'Украинская стратегия' Петра I после Полтавы
Реферат
«Украинская стратегия» Петра I после Полтавы
Несомненно важная, но все-таки второстепенная для понимания сущности и хода Северной войны «украинская проблема», в значительной степени надуманная и гипертрофированная современными украинскими исследователями, а еще больше текущей исторической публицистикой Украины, начинает уводить нас от главного - геополитических последствий полтавской победы и ее реального влияния на судьбы тогдашнего мира и на дальнейшую историю военных действий. Выросшая в этих мелких спорах до явно не соответствующей ее подлинному историческому масштабу величины фигура гетмана Мазепы - долговременного послушного исполнителя воли российских государей, не лишенного административных способностей прагматика и мастера интриги, однажды ошибшегося в своих расчетах и осенью 1708 г. просто «поставившего не на ту лошадь», а посему умершего от огорчения всего через три месяца после Полтавы - начинает заслонять от нас подлинный «исторический ландшафт» и искажать истинные пропорции действующих на нем сил и исторических персонажей. Пешка, так и не превратившаяся в ферзя (в лучшем случае - слон или подобие «троянского» шахматного коня), внезапно оставила «в тени» куда более сильные фигуры на шахматной доске Истории. Уже и сам Петр I обращается в этой размытой фокусировке на фоне «ста дней» гетмана (полукарикатурных в сравнении с наполеоновскими) в фигуру бледную и второстепенную…
Но, вероятно, пора вернуться к реальным пропорциям в общей картине исторического процесса и обратить внимание на его истинных вершителей - в первую очередь, на Петра I, тем паче, что многие аспекты «полтавского периода» его деятельности пока еще не получили должной оценки.
Сложившаяся в историографии традиция обычно сосредоточивает внимание исследователей и читателей на предыстории Полтавской бит вы и на самом сражении. То, что происходило после победы, невольно остается в тени. Сражение выиграно, а остальное - не так уж и важно. Однако умение воспользоваться плодами победы, развить успех, выжать из сложившейся ситуации максимум возможного - не менее значимое качество государственного деятеля, сполна оцененное человечеством еще со времен римских походов Ганнибала (знаменитое «vincere scis…»).
Сам Петр I прекрасно понимал его значимость и ощущал крайне остро, что время после победы - чрезвычайно дорого. Ставший результатом тяжких десятилетних трудов ошеломляющий успех, скорее всего, уже не повторится. А потому нужно торопиться, чтобы воспользоваться им на всех «фронтах» - и военном, и дипломатическом, и внутреннем - и не упустить времени, чтобы развить успех, превратить его в стратегический. Он понимал, что нужно сполна использовать ситуацию, когда Швеция потеряла основную армию, и не имея возможности восстановить ее, осталась практически беззащитной.
Правильно увиденная перспектива событий отодвинула на периферию другие театры, на которых разворачивалась его разносторонняя деятельность. Вероятно, у Петра I накануне отъезда к армии под Полтаву были планы возвращения к азовскому флоту: 1 июля 1709 г., еще не зная о победе, Кристиан Отто писал Петру I с борта «Ластки», стоящей в миле от берега, что на ней ставят мачты и собираются ставить паруса - он надеялся, что все исправит к приезду Петра Великого. Но теперь царю было уже не до этого - после Полтавы надо было заниматься развитием успеха. Поэтому «восточные» планы, актуальные до Полтавы, были отставлены.
Петр I сразу же и почти целиком переключился на «шведский театр» военных и дипломатических действий. В тот же день 1 июля, когда Москва, уже получившая известия о Полтаве, начала праздновать победу, Петр I, бывший в Переволочне и разговаривавший со сдавшимся Левенгауптом, отдал первые распоряжения, намечавшие «послепобедную» стратегию. Нужно было уничтожить остатки сил Швеции на польско-прибалтийском театре и усилить дезорганизацию ее административных структур: поэтому генерал-лейтенант Генрих фон дер Гольц, стоявший с русским корпусом в Польше, получил приказ преследовать шведский корпус Крассау, а бригадиры Г.И. Кропотов и Г.С. Волконский с конными полками - ловить Карла XII на подходах к турецким границам.
