Сельскохозяйственное производство Приднестровья в пореформенный период XVII-XIX веков

Сельскохозяйственное производство Приднестровья в пореформенный период XVII-XIX веков

Дипломная работа

Сельскохозяйственное производство Приднестровья в пореформенный период XVII-XIX веков

1. Ведение: Земельный фонд Приднестровья в 18-19 веках. Владельцы земли и землепользователи

Земля - основное средство производства в сельском хозяйстве. В надельном крестьянском землепользовании пореформенного периода наблюдались существенные межзональные различия. Прежде всего это касалось соотношения общинного и подворно-участкового распоряжения угодьями. Согласно данным земельной переписи 1877 г., в общинном пользовании у крестьян Подольской губернии находилось всего 5,4%, а Херсонской - 95,3% земли, т. е. различие в показателях было весьма существенным.

В земельном фонде Подольской губернии в 80-е годы частновладельческие участки составляли 44,3%, крестьянские (надельные и прикупленные) - 47,6, казенные - 2,7, удельные - 1,6, прочие - 3,8%. В частновладельческом земельном фонде дворянам принадлежало 38,8%, купцам - 1,2 и мещанам - около 10%. Пахотные угодья в губернии занимали около двух третей ее площади.

Следует отметить, что крестьянский земельный фонд внутри сельских общин подвергался дроблению, но устоял в своей общей величине: в 1905 г. он составлял 1 713 500 дес., или 47% от общего фонда землевладения.

Как распределялись земельные угодья в северной зоне видно из статистических данных по Балтскому уезду. В 1866 г. его общая площадь равнялась 713 423 дес., из которых под полями находились 440 тыс. дес., садами - 3 267, лесом - 60 142, лугами - 134 тыс., выгонами - 54 770, болотами - 2 628, песками - 8 350, водой - 3 785 и под строениями (усадьбами) - 18 574 дес.

Таким образом, полевые угодья занимали около 630 тыс. дес. (к ним необходимо прибавить земли под усадьбами, садами). Кроме того, в общем объеме земельного фонда более 650 тыс. дес. использовались как различные земледельческие и животноводческие полезные площади. Леса и воды составляли около 64 тыс. дес., а неудобий было незначительное количество - 3 460 дес. на 713 тыс. дес. всей площади уезда.

Через полстолетия в уезде почти все удобные земли были распаханы: поля составляли 90%, усадьбы - 7,5, сенокосы - лишь 2,2 и прочие угодья - 0,3%.

В пореформенный период на территории Тираспольского уезда, непосредственно в его приднестровской полосе, господствовала система государственного владения угодьями, а землепользователями являлись бывшие государственные крестьяне, колонисты, горожане и казаки. От с. Гоян и до с. Незавертайловка весь массив приднестровской полосы составляли бывшие казенные угодья. Частновладельческие участки к концу 90-х годов концентрировались в четырех волостях степной части уезда (к востоку от Днестра) - Захарьевской, Касольской, Малаештской 2-й и Гидиримовской.

Необходимо отметить, что земельная обеспеченность крестьянских дворов на землях, ранее подотчетных Министерству государственных имуществ, равнялась в конце XIX в. 12,2 дес. на двор (с колебаниями от 2,8 до 31 дес.). За этим общим показателем скрывалась прослойка безземельных крестьян. Так, в начале XX столетия в уезде проживали 3308 семей, располагавших лишь усадебными участками, а вместе с десятинщиками они составляли 10% практически безземельных сельских тружеников.

В структуре земельных угодий Тираспольского уезда, как и других уездов Приднестровья, прослеживается ускоренное расширение пашни. По хозяйственному назначению во второй половине 80-х годов земля распределялась следующим образом: усадьба и выгон - 3,6%, пашня - 56, пастбища - 20, сенокосы - 9,3, луга - 0,4, огороды и плантации - 2,5, лес - 2,4, плав - 1,2, целина - 1, неудобные земли - 3,1%.

Как следует из этих показателей, обрабатываемые земли составляли 60%, пастбища и сенокосы - 30%, целина занимала мизерную часть. Процесс утилизации земли под пашню происходил довольно быстро: в конце первого десятилетия XX в. пашня была доведена до 81,3%, пастбища сокращены до 10, сенокосы - до 2,1, лес - до 0,2, неудобья - до 0,3%, целина полностью распахана. Остались незаселенными и невозделанными лишь клочки бесплодной земли - солончаки, заболоченные участки, сухие водораздельные места, малоплодородные глиноземы.

Свидетельством существенного перераспределения земельного фонда уезда в послереформенный период являются следующие статистические данные.

В начале XX столетия в Тираспольском уезде весь фонд земельных угодий (по землевладению и землепользованию) делился на надельные - 163 751 дес., или 34,67%, купленные - 171 825 дес., или 36,4%, арендуемые - 136 761 дес., или 29% от общей площади. Следовательно, надельные земли составляли чуть более одной трети, а купленные и арендуемые земли возросли почти до двух третей от всего земельного фонда. Здесь довольно основательно утвердился земельный рынок, что коренным образом (в этом отношении) отличало юг от двух северных уездов Приднестровья.

Своеобразными были здесь и арендные отношения: если в северной зоне почти все крестьяне брали в аренду участки у помещиков, то в Тираспольском уезде они и отчасти мещане снимали на длительный период (годы) свободные участки у помещиков и городов. На арендованных землях создавались хутора. К примеру, в начале XX в. хуторяне составляли на земле Тираспольского уезда 24%, Григориопольского - 28 и Дубоссарского региона - 41% от общего числа арендаторов.

Особой категорией землепользователей в Тираспольском уезде являлись «десятинщики», т. е. мелкие арендаторы из безземельных крестьян и мещан. Возникновение этой категории относится к временам пребывания так называемой Очаковской области в составе Крымского ханства. На протяжении XIX в. она пополнялась беглыми людьми, бывшими «обязанными поселянами» и военными поселенцами, государственными крестьянами, безнадельными колонистами, мещанами, занимавшимися земледелием. После реформ ряды десятинщиков пополнились малоземельными или безнадельными крестьянами. Аренда имела натуральную, денежную и смешанную формы, но оплата зависела от площади арендуемого участка, расчет же проводился подесятинно. Арендовали земли в одиночку и группами, а при длительной аренде (12 и более лет) основывали временные поселения. Юридически десятинщики не были оформлены, лишь по частным вопросам, их касающимся, царские власти иногда издавали законоположения.

Десятинщики как категория землепользователей существовали и в начале XX в. Тогда в Тираспольском уезде, согласно корреспонденциям с мест, насчитывалось 27 104 чел. мещан-десятинщиков и 6 105 - безземельных крестьян. Последние имели усадьбы, а десятинщики и этим не располагали. Обе группы землепользователей арендовали участки у крупных землевладельцев. Этот же способ землепользования практиковали и бывшие помещичьи крестьяне - в уездах их было 159 «обществ», включавших 38 110 чел. обоего пола; размеры их земельных наделов неудержимо сокращались.

В землепользовании немецких колонистов была традиционной и юридически узаконенной специфическая преемственность поколений: хозяйство вместе с наделом передавалось одному наследнику, который продолжал хозяйствовать, используя дедовские и отцовские приемы. Затем все имущество (земля, скот, инвентарь) поступало также одному преемнику. Этот принцип строго нормировался, регламентировался и контролировался сельской общиной, которая руководствовалась вековыми традициями.

Приучение к крестьянскому труду было неотъемлемой частью воспитания. Дети, не являющиеся наследниками, либо готовились к ремесленно-промысловым занятиям, либо становились коллективными собственниками купленных на стороне угодий (конечно, с соблюдением принципа пропорциональности вложенным капиталам). Так возникали территориальные сообщества с долевым землевладением и землепользованием, т. е. с реальным и активным распоряжением принадлежавшими отдельным дворам участками в размерах, обусловленных денежными вкладами при покупке земли. Колонисты долго придерживались указанного первоначального надела в 60 дес. на хозяйство, но после реформы 60-х годов посемейный надел все-таки стал дробиться до известного предела: считалось, что на участке площадью менее 15 дес. ведение самостоятельного хозяйства уже невозможно и дальнейшее измельчение посемейной доли не допускалось общиной. Естественно, такая система аграрных отношений постоянно множила число безнадельных семей и одиночек. И хотя время от времени происходило отселение их на купленные групповые участки, в начале XX в. пятая часть бывших немецких колонистов принадлежала к разряду безземельных.

По-иному строились аграрные отношения в болгарских колониях, где в землепользовании доминировали принципы систематических и частых радикальных переделов и стремление к уравнению землепользования «по едокам». Немцы и болгары в подавляющей массе являлись деятельными хозяевами и хотели стабильной и спокойной жизни, поэтому неохотно шли на ломку традиционных устоев, хотя под влиянием новых капиталистических аграрных отношений постепенно отходили от общинных порядков и навыков. Сама история пореформенного периода склоняла их к индивидуальности в землевладении, отчасти в силу усиления значения частного сектора. Хозяйства, выделившиеся в общинах своей деловой хваткой и богатством, добивались обособления и проявляли неудовлетворенность общинными порядками по части землепользования.

Вольная продажа земли в крупных масштабах стала возможной только после реформ 60-70-х годов, и в первую очередь в селениях с подворно-участковым землевладением, а в селах с общинным землепользованием до аграрных преобразований первого десятилетия XX в. угодья в рыночный оборот не поступали. Последнему содействовала и политика царского правительства, направленная на поддержание сельской общины как коллективного землевладельца (закон 1893 г.).

Покупателями земли являлись купцы, разбогатевшие мещане, крестьяне-одиночки и целые коллективы, банки - крестьянский, дворянский, государственный, региональные. Землевладения купцов составляли в 1877 г. 43,5 тыс. дес. (66 владений), через 10 лет - 57,3 дес. (73 владения), мещан - соответственно 7 113 дес. и 12 400 дес. Характерно, что владения горожан за указанное время были доведены до 70 тыс. дес., а крестьян - лишь до 47 тыс. дес. В пореформенный период в Подольской из Северного Приднестровья. губернии происходил активный приток торгового капитала в землевладении: самые богатые люди - купцы приобретали обширные угодья. Наоборот, в крестьянском секторе удельный вес купленной земли оставался низким, составляя в середине 90-х годов всего 39%. Главная причина такого положения - безденежье, отсутствие дешевого кредита. Да и с открытием в 1881 г. Крестьянским банком кредитных операций крестьяне приобрели за 15 лет всего 42,5 тыс. дес., что составляло мизерную долю (2,6%) всего крестьянского фонда. В 1897 г. у крестьян было 48,6 тыс. дес. «купчей земли».

В дальнейшем на аграрном рынке выделился Балтский уезд, где к концу первого десятилетия XX в. купленные крестьянами угодья составляли 19% от их общего земельного фонда.

Бывшие немцы-колонисты покупали у помещиков Тираспольского уезда землю товариществами, устраивали на них выселки и даже целые селения и вводили свой традиционный порядок землепользования: пахотные и сенокосные угодья делили для подворного пользования соразмерно внесенному капиталу, а выгоны отводили в общее пользование с установлением для каждого поселянина определенного количества скота на одну купленную десятину.

Колонисты приобретали в собственность землю активнее и масштабнее, чем другие категории крестьян. Так, в Херсонской губернии только в течение 1861-1873 гг. они приобрели 128 724 дес., тогда как крестьяне других разрядов - только 23 724 дес. После реформы 60-х годов земельная обеспеченность крестьян (за исключением бывших военных поселенцев) оставалась предельно малой: по земельной переписи 1877 г. усредненный размер крестьянского надела землевладения на ревизскую душу составлял в Подольской губернии 1,9, а в Херсонской - 2,5 дес. при латифундийной помещичьей собственности (например, средний погубернский размер дворянского владения на Херсонщине равнялся в 1877 г. 963 дес.). В северной зоне Приднестровья крупными считались имения, насчитывавшие 2 тыс. дес. земли и более, а средними - от 600 до 2 тыс. дес. В конце XIX в. на территории Ольгопольского уезда типичными были латифундии площадью в 870, а в Балтском - в 565 дес.

В дальнейшем для крестьянского землевладения обеих зон Приднестровья характерна была дробность и сокращение размеров наделов. У земледельцев оставалось два пути, чтобы удержаться в составе крестьянства: либо при сокращении существующего размера надела пополнять семейный бюджет сельскохозяйственными или промысловыми заработками, либо расширять размеры землепользования арендой помещичьих угодий. Как известно, такие методы хозяйствования довольно широко практиковались крестьянами в 70-90-е годы XIX и в начале XX в.

Некоторое время после реформ межразрядные различия крестьян Подольской губернии еще не были изжиты: статистики их фиксировали в конце 80-х годов. Тогда из всей численности (100%) бывшие владельческие крестьяне составляли 30,6%, государственные крестьяне - 13,52, колонисты - 5,17 и евреи-земледельцы - 0,71%. Земельная обеспеченность у недавних крепостных крестьян оставалась низкой - от 1,8 до 4, а у государственных - от 2 до 6 дес. на ревизскую душу (т. е. на мужскую). А ведь хлебопашеством тогда было занято 75% населения губернии.

Например, земельная обеспеченность крестьянских дворов Балтского уезда свидетельствовала о глубоком имущественном расслоении. По градации начала XX в. безземельные дворы составляли 1,6%, с наделом до 2 дес. - 20,6, от 2 до 4 дес. - 27,6, от 4 до 6 - 18,2, от 6 до 10 - 19,5, более 10 дес. - 12,3%. Таким образом, немного более пятой части дворов имели свыше 6 дес., а почти четыре пятых части дворов не могли стабильно оставаться в разряде землеобеспеченных хозяйств.

Помещики стремились всеми способами удерживать при себе крестьян. Главным средством в этом являлась земля, особенно такие угодья, как луга, пастбища, лесные заросли («сервитуты»). В ходе осуществления реформ 1861-1869 гг. землевладельцы сумели сохранить их в своей собственности, а крестьяне не могли без них обходиться и вынуждены были пользоваться ими на кабальных условиях.

Большинство крупных землевладельцев Балтского уезда полностью или мелкими участками сдавали имения в аренду, получая оплату из доли урожая (большей частью исполу), меньшая же часть возделывала поля и снимала урожай с помощью наемных рабочих. Участились также случаи продажи земли одесским, кишиневским и балтским купцам. Основная часть пахотных земель засевалась пшеницей (озимой и яровой), кукурузой и ячменем.

В Ольгопольском уезде земельная обеспеченность селений десятилетиями неуклонно сокращалась и в начале XX в. достигла такого минимального размера, что без аренды крестьяне просто не могли обходиться. Крестьяне арендовали земли у местных помещиков и в монастырских имениях Бессарабской губернии. Преобладающей в Ольгопольском уезде являлась подворно-чересполосная система земледелия - типичное трехполье, а главными зерновыми культурами были пшеница (озимая и яровая), рожь, кукуруза, ячмень и овес.

В пореформенные десятилетия среди уездов Подольской губернии крестьянская аренда наибольшего распространения достигла в Балтском уезде, где преобладало экстенсивное землепользование. По данным за 1881 г., у крестьян в аренде находились 28 870 дес. разных угодий, а в Ольгопольском уезде - немногим более 15 тыс. дес.

Помимо довольно распространенной краткосрочной аренды пашни, пастбищ и сенокосов, крестьяне побогаче, располагавшие необходимыми производительными силами, прибегали к внутриобщинной краткосрочной аренде наделов малоимущих семей (за деньги, из доли урожая, исполу). Эта скрытая от глаз начальства аренда наделов односельчан, для известной части которых подобные сделки являлись вынужденными, была показателем хозяйственного бессилия, по своей сути - шаткого землепользования. Однако такая довольно распространенная земельная аренда служила для определенного числа дворов средством накопления материальных и денежных богатств, а в конечном итоге открывала наиболее перспективный путь к пополнению класса аграрной буржуазии.

В Тираспольском уезде аренда дополнительных к наделу угодий преследовала двоякие цели: у малоимущих - потребительские, у богатеющих дворов - предпринимательские.

