в условиях выбора возможностей, наличии альтернатив;
Каждый человек, стремясь к достижению частных целей, должен оставаться в рамках легитимности, т.е. в рамках признанных и практически принятых норм.
Мерой свободы человека задается и мера его ответственности.
В морали человек ответствен перед самим собой, а перед другими - в той мере, в какой он признает их своими-другими, т.е. частью своей суверенности, в какой других он принимает как продолжение себя самого или как таких, которые представительствуют его, через которых он оказывается представленным. Соответственно в морали человек ответствен только за самого себя: за сохранение своей внутренней свободы, своего достоинства, своей человечности. Но и за других, в той мере, в какой он признает их своими-другими.
Таким образом, можно сделать вывод, что власть - это несомненно свобода, свобода выбора и принятия решения, однако нет безграничной свободы без ответственности. Человек ответственен за себя и за других, кто от него зависит.
По мнению Ж.Сартера французского философа, представителя атеистического экзистенцианализма каждый человек вершит свою судьбу и на него возлагается полная ответственность за существование. Он ответственен не только за свою индивидуальность, он отвечает за всех людей.
Ж. Сартер пишет: «То, что мы выбираем, - всегда благо. Но ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Если, с другой стороны, существование предшествует сущности и если мы хотим существовать, творя одновременно наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Таким образом, наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать, так как распространяется на все человечество. Я ответствен, таким образом, за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека, который выбираю, выбирая себя, я выбираю человека вообще.
Экзистенциалист охотно заявит, что человек - это тревога. А это означает, что человек, который на что-то решается и сознает, что выбирает не только свое собственное бытие, но что он еще и законодатель, выбирающий одновременно с собой и все человечество, не может избежать чувства полной и глубокой ответственности. Правда, многие не ведают никакой тревоги, но мы считаем, что эти люди прячут это чувство, бегут от него. Несомненно, многие люди полагают, что их действия касаются лишь их самих.
Для каждого человека все происходит так, как будто взоры всего человечества обращены к нему и будто все сообразуют свои действия с его поступками. И каждый человек должен себе сказать: действительно ли я имею право действовать так, чтобы человечество брало пример с моих поступков? Если же он не говорит себе этого, значит, скрывает от себя свою тревогу. Это - тревога, известная всем, кто брал на себя какую-либо ответственность. Когда, например, военачальник берет на себя ответственность, отдавая приказ об атаке и посылая людей на смерть, то, значит, он решается это сделать и, в сущности, принимает решение один. Конечно, имеются приказы свыше, но они слишком общи и требуют конкретного истолкования. Это истолкование исходит от него, и от этого истолкования зависит жизнь десяти, четырнадцати или двадцати человек. Принимая решение, он не может не испытывать какого-то чувства тревоги. Такая тревога знакома всем руководителям. Однако она не мешает им действовать, наоборот, составляет условие действия, так как предполагает, что рассматривается множество различных возможностей. И когда они выбирают одну, то понимают, что она имеет ценность именно потому, что она выбрана. Эта тревога, о которой толкует экзистенциализм, объясняется, кроме того, прямой ответственностью за других людей. Это не барьер, отделяющий нас от действия, но часть самого действия».
Проанализировав вышесказанное можно сделать вывод: человек, наделенный властью, не может избежать чувства полной ответственности (тревоги) за других людей. При этом никак не учитываются тяготы обстоятельств. Такое чувство знакомо всем руководителям.
Подлинный феномен власти мы имеем только там, где имеется приказ и подчинение. При этом его особенность состоит в том, что приказ требует беспрекословного повиновения, независимо от согласия или несогласия повинующегося. Этот абсолютизм власти может быть абсолютно мал, и строго ограничен, может даже легко переноситься повинующимся. Она беспрекословна эта власть, хотя никем не переживается, как тяжесть.
Анализ приказа и подчинения показывает: в подчинении всегда заключается замена собственной воли и свободы чужой волей и свободой, повиновение за страх, а не за совесть.
Нигде антиномия (противоречие) власти не выражена с такой силой и глубиной, как в христианской религии. Поэтому отсюда, из этой постановки вопроса должно исходить философское решение этого удивительного противоречия, которое заключает в себе власть и которое составляло трагедию истории. Прежде всего, нужно отметить то удивительное свойство, что величайшее зло необходимо принимает форму власти, тогда как величайшее добро никогда не принимает форму власти.
Как и во всех решениях глубоких противоречий дело решается тем, что власть берется в двух различных смыслах. Петражицкий когда-то нашел для этих двух смыслов власти удачные термины «служебной» и «господской» власти. Власть, которая «от Бога» и получает религиозно-моральное оправдание есть власть служебная, она служит правде и справедливости. Апостол Павел после своего знаменитого текста сразу говорит, какая власть и в каком смысле может быть названа властью от Бога: только та, которая служит правде и справедливости, над которой стоят эти высшие божественные ценности. В этом смысле здесь сейчас же следует разъяснение, что начальник есть божий слуга и носит меч не напрасно, а именно для защиты добрых и для борьбы со злыми. Ясно, что здесь власть берется в смысле нормального правового государства.
