Николай II и власть в зеркале карикатуры и сатирической поэзии
Московская
экономическая школа
«Николай
II и власть в зеркале карикатуры и сатирической поэзии»
ученицы 11 класса
Сегаль Рэйчел
Москва
2006
Содержание
Введение
I.
Карикатура и сатирическая поэзия как исторические источники
II. Николай
II и власть в зеркале карикатур эпохи Первой русской
революции
III.
Николай II и власть в зеркале сатирической поэзии и прозы
Заключение
Библиография
ПриложениЯ
Введение
В начале XX века основные проблемы русской
жизни, решение которых откладывались уже несколько десятилетий, превратились в
непреодолимые препятствия для дальнейшего развития страны. То, что надвигается
революция, чувствовали все. Это ощущение было единым и для многих общественных
деятелей, и для других представителей власти. У одних оно рождало самые светлые
надежды, в других порождало ужас…
Крестьянский, рабочий и национальный вопрос все
острее год от года вставали перед Россией. Самодержавие, которое раньше
казалось единственно возможной формой организации российской жизни, теперь теряло
свой авторитет. Весной 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях в
крестьянских волнениях участвовали более 150 тыс. крестьян. Активизировалось
рабочее движение. Лозунг «Долой самодержавие!» все чаще появлялся на рабочих
демонстрациях. Чтобы отвлечь людей от внутренних проблем, Россия вступила в
войну с Японией в 1904 г, но это оказалось самым безрассудным шагом. «Маленькая
победоносная война» обернулась катастрофой. Отвлечение массы войск на Дальний
Восток, окончательное расстройство финансов и, самое главное, позорные
поражения при Порт-Артуре, Мукдене, Цусиме - все это ослабило верховную власть
и еще больше накалило и без того напряженную обстановку в Российской империи.
Ощущение надвигающейся революции - характерная черта общественного сознания той
эпохи.
Революция, начавшаяся стачкой рабочих
Путиловского завода и Кровавым воскресеньем в январе 1905 г., продолжилась
летом-осенью 1905 г. восстанием на «Потемкине» и всероссийской октябрьской
стачкой. В этих условиях был издан Манифест от 17 октября. Высшим
законодательным органом в России становилась Дума, причем было декларировано
введение всеобщего избирательного права и основных гражданских свобод. В
Манифесте провозглашались «незыблемые основы гражданской свободы», в том числе
неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов.
Манифест имел целый ряд далеко идущих
последствий. Он знаменовал собой серьезную победу революционного движения,
одновременно внося в него раскол. Манифест предоставил либеральным деятелям
возможность создавать легальные партии, чем они сразу же и воспользовались.
Даровав свободу слова, государство тем самым
де-факто позволило народу выразить свое недовольство общественным устройством и
властью.. Во времена Первой русской революции появилось огромное количество
сатирических стихов и карикатур, которые осуждали действия верховной власти, и
высмеивали и самого Николая II.
Проблемными вопросами исследования стали «Какие
средства использовались для изображения Николая II
и власти в карикатурах и сатирической поэзии периода Первой русской революции?
В какой степени они могут быть использованы как исторические источники?». Для
ответа на вопросы были собраны и проанализированы источники информации
различных типов.
Первые источники, содержащие сатиру на Николая II,
появились после окончания русско-японской войны, однако авторы и редакторы
изданий не смели прямо выражать свое недовольство. Это происходило очень
осторожно. Но уже после подписания Манифеста от 17 октября редакторы стали
выпускать сатирические журналы, где уже открыто выражали свое несогласие с
политикой государства, с самой властью, в особенности Николая. Исследователями
учтено около 400 названий юмористических журналов общим тиражом до 40 миллионов
экземпляров1, выходивших в то время. При этом некоторые из них.
Например, весьма популярный «Пулемет», достигали невиданного по тем временам
тиража - 10 тысяч экземпляров, а с редний тираж изданий составлял очень высокую
по тем временам цифру - 15 тысяч экземпляров. В их создании принимали участие
известные сотрудники, редакторы, художники-графики и живописцы, молодые и уже
маститые авторы, поэты и писатели. Первое издание этого жанра - журнал
«Зритель» появился в Петербурге в июне 1905 года, который издавался и в
значительной части иллюстрировался популярным графиком Юрием Арцыбушевым.
Первые осторожные сатирические уколы «Зрителя»
вызвали острое беспокойство властей, и уже осенью журнал был закрыт. Однако его
популярность породила множество имитаций. Вслед за «Зрителем» в Москве и
провинциальных городах появляются сотни сатирических журналов. Только в
Петербурге осенью 1905 года выходило более 200 изданий. Вот названия некоторых
из них: «Жупел», «Пулемет», «Адская почта», «Дикарь», «Леший», «Маски»,
«Борцы», «Сатира», «Серый волк», «Сигнал», «Спрут». Возобновляется издание
«Зрителя» и «Стрекозы».
Часто журналы вынуждены были прекращать свое
существование из-за нападок цензуры. Редакциям приходилось публиковать
дополнительные рисунки и тексты из опасения быть отклоненными. Однако перечень
мер, предпринятых против сатирических журналов, был гораздо более широким, чем
запрет цензуры. Сотрудники часто подвергались судебным преследованиям.
После прихода большевиков к власти упоминание
имен кого-либо из царской семьи считалось преступлением, поскольку могло
отражать симпатии к свергнутой монархии. Единственное книжное издание, которое
удалось найти - это книга C. Исакова «1905 год в сатире и карикатуре»,
напечатанная в издательстве «Прибой» в 1928 году.
Современных статей и Интернет-ресурсов, подробно
раскрывающих данную тему, также немного. Это происходит, вероятно, потому что в
наше время писать о царской семье и о последних Романовых, используя карикатуру
и сатирические тексты, не принято, так как они причислены к лику святых.