Петр I торопился, поэтому армия, участвовавшая в сражении под Полтавой, марше к Переволочне и обратно, получила лишь короткий, менее чем двухнедельный отдых. Празднование победы на поле боя оказалось недолгим: короткие торжества 10-13 июля стали лишь эпизодом в хлопо тах по приведению армии в порядок, комплектованию полков и отправке внутрь России огромного шведского «полона». Они, кстати, сопровождались в том числе и пожалованием украинцам («всему малороссийскому войску») круглой по тем временам суммы в 100 тыс. руб. (более 3% тогдашнего годового бюджета России, стоимость ежегодного содержания примерно трех-четырех пехотных армейских полков), что свидетельствует не о «враждебной позиции» украинских казаков и якобы существовавших у российских властей опасениях их «внезапного удара в тыл» накануне и во время Полтавской битвы, а скорее о признании российским правительством реальных заслуг украинского народа в борьбе со шведскими войсками на территории Украины. Завершив празднества пожалованием новых рангов генералитету, Петр I в тот же день 13 июля вывел армию из Полтавы в новый марш.
Отдых и передышка для армии закончились - армия и ее штаб-квартира 14-15 июля 1709 г. переместились в Решетиловку, где состоялся Военный совет. В последующие две недели определились основные контуры стратегии Петра I после Полтавы. В течение этих недель были сформулированы принципы решения трех проблем: определения военной стратегии на вторую половину 1709 г.; «украинской» проблемы, а также важнейшей внешнеполитической проблемы - восстановления Северного союза. Уже на совете в Решетиловке стал ясен размах стратегических планов Петра I.
Прежде всего, нужно было торопиться развить успех на шведском театре военных действий. Поэтому армия разделялась: А.Д. Меншиков, получивший чин фельдмаршала за Полтаву, шел с кавалерией в Польшу на соединение с Гольцем уничтожать корпус Крассау; Б.П. Шереметев с основной массой пехоты - осаждать Ригу. С выполнением главных решений отнюдь не тянули - армия, очевидно, выступила в эти новые дальние марши из Решетиловки уже 16-17 июля. Петр I не забывал и о других территориях Прибалтики - 17-18 июля он отправил письма Ф.М. Апраксину с приказом готовить Нарву как базу для штурма Ревеля, который царь считал возможным уже в этом году; одновременно Апраксин должен был форсировать строительство балтийского флота и готовиться к закладке для Балтики пятого линейного корабля.
В наступившей паузе после разгрома шведских сил, естественно, встал и вопрос о судьбе Украины. Уже в Решетиловке Петр I принял прошения Скоропадского с вопросами, определяющими статус Украины, но пока не ответил на них. Царь был слишком занят более важными на тот момент делами - организацией марша армии и его материальным обеспечением, да и сам уже готовился выступить в поход (прошения были по даны 17 июля, за день до отъезда царя из Решетиловки). К тому же Петр I, видимо, не хотел действовать сгоряча в определении «послевоенной» судьбы Украины. Ему нужно было время на размышления и консультации со специалистами. Дорога среди украинских полей, деревень и местечек, дававшая непосредственные и живые впечатления о ситуации на Украине, предоставляла для этого достаточно возможностей. Петр I получал и необходимый резерв времени - марш армии был, естественно, более медленным, чем передвижения царя, выехавшего через Лубны на Киев 19 июля. Именно здесь, в украинской столице, куда Петр I прибыл к 23 июля, и должен был решаться вопрос о будущем Украины «после Мазепы».
Недельное пребывание царя и его министров в Киеве, куда вскоре пришел с полками и Меншиков, было, конечно, отмечено не только осмотром строящейся новой Печерской крепости и вдохновенным панегириком царю, произнесенным Феофаном Прокоповичем, выдвинувшим в перспективе красноречивого и образованного малороссийского воспитанника иезуитской коллегии в Риме в высшие иерархи Русской Православной Церкви, но и решением «украинской проблемы». Допросы представителей мазепинской старшины, беседы с Меншиковым и лучше других владевшим информацией о ситуации на Украине киевским губернатором Д.М. Голицыным позволили Петру I окончательно определиться с правительственным курсом в «украинском вопросе» 30-31 июля 1709 г. перед намечавшимся отъездом из Киева.
