К вопросу о включении средней Азии в состав Российской империи

Дипломная работа

К вопросу о включении средней Азии в состав российской империи

геополитический освоение среднеазиатский регион

Оглавление

Введение

. Предпосылки и причины борьбы России за Среднюю Азию в XVIII - XIX вв.

.1 Российская империя и Средняя Азия в XVIII - начале XIX веков

.2 Формирование среднеазиатских геополитических интересов России. 30 - 50 годы XIX века

.3 Особенности и этапы геополитического включения Средней Азии в состав Российской империи

. Особенности экономического, социального и духовно-культурного освоения русскими среднеазиатского региона

.1 Социально-политическое освоение Средней Азии

.2 Особенности экономического освоения русскими среднеазиатского региона

.3 Духовно-культурное освоение русскими среднеазиатского региона

Заключение

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Научная актуальность проблемы дипломной работы. Российская империя постоянно нуждалась в расширении своих земель. Этого требовали экономические и стратегические вопросы. Поэтому Российская империя неудержимо проводила свою колониальную политику. Необходимость расширения географического пространства требовало постоянного продвижения Российской империи. Так были последовательно присоединены к Российской империи Украина, Прибалтика, Сибирь, Кавказ и Средняя Азия. Чаще всего это присоединение шло военным путем. Это определялось основной концепцией Российской империи как колониальной державы. Все экономически развитые страны (Англия, Франция, Испания) вели свою колониальную политику в различных регионах мира, и Россия не была в этом плане исключением.

Еще в первой половине XIX века Россия проявляла интерес к среднеазиатскому региону, пытаясь наладить с ним экономические связи, изучит возможность его завоевания и последующего освоения. Активная внешняя политика на данном этапе в то время не велась. В 50-е годы XIX века Россия предприняла практические шаги для проникновения в Среднюю Азию. Правительство организовало три русские миссии в этот регион: научную под руководством ученого-востоковеда Н.В. Ханыкова, дипломатическое посольство Н.П. Игнатьева и торговую миссию Ч.Ч. Валиханова. Они имели общую задачу - изучение политического и экономического положения государств Среднего Востока, подготовку будущего военно-политического наступления. В царствование Александра II завоевание Средней Азии выступило на первый план имперской внешней политики России. На юго-востоке от России располагались обширные среднеазиатские территории. Они простирались от границ с Китаем на востоке до Каспийского моря на западе, от Центральной Азии (Афганистан, Иран) на юге до южного Урала и Сибири на севере. Население этого региона было невелико (около 5 млн. человек).

Россия с XVI в. поддерживала торговые связи с мусульманскими центрами Средней Азии, посредниками в этих связях были среднеазиатские купцы и волжские татары. He-мусульмане длительное время не имели доступа к среднеазиатским рынкам. Отдельные военные экспедиции России против Хивы с берегов Каспийского моря еще в 1717 г., а затем в 1839 г. потерпели крушение в пустыне. Некоторые поездки и посольства в первой половине XIX в. несколько способствовали расширению контактов, и все же до середины XIX в. среднеазиатские ханства оставались для России малоизвестной, далекой, экзотичной Азией. Только окончательное присоединение казахских степей и возведение крепостей по их южному краю превратило Россию в 50-х гг. в непосредственного соседа среднеазиатских ханств. Крымская война и необходимость борьбы за полное подчинение горских народов Кавказа задержали дальнейшую российскую экспансию на юг еще примерно на десятилетие. Только после того, как в 1864 г. было подавлено также и сопротивление черкесов, началось завоевание Средней Азии.

Среди всех мотивов, приводимых в документах, отсутствует стремление к приобретению территории в целях колониального освоения. К слову сказать, переселение русских крестьян в регион в период 60-х годов XIX по 1917 г. проводилось в строгом соответствии с приобретением (покупкой) земель для переселенцев у оседлого местного населения.

За этим стояли, как и в других случаях колониальной экспансии, экономические, стратегические и политические мотивы. Как раз в начале 60-х гг. американская гражданская война привела к тому, что российская текстильная промышленность оказалась уже недостаточно обеспеченна хлопком. Поэтому Россия устремила свой взгляд на альтернативные источники этого важного сырья. Оживились и российские интересы, связанные с контролем над среднеазиатскими торговыми путями и рынками сбыта, тем более важными для российской промышленной продукции, что в Восточной и Западной Европе она не находила достаточного спроса.

Сохранение архаических форм сельскохозяйственного производства в основных экономических районах России задерживало образование внутреннего рынка для фабрично-заводской промышленности и препятствовало развитию капитализма вглубь. Захват новых рынков сбыта путем завоеваний обеспечивал развитие капитализма вширь. В этом заинтересованы были не только фабриканты и заводчики, но и помещики-дворяне внутренних губерний, так как включение новых хозяйственно отсталых районов в сферу капиталистического производства могло смягчить острые противоречия в пореформенной деревне центральной части страны. Обезземеленные крестьяне стали уходить на слабо заселенные окраины, а фабриканты получили возможность осваивать новые рынки.

Продвижение Российской Империи в Среднюю Азию было явлением колониальным. Но в отличие от западных метрополий, большей частью не имевших отношений с колониями до их завоевания, между Средней Азией и Россией существовали исторически давние связи.

Во-первых, будучи сопредельными с Россией, среднеазиатские феодальные государства (Бухарское, Кокандское и Хивинское ханства) еще в допетровское время имели с ней довольно оживленные торговые связи. Как свидетельствуют исторические материалы, в XVI в. существовал обмен торгово-дипломатическими посольствами между Средней Азией и Московским государством.

Во-вторых, не прекращавшиеся междоусобные войны между среднеазиатскими ханствами и неустойчивость внутри самих ханств вынуждали феодальных правителей искать помощь со стороны, а самой близкой и сильной стороной была Россия.

Во второй половине XIX в. социально-политическое положение в среднеазиатских ханствах существенно изменилось, но и стремление к сближению с Россией оставалось заметным. Да и царизм путем целого ряда военно-политических мер к этому времени сумел создать в Средней Азии несравненно более прочные позиции, чем Великобритания вместе с Османской империей.

Однако это вовсе не означает, что завоевание Средней Азии Россией не встречало сопротивления. Нет, сопротивление было, но оно было организовано феодально-клерикальными верхами края, усматривавшими в присоединении к России опасность для своего «безраздельного» господства - экономического, социального и духовного. В связи с этим следует отметить, что сопротивление завоевательной политике царизма здесь не имело подлинно народного характера.

Самое главное состоит в том, что Средняя Азия стала Средней Азией только после русского завоевания. То есть в культурном, политическом и геостратегическом отношении регион обрел самостоятельность и определенность. Это положение закрепилось в связи с продвижением англичан с юга и разделом этого пространства по реке Аму-Дарье между двумя империями - Российской и Британской. Средняя Азия, таким образом, перестала быть мостом между Востоком и Западом, а сделалась водоразделом.

Другим, не менее важным последствием было изменение экономической и культурно-исторической ориентации региона с Юга на Север.

Продвижение Российской Империи в Среднюю Азию не встречало, как правило, сильного сопротивления. Это подтверждается воспоминаниями и дневниками участников военных походов Н. Гродекова, Е. Желябужского, А. Маслова, А. Куропаткина, М. Терентьева и др. По мнению авторов мемуаров, продвижение в ханстве в 60-е годы было вызвано необходимостью защиты подвластных России кочевников-киргизов от грабительских набегов кокандцев.

Можно сказать, что речь шла о своего рода негласном компромиссе. Этому есть серьезное объяснение. Дело в том, что к тому времени регион находился в глубоком кризисе. В связи с открытием новых путей в Индию и колонизацией ее англичанами, «шелковый путь» потерял былое значение, прежние торговые связи распались, и экономика все больше приходила в упадок. За этим, естественно, следовала и политическая нестабильность. Оттого-то восточные правители и соглашались на компромисс с Россией и, поступаясь частью своих прав, выигрывали в стабильности под эгидой русского царя. С этой задачей российская имперская власть вполне справлялась, причем вела себя весьма продуманно, не вмешиваясь в уклад местной жизни по мелочам и предоставляя значительный суверенитет местной элите.

Научная актуальность темы данной работы определяется тем, что после развала СССР в 1991 г. историки Средней Азии увлеклись собственным толкованием исторических событий, целью которых стало доказательство ошибочности всего того наследия, которое годами создавалось российской и советской историографией. В частности, вопрос о присоединении Средней Азии к России называется не иначе, как завоевание, колонизация, регресс, насильственное привнесение русской культуры в другую страну.

Возрастающий ныне интерес к этой проблеме, склонность немалого числа ученых, в частности, Узбекистана, оценивать политику царизма в отношении Средней Азии как откровенно завоевательную, дает основание предположить, что это объясняется обострением межнациональных отношений в стране. Масса сложных цивилизационных факторов приводила к кризисным ситуациям на имперских окраинах. Но столь однозначно оценивать события, связанные с присоединением края к России, нет достаточных оснований.

Очень обширна историография данного вопроса. Все работы по данной теме можно условно разделить на три периода: дореволюционные, советские и постсоветские. Первой попыткой научной разработки проблемы присоединения Средней Азии к России явилась работа А.А. Семенова «Очерки из истории присоединения вольной Туркмении (1881 - 1885 гг.)», вышедшая в Москве в 1890 г.

Более детальная работа по изучению Средней Азии вообще и, в частности, вопроса о присоединении Средней Азии к России была проделана представителями русской востоковедческой исторической школы, среди которых можно назвать труды М.А. Терентьева, Е. Маркова, Г. Лякоста, Д.Н. Лагофета, Л. Костенко и других. К числу общих концептуальных воззрений, которые отразились в русской дореволюционной историографии Средней Азии периода присоединения ее к России, следует отнести подчеркивание застойности восточных обществ, являвшуюся следствием воздействия религии и деспотической государственной власти.

В первой половине XIX в. активизируется процесс изучения истории Средней Азии. Связано это было с возрастанием торговой и политической заинтересованности России в Средней Азии, а также с общим увеличением интереса России к Востоку. Появляются также фундаментальные описания Бухарского ханства (изученного лучше Хивинского и Кокандского).

Середина XIX в. (присоединение Средней Азии к России) своего рода рубеж в изучении истории Бухары в России. Деятельность представителей русского практического востоковедения на этом этапе изучения истории Бухары в России была, главным образом, связана с конкретными задачами освоения территории и природных богатств ханства. Особенно остро в работах в конце XIX - начале XX в. обозначилась проблема существования Бухары как протектората России, где давалась негативная оценка феодально-теократического режима Бухарского эмирата, но в них давались и определенные критические замечания в адрес политики царского правительства и его властей в Туркестане. Однако в целом эти работы были написаны с позиций политического консерватизма.

Особое место в историографии вопроса о присоедини Средней Азии к России принадлежит советским историкам. Среди них можно назвать труды таких исследователей, как А.М. Аминов, Н.Е. Бекмаханова, П.П. Иванов, Б.И. Искандеров, И.В. Погорельский, А.Л. Попов, Н.А. Халфин. Авторы напоминали о недопустимости смешивания насильственного способа завоевания с результатами свершившегося акта и необходимости дифференцированного подхода к рассмотрению процесса вхождения местного населения в состав Российского государства. В то же время в этих работах акцент делается на добровольное присоединение Средней Азии к России.

В советской историографии в свое время подчеркивалось прогрессивное значение присоединения Средней Азии к России, говорилось о громадной роли «великого русского народа» в формировании революционного сознания народа Узбекистана, о «добровольном вхождении» народов Средней Азии в состав России и т. д.

