Интеллектуалы и политика в послевоенной Италии: Норберто Боббио и коммунисты. Спор о свободе и автономии культуры
Интеллектуалы и политика в послевоенной Италии: Норберто Боббио и коммунисты. Спор о свободе и автономии культуры
Послевоенный период в Италии характеризуется подъемом политической активности масс, бурными дискуссиями в политической среде о демократии. Итальянцы были исполнены надежд на построение демократического общества, чаяния их были устремлены в будущее. Дофашистская модель государства, пропагандируемая классическими либералами во главе с Бенедетто Кроче, уже потеряла свою актуальность, так как «политика как сфера руководства обществом перестала быть исключительно прерогативой привилегированных групп, элит и олигархий, и становилась объектом оспаривания и демократической борьбы между различными силами». Среди этих сил, которые будут участвовать в демократической борьбе, исключительное значение в послевоенной Италии обретут интеллектуалы, в особенности левые интеллектуалы, прошедшие Сопротивление и получившие огромный опыт политической деятельности. Именно эта особая социальная группа, получившая после войны не только в Италии, но и во всей Западной Европе особую политическую роль в связи с обретением возможности участия в политической жизни общества, − именно интеллектуалы вплоть до конца 80-х годов будут оспаривать у политиков право быть протагонистами политического процесса. Поэтому нет ничего удивительного в том, что итальянская политическая жизнь будет довольно бурной: в период с 1945 по 1979 года произойдет 36 правительственных кризисов! Ведь там, где интеллектуалы, − там и дискуссии, споры и дебаты.
Итак, дебаты о демократическом переустройстве страны − главная особенность послевоенной Италии: «Переход к демократии начался в Италии в 1945-1947 гг. Необходимо было … усовершенствовать политическую систему, уничтожить социальные корни фашизма, его идеологию, многие привычки, сложившиеся за 22 года правления фашистского режима». Плюралистическая партийная система складывается уже в ходе борьбы за освобождение, и на фоне послевоенного подъема активности, и в Первой республике она оформляется как противостояние двух политических блоков: «В стране происходил бурный рост и расширение избирательной базы двух противостоящих друг другу политических блоков: с одной стороны, левых партий − ИКП и ИСП, представляющих интересы рабочего класса, с другой − ХДП − католической интерклассистской партии центра».
Выборы 18 апреля 1948 года привели к поражению Народно-демократического фронта: левые силы не ожидали таких результатов и с того времени были надолго отброшены в оппозицию. Начались конфликты между ИКП и ИСП, так как результаты выборов сделали социалистов враждебными по отношению к коммунистам. Это приведет к дальнейшему отходу социалистов от коммунистов в 50-х годах, когда «начался процесс постепенной социал-демократизации ИСП, отхода от революционных лозунгов и одновременно внутреннего ослабления партии, падения ее избирательной силы».
В результате всех этих процессов «политическая система, образовавшаяся в постфашистской Италии, не являлась демократией в классическом смысле этого термина. Ее называли "полудемократией", "блокированной демократией", наконец, "режимом ХДП"». Христианские демократы, хотя и имея в качестве конкурентов коммунистов и социалистов, тем не менее не без поддержки США взяли бразды правление в свои руки. «Левые партии, − резюмирует Ю.П.Лисовский, − приобрели в Италии такую силу, какой они никогда не обладали в дофашистский период, но этой силе было суждено постоянно находиться в оппозиции». Коммунисты Италии − протагонисты левых сил − начинают борьбу на интеллектуальном фронте.
Оппозиционность левых политических сил привела к выдвижению левых интеллектуалов как самостоятельной политической силы: их объединяла общая причастность к Сопротивлению, антифашистская идеология стала цементирующим всех левых интеллектуалов элементом. Интеллектуальная ситуация в Италии после войны уникальна: история, пожалуй, не знает ситуации, в которой интеллектуалы обладали бы подобным колоссальным влиянием! Главной особенностью этой ситуации было возрастание политической силу компартии на фоне пристального интереса всех интеллектуалов к марксизму: споры о марксизме нигде на Западе не достигали такого накала, а интеллектуалы-марксисты − как члены ИКП, так и имеющие другую партийную принадлежность − не привлекали к себе такого внимания.
