Сущность и особенности проявления кризиса планово-распределительной системы (на примере СССР)
Курсовая работа
На тему
«Сущность и особенности проявления кризиса
планово-распределительной системы (на примере СССР)»
Содержание
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I
.1 Создание
государственной монополии
.2 Иерархия и
сущность планирования
.3 Реальное
функционирование врожденные пороки
.4 Встречный
план
ГЛАВА II
2.1 Недостатки системы
.2 Последствия кризиса
ГЛАВА III
.1 Место
России в Цивилизации
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Возникновение в России в начале ХХ века социалистического строя принесло
с собой переход на планово-распределительную систему управления экономикой.
Просуществовав 60 лет, эта система изменила многое в понимании и во взглядах
людей. Оптимистические вначале они изменились на кардинально противоположные в
конце ХХ века. Причиной этому явился кризис планово-распределительной системы.
Задача работы рассмотреть структуру государственного планирования и
понять причины кризиса в социально-экономической системе.
До
Октябрьской революции 1917 Россия значительно отставала от промышленно развитых
капиталистических государств. По производству промышленной продукции она
занимала 5-е место в мире и 4-е в Европе. За годы довоенных пятилеток (1929-40)
был достигнут значительный рост промышленности и сельского хозяйства. Осуществление
социалистической индустриализации
<#"534854.files/image001.gif">
Наверху - правительство и рядом с ним Госплан, орган
централизованного планирования. Под ними - отраслевые министерства, главки и
предприятия, связанные по вертикали отношениями административного подчинения.
Наряду с Госпланом функционировал Госснаб - орган, ответственный за организацию
обмена продукцией материально-технического назначения, т.е. между
предприятиями; Минторг осуществлял то же с потребительскими товарами.
Министерство финансов и Госбанк отвечали за обеспечение хозяйства деньгами, как
Госснаб - материальными ресурсами.
Существенная добавка к этой
государственно-хозяйственной иерархии иерархия партийная: ЦК КПСС, ЦК компартий
союзных республик, обкомы, райкомы, первичные парторганизации. Партийная
иерархия была важнее государственной, ее властные полномочия - намного шире.
Она командовала хозяйственной иерархией в центре. Но затем линии расходились:
хозяйственное управление строилось по отраслевому принципу, партийное - по
территориальному. Сходились они вновь на предприятии. Директором командовали, с
одной стороны, обком и райком, с другой - главк и министерство.
Еще одно дополнение: все сказанное касается
предприятий так называемого союзного подчинения - наиболее важных и крупных.
Кроме того, существовали предприятия республиканского, областного, районного
подчинения, целые отрасли, состоящие из таких предприятий. Для управления ими
по аналогии с общей союзной схемой создавались советы министров союзных
республик, облисполкомы и райисполкомы при местных советах как представительных
органах. При распределении ресурсов в Госплане Союза правительства республик и
облисполкомы выступали как «фондодержатели» наряду с союзными министерствами.
Стройная система, обеспечивающая единство в многообразии. Мечта многих и
сегодня - четкая вертикаль управления.
Теперь, как эта машина действовала.
Предприятие, чтобы производить продукцию, должно
знать: какую продукцию производить и в каком количестве; как получить
необходимые для производства материальные ресурсы и оборудование; как получить
деньги, необходимые для оплаты факторов производства, в том числе рабочей силы.
В рыночной экономике всю эту информацию предприятие
добывает само, от рынка и само принимает решения. В плановой экономике эта
информация приходит по каналам описанной иерархии.
Из министерства через главки предприятия получали
плановые задания, а также лимиты на материальные ресурсы и капитальные
вложения. Вместе с показателями численности работников и оплаты труда, а также
финансовыми показателями они образовывали костяк плана предприятия. Из Госснаба
через его территориальные управления приходили фонды (фондовые извещения на
материальные ресурсы) и, главное, наряды - указания о том, у кого следует
получить те или иные материальные ресурсы, когда и в каком количестве, а также
(в других нарядах) о том, куда, когда и в каких количествах поставить
произведенную продукцию. Таким был основной контур планирования - натуральные
показатели.
Поскольку в чистом виде такая схема делала работу
министерств, плановых и снабженческих органов непосильной, в жизни она
несколько трансформировалась: сначала доводились лишь контрольные цифры,
отталкиваясь от них, предприятия сами готовили проекты собственных планов и
заявки на материальные ресурсы и направляли их по инстанциям наверх. Там их
сводили и направляли еще выше. Конечный пункт всей этой информации, уже
агрегированной, - Госплан.
В работе Госплана ключевым документом были
материальные балансы. В них сводились источники ресурсов (объемы производства
плюс импорт) и их распределение (фонды на материальные ресурсы, определявшиеся
на основе заявок, плюс экспорт).
Материальные балансы утрясались до равенства ресурсов
и их источников, и из балансов уже исходили задания по производству и лимиты
распределения. Они затем разукрупнялись в министерствах и доводились до
предприятий.
Поскольку один Госплан не мог справиться со всем
многообразием продукции, он брал на себя только важнейшие ее виды (около 2 тыс.
балансов). А еще около 20 тыс. балансов разрабатывал Госснаб, и он же, принимая
и госплановские балансы, через свои союзглавснабсбыты, отвечавшие за группы
продукции производил по ним разнарядку, т.е. выписывал наряды. Они-то и были
заключительным результатом планирования. В них указывалось, от кого, кому,
какую продукцию, в какие сроки, и в каком количестве следовало получить,
потребитель прикреплялся к поставщику. Уже на основании нарядов они между собой
заключали хозяйственные договора, которые существенной роли не играли.
В итоге предприятия получали утвержденный план в
натуре. Поскольку слишком часто осуществлять всю эту громоздкую процедуру было
невозможно, ее проводили в полном объеме один раз в год.
Поэтому вся работа народного хозяйства подчинялась годовому
циклу по формуле "спячка-раскачка-горячка". Конец года - штурмовщина.
