История Югославии в ХХ веке

История Югославии в ХХ веке

Введение

В середине ХХ века, в годы Второй мировой войны Европа и мир познакомились с качественно новым понятием «коллаборационизм». Коллаборационистами (или квислинговцами) стали называть граждан государств, оккупированных агрессивной державой, пошедших на службу оккупантам.

Причины перехода на службу противнику могли быть самыми разнообразными: личными, семейными, групповыми; идейными, эгоистическими, экономическими и т.д. Но при этом суть действий коллаборациониста определялась простым понятием - измена родине. Коллаборационисты служили в оккупационных органах управления, в воинских и полицейских формированиях оккупантов, вели пропагандистскую деятельность в пользу захватчика, помогая ему держать в повиновении захваченные страны и территории.

После разгрома блока агрессивных держав коллаборационисты подверглись преследованиям и понесли заслуженное наказание. Их приговаривали к тюремному заключению, а многие, особенно в первый период после освобождения, были казнены.

Но, несмотря на печальный конец коллаборационистов «первой волны», феномен коллаборационизма продолжает существовать и развиваться и в современных условиях. Каким понятием, кроме коллаборационизма, можно определить иракцев или афганцев, сотрудничающих сегодня с американскими оккупационными («миротворческими») силами?

Поэтому обращение к этому феномену, к его истории, с нашей точки зрения, вполне оправдано.

Одной из стран, в которых коллаборационизм в годы Второй мировой войны расцвел махровым цветком, была Югославия. И представляется интересным разобраться в проблемах югославского коллаборационизма, чтобы на его примере понять его истоки и проявления.

В отечественной исторической науке изучение феномена коллаборационизма вообще и югославского в частности началось сравнительно недавно.

В советское время подход к рассмотрению проблемы коллаборационизма был прост до примитивности. В коллаборационизме видели простое выражение шкурнических интересов человека: желание выжить любой ценой, желание отомстить за свои беды и несчастья, желание получить власть над другими и т.д.

Сколько-нибудь серьезное изучение феномена началость только в самом конце 80-х - начале 90-х гг. ХХ в. Одним из тех кто заложил основы в исследовании проблемы коллаборационизма был М.И Семиряга. В своей работе «Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны» он проводит как теоретическое исследование этого феномена, так и рассматривает его конкретные проявления, в частности участие в боевых действиях и карательных акциях военных формирований и вспомогательных подразделений Вермахта и СС, набранных из добровольных иностранных помощников.

Большой раздел книги посвящен югославским коллаборационистам, воевавшим на стороне Германии в годы войны, а так же рассматривается политическая ситуация в Югославии во время войны, особенно положение в Сербии и проблема противостояния и противоборства лидеров сербского националистического движения М. Недича, Д. Михайловича и с хорватским лидером А. Павеличем.

Конкретные проявления коллаборационизма, в форме прямого участия в войне на стороне гитлеровской Германии и фашистской Италии приводятся и отчасти анализируются также в работах 3алесского К.А., Семенова К.К. и других авторов.

В коллективном исследовании «Иностранные военные формирования Третьего рейха» авторы большое внимание уделяют четникам и усташам, подробно рассматривая их методы борьбы. Авторы описывают немецкое видение положения дел в Югославии и приходят к выводу о том, что столкновения межэтнического характера, хотя и были простимулированы воздействием внешнего фактора, активизировавшим националистическое движение в стране, но все же мотивированы развитием в предшествующие годы деструктивных национальных противоречий внутри югославского государства и общества.

Отдельно в работе рассматривается участие в боевых действиях на стороне держав «Оси» Хорватской Национальной армии, а также сформированных итальянцами албанских частей.

Обращаясь к истокам коллаборационистских настроений в Югославии, и отечественные и зарубежные (сербские и хорватские) исследователи вполне обосновано обращаются к периоду создания и существования единого государства южных славян.

Интересно исследование, написанное В. Косиком о политических и социальных проблемах зарождения и развития Югославии. Монография посвящена промежутку от создания страны вплоть до начала войны с Германией. Автор проводит структурный анализ националистических и монархических организаций в Югославии, выделяя их по национальному признаку. Отдельно он разбирает противоречия между конкретными народами в рамках многонационального государства.

Имеется также более ранняя работа на данную тему принадлежащая перу Л. Неманова о сербско-хорватском противостоянии, вышедшая до войны. В ней автор подробно, насколько это было возможно на тот момент, разбирает проблему противостояния хорватов и сербов как в историческом аспекте, так и исходя из реалий кануна Второй мировой войны.

Проблеме жизни славян Югославии в прошлом - ХХ - столетии посвящена коллективная монография под ред. Е.П. Серапиновой. Авторов книги объединила идея показать, как менялась жизнь славянских народов в периоды войн и конфликтов XX в. В работе проведен комплексный многоаспектный анализ проблем Югославии. В центре внимания авторов нации и национальные меньшинства, движение Сопротивления и коллаборационизм, политические партии, благотворительные и общественные организации, эмигранты, беженцы, женщины, молодежь, творческая интеллигенция. Большая роль отведена религиозным и национальным проблемам.

В 1970 г. в СССР вышла интересная монография «Образование многонационального государства Югославии», автором которой был югославский историк М. Джурич, посвященная проблеме образования Югославии как единого государства.

Рассматривая проблему национальных противоречий, которые могли привести к конфликту, автор приходит к выводу что основная проблема состояла в том, что Государство Югославия образовалось в результате объединения с лишком разнящихся между собой югославянских земель. Среди них были как независимые государства - Сербия, Черногория, так и земли, входившие в состав Австро-Венгрии - Хорватия. Босния и Герцеговина, Словения и др.

Именно включение в состав единого, управляемого из центра государства разнородных земель, часть из которых не обладала историческим опытом независимого существования, способствовало зарождению будущих конфликтов.

Интересна также статья Гуськовой Е.Ю. «Албанское национальное движение и идея объединения албанских земель», в которой рассматривается проблема взаимоотношений албанцев и сербов в таких регионах как Косово и Метохия.

Автор отмечает, что отечественная историческая наука изучала, главным образом, историю Албании или историю Югославии как государств, история же межнациональных противоречий в отдельных районах Югославии, таких как Косово и Метохия, Македония или Черногория не была предметом специального научного исследования.

Также Гуськова проводит анализ того, как различалась реакция албанцев и других народов Югославии на оккупацию Югославии державами «Оси», отмечая, что немецкие и итальянские войска албанцы встречали как освободителей, надеясь с их помощью осуществить мечту о едином независимом албанском государстве.

О противоречиях между хорватами и сербами пишет в своей статье «Создание Югославского государства в 1918 г.: Уроки истории» известный советский славист Ю. Писарев. Он рассматривает вопрос о том, почему народы столь разные, хотя и родственные друг другу решили образовать общее государство. На этот вопрос он дает довольно простой ответ - Хорватия боялась территориальных претензий со стороны более сильных соседей. Поэтому она вынуждена была согласиться на вступление в общее с сербами государство.

Интересной является и статья С.А. Романенко «Между национальной и пролетарской диктатурой». В ней разбирается проблема выбора путей решения национального вопроса и вопроса о единстве страны, который сделали руководители политических сил в Югославии в 30-40 гг. ХХ в. Прежде всего рассматривается идейное столкновение правых и левых, монархистов, националистов и коммунистов. Особое внимание здесь уделяется личностям руководителей политических движений в стране: Милана Недича, Дража Михайловича, Анте Павелича и лидера коммунистов Югославии Йосипа Броз Тито.

Полная характеристика имеющейся литературы по вопросам нашей темы может занять слишком много места, поэтому мы ограничимся уже сказанным.

Но даже уже приведенный список показывает, что рассмотрение проблем югославского коллаборационизма в предшествующие годы сводилось либо к теоретическому анализу проблемы коллаборационизма вообще, либо к анализу национализма в Югославии. Это, как мы считаем, дает нам право вновь обратиться к изучению проблемы в попытке понять причины, сущность и конкретные проявления югославского коллаборационизма.

Объектом нашего исследования является история Югославии в ХХ веке.

Соответственно, предметом исследования мы выбрали историю данного государства в период между двумя мировыми войнами и в годы Второй мировой войны в контексте противостояния национальных групп и их взаимодействия с оккупационными властями в 1941-1944 гг.

Цель исследования состоит в том, чтобы, изучив национальные противоречия, существовавшие в Югославии в межвоенный период, понять феномен югославского коллаборационизма и выявить его специфические черты и проявления.

Из этого вытекают конкретные задачи исследования:

рассмотреть процесс формирования Югославского государства с целью выявления причин такого решения югославянских народов;

проанализировать состояние межнациональных отношений в стране в межвоенный период;

выявить «болевые точки» в межнациональных отношениях и процесс формирования конфликтов на этнической почве;

изучить проблему отношения народов Югославии к оккупации страны державами «оси» в 1941 г.;

определить причины и характер югославского коллаборационизма в годы Второй мировой войны;

выявить специфические черты югославского коллаборационизма в годы Второй мировой войны.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 по 1944 гг., то есть первый период существования югославского государства и время его оккупации державами «оси». Выбор таких рамок объясняется тем, что понять причины возникновения и характер югославского коллаборационизма невозможно без рассмотрения межнациональных отношений в межвоенной Югославии.

Этими же соображениями объясняется нкоторый выход за определенные рамки в начале работы. Для понимания проблем межнациональных отношений на Балканах в период между двумя мировыми войнами необходим краткий исторических очерк отношений в предшествующие десятилетия.

Методологическая основа исследования: в работе мы старались придерживаться принципов историзма и научной объективности. Для этого при работе использовали: диалектический, сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы научного познания.

При решении задач исследования мы опирались на доступную нам источниковую базу, в состав которой входят публикации документов, а также мемуары и иные свидетельства непосредственных участников тех событий.

К числу публикаций документов относится прежде всего «Zbornik dokumenata i podataka o narodnooslobodnilackom ratu naroda Jugoslavije. XIV, knj. I. Dokumenti cetnickog pokreta Draze Mihailovica. 1941-1942.», изданный в Белграде в 1981 г. и посвященный движению четников генерала Д. Михайловича. Опубликованные в сборнике документы дают возможность понять позицию сербских националистов-монархистов в годы освободительной войны и в частности вопрос о сотрудничестве четников с оккупантами в борьбе против коммунистических партизан Тито.

Рассмотрение проблема македонского национализма и великосербской политики в Македонии в работе во многом опирается на изданный на русском языке в Скопье сборник «Македонский вопрос в документах Коминтерна» под редакцией Л. И. Жила и В. Т. Поповского.

Кроме того, при исследовании проблемы создания югославянского государства привлекались электронные версии конкретных документов, заложивших основу объединительного процесса, таких как Корфская декларация и Устав Королевства сербов, хорватов и словенцев.

Из числа мемуарной литературы, а также публикаций речей, писем, дневников участников событий межвоенных лет и периода Второй мировой войны использовались опубликованные материалы русских эмигрантов, а также деятелей националистических освободительных движений того времени.

Характеризуя документальную базу исследования стоит сказать, что при всех своих достоинствах она требует достаточно критического отношения к себе. При публикации документов производился тщательный отбор их с целью подкрепить идеологические установки, которыми руководствовались историки и архивисты, готовившие публикацию. Кроме того документы подвергались купированию.

Такая же ситуация складывается с публикациями писем и выступлений политических и общественных деятелей, а также русских эмигрантов.

Что касается мемуаров, то они писались через много лет после событий, а человеческая память избирательна. Кроме того, главная цель любых мемуаров состоит не только в рассказе о пережитых событиях, но и в том, чтобы представить писавшего их в как можно более выгодном свете.

Структура работы достаточно традиционная. Работа состоит из введения, двух глав, разбитых на разделы, и заключения, а также списка использованных источников и литературы.

Глава I

1.Предыстория вопроса

Долгим был путь югославянских народов к государственной независимости.

июня 1389 г. на Косовом поле полегла армия средневекового сербского государства, разбитая полчищами войск турецкого султана Мурада I. С тех пор на долгие столетия над Сербией опустилась темная ночь чужеземного господства. Только в 1878 г., после опустошительных войн с турками, Сербия окончательно обрела независимость.

Черногория в течение ряда столетий отстаивала независимость в войнах против Османской империи и лишь после русско-турецкой войны 1877- 1878 гг. укрепила свою государственность.

Что касается Хорватии и Словении, то они еще в средние века потеряли самостоятельность. Хорватия в 1102 г. была включена в состав Венгерского королевства на началах личной унии, а в XVI в. сама Венгрия попала под власть Габсбургов. Тогда же стали принадлежать Габсбургам и территории, где проживали словенцы. В 1867 г. Австрийская империя была поделена на две части: австрийскую, или Цислейтанию. и венгерскую, или Транслейтанию, условные границы между которыми проходили по реке Лейте. Обе эти части формально были равны, хотя на самом деле Австрия имела ряд преимуществ перед Венгрией. В еостав австрийской части входили Словения, Истрия.Штирия,Каринтия, в состав венгерской - Хорватия. Славония,Далмация. Население этих земель было смешанным; сербы исповедовали, как и их собратья в Сербии, православие, хорваты и словенцы - католичество.

В 1868 г. между Венгрией и Хорватией было подписано дополнительное соглашение - так называемая "нагодба", которое предоставило последней дополнительные права, не имевшиеся в других югославянских землях, Хорватия сохранила свое историческое название "Королевство Далмация, Хорватия и Славония", получила право избирать местный парламент - Сабор, создавать свое правительство во главе с носителем государственной власти - баном. Хорватия посылала своих представителей в венгерский парламент, имела национальное знамя, государственный герб, местные органы самоуправления. Однако, она так и не стала независимым государством. во многом находясь в подчинении у Венгрии. Корона, помимо бана, назначала в Хорватию своего представителя - наместника или королевского комиссара, венгерский парламент мог приостановить любой закон, принятый хорватским Сабором, а фискальный аппарат, жандармерия и высшее чиновничество состояли только из венгров. Хорватия не имела своей армии, была лишена права вести международные дела.

Еще меньше прав было предоставлено югославянским областям в Цислейтании. Население Словении, Истрии, Штирии и других земель избирало свои местные законодательные парламенты - ландтаги и исполнительные органы власти, но находилось под верховным контролем со стороны наместников, которые назначались Веной. Существовало неравенство в нормах представительства в австрийский рейхсрат. Словения фактически не участвовала в работе австрийского правительства.

Нелегко складывалась судьба и боснийцев и герцеговинцев. Еще в XV в. Босния и Герцеговина были завоеваны турками, в 1878 г. оккупированы Австро-Венгрией, а в 1908 г. окончательно включены в ее состав. Население Боснии и Герцеговины (большую часть его составляли отуреченные сербы, называвшиеся "мусульманами") было ущемлено в своих гражданских правах. Эти области назывались рейхсландом и находились под юрисдикцией как Австрии, так и Венгрии. Верховная исполнительная власть в стране принадлежала генерал-губернатору, который являлся одновременно и командующим военным округом. Компетенция местных властей крайне ограничивалась, провинциальный парламент - Сабор в Боснии - был создан только в 1910 г.

Обретение свободы и независимости, возрождение государственности стало задачей многих югославянских народов.

Система дуализма все более отживала свой век. Она тормозила развитие производительных сил и вызывала недовольство югославянских политических партий. Только правивший в Хорватии блок - Хорвато-сербская коалиция - продолжал поддерживать соглашение1868 г.. остальные партии выступили за пересмотр этой системы, склоняясь к триализму. т.е. к предоставлению югославянским территориям равных прав с Австрией и Венгрией. Эти требования носили половинчатый характер, так как партии югославянских земель не поднимали вопрос о создании независимого государства, ограничиваясь его решением в рамках монархии Габсбургов. На реформистских позициях стояли и социал-демократические партии Хорватии, Славонии, Словении и Боснии и Герцеговины. Их программные положения также не шли дальше требований о расширении культурно-национальной автономии югославяских территорий.

Существенные изменения в политические программы югославянских партий стали вноситься лишь в ходе первой мировой войны, углубившей кризис дуалистической системы.

.Становление югославянского государства в 1914-1918 гг

Первая мировая война стала началом нового, поворотного этапа в истории. Не обошли эти события и Балканские государства, которые относительно недавно вышли из под Турецкого ига, также стали врагами. Болгария присоединилась к Центральной коалиции. Румыния и Греция заявили о сохранении ими нейтралитета. Сербия и Черногория стала на стороне стран Антанты. Сербия подверглась нападению Австро-Венгией. В этих обстоятельствах Сербия начала вести освободительную борьбу за сохранение своей независимости. 7 декабря 1914 года она приняла Нишскую декларацию, тем самым заявив о своих притязаниях на объединительный центр всех славян находящихся под владычеством Австро-Венгии. Но декларация не была официально признана странами Антанты включая и Россию.

Пораженческие настроения были среди правящих кругов Австро-Венгерской империи. Граф Оттокар Чернин, будущий первый министр и министр иностранных дел (1916-1918гг.) считал вступление в войну «самоубийством». "Нельзя предвидеть, - писал он, - в какую форму вылилось бы распадение монархии, если бы удалось избежать войны. Но оно, несомненно, было бы менее ужасно. Мы были обречены на гибель и должны были умереть. Но вид смерти мы могли бы выбрать, а мы выбрали самую мучительную смерть".

Сходной точки придерживались многие. Одна из ведущих партий Хорватии- Хорватская партия права Анте Старчевича уже осенью 1914 года выступила с предложением о заключении перемирия, изложенной в партийной газете «Хрват», в которой был задан вопрос: нужны ли Австро-Венгрии завоевания, за которые придётся платить кровью миллионов людей? Подобные настроения были и в среде интеллигенции Боснии и Герцеговины, Словении.

Большую тревогу в Австро-Венгрии вызвало поражение ее войск в декабре 1914 г. от сербов в битве на реке Колубаре. В этих сражениях австро-венгерские войска потеряли почти треть своего состава "Во время Колубарской битвы, - писала английская газета "Морнинг пост", - целые батальоны австро-венгерских войск отказывались воевать". Наблюдались случаи, когда войска, состоявшие из сербов Венгрии, не шли в бой даже под угрозой расстрела. "Австрийцы. - писал временный поверенный в делах России в Сербии В.Н. Штрандтман, - расстреливали артиллерийским огнем свои поспешно отступающие части". Венгерский публицист Мадьяр Лайош писал, что уже осенью 1914 г. в австро-венгерских войсках произошел "психологический надлом", успехи сербского и русского оружия развеяли миф о возможности легкой победы имперской армии. Военные поражения австро-венгерских сил следовали одно за другим. В 1916 г. они понесли сокрушительный урон в ходе Брусиловского наступления. В 1917 г. в русском плену оказалось до 3 млн. солдат и офицеров австро-венгерской армии, причем значительная часть сдалась в плен добровольно Временные успехи Центральной коалиции в конце 1915 г. на сербском фронте не сгладили общего впечатления о слабости вооруженных сил дунайской империи: они были достигнуты благодаря германским войскам.

