Вербализация концепта 'любовь' в поэзии Серебряного века
Министерство образования Республики Беларусь
Учреждение образования
"Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины"
Кафедра русского, общего и славянского языкознания
Дипломная работа
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТА "ЛЮБОВЬ" В ПОЭЗИИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Исполнитель: Емельянчикова р.В.
Научный руководитель: д.ф.н.,
профессор Коваль в.и.
Рецензент: к.ф.н., доцент
ЕРМАКОВА Е.Н.
Гомель 2012
Реферат
Дипломная работа: 64 страницы, 66 источников.
Ключевые слова: концепт, любовь, гендер, языковая картина мира.
Объект исследования: универсальные и специфические значения слова любовь с точки зрения гендерной лингвистики в поэзии А. Ахматовой и Н. Гумилёва.
Предмет исследования: механизмы вербализации концепта "любовь" в ракурсе гендерной лингвистики на примере поэзии серебряного века.
Методы исследования: концептуальный, логико-семантический, лексико-семантический, функциональный, структурный, текстограмматический, контекстуальный анализ, метод лингвистического наблюдения.
Цель дипломной работы: комплексное выявление особенностей вербализации концепта "любовь", его функционирование в художественном тексте с точки зрения гендерной лингвистики.
Задачи дипломной работы: характеристика лексической представленности концепта "любовь" в поэзии серебряного века как лингвистического термина, лингвокультурологической категории; определение и описание концептуальных признаков.
Выводы: 1. Актуальность данного исследования объясняется необходимостью углубленного изучения способов концептуализации в художественной картине мира в рамках когнитивной лингвистики. Концепт "любовь" является лингвокультурным эмоциональным концептом, представляющим собой сложное ментальное образование высокой степени абстракции, имеющее языковое выражение и отмеченное этнокультурной спецификой.
2. В текстах поэзии серебряного века концепт "любовь" находит различные лексические реализации, но, в большинстве случаев, отражает личный опыт поэтов.
Предложения: материалы дипломной работы могут быть использованы при подготовке к урокам по русскому языку и литературе, при написании последующих научных работ.
Практическая значимость: ценность данной работы заключается в возможности применения выводов и материалов исследования в области языка художественной литературы, при подготовке лекционных и практических занятий по теории языка, лингвосемиотике, общему и сопоставительному языкознанию, лингвокультурологии; при разработке тематики дипломных и курсовых работ, при обучении межкультурной коммуникации.
Содержание
Введение
1. Понятие "лингвокультурный концепт" и подходы к его изучению
. Основные понятия гендерной лингвистики
3. Концепт "любовь" в аспекте гендерной лингвистики
3.1 Этимологический анализ лексемы любовь как ядра концепта
3.2 О типологии видов любви
3.3 Анализ концепта "любовь" с религиозной точки зрения
4. Концепт "любовь" с точки зрения гендерной репрезентации (на примере поэзии А. Ахматовой и Н. Гумилёва)
.1 Проблема сходства и различий в психологии мужчин и женщин
.2 Вербализация концепта "любовь" в поэзии Николая Гумилева и Анны Ахматовой в лексико-семантическом аспекте
4.3 Синтагматический аспект исследования лексемы любовь в контекстуально-предикативных сочетаниях
.4 Синтагматический аспект исследования лексемы любовь в контекстуально-непредикативных сочетаниях
.5 Воплощение концепта "любовь" в художественной системе образов А. Ахматовой и Н. Гумилева
.6 Тема эротики и сексуальности в творчестве поэтов
Заключение
Список использованных источников
Введение
Проблемы исследования процессов концептуализации и категоризации действительности были и остаются актуальными для лингвистики. Одним из сложнейших и до сих пор не решённых вопросов является описание концепта, признанного учёными основной формой категоризации знания и главным средством концептуализации действительности. Проблемам изучения природы концепта посвящены труды как зарубежных, так и отечественных учёных: Ю.С. Степанова [1], Л.В. Миллер [2], Р.И. Павилёниса [3], Д.С. Лихачёва [4],Н.Д. Арутюновой [5], Е. С. Кубряковой [6], А. П. Бабушкина [7], 3. Д. Поповой, И. А. Стернина [8], В. В. Колесова [9, с.107],Ч. Филлмора, А.А. Потебни, С.А. Аскольдова, В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа, Дж. Лакоффа, М. Минского и многих других. На многие из вышеперечисленных работ мы будем опираться при написании дипломной.
Научная новизна работы заключается в рассмотрении языка как лингвокультурного семиотического концепта, осмысление литературы и культуры через призму гендера ценный материал как для литературоведения, культурологии, так и для гуманитарных наук в целом, однако лишь только в 80-е годы подобного рода исследования стали восприниматься как более или менее единый комплекс (постструктуралистский в своей основе), наиболее приемлемый для анализа "знаковости женского сознания" и тех средств, при помощи которых эта "знаковость" находит свое выражение в литературе. Несмотря на то что существуют попытки обоснования необходимости гендерных исследований в гуманитарных науках [10], они не нашли еще широкого применения в отечественном литературоведении, поэтому данная проблема остается актуальной и требует своего осмысления.
Гендерные исследованияв литературоведении - весьма перспективная область исследований. Гендерная поэтика - это часть исторической поэтики, разработка которой стоит в ряду первостепенных задач современной науки о литературе. Предметом данного вида поэтики является гендер, который выступает не в качестве биологического пола, а как совокупность социальных репрезентаций, "культурная маска пола" в границах тех или иных социокультурных представлений, закрепившихся в данном обществе. В соответствии с данным подходом гендер рассматривается как важный концепт литературы и предстает как измерение социальных моделей поведения, укорененных в данном типе культуры.
Многие исследователи обращались к изучению концепта" любовь" как семантической модели художественной картины мира. Среди них В.А. Луков, Вл.А. Луков [11], Е.В. Баканова [12], Т.В. Михайлова, А.В. Михайлов [13], Р.Г. Апресян [14], М.И. Жук [15], В.И. Коваль [16] и другие.
Актуальность данного исследования объясняется необходимостью углубленного изучения способов концептуализации в художественной картине мира в рамках когнитивной лингвистики.
Темой данной дипломной работы является "Вербализация концепта "любовь" в поэзии серебряного века. Термин серебряный век, по сложившейся в русской критике 20 в. традиции, обозначает искусство (прежде всего, литературу России рубежа 19-20 вв. или начала 20 в.). Выражение было впервые употреблено в 1929 году Николаем Оцупом, соотнесено с выражением "золотой век", которым часто называли пушкинскую эпоху, первую треть XIX века.
В русской литературе сложная судьба этого понятия определила нечеткость его значения как в плане временных рамок, так и в плане круга конкретных авторов. Обычно, без особых оговорок, серебряным веком называют литературу русского модернизма, или еще уже - символизма и акмеизма (включая весь спектр имен от К. Бальмонта, А. Брюсова, А. Блока и А. Белого до Н. Гумилева, А. Ахматовой, О. Мандельштама) [1, c . 155].
Н. Гумилев и А. Ахматова являются ярким представителями поэзии серебряного века, поэтому для выявления особенностей вербализации концепта "любовь" их поэзия является наиболее подходящей. Выбор для изучения лексем с указанным значением, употребляемых в лирике именно этих авторов, не случаен. Любовь в поэзии Н. Гумилева - это прежде всего страстное чувство, в котором есть черты "поединка рокового". Особенное место в его поэзии занимают стихотворения, посвященные Анне Ахматовой, с которой поэта связывали сложные, неровные отношения, сами по себе достойные романного сюжета. Образ Ахматовой звучит в стихотворениях: "Из логова змиева", "Она", "Укротитель зверей" и многих других.