Особо следует сказать о финансовом планировании. Оно
было полностью подчинено планированию натуральному и осуществлялось примерно по
той же процедуре. В проекте своего плана предприятия отражали показатели
валовой и товарной продукции (натура, помноженная на прейскурантные цены),
фонда зарплаты, себестоимости, прибыли, а также предложения по ее распределению
в бюджет, отчисления министерству, фонд предприятия, а позднее, с 1965 г.,
фонды стимулирования (фонд материального поощрения, фонд развития, включавший
расходы на инвестиции и НИОКР, фонд социального развития). Здесь же
фиксировались заявки на пополнение оборотных средств и на кредиты банка.
Пройдя по вертикали до верха, финансовые показатели
проектов планов сводились в ряде финансовых балансов, в том числе в финансовом
балансе государства (по существу балансе госсектора), бюджете, балансе денежных
доходов и расходов населения, кредитном и кассовом планах. Последний отражал движение
наличных денег. Затем после увязки, сопровождавшейся урезанием расходов и
увеличением доходов, начинался путь вниз. Что существенно, государство
формально распоряжалось всей прибылью предприятий, в их финансовых планах
отражалось, сколько у них заберут средств, а сколько дадут или позволят
потратить.
Налоговой системы по существу не было. Ведущими
статьями в бюджете были отчисления от прибыли, определяемые индивидуально в
абсолютной сумме для каждого предприятия, и налог с оборота. Последний взимался
при реализации конечной продукции за пределы госсектора, в основном населению.
Его экономической базой была разница между оптовыми ценами, по которым велись
расчеты между предприятиями и которые были всегда занижены против потенциальных
цен равновесия или стоимости (аналог можно видеть во внутрифирменных расчетных
ценах), и розничными ценами, которые по необходимости должны были приближаться
к ценам равновесия. Таким образом, для плановой экономики была характерна так
называемая двухуровневая система цен.
Предприятия находились на хозрасчете. Это означало,
что в принципе все свои расходы они обязаны были покрывать за счет собственных
доходов. Но если у них был избыток средств, он изымался; если были убытки, они
покрывались дотациями. Государство следило за тем, чтобы убытков было поменьше,
планировались показатели снижения себестоимости или затрат на 1 руб. товарной
продукции. Но планово-убыточные предприятия были всегда, и это считалось
нормальным, ибо в ходу было понятие "высшей рентабельности", введенное
еще И. Сталиным. Оно предполагало наличие высших политических интересов, исходя
из которых убыточные производства поддерживались независимо от экономической
эффективности.
Описанная схема дает представление о формальной
структуре системы, о том, как она была устроена и должна была работать. Как она
работала на самом деле, какие возникали отклонения от нормативного порядка -
будет рассмотрено далее.
.3 Реальное функционирование: врожденные пороки
Пока система находилась в фазе становления, у ее
конструкторов могла быть и была уверенность, что многочисленные недочеты -
явление временное, продуцируемое самим процессом становления и роста. Со
временем должна была произойти притирка всех звеньев, достижение их внутренней
согласованности и сбалансированности. Так оно отчасти и происходило.
Период становления пришелся в основном на первую
половину 1930-х гг, и это был период своеобразного планового романтизма,
творческого взлета, по крайней мере для тех, кто непосредственно занимался
конструированием социалистического планового хозяйства. Их ощущения и
настроения, пожалуй, диктовались сознанием, что они строят действительно новый
мир, социализм как мечту человечества, который начинается здесь и сейчас.
Однако уже к 1935-1936 гг. должно было стать
очевидным, что многие недостатки системы носят далеко не временный характер, а
являются ее врожденными пороками. До поры до времени этого не замечали или
старались не замечать. Но уже в 1939 г. на XVIII партконференции зазвучали голоса тех, кто эти пороки
впервые назвал. Конечно, тогда нельзя было говорить о них прямо, особенно с
официальной трибуны. Никто и не пытался сомневаться относительно
принципиального выбора. Тем не менее те недостатки, о которых говорил,
например, Д.Ф. Устинов, будущий министр обороны, а тогда один из руководителей
оборонной промышленности, относились к разряду неустранимых.
Встречный план, форма проявления трудовой инициативы и участия масс в
управлении производством, возникшая в СССР в ходе социалистического
соревнования за выполнение 1-го пятилетнего плана (1929-32). Идея Встречного
плана была выдвинута на заводе им. К. Маркса (Ленинград) в июне 1930. Обсуждая
план предприятия, рабочие, учитывая имеющиеся резервы, выдвинули повышенные
встречные предложения по основным показателям плана. В 1930-31 Встречные планы
получили форму сменно-встречного планирования, а затем встречного
техпромфинплана. Отражая рост активности ударников, Встречные планы широко
распространились во всех отраслях народного хозяйства СССР. Так, в 1933 только
в металлургии в разработке Встречного плана участвовало свыше 2300 бригад (34
тыс. рабочих). Встречный план способствовал улучшению организации производства
и использования материальных, трудовых и финансовых ресурсов и на этой основе
досрочному выполнению 1-го пятилетнего плана, повышению производительности
труда. Выдвижение Встречного плана в форме социалистических обязательств по
досрочному выполнению месячных, квартальных и годовых планов широко
распространено в СССР и других социалистических странах в 60-70-х гг.
советская
плановая экономика дефицит
Глава II
.1 Недостатки системы
. Система оказалась весьма громоздкой в
административном плане. Во всякой большой монополии, в которой управление
строго централизовано, рано или поздно проявляется недостаток гибкости и
мобильности и избыток неповоротливости. На Западе такие монополии либо терпели
поражение в конкурентной борьбе, либо старались приспособиться, соглашаясь на
далеко идущую децентрализацию, предоставляя своим отделениям (центрам прибыли)
возможность практически самостоятельно действовать на рынке, поощряя внутреннее
предпринимательство (intrapreneurship).
Но западные монополии, в отличие от советской
государственной монополии, всегда работали в рыночной среде, и как бы они ни
искажали функционирование рыночных механизмов, в конечном счете эти механизмы
оказывались сильнее и заставляли монополистические структуры перестраиваться.
Кроме того, их отделения, получив самостоятельность, оказывались в нормальных
рыночных условиях, иной раз, даже конкурируя между собой.