Вопреки утверждениям некоторых украинских историков и публицистов, «мазепинская история» отнюдь не привела к ликвидации украинской автономии и даже к существенному ее ограничению. Даже после мазепинской измены Петр I не ликвидировал «украинских вольностей». Основы украинской автономии в указе гетману Скоропадскому от 31 июля 1709 г. сохранялись практически в полном объеме: «Права и вольности и порядки войсковые, от прежних бывших государей царей всероссийских и от его царского величества прежним гетманом в статьях изображенные, а особливо на которых приступил гетман Богдан Хмельницкий с малороссийским народом под высокодержавную руку блаженные памяти государя царя Алексея Михайловича …великий государь в грамоте своей за подписанием своея монаршеские высокие руки при наставлении его, господина гетмана, в Глухове на гетманский уряд генерально уже подтвердить изволил и оные и ныне ненарушимо содерживать, по милости своей монаршей, обещает». Ограничения носили частный характер - в частности, в пограничной со степью Полтаве был оставлен российский гарнизон, тогда как из большинства других городов российские войска выводились и были уже выведены. Более того - украинское казачество получило на 1709 г. освобождение от участия в дальнейших операциях Северной войны с тем, чтобы Украина могла оправиться от последствий кампании 1708-1709 гг. (несмотря на серьезные последствия для экономики Украины все же менее чем годичной, всего лишь девятимесячной на ее территории), да и в дальнейшем, в отличие от начального этапа войны, редко использовалось на собственно «шведском» театре войны, вдалеке от своих территорий, что, конечно, существенно уменьшало его потери, которые, как и потери всей армии, больше были связаны с «дальними маршами», антисанитарией и недостаточным довольствием, чем с боевыми столкновениями.
Но, естественно, события 1708 г. не могли быть оставлены без всяких последствий. Порожденный ими «кризис доверия» к украинской старшине не мог не породить стремления ужесточить контроль над ней. Поэтому 27 июля 1709 г. была учреждена должность российского наместника при украинском гетмане, которую первоначально занял А.П. Измайлов, - он должен был контролировать с российскими полками новую гетманскую резиденцию в Глухове и следить за поведением самого гетмана, находясь при нем почти неотлучно. И.И. Скоропадский был извещен об этом 30 июля.
При оценке подобного рода мероприятий надо иногда выходить из «безвоздушного пространства», из которого судят события некоторые исследователи, сознательно замыкая свой кругозор шорами узкорегиональной «местечковой» точки зрения, для которой не имеют никакого значения исторические факторы и события, если они действуют хотя бы в пяти метрах «за оградой» их поля зрения, и возвращаться на продуваемую всеми ветрами «грешную землю», от которой никогда не отрывались действительные участники и современники событий. Северная война отнюдь не закончилась, и в сложившейся в конце июля 1709 г. ситуации было еще много неясного. Еще не был восстановлен Северный союз, и Россия по-прежнему оставалась один на один со своим главным шведским противником. Шансы на восстановление антишведской коалиции были весьма значительны, но далеко не однозначны. Мог ли Петр I и российские власти, выводя армию с Украины к побережью Балтики, в еще не до конца успокоенной после астраханского, булавинского, башкирского восстаний и шведского вторжения обстановке на южных окраинах, которая вполне могла спровоцировать русско-турецкую войну, усугубляясь присутствием Карла XII на турецкой территории, в Бендерах, всего в какой-то сотне километров от украинских границ, оставлять ситуацию на Украине и в рядах украинской старшины совершенно бесконтрольной? Вероятно, нет.
Ужесточение контроля над украинской автономией и гетманом в этой ситуации было неизбежно и, конечно, было прямым следствием действий Мазепы.
Однако для самого Петра «украинская проблема» в тот момент, естественно, была далеко не главной. Самыми существенными были проблемы дипломатии - задача восстановления антишведской коалиции, в которой Петр отводил значительную роль «личной дипломатии» и самому себе, а потому и был нацелен в первую очередь именно на нее, поручив командование армиями и ведение военных операций Меншикову и Шереметеву. В сущности, «киевский эпизод» был лишь временной остановкой Петра I на пути в Европу, к встречам с Августом Саксонским и Фридрихом Прусским, которых он спешил вовлечь в новый союз как можно скорее.
Первые шаги к этому были сделаны еще в Полтаве. Не случайно целая серия писем царя европейским монархам и должностным лицам Речи Посполитой из лагеря под Полтавой от 8 июля 1709 г., извещающих о Полтавской победе, почти совпала с завершением 9 июля 1709 г. работы над «обстоятельной реляцией» о Полтавской баталии11. Петр I торопился с ее написанием и редактированием, ибо она могла дать наглядное и исчерпывающее представление о масштабах русской победы, рассчитанное прежде всего на «психологический переворот» в умах при европейских дворах.
Этот «переворот», обозначившийся не ранее начала - середины августа 1709 г., когда известия о победе дошли до европейских столиц и были отфильтрованы от недостоверных слухов, надо было срочно использовать, что и было решено на совете Петра и министров в Киеве по иностранным делам 30 июля 1709 г. Петр I одновременно с отъездом Меншикова к армии на следующий день сам должен был отправиться на свидание с Августом, а потом попытаться вовлечь в союз и Фридриха Прусского.