Лирика же, будучи тем родом литературы, объектом в котором является внутренний мир человека, а основным содержанием - переживание (то есть мысли, чувства, настроения), и благодаря которому поэт может достичь значительной смысловой сгущенности и эмоциональной насыщенности даже в минимальном контексте, позволяет наиболее тонко и точно выразить любовное чувство.
Интересным представляется сопоставление мужской и женской лирики с целью выявления возможных сходств и различий в употреблении концепта "любовь".
Таким образом, выбор творчества поэтов серебряного века для исследования в аспекте, заявленном темой данной работы, является обоснованным.
Изучение ключевых в лирике поэта лексем позволяет не только определить закономерности и особенности их организации и функционирования в произведениях автора, но является важным и для исследования личности и творчества поэта в целом, так как углубляет существующее представление об его мировоззрении, способствует пониманию своеобразия его стиля, его творческой индивидуальности, позволяет выделить основные свойства его поэзии. В связи с этим данная тема также представляется актуальной для изучения.
Основная цель данной дипломной работы: выявить особенности вербализации концепта "любовь" и закономерности функционирования лексики, выявляющей данный концепт, в художественном тексте.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
- рассмотреть концепт как лингвистический термин и как лингвокультурологическую категорию;определить и описать концептуальные признаки;
- проанализировать понятия "концепт", "гендерная лингвистика", исследовать проблему их определения в теории языка;
- проанализировать категорию "гендер" и рассмотреть ее влияние на ассоциативную реализацию концепта "любовь" в эмоционально-экспрессивном аспекте художественной литературы;
- определить состав и структуру концепта "любовь";
- выявить особенности функционирования концепта "любовь" в лирике поэтов.
В работе использована методика анализа, принятая в когнитивной и гендерной лингвистике
1. Понятие лингвокультурного концепта и подходы к его изучению
Слово "концепт" и его аналоги "лингвокультурема" [17, с. 44-56] "мифологема", "логоэпистема" стали активно употребляться в российской лингвистической литературе с начала 90-х годов.
Слово "концепт" в протерминологической функции стало активно употребляться в лингвистической литературе с начала 90-х годов. Антропологическая ориентация современной лингвистики, приводящая к исследованиям, реализуемым на стыке её с другими дисциплинами (Костомаров, Бурвикова) [18, с. 75], предопределяет междисциплинарный статус категории концепта, используемой в двух новых парадигмах: лингвокогнитологии и лингвокультурологии.
Термин "семиотический концепт" был впервые употреблен Н.Д. Арутюновой в работах 1990-х гг. для обозначения сложившихся в языке понятий, которым соответствуют имена, выражающие знаковые отношения. В лингвистике анализировались семиотические концепты "смысл", "значение" [5],"образ", "символ", "фигура", "знак" [19].
Лингвист С.А. Аскольдов-Алексеев одним из первых обратился к изучению понятия "концепт". В своих исследованиях он давал следующую интерпретацию этого термина: "Концепт - мгновенное и трудноуловимое мелькание "чего-то" в сознании, это почки сложнейших соцветий мыслительных конкретностей" [20, с. 29]. Исследователь считает, что основной функцией концепта является функция замещения различных представлений (предметов) в процессе мышления. В его теории подчеркивается то, что концепт имеет иерархически организованную структуру, каждый элемент которой стремится к большему уровню абстракции. По мнению С.А. Аскольдова-Алексеева, концепт представляет собой единицу языка и мысли, которая "может быть подвергнута лингвистическому анализу и логической обработке" [20, с. 31].
Вслед за ним Д.С. Лихачев объясняет суть концепта как "алгебраическое выражение значения". Действительно, то или иное слово не вызывает в нашем сознании набор признаков, формирующий его словарное значение или логическое понятие, - "охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его" [4, с. 4]. Лихачев использует психологический подход к пониманию концепта, трактуя его с точки зрения отдельного носителя языка или с позиций "человеческой идиосферы". Содержание концепта включает как соответствующее значение (как правило, не точно совпадающее со словарным), так и совокупность ассоциаций, оттенков, связанных с личным и культурным опытом носителя.
Вместе с тем автор отмечает всеобщность концептов, так как если бы они были полностью индивидуальны, общение стало бы невозможным. Напротив, концепты, замещая в речи значения, являясь "некими потенциями" значений", облегчают общение. Совокупность концептов в сознании отдельного носителя, а также для языка в целом Д.С. Лихачев называет "концептосферами".
Любой концепт - это элемент определенной концептуальной системы носителя сознания как информации о действительном или возможном положении вещей в мире и в качестве такового связан со всем множеством других, действительных или возможных, "систем мнений", отражающих взгляды на мир. Можно предполагать, что в семантику концепта в качестве факультативного компонента входит своего рода "концептуальная память" - функциональный аналог "культурной памяти слова".
И, наконец, концепт определяется как основная единица национального менталитета как специфического индивидуального и группового способа мировосприятия и миропонимания, задаваемого совокупностью когнитивных и поведенческих стереотипов и установок, главной характеристикой которого является особенность мышления и поведенческих реакций индивида или социальной группы. При таком подходе из числа концептов исключаются идеальные образования, не обладающие какой-либо групповой или этнической отмеченностью.
Отличительной чертой концепта как единицы лексической семантики является лингвокультурная отмеченность, однако сама эта отмеченность может пониматься по-разному, как по-разному культура материальная, духовная, социальная и поведенческая представлены в языковой семантике. Так, если материальная и социальная культуры (специфические реалии быта и общественные институты) представлены, как правило, в форме номинаций, то культура духовная и поведенческая присутствуют в лексической семантике преимущественно в виде коннотаций.
Языковая концептуализация как совокупность приемов семантического представления плана содержания лексических единиц, очевидно, различна в разных культурах, однако одной лишь специфики способа семантического представления для выделения концепта как лингвокультурологической категории, видимо, недостаточно: языковые и культурнее особенности здесь в значительной мере случайны и не отражают национально-культурного (собственно этнического своеобразия семантики, и далеко не все различия во внутренней форме отдельных лексических единиц должны осмысливаться как концептологически значимы).
Если совокупность концептов как семантических единиц, отражающих культурную специфику мировосприятия носителей языка, образует концептуальную область, соотносимую с понятием ментальности как способа видения мира, то концепты, отмеченные этнической спецификой, входят в область, соотносимую с менталитетом как множеством когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации. Граница, разделяющая ментальность и менталитет - концепты в широком понимании и концепты в узком понимании в достаточной мере нечетка, и формальных средств для описания современного менталитета той или иной лингвокультурной общности в настоящий момент не существует.
В структуре концепта были выделены три составляющие: понятийная, отражающая его признаковую и дефиниционную структуру; образная, фиксирующая когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании, и значимостная, определяемая местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда вошли также этимологические и ассоциативные характеристики этого имени.
Концепт знаково оформлен [21]. Способы его экспликации могут быть вербальными (т.е. выраженными через язык) и невербальными (т.е. выраженными иными техниками, например, жестом, рисунком и далее). По мнению авторов "Словаря когнитивных терминов", самые важные концепты кодируются именно в языке [22, с. 91].
В.И. Карасик определяет выражение концепта как "…совокупность языковых и неязыковых средств, прямо или косвенно иллюстрирующих, уточняющих и развивающих его содержание" [23, с. 110].Под внутренним содержанием концепта в свою очередь понимается "…совокупность смыслов, организация которых существенно отличается от структуризации сем и лексико-семантических вариантов слова. Соотношение семантики слова и совокупности смыслов одноименного концепта многопланово, а иногда и парадоксально" [24].
С.Г. Воркачев считает, что термин "концепт" является зонтиковым, он "покрывает" предметные области нескольких научных направлений: прежде всего когнитивной психологии и когнитивной лингвистики, занимающихся проблемами мышления и познания, хранения и переработки информации, а также лингвокультурологии, определяясь и уточняясь в границах теории, образуемой их постулатами и базовыми категориями[25, с. 5-12].