Кроме того, в качестве источника были использована
экспозиция музея «Красная Пресня» и беседа со старшим научным сотрудником этого
музея - Т.П. Ильясовой. На выставке в музее представлено большое количество
карикатур, открыток периода Первой русской революции. Часть сделанных в музее
фотографий помещена в приложении.
карикатурный сатирический поэзия революция
1.
Карикатура и сатирическая поэзия как исторические источники
Карикатура
[от итальянского caricare - «нагружать»] - изображение какого-либо явления в
смешном, нелепом виде путем намеренного искажения воспроизводимого материала,
подчеркнутого нарушения привычных соотношений. Это произведение или отдельный
художественный образ, в котором в юмористической или сатирической форме
преувеличиваются характерные особенности, чаще отрицательные, а иногда и
положительные как у отдельного человека, так и у общества или явления с целью
их осмеяния или возвеличивания .
Карикатурист показывает нам нас самих и
окружающий мир с неожиданной стороны, используя остроумие для показа того или
иного события. Причем степень остроумия по-своему отражает уровень духовной
культуры любого народа, общества и эпохи. Карикатура - это образ мыслей, это
рисунок времени, который может создаваться лишь развитым умом, ведь над собой
способны смеяться лишь духовно здоровые и сильные человек и общество .
Способы, при помощи которых достигается
карикатурное искажение, весьма многообразны и могут основываться либо просто на
чрезмерном подчеркивании имеющихся уже в натуре элементов, либо на приписывании
изображаемому предмету признаков, в натуре ему не присущих. Наиболее
распространенные из способов: а) гипербола, подчеркивающая имеющиеся в натуре
признаки путем их чрезмерного преувеличения, б) комическая схематизация,
подчеркивающая свойства натуры путем их обособления и отбрасывания всех
остальных признаков, в) комическое отстранение, заключающееся в полном
игнорировании всех тех признаков, восприятие которых обусловлено целой сложной
системой привычных, условных ассоциаций. В. Богорад, исходя из того, что
современная карикатура не что иное, как специфическая комбинация общеизвестных
символов, сделал попытку их классифицировать: "эзоповская" (животные,
как символы человеческих свойств характера и интеллекта), мифическая (символы,
взятые из легенд и мифов древней Греции и Рима), средневековая (смерть, король,
шут, рыцарь, палач), пиктографическая, "платяная",
"вещевая" и другие. А если проще, то карикатуру можно разделить на
злободневную, время которой коротко и универсальную.
Карикатура - ценный источник информации. Это не
просто документ, текст или фотография, это эмоции, которые исходят от автора
или от общественного мнения. Но этот источник, как и любой другой, имеет свою
ценность и ограниченность:
Основная ценность этого источника заключается в
том, что в нем отражается позиция свидетеля или современника событий, то есть
этот источник передает эмоции человека, который жил в то время (документ
времени). Кроме того, есть возможность на основе карикатуры, если она в
опубликована в официальном издании, официальную точку зрения на события или же,
в противном случае, оппозиции. По большинству карикатур можно определить
настроения в обществе, а также и влияние на общественное мнение.
Карикатура позволяет также проследить роль
данного события в истории. Если событие более значимое, то на него,
соответственно, будет рисоваться карикатурных откликов. Если это карикатура
зарубежного автора, то можно проследить отношение к событиям в другой стране и
на общее преставление об истории и культуре страны - объекта карикатуры.
Однако в каждом источнике есть и своя
ограниченность.
Несмотря на то, что карикатура - авторское
творение, но государство могло влиять на позицию автора. Кроме того, мнение
автора не всегда репрезентативно, потому что мы видим точку зрения одного
человека или партии, а не всего общества в целом. В карикатуре прошло также
используется особая символика, которая не всегда понятна современному человеку.
Если же карикатура находится в официальном издании, то она, как правило,
подвергается цензуре, следовательно, замысел автора мог быть искажен. В юморе
прошедшем сквозь десятилетия, многое может быть непонятно.
Сатирические стихи (поэзия) - еще один важный и
интересный исторический источник, который, к сожалению, не так часто
используется историками. Возможно, это происходит потому, что их рассматривают
скорее как литературное произведение, нежели как исторический источник
информации.
Сатира (лат. satira, от более раннего satura -
сатура, буквально - смесь, всякая всячина) - поэтическое обличение людских
пороков и страстей, несовершенства общественного строя, в лирической эпической
и драматической форме.
Сатирические стихотворения также имеют свою
ценность и ограниченность.
Во-первых, это источник информации, записанный в
художественной и очень эмоциональной форме, поэтому она доступна и понятна
читателю. Сатирическая поэзия, как и карикатура - настоящий эмоциональный
памятник эпохе.
Во-вторых, в стихотворение можно «спрятать»
критику и скрыть некоторые слова, то есть использовать эзопов язык.
В-третьих, можно проследить явления жизни, которые
вызывали недовольство у общества. Особенно хорошо видно это на примере бытовых
вещей.
Ограниченность этого источника состоит прежде
всего в использовании литературного языка. Часто используются тропы и фигуры
речи (гиперболизация, сравнения, олицетворения и т.д.), из-за чего истинная
точка зрения автора искажено.
В стихотворении представлена позиция автора или
определенной группы населения, партии, а не всего народа. Не всегда возможно
адекватно понять, что подразумевал автор, так как это юмор, прошедший сквозь
года и нам многое может быть непонятно, как и в карикатурах.
Читателю важно знать, к какой партии принадлежал
автор, чтобы точно понять его позицию. Человек, который не разбирается в
литературе, не всегда может точно определить ирония это или серьезные
размышления автора.
