Изучение этнической истории региона на страницах научного журнала 'Крым' (1925-1929)
РВУЗ «Крымский университет культуры, искусств и туризма»
ИЗУЧЕНИЕ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РЕГИОНА НА СТРАНИЦАХ НАУЧНОГО ЖУРНАЛА «КРЫМ» (1925-1929)
Л.В. Дегтярь,
студент I курса
Симферополь
Одной из актуальных тем в контексте восстановления объективной истории изучения Крыма, является реконструкция вклада научных сообществ, проводивших свою работу в период 20-х - начала 30-х гг. ХХ в.
В первые годы после установления Советской власти в Крыму возникали новые учреждения и общественные организации, ставившие своей целью всестороннее изучение прошлого и настоящего полуострова. Среди таковых ключевую роль играло Российское общество по изучению Крыма (РОПИК) [1]. РОПИК - общественная организация, объединявшая в своих рядах авторитетный круг советских ученых и организаторов науки 20-х гг. XX в., массы краеведов-энтузиастов, популяризаторов крымоведческих знаний. Научное общество, созданное на волне бума краеведческих исследований, смогло интегрировать в своей деятельности традиции столичных научных школ и новые методологические приемы организации регионоведческих исследований.
Время активной деятельности РОПИК совпало с расцветом этнографических исследований в Крыму. В 20-е годы XX века при ощутимой поддержке государственных органов были созданы условия для всестороннего изучения этнической истории, быта, современного состояния и художественной культуры народов СССР. В благоприятных условиях, значимыми в масштабах развития общесоветской этнографии являлись исследования, предпринимавшиеся в 1925-1929 годах членами РОПИК. Результаты наиболее оригинальных из них подробно освещались в публикациях на страницах журнала «Крым». Тематически эти работы можно разделить по трем направлениям: этническая история полуострова, современное развитие народов Крыма, общетеоретические задачи дальнейшего этнографического изучения Крыма. Наиболее значительные работы были созданы исследователями по первому направлению научных студий.
Первое направление этнографических исследований членов РОПИК выразилось в проведении масштабного экспедиционного изучения прошлого крымско-татарской архитектуры. В августе-сентябре 1926 года по направлению Главнауки НКП РСФСР в Крым для исследований архитектуры крымских татар прибыл сотрудник Центральных государственных реставрационных мастерских, член Правления РОПИК Борис Николаевич Засыпкин (1891-1955). В его задачу входило комплексное изучение памятников древней крымско-татарской архитектуры. Результатом экспедиции стал исчерпывающий на то время очерк «Памятники архитектуры крымских татар» [2].
Анализ, предпринятый Б. Н. Засыпкиным, распространялся на основные исторические формы архитектуры крымских татар - дюрбе (мавзолеи), мечети, медрессе, караван-сараи, бани (хамам). Основное внимание автор уделил особенностям крымских дюрбе, дав им общую характеристику, определив основные материалы, использовавшиеся для их постройки, этапы строительных работ. Б. Н. Засыпкин констатировал, что на начальном этапе - в XII-XIII веках - главную роль в строительстве погребальных сооружений крымско-татарской знати играли не татарские мастера, а привлеченные итальянские колонисты, турецкие зодчие и армянские переселенцы. Для подтверждения своих наблюдений ученый приводил комплекс дюрбе из местности Азис в окрестностях Бахчисарая. Всего было исследовано 4 дюрбе, принадлежавших представителям высшего слоя крымско-татарского общества - членам ханской семьи. Данные сооружения датированы Б. Н. Засыпкиным XIV веком [2, с. 114-120].
Далее в очерке формулируется оригинальная классификация крымско-татарских средневековых мечетей - автор подразделял их на купольные и базиличные. Памятники первого вида Б. Н. Засыпкин разделял по принадлежности к двум периодам татарского искусства. Первый - XIV-XV века - характеризуется тесной связью с искусством Армении, сельджукской Турции и Египта, что согласуется и с концепцией И. Н. Бороздина, проводившего свои исследования в Крыму одновременно. В качестве примеров данного периода приводились исследованные экспедицией Всесоюзной научной ассоциацией востоковедения купольные мечети Узбека и Куршум-Джами в Старом Крыму и мечеть в Судаке, исследованная автором очерка [2, с. 130-139].
