Политический консерватизм М.П. Погодина
Политический консерватизм М.П. Погодина
Сергей Лабанов, Москва
23
ноября исполняется 205 лет со дня рождения русского публициста, редактора,
историка и идеолога патриотического, монархического направления мысли, одного
из создателей знаменитой триады “Православия. Самодержавия. Народности” М.П.
Погодина (1800-1875). В сегодняшнем лишённом твёрдых нравственных ориентиров
обществе, существует потребность выработки устойчивой национальной идеологии. В
этом отношении фигура М.П. Погодина представляет для нас особый интерес.
К
сожалению, до последнего времени имя Погодина предаваема забвению. До сих пор
не изданы его основные сочинения, как публицистического, исторического
характера, а также стихи, драмы и историческая проза. Но кроме этого, он
сегодня нам интересен как идеолог русского национального развития, выразившего
суть национальной идеи.
Он
родился в семье крепостного, управляющего Московскими домами П.А. Салтыкова,
отпущенного им на волю в 1806 году. Первое образование получил дома, выучившись
грамоте у домашнего писаря. С 1814 г. – в Московской губернской гимназии.
Окончив гимназию первым студентом, поступил на словесное отделение Московского
университета (1818), где наибольшее влияние на него оказали проф. Р.Ф.
Тимковский, И.А. Гейм и особенно А.Ф. Мерзляков.
Интерес
к немецкой литературе стимулировал и сближение его с Ф.И. Тютчевым. Сам Ф.И.
Тютчев в меру своих сил помогал становлению таланта Погодина. Дружба с Тютчевым
способствовала сближению с его литературным наставником С.Е. Раичем,
пригласившим его в декабре 1822 года в своё литературное общество. Кроме этого,
он вместе с Тютчевым входил в общество любомудров и активно участвовал в нем.
Здесь
он знакомится с московской литературной молодёжью и в частности с С.П.
Шевырёвым, В.П. Титовым, которые вводят его в круг философско-эстетических
интересов любомудров. При этом Погодин тяготеет к «шеллингианскому» крылу
общества, воспринимая идеи немецкого философа применительно к эстетике и теории
истории у И. Бахмана и Ф. Аста и оставаясь чуждым натурфилософии Ф. Шеллинга.
В
конце 1825 года Погодин составил литературный альманах «Урания. Карманная
книжка на 1826 г.» (1825), который призван был стать «Московским ответом» на
декабристскую петербургскую «Полярную звезду» А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева.
Погодину удалось привлечь к сотрудничеству А.Ф. Мерзлякова, Ф.И. Тютчева, Е.А.
Боратынского, П.А. Вяземского, доставившего ему стихотворения А.С. Пушкина.
Однако основу составили участники сборника и московские любомудры, т.е. здесь
впервые был представлен круг литературных имён и эстетических устремлений,
который характеризовал московскую литературу 1820-30-х годов.
Начиная
с 1827-30-х годов, издавал журнал «Московский вестник», куда привлёк А.С.
Пушкина. Несмотря на формальный неуспех, «Московский вестник» явился выражением
круга идей, складывающихся в 20-е годы среди молодого поколения московских
литераторов – своеобразного «московского романтизма», восприняв парадигму
немецкого романтизма литературной теории и философии. Роль исторических
материалов определялась шеллингианским пониманием истории как науки
«самопознания» человечества и романтизма. Интересом к национальной истории
программный характер имели «исторические афоризмы и вопросы» Погодина (1827), определившие
его шеллингианские увлечения и стремление к философской «теории истории».
Без
всякого сомнения, Погодин был одним из лучших и глубоких русских мыслителей,
хранящих и развивающих наше русское своеобразие, и ставший вместе с Ф.И.
Тютчевым одним из ярких выразителей русской имперской идеи.
По
своему происхождению он являлся сыном крепостного крестьянина и, подобно своему
тёзке М.В. Ломоносову, Михаил Петрович приехал в одну из столиц в поисках
знаний. В 1841г. избран действительным членом Петербургской Академии наук.
Творчество Погодина исключительно многогранно. Он автор ряда капитальных
исторических трудов, исторической драмы «Марфа Посадница», ряда повестей,
литературно-критических и других работ.
В
центре интересов Погодина — исторические занятия. В начале 1830-х годов он
сотрудничает в изданиях Н. Надеждина «Молва» и «Телескоп», помещая здесь помимо
повестей и очерков разные заметки, а также статьи на актуальную польскую тему.