В каком другом смысле власть берется, когда о ней говорится в Евангелии, что она от диавола? Такая власть должна быть названа господской в силу того, что она никаким высшим началам, никому и ничему не служит, напротив всех заставляет служить себе. Такая власть и начальник, который служит такой власти, носят меч вовсе не для борьбы со злом, а, напротив, для совершения зла, для устрашения добрых, свободных и независимых, не желающих «падши преклониться» перед ними. И что значит это требование «падши преклониться»? Оно значит принятие из рук диавола трех основных форм зла: человекоубийства, лжи и тирании. При этих средствах достижения власть действительно принадлежит ему.
В своей книге «Кризис индустриальной культуры» Б.Вышеславцев говорит, что прочность власти не представляет собой конечную цель и абсолютную ценность. Но свобода и справедливость, есть конечная цель и абсолютная ценность. И эта ценность может для своей реализации требовать сильной власти.
Власть есть субординация. Она предполагает особое взаимодействие сознательных существ и есть социальный акт и при том двусторонний: акт приказа и исполнения, связывающий слугу и господина, подданного и властителя. Но отношение властвования может устанавливаться и за пределами службы и управления, в самых неожиданных сочетаниях жизненных отношений, между различными людьми, между животным и человеком. К феномену власти относятся и такие понятия, как «неповиновение», «бездействие власти», «попустительство», «злоупотребление властью».
Взаимодействие человека с животным показывает нам феномен власти во всей его чистоте. Собака понимает все отношения властвования, понимает, что такое приказ, повиновение, неповиновение, предоставление свободы, разрешение и т. д. Ловля слонов и их приручение показывает всю странность власти: слон сопротивляется бешено внешнему насилию и оковам. Затем признает сопротивление бессмысленным, оплакивает настоящими слезами свою свободу и с какого-то момента вступает в отношения подвластности. Подвластность слона наглядно показывает, что повиновение совсем не есть подчинение силе; когда он пойман и связан веревками и подчиняется только силе, он именно находится в состоянии неподвластности, он еще не вступил в отношения подчинения. Все орудия воздействия физической силы на животных: бич, удила, даже каленое железо укротителей - все это симптомы неповиновения, знаки неполного и неудачного властвования. Таков смысл приручения животных. Дикие подчиняются только силе, - значит не подчиняются власти, не вступают в отношения властвования и повиновения. Преимущество силы само по себе никогда не создает власти: мы можем отбросить муравья, раздавить муравья, ударом ноги уничтожить муравейник, но властвовать над муравьями мы никаким образом не можем. Только какая-то особая апелляция к силе при известных условиях создает власть, но отнюдь не всякое насилие. Укрощение, ловля слонов, объездка лошадей показывают это ясно.
Установление властеотношения осуществляется различными путями: силой, лаской, кормлением. Установление власти есть, в конце концов, внушение абсолютной зависимости. Связь с гипнозом, точнее сказать, внушением, совершенно несомненна. Когда слон убеждается в бесполезности и бессмысленности сопротивления, ему внушается сознание абсолютной зависимости от какой-то другой воли; он убеждается в том, что отныне не принадлежит самому себе. С другой стороны, акт внушения подвластности вовсе не всегда опирается на силу и устрашение. Всякий, воспитывающий животных, и особенно собак, знает, что кормление и в особенности вскармливание, прежде всего внушает чувство абсолютной зависимости, оно есть мощное средство для внушения подвластности. То же самое существует и между людьми, существует в семье: «кормилец» и «поилец» внушает чувство зависимости, и через него подчинение именно в силу того, что он кормит и поит членов семьи. Вскармливание, начиная с самого раннего возраста, внушает особенно сильно чувство зависимости и чувство подчинения. Замечательно, что некоторые животные, как, например, кошки, не вступают в отношения подвластности: лаской и лакомством ее можно подкупить и соблазнить, но не подчинить. Зов, обращенный к собаке, есть приказ, тогда как зов, обращенный к кошке, есть всегда просьба. Таким образом, феномен власти нужно отличать от просьбы, совета, авторитетного указания. Авторитет отнюдь не совпадает с властью: можно обладать высоким научным или нравственным авторитетом (например, Сократ, Будда, Христос) и вовсе не обладать властью.
Отношение властвования и подчинения не есть ни просьба, ни совет, ни подчинение авторитету, ни иерархическое преимущество, ни сила, ни подкуп. Оно совершенно особенно - это особое взаимоотношение и имеет некоторую свою собственную сущность. Она состоит в том, что чужое «я» в некоторых отношениях занимает место моего собственного «я», что характерно для феномена внушения. Совершается как бы временная потеря своего «я», самоотчуждение, превращение себя в орудие чужой воли. При этом для власти существенно то, что повинующийся совершенно не имеет права ставить свое повиновение в зависимость от оценки приказа, от оценки его разумности, целесообразности, полезности. Во всяком приказе есть некоторый момент абсолютного произвола и бесконтрольности. Независимо от того, хочу или не хочу, прав или не прав приказывающий.