Второй период развития татарского искусства, согласно анализу Б. Н. Засыпкина, относился к XVI веку, и характеризовался значительным османским влиянием. Самыми выразительными памятниками этого типа автор называл купольные мечети султана Селима в Феодосии, Хан-Джами хана Девлет-Гирея в Евпатории и мечеть в селении Колечь близ Феодосии [2, с. 140-146].
Время появления в Крыму базиличных мечетей автор ограничивал XIV-XV веками и связывал это с влиянием византийских и генуэзских строительных традиций. Эти памятники также имели в своем облике черты влияния, как первого, так и второго периодов развития татарского искусства. В качестве соответствия первому периоду Б. Н. Засыпкин приводил базиличные мечети Текие-Хан Джами и Шор-Джами в Карасубазаре, второму - мечеть Ешиль-Джами в Бахчисарае [2, с. 146-154].
Обзорному анализу в очерке Б. Н. Засыпкина подверглись средневековые минареты, медрессе, караван-сараи, бани и фонтаны, бывшие неотъемлемой частью архитектурного облика центров жизни татарского общества - Бахчисарая, Солхата, Карасубазара [2, с. 154-168].
В заключение исследования Б. Н. Засыпкин констатировал необходимость новых исследований в области изучения татарского архитектурного искусства, настаивал на недопустимости игнорирования культурного наследия народов, подвергшихся значительной внешней этнической экспансии (перенятые обычаи, язык, вера и т. д.) со стороны крымских татар - крымчаков и караимов [2, с. 168].
Экскурс в историю татарского производства из шерсти и ковроткачества в своей статье предпринял основатель и директор Государственного дворца-музея тюрко-татарской культуры в Бахчисарае, глава Бахчисарайского краеведческого кружка, член РОПИК Усеин Абдурефиевич Боданинский (1877-1938) [3]. Краевед останавливался на естественности распространения этого вида производства в скотоводческой среде крымских татар, указывал на древние корни ковроткачества, характерные для монгольских кочевников еще в XII веке, до экспансии в Крым. Для подтверждения своей гипотезы, ученый ссылался на сведения средневековых путешественников Вильгельма де Рубрука и Марко Поло, отмечавших наличие выделанных войлочных тканей и ковров у кочевавших монгольских орд [3, с. 67].
Далее автор анализировал сохранившиеся формы средневекового производства у крымских татар. В качестве примеров У. А. Боданинский приводил «цеха» по производству войлока - «кечеджи» - сохранившиеся в архаичном варианте до 20-х годов XX века в Бахчисарае и Карасубазаре [3, с. 68-70]. Следует отметить, что основные исторические аналогии, касающиеся организации цехов у крымских татар, исследователь представил по оригинальным данным, которые были опубликованы в статье академика, востоковеда, члена РОПИК Владимира Александровича Гордлевского (1876-1956), поэтому в этой части положения очерка вряд ли можно считать сугубо авторскими [4].
Непосредственным предметом исследования краеведа стала коллекция старинных татарских ковров без ворса - «килимов», поступившая в фонды Государственного дворца-музея тюрко-татарской культуры в 1927 году. У. А. Боданинский отмечал отсутствие каких-либо сходных черт «килимов» с «кавказскими, среднеазиатскими и малоазиатскими традициями», прослеживал отдаленное сходство с «килимами», распространенными в Украине. Особенностью коллекции являлись сильно схематизированные растительные орнаментальные мотивы, редкость бытовых сцен в оформлении. Нетрадиционной являлась и гамма красок, использованная при росписи ковров: преобладали темно-синий, желтый, рыжий, коричневые цвета; бирюзовый, розовый, зеленый, кремовый полутона; окраска производилась растительными, минеральными и животными красками [3, с. 70-71].