К сожалению, мы не можем по карикатурам и
сатирической поэзии проследить весь ход революции, а также и понять истинное
отношение общества к власти в целом, так как Николай II - собирательный образ
для сатириков, ответственный за все недостатки своего режима.
2. Николай
II и власть в зеркале карикатур эпохи Первой русской революции
В периоды революций и общественных потрясений
всегда расцветало искусство карикатуры. Всей силой своего пера карикатурист
обрушивался на церковь, на королей и чиновников. Язык художников-карикатуристов
был понятен народу: ведь они боролись против зла и насилия. Так произошло и
после выпуска Манифеста 17 октября.
В скором времени «на читателя обрушился
буквально ливень из сатирических журналов. Они сыпались один за другим, как
звезды в августовскую ночь, одни остроумные и язвительные, другие пошлые и
тупые; их ловили на улицах, кромсали на куски в типографиях, но они все росли и
росли в числе».
Современник вспоминает, что 1905 и 1906 годы
«памятны появлением небывалого числа сатирических журналов: «Зритель»,
«Пулемет», «Стрелы», «Сигнал», «Жупел», «Красный смех», «Адская почта»,
«Скоморох», «Леший» и т.д.. В столицах их конфисковывала полиция, но отдельные
номера попадали в провинциальную глушь, переходили из рук в руки и жадно
прочитывались. Их агитационное действие на умы читателей было огромным».
Несмотря на то, что подобные органы печати
издавались в основном выходцами из имущих классов, все они были едины в
антигосударственной направленности, доставляя немало хлопот и беспокойства
политическим цензорам. В силу этого многие журналы очень быстро заканчивали
свое существование - как правило, на втором или третьем номере. Популярность
этих журналов достигла пика после выхода Манифеста 17 октября. Об этом вспоминали
потом с иронией: «Наступили дни «свободы». На улицах заалели красные флаги,
раздалась «Марсельеза» и другие гимны. Городовые и околоточные казались
переодетыми маркизами, - так галантна и предупредительна сделалась полиция».
Редактор Н. Шебуев в первом же номере своего
"Пулемета" целиком, во всю страницу, перепечатал весь высочайший
Манифест 17 октября с отпечатком кровавой руки и надписью: "… к сему
манифесту свиты его величества генерал-майор Трепов руку приложил".
Пожалуй, именно это изображение можно считать наиболее известной карикатурой
эпохи.
Художникам, работавшим в этих журналах,
приходилось применять различные иносказательные и символические образы (в том
числе и геральдические), при помощи которых слегка прикрывалась, декорировалась
основная мысль рисунка, что производило на зрителя очень сильное впечатление. В
безобидных на первый взгляд рисунках и карикатурах угадывались образы
государственных чиновников, представителей административной и военной власти. В
сатирической журналистике выработался своеобразный язык, которым обозначалось
то или иное лицо: так, усы кольцами обозначали П. А. Столыпина; усы кверху,
торчком - председателя II Государственной думы кадета Ф. А. Головина; плоский
лоб и огромные бакенбарды принадлежали И. Л. Горемыкину; некий
непривлекательного вида субъект, сгибающийся под тяжестью орденов, - не кто
иной, как адмирал Дубасов; в вислоухом старце в очках, с лысым черепом узнавали
К. П. Победоносцева; П. Н. Дурново имел несчастье обозначаться двумя символами
- свиньей и овсом (намек на то, что Александр III, узнав о его причастности к
крупным хищениям овса, в сердцах обозвал сановника «свиньей»).
Показать подлинный лик Николая II было особенно
соблазнительно для карикатуриста. Зачастую художники прибегали к символике,
используя царские регалии. Классическими образцами политической карикатуры
такого рода могут служить появившиеся в "Жупеле" два рисунка: один -
И. Билибина, другой З. Гржебина. Билибин избрал геральдический сюжет, поместив
в середине солнце, а в центре солнца - силуэт осла. Гордый символ монархизма
трансформировался в полезное, но малопочтенное животное. По технике исполнения
эта иллюстрация напоминает имитацию гравюры на дереве.
В сочетании с короткой, но очень емкой
надписью: «Осел… в 1/20 натуральной величины» - эта карикатура в № 3 «Жупела»
за 1906 год производит впечатление и сейчас. Именно она явилась причиной
закрытия журнала и водворения в тюрьму его редактора. Художник проявил большую
смелость, ибо искажение подобным образом самодержавных атрибутов власти (осел
вместо орла, помещение на первом плане грифонов - эмблемы рода Романовых)
расценивалось тогда, как тяжкое уголовное преступление, наравне с подделкой
государственных кредитных билетов.
Не менее выразителен рисунок З. Гржебина,
который изобразил двуглавого орла. Рассматривая его в том виде, в каком он был
помещен в журнале, каждый видел своеобразно стилизованного орла, у которого на
груди вместо обычного изображения Георгия Победоносца был вставлен кружок с
надписью "конституция". Но, если рисунок перевернуть, орел сразу же
превращался в стоящего спиной Николая II, поднявшего горностаевую мантию и
показывающего обнаженную часть своего туловища ниже спины. Рисунок настолько
выразителен, что делает излишней подпись под ним - "Орел-оборотень".
Слово «Конституция» на короткой, вздернутой мантии, заключенное в
геральдический щит, орлиные лапы в виде эполет на плечах царя, странная шутовская
корона на его голове - все это показывает нелепость, неестественность ситуации,
зыбкость всей затеи 17 октября. Недаром в те времена бытовала поговорка «о
царском манифесте, годном только для известных мест».