По мысли Погодина, исполненная смуты и «безначалия» история Польши доказывает
необходимость русского господства, однако вывод о важности изучения и
популяризации польской истории, языка делал его позицию неоднозначной. В
позиции Погодина отразились, видимо, также разговоры с А.С. Пушкиным.
Главную
задачу истории Погодин видел в том, чтобы она сделалась «охранительницею и
блюстительницею общественного спокойствия». В публицистике 1830-х — начала
1850-х годов он твёрдо стоял на патриотических и консервативных традициях.
Михаил Петрович вошёл в историю русской общественной мысли как сторонник
идеологии официальной народности, представленной триединой формулой
«Православие. Самодержавие. Народность», а также принимал активное участие в
разработке данной теории.
Мировоззрение
Погодина было очень эклектичным, в отдельных своих элементах попросту
противоречиво несоединимым. В целом же его можно назвать демократическим
монархистом. Выйдя из народа, болея за народ, мечтая об его освобождении от
крепостного рабства и, с другой стороны, будучи совершенно чуждым
аристократической элите и дворянской спеси, он тем не менее не был либералом и
революционером. Подобно славянофилам, он развивал идею о добровольном призвании
народом правителей (придерживался варяжско-норманской теории относительно
первых русских князей), но если славянофилы подчёркивали, что народ, отдав
власть, оставлял себе силу общественного мнения и совета, то Погодин, во многом
также как и Ф.И. Тютчев, этот принцип забывал и полностью погружался в
деятельность властей государства.
Значительная
роль в разработке теории официальной народности принадлежала молодому Погодину.
Кровная связь с народом и глубокое понимание русского Православия сделала
русскую национальную идею особенно ему близкой. Представление об особом
характере русской истории в сравнении с европейской было сформировано им в
лекции, прочитанной им при товарище министра народного просвещения С.С. Уварова
и полностью им одобренная.
Погрузившись
в изучение русских летописей, Погодин убедился в глубоком отличии хода
отечественной истории от западноевропейской. К подобным же мыслям пришёл и Ф.И.
Тютчев, находясь в это время на Западе на дипломатическом поприще. В одном из
своих выступлений, носящих во многом официальный характер, Погодиным была
выражена суть русской народности. Вот как Погодин объяснял причину отсутствия в
России законов и учреждений, подобных западноевропейским: «... Всякое
постановление должно непременно иметь своё семя и свой корень ... пересаживать
чужие растения, как бы ни были они пышны и блистательны, не всегда бывает
возможно или полезно».
Принятие
Православия, развивающего «особую сторону веры», и добровольное «призвание
варягов», положивших, в отличие от завоевания на Западе, начало русской
государственности, предопределили специфический характер отношения верховной
власти к нации и её роль во всех сферах жизни, в частности национальном
просвещении.
По
ряду вопросов (самостоятельность русского исторического процесса, роль
Православия и некоторых других) взгляды Погодина были близки к воззрениям
славянофилов.
Его
воззрения были проникнуты идеей провиденциализма. Отечественная история
представала наглядным примером руководящей роли Божественного промысла.
Отечеству предрекалась блистательное будущее, при этом отмечая, что Россию
ведёт «перст Божий ... к какой-то высокой цели». Особое значение придавалось
этническому единству населения империи, говорящего одним языком и исповедующего
одну веру.
Идеи
официальной народности Погодин пропагандировал и в дальнейшем — как в лекциях,
так и на страницах печати. Однако, придерживаясь консервативных взглядов на
государственное устройство России, учёный в то же самое время был убеждённым
сторонником отмены крепостного права, и свою приверженность самодержавию
основывал прежде всего на просветительской миссии, которую с ним связывал. И в
этой связи позиции как М.П. Погодина, так и Ф.И. Тютчева стали предтечей учения
о народной монархии, главным разработчиками которой позднее стали Л.Н.
Тихомиров, В.В. Розанов, М.О. Меньшиков, И.А. Ильин, и, конечно, И.Л.
Солоневич.
Важная
составляющая историко-политической концепции Погодина — представление об
общеславянских корнях русской истории и культуры, предопределившее сочувствие
идеям «славянского возрождения» и формирование панславистских взглядов.
Совершив в 1835 году поездку по Германии, побывав в Вене, он предоставил С.С.
Уварову «Отчёт», в котором сообщал новости научной жизни Германии и рассказывал
о встречах с «деятелями славянского возрождения» — В.Ганкой, Шафариком,
В.Караджичем. Славянская тема становится значительной частью
литературно-общественной деятельности Погодина.