2. Сельскохозяйственная техника Приднестровья в 18-19 веках

Определяющими элементами сельскохозяйственного производства являются земля, техническая база и основные производители сельскохозяйственной продукции - крестьяне. Развитие и совершенствование земледельческих орудий и машин составляют материальную основу прогресса этой отрасли народного хозяйства. В то же время поступательное движение сельского хозяйства вызывается объективной закономерностью развития общественного производства, качественного его обновления, вытекающего из сути капиталистического воспроизводства. Однако механизация сельского хозяйства стала возможной лишь во второй половине XIX столетия, в эпоху промышленной революции в России. Аграрный капитализм не мог развиваться на старой технической базе, необходимо было фронтальное ее обновление ускоренными темпами.

Этот исторический перелом не мог не затронуть все слои крестьянства. Он вовлек в свою орбиту преимущественно зажиточную часть. Средний слой социально распадался, а бедняки либо совсем лишались средств производства и опускались еще ниже, либо навсегда порывали с сельским хозяйством и вливались в ряды фабрично-заводских и транспортных рабочих.

Машины и заводские орудия оказывали существенное влияние на качество обработки почвы, уборки хлебов, на повышение урожайности зерновых и других культур. Но процесс механизации слишком растянулся во времени, не завершился в XIX в. и даже в первые два десятилетия XX в. Преобладающим остался ручной труд с его низкой производительностью. При наличии огромного земельного фонда и человеческого потенциала расширенное воспроизводство развивалось медленно и с большими трудностями.

Нельзя упускать из виду, что орудия и дорогостоящие машины заводского производства, техника хорошего качества и специального назначения были недоступны широкому слою земледельцев, которые продолжали довольствоваться инвентарем, изготовляемым на местах кузнецами, плотниками, фурщиками, колесниками и другими мастерами. Пользование такими орудиями труда замедляло полевые работы, в то время как сельскохозяйственное производство осуществлялось по законам сезонности и нельзя было пропускать оптимальных сроков сева и уборки хлебных и других культур во всех регионах, особенно в южной зоне, где весенне-летние периоды часто сопровождались суховеями.

В новых экономических условиях возникла проблема использования пахотных орудий. Хотя тяжелый украинский плуг прошел многовековую проверку на целинных землях, он должен был уступить место более надежным и производительным плугам заводских образцов. В пореформенный период в южном Приднестровье быстро распространились двухлемешные плуги заводского производства систем Эккорта, Сака, Гека на конной тяге.

Механические предприятия заводского типа формировались в Херсонской и Подольской губерниях в послереформенное время, когда в крае сложилась относительно развитая сеть железнодорожных и водных путей, удешевивших и облегчивших доставку металла, каменного угля и другого необходимого сырья. На юге в 50-60-е годы существовало несколько мелких предприятий, производивших металлический инвентарь. В 1854 г. в колонии Гофнугсталь местный житель И. Ген открыл мастерскую по производству плугов. Первоначально он выпускал модификационные сабаны с железным станком. Этот плуг постепенно вытеснял деревянные плуги на территории Херсонской губернии. Вскоре Ген перешел к производству «колонистского плуга», отличительными чертами которого были: почти плоский лемех, сделанный как одно целое с подошвой, широкий железный отвал, изготовленный из ясеня грядиль, деревянный передок, металлическое крепление всех деталей. Регулирование ширины и глубины захвата плуга осуществлялось с помощью металлических винтов. Но плуг Гена унаследовал от сабана серьезный недостаток: лемех и отвал составляли почти прямой угол, а отвал по-прежнему представлял собой прямую доску, вследствие чего при подъеме вязких почв он забивался землей.

Плуги, сконструированные Геном, были взяты за образец иностранными фирмами (Рансома, Эккерта, Говарда). На английских заводах братьев Говард их называли англо-болгарскими. Впоследствии некоторые отечественные заводы копировали говардс-кие плуги или производили орудия, конструктивно близкие к иностранным образцам. Большинство германских и английских заводов производили цельнометаллические колонистские плуги специально для вывоза в Россию. Плугостроение в стране, в том числе на территории Новороссии, постоянно тормозилось конкуренцией с заграничными фирмами, поставлявшими дешевые и надежные в эксплуатации конструкции.

Преемники И. Гена, пытаясь устранить недостатки колонистского плуга, и отчасти из-за давления конкурентов из иностранных фирм, перешли к производству колонистского плуга измененной конструкции - так называемого новороссийского плуга, почти полностью металлического (деревянным оставался грядиль), с полувинтовым овалом, облегчающим оборот и рыхление почвы. Плуг обеспечивал захват борозды до 9 вершков шириной и до 5,5 вершков глубиной. Эта новая модель степного плуга успешно выдержала испытание временем.

Колонистские и новороссийский плуги с упряжкой в одну-три пары лошадей благодаря своей прочности и устойчивости применялись и на перелогах и на старопаш-ных землях. Хотя они и стоили немалых денег, но были дешевле плугов заграничных фирм (в начале 70-х годов плуги Гена продавались по 50 руб., плуг Рансома - по 75, плуг Говарда - по 65 руб.) и быстро распространились на юге России, на Кавказе и в Сибири. В 1866 г. разбогатевший Ген перенес мастерскую в Одессу, а через два десятилетия, выдержав конкуренцию с зарубежными фирмами, открыл завод и наладил крупносерийное производство плугов.

Влияние продукции, выпускаемой предприятиями Гена, на вытеснение примитивных сельскохозяйственных орудий в Приднестровье несомненно: плуги приобретались помещичьими и крестьянскими хозяйствами. Кроме того, Ген производил железные бороны, рала и другой инвентарь, а также сеялки, жатвенные машины, веялки, соломорезки. Одновременно в Одессе стали функционировать другие предприятия сельскохозяйственного машиностроения в качестве филиалов крупных западноевропейских фирм и целая серия специализированных складов с отделениями в Херсонской губернии.

В Подольской губернии в последней четверти XIX в. на близкой к Приднестровью территории были основаны и действовали известные заводы сельскохозяйственного машиностроения: в Балтском уезде - промышленника Ганицкого, в Могилеве-Подольском - Гольбарта, в Дуковцах - завод Лельбаха. В самом конце XIX в. аналогичные предприятия были открыты в Жмеринке, Проскурове и Городке. Кроме того, сложилась сеть складов по продаже машин и инвентаря, доставляемых из причерноморских и приазовских городов. Помещики Маньковецкие построили завод сельскохозяйственных машин в имении Боровка Ямпольского уезда, где выпускали машины усовершенствованных заграничных образцов.

В Подолии, как и на юге, происходил процесс превращения мастерских в заводы. В конце XIX в. на рассматриваемой территории довольно быстро распространились новые разновидности многолемешных плугов - «буккеров» (обычно трехлемешные, облегченные). Крестьяне называли их «скоропашками», так как пахали они быстро, но мелко, последнее понижало качество почвообработки и уменьшало плодородие почвы. Из-за высоких цен металлические плуги разных систем приобретались либо зажиточными дворами, либо менее состоятельными крестьянами в складчину, т. е. по одному на несколько хозяйств.

Через Подольскую губернию проходили пути транспортировки зарубежной техники, часть которой оседала в уездах губернии. Склады были основаны в Балте, Могилеве-Подольском, Вапнярке, Окнах, Песчанке, т. е. непосредственно в подольском Приднестровье или на сопредельных территориях. Всего на землях губернии к концу XIX в. действовало более 30 таких складов.

Внедрение в промышленность и сельское хозяйство паровых двигателей - свидетельство еще более крупного перелома в хозяйстве края. Однако количество их (и мощность) в сельской местности долгое время оставалось незначительным: в 1875-1878 гг. на всю Подольскую губернию приходилось 182 котла (1 665 лошадиных сил), на Херсонскую - 134 (1 222 л.с.), а в 1881 г. эта цифра увеличилась до 500.

Огромные цены на локомобили (в 60-70-е годы - более 7 тыс. и в 80-90-е годы - от 2 до 3,5 тыс. руб. серебром) делали их приобретение доступным только для крупных землевладельцев; менее состоятельные предприниматели прибегали к покупке локомобилей на паях. Понижение цен к концу века было кажущимся, так как изменился курс рубля. В южной зоне внедрение технических новшеств происходило более интенсивно. Машины и более современный инвентарь значительно уменьшали издержки производства.

Но в степной полосе Херсонской губернии, а следовательно и в Тираспольском уезде, применение машин предполагало определенную величину пашенного клина, установленную практикой, - от 30 до 50 дес. Хозяйства в 20 дес. не могли производительно применять машины и использовали на полевых работах ручной труд, простые орудия, тягловых животных.

Замена устаревших орудий труда более совершенным инвентарем и машинами в крестьянской среде проходила медленно и затянулась на десятилетия, так как требовала значительных денежных средств, которыми большинство маломощных хозяйств не располагало. Поэтому по-прежнему применялись малопроизводительные земледельческие орудия. Несовершенство и нехватка их вынуждали тружеников полей вести свои хозяйства за счет перегрузки рабочей силы семьи, применения ручного труда. Словом, дорогостоящая техника была им «не по плечу». Некоторые крестьяне, располагая достаточными экономическими возможностями, были консервативными и невосприимчивыми ко многим прогрессивным начинаниям.

Относительно широкое внедрение в пореформенные десятилетия новой техники (металлических плугов, жатвенных машин, буккеров и др.) требовало увеличения поступательной скорости, которую могла обеспечить только хорошая лошадь, вол же вытеснялся из земледельческих работ.

Но сильных, выносливых и быстроходных лошадей содержали лишь крупные землевладельцы и зажиточные крестьяне. Мелкие крестьянские хозяйства использовали малосильное поголовье лошадей, что сказывалось на качестве обработки полей и суживало их хозяйственные возможности. Оснащенность земледельческой техникой в регионе различалась и территориально. В северной зоне аграрный капитализм прусского типа развивался в первую очередь в помещичьих экономиях, тогда как крестьянские хозяйства в подавляющем большинстве обрабатывали участки стародавним способом, примитивным инвентарем и воловьими упряжками; в целом оснащенность земледелия этого региона машинами и инвентарем заводского изготовления уступала югу.

Машины и новый инвентарь, рассчитанные на конную тягу, более быструю и сильную по сравнению с воловьей, были приспособлены к определенному характеру почв, специфическому подбору культур, местным системам земледелия и климатическим особенностям. Этот важнейший фактор сельскохозяйственного производства воздействовал на полеводство, садоводство, виноградарство и огородничество. Все меньше оставалось заброшенных земель. В то же время возраставший рыночный спрос на продукцию земледелия приводил к распашке пастбищ и даже луговых угодий, а свекольные и табачные плантации наступали на лесные массивы.

Техническая оснащенность преобладала при уборке зерновых и обмолоте. С 70-х годов крестьяне стали приобретать веялки, а помещики - веялки и сортировки. Что касается молотьбы убранного хлеба, то, например, в Балтском уезде землевладельцы пользовались главным образом паровыми молотилками, а крестьяне в большинстве своем хлеб гармановали.

. Системы земледелия Приднестровья в 18-19 веках

Отраслевой состав сельского хозяйства в исследуемый период трансформировался: появлялись новые отрасли и подотрасли, исчезали старые, одни становились главными, другие - второстепенными, т. е. произошел качественный переход в системе ведения хозяйства от примитивных форм к более производительным.

В различных природных зонах взаимоотношения в сфере земледелия и животноводства были неоднородными в хозяйствах как крестьян, так и помещиков. Эти противоречивые отношения затрагивали основной вопрос сельскохозяйственного производства - использование земли - и изменялись в одних регионах постепенно, в других - быстро и остро, сопровождаясь разделением земельных угодий между пастбищно-животноводческими и земледельческими хозяйствами.

Во второй половине XIX столетия в Приднестровье завершилась межотраслевая эволюция; земледелие (во всем своем комплексе) модифицировалось в ведущую отрасль, а животноводство утратило свои прежние позиции. На протяжении пореформенных десятилетий в этих отраслях происходили процессы рационализации и специализации, дробления их на подотрасли. Изменялась взаимосвязь между ними, иной становилась кормовая база (например, зерновое производство давало разнообразную продукцию для коневодства, свиноводства, птицеводства и прочих отраслей). Система земледелия и животноводства, ее материально-техническая база также трансформировались. Безусловно, определяющим фактором этой эволюции являлось втягивание сельскохозяйственного производства в процесс углубления рыночных отношений.

Южная и северная зоны Приднестровья в социальном отношении и до реформ и после них были преимущественно крестьянскими. Но если накануне реформ довольно значительный удельный вес в крестьянстве составляли крепостные (в Подолии - 58,5%, в Херсонской губернии - 34%), то в 60-90-е годы эта категория феодального общества исчезла. Но в социальной структуре общества крестьяне оставались преобладающей составной частью.

В Тираспольском уезде в конце столетия на 537 населенных пункта приходилось 3 города, 7 местечек, 71 село и колония, 24 деревни и сельских поселка, 245 хуторов, экономий. По плотности населения выделялись волости Плосковская, Слободзейская, Лунговская, Коротнянская и Дубовская, где насчитывалось 70-80 чел. на одну квадратную версту, тогда как в других волостях - 20-28 чел. соответственно. В начале XX в. крестьяне в уезде составляли 81%, мещане и купцы - 18, прочие - 1%. Эти показатели сказались на экономическом районировании, производственной дифференциации территории.

Балтский, Ольгопольский и Ямпольский уезды имели общую историческую судьбу, характеризовавшуюся неограниченным господством магнатско-шляхетского и духовного сословий в крае, которое наложило свою печать и на различные сферы экономической жизни. Следы этого исторического своеобразия чувствовались не только в первой половине XIX в., но и в пореформенный период.

В 1864 г. была завершена реформа крепостной деревни, а в 1866-1867 гг. - казенной. В Балтском уезде стали жить в новых условиях 186 200, а в Ольгопольском - 144 400 крестьян. Не сразу исчезли их разрядные различия. Например, в Балтском уезде долго существовали 9 волостей бывших государственных крестьян и 27 волостей бывших крепостных (159 сельских общин с 147 помещиками). Различия сохранились у бывших поселенцев, «вольных людей», «халупников» и «огородников», т. е. безнадельных семей.

Для Подольской губернии характерны были нараставшее малоземелье, относительное и абсолютное перенаселение. Так, по Х ревизии (1858 г.) общая численность жителей губернии составляла 1 046 тыс., в 1897 г. - уже 2 811 тыс. человек, а земельный фонд оставался прежним. С каждым годом возрастал людской потенциал, оставшийся невостребованным, лишним в местном сельскохозяйственном производстве.

Несмотря на то, что в результате реформы 1861 г. количество земли у помещиков сократилось, значительное место в общем объеме площади занимали по-прежнему крупные землевладельцы. При этом следует отметить, что подольские помещики (в том числе проживавшие в Ольгопольском и Балтском уездах) находились в правовом отношении в несколько иных условиях, чем херсонские (в том числе помещики Тираспольского уезда). В Подольской губернии до второго десятилетия XX в. не было земств из-за недоверия царских властей к местным помещикам (этническим полякам), подверженным «реставрационным», сепаратистским настроениям в надежде на восстановление былой Речи Посполитой. Хотя в Ольгопольском и Балтском уездах наряду с крупными землевладельцами-поляками (потомками былых магнатов и шляхты) на пожалованных и купленных землях сложилась прослойка землевладельцев непольской ориентации, все-таки главными и довольно богатыми оставались первые.

Приспособление подольских землевладельцев к рыночным переменам проходило медленно, «прусским путем», т. е. за счет сокращения крестьянского землепользования и усиления эксплуатации бывших крепостных через кабальную аренду, ростовщические операции, «помощь» бедствующим дворам. Например, в Ольгопольском уезде преобладали владельцы крупных хозяйств, среди которых выделялись бывшие магнатские семьи: Юрьевичи, Шембеки, Сабакевские, Березовские, Кальмы, Бржозоские, Яро-шевские, Барчевские - и новые собственники: Гудовичи, Трубецкие, Долгоруковы, Витгенштейны, Тутолмины.