Иное дело - советская государственная монополия. По
масштабам она была несравненно больше любой капиталистической монополии. Она не
испытывала никаких воздействий со стороны рынка. И когда с течением времени
появлялась мысль предоставить большую самостоятельность предприятиям, они не
могли ею толком воспользоваться.
Достаточно вспомнить эпизод с фондами развития
производства, которые предприятиям разрешили образовывать в ходе косыгинской
реформы 1965 г. Через какое-то время выяснилось, что деньги в фонд развития перечислить
можно, но инвестировать их нельзя, поскольку приобрести, скажем, оборудование
предприятия могли лишь получив соответствующие материальные фонды и наряды.
Иначе говоря, только в том случае, если бы эти деньги были учтены в плане и под
них выделили необходимые материальные ресурсы. А просто купить, как сделало бы
отделение "Дженерал моторс" или "Шелл", нельзя. Поэтому по
прошествии какого-то времени по инициативе самих предприятий средства из фондов
развития стали передавать в вышестоящие инстанции, чтобы включить их в план. На
этом новации закончились. Логика системы отвергала самостоятельность
предприятий, сколько бы последняя ни декларировалась.
Сами по себе процессы формирования планов, определения
директивных задании, распределения ресурсов при своей принципиальной простоте
из-за огромного разнообразия видов продукции оказывались предельно сложными.
Избежать ошибок, запаздываний, рассогласований становилось практически
невозможно даже при самом искреннем желании сделать все лучшим образом. Сплошь
и рядом задания давались без выделения необходимых ресурсов. Балансы
достигались на бумаге, а в жизни все получалось иначе. В течение всего года
продолжались в связи с этим корректировки планов, которые в конце концов
подстраивались под фактическое выполнение. Как-то на одном из предприятий я
столкнулся со следующим документом из министерства: сообщаем плановые
показатели для составления годового отчета. Это, понятно, дискредитировало саму
идею планирования. Гигантская машина прокручивалась с колоссальным напряжением,
и чем дальше, тем больше напряжение, трудности, ошибки нарастали.
. Система была лишена внутренних стимулов, которые
побуждали бы к росту эффективности и к лучшей координации.
Первое время, пока правил Сталин, ведущим мотивом
эффективной работы был страх. Репрессии оказались органически необходимым
элементом системы, поддерживающим дисциплину и авторитет власти центра и
заставляющим работать с высокой отдачей.
Первое время, видимо, был и энтузиазм: многие
разделяли цели партии и государства, и это отчасти тоже было стимулом,
действенность которого, однако, становилась все меньше. Было и несколько
медленней таявшее чувство гражданского долга.
Применялись и так называемые материальные стимулы -
премии, награды, продвижения по службе. Политика кнута и пряника использовалась
вовсю. По степени изощренности советские системы материального стимулирования,
пожалуй, были первыми в мире. И это естественно, ибо львиная доля
интеллектуальных усилий лучших экономистов страны направлялась на их разработку
и усовершенствование. Однако это не помогло поднять качество продукции до
уровня конкурентоспособности, повысить эффективность производства, продвигать
НТП.
Материальные стимулы особенно оказались в моде после XX съезда КПСС, когда прекратились
репрессии. Но чем дальше, тем все более становилось ясно, что создаваемые этой
системой искусственные, или, как говорят, внешние, стимулы не смогут заменить
ни мотивы страха, ни внутренние стимулы, возникающие и у человека, и у
организации при частной собственности, в условиях рынка и конкурентной борьбы.
Отказ от репрессий стал отправной точкой постепенной
эволюции системы в сторону ее ослабления, размягчения, за которыми рано или
поздно должны были последовать рыночные реформы.
Эволюция системы, лишенной постоянно нависающего над
чиновниками дамоклова меча и внутренних побудительных мотивов эффективной
деятельности, состояла в том, что в ней все больше стали усиливаться
ведомственные, местные, групповые интересы.
По самой своей конструкции система предполагала власть
бюрократии. Высший слой партийной, советской, хозяйственной бюрократии с легкой
руки М. Восленского получил наименование "номенклатура", М. Джилас
обозвал ее новым правящим классом.
Кроме того, что бюрократия в целом, и особенно
номенклатура, получали определенные привилегии в виде пайков, медицинского и
транспортного обслуживания, отдыха, внеочередного предоставления жилья, она
также все больше использовала свое служебное положение в личных целях.
Собственные полномочия, пусть даже обязанность визирования тех или иных
документов, чиновники стали использовать как своего рода товар. Образовался, по
терминологии Е.Т. Гайдара и В А Найшуля, бюрократический рынок, на котором
обменивались не товарами, а титулами ответственности за принятие решений -
"ты - мне, я - тебе". Как говорили еще до войны, "блат выше
Совнаркома". А блат - это и есть сеть неформальных связей между членами
бюрократического сообщества; между теми, кто что-то мог и использовал свои
возможности, вытекающие из позиции в иерархической структуре, для оказания
услуг другим, также обладающим подобными возможностями, в расчете на их услуги.
Бюрократия неоднородна. В ней образовывались группы,
боровшиеся за влияние, за увеличение поля своих возможностей, старавшиеся
заблокировать расширение полей возможностей других групп. Достигались
компромиссы, договаривались о том, с кем и против кого дружить. Хотя все
клялись в верности общенародным интересам, именно эти интересы блокировались
прежде всего. Объективно только высшие лидеры, стоявшие на вершине иерархии,
кроме укрепления своей власти, были как-то заинтересованы в соблюдении
интересов государства. Но их решения, постановления ЦК КПСС и правительства все
чаще не выполнялись или выполнялись только в части, направленной на
удовлетворение потребностей бюрократии.
Борьба групповых интересов, бюрократический торг как
ржавчина разъедали всю систему власти, на которой зиждилось управление
экономикой.