Во-вторых, Полтава, естественно, не смогла остановить финансовый кризис, более четко обозначившийся к 1708-1709 гг. и вынудивший Петра начать губернскую реформу, - победоносная полтавская армия испытывала на марше к Риге серьезные проблемы с довольствием, армейская касса была пуста, и 5 августа Б.П. Шереметев писал царю: «Как афицеры, так и салдаты в даче жалованья великое оскудение имеют и не получили своей заплаты полного числа на июнь, а на июль и сей август месяцы ничего. А некоторые полки, которые были во отлучении, и на многие месяцы не получили». Руководивший финансовым ведомством «прибыльщик» А.П. Курбатов в ответ на письмо больного Петра I об отсутствии денег «в ка-миссарстве» отвечал царю, что и в Ратуше денег нет, а из приказов «ратуш-ских сборов не присылают многие тысячи».
В-третьих, корпус Меншикова и Гольца, преследовавший уходившего Крассау, столкнулся с еще одной серьезной проблемой: на его пути встала одна из последних массовых эпидемий чумы в Европе, вспыхнувшая в 1709 г. Уже с конца августа до Петра I стали доходить известия о начавшейся в Гданьске чуме. Корпус был вынужден терять время, обходя зачумленные территории, что давало Крассау выигрыш во времени.
В-четвертых, первое ошеломляющее впечатление середины августа о Полтавской победе при европейских дворах стало уже проходить, что могло ухудшить позиции русской дипломатии на переговорах о восстановлении Северного союза.
И потому Петр, еще не вполне оправившийся от болезни, уже 15 августа выехал из Киева в Польшу, куда «с другого конца» уже двигалась саксонская армия и сам Август II.
августа Петр прибыл в Люблин и встречался с литовским польным гетманом Огинским и, видимо, в тот же день опубликовал манифест о вступлении в Польшу. Он пробыл в «столице венгерского вина» почти неделю, до 6 сентября, видимо, пытаясь разобраться в обстановке, сложившейся в Польше, и дожидаясь информации о месте личной встречи с саксонским монархом. В тот же день 25 августа в Польшу вступил и Август и 27 августа устроил пир встречавшим его полякам. Некоторое время монархи двигались по территории Польши, не зная о точном местоположении друг друга, но, наконец, договорились о встрече.
Российского монарха ждал еще более напряженный и насыщенный событиями сентябрь. Чума уже вовсю свирепствовала в Польше - от нее практически полностью вымерли шведские гарнизоны Калиша и Познани; русские войска вынуждены были менять свои маршруты, постепенно увеличивая разрыв со спешно уходившим к балтийским берегам корпусом Крассау, который без русской конницы не решалась атаковать на переправах через реки ни польская, ни саксонская армия. Маршрут вынужден был менять и сам Петр I, который, вероятно, тоже подвергался немалому риску, передвигаясь по все больше поражаемой чумой стране. Возможно, именно поэтому Петр I почти две недели простоял в Сольцах, в конце концов, выбрав к месту свидания с Августом в Торуне речной путь по Висле. «…Мы сего дня отсель едем водою в Прусы, и первое будем в Торуне у караля Августа, а потом к прусскому поедем. И чаем по двух или трех неделях вас видеть...», - писал Петр I 20 августа своей отважной супруге, ехавшей к нему из Ковно с Астраханским полком под командой М.М. Голицына.
За день до прибытия Петра в Варшаву в Варнице под Бендерами 22 сентября 1709 г. умер Мазепа, но, похоже, «отыгранный» исторический персонаж уже не очень интересовал Петра I, торопившегося на встречу с Августом в Торуне и не задержавшегося в Варшаве даже на сутки. Царя больше заботило состояние армий, двигавшихся к Риге через разоренные территории Литвы и Смоленщины под холодными осенними дождями: Репнин на марше «принужден... салдатами хлеб жать и провиант строить, понеже деревни пусты»16; корпус мучимого флюсом Меншикова в Польше, при котором находился и царевич Алексей, страдал не меньше: «…в сих местах такие великие грязи и болота, каких я мало видывал … везде здесь пустота великая и впереди во многих местах... моровое поветрие, и того ради опасся, дабы войска не разорить…»17; армия при вступлении на чужие территории, где требовалась звонкая монета, еще больнее ощущала последствия финансового кризиса. Поэтому в Дании русский посол В.Л. Долгорукий вел ожесточенную борьбу за заключение русско-датского договора и за вступление Дании в войну без обещанных ранее Россией субсидий - Россия, вероятно, просто физически не могла уже их себе позволить, и надо было спешить использовать «эффект Полтавы», чтобы добиться выгодных для страны условий.