Норберто Боббио, молодой туринский ученый, занимающийся философией права, участник Сопротивления и член Партии действия, из этого участия в политике вынес серьезные уроки. Сама политическая жизнь и борьба поставили вопросы о роли интеллектуала в политике, об отношениях интеллектуалов и партий, о способах действия интеллектуала в культуре и политике. Опыт непосредственного политического участия в Партии действия подталкивает философа пусть и либеральных взглядов, но воспринявшего от Пьеро Гобетти и Карло Росселли учение либерального социализма, к переоценке взглядов на политику вообще и на фигуру политика в частности. Может ли человек культуры − а это его определение интеллектуала − вообще непосредственно заниматься политикой, быть членом какой-либо партии? Совместима ли защита культуры − а это, по Боббио, главная обязанность интеллектуала, − с партийной доктриной? Если автономия культуры − главная забота человека культуры, то каким должно быть его отношение к партийной идеологии и к партийным императивам, выдвигаемым любой политической партией в отношении к культуре? Ясно, что защита автономии культуры невозможна без участия в политике, − но как тогда будет выглядеть это участие? Если партийный интеллектуал и партийность культуры − то, против чего следует бороться, то как должна выглядеть эта борьба? Какими должны быть отношения политики и культуры?
Около середины 40-х годов Норберто Боббио расстается со своими иллюзиями в отношении политики. Если до участия в ней он склонялся к мысли, что в политике действуют такие же законы, что и в праве, − то есть достаточно разработать "технику политики", свод правил политического поведения, чтобы успешно и на благо общества действовать в ней, − "трудные и тяжелые уроки фактов" (в частности, та же неудача левых на выборах, распад Партии действия) подводят Боббио к осознанию того факта, что в политике все "правила", "законы", − собственно, "техника", − все это имеет второстепенное значение в сравнении с эмпирикой политической реальности. Политика − арена противоборства различных чисто политических сил (как классов и партий, так и доктрин и идеологий), но также − и арена человеческих страстей, поле реализации стремления к власти. Поэтому в политике никакой "технический" кодекс (как в праве) немыслим, а моральные требования могут применяться лишь как пожелания, но не в императивном смысле.
Всю сложность политики, и в особенности в плане ее отношения ее к этике и морали в силах выразить только философия политики, а разработка таковой − как раз-таки задача философов, интеллектуалов, но уж никак не самих политиков. Но сами интеллектуалы не могут обойтись без своего этического кодекса, действуя в политике, и для них должна быть сформулирована этика политического действия: в самом деле, не обладая моральным авторитетом, интеллектуал не может высказываться о политических реалиях и уж тем более что-либо предписывать действующим политикам, критиковать или одобрять их поступки. Основанием его политических высказывание и императивов может быть только его же политическая этика как часть политической философии. Норберто Боббио, приступая к разработке философии политики, начинает параллельно разрабатывать этику политического поведения интеллектуалов, − своеобразный этический кодекс, которому прежде всего он сам будет следовать в своей научно-политической деятельности.
Прежде чем интеллектуал может высказываться о политике, ему необходимо определить свою позицию в отношении к ней, очертить поле своей деятельности, свои возможности и ограничения. Но для этого необходимо сформулировать, какова та инстанция, которая предоставляет интеллектуалу право высказываться о политике. Эта инстанция − культура: Боббио синонимично употребляет выражения "интеллектуал" и "человек культуры". Но постулируя служение интеллектуала культуре, его статус "садовника и возделывателя" культуры, Н.Боббио неизбежно сталкивается с марксистской концепцией отношения политики и культуры, приобретавшей в послевоенной Италии влияние на интеллектуалов. Цель туринского философа − обоснование защиты автономии культуры − необходимым образом подталкивает его к диалогу с итальянской компартией, теоретики которой, вооружившись концепцией Грамши, занялись серьезными разработками в области марксистской культуры, привлекая под знамена коммунизма всех левых интеллектуалов. Именно в полемике с коммунистами и была написана его знаменитая "Политика и культура", вышедшая в 1955 году в издательстве "Эйнауди", высокочтимом в кругу итальянских левых интеллектуалов и пользующимся неизменным почтением у компартии. Эта книга − итог диалога Н.Боббио начала 50-х годов с коммунистами и с марксизмом, но также и основание для дальнейшей теоретической дискуссии интеллектуалов различных политических направлений.