Впервые за годы войны часть югославянских политических и общественных деятелей сделали ставку на победу Антанты. Были образованы два центра югославянской эмиграции в Риме (Италия) и Нише (Сербия). Затем на базе римского центра был образован Югославянский комитет. Перебравшись в Лондон он начал вести активную антиавстрийскую пропаганду. Комитет, во главе которого стоял видный общественный деятель Хорватии доктор Анте Трумбич, основал филиалы в Швейцарии, России, Франции и в странах Северной и Южной Америки. Он наладил связи с политическими партиями как в самой Австро-Венгрии, так и с сербским правительством. Комитет провозгласил единство трёх югославянских народов- сербов, хорватов и словенцев, назвав их одной нацией с тремя именами, и высказался за их объединение вне рамок империи Габсбургов. Югославянские партии в самой Австро-Венгрии стояли на прежних позициях сохранения монархии, не поднимая своих требований выше территориально-национальной автономии.

В самом Югославянском комитете не было единства по поводу послевоенного будущего югославянских земель. Но лидерам комитета удалось сообща разработать программу будущего государства на принципах федерализма.

Изначально деятельность комитета странами Антанты и Сербским правительством расценивалась как благотворительная, пропагандиская организация югославян-эмигрантов из Австро-Венгрии и шли в союзе с сербским правительством. Но военное положение Сербии внесло изменения во взаимоотношения сербского королевского правительства и эмигрантского Югославянского комитета Анте Трумбича, который начал добиваться у держав Антанты официального признания в качестве представительного органа всех югославянских народов.

Это противоречило великосербским устремлениям сербских правящих кругов и лично Николы Пашича и принц-регента Александра. В первой же своей публичной речи, произнесённой на параде сербских войск в которой подчеркнул идею создания Великой Сербии: «Мы - заявил регент, - будем бороться за Великую Сербию, которая объединяет всех сербов и югославян».

Вполне естественно, что будущее государство может быть создано при условии распада. Это не устраивало финансовые круги Лондона и Парижа, которые были связаны с банкирскими домами Вены. Находившиеся под их влиянием правительства, так же не рассматривали ситуацию распада «лоскутной империи». Так же это объяснялось тем, что Западные страны видели в Австро-Венгрии бастион на востоке Европы от экспорта революции из Советской России, а до 1917 года не хотели её усиления на Балканах. Они пытаются выбить Австро-Венгрию из Центральной коалиции и тем самым заняться непосредственно Германией. Британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж 5 января 1918 г. на конгрессе британских тред-юнионов заявил: «Развал Австро-Венгрии не отвечает нашим планам». Французское правительство активнее других занимало такую же позицию. Вплоть до окончания войны она откладывала решение о создании югославянского государства.

Новый император Карл I перед лицом явной катастрофы искал пути заключения сепаратного мира с Антантой. Был отправлен в отставку одиозный венгерский премьер-министр граф Иштван Тиса. В своей тронной речи в парламенте (рейхсрате) 30 мая 1917 г. император заявил о необходимости реформ. Вслед за ним выступили лидеры национальных движений Австро-Венгрии. От имени фракции югославян (Югославянский клуб) с речью получившей название Майской декларации выступил выступил словенский депутат Антон Корошец. Он провозгласил об объединении в единый государственный организм всех югославянских земель входивших в Австро-Венгию. О выходе из состава империи и создании Югославии речи не велось, но обнародование декларации вызвало широкий отклик. Декларацию поддержала католическая церковь в Словении и Хорватии, сербский митрополит Сараева, ряд югославянских партий и организаций.

С обнародованием Майской декларации фактически начался завершающий период борьбы двух течений. Оба выступали за объединение всех югославянских земель Австро-Венгрии в единое государственно-административное образование, но при этом одни политики видели это объединение в составе Австро-Венгрии, другие- в составе федеративной Югославии. Пик борьбы пришёлся на 1917-1918 гг., когда империя Габсбургов приближалась к гибели.

Большое влияние на эти партии оказала Февральская революция в России. Правящие круги Австро-Венгрии были потрясены и напуганы легкостью уничтожения российской монархии. Встревожен был и сам император. Генерал-губернатор Боснии и Герцеговины генерал Стефан Саркотич записал в дневнике 19 марта 1917 г.:"Вчера был у юного императора. который сказал, что мысли о мире занимают его день и ночь... Перейдя к разговору о русской революции, он сказал, что оценивает ее как событие, последствия которого трудно предвидеть". "Русская революция, - констатировал Чернин в секретном докладе Карлу Габсбургу 12 апреля. - влияет на наших славян".

Даже наиболее консервативные лидеры югославянских партий были вынуждены признать, что после свержения в России царизма управлять страной старыми методами стало невозможно. "В наше время, - констатировал один из функционеров Словенской народной партии (клерикалов), люблянский епископ Антон Еглич Бонавентура, -растут ряды демократического направления, усиливается влияние русской революции... Нам необходимо менять свои старые методы". Еглич отмечал, что большое влияние на югославян оказало программное положение Временного правительства России о предоставлении народам права на самоопределение. Идеей сепаратизма, заявил он, может воспользоваться "сербская пропаганда". Еглич призвал к расширению автономии Словении и других национальных земель Австро-Венгрии.

Коренные изменения в позиции югославянских партий Австро-Венгрии началось только в самом конце войны.

Сложные процессы проходили и в другой части югославянского политического мира - в правительстве Сербии в изгнании. В конце 1916 года обострился внутренний кризис в правительстве Сербии связанный с провалом наступление на Солонинском фронте и началом внутренней конфронтацией между Николой Пашичем и регентом Александром. Принц Александр опирался на узкую прослойку офицеров, названную в противовес организации «Черная рука» «Белой рукой», а Пашич не хотел делится властью с зелёным юнцом. Кризис вырос по вине Пашича, так как он привык безраздельно управлять страной при Петре I и не оглядываясь на требования Народной скупщины. Пашичу пришлось пойти на уступки. В оппозицию ушла офицерская организация «Черная рука».

После Февральской революции в России Сербия сильно подорвала свои позиции в лагере Антанты. Сербия лишилась своей традиционной внешнеполитической опоры в лице царского правительства, а последующий октябрьский переворот в Петрограде и захват власти большевиками фактически оставил Сербию один на один с Европой.

В этой ситуации сербские правящие круги пошли на серьёзные переговоры с Югославянским комитетом. В середине июля 1917 года состоялась встреча премьер-министра Николы Пашича с представителями Югославянского комитета. Изначально позиции сторон сильно различались: Никола Пашичь и другие сербские националисты придерживались позиции создания «Великой Сербии», а Югославянский комитет- за федеративную Югославию. Но внешнеполитическая ситуация диктовала необходимость компромисса: никто в мире не собирается радеть за интересы южных славян, и рассчитывать им приходится только на себя.

Долгие и трудные переговоры завершились подписанием 20 июля 1917 года Корфской декларации. В ней было сказано, что будущее государство - Королевство сербов, хорватов и словенцев - будет включать в себя все славянские земли Австро-Венгрии, Сербию и Черногорию. Конституцию страны должно выработать Учредительное собрание, однако заведомо было решено, что новое государство будет конституционной монархией во главе с династией Карагеоргиевичей, а не федерацией.

Корфская декларация исходила из принципа соблюдения конституционных прав и политических свобод и полного равенства трех народов - сербов, хорватов и словенцев, признавала свободу вероисповедания: православного. католического и мусульманского (для отуреченных сербов). Согласно декларации верховная законодательная власть осуществлялась общегосударственным парламентом - Народной скупщиной, избираемой всем населением страны на основе равного и всеобщего избирательного права при прямом и тайном голосовании. Исполнительная власть, по декларации, принадлежала правительству, ответственному перед монархом, а на местах - органам самоуправления.

В Корфской декларации, однако, отсутствовал ряд важных положений. Так. в ней обходился вопрос о правах национальных меньшинств - македонцев, албанцев, венгров и других народов. Ничего не говорилось и о компетенции органов местного самоуправления, отсутствовал пункт о правах парламентов и правительств Хорватии, Словении, Далмации и других национальных областей. В документе не было уточнено положение о прерогативах монарха, а вопрос о формировании законодательной власти был отложен до созыва Учредительного собрания.

Компромисный харатер Корфской декларации объясняется неравным и шатким положением в котором находились обе стороны: сербское правительство в изгнании располагало армией, Югославянский комитет - определёнными финансовыми ресурсами и поддержкой югославянских эмигрантов и некоторых политиков в Австро-Венгрии. Но подвешенными в воздухе были обе стороны, т.к. война была ещё не окончена и её исход был ещё не ясен и поэтому они нуждались друг в друге. Но при этом перевес был на стороне сербского правительства. Правительство, хоть и в эмиграции, но всё же официально признано державами Антанты в качестве полноправного союзника и имело реальную военную силу. Именно поэтому в декларации имели перевес великосербские настроения и это отразилось на последующей истории межвоенной Югославии.

Несмотря на неоднозначный характер декларации оно вызвало волну энтузиазма среди всех югославянских народов. В проигрыше оказалось только черногорская королевская династия - отныне король Черногории Николай оставался королём без королевства. Ещё в марте 1917 года в Париже был создан эмигрантский Черногорский комитет национального спасения, который выразил солидарность с принципами Корфской декларации. Черногорский комитет установил тесные связи с Югославянским комитетом и правительством Сербии. В ответ король объявил всех сторонников Корфской декларации «изменниками».

Летом 1918 г. в южнославянских провинциях империи стали возникать временные местные правительства на межпартийной основе - народные веча. Их целью было объединение всех южнославянских земель Австро-Венгрии в одно государство. 5 октября 1918 г. члены ведущих партий Хорватии, Словении и др. областей образовали в Загребе Центральное Народное вече. Его председателем стал Антон Корошец, лидер Словенской народной партии. Вече объявило себя представителем всех южных славян в Австро-Венгрии. 29 октября 1918 г. Народное Вече объявило о выходе всех южнославянских провинций из состава Австро-Венгрии и образовании независимого Государства словенцев, хорватов и сербов. В его состав вошли Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Славония, Воеводина и Далмация. Его правительством стало Центральное Народное вече в Загребе.

Т.о. возникли 2 центра, претендовавших на объединение всех югославянских земель, - Загреб и Белград. Белград выдвинул лозунг объединения с Сербией всех южных славян. У Сербии был авторитет многолетнего оплота освободительного движения на Балканах. Скупщины Воеводины и Черногории (там свергли короля Николу I Негоша) изъявили желание объединиться с Сербией. Возникла также угроза интервенции Италии на Балканы. Сербию решила поддержать Франция, т.к. крупное южнославянское государство могло стать противовесом Италии на Балканах. В ходе переговоров между представителями сербского правительства, Югославянского комитета и Центрального народного веча в ноябре 1918 г. было принято решение об объединении с Сербией всех южнославянских земель. 24 ноября 1918 г. Народное Вече в Загребе приняло решение о вступлении Государства словенцев, хорватов и сербов в состав Сербского королевства. 1 декабря 1918 г. в Белград было подано соответствующее обращение. 4 декабря принц-регент Александр от имени сербского короля издал манифест, в котором объявлялось о создании Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Вопрос о политико-административном устройстве нового государства должно было решить Учредительное собрание.

Т.о. практически все югославянские земли (кроме части Каринтии, разделённой между Италией и Австрией) были объединены под скипетром сербской династии Карагеоргиевичей. Позитивным итогом этого события стало избавление от многовекового австро-венгерского владычества. Однако новое государство было не федеративным, а унитарным, где решающую роль играла Сербия, что вызывало напряжённость в национальных отношениях. Первое правительство СХС было создано 20 декабря 1918 г. и носило компромиссный характер: его возглавил один из лидеров Сербской радикальной партии Стоян Протич, вице-премьером стал Антон Корошец, а министром иностранных дел - Анте Трумбич.

. Королевство СХС и национальные проблемы

Появление Королевства СХС означало объединение в одном государстве почти всех сербов (исключения составляли лишь небольшие их колонии в Венгрии и Румынии). С одной стороны, фактически была решена задача, поставленная видным деятелем сербской государственности в XIX в. И. Гарашаниным и его предшественниками. С другой стороны, сербы растворялись в "море" других национальностей и народов, вошедших в новое государственно-политическое объединение.

Если же говорить о сербской идее в ее югославском обличье, о ее проводниках-сербах, стоявших у руля Королевства, надо прежде всего подчеркнуть, что само объединение югославских земель вокруг Сербии надо рассматривать как сложный и противоречивый процесс. Путь был определен, но он проходил, образно говоря, в таком дремучем лесу, что благополучный исход был под вопросом. Принцип самоопределения наций, благополучно перебравшийся из XIX в. в XX в., имел определенные шансы стать для нового Королевства тем детонатором, с помощью которого можно было взорвать в нем порядок и расчленить страну. В сущности Версаль решал прошлые проблемы, но не хотел просчитывать будущее. Относительно сербов можно утверждать, что у него имелся уже традиционный набор врагов, бывало, становившихся интеллигентами, но не интеллигентными людьми. Нож, веревка, бомба, револьвер - обычный набор национального революционера. У диссидента - перо, бумага, готовность к жертве, в основном, к чужой. Понятие блага у всех них подменялось категорией свободы.

Начнем в алфавитном порядке. Албанцы . Это "племя", насчитывавшее около полумиллиона человек, жившее по обычаям родового строя, населяло "обширные" пространства Косово, Метохии и Македонии. Идея Великой Албании включавшей сербские и македонские территории, являлась движущей силой, которая двигала албанцев на восстания и теракты против сербов. В свою очередь, православные не забывали албанцам "плату" в 150 тыс. жизней за возвращение на исторические земли в годы балканских войн и имели все основания не считать шиптаров (презрительная кличка потомков Скендербега) даже национальным меньшинством. Не было, грубо говоря, албанской нации. Даже в многочисленных книгах по истории Югославского государства чрезвычайно редко можно встретить хоть бы какое-либо упоминание об албанцах. Соответственной являлась и политика сербского Белграда, для которого было легче "закрыть глаза" и не трудиться там, где нужна лишь сила. Однако при этом не учитывались фактор времени и опасность соединения фанатизма с книгой. Никакие меры запретительного характера не давали результатов. Надо, видимо, вспомнить и то обстоятельство, что для тех же городских сербов работа среди албанского населения воспринималась, мягко говоря, как ссылка. Ситуация была чрезвычайно тяжелой и запутанной: великоалбанские настроения можно было нейтрализовать только предоставлением определенных льгот и вкладыванием средств в просвещение - и одно и другое не вызывало доверия. В то же время нельзя говорить, что власти ничего не делали: открывались албанские школы, библиотеки, читальни. Однако гораздо успешнее шла работа мусульманских учебных заведений, учителя которых не владели свободно сербским языком, а их воспитательная работа могла быть означена как антисербская.

В сущности, те же медресе служили рассадниками албанского национализма, но отнюдь не югославизма в его сербском обличье. Безусловно, Белград в своих целях использовал мировой опыт, в частности, переселенческую политику. Для того чтобы "разбавить" концентрацию албанского населения тысячи сербских крестьян были переселены в Вардарскую Македонию и Космет, где получили землю и небольшую финансовую помощь и другие льготы. Однако желаемого результата получить не удалось уже по той причине, что власти не были в состоянии проводить сколько-нибудь долгосрочную программу по поддержке колонистов, вынужденных хозяйствовать дедовскими методами. В сущности, переселенческая политика и практика послужили дополнительными импульсами к усложнению ситуации. Албанское население так и осталось "закрытым" обществом, живущим достаточно долгое время на сербской земле, чтобы считать ее своей и смотреть на власть сербов как оккупационную.

В сложившейся ситуации легче всего обвинить Белград, который действительно не смог за два десятка лет расчистить исторические завалы. Но, оставляя в стороне иронию, следует подчеркнуть, что мира и не могло быть между сербами, считавшими себя цивилизованным народом, и "дикарями-шиптарами". Национализм победителей мог подчинить иные народы, но не мог нейтрализовать национализм, зачастую только тлеющий, иных народов. Как известно, под пеплом угли гораздо дольше сохраняют свой жар: именно таким и являлся албанский сепаратизм.

Босанцы (босняки, мусульмане) . Для них, когда-то бывших хозяев Боснии и Герцеговины, настали тяжелые времена. Роли переменились: теперь сербы могли беспрепятственно творить свои "суд и волю". По данным одного из босанских историков, в период с 1918 по 1921 гг., т. е. до принятия Основного закона, были убиты 2 тыс. боснийцев. Шел "передел" земли, т. е. сербы теперь ее захватывали, как раньше мусульмане, с молчаливого одобрения османских властей, вводивших новых хозяев в законные права. Мечети переустраивались в православные церкви. Случалось, что босанцы были вынуждены, чтобы сохранить себе жизнь, переселяться в другие края. Теперь они испытывали на себе все то, что ранее они устраивали сербам. Во многих местах стало действовать правило: хочешь жить - плати выкуп. Но иногда и деньги не спасали мусульман от нападений сербов даже во время молитвы в мечетях. Вся та ярость, долго скрываемая во время турецкого господства, теперь выплеснулась наружу.

Здесь следует упомянуть правительственные постановления, позволившие массе сербских арендаторов стать владельцами земельных участков, когда-то захваченных по праву силы теми же мусульманами у сербства. И хотя Белград выплатил огромную сумму бывшим крупным держателям, они были более чем недовольны. И тем не менее эти настроения не переходили так называемых границ политической лояльности. Мусульманские политические деятели, объединенные прежде всего в Югославскую мусульманскую организацию (ЮМО), поддерживали идею югославянства, делая ставку на эволюцию. В то же время руководство ЮМО декларировало тезис о том, что их соплеменники сначала мусульмане, а потом - югославы. Выступая за ревизию Видовданской Конституции, за федеративное устройство Королевства, ЮМО тем самым выдвигало требование автономии мусульманских Боснии и Герцеговины и, соответственно, формирования своего правительства. Однако тезис автономизации был воспринят Белградом, имевшим давние споры по этой проблеме с хорватами, резко отрицательно. В подобных заявлениях обычно видели прежде всего антигосударственный курс, открытие фронта против сербов. Именно требование автономизации мусульманами Боснии и Герцеговины, национальность и вера которых зачастую трактовались в одном ключе, нежелание идти под охраной сербов к "братству и единству", создавали трудности для Белграда, для сербских националистов, видевших в уступках мусульманам пропасть для своих соплеменников, живущих в Боснии и Герцеговине. Урегулирование всех спорных проблем, отягченных тяжелым прошлым, политизированных настоящим, требовало времени, но его не было.