Среди работ постсоветских исследователей можно выделить труды В. Дубовицкого, Б.Н. Миронова и зарубежного исследователя А. Каппелера.

Целью данной работы является выявление особенностей вхождения Средней Азии в состав Российской империи, рассмотрение экономических и политических последствий этого процесса. В связи с поставленной целью нами были сформулированы следующие задачи данного исследования:

1.       Рассмотреть предпосылки и причины борьбы России за Среднюю Азию в XVIII - XIX веках.

2.      Рассмотреть формирование среднеазиатских геополитических интересов России в 30-е - 50-е годы XIX века.

.        Показать особенности и этапы геополитического включения Средней Азии в состав Российской империи.

.        Рассмотреть особенности экономического, социального и духовно-культурного освоения русскими среднеазиатского региона.

Структура данной дипломной работы состоит из двух глав. В первой главе рассматриваются предпосылки и причины борьбы России за Среднюю Азию в XVIII - XIX веках. В ней рассматриваются положение Российской империи и Средней Азии к началу XIX века, формирование среднеазиатских геополитических интересов России в середине XIX века. Отдельно рассматриваются этапы геополитического включения Средней Азии в состав Российской империи.

Во второй главе рассматриваются особенности экономического, социального и духовно-культурного освоения русскими среднеазиатского региона. Показываются экономические и социально-политические последствия присоединения Средней Азии к Российской империи. Отдельно рассматривается вопрос духовно-культурного влияния России на население Средней Азии.

В конце работы делаются краткие выводы о причинах, этапах и последствиях присоединения Средней Азии к России.

Очень обширны исторические исследования по данному вопросу. Работы русских путешественников, ученых, различного рода чиновников царского правительства знакомят с политико-административным устройством, экономическим и политическим состоянием Средней Азии в целом и ее отдельных районов, в частности. Следует выделить и работу венгерского ученого и путешественника Арминия Вамбери, тесно связанного с английскими правящими кругами, «Путешествие по Средней Азии из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару, Самарканд, предпринятое с научной целью, по поручению Венгерской Академии в Пеште, членом ее А. Вамбери». В 1863 г. он под видом турецкого дервиша посетил Среднюю Азию. А. Вамбери, которого трудно заподозрить в русофильстве, в частности, писал: «Русское образование и культура ловкой рукой была пересажена в Среднюю Азию, в эту крепость дикого фанатизма, алчности и тирании. Завоевание русскими Туркестана было счастьем для населения этой страны. В этом должна сознаться даже Англия».

Особое место в изучении истории Средней Азии периода ее присоединения к России занимают труды среднеазиатских историков. Они в основном касаются истории Бухарского эмирата как самого развитого государственного образования на территории Средней Азии. Среди этих сочинений выделяется труд на таджикском языке бухарского историографа второй половины XIX в. Мирзы Абдализима Сами «История мангытских государей». Это издание - не только свидетельство современника, но и непосредственного участника многих, описываемых им, событий. Сами много лет служил при бухарских эмирах Музаффаре (I860 - 1885 гг.) и Абдалахаде (1885 - 1910 гг.) в должности мунши (личного секретаря), а во время войны с Россией находился в бухарском войске в качестве информатора - «вака-и-нигар» (буквально - записывающий события). Особое значение имеет и то обстоятельство, что автор писал свою историю в опале, удаленный от двора эмиром Абдулахадом. Он, следовательно, не был зависим, как большинство придворных историографов феодальных ханств, не был связан необходимостью излагать события как было желательно его высоким покровителям. Наоборот, освещение событий, характеристики сановников и действий самих эмиров показывают, что рукопись, по-видимому, предназначалась для пользования в узком оппозиционно настроенном кругу. Это подтверждается существованием другой исторической хроники Сами «Тухфа-и-шахи» - «Шахский подарок», написанной им гораздо раньше первого сочинения. Оба труда описывают один и тот же исторический период, но существенно отличаются друг от друга освещением событий и оценкой действующих лиц.

Сами более обстоятельно, чем другие бухарские историки, описывает движение бухарского духовенства за «священную войну», называет имена руководителей, показывает их действия, сбор войска «борцов за веру» и т. д.

Завоевание Средней Азии Россией Сами не считал прогрессивным явлением, хотя в то же время он сам не раз констатирует положительные последствия этого события. Значение этого первоисточника заключается в том, что в нем отражена внутренняя политическая и экономическая обстановка в ханстве в период завоевания Средней Азии царской Россией и после превращения Бухары в вассально-зависимое от России государство. В сочинении открываются картины ничем не ограниченного произвола феодальных правителей и тяжелого положения народа. Касаясь политической обстановки в стране. Сами описывает феодальные междоусобицы в ханстве и, в связи с этим, сообщает о различных поборах с населения. Подробно освещая ход военных действий между бухарскими и русскими войсками. Сами наглядно демонстрирует общую техническую и военную отсталость в ханстве и показывает, как бухарское феодальное войско в столкновении с таким противником, как Россия, оказалось совершенно недееспособным. В сочинении Сами имеются сведения об отношении различных социальных слоев бухарского общества к завоеванию. Так, после падения Ташкента в Бухаре и Самарканде духовенство развернуло широкую агитацию за «священную войну» против русских войск и требовало от эмира немедленного выступления. Высшие сановники и военное командование не были единодушны и разделились на две группы (войны и мира), о чем свидетельствует описанный Сами военный совет в Ак-Тепе во время наступления царских войск на Самарканд. Глава государства, эмир Музаффар в войне с русскими вел очень нерешительную политику, его роль всюду пассивна. И наконец, в «Истории мангытских государей» Сами приводит свидетельство о том, как жители Самарканда, - не найдя защиты у эмира от гнева своего правителя Шир Али инака, - обратились с письмом к русскому командующему, в котором они сообщили ему о своем желании, чтобы он занял Самарканд.

1. Предпосылки и причины борьбы России за Среднюю Азию в XVIII - XIX вв.

.1 Российская империя и Средняя Азия в XVIII - начале XIX веков

История внутренней Азии определяется взаимоотношением - оппозицией и дополняющим симбиозом - между пастухами-кочевниками и жителями речных долин и оазисов. К югу от казахских степей простираются огромные пустыни (Кара-Кум, Кызыл-Кум), через которые Сыр-Дарья и Аму-Дарья несут свои воды в Аральское море. Обе реки, которые греки называли Яксартес и Оке, берут свое начало высоко в горах Тянь-Шаня и Памира, в которые вместе с другими, не столь высокими горными грядами на западе образуют южную границу региона. Эту область с ее характерными пустынями, оазисами и горами мы будем в дальнейшем называть "Средней Азией", вставляя понятие "Центральная Азия" для огромного пространства, охватывающего Синьцзян, Афганистан и Монголию, и распространяя понятие "Туркестан" на российскую административную единицу.

Оазисы и речные долины Средней Азии уже задолго до нашей эры стали колыбелью - местом развития великих культур, основанных на орошаемом земледелии и торговле. На точках пересечения караванных путей, среди которых был и великий Шелковый путь в Китай, возникли городские центры - в Трансоксании, или Мавераннахаре между Сыр-Дарьей и Аму-Дарьей Самарканд и Бухара, севернее - Ташкент, в Хорасане на юго-западе - Мерв, и в Хорезме - к югу от Аральского моря - Ургенч и Хива. Двумя важнейшими факторами культурного влияния на этот край были Иран и ислам. В древности Средняя Азия принадлежала Персии, а походы Александра Великого в район Сыр-Дарьи привели ее в соприкосновение с эллинизмом. После арабского завоевания Средняя Азия пережила в Х в. при Саманидах наивысший расцвет ирано-исламской высокой культуры, а ее столица Бухара стала центром мусульманского ученого мира.

Политическую историю Средней Азии в значительной мере определяли набеги кочевников. В последующие периоды решающую роль играли монголы и их государства-наследники. В эпоху великого завоевателя Тимура в конце XIV - начале XV вв. Средняя Азия пережила свой новый расцвет; Самарканд превратился в блистательную столицу тимуридского государства. Спустя столетие последними завоевателями - выходцами из степи явились узбекские Шайбаниды. Под их властью в XVII - XVIII вв. Средняя Азия пришла к экономическому и культурному упадку. Этому способствовало и то, что межконтинентальный караванный торговый путь после великих географических открытий уступил свое значение морским торговым путям, а также то, что среднеазиатские сунниты оказались в изоляции от иранских шиитов. При господстве узбеков началась постепенная тюркизация также оседлого населения Средней Азии, которое наряду с персидским стало использовать восточно-тюркский письменный язык- чагатайский.

Этнические и языковые отношения в Средней Азии находились в постоянном развитии, городское население чаще было двуязычным; родовая или региональная идентичность, религия и образ жизни (кочевой или оседлый) были важнее, чем этнические и языковые критерии. Многозначны и подвержены изменениям были также отдельные этнонимы, так что обратная проекция нынешних наименований народов может ввести в заблуждение. Так, граница между терминами "сарты" и "таджики", которые применялись в отношении оседлого населения, остается не совсем четкой, ибо узбеками считались, как правило, только те, в большей своей части кочевые племена, которые пришли в Среднюю Азию под водительством Шайбанидов, в то время как в советскую эпоху узбеками стали называть также другие тюркоязычные и тюркизированные оседлые этнические группы.

Центральные области Средней Азии были заселены ирано-язычными, частично тюркизированными таджиками и различными тюркоязычными народами, среди которых на первом месте были узбеки. На востоке в горах, ведя образ жизни пастухов-кочевников, жили киргизы (русские называли их кара-киргизы), а Памир населяли различные малые народы, говорившие на разных диалектах персидского языка и отчасти исламизированные. На западе, в Каракумской пустыне между Каспийским морем и Аму-Дарьей кочевали туркмены, чей язык - так же, как язык азербайджанцев и османских турок, - принадлежит к огузской ветви тюркской языковой группы. К среднеазиатскому региону принадлежали также южные племена казахов и каракалпаков.

До российского завоевания в Средней Азии было три государства, во главе которых стояли узбекские династии: Бухарский эмират в центре, Хивинское ханство в старом Хорезме на северо-западной стороне земли к югу от Аральского моря (под его господством находилось также большинство каракалпаков) и Кокандское ханство, в зависимости от которого также находилось большинство киргизов, на юго-востоке. Туркмены частью находились под верховной властью Хивы и Бухары, частью - Ирана, но практически они были независимы. Все три среднеазиатских государства с их деспотичными правителями имели дифференцированную административную и сложную налоговую систему. Источником нестабильности здесь были частые войны между ханствами и постоянные внутренние раздоры между отдельными наместниками, а также между оседлыми и кочевыми племенами. В речных долинах и оазисах занимались земледелием, которое имело раз витую оросительную систему, в горах и пустынях - скотоводством. В городах, насчитывающих порою десятки тысяч жителей, процветали торговля и богато дифференцированное ремесло. Верхушку общества - ханов, эмиров, султанов и прочих аристократов - представляли узбеки. Ирано- и тюркоязычные крестьяне-земледельцы и ремесленники были отягощены многими налогами, но лично свободны. Рабы рекрутировались из пленных других народов, в частности из персов и русских. Культуру держало в своих руках консервативное исламское (суннитское) духовенство, оно же занималось школьным образованием, которое включало начальные религиозные школы, где занимались изучением Корана (мектебе), и средние и высшие учебные заведения (медресе). Наряду с этим и суфийские братства играли определенную роль. Среди туркмен и киргизов ислам не укоренился так глубоко, как в оседлых группах населения. Социальная структура здесь во многом определялась родовым строем и была слабо дифференцирована. Жившие в пустынях и засушливых степях туркменские пастухи-кочевники разводили, главным образом, овец, лошадей и верблюдов и славились как мужественные воины, а также вселяли страх как разбойники. Некоторые туркменские племена составляли оседлое население в оазисах. Большинство киргизов с их стадами овец и табунами лошадей кочевали в высоких горах Тянь-Шаня.