Начавшиеся в конце сентября переговоры с Августом в Торуне тоже шли не так уж просто, но напряженные усилия Петра, наконец, увенчались успехом. Петр I все-таки успел использовать «полтавский эффект». Октябрь 1709 г. оказался для него временем «жатвы хлебов», посеянных при Полтаве. 9 октября 1709 г. после почти 10-дневных напряженных переговоров Петру удалось заключить договор с Августом, а 11 октября 1709 г. В.Л. Долгорукий в Копенгагене заключил договор с Данией без всяких субсидий. Антишведская коалиция была восстановлена. Переговоры с прусским королем в Мариенвердере, куда Петр I отправился сразу же после заключения договора с Августом, шли быстрее и завершились уже 21 октября подписанием союзного договора, обеспечивавшего пусть и не присоединение Пруссии к антишведской коалиции, но все же благожелательное отношение прусского короля.
Таким образом, Петр I мог быть доволен октябрем 1709 г. Он сделал все, что хотел, восстановил Северный союз и в течение месяца (а точнее даже двух недель) заключил три необходимых для этого договора, причем на выгодных в целом для себя условиях. Из Мариенвердера Петр I отправил бывшего при нем Б.И. Куракина в Ганновер и Англию - это было продолжение тех же усилий, хотя и с неясным пока исходом, то есть усилий по расширению Северного союза и ослаблению возможного противодействия ему. Надо было постараться через Ганновер смягчить Англию и, возможно, привлечь нового союзника, предложив ему кость - раздел шведской Померании, Бремен и Вердер - Петр I, видимо, понимал, что до окончания Войны за испанское наследство каких-то радикальных действий не последует, но позиции Англии все-таки могут смягчиться. Тем временем началась осада Риги, но предполагаемый штурм Ревеля Петру в этом году пришлось отложить, петербургский корпус при позднем выступлении в поход понес бы слишком большие потери.
Стратегия развития «полтавского успеха» вполне себя оправдала. Несмотря на частичные неудачи (с упущенным корпусом Крассау; отменой штурма Ревеля и потерями при подготовке к нему), основные направления этой стратегии Петра удалось успешно реализовать всего за три с небольшим месяца после Полтавы, к середине октября 1709 г. И это - несмотря на огромные расстояния, плохие дороги, обусловливающие малую скорость перемещения не только самого царя, но и информации, которая могла повлиять на принятие решений; на болезнь самого Петра, из-за которой он потерял почти полмесяца личного участия в реализации этой стратегии (чрезвычайно важного, а то и ключевого); на чуму (пожалуй, последнюю крупную эпидемию в Северной Европе); на крайне тяжелый поход армии, почти непрерывно находившейся в маршах с начала лета; на достигающий своего пика финансовый кризис в России, ударивший, прежде всего, по финансированию армии и осложнявший «поле для маневра» в международных отношениях.
Реализацию этой стратегии можно признать просто стремительной. Петр I после Полтавы не «почил на лаврах», а пережил период еще более активной и бурной деятельности, чем в начале 1709 г. Пожалуй, «дополтавская» половина 1709 г. была для него гораздо более спокойной, чем половина «послеполтавская». Только к ноябрю 1709 г. он мог почувствовать себя относительно свободным и начать думать о возвращении в Россию к готовившемуся там торжественному празднованию полтавского «триумфа».
украинская стратегия полтавская мазепа
Литература
1.Письма и бумаги Петра Великого (далее - ПБПВ). - Т. 9. - М., 1950. - Вып. 2. - С. 868.
2.Петрухинцев Н.Н. Вниз по Дону на бригантине. (Петр перед Полтавой) // Родина. - 2009. - № 7.
3.Три века // Россия от Смуты до нашего времени. (Репринт изд.). - М., 1992. - Т. III-IV.
.«Россия - священная наша держава»: прошлое с нами. Учебное пособие в 5 книгах. Горожанин А. В., Рыбников В. В., Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я., Алексушин Г.В.. Самара, 2003-2005.
5.«Русь - Россия - СССР - Россия: этапы большого пу-ти». Учебное пособие в 2-х т. Т.1. От Руси изначальной к году 1917: «Из мрачной глу-бины веков ты поднималась исполином…». Горожанин А. В., Рыбников В. В., Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я., Алексушин Г.В.. Самара, 2004-2006.