Было придумано и еще несколько символов,
обозначавших Николая II, - это рисунок шишки и пылающего сердца. И тот и другой
имеют под собой историческое обоснование. Первое связано с эпизодом, имевшим
место во время кругосветного путешествия Николая II, когда он был еще
наследником престола. В Японии произошел известный инцидент с полицейским,
который ударил Николая саблей по голове. На месте ушиба образовался костный
нарост, что позволило сатирикам использовать шишку для иносказательного
изображения царя. Современник без труда мог понять, что за шишкой любых размеров
и формы скрывается царь. С. Чехонин, художник журнала «Зритель», в номере 10-м
поместил виньетку с изображением царя и его чиновников. Царь изображался в виде
рахитичного человека на тоненьких кривых ножках с огромной шишкой на голове.
Когда цензура догадалась об этом, Чехонин нашел новый символ - пылающее сердце.
Толчком к этому послужила одна из речей С. Ю. Витте, в которой тот, обращаясь к
бастовавшим рабочим, сказал, что о них «думает пылающее сердце царя».
Но не только Чехонин изображал Николая в виде
«шишки». Эта «шишка» была популярна у множества других авторов. Например, в №21
журнала «Зритель», появился рисунок, изображавший «мамашу» - Витте и
«нечистоплотного мальчика» - «ростом с пальчик, пальчик сосал, людей кусал», и
у мальчика на голове изображена большая «шишка», - всем ясно было, о ком речь
идет. Тот же мальчик «с шишкой» выведен и в №22. Стоит он между порванных
телеграфных проводов и «пальцем копает в носу». А в №24, в проекте «медали,
выбитой в память нового закона о свободе печати», закованный в цепи художник
кисточкой, которую держит во рту, рисует… еловую «шишку». Что шишка, елова
голова, это и есть Николай II, это все понимали прекрасно, и, когда в №6
журнала «Маски» изображен был момент отъезда «еловой шишки» в заморское
плавание, не требовалось пояснений, что речь идет о выезде из пределов России
«возлюбленного монарха».
. Николай
II и власть в зеркале сатирической поэзии и прозы
Начало…
В эпоху Первой русской революции были популярны
не только карикатуры на Николая II, но и сатирическая поэзия. Она четко
отображала настроения народа и реакцию интеллигенции на ситуацию в стране и
подчеркивала то, что волновало народ.
До подписания Манифеста, далеко не все авторы
решались писать открытую сатиру, хотя недовольство распространялось по всей
стране очень быстро. Прошло какое-то время до того, как появилась настоящая
политическая сатира. Как уже упоминалось выше, первым откликнулся журнал
«Зритель», чьим редактором-издателем был Ю.К.Арцыбушев. Но его первый номер
вышел только 5 июня. Пока что это был очень робкий голос протеста.
В басне «Цензор-Кот» журнал сам дал весьма злую
и меткую характеристику литературного языка первых своих номеров, сравнив его с
чириканьем воробья:
Ты, серый, очень мил!
Твое услышав пенье,
Пришел я в восхищение!
Чирик-чирик… И не поймешь,
О чем поешь…
Однако публика понимала, в чем дело. Понимал и
Кот-цензор:
А по закону
Ты должен петь по камертону
И был неумолим:
«К мольбам я глух!»
Сказал - и серый пух
Понесся к небесам…
Писатель, брат, а ты не там?
Марсельеза рабочих и крестьян
«Свобода слова», говорится в «Марсельезе»,
началась у нас свободой песни... Красное море флагов залило весь Невский
проспект. Там и тут вспыхивали свободные, гордые речи. Но заглушила, над всем
доминировала рабочая марсельеза:
Кулаки, богачи жадной сворой
Расхищают тяжелый твой труд
Твоим потом жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Голодай, чтоб они пировали,
Голодай, чтоб в игре биржевой
Они совесть и честь продавали,
Чтоб глумились они над тобой.
Вставай, подымайся, рабочий народ...
Пели и крестьяне:
Вставай, подымайся, крестьянский народ,
Иди на господ, люд голодный!
Раздайся клик мести народной...
Вперед, вперед, вперед...
Игра слов с намеками
Скромный, тихий по внешности Ю.К. Арцыбушев был
очень зубаст. В искусстве обходить цензурные рогатки проявил он большую
изобретательность. Цензура очень боялась этих «укусов», а Арцыбушев
систематически изводил ее. Так, с первого номера он оставлял на обложке пустое
место с указанием «Это место занято, см. №5». В пятом номере на этом пустом
месте появилась буква «Р»; в шестом к ней прибавилась буква «Е» - «РЕ». В
седьмом уже стояли три буквы- «РЕВ». Читатели нетерпеливо ждали, как будет
развертываться запретное слово «РЕВОЛЮЦИЯ». Произнесением его было тяжким
преступлением. Журнал «Маска» уже много позднее, в феврале 1906 г., когда
период свобод сменила злостная реакция и создалась приблизительно та же
цензурная атмосфера, что и перед октябрем 1905 г., острил по этому поводу:
Всем давайте конституцию
(И откуда эта прыть?)
Даже слово революцию
Стали вслух произносить…
С напряженнейшим интересом ждала цензура, скоро
ли прибавится, наконец, буква «О». Уж очень ей хотелось проучить нахала,
прихлопнуть издание. А редактор номер за номером долбит все тот же «РЕВ» да
«РЕВ», и только пять недель спустя, в номере двенадцатом, пишет полностью:
«РЕВЕЛЬСКИЕ КИЛЬКИ».
Придраться было трудно. В разгар аграрных
беспорядков журнал печатал:
Оглянулись тучки грозовые:
Далеко чернеют где-то нивы,
Кровью пахарей политы, молчаливы…
Трупы…кости…вороны чужие…
Ясно, как читались эти строки. И хотелось бы
цензуре среагировать, да конец стихотворения говорит: «Ангел мира! Собирай
дружины!»… Опять ничего не вышло.
Весь первый период выхода журнала, до 17 номера,
подвергшегося конфискации, был окрашен этакой игрой в кошки-мышки.