Огромные степные пространства, протянувшиеся почти на 3000 км от южного Урала и Каспийского моря на западе до Алтайских и Тянь-шаньских гор на востоке и более чем на 1500 км от Южной Сибири до оазисов Средней Азии, были областью расселения казахов. Важнейшим фактором казахской истории было кочевничество, и в казахском языке понятия "казах' и "кочевник" обозначаются одним и тем же словом. Казахи занимались скотоводческим хозяйством с сезонной сменой пастбищ: жарким летом держались они на северной окраине степей (в южной Сибири и на юге Урала), а холодной зимой - в южных областях, частично относящихся уже к полупустыням. В горных районах Семиречья на востоке занимались они также пастушеским отгонным скотоводством. Их важнейшим богатством были стада и табуны лошадей, овец, коз, реже - крупного рогатого скота и (на юге) верблюдов. Их социально-политическое устройство было родовым строем, родовые структуры - кланы обеспечивали действие всех социальных связей и организацию общих миграций в мобильных аулах. Регулярно предпринимались разбойничьи набеги и военные походы против других кочевников и оседлых соседей. Патриархальное обычное право и языческие представления и системы с их культом предков и культом животных были укоренены глубже и распространены шире, чем исламское вероисповедание. Соприкосновение казахов с Россией, после того, что случилось с ногайскими татарами, башкирами и калмыками, является следующим примером конфронтации между пастухами-кочевниками и оседлым земледельческим населением.

Тюркоязычные этнические группы казахов упоминаются в источниках только с XV в. в связи с Казахским ханством. Русские вплоть до начала советского времени называли их "киргизами", в то время как настоящих киргизов они называли кара-киргизами. Близко родственными казахам были каракалпаки, которые также вели кочевой образ жизни. Казахские кланы отделились в XV в. от узбекского ханства, основав собственное ханство в степях, которое впоследствии разбилось на три орды, а именно - Малую, или Младшую орду на западе; Большую, или Старшую орду в Семиречье на востоке и Среднюю орду в лежащих между ними степных областях. Эти занимавшие огромные пространства образования по монгольскому образцу представляли собой слабые конфедерации племен. Наряду с ханами, избираемыми в отдельных ордах, могучая родовая аристократия выдвигала из своих рядов султанов и беков (беев). Традиционными противниками казахов в степях были западные монголы (ойраты), к которым принадлежали также калмыки. В первых десятилетиях XVIII в. ойратское войско постоянно нападало на Казахстан, одерживая многочисленные победы над казахами. Эта угроза привела к тому, что казахские ханы стали просить о помощи своих оседлых соседей на западе - российских императоров - против своих кочевых врагов на востоке.

Начнем с первых попыток наладить политические связи России со Средней Азии. В 1700 г. хивинский хан Шах-Нияз обратился к царю Петру I с просьбой принять его в русское подданство. Это было вызвано стремлением найти защиту от бухарского хана, в зависимости от которого находилась тогда Хива. Петр I дал согласие, а через три года он подтвердил его новому хивинскому хану Аран-Мухаммеду. Об этом событии оповестила первая русская газета Ведомости в апреле 1703 года. Однако войны со шведами и турками отвлекли внимание Петра от Средней Азии, и по сути дела реального присоединения Хивы не произошло.

Главной целью активизации политики России в Средней Азии для Петра I стали соображения обеспечения водного (по Каспийскому морю и р. Амударье) пути в Индию в целях торговли. Как свидетельствует один из первых документов характеризующих политику Петра I в регионе, Инструкция капитану от гвардии князю Черкасскому от февраля 14-го дня 1716 г. - отправленного с посольством в Хивинское ханство, в качестве основной цели планировалось: «Просить у него (хана - Г.Г.) судов и на них отпустить купчину по Амударье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал её пока суда могут итить и оттоль бы ехал в Индию, примечал реки и озёра и описывал водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или другими реками и возвратиться из Индии, тем же путём, или ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать». Пункт 20-й той же Инструкции говорил об отправлении под видом купца морского офицера (поручика) Кожина, которому в отдельной инструкции также предписывалось: «Ехать ему как его отпустит капитан от гвардии князь Черкасский, водою Амударьёю рекою (или другими кои в неё впадают) сколько возможно до Индии, под образом купчины, а настоящее дело, дабы до Индии путь водяной сыскать. Возвратиться назад тем же путём, разве что уведает ещё иной способнейший путь водяной, то им возвратиться, и везде как водяным, так и сухим путем, все, описывая, делать карту».

В состав посольства А. Бековича-Черкесского в 1717 г. была включена специальная морская команда численностью 232 человека во главе четырех морских офицеров, одного штурмана, а также 71 матросов и специалистов корабелов.

Для обеспечения этой главной задачи Петром I был задуман и осуществлен ряд политических мероприятий в отношении ханств Средней Азии. Первым из них можно считать, уже упомянутое, предоставление русского подданства Хивинскому хану Шаниязу с подвластным ему народом 30 июня 1700 г., а затем подтверждение этого, акта его приемнику на престоле, хану Аран-Мухаммеду в 1703 году.

Послу к хивинскому хану, Петром I было предписано: «Хана хивинского склонить к верности и подданству, обещая наследственное владение оному. Для чего представлять ему гвардию к его службе и чтоб он, зато радел в наших интересах.

Буде он то охотно примет, а станет желать той гвардии и без неё ничего не станет делать, опасаясь своих людей, то оному её дать сколько пристойно, но чтобы были на его плате, а буде станет говорить, что перво нечем держать, то на год и на своём жаловании оставить, а впредь чтобы он платил». Послу предписывалось провести подобную же работу и в отношении Бухарского ханства: «Будучи у Хивинского хана, проведать о бухарском, не можно ли его хотя не в подданство (ежели того нельзя сделать), но в дружбу привести таким же манером, ибо и там же ханы бедствуют от подданных».

Из Инструкции видно, что российское правительство было хорошо осведомлено о политических процессах, происходивших в Хивинском и Бухарских ханствах, равно как и о мерах, привлекательных для восточных владык в сохранении трона. По сути дела Петром I предпринималась попытка установления политического контроля над среднеазиатскими ханствами не прямым присоединением к государству, а с помощью протектирования, ставшего характерным направлением в российской политике в этом регионе вплоть до 1917 года. Последующие полтора столетия показали, что путь в Среднюю Азию с побережья Каспия является чрезвычайно затруднительным, а водяной - попросту тупиковым, фантастическим.

В итоге, сразу после неудачи посольства А. Бековича-Черкесского в 1717 г. на каспийском направлении контактов со Средней Азией, предпринятых Петром I в 1700 - 1717 гг., происходит стратегический откат, выразившийся в ликвидации крепостей и пунктов базирования флота на полуострове Мангышлак и Балханском заливе (Красные воды), основанных в целях обеспечения именно этого направления в 1714 - 1715 гг. Повторные усилия с этого направления будут предприняты только через полтора века (1869 - 1873 гг.), уже в качестве вспомогательных главному движению в Среднюю Азию с севера, через Киргизскую степь (Казахстан).

В 1722 г. Петром I высказывается обоснование северного направления в геополитическом продвижении в Среднюю Азию. Свидетельство об этом оставлено одним из сподвижников императора, активным проводником его восточной политики, генерал-майором А.И. Тевкелевым: «В 1720 г. при его Императорском Величестве блаженной и высокой славы достойной памяти Государе Императору Петре Великом был я нижайший в Персидском походе старшим переводчиком в секретных делах, и по возвращении из Персидского похода Его Императорское Величество Император Петр Великий изволит иметь желание для всего отечества Российской Империи полезное намерение в приведении издревле слышимых и в тогдашнее время почти не известных обширных киргиз-кайсацких орд в Российское подданство Высокою своей монаршею особою меня нижайшего к тому употребить, намерение имел с тем, буде оная орда в точное подданство не желает, то стараться мне не смотря на великие издержки хотя бы до миллиона держать, но токмо чтобы одним листом под протекцию Российской Империи быть обязалась». Император России высказал четкое понимание политического решения обеспечения северного направления продвижения России в Среднюю Азию, избрав вариант установления протектората над территорией, лежащей на пути к государствам региона, а в итоге к границам Индии: «Петр Великий в 1722 г. будучи в Персидском походе и в Астрахани через многих изволил уведомиться об одной орде; хотя де оная орда киргиз-кайсацкая степной и легкомысленный народ, токмо де всем азиатским странам и землям оная де орда ключ и врата; и той ради причины де орда потребна под Российской протекцией быть, чтобы только через их во всех азиатских странах комоникацию иметь к российской стороне полезные и способные меры взять». Но данная геополитическая концепция была осуществлена уже в первой трети XVIII в.

Регион Южного Урала был выбран в качестве главного геополитического плацдарма неспроста. Главными факторами выбора стали удобные, многовековые караванные пути из Поволжья и Приуралья по маршруту р. Эмба - Восточное Приаралье - дельта Сырдарьи - Бухарский оазис, по которым шли торговые и иного рода контакты этой части Евразии с доисторических времен. О разработанности южно-уральского канала контактов со Средней Азией говорит и характерный состав населения южно-уральской лесостепной зоны, граничащей с Киргизской (Казахской степью), состоящего в значительной степени из переселенцев. Известно также, что эти беглецы-колонисты представляли собою предприимчивую, самую энергичную часть сельского населения. Здесь находили себе приют и выходцы из киргизского плена, Туркестана, Бухары, Хивы и других мест, чему служат подтверждением и некоторые башкирские придания. Эти выходцы представляли собою самую разнообразную смесь национальностей, то были персияне, аравитяне, турки, каракалпаки, армяне, бухарцы, хивинцы, кубанцы, узбеки и бадахшанцы; некоторые из них приняли крещение и составили несколько родов или волостей, - к ним причисляются и двенадцать Минских волостей. Выходцы из Бухары и Хивы, называвшиеся в 1730 году служилыми тезиками, впоследствии смешались с башкирами.

Таким образом, правительство России, избрав для геополитического движения в Средней Азии северное направление, получило и значительный контингент подданных - выходцев из этого региона, хорошо знавших его, имевших в ряде случаев не прерванные родственные связи, владевших восточными языками. Во многом, благодаря этому, Оренбург на ближайшие полтора века с момента своего основания (1735 г.), становится важнейшим центром научных, дипломатических, торговых и военных контактов со Средней Азией.

Непосредственным толчком к осуществлению всего проекта присоединения к России огромной территории Южного Урала и основания здесь г. Оренбурга, Оренбургской губернии - мощного геополитического плацдарма державы для долгосрочного многообразного влияния не только на регион Средней Азии, но и весь Средний Восток: от Ирана на западе до Кашгарии (Восточного Туркестана) на востоке, стало принятие в подданство Малого казахского жуза. Присягая на подданство России в 1731 г. хан малой киргизской орды (жуза) Абулахир обязался: 1) охранять русские границы, смежные с землями киргизов; 2) защищать купеческие караваны при следовании их через степь; 3) давать подвластных своих в случае надобности как вспомогательное войско и 4) платить звериными шкурами. Взамен просил утвердить за его родом ханский титул на вечные времена.

Таким образом, в двух первых пунктах присяги прослеживаются главные геополитические цели России в отношении Средней Азии в этот период: безопасность торговых путей на Юг, вплоть до Индии.

