Петр Столыпин – последний великий реформатор царской России

Петр Столыпин – последний великий реформатор царской России

Петр Столыпин - последний великий реформатор царской России

Оглавление

Введение

Глава 1. Российская империя в начале ХХ столетия

.1 Социально-экономическое положение России на рубеже веков

.2 Политическая система Российской империи

Глава 2. Вехи биографии П. Столыпина (1862-1906 гг.)

.1 Формирование Столыпина как политического деятеля

.2 Столыпин в начале первой революции в России

Глава 3. Эволюция во взаимоотношениях П.Столыпина и Романовых в 1906 - 1911 годах

.1 Политика Николая II в начале царствования и взлет П.Столыпина на вершину власти

.2 Место П.А. Столыпина во властных структурах Российской империи

.3 Реформы П. Столыпина: успехи и провалы

.4 Конец политической биографии П. Столыпина

Глава 4. Российская империя после Столыпина

.1 Трагедия Российской империи после смерти реформатора

.2 Последствия деятельности П. Столыпина для России

Глава 5. Историографическое отражение реформ Столыпина в современных учебниках и литературе

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

История не терпит сослагательного наклонения. Однако, учитывая, что историческая ситуация имеет свойство повторяться в новых условиях, мы должны понять причины неудач предыдущих попыток ускорить развитие России.

У сил прогресса много противников. Извечный российский консерватизм, низкая общая и политическая культура, многонациональная региональная элита, традиционно жесткая вертикаль власти, практически отвергающая местное самоуправление… Даже обширность пространств и богатство природных ресурсов - объект законной гордости россиян - пока больше вредит нашему движению вперед, чем способствует ему. В то же время едва ли не каждый такой сугубо российский компонент, который не позволяет применять чужие политтехнологические находки, в талантливых патриотических руках оказывается ценнейшим достоянием, звеном, позволяющим вытянуть всю цепь наших проблем. Но необходимо обогатить нашу управленческую мысль смыслами. В политизированной суете отцов народа многие идеи не реализуются из-за отсутствия многовековой мудрости в потоке информации /1/.

Эти идеи олицетворялись на протяжении столетий в определенных исторических фигурах, формирование современного взгляда на которые является неотложной задачей исторической науки. В настоящей дипломной работе с помощью опубликованных в последние годы источников и новейших трудов исследователей рассматривается жизнь и деятельность П.А.Столыпина как выдающегося реформатора и высоконравственного гражданина своей страны, образца для государственных деятелей России ХХI века. Результатом данной работы должно стать доказательство на примере деятельности премьер-министра российского правительства в 1906-1911 годах Петра Аркадьевича Столыпина, что главный враг прогресса и всей жизни российского общества - бюрократия, система управления страной, основанная на господстве чиновничьего аппарата, но и с российской бюрократией можно бороться, ее можно побеждать.

Актуальность этих проблем невозможно переоценить. По нашему убеждению, провал попыток реформирования Советского Союза в 1956-1966, 1985-1991 годах и Российской Федерации в 1991-2005 годах связан с сопротивлением так называемого аппарата - колоссальной бюрократической системы, которая раковой опухолью пронизывает весь национальный организм нашего государства. И те, пусть частичные успехи великого реформатора, главным врагом которого оказались не пролетариат России, не буржуазия, дворянство и даже не патриархальное крестьянство, а имперский государственный аппарат, необходимо изучать именно с точки зрения возможностей реформирования российского общества в условиях господства бюрократии.

Большая часть историков до сих пор не рассматривала данный аспект истории России начала ХХ столетия, который в свое время начал изучать А.Я. Аврех /2/. К сожалению, используя одностороннюю методологическую базу советского периода, Арон Яковлевич не смог сделать должных выводов. Юношеская трактовка бюрократии В.И. Ульяновым: «флюгер, полагающий высшую свою задачу в сочетании интересов помещиков и буржуа» /3/ практически сохранена Аврехом. Более того, он убежден, что «особенно наглядным в этом отношении был послереволюционный (1907-1916гг.) период» /4/. Таким образом, автор не видит разницы между группой реформаторов, враждебных институту бюрократии («реакционному учреждению») по определению, и его «флюгерной» частью, а Столыпина считает лишь творцом бонапартистских приемов в Думе и аграрной политике. Впрочем, в годы перестройки А.Я. Аврех успел написать еще одну книгу о столыпинском реформаторстве (опубликованную уже после его кончины), в которой несколько модернизировал свои взгляды. Если ранее он считал, что во времена Столыпина вообще отсутствовали «реформистские возможности», поскольку «страна переживала на деле не конституционный кризис, как думали либералы и меньшевики, а революционный, как считали большевики», то в своей последней книге, в соответствии с веяниями времени, находил «органический порок» столыпинского курса в попытке провести реформы «вне демократии и вопреки ей» /5/.

Сразу же отметим, что для нас бесспорна экономическая эффективность столыпинских реформ. Беспрецедентный в мировой истории скачок колониальной окраины империи - Стерлитамакского уезда - из традиционного (патриархально-феодального) в общество развитого капитализма, создававшего большую часть добавленной стоимости в аграрном секторе благодаря применению техники /6/, - лишь один, хотя и яркий, пример правильности курса российского премьера. В целом, по аналогии с Германией и «азиатскими тиграми» второй половины столетия, можно говорить об экономическом «российском чуде» начала века. Тем удивительнее то, что до сих пор не стихают дискуссии о низкой результативности деятельности реформатора, начатые еще при жизни П.Столыпина, в т.ч. В.И. Ульяновым (Лениным). Данное обстоятельство - непогрешимость ленинских идей - привело к бесспорности в советской историографии мысли о «крахе столыпинской политики» , хотя сам Владимир Ильич в 1907 году был всерьез озабочен тем, что «в истории бывали примеры успеха подобной политики. Было бы пустой и глупой демократической фразеологией, если бы сказали, что в России успех такой политики „невозможен". Возможен!»/7/. Но Столыпин сошел с исторической сцены, и в учебниках осталась чеканная ленинская фраза: «Новая революция, начало которой мы переживаем, является неизбежным результатом банкротства третьеиюньской политики царизма» /8/.

Хотя еще в советской историографии начинался дрейф в сторону признания определенных заслуг П.А. Столыпина, именно распад СССР, как справедливо заметил Б.М. Виттенберг, превратил фигуру П.А. Столыпина в не имеющего конкурентов персонажа среди действующих лиц российского прошлого /9/. В годы мучительных экономических реформ начала 1990-х гг. он рассматривался как достойный пример для подражания. «Мои представления о Столыпине, - писал крупный чиновник В. Казарезов (кстати - сибиряк) - были почерпнуты из школьных и вузовских учебников, из писаний недобросовестных историков. Однако же не зря говорится в народе, что правду не переспоришь. Вот и для меня из напластований лжи, из слежавшегося ила наукообразного вранья стала подниматься богатырская фигура П.А. Столыпина» /10/. Практически та же концепция у автора крупного исследования-двухтомника Б.Г. Федорова, опубликованного в 2002 году /11/, монографии С.Рыбаса «Столыпин», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» в 2004 году. Все три книги искусственно осовременены и несколько беллетризованы. По мнению философа А. Панарина, Столыпин «созидал Великую Россию, сохраняя величайшее уважение к ее истории и традиции, и потому намеревался избегать крутых ломок и метаморфоз вроде нового человека. Он любил старых русских и верил в их творческий потенциал» /12/. Писатель В. Пьецух, уподобляя Столыпина Петру Великому, находил особую заслугу обоих в том, что они «премудро соединяли либеральную перспективу с тираническими приемами управления»/13/. Как говорится, спаси нас Бог от таких друзей, а с врагами мы и сами справимся. Уравнивать двух Петров - сберегателя народа и профессионального венценосного душегуба - значит ставить знак равенства между продуманной стратегией реформ и бессмертным лозунгом: «главное - ввязаться в бой!».

Гораздо интереснее позиция современного критика столыпинских реформ С. Кара-Мурзы, оценивающего премьер-министра как «отца русской революции» и одного из творцов советского строя: «Столыпин, модернизируя государство с разрушением присущей ему этики, взрыв приближал» /14/. Тем самым он также демонстрирует непонимание системного характера реформ начала ХХ века. Подобно тому, как голодные годы десятилетием раньше дали рабочие руки для бурного строительства железных дорог, искореняющих голод, разрушение этики «круговой поруки» давало потенциал для эффективного строительства стабильного государства, где более способный обеспечивал себя, платил налоги за менее способных, пьющих и ленивых сородичей и заботился об отчизне плодотворнее, чем община и ее спутник - бюрократия. Сильному было, что терять. Этика же разрушалась как раз во время общинных поджогов помещичьих усадеб, террористических актов и иных эксцессов озверелого от безземелья и голода крестьянства. Контрудар Кара-Мурзе и прочим ревнителям сельской общины нанес М. Леонтьев: «большевики дали самое последовательное и радикальное решение вопроса аграрного перенаселения: колхоз - самая трудопоглощающая форма хозяйства в современной истории… в конце концов нет лучшего "трудопоглощения", чем массовое использование рабского труда» /15/. В то же время, содержание трудов С.Г. Кара-Мурзы намного шире, вследствие отказа от европоцентристской методологии, чем его неосновательные выводы («Столыпин делал ставку на фермера при сохранении помещичьего землевладения; большевики - на общинного крестьянина с кооперацией» /16/).

Кара-Мурза отказывает Столыпину в признании кооперации - «большевистской идеи», тем самым скатываясь с позиций научности в сферу публицистики. Для авторов же настоящей работы не требует ответа вопрос: неужели ужасное аграрное перенаселение центральных районов России, сохранявшееся до тридцатых годов, невзирая на ликвидацию помещиков, эпидемии и войны, имело какой-то иной вариант развития, кроме разрушения сельской общины и ее замены кооперацией?

Православные авторы также отличаются оригинальностью позиции. Вопрос, который мучил наиболее грамотных черносотенцов 100 лет назад, ныне разрешил известный автор статьи «Формула Реформатора» Дьяков: «искусственное возвеличивание роли Столыпина (в том числе литераторами) автоматически принижает роль царя, и, соответственно, почти прямо дискредитирует монархию как таковую, что уже является прямым ударом по русскому национальному идеалу, от которого нас отворачивают с трогательным единодушием и кадеты, и большевики... Только интеллигенция и чиновничество создало кумир Петра I, как, подозреваю, и Петра Аркадьевича. Народ ценил слуг царя именно в той степени, в какой исправно они исполняли «государево дело». А исполнять «государеву службу» было явлением «само собой разумеющимся». Это мы теперь дивимся самоотверженности предков, мы, без идеала, без высших целей человеческого существования, теряющие последние остатки национального достоинства и здравого смысла» /17/.

Через считанные годы после рубежной статьи «Формула Реформатора» /18/ И. Дьяков, будучи убежденным, что последнее слово в «деле Столыпина» скажут серьезные и честные историки, глубоко сожалеет о своей поспешности и отроческой восторженности, с коими он поведал читателям о «Петре IV» (Столыпине).

Поражаешься, до какой степени в русские души вбита сакрализация царской (или хотя бы генсековской) власти: пусть бы все крестьянство вымерло в начале ХХ века, лишь бы при этом славило самую святую самодержавную власть. На наш взгляд в том и величие Петра Столыпина, что он, будучи на голову выше любого Романова, отлично понимал роль традиции, которую никогда не пытался нарушить: обязательно должны быть парламент, реформы, обновление государственных кадров - но во имя веры, царя и Отечества! При этом нам кажется прискорбным, что все чаще «государево дело», патриотизм олицетворяются в самодержавии. Один из наиболее известных исследователей эпохи А.Н. Боханов, в 2001 г. опубликовавший тенденциозный труд «Император Николай II» /19/, в 2006 г. разразился абсолютно антинаучной апологетической книгой о «святой» Александре Федоровне, сиречь земном воплощении любови и мудрости. Комментировать этот опус невозможно. Причем, такие взгляды встречаются и среди авторов начала века (Пьер Жильяр), и среди наших современников (Роберт Масси).

Таким образом, многомерный подход к личности и деятельности Петра Столыпина сохраняется.

Ряд авторов сравнивают фигуры П.А. Столыпина и его предшественника на посту премьер-министра и крупного реформатора - С.Ю. Витте. Б.В. Ананьич, совместно с Р.Ш. Ганелиным положивший немало труда на изучение виттевского наследия, начиная с издания знаменитых его мемуаров, снабженных обширными комментариями /20/, констатировал: «...сопоставление Витте и Столыпина, как двух крупных государственных деятелей начала ХХ века, позволяет видеть в Витте человека с более широким кругозором и критическим отношением к существовавшей в стране системе государственного управления. Витте несомненно оставил более значительный след в государственных преобразованиях в России ХХ века, нежели Столыпин». Отмечая то очевидное обстоятельство, что в современной российской публицистике Витте явно остается в тени Столыпина, Б.В. Ананьич предлагал своим читателям поразмышлять над возможными причинами этого феномена: «Можно ли объяснить это исключительным значением в истории России аграрного вопроса, трагической гибелью Столыпина или известным влиянием дореволюционной российской печати официозного направления, представлявшей Столыпина проводником политики, отвечавшей национальным интересам, а Витте масоном и виновником революции?»/21/. Другой исследователь деятельности С. Витте, А.В. Шишов, пошел более осторожным путем и оборвал биографию «финансового гения России» на апреле 1906 года. /22/.

Оптимальным вариантом изучения вопроса автору настоящей работы представляются труды вятского историка Анатолия Павловича Бородина. Они представляют собой досье, насыщенные фактическим материалом. При этом на каждую позицию автор представляет несколько отличных точек зрения, в том числе и на сравнительную характеристику двух врагов бюрократии - Витте и Столыпина. Авторские комментарии источников исчерпывающе демонстрируют ангажированность взглядов их авторов, а выводы А.П.Бородина оказываются максимально объективными /20/.

В историографии деятельности П.Столыпина спорной является причина его убийства. Многим исследователям неясно, действительно ли Богрову удалось ввести в заблуждение жандармерию, или же офицеры Киевского жандармского управления составили заговор, исполнителем которого он стал. Официальной стала первая точка зрения - Богров был казнен, жандармы отделались выговорами и понижениями. С точки зрения настоящей работы, авторы монографий, не будучи специалистами в сфере социальной психологии, политтехнологий и оперативной деятельности, не применили важнейший принцип сыска: «кому выгодно?». Почти очевидно, что реформатор и миротворец пал жертвой заговора придворной камарильи, смертельно ненавидящей П. Столыпина - инициатора широкой административной реформы и активного борца с военной партией в российской элите. Но, невзирая на свидетельства источников, до последнего времени лишь А. Бушков, историк-непрофессионал, приблизился к масштабному ответу на эту историческую загадку.

Вообще профессиональным исследователям проблем России начала ХХ века, и не только А. Авреху, свойственно подгонять сложнейшее переплетение многовековых проблем под те или иные схемы. В 1978 г. вышла в свет монография В.С. Дякина /23/, в которой впервые в советской историографии всесторонне рассматривались столыпинская программа реформ и ход ее реализации вплоть до «краха столыпинской политики», который, по мнению исследователя, стал очевидным еще до гибели премьера, в ходе министерского кризиса в марте 1911 г. В дальнейшем, он опубликовал отповедь на «Красное колесо» А. Солженицына - «Был ли шанс у Столыпина?» /24/. В сходном «объективном» духе, весьма скептическом по отношению к стремительно развивавшейся в 1991 - 1995 годах «столыпиномании», были выдержаны и весьма серьезные, основанные в значительной степени на материалах своих собственных многолетних исследований политической и социальной истории предреволюционной России работы П.Н. Зырянова, в том числе и написанная им фактически первая в отечественной литературе научная биография Столыпина /25/. Однако методологическая слабость (отсутствие системного подхода), неумение пользоваться экономическим материалом снизили ценность этого многолетнего труда.

К сожалению, это еще более свойственно непрофессиональным историкам, являющимся по совместительству политическими деятелями, например, А. Солженицыну и Б. Федорову. У движения «по направлению к Столыпину», предлагаемого Б. Федоровым российскому обществу, при ближайшем рассмотрении оказываются две основных идеи. Первая - идея сильного государства, не стесняющегося в средствах в проведении реформ, подчиняющего «государственным интересам» все стороны жизни общества, - уже реализуется со времени прихода к власти В.В. Путина. Вторая - идея патриотизма: для Б. Федорова «идти по пути Столыпина» означает «соединить идеи патриотизма с идеями реформы». Но при этом патриотизм «от Б. Федорова» оказывается совершенно неотличимым от национализма: ему требуются «национальное самосознание», «единая идеология» /26/. В итоге исходная формула «патриотизм и реформы» на деле превращается в идею бюрократически-националистического государства.

Тем сложнее решение проблемы преодоления бюрократии в ходе реформ, казалось бы закрытой в 1913 году вождем большевиков: «Теперь эта контрреволюционная система исчерпала себя, исчерпала свои социальные силы. Обстоятельства сложились так, что никакая реформа в современной России невозможна...Реформистских возможностей в современной России нет» /27/.

Целью работы является поиск лекарства от общественной болезни, погубившей империю дважды - в начале и в конце века. Очень хорошо описал эту болезнь в 1944 году митрополит Вениамин: «Прежнее, дореволюционное правительство износилось и идеологически: не знали, к чему стремиться; не ставили себе ясных задач и целей; разлагались в бесплодной борьбе внутренних слабых сил. И впереди не видно было просвета, единства и твердости. Идеологические противоречия групп были непримиримы. Нечего было сказать миру. А что говорилось, то было половинчатым, дряблым, бессильным. Одни классы повторяли зады «западников», тянулись к «Европе»; а другие - к «черной сотне». Ни в царях, ни в высших и интеллигентских классах не оказалось вождей мысли, творцов новых идей. А народ был (даже и при Думах) в стороне и внизу»./28/

В самом деле, начали воевать из-за Балкан, крохотного подвала Европы, в то время как вся Сибирь, Центральная Азия лежали неустроенными. В 50-ые - 70-ые годы СССР получил отсрочку от краха не только благодаря юганской нефти, енисейской энергии, целинному зерну - но и потому, что лучшие люди страны могли там реализовать себя, построив на просторе города, совхозы и комбинаты. Так же поступали Витте и Столыпин - им (это ли не гениальность?) удалось «заразить» Россию переселенчеством. Тогда военная партия дважды нанесла удар по национальной идее (еще Ключевский отметил, что в русском характере колонизаторство, стремление освоить новые пространства). В настоящее время есть все - политическая стабильность, финансы, геополитическая потребность. Не хватает стимулятора, символа, Столыпина!