После II Мировой войны европейские компартии приобретают сильнейшее влияние в политике, а в сфере идеологии марксизм начинает свое триумфальное шествие по Европе: можно сказать, что если смотреть под углом зрения развития политико-социальных теорий, вся 2-я половина XX века в Европе (особенно в Италии, Франции и Испании) прошла "под знаменем марксизма": совокупность направлений политической мысли, именуемая "западным марксизмом", и ныне отнюдь не потеряла своего влияния. Авторитетный историк западного марксизма П.Андерсон в отношении роста влияния марксизма в послевоенной Италии пишет: «Исключительный масштаб и скорость распространения марксизма в Италии после освобождения, включая рост не только ИКП, но также и ИСП, а также распространение марксизма в широких кругах интеллигенции, не имели аналогов ни в одной стране Европы». Cреди тех интеллектуалов, которые вплотную стали знакомиться с марксизмом после войны, был и Норберто Боббио.
Несмотря на солидный возраст марксистской школы в Италии, восходившей ко временам Энгельса и Лабриолы, до 1945 года марксизм не выделялся заметно в интеллектуальной среде как учение, привлекающее внимание, будучи подавлен идейной монополией Бенедетто Кроче, который, считая марксистское учение и школу закрытой догматической системой, использовал свой немалый авторитет для подавления марксистских идей. Склонные в авторитарности, но не к диалогу, «и Кроче и Джентиле в первых десятилетиях ХХ века являются сторонниками либерализма, который, с их точки зрения, должен стать надежным заслоном на пути марксизма и социализма и других экстремистских теорий и движений». Интерес Н.Боббио к немарксистским либерал-социалистическим учениям подготовил его к восприятию Маркса, которого туринский философ открыл для себя на излете войны. Спустя годы Боббио будет вспоминать, с каким нетерпением и как жадно читало Маркса его поколение, свыкшееся с господством либеральной традиции, твердо удерживаемому Кроче. Маркс впечатлил молодого философа «той невероятной силой, с какой он опровергал старые идеи, своей способностью показать историю с точки зрения тех, кто никогда не имел "своей" истории, своей жесткой критикой различных идеологий, срыванием масок, за которыми скрывалась жажда власти и богатства».
Н.Боббио не стал марксистом, но изучение Маркса помогло ему скорректировать и обогатить те либерально-социалистические взгляды, которых он придерживался. Интересно, что критика Кроче Маркса (а в то время Боббио находился еще под сильным влиянием Кроче) только помогла восприятию марксистских идей, и уже марксизм дает Н.Боббио возможность избавиться от влияния идеалистической системы крочеанского историцизма, особенно проявившегося в сфере политических идей, где доктринерство Кроче проявляется в полной мере. Критическое усвоение Маркса помогает Боббио по-новому взглянуть не только на проблематику отношений социализма, либерализма и демократии, но и на проблемы соотношения в обществе политики и культуры. Но рецепция Маркса всегда ведет к общению с марксистами, с коммунистами − такой путь был неизбежен и для молодого туринского философа-интеллектуала. А поскольку перед Норберто Боббио стояли проблемы отношений культуры и политики, статуса интеллектуалов в соотношении с принципом партийности, постулируемом коммунистами, интеллектуальная дискуссия с ИКП обещала быть плодотворной и интересной.