Благодаря описанным организационным шагам, Россия заняла очень выгодные геополитические позиции в отношении Средней Азии. Территория Оренбургского края охватывала пространство с границей в 5500 вёрст, и включала в себя нынешние Оренбургскую, Самарскую, Челябинскую, часть Свердловской и Курганской областей, большую часть Башкирии. На территории края располагались богатейшие месторождения полезных ископаемых Урала, которые начали активно разрабатываться Россией с начала XVII в. В распоряжении Оренбургского генерал-губернатора находился такой мощный воинский контингент, как Яицкое (Уральское) казачье войско (второе по численности в России из казачьих войск после Донского). Помимо его численности, большую роль для его использования в контактах с Востоком (охрана караванных путей, дозорная служба, карательные экспедиции и т. д.) играло хорошее знакомство казаков-уральцев, как с территорией Киргизской степи, так и Хивинскою ханства, куда они периодически ходили в набеги, а также нередко оказывались на долгие годы в плену.

Сама структура губернаторского управления была в значительной мере сориентирована на взаимоотношения с Востоком и, прежде всего со Средней Азией. Здесь создаётся уникальное для российской дипломатической системы учреждение, являющееся как бы филиалом Министерства иностранных дел страны во взаимоотношениях с регионом Средней Азии и сопредельных стран востока. Так внешними делами при Оренбургской губернской канцелярии ведала в 1650 - 70-х гг. XVIII в. Экспедиция пограничных дел, с 1799 по 1859 - Оренбургская пограничная комиссия.

Деятельность комиссии включала в себя организацию дипломатических миссий к главам среднеазиатских государств: разбор дел и тяжб среди подданных России казахов: сбор экономической, политической и научной информации обо всем регионе Средней Азии и сопредельных стран (от Кашгарии до Ирана) и многие другие вопросы. Фактически Оренбургская пограничная комиссия являлась главной организацией по выработке концепции русской национальной политики в отношении региона Средней Азии и в значительной степени - всей геополитической модели России в отношении стран Среднего Востока. И именно её архивные материалы содержат в себе ту ценнейшую объективную информацию, которая способна нарисовать подлинную картину мотивов и характера присоединения Средней Азии и России на протяжении более чем полутора века.

Типичным для периода примерно в 100 лет (с 1734 по 1839) стали документы свидетельствующие лишь о заботе развития безопасной торговли между Россией с одной стороны и среднеазиатскими ханствами (Хивинским, Бухарским и Кокандским) с другой. Проблемы безопасности были, надо признать, очень серьёзными, так как прохождение русскими и среднеазиатскими караванами Киргизской степи (Казахстана) было предприятием весьма опасным из-за постоянного разбойничьего промысла многих казахских родов, так называемой баранты.

Этим вопросам, например, посвящена «Записка о сведениях собранных коллежским советником Бекчуриным в бытность его в 1780 и 1781 гг. в Бухарин относительно удобностей местоположения и других обстоятельств тамошних областей». В тексте конфиденциального документа невозможно найти никаких экспансионистских побуждений на колониальные захваты: «Реки Сырдарья и протекающая там же Куван-Дарья ... которыми можно иметь водяную коммуникацию от сего места в Хиву и Кунгард, а оттоле по реке Аму-Дарье и городом Балху, Кундузу. Бабахшану (Бадахшану - Г.Г.) и прочим не далее односуточной езды от той реки расположенных и до самых индийских областей. Река Аму-Дарья величиною почти не менее Волги и из помянутых городов кроме других товаров можно вывозить на судах Бадахшанский камень лапис-лазурь, а по Сыр-Дарье также удобно судоходство вверх до городов: Туркестана, Ташкении, Кашкары и прочих отколь тамошние жители привозят для отправления в Россию цитварного семя и другие товары.

Кунградский и Хивинский народ нагружая на суда купеческий товар в Бухарин при берегах Аму-Дарьи спускают вниз оной в Аральское море и оттоль до устья реки Сыр-Дарьи, где купечество выгружают оной и, накладывая оной на верблюдов следуют в Оренбург и Астрахань.

Если при урочище Учергинском по правую сторону Сыр-Дарьи построить крепость и снабдить оную пристойным числом войска, то вся загнездившаяся при реках Сыр- и Куван-Дарья киргиз-кайсацкая разбойническая шалость навсегда была бы пресечена, потому что узбекские хищники состоят только при этих реках...»

Более того, Бекчурину предлагалось напрямую, к обоюдной пользе привлечь к нормализации торговли и Бухарское ханство: «По устроении крепости можно требовать от Бухарского хана, чтобы и он учредил в своих пределах по Сыр-Дарье свои бекеты для прибытия караванов от киргиз-кайсацких набегов к обоюдной пользе».

В Оренбурге в 20-х 30-х годах 19-го века прилагают большие усилия с одной стороны по созданию здесь специальной торговой компании для торговли со Средней Азией, с другой к эффективной охране караванов от разбоев в степи. Отношения с государствами Средней Азии заметно активизируются с приходом на пост Оренбургского генерал-губернатора в 1833 году, энергичного и высокообразованного генерала В.А. Перовского.

Выход России в казахские степи может рассматриваться как составная часть политики "собирания земель золотой Орды", которая в XVIII в. перешагнула степную границу и уже привела к интегрированию в состав России южных кочевников - башкир, калмыков и ногайских татар. Наступления на области традиционных летних пастбищ казахов началось как из южной Сибири, так и с южного Урала и было обеспечено закладкой крепостей Омск (1716) и Семипалатинск (1718) на Иртыше, которые позднее были связаны в линию укреплений, а также Оренбургской линией. Одновременно стали форсированно развиваться торговые связи с казахами, важные в плане российской азиатской торговли. Просьбы о помощи со стороны ханов дали России возможность также военным способом утвердить свое политическое влияние. В период между 1731 и 1742 гг. ханы Малой и Средней орды и даже некоторые племенные вожди из восточной Большой орды принесли российскому царю клятву верности. Как и в других подобных случаях, степные кочевники рассматривали такое подчинение царю как временный союз между двумя правителями, причем вожди кланов не чувствовали себя связанными таким союзом. Таким же образом во второй половине XVIII в. подчинились ханы Средней и Большой орды протекции Маньчжурских императоров, после того как западные монголы в 1757 г. были завоеваны Китаем. И хотя казахские орды в XVIII в. еще не считались составной частью Российской империи, все же клятвы верности, принесенные ханами, с российской точки зрения были правовыми актами, которые обосновывали претензии России на господство над ними. Они и в советской историографии также рассматривались как исходные даты "добровольного присоединения казахов к России".

И все же о включении казахов в состав Российской империи можно вести речь лишь начиная с первой половины XIX в., когда давление России значительно усилилось. Одновременно казахские орды (их стало четыре после создания в 1801 г. Внутренней, или Букейской орды между Уралом и нижней Волгой) переживали внутренний кризис. В 1822 г. был свергнут хан Средней орды, и его область перешла под управление сибирской администрации и под действие созданного Сперанским инородческого устава. За Средней в 1824 г. последовала Малая, в 1845 г. - Внутренняя орда, и только Большая орда, на которую выдвинул свои претензии также кокандский хан, была поэтапно ликвидирована только к 1848 г. Были основаны новые крепости Кокчетав и Акмолинск и усилены крепостные линии, которые должны были контролировать казахов и урезать их пастбищные угодья.

И после этого, и уже с конца XVIII в. казахи не раз поднимали мятежи против российского господства, а также принимали участие в пугачевском восстании, отвечая возрастающим сопротивлением на усиливающийся гнет и ликвидацию орд. Казахи нападали на российские гарнизоны, на казаков, переселенцев и купцов, а в Средней орде в 1825 г. дело дошло до массовых волнений. В 1837 г., выдвинувшись в качестве главнейшего лидера, эти волнения возглавил Кенисары Касымов (1802 - 1847) - внук Аблая, последнего имевшего политический вес хана Средней орды. Он пытался объединить казахов против России и восстановить ханство. В общей сложности борьба продолжалась двадцать лет, пока российским войскам не удалось в 1846 г. подавить волнения в Средней орде, однако еще и в 50-х гг. вспыхивали новые восстания. В казахской традиции Кенисары Касымов стал героической фигурой, сопоставимой с Шамилем, а советская историография попеременно интерпретировала это восстание то как прогрессивное социальное и национально-революционное движение, то как реакционное выступление аристократии.

1.2 Формирование среднеазиатских геополитических интересов России. 30 - 50 годы XIX века

Конец 30-х годов XIX века знаменует качественно новый этап политики России в отношении Средней Азии - переход к выдвижению границ, для контроля за степным пространством Киргизской степи (Казахстана) и Средней Азии. Главной причиной движения границ на юг стало всё тоже стремление к политической стабильности в степи, с целью достижения безопасности жизни приграничного населения, а также караванной торговли со среднеазиатскими государствами. Ключевым моментом решения этой проблемы стала нормализация отношений с Хивинским ханством.

Определенное отношение к Хиве как нерегулируемому дестабилизирующему элементу в регионе складывалось в России еще в конце 18 века. Характерно, что выводы, как в этот период, так и в более позднее время были однозначны - силовое решение проблемы, говоря языком современной дипломатии - принуждение к миру. Вот характерный пример вызревания того военно-политического решения, которое было принято в отношении Хивы уже весной 1839 года: «Я осмелюсь утвердительно сказать, что с пятью тысячами человек можно без затруднения взять все хивинские владения, но для вещей безопасности и к лучшему всех тамошних стран в спокойствии и тишине удержанию, можно бы туда переселить, еще несколько тысяч казаков, а после, уже нечего будет опасаться», - писал майор Бламкеннагель, побывавший в Хиве в качестве русского посла в 1793-1794 гг.

Указывая на величайшие выгоды, которые сулили России завладение Хивой, Бламкеннагель перечисляет:

. Малая орда (казахов - Г.Г.) могли бы быть совершенно покорена Россией.

. С приобретением Хивы Россия выиграла бы ежегодно до миллиона рублей...

. Россия могла бы установить торг прямо с Индией.

. Освободила бы несколько тысяч российских пленных.

. Перешли бы к России богатые золотые и серебряные рудники.

В рекомендациях Бламкеннагеля вызывают сильные сомнения пункты 2, 3 и 5 его рекомендаций, что по-видимому связано со слабой географической исследованностью регионов и полным отсутствием достоверных геологических данных по территории Хивинского ханства. В надежде на богатые золотые и серебряные рудники, высказанные здесь, можно заметить использование сведений доставленных в Россию в начале XVIII века хивинским послом Хаджи Несефом.

Относительная стабилизация в русско-хивинских отношениях наблюдалась во второй четверти XIX века, что связывается с некоторыми исследователями с экспедицией полковника Берга на Мангышлак, принятую правителями Хивы за военный поход: В целом приводимый ниже обзор русско-хивинских отношений в первой трети XIX века, является типичным, для военных и дипломатических кругов России, взглядом на проблему, послужившим началу подготовки похода на Хиву 1839-1840 гг.: «Только после экспедиции, предпринятой в 1825 году генерального штаба полковником Бергом наши купцы производившие торговлю с Бухарой, не были тревожимы хивинцами в течение нескольких лет. Но с 1838 года грабежи караванов и разорение подвластных нам киргиз и туркмен возобновилось с новой силой». К 1835 г. в Хиве находилось несколько сот человек русских пленных.

С целью их освобождения последовало Высочайшее повеление об аресте всех хивинских подданных, проживавших в юго-восточных пределах Империи, и секвестировании их товаров и имущества.

Результатом подобной меры была высылка хивинцами в 1837 году 25 пленных и приношение значительных подарков. Но подарки были отвергнуты и арест хивинских купцов не отменен, настойчивые же требования о возвращении пленных продолжались. Через два года хивинцы выслали еще 80 пленных, но в тоже время усилили грабежи на Каспийском море, где захватили в плен 200 рыболовов.