. Органическим свойством советской социалистической
экономики стал товарный дефицит. Его неизбежность легко объясняется
теоретически, а практика полностью подтвердила теорию. Сам факт отсутствия
равновесных цен должен приводить к возникновению дефицита одних товаров при
избытке других. Не действуют и ценовые сигналы, побуждающие производителей
увеличивать выпуск товаров, пользующихся спросом, и сокращать выпуск тех, на
которые спрос недостаточен, чтобы оправдать издержки. Пропорции производства
формируются не структурой спроса, а плановыми заданиями. Отсюда неизбежность
накопления структурных деформаций в экономике, поскольку плановые задания, как
правило, не согласуются со спросом. Последний при малоподвижных государственных
ценах вообще не может быть выявлен.
На это накладываются результаты применения
охарактеризованной выше процедуры согласования объемов производства и
заявленных потребностей. Опыт показал производственникам, что если цена не
создает стимулов, а начальство требует увеличения физических объемов выпуска,
то в проектах планов выпуски надо занижать: менее напряженный план легче
выполнить, а при небольшом перевыполнении можно получить положенное
материальное поощрение. Точно так же заявки на материальные ресурсы и
финансовые средства надо завышать: все равно урежут. В советское время был
популярен анекдот о трехгорбом верблюде, который был не заказан, а "заявлен"
одним из зоопарков. На вопрос о том, зачем заявляли трехгорбого, представитель
зоопарка ответил: "А два горба все равно срежут".
Я. Корнай в фундаментальном и весьма популярном в свое
время исследовании дефицита2 объяснял его прежде всего так называемыми
мягкими бюджетными ограничениями, т.е. тем, что руководители предприятий
распоряжались не принадлежащими им ресурсами, а в бюрократической системе
всегда можно было договориться о смягчении ограничений, о корректировке
"промфинпланов". Это выраженная иными словами мысль об отсутствии в
системе внутренних стимулов с попыткой заменить их жесткой бюрократической
субординацией.
В Госплане же ломали голову над тем, как свести концы
с концами в балансах, если, скажем, заявки на ресурсы в 3-4 раза превышали
доступные объемы этих ресурсов. В итоге доводились нереальные планы
производства, фонды отоваривались не полностью. Спрашивается, как в такой
системе может не быть дефицита?
Особый разговор о потребительских товарах. Фонды на
них также развёрстывались через Минторг и, конечно, не соответствовали спросу
ни по ассортименту, ни по качеству, ни по количеству. Зарплаты же, пенсии,
пособия планировались в предположении о таком, пусть примерном, соответствии. И
хотя- составлялись балансы доходов и расходов населения, все равно оказывалось,
что денежные доходы росли быстрее и с каждым годом увеличивался инфляционный
навес. Отчасти его впитывали сберкассы, стягивая в сбережения
неудовлетворенный, отложенный потребительский спрос. Но все равно граждане с
рублями носились по магазинам и, даже делая нерациональные расходы, скупая все,
что когда-нибудь могло пригодиться, не могли найти применения рублям Товарный
дефицит создавал в обществе весьма специфическую социальную обстановку: люди,
имевшие доступ к дефицитным товарам, например работники торговли, приобретали
особый социальный статус, вовсе не соответствовавший их положению в формальной
административной и социальной иерархии. Они обеспечивали дефицитом начальство,
в том числе партийное, советское, милицию, прокуратуру и, разумеется, себя,
оказываясь "нужными и важными людьми". Напомню очень популярный в
свое время сюжет А. Райкина: если исчезнет дефицит, то станет не совсем хорошо:
"товаровед, завмаг будут как простой инженер".
Возможности доступа к дефицитным потребительским
товарам - от хорошего куска мяса, импортной кофточки до квартиры - были едва ли
не самым ценимым благом, отношения по этому поводу пронизывали всю социальную
структуру советского общества. Самое важное - они влияли на государственные
решения, на всю картину распределения ресурсов. За прием в институт дочери
важного госплановского чиновника можно было получить государственные
капитальные вложения для сооружения никому не нужного объекта.
Прежде всего потребовалось не так много времени, чтобы
стало ясно: если в этой системе все делать по правилам, то она сама скоро
погибнет, а жить в ней будет просто невозможно. Только потому, что десятки и
сотни тысяч людей ради интересов дела каждодневно нарушали правила,
осуществлялось производство, в магазинах появлялись хлеб и другие продукты,
ходили трамваи и автобусы, в домах были свет и тепло.
Возьмем обычный случай: на предприятии вовремя не
"заявили" или вышестоящие инстанции не выделили в нужном количестве
какой-то материал. По правилам купить его нельзя. Производство из-за мелочи
оказывается под угрозой остановки или в лучшем случае резкого удорожания
продукта, если данный материал заменить на другой и потратить средства на
дополнительную обработку. В подобных случаях снабженец снимает телефонную
трубку и связывается с заводом, где производится данный материал. Торговать
нельзя, но обменяться можно. Коллега спрашивает, а что у тебя есть? Лучше
всего, если в резерве есть ходовой товар, уже приобретший общую меновую
ценность - цемент, оконное стекло, кабель и т. д.
Бартер родился не вчера. Десятилетиями в обход
Госплана и Госснаба под аккомпанемент грозных постановлений об укреплении
государственной дисциплины поставок между предприятиями существовал и
развивался нелегальный натуральный обмен, при котором фонды и наряды либо не
появлялись вовсе, либо оформлялись задним числом для прикрытия. Об этом знали
все, и все делали вид, будто ничего подобного не существует.
В сфере оплаты труда были жесткие правила:
государственные тарифные ставки, умноженные на отработанное время, при
повременной оплате; расценки по видам работ, умноженные на объем работ, при
оплате сдельной - должны были определять объем заработка. Но если считать по
правилам, то оплата получалась столь мизерная, что и прожить на нее нельзя, и
работать бы никто не согласился. Реально существовала как бы квазирыночная цена
рабочей силы. Соответствующую заработную плату надо было "вывести", приписывая
объемы работ или идя на иные ухищрения.
Но, конечно, главной сферой теневой экономики были
торговля и производство товаров широкого потребления. Припрятать дефицитный
товар и продать его с приплатой в свою пользу самый массовый случай. Отдать оброк
завмагу (завмаг - торговому начальству повыше) - значит в другой раз получить
больше дефицитных фондов и еще больше увеличить левые заработки.