Манифест 17 октября в ряду других свобод принес
и свободу печати. Характер журнала резко изменился. Он почувствовал опору под
ногами. Теперь уже вместо всякого рода «тучек» пустили в ход весьма прозрачную
игру слов:
Аль дурнее не нашли, что дурного прислали?..
Здесь прямой намек на П. Дурново.
Или вот такой пример:
Давай, Пров,акацией займемся! - сказал лесник
Кузьма своим детям…
Здесь уже намек на «провокацию».
Как уже было замечено выше, авторы также очень
любили вспоминать о случае в Японии и вместо Николая II говорили о «шишке».
Очень популярно стихотворение В.Боцяновского, которое появилось в №26 журнала
«Былое», связанное с этим происшествием
Приключением в Отсу
Опечален царь с царицею.
Тяжело читать отцу,
Что сынок побит полицей.
Цесаревич Николай,
Если царствовать придется,
Никогда не забывай,
Что полиция дерется.
Об этой «шишке» сатирики вспоминали достаточно
долго. Эта шишка всплывает и позднее в журнале «Пламя» (1905, №3):
Членами археологического комитета недавно были
произведены в центральной России любопытные раскопки, при чем найдены: ноздря
Пугачева, две лапы (какой-то птицы), которые держали 137 миллионов душ свыше
тысячи лет, и фиолетовая шишка, поставившая втупик все лучшие умы России.
Слово «монарх» тоже использовано было как
довольно-таки прозрачный намек:
В музыкальном магазине. - Есть у вас граммофоны
фирмы «Монарх»?
Извините, «Монарха» не имеем...
Почему же?
Сильно хрипит и очень непрочен. Самая плохая
фирма! (№24)
Пускали в ход и не менее многозначительные
словечки вроде «колюшка», «ромашка», «Коленька».
Из агентских телеграмм: Забастовали младенцы,
кричат: долой ромашку! (№20)
Митинг.
Однажды на митинге собрались лягушки…
«Нам, - квакали, - жить невозможно!
Долой из пруда кровопийцу-колюшку,
Что колет нас всех так безбожно». (№24.)
Непочтительно к царской фамилии и к самому имени
царя выливалась в тем более едкие формы, что издевательство оставалось очень
остроумно замаскированной игрой слов. Вот, например, «пословица»:
Царский манифест - для известных мест (№24)
Или загадки:
Важный дворянин - большое семьянин; в тереме
гуляет, столом гадает: Стол мой, столишко, один сынишко, семь дочерей, бабка да
мать, куда бежать? (№24)
Полиция негодовала. Ей было дано право
конфисковать отдельные номера журнала до решения суда. И им, конечно же,
хотелось прикрыть журнал. Но придраться было очень трудно: почему «рожа» -
непременно царь Николай II? Может быть, это и не о нем речь идет?
Или еще пример из анекдотов того времени.
Один мужик прилюдно назвал Николая II дураком .
Кто-то донес уряднику, и тот вызвал мужика на допрос. «Это я не про нашего
Николая сказал, - оправдывается мужик, - а про черногорского царя. Он тоже
Николай». - «Не морочь мне голову, - говорит урядник, - если дурак , то это уж
точно наш».
Настроение в обществе было приподнятое, а форма
сатирических выступлений - двусмысленная. Например, стихотворение «Сомнение»:
«Без царя в голове» - говорят про того,
Головою кто слаб иль недужен…
Я ни против, ни за не скажу ничего:
В голове царь, быть может, и нужен.
Когда зуб, хотя и крепко сидящий, прогнил до
основания, его следует удалить; если при выдергивании слетит корона, то этого
недостаточно, непременно надо рвать с корнем, как бы трудно это ни было.
Здесь видна четкая игра слов «корона» и
«коронка», и, конечно же, под «зубом» подразумевается царь. Но все же цензура
не выдержала, и редактор-издатель Ю.Арцыбушев был привлечен к суду.
О тяжкой доле журналиста
Хорошо отображают эту ситуацию стихотворение,
переделанное с Фета «Я пришел к тебе с приветом».
Я пришел к тебе с приветом,
рассказать, что трудно стало,
что журналам и газетам
неприятностей немало...
Что приказов строгих груду
шлют по русскому краю,
что сидеть в тюрьме я буду,
но в какой еще не знаю... (Юмористический
альманах «Урна», 1906, №10)
Кстати по этим статьям было множество шуток.
Например, стихотворение в журнале "Бурелом" дал подробный перечень
того, о чем можно было говорить и о чем нельзя, упоминая вышеуказанные статьи:
Нельзя писать о бюрократе,
Об офицерстве, о солдате,
О забастовке, о движеньи,
О духовенстве, о броженьи,
О мужике, о министерстве,
О казни, о казачьем зверстве,
О полицейских, об арестах,
О грабежах, о манифестах
Но остальное все - печать
Должна сурово обличать.
Когда ж напишешь - посмотри
"128" и "103".
Эти статьи (128 и 103) говорили об оскорблении
величества и о покушении на свержение существующего строя. Под эти статьи можно
было подвести что угодно.
Появление «эзоповского языка»
После Манифеста 17 октября, «эзоповский язык»
стал все реже и реже использоваться. Теперь уже люди стали выражать свое
недовольство открыто, правда, ненадолго. Теперь, на смену острословию выступил
пафос негодования.
Прежде всего под прицелом острословов оказался
сам Манифест:
Пять свобод нам обещали,
И хоть мы их не видали,
Но - подумай, о, народ, Целых пять ведь их -
свобод.
А народ затылок чешет,
Молвя: пять меня не тешат
Лучше б дали мне, народу
Просто-напросто...........(свободу).
В этом же стиле написан «экстренный выпуск
«Зрителя» к номеру 24 от 24 октября. Его тема - «Долой Дурново»:
Оттого-то и хочется
Без конца кричать:
Прочь! Довольно сыщиков,
Сыщиков убрать!