Основываясь на особенностях технического выполнения войлочных ковров, У. А. Боданинский сформулировал их классификацию на три типа. Первые - «орта» - состояли из узких и широких прямоугольных рамок, при их создании использовали темно-синие, желтые, коричневые, рыжие, голубые, белые, розовые, зеленые красители. Применяли данные изделия для покрытия пола в жилых помещениях или в мечетях. Второй тип - «кобекли-орта» - ткались из 3 рядов прямолинейных рамок со схематическими растительными мотивами. Середина таких ковров - «кобек» - состояла из 5 рядов концентрических ромбов, в орнаменте также преобладали растительные узоры, в цветовую гамму «килимов» добавлялись черный и голубой колеры. Ковры третьего типа - «намазлык» - предназначались для мусульманской молитвы, они состояли из узких и широких прямоугольных рам с мелким однородным узором. Обычно эти «килимы» раскрашивались в синий, желтый, кремовый, коричневый и белый тона [3, с. 72-75].
Местом изготовления всей коллекции У. А. Боданинский определял Крым, время изготовления ограничивал серединой XIX века. В заключение своего исследования ученый констатировал отсутствие в современный ему период, как мастеров, так и технической базы для возрождения производства войлочных ковров в крымско-татарской среде [3, с. 75].
Развернутая характеристика крымско-татарской музыки содержится в очерке А. К. Кончевского, опубликованном в изданном РОПИК совместно с Московским физиотерапевтическим обществом в 1925 году путеводителе «Крым» [6]. Автор указывал на отсутствие в Крыму и Москве полного старинного набора крымско-татарских музыкальных инструментов, констатировал увеличение числа «забытых песен», от которых сохранилась только мелодия. Далее А. К. Кончевский отмечал наличие генуэзских, арабских, турецких, украинских мотивов в песнях крымских татар в Карасубазаре, на Южном береге Крыма и в степной части полуострова соответственно [6, с. 150-152]. Автор классифицировал самобытные татарские песни по трем направлениям - колыбельные, трудовые, песни чабанов. Также А. К. Кончевский высказывал мнение о наличии у татар традиции коллективного песенного творчества [6, с. 154-156].
Исследователь отмечал значительное взаимопроникновение татарских песенных традиций и приемов с фольклором караимов и крымчаков, замечая при этом, что последним удалось сохранить собственные обрядовые песни. В заключение очерка А. К. Кончевский представил информацию о древних татарских музыкальных инструментах («сантыр», «сааз», «зурна», «ховал») и кратко описал их [6, с. 156-159].
В целом следует констатировать, что исследования членов РОПИК, касавшиеся этнической истории народов Крыма, были сведены к изучению этнической истории и культуры крымских татар. Это вписывалось в общие рамки «коренизаторских» устремлений советского и партийного руководства, в Крыму выразившиеся во внедрении политики «татаризации» во всех сферах жизни общества.
Литература
этнографический крымский татарин фольклор
1.Подробный анализ деятельности и научного наследия РОПИК см. в монографии: Севастьянов А. В. Десять лет на службе краеведения: Российское общество по изучению Крыма (1922-1932) / А. В. Севастьянов; под ред. А. А. Непомнящего; Центр памятниковедения НАН Украины и УТОПИК. - К.; Симферополь, 2010. - 255 с. - (Серия: Биобиблиография крымоведения; вып. 13).
2.Засыпкин Б. Н. Памятники архитектуры крымских татар / Б. Н. Засыпкин // Крым. - 1927. - №2 (4). - С. 113-168.
.Боданинский У. [А.] Производства из шерсти у крымских татар / У. А. Боданинский // Крым. - 1928. - №1 (6), вып. 2. - С. 67-75.
.Гордлевский В. А. Организация цехов у крымских татар: из поездки в Карасубазар / В. А. Гордлевский // Труды этнографо-археологического музея этнологического факультета Первого Московского гос. ун-та. - 1928. - Вып. 4: Быт. - С. 58-65.
.Кончевский А. К. Прошлое и настоящее в песнях Крыма / А. К. Кончевский // Крым. - 1925. - №1. - С. 31-33.
.Кончевский А. К. Песни и музыка Крыма / А. К. Кончевский // Крым: путеводитель / Под ред. И. М. Саркизова-Серазини. - М.: Земля и Фабрика, 1925. - С. 149-159.