Пересортица, реализация левого товара, не учтенного в
бухгалтерских книгах, подпольное производство, в том числе на государственных
фабриках, огромное многообразие способов получения теневых доходов описано в
обильной литературе, посвященной подвигам милиции и ОБХСС (отделы борьбы с
хищениями социалистической собственности). Понятно, что вся эта теневая
экономика была связана с организованной преступностью, так как на защиту закона
рассчитывать не могла (в основном только на попустительство или соучастие со
стороны правоохранительных органов), а в защите, в гарантиях от высоких рисков
нуждалась.
Объемы теневой экономики в советское время
количественно оценить трудно, практически невозможно. Но если учесть
бесчисленные ограничения, делающие любую частную торговлю спекуляцией, валютные
операции - преступлением, наказуемым смертной казнью, и т.п., то можно
утверждать: чем больше ограничений, тем больше объем теневой экономики. Теневая
экономика - это система неформальных институтов, порожденных плановым
хозяйством и зачастую переживших его.
. Накопление структурных деформаций и неэффективности
стало фактором, постоянно сопровождавшим функционирование системы в течение
всей ее жизни.
Названные выше пороки плюс отключение рыночных
регуляторов плюс закрытие экономики обусловили быстрое нарастание своего рода
атеросклероза системы. Капитализм, который "по теории" вот-вот должен
был погибнуть и временами казался дряхлым старцем рядом с молодым и нахальным
социалистическим соперником, раз за разом обнаруживал новые жизненные силы,
способность к обновлению и прогрессу, особенно после Второй мировой войны. А
вот социалистическая плановая экономика, поначалу "рванув как на
пятьсот", уже в возрасте 30 лет стала проявлять нарастающие симптомы
вырождения и упадка.
Рыночный механизм работает таким образом, что даже
если образуются диспропорции в экономике, производство отрывается от реального
спроса, то циклический кризис приводит все в соответствие, давая одновременно
толчок росту эффективности. В последние десятилетия благодаря улучшению
макроэкономического регулирования былые циклические кризисы практически не
случаются, но рыночные регуляторы действуют в целом исправно.
В СССР с конца 1920-х гг. циклический кризис как
способ приведения в соответствие структуры производства структуре спроса не
случался ни разу. В то же время разрыв между структурой производства и спросом,
между внутренними и внешними показателями эффективности все нарастал. План,
который, казалось бы, должен был заменить эту функцию рыночного механизма,
категорически с нею не справлялся.
Стоит отметить, что плановая экономика с годами все
больше утрачивала способность к крупным структурным сдвигам. Начав с масштабной
индустриализации, в качестве последних примеров она смогла продемонстрировать
только программы жилищного строительства и химизации при Н.С. Хрущеве, а также
инициированный при нем же рывок в развитии нефтегазовой промышленности.
Правилом же было планирование от достигнутого уровня.
Это означало, что все сложившиеся пропорции с небольшими коррективами
переносились в будущее. Только более или менее экстравагантные идеи
руководителей типа внедрения кукурузы (Н.С. Хрущев), строительства АвтоВАЗа
(А.Н. Косыгин) подвигали Госплан на то, чтобы закладывать в план значимые
структурные сдвиги. И для этого были свои основания. Всякие изменения в
структуре влекли за собой возникновение кучи диспропорций, уловить которые чисто
счетно было крайне трудно, объем плановой работы должен был возрасти в
несколько раз. Между тем уверенности в эффективности, в гарантированности
положительных результатов не было, особенно если речь шла о принципиальных
нововведениях. Приходилось оглядываться на Запад: и кукуруза, и химизация, и
автомобилизация были подсмотрены там, когда их выгодность уже была доказана
зарубежным опытом. Понятно, что делалось все это с колоссальными
запаздываниями.
Впрочем, планирование и не считало своей главной задачей
учитывать спрос. Оно в значительной мере само создавало его. Прежде всего спрос
военный. Милитаризация - одна из главных тало своей первоочередной задачей
характеристик советской экономики, сложившаяся под влиянием имперских амбиций,
убеждения политического руководства в необходимости поддерживать равенство
вооруженных сил двух блоков, внутриполитической выгодности противостояния и
постоянной мобилизационной готовности.
По разным оценкам, военное производство с учетом
сопряженных отраслей составляло от 40 до 60% ВВП. Точнее сказать трудно, причем
не только из-за секретности, но в еще большей степени из-за произвольности цен.
Цены на потребительские товары были относительно завышены, тогда как военная
техника стоила сравнительно дешево. Кроме того, обеспеченность материальными
ресурсами военного и гражданского производства была несопоставима.
Исследованиями Е.А. Роговского было показано, что если в начале 1980-х гг. по
потребительским товарам рубль стоил не более 20 центов, то по вооружениям и
военной технике паритет покупательной способности составлял 4,2 доллара.
Так или иначе, но, поглощая львиную долю лучших
ресурсов, военная промышленность избавляла планирование от большей части забот
по изучению спроса. Правда, только в этом секторе могли создаваться продукты
высоких технологий, способные конкурировать с западными образцами, в том числе
гражданского применения - самолеты, атомная энергетика, космос. Созданный в
свое время задел позволяет России до сих пор держаться в лидерах мирового рынка
вооружений.
Но ясно также и то, что в целом это не усиливало, а
ослабляло экономику, истощало национальные ресурсы. Имея несравненно более
сильную экономику, США из-за огромных военных расходов в какой-то период
оказались вынуждены уступать в конкурентной борьбе Японии и Европе. Что же
говорить об экономике СССР, которая, как стало ясно всем к началу 1980-х гг.,
больше не могла нести бремя гонки вооружений. Угроза "звездных войн"
и неспособность противостоять новым вызовам заставили серьезно заговорить о необходимости
экономических реформ даже военных и разведчиков.