(Из стихотворения «По Мойке», Дворянович)
В таком же стиле написан первый номер «Тоста»,
который был насыщен революционным пафосом:
Лейте влагу благородную -
Наш застольный тост готов:
Пьем бокал за жизнь свободную
От тиранов и рабов.
Шлем проклятья слабым, раненым,
Гнетом скованным судьбы…
Ненавистней, чем тираны, нам
Покоренные рабы!..
Некоторые журналы смогли продержаться не очень
долго. Всего лишь один номер смог выпустить «Дятел», а его продолжение - «Клюв»
вышло лишь в двух номерах. На втором номере прикрыта была и «Свобода» и
продолжение ее «Девятый вал».
По адресу партийной печати администрация была
особенно внимательна. Об этом красноречиво говорит «эпитафия» томского журнала «Ерш»:
Здесь дерзкий «Ерш». Шутил он смело…
Ему поставлен «крест» за дело:
Шути-шути, но знай и меру,
В приятели не лезь к эс-серу!
За что закрывали журналы, дает некоторое
представление следующий факт. Судебная палата решением от 16 марта 1906 г.
постановила приостановить издание «Фонаря» за напечатанное стихотворение:
Край ты мой, родимый край!
Тюрьмы вместо воли…
Всюду вой казачьих стай,
Недороды в поле!..
Гой ты, родина моя!
Произвол могучий!
Свист веселый палача,
И жандармов тучи!
(«Фонарь», 1906 г., №2. В.Вл.)
Положение сатирической печати было очень
трудное.
Печатай книги и брошюры,
Свободой пользуйся святой,
Без предварительной цензуры,
Но с предварительной тюрьмой.
(«Сигнал», 1906 г., №1)
Печать, само себе разумеется, уделила этому
вопросу много внимания и места. Вот ряд образцов ее «смеха сквозь слезы»:
Он был прокурор из палаты,
Она же - родная печать.
Она о свободе мечтала,
А он - как бы крестик поймать.
И с горя она побледнела,
Померкнув сатиры задор…
И грезится ей беспрестанно:
«Сто третья», арест, прокурор.
(«Маски», 1906 г., №9.)
Журналисты и Камышанский
-Журналисты что такое? -
Камышанский вопросил. -
Правда ль, это племя злое
Не боится наших сил?
Так раскаются нахалы!
Объявить редакторам,
Чтобы «Стрелы» и «Сигналы» -
Все несли к моим ногам! -
Нам сдаваться нет охоты,
Нам угрозы не страшны:
«Пули», «Бомбы», «Пулеметы», -
Все готово для войны.
По «Сигналу» «Пулемета»
«Жупел» «Пламенем» объят,
И в изменников без счета
«Стрелы» с «Пулями» летят.
Даже «Зритель» безучастный
Им устроил «Бурелом»,
Словно «Кровью», краской красной
Обагряя все кругом…
К. Чуковский (Экстренное приложение к «Сигналам»
1906 г.)
Теперь уже при новых «временных правках»
писались такие стихи:
Старая погудка на новый лад.
Был дом,
Где под окном
И чиж и соловей
Висели и пели.
А то еще был дом.
Где за решеткой под замком
Редакторы газет
Сидели,
Но те… не пели.
(«Забияка», №2, 1906 г.)
Переделка стихотворений известных
авторов
Сатирики очень любили изменять уже написанные
стихи великих авторов. Вот, например, взято стихотворение Фета и изменено на
революционный лад:
Голод... Долгое терпенье...
Нищенский надел...
Кровь, насилья, опьяненье...
Плети и расстрел...
Залп... Толпа... Убитых тени...
Муки без конца...
Ряд безмерных преступлений
важного лица...
Стоны... Ужас... Боль и слезы...
Нищего сума...
И нагайки и угрозы...
И тюрьма... тюрьма...
(«Карандаш», 1906 г.)
Почти в каждом номере любого из журналов,
упоминавшихся в моей работе можно найти имитацию какого-либо классического
произведения русской поэзии.
Это был отличный путь к сердцам читателей. В
старую форму, давно полюбившуюся, вкладывали иное, социально заостренное
содержание. Наиболее часто для этой цели использовались стихи Пушкина,
Лермонтова, басни Крылова. Их героями становились современники читателей, конкретные
лица, игравшие в общественной жизни отрицательную роль и снискавшие всеобщую
ненависть: царские министры, душители революции, гope-вояки, позорно
проигравшие войну с Японией, вожди черносотенцев, лидеры буржуазных партий.Так,
в переделках «Песни о вещем Олеге» место последнего занимает то генерал Скалой,
свирепствовавший в Варшаве, то Гучков, лидер октябристов, то «князь М»
(известный ретроград князь Мещерский). Невинная «Птичка» под пером сатирика
приобрела такой вид:
Дурново-министр не знает
ни закона, ни стыда
и крамольников
сажает прямо в крепость без суда
(«Гвоздь», 1906, № 3.)
Другая переделка «Птички» посвящена
петербургскому генерал-губернатору Трепову, которого В. И. Ленин назвал «одним
из наиболее ненавидимых всей Россией слуг царизма», автору знаменитого приказа,
«патронов не жалеть»:
Митя Трепов отдыхает
от заботы и труда...
В Петергофе лишь считает
он патроны иногда.
В долгу ночь подчас не дремлет,
ждет он зова... Зов придет,
тотчас он приказу внемлет,
встрепенется и пальнет.
(«Свобода», 1905. № 2.)
Адмиралу Дубасову, утопившему в крови восстание
московских рабочих на Пресне в декабре 1905 года, посвящено стихотворение
«Москва», имитировавшее «Кавказ» Пушкина:
Москва предо мною. Один в стороне
Стою я на крыше, объятый кручиной
Блестящий улан и семеновец чинный
Стоят неподвижно со мной наравне.