Подобный образ действий хивинцев не мог быть терпим безнаказанно. Необходимо было положить конец грабежам и разбоям, обеспечить торговлю и освободить наших пленных, а для этого оставалось только одно - силою оружия наказать хивинцев и установить более правильные отношения. Те же самые причины похода на Хиву 1839-1840 гг. указывает и известный исследователь русско-среднеазиатских отношений в XVIII-XIX вв. Д. Голосов: «Хива же волнуемая с давних пор внутренними раздорами, исконно составляет как бы разбойничий притон, живущий грабежом торговых караванов и ловлей людей в неволю, для продажи».

Среди причин, побудивших предпринять этот поход, Д. Голосов называем следующие:

а) желание обезопасить юго-восточные пределы Империи путем наказания Хивы как главной виновницы всяких волнений в степях киргизских;

б) намерение обезопасить торговлю со Средней Азией, прекращение грабежей караванов, что нельзя было достигнуть без наказания оружием Хивы;

в) попытаться избавить от тяжкого рабства несколько тысяч соотечественников;

г) стремление утвердить прочное влияние России в соседних ханствах и тем самым не допустить укорениться в Средней Азии вредного (для России - Г.Г.) влияния Ост-Индской компании.

д) создание благоприятных условий для ученых изысканий, описать берега Аральского моря и устье р. Аму, окончательно решить вопрос о прежнем течении этой реки в Каспийское море.

Замысел о походе на Хиву появляется в военных и государственных кругах в 1835 году, но его исполнение откладывается за неимением достаточных средств на это. В начале 1839 года, после возобновления враждебных действий в отношении подданных России казахов Малой орды, а также захвата крупной партии пленных для обращения в рабов, Оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский инициирует возвращение к этой идее. По его мнению создавшаяся к этому времени обстановка настоятельно диктовала необходимость оказания военного нажима на Хиву. Характерно, что меры предлагаемые В.А. Перовским для наказания противных народным нравам поступков ханов Хивинских относительно России предлагались вполне в духе геополитической концепции влияния и присутствия в регионе, без прямого присоединения территории и установления новых границ.

"Остается ещё определить с точностью два обстоятельства:

Если признано будет нужным занять Хиву нашими войсками, то на каком основании это последует? То - есть, удовольствоваться ли наказанием ослушных и представить ханство после того судьбе своей, или же сделать на месте какие-либо постоянные распоряжения на будущее время? Если посадить на ханство в Хиву одного из благонадежных степных султанов, то это вовсе не было бы противно народным обычаям азиатов и обеспечило бы нас на будущее время от коварной неприязненности Хивы.

Если Хива увидев решительность действий наших исполнит немедленно все требования России и вышлет, например всех пленных ещё до окончания предприятия, то как в таком случае поступить? Для отряда собственно выгоднее воротиться, если он будет ещё довольно близок к пределам нашим и в особенности если не минует ещё пустынь безводных; В противном же случае, самая необходимость потребует дойти до Хивы и расположиться там для отдыха и подкрепления сил отряда". Более того, помня о воздействии, которое производило на хивинских владык и казахских султанов присутствие в степи крупных русских воинских контингентов (выполнявших обычно задачи совершенно не связанные с теми, которые им приписывали слухи), В.А. Перовский в своём Всеподданнейшем докладе на имя царя от 7 февраля 1839 года прямо указывает на возможность и желательность похода в качестве демонстрации силы, предполагая, что такая мера воздействия будет вполне достаточно для достижения поставленных целей: "Очень быть может, что и этого движения с нашей стороны будет достаточно для окончательного смирения Хивы. Вероятно и самые пленники наши в Хиве, до 2000 человек, не останутся при этом в бездействии. Во всяком случае предприятие это, кажется, должно стараться разгласить; сами хивинцы понимают, что оно есть дело вынужденное, а не добровольное и один страх уже мог бы дать ему выгоднейший для нас оборот. Кроме того, это послужило бы для нас опытом, для предприятия более отдаленного настоящего похода".

Необходимо отметить, что реальные события похода 1839 - 1840гг., не достигшего военного успеха, явились, по сути дела, мощной демонстрацией силы, привели частично к предполагавшимся 7 февраля 1839 г. В.А. Перовским результатам.

марта 1839 года по распоряжению Николая I специальный комитет в составе министра иностранных дел (вице-канцлера) К.В. Нессельроде, венного министра А.И. Чернышева и В.А. Перовского обсудил предложения последнего о поиске на Хиву, отметив по поводу дальнейшего контроля над ханством следующее: "пункт 6) Вопрос о том, в каких видах Хива должна быть, занята войсками нашими, положительно разрешается самою целью экспедиции. Одно наказание виновных и освобождение пленных наших нисколько не обеспечит нас на будущее действие Хивы, ниже не может служить к упрочению нашего влияния в Средней Азии. Посему необходимо сделать на месте постоянное распоряжение, могущее доставить нам прочное в обеих этих отношениях ручительство. Предполагаемое Оренбургским губернатором смещение хивинского хана кем-либо из степных султанов представляется для сего средством самым надежным. Мера эта, не противная обычаям азиатцев, совершенно была бы соответственна действиям англичан в настоящей их экспедиции против Дост-Мухамед-хана, объявленная цель коей состоит, между прочим, в низвержении этого властителя и в восстановлении в Афганистане прежнего его шаха, Шуджа-Аль-Мулька.

Оренбургский военный губернатор не оставит избрать и предложить лицо, которое бы с наибольшею благонадежностью могло быть возведено на ханство Хивинское".

Комитет признал необходимьм осуществить экспедицию, однако только после завершения военных действий Англии в Афганистане и вывода оттуда ее войск. Подобная отсрочка указывает на тесную взаимосвязанность действий России в регионе Средней Азии с европейской политикой, в которой в этот период усиливается противостояние с Англией: "Экспедиция в Хиву, вынужденная враждебными действиями хивинцев и непреклонным упорством, с коем они отвергают справедливое требование наше, кроме вышеизложенной прямой цели своей должна иметь другую, еще важнейшею: восстановить и утвердить влияние России в Средней Азии, ослабленное долговременной ненаказанностью хивинцев и в особенности тем постоянством, с которым английское правительство, во вред нашей промышленности и торговли, стремиться к расширению господства в тех краях.

Рассматривая предприятие это с сей точки зрения, комитет вполне убеждается в необходимости оного; но принимая в соображение настоящее положение дел в Средней Азии, считает удобнейшим отложить поход на Хиву до окончания экспедиции, предпринятой генерал-губернатором английских владений в Индии против владетеля Кабула, Дост-Мухамед-хана и до обратного выступления войск Ост-Индской компании из Афганистана".

Это мнение комитета основано на следующих соображениях. "Нет сомнения, что экспедиция в Афганистан будет иметь последствиями усиление власти и влияние англичан над всем населением Средней Азии, но достоверно и то, что сколь бы не было велико это влияние, оно не минуемо и весьма сильно должно быть поколеблено последующим занятием Хивы, освобождением соседних туркмен и кайсаков от дани хивинской и ограждением Бухары от грабежей и насилий. Цели экспедиции нашей не чуждо также будет освобождение нескольких тысяч персиян, находящихся в плену у хивинцев и возвращению их в Отечество, что также несомненно содействовать будет к утверждению политического первенства нашего в Персии.

С другой стороны, экспедиция англичан против Дост-Мухамед-Хана во всяком случае послужит нам достаточным основанием к отклонению всяких со стороны Англии притязаний по действиям нашим в Хиве; следственно и в этом отношении выгоднее и полезнее отложить предположенную с хивинцами расправу до окончания дел в Афганистане".

марта 1839 года было принято решение о походе на Хиву весной 1840 года. Однако в мае 1839 года В.А. Перовский, ссылаясь на местные обстоятельства (обеспечение водой, вьючным транспортом и т.п.), принял решение о начале похода уже в ноябре того же года.

Военная экспедиция началась в середине ноября 1839 года силами отряда 5325 человек, при 22 орудиях и 4 ракетных станках. Обоз отряда насчитывал до 10000 верблюдов. В задачи данной работы не входит анализ событий самого похода, ровно, как и причин его формальной неудачи. Следует только отметить, что неудача похода была связана не с боевым противодействием противника, а с неблагоприятными природными условиями необычайно суровой зимы 1839 - 1840 гг.

Гораздо важнее геополитические итоги Хивинского похода В.А. Перовского, резонанс на это событие в регионе Средней Азии и в Европе.

Характерны оценки похода сделанные рядом современников, в частности генерал-майором М.И. Иваниным, которому В.А. Перовским было поручено подведение его итогов. Он в частности указывает, что Перовскому следует отдать долю заслуги за предприятие этого похода, который заставил русское правительство обратить на дела Азии более серьёзное внимание. По его мнению, даже те уступки, на которые пошла Хива в результате этого похода, достаточны, чтобы изменить взгляд в отношении к походу и его организатору. Сходную оценку высказывает и И.Н. Захарьин (Якунин), говоря как об основном положительном итоге об освобождении русских пленных и усмирении Хивы.

Однозначно об итогах похода высказываются и исследователи более позднего периода, в частности В.В. Бартольд и А.А. Семёнов: "После похода Перовского (1839 г.) отношения (Хивинского ханства - Г.Г.) и России на короткое время сделались более дружественными, не смотря на неудачу похода, хивинцы поняли угрожающую им опасность, тем более, что в Оренбурге тотчас после возвращения Перовского начались приготовления к новому походу". Весьма интересна оценка главных итогов похода А.А. Семеновым: "Этот неудачный поход заставил русское правительство подчинить себе киргизов другим путём, а именно оцепить их укреплениями". Пожалуй это - одно из немногих замечаний в русской историографии Хивинского похода 1839 - 1840 гг., где указывается на изменение подхода России к контролю над территорией Киргизской степи, а именно - к устройству здесь постоянных укреплений и администрации, что и привело к быстрому продвижению границ государства вглубь степи, непосредственно к границам среднеазиатских государств.

Таким образом, геополитические результаты Хивинского похода 1839 - 1840 гг. можно обобщить по двум группам - ближайших и стратегических итогов.. Ближайшими итогами стало:

) Прекращение враждебных действий Хивы в отношении казахских родов российского подданства и как результат - нормализация жизни Малой казахской орды (Северо-Запад Киргизской степи);

) Освобождение русских пленных и прекращение захвата русского приграничного населения в рабство;

) Нормализация русско-среднеазиатской торговли (прежде всего с Бухарским ханством).. Стратегические итоги:

) Повышение политического престижа и влияния России в регионе Средней Азии;

) Отказ Хивы и Бухары от политической переориентации на Англию, срыв английской политической экспансии в Средней Азии.

Но, несмотря на перечисленные итоги Хивинского похода 1839 - 1840 гг., Хивинское ханство осталось для региона Средней Азии мощным дестабилизирующим элементом, игравшим такую роль вплоть до 1873 года, когда над ним был установлен протекторат России.

После окончания Хивинского похода 1839 - 1840 гг. русское правительство попыталось дипломатически закрепить достигнутые успехи. В этих целях в Хиву были посланы два посольства: под руководством капитана П. Никифорова (1841 год) и полковника Г.И. Данилевского (1842 год). Вопросы, которые пытались решить эти русские посольства в Хиве, равно как и военно-политические и административные решения принятые новым Оренбургским генерал-губернатором В.А. Обручевым в отношении территории Средней Азии указывают на переход к новой государственной политике в регионе.