Утяжеленная структура экономики, состоящая в
преобладании тяжелой промышленности, сырьевых, так называемых базовых,
отраслей, - также специфическая особенность плановой экономики. Начиналось с
теоретических положений о создании фундамента современной индустрии, с так
называемого закона опережающего роста 1-го подразделения общественного
производства. Но в конечном счете сами закономерности социалистической
экономики толкали к этому. Отсутствие внутренних стимулов обусловило низкую
эффективность использования первичных ресурсов. По энергоемкости,
материалоемкости национального продукта СССР прочно занимал первые места в
мире. И хотя были плановые задания по росту производительности труда снижению
себестоимости, экономии энергии и создавались стимулы, по показателям
эффективности мы все больше отставали от развитых капиталистических стран.
Кроме того, громоздкость административной машины и
постоянный товарный дефицит объективно непрерывно подталкивали к упрощению
номенклатуры планируемой и производимой продукции, к обеднению ассортимента.
Конечно, осваивались новые изделия и материалы, по этому поводу также
доводились планы и стимулы. Но это было как бы движением против течения, против
основной тенденции, рождаемой внутренними законами системы.
А отсюда опять же повышенный расход сырья и
материалов, обусловленный необходимостью для конструкторов и производственников
выбирать "из того, что есть". В итоге повышенный расход первичных
ресурсов приходилось покрывать увеличением объемов их производства.
Складывалась типичная картина "производства ради
производства".
В.И. Ленин когда-то за это критиковал капитализм, но
последнему даже не снилось, до какой степени социализм его обгонит на этом
поприще. М.Я. Лемешев, известный эколог, говорил еще в 1970-е гг.: "Мы
добываем железную руду, чтобы делать экскаваторы, мы делаем экскаваторы, чтобы
добывать железную руду. А из этого круга мало что выходит".
Естественно, доля базовых отраслей в экономике была
чересчур высока, а энергия, которая в них затрачивалась, в значительной мере
уходила в воздух.
И при всем том не происходило никакого естественного отбора: тот, кто
работал неэффективно, мог не беспокоиться за будущее, его вечно кормили бы за
счет тех, кто больше старался. Если не людям, то предприятиям как бы
гарантировалась вечная жизнь. Но беда в том, что тех, кто старался работать
более эффективно, становилось все меньше и меньше.
2.2 Последствия кризиса
Экономический кризис в теории характеризует, как известно, определенное
состояние рыночной системы, представляющее собой резкое нарушение равновесия в
экономике в целом или ее части вследствие несоответствия свойственного ей
регулятора (спроса) и сложившегося предложения. Основными видами кризиса в
рыночной экономике выступают циклические кризисы перепроизводства и структурные
кризисы.
Следует подчеркнуть, что плановая экономика по типу своему иная, нежели
рыночная - это ресурсоограниченная экономика. Механизм ее действия позволяет в
принципе сбалансировать в воспроизводственном процессе потоки и запасы.
Известное и постоянно подчеркиваемое “преимущество” плановой экономики, как
экономики бескризисной, имело под собой то простое обстоятельство, что спрос
(платежеспособная потребность) в ней никогда не играл роль регулятора в росте
производства.
Более того, плановая экономика сразу же по своему рождению начинает
демонстрировать явление противоположного кризисам порядка: здесь постепенно и
все более развивается дефицит и предметов потребления, и средств производства.
Простая сравнительная оценка этого явления с явлениями рыночной экономики
послужила основой для вывода в 20-е годы Л.Н. Крицманом (1890-1937) и В.В.
Новожиловым (1892-1970), что плановой экономике свойственны, видимо, кризисы
недопроизводства. Что же касается всеобщего дефицита, свойственного плановой
экономике, то это есть проявление ее не кризисного, а обычного, нормального
состояния.
Очевидно, что когда речь идет о кризисе плановой экономики, имеется в
виду не какой-либо вид экономического кризиса, а кризис плановой системы. Это
кризис, характеризующий то или иное несоответствие между спросом и предложением
в целом или рамках отдельных отраслей. Кризис системы свидетельствует о
несоответствии потребностей развития данного общества и свойственного ему
социально-экономического устройства. Если экономический кризис есть внутренний
элемент самого механизма функционирования системы, то кризис системы в
известном смысле есть для нее “внешний” фактор, говорящий о начале переходного
процесса.
Наиболее яркое проявление кризиса плановой экономики в России (СССР),
во-первых, ее значительное и возрастающее отставание от экономик развитых стран
в техническом и технологическом отношениях, принципиальная неспособность
использовать достижения современной НТР; во-вторых, удручающие показатели
жизненного уровня населения, по многим из которых страна “пропустила вперед”
десятки стран и по которым также проявлялась тенденция растущего отставания.
При этом если первый момент - свидетельство относительного отставания экономики
в рамках мировой цивилизации, что само по себе важно и тревожно, то второй -
говорит в известной мере и об абсолютной неспособности обеспечить своим членам
нормальное существование. Для подтверждения этих данных, рассмотрим динамику
ВВП в бывших странах народной демократии (отражена ниже на рисунке). Во всех
этих странах наблюдалось снижение ВВП в первые 2-3 года преобразований с
последующим переломом тенденции в сторону повышения темпов роста ВВП, причем
одна из стран - Польша - на седьмом году рыночных реформ превзошла
дореформенный уровень и продолжает уверенно двигаться вперед. Остальные страны
пройдут этот рубеж позже, но тенденция и в этом случае устойчивая.
Рис. Фактические данные о динамике ВВП в Венгрии, Польше, Чехии, Словакии
и Болгарии, а также России
Сущность этого кризиса и может быть определена как возрастающая
неспособность плановой экономики обеспечивать пропорциональное развитие
народного хозяйства, экономическую и социальную эффективность общественного
производства.
Представляется, что последнее реальное обстоятельство объясняется
существованием ряда условий, “облегчающих” функционирование плановой экономики,
с изменением которых и вступили в действие непосредственные причины ее кризиса.