В сфере культуры итальянская компартия выдвигала свои положения и тезисы, разрабатывала тактику своей культурной политики исходя из стратегических постулатов в отношении культуры, разработанных в трудах Антонио Грамши. В конце 40-х годов были впервые опубликованы труды Грамши, написанные им в тюрьме: шесть томов "Тюремных тетрадей" выходит в издательстве "Эйнауди" в 1948-1951 годах, причем публикация шла под пристальным контролем компартии и лично ее главы Пальмиро Тольятти, не только выдающегося политика, но также и, безусловно, неординарно, творчески мыслящего интеллектуала-коммуниста. С работами Грамши Тольятти знакомился еще во время своего пребывания в Москве, размышления этого выдающегося теоретика марксизма о роли интеллектуалов в политике в связи с его концепцией "органического интеллектуала" и партии как "коллективного интеллектуала" определяют некоторые изменения политики ИКП, которые императивно начал проводить П.Тольятти с 1944 года. Главное в этой "новой политике" − изменение отношения "новой партии" к людям культуры. С изданием работ Грамши культурно-интеллектуальные задачи партии приобретают конкретные формулировки в русле общей грамшианской стратегии достижения культурной гегемонии.
Учение Грамши об органических интеллектуалах в их соотнесении с партией и о культурной гегемонии как о задаче и цели коммунистов оказывает сильное влияние на ИКП, подводя руководство партией к разработке собственной (без оглядки и согласований с "материнской" КПСС) политики в области культуры с использованием таких вариантов этой политики и соответственно методов партийного строительства, которые не находились бы в жесткой зависимости от базовых партийно-идеологических императивов. Новый, итальянский путь развития партии, − это прежде всего постулирование необходимости усиления влияния на левых интеллектуалов Италии, и посредством этого метода − "наращивание присутствия марксизма" (говоря популярными в то время военными терминами) в итальянской культуре.
Программа Грамши − это комплекс задач перспективной политики коммунистов, то есть кропотливая, постепенная работа партии в области культурной политики с долгосрочной перспективой в борьбе за гегемонию марксистской культуры. С конца 40-х − начала 50-х годов Пальмиро Тольятти исключительно в грамшианском ключе решает проблему отношения коммунистов к культуре, вопросы культурной политики коммунистов. Лидер итальянских коммунистов отвергает концепцию А.А.Жданова, выражающую сталинскую позицию в отношении политики культуры, предписывающую прямое руководство партией культурой, установление полного контроля партии над культурой. Ленинский принцип партийности культуры Сталин понимал как руководство к действию: наука и культура в СССР стали подобны отраслям экономики с ее системой планирования и жесткого контроля. «Сложно было представить что-либо более далекое от задач Тольятти, − пишет историк послевоенной итальянской культуры Нелло Айелло, − которые состояли во внедрении коммунистического мировоззрения в стране, боготворившей гуманистическую культуру». Заметим, что политика "прогрессивной демократии", предложенная Тольятти, отвергает идею планирования, − соответственно, неприемлемой в рамках этой политики оказывается и сталинско-ждановская концепция тотального идеологического доминирования партии в культуре.
Что же предлагает Тольятти? Выражая культурные установки и задачи "новой политики новой партии", он разрабатывает в соответствии с грамшианской теорией гегемонии программу действий ИКП в области культуры. Задача коммунистов − развивая собственную культурную компетенцию, постепенно усиливать присутствие марксизма в культуре. На первом плане стоит работа с левыми интеллектуалами не-коммунистами и с молодежью, в том числе и католической (вообще, католикам не было препятствий в партии), используя принцип диалога в пропагандировании марксистских идей. Цель ясна, это − завоевание доверия левых интеллектуалов и молодежи, воспитание ее в духе коммунистических идей. Таков "культурный прозелитизм" ИКП, идущий в русле "коммунистического экуменизма" ее "итальянского пути".