Проблемы, до сих пор до конца не изученные, но без решения которых поставленные цели не будут достигнуты, следующие: почему реформы, связанные с его именем, проводились с такими трудностями, почему Столыпина лишили основного рычага влияния на государственную политику раньше, чем он был смертельно ранен в сентябре 1911 года, какова роль при этом каждой из участвовавших в борьбе общественных сил и властных структур.

Предмет нашего исследования несколько шире его главной цели - место П.А. Столыпина в системе идейных, функциональных и иных связей в абсолютистской России с учетом исторического вектора ее эволюции.

Следовательно, наша первая задача - изучение экономического, социально-политического, этнопсихологического строя России в начале ХХ века. Далее - выявление взаимосвязей масштабной фигуры Столыпина с другими силами: царским двором, поместным дворянством, национальными элементами, религиозными деятелями, думскими фракциями и, конечно же, чиновничьим аппаратом. Внутри каждой из этих сил имелись такие влиятельные союзники Петра Столыпина как императрица-мать Мария Федоровна, член Государственного совета Алексей Нейдгардт, министр Александр Кривошеин, октябрист Александр Гучков. Но его врагов среди российской элиты было больше, как, впрочем, у любой из близких ему по масштабу фигур, таких как Меньшиков, Потемкин или Витте. Для достижения цели исследования надо исследовать важнейший фактор - изучить влияние П. Столыпина на каждую из составляющих политической системы, в первую очередь, на императора Николая Второго.

Следующей задачей является исследование взглядов П. Столыпина на кардинальные проблемы России, в частности, на рабочий, аграрный, национальный вопросы. В последней части работы будет обобщены полученные результаты, определено место премьер-министра в российской элите, доказано его умение побеждать отдельные элементы бюрократической машины путем постепенного расширения своей команды. Надо уяснить главное - у Столыпина, как и у абсолютного большинства политиков, не было сил на стайерскую дистанцию. Следовательно, победа реформ - это вопрос постоянного пополнения команды. У нынешних реформаторов ситуация еще более пагубная, чем столетие назад. Следовательно, необходимо среди старших школьников и студентов, молодежи, «обдумывающей житье», готовить реформаторов-столыпинцев, зажженных мудрыми учебниками, объединенных грамотными организаторами. За сто лет страна съежилась едва ли не вдвое, земля заросла бурьяном, пассионариев куда меньше, чем владельцев брильянтов, но молодежь наелась сникерсов, наигралась, насмотрелась на «последних героев». Достаточно граждан, готовых начать сражение за будущее России и свое в масштабах державы и на отдельно взятом хуторе, который не должен иметь право тронуть никто: колхоз, сельсовет, забугровый борец с «птичьим гриппом» или многочисленные генералы. Настоящая работа путем критики описания столыпинских реформ в современных учебниках сделает попытку заложить основу рассмотрения проблемы в учебных пособиях завтрашнего дня.

Хронологические рамки настоящей дипломной работы следующие: нижней границей является начало активной политической и законотворческой деятельности Петра Аркадьевича Столыпина на посту ковенского губернского предводителя дворянства в 1899 году, когда он вышел на проблемы государственного масштаба. Эта дата в истории России знаменуется наиболее удачным годом перед вступлением в полосу затяжного экономического кризиса, неудачной русско-японской войны, первой революции в России.

Верхняя хронологическая рамка настоящей работы - 1917 год, февраль. Начало новой полосы революций в России означало невозможность реформистского пути развития России и угрозу национальной катастрофы великой державы. Хотя сам реформатор погиб за пять с лишним лет до этого в сентябре 1911 года, заряд преобразований российского села, команда, сформированная в годы его руководства правительством, были настолько эффективными, что в военном тылу, вдали от дворцовой чехарды продолжалась позитивная работа, при соответствующей координации на российском уровне способная обеспечить нужды воюющей страны. В этом, наверное, непреходящая ценность его опыта - еще через пять лет в своем политическом завещании лидер нарождающейся державы заявит: «социализм - это строй цивилизованных кооператоров». /29/. То есть, революция - революцией, а пора возвращаться к прерванным в феврале 1917 года реформам.

Источники, исследуемые в настоящей работе, группируются следующим образом: нормативные акты (законы, императорские Указы, подзаконные и частные акты), политические документы (речи и статьи видных деятелей России начала века, программные заявления партий и думских фракций), статистические исследования, материалы периодической печати, мемуары и литературные памятники. Многие из последних являются фактически научными исследованиями по тем или иным проблемам рассматриваемой эпохи.

Изучаемая эпоха была насыщена документами, и, несмотря на военные и революционные потрясения, в целом они сохранились. В последние годы опубликовано много зарубежных источников и материалов из архивов, в частности, статистических, и мы, несомненно, получили возможность сделать правильные выводы. В постсоветские годы более доступными стали публикации документов, в частности, решения Думы, царские Указы, материалы Государственной Думы и Государственного совета Российской империи.

Благодаря электронным средствам связи имеется возможность познакомиться с материалами, недоступными местным библиотекам, в частности, с главными публичными выступлениями Петра Столыпина и его оппонентов. Еще несколько лет назад мы могли прочитать лишь их отражение в материалах большевистской печати.

Изданы мемуары, статьи и письма многих видных деятелей той эпохи. Наиболее яркие, хотя не всегда объективные оценки Николая Романова и П. Столыпина опубликованы в трудах В.И.Ленина, воспоминаниях П. Милюкова, С. Витте, В. Коковцева, и других современников, сына и дочери реформатора (А.П. Столыпин, М.П. Бок). Содержательными являются «заметки русского консерватора» С. Крыжановского. Особенно своеобразны мемуары В.Гурко, Б. Лопухина, по своим взглядам далеким от Петра Столыпина.

Все мемуарные и полемические источники субъективны, поэтому автор использовал их, в отличие от статистических материалов, с предельной осторожностью.

Многие из них весьма критично отзываются о личности и деятельности Петра Аркадьевича Столыпина, впрочем, как и о Витте, Коковцеве и иных масштабных фигурах. Но, по аналогии с сегодняшним днем: что большинство представителей элиты ныне написали бы о министре финансов, который десять (!) лет не позволял им «пилить» бюджетные средства? Что он прирастил народное богатство, сохранил к моменту испытаний в полном порядке государственные финансы? Очевидно, потомкам остались бы воспоминания о враге рода человеческого, почти каннибале. А о Владимире Коковцеве, бессменном министре финансов в столыпинском кабинете, написали лишь, что он - болтун, интриган, не слишком умен.

Что же говорить о его патроне, который ежедневно наступал на множество частных интересов лиц, которые любили Отчизну лишь при условии немедленных субсидий с ее стороны? Нам известно по реальным фактам, как даже лидер кадетов П. Милюков, оставивший о Столыпине и его команде многочисленные сверхкритические отзывы, став наиболее грамотным министром во Временном правительстве, за месяц разбазарил весь политический капитал своей партии и оказался совершенно беспомощным против немногочисленных левых экстремистов. Много ли умного он может сказать о деятеле, который сумел не просто сломать революционную ситуацию, а найти оптимально прогрессивный выход из нее? После революции 1905 г. наступила известная реакция; соответственно, место Милюкова за революционную деятельность к 1907 году было в застенке. А он оставался в верхушке политической элиты, за что в своих трудах «отблагодарил» реформатора, кстати, ценившего способности и авторитет Милюкова.

Более содержательны материалы соратников П.Столыпина, хотя бы и вынужденных. Особенно важны свидетельства его непосредственного помощника Сергея Крыжановского. Может быть, ущемленный тем, что, выходец из низов, сторонник реформ, из-за противодействия царя он так и не стал не только премьером, но и простым министром, он резко отозвался о многих, в том числе и о покойном патроне. Но - талантливый, живой, прирожденный политик, главный вдохновитель Столыпина (по словам недоброжелателей премьера), работяга, архитектор важнейших политических преобразований - его слова дорогого стоят. Пытаясь развенчать (и даже очернить шефа), много лет использовавшего его энтузиазм, он завершает в 1913 году воспоминания страстным патриотическим вздохом: «останься покойный у власти…». Уже после революции Крыжановский подробно поведал о судьбе совместных закрытых проектов децентрализации империи, решения административного и кадрового вопросов, свидетельствовавшей о самоубийственной политике императора.

Также неоднозначны статьи и материалы о постстолыпинском периоде. Например, знаменитое высказывание в Думе министра внутренних дел Александра Макарова о Ленском расстреле «Так было и так будет», с точки зрения всех серьезных его современников лишь свидетельствуют об убогости ума сановника, ставленника Коковцева, совершенно невозможного на этом посту годом раньше, хотя «дело…знал очень хорошо, гораздо лучше Столыпина», как отмечал Владимир Джунковский, заместитель министра внутренних дел, достаточно объективный современник П.Столыпина.

Итак, как отмечают многие мемуаристы, торжество придворной камарильи в Петербурге и бюрократической иерархии в остальной части державы, привели к извращению многих принципов, а в первую очередь - к замене отношений между учреждениями и социальными группами отношениями между отдельными людьми, близкими или далекими друг другу по духу и крови. Но этот диапазон мнений дает возможность в настоящей работе сделать самостоятельные выводы, не подчиненные конъюнктуре.

И здесь особенно важны источники, не имеющие никакого отношения к «столыпинским галстукам» и прочей мифологии. Это данные статистики, которая в России начала ХХ века имела высочайший уровень, нам не подвластный. В 1917 году, в условиях полной разрухи и разгула страстей в столицах, в губерниях проводится полная сельскохозяйственная перепись - и ее результаты свидетельствуют о том, что даже без мужиков, призванных на фронт, аграрная реформа торжествует во многих районах. К таковым относится ряд уездов Уфимской губернии. Материалы переписи сохранились, неоднократно опубликованы и являются, наряду с другими статистическими сборниками, источником для написания настоящей работы. Косвенным свидетельством их неопровержимости является доверие к статистике всех современников от вождя большевиков до консервативных деятелей Государственного совета.

В настоящей дипломной работе использован ряд трудов В.И. Ленина. В разгар столыпинской реформы будущий вождь пролетариата и крестьянства перестает публиковать фактические данные «о развитии капитализма в России». И вдруг разражается серией статей о провале переселенческого дела, о «потемкинских деревнях» во время поездки Столыпина в Сибирь. К сожалению, Ленин так и не узнал, что пресловутые деревни - придворная клевета на великого предшественника Столыпина по возрождению регионов, а его собственная деятельность 1919-22 годов по выкачиванию продуктов из восточных районов была бы невозможна без успехов переселенческого дела. И больше всего Ильич верит западным статистическим источникам, которые пытается перевести на российскую почву. Это очень напоминает советский миф о «вымирающих башкирах», которые эксплуатировались при самодержавии как в «какой-нибудь Африке». Особенность стиля вождя - когда он неправ или бездоказателен, применяет сильные выражения. Например: «Муниципальный социализм - мечта о социальном мире для буржуазной интеллигенции... мещанская, реакционная утопия частичного осуществления социализма особенно безнадежна. К чему социальная революция, если через местные самоуправления можно понемногу расширять коллективную собственность?…получается социализм самый мещанский, рассчитывающий на притупление классовой борьбы по острым вопросам». А как еще можно осуществлять социализм, спросим мы, как не по частям, через развитие кооперации?

В целом к аграрной программе В.И. Ленина до 1921 г. нельзя относиться серьезно, т.к. все его взгляды на том этапе - только тактика поджигателя: «главное - ввязаться в бой, а там видно будет». Осенью 1907 г. он пишет о разделе помещичьей земли крестьянами, а осенью 1917, в послесловии к этой же работе - о недопуске крестьян к разделу такой земли. В 1908 г. его оценка деятельности Столыпина : «Столыпин и помещики вступили смело на революционный путь, ломая самым беспощадным образом старые порядки». Оценка голословная, без понимания роли кооперации, переселенческой политики, роста культурного земледелия (у фермеров, к примеру Тульской области, урожайность была вдвое выше, чем у общинников). Однозначный смысл любого ленинского запугивания - «лозунг крестьянского восстания вместе с пролетариатом, как единственного возможного средства помешать столыпинскому методу «обновления» России… путем безграничных насилий меньшинства над большинством в течение десятилетий и путем массового истребления передового крестьянства». Надо полагать, неистинность этих лозунгов и привела к полному отрыву большевиков от крестьянства.

Важными источниками настоящей работы также явились статьи выдающихся публицистов того времени: Льва Толстого, Глеба Успенского, экономистов и социологов Александра Чаянова, Михаила Туган-Барановского, Питирима Сорокина.

Поэтому, в отличие от практиковавшейся в советский период, методология настоящей работы включает следующие компоненты: принцип историзма и методы, основанные на цивилизационной (культурно-исторической) теории - статистический, сравнительно-исторический, метод моделирования, связанные с системным подходом к анализируемым фактам.

Именно системный подход, векторами которого являются исторический, функциональный и структурный анализ каждого элемента, позволяет обнаружить недостающие факты и тенденции, координационные и субординационные связи между людьми и историческими явлениями. Система - не однообразный по составу и окраске монолит, а структура, состоящая из сложно взаимодействующих многих составляющих, для которых было характерно не только органическое единство, но и определенные противоречия, которые в экстремальных условиях, как это и случилось в 1905-1917 годах, принимали весьма острые формы и тем самым стали одним из важных механизмов разрушения и гибели царизма и всего российского государства. Выявляя взаимосвязи Столыпина и его единомышленников с другими элементами политической элиты и гражданского общества России начала ХХ века, мы при скромных возможностях дипломной работы можем обогатить «столыпиноведение» более оптимистическими выводами, чем в классических трудах историков.

В результате должен быть создан убедительный исторический портрет политика, в союзе с единомышленниками способного преодолеть все препятствия в борьбе за великую Россию. Этот вывод крайне необходим россиянам, уставшим от двадцатилетних бездарных реформ. Из настоящей дипломной работы читатель должен понять главное: реформатор не раздавит ударом сверху гидру бюрократии, если мы снизу каждодневной борьбой за самоуправление не выполним роль наковальни.

Тем более, что последние перемены в жизни республики и всей Российской Федерации позволяют надеяться на возрождение идеалов Петра Столыпина на новой, интернациональной базе.

Глава 1. Российская империя в начале ХХ столетия

1.1 Социально-экономическое положение России на рубеже веков

К началу ХХ столетия Российская империя была самым большим в территориальном отношении государством мира. Хозяйственное развитие различных регионов страны оставалось неравномерным, особо выделялись развивающиеся промышленные регионы: Московский, Петербургский, Рижский, Лодзинский, Южно-Российский, Уральский. Начиналось интенсивное освоение Сибири и Дальнего Востока. Однако огромные пространства были крайне слабо связаны друг с другом транспортными артериями.

В большинстве освоенных регионов Российской империи преобладало сельскохозяйственное производство. В центральных районах европейской части страны наблюдалась тенденция к аграрному перенаселению, что вело к малоземелью. В то же время плотность населения за Уралом не превышала 1 чел./км 2.

Реформы 1860-1870-х годов открыли перед Россией новые перспективы, создав возможность для широкого развития рыночных отношений. Страна вступила на путь капиталистического развития. Сельскохозяйственное развитие России в пореформенный период было не столь успешным. Рост урожайности хлебов в России был невелик. Увеличение валовых сборов зерна достигалось в основном за счет распашки новых земель. Основным поставщиком экспортного хлеба оставалось помещичье хозяйство. В руках помещиков находились огромные земельные площади. На каждые 100 десятин крестьянских земель в Центрально-черноземном районе приходилось 56 десятин помещичьей земли, а в Центрально-промышленном - 30. В общей массе помещичьего землевладения велик был удельный вес латифундий (владений размером свыше 500 десятин). Крупнейшие латифундисты (Строгановы, Шереметевы, Шуваловы и др.) владели сотнями тысяч десятин в разных губерниях.

После отмены крепостного права помещикам пришлось перестраивать свое хозяйство на рыночных началах. Они имели возможность организовать систему хозяйства, переходную от барщинной к капиталистической. Сделанные во время реформы отрезки вынуждали крестьян арендовать землю у помещика. Передовые помещики пытались строить свое хозяйство по-новому. Они заводили собственный рабочий скот и инвентарь, покупали сельскохозяйственные машины, нанимали рабочих. Но эти формы хозяйствования развивались с трудом.

В пореформенное 20-летие обозначились два пути эволюции аграрного строя России :

• прусский - сохранение крупного помещичьего владения. Центрально-земледельческий район вступил на медленный, затяжной путь перестройки хозяйства с сохранением крупного помещичьего землевладения.
• американский - фермерский.

В степных и лесостепных районах Заволжья, Приуралья, Северного Кавказа, в Прибалтике и Западной Украине свободные крестьяне создавали свои фермерские хозяйства, занимались предпринимательством. Надо четко отличать фермеров - тружеников от кулаков - мироедов, получавших доходы от ренты и кабальной эксплуатации сородичей.

Расслоение крестьянства стало принимать необратимый характер. Но между середняками и беднотой не было четкой грани. Эти две социальные группы, тесно взаимосвязанные, составляли основную массу крестьянского населения. Нередко по мере того, как вырастали сыновья, семья начинала производить достаточно хлеба, становилась середняцкой. И, наоборот, какое-то несчастье выталкивало благополучное хозяйство на самый низ социальной лестницы.

Хозяйственная и общественная жизнь российского крестьянина протекала в рамках общины, которая существовала на Руси испокон веков. По реформе 1861 года она получила статус сельского общества. Крестьянская община одновременно являлась и экономическим объединением, и низшей административной единицей. Община распределяла землю среди своих членов, устанавливала правила, как использовать пастбища и леса. В то же время закон возлагал на общину обязанности по распределению налогов и поддержанию порядка на ее территории.

Община строилась на сочетании коллективного землепользования и отдельного ведения хозяйства каждым двором. Землей в общине крестьяне владели чересполосно. Каждый двор получал полосы и хороших, и плохих земель, и ближних, и дальних, и на пригорке, и в низине. Имея полосы в разных местах, крестьянин ежегодно получал средний урожай: в засушливый год выручали полосы в низких местах, в дождливый - на взгорках.

Труд пахаря очень тяжел. В крестьянских семьях издавна существовал такой порядок: женщины смотрели за домом и детьми, а мужчины работали в поле. Поэтому и земля распределялась чаще всего по числу мужчин. При этом надел на каждую душу становился меньше. Происходил общий или коренной передел. Он повторялся в среднем раз в 12 лет. Но некоторые общины не производили переделов - ни общих, ни частных. В таких общинах распределение земли со временем становилось все более неравномерным.