Поместья сохранились и в новых социально-экономических условиях как форма организации крупных хозяйств. Но они деформировались под воздействием нараставшего процесса товаризации сельскохозяйственного производства; здесь возникали новые фольварки, фермы, изменялась структура помещичьих хозяйств; развивалось помещичье предпринимательство сельскохозяйственного и промышленного направлений.

Однако многие землевладельцы, использовавшие прежде всего труд крепостных крестьян, не сумели переориентироваться и оказались в кризисной ситуации. Они искали выход в привлечении денежных средств извне, главным образом путем получения больших ссуд из Дворянского, Государственного и коммерческих банков. Росла задолженность, имения закладывались и перезакладывались. Более половины владельцев имений фактически проедали свои хозяйства, будучи не в состоянии выполнить долговые обязательства.

Развитие производительных сил в сельском хозяйстве находило свое выражение в усовершенствовании приемов обработки почвы, смене систем земледелия, накоплении и углублении профессионального опыта и знаний.

В южной зоне до 60-х годов в крестьянском земледелии господствующей оставалась переложная система. Затем произошел переход к более производительному использованию сельскохозяйственной площади - паровой и четырехпольной системам (под системой земледелия понимается комплекс хозяйственных мероприятий по поддержанию и даже восстановлению плодородия почвы). Появление четырехполья с черным паром и удобрением, включением в полевой севооборот картофеля и травосеяния (главным образом бора и клевера на зеленый корм и сено) являлось важным сдвигом в системе земледелия. Но утвердилось оно не повсеместно. Долгое время существовали смешанные формы систем, а переложная удерживалась в отдельных местах до начала XX в.

Особенность перехода от переложной системы к паровой на территории Тираспольского уезда и в южной полосе Балтского состояла в том, что здесь не утвердилось классическое трехполье, а практиковались двухполье и паропереложная система, т. е. посевы чередовались с паром, а при сильной выпаханности участков их оставляли на несколько лет под «короткий перелог» (главным образом под пастбище) с последующей распашкой и повторением посевов. В этой системе восстановителем плодородия служили пар и перелог.

Таким образом, на юге к концу XIX в., как правило, применялось несколько систем: переложная, паровая, двухпольная и четырехпольная, земледельцы чередовали их в зависимости от урожайности данного поля.

В секторе крупного землевладения - у помещиков, купцов-землевладельцев, других собственников и арендаторов угодий внедрялись плодосмен, комплекс агроприемов, возделывание плантационных культур и трав, т. е. осуществлялось эффективное использование обрабатываемых земель под товарные культуры. В то же время в погоне за ростом количества реализуемого на рынке зерна и технических культур некоторые хозяйства многогодично и односторонне использовали земли под определенные культуры.

Хотя эволюция переложной системы земледелия в рассматриваемый период не завершилась полным и повсеместным утверждением паровой системы четырехполья и плодосмена, прогресс в земледелии отражал степень интенсивности землепользования и природопользования, т. е. переход к более высокой продуктивности земли. Если на крестьянских полях северной зоны Приднестровья в течение всего пореформенного периода удерживалось трехполье, то у помещиков и у крупных землевладельцев уже в 70-е годы стали утверждаться четырех-пятиполье и плодосмен.

Конечно, переложной цикличной системе был присущ ряд недостатков, но она прошла испытание суровой практикой такого способа поддержания плодородия на протяжении длительного периода. К числу существенных недостатков следует отнести сложившееся чередование в посевах культур - крестьяне еще не дошли до рациональной обработки земли и до применения различных севооборотов.

Примером использования переложной системы может служить распределение угодий в начале 70-х годов в Воронковской волости Балтского уезда (бывшие государственные крестьяне). Всей удобной земли в волости было 12 124 дес., из которой 6 062 дес. засевались, затем эта половина находилась под перелогом шесть лет - из них три года в качестве сенокоса (3 031 дес.) и три года под пастбищем (3 031 дес). На одном поле хлеб сеяли только два года подряд.

Смена систем земледелия заняла период в несколько десятилетий. Наличие в зонах большого земельного фонда, принадлежавшего помещикам и крестьянам, жившим на казенных землях, позволяло расширять посевные площади на основе экстенсивных систем, так что долгое время зерновое хозяйство развивалось вширь, с сохранением перелогов. Такое ведение хозяйства было характерным для Тираспольского и Балтско-го уездов в первые десятилетия после аграрных реформ.

Распашка удобных земель (на две трети и даже четыре пятых в подольском Приднестровье), интенсификация сельскохозяйственного производства привели к смене переложной системы на паровую, а в ряде мест - на плодосмен. В нарастающем темпе целина превращалась не только в пашни под зерновые культуры, но и в сады, виноградники, огороды и баштаны, табачные и другие плантации, где сложились и утвердились специфические методы более рационального землепользования.

В Тираспольском уезде переложная система имела некоторое своеобразие: земля обрабатывалась два-четыре года, потом оставлялась в перелог на неопределенное время, «смотря по величине дач», причем в непосредственной близости от Днестра, в полосе наибольшей обжитости отдых земли был менее продолжительным.

Использовалось нескольких видов перелогов, различавшихся приемами обработки земли, числом урожаев, снимаемых с распаханного участка, периодами пользования пашней, выгоном и сенокосом, порядком смены культур. А в 90-е годы уже преобладала паровая система, но не в форме классического трехполья. Необходимо иметь в виду, что специфической особенностью природопользования в южной зоне являлся продолжительный цикл сезонных операций (с марта по октябрь). Но засушливый климат часто сокращал вегетационный период возделываемых культур, и земледельцам приходилось выполнять работу спешно, в сжатые сроки.

По топографическим и почвенным признакам южная зона Приднестровья делилась на две полосы - заливаемую и нагорную («толочную»), различавшиеся степенью увлажненности и почвенным покровом. Наиболее часто затоплялись приречные земли к югу от Григориополя, включая самые низовые угодья в Незавертайловской, Граднец-кой и Беляевской волостях (две последние по административному делению входили в Одесский уезд). Часто заливы длились неделями, но случались и очень продолжительные - в конце 70-х годов зафиксировано водостояние, продолжавшееся 2-2,5 месяца. В таких местах прерывались полевые работы и крайне затруднялись транспортные сообщения. Конечно, в первую очередь страдали долголетние растения. При этом самыми пагубными были летние разливы, в результате которых вся левобережная долина покрывалась толстым слоем ила.

Жители отдельных селений, расположенных ниже Тирасполя, ограждали затопляемые участки дамбами. Система же природоохранных мероприятий в пределах всей южной зоны еще не сложилась. Целенаправленных землеустроительных работ в Ти-распольском уезде не велось. В землепользовании и домостроительстве традиционно преобладали вытянутые вдоль реки длинные приднестровские села, полевые угодья которых раскинулись от берега далеко на восток. Принадлежавшие общинам земли начинались в усадьбах и простирались своеобразными «лентами» на многие версты.

Одним из существенных изъянов участков, расположенных в отдалении от Днестра, было их слабое обводнение. Бывшая Очаковская область представляла собой сухую, «жженую» степь и полосу земель с низкими грунтовыми водами, редкими проточными источниками в виде родников, мелких речек и ручьев, которые, как правило, пересыхали в середине лета. Этот фактор затруднял сельскохозяйственные работы на протяжении всего XIX в.

По сведениям с мест, в Тираспольском уезде в 1866 г. существовало более 70 селений, находившихся на водоразделах и испытывавших хронический недостаток в питьевой воде. А вследствие растянутости надельных участков затруднялась доставка ее работающим в знойные недели жатвы.

В результате бессистемного использования землевладельцами пахотных угодий (например, бессменные долголетние посевы одной культуры) происходило истощение и даже разрушение почвенного покрова. Угодья требовали умелого и разумного обращения на протяжении всех циклов смены полей (пашня - залежь - сенокосный клин). На надельных же землях при общинном землепользовании перечисленные циклы использования земли не допускались; в подворном и арендном вариантах - применялись повсеместно.

Несмотря на бедность грунтовых водных источников, большая часть земель Тираспольского уезда подвергалась эрозии вследствие воздействия атмосферных осадков. Почва была изрезана глубокими речными долинами и балками, водоразделами которых служили узкие возвышенности, редко переходящие в плоскости. Из-за всхолмленности и рыхлости почвенного покрова дождевые потоки и таявший снег почти не задерживались в грунте. Бурные потоки вешних вод и ливневых дождей подхватывали верхний слой вспаханной земли и размывали склоны, а разливы постепенно превращались в растущие овраги. Результатом такого пагубного воздействия осадков была потеря удобных земель и образование крупных площадей эродированных почв. Для остановки этих процессов, укрепления склонов и создания противоэрозийной устойчивости необходимы были определенные средства, которыми сельские общины в большинстве случаев не располагали.

Крестьяне пытались бороться с эрозионными процессами, но им не хватало профессионализма и экономических возможностей, чтобы успешно противостоять разрушению ценного, жизненно необходимого почвенного покрова. Подвергались эрозии почвы и в южной полосе балтского Приднестровья.

С переходом на трехполье средством поддержания плодородия эксплуатируемых участков служил пар. Органические удобрения не применялись, не использовались также посевы бобовых на зеленое удобрение, лишь в помещичьих экономиях в начале XX в. стали практиковать выращивание клевера.

земельный сельскохозяйственный приднестровье животноводство

4. Зерновое производство Приднестровья в 18-19 веках

В пореформенные десятилетия выращивание зерна с высокой потребительской и рыночной ценностью являлось ведущим в сельскохозяйственном производстве края. К 90-м годам XIX столетия в Приднестровье зерновое производство носило уже четко выраженный торговый характер. Главными хлебными культурами были пшеница, кукуруза и ячмень.

А в начале XX в. среди яровых зерновых культур, возделываемых на территории, примыкавшей к Днестру, первое место занимала пшеница, второе - кукуруза, вытеснявшая овес и ячмень; на расстоянии 40-50 верст от берега встречались только посевы кукурузы, главным качеством которой были универсальность (как продовольственной и кормовой культуры), высокая урожайность, засухоустойчивость.

К началу XX столетия в подольском Приднестровье озимые сорта пшеницы в 7 раз превосходили яровые по валовому сбору. Урожайность зерновых по Подольской губернии в первой половине 60-х годов была невысокой и составляла сам-4-5 (в среднем 40-50 пудов с 1 дес.). Во второй половине 80-х годов зерновые давали тот же сам-4-5, просо - сам-13 и кукуруза - сам-26.

Отметим, что в пределах северной зоны существовали различия в природно-климатических условиях. Почвы Ольгопольского уезда по потенциальному плодородию превосходили Балтский уезд, но обширные лесопокрытые площади последнего надежнее защищали поля от суховеев. Поэтому в Балтском уезде было «при влажном лете весьма хорошо», а при менее влажных сезонах наблюдался «повсеместный урожай».

В Ольгопольском уезде, в отличие от более северных и восточных уездов губернии, система земледелия оставалась трехпольной, а из посевных культур преобладали яровые.

В конце XIX - начале XX в. культивировались разнообразные сорта пшеницы, овса, ржи, т. е. производилась хлебная продукция, «без которой жить нельзя крестьянину», и значительная часть зерна направлялась на рынок.

В Тираспольском уезде с 60-х годов XIX по начало XX в. структура посевных площадей со всей очевидностью свидетельствовала о зерновой направленности полевого земледелия. В относительных процентных показателях она имела следующую градацию: из всей площади было занято под пшеницей 45,5%, ячменем - 22, кукурузой - 17,3, рожью - 11, овсом - 26,3%, проса, гречихи и бобовых сеяли мало, под картофель было отведено 0,6% пашенного клина. Другие культуры высеивались на еще меньших площадях: бахчевые - на 1 203 дес., подсолнух - на 140, табак - на 176 и травы - на 573 дес.

Стремительное возрастание продажи зерна стимулировало расширение пашенного клина за счет кормовых угодий и черного пара. В рассматриваемое время в уезде пар был практически сведен на нет: из 346,3 тыс. дес. возделываемой площади он занимал чуть больше 2,4 тыс. дес. и, следовательно, терял свое значение как фактор восстановления плодородия почвы.

В Новороссийском крае, в том числе и в Херсонской губернии, как отмечали современники, «каждое отдельное хозяйство, соображаясь как с собственными экономическими обстоятельствами, так и с условиями климата, и с почвой, и с пространством своего участка, создает свой собственный севооборот». Посевы были смешанные, но преобладал яровой клин из-за ограниченной возможности возделывания озимых хлебов. Среди яровых культур ведущими являлись пшеница арнаутка, просо, кукуруза, ячмень и лен. Эти культуры выдерживали летнюю максимальную температуру. Арнаутку сеяли на так называемых твердых почвах, на целине и старых перелогах, «по пласту». Она хорошо переносила засуху и заморозки, пользовалась большим спросом на внутренних и внешних рынках из-за высоких мукомольных качеств. Кукурузу, просо и ячмень в основном потребляли на месте, а лен являлся главным образом экспортной культурой.

В сельскохозяйственном производстве обеих зон необходимо было считаться с факторами риска. К таковым относились налеты саранчи, которая являлась опасным вредителем, наносившим невосполнимые потери зеленой растительности на полях, огородах и в садах. Ее разрушительное действие наиболее часто захватывало значительные по площади места в южной зоне. От этого бедствия страдали целые села, деревни и хутора, но в первую очередь - ослабевшие хозяйства. Обычно для борьбы с саранчой крестьяне вынуждены были целыми общинами выходить на участки, подвергавшиеся поражению, и уничтожать ее подручными средствами, огнем, проведением земляных инженерных работ.

Еще более губительными (особенно для южной полосы Балтского уезда) являлись засуха и повальные поражения поголовья эпизоотиями, случавшимися в пределах всего Приднестровья. Острая экономическая необходимость заставляла крестьян резко сокращать численность скота, а для приобретения семян, продовольственного зерна и корма прибегать к займам у местных ростовщиков под кабальные проценты, что, безусловно, на ряд лет подрывало хозяйственный потенциал пострадавших дворов. Землевладельцы северной зоны меньше страдали от засухи, чем в более степном Тираспольском уезде, хотя неурожаи в подольском Приднестровье повторялись в среднем через 3-4 года, в Балтском - уезде через 4 года, а хорошие урожаи здесь бывали только раз в 6 лет.

. Технические культуры

Культивирование сахарной свеклы в уездах подольского Приднестровья было связано с развитием сахарной промышленности. Как правило, на выращивании ее специализировались селения, расположенные относительно недалеко от заводов (в радиусе 12-15 верст) и от транспортных магистралей, что облегчало доставку сырья. Занятие этой культурой обеспечивало крестьянские хозяйства ценными кормами для скота (ботвой, жомом, патокой). Конечно, главными были посевы сахарной свеклы, но выращивались и кормовые сорта. К концу 80-х годов в губернии урожай свеклы составлял более 92 тыс. берковцев (каждый равнялся 10 пудам).

Свекловичные плантации приносили довольно высокие по тем временам доходы - 60-65 руб. серебром с одной десятины в сезон. Но свекла требовала тщательного ухода, поэтому, кроме собственно крестьян, в крупных свеклосеющих хозяйствах, как и на сахарных заводах, широко применялся дешевый труд сезонных рабочих.

А потребность в рабочей силе все возрастала в связи с увеличением плантаций свеклы: во второй половине 70-х годов они в совокупности составляли от 22 до 26 тыс. дес. Часть собранных корнеплодов отправляли на более отдаленные заводы Подолии.

В 70-90-е годы, со строительством Грушевского, Шамраевского, Рыбницкого и других заводов, в Балтском уезде неподалеку от предприятий появлялись свекловичные плантации, т. е. ряд селений специализировался на выращивании этой технической культуры.