Македонцы. В новом Королевстве македонская проблема была "решена" переходом части "сербских исторических земель" в сербские руки. Крепость решения обеспечивали четыре дивизии и два десятка тысяч комитаджей из "цивильного" населения, получавших жандармское жалованье. К этому надо добавить и такую структуру, действующую в этом регионе, как Сербская националистическая организация. Добавим, что в законодательстве Королевства имелся пункт, по которому лица, служившие в болгарской армии во время последней войны, могли быть осуждены на 15-летнее тюремное заключение. Если учесть, что множество македонцев в свое время носило болгарские шинели, то следует признать одно - сербы являлись талантливыми учениками Николо Макиавелли. Они были готовы защищать свои новые - старые земли в борьбе с известным Коминтерном, делавшим ставку на раздувание революционного пожара на Балканах и, соответственно, на создание Балканской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Достаточно успешно сербский Белград боролся со своим старым соперником за Македонию - ВМРО (Внутренняя Македонская революционная организация), выступавшей под лозунгом независимой Македонии. В сущности, в этом противоборстве Белград имел гораздо больше преимуществ, нежели разъединенные и враждующие между собой македонские националисты, зачастую больше занятые своими междоусобицами, чем вопросами объединения. И здесь Белграду в немалой степени помогала упомянутая рознь среди "учителей", борьба, зачастую кровавая, между македонцами-автономистами и их соплеменниками, поступившими на сербскую службу. Сам Белград в процессе колонизации сербской Македонии, например, черногорцами, не жалел денег на антимакедонскую пропаганду и жестоко преследовал всех тех, кто подрывал "спокойствие" в крае. Карательные меры, предпринятые Белградом против македонцев, только обострили положение «Белградские правители все еще продолжают упорствовать в своих колонизаторских планах, - писала в августе 1927 года газета «Македонско дело», орган Объединенной ВМРО, - для них это большой политический вопрос: речь идет о сербизации и ассимилировании Македонии». На бытовом уровне сербы относились к македонцам довольно презрительно. Грубые шутки и вульгарные анекдоты о македонцах бытовали весьма долго в сербской мещанской среде, где их признавали болгарами, отрицая право на самоназвание.

В политике было несколько по другому. Один из народных посланников, выступая в 1926 г. в парламенте, открыто говорил о том, что македонцы в действительности являются только сербами, которые были в свое время подвергнуты чуждой массированной пропаганде. Соответственно выдвигалась и решалась задача "сербизации" населения, прежде всего через просвещение. В борьбе с македонскими националистами сербы были готовы идти на конфликт с Болгарией, чья территория служила базой для многочисленных четнических отрядов, постоянно вторгавшихся в сербскую Македонию. Так, в 1924 г. София перед угрозой вооруженного вмешательства, способного вызвать очередной пожар на Балканах, была вынуждена арестовать большое количество македонских националистов и принять по отношению к ним ряд других репрессивных мер. В той ситуации новый передел македонских земель, решаемый только очередной войной, чреватой революционными потрясениями, не был нужен Европе, на которую "оглядывались" балканские правительства. И хотя македонские националисты не "успокаивались", но жесткая политика Белграда себя оправдывала- гражданская война с обязательной ее балканизацией и интернационализацией не состоялась.

Схватка сербской нации с национализмом населявших страну народов была характерна для всего периода существования королевской Югославии. При этом следует подчеркнуть, что идеологи сербов видели задачу создания единого цивилизованного пространства различных традиций и культур только через сильную государственную власть. Был провозглашен курс "на Европу" с "отрицанием" каких-либо сепаратистских устремлений, вызванных этноконфессиональными различиями, политическими играми и культурной принадлежностью к тому или иному миру. Стратегия Белграда по реализации идеи югославского "братства и единства" не исключала при этом контроль над ней. Можно с достаточной долей уверенности утверждать, что эта идея, получившая распространение прежде всего в сербской молодежной среде и не принимаемая теми же хорватами, все же была скрытой, во многом еще неясной формой сербизма наоборот, цель которого заключалась в создании нового человека - югослава. Однако процесс растворения сербов в югославянстве требовал определенных условий, прежде всего консенсуса всех народов. А этого не было и не могло быть по причинам исторического характера. Добавлю, что сам термин "югославянство" многими трактовался в духе великосербской идеи. При этом не следует забывать, что феномен национализма, включающий в себя культурную, политическую и экономическую компоненты, тесно связан с вводимым мной принципом фоллоумизма. В случае с королевской Югославией это означало одно- сербский югославизм. "Все люди равны, но некоторые - равнее" - этот тезис из "Скотского хутора" Джорджа Оруэлла достаточно ярко отражал внутреннюю ситуацию в небольшой империи.

Сама Конституция 1921 г., определявшая государство как конституционную, парламентскую и наследственную монархию, была круто замешана на централизме с перевесом исполнительной власти над законодательной, короны над народом. Так, декларации о демократизме не помешали поставить вне закона коммунистов. Правительства страны в основном составлялись не в Народной скупщине, а при дворце Александра, слывшего мастером политических игр. Например, хорватскую оппозицию он пугал "ампутацией" Хорватии, связями сербов со словенскими и мусульманскими верхами, хорватскими диссидентами или усилением полицейского режима. Будучи главой армии, он опирался на тайную организацию "Белая рука", возглавляемую командиром королевской гвардии генералом П. Живковичем. В сущности, министры были лишь исполнителями и проводниками королевской воли и политики. При этом отмечу, что посты премьер-министра, главы скупщины, министра иностранных дел почти всегда находились в руках сербов. Разумеется, это не означает, что они должны были вести просербскую политику, но сам факт концентрации власти в сербских руках налицо.

Неординарность ситуации состояла и в том, что в Сербии сформировались два консервативных политических центра: один около монарха, другой - вокруг Н. Пашича и его сторонниками, выступавшими в защиту государственных и национальных интересов сербства теперь уже в границах нового Королевства. Безусловно, оба они - Никола Пашич и Александр Карагеоргиевич - отстаивали централизм в управлении государством, в котором, грубо говоря, сербы доминировали над остальными народами. Их разнил ответ на вопрос: кто будет хозяин в стране? Для лидера радикалов хозяином в Югославии должна выступать конституционная и парламентская монархия, обладающая мощным полицейским и бюрократическим аппаратом управления, позволяющим держать под контролем Белграда внутреннюю ситуацию, в новых землях особенно. При этом тезис тех же радикалов о том, что сербы, хорваты и словенцы - один народ, отходил на задний план. Король же упорно работал прежде всего над утверждением и укреплением монархической, самодержавной власти. Именно власть монарха без какого-либо посредничества могла, по его мнению, гораздо успешнее решать задачи государственного единства, нежели Скупщина с партиями и их политиками. Именно фигура монарха должна символизировать народное единство и государственную целостность. Его концепция была реализована 6 января 1929 г.: Конституция практически ликвидировалась, запрещались политические партии и общества, самоуправление сводилось к нулю, была распущена Скупщина, главой кабинета назначен генерал П. Живкович. Свои действия король оправдывал "высшими народными и государственными интересами и их будущностью".

Больше всего хлопот сербам и их королю доставляла Хорватия с ее настойчивыми требованиями большей независимости. Нужно было время и большая работа для действительного сближения этих двух славянских народов, имевших разные исторические судьбы, развивавшихся в лоне различных культур и влияний. Однако жизнь диктовала свои правила. Уже с 1920 г. сербы начали заменять хорватов на крупных административных постах. В армии карьеру мог сделать прежде всего серб. В самой Хорватии полиция и администрация находились в сербских руках. Подчинение "диким" сербам было унизительно для "культурных" хорватов. Сербский монархизм претил хорватским республиканским чувствам. Королевство как форма государственного объединения национальностей после провозглашения Вильсоном права на самоопределение народов выглядело неким атавизмом для хорватских националистов. Да и сама политика сербов, во множестве представленных в госаппарате, давала многочисленные поводы для обвинения центральных властей (читай - сербских) в беззакониях, взяточничестве, даже в телесных наказаниях, что вызывало особое возмущение в европеизированных Хорватии и Словении. Вероятно, такие же чувства испытали хорваты, когда в 1924 г. Пашич выдвинул идею отделения Хорватии, но без Далмации и Славонии, которые оставались бы за Сербией.

В сущности, вся политическая жизнь Королевства СХС (или "Великой Сербии") так или иначе была связана с национальным вопросом, в частности, с сербско-хорватскими противоречиями в этой сфере. Борьба с переменным успехом шла по многим направлениям. Как метко выразился С. Радич, хорваты горько шутили, что они "раньше... были авангардом Европы в Азии, а теперь стали арьергардом Азии в Европе". И хорватский национализм не уступал сербскому, пользуясь всеми доступными ему способами для развала сербской гегемонии в форме унитарного Королевства. Для этого использовался целый комплекс приемов, методов, средств - от политической борьбы в цивилизованных рамках многопартийного государства и до террора. Все, в чем хорваты превосходили сербов, служило наглядным доказательством сербского "примитивизма": здесь были и земляные полы в сельских домах, и неграмотность массы сербов, и пр. Враги сербской идеи усердно создавали стереотипы о дикости сербов, о "наглости" их политики по объединению своего народа. Босния и Герцеговина объявлялись ими исключительно мусульманским и хорватским доменом, Косово и Метохия - албанским, Воеводина - венгерским, а Славония и Далмация, дескать, исторически принадлежат хорватам. Да и сами сербы не забывали преступлений, совершенных в ходе недавней войны теми славянами, которые сражались под знаменами Австро-Венгрии. Поэтому и не только в связи с этим сама идея "югославянской нации" не являлась такой уж близкой и самим сербским массам, не забывавшим, на чьей стороне воевали хорваты в Великой войне. В то же время нельзя сказать, что вся политическая элита сербского народа был настроена и действовала с позиций "племенного национализма". В ней имелись и свои "непримиримые" и свои "соглашатели", действовали "победители" и "побежденные".

В Сербии, например, развернулось так называемое югославянское народное движение во главе с монархистом Д. Льотичем.

Его идеология и программа были рассчитаны прежде всего не на "партийную" интеллигенцию, а на крестьянство, на "почву", не зараженную инородными "телами и веяниями". Признание СССР понято народов, рассуждал Льотич, как признание Совдепии Россией. В свою очередь коммунисты, стремясь заклеймить его в глазах общества, представляли Льотича фашистом, что не является верным.

Говоря о национально-государственных взглядах Льотича, следует подчеркнуть, что в них сочетались идеи югославянства, всеславянства, сербского традиционализма, органического консерватизма. Однако не следует забывать, что Льотич был одним из тех, кто приветствовал январское 1929 г. решение короля Александра, упрочившее унитаризм управления. В заочной дискуссии с В.Мачеком по хорватскому вопросу Льотич не уставал подчеркивать, что хорватский лидер может говорить о всей Югославии как о своей стране, но не смеет требовать ее трети и выделять эту часть в отдельное "царство". И не следует забывать, что, в сущности, Льотич и его немногочисленное движение "играли" в национальном вопросе на стороне короля Александра. В "Збор", наряду с сербами, входили и хорваты и словенцы, и все же в патетических высказываниях его лидера чувствуется любовь прежде всего к Сербии, к Великой Сербии. Именно на сербов он делал ставку в прозреваемом им столкновением с хорватами. Он был государственник, охранитель и монархист. Но прокламируемые им идеи югославянства не могли охватить ни сербов, ни хорватов, ни словенцев уже по той причине, что государство распадалось, количество защитников его в тогдашнем оформлении сокращалось, монархическая идея, особенно после смерти короля Александра, угасала.

Не менее интересна деятельность Сербского культурного клуба (СКК), чей статут был официально утвержден в январе 1937 г. Основная цель этой институции заключалась в обихаживании сербской культуры в рамках югославянства без какой-либо примеси политики. СКК был создан интеллектуалами, представителями политической и экономической элиты. Определенная нейтральность клуба давала возможность участвовать в его работе людям различных политических взглядов и мировоззрений. Подчеркивалась несовместимость деятельности СКК с разжиганием какой-либо этноконфессиональной вражды. Наоборот, одна из задач состояла в том, чтобы между сербскими, хорватскими и словенскими культурными кругами устанавливать связи и развивать сотрудничество по вопросам общего характера. Причем деятельность СКК наиболее активно развертывалась в пограничных областях, где сербство - его национальная и духовная компоненты - было подвержено "чуждым влияниям". В качестве примера можно назвать территорию Боснии и Герцеговины, где СКК работал над задачей показать сербский характер этих земель. В то же время он поощряя сотрудничество православных сербов и босанских мусульман. Главную угрозу СКК видел в хорватах с их планами ассимиляции мусульманства. Босна с ее доминирующим сербским населением представляла для деятелей СКК своеобразный щит от поползновений того же Загреба. Подкомитеты СКК в Вуковаре и других местах выступали за выделение населенных сербами территорий из Хорватской бановины и включение их в сербскую территориальную область. Одновременно СКК поддерживал и поощрял требования хорватских сербов о предоставлении им всех прав, которые Загреб требовал от Белграда. Особое внимание здесь уделялось далматинским сербам и Дубровнику, критиковался тезис о том, что эти территории имеют исключительно хорватский характер.

Подкомитеты в Скопле (Скопье) и Штипе развивали бурную деятельность, пытаясь через историю доказать сербский характер Македонии (в представлении СКК и многих других - Южная Сербия). В ход шли самые разнообразные средства и приемы, вплоть до аргумента, что "македонский язык" как таковой исчез тысячу лет тому назад. В том же духе СКК действовали и в многонациональной Воеводине, где, по его мнению, также существовала опасность для сербства и его культуры со стороны мадьяр. По данным на 1936 г. там было 30% сербов, венгры составляли около 27 %, дальше следовали немцы, румыны и др.. В противовес тем, кто утверждал, что Македония - болгарская земля, Босния и Герцеговина - хорватская и мусульманская, Косово и Метохия - албанская (арнаутская), Воеводина - венгерская и т. д. , СКК выдвинул лозунг: "Где живет хотя бы один серб, там и Сербия". Понятие "Родина" обнимало пространство от Субботицы до Далматинского Косова возле Шибеника и от Сушака до Джевджелии. Солидарность наследников св. Саввы прежде всего означала активную деятельность в просветительской, экономической и социальной сферах во всех населенных сербами краях и всеми слоями сербской нации. Торжественно заявлялось, что время отчуждения от своей истории, время не помнящих родства бесповоротно ушло.

Работа самого СКК шла в двух направлениях: чтение лекций по важным национальным и культурным проблемам, а также выдвижение и поддержка всех акций по оживлению частной инициативы сербов в национальной и культурной сферах. Свое влияние СКК стремился распространять через такие родственные организации, как Союз сербских культурных обществ, Союз сербских хозяйственных учреждений, Совет патриотических, военных и рыцарских организаций. Цель СКК стать национальным, культурным и духовным центром сербского народа не выглядела утопичной или чрезмерно претенциозной: из 70 его членов-основателей 22 были университетскими людьми, шестеро занимали высшие должности в правительстве и его аппарате, восемь находились на ключевых постах в ассоциации промышленников и банкиров и т.д. Забота о сербская культура объединяла в рядах СКК демократов и монархистов, унитаристов и федералистов.

Не обходил стороной СКК и идею интегрального югославянства. По мнению его членов, она была ошибочна в корне, так как объединяла в один народ сербов и хорватов. По мнению Сл. Йовановича, понятие "югославянство" требовалось трактовать и отстаивать как государственную идею, но не как национальную. При этом главного врага СКК видел не в хорватах, интегральном югославянстве, коммунизме, диктатуре, иностранной пропаганде, а в слабости сербства, выраженной прежде всего в отсутствии единства, размежевании интересов.

С течением времени, на фоне убыстряющихся европейских событий и нерешенности внутренних национальных проблем деятельность СКК вместо прокламированной толерантности все больше приобретала черты сугубо сербского традиционализма в его наиболее жесткой форме: конструктивные размышления на тему сербской культуры в рамках югославянства, трезвость оценок деятельности сербских политиков постепенно уступали место политическим декларациям, где не было югославянства. В свое время инициатор создания СКК сказал знаменательную фразу: "Жизнь многолика, а идеал одноцветен. Если жизнь не подчинится простым принципам идеала, это для нее это будет бесцельная трата сил. Если же идеал захочет уничтожить многоликость жизни, то он превратится в мертвую, пустую форму". Именно это и произошло с СКК, который многоцветье жизни свел к политике. Однако это была не столько вина СКК, сколько знак продолжавшейся революции с ее зарницами национализма, отчаянно боровшегося за свою историю.

Если в СССР все были советскими людьми, то в государстве переименованном в Королевство Югославия, - югославами. Такая стратегия только усиливала стремление "разделаться" с Александром крайних хорватских националистов, так называемых усташей. (Возникновение их организации не случайно относится к январю 1929 г. Сторонники фашизма Муссолини и Гитлера выступали за вооруженную борьбу по освобождению Хорватии. Они были в поле зрения некоторых разведслужб, в том числе венгерской, и имели ряд своих баз в странах Европы, прежде всего в Италии.) Король счастливо избежал двух покушений в Загребе, но в 1934 г., когда он находился с официальным визитом во Франции, югославским террористам удалось осуществить свой план и скрыться на территории других стран.

Убийство короля Александра чрезвычайно обострило итало-югославские и венгеро-югославские отношения. Обе страны фактически являлись базами для деятельности хорватских усташей, из числа которых и были завербованы убийцы короля. А рассмотрение жалобы Югославии на Италию и Венгрию только ухудшило югославо-французские и югославо-английские отношения: обе великие державы были гораздо больше заинтересованы в сближении с Италией, чем в удовлетворении притязаний своего второсортного союзника, который и так никуда не денется. И в Белграде, где издавна привыкли лавировать между разными полюсами силы в Европе, вероятно, в который раз с горечью пожалели о том, что России больше нет... Впрочем, был Советский Союз, но с ним Югославия не желала иметь ничего общего. Оставался Берлин...

«Югославия не следует чьей-либо политике, а идет своим собственным путем и руководствуется лишь своими интересами». Эти гордые слова премьер-министра и одновременно министра иностранных дел Югославии Стоядиновича в реальности маскировали начавшееся с 1935 года стремительное сближение Югославии с фашистской Германией.

По причине малолетства короля Петра II было назначено регентство, порученное принцу Павлу (1934-1941), на плечи которого и легла основная тяжесть по управлению государством, целостность которого по прежнему находилась под вопросом, поставленным Загребом.