Пересмотр традиционного логического содержания концепта и его психологизация связаны прежде всего с начавшимся в конце прошлого века изменением научной парадигмы гуманитарного знания, когда на место господствовавшей системно-структурной парадигмы пришла парадигма антропоцентрическая, функциональная, возвратившая человеку статус "меры всех вещей" и вернувшая его в центр мироздания, и когда исследовательский интерес лингвистов переместился с имманентной структуры языка на условия его использования, с соссюровских правил шахматной игры на самих игроков.
С.Г. Воркачев также пишет о том, что в случае концепта ближайшими семантическими "соседями" оказываются понятие, (общее) представление и значение/смысл, родовым признаком которых является не просто отнесенность к области идеального, куда отправляют все абстракции, а та её часть, где мысль рефлектирует - обращается на самое себя, где субъект познания совпадает со своим объектом, а онтология этого субъекта совпадает с его гносеологией; исследователь приводит школярский каламбур "различие между понятием концепта и концептом понятия" (difference entre la notion de concept et le concept de notion) и говорит о том, что он "…получает статус семантической проблемы и может быть продолжен и расширен: "различие между понятием представления и представлением понятия, концептом представления и представлением концепта, понятием значения и значением понятия, концептом значения и значением концепта..." [25, c. 15]. Отыскать differentia specifica концепта означает по существу установить, чем отличается его понятие от понятия понятия, понятия представления и понятия значения/смысла".
Как большинство новых научных понятий концепт вводится с известной долей пафоса и через когнитивную метафору: это и "многомерный сгусток смысла", и "смысловой квант бытия"; и "ген культуры", и "некая потенция значения" и "сгусток культуры в сознания человека"; это - "эмбрион мыслительной операции". Концепты "как бы парят над их материальными и над их чисто духовными проявлениями" [26, c. 18]. Весьма убедительно и подробно описываются свойства конкретных разновидностей концептов, особенно культурных [27, с. 34], однако так и остается неясным, является ли концепт формой понятия, представления или значения, либо же это нечто качественно от них отличное, тем более что в реальном текстовом употреблении очень часто концепт, понятие и значение функционируют как синонимы, замещая друг друга во избежание монотонного повтора.
Ключевым в современном культурологическом и лингвокультурологическом подходе к концепту является, прежде всего, понятие духовной ценности: общественные представления о добре и зле, прекрасном и безобразном, справедливости, смысле истории и назначении человека и пр., что само по себе в достаточной мере симптоматично, поскольку проблема ценностей, как правило, всегда возникала в эпохи обесценивания культурной традиции и дискредитации идеологических устоев общества, и именно кризис афинской демократии заставил Сократа впервые поставить вопрос: "что есть благо?" Тем самым обращение к культурным концептам и поиски "ценностных доминант", "терминов духовной культуры" и "экзистенциальных смыслов" в какой-то мере являются следованием апостольскому призыву "ревновать о дарах духовных". Прямым следствием ценностного характера этих ментальных единиц является "переживаемость" - они не только мыслятся, но и эмоционально переживаются, будучи предметом симпатий и антипатий - и способность интенсифицировать духовную жизнь человека - менять её ритм при попадании в фокус мысли. Для Ю.С. Степанова концепт - это, прежде всего явление духовной культуры. Более того, он определяет культуру через концепт, подчеркивая, что эти ментальные образования представляют собой "сгустки культурной среды в сознании человека. Такое понимание можно назвать культурологическим" [26, c. 34]..
Другим следствием аксиологической окраски культурных концептов является "семиотическая плотность" - представленность в плане выражения целым рядом языковых синонимов (слов и словосочетаний), тематических рядов и полей, пословиц, поговорок, фольклорных и литературных сюжетов и синонимизированных символов (произведений искусства, ритуалов, поведенческих стереотипов, предметов материальной культуры), что объясняется их значимостью в жизни человека. Личность (в том числе и языковая, этносемантическая), по удачному выражению Т. Шибутани - "это организация ценностей", и изучение концептов культуры стоит, естественно, в центре внимания "лингвистической персоналогии" [27, c. 25].
Также путем выделения концепта из понятия является "расслоение" понятия на классические "объём" и "содержание", "экстенсионал" и "интенсионал", "денотат" и "сигнификат", "значение" и "смысл" и присвоение имени "концепт" второму члену пары: "о смысле мы говорим, что он определяет денотат или что он есть концепт", т.е. под концептом понимается способ семантического представления понятийного содержания какого-либо имени, а под значением - класс (множество) объектов, к которому оно отправляет. Если перенести это деление на абстрактные объекты - понятия-универсалии и духовные ценности, являющиеся гипостазированными свойствами и отношениями неограниченно широкого и никак не определенного класса предметов действительности, то выяснится, что в конечном итоге подобные концепты - это безобъемные понятия, сугубо мысленные конструкты, поскольку денотатно они соотнесены с "пустым множеством" объектов. Подобно содержанию "фантомных понятий" (русалка, кентавр, химера и другие) концепты (красота, благо, справедливость и другие) предметно (как сущности) присутствуют лишь в сознании субъекта мысли.
Еще одним признаком, по которому может осуществляться выделение концептов, является сложность, внутренняя расчлененность их семантического состава - их "непредельность", "молекулярная структура", определяющая необходимость какого-либо способа их семантической организации. Тем самым из числа концептов исключаются не только мыслительные образы конкретных реалий, но и такие "примитивные смыслы", как, например" модально-оценочные операторы ("безразлично", "хорошо", "плохо" и другие).
Несколько иной, в конечном счете, последовательно лингвистический признак кладется в основу выделения концепта Н.Д. Арутюновой: в её трактовке концепты - это "понятия жизненной философии", "обыденные аналоги мировоззренческих терминов", закрепленные в лексике естественных языков и обеспечивающие стабильность и преемственность духовной культуры этноса. Концепты в таком понимании представляют собой единицы обыденного философского (преимущественно этического) сознания, они культурно значимы, аксиологически окрашены и мировоззренчески ориентированы. Подобное толкование концепта является последовательно лингвистическим в той мере, в какой он отождествляется с лексическим значением ("Обыденные аналоги философских и этических терминов образуют обширную область лексики естественных языков" - [5, с. 3]. Лингвистический статус "культурных концептов" определяет возможность их описания в терминах "языковой картины мира" и в то же самое время неявно свидетельствует о непризнании какой-либо культурологической специфики за чисто научными мировоззренческими и этическими понятиями, что само по себе не столь уж очевидно, принимая во внимание факт существования культурно-исторически обусловленных "стилей мышления" и "научных парадигм" - "культур мышления" как составной части культуры вообще.