Близкой к свекле по своему универсальному назначению (продовольственному, кормовому и техническому) культурой являлся картофель. До последней четверти XIX в. он выращивался главным образом для пищевых и фуражных целей. Последующее расширение его посевов было обусловлено развитием картофельного винокурения, в результате чего достигалось более стабильное снабжение заводов сырьем. Спиртоводоч-ная промышленность долгое время служила определенным стимулом к увеличению посевов картофеля в Ольгопольском и Балтском уездах. Крахмало-паточных заводов в Приднестровье не было.

В Тираспольском уезде в начале 70-х годов собирали 20 тыс., а через два десятилетия - 78,5 тыс. четвертей картофеля, который использовался главным образом как продовольствие и корм. В Балтском и Ольгопольском уездах в начале 70-х годов собирали свыше 140 тыс. четвертей этой культуры.

Хозяйственное и рыночное значение имели масличные (лен, конопля, рапс) и эфиромасличные культуры. Расширение их производства свидетельствовало о дальнейшем углублении специализации, появлении новых форм торгового земледелия. Особенность этого процесса заключалась в том, что он был связан не с расширением соответствующей отрасли промышленности на месте, а с запросами внутреннего и внешнего рынков на непереработанное семя. В Тираспольском уезде к концу XIX в. под масличными полевыми культурами было занято 1 106 дес. и сбор соответствующих семян был доведен до 23 тыс. пудов.

Кроме льна, конопли, рапса в южной зоне во второй половине XIX и начале XX в. получил распространение подсолнечник (местное название - соняшник). Если в середине XIX в. на его культивировании специализировались главным образом жители с. Плоское Тираспольского уезда, то в указанный период им занимались уже более широко крестьяне и других уездов - в основном это были арендаторы из числа старообрядцев. Выращивались сорта, идущие на масло и грызовое семя. Подсолнечник являлся высокодоходной рыночной культурой, и в отличие от зерновых он сбывался не в Одессу, а в северном направлении, т. е. на Украину.

С 60-х годов помещики подольского Приднестровья стали засевать большие площади рапсом; стимулом послужили высокие рыночные цены на зерно, большие урожаи и легкость выращивания. Причем эта культура имела два назначения: если рапс косили в зеленом состоянии, то получали высококачественный корм для немедленного потребления или последующего хранения - для зимнего периода; если же посевы доводили до полной зрелости, то из полученных семян извлекали масло.

Как помещики, так и крестьяне во всех трех уездах культивировали лен для получения семян и волокна. Но наиболее благоприятные климатические условия для него сложились в Балтском уезде. Некоторые крупные хозяйства отводили под эту культуру по 100-200 дес.; главным продуктом являлось семя, которое сбывалось в Одессу для изготовления масла или вывоза на европейский рынок. Кроме льна для производства масла культивировали сурепицу.

Следует отметить, что посевы масличных в подольском Приднестровье не сокращались, а увеличивались, и в начале XX в., помимо льна, конопли, подсолнечника и рапса, отмечается расширение посевов новой культуры - мака.

Многочисленными наставлениями, инструкциями департаментов сельского хозяйства Министерства государственных имуществ и Министерства сельского хозяйства не удалось убедить и принудить крестьян разводить на своих участках неизвестные им, хотя и очень ценные, редкие технические культуры - красильные, волокнистые, эфирные и пр. Крестьяне к этому не были готовы.

Уже в первой половине XIX столетия в народном хозяйстве южной зоны обнаруживается тенденция у части крестьянских дворов к поиску практических мер по приобщению к предпринимательской деятельности, направленной на выращивание листа высших южных сортов табака. В этом отношении стали выделяться целые селения Дубоссарского региона. Таковых к середине XIX в. насчитывалось уже полтора десятка. Все они оказались втянутыми в рыночные отношения, под воздействием которых повысили агротехнику возделывания этой культуры. Особенно выделилось с. Моловата своими значительными посевами высокоценного турецкого табака. Моловатский табак считался лучшим среди сортов, культивировавшихся во многих приднестровских селениях. Здесь сложилась устойчивая специализация жителей на выращивании курительного табака. А наибольшего размаха табаководство в Дубоссарском регионе достигло в 70-е годы.

В реализации табачной продукции принимали участие как сами товаропроизводители, так и приезжавшие издалека (даже из Крыма) торговцы. Они приобретали маловатский табак и доставляли его в Одессу, Херсон и другие города, где продавали в качестве крымского или турецкого. Затем дубоссарское табаководство вышло за рамки местного назначения - стало распространяться в колониях и селениях государственных крестьян к югу и северу от Дубоссар.

Что касается Подольской губернии, то, по статистическим данным 80-х годов, общая площадь под культурой табака составляла 970 дес., а выращивался на ней большей частью сорт бакун (махорка). В Ольгопольском уезде в семи селениях поблизости от местечка Каменка под плантациями было занято около 50 дес. В сортименте табака отмечались и акклиматизированные в Бессарабии и Дубоссарском регионе виды. Готовая продукция, отвечавшая требованиям рынка, сбывалась на фабрики Одессы и Сорок. В пределах Балтского уезда табак на продажу культивировался с 70-х годов XIX в. лишь в селениях Гармацкой волости - Цыбулевке, Гармацком, Журе, Ягорлыке и Рыбнице. Готовый к потреблению лист реализовывался на месте по 10-12 руб. серебром за пуд.

В конце XIX столетия в Дубоссарах и в 17 близлежащих селах числилось 1 520 плантаций на 372 дес., а сбор листа составлял 12,3 тыс. пудов за сезон. Культивировались семена турецких и крымских сортов, которые благодаря длительному возделыванию хорошо выдерживали климатические и почвенные условия и местные способы обработки. До 90-х годов регион табаководства расширялся к востоку от Днестра, на месте же из-за истощения почв, снижения урожайности и введения акцизных ограничений в торговле (затруднявших сбыт) выращивание табака заметно сузилось. Мелкие табаководы оказались неконкурентоспособными. Если в 1886 г. плантации занимали 680 дес., то в начале XX в. площадь их сократилась до 170 дес. (крупных плантаций уже не было).

Одной из специфических отраслей народного хозяйства в Приднестровье являлось шелководство. Оно включало три связанных между собой занятия: тутоводство, производство коконов и шелкомотание; причем первое из них представляло собой растениеводство, второе - разновидность животноводства, а третье - домашний промысел.

Использовались в шелководстве тутовники дикорастущие или специально посаженные. За последними ухаживали и ежегодно обновляли крону. В селах и городах Приднестровья эксплуатировались и те и другие. Заметим, что тутовники в отдельных хозяйствах содержались с коммерческой целью, т. е. их листья продавались на рынке. В подавляющем большинстве шелководы использовали и отдельные деревья собственной посадки (в огородах и виноградниках), и дикорастущие. Специальными обширными тутовниками (насаждения занимали сотни десятин) отличались Парканы и Каменка (в северной зоне), плантации которых насчитывали более 5 тыс. деревьев.

Шелководство давало три вида продукции: греку, коконы и размотанный сырой шелк, каждый из них являлся также товаром. Полученный в хозяйствах сырой шелк большей частью служил для изготовления различных полотен, украшений и праздничной одежды. Выращивание и кормление шелкопрядов было уделом женщин и детей, т. е. этим делом занималась вся семья. В середине 80-х годов в Перерыте зафиксировано 22 двора, занятых шелководством, Кошнице - 17, Лунге - 5, Моловате - 2, Погребях - 2, Пар-канах - 120, Терновке - 6, Слободзее - 15, Суклее - 5, Карагаше - 4, в остальных селениях к югу по левому берегу Днестра - до 50 дворов. В северной зоне лишь Каменка принимала участие в этом производстве.

. Виноградарство, садоводство и огородничество

В Приднестровье практиковалась густая посадка лоз. Так, в приднестровской полосе Тираспольского уезда в 80-е годы числилось более 920 тыс. кустов и в степной полосе - около 330 тыс., а всего 1 250 тыс. кустов на площади в 1270 дес., т. е. около 1 тыс. кустов на 1 дес.

Виноградарство на протяжении XIX в. оставалось высокодоходной отраслью: на крестьянских плантациях чистый доход с 1 дес. колебался от 90 до 260 руб., а у других владельцев - от 350 до 440 руб. Довольно высоким был удельный вес реализуемого на рынке вина: в Плосковской волости - 69%, Парканской - 73, в Тирасполе - 93, Маяках - 67%, в других волостях и городах продавалось около половины выработанного вина.

Так как на общинных угодьях в пореформенные десятилетия уже не хватало участков, пригодных к закладке виноградников, зажиточные дворы стали довольно широко практиковать долгосрочную аренду пригодных для этой цели участков («оброчных статей») у казны за соответствующую плату от десятины. К примеру, в 80-е годы такие отдаленные от сельских усадеб плантации занимали в Кошнице площадь в 50 дес., Слободзее - 912 (вместе с садами), Глином - 60, Чобручах - 40, Коротном - 50, Незавертайловке - 70, Троицком - 152, Ясске - 300 дес.

В северной зоне Приднестровья виноградники вкрапливались отдельными участками в большие массивы полей и лугов и размещались на прибрежных склонах и в долинах. Большинство плантаций принадлежало помещикам, крестьянские насаждения появились в основном в 70-е годы.

Наиболее значительные площади виноградников в 80-90-е годы находились в следующих селениях Ольгопольского уезда: в Каменке (56 дес. у помещика и 6 дес. у крестьян), в Рашкове (70 дес.), Подойме (48 дес.), Строенцах (38,5 дес. помещичьих и 13 дес. крестьянских). В соседнем Балтском уезде виноградники были несколько меньшими: в Бутучанах - 19 дес., Журе -15 у помещика и 15 у крестьян, Цыбулевке - 18, Плоти - 21, Рыбнице и Гидириме - по 20 дес.

Особенно выделялись плантации в Каменке (князей Витгенштейн) своими размерами, набором сортов, доходностью и известностью (лозы распространялись по всей северной зоне Приднестровья).

Конечно, в Подолии для виноградарства не было тех благоприятных условий, какими располагал Тираспольский уезд. В конце 80-х годов здесь собирали всего 70 тыс. ведер винограда. В Ольгопольском уезде все плантации непосредственно примыкали к Днестру. В Балтском уезде они сосредоточивались главным образом на юге, в долинах рек Ягорлык и Днестр (вина изготавливались слабые). Но и эта отрасль земледелия заметно прогрессировала. По данным за 1905 г., в северной зоне Приднестровья, несомненно, уже сложилась своя зона виноградарства.

Приведем данные о площади виноградников в приднестровских селениях Балтского и Ольгопольского уездов за 1905 г. В Балтском уезде насчитывалось всего 575 дес., в том числе в Ягорлыке - 26, Рыбнице - 60, Цыбулевке - 42, Сарацее - 12, Красном Куте - 10, Молокише - 74, Гармацком - 48, Белочах - 12, Михайловке - 13, Горобе - 6, Журе и Журке - 105, Окнах - 3, Бутучанах - 43, Нестоите - 10, Попенках - 11,5, Фер-нате - 6, Зозулянах - 26, Семеновке - 13,5, Выхватинцах - 45, Плоти - 43, Гидириме - 38 дес. В Ольгопольском уезде общая площадь виноградников составляла 530 дес., в том числе в Рашкове - 220, Подойме - 117, Каменке - 88, Строенцах - 58, Грушке - 5, Катериновке - 40, Хрустовой - 2 дес. Всего в двух уездах было занято под виноградники 1 170 дес., что свидетельствовало о существенном сдвиге в распространении этой высокодоходной и интенсивной отрасли земледелия.

Виноградарство в Приднестровье развивалось как интенсивная отрасль земледелия. Возрастал уровень его товарности. В 60-е - начале 70-х годов две трети производимого вина продавалось. В 70-80-е годы этот уровень поднялся до 85%. К концу 80-х годов в Тирасполе товарность вина достигла 93%, в приднестровских волостях она колебалась от 44 до 74%, а в степной Глюкстальской волости составляла всего 26%.

В тираспольском Приднестровье 1 дес. виноградника приносила чистого дохода 50 руб. (для плавневых виноградников), в четырех северных волостях - 150 руб. и на городских плантациях - до 270 руб. серебром. Таким образом, в южной зоне Приднестровья эта отрасль земледелия характеризовалась более высокой доходностью. Здесь виноградарством в основном занимались крестьяне. В начале 80-х годов в крае насчитывалось 3 529 виноградников на 1 269 дес., из которых 3 149 (на 968 дес.) размещались вдоль Днестра и 380 (301 дес.) - в степной части уезда, а в конце этого десятилетия с 3 тыс. дес. было получено 780 тыс. ведер вина. К концу XIX в. у 8 614 владельцев под лозой было занято 4 300 дес. (в том числе 600 дес. в степных селениях). Наиболее крупные виноградники находились в 34 селениях и трех приднестровских городах, а также в селах Незавертайловка (297 дес.), Чобручи (237 дес.), Слободзея (361 дес.), Терновка (250 дес.), Парканы (234 дес.), Глиное (214 дес.), Кошница (188 дес.), Шипка (163 дес.), Суклея (114 дес.), Коротное (113 дес.) и другие - всего в 27 селениях от села Роги до Незавертайловки числилось 3 200 дес. виноградников.

В пореформенные десятилетия в Приднестровье также прогрессировало плодоводство. Как и в виноградарстве, основная масса садов была рассредоточена в мелких крестьянских хозяйствах, находившихся на той же ступени товарности. Но в середине XIX столетия в обеих зонах сформировались специализированные микрорайоны по производству плодов - слив, абрикосов и др.

В хозяйствах крупных землевладельцев закладывались сады с сортиментом, специально приспособленным к рыночному спросу. Площадь таких насаждений, как правило, колебалась в пределах от 10 до 40 дес., имелись и более обширные сады.

У крестьян сады в 5-7 дес. уже считались крупными. Располагая значительными участками усадебного типа и возможностью занимать общинные угодья для многолетних насаждений, зажиточные дворы закладывали сады и на бульших площадях.

В черте городов, в пригородных полосах, вблизи промыслов и транспортных узлов формировались специализированные садоводческие хозяйства.

Приднестровские плодоводческие сады размещались в природной речной долине и отчасти в степной полосе. В трех городах и 26 селах Тираспольского уезда, по данным за 1883 г., они занимали площадь в 5 180 дес.

Особенно большие массивы плодовых деревьев находились в Тирасполе (994 дес.), Чобручах (347 дес.), Слободзее (287 дес.), Парканах (624 дес.), Буторах (382 дес.), До-роцком (276 дес.), Перерыте (200 дес.), Незавертайловке (194 дес.). Крестьяне обычно содержали сады небольших размеров - от одной четверти до одной трети десятины, мещане и купцы - по 5-10 дес.

В северной и восточной областях Балтского уезда природные условия были благоприятными для садоводства, а в южной полосе, за малым исключением, рельеф, температурный режим, слабая обводненность затрудняли занятия этой интенсивной отраслью. Рельеф представлял из себя отлогие холмы, пересеченные глубокими оврагами, большей частью сухими, безводными, местность - в основном степи, почва состояла из тонкого слоя чернозема, плодородного лишь в дождливое время. На южной границе уезда протекали две реки - мелководный Ягорлык и своеобразная Кодыма с заболоченными, непроходимыми берегами (шириной от 100 до 600 саженей).

В степных селениях развитие садоводства сдерживалось из-за неблагоприятного климата и необходимости значительных единовременных затрат при закладке фрукто-во-ягодных насаждений (требовалась глубокая, плантажная разработка плотных почв, покупка посадочных материалов и др.).

Специалисты-плодоводы, исследовавшие состояние садоводства в губерниях Украины, выделяли специальный район («имперского значения»), охватывавший частично обе зоны Приднестровья, который называли «Тираспольско-днестровским районом садоводства». Его границы включали главным образом днестровскую долину с ее плавнями и склонами. В центре района находился г. Тирасполь. К северу к нему примыкали «садоводческие места» городов Дубоссары и Григориополь с селениями Лунга, Ма-галы, Моловата, Тея, Терновка, Парканы, а также Ольгопольский и Балтский уезды с их приднестровскими и южными волостями. На юге этот район граничил по р. Кучур-ган с обширными садами Одесского уезда, а на востоке находились знаменитые сады на р. Ягорлык (в местечке Окны князя Гагарина и др.) и все «степное» садоводство и виноградарство.