Стремление русского правительства нормализовать положение в Киргизской степи и обезопасить приграничные районы, ровно, как и торговые пути с Бухарой, привели к выдвижению перед правительством Хивы требований об установлении чётко обозначенной границы с Россией. В секретной инструкции вице-канцлера (министра иностранных дел) России капитану П. Никифорову, отправляющемуся в Хиву, этот вопрос первоначально рекомендуется решать исходя из правового статуса населения Киргизской степи: "Второй пункт (т. е. Ограничение незаконного влияния Хивы на кочевые племена, издревле поступившие в подданство России - Г.Г.) напротив того, представляет затруднение немаловажные и требует с вашей стороны особенного благоразумия и крайней осторожности". К.Н. Нессельроде, указывая на факт присяги киргизов Малой и Средней Орды, а также каракалпаков и мангышлакских туркмен России, отмечает, что "она имея по праву исключительного владычества над всеми вышеупомянутыми кочевыми племенами не пользуется на самом деле таким владычеством. Впрочем, пустое именовательное увеличение числа подданных не составляет цели усилий нашего правительства и если мы сочли нужным привести вышеуказанные подробности, то это единственно для того, чтобы поставить Вас в известность о непреложных основаниях верховного права России над киргизскими и другими племенами; намерение правительства по сему предмету состоит в том, чтобы не отрицая принадлежащего оному праву владения, не входить теперь в положительные объяснение на счёт настоящего оному рубежа. А потому вы должны будете в разговорах с хивинским ханом уклоняться от определённого объявления, до каких именно мест должны простираться владения Российской Империи в степи и будете ограничиваться одним общим подтверждением о присяге, принесённой теми кочевыми народами на подданство России. Сие самое уклонение от определения настоящих границ владениями России в степи может служить Вам средством для успеха ваших переговоров, если обстоятельства Вам позволяет употребить оное с благоразумием и пользою".

Стремление к правовому, и не территориальному решению вопроса о подданстве кочевых народов, выразилось и в весьма оригинальной рекомендации главы российского МИДа о возможности временной передачи юрисдикции над ними Хиве: "Но если мы оставляем, до времени, в зависимости хивинцев отдаленные от нашей линии кочевые племена, то мы имеем полное право требовать, чтобы хивинцы взыскивали с них и отвечали пред нами за все грабежи и насилия, коим подвергнутся в тех местах российские торговцы… Поелику же настоящие переговоры имеют целью сохранить и упрочить порядок и тишину в степи и через то обезопасить караванные пути и торговые сообщения, то отвергая принадлежащие России права верховной власти над киргизскими и туркменскими племенами, принявшими присягу на подданство, правительство наше не находит неудобство согласиться, чтобы впредь до усмотрения те племена, которые кочуют к югу от Сыр-Дарьи, Девлет-Гирея и Ново-Александровского укрепления, оставались ныне в управлении хивинского владельца с правом для него собирать с них закят и с обязательством отвечать за все грабежи, разбой и воровство их и выдавать по требованию нашему скрывающихся у них беглецов и мятежников. Затем должны быть следовательно прекращены всякие неблагонамеренные сношения хивинского ханства с кочевыми народами к северу Сыр-Дарьи и Усть-Юрта кочующими".

В инструкции П. Никифорову от имени Оренбургского генерал-губернатора В.А. Перовского от 12-го Мая 1841 г. можно уже заметить большую конкретизацию задач геополитического влияния к которому стремилось государство на пространстве межу восточным побережьем Каспийского моря и долиной р. Сыр-Дарьи: "Все восточное прибрежье (побережье - Г.Г.) Каспийского моря до устья Гюргени должно быть признаваемо, безусловно, принадлежащем России, так как там еще в начале 18-го столетия устроены были наши крепости; сверх того, близ нее лежащие туркмены приняли присягу России и, наконец, потому, что хивинцы, не имея флота, не могут иметь и притязаний на море, а с владением последним непременно сопряжена принадлежность побережья". Позже, во время переговоров с ханом, ширина полосы побережья, владения которой требовала Россия, была определенна в 15-20 верст.

Однако в ходе переговоров в Хиве ханом перед послом России были выдвинуты требования передать ему территорию по рекам Эмбе, Иргизу и Тургаю, т.е. примерно по 50 градусу северной широты, которая включала в себя большую часть территорию проживания киргизов Малой Орды принятой в подданство России в 1732 году и о признании границей между государствами р. Урал.

На это П. Никифоров резонно заметил следующее: "Все киргизские племена - подданные России, что подтверждаю вам устами Императора. Российская держава не требует от вас реки Сыра, а уступает Вам левый берег оной, если вы примете прочие условия, если Государь Император изволит признать нужным занять правый берег Сыра, то займут оный и без согласия вашего". Чтобы пресечь неприемлемые для России требования, Никифоров заявил следующие:

) Всякий хивинский подданный, посланный для сбора податей между киргизами, кочующими по северную сторону реки Сыра (Сырдарьи - Г.Г.) будет предан смерти, как нарушитель мира.

) Всякий хивинский подданный, посланный для сбора подати с киргизов, кочующих в песках Барсуках, в реке Эмбе, на берегах моря в урочища Куй-Куняты и по берегам залива Кора-Су и на северных частях Чинка будет предан смерти, как нарушитель мира.

Таким образом, Россией была определенна скорее не линия государственной границы с хивинским ханством, сколько сфера политического влияния и административного управления кочевыми народами Киргизской степи.

Поскольку вопрос о границе не был решен посольством П. Никифорова, подполковник Г.Н. Данилевский также получил инструкцию действовать по обстоятельствам, и если он находит удобным высказываться, то инструкция позволяла ему определить границу по р. Сыр-Дарье северному берегу Арала и северному свесу (Чинка - Г.Г.) Усть-Урта. Но в ходе переговоров данный вопрос так и не был поднят.

В отечественной историографии отмечается тот факт, что русско-хивинские отношения после принятия обязательного акта 1842 года; предусматривающего отказ Хивы от враждебных действий против России несколько улучшились. На протяжении почти четверти века не возникло острых враждебных коллизий. Однако этот факт нужно отнести скорее не к результатам переговоров политических миссий П. Никифорова и Г.И. Данилевского, а к психологическому воздействию Хивинского похода 1839-1840 года и политике выдвижения границы, проводимой оренбургским генерал-губернатором В.А. Обручевым, стремившегося практически обеспечить защиту заявленных в переговорах с Хивой границ. К этому решению В.А. Обручева подтолкнули и непрекращающиеся с 1840 года набеги Кенисары Касымова. Это убедило наконец Обручева, что "ни султаны, ни летучие отряды, ни кротость, ни жестокость, ни дипломатия, ни сила не в состоянии подчинить нам киргизов, пока их летовки и зимовки не будут в наших руках". Поэтому он признал необходимым построить в 1845 году внутри степи два укрепления: одно на реке Тургае, под именем Оренбургского, другое на реке Иргизе, названное Уральским. У фортов разрешена была беспошлинная меновая торговля. Основанная графом Перовским, в заливе Кайдак, укрепление Ново-Александровское, как не соответствующее своей цели и крайне гибельное для здоровья гарнизона, Обручев перенес в 1846 году на полуостров Мангышлак к мысу Тюп-Караган, и назвал его Ново-Перовским. При нем была устроена укрепленная станица Николаевская.

Все эти меры, по мнению военного историка прошлого века, генерала М.А. Терентьева, привели к положительным для подданных России результатом: "С устройством фортов на пути отступления барантовщиков, набеги на линию действительно прекратились, и Хива стала меньше получать русских невольников...."

Меры, предпринятые В.А. Обручевым привели еще к одному важному результату - внутреннему примирению киргизских родов. Так, в начале 50-х годов XIX века заключили между собой мир враждовавшие многие поколения роды чикланцев, каракисяков и джа-галбаев, чем была достигнута стабилизация обстановки и безопасность караванных путей на пространстве между Оренбургской линией и северо-восточным побережьем Аральского моря.

С устройством ряда укреплений Россия, так сказать, прорезала степь, но не владела ещё кочевками киргизов, которые поэтому подчинялись влиянию хивинцев и кокандцев, подстрекавших к возмущению против русских. Для обеспечения безопасности со стороны Коканда было предложено занять кокандскую крепость Ак-Мечеть, что было осуществлено уже вновь возвращенным на пост Оренбургского генерал-губернатора В.А. Перовским.

Сам факт взятия кокандской крепости Ак-Мечеть связан с появлением на политической арене Средней Азии нового активного государственного элемента - Кокандского ханства, не проявлявшего враждебных действий в отношении России в первой половине XIX века. В отличие от Бухарского и Хивинского ханств основными направлениями государственной политики Коканда в этот период были его отношения с ближайшими среднеазиатскими соседями: кара-киргизы (киргизы), бухарские владения западной части ферганской долины и Ура-Тюбе, а также территория Кашгарии (Восточный Туркестан) присоединенный в 1756 году Китаем и получившим название Синьцзян (западная территория). По замечанием военных исследователей прошлого века, что касается Кокандского ханства, то оно до 1850 года не проявляло к России никаких враждебных действий; с этого же времени кокандские киргизы стали производить набеги на подвластных нам киргиз, кочевавших в низовьях Сыр-Дарьи вблизи Раимского, впоследствии Аральского укрепления. Разгоревшаяся вследствие этого война закончилась в 1876 году присоединением ханства к Империи.

В начале 50-х годов крепость Ак-Мечеть становится главной базой для отдыха и укрытия групп барантачей и грабителей, совершавших набеги на подданных России киргиз в низовьях Сырдарьи.

В связи с этим летом 1853 года Россия предприняла военную операцию по занятию крепости Ак-Мечеть, которая завершилась 28 июля, взятием крепости: 2 августа того же года эта кокандская крепость была превращена в русский форт Перовский, учреждением которого было завершено создание Сыр-Дарьинской линии русской границы, протянувшейся от укрепления Аральского в низовьях Сырдарьи до форта Перовский. В её состав вошли: форт №1 (теперь город Казалинск) форт №2 (Кармакчи) и форт №3 (б. Кумыш-Курган) и сам форт Перовский (ныне г. Кызыл-Орда). С созданием Сырдарьинской линии Россия, завершив установление административной власти в киргизской степи, вплотную подошла к границе среднеазиатских ханств. Через 11 лет Сырдарьинская линия, наряду с Сибирской, станут плацдармом дальнейшей геополитической экспансии России в Средней Азии, что приведет к появлению качественно новой геополитической ситуации в этой части Евразии.

Так невозможность контролировать гражданский мир и безопасность караванных путей в Среднюю Азию в XVIII - нач. XIX века, привела в конце концов к переходу от политики непосредственного контроля над киргиз-кайсацкими жузами через систему выборных султанов и летучих отрядов, к выдвижению в степь крепостей и опорных пунктов, соединение их в линии, дистанции с целью выведения беспокойного политического элемента в тыл страны (равно как для прекращения доступа к нему политических сил Россией не контролируемых - хивинцев, кокандцев, английской агентуры). Такая концепция в русской среднеазиатской политики становится преобладающей в 1842 - 1853 гг. и на оренбургском направлении персонифицируется с генералом В.А. Обручевым, сменившем в 1852 году генерал - адъютанта В.А. Перовского на посту Оренбургского губернатора.