В губерниях Черноземного центра в первое время после реформы переделы были редким явлением. Как ни высоки были здесь выкупные платежи, надел плодородной земли все же кормил крестьянскую семью, и крестьяне им очень дорожили. Но долговременное отсутствие переделов приводило к тому, что крестьяне смотрели на свой надел, как на свою собственность. Кое-где землю начали завещать по наследству и даже продавать. Земля постепенно сосредоточивалась в руках зажиточных дворов, а в крестьянском сознании начинало укореняться понятие о частной собственности на землю. Ведь земельные переделы производились не от хорошей жизни. Только когда подступала крайняя нужда, крестьянин начинал перетряхивать землю, добиваясь идеальной справедливости и всеобщего равенства.

По-иному в те годы обстояли дела в нечерноземных губерниях. Здесь крестьянский надел был обложен сверх его доходности. Только с помощью посторонних заработков крестьянин справлялся с выкупными платежами. Земля распределялась по работникам-мужчинам (рабочим душам). Крестьянин, может быть, и совсем отказался бы от надела, но по закону он не мог навсегда оставить деревню, к которой был приписан. Тем не менее, крестьянин старался спихнуть с себя надел при всяком удобном случае. Переделы земли в нечерноземных губерниях были частым явлением. Занятый на работе в городе, крестьянин не всегда успевал обработать свой надел. Все больше становилось заброшенных земель, за которые, тем не менее, взыскивались выкупные платежи и прочие налоги.

В пореформенной русской деревне происходил быстрый прирост населения. За 40 лет крестьянское население в Европейской России увеличилось с 48,9 до 80 млн. человек.

Прирост населения имел неодинаковые последствия. В Нечерноземной полосе крестьяне были обложены непомерно тяжелыми выкупными платежами. Когда прибавилось рабочих рук, справляться с платежами стало легче. Теперь крестьянин шел в город со своими повзрослевшими сыновьями и зарабатывал намного больше. Некоторые из крестьянских сыновей в городе и оставались. Города росли, а в деревне не возникало крайнего земельного утеснения. В Нечерноземной полосе положение крестьянства медленно, с трудом, но все же улучшалось.

В Черноземной же зоне назревали катастрофические процессы. Отход на заработки здесь был гораздо слабее (ближайшие города были скорее торговые, чем промышленные). Урожайность на крестьянских полях увеличивалась гораздо медленнее, чем происходил прирост населения. Средняя величина душевого надела уменьшилась за 40 лет по Европейской России едва ли не вдвое. В некоторых губерниях (например, в Тульской, Курской) крестьянские наделы недопустимо измельчали. Приходилось арендовать землю у помещиков. В черноземных губерниях России росла крестьянская нищета. Под ее давлением рушились понятия о частной собственности на землю, которые стали прививаться в предыдущий период. С начала 80-х годов крестьяне Черноземного центра вспомнили о земельных переделах. Сопротивление владельцев лишних земельных душ было быстро сломлено. Переделы совершались подобно цепной реакции, перекидываясь из волости в волость, из уезда в уезд, из губернии в губернию. Все более значительная часть помещичьей земли отдавалась в аренду крестьянам. Безостановочно росли арендные цены. К началу ХХ века они достигли таких высот, что забеспокоились некоторые губернаторы. Они докладывали царю о несоразмерно высоких арендных ценах. Подчас крестьяне работали «ради процесса», урожай не покрывал издержек. Положение крестьянства резко ухудшилось. Если богатые крестьяне (всего около 5 % сельского населения) еще кое-как держались на плаву, то середняки начинали тонуть в массе бедняков.

В 1891 году обширную территорию России охватил неурожай. Вслед за ним в деревню пришел голод. После неурожая крестьяне Нечерноземья стали перестраивать свое хозяйство. Расширились посевы льна. В Новгородской, Псковской, Тверской, Ярославской и Московской губерниях начинали отказываться от устаревшей трехпольной системы земледелия и с помощью земских агрономов переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых трав (клевера, вики, люцерны).

В Черноземной полосе складывалась тяжелая обстановка. В деревне накапливались недовольство, безысходность, отчаяние. Но при этом в стране сохранялось внешнее спокойствие. И придворные круги невозможно было убедить, какой силы социальный взрыв там назревает.

-е годы ХIХ века стали периодом интенсивного экономического роста России. Динамические процессы в народном хозяйстве обозначились еще раньше. Россия с конца ХIХ века занимала лидирующее положение на мировом рынке сельскохозяйственной продукции. Около трети ее производилось в крупных аграрных хозяйствах. В крестьянско-общинном землепользовании преобладали рутинные агротехнические приемы и архаичные сельскохозяйственные орудия. Продуктивность подобного производства была чрезвычайно низка, хотя крестьянские хозяйства и поставляли большую часть товарного зерна. В 1895 году в России насчитывалось 26,6 млн. лошадей и 31,6 млн. крупного рогатого скота.

Непременным условием перестройки народного хозяйства на рыночных отношениях было создание соответствующей инфраструктуры - комплекса вспомогательных отраслей хозяйства (шоссейных и железных дорог, каналов, портов, средств связи). В России особенно остро стоял вопрос о сухопутных путях сообщения.

К 1894 году общая протяженность железных дорог России составила 27,9 тыс. верст. В 1891 году началось строительство Транссибирской железной дороги, к тому времени пересекшей Уфимскую губернию. Правительство поощряло развитие отечественного машиностроения, и в целом по стране машинное производство победило к концу ХIХ века. Это было связано с промышленным подъемом 90-х годов.

Рабочий класс, скапливавшийся в крупных городах, в огромной своей массе состоял из пришедших на заработки крестьян. На время сева, покоса, жатвы они возвращались в свои деревни. В это время останавливались многие фабрики. Со временем некоторые рабочие оседали в городе и порывали связь с деревней. Но этот процесс шел гораздо медленнее, чем росли ряды промышленной армии труда.

По темпам среднегодового прироста промышленной продукции Россия в конце прошлого века обгоняла все европейские страны и шла вровень в США. В конце 90-х годов средний прирост промышленной продукции в ведущих отраслях промышленности составлял 12 % и более в год.

Особенно ускорено развивались новые отрасли производства: тяжелое машиностроение, химические производства, электроиндустрия, железнодорожный транспорт. В 1895 году Россия произвела 338 млн. пудов нефти и стала крупнейшим мировым производителем этого важнейшего вида топлива. В 90-е годы удельный вес промышленного сектора в валовом национальном продукте постоянно возрастал, и Россия постепенно превращалась из страны аграрной в индустриально-аграрную. Наряду со старыми промышленными зонами к концу ХIХ века возникли новые, выросшие на волне капиталистической индустриализации: Донбасс, Бакинский район, Кузбасс. Владельцы наиболее устойчивых крупных предприятий стали формировать монополистические объединения.

Но при всех очевидных успехах хозяйственного развития Россия все еще оставалась по преимуществу аграрной страной, где подавляющая часть населения была занята в сельском хозяйстве, а главными статьями экспорта являлись предметы земледелия и животноводства.

Продолжала существовать община, которая помогала отстающим крестьянам (они часто паразитировали на зажиточных) и не позволяла расширять свои владения зажиточным крестьянам, что тормозило развитие сельского хозяйства. Крестьянин не мог купить сельскохозяйственные машины, что, в свою очередь, тормозило развитие тяжелой промышленности.

Бедственное положение крестьян и однобокое развитие экономики привели к реформам, которые проводил С.Ю.Витте. Успех проводимой Витте экономической политики обеспечивался тем, что инициатива частного предпринимательства удачно сочеталась с активным и эффективным участием государственных властных структур. Он решал проблемы малоземелья и выкупа земли. Проводил переселенческую политику - предлагал бесплатно земли за Уралом. Но переселились мало крестьян, так как им никто не помогал. Витте писал, что ему приходилось действовать со связанными руками и ногами.

Переходный характер исторического развития пореформенной России и многоукладность экономики обуславливали своеобразие социальной структуры и разнообразие социальных антагонизмов. Сохранилось сословное деление общества. Каждое сословие обладало четко зафиксированными привилегиями или ограничениями. Развитие капитализма постепенно меняло социальную структуру и облик сословия, формировало две новые социальные группы - классы капиталистического общества: буржуазия и пролетариата. В социальной структуре переплетались черты старого и нового общественного строя.

Таким образом, экономико-социальный подъем России в конце XIX века был очень высок. За несколько десятков лет Россия прошла тот путь, на который Европе потребовались сотни лет.

1.2 Политическая система Российской империи

Российское самодержавие в начале ХХ века являлось политическим институтом, определенной социально-политической системой. Переход от исследования на макроуровне к изучению на микроуровне есть всеобщий закон развития науки. Исторической науке необходимо получать результаты, достигнутые в этом направлении естественными науками. Был, в частности, в советской историографии период, когда царизм и буржуазию рассматривали как единое целое. Потом был сделан определенный шаг вперед - господствующей стала ленинская концепция трех лагерей. На этой теоретической основе создано немало исследований. В 80-ые годы ХХ века А.Я. Аврехом был сделан следующий шаг. Он доказывал, что царизм как социально-политическая система в последнее десятилетие своего существования представлял собой единство четырех основных составляющих: собственно царизма, т. е. верховной власти, официального правительства, поместного дворянства и третьеиюньской Думы, которую В. И. Ленин определял также как особую политическую систему. Разумеется, имелись и другие весьма важные элементы этой системы, такие, как армия, церковь, полиция, и, особенно, чиновничий аппарат, однако А.Аврех оставил их в стороне, поскольку исследовал царизм именно в социально-политическом плане, начиная от носителя верховной власти и его непосредственного окружения в лице камарильи и кончая социальной опорой режима.

Такой подход позволил ему установить, что связи между указанными составными частями были достаточно сложны и в определенных границах противоречивы. Это было обусловлено самой природой российского абсолютизма, длительной исторической традицией, несовпадением групповых и иных интересов и некоторыми другими факторами. Тем не менее, определяющим моментом было именно единство, и смысл процесса разложения царизма как раз и состоял в разрушении этого единства, которое казалось нерасторжимым, в эрозии прочнейших связей, в деформации механизмов взаимодействия. Конечным результатом этого процесса была полная потеря политической ориентации, умения оценить обстановку как режимом в целом, так и всеми звеньями системы.

Что касается четвертой основной составляющей - третье-июньской системы, то ее специфика (выражавшаяся в том, что она представляла собой не царизм как таковой, а его союз с помещиками и верхами буржуазии и выступала в форме выборного законодательного учреждения), в бонапартизме. Политика бонапартизма - политика прямого союза с определенными политическими течениями, социальными слоями и группами и лавирования между ними.

Бонапартизм, доказывал В. И. Ленин, неизбежен для абсолютизма, перешагнувшего порог, отделяющий феодализм от капитализма. В условиях буржуазного развития в силу буржуазной эволюции классов, феодальных по своему происхождению, он теряет целиком или частично свою прежнюю социальную опору, что вынуждает его искать новую опору (или опоры), притом часто в классах и социальных группах иной - нейтральной и даже чуждой ему природы. В этом состоит его основная отличительная черта, характерная для всех стран, где бонапартизм имел место. Вместе с тем бонапартизм есть логическое завершение политики «надклассовости», которую всегда пытался демонстрировать царизм, но которая и придавала ему относительную самостоятельность. «Бонапартизм,- писал В. И. Ленин,- есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную, простую и сплошную опору,- монархии, которая принуждена эквилибрировать, чтобы не упасть,- заигрывать, чтобы управлять,- подкупать, чтобы нравиться,- брататься с подонками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке». История русского черносотенства, всех этих «союзов русского народа» и им подобных образований, их теснейшей связи с царизмом наглядно показывает, что двор не был чужд братания с низами общества. Но, как этого требует политический цинизм, вождь большевиков осветил лишь часть правды, то есть фактически подменил истину. В классовой теории нет понятия «подонков», среди «черной сотни» было немало представителей «революционных классов», чей патриотизм был оскорблен разгулом «революционного» бандитизма, попыткой черни и «жидов» взять власть (многие революционеры, как известно, были евреями, приверженцами антипатриотической идеи). Кроме того, теория управления, которую В.И. Ленин игнорировал, пока в 1918 году не столкнулся с ее законами, как слепой об стену, требует учета бюрократической иерархии, живущей по своим законам: это социальный слой, эксплуатирующий само государство, все остальные классы общества, вне зависимости от социального строя. С типичным азиатским правящим классом ее роднит клановость и жесткая вертикаль внутри клана, когда, к примеру, скромный чиновник Фандорин дерзит «всесильному» сановнику-министру, поскольку принадлежит к противоборствующему могущественному клану. Бюрократия в Российской империи, согласно установлениям Петра и Екатерины, не была классовой: напротив дворянство пополнялось за счет низших сословий, достигших определенной ступени в бюрократической иерархии; и, следовательно, «горизонтальные» классы размывались вертикальными кланами. Как нам представляется, трагедия России в значительной мере предопределена тем, что гражданская бюрократия, в силу сложности условий ее деятельности (начиная с путей сообщения и заканчивая борьбой с голодом) мало привлекала потомственную аристократию и, напротив, самые талантливые россияне из простонародья, которые не были испорчены народническим нетерпением, могли сделать самую головокружительную карьеру на этом поприще, если принимали правила бюрократической системы. Дворянство предпочитало военную службу. В силу своей субпассионарности, оно, как правило, было бездарно. Как известно, после крушения декабризма, более ста лет российская военщина не могла выиграть ни одной крупной войны (не считая 1877 года, когда завалила российскими трупами болгарскую землю), включая гражданскую войну. Но при этом их амбиции, принадлежность к правящему классу и близость к придворной камарилье, не раз ставили Россию на грань национальной катастрофы. Судьбу крупнейших политических деятелей империи и их реформ при Николае II невозможно понять, если не учитывать этот фактор.

(Разумеется, в единичных случаях все было сложнее: гвардейский офицер небедный помещик князь Хилков позднее работал железнодорожным рабочим, а потом - в течение 10 лет министром путей сообщения в команде С. Витте).

Создание третьеиюньской политической системы как организованного во всероссийском масштабе в лице третьеиюньской Думы контрреволюционного союза помещиков и буржуазии с царизмом, обеспечивал возможность лавировать между этими классами, иллюзорно оставаясь хозяином положения. Ключом к созданию такого союза был избирательный закон 3 июня 1907 г., единственно возможный для сохранения равновесия между самодержавием и ограниченным народным представительством. Черты бонапартизма, подчеркивал В. И. Ленин, «совершенно наглядно обнаруживаются и на современном избирательном законе». Особенность этого закона состояла в том, что он создавал в Думе не одно, а два большинства, и именно это обстоятельство обеспечивало царизму возможность лавирования между двумя господствующими классами страны. Таким образом, и это важно подчеркнуть, российский бонапартизм имел принципиальное отличие от бонапартизма Наполеона III, лавировавшего между буржуазией и пролетариатом.

Но есть и другое отличие, которое сформулировал Сергей Маклаков, кадет либерального толка: «Разочарование, которое наступило в начале царствования Николая II, явилось причиной изменения самого принципа либерального движения: на смену прежней тактике выдвинулась борьба с самодержавием. С этого времени ведущая роль принадлежала не земцам, а политикам, т.е. радикальной интеллигенции».

К счастью, кризис 1905 года, с одной стороны, начавший процесс деморализации страны, с другой - всколыхнул мощные силы, готовые укрепить государственный строй Российской империи. Об этом ярко сказал Александр Гучков, лидер партии умеренного центра: «Историческая драма, которую мы переживаем, заключается в том, что мы вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, авторитет правительственной власти против носителей этой власти».

Поражение революции 1905-1907 гг. и переход к аграрному и думскому бонапартизму создали для царизма и буржуазии теоретическую возможность окончательной победы контрреволюции, получившей отсрочку, в случае сужения социальной базы революционеров. Это обстоятельство имеет весьма важное значение для правильного понимания третьеиюньской эпохи - прежде всего как периода, когда царская Россия получила и пыталась использовать свой последний шанс. Для такой масштабной задачи была необходима достойная фигура, хотя бы и далекая от придворной камарильи. Благодаря положительной стороне бюрократической иерархии такого деятеля Россия выдвинула вовремя.

столыпин реформатор идейный историографический

Глава 2. Вехи биографии П. Столыпина (1862-1906 гг.)

.1 Формирование Столыпина как политического деятеля

Пётр Аркадьевич Столыпин родился 5 апреля 1862 года в подмосковном имении Середниково.

Генеалогия Столыпина прослеживается с 9 века, одним из его предков был варяжский конунг Рюрик. С 16 века, с Григория Столыпина, начинается фамилия. Его сын Афанасий - муромский дворянин. Сильвестр Афанасьевич Столыпин участвует в войне с Польшей в 1654-1656 годах, заканчивает жизнь московским дворянином. Затем идут служилые дворяне Семён Сильвесторович, Емельян Семёнович, Алексей Емельянович. Они ничем не выделяются из массы русских дворян, будучи воинами и земледельцами, представляя собой типичных патриархальных помещиков .

У Алексея Емельяновича шестеро детей. Один из них - Дмитрий - дед Петра Аркадьевича; сестра Дмитрия, Елизавета - бабушка М. Ю. Лермонтова, то есть Поэт и Реформатор - троюродные братья.

Аркадий Дмитриевич Столыпин участвовал в Крымской войне, дослужился до чина генерала от артиллерии, участвовал в освобождении Болгарии от турецкого ига. Он писал книги, был скульптором, играл на скрипке. Известна его «История России» для народного и солдатского чтения.

Мать Петра Аркадьевича - Столыпина Наталья Михайловна, урождённая княжна Горчакова, родственница выдающегося министра иностранных дел в царствование Александра Освободителя - А. М. Горчакова.

Как-то за карточный долг Аркадий Дмитриевич получил имение в Литве. Оно понравилось и ему и его жене. И они стали проводить в Колноберже каждое лето. После того как Аркадий Дмитриевич ушёл в отставку, был куплен дом в Вильне, чтобы жить неподалёку от так полюбившегося имения. В этом доме семья проводила зиму.

Начальное образование Пётр Аркадьевич получил дома, а среднее - в Виленской гимназии.

В 1881 году Столыпин поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. В отличие от тех его сверстников, кто в студенческие годы отрёкся от старого мира и мечтал о социализме, имея и о первом и о втором самое поверхностное представление, Столыпин серьёзно изучал естественные науки и языки. По окончании университета он свободно владел четырьмя европейскими языками. Успехи будущего главы правительства в естественных дисциплинах характеризовал такой известный эпизод. Экзамен Столыпина у профессора химии Д. И. Менделеева длился намного дольше положенного. Великий химик так увлёкся рассуждениями своего студента, что ответ на вопрос перешёл в научный диспут, пока Д. И. Менделеев, наконец, не опомнился: «Боже мой, что же это я? Ну, довольно пять, пять, великолепно!». Предложение продолжить научную карьеру Столыпин, однако, отверг, избрав намного менее популярную в обществе дорогу чиновника.