В подольском Приднестровье центром садоводства являлась Рыбница, к которой с севера примыкали сады Рашкова, Строенцев и других селений, расположенных на Днестре. По данным конца XIX в. удельный вес плодовых насаждений составлял в Ольго-польском уезде: яблони - 27%, груши - 14, вишни и черешни - 28, сливы - 31; в Балт-ском уезде: яблони - 18, груши - 7, вишни и черешни - 47, сливы - 28%. Как видно из этих сведений, преобладающими культурами являлись яблони, сливы, вишни и черешни.

В начале XX в. в пределах Тираспольского уезда лишь шестая часть плантаций находилась на купленной земле, а остальные размещались на надельных угодьях.

В конце столетия под садами, виноградниками и огородами в Тираспольском уезде было занято 20 875 дес., большая часть которых находилась в приднестровской полосе, что создавало обстановку риска из-за весенних и летних разливов реки. Например, в 1900 г. эта стихия нанесла владельцам насаждений ущерб в размере 441,5 тыс. руб. серебром.

Вывоз плодов и фруктов из этого обширного района садоводства осуществлялся различными транспортными путями - железнодорожным, водным и сухопутным. Основные грузы отправлялись с железнодорожных станций Тирасполя, Кучурган, Рыбницы, Кодымы, Попелюхи, Вапнярки.

Для южной зоны главным пунктом отгрузки была станция Тирасполь. Отсюда отправлялось яблок (в среднем за пятилетие) в 1901-1905 гг. - 41 тыс. пудов, в 1906-1910 гг. - 81 тыс. и в 1911-1915 гг. - 300 тыс., а слив, персиков и абрикосов в 1902 г. - 215 тыс., в 1903 г. - 183 тыс. пудов. По Днестру сплавлялось до Маяков от 6 до 12 тыс. пудов свежих и сухих плодов и фруктов.

В лесостепной и лесной полосе Подолья издавна сложилось чересполосное садоводство на полях, т. е. изолированно, в известном удалении от усадеб. Это своеобразие бывшей крепостной подольской деревни отразилось и на реформе 1861 г. - за крестьянскими дворами остались плодовые насаждения, а земля под ними являлась собственностью помещиков. Крестьяне старались расширять сады, возводили постройки, распахивали землю, что неминуемо вызывало противодействие землевладельцев и, в конечном счете, постоянную конфликтную аграрную ситуацию.

В Подольской губернии сложилась сеть крупных питомников, которые оказали несомненное влияние на массовое развитие садоводства и в приднестровском местечке Окны, селении Осладово Ушицкого уезда, городе Винница, в Гансейском уезде. Назывались они «садоводными предприятиями». Определенное влияние также оказывало Подольское общество сельского хозяйства, товарищества садоводов (кооперативы), съезды садоводов.

Отметим, что в начале XX в. из Подольской губернии вывозилось в среднем ежегодно 385 тыс. пудов фруктов, овощей и ягод в свежем и сушеном виде, и в этом отношении губерния уступала только Таврической. Свежие и копченые сливы (в специальных бочках), яблоки, груши и другие фрукты и плоды сбывались в больших объемах по железным дорогам в города России, Прибалтику, в Одессу.

Сады коммерческого назначения стали появляться в помещичьих имениях вскоре после реформ 60-х годов. Владельцы крупных садов обращали особое внимание на подбор сортов, соответствующих данной местности и рыночному спросу. Детальная квалифицированная информация об этом поступала из опытных хозяйств. Привитые саженцы, по возможности однотипные, менее чувствительные к морозам и засухам, с постоянным циклом плодоношения, приобретались в признанных питомниках.

Географическое положение таких плантаций («левад») увязывалось с близостью городов или других крупных потребителей, с удобной транспортировкой.

Выращивание раносозревающих сортов было более целесообразным в окрестностях городов, важных транспортных узлов и магистралей, а поздние сорта, при хороших вкусовых качествах, отвечали условиям дальних перевозок и длительного хранения.

В занятия промышленным садоводством включались не только помещики, но и аграрии из купцов. Последние действовали во всех городах, местечках и большинстве приднестровских селений, все важнейшие сезонные работы у них выполнялись наемными рабочими под руководством и контролем образованных профессионалов-садоводов, т. е. людей с аграрным образованием. Обычно в таких хозяйствах часть урожая подвергалась переработке на сушильных предприятиях или использовалась для изготовления повидла, джемов и пр. Конечно, в этой отрасли земледелия у предпринимателей были другие мотивы и цели хозяйственной деятельности в сравнении с мелкими крестьянскими дворами, где агротехнический уровень садоводства оставался невысоким и все работы по уходу за насаждениями проводились вручную при помощи простейшего инвентаря.

Приречная полоса - район днестровских пойм и надпойменных террас и склонов различной крутизны - была благоприятным местом для выращивания не только плодовых деревьев и винограда, но и овощей.

Из приднестровских сел Ольгопольского уезда огородничеством на открытом грунте занимались жители Подоймы и Подоймицы, Севериновки, Секници, Грушки, Каменки. Овощи выращивали и приезжие мещане-старообрядцы, арендовавшие соответствующие угодья. Отметим, что в Подольской губернии площадь огородов в 80-е годы достигала 130 тыс. десятин. А под садами, особенно в прибрежной полосе, тогда числилось 36,5 тыс. дес. В Балтском уезде огородные участки успешно эксплуатировались в селениях, находившихся на юге - от Рыбницы до Дубоссар.

Овощеводство и бахчеводство в крае в основном давали продукцию повседневного потребления сельского и городского населения, но в некоторых районах они приобрели торговое значение (в Подойме и Подоймице, Каменке, Рыбнице и др.). В южной зоне заметное распространение получило производство бахчевых культур как на полевых землях, так и на усадебных участках.

Огороды (поливные и неполивные) в Тираспольском уезде по берегу Днестра и в степной части занимали 500-600 дес. Для бахчевых культур отводились специальные участки (баштаны) на целине или многолетних перелогах, где выращивалась продукция высокого качества.

В нижнем Приднестровье крестьяне сталкивались с большой обводненностью почв, особенно в периоды разлива реки, выхода вод на низкие поймы и образования больших скоплений влаги. Сколько-нибудь значительного гидромелиоративного строительства здесь не проводилось. Кроме того, в степной полосе крестьяне испытывали большую нехватку влаги в летние месяцы. Для задержания весенней талой и дождевой воды они строили запруды, применяли водоподъемные колеса или сеть ериков, из которых напуском влагу распределяли по назначению. Своими великолепными огородами славились раскольники, жившие в Тирасполе, Дубоссарах, Терновке, Плоском и других местах Херсонской губернии, болгары из Паркан.

Таким образом, в Приднестровье на протяжении всего рассматриваемого периода происходило расширение площадей под плодовыми насаждениями и виноградной лозой, огородами и бахчами, что свидетельствовало о более интенсивном и рациональном землепользовании. Это увеличение площадей и урожая было непосредственно связано с влиянием обширного всероссийского рынка на интенсивные отрасли сельскохозяйственного производства, дававшие предпринимателям значительный доход.

И в садоводстве и в виноградарстве появлялись крупные хозяйства (тесно связанные с рынком), в которых совмещалось земледелие с промышленной обработкой основной массы собранных плодов и ягод (виноделие, фруктосушение, консервирование).

. Животноводство

При всей кажущейся хаотичности производственных процессов в сельском хозяйстве животноводство, как и земледелие, носило системный характер. Развитие животноводства было непосредственно связано с ростом поголовья скота, интенсификацией технологий, расширением племенного состава, переходом от степного, пастбищного содержания к стойловому, изменением кормовой базы. Постепенно развивалось высокотоварное животноводство в помещичьих и других предпринимательских хозяйствах. Их доходность сильно варьировала по зонам и внутри селений в зависимости от размеров стада, его породной ценности, рационального ухода, близости крупных рыночных центров, уровня покупательского спроса и т. д.

Крестьяне выращивали животных с разносторонней продуктивностью (цигайских овец, степной рогатый скот и др.) в малых стадах. Прежде всего в поголовье учитывалась ценность хозяйственно полезных признаков.

Вовлечение Приднестровья в систему всероссийской экономики и рынка способствовало росту массового сбыта животноводческой продукции. Нарушались основы хозяйственно-экономической замкнутости, рыночные связи проникали в самые глубинные места края. Направленность межрайонной хозяйственной деятельности и внутриотраслевой специализации животноводства в первую очередь определялась продуктивной ценностью поголовья при наличии специфических природно-географических условий и, конечно, рыночного спроса.

Дворы без тяглового скота, инвентаря и посевов могли держаться на плаву лишь занимаясь пастбищным животноводством или переключаясь на ремесленно-промысловую деятельность, но при этом сочетая ее хотя бы отчасти с сельскохозяйственным производством. В противном случае неизбежны были нищета и пауперизация.

С 60-х годов происходило сбалансированное, а иногда и стихийное, сокращение поголовья тонкорунных овец, степного скотоводства и табунного коневодства, являющихся подотраслями животноводства.

В целом же животноводство не деградировало, а лишь изменяло свое направление и продуктивность. В зависимости от зональных особенностей развития народного хозяйства, используемая в крестьянском хозяйстве рыночного спроса и некоторых других факторов прогрессировали молочное скотоводство (как база маслодельного и сыроваренного направления), каракульное овцеводство, беконное и сальное свиноводство, коннозаводство и птицеводство, которые становились все более продуктивными и доходными отраслями.

О расширении связи животноводства с рынком свидетельствуют возникновение и развитие различных специализированных животноводческих заводов и племенных ферм предпринимательского назначения в помещичье-купеческих и крестьянских зажиточных хозяйствах, где проводилось улучшение породных качеств животных, отбор и выращивание молодняка с учетом рыночной конъюнктуры.

В численности главных видов домашних животных наблюдались заметные колебания, но поголовье лошадей возрастало в течение всего периода. Табунное содержание местных простых и породистых лошадей сократилось и превратилось, по сути, в крестьянское торговое коневодство.

Выгода, высокая доходность выращивания рысистых, верховых и сильных упряжных лошадей привлекали и заинтересовывали более крупных скотопромышленников, в частности коннозаводчиков из числа помещиков и купцов-землевладельцев.

Коннозаводство и степное табунное коневодство в Приднестровье сохранилось и развивалось в последней трети XIX столетия. На большинстве заводов породный состав был смешанным, что привлекало внимание покупателей с разными запросами. Отдельные заводы приобретали животных из лучших племрассадников России и зарубежных стран, осуществляли специализацию, отбор молодняка, привлекали к уходу опытных коневодов, строили современные конюшни и внедряли рациональное кормление. Не случайно такие заводы продавали породистых лошадей по цене от 500 до 2000 руб., а призовых - и по 10 000 руб. серебром. Но в целом разведением чистокровных пород лошадей занимались преимущественно помещики и изредка - купцы. В 60-е годы в приднестровских уездах числилось 56 заводов и в них 1,5 тыс. голов. Некоторое отличие в категориях владельцев заводов отмечалось в Балтском уезде: 13 владельцев были крестьянами, в конце 70-х годов это число уменьшилось до трех.

В этот же период действовали 17 заводов (356 лошадей) в Тираспольском, 20 (536 лошадей) - в Балтском и 3 завода (64 лошади) - в Ольгопольском уезде. В большинстве случаев поголовье отдельного завода исчислялось несколькими десятками.

С расширением земледелия, ростом транспортных операций и переходом к облегченным пахотным орудиям и уборочной технике возросла роль тягловых животных. Одной из главных забот крупных землевладельцев и крестьян становится систематическое пополнение и увеличение поголовья. Росла численность волов и рабочих лошадей в абсолютных и относительных величинах. Изменялось соотношение между этими основными представителями тягловых животных.

Молочная специализация животноводства в крае имела свою специфику. Собственно молочных коров, главным образом красной степной породы, содержало незначительное число хозяйств (отдельные помещики и колонисты в южной зоне). При этом использовался специальный режим кормления, обновлялось стадо, принимались меры к повышению удойности, увеличению молочной продуктивности, обращалось внимание на качество и товарность молока, в отдельных хозяйствах сочеталось молочное животноводство с изготовлением масла и сыров, частично молоко продавалось в натуральном виде. Специализированные фермы поставляли продукцию в большие города. Но более распространенным было молочное овцеводство с переработкой молока на брынзу, кашкавал и другие продукты, которые приобретались в значительном количестве населением и частью поступали на отдаленные рынки. Изготавливались они повсеместно в домашних условиях, а также по определенному стандарту в ряде специализированных предприятий (главным образом в городах и местечках).

Большинство крестьян содержали коров для расплода молодняка, который затем выращивался либо как мясной, либо как рабочий скот. Об удойности коров и качестве молока заботились мало. В специализированном мясном животноводстве важное место занимал откорм скота (сезонный и стойловый).

В обоих направлениях сложился «предпринимательский промысел». В Тираспольском уезде и прилегающей к нему полосе Балтского уезда производство мяса в значительной мере базировалось на пастбищном корме и, естественно, носило сезонный характер; применялось выращивание даже с круглосуточной пастьбой. В конце выпасного сезона скот продавали. На рынке мясо животных осеннего забоя пользовалось большим спросом. Но в откорме не всегда выдерживался полный цикл, нередко по различным причинам практиковался и преждевременный убой.

При стойловом содержании скот выращивали в непосредственной близости от предприятий, так как использовали на корм вторичные продукты винокуренных, сахарных, масложировых заводов или крупных мельниц (как правило, в непастбищный сезон) либо животные получали усиленное и полноценное питание в самих крестьянских хозяйствах (мясной и сальный откорм свиней и выбракованных волов).

Несмотря на то, что определенным препятствием для развития нагульного скотоводства являлись распашки пастбищ и сенокосов, эта отрасль удержалась в некоторых селениях до конца столетия.

Овцеводство оставалось одной из распространенных отраслей животноводства в крае и в пореформенный период, оно поставляло продукты питания и разнообразное сырье. Ведущее место занимало разведение овец местных пород (пырнаи, чушка, цигаи), отличавшихся мясо-молочной продуктивностью, шерстностью и приспособленностью к климатическим условиям в крае. Мериносное овцеводство практически исчезло.

Для развития животноводства, как и для земледелия, были характерны периоды угасания отдельных отраслей и подотраслей, обусловленные требованиями рынка и всем ходом экономических преобразований. Так, в 80-е годы в связи с повышением спроса на высококачественные смушки некоторые владельцы переориентировались на каракульское овцеводство. В 1888 г. часть этих животных

завезли из Средней Азии, а затем закупили еще несколько партий. К началу XX в. поголовье чистопородных каракульских овец было доведено до нескольких тысяч. В результате наладилось производство шкур с первоклассным смушковым качеством. Кроме того что каракульские овцы приносили 30% чистой прибыли, их использовали для облагораживания местной смушковой чушки через метизацию различных ступеней.

Чистопородное разведение каракулей было доступно лишь небольшому числу крупных специализированных хозяйств, а массового и коренного улучшения племенного стада на селе не могло произойти - привезенные овцы вырождались.

Отметим, что в конце XIX столетия в обеих зонах Приднестровья овцеводство племенного направления также получило развитие: выращивались знаменитые цигайские и так называемые волошские овцы (в русских губерниях они назывались донскими); от последних получали «шубные» овчины. Разведение элитных овец было доступно только специализированным крупным хозяйствам по причине пастбищной проблемы.

Уже с середины XIX в. торговый характер стало приобретать свиноводство: наряду с выгонным стал практиковаться стойловый откорм для продажи; обновлялось поголовье более продуктивными породами. В целом же в крестьянских хозяйствах содержались выродившиеся животные, а в помещичьих имениях до 80% поголовья составляли сально-мясные западноевропейские породы.