Наконец, в декабре 1863 года принимается решение о соединении Оренбургской (в её Сырдарьинской части) и Сибирской пограничных линий, расположенных в безводной, полупустынной местности. В результате продовольственное, а подчас и фуражное снабжение войск производилось по коммуникациям длиной до тысячи и более километров с Южного Урала, Сибири и Нижнего Поволжья. На необходимость окончательного определения южной части границы государства в Средней Азии в плодородных оазисах, неоднократно указывалось военными и гражданскими авторитетами прошлого века. В частности на это указывалось на совещании командования войск Оренбургской и Сибирской линии в форте Перовский 31 августа 1861 года. Здесь отмечалось, что занятие плодородных оазисов в районе Ташкента, Туркестана и других кокандских городов, создает необходимые условия для продовольственного снабжения русских войск Сырдарьинской линии, расположенных в полупустынных районах. И ещё более определенно на данный геополитический фактор указывает другой военный историк прошлого века, генерал-лейтенант М.А. Терентьев: "Ближайшее ознакомление с проектированной границей указало, что Каратауский хребет, служа естественной границею, нисколько, однако же, не облегчал дело, так как сообщение между отрядами и снабжения их запасами были бы крайне затруднительны, а северные склоны хребта, к тому же, весьма небогаты водой. Поэтому признано было необходимым утвердиться по реке Арысу (Арысь - Г.Г.) и занять крепость Чимкент, расположенную на соединении путей из Коканда и нашим границам и владеющую, таким образом, узлом важных торговых путей, ведущих от наших границ к Бухаре, Коканду и Кульдже".

Таким образом, определение южной границы России в Средней Азии в конце 50-нач. 60-х годов XIX века, в значительной степени определялось ландшафтно-географическими факторами, что в сочетании с определенной международной политической обстановкой в Европе и событиями в приграничной с Кокандским и Хивинским ханствами зонами, повлекло за собой вторжение русских войск на территорию земледельческих оазисов Средней Азии. Ландшафтно-географический фактор явился, таким образом не главной причиной, но главным пусковым механизмом военной политики 1864 - 1865гг.

1.3 Особенности и этапы геополитического включения Средней Азии в состав Российской империи

Момент приёма решения, 20 декабря 1863 года, о соединении пограничных линий интересен не столько военными действиями в следующем году, сколько действиями России в этом регионе на протяжении пяти ближайших за этим лет, для которых документ, утвержденный в декабре, послужил своеобразным пусковым механизмом. Для нас это событие важно тем, что полностью и исчерпывающе объясняет присоединение части Средней Азии к России, произошедшее именно в этот период.

Приведем текст этого документа: «По всеподданнейшем докладе предложения командира отдельного Оренбургского корпуса о соединении передовых Оренбургской и Сибирской линии, Государь Император 20-го минувшего декабря Высочайше повелеть соизволил:

1.      С будущего 1864 года приступить к соединению передовых Оренбургской и Сибирской линий, на предложенных генерал-адъютантом Безаком основаниях, т.е. от Джулека на Сыр-Дарье, через Сузак, на Аулиэ-ата и далее по хребту Каратауских гор, занять Сузак войсками отдельного Оренбургского и Аулиэ-ата отдельного Сибирского корпуса с тем, чтобы впоследствии перенести границу на Арысь, проведя оную от Аулиэ-ата через Чимкент.

2.      Разрешить генерал-адъютанту Безаку немедленно приступить к приготовлениям для предстоящей экспедиции, дабы отряды могли двинуться в степь с появлением подножного корма, к таким же приготовлениям приступить и со стороны Западной Сибири, немедленно по утверждении сметы потребных для сего денежных расходов;

.        Самый способ исполнения предприятия предоставить ближайшему усмотрению обоих корпусных командиров, по их взаимному согласию.

О таковой Высочайшей воле, объявленной командирам отдельного Оренбургского и Сибирского корпусов и министру финансов, имею честь сообщить Вашему Сиятельству. Подпись: ген.-адъют. Милютин».

Таким образом, первоначально линию границы, которая должна была соединить Оренбургскую и Сибирскую линии планировалось провести по Каратаускому хребту, но первые его обследования выявили, что он очень беден водой и снабжение размещенных здесь войск обойдется очень дорого. В связи с этим признано было необходимым утвердиться по реке Арысу и занять крепость Чимкент, расположенную на соединении путей из Коканда к нашим границам и владеющую таким образом, узлом важных торговых путей, ведущих от наших границ к Бухаре, Коканду и Кульдже. С другой стороны нельзя было миновать и г. Туркестан, служивший центром враждебной нам агитации и обещавший в будущем серьёзные затруднения.

Город Туркестан был взят русскими войсками 11 июня 1864 года, а 22 сентября - был занят и Чимкент.

Именно с этого момента усмотрения корпусных командиров, именно чисто военные соображения оперативного характера начинают доминировать над политическими решениями руководства России в регионе: страна начинает проваливаться в Среднюю Азию словно в песчаную воронку зыбучих песков! Линия будущей границы все время ускользает от взора государственных деятелей, и их остро отточенные карандаши никак ни могут зафиксировать её на карте.

Проследив исторический ход постепенного распространения русской власти в Средней Азии, нельзя не придти к заключению, что до последнего времени все приобретения наши в этой стране делались не на основании определенной системы, не для достижения известной цели, но под влиянием временных обстоятельств и личных, иногда односторонних, воззрений местных начальников. В виду необъятного пространства киргизской степи, постепенно занятой Российской империей без всякой определенной системы, невольно увлекаешься мыслью, что в поступательном движении России к югу-востоку есть определенный закон, не подчиняющийся человеческим соображениям, и что, занимая среднюю и нижнюю часть Сыр-Дарьи, Россия неминуемо, рано или поздно, должна будет занять и ее верховья, т.е. все Кокандское ханство. Действительно русские владения в Средней Азии получили бы тогда естественные рубежи, а именно: Тян-Шанский хребет, отрог его Кашгар-даван, отделяющий горную часть Кокандского ханства от Бухары, и Кизыл-кумские пески.

Не останавливаясь на комментарии к докладу императору министра иностранных дел и военного министра об определении границ России в Средней Азии, приведем ещё один документ на эту тему, относящийся также к осени 1864 года. Он принадлежит перу вице - канцлера России Горчакову и также адресовано императору Александру II. Из-за концептуальной полноты данного документа, подробно раскрывающего мотивы действий страны в Средней Азии, не смотря на его значительные размеры, стоит привести его почти полностью:

«Принимая во внимание неопределенность нашего политического положения в Средней Азии, постоянно перенесение вперед нашей граничной линии и результаты, достигнутые нашей экспедицией в нынешнем (1864 - Г.Г.) году, осмеливаюсь поднести при сем на Высочайшее воззрение Вашего Императорского Величества, составленные в Министерстве Иностранных Дел записки, из которых … третья перечисляет различные проекты соединения линий Сибирской и Оренбургской, с указанием их выгод и не выгод, и, наконец, четвертая включает в себе предложение о новой нашей линии к границе, а также о политическом образе наших действий относительно Средней Азии. Военный министр, которому эти записки были сообщены в общих чертах, выразил со своей стороны одобрение тех мыслей, которые служили им основанием.

Долгом считаю присовокупить, что, при составлении этого труда, имелось преимущественно в виду, сокращение расходов, устройство нашей торговли на широких и прочных основаниях, окончательное определение нашего положения в Средней Азии и непременная неподвижность в будущем наших там границ.

Приложение. 1) Исторический обзор наших действий в степи.

Отношение России к Средней Азии, при самом беглом обзоре обнаруживает, что, не взирая на наше постоянное нежелание распространять завоеваниями наши пределы, что мы, под влиянием настоятельных требований нашей торговли и какого-то таинственного, но непреодолимого тяготения к Востоку, постоянно продвигались вглубь степи.

Всякому известно, что азиатцы уважают лишь действительную силу; на них неотразимо действует лишь непременная воля и упорство в достижении предложенной цели; они покоряются только совершившемуся факту. Кокандцы не имеют ясного понятия о могуществе России, наука экспедиции графа Перовского дала им об этом могуществе крайне ложное понятие, и взятие, с большим промежутком времени, Ак-мечети, Джулека, Токмала и Мерке, хотя производило выгодное для нас впечатление, но изглаживалось отступлением наших отрядов, которое азиатцы объясняли себе нашим бессилием.

Должно сознаться также, что самые намерения нашего правительства относительно этого края подвергались беспрерывным и весьма существенным изменениям и что мы, постоянно руководясь искренним желанием не увлекаться новыми проблемами, должны были против воли повиноваться влиянию неумолимой необходимости. Как не опасались мы обратить на себя своими действиями в Средней Азии завистливое внимание Европы и в особенности Англия, мы все углублялись внутрь степи и становились, хотя и нерешительною, но в то же время завоевательной ногою в этом заманчивом крае. Это замечание не должно служить упреком России: весьма естественно и справедливо желание ее не раздражать Европы, не расширять и без того слишком обширных своих пределов, сохранять все свои средства для внутреннего своего развития; но строго миролюбивая политика невозможна для государства сильного и гражданственного, при соприкосновении его с племенами полудикими; эти племена или силою внутреннего переворота должны сами стать на этот же уровень гражданственности, или должны быть поглощены сильным соседом. Примеры в защиту этого мнения слишком изобильны.

А потому нам кажется, что не следует сожалеть о совершившемся уже движении нашей границы внутрь степи и должно только, во-первых, извлечь из него возможно выгодные результаты и, во-вторых, постараться изыскать такое средство, которое, удовлетворяя законным требованиям торговли и политики, дозволило бы нам остановить движение своей линии, прекратить расходы и упрочить за собою занятый край…

Вариант III: Не только оставить за собой Чимкент, но заняв и Ташкент, поставить его от нас в зависимость, учредив там правление под нашим покровительством.

Подобная мера была бы крайне опасна и не только не положила бы предела нашему движению вглубь Средней Азии, но, напротив, сделала бы наши отношения к ней крайне неопределёнными и вовлекла бы нас в прямое участие во всех войнах и смутах, беспрестанно возникающих между разными ханствами. Учредив в Ташкенте правление, мы были бы уже обязаны, не взирая на тяжесть пожертвований, защищать его и против соседних владений и против внутренних возмущений, а это неминуемо повело бы нас на Кокан, потом на Бухару и, наконец, и далее.

Вариант IV: Заняв Ташкент, приняв его в наше владение и провести линию от Сыр-Дарьи по хребту гор, сперва по Кендыр-тау, а потом по Кызыл-Курту или по Кетмень-тюбе, до западной оконечности озера Исыккуль.

Богатство произведений и предметов продовольствия и торговли в Ташкентском крае делают это предположение крайне заманчивым, но, как кажется, невыгоды его далеко превышают преимущества, основанные впрочем, на данных более или менее гадательных:

а) занятие этого края, уже оседло населенного, принесло бы менее действительных выгод, чем соприкосновение к нему нашей границы (будет точнее объяснено далее); б) наша колонизация, а вместе с тем обрусение края и гражданское в нем устройство были бы, если не совершенно не возможны, то, крайней мере, несравненно труднее, чем в землях, занятых лишь кочевыми племенами; в) установление со временем прочных, мирных отношений к Коканду и Бухаре сделалось бы неисполнимым и потребовало бы уже не наезды, а ведение постоянной разорительной войны, надолго воспрепятствовала бы торговле извлечь ожидаемые выгоды из занятого края, и г) для обеспечения нового владения с Востока, потребовалось бы покорение всех кокандских городов и укреплений, находящихся в горной стране, между рекою Чу и Нарыном, а также и хищнических племен дикокаменных киргизов, там кочующих, что завлекло бы нас в большие издержки, потребовало бы великих усилий и доставило бы нам страну, весьма мало способную к заселению и представляющую множество затруднений к удержанию в зависимости».

Отзыв военного Министра Дмитрия Милютина на этот документ, переданный ему императором, ещё раз блестяще показывает истинное положение дел, а именно - отсутствие чёткой политической линии в присоединении территорий Средней Азии, своеобразный самотёк событий:

«Приложенную записку одобряю. Полагал бы я сделать одно изменение: Река Арыс не может уже служить собственно границею, так как впереди ее лежит Чимкент, уже занятый нашими войсками и составляющий передовой пункт весьма выгодный для прикрытия всего позади лежащего пространства.