Одним из первых в отечественной лингвистике двойственную природу смысла отметил С.А. Аскольдов-Алексеев. Определив концепт как зачаточный, вероятностный акт к возможным операциям над конкретностями, Аскольдов подразделяет концепты на познавательные (логические) и художественные, эстетически обусловленные. Познавательные концепты, заменяя предметы и конкретные представления, намечают развертку какого-либо аналитического или синтетического суждения, гипотезы о природе или сущности замещаемого объекта. Познавательный концепт только намечает мысленное действие, но при этом "зачаточное, вообще имплицитное, может иметь чрезвычайно четкую динамическую структуру. Только намеченная потенция может быть столь же полной в своих внутренних расчленениях, как и обещаемая ею актуальность … концепт как зачаточный акт к возможным операциям над конкретностями способен уже заключать в себе осуществление логических норм или отступление от них" [20, с. 35]. В отличие от познавательных концептов, объективных в рамках данной познавательной модели, существуют художественные концепты - "концепты познания общности, концепты искусства - индивидуальны" [20, с. 37]. Субъективность художественных концептов предопределяет более широкий спектр возможных путей развития системы смысла. Связь элементов структуры художественного концепта основана на "чуждой логике и реальной прагматике" художественной ассоциативности. Точнее, развертка концептуальной структуры на основе механизмов ассоциативности подчинена субъективной логике данной системы смысла. Если мы не можем объяснить мотивировку той или иной ассоциации, есть основания предполагать, что мы редуцируем психологические культурологические или иные факторы описания, - "слово как знак связано со своим обозначаемым прежде всего по ассоциации, эта связь условна и на современном уровне языкознания зачастую немотивированна" [28, с. 17]. Таким образом концепты представляют собой потенцию, свернутые и структурированные процессы в системе смысла, для которой допустим спектр разных путей развития, ограниченный познавательной моделью и возможностями средств, манифестирующих концепт, - синонимическим и антонимическим рядом, ключевым или тематическим [4] словом в тексте, а также "факультативными" элементами структуры текста. Например, комплексное рассмотрение эмоционального, сюжетно-композиционного, тематического и других уровней текста позволяет говорить об эмоциональных концептах как "прототипических моделях поведения или сценариях, которые задают последовательность мыслей, желаний и чувств" [29, c. 326] или гештальтах.
Большой вклад в развитие теории концепта внесла А. Вежбицкая. Ее понимание концепта восходит к средневековой логике. Концепты - это некий языковой способ категоризации действительности. А. Вежбицкая говорит о существовании двух подходов к категоризации в истории науки, а именно "классическом" и "прототипическом" [29, c. 56]. Классический подход связан с признаковым описанием, отраженном в семантическом толковании понятия. Под прототипом понимается некое типичное представление, эталон. По мнению Э. Рош категоризация действительности людьми происходит не на уровне понятий, а на уровне прототипов. Прототип представляет собой центр той или иной категории, менее типичные единицы данного множества (также относящиеся к категории) формируют ее периферию. Рассматривая взаимоотношения прототипа и понятия А.П. Бабушкин отмечает, что прототип не подменяет понятие, а "теория прототипов... содержит в себе указание на то, что некоторые элементы понятия являются прототипами"[7, c. 45]. Что касается концептов, то не все они могут быть охарактеризованы как прототипы, например, концепты абстрактных имен.
Теория прототипов появляется в связи с тем, что классическое семантическое толкование не всегда оказывается достаточным, чтобы определить то или иное понятие. Однако А. Вежбицкая считает, что не следует относиться к прототипам как к панацее или "универсальной гносеологической отмычке". Она предлагает использовать синтез двух традиций, т.е. концепция прототипов может существенно дополнить семантическое описание. Так, большую помощь она может оказать при толковании значений слов, обозначающих эмоции. При этом можно прибегнуть к описанию прототипических ситуаций и прототипических реакций на них. Именно такой подход, предложенный А. Вежбицкой, позволяет понять, что между двумя подходами не существует противоречия, и они могут использоваться вместе.
У А. Вежбицкой концепты выступают как мысленные образования, необходимые исследователю для того, чтобы объяснить, как устроена окружающая действительность.
Итак, подход данного исследователя отличается от всех рассмотренных выше, так как предполагает рассмотрение концептов как инструментов познания внешней действительности, которые должны быть описаны средствами языка в виде некоторых объяснительных конструкций. Такой подход может быть назван логико-понятийным.
По мысли А. Вежбицкой, концепты национально-специфичны, что важно для сопоставительного изучения культурного своеобразия народов. Однако по гипотезе автора подобное изучение становится возможным лишь благодаря особому универсальному семантическому языку или языку семантических примитивов. При этом семантический метаязык у А. Вежбицкой - "результат сознательного "языкового строительства", элементы которого переводимы на другие языки и тем самым обеспечивают его универсальность.
Понимание концепта Н.Д. Арутюновой тяготеет к фольклорным, этнографическим исследованиям. Сам термин концепт используется в более узком смысле и относится главным образом к "мировоззренческим понятиям", составляющим важную основу культуры, являющихся ее метаязыком. В рамках данной школы исследуются такие концепты как "долг", "человек" и "личность", "свобода" и т.д. С точки зрения методики изучения строится некоторая семантическая модель таких понятий, которая складывается из следующих компонентов: "1) набор атрибутов, указывающих на принадлежность к тому или другому концептуальному полю, 2) определения, обусловленные местом в системе ценностей, 3) указания на функции в жизни человека" [5, c. 28].
Подобно другим исследователям Н.Д. Арутюнова объясняет функции концепта как посредника между человеком и действительностью: "люди постоянно взаимодействуют друг с другом и с природой, но они осмысляют это взаимодействие через свои отношения с отвлеченными понятиями, получающими символическую значимость..." [5, c. 46]. В настоящее время мир все больше воспринимается в событийно-временном аспекте, нежели в предметно-пространственном и "онтология происходящего моделируется в виде системы концептов, конструируемых по данным языка".
Современное философское знание также постулирует бистабильность и даже мультистабильность концептуальных структур: "В концепте всегда есть составляющие, которыми он и определяется. Следовательно, в нем имеется шифр. Концепт - это множественность, хотя не всякая множественность концептуальна. Не бывает концепта с одной лишь составляющей … Всякий концепт является как минимум двойственным, тройственным и т.д." [30, с. 26]. Структура познавательных и худо- жественных концептов определяется доминирующими в данных темпомирах (временных планах) познавательными моделями, которые могут быть разными для писателя и читателя, интерпретирующего текст. В основном познавательные модели заимствуются культурой из научного знания и, напротив, наука черпает новые перспективы познания в метафорах культуры. Поэтому познавательные и художественные концепты синкретичны [5], хотя более архаические отношения предполагают первичность культуры: химия выросла из алхимии, астрономия из астрологии, а древнейшая математика тесно связана с религиозно-мистической картиной мира.
По мнению Ю.С. Степанова в структурном отношении концепты в культурологии - то же самое, что концепты в математической логике, но с точки зрения содержания концепт в культурологии конечно же включает в себя большее количество компонентов [26, c. 76].
Структура концепта также трактуется с точки зрения культурного развития - он состоит из различных уровней, "слоев", которые "являются результатом, "осадком" культурной жизни разных эпох" [26, c. 79]. Так, в связи с этим Ю.С. Степанов выделяет такие компоненты в составе концепта как основной, актуальный признак (реально существующий для носителей языка данной эпохи), дополнительный пассивный признак или несколько признаков (актуальные лишь для отдельных социальных групп) и внутреннюю форму (т.е. этимологический признак, важный лишь для исследователей). Из данного определения вытекают и предлагаемые автором методы исследования концептов - этнографические, культурологические, исторические. Основной акцент делается на социальную сущность концептов, а не индивидуально-психические особенности, как у Д.С. Лихачева. Действительно, концепты, как явления культуры, относятся к коллективным ценностям, представляя собой элементы коллективного сознания, но в их своеобразном преломлении в индивидуальных сознаниях отдельных носителей языка. И хотя, несомненно, они обрастают множеством личностных ассоциаций, концепты для представителей одной культуры имеют много общего.
Связи в структуре художественного концепта основаны на метафоре. Художественный текст характеризует объект описания полнее, чем, например, научное повествование, поскольку система смысла художественного произведения формируется из структур познавательных и художественных концептов. В пространстве науки и культуры познавательные концепты представляют собой взаимообусловленные процессы формирования смысла, зафиксированные в познавательных моделях. Впрочем, по справедливому замечанию Л.О. Кустовой, "неправомерно уподобление собственно мышления процессам логического оперирования по условным правилам (...) отсутствие навыков логического оперирования отнюдь не исключает способность к творчеству, но значительно затрудняет передачу и ассимиляцию новых идей" [31, c. 116].