Наконец,
в последующем отчёте министру просвещения о новом заграничном путешествии 1839
года, им впервые была сформулирована новейшая панславистская доктрина. Дав
очерк положения славян и Австрии, историк наметил программу славянского культурно-языкового
«сближения», дополнив её политическими предположениями — о необходимости
изменения политики в отношении Австрии и объединения славян под скипетром
России.
После
путешествия 1839 г. Погодин окончательно решился на издание «Москвитянина»,
получив «благословение» Жуковского и одобрение Гоголя, а официальное дозволение
— благодаря поддержке С.С. Уварова (при активном участии ещё одного
разработчика концепции официальной народности и друга юности С.П. Шевырёва).
Название и концепция журнала отражали «москвофильские» взгляды Погодина.
В
этом журнале Погодиным продолжалось пропагандирование идей официальной
народности. Руководящие «Москвитянином» профессора-гуманитарии вдохновлялись
мыслью о самобытности России, русской истории, русской народности и, протестуя
против преклонения Западу, в полемическом порыве нередко переходили к
преувеличениям и односторонностям.
К
религиозному и политическому вольномыслию Погодин, также как и Ф.И. Тютчев
относился отрицательно. Свидетельство тому — его записки «Месяц в Париже»
(1841, №№1-3). Здесь та же неприязнь к революциям и «мятежникам», к новой
французской литературе, то же негодование и недоумение по поводу допускаемой в
стране свободы слова и неуёмного свободолюбия французов, для которых «всякая
власть ... есть уже личное оскорбление». Все эти идеи позднее выразились и у
Ф.И. Тютчева в его социально — политических статьях и незавершённом трактате
«Россия и Запад», а также в эпистолярном наследии поэта.
Погодина
и Тютчева современники нередко относили к славянофилам. И действительно, между
ними имелось немало общего. В славянофильстве ощутимы заметные консервативные
элементы: приверженность национальным русским традициям, Православию,
патриархальным нравам, монархии (в форме идеала земского царя), отрицательное
отношение к рационализму и вообще характеру западноевропейского просвещения.
Однако они оба во многом шире, чем ранние славянофилы, смотрели как на русскую
историю в целом, так и на современные события (в частности это отразилось на
более объективном отношении Ф.И. Тютчева и М.П. Погодина на неоднозначные и
противоречивые деяния Петра I).
В
большей же степени, взгляды Погодина во многом совпадали со взглядами Ф.И.
Тютчева в 50-х годах. В период Крымской войны им были написаны
«Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны 1853-56».
Особенно популярным оказалось его письмо «Взгляд на русскую политику в нынешнем
столетии», где он резко критиковал лигитимисткий принцип русской политики.
Данное письмо определялось тем, что в нём (наряду с политическими статьями
Тютчева) отчётливо сформулирован тезис о противоположности интересов Европы и
России как представительницы восточного русско-славянского мира. Первоначальное
негодование, которое было у Тютчева сразу после Крымской войны, эмоционально
выплеснулось в эпитафию на смерть Николая I. Однако, после общения с М.П.
Погодиным, сам Тютчев приходит к мысли о том, что сам царь явился жертвой
обмана и изменой со стороны его окружения.
В
целом его взгляды на общественно-политическую ситуацию менялись в зависимости
от складывающейся в стране обстановки. Начало военного столкновения вызывает
патриотическое воодушевление Погодина, однако неудачи русской армии и
неодобрительные отзывы Николая I о его письмах меняют их тематику. Так, в
письме «О влиянии внешней политики на внутреннюю», резко критикующем
«охранительное направление текущего царствования, которое, не учитывая
особенностей национальной истории и национального характера и препятствуя
русскому самобытному просвещению, лишь усиливает бюрократические «язвы»,
единственным лекарством от них Погодин провозглашает гласность. Позднее позиция
мыслителя приходит в противоречие с официальной внешней политикой, терпят
неудачу неоднократные попытки публикации политических писем в 1856 — 58 г.г.
Эти письма оказались очень радикальными и по тональности, и по существу. В них
Погодин глубоко страдает «о народе, который трудится, проливает кровь, несёт
все тягости».
Он
рисует страшный образ России, «алчущей, жаждущей, тоскующей, не знающей, что
делать с своими силами, расточающей блудно Божии дары...». Причиной такого
положения Погодин видит «ложный страх иметь западную революцию!». В этой связи
он прямо говорит о том, что «Миробо для нас не страшен, но для нас страшен
Емелька Пугачёв; Ледрю-Роллен со всеми коммунистами не найдут у нас
приверженцев, а перед Никитою Пустосвятом разинет рот любая деревня».