В конце XIX - начале XX столетия в Приднестровье, как и в соседних уездах Подольской и Херсонской губерний, получило распространение предпринимательское птицеводство в специализированных хозяйствах; у большинства же сельского населения, как отмечалось в сельскохозяйственной литературе, оно оставалось «чисто крестьянским», т. е. домашним занятием, когда понемногу разводились все виды и разновидности домашней птицы.

Птицеводство относилось к высокопродуктивным отраслям животноводства. Базировалось оно преимущественно на откорме зерном и концентрированным кормом. По своему товарному назначению птицеводство имело два направления - яйценосное и мясное, побочной продукцией было перо. Все виды продукции, за вычетом на внутрихозяйственное потребление, реализовывались на местных, зональных рынках и вывозились за пределы края.

В лесистых местах Балтского и Ольго-польского уездов сохранилось пчеловодство. О размахе этой отрасли в пределах Подольской губернии можно судить по следующим показателям: в 1887 г. в ней учтено 107 тыс. пчелосемей («пней»), от которых получено 23,5 тыс. пудов меда и 4,2 тыс. пудов воска.

В течение продолжительного периода животноводство на юге являлось ведущей отраслью сельскохозяйственного производства. Помещичьи и крестьянские хозяйства имели сравнительно однородный производственный тип - животноводческий - с полуэкстенсивным, преимущественно пастбищным, содержанием поголовья, с малыми затратами средств и труда по уходу за ним и большим удельным весом товарной части стада, табуна или отары.

Если в дореформенные десятилетия скот пасли на обширных приднестровских степных просторах Тираспольского уезда, особенно на помещичьих и казенных незаселенных («оброчных статьях») пастбищах, то в последней четверти XIX в. те и другие были превращены в пашни и плантации. Исчезли пастбищные хозяйства, длительный выпас, профессиональное пастушество в хозяйствах скотопромышленников и коннозаводчиков, на фермах тонкорунных овец. В целом наблюдалось снижение удельного веса животноводства в сельскохозяйственном производстве.

В пореформенный период в Херсонской губернии произошло заметное изменение в структуре тягловых животных: вол стал отодвигаться на второй план, так как это выносливое животное уже не отвечало запросам времени. Требовалось сильное, более подвижное и скоростное тягловое животное - лошадь.

К концу 80-х годов волы составляли 42% в поголовье рабочего скота. В самом конце XIX в. лошадь становилась здесь еще более распространенной тягловой силой - 84,5% лошадей в губернии принадлежали крестьянам. В Тираспольском уезде в этот же период числилось 23 600 крестьянских дворов, в том числе с лошадьми - 17 190, остальные - безлошадные - имели, очевидно, воловье рабочее поголовье. У крестьян зафиксировано 51 800 лошадей (70% рабочего возраста), у горожан 2 190 дворов имели 5 135 лошадей (80% рабочего возраста). В крестьянском секторе поголовье распределялось крайне неравномерно: 73% хозяйств располагали одной-тремя головами, по четыре головы было в 2 230 дворах, а от пяти до десяти - в 2 340 дворах, в 116 хозяйствах числилось от 11 до 20 голов (табуновладельцы).

К концу XIX в. существенно изменилось производственное использование земли, что повлекло за собой определенные сдвиги в структуре отраслей животноводства. Количество скота приводилось в соответствие с кормовыми ресурсами и потребностями хозяйств уже на основе зернового производства. С сокращением естественной кормовой площади пастбищное содержание заменялось более стабильным обеспечением поголовья зерном, картофелем, соломой, отходами хлебных культур, овощеводства, садоводства и побочной продукцией предприятий пищевой промышленности. Расширялись посевы кормовых трав в полевом клину. Происходило взаимное приспособление ведущих отраслей сельского хозяйства. В частности, с ростом зернового хозяйства (особенно производства кукурузы) создавались условия для увеличения поголовья свиней и птицы, распространения стойлового содержания и откорма крупного рогатого скота.

В пореформенный период на протяжении еще ряда десятилетий животноводство занимало важное место в сельскохозяйственном производстве Приднестровья, но «столбовой дорогой» его развития становилось земледелие во всем многообразии отраслей. Животноводство в Балтском, как и в Ольгопольском, уезде не являлось ведущей отраслью. Крупный рогатый скот был представлен типичной серой степной породой, он использовался в качестве тягловой силы, давал мясо и молоко, не требовал особого ухода. Скот хорошо откармливался на пастбищах и при заводах (винокуренных, сахарных и др.) и поступал в продажу на местном и отдаленных рынках, включая зарубежные. Овцы, как и в Ольгопольском узде, были представлены преимущественно породой чушек, отличающейся многосторонними пользовательскими качествами.

Балтский уезд заметно выделялся в Подолии своим табунным коневодством. Особое распространение этот промысел получил в южной части уезда. Безусловно, на такую специализацию оказывали непосредственное влияние знаменитые балтские ярмарки, где главной статьей сбыта были степные лошади, продававшиеся тысячами голов. Свиноводство не выходило за пределы внутриуездного потребления; доморощенное поголовье смешанного состава большим рыночным спросом не пользовалось. В Подолии (в том числе и в ольгопольско-балтском Приднестровье) к концу века осталось мало овец - губерния заняла в этом отношении одно из последних мест в Российской Империи вследствие максимальной распашки пастбищных и сенокосных угодий. Теперь подоляне зачастую покупали кожи, шерсть, смушки, брынзу и овец в других районах.

В первом десятилетии после реформы главной тягловой силой в северной зоне являлись волы: у крестьян Балтского уезда они составляли 75-77% от всего поголовья рабочего скота, в Ольгопольском уезде - 60-65, в помещичьих хозяйствах Балтского уезда - 63 и Ольгопольского уезда - 57%, т. е. помещики лучше, чем крестьяне, были обеспечены лошадьми. Источники свидетельствуют о том, что большинство крупных владельцев и крестьян сами не разводили животных, а покупали рабочий скот смешанной породы, пригоняемый из Полтавской и Бессарабской губерний.

Поля обрабатывались в основном волами, а конской тягой бороновали и гармано-вали (обмолачивали хлеб прогонкой по нему нагруженных телег и другими способами). В дальнейшем с ограничением пастбищной кормовой базы (распашкой пастбищ под посевы зерновых культур) и механизацией ряда производственных процессов более выгодной для хозяйств становилась лошадь. Громоздкие плужные воловьи упряжки исчезали вследствие уменьшения у крестьян общего поголовья животных и из-за неудержимого сокращения земельных наделов.

Пастбищ для выпаса скота крестьянам явно не хватало. В узкой приднестровской полосе пастбищные угодья большей частью принадлежали помещикам, у которых крестьяне арендовали их под выпасы. В сельских общинах сенокосно-выпасные участки находились в коллективном пользовании, их эксплуатация контролировалась и регулировалась решением сельских сходов.

Еще в 80-90-е годы в Подольской губернии был распространен откорм гуртов на арендуемых у помещиков пастбищах. Скот, доведенный до требуемой кондиции, сбывался в Одессу. В начале XX в. скотопромышленное направление в животноводстве утратило свое былое значение из-за нехватки выпасных угодий, уменьшения поголовья овец и крупного рогатого скота, дороговизны его стойлового содержания.

. Рационализация сельского хозяйства и расслоение населения в деревне

Рационализация сельскохозяйственного производства в крестьянском секторе еще в дореформенный период приобрела форму благих пожеланий и «попечений» Министерства государственных имуществ (с конца 30-х годов), а позже преемника его, Министерства земледелия, которые через соответствующие департаменты наводняли деревню всеобъемлющими инструкциями по реорганизации сельского хозяйства. Результаты этих «забот» были незначительными, так как наставлениями мог воспользоваться лишь узкий круг хозяйств.

Учрежденные в 60-е годы земства делали больше практических шагов в направлении реорганизации сельского хозяйства, но и у них осталось множество неисполненных начинаний. Большинство крестьянских дворов реально не было способно к реализации заманчивых проектов. Несмотря на то что часть мелких предпринимателей объединялась в сельскохозяйственные и потребительские кооперации, товарищества садоводов, табаководов, птицеводов для совместного приобретения машин и инвентаря, эти объединения не были устойчивыми ассоциациями предпринимателей.

«С учетом требования времени» центральные и местные власти занимались вопросами основания учебных заведений по технической, ветеринарной и агрономической подготовке кадров для специализирующихся хозяйств. В Тираспольском земском комитете в начале XX в. рассматривался вопрос об открытии в уезде среднего сельскохозяйственного учебного заведения, а в Петровке, Захарьевке, Дубоссарах, Катаржине и Гросулове - низших сельскохозяйственных школ. Затем в Тирасполе «как центре фруктовой и винной торговли» предполагалось создать образцовый фруктово-виноградный сад, погреб, питомник, сельскохозяйственный музей и библиотеку. Следовательно, статус всех этих планируемых учреждений должен был быть профессиональным.

Как видно из планов земства, средоточием предполагаемых существенных начинаний в деле подготовки кадров и показательных объектов земледельческого производства должен был стать г. Тирасполь, который во второй половине XIX в. по уровню своих достижений обрел значение главного центра экономической и общественно-культурной жизни южной зоны Приднестровья. Но судя по деловой переписке, проект земства не был реализован полностью. Последующие социально-экономические и политические события двух первых десятилетий XX в. отодвинули решение многих вопросов, в том числе и рассматриваемого. Но сама постановка его свидетельствовала о заметных сдвигах в рационализации и специализации сельскохозяйственного производства юга Приднестровья, о реальных побудительных причинах проекта уездного земства.

Подготовка специалистов различного профиля осуществлялась в Бессарабском училище садоводства (в конце XIX в. преобразованном в училище виноделия), Никитском саду и Магараче, в вузах - Ново-Александровском институте, Петровской сельскохозяйственной академии, - в Одесском училище виноградарства, на учебно-показательных фермах, в региональных питомниках (например, Бузиновском Тираспольского уезда). Для содержания провинциальных школ и училищ деньги выделяли земства.

Для обмена опытом, рационального ведения и стимулирования специализации хозяйства помещики и зажиточная деревенская верхушка активно участвовали в сельскохозяйственных выставках, организованных Обществом сельского хозяйства Южной России и земствами. Большинство выставок проходило в Одессе: в 1859 г. демонстрировались вина, в 1864 и 1868 гг. - табак, в 1870 г. - виноградно-винодельческая и табачная продукция, в 1874 г. - сельскохозяйственная. Кроме того, в 1865 г. состоялась сельскохозяйственная выставка в Херсоне, в 1871 г. - в Киеве, в 1876-1878 гг. - в Тирасполе.

Известное значение в процессе реорганизации сельскохозяйственного производства в крупных хозяйствах и отчасти у крестьян имела профессиональная подготовка молодых специалистов в различных профильных учебных заведениях Кишинева и низших сельскохозяйственных училищах Бессарабии, Одессы, школе Прокоповича (Черниговская губерния), Никитском саду (Крым), Горы-Горецком институте (Белоруссия), Петровской сельскохозяйственной академии (Москва), на базе специализированных хуторов, ферм.

На основе взаимных интересов землевладельцы объединялись в корпорации. Одним из самых значительных и влиятельных на юге страны являлось Общество сельского хозяйства Южной России, основанное еще в 1828 г. Оно оказывало всему региону практическое содействие во внедрении машин и более усовершенствованного инвентаря, технологии переработки сельскохозяйственной продукции, возделывании зерновых, плодово-ягодных и технических культур, разведении племенных животных. В Подолии похожее общество появилось значительно позже.

В 70-е годы начали ежегодно проводиться на определенных территориях или в округах съезды крупных землевладельцев по текущим, неотложным вопросам хозяйственной деятельности: Подольская губерния относилась к 11-му, а Херсонская - к 12-му округу. Активизировались съезды овцеводов, коневодов, птицеводов, садоводов и виноградарей. Более частыми становились локальные встречи специалистов для обсуждения неотложных дел сельскохозяйственного производства.

В структуре отраслей народного хозяйства, как и в дореформенные десятилетия, ведущее место принадлежало сельскому хозяйству, в котором проходила основная трудовая деятельность большинства населения, т. е. крестьян и значительной части горожан. Два главных направления сельского хозяйства - земледелие и животноводство - в процессе роста общественного разделения труда и производственной специализации продолжали расчленяться на новые отрасли и подотрасли.

Прогрессировало хозяйственное использование угодий: расширялись площади пашни, улучшалась структура посевов и росла урожайность. Изменялось соотношение отраслей земледелия: увеличивались массивы долголетних насаждений, повышался интерес к плантационным культурам (масличным, табаку, свекле и др.) и хозяйственным нововведениям. Рост экспортных цен на зерно и технические культуры в Европе до 80-х годов, т. е. до зернового кризиса на континенте, стимулировал расширение местного товарного производства для сбыта на всероссийском и западноевропейских рынках.

Определенную роль играла географическая близость региона к большим торговым пунктам юга страны, расположенным на коммуникациях, которые соединяли южные губернии с мировым рынком.

Характерной чертой всего пореформенного периода была перестройка системы животноводства: изменилась структура поголовья, на смену степному, пастбищному пришли более трудоемкие, но и более продуктивные отрасли - молочное скотоводство, стойловое свиноводство, каракульское (смушковое) овцеводство, племенное и рабочее коневодство, птицеводство.

Обеспечение кормами скота осуществлялось главным образом путем травосеяния, использования в фуражных целях зерна, отходов земледельческой продукции и пищевой промышленности. Повысилась продуктивность поголовья, возникли крупные животноводческие хозяйства капиталистического типа. Абсолютный рост поголовья всех видов животных продолжался до середины 80-х годов.

Из-за малой земельной обеспеченности бывших крепостных крестьян в северной зоне уже в 60-е годы имеющиеся наделы оказались недостаточными для удовлетворения повседневных продовольственных и фуражных потребностей. Конечно, многим ослабевшим хозяйствам было не до рационализации. К концу XIX в. расслоение крестьян приобрело уже социальный характер, часть крестьянских дворов разорилась и стала нежизнеспособной. Здесь со всей очевидностью обнаруживается полярность между зажиточными дворами и беднотой. В XX в. основная масса крестьян заметно обеднела. Не случайно в начале этого века жители сел стали переселяться в восточные районы страны. В пореформенные десятилетия часть наделов бывших государственных крестьян и колонистов поступила в рыночный оборот и попала в руки аграриев и зажиточных хозяев.

К 90-м годам в обеих зонах обострилась проблема аграрного перенаселения, начался постепенный отход крестьян в малонаселенные районы страны, а на местах стала распространяться в широких масштабах краткосрочная аренда мелких участков земли с потребительскими целями. С переходом к торговому земледелию (особенно в крупных хозяйствах предпринимательского типа) возрос спрос на сельскохозяйственные машины, паровые двигатели и технически более совершенные орудия. Изменялась система организации сельскохозяйственного производства в целом.

Во второй половине 70-х годов разразился зерновой кризис в Европе, вызванный притоком дешевого хлеба из Америки. Приднестровье также испытало последствия этого негативного фактора. Большинство крупных землевладельцев форсировало переоснащение своих хозяйств при одновременном изыскании источников получения внезем-ледельческих доходов. Часть из них разорилась либо испытала затяжную депрессию, а в ряде мест даже вернулась к феодальным способам ведения хозяйства.

В крестьянском секторе названные причины вели к обеднению, натурализации хозяйства и понижению жизненного уровня. Особенно пострадали мелкие хозяйства, которые в предпринимательской деятельности почти не участвовали, так как не выходили за рамки простого воспроизводства и сами потребляли почти все, что добывали и собирали. Но все же часть продукции они вынуждены были продавать, чтобы оставаться платежеспособными. При резком падении цен на зерно и другие хлебные культуры финансовые возможности мелких хозяйств значительно снизились.