Отсюда я вижу крамолы рожденье
И грозное зорких патрулей движенье.
(«Водоворот», 1906, № 3)
Постоянной мишенью для сатириков служил
премьер-министр граф Витте, тот самый, кто подписал унизительный мир с Японией
и был вдохновителем царского манифеста 17 октября, не принесшего народу ничего,
кроме горького разочарования, В. Князев использовал пушкинскую эпиграмму
«История стихотворца» для того, чтобы высмеять Витте:
Внимает он привычным слухом
Русский протест,
И пишет он единым духом
Свой манифест.
И обещаньями он свету
Терзает слух.
Приходит время - и он в Лету
Свободы - бух!
(«Овод», 1906, № 6.)
«Бесы» и «Зимняя дорога», эти монологи путника,
превратились под пером сатирика в монолог другого путника, едущего в
административную ссылку. Этим порядком на основании «Положения об усиленной
охране» мог быть без суда и следствия, одним росчерком губернаторского пера
сослан в «места не столь отдаленные» любой житель Российской империи:
Сквозь волнистые туманы
Робко крадется луна.
От «усиленной охраны»
Укрывается она.
...Скучно, грустно в чистом поле.
Колокольчик дин-дин-дин...
Еду, еду поневоле:
Я - российский гражданин.
(«Серый волк», 1907, № 14.)
Лирическим пушкинским строкам придавалось
противоположное значение, в соответствии с тогдашней русской действительностью:
Я помню страшное мгновенье;
Передо мной явился ты
И без раздумья и смущенья
Увез меня с собой в «Кресты»...
(«Отбой», 1908, № 2.)
В имитации начала «Руслана и Людмилы» вместо
кота на цепи сидит народ:
...И сколько лет народ голодный
Все бродит по цепи кругом.
Идет направо - штык наводят,
Налево - казаки стоят.
Там чудеса: патрули бродят
И мирных жителей громят. («Паяцы»,1906, № 1.)
Стихи Лермонтова также очень часто подвергались
переделке в сатирических целях. Можно насчитать добрых два десятка имитаций
«Горных вершин». И здесь авторы применяли прием «подстановки», в результате
которого лирический пейзаж сменялся картиной разгула реакции:
Горные вершины преспокойно спят...
Черные дружины в городе кишат...
Вся в крови дорога, все в крови мосты...
Подожди немного, будешь бит и ты!
("Стрелы", 1906, № 5.)
Ряд имитаций «Горных вершин» посвящен судьбе
журналистов и редакторов:
Даровал свободу
слова манифест...
На год, на два года
садят под арест.
гласности кроты...
Подожди немного,
посидишь и ты!
(«Бомба», 1906. № 2, под заглавием
«Журналисту».)
На ту же тему одна из многочисленных имитаций
стихотворения Лермонтова «На севере диком»:
На севере диком, в тюрьме одиночной,
Опальный редактор лежит.
И, тяжко вздыхая в тиши полуночной,
На время забывшись, он спит.
И снится бедняге на жесткой кровати:
Прекрасна, как сон золотой,
Подобна Венере, Свобода печати
Выходит из пены морской.
(«Коса». 1906, № 6)
Неоднократно использовалась сатириками и
«Казачья колыбельная песня» Лермонтова. Почти все ее перепевы рисуют
безотрадную участь, предстоящую убаюкиваемому младенцу, когда он вырастет:
Спи, малютка, сном невинным,
баюшки-баю!
Скоро станешь гражданином,
попадешь в тюрьму.
(«Карандаш», 1906, № 10.)
Тема «Бородина» пригодилась пародистам для того,
чтобы описывать разгон войсками демонстраций: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром
войска, охваченные жаром, вели с народом бой?» Лермонтовское «Да, были люди в
наше время» получает такую интерпретацию:
Да, есть же люди в наше время,
Совсем безжалостное племя
Из гвардии полков.
Их на войну не посылают,
Они здесь в Питере гуляют
И лишь столицу защищают
От «внутренних врагов».
(«Водоворот», 1906. № 1.)
После окончания Русско-Японской войны появилось
огромное количество шуточных стихотворений, высмеивающих доблесть наших войск.
Тоже на основе «Бородина»:
Скажи-ка, дядя, ведь недаром,
Подобно ракам и омарам,
В душе с отвагой, в сердце с жаром,
Мы пятились назад?
Ведь после каждой жаркой схватки
Мы от японцев без оглядки,
Хоть в полном боевом порядке,
Бежим, бежим, как куропатки, -
Пускай нам целят в зад.
Ну, что ж, мой друг, чего же проще,
Мы понадеялись на мощи
И клали низкие поклоны,
А вместо пуль для обороны
Везли с собой одни иконы!
Подвел нас Серафим!
О принадлежности к партиям
В третьем номере журнала «Пулемет» автор
выражает настроение народа. Именно настроение. Ибо, при разности идеологии и
программы было нечто общее у всей прессы того времени.
Старый год - не старец хилый,
Не согбенный и седой, -
Он - рабочий, гордый силой,
Смелый, дерзкий, молодой...
Было также множество стихотворений о
принадлежности к различным партиям. В то время обывателю казалось, что главная
сила революции - эс-эры. Об этом пишет журнал «Жупел»:
Луна...Балкон...
Патруль...Шпион...
И вдруг... О, миг!
Эс-эрский лик!
Сигнал...свисток...
Момент...курок...
Паденье... стон...
В снегу... шпион...
Патрули...снег...
Проворный бег...
И репутация у «Жупела» была определенная:
«Сын Отечества» газету
Коль нашли у вас
Иль земельную анкету,
Небольшой запас
Прокламаций для матросов,
«Жупел», револьвер, -
Тут не может быть вопросов,
Ясно - вы эс-эр.