"Великая Сербия" и теперь не хотела слышать о каком-либо переустройстве Королевства на федеративных началах. Ученик Пашича М. Стоядинович, возглавлявший некоторое время кабинет министров (1935 - 1938), в ответ на требование хорватской стороны ответил дипломатично, но жестко: предлагаемые изменения связаны с пересмотром Конституции, внесение "поправок" в которую возможно лишь после совершеннолетия короля Петра II. На "выстрел" Стоядиновича хорватский крестьянский лидер Мачек достаточно ясно и грозно ответил, что хорваты ждали семнадцать лет и могут потерпеть еще какое-то время, но события торопят и помощь хорватов сербам может понадобиться раньше наступления королевского совершеннолетия. История подтвердила правоту хорватского политика, но она оправдала и тактику Стоядиновича, не пожелавшего пойти на сговор с Мачеком, предлагавшим мир на условиях устроения федеративного государства и предоставления Хорватии в ее исторических границах, включавших Славонию и Далмацию, политической автономии. Для сербства "мир по-хорватски" означал очередную ступень, ведущую их родину в Белградский пашалык. Такая перспектива была неприемлема для Белграда. Сербо-Хорватский спор на фоне Мюнхена не мог не вызывать тревогу у политиков в Югославии, срочно нуждавшейся хотя бы в замазывании проблемы. Паллиативное решение, как обычно, было найдено в смене кабинета, очередным главой которого стал Цветкович.

В определенной степени сербам помог аншлюс Австрии в 1938 г. уже по той причине, что "некоторые загребские элементы, работавшие против Белграда и рассчитывавшие на возвращение Габсбургов на австрийский престол, ныне должны вычеркнуть эту преступную возможность из своих счетов".

Обычно, говоря о М. Стоядиновиче, историки подчеркивают его германофильство. Однако не следует забывать его усилия по укреплению югославянской идеи в сербском оформлении. Так, в результате его деятельности была образована Югославянское радикальное объединение, в которое вошли словенцы во главе с А. Корошцем и боснийские мусульмане, руководимые Спахо. В стороне оставались лишь хорваты, которые не желали "идти в ногу" с Белградом. В свою очередь "Збор" выступал непримиримым врагом уступок Загребу. Эту ситуацию в своих пропагандистских целях поспешили использовать коммунисты, выступив сторонниками переустройства государства на федеративных началах. Их тактика может быть объяснена лишь только через "постепеновщину": надо сначала "сломать" монархию, чтобы потом через демократизацию прийти к "социализации".

Сближение Югославии с Германией продолжалось. Воевать с югославами в Берлине не собирались, и вся политика Германии на Балканах была нацелена на экономическое подчинение стран этого региона и использование их ресурсов в военных целях. В частности, с этой целью германские спецслужбы и созданное в Белграде при их активном участии Югославо-Германское общество способствовали распространению в Югославии прогерманских настроений. В стране функционировали организации немецкого «Культурбунда» («Культурного союза»), активно действовавшего в среде этнических немцев-граждан Югославии (таких насчитывалось более 500 тысяч). Под крышей этого союза почти открыто работали агенты германских спецслужб, создавшие широкую шпионскую сеть в югославской армии и кругах политической элиты, формировавшие «пятую колонну» внутри страны. Под видом спортивных организаций действовали школы боевиков, где германские инструкторы готовили из числа этнических немцев диверсионные группы для будущей войны. Штат германского посольства был увеличен на 500 человек. Большинство этих «дипломатов» имели к дипломатии самое отдаленное отношение.

Ячейки «Культурбунда» - разветвленная сеть агентов влияния в среде югославских политиков и офицерства, сербская националистическая организация «Збор», хорватские усташи, несколько резидентур германской военной и политической разведки в совокупности образовывали сеть, пронизывавшую все структуры югославского государства. Одновременно в Югославии, особенно в Сербии, сохраняли свое влияние те круги, которые традиционно ориентировались на Францию и Англию. Однако их позиции резко ослабели после разгрома Франции в мае 1940 года.

октября Италия напала на Грецию, но неожиданно получила сокрушительный отпор. Разгромленные итальянские войска, преследуемые греками, сумели закрепиться только в албанских горах. Война вплотную приблизилась к границам Югославии.

В Берлине Югославию рассматривали как «ненадежного нейтрала» и считали, что ее следовало либо прочно привязать к Тройственному пакту, либо уничтожить. В ноябре 1940 года начались интенсивные переговоры югославских лидеров с представителями держав «оси». За свое присоединение к Тройственному пакту Югославия требовала себе греческий порт Салоники (это при том, что сражающаяся Греция формально оставалась союзником Югославии). Германия в принципе не возражала, но Италия была категорически против. Чтобы несколько привести в чувство Белград, Муссолини отдал приказ о бомбардировке югославской территории. Налет итальянских бомбардировщиков на город Битоль в Македонии несколько убавил претензии югославских политиков.

Говоря о последних событиях в истории сербо-хорватского противостояния, В. Н. Штрандман писал в декабре 1939 г.: "Как известно, недавно в Королевстве проведена, хотя еще не вполне закончена, реформа по самоуправлению Хорватской бановины (в августе 1939 г. между премьером Югославии Ю.Цветковичем и представителем Хорватии В.Мачеком с согласия принца-регента Павла было достигнуто давно желанное хорватами соглашение о восстановлении парламента и создании новой бановины (региона) Хорватии с определенными правами в области самоуправления. Данная уступка, сделанная в преддверии войны, по сути дела может быть охарактеризована как один из ее предварительных результатов. Эта широко задуманная реформа явилась подходящим моментом, тем более при нынешнем вооруженном состоянии Европы, для большевистской агитации, которая, с одной стороны, подстрекала хорватов к постоянно новым требованиям больших свобод, с другой - науськивала сербскую часть населения Югославии на тех же хорватов и против правительства, которое якобы разрушает дело единства королевства и т. д.".

Соглашение не удовлетворило ни "крайних" хорватов, ни тех сербов, которые не были сторонниками автономизации Хорватии. В частности, члены СКК с их кредо "сильное сербство в сильной Югославии" негодовали по поводу границ новой бановины, в которой оказалось около миллиона сербов. Хорваты же подчеркивали, что соглашением реализована лишь часть их народной программы. Сербы были уязвлены и бесцеремонностью в отношении к сербам во время чисток новыми властями чиновничества. Лидеров СКК возмущала таинственность, окружавшая процесс соглашения, отсутствие настоящих сербских представителей, вместо которых заседали политические "бухгалтера" и простаки. Сербский культурный клуб подчеркивал, что он никогда не согласится оставить районы с сербским большинством в бановине Хорватской. Требуя ревизии договора, они настаивали, чтобы сербам дали право свободного волеизъявления по вопросу о том, хотят ли они, чтобы их районы остались в хорватских границах, или выступают за присоединение к сербским территориальным единицам. Для реализации той же ревизии нужно было чувство меры, которого не было. Безусловно, тот же В. Мачек 14 октября 1939 г. на торжественном обеде у патриарха Гаврилы Дожича подчеркивал, что хорваты вели борьбу не против сербов, не против славянства, а только за признание своей национальной индивидуальности, и сейчас, после достижения своей цели, они могут с величайшей готовностью вступить в славянство и югославянство. Однако практика показывала другое: на местах творилась неправда, вопли недовольства доносились до Белграда. Оставалась надежда лишь на всемирного лекаря- время. Но его не было. Национализм набирал силу в Королевстве.

В сущности какого-либо "средостения" между властью и тем же сербством не было и по вопросу конкордата правительства с Ватиканом. Заглавную роль в развернувшейся с 1935 г. борьбе сыграл Патриарх Варнава и Святой архиерейский собор. Священноначалие Сербской Православной Церкви в своем представлении к правительство обращали внимание на то, что предлагаемый договор с Ватиканом возводит римско-католическую церковь в положение доминирующей государственной конфессиональной институции, в то время как позициям той же Сербской Православной Церкви, объединяющей большинство населения страны, автоматически наносится явный ущерб. В сообщении для печати подчеркивалось, что "СПЦ, будучи церковью большинства в Югославии, не может равнодушно смотреть на то, что какой-то другой конфессиональной институции предоставляют права, которыми не обладала СПЦ даже тогда, когда была государственной". Следует отметить, что этот документ примечателен и по тому, что в нем архиереи "во главе с Патриархом обращаются ко всему православному народу нашего Отечества и призывают его, чтобы во время шатаний и разброда в мире держаться святой веры православной, веры отцов наших и преданно поддерживать свою святосавскую национальную Церковь". Неизбежное столкновение между СПЦ и правительством приобретало в глазах сербского народа четко выраженный политический характер. Правительство Стоядиновича терпело неудачу за неудачей. Так, член парламентского комитета по конкордату М. Ружичич, выступавший на стороне правительства, был лишен священнического сана. Болезнь и смерть Патриарха Варнавы также "обыгрывалась" противниками Стоядиновича. Слухи о том, что "отравление" Патриарха было связано с правительством, неизбежно ослабляли позиции последнего (До настоящего времени причины смерти возглавителя СПЦ до конца не разъяснены). Итог по своим результатам был таков: депутаты в парламенте в июле 1937 г. большинством голосов одобрили договор с Ватиканом. Но в свою очередь Святой архиерейский собор принял решение отлучить от Церкви всех голосовавших за конкордат министров и народных представителей, исповедовавших православие. Хотя, надо думать, эта жесткая мера вряд ли была реализована. Во всяком случае известно, что духовник Стоядиновича направил письмо в Синод с заявлением, что ему известны религиозные чувства пасомого, равно как и его приверженность к Сербской Православной Церкви. В 1940 г. Югославия признала СССР. Как писал Вл. Маевский, "по вопросу же признания советской власти давление шло с двух противоположных сторон: Германия и Италия, - любезно поддерживая своего нового союзника СССР, - прозрачно намекали, что пора перестать занимать враждебную позицию по отношению Советов; Англия и Франция также влекли Югославию в этом же направлениии, будучи уверены, что СССР недолго выдержит характер наблюдателя и несомненно выступит против Германии".

Однако все эти "песни в адрес СССР" совершенно не гарантировали спокойствия и нерушимости границ Королевства в условиях уже начавшейся войны, в которой Германия одерживала только победы. Берлин был гораздо ближе и опаснее, чем Россия. В этой ситуации правительство в Белграде решилось пойти на присоединение к Тройственному пакту (25 марта 1941 г.), входя фактически в орбиту Германии. Однако народ - ни в столице, ни в провинции - не хотел вникать в тонкости "высокой политики" своих правителей и не скрывал своей, мягко говоря, неприязни к пакту с Гитлером, со "швабами". Известно, что создавшаяся ситуация была использована группой офицеров во главе с генералом Д. Симовичем для совершения государственного переворота. 27 марта 1941 г. под лозунгом "лучше война чем пакт" военные смешали германские карты.

марта в Белграде состоялось заседание Коронного совета. Принц-регент Павел и почти все ведущие политики страны высказались за присоединение Югославии к Тройственному пакту. 20 марта этот вопрос рассматривал Совет Министров. Из 18 членов правительства 10 высказались за присоединение к «оси», 5 - воздержались, трое выступили против и в знак протеста подали в отставку. Но это уже ничего не могло изменить.

марта 1941 года югославская делегация во главе с премьер-министром Д. Цветковичем подписала в Вене протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Отныне страна становилась союзником фашистской Германии.

В самой стране на стороне вождей переворота, противников пакта с фюрером решительно выступила Сербская Православная Церковь во главе с Патриархом Гавриилом (Дожичем). Еще до заключения договора с Гитлером он посетил принца-регента Павла и заявил ему свое категорическое осуждение намечаемого акта. Глава СПЦ, судя по некоторым "совпадениям", например, срочному созыву Архиерейского Собора накануне переворота, был посвящен в планы Симовича и его сторонников в армии. 27 марта в своей речи с балкона здания патриархии он говорил следующее: "В эти дни перед нашим народом судьба снова поставила вопрос, какому царству мы больше расположены. Сегодня на заре... на этот вопрос был дан ответ: расположены мы царству небесному, т. е. царству Божьей истины и правды, народного согласия и свободы. Этот вечный идеал, носимый в сердцах всех и согреваемый в святилищах наших православных храмов и написанный на наших народных знаменах, - сегодня утром засветился чистый и светлый как солнце, очищенный и омытый от грязи".

Белград ликовал. Балканский южный темперамент находил свой выход в демонстрациях, пылких угрозах врагам по Первой мировой войне, избиении попавшихся под горячую руку некоторых сотрудников немецкого посольства и пр. Однако были и такие сербы, которые отчетливо понимали всю неотвратимость гитлеровского нападения. 6 апреля в 5 часов утра Берлин передал по радио объявление войны Югославии. Через несколько часов на улицах и площадях ее столицы рвались немецкие бомбы. Начиналась очередная война с Германией и ее союзницами. К этому времени относится следующая дневниковая запись Й.Геббельса: "Балканы больше не будут пороховой бочкой Европы. И Россия не сможет больше совать свой нос, как перед Первой мировой войной. Вена с ее доброй, старой демократией тут не справилась. Мы должны навести здесь полный порядок. Это сейчас и происходит... Я прочел много материала о Сербии - страна, люди, история. Безумная страна! И еще более безумный народ. Но мы с ней управимся". Управиться с ней хотели "свои и чужие": начиналась гражданская война.

Глава II

1.Сербия

17 апреля 1941 г., спустя 11 дней после немецкого вторжения, югославская королевская армия капитулировала. Столь быстрая капитуляция была обусловлена слабостью югославской армии и сепаратистскими тенденциями, активно развившимися в Югославии перед войной. В бывших областях Югославии - Хорватии, Словении и Македонии - немецкое вторжение восприняли в целом положительно. Местные сепаратисты надеялись с помощью чужеземцев избавиться от гегемонии Сербии. Однако немцы и их союзники не спешили давать автономию областям Югославии. Лишь хорватские сепаратисты добились образования Независимого государства Хорватия (НГХ).

Реакция на войну в Сербии была неоднозначной, но вот развал югославского государства вызвал справедливое возмущение. 19 апреля 1941 г. полковник югославского генерального штаба Драголюб (Дража) Михайлович отказался признать капитуляцию и объявил войну оккупантам. Так родилось движение четников. Четники объявили о своей верности бежавшему в Великобританию королю Петру II. С конца августа 1941 г. четники стали нападать на войска стран «Оси». Вслед за четниками на борьбу с «Осью» поднялись коммунистические партизаны Иосипа Броза Тито. Вскоре началась кровавая вражда между четниками и партизанами, позже переросшая в полномасштабную войну.

Часть сербов была настроена на сотрудничество с немцами. 1 мая 1941г. оккупантами в Белграде было создано "правительство" Милана Ачимовича. 21 мая 1941 г. было официально образовано Независимое государство Сербия. 29 августа 1941 г. ему на смену пришло так называемое правительство Сербии во главе с бывшим генералом югославской армии, являвшимся некоторое время и военным министром, Миланом Недичем. Его власть распространялась на территорию вновь созданного образования, охватывавшего Сербию в границах до 1912 г. Оккупанты хотели создать видимость самостоятельности Сербии под эгидой Германии, сформировать "сербские вооруженные силы" и задушить коммунистических партизан руками сербов. Но, как сообщал командующий германскими войсками в Сербии, правительство М.Недича было не в состоянии подавить повстанческое движение, даже несмотря на сотрудничество с вооруженными отрядами сербских фашистов во главе с Д. Летичем и позднее - с четниками Д.Михайловича, сторонниками воссоздания королевской Югославии.

М. Недич был противником югославизма и сторонником великосербской идеи. Конечной целью его политики было создание "Великой Сербии" как крестьянского государства. Экономической и социальной основой этого государства должна была стать задруга. Естественно, эти планы не должны были противоречить замыслам Гитлера и не могли осуществиться без помощи Германии.

В концентрированном виде его взгляды изложены в написанном им вместе со своим братом Милутином сочинении "Сербы и сербские земли. Этнографические проблемы сербской нации". На основании этого "исследования" Миланом Недичем в 1941 г. был составлен меморандум, направленный верховному коменданту Сербии германскому генералу Бадеру и министру иностранных дел Германии И.фон Риббентропу. В нем М.Недич ходатайствовал перед германскими властями о расширении границ оккупированной Сербии и присоединении к ней территорий, на которых проживало более или менее значительное сербское меньшинство путем обмена территорий с НДХ А.Павелича. Тем самым он выступал за интегрирование сербов на одной территории и в едином государственном образовании, даже под властью оккупационных войск. Свою позицию он обосновывал тем, что по отношению к сербам, значительная часть которых проживала вне границ Сербии, совершаются преступления и тем, что в Сербию ежедневно прибывают тысячи беженцев со всех концов оккупированной Югославии. Это ухудшало и без того 10 катастрофическое положение в экономике Сербии.

Перечислив области погибшей в апреле 1941 г. Югославии, где проживали сербы - Воеводина, Срем, Славония, Хорватия, Далмация, Босния и Герцеговина - Милан Недич подсчитал, что вне границ Сербии проживают 2.337.936 сербов, т.е. более 31% населения. Он полагал, что тяжелые последствия разъединения сербского народа были ликвидированы "формированием интегрального единства сербско-хорватского народа, что во многих случаях сербское меньшинство превратилось в югославянское большинство". Но в 1939 г. от этой "формулы" отказались, а в государстве НДХ после его провозглашения в апреле 1941 г. началось истребление сербов.

М. Недич предложил свое решение проблемы: определить территорию, "принадлежащую" сербской нации, добиться переселения на нее всех сербов, остающихся вне Сербии, и выселения оттуда "инородных элементов, проживающих ныне на территориях, которые должны принадлежать сербской нации". При этом автор исходил из того, что за редким исключением все православные по вероисповеданию являются сербами, а все католики - хорватами.

Позднее М.Недич выдвинул идею создания федерации Сербии, Черногории и Санджака. На пост президента он предлагал свою кандидатуру. Предполагалось, что это будет экономическая и финансовая уния. Исполнительные органы и вооруженные силы должны были остаться под контролем центра. Но и этот план не получили одобрения Берлина.

Противоречия М.Недича с А.Павеличем касались и этнотерриториальных проблем (оба стремились к созданию крупных этнически чистых государств), и соперничества за влияние на германские и итальянские власти. Это не мешало, впрочем, установить между двумя образованиями некое подобие дипломатических отношений, и в Белграде почти до самого конца обоих режимов просуществовало консульство НДХ.