Несколько иное толкование концептов находим в книге А.П. Бабушкина "Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка" [7]. Автор рассматривает концепт в рамках такого лингвистического направления, как когнитивная семантика, таким образом его подход может быть назван семантическим. Так же как и Ю.С. Степанов, он отмечает коллективный, надличностный характер концептов. Подход А.П. Бабушкина является лингвистическим по своей сути и в его трактовке концепты соответствуют содержанию семем данного языка. Именно в значениях слов содержится результат познания действительности и поэтому, используя процедуру компонентного анализа можно изучать концептуальные параметры слова, т.е. в значении слова можно почерпнуть его логико-предметное содержание, тот образ, который отражает положение вещей в действительности. Таким образом, концепция А.П. Бабушкина опирается на теорию референции и теорию смысла.
Итак, идеальная сущность концепта находит свое материальное воплощение в конкретных словах языка, так как, по мнению А.П. Бабушкина, "в самом слове, в равной мере в его вербальной дефиниции фиксируются результаты когнитивных усилий человеческого разума". Неоднородность самой действительности влечет за собой неоднотипность выражающих ее концептов. А.П. Бабушкин рассматривает концепт как родовое имя, объединяющее несколько его разновидностей. Итак, дифференциация концептов по А.П. Бабушкину предполагает следующие типы: мыслительные картинки, схемы, гиперонимы, фреймы, сценарии, инсайты, "калейдоскопические концепты", между которыми, однако, нет резко очерченных границ. Такая классификация как бы разграничивает концепты, соответствующие разным словам: мыслительные картинки часто представляют предметные реалии или мифемы (ромашка, петух, смерть, дьявол); концепты-схемы - слова с "пространственным" значением (река, дорога, дерево); концепты-гиперонимы отражают гипо-гиперонимические связи в лексике (обувь: туфли, ботинки, сандалии); концепты-фреймы соотносятся с некоторой ситуацией или образом ситуации (базар, больница, музей); концепты-инсайты содержат информацию о структуре, функции предмета (зонтик, барабан, ножницы); концепты-сценарии реализуют в себе идею развития (драка, лекция); и, наконец, калейдоскопические концепты развертываются в виде той или иной структуры, упоминавшейся выше и "представляют концепты абстрактных имен социальной направленности (долг, порядочность, совесть)".
2. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ ГендернОЙ лингвистикИ
Следующий термин, подлежащий рассмотрению в дипломной работе, - "гендер", "гендерная лингвистика". Учеными установлено, что у каждого человека существует два типа пола: биологический пол (sex) и социокультурный (gender).
Гендер или социо-культурный пол человека - это совокупность социальных ожиданий и норм, ценностей и реакций, который формируют отдельные черты личности. В патриархальной гетеросексуальной культуре гендер тесно привязан к биологическим и анатомическим признакам человека и приобретает характер нормативности.
Биологический пол-это совокупность анатомических и физиологических признаков, благодаря чему мы можем определить мужчина или женщина перед нами.
Важную роль в развитии и поддержании гендерной системы играет сознание людей. Конструирование гендерного сознания индивидов происходит посредством распространения и поддержания социальных и культурных стереотипов, норм и предписаний, за нарушение которых общество наказывает людей (например, ярлыки "мужеподобная женщина" или "мужик, а ведет себя как баба" весьма болезненно переживаются людьми и могут вызывать не только стрессы, но и различные виды психических расстройств).
Традиционно выделяют три исторических периода в развитии гендерных исследований в общественно-гуманитарных науках:
) "алармистский" этап, характеризующийся критикой в постмодернистских трудах патриархальной эпистемологии, андроцентричности, а в общественных науках - интерпретационных возможностей социальной теории, изложенной с мужской точки зрения;
) этап "феминистской концептуализации", на котором основное внимание было уделено разработке ориентиров феминистской теории и практики, осваивалась постмодернистская теория, ставшая базой феминистского мировоззрения и исследований, возникло несколько политически ангажированных направлений феминизма, таких как феминистский психоанализ, феминистская лингвистика и другое;
) "постфеминистский" этап, который ознаменовался появлением так называемых "мужских исследований", т.е. включением в гендерный анализ обоих полов, их отношений и взаимосвязей с другими социальными системами. В этот период происходит осмысление гендера, того, как он конструируется и воспроизводится в социальных процессах [32].
Современный период характеризуется отказом от изучения проблематики пола в рамках отдельных социальных и гуманитарных дисциплин и сопровождается рождением междисциплинарной методологии, "подвергающей сомнению сам факт разделения знания на отдельные, изолированные дисциплины и позволяющей изучить любой вопрос с разных сторон, подвергнув критике однобокое видение предмета в традиционных дисциплинах и стимулируя тем самым их развитие" [33, с. 23]. Основным методологическим принципом комплексного подхода является идея социальнойикультурной детерминированности пола, его институциональности и ритуализации, что стало причиной возникновения самого понятия гендер (социальный пол) с целью его разграничения от биологического пола (sexus).
Категория gender была введена в понятийный аппарат науки в конце 60-х - начале 70-х годов нашего века и использовалась сначала в истории, историографии, социологии и психологии, а затем была воспринята и в лингвистике, оказавшись плодотворной для прагматики и антропоориентированного описания в целом. Гендерный фактор, учитывающий природный пол человека и его социальные "последствия", является одной из существенных характеристик личности и на протяжении всей ее жизни определенным образом влияет на ее осознание своей идентичности, а также на идентификацию говорящего субъекта другими членами социума.
Гендерные отношения являются важным аспектом социальной организации. Они особым образом выражают ее системные характеристики и структурируют отношения между говорящими субъектами. Основные теоретико-методологические положения (гендерного концепта основаны на четырех взаимосвязанных компонентах: это культурные символы; нормативные утверждения, задающие направления для возможных интерпретаций этих символов и выражающиеся в религиозных, научных, правовых и политических доктринах; социальные институты и организации; а также самоидентификация личности. Гендерные отношения фиксируются в языке в виде культурно обусловленных стереотипов, накладывая отпечаток на поведение, в том числе и речевое, личности и на процессы ее языковой социализации.
В отличие от категории sexus гендерный статус и, соответственно, гендерная иерархия и гендерно обусловленные модели поведения задаются не природой, а "конструируются" обществом (doing gender), предписываются институтами социального контроля и культурными традициями. Гендерные отношения являются важным аспектом социальной организации. Они особым образом выражают ее системные характеристики и структурируют отношения между говорящими субъектами. Основные теоретико-методологические положения гендерного концепта основаны на четырех взаимосвязанных компонентах: это культурные символы; нормативные утверждения, задающие направления для возможных интерпретаций этих символов и выражающиеся в религиозных, научных, правовых и политических доктринах; социальные институты и организации; а также самоидентификация личности. Гендерные отношения фиксируются в языке в виде культурно обусловленных стереотипов, накладывая отпечаток на поведение, в том числе и речевое, личности и на процессы ее языковой социализации.
Термин гендер, таким образом, используется для описания социальных, культурных, психологических аспектов "женского" в сравнении с "мужским", то есть "при выделении всего, что формирует черты, нормы, стереотипы, роли, типичные и желаемые для тех, кого общество определяет как женщинимужчин" [34, с. 16]. В этот период речь шла преимущественно о женских исследованиях (women's studies).
В 80-е годы появилось более уравновешенное понимание гендера как проблемы не только экспликации женской истории, женской психологии и т.п., но и как проблемы всестороннего исследования женственности и мужественности и связанных с ними социальных и культурных ожиданий. В 90-е годывозникло направление, исследующее только мужественность, и пришло осознание того, что маскулинность имеет разные проявления в любом обществе; главное из этих направлений получило название доминирующей мужественности (hegemonic masculinity).