Ещё в студенческие годы он женился на представительнице влиятельного дворянского гнезда - Ольге Борисовне Нейдгарт, причём при весьма драматических обстоятельствах. Старший брат Столыпина, обручённый с Ольгой Нейдгарт, был убит на дуэли. Юный Петр Столыпин сам вызвал убийцу на дуэль, был ранен и вскоре сделал предложение невесте погибшего брата. Столыпин обрёл не только счастливую семью, но и политическую опору. Семья в России, как известно, больше чем просто семья. Впоследствии родственники, заседавшие в Государственном Совете, составили, как ехидно называли противники Столыпина, преданную правительству «партию шурьёв».

Сразу после окончания университета Столыпин поступил на службу в министерство внутренних дел. Через два года перешёл в министерство земледелия и государственных имуществ, где занял одну из низших должностей - помощника столоначальника в департаменте земледелия и сельской промышленности.

Столыпину не нравится рутинная министерская работа, и он переезжает в своё имение Колноберже; молодой помещик избирается уездным предводителем дворянства.

Самая любимая работа для Столыпина - создание сельскохозяйственного общества (одной из форм крестьянской кооперации), постройка и организация склада сельскохозяйственных орудий, народного дома с ночлежным отделением, библиотекой.

Зимой семья живёт в Ковно, после Пасхи переезжает в Колноберже. Столыпин раз в год объезжает остальные свои земли.

Неподалеку от Колноберже было ещё одно имение, принадлежавшее Столыпиным. Кратчайший путь к нему лежал по железной дороге через Пруссию. Пётр Аркадьевич наблюдал ухоженные богатые хутора немцев и поляков, наблюдал и, наверное, сравнивал.

Мария Петровна утверждает, что именно эти поездки породили у отца мысли о необходимости скорейшего разрушения общины и перехода к хуторской системе. Дочь упрощает. В истории невозможно отыскать вехи, с которой мы могли бы повести отчёт, когда Столыпин стал Реформатором.

В 1899 году Столыпина повысили в должности. Он стал предводителем дворянства всей Ковенской губернии. Дальнейший рост был связан уже с новым поворотом в российской политике на самом высоком уровне.

Министр внутренних дел В. К. Плеве, всячески заботившийся о сохранении и укреплении политических позиций поместного дворянства, взял курс на замещение губернаторских должностей выходцами из местных помещиков. Вполне закономерно, что Столыпин, один из богатых и влиятельных русских землевладельцев Ковенской губернии, обладавший к тому же административным опытом, обратил на себя внимание министра.

В 1902 году Столыпин становится гродненским губернатором.

Чем занимается новый губернатор? Земельными делами: внедрение искусственных удобрений, улучшенных орудий, многопольных севооборотов, а ещё больше - устройством хуторов.

Через год Столыпина назначают губернатором Саратовской губернии. Саратовская - в центре страны, большая, русская. Здесь у Столыпина родовые земли, здесь они известны: двоюродный дед губернатора Афанасий Алексеевич был саратовским предводителем дворянства.

Переезжая на новое место, дети смотрели на Россию, как на незнакомую страну. Пожалуй, и сам Столыпин чувствовал себя «иностранцем». Вся его прежняя жизнь - а ему уже было за сорок - в Западном краю и в Петербурге. В коренной России он бывал едва ли чаще, чем в Германии.

Чтобы освоиться в малознакомой стране требовалось время, а его оказалось в обрез.

В 1904 году началась война с Японией. Старшая дочь однажды спросила, почему не видно того воодушевления, как в 1812 году.

«Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых краях?- сказал отец. - Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». Этот разговор состоялся незадолго до отправки из Саратова на Дальний Восток отряда Красного Креста. На обеде в честь этого события губернатор произнёс речь. Он говорил, в частности, о том, что «каждый сын России обязан по зову своего царя встать на защиту Родины от всякого посягательства на величие и честь её». Речь имела шумный успех, барышни и дамы прослезились. «Мне самому кажется, что сказал я неплохо, - говорил потом Столыпин. - Не понимаю, как это вышло, я ведь всегда считал себя косноязычным и не решался произносить больших речей». Так Столыпин открыл в себе ораторский талант.

2.2 Столыпин в начале первой революции в России

Вслед за войной пришла революция. Забастовки, митинги и демонстрации начались в Саратове и других городах губернии. Столыпин попытался объединить всех противников революции, от черносотенного епископа Гермогена до умеренных земцев типа А. А. Уварова и Д. А. Олсуфьева, своего родственника. Было собрано около 60 тысяч рублей, губернский город разбили на три части, в каждой из которых открыли «народные клубы», ставшие центрами черносотенной пропаганды и опорными пунктами для создания черносотенных дружин.

Всякий раз, когда в городе начинались демонстрации, правые устраивали контрдемонстрации. Каждый нёс корзину с камнями, а во главе колонны шли самые дюжие молодцы. Получая камни из задних рядов, они беспрерывно швыряли их в демонстрантов. Руками черносотенцов, прибегая к помощи войск в исключительных случаях, Столыпин боролся с революционным движением в Саратове.

Но отношения с черносотенцами у Столыпина не всегда ладились. Черносотенная агитация «Братского листка», издававшегося под предводительством епископа, перешла все допустимые пределы даже с точки зрения губернатора, и он задержал распространение нескольких номеров газеты.

Как мог, Столыпин лично противостоял революционным выступлениям: объезжал губернию, выступал на сельских сходках, на различных собраниях. Такие выступления были небезопасны для Столыпина. В этой связи можно привести немало рассказов о его личном мужестве. Дочь пишет: «Однажды папа увидел, как стоящий перед ним человек вынул револьвер и направил на него. Папа, глядя на него в упор, распахнул пальто и перед взбунтовавшейся толпой сказал: «Стреляй». Революционер опустил руку, и револьвер вывалился у него из рук». [1, C. 108].

Были и другие случаи. Как-то после того, как Столыпин произнёс речь на большом революционном сборище, он заметил на себе взгляд какого-то парня стоящего близко к нему. Парень имел вид самый дерзкий и задорный, а взгляд был полон тупой, непримиримой ненависти. Столыпин пристально посмотрел на него и властно сказал: «Подай мне пальто» И этот человек, мечтавший о том, как бы побольше зла нанести ненавистному губернатору, послушно взял пальто из рук курьера и подал его. …[1, C. 108].

Петербург настаивал на использовании войск. Столыпин был против войск, считая, что должны управиться сами губернские власти.

По-видимому, только такими неординарными способами можно было поразить взбунтовавшуюся толпу. Через несколько минут она опускалась на колени, требовала священника, чтобы отслужить молебен.

Легенда? В том и дело, что не легенда. Он ездил без охраны, веря в своё знание крестьянской натуры, в то, что он неразрывно связан с мужиками и ему ничего не будет.

В Петербурге решили, что Столыпин не справится сам с революционным движением в саратовской губернии, которая издревле славилась антиправительственными настроениями, и на помощь ему был командирован генерал-адъютант В. В. Сахаров, бывший военный министр. Столыпин пригласил его остановиться в губернском доме и хорошо отзывался о нём, хотя и не был доволен вмешательством чужого лица в дела губернии. [1, C. 101].

Вскоре Сахаров отправился в карательную экспедицию. По возвращению из неё в конце ноября 1905 года он был застрелен посетительницей, явившейся на приём. Вместо Сахарова вскоре прибыл генерал-адъютант К. К. Максимович, разьезжавший по Саратовской и Пензенской губерниям до начала 1906 года. Отчасти, возможно, потому что в критический период революции карательными экспедициями руководил генерал-адъютант, а Столыпин оказался как бы в стороне, он прослыл либеральным губернатором.

Это не вполне точная оценка.

К концу 1905 года Столыпин решился силой прекратить разгул погромщиков и этим окончательно водворить порядок. Он запретил собрания левых в театре и, когда они всё же хотели настоять на своём, то встретились с войсками открывшими по митингующим огонь. В декабре полиция арестовала членов Саратовского Совета рабочих депутатов.

Но Столыпин понимал, что только силой оружия невозможно остановить революционные выступления и предлагал меры, которые могли успокоить крестьян. На фоне других чиновников, не способных преломить общественное мнение в свою пользу, Столыпин, конечно, являлся незаурядной личностью.

В конце апреля 1906 года Столыпина вызвали в Царское село и предложили пост министра внутренних дел. Сперва он отказался, но после слов Николая Второго: «Прошу принять этот пост, Я Вам приказываю» - согласился.

Глава 3. Эволюция во взаимоотношениях П.Столыпина и Романовых в 1906 - 1911 годах

.1 Политика Николая II в начале царствования и взлет П.Столыпина на вершину власти

Образ Николая Александровича, последнего императора из династии Романовых, на протяжении последнего столетия был сильно мифологизирован. Личность Николая II до сих пор вызывает ожесточенные споры не только среди ученых историков, но и широких слоях российского общества. Мнения об этом монархе весьма противоречивы, нередко они носят характер то дифирамбов, то фельетона.

Долгое время для большинства исследователей Николай II являлся олицетворением самодержавного произвола, безжалостным душителем всех прогрессивных веяний в России начала XX века. Однако для многих авторов он был мучеником, невинной жертвой большевистского террора. Не так давно на эту точку зрения стала и русская православная Церковь, причислившая отрекшегося и расстрелянного императора к лику святых. Поэтому в начале данной работы необходимо сделать основанные на серьезных источниках выводы о личности царя, о его роли в жизни страны и обстоятельствах, приведших его к трагической развязке в 1918 году в Екатеринбурге.

Николай II взошел на трон в 1894 г. и стал восемнадцатым царем России из рода Романовых. В то время ему было 26 лет, впереди были 23 года, которые история отвела ему для управления страной. К настоящему времени большинство исследователей склоняются к точке зрения, что наследник престола, крупнейшим достижением которого был чин полковника российской гвардии, не был готов к управлению Российской империей в столь ответственное время. По нашему убеждению то, что Николай II был совершенно не готов к роли правителя огромного раздираемого социальными и национальными противоречиями государства, не являлось непреодолимым препятствием для блестящего царствования. Петр и Екатерина Великие начинали в худшей ситуации и вообще не готовились к управлению страной. Но эти монархи постоянно совершенствовались сами, и, самое главное, подбирали себе умелых помощников. Однако Николай так и не научился за всё время своего правления искусству использования своих, порой весьма инициативных, толковых и умных, лично преданных министров.

Определенное время недостаток инициативы и необходимых деловых качеств царя не играл решающей роли в жизни государства, т.к. компенсировался выдающимися способностями лиц, выдвинутых боготворимым им отцом. Он не спешил менять сановников, приближенных и облеченных особым доверием Александра III, несмотря на огромное влияние на Николая, которым обладали великие князья - родные и двоюродные дяди царя.

При этом у самодержца были собственные идеи. Как отмечает М. Ферро, «царь был мирным человеком по своей натуре, по крайней мере, в отношениях с дворами и европейскими державами. Он верил в свою "миссию" в Азии, желал мира другим, и интересы, которыми он руководствовался, совпадали, таким образом, с его идеалами. "Великий замысел" Николая II заключался в проведении разоружения и заключении всеобщего мира. У министров царя, воспитанных Александром Миротворцем, в частности у Витте, были все основания поощрять его в этом деле.

В то же время, как писал в своем дневнике военный министр А.Н. Куропаткин о мечтаниях Николая II в ту пору: «захватить Маньчжурию, Корею и Тибет, а затем Персию, Босфор и Дарданеллы … государь хитрит с нами, но он быстро крепнет опытом и разумом и, по моему мнению, несмотря на врожденную недоверчивость в характере, скоро сбросит с себя подпорки и будет прямо и твердо ставить нам свое мнение и свою волю».

Воля царя была направлена на осуществление его мечтаний: прежде чем вступить победителем в Константинополь - "второй Рим", который он называл Царьградом, стать адмиралом Тихого океана. Экспансия в Китае или где-либо в Азии считалась не войной, а "крестовым походом" - походом за цивилизацию.

Неуспех Гаагской мирной конференции, семейные проблемы, и, в особенности, поражение в русско-японской войне и начало революции в России резко изменили поведение самодержца.

Как нам представляется, значительная часть авторов, вслед за современниками царя, недопонимают эволюцию мировоззрения императора на протяжении его царствования (тех самых известных «двадцати трех ступеней вниз»). Да, в советское время подчеркивалось, что Николай II был чрезвычайно консервативным, даже после революции в России в 1905 году вступил на путь бонапартизма вопреки своим убеждениям. Любой исследователь, внимательно изучивший его взаимоотношения со своими наставниками, в частности, К.П. Победоносцевым и С.Ю. Витте, согласится, что уже в 1905 году это был далеко не тот наивный молодой человек, которого за год до смерти в 1894 году, император Александр III назвал «мальчиком с совсем детскими суждениями». Но при этом он потерял интерес к глобальным свершениям и сосредоточился на том, что П.Н. Милюков назвал «любимой мечтой всей его жизни… роковая идея, как теперь известно, действительно никогда не покидала царя - «я не имею права отказаться от того, что мне завещано моими предками и что я должен передать в сохранности моему сыну».

После этого он и стал выглядеть таким, каким царя охарактеризовал Д.Хойер: «Роль Николая II в силу некоторой обыденности, пассивности и неамбициозности его натуры была слишком незначительной, чтобы его можно было в чем-нибудь обвинить». Как передавал позднее министр иностранных дел С.Д. Сазонов, царь заявил ему: «Я… стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией». При этом им были восхищены с первой встречи такие люди, как П. Столыпин, В. Коковцев, другие яркие личности. Надо полагать, что оптимизм и фаталистическое спокойствие императора им были ближе, чем истеричность, беспринципность и словоблудие публичных политиков.

В условиях политического кризиса в начале 1906 года, который постоянно осложнялся актами революционного насилия, Николай II отпустил в отставку экономического корифея С. Витте, и, после трудных поисков, пошел на смену ключевой фигуры правительства. Нуждаясь в свежей фигуре, император настойчиво попросил 44-летнего саратовского губернатора Петра Аркадьевича Столыпина возглавить ключевой пост в правительстве.

Почему именно Столыпин был назначен министром внутренних дел? Этот факт до сих пор не вполне ясен. Впервые его кандидатура обсуждалась ещё в октябре 1905 года на совещании С. Ю. Витте с «общественными деятелями». Обер-прокурор синода князь А. Д. Оболенский, родственник Столыпина, предложил его на пост министра внутренних дел, стараясь вывести переговоры из тупика.

Вторично вопрос о Столыпине встал в апреле 1906 года, когда уходило в отставку правительство Витте. Некоторые исследователи высказывают предположение, что своим назначением Столыпин обязан своему шурину Нейдгардту или Д. Ф. Трепову, ценившим Столыпина за незаурядные личные качества. Но окончательный выбор Николай сделал лично. При этом самодержец согласился с программными мыслями Столыпина, хотя отдельные идеи перемен в законодательстве, выдвинутые еще Витте, не одобрял категорически.

Поэтому, опираясь на таких «без лести преданных» аполитичных деятелей как В.Н. Коковцев и Д.Ф. Трепов, он сразу же спровоцировал конфликт между П. Столыпиным и кадетским большинством в Государственной Думе, вызвал ненависть честолюбивого лидера кадетов П.Милюкова к искренне уважавшему его реформатору.

Сам Павел Николаевич Милюков объясняет это следующим образом: «Как часто бывает со слабовольными людьми - как было, например, и с Александром I, - Николай боялся влияния на себя сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственное ему доступное средство - хитрость и двуличность. Яркий пример того, как, лавируя между влияниями окружающих, он умел скрывать свою действительную мысль, мы только что видели».

Одновременно царь блокировал попытку Столыпина начать аграрную реформу. Когда Дума стала обсуждать революционное решение аграрного вопроса, Николай 9 июля 1906 года разогнал первый российский парламент. Петр Столыпин тем же указом был назначен председателем Совета министров. Это был новый пост, так как до 1906 года функции главы правительства выполнял сам российский император.

Таким образом, Столыпин из организатора демократического правительства, которое завершит революцию и выступит инициатором реформ, стал в глазах граждан гонителем Думы, для приверженцев самодержавия - опасным либералом, и для всех - провинциальным карьеристом, обошедшим петербургскую элиту. Сам реформатор осознавал, что в условиях господства придворной элиты, лишь полная поддержка самодержца обеспечит успех его деятельности. А между ними понимания не было.

Царь был убежден, что народ его искренне любит, а вся крамола - наносное явление, следствие пропаганды властолюбивой интеллигенции. Отсюда стремление царя ко всему псевдонародному, попытки общения непосредственно с простыми людьми. Разуверить царскую чету в этой слепой и попросту глупой вере не могли никакие факты, никакие предостережения самых преданных и пользующихся их доверием людей. Это византийское недоверие к ближайшему окружению обусловило курс на самоизоляцию, замыкание в узком кругу некомпетентных лиц и поиск опоры среди «преданных масс, считающих преступлением всякое уменьшение его власти». Романовы считали, свидетельствует начальник дворцовой полиции А.Спиридович, что «против государя и режима идут только Государственная Дума, интеллигенция, но что весь простой народ горой стоит за государя и что, самое главное, за государя горой стоит его армия с высшим командным составом».

С конца 1905 года Николай II лично принимал депутации черносотенных организаций, это стало несчастьем для России. На указание министра двора В. Б. Фредерикса о недопустимости таких приемов, компрометирующих царскую власть, царь отвечал: «Неужели я не могу интересоваться тем, что думают и говорят преданные мне лица о моем управлении государством?».

Подлинный ответ о причине нелепых заблуждений царской четы кроется в полной изолированности от народа не только царя и царицы, но и режима в целом. Так было и до Николая II. Но в описываемое время разрыв между режимом и народом достиг максимального предела. «Существование в заколдованном кругу, куда лишь с трудом и смутно проникают те течения мысли, которые в данное время захватывают и направляют народную волю», по удачному выражению В.Гурко, при Николае II достигло критической точки, и личные свойства царской четы в развитии этого процесса не играли и не могли играть решающей роли. Все больше политические вопросы решались в условиях конкуренции и интриг представителей верховной власти, где император постепенно замыкался в себе и отчуждался даже от своего непосредственного окружения. Как писал В.И. Ленин, «у нас, как и во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом, существуют собственно два правительства: одно официальное - кабинет министров, другое закулисное - придворная камарилья. Эта последняя всегда и везде опирается на самые реакционные слои общества, на феодальное - по-нашему черносотенное - дворянство... Изнеженная, развращенная, выродившаяся - эта общественная группа являет собой яркий образец самого гнусного паразитизма... Сохранение крепостнического хозяйства, дворянских привилегий и самодержавно-дворянского режима - вопрос жизни и смерти для этих мастодонтов и ихтиозавров, ибо „зубры"-для них слишком почетное название». Разложение царизма зашло в последние годы его существования так далеко, изоляция камарильи от подлинной жизни страны и ее проблем была столь необратимой, что лишь небольшая часть придворных кругов, движимая инстинктом самосохранения, считала необходимым задуматься о судьбах режима и как-то вмешаться в политику царя.