Коммунисты участвуют в многочисленных дебатах, спорах и дискуссиях начала 50-х годов, но при всех новых демократических интенциях ИКП сохраняет свою марксистскую идентичность. Полемика Норберто Боббио с одним из главных партийных идеологов, будущим главой марксистской школы в Италии, Гальвано Делла Вольпе, о понимании свободы, привлекает внимание П.Тольятти, и уже сам генеральный секретарь ИКП вступает в диалог с молодым ученым. Эта дискуссия имела место в 1954-1955 годах, представляя собой обмен мнениями на страницах интеллектуальной прессы, и проходила в конструктивном ключе, в духе взаимного уважения и понимания, − и это несмотря на то, что Боббио на тот момент был молод, и слава ученого еще не была обретена им в полной мере, тогда как П.Тольятти − глава крупнейшей на всем Западе компартии, политик с мировым именем. Отметим, что послевоенное общение Тольятти и Кроче проходило совсем по-другому: взаимные нападки, недоброжелательность и язвительные замечания в отношении друг друга привели двух партийных лидеров (а Кроче на тот момент был лидером Либеральной партии, малозаметной на политическом небосклоне Италии, не выработавшей даже собственной программы) чуть ли не к взаимному "политическому анафематствованию".
Как Тольятти, так и Делла Вольпе были "защитниками СССР до последнего", Н.Боббио, напротив, считал советский строй тоталитарным выражением руссоистского статализма, а советскую демократию вовсе не полагал должной реализацией демократического идеала. Что касается свободы искусства, то Боббио защищал ее от всяческих попыток императивного руководства в полемике с коммунистом Рануччио Бьянки-Бандинелли, проповедовавшим принцип партийности культуры. Отметим, что Бьянки-Бандинелли в будущем возглавит Институт Грамши в Риме − этот своего рода итальянский коммунистический Ватикан.
Из споров и размышлений о демократии, о роли интеллектуалов и их идентификации с людьми культуры, из эмоциональных дискуссий о сущности свободы и родилась "Политика и культура" − 14 очерков на политические темы, написанные и опубликованные в интеллектуальной прессе с 1951 по 1955 годы. Эта книга производит впечатление монолитности, несмотря на то, что является сборником статей, и такая монолитность − следствие логики диалога с коммунистами, как и логики защиты культуры, − цели, которую поставил перед собой молодой ученый. "Политика культуры" получила широкую известность в интеллектуальном мире послевоенной Западной Европы как программное произведение, обобщающее многочисленные предшествующие ей штудии о политической роли и статусе интеллектуалов. Для самого Боббио это первая крупная философско-политическая работа, получившая заслуженный статус программной. В "Политике и культуре" в полной мере явлен особый очерково-лекционный стиль Боббио, с его знаменитой в будущем логичностью и ясностью рассуждений, приводящей в восхищение многих исследователей и заставляющей вспомнить стиль Фомы Аквинского. Почти юридической строгости своих рассуждений он обязан не только собственно философско-юридическим исследованиям, но и внимательному изучению Маркса и Энгельса, стиль произведений которых чувствуется в работах Боббио. Уважение как сторонников, так и противников ученый снискал также благодаря своей толерантности и уважению к мнениям оппонентов. Эта толерантность как неприятие всяческого догматизма − не только принципиальная позиция самого Боббио, но также и одно из важнейших требований его к людям культуры.
Благодаря тому, что проблема политической роли интеллектуалов в обществе решается Боббио в терминах их культурной принадлежности, укорененности в культуре, его концепция сохранила актуальность и после 70-х годов, когда политическая роль интеллектуалов уже была под сомнением, да и само это понятие стало как бы размываться: многие говорили о "смерти интеллектуалов" с приходом постиндустриального общества и расцветом постмодернистских тенденций как в философии, так и в общественно-политической мысли. Тогда, в середине 70-х годов, Норберто Боббио, можно сказать, "отстоял" "легитимность существования" интеллектуалов именно благодаря разработкам, которые легли в основу "Политики и культуры". Кто же выступит в защиту людей культуры, интеллектуалов сейчас, во втором десятилетии XXI века?
послевоенный италия демократия политический
Никандров Алексей Всеволодович, соискатель, философский факультет МГУ им.М.В.Ломоносова, кафедра философии политики и права.