Гендерология является относительно молодой областью знания, в центре внимания которой находятся проблемы человеческого пола.
Многолетняя дискуссия по проблеме содержания понятия "гендер" не завершилась до сих пор.
Существуют различные классификации научных концепций, интерпретирующих сущность пола и отражающих специфику формирования гендерной концепции, вследствие их многообразия. Во всех классификациях выделяются два основных подхода в интерпретации гендера: биологический детерминизм, с одной стороны, и теория социального конструктивизма, с другой. Последняя пришла на смену первой как критика внеисторизма и эссенциализма (сущностной неизменности) сложившихся отношений между полами, детерминированных биологически. Сторонники теории социального конструктивизма считают, что биология не является судьбой мужчины и женщины, а "всё мужское и женское, молодое и старое создано в разных контекстах, имеет разные лица и наполнено различным содержанием опыта и смыслами" [35, с. 48].
Ядром концепции социального конструирования гендера является теория гендеризма или драматургического интеракционизма И. Гоффмана [36], объясняющая, кем и как создаются гендерные отношения. Хотя И. Гоффман и стоит на эссенциалистских позициях (половые различия у него являются выражением естественной сущности индивидов), они рассматриваются им на уровне социального взаимодействия, но на основе обобщённых символов. Символическая интеракция между людьми акцентирует внимание на коммуникативных формах, на значимости не структуры, а процесса ролевого взаимодействия, при котором отождествляются элементы сценического действия и социального взаимодействия. И. Гоффман вводит базовое для конструктивизма понятие - гендерный дисплей (проявление индивида в своей принадлежности к определённому полу) [36, с. 54]. Процесс коммуникации всегда сопровождается процессом создания гендера (doing gender), т.е. приписывания собеседника определённому полу, который осуществляется посредством гендерного дисплея. Гендерный дисплей сравнивается со спектаклем, являющимся не просто набором реплик и костюмов, а определяется как "поистине виртуозная "игра", которая давно срослась с жизнями "актёров", которая как кажется - уже не играется ими, а является естественным проявлением их сущности" [35, с. 57]. В этом и состоит загадка конструирования гендера. По И. Гоффману, движущими силами гендеризма являются институциализация и ритуализация пола, необходимые для раскрытия механизма создания стереотипов, навязывающих определённый стиль поведения, приписываемого тому или иному полу в обществе. Институциализация пола выражается в общественном порядке и общественных установках, проявляющихся в коммуникации. Поведение индивидов обусловливается нормативными предписаниями, негласно существующими в обществе и основанными на представлениях данного общества о женственности и мужественности. Коммуникативные практики, приемлемые в данной культуре, предполагают определённые средства выражения по полу, которые И. Гоффман называет формальными конвенциональными актами. Они и представляют собой модели уместного в конкретной ситуации поведения. Конвенциональные акты как контексты гендерного дисплея бесконечны, так как любое сборище (gathering) мыслится как гендерно окрашенное. Гендер получает общепринятые формы выражения, становится узнаваемым посредством необходимой внешней формы и, как следствие, константой типичного для всех членов данного общества поведения.
Хотя биологические различия полов у И. Гоффмана не являются решающими в выражении мужественности и женственности, они являются социально значимыми. Пол новорождённого ребёнка является основанием для отнесения его к одной из двух групп. В процессе роста индивид усваивает тип поведения, который считается характерным для его пола в обществе. Гендерная идентичность становится одной из важных составляющих самоидентификации личности, социализация которой проходит через систему социальных институтов: семьи, школы, средств массовой информации, рынков труда, религии, политики, закрепляющих гендерные стереотипы. Гендерной типизации способствуют различные гендерные клише, воспроизводимые в СМИ, двухплановая организация повседневной жизни общества, например, игрушки для мальчиков и девочек, отделы мужской и женской одежды, мужские и женские журналы и прочее.
Социальное взаимодействие предполагает, по И. Гоффману, соблюдение и определённых ритуалов, в основе многих из которых лежит гендер. Вся наша жизнь пронизана дихотомией мужское-женское. Стиль одежды, причёски, голоса и интонации, имена, формы обращения, выбор лексики - всё это ритуализирует гендерную идентичность, которая регламентируется обществом. Ритуальные нормы формируют круг ожиданий людей, обусловливают действия участников коммуникации и являются гарантией социального и интерактивного порядка. Если дисплей не вписывается в общепринятые нормы, его исполнитель оказывается в ситуации гендерной проблемы, т.е. сталкивается с сомнением общества в его социальной компетенции как мужчины или женщины.
Таким образом, институциализация и ритуализация являются основой гендерного дисплея. У И. Гоффмана он является включением в более важную практику и предшествует какой-либо конкретной деятельности, работая как переключающий механизм (scheduling). Это и стало предметом критики более категоричных точек зрения на гендер. Конструктивисты К. Уэст и Д. Зиммерман считают, что И. Гоффман недооценивает проникающую способность гендера. По их мнению, гендер работает не только в моменты переключения с одного вида деятельности на другой, а пронизывает все уровни взаимодействия. Кроме того, гендерные отношения конструируются в процессе коммуникативной интеракции (doing gender), т.е. каждая личность самостоятельно строит свою гендерную идентичность, которая является тем, что "человек делает, и делает постоянно, в процессе взаимодействия с другими" [37, с. 112]. Эти исследователи связывают проникающую способность гендера с дискурсивным строением речи. Мужественность и женственность, по их мнению, закрепляется в языковой системе посредством грамматических родов, что является основой актуализации наших представлении о поведении лиц, профессиональная принадлежность которых отмечена гендерным маркером.
Таким образом, главным тезисом конструктивизма является непрерывность производства мужественности и женственности и его несводимость к исполнению лишь некоторых социальных ролей. Роли ситуативны, а "гендер в этом случае оказывается такой "суперролью" или "квазиролью", которая пронизывает все остальные роли. Она является базовой, на неё нанизываются все другие. В этом отношении гендер является категорией, подобной этничности" [35, с. 61]. Такая позиция приводит к отказу от концепции социально-половых различий, а также от концепций психологических половых различий, так как сторонники конструктивизма полагают, что гендерные отношения встроены в социальный порядок так, что приписывание психологических черт является лишь частью этих отношений. Кроме того, одним из существенных тезисов данного подхода является инкорпорированность властных отношений в гендерные, главной чертой которых является асимметрия мужского и женского. Гендерный дисплей маскирует дискриминацию под различие, сконструированное как неравенство возможностей.
Помимо наиболее распространённого социологического направления,
особый вклад в разработку проблематики, связанной с полом, внесла философия постмодернизма, к основным направлениям которой относят постструктурализм, постмарксизм, деконструктивизм, феминизм. Все они определяются как постмодернистские, так как, несмотря на ряд различий, имеют много общего:
- отрицают устойчивые эпистемологические основы, неоспоримые теоретические предпосылки, абсолютные и универсальные нормы и всеобъемлющие теоретические системы;
- отвергают положение о социальной целостности и понятие причинности и являются приверженцами плюрализма, разнообразия, фрагментарности и неопределённости;
- ставят под сомнение идею единого, рационального субъекта - основу западной мысли с эпохи Просвещения, рассматривая его как социально и лингвистически фрагментированный по причине того, что:
- признают языковую концепцию реальности, считая то, что мы принимаем за реальность, результатом наследуемой нами лингвистической системы, т.е. социально и лингвистически сконструированным феноменом. Язык отделён от контактов с внешним миром, познаваемым только с помощью языковых форм. Следовательно, наши представления о мире не отражают реальность, существующую за пределами языка, а могут быть лишь соотнесены с другими языковыми выражениями.