.2 Место П.А. Столыпина во властных структурах Российской империи

На осень 1906 года пришелся пик расположения Николая II к Петру Аркадьевичу Столыпину. С «трогательным вниманием» отнесся он к своему премьеру в связи с террористическим актом 12 августа 1906 г., в котором пострадали дети реформатора.

Вполне удовлетворен был Николай II и первыми шагами Столыпина-премьера.

Царя радуют «многочисленные телеграммы Столыпину со всех сторон России. Они все дышат доверием к нему и крепкою верою в светлое будущее!» Он боится «за доброго Столыпина». «Я тебе не могу сказать, - признается он матери, - как я его полюбил и уважаю». Он отдает должное П.А. Столыпину в ослаблении «смуты». 6 декабря 1906 г. П.А. Столыпин сделан гофмейстером и награжден орденом Св. Анны 1-й степени «в воздаяние примерной, ревностной и самоотверженной службы».

В 1907 г. П.А. Столыпин продолжал оставаться в фаворе. 1 января он был назначен присутствующим членом Государственного совета. На 23 апреля, тезоименитство Александры Федоровны, старшая дочь его была назначена дежурной фрейлиной. Вскоре Николай II предложил П.А. Столыпину провести лето в Елагином дворце («Восторгу нашему не было предела», - вспоминала его дочь). После тревожных дней и напряженной работы, связанных с подготовкой и осуществлением третьеиюньского переворота, П.А. Столыпин с семьей, по предложению царя, совершил прогулку по финским шхерам на яхте «Нева». Николай II был очень рад успеху своего премьера в Государственной Думе.

В свою очередь П.А. Столыпин ответил после теракта: «все мои помыслы, стремления мои - благо России…высшее счастье: помочь Вашему Величеству вывести нашу несчастную Родину на путь законности, спокойствия и порядка». Да, кроме обаяния царя, главным для Столыпина в его отношении к самодержцу было осознание, что царская власть скрепляет и олицетворяет его любимую Россию. Поэтому он никогда не отделял себя от государя. И даже когда мог быть в душе недоволен, продолжал «честно и грозно» служить монарху. При всей своей властности, он «умел оставаться, внешне, служилым рыцарем своего Государя», как отмечал один из царедворцев.

«Никто не был больше его привязан к Монархии и лично к монарху, - утверждал В.А. Маклаков; - не как угодник, а как патриот… не позволял себе по его адресу ни упрека, ни жалобы. Я не могу представить себе его автором таких мемуаров, где бы он стал пренебрежительно говорить о Государе, как Витте. Его часто упрекали, что, подчиняясь неразумным распоряжениям Государя, он своим личным достоинством жертвовал. Это правда, но он и в этом был старомоден. Он не признавал «достоинства» в том, чтобы ради него он мог покинуть своего Государя. В понимании Столыпина переход Самодержавия к «конституционному строю» был направлен не против Монарха».

А.И. Гучков, известный своей близостью к П.А. Столыпину, свидетельствует: «Столыпин, в противоположность многим другим министрам, всячески оберегал личность Государя. Даже в наших дружеских откровенных беседах, он никогда не позволял себе слова осуждения по отношению к Государю. Никогда не передавал никаких фактов, могущих характеризовать его с дурной стороны. Наоборот, он часто свои собственные хорошие действия приписывал Государю и всячески старался сделать его популярным».

Положение П.А. Столыпина у трона, небывалые ни до, ни после властные его полномочия объясняются еще и тем, что Николай II, по наблюдениям министра иностранных дел А.П. Извольского, тогда «еще не проявлял чрезмерной склонности к мистицизму и к ультрареакционным идеям. Неудачи русско-японской войны и революционное движение образумили императора, поэтому «он проявлял большую склонность следовать советам премьер-министра».

Царь отдает должное ораторскому дару премьера: «Престиж правительства высоко поднялся благодаря речам Столыпина, а также Коковцова. С ними никто в Думе не может справиться, они говорят так умно и находчиво, а главное - одну правду».

Реформатор воспользовался этим доверием, чтобы начать, наконец, аграрные преобразования. Летом 1906 года, несмотря на согласие царя, окружение Николая смогло сорвать планы Столыпина. Осенью 1906 года он воспользовался проектом В.И. Гурко, своего предшественника, для начала своей знаменитой реформы.

Император тем временем сближается с черносотенцами и стремится взять реванш за 17 октября. Николай II начинает тяготиться П.А. Столыпиным и прислушиваться к его противникам справа. Такие действия, по мнению С.Ю. Витте, соответствовали «натуре государя постоянно качаться то в одно направление, то в другое». И «теперь, - продолжал Витте, - государь качается на качелях, на одной стороне которых находится (...) Столыпин, а на другой - (...) Дубровин» (председатель черносотенного Союза русского народа). Усиление правых влияний не могло, естественно, не обескураживать П.А. Столыпина.

Надо полагать, что императора злила негибкость реформатора, который упорно отстаивал конституционность Российской империи, идею реформ. Несмотря на свою ошибочность, точка зрения лидеров черной сотни по-своему убедительна: «Никто не принес за последние годы столько горя русским патриотам, разбившим революцию 1905 г., никто не причинил столько зла монархическому движению на Руси, как П. А. Столыпин... Какая блестящая, какая великая будущность открылась бы Столыпину, если бы 5 лет тому назад он властной рукою с присущим ему мужеством стал бы на деле осуществлять программу Союза Русского Народа... Но, увы, Столыпин больше всего на свете опасался прослыть «ретроградом» … Заграничные газеты ставят ему в особую заслугу то, что «он быстро приспособил Россию к представительным учреждениям». Но ведь это и есть роковая ошибка, которая вела нашу родину к страшным катастрофам.

В угоду «либералам» П. А. Столыпин с невероятным упорством стал проводить в жизнь «представительный строй», забыв, что парламентаризм и выборное начало составляют лишь смесь человеческой глупости с жидовским плутовством... Правые министры и губернаторы подверглись притеснениям и одного за другим их стали увольнять в отставку. Правая печать подверглась жестокому гонению. В результате такой политики Столыпина чиновничья Россия изолгалась, молодежь развращена левой печатью».

Все это позволяло «горячим головам» подозревать Столыпина в глубокой неискренности, даже в подчиненности чуждым отечеству интересам. Бывший народоволец Л.Тихомиров называл Николая II «интеллигентом на троне», и, как и все правые, всей своей деятельностью старался укрепить институт монархии, резонно видя в этом единственное спасение и России, и самого царя. Другое дело, что действовали они грубо, сплачивая против себя широкие народные слои, включая даже бывших октябристов. Как пишет С. Рыбас, консерватизм бывает живой и мертвый, сам П. Столыпин какое-то время не различал этих течений, одни из которых помогали России преображаться без ненужных «перестроек», а другие стали новой угрозой стране, преодолевшей революционную опасность. Не умея практически работать, эти деятели преуспели в коридорах власти. Они усердно подогревали ревнивое чувство Николая II. К примеру, 16 января 1908 г. С. Шереметев пишет: «Я сказал, что предварительно спросил Столыпина, нет ли препятствий (в моем деле). Мне показалось, что Государь принял это не как исполнение формальности - тень пробежала по его лицу. Удивительный по сложности и восприимчивости известных чувствий человек».

Усиливается напор Объединенного дворянства, и Николай II обнаруживает сочувствие его домогательствам.

В сознании Николая II происходила переоценка: заслуги П.А. Столыпина не представлялись ему уже столь значительными. Так в беседе с Л.А. Тихомировым в январе 1909 г. он «хорошо отозвался о Столыпине… однако все-таки считает наиболее оказавшим услуг Союз русского народа».

Последний раз милости царя проявились в 1909 году. В начале марта П.А. Столыпин заболел воспалением легких. Это было уже во второй раз и осложнялось больным сердцем. После нескольких напряженных дней опасность миновала. «Болезнь Столыпина теперь проходит, - писал Николай II матери, - но один день она всех встревожила». Царь предложил отдохнуть в Ливадии, и 22 марта П.А. Столыпин с семьей уехал в Крым. 29 марта был опубликован именной высочайший рескрипт: царь выражал «сердечную признательность за (...) неусыпные и для страны столь полезные труды» и жаловал «кавалером ордена Белого Орла»; при этом отмечалась «даровитая и проникнутая любовью к Отечеству деятельность» премьера.

Раздражение царя нарастало не по дням, а по часам. Важный поворотный пункт был пройден буквально через несколько дней, когда 20 апреля председатель Совета министров вернулся в Петербург. По вопросу о кредите морскому министерству Николай не уступил, не побоялся принципиально отвергнуть позицию Совета министров. В те же дни Столыпин сказал царю: «Революция подавлена и Вашему величеству никакая опасность не грозит». Николай поразил Столыпина своим ответом: «Я не понимаю, о какой революции вы говорите. Да, у нас были беспорядки… да и они были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые».

Премьеру стали ставиться в упрек оплошности брата-журналиста. Так, 10 января 1911г. царь писал: «Статья Вашего брата во вчерашнем № «Нового Времени» мне не понравилась. Вдумайтесь в отмеченные мною места - относительно армии и закона 9-го ноября. Разве оба мероприятия произошли от Государственной Думы?»

И все же Петр Столыпин пытался создать в политическом плане какую-то связь или по крайней мере промежуточное звено между правительством, обществом, бюрократическими учреждениями и представительными институтами. Он направил Николаю II доклад по вопросу об обновлении государственной администрации (май 1911 г.). Были предложены три мероприятия: создание министерства местного управления, занимающегося проблемами, связанными с земствами; придание существующим министерствам новых департаментов по вопросам здравоохранения, труда, национальных меньшинств и природных ресурсов; и наконец, в проекте предлагалось, чтобы министерствами руководили специалисты, что фактически привело бы к ограничению возможности государя избирать членов правительства. Столыпин якобы предлагал даже распустить Думу и применить статью 87. Это давало основания полагать, что он поступал так, дабы побудить к действиям избранных представителей. Так по крайней мере утверждает А. Зенковский, которому была поручена детальная разработка проекта. Однако проект остался без последствий, поскольку Николай II не дал на него ответа.

Пишут, что вместе с тем царю приходилось воздавать должное: 19 февраля 1911г. в рескрипте царь отметил выдающиеся заслуги премьера по землеустроению крестьянского населения. Что весной 1911 г., в период министерского кризиса, Николай II колебался. 31 марта, накануне выступления П.А. Столыпина в Государственном совете, он писал: «Желаю Вам завтра, Петр Аркадьевич, в Государственном совете спокойствия духа и полного успеха». 10 апреля П.А. Столыпину был пожалован орден Св. Александра Невского. В рескрипте была отмечена «многосложная деятельность» премьера «на поприще высшего управления, проникнутая ревностным попечением о пользах дорогого нам Отечества» и заслужившая «совершенное благоволение» царя.

Но это опять таки византийское лицемерие монарха. Он нередко резко отстранял своих помощников от должности, но при этом награждал их, говорил теплые слова, даже сохранял их на видных постах. Об этом писали многие, но особенно важными являются характеристики преданных царю, несмотря на пережитое унижение, В.Коковцева и П. Курлова.

3.3 Реформы П. Столыпина: успехи и провалы

Принятием Указа от 9 (22) ноября 1906 года со скромным названием «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования» начинается самая яркая страница жизни П.А. Столыпина, обессмертившая его имя, - столыпинская аграрная реформа.

Хотя проблема собственности на землю и аграрного перенаселения был актуальным для России на протяжении многих десятилетий, момент начала реформы был выбран исключительно удачно. Тормозящая роль помещичьего землевладения приобрела исключительную остроту в начале 20 века, аграрный вопрос сделался основным вопросом общественной жизни. Но даже в 1904 году правительство Витте подтвердило неприкосновенность общины. Быстрая политизация крестьянской массы, революционные выступления крестьян в 1905 - 1906 годах привели к переосмыслению отношения к общине со стороны царя и правящих кругов: из однозначно положительного, оно стремительно изменилось на совершенно противоположное. Крестьян срочно требовалось отвлечь от дележа помещичьих земель и переориентировать на дележ земель общинных. Возникла необходимость в крестьянах-собственниках, вырвавшихся из общины и чувствующих родство душ с помещиками и капиталистами. Отказавшись от «несбыточной мечты, что в общине все могут оказаться сытыми и довольными» властям ничего не оставалось, как отдать землю тем, «кто лучше других сумеет взять от земли все, что она может дать.»

Для «западника» Столыпина, с молодости проводившего в Ковенском уезде меры по созданию отрубов крестьянами-литовцами, все элементы реформы были очевидны. Оставалось создать законодательную базу и, используя политическую волю, сравнительно небольшое финансирование в течение приблизительно двадцати лет изменить тысячелетний облик аграрной России.

Первый аграрный Указ был подкреплен целым рядом законодательных актов, подготовленных столыпинским правительством, в том числе двумя законами, утвержденными Государственной Думой: «Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении» (14 июня 1910 г.) и «О землеустройстве» (29 мая 1911 г.).

Аграрная реформа, проводимая в 1906-1911 годах под непосредственным руководством П. Столыпина, имела следующие направления:

·Указ 09.11.1906 года разрешал принудительный для общины выдел земли по требованию любого выходящего из нее крестьянина, то есть община принудительно разрушалась;

·все закрепленные за этим крестьянином наделы сводились в один участок - отруб или хутор - и ему передавались в частную собственность;

·земля поступала в свободный для сельхозпроизводителей товарооборот, для содействия которому Крестьянский банк оказывал финансовую помощь;

·избыточное крестьянское население с помощью властей переселялось из центральных губерний России на окраины;

·повышался культурный уровень крестьянского населения.

В историографии замалчивается, что столыпинская реформа дала мощный толчок различным формам крестьянской кооперации и ускорила процесс обезземеливания дворянства. Переход этих количественных изменений в качественные означало бы необратимость реформ и устранение социальной базы революции.

Историография в прошедшее после начала реформы столетие в угоду политической конъюнктуре в значительной мере исказила фактическую сторону событий. Кроме того, авторитет трудов В.И. Ульянова-Ленина и И.В. Сталина до сих пор заслоняют истинное значение процессов, продолжавшихся в деревне до начала тридцатых годов. Формулы вождей победившей партии: Чистый вздор, будто возможен в России какой-нибудь путь, не толкающий рабочий класс под господство буржуазии (кроме социалистической революции) и аграрное законодательство Столыпина ...идет по линии капиталистической эволюции...ускоряет создание крестьянской буржуазии в настоящее время не подтверждаются фактами.

Менее, чем за 8 лет реформы, из общины вышло более 26 % крестьян, которые владели 16 % общинной земли (в первые 3 года - 11 % всех общинников). Но это лишь половина дела. При среднем урожае зерна по всем крестьянским землям в 1912 году 5-8 центнера с гектара, хуторяне сняли 10-13 ц/га. Общий сбор зерновых в 1912-1913 годах приблизился к 100 миллионам тонн, экспорт сельхозпродуктов за 4 года возрос более, чем в полтора раза. Резко возросли крестьянские закупки сельхозмашин минеральных удобрений и строительных материалов. Кооперация, которая по числу участников и размерам капитала выросла в несколько раз и во многом заняла место общины, значительно снизила цены на рынке, включила широкие массы крестьянства в рыночную экономику.

До реформы П.А.Столыпина развитие сельскохозяйственной кооперации в ее вертикальных (обслуживающих) формах носило неустойчивый характер, что было обусловлено, прежде всего, экономической слабостью крестьянских хозяйств, половинчатостью политики «освобождения» крестьян. Устав крестьянских сельскохозяйственных кооперативных обществ был принят лишь в 1898 г., а разрешение на проведение первого всероссийского кооперативного съезда было получено спустя 10 лет, в течение которых в кооперативное движение на селе, в частности, в связи с революционными событиями 1905 г. развивалось «волнами».

Лишь в 1907 г. был утвержден устав для обществ потребителей (прообраза будущей потребкооперации, объединенной в «Центросоюз» ее первичным звеном «сельпо»), а в 1908 г. - устав кооперативных товариществ (обслуживающих или «вертикальных» сельскохозяйственных кооперативов). До октябрьского переворота 1917 г., положившего начало разрушающим экспериментам в кооперативном движении, более интенсивно развивалась именно потребкооперация. За период с 1910 г. до начала 1918 г. общее число кооперативных предприятий и организаций в России увеличилось с 12,4 тыс. до 54,4 тыс., т.е. в 4,5 раза, в том числе потребительских обществ с 1,2 до 25 тыс., т.е. более, чем в 20 раз. Если в 1909 г. оборот потребкооперации составлял около 1,2 млн. руб. а паевой капитал - 47,8 тыс. руб., то в 1917 г., соответственно, 210,6 млн. руб. и 10,2 млн. руб. Сельские потребительские общества, уездные и губернские союзы этих обществ входили в Центросоюз (Центральный всероссийский союз потребительских кооперативов). Росло число и обслуживающих сельскохозяйственных кооперативов. Так, число сельскохозяйственных обществ и товариществ за указанный период возросло с 1 867 до 11 тыс., в том числе молочных кооперативов, осуществлявших переработку молока в основном в сыры и реализацию продукции этой переработки с 35 до 3 тысяч. Число кооперативных союзов возросло с 16 до 294. К началу 1918 г. действовало 1 500 кустарных и других промысловых кооперативов против 400 в 1913 г., кредитных, соответственно, 128 и 16,5 тыс.

Кооперативное движение дореволюционной России активно поддерживалось земскими учреждениями, их кооперативными акциями, прежде всего, в форме кредита, в т.ч. товарного (удобрения, машины и т.д.). Все это способствовало огромным достижениям российского кооперативного движения в повышении культуры и доходности хозяйствования, выдвинуло его на передовые мировые позиции. Этому содействовало последовательно научное обеспечение развития сельскохозяйственной кооперации, заложенное в трудах А.Чаянова, Н.Макарова, М. Туган-Барановского, других теоретиков и организаторов кооперации.

Самым впечатляющим итогом столыпинской реформы является переселение в Сибирь. За семь лет переселилось и прижилось в Сибири около 400 тысяч семей, которые распахали более 30 миллионов десятин пустующей земли. Это были могучие люди, несколькими годами позже разгромившие в Сибири и на Дальнем Востоке войска интервентов и белогвардейцев.