М. Недич и его сторонники не были фашистами в строгом смысле слова; они были экстремистски настроенными сербскими этническими националистами, которые пошли для осуществления своих национально-государственных целей и для борьбы с коммунистами на сотрудничество с оккупантами. Недич и его сторонники использовали также некоторые идеи и помощь сербского фашиста Димитрие Летича.

В своей статье "Отечество" сербский поклонник идей Гитлера и Муссолини, ставший опорой правительству М.Недича, Д.Летич писал об отличиях идеологии своего движения "Збор" от гитлеризма и итальянского фашизма: "Збор" возник спонтанно в условиях наших общественно-политических трудностей без влияния чужих решений, методов и опыта, в отличие от фашизма, который основывается на чисто языческой концепции Древнего Рима и древних германцев: фашизм - это обожествление государства, а гитлеризм - это обожествление расы... Для славян наряду с государством и раса имеет большое значение. Мы против парламентаризма, но не против парламента; мы не против полного и реального участия представителей нации в законодательном процессе и наблюдении за деятельностью правительства... Нынешний парламентаризм во всем мире создает запутанную систему безответственности власти. В противовес этому наша позиция: абсолютная и реальная власть и такая же ответственность". Забегая немного вперед скажем, что Д.Михайлович и его сторонники выступали оппонентами Д.Летича не из-за его крайнего национализма, а из-за его негативного отношения к парламентской демократии, "последовательное осуществление" принципов которой они на словах считали "необходимым во всех областях государственного управления".

М. Недич искал поддержки и у сербской православной церкви (СПЦ). Первое время не мог найти с ней общего языка, ибо ее верхи поддержали движение Дражи Михайловича. Да и германские власти считали ее одним из своих наиболее серьезных противников. М.Недич требовал, чтобы СПЦ поддержала своим авторитетом политику "мира и порядка", проводившуюся его администрацией. Впоследствии сближение произошло, и сербская православная церковь, и М.Недич совместно протестовали против преступлений в отношении сербов, прежде всего на территории НДХ.

М. Недич и его противник на сербском политическом пространстве Д. Михайлович были великосербскими националистами, занимавшими высокие посты и в королевской Югославии. Различия между ними состояли в том, что первый предполагал для создания Великой Сербии опереться на германские штыки, другой, в борьбе за восстановление централистской "старой" Югославии, разделенной по этнотерриториальному принципу, первоначально исходил из идей сопротивления оккупантам.

Были даже попытки наладить сотрудничество с партизанами Й.Броза Тито в рамках единого освободительного движения. Осенью 1941 г. по инициативе Верховного штаба партизанских сил состоялись две встречи Й.Броза Тито и Д.Михайловича. Однако сотрудничество двух антинацистски и югославистски ориентированных сил умерло, не родившись. Политические противоречия между "михайловичев цами" и "титовцами", как и, вероятно, личные амбиции обоих лидеров, сказались почти сразу; в том числе, они по-разному представляли себе будущее восстановленного югославского государства. Четники неожиданно напали на партизан и превратились в их непримиримых врагов. "С коммунистами-партизанами не может быть никакого сотрудничества, так как они борются против династии, за осуществление социальной революции, что никогда не может быть нашей целью, а мы - единственно и исключительно только солдаты и борцы за короля и отечество",- говорилось в инструкции Д.Михайловича от 20 декабря 1941. Для борьбы с коммунистическими партизанами Д.Михайлович вступил в контакт с созданной германским оккупационным командованием администрацией - "правительством национального спасения" М.Недича, стал сотрудничать с германскими и итальянскими оккупационными властями.

После капитуляции югославской армии ее бывший полковник Д.Михайлович и его сторонники скрывались в районе Равной Горы. От имени эмигрировавшего в Лондон правительства короля Петра II они начали устанавливать связи с монархистами и представителями кругов, ориентированных на Англию и США, формировать вооруженные отряды четников. Они окончательно были объединены под командованием Д. Михайловича, ставшего военным министром лондонского правительства и генералом, в конце 1941 - начале 1942 г.

Главными составляющими идеологии движения четников были великосербский гегемонизм и шовинизм, борьба против хорватов вплоть до их истребления, религиозный фанатизм. В их представлении вся территория Югославии считалась "Великой Сербией", за исключением районов с подавляющим большинством хорватского населения. Их целью было восстановление монархии и довоенного социального и политического строя, а идеалом - создание "Великой Сербии" в рамках "Великой Югославии" и обеспечение, таким образом, доминирующего положения Сербии на Балканах.

Идеологом движения Дражи Михайловича стал Стеван Мольевич. Его перу принадлежит известный труд под названием "Гомогенная Сербия", написанный в июне 1941 г. В нем прямо говорилось, что "первым и главным долгом сербов является создание и организация гомогенной Сербии, которая охватила бы всю сербскую этническую территорию, и обеспечение этой Сербии необходимых транспортных коммуникаций и экономического пространства, которое обеспечило бы ей свободное хозяйственное, политическое и культурное развитие на все времена". Под такими требованиями для своей нации и государства вполне могли бы подписаться и идеологи германского фашизма.

Добиться этой цели, по мнению С.Мольевича, можно было исключительно путем обмена сербского и хорватского населения. Это, считал идеолог четничества, должно было бы не только улучшить отношения между двумя народами, но и "отвести угрозу повторения ужасных преступлений во время прошлой (т.е. Первой мировой - С.Р.) войны на территориях, где сербы и хорваты проживают вперемежку, и где хорваты и мусульмане приступили к планомерному истреблению сербов".

Программа четников, в частности, предусматривала создание однородной в этническом отношении Сербии, территория которой охватила бы всю их этническую территорию, где бы они только ни проживали, будучи даже в абсолютном меньшинстве. В этом отношении программа С. Мольевича практически не отличалась от планов братьев Недичей. "Нация превыше всего и сербствo должно быть важнее любой идеологии",- считали четники.- Через сербство мы должны идти к югославянству".

С. Мольевич главной ошибкой устройства государства, возникшего в 1918 г., полагал отсутствие в нем фиксированных границ собственно Сербии. По его проекту Сербия должна охватывать территории, завоеванные в Балканских войнах, Черногорию, часть Герцеговины, северную часть Албании, северную Далмацию, "сербскую часть" Лики, Кордуна, часть Славонии. Выдвигая эти требования, которые добровольно не могли быть приняты ни одним из соседних сербам народов, С.Мольевич всерьез полагал, что Сербия, "верная своему прошлому и своей миссии на Балканах и в будущем останется носителем югославянской идеи, первейшим поборником балканской солидарности и принципу британского государственного деятеля XIX в. У.Ю.Гладстона "Балканы - балканским народам". "Время требует объединения небольших государств в более крупные образования, союзы и блоки, а от сербов этого требуют и их друзья". С.Мольевич резко отзывался о хорватах, словенцах и мусульманах-босняках, которые "вознамерились получить от Югославии все, ничего ей не отдавая".

Восстановленная Югославия, согласно его плану, должна была стать федеративным государством, состоящим из трех образований - Сербия, Хорватия и Словения. Когда же все сербские области окажутся в составе единой гомогенной Сербии, тогда, считал Мольевич, можно будет думать и о более тесном сближении с болгарами. Интересно, что о "сближении" с болгарами в рамках Балканской федерации, о которой говорили южнославянские социал-демократы, думал и вождь партизан-коммунистов Йосип Броз Тито.

Считая, что "общественным устройством Югославии, основанном на неограниченном либерализме, в межвоенное время сильные злоупотребляли в ущерб слабым, и индивидуумы - в ущерб общности", С.Мольевич предлагал заложить в фундамент общественного устройства обновленной Сербии следующие принципы: "труд должен быть основой, целью и смыслом жизни каждого человека, и он должен быть вознагражден соответственно его качеству и количеству"; "капитал является средством, при помощи которого сербская нация осуществляет свою историческую миссию в области национальной обороны, национальной экономики и национальной культуры, а также обеспечивает свое национальное существование; но носителем капитала и капитализма должно быть в первую очередь государство". "Частный капитал также является национальной собственностью и должен находиться под защитой и под контролем государства для того, чтобы он также служил борьбе народа и общества". В резолюции молодежной организации четников провозглашалось требование перехода банков, промышленности и торговли в собственность государства, которое должно находиться в руках четников.

Признавая, что "государство должно создать каждому гражданину возможность трудиться и зарабатывать", что "свобода личности и личного имущества должна каждому гражданину быть гарантирована законом", С.Мольевич добавлял:"только этой свободой нельзя злоупотреблять и использовать ее во вред ни другому человеку, ни обществу". Такой же подход демонстрировал он и в вопросе о свободе идей, религии и печати. Печать, по его мнению, должна служить нации и государству, а также "развитию общественной нравственности". Под этими словами вполне мог бы подписаться и Й.Броз.

Что касается взаимоотношений государства и церкви, то, по мнению, С. Мольевича, в Сербии церковь как организация могла получить признание и помощь. По отношению же к иностранным церквам она должна быть полностью независима, поскольку имеет собственного главу. Политические партии не должны иметь право создаваться на религиозной основе.

Сам генерал Дража Михайлович, возглавивший в Сербии антикоммунистическое сопротивление иностранной оккупации, также не был чужд попыток сформулировать идеологию своего движения. Хотя генерал не считал сербов, хорватов и словенцев одной национальностью, но присущий ему сербский этнический национализм противоречил его внешне демократическим, расчитанным на Лондон и Вашингтон декларациям. Он был противником планов Й.Броза Тито создать федерацию по этно-территориальному принципу со смешанным населением, обвиняя его в антисербских намерениях. Он считал, что осуществление этих планов привело бы к разделу сербского народа на четыре федеральных образования.

Свои планы Д.Михайлович определил еще в декабре 1941 г. Исходя из того, что югославское государство "все еще находится в состоянии войны с нашими исконными врагами - немцами и итальянцами", что в этой "гигантской борьбе мы не одиноки и нас поддерживают наши союзники - Америка, Англия, Россия и Китай и все силы демократии", генерал считал, что главными целями его движения должны быть: "борьба за свободу всей нашей нации под скипетром Его Величества короля Петра II"; создание Великой Югославии и внутри ее - этнически чистой Великой Сербии, охватывавшей [собственно] Сербию, [а также] Черногорию, Боснию и Герцеговину, Срем, Банат и Бачку; борьба за вовлечение в нашу государственную жизнь всех еще не освобожденных от итальянцев и немцев славянских территорий (Триест - Горица - Истрия и Корушка), а также Болгарии и северной Албании со Скадром; очистка государственной территории от всех национальных меньшинств и инонациональных элементов; создание непосредственной границы между Сербией и Черногорией, а также между Сербией и Словенией путем очистки Санджака от мусульманского населения и Боснии от мусульман и хорватов; расселение черногорцев в областях, "очищенных от национальных меньшинств и инонациональных элементов".

Замышляемый как альтернатива заседаниям "титовского" Антифашистского веча национального освобождения Югославии (АВНОЮ), Светосавский конгресс сторонников Д.Михайловича (25-28 января 1944 г.) провозгласил следующие цели и принципы четнического движения: "Югославия должна быть федеративным государством и конституционной монархией... Прочность будущей Югославии будет гарантироваться созданием сербского образования в рамках государственного сообщества, которое на принципах демократии объединит весь сербский народ на территориях его проживания. То же самое произойдет и с хорватами, и со словенцами. В рамках этих государственных образований необходимо предоставить народу возможность удовлетворять свои особые региональные экономические, социальные и другие интересы путем широкого народного самоуправления".Предполагалось, что во вновь созданном государстве этнические территории должны совпадать с границами федеральных образований.

Руководитель сербского антигерманского и антикоммунистического сопротивления во время второй мировой войны генерал Д.Михайлович весьма критически относился к роли Москвы на Балканах. 8 марта 1943 г. генерал Д.Михайлович направил "Ответ Славянскому комитету в Москве". Это письмо было вызвано тем, что в передачах лондонского радио на сербском языке, содержавших воззвания Славянского комитета, "адресованные малым славянским народам", наряду с выражением восхищения их борьбой, утверждалось, что "известные реакционные силы мешают этой борьбе". Исходя из негативной позиции, занятой Москвой по отношению к четническому движению, Д.Михайлович принял это на свой счет. Отвечая на эти обвинения, он писал: "Наш народ оставшийся твердым и непоколебимым в своих чувствах по отношению к матери-России.., потрясен непониманием нашей реальности".

Убежденный антикоммунист, вынужденный по политическим соображениям положительно отзываться об Октябрьской революции, генерал писал: "Великую русскую революцию сербский народ с самого начала правильно воспринял как стихийное возмездие.., понимая, что она, как и все революции, несла на себе и печать ужаса, и печать величия. Наш народ понимает, - продолжал он, - что мирные революции могут произойти в странах, где без русской революции еще долго пришлось бы ожидать нового мировоззрения, которое вскрывает и осуждает неравенство в обществе и в соответствии с которым обществом должна управлять человечность, а не материальный интерес; понятно, что эти изменения, благодаря жертвам русской революции, непременно будут происходить не в одной стране до тех пор, пока не родится новый, более справедливый мир"...

Пытаясь примирить традиционное представление о "матери России" с советской реальностью, руководитель антикоммунистического сербского сопротивления писал: "Малые славянские народы, ветви славянского дерева, должны быть сколь горды, столь и благодарны матери-России за ту боль, которую только она и могла перенести во имя рождения нового мира, и славянин, который не способен этого почувствовать это, не славянин, а выродок.... Наши русские братья, конечно, должны понять причины нашего поражения в 1941 г. Наряду с предательством своих братьев, о котором свидетельствует и сам хорватский изменник (речь идет о мятеже хорватских частей и провозглашении НДХ 10 апреля 1941 г., т.е. еще до официальной капитуляции Югославии - С.Р.), отвагу нашего народа сокрушило и предательство тех, к кому сегодня столь благосклонна Москва... В бесстыдство ужасных [преступлений], совершенных коммунистами под руководством Тито, было бы невозможно поверить, если бы не существовали неопровержимые документы...

Лучше, чем кому бы то ни было, русским братьям известно, что в момент всякой революции в мутной воде всегда плавают разные инородцы, - продолжал Д.Михайлович.- Эти подозрительные инородцы начали с измены родине, что стало причиной незаслуженного поражения нашего народа, по разумению которого нет преступления страшнее, чем поднять оружие против своего отечества... Их деятельность неизбежно должна была привести к гражданской войне. Страна превратилась в арену жестокой борьбы и насилия. Жертвами становились самые лучшие и благородные".

Своими выпадами против "инородцев" (под которыми прежде всего он подразумевал хорватов и евреев, что видно не только из нападок на И. Броза Тито, но и из откровенно антисемитского пассажа с упоминанием имен Льва Троцкого и югославского коммуниста Моше Пьяде) генерал Михайлович, вольно или невольно, наносил оскорбление и самому И.Сталину, которого даже не упомянул среди вождей революции и руководителя СССР. Только так можно истолковать нижеследующие слова: "Почему же Славянский комитет в Москве с такой легкостью и быстротой сбился с пути и встал на сторону горстки инородцев против столь ему близкого и верного народа... А кроме того, считают ли наши русские братья нормальным, чтобы самым близким ему народом руководили инородцы? Было ли то же самое с великим русским народом? Нам кажется, что нет. Великую русскую революцию возглавил русский Владимир Ильич Ленин. Эта революция знала, кто и, возможно, куда ее ведет".

Говоря об отношениях между сербами и СССР, который он воспринимал как Россию, Д.Михайлович без всякого почтения писал: "Правда состоит в том, что сербскому народу очень хорошо известны интересы его великих русских братьев. С точки зрения их интересов было понятно, что, начав войну, Россия призвала порабощенные народы к вооруженному восстанию против оккупантов для того, чтобы сковать их силы и истощить их тылы. Но с другой стороны, разве не понятно, что порабощенные народы, восприняв этот призыв и исходя из своих нынешних и будущих национальных интересов, сохранили свое право самим принимать решение о моменте начала вооруженной борьбы против оккупантов. Это право невозможно оспорить, поскольку в истории нет примеров того, чтобы один народ жертвовал всем вплоть до самоубийства ради интересов какого-то другого народа или ради каких-то общечеловеческих интересов, которые одновременно не совпадали бы с интересами данного народа". Под этими словами мог бы подписаться после советско-югославского конфликта 1948 г. и непримиримый враг и победитель Д.Михайловича Й.Броз Тито.

В конце своей отповеди Славянскому комитету, противореча сам себе, Д.Михайлович утверждал: "Тем, кто неизвестно откуда принес идею презрении к отчизне, тем, кто не имеет со славянством ничего общего, ближе не идея освобождения от ненавистного гитлеризма, а напротив, гитлеровская идея крови, которую он навязал своему собственному народу. Не имея ничего против интернациональной солидарности, наш народ всем сердцем привержен идее нации, поскольку интернационалистское осознание солидарности во имя человечества, если оно навязывается силой, не может победить национальное чувство и сознание общей судьбы..." Но "идея нации" в трактовке самого Д.Михайловича и его идеолога С.Мольевича вполне соответствовала "идее крови", которую воспринял также и непримиримый враг великосербского национализма вождь великохорватского движения усташей А.Павелич. Идейное и психологичекое родство этих двух людей и этих двух движений подтверждает тот факт, что они объединяли свои усилия в борьбе против коммунистов Й.Броза Тито.

Но даже после этого письма, в одном из своих воззваний, распространенных летом 1944 г. по Сербии, Д.Михайлович подчеркивал, что "Советский Союз, подобно Англии и США, является в этой войне нашим союзником....В договорах, заключенных Англией и Чехословакией с Советским Союзом провозглашается, что он не будет вмешиваться в их внутренние дела. В связи с этим Советское правительство сделало заявление, которое относится ко всем странам. Нет никаких причин исключительно у нас оспаривать право на самоопределение в выборе нашего внутреннего режима. Наша антититовская позиция не является препятствием дружественных и союзнических отношений для развития между нами и Советским Союзом. С русским народом, являющимся главным носителем власти в Советском Союзе, нас, (сербов - С.Р.) связывают традиции славянской взаимности, культурного влияния и дружественных политических отношений. Во всей своей истории сербский народ стоял рядом со своей великой защитницей Россией свой великой защитницей, и он никогда не сделает ни шага в сторону от этой позиции".

Политическая реальность, однако, оказалась иной. Ни дипломатические заигрывания, ни резкие выпады, ни заявления, что "весь народ Югославии сохранит верность свободе и демократии" и вместе с США, Великобританией и СССР будет бороться вплоть "до полной победы над нацизмом, фашизмом и всеми разновидностями тирании и диктатуры", не могли, естественно, изменить позицию Москвы, уже давно сделавшей ставку на партизан-коммунистов И.Броза Тито. Не помогли и адресованные Вашингтону и Лондону заверения Д.Михайловича в том, что его движение считает Атлантическую хартию "идейной основой борьбы за принципы национальной и социальной справедливости всех народов и всех общественных слоев".