Одной из значительных концепций постмодернизма, являющихся методологическим основанием гендерных исследований, является теория власти Мишеля Фуко. Особое внимание он уделил вопросам пола, который интерпретировал как один из важнейших параметров самоидентификации личности и как одну из сущностных категорий её экзистенциального статуса. Он обосновал высокую значимость пола в западноевропейской культуре и показал особую роль дискурсивных практик в достижении максимального контроля над индивидами на основании тезиса о недоступности реальности для человеческого понимания вне структур языка. "Мир - это не сообщник нашего познания и не существует никакого предискурсивного провидения, которое делало бы его благосклонным к нам. Дискурс, скорее, следует понимать как насилие, которое мы совершаем над вещами, - во всяком случае, как некую практику, которую мы им навязываем; и именно внутри этой практики события дискурса находят принцип своей регулярности" [38, с. 80]. По М. Фуко, пол личности становится объектом контроля и подчинения посредством четырёх типов дискурсивных практик: педагогизации пола ребёнка, истеризации и медикализации женского тела, социализации репродуктивной функции и психиатризации извращённого удовольствия [38, с. 204]. В целом работы представителей постмодернистской философии (М. Фуко, Ф. Лакана, Ж. Дерриды, Ж. Делеза) сыграли важную роль в критике фаллогоцентризма - патриархатной метафизики, основывающейся на мизогинии (женоненавистничестве), означающей нейтрализацию и исключение женского из системы рационального философского мышления и организации общественной жизни. Эта установка господствовала на протяжении длительного исторического периода в интеллектуальной истории человечества. Её основанием является бинарная оппозиция разума и тела, где разум ассоциируется с рядом позитивных характеристик, носителем которых выступает мужское начало, а тело - с негативными характеристиками, представленными женским началом, следствием чего становится тезис о субъектности мужского и объектности женского. В социальном контексте культуры с помощью данной бинарной логической концепции патриархатное мышление оправдывает подчинённое положение женщины в обществе и репрезентирует её как несовершенное, нерациональное и в то же время непокорное существо, неспособное управлять своим телом и поведением. Женская сексуальность и репродуктивная способность делают женщин подверженными телесным и духовным угрозам, вследствие чего они нуждаются в защите и особом контроле, определяющем патриархатное сознание и общественное устройство [20, с. 390-391]. Согласно постмодернистской концепции, сознание современного человека насквозь пропитано идеями и ценностями мужской идеологии.
Вместе с тем в науке до сегодняшнего дня нет единого взгляда на природу гендера. Его относят, с одной стороны, к мыслительным конструктам, или моделям, разработанным с целью более четкого научного описания проблем пола и разграничения социокультурных функций, с другой стороны.
Анализ имеющихся на данный момент работ позволяет определить ряд линий, по которым велась весьма интенсивная исследовательская работа. Изучались особенности письменных текстов, порожденных мужчинами и женщинами. Одной из первых работ в этой области было исследование Т.Б. Крючковой. Изучались особенности письменных текстов, порожденных мужчинами и женщинами.Втекстаххудожественнойпрозы анали-
зировалось и статистически фиксировалось употребление частей речи. Автор обнаружил, что в женских текстах количественно выше употребление местоимений и частиц, а в мужских более частотно употребление имен существительных [39].
А.А. Вейлерт, исследуя неподготовленные устные высказывания, обнаружил в женской речи большую частотность употребления глаголов и союзов. Обнаружилось также, что женщины имеют более развитый лексикон. В речи мужчин А.А. Вейлерт установил большую встречаемость прилагательных и наречий, более частое употребление абстрактных существительных [40]. О.А. Рыжкина и Л.И. Реснянская выяснили, что одни и те же лексемы воспринимаются мужчинами и женщинами как имеющие разную степень положительной или отрицательной оценки [41]. Влияние половозрастных особенностей говорящего на процесс вербальной коммуникации доказывается в работе Л.Р. Мошинской [42].
По результатам исследования И.Г. Овчинниковой, посвященного анализу воздействия языковых средств рекламы на реципиентов, мужчины менее чувствительны к тропам, а женщины склонны более высоко оценивать стереотипы, чем отклонения от них. На наш взгляд, в этом случае чистоту эксперимента нарушает разная профессиональная принадлежность групп информантов (женщины-филологи и мужчины-физики), что признает и автор работы [28]. В этой связи следует заметить, что вопросы разграничения гендерного и иных факторов, влияющих на языковую компетенцию и коммуникативноеобщение (социальные параметры, профессия, возраст, образ жизни и т.д.), представляют большую сложность и нуждаются в тщательной проработке.
В работе Е.А. Земской установлено, что женское ассоциативное поле выглядит более обобщенным и "гуманистическим" (природа, животные, повседневная жизнь), в то время как мужчины ассоциируют себя со спортом, охотой, профессиональной и военной сферами; большинство слов с суффиксами женского рода, обозначающих род занятий, оцениваются как обладающие "меньшим достоинством", чем соответствующие имена мужского рода; женщины чаще употребляют междометия типа "ой" [43].
Со ссылкой на экспериментальную работу Н.Ф. Верхоланцевой (1989) Е.И. Горошко [44, с. 25] утверждает, что "в образе современной женщины для мужчин основными оказываются черты, так или иначе связанные с ее отношением к мужчинам, для женщин же наиболее актуальными являются ее деловые качества. Различия касаются также эмоционально-оценочной стороны: мужчины относятся к современным женщинам сверхкритично, наделяя их в основном негативными характеристиками, женщины, напротив, чаще указывают слова, выражающие положительную эмоциональную оценку".
Е.И. Гапова и А. Р. Усманова утверждают, что "в образе современной женщины для мужчин основными оказываются черты, так или иначе связанные с ее отношением к мужчинам, для женщин же наиболее актуальными являются ее деловые качества. Различия касаются также эмоционально-оценочной стороны: мужчины относятся к современным женщинам сверхкритично, наделяя их в основном негативными характеристиками, женщины, напротив, чаще указывают слова, выражающие положительную эмоциональную оценку" [45, с. 54]. Этот вопрос нуждается, на наш взгляд, в дальнейшем исследовании. Отличительной чертой советской, а затем российской лингвистической гендерологии можно также назвать выраженную практическую направленность исследования мужской и женской речи.
Следует также обратить внимание на тот факт, что, если авторы, исследующие мужскую и женскую речь, пользуются словами мужчины и женщины, то приписываемые лицам того или иного пола речевые особенности воспринимаются как природно обусловленные на что обратили внимание Е.А. Земская, М.А. Китайгородская и Н.Н. Розанова: "Типическая черта построения текста, свойственная женщинам, - включение в ход разговора, беседы, диалога на какую-либо не связанную с конситуацией тему той тематики, которую порождает конситуация (обстановка речи, действия, которые производят говорящие и т.п.). Можно думать, что такое переключение тематики... не является особенностью женщин как людей определенного пола, но связано, скорее, с их социальными, семейными и т.п. ролями" [46, с. 12],например, с ролью хозяйки дома. Мужчинам, вынужденным совмещать два вида деятельности, также свойственно переключаться, как отмечают указанные авторы, но в силу социальных причин это происходит значительно реже.
Интересным исследованием в области гендерологии является работа Н. В. Серова о светоцветовой терапии с точки зрения гендера. В работе автор указывает, в чем заключается социокультурная специфика гендерных различий интеллекта. Н.В. Серов считает, что в хроматизме сознание (как компонент интеллекта, моделируемое белым цветом) подразделяется на правосознание и самосознание. Как уже говорилось, первым при нормальных условиях жизни в большей мере характеризуются женщины, поскольку репрезентативно они более законопослушны и социализированы. Так, характерными чертами женского правосознания являются "врожденное материнство, миролюбие, рассудочность, лучшая восприимчивость к воспитанию и обучению, меньшая криминогенность, лучшие вербальные способности и многое другое" [47, c. 3-4]. Самосознание же определяется приобретенной от социума "Я-концепцией", достоверно характеризующей мужчин, имеющих ярко выраженные черты повышенной самооценки, самоконтроля, самопознания и т. п. Кроме того, мужчина достоверно чаще женщин компетентен, властен, агрессивен, самоуверен и социально не ограничен вплоть до криминогенности. Давно замечена много большая восприимчивость к цветам женщин, чем мужчин. И не только из-за большей эмоциональности первых. Душа женщины раскрывается в цвете, поскольку слова ее предназначены для общества. А оно может и осудить ее душу. И даже оскорбить с позиций своей общественной морали" [47, с. 12-16].