Реформа встретила значительное сопротивление самых разных классов. Дворянство и придворные круги, которому не нужен был реформатор, видело в Столыпине разрушителя «вековых устоев». Бюрократия, по словам историка В.Ключевского, главная опасность, способная погубить Россию, занималась саботажем реформы и рассматривала любые преобразования, как средство эксплуатации национального богатства. Часть крестьян была разочарована в том, что власть не отдала им помещичьи земли, выступала против нарушения привычного образа жизни. Революционеры выдвигали «лозунг крестьянского восстания вместе с пролетариатом, как единственного возможного средства помешать столыпинскому методу «обновления» России…путем безграничных насилий меньшинства над большинством в течение десятилетий и путем массового истребления передового крестьянства» .

Как нам известно, большевикам удалось воплотить в жизнь этот лозунг и использовать в полной мере тот метод, в применении которого они лживо обвиняли реформатора. Но в период 1921-1929 годов, когда Советская власть еще не окрепла, кооперация, основы которой были заложены в эпоху столыпинской реформы, продолжала активно развиваться и развивать аграрный сектор государства. Эти успехи были настолько впечатляющими, что до конца двадцатого века внедрение колхозного строя объявлялось развитием ленинского, а фактически, столыпинского плана кооперации. Но, как подчеркивал М.Туган-Барановский, «крестьянскому хозяйству и помимо кооперации присущи известные преимущества сравнительно с капиталистическим; преимущества эти коренятся в одной определенной области сельского хозяйства - в области производства, где в силу тех условий крестьянское производство оказывается значительно более прочным, чем капиталистическое...Поэтому нужно решительно отвергнуть идею будто кооперация ведет к концентрации крестьянского хозяйства и таким образом подготавливает почву к социализму. Нет, как бы ни была развита сеть кооперативных организаций, все же в основе ее остается индивидуальный производитель-крестьянин… жизнь не показывает примеров (что крестьянин передает поле кооперативу) и ни малейших тенденций к тому мы пока не наблюдаем. Наоборот факты показывают, что по мере развития кооперации крестьянин все крепче сидит на своем поле… крестьянская кооперация вовсе не заключает тенденции к замене крестьянского хозяйства кооперативным социализмом.

Благодаря кооперации создается новый тип крестьянского хозяйства, в которой для индивидуального хозяйства остается только одна область - сельскохозяйственного труда, все же остальные хозяйственные операции - купля-продажа, кредит, переработка - осуществляются коллективной силой сельских производителей.

Кооперация воспитывает нового крестьянина, приучает к самодеятельности и самопомощи, развивает его общественные чувства и приобщает к умственной культуре». Именно этому процессу, надолго замороженному в 1930 году, способствовал, как никто другой, Петр Аркадьевич Столыпин.

Будучи министром внутренних дел и премьер-министром, Столыпин не мог, конечно, ограничивать свою деятельность только проблемами аграрного сектора - его компетенция включала рабочий, национальный, административный и многие другие вопросы. Но надо признать, что сколько-нибудь значительных успехов в этой области достигнуто не было.

Правительство Столыпина сделало попытку решить, хотя бы отчасти, рабочий вопрос, и предоставило специальной комиссии, состоявшей из представителей правительства и предпринимателей, рассмотреть проект трудового законодательства. Правительственное предложение было весьма умеренным - ограничение рабочего дня 10,5 часами (на тот момент - 11,5), отмена обязательных сверхурочных работ, право на создание контролируемых правительством профорганизаций, введение рабочего страхование, создание больничных касс на совместный счет рабочих и хозяина. Однако это категорически не устроило предпринимателей, которые считали, что делать уступки рабочим нельзя, необходимо соблюдать свободу трудового соглашения, жаловались на низкую доходность промышленности. Реально же они стремились к сохранению высокой (самой большой в Европе) прибыли, защищали собственные классовые интересы. Несмотря на увещевания правительства и наиболее сознательных представителей предпринимательства, правительство вынуждено было уступить давлению, в Думу законопроект попал в сильно урезанном виде и с большой задержкой.

В Думе этот процесс продолжился - промышленная буржуазия, составлявшая основу парламентского большинства - октябристов - взяла на вооружение тактику затягивания времени и продолжала оказывать давление на правительство. Проект был принят только в 1912 г., пробыв в Думе около двух лет, в усеченном варианте - без упоминаний о рабочем дне и профсоюзах. Возросла по сравнению с первоначальным вариантом подконтрольность страховых касс хозяину предприятия и полиции, материальное участие промышленника в страховании рабочих уменьшилось (например, лечение рабочих «за счет хозяина предприятия» было заменено на «за счет больничных касс», которые на 60% состояли из взносов рабочих).

Можно заключить, что правительственная рабочая программа потерпела крах из-за неуступчивости и жадности буржуазии, основная масса которой не прислушивалась ни к критике слева, ни к увещеваниям своих наиболее дальновидных и либеральных представителей.

Национальная политика, проводившаяся правительством Столыпина - русский национализм, она была направлена на сохранение единой неделимой Российской Империи при главенстве русской нации (к русским зачастую относили также украинцев и белорусов, в противовес всем остальным - инородцам). Основными шагами в этом направлении были: антифинская компания, направленная на ослабление финской самостоятельности, введение земств в 6 западных губерниях, отделение Холмщины от Польши. Последние два действия можно назвать триумфом новой правительственной партии - националистов, созданной при поддержке Столыпина из собственно националистической и умеренно-правой партий в 1909 г. под руководством Балашова. Сначала были объединены думские фракции, а через месяц принято решение о создании единой партии, сменившей октябристов в роли правительственной. Газеты писали, что «г. Балашов сменил г. Гучкова».

Как нами уже упоминалось, в настоящее время усилились попытки принизить масштаб его личности, в том числе такими апологетами царя, как плодовитый доктор истории А. Боханов. Чтобы опровергнуть, достаточно привести один эпизод из воспоминаний Герасимова. В 1909 году, сопровождая премьера, возвращавшегося из царской резиденции, он услышал заявление, несвойственное патрону, который всегда соблюдал пиетет по отношению к самодержцу: «Сегодня я спас Россию…предотвратил непоправимые последствия для династии». Он предотвратил объявление войны Австро-Венгрии в ходе балканского кризиса под давлением генералитета, для которого «войной больше, войной меньше». России грозила гибель от безумной военной верхушки в то время, когда все в стране казалось благополучным, но военная мощь не была и не могла быть восстановлена. Мало пишут о том, что Столыпин выходил за пределы своих полномочий, вмешиваясь во внешнеполитические и оборонные вопросы, для предотвращения межнациональных недоразумений подготовил план общеевропейского парламента - почти за столетие до его реализации! Таким образом, еще до реализации реформы госаппарата он блокировал деятельность придворной камарильи по разжиганию войны, вызывая озлобление многочисленных ее сторонников от дядей императора до думских либералов типа Милюкова-Дарданелльского. Такое не прощают.

3.4 Конец политической биографии П. Столыпина

В 1909 г. в Думу внесен законопроект о выборах в Государственный совет по девяти западным губерниям, предусматривавший введение там земств. Целью его было обеспечение русских членов Госсовета от этих губерний (ранее все девять оказывались поляками). Выборы предусматривались по национальным куриям, причем количество выборщиков от крестьян искусственно ограничивалось 1/3; господство русских было обеспечено. В Думе проект был переработан комиссией, состоявшей в основном из октябристов, внесшей ряд поправок, например из двух критериев - земельного ценза и сословной принадлежности был оставлен только ценз, который был уменьшен в 2 раза. В результате в губернских собраниях должно было оказаться от 13 до 27 октябристов националистической партией и лично Столыпиным. Под давлением справа и сверху фракция октябристов фактически распалась на правых и левых- при обсуждении членам фракции было предоставлено право свободного голосования так как к единому мнению не пришли. Вопреки ожиданиям, не поддержали проект и правые крестьяне, обидевшись на искусственное ущемление их прав в земствах. Естественно, крайне отрицательно отнеслись к нему левые партии и партии национальных окраин, однако проект был принят Думой в доработанном варианте, для шести губерний, и направлен в Госсовет. В Государственном совете проект был провален, во многом благодаря закулисным интригам. Это стало сильным ударом по положению и репутации Столыпина. Пригрозив отставкой, премьеру удалось уговорить царя распустить Думу и Госсовет на три дня и провести закон по 87-й статье, совершив, практически, еще один государственный переворот. Казалось бы, это подтверждало позиции Столыпина, однако современники назвали его поступок «политическим самоубийством» - он выходил из милости царя, и подобные решительные поступки приближали развязку. Впрочем, до отставки дело не дошло - вскоре Столыпин был убит террористом.

Поскольку Павел Григорьевич Курлов особенно ярко охарактеризовал как бесчисленные интриги, возникавшие в царском окружении и приведшие к гибели его непосредственного начальника Столыпина, так и незапятнанность реформатора интриганством и карьеризмом, считаем необходимым сослаться на его свидетельства о том, что в дни предшествовавшие смерти, Петр Столыпин находился в тесном контакте с должностными лицами, но был изолирован от царя и его ближайшего окружения. Есть такая особенность бюрократии - в коридорах власти всегда сквозит некое отрицательное «мнение», предваряющее падение - как карьерное, так и физическое устранение.

Но можно быть уверенными, что, несмотря на закономерность ликвидации Петра Столыпина как политического деятеля, враждебного политической элите, физическая смерть его не была спровоцирована царем и даже ненавидевшей его «гессенской мухой» - царицей. Не случайно,

Разумеется, лидер такого уровня, к тому же

Шеф МВД, интуитивно чувствовал угрозу. Но и знал, что она неустранима.

Как было показано выше, вплоть до последних дней жизни Петр Столыпин, несмотря на сопротивление элиты в течение нескольких лет постоянно работал над идеями политической реформы, постепенной замены дворянской иерархии в местном управлении на представителей общественности. (Тема, которая в настоящее время чрезвычайно важна как для В.В. Путина, так и для руководства Башкортостана).

Его убийство произошло в Киеве, 1 сентября 1911 г., в театре, в присутствии царя и высокопоставленной публики. Во время антракта убийца - Д. Г. Богров подошел к Столыпину и несколько раз выстрелил в него в упор из револьвера. По показаниям очевидцев, Столыпин перекрестил царскую ложу и упал, Богров был отбит у толпы полицией и арестован. Скончался Столыпин от ран через четыре дня, несмотря на утешительные прогнозы врача.

До сих пор многим не вполне понятны причины и мотивы этого преступления. Достоверно известно, что Богров был жандармским осведомителем, поставлял в полицию материалы о своих знакомых из числа анархистов и эсеров, получая за это 100-150 рублей в месяц. В Киев он приехал, якобы располагая информацией о неком заговоре организации эсеров, вошел в доверие к местным жандармским чинам, от которых и получал допуск на правительственные мероприятия - якобы для агентурной работы - и получил возможность совершить убийство. Следствие всячески пыталось доказать, что убийца был одиночкой - Богров был казнен, жандармы отделались выговорами и понижениями. Однако есть поводы сомневаться в ней - во-первых, слишком быстро прошел процесс и казнь Богрова (менее двух месяцев), как будто заметались следы; во-вторых, в легенде, которой он прикрывался, по его собственному признанию, было «достаточно нелепостей», чтобы проницательный человек это заметил; в-третьих, непонятными выглядят действия жандармов, столь доверчивых, что они, не проверив шитой белыми нитками истории Богрова, предоставили ему полную свободу действий.

Кроме высказанных выше существует и третье предположение, обывательское: жандармы провоцировали покушение Богрова с целью предотвратить его и получить награды и повышения, но оно выглядит весьма неубедительно. В настоящей работе наиболее близкой к истине кажется версия заговора, в котором силы полиции направлялись военной бюрократией, о котором знал и Григорий Распутин, многие взгляды которого совпадали со столыпинскими. О нем писал Столыпину Николай еще в октябре 1906 года, и тогда, по просьбе государя, П.Столыпин познакомился с «молитвенным старцем».

Как руководитель полиции, премьер-министр был озабочен неожиданным и последовательно упорным возрастанием значения Распутина при императорском дворе. Об этом писал М. Родзянко: «Столыпин неоднократно указывал императору на гибельные последствия, могущие произойти от близости к царской чете несомненного сектанта». Признавая авторитет Столыпина, Г.Распутин держался осторожно, методично набирая силу. Но П.Столыпин не боялся вести борьбу с ним и добивался высылки «старца». При этом он отлично понимал, что бессилен что-то изменить в отношении царицы к Распутину, напротив, это подрывало положение самого премьера. И все же вызывает уважение эта борьба с проходимцем, в дальнейшем полностью дискредитировавшим царский авторитет. Есть сведения, что именно Распутину удалось подорвать политическое влияние Столыпина при дворе летом 1911 года, и, как минимум, не помешать убийцам. Во всяком случае, летом 1911 года он похвалялся: «Скоро Столыпина сгоню. На его место Коковцова поставлю». И до самого убийства вел себя так, будто знал о нем.

Другое дело, что обвинения Курлова как организатора убийства нам представляются крайне неосновательными. Искушенные в провокациях военно-полицейские чины, несомненно, включающие начальника дворцовой охраны Александра Спиридовича и его зятя, вороватого Николая Кулябко, подставили умного, образованного, но недостаточно опытного в оперативной работе заместителя Столыпина по МВД. А искушеннейший, с двадцатилетним опытом сыска, гроза террористов генерал Александр Герасимов, помощник Столыпина, незадолго до этого в результате интриг был отстранен от руководства охранкой и жандармерией. К тому же за несколько дней до гибели Столыпина Павел Курлов заболел странной болезнью. И все же вначале нейтрализовав, а в дальнейшем, подставив генерала Курлова, убийцы не учли, что у генерала будет возможность оправдаться если не перед царем, то перед судом истории: в своих воспоминаниях он изложил несколько фактов, свидетельствующих о существовании заговора против Столыпина. А в прикрытие операции были вовлечены кроме конкретных участников и порядочные люди , такие как В. Коковцев. В то же время, в нарушение существовавших норм к расследованию не был допущен и.о. министра С. Крыжановский. Как во всяком масштабном деле, были и проколы: уверенные во враждебности Распутина по отношению к Столыпину, они вовлекли его в заговор, а «старец», при всех своих недостатках не будучи гнусным политиканом, это афишировал.

Не случайно революционные партии, вынесшие смертный приговор Столыпину, не восхищались убийцей, а показали его провокаторскую сущность. Как многие серьезные политики возлагали вину за начало войны на царское окружение. К их числу относился и Ленин.

А вот то, что Николай допускал эту смерть и отнесся «к убийству Столыпина поразительно равнодушно», как впрочем, и его супруга, это факт.

После смерти П.А. Столыпина Николай II испытывал, по-видимому, сложный комплекс чувств. Вернувшись из Чернигова в Киев рано утром 6 сентября, он «прямо с парохода поехал в больницу». М.П. Бок пишет: «Он преклонил колена ..., долго молился, и присутствующие слыхали, как он много раз повторил слово: «Прости». Потом была отслужена в его присутствии панихида». Он поддержал инициативу земских гласных и националистов Думы начать сбор пожертвований на памятник П.А. Столыпину: «Преклонимся же пред этой редкой, удивительной, геройской кончиной Петра Аркадьевича Столыпина и принесем свою посильную лепту на дело любви и почитания его светлой памяти, на сооружение памятника - достойнейшему».

Вместе с тем не беспочвенными представляются тогдашние разговоры, что царь не придает смерти премьера значение, т.е. не считает особой потерей. Раздражение оставалось «так сильно, что он однажды не удержался от очень резкого о нем отзыва после его смерти министру иностранных дел Сазонову, хорошо зная, что Столыпин и Сазонов были женаты на родных сестрах». Уже через год, желая ознаменовать исцеление наследника «каким-нибудь добрым делом», он решил прекратить дело по обвинению генералов Курлова, Кулябко, Веригина и Спиридовича. Хотя П.Г. Курлова не считал виновным в смерти премьер-министра, «сердился на него за Столыпина». Впрочем, надо отдать должное: хотя П.Г. Курлов, будучи заместителем Столыпина, не раз получал от него выговоры, в своих воспоминаниях он пишет о реформаторе только хорошее, впрочем, как и об императоре.

С течением времени П.А. Столыпин стал восприниматься иначе. Оказавшись в 1916 г. в Киеве, Николай II пишет Александре Федоровне: «Со смешанным чувством я обошел наши старые комнаты. Так ярко вспомнилось прошедшее и смерть несчастного Столыпина». И надо было отречься от престола, чтобы осознать: «Если до Столыпин был жив, этого никогда бы не случилось».

Глава 4. Опыт критического анализа источников и литературы о П.А. Столыпине

.1 Трагедия Российской империи после смерти реформатора

Экономические и политические реформы, рассчитанные на эволюцию, нигде и никогда не происходили автоматически. Период реформ значительно увеличивает роль субъективного фактора, роль идеологов, организаторов и исполнителей реформ. К субъективному фактору относится и тот временной промежуток, в течение которого осуществляются реформы. История не отпустила требуемых Столыпиным для России двадцати лет покоя. Сама же смерть реформатора показала несомненную узость реформаторского слоя в правящей элите и несформированность базы поддержки реформ в массах. Все это дало вскоре о себе знать. Но поначалу процесс аграрного преобразования продолжался под руководством многолетнего сподвижника П. Столыпина Владимира Коковцева, исключительно грамотного и порядочного чиновника.

Осенью 1912 г. прошли выборы в 4-ю Государственную думу. Главным итогом этих выборов стало «вымывание» октябристского центра, более или менее стабилизировавшего ситуацию в 3-й Думе. Произошло усиление как правых, так и левых фракций. Шовинисты-черносотенцы находились в состоянии разброда и теряли свое влияние в «низах». При этом они так сумели наладить свою пропаганду, что создавалось ощущение, что именно они определяют политическую линию страны. Политика же, равного Столыпину, который смог бы поставить их на место, тогда не нашлось. Столь же неадекватное впечатление создавали о себе и крайне левые.

В Думе одной из самых влиятельных фракций стали «прогрессисты». Ее идеологом был представитель известной семьи промышленников и банкиров, газетный издатель П.П. Рябушинский, а лидером - фабрикант А. И. Коновалов, отличавшийся особым вниманием к проведению разумной социальной политики, соблюдению интересов рабочих. Для изучения постановки дела образования и отдыха рабочих и их семей на фабриках Коновалова приезжали делегации из Европы. Активизация «прогрессистов» была связана с явным недовольством либеральной буржуазии замедлением экономических реформ, слишком большим влиянием на политику верхов дворянских «зубров», неадекватным сокращающейся материальной базе дворянства. П. Рябушинский публично заявлял: «Русскому купечеству пора занять место первенствующего сословия, пора с гордостью носить звание русского купца, не гоняясь за званием выродившегося русского дворянства». Тем не менее «прогрессисты» не шли на формальное объединение с кадетами, считая их слишком «демократическими», то есть уделяющими внимание больше общеполитическим вопросам, нежели формированию свободной экономики. В конце концов «прогрессисты» сошлись с кадетами в главной идее - идее «ответственного» министерства.