Враждебность СССР и ослабление поддержки Лондона неизбежно привело Д.Михайловича в 1944 г. во имя сохранения своей политической жизни и физического существования к поиску иных союзников на антикоммунистической основе. Логикой развития событий он оказался на одной стороне с оккупантами и их сербскими, а также русскими приспешниками, которые также "всем сердцем были привержены "идее нации" и "идее крови". Непосредственный участник событий конца войны священник, близкий к командовавшему Русской освободительной армии генералу А.А.Власову, А.Киселев свидетельствует, что "зимой 1944-1945 гг. иностранные представители в III Рейхе (Ватикан, Сербия, Испания) установили контакт с его Комитетом освобождения народов России". Более того, он утверждает даже, что "последним и единственно возможным реальным шагом спасения Германии был договор с национальными силами России, с генералом Власовым..., с сербскими частями Летича и с армией генерала Недича". В другом месте тот же автор по понятным причинам выражает сожаление, что не осуществился план "продвижения на соединение с казаками (120 тыс.), Русским корпусом (20-25 тыс.) или с Дражей Михайловичем".

Но все эти планы, даже если бы они осуществились, не могли изменить общего хода второй мировой войны и развития событий на территории Югославии. Белградская операция Советской армии и частей Народно-освободительной армии Югославии Й.Броза Тито поставила точку в политической карьере и сербских откровенных коллаборационистов, и колебавшихся между Сопротивлением и сотрудничеством "михайловичевцев". 1946 г. стал для них роковым: М.Недич в тюрьме покончил с собой, а Д.Михайлович по приговору суда был казнен.

югославский коллаборационизм сербия война

2.Хорватия

Движение хорватских усташей, которое возникло еще в 1929 г., стремилось к созданию этнически и конфессионально "чистого" хорватского независимого государства. В "Принципах хорватского усташского движения"(1933) и в брошюре "Хорватский национальный вопрос" (1936) А.Павелич сформулировал основные положения доктрины усташского движения и его цели. Многие из основных положений программы усташей совпадали или были логически и типологически сходны с соответствующими положениями сербских националистов М.Недича и Д.Михайловича.

"Принципы" усташского движения состояли в следующем: хорватам с самого начала их истории присуща национальная индивидуальность и исключительность; они издревле обладают своим собственным этнонимом, общим отечеством и неделимым государством, границы которого охватывают территории от рек Муры и Дравы до Дрины, от Дуная до голубой Адриатики, а также долины рек Зрманьа, Сава, Босна и Неретва, города Вараждин, Сень, Сараево, Мостар, Осиек, Макарска; хорваты не признают на территории Хорватии никаких иных наций и национальностей; непрерывная традиция хорватского исторического государственного права является основой хорватского государства и государственности. Отсюда вытекало и требование присоединения к хорватскому государству всех районов, которые в разные исторические периоды входили в состав хорватского государства (и в которых проживали хорваты, включая и районы Боснии и Герцеговины), а также отрицание всяких форм государственной связи с другими южнославянскими народами. Исключалась любая возможность того, чтобы Хорватия стала частью какого-либо другого государства того, чтобы хорватская нация с кем-то делила свой суверенитет, а хорваты, как национальность-нация - власть.

Национальное государство провозглашалось фундаментальной ценностью, которая позволяет хорватской нации осуществить право на собственную суверенную власть и отчизну. До его создания все попытки идеологических и социальных преобразований объявлялись лишь иллюзией, пустой тратой времени и сил нации. В "Принципах" подчеркивалось, что хорваты имеют право создать свое государство силой оружия.

Подобно М.Недичу и Д.Михайловичу, А.Павелич провозглашал нацию непреходящей ценностью, исключительно в рамках которой "каждый отдельный хорват имеет право на достаток и счастье". Используя лозунг основателя демократического хорватского национализма XIX в. Анте Старчевича "Бог и хорваты", будущий "поглавник" подчеркивал не только свою приверженность религии и католичеству, но и отождествлению этнонима (хорваты) с конфессионимом (католик). Впрочем, отношение к конфессиональной принадлежности было в действительности более сложным.

Сходясь в этом со своими злейшими врагами, великосербскими националистами, великохорватский националист А.Павелич провозглашал крестьянство "фундаментом и первоисточником национального развития и носителем государственной власти" в своем национальном государстве и "истинной нацией". "Любые материальные и духовные ценности в хорватском государстве являются национальной собственностью, и нация одна уполномочена ими распоряжаться и пользоваться",- писал идеолог-террорист. Но, по его представлению, земля должны быть собственностью, только того, кто ее обрабатывает со своей семьей, то-есть крестьянина. Подобно иным носителям тоталитарной идеологии, он провозглашал, что "труд является основой любой ценности, а основой всякого права является обязанность. Никто не смеет обладать никакими особыми правами, ведь лишь обязанности перед нацией и государством дают право на безопасную жизнь". Подобно сербскому почитателю идей А.Гитлера и Б.Муссолини Д.Летичу, их хорватский последователь А.Павелич рассуждал о том, что "выполнение любых общественных функций связано с обязанностью" перед хорватской нацией и государством.

Подводя итоги, А.Павелич заканчивал: "Средоточие нравственной силы хорватской нации определяется правильной и проникнутой религиозностью семейной жизнью, хозяйственная мощь нации - в крестьянском хозяйстве, жизни общины и природном богатстве хорватской земли, а оборонительное могущество - в испытанной воинской доблести... Производство, ремесло, домашнее хозяйство и торговля должны стать помощниками крестьянскому труду и национальной экономики. Эти области должны быть полем честного труда и источником достойной жизни трудящегося, а не средством накопления национального имущества в руках капиталистов". В этом взгляды А. Павелича ничем не отличались от взглядов его заклятых врагов - С. Мольевича и Й. Броза Тито, которые также собирались править "от имени" нации или класса.

В брошюре "Хорватский вопрос", изданной во время войны и по-немецки, А. Павелич попытался, так же как это делали сербские националисты, придать своей позиции и трактовке общенациональных интересов и требований некоторое наукообразие. Он резко отрицательно отзывался о "версальском диктате", в результате которого хорватский народ оказался вынужденным жить в "чужом государстве под господством сербов". Но целостность этого государства, вынужденного вести борьбу за свое единство из-за нерешенности хорватского вопроса, постоянно оказывалась под угрозой.

Отвергая концепцию "интегрального югославизма", А. Павелич подчеркивал, что хорваты и сербы не являются одной нацией и одной национальностью, поскольку история, культура и раса определяют индивидуальность хорватов. "Уже тысяча лет, - писал он,- как хорватский народ принадлежит к западной культуре и цивилизации. Находясь на границе Запада и Востока, он, успешно защищая эту культуру и цивилизацию от византийской и турецкой агрессии, принес тяжелейшие жертвы во имя не только своих собственных, но и европейских интересов". Идеолог экстремистского хорватского национализма, критикуя либеральный югославизм конца XIX в. и не проводя различия между ним и экстремистским "интегральным югославизмом", а также исходя из негативного отношения к Австро-Венгрии, утверждал, что "югославянская идеология вплоть до конца прошлого столетия была орудием венской политики". Он пытался убедить читателя, что "в широких слоях хорватской нации никогда не существовало никакого общеславянского сознания, которое можно было бы противопоставить хорватскому национальному сознанию". Слои, "не чувствовавшие своей принадлежности к славянству, отвергли, как нечто чуждое и опасное, славянскую и югославянскую инициативу, исходившую в предшествующем веке из Праги, Москвы и Белграда". Этот неопровержимый, по мнению А.Павелича, факт свидетельствует, что хорваты по происхождению не славяне, а готы.

Делегация Национального веча, присоединившаяся 1 декабря 1918 г. в Белграде к провозглашению Королевства сербов, хорватов и словенцев, не имела на то никаких полномочий, утверждал "поглавник". Кроме того, он считал, что страны Антанты, победившие в Первой мировой войне, силой вынудили хорватов объединиться с Сербией. Тем самым Хорватия оказалась вовлеченной в "балканский хаос", и поэтому "хорватский вопрос" является не только внутренней проблемой Югославии, но и проблемой международной политики.

Подобно сербским националистам, А. Павелич провозглашал целью национального движения создание "свободного и независимого национального, (т.е. хорватского) государства на всей ее исторической территории и [этническом] пространстве хорватского народа".

В число врагов хорватской нации А. Павелич включил сербское государство, масонов-"вольных каменщиков", евреев и коммунистов. Последние утверждения совпадают с приведенной выше антисемитской, антикоммунистической и антисоветской позицией Д.Михайловича. Друзей хорватов и будущего государства НДХ А. Павелич назвал в своих обращениях "Хорватской нации" и "Солдатам-хорватам" 5 апреля 1941 г., еще до нападения Германии на Югославию и до провозглашения НДХ. Это - "великие вожди великих народов - Гитлер и Муссолини".

Создатель и вождь государства НДХ упрощенно понимал национальное самоопределение и рассматривал независимое хорватское государство как моноэтничное. В статье, опубликованной в 1940 г., он трактовал национальное самоопределение как "национальную свободу", что в его глазах означало "свободу от иностранного господства, право нации самой управлять в своем государстве и суверенитет народа в своем государстве". "Тот, кто не проникся мыслью, что единственный путь к спасению - это освобождение от иноземного господства и создание своего собственного независимого государства - тот не хорват", - писал будущий "поглавник" в 1939 г. Путем просвещения идут к свободе народы, уже обладающие своим государством, продолжал он, а внутренняя свобода и современный образ жизни зависят от уровня образования и культуры. Но только просвещением и миролюбием никто и никогда не изгонял из своей страны вражеские орудия, аргументировал он необходимость вооруженной борьбы против Югославии и против сербов. Он сожалел, что во время первой мировой войны хорваты не воспользовались возможностью обрести независимость и что среди них нашлись люди, которые "впряглись в телегу так называемого югославизма и вступили в югославские, вернее, в сербские, отряды".

Усташи обвиняли всех сербов - и как народ, и как нацию, в том неблагоприятном положении, в котором оказалась Хорватия и хорваты в межвоенной Югославии. Поэтому в так называемом Независимом Государстве Хорватия происходили массовые депортации сербского населения, проводились акции по его уничтожению. Более всего известны концлагеря Ясеновац, Госпич, Стара Градишка, Босанска Дубица и другие. Туда же посылали на смерть в соответствии с расовыми законами НДХ евреев и цыган, а также антифашистов и противников режима всех 30 национальностей, включая и хорватов.

Уничтожение и преследование евреев определялось указом о расовой принадлежности и указом о защите арийской крови и уважении хорватской нации. (Антисемитизм был также характерной чертой мировоззрения М.Недича, так и Д.Михайловича). Репрессии по отношению к сербам обосновывались тезисом о том, что в прошлом сербы в Хорватии как народ всегда якобы были на стороне противников хорватов.

Им вменялось в вину положение хорватов в Королевстве СХС и Югославии. Цели и методы "павеличевцев" по сути, ничем не отличалась от целей "недичевцев" и четников - создание чистой этнической территории и приведение государственных границ в соответствие с этническими. Так же, как и "недичевцы", усташи считали, что переселение людей по национальному признаку (в данном случае - выселение сербов в Сербию), может решить проблему национального самоопределения и хорватов, и сербов.

Подобно М. Недичу и Д.Михайловичу, А. Павелич призвал на помощь для борьбы с партизанами оккупационные войска. Границы марионеточного НДХ государства были определены в апреле-июне 1941 г. Территория Боснии и Герцеговины практически целиком вошла в состав НДХ. А. Павеличу пришлось пойти на значительные территориальные уступки Италии и отдать ей территории, которые этногосударственная программа А. Старчевича и его последователей провозглашали истинно хорватскими. (Италия по соглашению с НДХ оккупировала Герцеговину). Режим А. Павелича во многом зависел от Италии и вынужден был лавировать между Римом и Берлином.

В июне-июле 1941 г. территория НДХ была разделена на 22 великих жупании, которые, в свою очередь, состояли из котаров. Столица Загреб была выделена в особую единицу. Боснийско-герцеговинские котары вошли в следующие жупании: Бирбир и Сидрага (центр - Книн), Дубрава (Дубровник), Хум (Мостар), Лашва и Глаж (Травник), Ливац и Заполье (Н.Градишка), Крбава и Псат (Бихач), Плива и Рама (Яйце), Посавле (Славонский Брод), Сана и Лука (Баня Лука), Усора и Соли (Тузла), Врхобосна (Сараево). Некоторые части Боснии и Герцеговины вошли в состав жупаний, центры которых находились вне БиГ. Это, а также совпадение названий многих жупаний с названиями жупаний и областей, существовавших в средневековом государстве Хорватия, должно было подчеркнуть хорватское историческое и государственное право на БиГ.

Только в трех из них великими жупанами (главами администрации) были мусульмане-босняки. Сходная картина наблюдалась и в других органах власти и государственных учреждениях. Несмотря на красивые слова о том, что босняки-мусульмане являются "цветом хорватской нации" на практике усташи ничего не делали для того, чтобы защитить их от нападений сербских четников. Эти нападения отвечали идеологии Д.Михайловича и С. Мольевича и их территориальным притязаниям в Боснии и Герцеговине, которую они считали сербской этнической территорией. Достаточно вспомнить приведенную выше статью С. Мольевича "Гомогенная Сербия", в которой провозглашалась цель очистить сербские территории от несербских элементов. Первое массовое истребление босняков со стороны четников относится к июню 1941 - февралю 1942 г.; второе - к августу 1942; третье - к началу 1943 г. В августе 1942 г. в Сараево мусульмане-босняки создали Комитет национального спасения для вооруженного сопротивления не только против четников, но и усташей. В тоже время усташское руководство рассматривало никогда не угасавшие среди мусульман-босняков автономистские тенденции как самую большую опасность для НДХ.

Часть национальных деятелей мусульман, не принимавших политику НДХ, в 1943 г. обратилась к германским властям с идеей о выделении Боснии и Герцеговины из состава НДХ и создания босняцко-мусульманской автономии под германским протекторатом. Это образование должно было бы иметь и свои собственные военные формирования. 20 января 1943 г. У.Хаджихасанович, М.Софтич и С.Салихагич направили Гитлеру меморандум с обоснованием этих идей. В нем они выражали разочарование тем, что Босния не осталась под управлением германской военной администрации, а вошла в состав НДХ; утверждали, что босняки-мусульмане надеялись, что после оккупации их положение улучшится, а оно ухудшилось, что им не предоставили свободу. Наоборот, происходят массовые убийства Мусульман, и общее число жертв среди которых составляет около 150 тыс.человек. Выступая с антисемитских позиций, авторы меморандума, в то же время высказались против массовых убийств сербов и натравливания на них мусульман. В меморандуме утверждалось также, что мусульмане-босняки не по происхождению ("по расе и по крови") не славяне, а готы, потомки племени, которое "еще в III в. пришло в тогдашнюю римскую провинцию Иллирию". Авторы утверждали, что существуют очевидные различия в духовном и внешнем облике мусульман и славян, что босняки - первоначально исповедовавшие богомильство, в XV в. приняли ислам из-за гонений как со стороны Восточной (сербы), так и Западной церкви (хорваты и венгры). Все это, по-видимому, было написано для того, чтобы обосновать просьбу о предоставлении Боснии и Герцеговине особого статуса в Третьем Рейхе как этнополитическому образованию боснийских мусульман. Но, как и в случае с М.Недичем, надежды на решение проблемы национального самоопределение с по мощью оккупантов не могли осуществиться.

Чтобы воспрепятствовать попыткам мусульман отделить Боснию и Герцеговину от НДХ власти в Загребе производили и манипуляции со статистическими данными. Был также возрожден тезис хорватского национального движения XIX в. о том, что мусульмане-босняки - это часть хорватской нации. Тогда ислам рассматривался как фактор, интегрирующий хорватскую нацию. Стремясь обосновать свои притязания на территорию Боснии и Герцеговины, где помимо официально не признаваемых сербов, жили еще и мусульмане-босняки, не только хорватским государственным правом, но и естественным правом и национальным принципом, идеологи усташества провозглашали мусульман-босняков, несмотря на их конфессиональные отличия, "истинными хорватами". В своих этнодемографических изысканиях он называл этот народ "хорватами-мусульманами", а в апреле 1941 г. выступая с обращением к "хорватам, солдатам, католикам и мусульманам" А.Павелич заявил, что "мусульманская кровь - это хорватская кровь".

В 1941 г. был представлен проект исламских религиозных законов и конституции. Усташское государство не пользовалось широкой поддержкой босняков. Исключение сначала составляла лишь группа во главе с профессором Х. Хаджичем. 14 августа 1941 г. А. Павелич принял часть руководства бывшего Югославянского мусульманского сообщества во главе с Д. Куленовичем, которые также перешли на сторону НДХ.

На территории НДХ первое время признавались три религии - католическая, протестантская и ислам. Официально считалось, что мусульмане в прошлом были хорватами-католиками, и остались хорватами после принятия ислама. Православие было запрещено; разрушались церкви, закрывались монастыри, изгонялись и уничтожались православные священники. Были попытки и насильственного окатоличивания, но они ни к чему не привели.

В сложном положении оказалась в Хорватии католическая церковь. С одной стороны, она выступила с воззванием против партизан-коммунистов и была вполне согласна с отождествлением этнонима "хорват" с конфессионимом "католик". С другой стороны, архиепископ Загребский А. Степинац неоднократно выступал перед А. Павеличем против притеснений и массового насилия, основанного на расовых теориях. В условиях НДХ для таких поступков, каковы бы ни были их мотивы, было нужно немалое мужество.

Преследуя свою главную цель - "очистку" Боснии и Герцеговины от сербов, власти НДХ использовали мусульман для расправ над сербами. Но с мусульманской стороны были и открытые протесты против этих расправ. Первый такой протест относится к августу 1941 г. В сентябре-декабре были собраны довольно многочисленные подписи под опубликованными резолюциями против злодеяний. Не остались в стороне мусульмане-босняки и от антифашистского сопротивления. В отличие от католической церкви в Хорватии, мусульманскому духовенству удалось уклониться от прямых выступлений с осуждением партизан.