Камня
на камне не оставляет Погодин от внешней политики Николая I и Нессельроде. Он,
также как и Ф.И. Тютчев, обличает «проавстрийскую» ориентацию кабинета,
политику «жандарма Европы», вследствие которой «народы возненавидели Россию...
и с радостью ухватились теперь за первый открывшийся случай сколько-нибудь
поколебать её».
Кроме
этого, Погодин прямо призывает к отмене крепостного права, высказывая знаменитый
аргумент, прозвучавший позже в речи Александра II к московскому дворянству
(«лучше произвести освобождение сверху, чем оно произойдёт снизу»).
Подтверждением этой тревоги служит такое его высказывание: «Явись в
какой-нибудь Архангельской или Вологодской глуши Шамиль, Пугачёв или Разин, —
он может пройти, проповедуя триумфальным маршем несколько губерний и наделает
правительству больше хлопот, чем бунт Екатерининского времени...». Видимое
«спокойствие» народа обманчиво: «Невежды славят её, России тишину, но эта
тишина кладбища, гниющего и смердящего физически и нравственно... Такой порядок
поведёт нас не к славе, не к счастью, а в пропасть!». И тут же — требование
материального прогресса («учреждение железных дорог»), скорейшего развития
образования, непременной гласности («лекарство, которое под угрозою казни
запрещала нам западная наша политика»). Тут же — осознание необходимости
«перестроить государственный механизм и избавиться от большой части аппарата.
Погодин,
работая над «Письмами», по собственному признанию, «думал, что наконец
наступило время исполнения самых задушевных, заветных надежд», и потому
неизменно посылал каждый из вновь написанных антиниколаевских памфлетов... к
императорскому двору! И там они были одобрены: в ноябре 1854 года Погодин,
находясь в Петербурге, дважды удостоился аудиенции наследника (через два месяца
ставшего Александром II).
Опубликованные
по совету Тютчева за границей «Письма и статьи о политике России в отношении
славянских народов» в 1858 году вызывают резкое недовольство властей, а статья
«Прошедший год в русской истории» стала причиной закрытия газеты «Парус».
Также
как и М.П. Погодин, Ф.И. Тютчев осознаёт взаимосвязь внешней политики с
внутренней, а также глубже воспринимает неизбежность поражения подобной политики
К.В. Нессельроде и его окружения, несмотря на все жертвы русского народа.
В
своих статьях русский историк и мыслитель Погодин исходил из необходимости
учёта неповторимой самобытности, образа жизни, культуры русского и других
славянских народов. Погодин считал, что в основе русской истории по существу
лежит «вечное начало, русский дух».
Творчество
М.П. Погодина было преисполнено славянской соборностью, то есть чувством и
сознанием духовной взаимности достойных свободы и единства братьев-славян. «Мы
любим славян, но и они любят нас, вот и всё: политике сюда и нечего соваться»,
— восклицал учёный. Поэтому Михаил Петрович многократно призывал славян к
взаимному согласию.
Исключительная
широта круга интересов, деятельности, знакомств превращают его в одну из
центральных фигур русской литературной и общественной жизни середины XIX-го
века, а его архив — в своеобразную энциклопедию этой замечательной на таланты
эпохи в России.
Список литературы
1)
М.П. Погодин. Собр. соч. Т.1-5. – М:1872-1876.
2)
М.П. Погодин. Исторические афоризмы. – М:1836.
3)
М.П. Погодин. Взгляд на русскую историю. // Учёные записки Московского ун-та,
Ч.1 №1. 1833.
4)
М.П. Погодин. Письма и статьи о политике России в отношении славянских народов
и Западной Европе. Ч. 1-3. – Париж, 1860-61.
5)
М.П. Погодин. Историко-критические отрывки. – М:1848.
6)
М.П. Барсуков. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. 1-22 (неоконченное) –
Сп-б:1888-1910.
7)
Б.Ф. Егоров. А.А. Григорьев. – М:2000 (о М.П. Погодине С. 24-26).
8)
К.Н. Бестужев-Рюмин. Биографии и характеристики. – М:1882.
9)
Русские писатели. 1800-1917. Словарь. Т.4. – М: 1999.
10)Русское
мировоззрение. Словарь. – М:2003.
11)Русско-славянская
цивилизация. – М:1998.
12)В.О.
Ключевский. М.П. Погодин. Собр. соч. в 9 т. Т.7. – М:1989.
13)Ф.И.
Буслаев. Погодин как профессор. – В его книге «Мои досуги», ч.2. – 1886.
14)Д.
Языков. М.П. Погодин. – М:1901.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.pravaya.ru/