В то же время развитие капиталистической промышленности, реконструкция основных видов транспорта путем перевода на паровую тягу, расширение и углубление экономических связей в системе всероссийского рынка оказали существенное влияние на аграрную эволюцию. В пореформенные десятилетия на территории Приднестровья складывался единый экономический район. Этот процесс зиждился на известной однотипности хозяйственного комплекса (аграрной направленности в развитии экономики), на наличии общего района рыночных связей, близкой отраслевой специализации (аналогичность производственных операций в зерновом земледелии, садоводстве, овощеводстве, виноградарстве, табаководстве, животноводстве), на общей транспортной системе. Постепенно стирались межнациональные различия, хотя локальная специализация в товарном производстве сохранялась.

Капиталистический способ производства вовлекал в свою сферу все типы крестьянских хозяйств, усиливал их связь с рынком, ускорял социальное расслоение в деревне. Происходила ломка устоев феодальных отношений.

Глубокие социально-экономические изменения в сельском хозяйстве проявлялись также в поглощении мелкого землевладения более крупным. Тем не менее до конца XIX в. между севером и югом Приднестровья наблюдались некоторые различия в развитии буржуазной аграрной эволюции: в Балтском и Ольгопольском уездах преобладала эволюция прусского типа; здесь долго сохранялась экономическая связь помещичьих и крестьянских хозяйств (последние обезземеливались и закабалялись), а в Ти-распольском уезде, особенно в приднестровской полосе, преобладала фермерская направленность в ведении хозяйства.

На юге капиталистические отношения в сельском хозяйстве сформировались раньше, чем в подольском Приднестровье. Уже в 60-е годы в названном регионе существовала сеть хуторов фермерского склада. Затем этот тип хозяйства стал преобладающим в селениях с подворно-участковым землевладением на бывших казенных землях (у государственных крестьян и колонистов). Перестройка экономики на капиталистический способ производства происходила на юге шире и глубже, чем в помещичье-латифундистских экономиях, находившихся к востоку от массива казенного земельного фонда.

Аграрная политика правящих кругов отличалась непоследовательностью и противоречивостью - они стремились совместить капиталистическую реальность с полуфеодальными отношениями на селе. Приднестровская экономика оставалась многоукладной, что свидетельствовало о незавершенности процесса утверждения капиталистического способа производства.

. Сельскохозяйственный отход

В условиях углубления процесса проникновения товарных отношений в деревню крестьянам нельзя было в хозяйстве обойтись без денег. Продажа собственной рабочей силы становилась насущной необходимостью для дворов с неполной занятостью членов семей; трудоспособные мужчины (отходники) и частью женщины (разделение труда по полу) уходили на заработки не только в промышленные, но и в сельскохозяйственные районы, что было сподручнее и доступнее. Они выбирали этот трудный путь в надежде решить проблемы жизнеобеспечения семьи, поддержать свои рушившиеся хозяйства, не утрачивая с ними связи.

Уходили на заработки большей частью либо артелями, либо временно сформировавшимися в пути трудовыми коллективами. По устной договоренности артели иногда приходили со своими поварами и соответствующими кухонными принадлежностями, но чаще соглашались на необильные «хозяйские харчи».

Не всегда удавалось заработать деньги: нередко отходники возвращались домой с пустым карманом; отчасти это обусловливалось погодными условиями, заболеваниями или излишней доверчивостью к агентам работодателей, которые обманывали или создавали такую конфликтную ситуацию, когда крестьяне вынуждены были уходить досрочно ни с чем.

Иногда на заработки уходило до десятой части населения казенных сел, причем вместе с главой семьи отправлялись его взрослые дети и подростки, подряжаясь на сдельную работу. На некоторые трудовые операции широко привлекали «полуработников» - девочек, мальчиков, людей пожилого возраста, которым платили ничтожную сумму денег. Так было, например, при сборе табачного листа и изготовлении «шнуров» (нанизанного на нитки листа), т. е. необходим был посильный, но вредный для здоровья труд.

Для найма на полевые работы и сенокошение отходники сосредоточивались в относительно постоянных местах, если не были «законтрактованы» еще зимой. Такие пункты имелись в Тирасполе, Бендерах, Дубоссарах, больших помещичьих местечках.

Тех, кто нанимался на уборку и молотьбу хлеба со своим тягловым скотом, обычно вербовали по месту жительства агенты землевладельцев. Отходники летом в назначенные дни приезжали непосредственно на работу.

К отходу крестьян толкали и другие беды. Летом 1827 г. замещающий управляющего Херсонской, Екатеринославской, Таврической губерниями и Бессарабской областью Пален доносил центральным властям: «Новороссийский край шестой год уже терпит бедствия от саранчи и засух», «совершенно невозможно истребить оную»; от неурожаев страдали особенно «казенные имения». Нередко крестьяне разорялись и были вынуждены уходить на заработки. Из-за стихийных бедствий люди, придавленные нуждой, соглашались трудиться на любых условиях. Заработанных денег нередко хватало только на уплату налогов и погашение недоимок.

Еще раньше сам М.С. Воронцов (генерал-губернатор Новороссии) просил через главу пресловутого III отделения Бенкендорфа у Николая I разрешения на бесплатную выдачу паспортов крестьянам-отходникам на короткие сроки, чтобы помочь им перенести тяжелые удары судьбы. В документе говорится о том, что «здешний житель-поселянин идет на месяц, на два в недальний вояж по скудному промыслу, или для сельских работ, и не только не может уплачивать паспортный сбор, но едва ли надеется прокормить себя и свой скот».

В 40-50-е годы в Приднестровье стали все более ощущаться малоземелье, имущественная и социальная дифференциация в помещичьей и казенной деревне при росте налогов и трудовых повинностей; одновременно возросла потребность в наемной рабочей силе в связи с интенсификацией отраслей сельского хозяйства в латифундиях и у аграриев недворянского происхождения, а также ввиду приспособления части зажиточных крестьянских дворов к рыночной экономике.

Малоземельные и разоряющиеся крестьянские семьи, лишенные возможности обеспечить себе «сносную жизнь» и вести самостоятельное хозяйство, вынуждены были уходить на сезонные и поденные заработки. Основной контингент сельских рабочих притягивала южная зона, где крупные помещики и разбогатевшие колонисты, казаки, государственные крестьяне, мещане-землевладельцы («десятинщики») постоянно нуждались в дополнительной рабочей силе. Труд отходников широко использовался в зерновых хозяйствах, на садоводческих плантациях, фермах крупных скотовладельцев, а также скотопромышленниками.

Характерно, что потоки отходников встречались и расходились в разных направлениях по местам заработков: беднейшие из крестьян направлялись в уезды Херсонской, Подольской и даже Екатеринославской губерний - на заготовку сена и полевые работы, а в южные села Приднестровья приходили сезонники из Подолии, потому что здесь были более высокие заработки.

На «пожалованных» и слабо заселенных землях крупных землевладельцев в течение нескольких первых десятилетий XIX в. широкое развитие получило животноводство, особенно две его отрасли - овцеводство и коневодство (табунное и заводское). Для содержания и ухода за многотысячным поголовьем, заготовки сена требовались тысячи наемных работников. Такие хозяйства до 60-х годов использовали большую часть угодий под пастбища и сенокосы. Крестьяне нанимались в эти поместья и колонии иностранных поселенцев в качестве косарей, пастухов, стригалей, табунщиков. Характерно, что в некоторых помещичьих имениях и колониях для отходников и батраков строили специальные помещения.

Оплата труда в полеводстве, животноводстве, на заготовке сена зависела от характера найма (сдельного, повременного и др.), условий труда, степени спроса и предложения рабочей силы, урожайности, особенностей местности, времени найма и других причин и проводилась в нескольких формах:

денежной, натурально-денежной и чисто натуральной. На полевых и сеноуборочных работах платили по сдельным нормам. В южной зоне, где погодные условия как бы «спрессовывали» сроки работ, оплата была выше, чем в других районах. Женщинам платили вполовину меньше, чем мужчинам. Натуральная оплата имела множество вариантов, но их объединяет одно: исполнитель работ получал долю добытого продукта. Своеобразной была оплата в колониях. Например, пастухи получали деньги, часть выращенного поголовья и одежду.

Проблема рабочей силы в сельском хозяйстве оставалась острой в течение всего дореформенного периода и двух десятилетий после отмены крепостного права. Это связано с малой заселенностью причерноморских степей, слабыми позициями крепостничества и быстрым втягиванием крупного землевладения в рыночные связи (рост зернового рынка с экспортными целями). Следствием этого было удорожание найма, что, в свою очередь, служило стимулом к развитию широкомасштабного отходничества в эти регионы.

Другим следствием явилось повсеместное распространение машин и усовершенствованного инвентаря в земледелии. Особенно заметным было оснащение хозяйств уборочными машинами и другой техникой, связанной с обработкой урожая. А тем временем наплыв рабочей силы в этот регион возрастал, и к концу XIX столетия создалась парадоксальная, противоречивая ситуация: из-за переполнения рынка рабочей силой, кризиса сбыта на зерновом рынке Европы 80-90-х годов оплата работы сдельщиков и поденщиков понизилась и ручной труд для работодателей оказался намного «экономичнее», чем использование машин. Затем последовала серия неурожаев 90-х годов XIX и начала XX в. Зерновой рынок лихорадило, сокращались посевные площади, земледельческое отходничество также оказалось в кризисе - оплата труда упала до «биологического минимума», т. е. отходники проедали весь заработок, терпя «тягостные издержки».

Отходники-землевладельцы из подольских уездов и из центра страны охотно принимались на работу крупными землевладельцами. Профессор Новороссийского университета А. Скальковский с несомненным основанием констатировал следующее: «Молдавские владельцы, считая русских рабочих за клад, усердно переманивают их в свои селения».

Потребность в отходниках продолжала сохраняться. Пашенный клин оставался довольно обширным в латифундиях с пшеничной специализацией. Исследователь А. Разин в своей монографии отмечал: «Южные хозяева засевают хлебом такие обширные пространства, что сами не имеют никакой возможности их убрать и нанимают людей, приходящих из внутренних губерний на время полевых работ».

В Херсонскую губернию наплыв рабочих повторялся ежегодно в весенне-летние месяцы. Но не существовало письменных договоров, правил или трудовых книжек.

Крупные землевладельцы нанимали обыкновенно рабочих заблаговременно, для чего посылали своих приказчиков в места распространенного отходничества. При этом в волостных правлениях с рабочими обговаривались условия и выдавались задатки. Некоторые хозяева нанимали рабочих на ближайших ярмарках или в самих экономиях летом. Условия найма были преимущественно устные, и рабочие, руководствуясь обычаями, отдавали нанимателю документы, удостоверяющие личность.

В приднестровской полосе уборка хлеба и молотьба проводилась за сдельную оплату - «от копны» (копна состояла из 60 снопов, каждый сноп - в 6 четвертей в окружности). Если же молотьба осуществлялась способом гармановки (прогонкой скота по разостланному хлебу, вытаптыванием его или посредством молотильных досок), то отходники нанимались на месяц с поденной оплатой.

Определенная часть работников подряжалась в батраки (местное название - наймиты), которые вели менее подвижный образ жизни. Контингент их каждый год обновлялся. Как писал известный ученый-сельскохозяйственник И.А. Стебут, на юге обычно работники нанимались на весь цикл работ по одному какому-либо хлебу (пшенице, кукурузе и пр.), т. е. на пахоту, посев, заделку, уход, уборку, молотьбу. Но практиковался наем и по отдельным производственным операциям, если приходили целые артели, (например, на молотьбу). Ввиду распространенности дальнополья рабочие летом жили в местах уборки урожая.

На утверждение капиталистического способа хозяйствования в крае влияла Одесса - экспортный центр юга и мощный катализатор товаризации сельскохозяйственного производства вообще, зернового - в первую очередь. Расширение же рыночных связей, в том числе экспортная ориентация в смене систем хозяйства (межотраслевой эволюции) и полеводства (переход к многополью), способствовало росту производства продукции интенсивных отраслей - виноградарства, плодоводства, табаководства и масличных культур. И как следствие, неуклонно росла потребность в большем числе постоянных и сезонных работников. Артельный принцип найма, сложившийся исстари, соблюдался и здесь.

В артели объединялись труженики, умеющие выполнять несложную повседневную работу на полях. Структурно они, по обычаю, подразделялись на ведущих и ведомых. Люди шли пешком по проселочным дорогам и затем работали небольшими коллективами. Если трудились на зерновых полях, то их квалификация оставалась невысокой. Другое дело, когда артели были заняты в интенсивных отраслях - садоводстве, виноградарстве, табаководстве, где требовались определенные навыки, знание технологии и цикличности в работе.

В артелях соблюдались непреложные правила трудовой деятельности: коллективная ответственность и солидарность, свои нормы взаимоотношений и общения, основанные на вековых традициях. Весной готовились к дальнему пути. На тяжелые работы отправлялись только здоровые и сильные люди.

Все перечисленные правила отхода относятся главным образом к государственным крестьянам и мещанам. Крестьяне, проживавшие на частновладельческих землях, уходили на заработки только с ведома помещиков. Последние же получали заработки «своих» отходников, из которых погашали долги и недоимки, уплачивали налоги и лишь остатки вручали крестьянам.

Все сказанное касается «организованного», регистрируемого отхода, но не менее распространенным был индивидуальный уход на заработки. Одиночки брели по дорогам на рынки рабочей силы, куда стекались тысячи отходников, толпились на базарах, пристанях и железнодорожных станциях в ожидании приемлемого найма. Их привлекала временная занятость, даже разовые работы, а сама жизнь таких людей граничила с бродяжничеством.

Что давал «земледельческий отход» работнику? Если труд оплачивался деньгами, то крестьянин или мещанин в какой-то мере разрешал вечную для него проблему. Отхожие заработки пополняли семейный бюджет; размеры этой добавки определялись нормами оплаты труда и продолжительностью найма. Все это касалось и дворов, ведущих самостоятельное хозяйство. Но в деревне нарастал процесс обнищания и даже пролетаризации, и «отходом» были вынуждены заниматься люди, у которых «ни крова, ни дома», а в кармане считаные копейки, т. е. те, для кого заработанные деньги являлись жизненно важными. Такие люди перебивались «от рубля до рубля», так как возможность нажиться на сезонных заработках или батрачестве была практически ограниченной и даже невозможной.

Отлучались крестьяне на вынужденные заработки и по многим другим причинам: либо случались непоправимые беды, либо попадали они в цепкие руки ненасытных ростовщиков, давило также и малоземелье, расходы на традиционные обряды и пр. Отходники при срочных сельскохозяйственных работах отдыхали мало - лишь в периоды дождей или больших религиозных праздников. При снижении оплаты или избыточном предложении рабочей силы (из-за массового прихода работников в места найма) происходило стихийное, откатное движение их в места более привлекательные с их точки зрения: из подольского Приднестровья шли в Бессарабию, а из Бендерского уезда - в Херсонскую губернию.

Желающие уйти на заработки сталкивались в местах проживания с рядом препятствий. Во-первых, в дореформенные десятилетия не было юридической основы, регулировавшей отходничество; во-вторых, ограничивали его помещики, сельские общины, паспортная система; в-третьих, отсутствовал свободный рынок труда и, в-четвертых, отходникам надо было заручиться поддержкой местных властей, а ее не существовало. Наиболее серьезным барьером являлась паспортная система.

Обращаясь к материалам паспортной статистики, надо иметь в виду, что среди отходников было немало беспаспортных, нелегальных; часть «обилеченных» отходников приобретали документы дважды и трижды в год, другие нарушали паспортные сроки и оказывались формально в числе бродяг, которых преследовали и сурово наказывали.

Обычно крестьяне выбирали дешевые, т. е. краткосрочные, паспорта или «отпускные билеты». Если в отход шел отец семейства с детьми, то в его паспорт вписывались сыновья в возрасте до 17 лет и дочери до 21 года. Лишь в конце XIX в. было упорядочено паспортное законодательство: 3 июня 1894 г. Положением о видах на жительство вводились одногодичные паспорта, а «отпускные билеты» отменялись. Таким было требование времени.