Ослабевшая в 4-й Думе фракция «Союза 17 октября» колебалась между крайне правыми и незримым кадетско-«прогрессистским» альянсом, все больше склоняясь в пользу второго. Нет сомнения, что одной из важнейших причин формирования такой политической ситуации была и правительственная политика. В. Коковцов, в высшей степени грамотный экономист, не нашел общего языка с Думой, с самого начала «прославившись» афоризмом: «У нас парламента, слава Богу, еще нет!», запавшим в души большинства думцев глухой обидой. Ведь они боролись за превращение Думы в настоящий парламент! Но Коковцов, стремившийся добиться сбалансированности бюджета и навести порядок в расходовании государственных средств, довольно быстро стал неугоден и разоряющимся крупным землевладельцам-дворянам, успешно «доившим» государственную казну. Хотя и по другим причинам, но, подобно Столыпину, Коковцов оказался под перекрестным политическим огнем и в январе 1914 г. вынужден был уйти. Тем самым он избежал ответственности за предвоенный кризис и развязал руки тем, кто на всех парах втягивал неподготовленную страну в войну. К ним относился его многолетний оппонент военный министр Владимир Сухомлинов, «очковтиратель».

Несмотря на слабость правительства, первый год войны прошел в относительно спокойной, дружной работе правительства и Думы. Ситуация стала меняться к лету 1915 г. В августе 1915 г. в Думе сформировался так называемый «прогрессивный», или «бело-сине-красный», блок. В него вошли: часть националистов, центристы, октябристы, кадеты и прогрессисты. Умеренно левые - трудовики и меньшевики тесно сотрудничали с блоком. Главным лозунгом большинства стало образование «министерства доверия». Основное условие - правительство должен возглавить человек, пользующийся доверием большинства, не ответственный перед царем. В целом это было разумное требование, не выходившее за рамки действовавших законов. Разумные деятели в правительстве также склонялись к такому решению, хотя поддержки не нашли. Сам Николай II рассматривал возможность создания «министерства доверия», но постоянно колебался. Помимо этого царица, оказывавшая на него воздействие, была привержена абсолютистским принципам, никак не желая понять изменений, происшедших после апреля 1906 г. Все это означало явный откат от столыпинского политического курса. Формируя политическую систему думской монархии, П. Столыпин и его ближайшие сотрудники исходили из необходимости опираться на думское большинство. В дискуссиях и спорах, порой очень острых, Столыпину удавалось сотрудничество с 3-й Думой. Те, кто сменил Столыпина, этой необходимости не понимали и не стремились понять.

В этот период усилилось влияние на царскую чету малограмотного сибирского мужика Григория Распутина, но далеко не простого, во многих отношениях даровитого.

Мнение «многих буржуазных историков» о том, что Распутин был «всемогущим фаворитом», «некоронованным действительным правителем России», определявшим якобы все поступки и политику последних Романовых, мнение, «известную дань» которому отдали и некоторые советские историки (М. Н. Покровский, В. П. Семенников, А. Л. Сидоров, Я. Темкин), не более как легенда. На самом деле, «вследствие своей феноменальной необразованности» Распутин «никакой политики не делал и не мог делать». «Обычно Распутин лишь искусно вторил отзывам царя и царицы о намечаемых ими кандидатах». «Английский историк Н. Фрэнкленд прав,- пишет Е. Д. Черменский,- заявляя, что советы Распутина были „отражением того, что уже было в голове царицы... Он не формировал ее мнений"». Однако переписка достаточно убедительно опровергает тезис Е. Д. Черменского. Другое дело, что Григорий Распутин был осторожен. Лишь узнав, что Вырубова убедила царицу, «старец» высказывался открыто. «Таким образом, Распутин,- делал вывод автор,- действует только наверняка, хорошо понимая, что если его указание хотя бы однажды будет отвергнуто, он утратит значение оракула, советы коего обязательны». «Без ее (Вырубовой.- Л. Л.) непосредственного участия и деятельной помощи Распутин, невзирая на все свое влияние, достичь ничего не мог». Непосредственные сношения с царицей «были чрезвычайно редки» - «старец» тонко понимал, что частое общение только ослабит или уничтожит его авторитет. Представляется весьма сомнительным, указывал автор в другом месте, чтобы Распутин, «невзирая на все свое влияние», мог бы «заставить царицу отказаться от осуществления какого-либо намерения, которое она горячо желала бы исполнить».

Основной вывод Гурко относительно воздействия «старца» на императрицу сводился к следующему: «Влияние Распутина на царицу в вопросах государственных построено было главным образом на том, что и он и его клика умела внушить Александре Федоровне сознание, что она одна способна отстоять самодержавную власть русского царя, которую сама, по всей вероятности, этого не сознавая, она стремилась фактически присвоить себе». Он и Вырубова стремились так подсказать ей своих кандидатов в министры, как будто это ее собственные кандидатуры.

Одна из «распутинок» баронесса Икскуль-Гиллебанд также указывала, что Распутин «очень оберегал свое влияние, боясь его утратить, и уклонялся от просьб, в которых он лично не был заинтересован по той или другой причине. Он предпочитал, не утруждая высочайших и эксплуатируя свою репутацию всемогущего, обращаться непосредственно к «министрам», хорошо зная, что ни один из них не захочет сделаться его врагом. В качестве примера она приводит рассказ журналиста Г. П. Сазонова, большого друга и поклонника Распутина, о его попытках при помощи «старца» вернуть к власти Витте, которого сам Распутин очень уважал и ценил, но которого ненавидел царь. Сазонов не раз заводил с Распутиным разговор в пользу опального сановника. Последний «утверждал, что часто говорил о нем с государем и „мамашей", но не мог превзойти их недоброжелательство к С. Ю. Витте. Но особенно и не настаивал, в чем, впрочем, он сознавался в интимном кружке. Как всегда, он боялся настаивать на том, что было неприятно государю и государыне».

На тот же пример с Витте ссылается и Гурко.

Эту же тему очень охотно развивал и флигель-адъютант царя Мордвинов. Да, признает он, Распутин влиял на царицу, а та - на царя, но «только тогда эти настояния могли иметь видимый успех, когда они совпадали с давно продуманными, без всякого распутинского влияния, с личными мнениями государя... Государь, повторяю это слово настойчиво, не любил, чтобы им руководили другие, в особенности, когда он знал, что об этих воображаемых влияниях говорят». «Он соглашался только с теми мнениями (царицы.- Л. Д.),- писал Мордвинов в другом месте,- которые не противоречили его собственным». В том же духе писали и другие апологеты царской четы.

Обращает на себя внимание, что один и тот же довод приводится в прямо противоположных целях. Первые два автора, Гурко и Икскуль-Гиллебанд, проводят мысль о всесилии Распутина, которое он обеспечивал гибкой тактикой, преимущественно косвенно, исходя из учета особенностей характера и мировоззрения своих августейших подопечных. Мордвинов же пытается доказать обратный тезис - поскольку Распутин действовал не прямо и предлагал только те кандидатуры и меры, которые устраивали царскую чету, никакого серьезного влияния на ее решения и действия он не оказывал.

Спустя полвека Е. Д. Черменский полностью присоединился к точке зрения Мордвинова. Факты показывают, что утверждение о Распутине как об орудии Штюрмера и других несостоятельны. Судьба всех перечисленных Е. Д. Черменским лиц полностью зависела от отношения к ним «старца». Хвостов и Белецкий, как мы увидим, немедленно потеряли свои посты, как только обнаружилось, что они перестали быть лояльными к Распутину. Штюрмер и Протопопов не просто подчинялись Распутину, а пресмыкались перед ним. В этой связи следует напомнить известные слова В. И. Ленина о «царской шайке с чудовищным Распутиным во главе ее». Ленинская оценка не публицистический прием, она подтверждается многими документами. Главное, личные и деловые качества министров, в условиях военного кризиса, да еще существовавших в условиях неопределенности, были явно недостаточны для серьезного руководства страной.

В целом, к механизму управления страной все это не имеет никакого отношения. Россия с 1916 года научилась жить без вертикали власти (хотя внешне ее атрибуты соблюдались). В этих условиях национальная катастрофа оставалась вопросом времени.

4.2 Последствия деятельности П. Столыпина для России

Итак, Столыпин погиб, находясь на вершине власти, в разгар проведения реформ, пользуясь известностью и авторитетом, но он находился в сложном положении - он сплотил против себя придворную камарилью, потерял расположение царя, и вызывал своей активностью неудовольствие императрицы Александры. Она считала, что своей деятельностью Столыпин заслоняет царя, и к тому же о нем двусмысленно отзывался Распутин: «Хотя Бог на нем почиет, но чего-то в нем недостает»).

Николай II не терпел тех людей из правительства, которые оказывали явное влияние на своих современников. Первым пострадал от этого Витте, позже - Столыпин. Во время мировой войны Николай II снял с поста главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, который оказывал слишком большое влияние на солдат и офицеров.

Все эти лица внушали ему подозрение - ведь он, будучи их царем, не обладал даром привлекать к себе людей, не отличался никакими особыми способностями. А. Макаров утверждал, что «Государь последнее время питал к Столыпину чувство близкое к ненависти за его твердый характер, а главное то, что Столыпин как бы затмевал его». «Почти то же, - продолжает Н.Ч. Зайончковский, - я слышал от Ломана вскоре после смерти Петра Аркадьевича. Не мог ему простить царь его пребывание в Зимнем дворце, жизни на даче в Елагинском дворце, хотя и с его на это согласия и даже по его предложению». Позднее, как об этом сообщил А.В. Зеньковский, «по поводу отношений Государя к П.А. Столыпину», Николаю II «было очень неприятно вспоминать как Он, под влиянием придворных кругов, начиная с апреля 1911 г. и вплоть до смерти П.А. Столыпина, как бы несколько потерял к нему то исключительное доверие, которое Он питал к нему на протяжении пяти лет пребывания Столыпина у власти».

Среди обстоятельств, вызвавших охлаждение Николая II к П.Столыпину, а затем и раздражение его премьером, одним из равных было их различное отношение к «новому строю». В.А. Маклакову это представлялось так: когда началась атака Государственной Думы на его власть, «когда он увидел, как пренебрежительно Дума относится к данной им «конституции», куда она с легким сердцем ведет государство», Николай II «испытал чувство раскаяния. Тогда совершился перелом в его отношении к конституции. Не в его характере была смелость решений. «Конституцию» он не отменил. Но его доверие с тех пор пошло к тем, кто ее не признавал. По этому признаку стало определяться его отношение к людям. Те, кто стремился безболезненно ввести новый порядок, попадали под его подозрение». В.И. Гурко это выразил резче: если Николай II «мечтал лишь об одном - свести дарованные им народу права по возможности к нулю, то иначе смотрел на дело Столыпин». Свое кредо, как справедливо заметил В.С. Дякин, П.А. Столыпин сформулировал, возражая на записку группы правых членов Государственного совета в начале 1907 г.: «Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большей степени недостатки внутреннего уклада. Если заняться исключительно борьбою с революцией, то в лучшем случае устраним последствие, а не причину: залечим язву, но пораженная кровь породит новые изъязвления. К тому же этот путь Реформ торжественно возвещен, создана Государственная Дума, идти назад нельзя. Это было бы и роковою ошибкою - там, где правительство побеждало революцию (Пруссия, Австрия), оно успевало не исключительно физическою силою, а тем, что, опираясь на силу, само становилось во главе реформ. Обращать все творчество правительства на полицейские мероприятия - признание бессилия правящей власти».

Известно, что из рук премьер-министра император получил ряд проектов широкой административной реформы, которая решила бы две системных проблемы любого государственного организма - управляемость отдельных регионов, непохожих друг на друга, и привлечение в госаппарат наиболее перспективных кадров. Эти уже перезревшие фундаментальные идеи были сразу же заморожены верховной властью; Столыпин ослабел как морально, так и физически. Ослабли и его позиции перед ультраконсерваторами из объединенного дворянства. Империя в совершенно не приспособленном к новой эпохе состоянии встретила мировую войну и жестоко поплатилась за недоверие к своим авторитетнейшим специалистам. В настоящее время с учетом, что место провинциального дворянства заняли бывшие аппаратчики, актуальность административной реформы также велика.

Столыпин, поставив на должное место роль министра внутренних дел, раздутую до него такими ничтожествами, как Плеве, сумел стать дирижером такого оркестра, как Совет министров. В результате даже неподконтрольные ему министерства, такие как МИД и военные министерства, стали работать эффективнее. Идея «первого министра» витала в России давно, имея под «разъединенность правительственных действий и распоряжений, но она так же давно отвергалась Романовыми на том основании, что избрание председателя Совета министров ведет к умалению власти императора. По мнению царя «Столыпин узурпировал власть монарха, проводя в министры своих избранников» (В. Гурко). Какое-то время после его смерти монарх считался с его соратниками, однако никто более не смог поддержать существующую власть до самого ее краха.

Можно быть уверенными, что в критические дни мировой войны, получив конечный итог своих «работ», которые в свое время вынудили царя записать в дневнике: «Кругом измена, глупость и обман», самодержец и Верховный главнокомандующий дорого бы дал, чтобы вернуть Петра Столыпина. Позднее, уже после своего отречения, Николай II сожалел, что под влиянием придворных кругов недооценил того влияния, какое могли бы оказать реформы Столыпина на будущее.

Это суждение плохо увязывается с его поведением или с мнением, высказываемым его матерью. Тем более с провокационной ролью, сыгранной его верной супругой, немкой Александрой Федоровной по отношению к административной системе, много лет выстраиваемой покойным премьер-министром (министерская чехарда, когда за несколько лет поменялось девять министров внутренних дел…). Ей было нестерпимо обидно, как писал В.В. Шульгин, что «он как бы заслонял от народа царя - ее супруга…она была права. В Столыпине были качества, необходимые самодержцу, которых не было у Николая II».

Немаловажно отметить, что многие крупные деятели того времени также были враждебно настроены по отношению к Петру Столыпину. Если Распутина можно понять, как и цитировавшегося выше П. Милюкова, надо объяснить позицию придворных интриганов, которые подсовывали царю статьи и фотографии П. Столыпина в многочисленных газетах. Подсмотрев, что император начинает тяготиться своим слишком популярным и восхваляемым Председателем Совета министров, они начинают, как это делал князь В. Мещерский, «самый яростный поход против» П. Столыпина, настолько концентрированный, что императрица-мать только им и объясняет утрату сыном доверия к реформатору.

К этой партии придворных и отживших кругов примыкали многочисленные личные враги Столыпина, прямота и горячность которого не способствовали примирению с ними. С. Витте, к которому Столыпин относился с недоверием, болезненно полюбивший власть, свою моральную нечистоплотность проявил и в очернительстве Столыпина, называл последнего дураком и наглецом, желал смерти.

А вот Петр Столыпин был убежден, что «Родина требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует всю работу». Этим и поныне актуальным замечанием мы можем подвести черту под сравнительной характеристикой главных деятелей последнего царствования.

.3 Отражение реформ Столыпина в современных учебниках и литературе

Базовым учебником по истории России начала ХХ века надо считать труд под редакцией д.и.н. В.П. Дмитренко для студентов-историков, соответствующие главы которого подготовлены А.Н. Бохановым и Н.П. Зыряновым (1996 год). Александр Боханов также известен парадной монографией «Император Николай II» (1997 год). На первый взгляд, эти труды написаны веско, с государственно-патриотических позиций, с привлечением массы источников. Но вскоре мы убеждаемся, что изложение в этих трудах - не совсем история. На книжных страницах показаны деятели, классы и яркие, убедительные факты. Но в описании событий начала века нет процесса, который проводит элита команд или кланов, преодолевая сопротивление других группировок. Внутри социальных групп - своеобразное переплетение психологических, экономических, мировоззренческих аспектов. И «гигантские усилия по преодолению отставания огромной державы исключительно велики», как справедливо подчеркнуто в предисловии именно потому, что не сложилась система подбора команд. Начиная с первого позора - крымского кризиса - типичная ситуация: как только плодотворная социально-политическая группа начинает крепнуть, ее при поддержке самодержавной власти начинают давить соперники.

В результате - мудрейшая бохановская сентенция (с.109 учебного пособия): Россия к началу второго десятилетия ХХ в., … как казалось, уверенно смотрела в будущее… Но …все время существовала внутренняя социальная напряженность…Практически все элементы населения… были не удовлетворены ни тем, как шли дела, ни тем, что делала власть. Убежденных монархистов - людей, беззаветно готовых служить «царю и отечеству», оставалось все меньше».

И через год после этих строк А. Боханов издает шестисотлистовый труд - панегирик последнему российскому императору. Но не везло ему - то Япония без объявления войны напала, то «случилось» Кровавое воскресенье, «хорошие времена все никак не наступают - это во многом результат того, что к управлению приходят не те люди». «Приходят» - ни больше, ни меньше. Министерская чехарда - «нестабильность… все же существовала»

Правда, временами «кругом царил мир, порядок, процветание. Россия уверенно шла вперед, беспорядков никаких не случалось». Лишь Гучков с пеной у рта твердил о бездарности российской военщины, да Коковцев то же подтверждал с цифрами в руках. Но их можно прижать… Гучкова и Коковцева. А наступательную войну начать все равно, вопреки завету любимого отца, вопреки собственному печальному опыту.

Тираж опуса «Император Николай II» минимальный, но идея А. Боханова, ранее озвученная в учебнике, очевидна: хороший царь - плохой народ. Есть понятие «ловить ворон», но последний император, видимо в соответствии с рангом, стрелял ворон, год за годом, в дни, когда гибли армии, когда сплотившееся земство, буржуазия, патриотическая молодежь ждали имперского призыва: заменить зажравшуюся бюрократию, чрезвычайными мерами навести порядок в тылу, прижать левых провокаторов!

От самодержца (вспомним необученных таким делам Екатерину Великую, даже Елизавету) требовалось с самого начала немногое: поставить лично ему обязанную управленческую группу и надежнейший над ней контроль.

Учебник десятками страниц описывает одно, а на страницах посмертных заветов С. Витте, В. Коковцева, С. Крыжановского, многих других мы читаем совершенно обратное: каждый день шла борьба за влияние на царя. И самых верных царь неизбежно предавал.