Усташи натравливали мусульман на православных. В Сербии погромные кампании вели сербские националисты. В это же время четники совершали насилие над мусульманским населением, а часть мусульман, пойдя за усташами, участвовала в гонениях на сербов. Известно и о существовании Ханджар-дивизии - подразделения СС, состоявшего из мусульман-босняков. Некоторые босняки считали это возможностью защититься от нападений со стороны четников, усташей и партизан. Но дивизия была передислоцирована во Францию на обучение (по некоторым данным там в ней произошло антинемецкое восстание), а по возвращении была брошена на борьбу с партизанами. Но в 1944 г. дивизия практически прекратила свое существование, а ее многие солдаты перешли к титовским партизанам, ставшими к тому времени значительной силой.

Историки - сербы, хорваты, босняки- отмечают в своих работах, что военные преступления и преступления против человечности во время второй мировой войны совершались в тех же городах и в тех же районах, что и пятьдесят лет спустя, в наши дни: Власеница, Сребреница, Рогатица, Вышеград, Горажда, Чайнича, Фоча. Естественно, каждая сторона обвиняет в них войска и военизированные формирования двух других национальностей.

Если "недичевцы" и четники были повержены с помощью Советской армии, то усташи НДХ были разбиты НОАЮ И.Броза Тито самостоятельно. НДХ перестала существовать, самому главарю А.Павеличу удалось бежать; он умер в 1959 г. в эмиграции в Мадриде. Многие же солдаты, насильно мобилизованные в его армию во время войны, были выданы союзниками новой власти из лагеря в Бляйбурге (Австрия), где они находились вместе с также выданными СССР казаками, и погибли в лагерях. Это же относится и к солдатам "армии" М.Недича и четникам Д.Михайловича.

3.Черногория

Эта югославская область была оккупирована Италией. При поддержке черногорских сепаратистов итальянцами был образован Временный административный Черногорский комитет. 12 июля 1941 г. Черногорский собор, собранный сепаратистами, провозгласил Черногорию независимым королевством. На территории страны также возникли отряды четников. Политика итальянцев в оккупированной Югославии была более гибкой, чем немецкая, и вскоре четники стали сотрудничать с итальянцами. Итогом этого стало включение черногорских четников в итальянскую добровольческую антикоммунистическую милицию, созданную в 1942 г. на оккупированной итальянцами территории Югославии.

В феврале 1943 г. немцы в очередной раз предложили лидеру четников Драже Михайловичу сотрудничество и совместные действия против отрядов Тито. Однако Михайлович в очередной раз высокомерно отказал немцам. Тогда командующий Вермахтом на Юго-востоке генерал-полковник авиации Александр Лёр распорядился подготовить операцию «Шварц», в ходе которой планировалось уничтожить отряды четников в Черногории и Боснии-Герцеговине. 11 мая 1943 г. войска стран «Оси» обрушились на отряды четников. В Черногории за несколько дней четникам был нанесен сокрушительный удар, из 15 000 четников, находившихся в Черногории, было убито более 4000, около 2000 пленено. Был среди пленных и один из главарей черногорских четников майор Павел Дьюрушич. В лагере военнопленных (на территории генерал-губернаторства) его посещали видные нацистские бонзы с целью склонить к сотрудничеству, но Дьюрушичу удалось бежать из плена, вероятно не без помощи немцев.

Вернувшись в Черногорию в октябре 1943 г., Дьюрушич начал заново организовывать отряды четников. На этот раз он провозгласил, что главным врагом четников являются партизаны Тито. По пути в Черногорию воевода встречался с генералами Михайловичем, Недичем и Мушицким. В результате встреч Дьюрушич был назначен командиром четников в Черногории, произведен в подполковники и назначен номинальным заместителем командира Сербского добровольческого корпуса. Так началась работа по организации новых отрядов четников в Черногории. Вначале было образовано 5 групп, которые в январе 1944 г. были развернуты в 8 батальонов. Эти батальоны получили название Черногорского добровольческого корпуса. Однако в состав Черногорского корпуса входили четники, а они не отличались дисциплиной, стойкостью в бою и твердой верой в свои идеалы. Несмотря на это, Недич и Мушицкий планировали сформировать из черногорцев VI, VII и VIII полки Сербского корпуса, но в мае 1944 г. Гитлер категорически запретил это. Объединения не произошло, но полки корпуса действовали под этими номерами. В борьбе с отрядами Тито части корпуса достигли очень скромных успехов, а в августе 1944 г. были сильно потрепаны в боях за гору Копаоник. В ходе боев четники потеряли 522 человека убитыми, 500 ранеными и более 600 пленными. Осенью 1944 г. полки корпуса вместе с частями Русского корпуса (см. главу «Россия») сражались с превосходящими силами НОАЮ на Дрине.

В декабре 1944 г. черногорцы покинули свою Родину и ушли вместе с немцами в направлении Словении. К марту 1945 г. Черногорский корпус оказался в Боснии, где с ним произошла пренеприятнейшая история. Пока люди Дьюрушича сражались с отрядами Тито в Черногории, один из черногорских политиков доктор Серекула Дрлейвич подвизался вНГХи вел переговоры о будущем Черногории с Павеличем. Самое удивительное, что они смогли договориться. На территории Боснии корпус Дьюрушича был окружен частями армии НГХ, после чего четникам было объявлено, что теперь они основа Черногорской национальной армии. Дьюрушич, заманенный на переговоры, был убит усташами. Небольшому количеству четников удалось вырваться и позже отомстить за Дьюрушича, убив Дрлейвича в конце войны. Остаток войны новая черногорская армия провела под непрестанным контролем хорватских частей, не вступая в бои с союзниками.

В составе Сербии и Черногории находился небольшой район - Санджак, населенный преимущественно мусульманами. В этом районе тлел один из очагов расовой и межконфессиональной вражды в Югославии. После апреля 1941 г. территория района была разделена на итальянскую и немецкую оккупационные зоны. Несмотря на войска оккупантов, в Санджаке началась эскалация межрелигиозного конфликта, этому способствовало появление в районе четников и отрядов Тито. В конце весны 1941 г. мусульманские общины в районе Санджак стали формировать отряды самообороны. До начала 1943 г. мусульманская самооборона и четники с непередаваемым ожесточением сражались друг с другом. При этом часть четников и вся мусульманская самооборона входили в состав итальянской MVAC и по сути являлись союзниками! К концу апреля 1943 г. численность мусульманской самообороны, по немецким данным, составляла 8000-10 000 человек. Номинальным командиром милиции был Хафиз Сулейман Покариц. После перехода Италии на сторону союзников немцы оккупировали и итальянскую зону. Первыми мероприятиями по наведению порядка в Черногории стали антипартизанские операции. В отличие от итальянцев немцы рьяно взялись за наведения порядка в Черногории. В ходе реструктуризации мусульманская милиция Санджака была организована в мусульманскую группу под командованием штандартенфюрера СС Карла фон Кремплера. В ноябре 1943г. мусульмане Кремплера участвовали в обороне городка Сейнице. Активность партизан заставляла мусульман все чаще принимать участие в различных антипартизанских операциях. В это время немцы, активно формировавшие мусульманские части на Балканах, решили извлечь пользу и из самообороны в Санджаке. Было решено из наиболее активных бойцов самообороны организовать мусульманский легион. На 28 февраля 1944 г. в рядах мусульманских формирований в Санджаке насчитывалось около 7000 человек - 2000 в легионе и 4000-5000 в рядах самообороны.

Весной 1944 г. активность партизан в Черногории возросла, и мусульмане все чаще стали участвовать в боевых операциях, причем в качестве их союзников теперь выступали четники. Мусульмане участвовали в мартовских боях с партизанами за Прибой, Бродарево, Белое поле. 28 апреля 1944 г. высший руководитель СС и полиции в Сербии отчитался перед рейхсфюрером об окончании формирования полицейского полка самообороны Санджак. Полк состоял из штаба, штабной роты и четырех батальонов. Подразделение часто называли полком или легионом Кремплера. Несмотря на создание полка и командование им, фон Кремплер сохранил и контроль над милицией, так как незадолго до этого Гиммлер назначил его руководителем СС в Санджаке Летом 1944 г. части полка принимали участие в различных крупных антипартизанских операциях, наиболее крупными из которых были «Драуфгенгер» и «Рубезал». В сентябре 1944 г. полк был объединен в боевую группу «Бендель» с одним из албанских стрелковых полков (1-м или 4-м).

В октябре 1944 г. партизаны начали новое наступление в Сербии и Черногории. В ночь на 15 октября 1944 г. части II корпуса НОАЮ неожиданно атаковали городок Сейница, где в то время находился полк Кремплера. Мусульмане были настолько деморализованы, что в панике бежали. К этому времени многие добровольцы самообороны воспользовались амнистией, объявленной Тито, и оставили ряды своих частей. Разгром под Сейницей только усугубил масштабы дезертирства. Кремплер и немецкий состав полка отбыли в Грац, где полк в начале 1945 г. был официально расформирован. Несколько сотен мусульман Санджака во главе с Покарицем ушли с оружием в руках в Сараево, где влились в состав усташских частей в качестве отдельного подразделения.

4.Словения

Вторжение иноземных армий в Югославию вселило надежду на независимость словенским националистам. Управлявший Словенией бан Марко Натлачен уже вечером 6 апреля 1941 г. собрал представителей основных словенских буржуазных партий в Любляне. На этом собрании представители партий образовали Словенский национальный комитет - прообраз будущего правительства независимой Словении. Комитет обратился к командованию частей Югославской королевской армии с требованием объявить расположенные в области военные , части Словенской национальной армией. Офицеры королевской армии отказались пойти на это, и комитет объявил о создании т.н. Словенского легиона из националистов. Однако уже через несколько дней мечта о независимости погибла под сапогами иностранных захватчиков. На территорию Словении вторглись немецкие и итальянские войска. Части Словенского легиона сопротивления захватчикам не оказали. Последствия не заставили себя ждать. Территория Словении была разделена захватчиками. Раздел был официально закреплен циркуляром Министерства иностранных дел Германии от 21 мая 1941 г. Согласно этому документу большую часть Словении захватила Германия. Верхняя Крайна, Нижняя Штирия и часть Нижней Крайны административно присоединялись к немецким областям Каринтия и Штирия. Венгрия получила Прекомурье и словенскую часть Междумурья; Италия - земли Внутренней Крайны и большую часть Нижней Крайны с Любляной.

Словенские подразделения в Люблянской провинции.

В мае 1942 г. итальянские оккупационные органы начали организовывать части словенской самообороны (Vaske Straze). Эти части формировались по территориальному принципу и получали название по месту своей дислокации. Коммунистические партизаны называли эти отряды «Белой гвардией» (Bela Garda). 6 августа 1942 г. в Люблянской провинции были образованы отряды Добровольческой антикоммунистической милиции (MVAC). Командиром милиции был назначен подполковник Эрнест Петерлин. Основой милиции стали отряды самообороны и так называемый «Легион смерти», созданный из четников и членов словенских буржуазных партий. В сентябре 1942 г. в состав милиции вошли также остальные отряды словенских четников - «Синяя гвардия» (Plava Garda). К концу 1942 г. в составе милиции насчитывалась 41 рота, их общая численность достигла 4500 человек. В феврале 1943 г. часть словенских рот была объединена с итальянскими подразделениями в четыре особых батальона для активных антипартизанских операций, кроме того, 1687 солдат и офицеров «Легиона смерти» были также переформированы в три батальона с местами дислокации в Врнике, Горянце и Мокроноге. Летом 1943 г. численность словенцев в рядах милиции увеличилась до 6000 человек.

Заключение Италией перемирия с союзниками стало отправной точкой в создании словенских национальных сил. 10 сентября 1943 г. немецкие войска заняли Люблинскую провинцию. В этот же день на территории ряда итальянских и словенских провинций немцами была официально образована оперативная зона Адриатического побережья (OZAK - Operationszone Adriatisches Kustenland), формально эти территории остались под итальянским управлением, а на деле управлялись немцами. Верховным комиссаром зоны был назначен гауляйтер Каринтии обергруппенфюрер СС Фридрих Райнер. По его распоряжению начальником районной администрации Люблянской провинции был назначен бывший бригадный генерал югославской армии Леон Рупник, получивший титул президента провинциальной администрации, на основе этой администрации позже был образован Национальный комитет.

сентября 1943 г. Рупник на основе частей милиции образовал Словенский легион обороны из трех батальонов. Спустя 6 дней, 30 сентября 1943 г., Словенский легион был переформирован в Словенские вооруженные силы. Верховное командование домобранством Рупник принял на себя, своим заместителем (инспектором домобранства) он назначил полковника Антона Кокали. Однако все замыслы Рупника были спутаны вмешательством группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Эрвина Розенера, являвшегося высшим руководителем СС и полиции в Альпенланде. Розенер контролировал части СС и полиции в Люблянской провинции и был позже назначен главой по борьбе с бандитизмом в OZAK, несмотря на существование поста высшего руководителя СС и полиции на Адриатическом побережье.

Розенер вынудил Рупника отказаться от руководства домобранством и от проведения мобилизации. Вместо мобилизации он предлагал комплектовать домобранство по Принципу добровольности. Под давлением Розенера в октябре 1943 г. Рупник сместил полковника Кокали с поста инспектора и сам лично занял эту должность. В том же месяце был образован организационный штаб словенского домобранства во главе с полковником Францем Кренером. Под руководством Кренера началось широкомасштабное формирование частей домобранства. Вскоре в рядах последнего насчитывалось 63 роты, из них 43 были распределены гарнизонами по провинции, а остальные 20 - объединены в 5 батальонов. В декабре 1943 г. в провинции была проведена мобилизация, в результате которой численность домобранства увеличилась до 10 500 человек. Организационным штабом неоднократно изменялась структура домобранства. После мобилизации роты и батальоны были переформированы в 9 групп - 7 боевых и 2 учебные. В конце февраля 1944 г. эти группы были переформированы в 4 более крупные группы. К середине мая численность чинов домобранства увеличилась до 12000 человек, 4 группы домобранства были преобразованы в 4 оперативные зоны. В составе каждой зоны был образован штурмовой батальон. Летом 1944 г. эти батальоны получили номера с 1 по 4 и названия «Север», «Запад», «Центр» и «Восток» В августе 1944 г. был сформирован 5-й батальон.

В марте 1945 г. части домобранства были вновь реорганизованы. Был сформирован новый 6-й батальон, чуть позже был расформирован 3-й батальон «Митте». 28 марта 1945 г. все батальоны домобранства были перенумерованы в общем порядке (с 1 до 12). Помимо пехотных батальонов в составе домобранства были организованы саперные, медицинские, связные и строительные подразделения, артиллерийские батареи, имелось 5 бронепоездов.

На территории Люблянской провинции были также образованы государственная служба безопасности (Drzavna Varnostna Sluzba) и полицейский корпус (Policijski Zbor). Служба безопасности была образована 29 октября 1943 г., ее начальником являлся Ловко Хачин. Начальником полицейского корпуса был назначен подполковник Станко Паль- чич. В январе 1944 г. по приказу Рупника была образована железнодорожная полиция. Позже были образованы гражданская трудовая служба (Narodni Pioniiji) и полувоенная строительная служба (Delovna Sluzba).

Словенские подразделения в оперативной зоне Адриатического побережья

Словенские подразделения формировались и за пределами Люблянской провинции. 29 ноября 1943 г. Фридрих Райнер официально разрешил организовывать части словенской самообороны в трех итальянских северо-восточных провинциях OZAK. Этому событию предшествовало прибытие в Триест полковника Антона Кокали, из-за интриг Розенера смещенного с поста инспектора словенского домобранства в Люблянской провинции. В Триесте полковнику Кокали удалось войти в доверие к высшему руководителю СС и полиции OZAK группенфюреру СС и генерал-лейтенанту полиции Одило Глобочнику, который назначил его инспектором безопасности OZAK. Результатом этого явилось создание 12 ноября 1943 г. Словенского корпуса национальной, в обиходе этот корпус обычно назывался Приморским домобранстВОМ. В отличие от Люблянской Провинции в ряды домобранства Приморья почти сразу началась мобилизация. Полковник Кокали был назначен инспектором SNVZ. Главной задачей словенского корпуса должна была стать борьба с партизанами. Уже 18 декабря 1943 г. состоялся первый бой словенского патруля с коммунистическими партизанами.

Первая рота SNVZ была сформирована в Триесте уже После начала 1944 г. Результаты проведенной мобилизации были достаточно скромные, в основном из-за слабой пропаганды среди местного словенского населения. Полковник Кокали, осмыслив результаты мобилизации, обратился к генералу Рупнику с просьбой прислать на побережье опытных пропагандистов из Любляны. Генерал откликнулся на просьбу и в начале февраля 1944 г. в район Триеста на бронепоезде прибыла рота пропаганды подпоручика Душана Ленсчака. В составе этой роты насчитывалось 70 человек. С приходом весны 1944 г. на побережье стали прибывать новые добровольцы из Любляны. Это можно объяснить тем, что численность домобранства в Люблянской провинции превысила 10 ООО человек и немцы, опасаясь дальнейшего увеличения численности словенских частей, стали направлять новобранцев на побережье.

К концу апреля 1944 г. в Приморье было сформировано 7 стрелковых рот, они получили порядковые номера с 1 по 7. Три роты располагались в Триесте, две - в Постойне, одна - в Толмине и одна в Красе. Роты, расположенные в Постойне, в апреле 1944 г. участвовали в отражении партизанского нападения на отрезок железной дороги Ракек - Косана. 22 мая одна из рот SNVZ с успехом отбила атаку партизанского батальона на местечко Вехарзе. К началу июня 1944 г. число рот увеличилось до 12 (в их числе одна резервная без номера), а их общая численность составила 1225 человек. Численность рот колебалась от места к месту, самой большой была 4-я рота в Постойне (147 человек), а самой маленькой 9-я рота в Кобариде (8 человек). Несмотря на нехватку чинов в некоторых ротах процесс формирования новых подразделений SNVZ летом 1944 г. продолжился. К началу сентября число рот увеличилось до 16 (номера с 1-й по 17-ю, рота с номером 13 не формировалась по причине суеверий).

Численный рост домобранства начал беспокоить партизан, и они чаще стали нападать на отряды словенской самообороны. 5 июня 1944 г. 30-я партизанская дивизия напала на городок Раздото, в котором стояли гарнизоном 4-я рота верманншафта СС и 5-я рота SNVZ. Штурм был отбит. В середине августа 1944 г. партизаны устроили взрыв казарм домобранства в Толмине. Несмотря на сильное повреждение казарм при взрыве, никто из словенских добровольцев не погиб.