Когда подчинение жестоко, несправедливо, бессмысленно, тогда с особой силой выступает его принципиальная независимость от самооценок подчиняющегося, от его собственной мысли и воли. Но в самой культурной, законной власти, далекой от всякого деспотизма, присутствует этот момент абсолютности, бесконтрольности, непроницаемости для подчиняющегося.
Когда полицейский останавливает машины своей палочкой, то никто не ощущает его властвования как тирании или произвола. Он служит порядку и организации движения, и тем не менее абсолютность подчинения здесь налицо: никто не имеет права спорить о том, что он правильно или неправильно остановил и задержал движение. Он действует так, как находит нужным по своему абсолютному усмотрению. Эта сущность власти составляет огромную организующую ценность, без которой невозможна никакая дисциплина.
Прежде всего, отношение властвования необходимо и с самого начала принимает некоторую нормативную форму. Формирование при помощи права представляет собой облагораживание власти, ее сублимацию, и она начинается в принципе тотчас же, как только появляется власть. В самом деле, единичный приказ и единичное повиновение еще не создают власти: властвует тот, чьи приказы всегда исполняются, т. е. исполняются закономерно, нормально, а не в виде исключения. Иначе говоря, властитель есть тот, кто имеет право приказывать, а подчиненный есть тот, кто обязан подчиняться.
Внушение зависимости, на которое психологически опирается всякая власть, есть вместе с тем внушение обязанности, внушение некоторого правоотношения. Но как только властвование приняло минимальную форму права, как только началась его сублимация, так тотчас же мы вошли в стихию права, где возможен вопрос о правде и справедливости, о законной власти: имеет ли право этот человек приказывать и обязан ли я повиноваться? Законная власть, т. е. настоящая и подлинная власть, это та, которую не только я признаю властью, но которую все признают властью. Законный властитель это тот, которому все подчиняются и должны все подчиняться, ибо закон обладает формой всеобщности. Здесь выступает момент социального, коллективного внушения в феномене власти: недостаточно единичного признания и единичной подвластности: не только я сам, но мы все должны признать власть имеющей право властвовать, дабы она действительно была властью.
Власть может быть автономно признанной и управомоченной, когда она является службой авторитетного лица и специалиста, которому мы даем свободу команды и согласие подчинения, но только в известной специальной и ограниченной сфере, сохраняя за собою право выбора и смены авторитетного лица.
Мы передаем сами право распоряжения и решения - там, где не можем, не умеем или не желаем сами распоряжаться и решать. Но это лишь частичная, условная и ограниченная передача. Такова власть капитана, машиниста, пилота, министра.
Проанализировав труды Б. Вышеславцева, подведем итог:
Власть имеет место там, где есть приказ и подчинение.
С точки зрения религии власть двояка: власть служебная во главу угла ставит выполнение религиозной морали, власть же господская ничему не служит, а заставляет служить себе, власть ради власти.
Власть есть субординация, социальный двусторонний акт: акт приказа и исполнения. Власть существует там, где есть чувство зависимости.
Заключение
общество власть свобода ответственность
Власть появилась с возникновением человеческого общества и будет в той или иной форме всегда сопутствовать его развитию. Она необходима для организации общественного производства, которое требует подчинения всех участников единой воле, а также для регулирования других взаимоотношений между людьми в обществе.
Из всего многообразия форм власти менеджер должен умело использовать влияние в зависимости от возникшей ситуации. Принимая решение и проводя его в жизнь, руководитель не должен доводить дело до конфликта с подчиненными. Власть руководителя не безгранична.
Отвечая на главный вопрос, поставленный в работе, можно сделать несложные умозаключения: власть - это свобода, свобода выбора и принятия решения, свобода осуществлять свою волю. Однако нет безграничной свободы, в обществе она ограничивается нормами морали и права. Нарушение этих норм, несомненно, ведет к ответственности: нарушение норм морали ведет к порицанию, неодобрению со стороны общества, угрызению совести, нарушение норм права - к ответственности перед законом. Там где есть свобода, есть и ее ограничитель - ответственность. Мы пришли к такому выводу не сразу, этому предшествовала длинная история.
Быть свободным, самостоятельным - значит быть ответственным. Более того, свобода и ответственность находятся в прямой зависимости: чем шире свобода, тем больше ответственность.
Таким образом, нельзя разделить понятие власть на свободу или ответственность, так как первое не может существовать без второго. Правильнее будет, если дать следующее определение: власть - свобода и ответственность.
Список литературы
1.Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии//Вышеславцев Б.П. - М., 1955. -170 с.
.Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры. Избранные сочинения//Вышеславцев Б.П. - М.:Астрель, 2006 стр. 1040
.Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Уч-к. - М., 2000. -472 с.
.Сартр Ж.П. Экзистенцианализм - это гуманизм// Сумерки богов. - М., 1989 с.319-344