К числу таких условий, в какой-то мере объясняющих саму возможность
существования и относительно эффективного функционирования плановой экономики,
можно отнести следующие:
относительная простота структуры хозяйства и сравнительно небольшие
масштабы общественного производства позволяющие обеспечить и своевременность, и
известную обоснованность команд из центра;
экстенсивный тип роста, вытекающий из задач первых лет советской власти и
характера технической базы того периода, также позволяющие обеспечить
эффективное развитие под воздействием и чисто волевых методов;
своеобразный “исторический кредит” общества, получаемый всякой новой
общественной системой для реализации провозглашаемых ею целей;
наконец чрезвычайные условия развития России (СССР) - недостаточные к
моменту Октябрьской революции материальные и духовные предпосылки,
капиталистическое окружение, военная опасность и т.п.
Мнение о высокой эффективности плановой экономики создавалось и благодаря
некоторым чертам ее действия: возможность быстрой концентрации ресурсов на
определенных участках, соответственно быстрое решение отдельных проблем,
жесткая дисциплина, существующая под страхом репрессивных мер, и т.д.
Следует отметить также, что в функционировании плановой экономики не было
все благополучно вплоть до восьмидесятых годов, когда “вдруг” и разразился ее
кризис. Преходящий характер названных выше условий, очевидные и все чаще
наступающие “сбои” в действии командной модели обнаруживали необходимость ее
изменения уже в послевоенный период.
Для неоднократных попыток произвести изменения характерен ряд моментов.
Во-первых, содержанием их всегда провозглашался переход от преимущественно
административных к преимущественно экономическим методам управления. Это весьма
показательное свидетельство осознания руководством страны непригодности в
принципе сложившейся в конце 20-х годов системы управления. Во-вторых, все эти
изменения по своему характеру предполагались как реформы, касались или
частичных изменений (развитие материального стимулирования в сельском хозяйстве
в 1953 г., переход к территориальной системе управления в 1957 г. и др.), или
охватывали комплекс проблем, но в рамках действующей модели (таков, например,
замысел экономической реформы 1965 г.). Отсюда непоследовательность и
неэффективность в итоге всех этих попыток. В-третьих, что очень важно, ростом
масштабов предполагаемых в каждой последующей попытке изменений. Это
объясняется тем, что после каждой неудачной попытки реформировать систему в
рамках той же модели кризисные явления нарастали, приобретали все более широкий
и глубинный характер, требовали соответственно и более масштабных мер для
своего преодоления. Относительным показателем нарастающих проблем может служить
снижение среднегодовых темпов прироста валового национального продукта СССР.
Если в 1950-1970 г. он составлял 5,0%, то в 1970-1989 гг. - уже 2,0%.
Начало восьмидесятых годов ознаменовалось рядом попыток кардинального
реформирования действующего хозяйственного механизма, также не приведших к
позитивным результатам. Вместе с тем изменение в стране политической атмосферы
с середины этого десятилетия создало возможность для более полной, откровенной
оценки характера и последствий функционирования плановой модели экономики. Это
и привело к выводам, во-первых, о кризисе существующей системы; во-вторых, о
невозможности преодоления этого кризиса даже самыми радикальными мерами в
рамках этой системы.
Как отмечалось, в практике современной российской переходной экономики не
все обстоятельства были учтены в должной мере. Возобладала линия на ускорение
преобразований. Безусловно, быстрота имеет не только минусы, но и плюсы. Однако
реально в российской экономике в начале переходного периода возникла ситуация,
напоминающая внешне картину экономического, все углубляющегося кризиса.
Явления, характерные для начального периода российской переходной
экономики могут быть определены как кризисные, поскольку, во-первых, они
аналогичны по форме хорошо знакомым чертам экономического кризиса, во-вторых,
по содержанию выражают целый ряд реально сложившихся в экономике “несоответствий”.
Прежде всего, это начавшееся в конце восьмидесятых и усилившееся в начале
девяностых годов снижение промышленного производства, проявившееся в
соответствующем сокращении общественного продукта и национального дохода.
Падает производительность общественного труда. Вместе с тем с их либерализацией
в десятки раз возрастают цены, интенсивно развивается инфляционный процесс.
Появляется и расширяется безработица и, что особенно существенно, - резко
снижается жизненный уровень основной массы населения.
Однако правомерность трактовок всех этих явлений как кризисных, а в целом
состояние российской экономики как кризисного не означает, что мы имеем в
данном случае дело с тем или иным видом экономического кризиса, характерного
для рыночной экономики. Положение российской экономики в начале 90-х годов
демонстрирует качественно новое явление: развитие кризисных элементов
вследствие вступления общества в переходную экономику
реформаторско-эволюционного типа.
Так, если принять за базу 1985 г., валовой национальный продукт СССР
снижается в 1990 г. на 3%, а в 1991 г. - на 17%. В 1993 г. сокращение
внутреннего валового продукта России по сравнению с 1990 г. составило примерно
38%. Отрицательные темпы прироста промышленной продукции были в 1993 г. - 16%,
в 1992 г, - 18%. Доля населения, получающая доходы ниже прожиточного минимума
составляла в России по данным официальной статистики от 35% до 26%. Число
безработных по стандартам Международной организации труда дошло до 3,8 млн.
человек (5% от трудоспособного населения). В объяснении сложившейся кризисной
ситуации опять-таки следует различать ее непосредственные и конечные причины.
Непосредственные причины - прежде всего деформация функционирующего в условиях
плановой системы хозяйственного механизма: разрушение сложившихся и действующих
многие годы межотраслевых, территориальных и внешнеэкономических связей;
отмирание гарантированных централизованных заказов от государства, а также
гарантированного снабжения ресурсами; отказ от твердых цен на продукцию и т.д.
Очевидно, что какая-то часть потерь прямо связана с неумелостью и ошибками
руководителей российских реформ .
Так, сразу же обнаружилась глубокая диспропорциональность народного
хозяйства, проявляющаяся в гипертрофированном развитии отраслей I подразделения
и особенно военно-промышленного комплекса и слабости отраслей, связанных с
потребительским сектором. Обнаружилась неконкурентоспособность множества
предприятий, требующая перестройки их деятельности на обеспечение качества
продукции и удовлетворение реального спроса. Обнаружилось несовершенство
системы цен, не отвечающей требованиям рыночного механизма и структуре спроса.