Н.В. Серов отмечает: аналогично тому, как родившаяся в подсознании идея для ее воплощения должна пройти стадии осознания, логического контроля и т. д., так и цвет переходит в форму. Иначе говоря, если идея через чувства переходит в понятие, то было бы логичным соотнести цвет с идеей, а форму с вербализованным понятием и / или опредмеченным цветом, например, в одежде. Так, по данным А.В. Суховой, мужчины больше внимания обращают на контуры, а женщины на цвет [48, c. 233-234]. Итак, и гендер, и цвета связаны с представлением о мире.
Таким образом, следует подвести некий итог. В лингвистике термин "концепт" определяют по-разному, мы остановились на следующем: "…совокупность языковых и неязыковых средств, прямо или косвенно иллюстрирующих, уточняющих и развивающих его содержание". Термин "гендер" используется для описания социальных, культурных, психологических аспектов "женского" в сравнении с "мужским", то есть "при выделении всего, что формирует черты, нормы, стереотипы, роли, типичные и желаемые для тех, кого общество определяет как женщин и мужчин".
3. Концепт "любовь" в АСПЕКТЕ гендерной лингвистикИ
Гендерные исследования (гендерология) - новая междисциплинарная область научных исследований, в центре которой находится пол как социо-культурное образование. В России, как известно, гендерология находится в процессе становления и институционализации. В последние годы в круг наук, связанных с гендерными исследованиями, все активнее вовлекаются не только социальные, философские, экономические науки, но и лингвистика, культурология, а также литературоведение. Хотя именно эта область методологически менее всего разработана как в зарубежном, так и в отечественном литературоведении.
Важной категорией гендера является гендерное самосознание [49]. "Гендерное самосознание, - утверждает В. Макаров, - является системой, элементами которой выступают, помимо гендерной идентичности, представления о собственном соответствии моделям феминности и маскулинности, оценка подобного соответствия и готовность поступать в плане создания собственной модели поведения. Гендерное самосознание - это разновидность социального самосознания, которое обладает такими же признаками, как национальное или классовое самосознание" [50, с. 17]. Соответственно феминность и маскулинность - основные формы гендерного самосознания, которые реализуются в определенном гендерном типе и способствуют формированию гендерной идеологии, реализуя ее в различных видах социального поведения. Наличие гендерного самосознания ведет к формированию гендерной поэтики.
Методологической основой гендерных исследований в литературоведении является концепция субъекта, теоретические основы которого заложены в работах В. Вулф "Второй пол" [51], с ее концепцией "Другого", исследованиях Ю. Кристевой, Люс Иригарай, Ж. Дерриды, Ф. Лакана, в которых была раскрыта особая роль женщины в оформлении структуры сознания человека [52].
Итак, гендерологическое направление, объектом которого являются зафиксированные в литературе социально-психологические стереотипы фемининности и маскулинности, воплощается в особой картине мира, особой точке зрения автора и героя, особой системе персонажей, в особом характере авторского сознания, объектно-субъектной системе, реализуются в особом типе женской-мужской литературы (речевых жанрах), репрезентирующихся в особенностях речевого поведения мужчин и женщин, особом стиле женской и мужской поэзии и прозы, а также в жанровой системе, имеющей также гендерное измерение [там же].
Что касается реализации концепта любовь, безусловно, он отражает представления о базовых ценностях, в которых выражены основные убеждения, принципы и жизненные цели, и стоит в одном ряду с концептами счастья, веры, надежды, свободы. Он напрямую связан с формированием у человека смысла жизни как цели, достижение которой выходит за пределы его непосредственно индивидуального бытия [53, с. 198-208].
С.Г. Воркачев считает, что в семантическом составе лексических единиц, передающих понятие любви в естественном языке, выделяются три уровня признаков. Прежде всего, это дефиниционные семы, совокупность которых совпадает с дефиниционной частью полного (но не избыточного) определения и позволяет выделить предмет из класса ему подобных. Признаки избыточные (redundant), несущие информацию, превышающую необходимый и достаточный минимум сведений для такого выделения, являются энциклопедическими. И, наконец, ряд семантических признаков занимает промежуточное положение между дефиниционными и энциклопедическими: они представляют собой переформулировку дефиниционных либо логические следствия из них и являются импликативными [53, c. 209].
Любовь возможно понять как непосредственное, глубокое и интимное чувство, предметом которого выступает, прежде всего, человек (но может быть и объект, имеющий особую жизненную значимость). Любовь представляет собой средство социализации человека, вовлечение его в систему общественных отношений на основе спонтанной и вместе с тем внутренне мотивированной потребности в движении к более высоким ценностям. Любовь - единственный способ понять другого человека в его глубочайшейсущности. Существует множество типологий и определений любви, предлагаемых разными авторами, их историко-культурный анализ предлагаетсявследующем разделе.
3.1 Этимологический анализ лексемы любовь КАК ЯДРА КОНЦЕПТА
Внутренняя форма этого концепта, т. е. выражающих его слов - любить, любовь, не такая строгая и ясная как можно ожидать от содержания. Она противоречива, разорвана и местами как бы исчезает из ментального поляконцепта. Глагол любить по своему происхождению и форме - каузативный, т. е. Означающий "вызывать в ком-то или чем-то соответствующее действие, заставлять кого-то или что-то делать это" [1, c. 83]. По своей форме - любити - он в точности соответствует древнеиндийскому lobhauati - "возбуждать желание, заставлять любить, влюблять" [54, c. 145]. Также возможно провести параллели к глаголу лыбнуться, корни которого мы находим и русском языке: у-лыбнуть (обмануть), у-лыбнуться (пропасть), лыбить, лыбиться, у-лыбиться, "улыбаться". В значении этого русского глагола видны компоненты "обмануть", "исчезнуть", которые можно объединить в одном - "сбить со следа" [54, c. 146]. Такой в точности семантический компонент представлен в древнеиндийских глаголах, которые совмещают два значения - "заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок" и "жаждать чего-либо" [55, c. 146]. Глагол лъбнуть в такой форме долго не существовал, а стал по форме приближаться к другому глаголу - льнути, лнути, лнуть "льнуть телом и душой к кому-либо" [там же]. Словарь Д.Н. Ушакова определяет его так: "Испытывая нежное, дружеское влечение, стремится быть ближе к кому-либо" [56, c. 236]. Каузативный глагол любить, покинув свое исходное место и значение (вызывать любовь, влюблять), занял место глагола лъбнуть и, в сочетании с приставкой по-, принял его значение - "впасть в состояние любви, полюбить" [1, c. 83]. Глагол лъбети "пребывать в состоянии любви, влечения к чему-либо или кому-либо", сохранялся дольше в виде любети. С приставкой у- он означал "понравится, полюбиться". Улюбити был активным глаголом действия "полюбить кого-либо, что-либо", а улюбети глаголом неактивного состояния "понравится, полюбиться" [1, c. 83]. Фонетическое сходство любити и любети способствовало тому, что последний по форме и семантике как бы влился в первый. Таким образом, глагол любить занял место остальных глаголов и вобрал в себя их значения, были стерты смысловые различия. Семантика старого глагола состояния проступает в причастии на -