Херсонская губерния принадлежала к тем районам страны, где почвы отличались плодородием, а крестьяне были менее феодально зависимы и не так сильно нуждались в пополнении своих доходов. Но и здесь они занимались отхожим промыслом, работали на транспортных магистралях и частично - в крупных земледельческих и животноводческих хозяйствах. Преобладал краткосрочный отход и не порывалась связь со своим хозяйством. Паспортный учет велся не повсеместно, следовательно, число выданных паспортов нельзя отождествлять с числом отходников. Известный историк А.А. Скальковский отмечал, что количество безбилетных превышало обилеченных в два-три раза. Кроме того, не учитывалась повторная выдача таких документов.

При оформлении документации отходники сталкивались с сопротивлением общин, которые по фискальным соображениям не разрешали отлучку на год и более. Да и волостные правленцы вымогали доплату к казенному сбору (пошлине) за паспорт. Кроме того, при заключении контрактов артелями и группами необходимо было поручительство этих «благожелательных» посредников (не обходилось без взяток). Понятно, что в паспортной системе было много проявлений формализма, «вольный наем» полагалось окупать. Поэтому безбилетные люди буквально наводняли Новороссию. Приходили преимущественно малоземельные или безземельные крестьяне из черноземных губерний. Получить право дальнего и ближнего отхода на заработки по паспортам оказалось для них непосильным. Оставались только бегство и самовольный, незаконный отход.

Крестьяне искали работу и надеялись как-то устоять в быту, не скатиться до уровня «босяков», которые преследовались «с пристрастием» равнодушными к их судьбе чиновниками, становились людьми вне закона, соглашались на крайне низкую оплату своего труда. В местах постоянного проживания против их фамилий в документах сельских и волостных правлений обычно стояли пометки: «в неизвестной отлучке», «без письменного вида», «находится в услужении» и т. п. Таких беспаспортных отходников по возвращении домой ждали налоги и недоимки, невыполненные трудовые повинности. Так попадали они в разряд сельских пролетариев без перспективы обретения хозяйственной самостоятельности. Все это, закономерно, вызывало недовольство со стороны крестьян. Протесты их зафиксированы в межведомственной переписке.

По Новороссии, как свидетельствуют полицейские данные, во второй половине XIX в. только с отпускными билетами скиталось более 100 тыс. отходников; однако в реальности безбилетных бывало вдвое, а то и втрое больше («бродяги наводняют все части здешнего края»). Конечно, цифры эти достаточно условные, так как и паспортный учет и законодательство о нем были несовершенны.

Наряду с легальным довольно широко практиковалось и нелегальное отходничество, т. е. привлечение к найму беглых. Формально последние вольны были продавать свою рабочую силу. Но поскольку вся их жизнь была полна борьбы с почти непреодолимыми препятствиями («по велению времени» и политики правящих кругов), по существу, беглые оказывались вне закона. Трудились за гроши и за возможность скрыться от помещичьих сыщиков (Подольским и Херсонским землевладельцам невыгодно было выдавать таких дешевых и нетребовательных работников). Нередко нанимались на любую посильную работу по пути в более безопасные места. А когда опасность становилась реальной, исчезали бесследно без оплаты. В выигрыше оказывались все те же работодатели.

Помимо зернового производства земледельческий отход был связан с работой в интенсивных отраслях - садоводстве, виноградарстве с виноделием, овощеводстве. Пунктами найма являлись города, местечки и колонии Приднестровья. Важным очагом привлечения наемных работников становились приднестровские селения - район виноградарства, садоводства и огородничества. Часть крестьян и мещан Тираспольского уезда уходили на работу в пределы аккерманско-шабского района виноградарства, где на сезон привлекалось до 3 тыс. рабочих. Годовым рабочим в 60-е годы платили от 85 до 115 руб., а поденным - от 60 до 125 коп. Рабочие-виноделы получали от пуда прессованного винограда.

Отметим, что отходники, работающие в садах, виноградниках, на табачных и свекловичных участках, назывались «плантаторами», а на огородах и бахчах - «огородниками». Относительно высокая оплата труда занятых в этих отраслях объясняется их профессионализмом: нанимали лишь опытных рабочих, знакомых с технологией уборки и изготовления вина, способами выращивания садовых культур.

Отходничество охватывало не только отрасли земледелия, но и животноводства. В одном из обзоров состояния сельского хозяйства на юге России известный исследователь и крупный чиновник Министерства государственных имуществ Заблоцкий отмечал следующее: «В степных местах полевые работники, годовые и бродячие, употребляются обыкновенно для пастьбы скота, для доения овец и коз, а поденные или временные занимаются чаще всего сенокошением и некоторыми временными работами, как-то: стрижкой овец и т. п.»

В Тираспольском уезде Херсонской губернии, Балтском и Ольгопольском уездах Подольской губернии в 30-50-е годы широкое развитие получили такие отрасли животноводства, как тонкорунное и цигайское овцеводство, заводское, племенное коневодство, мясо-молочное скотоводство и др. Для содержания крупных ферм и заводов требовался большой контингент наемных специалистов. Обычным занятием было вакарство, чабанство, уход за лошадьми (табунщичество), но и в этих отраслях требовались профессионалы, квалифицированные работники.

Уже в первые десятилетия по присоединении Приднестровья к России в обслуживании крестьянского и торгового животноводства (у скотопромышленников) получило развитие профессиональное пастушество в отгонном и тонкорунном овцеводстве, табунном и мясо-сальном скотоводстве. Для чабанов, вакарей, воловников, табунщиков строились отдельные помещения, устанавливалась особая система оплаты труда (совмещение натуральной и денежной форм).

В сфере животноводства выделялись специфические группы людей для обслуживания скототорговых операций - гуртовщики и скотопрогонщики, которые сопровождали в дальнем пути стада из животноводческих районов. Они одновременно являлись опытными животноводами и гуртоправщиками, были осведомлены в коммерческой специфике скототорговли.

Обслуживающей отраслью животноводства была заготовка кормов: сена, соломы, отходов молотьбы, сахарных и винокуренных предприятий. Эти виды работ, оставаясь сугубо сезонными, требовали привлечения для срочных заготовительных мероприятий значительного количества отходников, которые прибывали из Украины и внутренних губерний страны, северных уездов Подолии, т. е. в этой временной миграции рабочей силы участвовали крестьяне и мещане нескольких регионов «исторической России».

Сроки пребывания на заработках колебались от нескольких недель до нескольких месяцев; годичные рабочие считались батраками и жили в хозяйствах нанимателей. Были и коллективы, которые переходили из имения в имение, из уезда в уезд в поисках более оплачиваемых работ. А «артели с зимы», т. е. законтрактованные задолго до рабочего сезона, обычно возвращались в родные места после выполненияи условий договоров.

Остановимся на географии отходничества. Регионами, в большей мере привлекавшими сельских рабочих, являлись большая часть Херсонской губернии и районы крупного помещичьего землевладения в подольском Приднестровье. Таким было региональное очертание рынка рабочей силы местного значения. Но названная территория являлась частью более широкого рынка, включавшего в себя всю Новороссию и Правобережную Украину.

Судя по материалам личного фонда А.А. Скальковского, помещики новороссийских губерний могли в середине XIX в. силами своих наличных крестьян обработать лишь половину «барской запашки». Им требовалось в общей сложности до 200 тыс. пришлых сезонных работников. В рабочей силе нуждались и колонисты, купцы-землевладельцы, арендаторы угодий из разбогатевших крестьян и мещан. И в пореформенные десятилетия, несмотря на очевидные сдвиги в механизации земледелия, в эти губернии являлось на сезонные работы по нескольких сотен тысяч человек только отходников четырех губерний Черноземья.

Из сел Хотинского уезда (Макаровки, Белоусовки и др.) на протяжении всего XIX в. крестьяне систематически уходили «конно и пеше» в Ольгопольский уезд По-долии, в Херсонскую и даже Екатеринославскую губернию. Наблюдалось также передвижение отходников с юга Бессарабии за Днестр «для спешных работ» - на косовицу (заготовки трав), жатву, молотьбу хлебов. Привлекали их главным образом более высокие заработки, а для некоторой части - и возможность переселения в многоземельные районы.

Инспекция сельского хозяйства Южной России в обзоре своей деятельности за 1855 г. сообщала в Министерство государственных имуществ, что «в Новороссии чувствуется недостаток в рабочих руках» и «в периоды сенокоса и жатвы в степные места приходят от 100 до 150 тыс. работников, смотря по урожаю».

Несколько позже, в 60-е годы, побывавший в тех местах известный статистик Ю. Янсон отмечал, что там наблюдается «постоянное передвижение земледельческого населения»: «на полях Херсонской губернии Вы встретите рабочих из Бессарабии, Подольской, Киевской и Полтавской губерний. На заводах - две трети рабочих - пришлые из других губерний».

В страдную пору сбора урожая плодов и винограда происходил отток населения из северных сел и городов на различие плантации и виноградники.

На отходничестве отразилась промышленная революция в России пореформенного периода. В Новороссийском крае, куда входила Херсонская губерния, быстрее, чем в других регионах страны, осуществлялись механизация, интенсификация и специализация сельского хозяйства на протяжении второй половины XIX в. Машины вытесняли «земледельческих отходников», что привело к избытку невостребованной рабочей силы в деревне. Несколько иным, более «прусским» путем шло развитие сельскохозяйственной экономики на Подолии. Там, при явном господстве помещичьих латифундий, углублялись и обострялись процессы малоземелья, аграрного перенаселения и обеднения деревни. Одновременно росла масса избыточной рабочей силы, крестьянам трудно было найти работу на месте. С углублением социального и имущественного расслоения в городе и на селе росли полярные слои «слишком богатых и слишком бедных»; часть последних скатывалась до уровня люмпенов, готовых работать за любое вознаграждение.

Приток сезонных рабочих значительно расширился и возрос со строительством железных дорог, налаживанием судоходства на Днестре и у побережья Черного моря, с достижениями в освоении новых средств связи. Эти факторы ускорили и облегчили «промысловое странствие». Вследствие динамичности перемещения населения в пределах огромной страны и ее регионов рынки рабочей силы оказывались взаимосвязанными, и спрос на рабочую силу удовлетворялся в короткие сроки. Сглаживалась посезонная концентрация отходников в определенных пунктах ожидания работодателей. Становились более легкими и непродолжительными поиски работы и перемещения на другие объекты, базирующиеся на наемной силе. Отходникам стало легче объединяться во временные трудовые коллективы и получать необходимую информацию о рынках рабочей силы.

Социальная политика правительства в отношении распределения трудовых ресурсов, в том числе отходников, не была оформлена документально, что нередко приводило к обострению социальных проблем и в дореформенный и в пореформенный периоды; впоследствии эти конфликты проявлялись в стачках и забастовках сельскохозяйственных рабочих.

Как в целом в России, миграция населения в различных ее формах, включая и отходничество на территории Приднестровья, способствовала развитию производительных сил, в частности введению в хозяйственный оборот новых обширных площадей земли.

Бушуев С.В. История государства Российского: Историко-библиографические очерки. Книга вторая. ХV11 - ХV111 вв. М., 1994.

Зуев М.Н.История России с древнейших времен до начала ХХ1 века: Учеб. Пособие. М., 2002. - Гл. 11-12.

История России. Курс лекций по истории России с древнейших времен до наших дней / Под ред. Б.В. Личмана. Екатеринбург. -Любое издание. - Лекции 8-9.

История России с древнейших времен до конца XVll века / А.П.Новосельцев, А.Н.Сахаров, В.И.Буганов, В.Д.Назаров; отв. Ред. А.Н.Сахаров, А.П.Новосельцев. М.,1999. - Гл. 18-21.

История России с древнейших времен. /В.Ю.Халтурин, С.П.Боброва и др.: Под ред. В.Ю.Халтурина: Учеб. пособие / Иван. гос. энерг. ун-т. Иваново, 2003. - С. 90-128.

Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России с древнейших времен до наших дней. Любое издание. - Гл. 11,12.

Пушкарев С.Г.Обзор русской истории. Любое издание. Гл. 7-9.

Хрестоматия по истории России: В 4-х т.-Т. 1. С древнейших времен до XVII века. М., 1994. - Раздел 8.

Хрестоматия по истории России: В 4-х т.-Т. 2. В 2 кн. Кн. 1. XVII - начало ХVlll века. М., 1995. - Раздел

Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти 18 в. - СПб., 1997.

Анисимов Е.В. Петр I - рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России 9 - начала 20 века. - М., 1991.

Баггер Х. Реформы Петра Великого. - М., 1985.

Иловайский Д.И. Царствование Петра Великого или эпоха государственных реформ // Иловайский Д.И. Очерки отечественной истории. М., 1995. - С. 328-360.

Каминский А. Российская империя в 18 веке: трагедии и модернизация / Под ред. А. Каменского. М., 1999.

Облонский А. Почему Россия не стала «Западом». Петровская псевдореформация // Дружба народов - 1992.- No 10.- С. 79-84.

Павленко Н.И. Петр Великий. - М., 1990.

Петр Великий. СПб., 2001.

Платонов С.Ф. Время Петра Великого. // Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 2000. С. 473-548.

Платонов С.Ф. Петр Великий. Личность и деятельность. // Платонов С.Ф. Сочинения по русской истории. В 2-х т. - СПб., 1993 - Т. 2. - С. 241-313.

Пушкарев С. Эпоха Петра Великого // С. Пушкарев. Обзор русской истории. СПб., 2002. С. 256-286.

Россию поднял на дыбы. Век 17 -18 / Сост. Н.И. Павленко: В 2 кн. - М.,

Анисимов Е.В. Время петровских реформ. - М., 1989.

Буганов В.И. Петр Великий и его время. - М., 1989.

Валишевский К. Петр I.- М., 1990.

Воловой Д.В. Реформы Петром I системы управления и его табель о рангах // Социальный менеджмент: учебник под ред. Д.В. Волового. М., 2000.

Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 2002. С. 281-285.

Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. - М., 1990.

Моренов В.И., Каменский А.В. От Петра I до Павла I реформы в России 18 века. Опыт целостного анализа. // Вопросы истории. 2002. No 2.

Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г. 6. Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005

Анисимов Е.В. Россия в середине 18 века. - М., 1986.

Анисимов Е.В., Каменский А.Б. Россия в 18 - первой половине 19 века. - М., 1994.- гл. 8-11.

Борзановский П.К. императрица Екатерина Вторая Великая. М., 1991.

Гоголевский А.В. Екатерина II. Наказ, данный комиссии о составлении проекта нового Уложения (1767 г.) // Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии: Сборник документов / Сост. А.В. Гоголевский, Б.Н. Ковалев. М., 2000. С. 37-109.

ЗаичкинИ.А., Почкаев И.Н. Русская история от Екатерины Великой до Александра 11 - М., 1996.- Ч. 2,3.

История России. Курс лекций по истории России с древнейших времен до наших дней / Под. Ред. Б.В. Личмана. - Екатеринбург. Любое издание. - Лекция 11 (3,4); Лекция 12.

Каменский А. Екатерина II. // Вопросы истории. - 1989.- No 3.

Каменский А.Б. Российская империя в конце 18 века. Традиции и модернизация. М., 1999.

Камкнский А.Б. Сословная политика Екатерины II // Вопросы истории. - 1995.- No3. С. 29 - 46.

Любавский М.К. История царствования Екатерины II. СПб. 2002.

Мавродин В.В. Под знаменем крестьянской войны. - М., 1974.

Моренов В.И., Каменский А.Б. От Петра I до Павла I реформы в России 18 века. Опыт целостного анализа. // Вопросы истории. 2002. - No 2.

Моряков В.И. Поиск пути. Русская общественная мысль второй половины 18 века о государстве и обществе // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России 9- начала 20 веков. - М., 1991.

Мыльников А.С. Петр III. Исторический портрет // Вопросы истории. - 1991. - No4,5.

Платонов С.Ф. Время Екатерины. / С.Ф. Платонов. Лекции по русской истории. М., 2000. С. 622-653.

Преображенский А.А. Россия «Век Екатерины» / Краткий исторический очерк. М., 2002.

Сорокин Н.А. Российский абсолютизм в последней трети 18 века. Омск, 1999.

Юхт А.И. Екатерина II и ее окружение. М., 1996.