. Салтыков-Щедрин. Биография писателя. Ленинград. 1977

.Турков А. Салтыков-Щедрин. 2-е изд. М., 1965. Серия «Жизнь замечательных людей»