Господство предприятий- монополистов, сложившееся в условиях плановой экономики
логично вело на первых этапах движения к рынку к их стремлению получить больший
доход за счет роста цен и снижения объемов производства. Низкий жизненный
уровень, сложившийся к началу реального кризиса в плановой экономике породил
тенденцию к росту номинальной и снижению реальной зарплаты. Закономерная
конкуренция относительных заработных плат в условиях сокращения производства,
слабости потребительского сектора общественного производства, роста цен усилили
давление на потребительский рынок, инфляционные процессы и т.д. Субъективные
просчеты руководства в значительной мере усугубили кризисную ситуацию.
Вместе с тем, с точки зрения рассматриваемой теории, развившиеся
кризисные явления образуют элемент содержания российской постсоциалистической
трансформации Российской переходной экономики.
Это означает, во-первых, существенное усложнение задач переходной
экономики, ибо требует многих чрезвычайных первоочередных мер по обеспечения
роста производства, и прежде всего повышению жизненного уровня населения.
Во-вторых, это обостряет социальные противоречия в обществе, влияющие на
характер альтернатив в развитии переходных процессов, их успешное завершение.
В-третьих, необходимость чрезвычайных мер обуславливает подчас действия
неадекватные основным направлениям переходных процессов, что по крайней мере
затягивает их сроки, но может оказать и серьезное деформирующее воздействие.
Программа переходной экономики в России, как часть постсоциалистической
трансформации, характеризующая непосредственно содержание перехода от плановой
системы к другой, это программа перехода к рыночным отношениям как отношениям
регулирующим функционирование воспроизводственного процесса.
Глава 3
.1 Место России в Цивилизации
Различные факторы, подготавливавшие российский кризис конца XX века,
действовали в течение десятилетий, иные - в течение столетий. И на преодоление
этого кризиса потребуется немало лет.
Один из самых расхожих тезисов сводится к тому, что Россия в 1917 году
выпала из мировой цивилизации, три четверти века провела как бы нигде, а теперь
ей надлежит вернуться к тому месту, где она "выпала", и оттуда
продолжить свой исторический путь. Из цивилизации не выпадают. Как раз в XX
веке Россия активнейшим образом решала общецивилизационную задачу, которую не
минует ни один народ: переходила от аграрной цивилизации к индустриальной.
Советская пропаганда старалась не замечать этот грандиозный процесс, приписывая
новой формации все благие последствия новой цивилизации. Сама индустриализация
именовалась не иначе как социалистической и ставилась социализму (прежде всего
- Сталину) в особую заслугу . Как будто не индустриализовались Западная Европа
и Северная Америка до социализма и без социализма. Вместе с тем все
отрицательные последствия индустриальной, городской цивилизации сваливались на
старую формацию как "пережитки капитализма".
Между тем одним из главных итогов XX века в России было то, что великий
цивилизационный переход совершился. К сожалению, под сталинским руководством
Россия избрала самый плохой способ осуществления этого перехода, сопряженный с
самыми большими жертвами и давший не лучшее качество созданной индустриальной
цивилизации. Но переход совершился, а значит, из мировой цивилизации Россия
никуда не выпадала. Присутствие России в числе самых активных сил цивилизации
XX века подтверждается не только тем, что первым человеком в космосе стал
советский человек. Есть и другие доказательства. Германия, к примеру, породив
чудовище гитлеризма, не смогла с ним справиться - его сокрушили внешние силы, -
но никто не утверждает, что Германия выпадала из мировой цивилизации. А Россия,
сокрушив, при помощи союзников, Гитлера, затем сама мучительно освобождалась от
сталинизма. Долго освобождалась и, может быть, до конца еще не освободилась? Да
уж как смогла, но сделала все сама.
Главная беда в связи со всей этой путаницей не в том, что неверно
оценивается история (хотя неверное понимание исторического опыта чревато
повторением исторических ошибок). Главная беда в том, что сплошь и рядом
предлагается нечто строить по заранее заданному формационному плану. Только
строить теперь не социализм, а капитализм. Результат может получиться таким же
печальным. Строить следует гражданское общество, правовое государство,
безопасную для человека материально обеспеченную жизнь. А определение формации,
которая в итоге получится, политики должны предоставить историкам.
Крот истории слеп - на то он и крот. Он не видит, куда ведут ходы,
которые роет он под землей. Но те ходы, которые он уже проложил, ясно видны на
поверхности - надо только иметь смелость взглянуть на них открытыми глазами.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Существует множество различных мнений на происходившее в СССР после
Великой Октябрьской революции 1916г. С одной стороны социалистическая
собственность, действие экономического закона планомерного, пропорционального
развития народного хозяйства открыли впервые в истории общества возможность
развивать всё народное хозяйство по единому государственному плану.
Централизованная плановая экономика обеспечивает такие преимущества, как
концентрация ресурсов на решающих участках общественного производства,
пропорциональное развитие народного хозяйства. Планомерность позволяет лучше,
полнее и эффективнее использовать ресурсы общества - материальные, денежные и
трудовые, в первую очередь решать задачи, имеющие общенародное значение.
Советское государство собиралось поддерживать постоянную пропорциональность в
масштабах всего народного хозяйства, строго учитывать потребности общества и
ресурсы, которыми оно располагает. На базе научного предвидения посредством
планирования Советское государство хотело совершенствовать структуру общественного
производства. Так было в теории, но на практике мы видим, что результаты были
менее, чем скромными. Система была на столько громоздкой в административном
плане, что реагировать на рынок просто не могла, появление после смерти Сталина
местных групповых интересов, так же не способствовало развитию экономики.
Товарный дефицит, а следовательно увеличение доли теневой экономики так же были
значительными минусами в планово распределительной экономике.
Список использованной литературы
1) Российская
экономика Е.Г. Ясин, Москва 2003
2) Планирование
народного хозяйства СССР М.З. Бора,
Г.В. Лукиной
Москва 1980
) 2001
"Большая Российская энциклопедия"
) Проект
Рубрикон Ф.И. Котов