По аналогии с домобранством в Любляне, полковником Кокали было принято решение начать организацию территориальных групп SNVZ. Осенью 1944 г. было сформировано 4 группы: Горица (Gorizia; 2-я, 5-я, 6-я, 9-я и 16-я роты), Постойна (Postojna; 7-я, 8-я и 11-я роты), Идрия (Idrija; 10-я, 15-я и 17-я роты), Илирска-Бистрица (Ilirska Bistrica; 1-я и 3-я роты). Три роты - 4-я, 12-я и 14-я - располагались в Триесте, там же в сентябре 1944 г. была организована штабная рота SNVZ. Некоторые роты так и не были полностью сформированы и по сути состояли лишь из нескольких офицеров. Сам процесс формирования новых рот можно объяснить избытком словенских офицеров в OZAK.

сентября 1944 г. стало днем славы Приморского домобранства. В этот день 9-й партизанский корпус атаковал Черны Врх, где в тот момент находилась в качестве гарнизона 15-я рота SNVZ поручика ЙозефаЯкоша. Партизаны обрушили нагородок шквал артиллерийского огня, а затем начали атаку. Основными очагами сопротивления домобранства были церковь, школа, старые казармы карабинеров и дом священника. Силы были слишком неравны, и к 18 часам сопротивление словенцев было сломлено. Командир роты и большинство его подчиненных погибли.

октября 1944 г. произошла очередная реорганизация Приморского домобранства. В ходе этой реорганизации территориальные группы были упразднены, а вместо них создан 1-й словенский ударный полк SNVZ (1 Slovenski SNVZ Udarni Puk). В составе полка было организовано 4 пехотных батальона, в составе каждого батальона было 3 стрелковые роты и одна пулеметная, с общей нумерацией с 1 по 16. Штаб полка (и всего SNVZ) и госпиталь находились в Триесте, а школа новобранцев в Постойне. Командиром полка считался полковник Кокали. В ноябре 1944 г. была сформирована техническая рота SNVZ, однако уже в феврале 1945 г. она была расформирована.

Во второй половине декабря 1944 г. 1-й и 2-й батальоны словенского полка участвовали в крупномасштабной операции по уничтожению 9-го партизанского корпуса. Операция получила кодовое название «Адлер». Вопреки всем ожиданиям партизанским частям удалось избежать окружения и уйти от преследования.

В начале января 1945 г. штаб 1-го словенского ударного полка был переведен в Айдовсчину. Здесь 12 января 1945 г. из 3-го и 4-го батальонов полка была сформирована боевая группа «Айдовсчина» под командованием капитана Йозефа Дерганца. 16 января 1945 г. 3-й батальон в походной колонне выступил из Айдовсчины для участия в очередной антипартизанской операции. Неподалеку от города батальон был атакован двумя партизанскими бригадами и практически полностью уничтожен.

В феврале - марте 1945 г. части словенского полка вновь участвовали в крупной антипартизанской операции «Рубезал». Противником опять был 9-й партизанский корпус. Как и в предыдущей операции, немцы не смогли уничтожить партизанские отряды. Несмотря на потери, 24 марта 1945 г. из ряда частей 1-го ударного полка был образован 2-й словенский ударный полк SNVZ, однако шестью днями позже он был уже расформирован.

В последний месяц войны бои партизан с домобранством шли с особым ожесточением. В конце апреля части SNVZ упорно обороняли три ключевые деревни - Офлико, Синий Врх и Предмейо. Деревни штурмовала 30-я партизанская дивизия. 26 апреля деревни были заняты. 28 апреля 1945 г. части партизан атаковали гарнизон SNVZ в Триесте и заставили его оставить город. Другие части Приморского домобранства пытались собраться у Горицы, но атаки партизан воспрепятствовали этому. Части SNVZ не хотели сдаваться партизанам и потому начали прорываться навстречу союзникам. Некоторые словенские роты сдались англичанам у деревушки Фари, а другие прорвались на территорию Австрии.

Помимо регулярных стрелковых подразделений в составе SNVZ были организованы полицейские и строительные части. В марте 1944 г. на основе охранных взводов была организована полиция SNVZ (Policija) под командованием капитана доктора Йозефа Ковачича. Позже отдельные полицейские подразделения были сведены в полицейский батальон под командованием майора Йозефа Майчи. В крупных городах были образованы подразделения экономической полиции, ее командиром был назначен поручик Станислав Бизяк. К концу войны словенская полиция состояла из двух рот и пяти взводов. Роты были расположены в Триесте и Постойне, а взводы в Айдовсчине, Диваке, Сезанне, Випаве и в Набрежине. В конце войны полицейские SNVZ вплоть по 1 мая 1945 г. обороняли Постойну, а затем отступили навстречу английским войскам.

К началу февраля 1945 г. на территории OZAK была образована словенская сельская полиция (Orozniski Zbor) со штабом в Постойне. Номинальным командиром этой организации являлся майор Драго Синкович. Под командованием этого офицера был также основан резерв вооруженных сил (Rezevna Dezelna bramba), предназначенный для подготовки потенциальных чинов SNVZ.

Словенские подразделения на территории, присоединенной к Рейху.

После провала политики онемечивания словенцев и их набора в немецкие формирования в Штирии и Каринтии немцы были вынуждены изменить свое отношение к словенцам. К июлю 1942 г. призыв словенцев в ряды верманн- шафта СА в Верхней Карниоле провалился, и немцы стали искать пути привлечения словенцев к сотрудничеству в антипартизанской борьбе. Летом 1942 г. немцы начали организацию так называемых антибанд из Словенцев. Антибанды были по своей сути наемными отрядами, находившимися в подчинении командира полиции безопасности. Помимо ежемесячного оклада эти словенцы получали премии за каждого пойманного партизана и за найденные партизанские стоянки. Всего немцами было создано 5 антибанд. Антибанда «Людвиг» оперировала в районе Крани, «Филипп» - в районе Радовлицы, «Мартин» - в районе Камник, «Лухс» - выполняла задания особой важности, район действия антибанды «Стефан», к сожалению, неизвестен.

На присоединенной к Рейху территории в ряды верманншафта СА попало некоторое количество словенцев. Основная масса словенцев оказалась в верманншафте СА не добровольно, а благодаря включению в так называемые «фолькслисты», согласно которым они приравнивались к этническим немцам. Самым знаменитым словенцем в верманншафте СА был обершарфюрер СА Рудольф Хумер из городка Скофья Лока. При организации частей словенского домобранства в Верхней Карниоле Хумер был назначен офицером связи между ее постами. Позже, исполняя свои обязанности, Хумер трагически погиб. Однако большая часть словенцев негативно отнеслась к своему включению в ряды верманншафта СА. Некоторые словенцы переходили к партизанам Тито, другие дезертировали и нелегально вступали в ряды словенского домобранства. Поэтому в 1944 г. гауляйтер Каринтии Фридрих Райнер запретил призывать словенцев в Вермахт и принимать в ряды верманншафта СА.

Создание словенских частей самообороны в Верхней Карниоле началось в конце 1943 г. Первые посты самообороны были организованы в районе прежней итало-немецкой демаркационной линии. Изначально самооборона была тесно связана с гестапо, служащие гестапо играли заметную роль в формировании, обучении и руководстве самообороны. Первыми в декабре 1943 г. - январе 1944 г. были образованы посты в Сухом Доле, Лючине, Горенье Васе и Чрни Врх. Обычно пост включал в себя от 40 до 60 охранников, в крупных городах численность поста могла превышать 150 человек. Главной задачей самообороны была борьба с партизанами, помимо несения охранной службы, добровольцы патрулировали прилегающую к постам местность, участвовали в антипартизанских операциях. Формирование словенских частей на присоединенной к Рейху территории было с радостью встречено словенцами. В ряды самообороны вступали не только словенцы, дезертировавшие из немецкой армии, но и перебежчики от партизан, причем последние продолжали вступать в ряды самообороны вплоть до конца войны. В апреле 1944 г. сформированная в рядах самообороны ударная рота была отправлена в Штирию, где вошла в состав 25-го полицейского полка СС. Посты самообороны тем временем отражали участившиеся атаки партизан. В боях с партизанами части самообороны достигли весьма скромных успехов в борьбе с партизанами, в основном из-за подавляющего превосходства последних. В марте 1945 г. части самообороны приняли участие в последнем немецком наступлении на территории Верхней Карниолы. Несмотря на потери, понесенные в боях с партизанами, численность самообороны росла и к концу войны достигла 2600 человек. В самом конце войны, 5 мая 1945 г., гауляйтер Райнер объявил о передаче Верхней Карниолы в состав Люблянской провинции. Однако мечта словенцев о независимости и единстве сбылась лишь спустя 46 лет.

января 1945 г. Национальный комитет принял решение о создании на основе отрядов домобранства Словенской на национальной армии. На основе Словенского домобранства планировалось сформировать Люблянскую дивизию, на основе Словенского корпуса национальной безопасности - Приморскую дивизию, а на основе самообороны Верхней Карниолы - Горскую дивизию. Суматоха последних месяцев войны оставила этот проект, как и многие другие, лишь на бумаге. Большинство частей Словенской национальной армии оказались в мае 1945 г. в Австрии, где произошла их сдача в плен англичанам.

Заключение

Исследование проблемы коллаборационизма в годы Второй мировой войны, проведенное нами в данной работе, позволяет по нашему мнению, сделать вполне определенные выводы.

Сотрудничество с оккупантами, имевшее место в Югославии в 1941-1944 гг., было следствием внутриполитических противоречий, существовавших в государстве, объединявшем южных славян, с момента его возникновения. Характерной чертой югославского сепаратизма было то, что он возник практически исключительно на национальной почве и был связан со стремлением хорватов, словенцев, македонцев, албанцев и других народов и народностей страны отделиться от Югославии и положить конец сербскому господству.

К сожалению, эксперимент по созданию объединенного государства южных славян оказался неудачным. Это государство было создано в результате взаимодействия нескольких разнородных факторов, казалось бы суливших успех этому предприятию.

Во-первых, в начале ХХ века среди южных славян получила распространение идея их общего происхождения и общности судеб. На базе этой идеи и оформилось движение югославянского единства, основным носителем которой была Сербия. Можно сказать, что на некоторое время эта идея захватила широкие слои балканского славянского сообщества.

Во-вторых, на югославянские народы, входившие в состав Австро-Венгрии давила угроза оказаться в рядах побежденных и подвергнуться насилию со стороны победителей. Объединение с Сербией в одно государство давало надежду на перемещение хорватов, словенцев, боснийцев в ряды победителей или хотя бы снимало угрозу оказаться привлеченными к ответу за грехи австрийцев и венгров.

В-третьих, немаловажным фактором было давление на югославянские народы Франции, желавшей не допустить итальянской экспансии на Балканах и, соответственно, угроза оказаться под владычеством Италии в случае, если хорваты и словенцы окажутся в одиночестве.

В результате, в 1918 г. на карте Европы появилось Королевство сербов, хорватов и словенцев, объединившее южных славян под эгидой Сербии. Но уже вскоре проявились проблемы, которые не учитывались при создании нового государства. Создатели Югославии отказались от принципа федерации и возникло единое централизованное государство, в рамках которого объединились народы слишком разного уровня развития, к тому же принадлежавшие к различным цивилизационным типам: православные сербы, черногорцы, македонцы, тяготевшие к России, католические хорваты, словенцы, венгры, стремившиеся к Европе, и мусульмане боснийцы и албанцы, смотревшие более на традиционный исламский Восток.

Нельзя забывать и то, что господство во вновь возникшей стране оказалось в руках не самой развитой ее части - Сербии. А сербы, охваченные идеей преобразования Королевства СХС в «Великую Сербию», развернули борьбу за «сербизацию» наций и национальностей страны. Особенно явным это стало после монархического переворота 1929 г., установившего в стране режим открытой диктатуры сербов.

Итогом непродуманной и порочной национальной политики стал быстрый подъем национально-сепаратистских настроений в большинстве районов страны. Формируются националистические организации, которые, требуя на словах реорганизации государственного устройства с предоставлением нациям и национальностям прав широкой автономии, на деле взяли курс на раскол страны. При этом уже тогда националисты установили активные контакты с внешними силами - Италией, Германией, Венгрией, видя в них своих друзей и защитников. Таким образом, еще до начала Второй мировой войны сформировалась идея получения независимости от Сербии в результате военного разгрома Югославии внешними врагами.

Особо стоит отметить, что в межвоенный период в рядах националистов вызрела идея не просто отделения от Югославии, а создания на своей территории «моноэтнических» государств посредством проведения того, что сегодня мы называем этническими чистками с изгнанием всех национально-чуждых жителей.

К 1941 г. Югославия пришла в состоянии глубокого внутреннего кризиса, вызванного острыми межнациональными противоречиями, и немудрено, что при первом же ударе итало-немецких войск страна развалилась.

Сразу после оккупации и раздела страны державами «оси» и возникает феномен югославского коллаборационизма, характерной особенностью которого было то, что строился он на националистических основаниях. Лидеры националистических организаций и масса их рядовых членов пошли на сотрудничество с оккупантами в надежде на получение после войны права на создание собственного государства. Тем более, что создание «независимой» Хорватии, казалось бы, свидетельствовало о реальности таких надежд. На сотрудничество с врагом пошли даже сербские националисты.

Еще одним побудительным мотивом к сотрудничеству такого рода стало появление и быстрое усиление коммунистического партизанского движения, грозившего созданием после войны коммунистических режимов в Югославии или государствах могущих возникнуть на ее развалинах.

Коллаборационистская деятельность в Югославии в годы оккупации заключалась прежде всего в оказании захватчикам прямой военной помощи в борьбе с национально-монархическим и коммунистическим партизанским движением. Националисты стремившихся к отделению от Югославии регионов формировали достаточно многочисленные войсковые подразделения и соединения, внесшие значительный вклад в антипартизанские операции оккупантов. Нельзя не признать, что сражались национал-коллаборационисты мужественно, а эффективность их действий порой была выше, чем у немецких войск. Значительное влияние на эффективность военных операций коллаборационистских войск оказала жестокость, с которой они относились к своим противникам.

Подобная же жестокость проявлялась и в отношении мирного населения, не принадлежащего к данной национальной группе. Скажем, хорватские националисты, одержимые идеей создания в будущем мононационального, этнически чистого государства развернули этнические чистки в отношении сербского населения в таких масштабах, что, как нам представляется, вполне можно говорить о геноциде сербов.

Победа стран Антигитлеровской коалиции, в состав которой входила и представленная эмигрантским королевским правительством и правительством Тито Югославия положила конец надеждам национал-радикалов. После войны Югославия была восстановлена в новом обличие федеративной республики, но это, как мы знаем, не спасло страну. Новый кризис, поразивший государство южных славян в конце 80-х - начале 90-х гг. ХХ в. положил конец его существованию. Мечты националистов воплотились в реальность: Югославия распалась. На ее месте возникли новые старые государственные образования, вновь, как и в 40-х гг. вступившие в борьбу друг с другом и начавшие очистку своих земель от представителей нетитульных народов.

Список историографии

1.[Электронная версия] Семёнов К.К. Политические солдаты Гитлера//URL: <http://lib.rus.ec/b/339753/read> (Дата обращения: 16.04.2012)

.[Электронный ресурс] Косик В. Опыт истории страны, которой не было: Сербия в 1914-1941гг// Русский архипелаг//URL:<http://www.archipelag.ru/geopolitics/piryadok/balkany/knot/332/> (Дата обращения: 1.08.2011)

.[Электронный ресурс] Крфска декларација//URL:<http://sr.wikisource.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D1%84%D1%81%D0%BA%D0%B0_%D0%B4%D0%B5%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%98%D0%B0> Крфска_декларација

.[Электронный ресурс] Писарев Ю.А. Создание югославского государства в 1918 г.: Уроки истории//URL:<http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/SERBIAN.HTM> (Дата обращения: 1.08.2011)

.[Электронный ресурс] Романенко С.А. Между национальной и пролетарской диктатурой (Милан Недич - Дража Михайлович - Анте Павелич - Йосип Броз Тито)//URL:<http://srbija.narod.ru/Romanenko.html> (Дата обращения: 10.04.2012)

.[Электронный ресурс]: Ustav Kraljevine Srba Hrvata i Slovenaca// URL;<http://www.arhivyu.gov.rs/> (Дата обращения: 1.08.2011)

7.Dokumenti ustasa. Priredio Petar Pozar. Zagreb , 1995.

.Durakovic N. Prokletstvo Muslimana. Sarajevo , 1993.

.Filandra S. Bosnjacka politika u XX stolecu. Sarajevo, 1998. S. 93-94.

.Imamovic M. Historija Bosnjaka. Sarajevo , 1998.

.Jotic V. D. Odabrana dela I knjiga. Münhen, 1981.

.Lucic J., Sanjek F., Antic Lj. i dr. Hrvatski povijesni zemljovidi. Zagreb , 1994.

.Sanjek F. Krscanstvo na hrvatskom prostoru. Zagreb , 1996. S.454-469.

.Zbornik dokumenata i podataka o narodnooslobodilackom ratu naroda Jugoslavije. XIV, knj.I. Dokumenti cetnickog pokreta Draze Mihailovica. 1941-1942. Beograd , 1981.

15.Говори и изjаве генерала Драже Михаиловиhа. Чикаго, 1966.

.Димић Л. Културна политика у Краљевини Jугославији 1918-1941. Београд, 1997. Трећи део. Политика и стваралаштво.

.Документи о издаjству Драже Михаиловиhа. Т.I. Београд, 1946.

.Задохин А.Г., НизовскийА.Ю. Пороховой погреб Европы.- М., Вече. 2000.

.Залесский К.А. Кто был кто во Второй мировой войне. Союзники Германии. М., 2003. С. 266.

.Иностранные военные формирования Третьего рейха/Сергей Дробязко, Олег Романько, Константин Семёнов. - М.: АСТ: Астрель, 2009.

.Киселев А., протоирей. Облик генерала Власова. (Записки военного священника). Второе издание. Путь жизни, NY. 1960.

.Маевский В. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. Нью-Йорк, 1966. В 2 томах. Т. 2.

.Македонский вопрос в документах Коминтерна/Сост. Л. И. Жила, В. Т. Поповский. Т. 1. Ч. 1.: 1923-1925. Скопjе, 1999.

.Матиh М. Равногорска идеjа у штампи и пропаганди. Београд, СИС, 1995.

.Неманов Л. Сербо-хорватская проблема "Русские записки", 1939, № 17.

.Пилько Н.С. Словения в годы оккупации. СПб.; М., 2009.

.Ржевская Е. Геббельс. Портрет на фоне дневника. М., 1994.

.Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000.

.Слиjепчевић Ђ. Историjа Српске Православне Цркве. Београд, 1991. Кн.

.Чему свидетели мы были... Переписка бывших царских дипломатов 1934 1940 годов. Сборник документов в двух книгах. М., 1998. Кн. 2. 1938 - 1940.