Еще один пример. Стихотворение, написанное Сашей
Черным:
Моя жена - наседка,
Мой сын, увы - эсер,
Моя сестра - кадетка,
Мой дворник - старовер,
Кухарка -
монархистка,Аристократ - свояк,Мамаша - анархистка,А я - я просто так...
Дочурка - гимназистка(Всего ей
десять лег),
И та социалистка, -
Таков уж нынче свет!
От самого рассвета
Сойдутся и визжат -
Но мне комедья эта,
Поверьте, сущий ад.
Сестра кричит: "Поправим!"
Сынок кричит: "Снесем!"
Свояк вопит: "Натравим!"
А дворник - "Донесем!"
А милая супруга,
Иссохшая как тень,
Вздыхает, как белуга,
И стонет: "Ах, мигрень!"
Молю тебя, создатель
(совсем я не шучу),
Я русский обыватель,
Я просто жить хочу.
Уйми мою мамашу,
Уйми родную мать -
Не в силах эту кашу
Один я расхлебать.
Она, как анархистка,
Всегда сама начнет,
За нею гимназистка
И весь домашний скот.
Сестра кричит: "Устроим!"
Свояк вопит: "Плевать!"
Сынок кричит: "Накроем!"
А я кричу: "Молчать!!"
Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайне замышляю -
В Америку сбегу!..
<1906>
Весьма характерна и оценка,
данная в сатирических стихах появлению Государственной думы и Государственного
совета, верхней палаты, которая наполовину избиралась, причем по квотам.,
наполовину назначалась:
«Как на рубище заплаты
Вдруг явились две палаты
Торжествуй же, храбрый росс!
Только вот один вопрос:
Будет ли ума палата?
Это, кажется, сверх штата».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Никогда, - ни до 1905-1906 гг., ни после, - не
было в России такого обилия сатирических журналов. Подводя итоги анализу этих
источников, приходится признать, что строго выдержанных и в смысле политической
программы и в смысле литературного и иллюстративного материала изданий среди
них не было. Но отдельных блесток, искорок, метких слов и карикатур, бьющих не
в бровь, а прямо в глаз, рассыпано в этих журналах пропасть. Собранные воедино,
систематизированные, они дают живое представление о том, как реагировало
интеллигентное общество на ход событий первой пролетарской революции.
Можно сказать, что реакция общества была
направлена не против самого Николая II как личности, а как к представителю
власти и главе государства. При этом правительство металось от запоздалых
уступок к попыткам продемонстрировать твердость, а потому ожесточение
нарастало. Оно ширилось также вследствие нерешенности ключевых проблем и,
прежде всего, сохранения самодержавной власти. Люди, не привыкшие жить в
демократической стране, привыкшие к несвободе при малейших признаках свободы
как будто «сорвались с цепи». Вместе с цензурными послаблениями появились
открытые проявления недовольства: вначале - критика, потом уже критика,
перерастающая в оскорбления, что особенно заметно в карикатуре. По мнению
историка О. Будницкого, «в период революционных событий беззлобного юмора
практически не было, а была самая злобная сатира, которая была, в общем,
орудием политической борьбы или иногда орудием борьбы всех против всех
<...> иногда отражалась на страницах печати вот такая реакция
озлобленного обывателя, которому все надоели».
Сатирическая поэзия была не так прямолинейна.
Она, как правило, обходилась без обидных ярлыков личностного характера,
предпочитая предметную критику режима. Можно сказать, что это своеобразные
упражнения в остроумии или же соревнования, которые заключались в том, чтобы
написать хорошо, но при этом не попасть в тюрьму.
В те времена существовало мнение, что Николай -
слабый правитель. Пожалуй, главная его слабость заключалась не в том, что он
был глуп или бесхарактерен, как принято было считать в то время, а в том, что
он позволял людям унижать себя и власть и открыто смеяться над собой. Как при
этом не вспомнить замечательные строки Б.Окуджава:
Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
А погибает оттого-
И тем больней, чем дольше,
Что люди царства своего
Не уважают больше!
Российская власть, по мнению историков, извлекла
из происшедшего в годы Первой русской революции, меньше уроков, чем либералы
или революционеры. Возможно, именно в этом и заключено подлинное объяснение
того падения авторитета власти, которое станет роковым в годы Первой мировой
войны, невероятно усугубится распутинщиной и приведет в конечном итоге к краху
дома Романовых и гибели царской семьи.
Библиография
1. Андреева
Ю.А. Стихотворная сатира первой русской революции 1905 -1907 годов Л.,
“Советский писатель”, 1985
. Борисов
И. «Двуглавый шиш». Геральдика в сатирических журналах начала века - «Родина»,
1996 б, № 10.
. Дмитриев
В. В борьбе с царизмом - «Наука и жизнь», № 12, 1967
4. Дынник
В. Карикатура - Фундаментальная Электронная Библиотека. Русская литература и
фольклор - <#"583277.files/image002.gif">
Приложение
2
И. Грабовский, Н. Шебуев. К сему руку приложил
генерал Трепов. 1905.
Сатира на Манифест 17 октября 1905
Приложение
3
Исаков С. 1905 год в сатире и
карикатуре. М., Прибой, 1928, с.16 -
<#"583277.files/image006.gif">
Круглов В. На пороге великих
потрясений, журнал "Антик.Инфо" -
<#"583277.files/image007.gif">
Круглов В. На пороге великих
потрясений, журнал "Антик.Инфо" -
<#"583277.files/image008.gif">
Калужский областной художественный
музей -
<#"583277.files/image009.gif">
Калужский областной художественный
музей -
<http://artmuseum.kaluga.ru/index.php?cont=expo&id_edit=1311&page=11>