Мы, россияне, - азиаты. Верность - наша первая доблесть. И если нам изменяет вождь, стоит ли удивляться, что в какой-то страшный день около него не остается ни одного, надежного. Боханов правильно изложил эту истину, цитируя пророчество вещего Григория Распутина: «меня не будет - царей не будет», только не понял его первобытный смысл. Так примитивно коллектив авторов учебника не мыслит, у них национальное чванство: «Россия всегда играла сольную партию в концерте мировых держав». Во-первых, ни одна страна, как и человек, без друзей полноценно жить не способна. А главное, в самой России соло не в почете. Николай II это знал по формуле: «самодержавие - православие - народность», но как решалась (точнее - не решалась) важнейшая задача сохранения социальной опоры монархии, среди массы фактов в учебнике «История России. ХХ век» под редакцией В.П. Дмитренко не показано.

Один из наиболее популярных в вузах переводной с французского учебник Николая Верта «История советского государства» переиздается с 1992 года. Зарубежная точка зрения всегда оригинальна, тем более задуманная как деполитизированная история взаимоотношений общества и политической системы. С первой страницы отмечена суть последней в начале ХХ века: «централизованный и строго иерархизированный бюрократический аппарат». «Чиновничество стало той непреодолимой стеной, которая разделила монарха и его народ». Но дальше, как свойственно большинству учебников, начинается авторитарно-безапелляционные выводы: «На рубеже веков у царской власти была лишь одна насущная политическая задача - во что бы то ни стало сохранить самодержавие». Рубеж веков - это осознание азиатской и аграрной проблем, борьба между «дворянским» и «крестьянским» направлениями в правительственной политике. Без накопления определенной мудрости у перспективных политиков, империя не смогла бы справиться с революционной анархией 1905 года. Да, Витте и его сторонники проиграли в первые годы нового века - как на Дальнем Востоке, так и в центре страны.

Но к решению новых задач уже были готовы новые кадры, творчески воспринявшие разработки предшественников. Их деятельность Н.Верт персонифицирует в личности Столыпина. Важен вывод, основанный на доказательствах, что российская экономика продолжала идти собственным путем (не прусским и не американским). Но другой вывод менее доказателен: несмотря на благоприятные экономические, идеологические и политические обстоятельства, Столыпин совершил все же ряд ошибок, поставивших его реформы под угрозу провала.

Как показано в первых главах настоящей работы, в реальных условиях политической борьбы за выживание, без опоры на аппарат, который олигархи не позволили дебюрократизировать, команда Столыпина выбирала то зло, которое меньше: не проводила продуманной политики в отношении рабочих, которые проиграли революционные столкновения и были зажаты раскрестьяненной массой, опиралась на великорусскую идею (как позднее сталинисты), и не церемонилась с Думой, когда надо было получить реальный результат. Вывод автора учебника: «Самодержавие поставило себя в изоляцию, отныне его поддерживали только представители крайне правых националистических кругов. Столыпин же…обвинен крайне правыми противниками». По мысли автора, Столыпин вообще никем не поддерживался?

С. Крыжановский, вспоминая невиданные в истории России похороны премьер-министра, отмечает, что он вовремя ушел со сцены. Однако считать такого мощного бойца, имевшего преданную команду и энергичных единомышленников в различных социальных группах, политическим банкротом бездоказательно. Ему было по силам использовать свой талант и на обновление Думы и Госсовета, на реформу рабочего вопроса, на предотвращение позорной войны. Это великая заслуга Столыпина, что пассионарный лидер, которого «не хотела» придворная камарилья, вполне мог лично помочь спасению своей страны. Как показал в дальнейшем сам Н. Верт, опальный Александр Гучков многое смог сделать для перевода страны на военные рельсы.

Смелый вождь, возглавив процесс, названный автором учебника «мирной революцией», олицетворил бы слияние общества с бессильной монархической властью, не допустил политического паралича. К сожалению, формат учебника не допустил сослагательного наклонения. А убийцы Столыпина были беспощадны именно потому, что знали его потенциал, уже не зависящий от благосклонности монарха.

Учебник для общеобразовательных учебных заведений В.П. Островского и А.И. Уткина, описывая период столыпинских реформ «вперед на легком тормозе» (с.88) подчеркивает либерально - консервативную столыпинскую линию. Против нее объединились многие силы, показывают авторы: экстремисты с обеих сторон, умеренные, вечные оппозиционеры, руководимые не экономическими, а демократическими идеями. На нее обрушился «Союз русского народа»: хуторская реформа - это огромная фабрика пролетариата. Так оно и было, конечно, но в условиях аграрного перенаселения земля должна была оставаться только для эффективных хозяев.

Авторы показывают негативизм думских депутатов - то есть демагогические приемы. Столыпин осознавал, что главное - не демократия, а развитие местного самоуправления, против которого объединились и правые, и кадеты. Учебник объясняет, что реформы шли в условиях круговой обороны. В то время (в мае 1907 года) Петр Столыпин точно предсказал, что сделают левые с землей: «земля, которая … отчуждалась бы у одних и передавалась бы другим социально-демократическим присутственным местом… эта земля получила бы скоро те же свойства, как вода и воздух… стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена» (что и случилось через 20 лет). Поначалу Столыпин не был против общины, все силы своего духа направлял на расселение крестьянства. Данный учебник воспитывает глубинный патриотизм, но не демонстрирует главного врага реформ - коррумпированное чиновничество.

Учебник А.Левандовского и Ю. Щетинова «Россия в ХХ веке» для общеобразовательных учреждений также игнорирует проблемы бюрократизации России вплоть до советской системы. Авторы во «Введении» замахнулись на уяснение причинно-следственных связей между историческими событиями - но исказили и события, и связи. А главное, не показан, к примеру, как личность и лидер пассионарной социальной группы П. Столыпин - как и С.Витте, как Николай Романов. Однако реформатор - яркий пример роли в истории личности, создающей такие связи. Это - то, что надо молодежи: образцы лидеров, со своими недостатками - продолжениями достоинств. А в учебнике не люди, а партии, которые в России - всегда олицетворены, классы- которые не сформировались к началу ХХ века, например, крестьянство несомненно являлось сословием. Общего между малоземельным отходником из Подмосковья и крепким фермером-башкиром почти нет, а оба по классовой принадлежности - «трудовое крестьянство». «Широкими кругами российской общественности, не поддержавшими проекты Витте» (Витте также не персонифицирован), авторы готовы окончательно добить школьников, которые должны надолго задуматься, представляя эти большие круги вокруг листков с проектами.

«Российский рабочий класс… оставался самым угнетенным» -(средний рабочий на дневной заработок мог купить 4 кг говядины , нетрудно примерить на нынешних провинциальных пролетариев) ;

«в деревне Столыпину на какое-то время удалось навести относительный порядок» - но никто не может навести порядка - это делает сам народ через мотор - свой личный интерес (реализуют земство, община, кооператив, но не бюрократия, не аппарат).

«Главной организующей силой (черной сотни) стали дворяне-помещики»… «искренне преданное царской власти поместное дворянство» - эти выводы противоречат анализу дворянства в начале самого учебника (с.17).

Столыпин «замыслил, оставив в неприкосновенности помещичье землевладение», «еще при жизни главы правительства становилось все яснее, что его политика … не могла предотвратить революционного взрыва», «в подобной войне у России, разъедаемой острейшими внутренними противоречиями, практически не было шансов на победу» - не анализируется общий рост производства в России в 1914-1917 гг., рост влияния придворной камарильи на власть (вполне субъективный и преодолимый фактор). Вывод: глупый Столыпин, что же он в Сизифа-то играл?

В целом, автор предпочитает хлесткие оценки даже там, где (с.14) вроде бы размышляет: уровень экономического развития в начале ХХ века, Россия - лидер или отстающая. Базы размышлений нет. А авторы других трудов ведь сосчитали точно, что к 1950 обогнали бы США при таких темпах развития. Такой учебник - не уровень разговора даже с десятиклассниками.

Таким образом, чтобы учебные пособия на том или ином уровне образования выполнили свою роль, образовательную, то есть нравственную, раздел, посвященный России начала ХХ века следует, с нашей точки зрения, изложить следующим образом:

Заключение

Осмысление России XXI века невозможно без анализа исторического наследия державы и населяющих ее народов. Это фундамент, на котором основаны все поражения и неудачи, в том числе, последних реформ. Вместо применения в реальной политике и социально-экономическом управлении творческого наследия общественной и государственной мысли, его использовали для тактических схваток за власть. Но пришло время стратегического планирования, в том числе в агропромышленном комплексе и геополитических приоритетах. Наиболее ярким и частично реализованным примером стратегического планирования в истории России являются имперские реформы 1906-1914 годов, связанные с именем Петра Столыпина.

К моменту, когда П.А. Столыпин был призван к управлению Россией в 1906 году, баланс десятилетнего царствования последнего российского самодержца был явно положительным: была создана крупная современная промышленность, которая развивалась даже в годы всемирного кризиса 1900-1903 гг. Оформился передовой рабочий класс, отчасти и с помощью государственной «зубатовщины». Было продолжено строительство железнодорожных магистралей, благодаря которым активно осваивались богатства Сибири и Дальнего Востока. Как никогда прочной стала финансовая система, которую не пошатнула даже война. Поражение в войне почти не ухудшило международного положения России, однако обозначило слабые звенья в обороноспособности державы. Страна развивалась, как и в предыдущие столетия, за счет крестьянства, однако к 1906 году стали очевидными очертания аграрной реформы, были разработаны ее планы. Все эти мероприятия укладывались в стройную доктрину, поддерживаемую императором Николаем II, многими представителями национальной элиты о миссии России в Азии, несмотря на то, что царь пока не состоялся как «адмирал Тихого океана» в связи с бездарностью его военного аппарата.

Достаточно спорно банальное утверждение, что помещичье землевладение было несовместимо с подлинным экономическим прогрессом. Как показано в настоящей работе, переход земли от помещиков к крестьянам не решил бы большинства аграрных проблем: аграрное перенаселение осталось, но укрепилось бы неуважение к земельной собственности - основе кредитно-денежных отношений. В работе сделана попытка доказать, что эффективность капитала определяется не формой собственности, а качеством управления. Статистически доказано, что неэффективные помещики разорялись или продавали землю, в межреволюционный период этот процесс ускорился.

Спорная мысль, что консервация крестьянства в общине - благо, развенчана на примере первых успехов переселенческого дела, роста строительной отрасли и промышленности, в том числе и за счет дешевой и неприхотливой рабочей силы из деревни.

Реформа, проводимая командой, созданной Столыпиным при поддержке царя, затронула многие стороны жизни России. Как всегда бывает при решении застарелых проблем, разрушение общины (хотя именно такая задача не ставилась реформаторами) не только временно обострило некоторые болевые точки, но и открыла новые перспективы, такие как расцвет кооперации, снижение роли кулачества (мироедов). Однако наиболее многочисленную (в перспективе) сельскую буржуазию Россия не успела укрепить. А главное, контрдвижение правых сил, особенно заметное, начиная с 1911 года, поставило буржуазию между враждебными классами: бюрократией, возглавляемой консервативным дворянством, и той частью пролетариата, которая смыкалась с деклассированными элементами.

Крупнейшей проблемой было управление страной: ее бюрократизация, слабость представительной власти. Как только команда Столыпина приступила к ее решению, контрнаступление государственного аппарата, сращивающегося с придворной камарильей, лишило его реальных властных рычагов. Даже относительно небольшой вопрос о введении земств на незначительной части страны решался им путем ультиматумов и максимального напряжения физических и духовных сил.

Долгое время Столыпина пытались лишить реальной власти через самодержца, но постепенно уверились, что, во-первых, и лишенный официального поста, Столыпин сможет влиять на социально-политическую обстановку в стране; а во-вторых, в критической ситуации будет возвращен на свой пост и разработали заговор по физическому устранению реформатора.

Столыпин представлял колоссальную угрозу для бюрократии, разрушая основу ее власти, планируя реформу управления, до сего дня не осуществленную. Кроме того, он препятствовал воинственным, но бездарным кругам, по прежнему мечтавшим о «маленькой победоносной войне».

Интересный вопрос, когда же были свернуты рассмотренные в настоящей работе реформы. Как показано в четвертой главе, их продолжил и даже часть ошибок Столыпина исправил новый председатель Совета министров - министр финансов во все годы деятельности столыпинского кабинета В.Н. Коковцев. В частности, он старался защищать рабочих, твердо отстаивал права Государственной Думы, хотя в то же время делал значительные уступки реакционерам. Но и это не спасло Россию от бездарного самодержавного правления.

Пожертвовав В.Коковцевым, последний столыпинский римлянин, главноуправляющий делами земледелия Александр Кривошеин, осознавший необходимость быть в тени, продолжил работу в военных условиях до 1915 года. В условиях военной разрухи, вызванной неспособностью нового государственного управления работать в экстремальных условиях, реформы ушли вглубь, дали возможность перестроиться тылу на военный лад. И, как показано в работе, даже в 1917-1920 годах эти идеи продолжали давать свои уже полудикие плоды.

За пятилетие реформаторской деятельности Петр Столыпин проиграл противоборство бюрократической системе самодержавия. Но при этом он не только сохранил, но и значительно преумножил свою опору в национальной элите, как за счет своего мужества и патриотизма, так и благодаря точности социально-управленческих решений. Благодаря созданной им представительной системе, Петр Столыпин имел возможность в условиях любого кризиса, неизбежно поражающего самодержавие, осуществить энергичный политический маневр, подчинить бюрократию и спасти свою страну, ее многострадальный народ, включая царскую династию. Следовательно, его убили люди, не любившие Россию и своего государя.

В настоящее время не так легко устранить лидера страны. Но надо беречь и наращивать его авторитет, помогать ему в борьбе с бюрократической иерархией, а в критический момент - осуществлять прямую поддержку вождя, олицетворяющего Российскую державу. Этому нас учит печальный опыт столыпинской реформы.

Источники

1. Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине.- М.:А.Н.Сытин и К, 1992. - 255 с.

. Булгаков С.Н. Христианство и социализм. М., 1991.

. Витте С.Ю. Избранные воспоминания: 1849-1911 годы. В 2 т. М., 1960.

4.Герасимов А. В. На лезвии с террористами. М.: Товарищество русских художников, 1991.

. Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000.

. Жильяр П. Трагическая судьба русской императорской фамилии. М. - 1995.

. Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора.// Вопросы истории. 1997. № 4-6.

8. Курлов П.Н. Гибель императорской России. - М.: Захаров, 2002. - 300 с.

. Коковцев В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1911-1919. - М.: Современник, 1991. - 590 с.

. Ленин В.И. По поводу декларации Столыпина. // Собр.соч., 4 изд. т.12.с.165-167

. Ленин В.И. Аграрный вопрос и критики Маркса. / Собр.соч., 4 изд. т.13.

. Ленин В.И. Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905 -1907 годов./Собр.соч., 4 изд., т. 13.

13. Ленин В. И. Столыпин и революция // ПСС. Т. 20.

. Лопухин Б.В. Люди и политика (Конец XIX - начало ХХ века). // Вопросы истории. 1966. № 9 - 11.

.Милюков П. Н. Воспоминания (1859-1917). М.: 1991. - 528с.

. Роднов М.И. Крестьянство Уфимской губернии в начале ХХ века.- Уфа. 2002.

. Розанов В.В. Историческая роль Столыпина. Новое время. - 1911. - 8 октября.

18. Палеолог Морис Жорж. Царская Россия во время мировой войны. Интернет, 2004.

19. Родзянко М.В. Крушение империи. Берлин, 1926. (Интернет, 2005 )

20. Стояние за Истину: Оклеветанный старец - Григорий Распутин

#"justify">. Столыпин А.П. П.А. Столыпин (1862-1911). М.: Планета, 1991.

. Столыпин П.А. «Нам нужна великая Россия». /Полное собрание речей 1906-1911 гг. М., 1991. С. 27-33.

. Из писем П.А. Столыпина О.Б. Столыпиной / Публ. П.Н. Зырянова // Свободная мысль. 1993. № 13. С. 98-107.

Историография

. Анфимов А.М. Тень Столыпина над Россией. //История СССР. 1991. № 4. С. 112-121.

. Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М. Наука. - 1989. - 256 с.

. Аврех А.Я. Столыпин и третья Дума. М., 1968.

. Аврех А.Я. П.А. Столыпин и судьбы реформ. М., 1991. - 286 с.

. Ананьич Б.В. С.Ю. Витте и П.А. Столыпин - российские реформаторы ХХ столетия: Опыт сравнительной характеристики // Звезда. 1995. № 6. С. 108.

. Бородин А.П. Столыпин. Реформы во имя России. М.: Вече, 2004.- 382 с.

. Бородин А.П. Государственный совет и указ 9 ноября 1906 г. (из истории аграрной реформы Столыпина) // Отечественная история. 1994. № 2. С. 74 - 89.

8. Верт Н. История советского государства.М.: Инфра-М, 2002.- 544 с.

9. Дьяков И. Забытый исполин. // Роман-газета. 1994. № 20. С.55-71.

. Дякин В.С. Был ли шанс у Столыпина?// Звезда. 1990. № 12. С. 113-138.

. Герт Анна. Столыпинская утопия в контексте истории. «Вестник».

. Зырянов П.Н. П.А. Столыпин / Россия на рубеже веков: исторические портреты. М., 1991. С. 48-78.

. Зырянов П.Н. Петр Аркадьевич Столыпин // Вопросы истории. 1990. № 6. С. 54-75.

. Исторические силуэты. /Отв. Ред. С.В. Тютюкин. М.: Наука, 1991. - 256 с.

. Казарезов В.В. П.А. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991. С. 3 - 31.

. Касвинов М.К. 23 ступени вниз. М.: Мысль, 1989. - 459 с.

. Кара-Мурза С.Г. Столыпин - отец Русской революции. - М.: Эксмо, 2003. - 288 с.

. Кара-Мурза С.Г. Уроки Столыпина. Интернет

. Казарезов В.В. П.А. Столыпин: история и современность. Новосибирск, 1991. С. 3 - 31.

. Ковальченко И.Д. Столыпинская аграрная реформа (мифы и реальность). //История СССР. 1991. № 2. С.52-72.

. Рыбас С.Ю. Столыпин, М.: Молодая гвардия, 2004. - 424 с.

. Смирнов А. Реформа, которой не хватило времени на воплощение, актуальна и сегодня. //Финансовые известия. 1996. 5 ноября.

. Столыпин А.П. Крохи правды в бочке лжи. «Посев». 1991. № 4.

25. Ферро М. Николай второй. 1991.

. Шишов А.В. Витте. М.: Вече. 2004.

. Мейси Д. Земельная реформа и политические перемены: феномен Столыпина. //Вопросы истории. 1993. №4. С. 3-18.

. Рыбас С.Ю., Тараканова Л.В. Жизнь и смерть Столыпина, М.: Патриот, 1991. -237 с.