…Пограничная же линия должна быть проведена впереди Чимкента. Может быть, найдется между Чимкентом и Ташкентом какой-нибудь отрог гор или водораздел, который всегда бывают выгоднее для границ, чем течение реки, столь не значительной, какова Арыс. Подобная река потому не может служить границею, что нам необходимо владеть обоими ее берегами; без этого мы не можем и обеспечить сообщения по долине Арыс с Аулиэ-Ата.

Где, именно, можно полагать границу между Чимкентом и Ташкентом, - отсюда решить нельзя; надобно предоставить это решение самому генералу-майору Черняеву на месте. Д. Милютин».

Мы снова возвращаемся к усмотрению корпусных командиров, которые и были в этот момент истинными творцами государственной политики в регионе! В результате 17 июня 1865 года войска генерала Михаила Черняева штурмом взяли Ташкент - процесс увязания продолжался, а линия будущей границы опять замаячила впереди, словно ускользающий мираж.

Дело осложнилось тем, что после разгрома кокандских войск под Ниязбеком и в Ташкенте русскому правительству не удалось создать в Ташкентском оазисе независимое ханство, своеобразную нейтральную прокладку между территорией Российской империи и независимыми среднеазиатскими государствами: население Ташкента… попросту отказалось от независимости, предпочтя русскую колониальную администрацию!

Особое значение для развития капитализма в России в 60-х годах XIX в. приобрела территория Средней Азии. К тому времени сильно возросла роль среднеазиатского рынка для сбыта русских промышленных товаров в связи с упадком сухопутной торговли России с Китаем, на рынках которого появились в большом количестве английские товары. Среднеазиатские ханства сделались наряду с Ираном, важнейшими из рынков сбыта тканей, изготовлявшихся в центральных промышленных губерниях России.

В те же годы окончательно определилась огромная роль Средней Азии как сырьевой базы русской текстильной промышленности. Доставка в Европу американского хлопка во время гражданской войны в США почти совсем прекратилось, что привело к острому хлопковому голоду 1862 - 1865 гг. Хлопчатобумажная промышленность России, свыше чем на 90 % работавшая на американском сырье, оказалась в катастрофическом положении. Среднеазиатские купцы увеличили доставку в Россию хлопка местного производства, повысив при этом цены. Вместо 120 - 150 тыс. пудов хлопка, ежегодно привозившегося ранее из Средней Азии, теперь стало поступать 500 - 700 тыс. пудов, то есть почти 50 % всего хлопка-сырца, импортируемого тогда в Россию.

Важно место в присоединении Средней Азии имел и военный аспект. После поражения России в Крымской войне ее противостояние с Англией переместилось на азиатский континент. «В случае разрыва с Англией только в Азии можем мы вступить в борьбу с нею», - так сформулировал свое мнение дипломат Н.П. Игнатьев уже в 1857 г. Укрепившись в Индии, британцы попытались оттуда взять под свой контроль Афганистан, и здесь обе великие колониальные державы столкнулись друг с другом. Российские соображения, связанные с необходимой обороной, переплетались с экспансионистскими намерениями: говорят, что генерал Скобелев заявлял: «Дайте мне сто тысяч верблюдов, и я завоюю Индию». Унизительное поражение в Крымской войне нанесло удар по самолюбию и чувству престижа российской элиты, прежде всего военного руководства, и заставило его искать способы компенсации. В Азии Россия должна была продемонстрировать свою имперскую мощь и достичь паритета с западными колониальными державами. Такого рода представления были в Петербурге очень широко распространены, хотя все же существовало различие в мнениях, и немало голосов звучало против завоевания Средней Азии. В такой ситуации отдельные периферийные генералы смогли взять инициативу в свои руки. Руководимые отчасти жаждой личной славы, они порою собственными силами провели ряд операций, которые правительство, поразмыслив, санкционировало позднее. То, что такого рода акции были основаны на необходимости обеспечить безопасность России, принадлежит к традиционному арсеналу оправданий колониальной экспансии.

Министр иностранных дел Горчаков, который сам не принадлежал к числу тех, кто разжигал эту войну, следующим образом разъяснил в 1864 г. механизмы экспансии: «Положение России в Средней Азии одинаково с положением всех образованных государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудикими, бродячими, без твердой общественной организации. В подобном случае интересы безопасности границ и торговых сношений всегда требуют, чтобы более образованное государство имело известную власть над соседями, которых дикие и буйные нравы делают весьма неудобными. Оно начинает прежде всего с обуздания набегов и грабительств. Дабы положить им предел, оно бывает вынуждено привести соседние народцы к более или менее близкому подчинению. По достижении этого результата, эти последние приобретают более спокойные привычки, но, в свою очередь, они подвергаются нападениям более отдаленных племен. Государство обязано защищать их от этих грабительств и наказывать тех, кто их совершает. Отсюда необходимость далеких, продолжительнейших, периодических экспедиций против врага, которого общественное устройство делает неуловимым… Таким образом, государство должно решиться на что-нибудь одно: или отказаться от этой непрерывной работы и обречь свои границы на постоянные неурядицы, делающие невозможным здесь благосостояние, безопасность и просвещение, или же все более и более продвигаться вглубь диких стран, где расстояния с каждым сделанным шагом увеличивают затруднения и тягости, которым оно подвергается. Такова была участь всех государств, поставленных в те же условия. Соединенные Штаты в Америке, Франция в Африке, Голландия в своих колониях, Англия в Ост-Индии - все неизбежно увлекались на путь движения вперед, в котором менее честолюбия, чем крайней необходимости, и где величайшая трудность состоит в умении остановиться».

Это субъективное объяснение и оправдание экспансии как в известной мере элементарной необходимости известно из опыта других колониальных держав, точно так же пытавшихся придать легитимный характер своей политике. В рамках политики, определенной «цивилизаторской миссией» («mission civilisatrice») России и соображениями ее престижа, представляемые министром иностранных дел цепные реакции, действительно, вроде бы не оставляли для этой политики никаких альтернативных вариантов. Однако такой опыт мог сложиться прежде всего из конфронтации со степными кочевниками, и его нельзя было автоматически перенести на оседлое население Средней Азии. Хотя, конечно, высказывание Горчакова не могло служить полным и объективным объяснением российской экспансии, оно все же освещает ее идеологические предпосылки и то восприятие Азии, которое укоренилось в российском центре.

В 1847 году генерал Оручев занял северо-восточное побережье Аральского моря и основал укрепление Раим (г. Казалинск). Была создана Аральская флотилия, состоявшая из пароходов "Николай" и "Константин". В 1850 - 1855 гг. российскими войсками были захвачены кокандские укрепления Кумушкурган, Чимкурган, Кушкурган, крепость Ак-мечеть (Кызыл-Орда), занята долина реки Или, где основано укрепление Верный. В царствование Александра II завоевание Средней Азии выступило на первый план имперской внешней политики России. Поводом для продвижения на юг стали постоянные набеги военных отрядов Кокандского ханства на русские поселения в Южном Казахстане, низовьях Сырдарьи и на побережье Аральского моря.

В мае 1864 г. полковник Черняев с 2600 солдат из Верного и еще более незначительная воинская часть из Перовска выступили в южном направлении. Уже в том же году был занят принадлежавший Кокандскому ханству город Чимкент. Вопреки указаниям из Петербурга Черняев захватил в 1865 г. также крупный торговый центр Ташкент. Старейшины города и влиятельное купечество, издавна связанное торговыми интересами с Россией, ходатайствовали о принятии их в русское подданство. Александр II тотчас благословил эту самовольную акцию. В 1866 году российские войска захватили Ходжент и крепость Джизак. Была построена крепость Чиназ. В российское подданство перешли Ходжент и Зачирчикский край.

Уже в 1867 г. северные области Кокандского ханства образовали Туркестанское генерал-губернаторство с центром в Ташкенте. Его первый генерал-губернатор, генерал фон Кауфман, отправился на следующий год на запад, разбил и обратил в бегство численно превосходящее его силы войско эмира Бухарского, завоевал Самарканд, но - возможно с оглядкой на Англию - не тронул Бухару, имевшую важное значение как некий символ. После неудачных военных столкновений с русскими войсками эмир Бухарского ханства вынужден был в июне отказаться от Самарканда и других своих владений, занятых русскими войсками, и обязался открыть в Бухару свободный доступ для русских товаров на льготных условиях. Был образован Зарафшанский округ. Отряд генерала Абрамова захватывает Карши и возвращает его эмиру бухарскому. В 1870 году в результате военной операции генерала-майора Абрамова завоевывается Шахрисабз и Китаб. Шахрисабзское и Китабское бекства передаются бухарскому эмиру.

В то же время в результате англо-русских переговоров о разграничении «сфер влияния» было достигнуто соглашение, по которому русское правительство допустило преобладающее влияние Англии в Афганистане, а английское признавало «особые интересы» России в Хиве. В 1873 году было предпринято широкое наступление на Хиву со стороны Туркестана, Мангышлака и Оренбурга. В военных действиях приняло участие 49 рот, 32 сотни, 34 орудия, 2 парохода. В мае взяты крепость Хазарасп, а затем и Хива, позднее захвачены крепости Кунграт, Ходжайли, Мангит и бекство Гурлен. Войска хивинского ханства не оказали сопротивления и капитулировали. В том же году в августе был подписан договор о вассальной зависимости Хивы от России. Над Хивинским ханством был установлен протекторат России, власть сохранилась за Мухаммед Рахим-Богодур-ханом (Ферузом). Хан отказывался от права вести самостоятельную внешнюю политику, признавал присоединение к Туркестанскому генерал-губернаторству всех территорий к востоку от Аму-Дарьи, соглашался на свободное плавание русских судов по этой реке и на беспошлинную торговлю русскими товарами в пределах Хивы.

Осенью 1873 г. был подписан новый политический договор с Бухарским ханством. Когда в 1875 г. в Кокандском ханстве поднялось восстание киргизских и узбекских кочевников, превратившееся в священную войну против русских, российские войска, совершив в 1875 и 1876 гг. ряд военных походов, заняли весь юг Кокандского ханства. В 1875 - 1876 гг. в результате военных действий в Ферганской долине было подавлено восстание против Худояр-хана и российской власти. Кокандское ханство ликвидируется, на его территории образуется Ферганская область в составе России.

Последним среднеазиатским регионом, завоеванным Россией, была расположенная далее всего на запад Туркмения. В 1869 г. на восточном берегу Каспийского моря, где некоторые туркменские племена уже находились под российской властью, был воздвигнут опорный пункт Красноводск, однако только целое десятилетие спустя началось завоевание Туркменистана. В 1879 г. российское войско потерпело чувствительное поражение от текке-туркмен. Позднее большая российская армия на 20 000 верблюдах под командованием генерала Скобелева выступила против туркмен и в январе 1881 г. взяла штурмом крепость Гек-Тепе, при этом погибли менее 300 русских и, может быть, более 8000 туркмен. В 1881 году штурмом взят Ахал-Текинский оазис, захвачен Ашхабад. Отчаянное туркменское сопротивление было, таким образом, жестоко подавлено. В 1884 г. был также завоеван Мервский оазис, а в следующем году - Кушка, лежащая на пути в Герат.

Подписана конвенция о проведении разграничений между Россией и Персией. В 1884 году подчинен Мерв. В 1885 году в российское подданство перешли туркмены Пендинского оазиса и реки Мургаб. Крайней южной точкой границы России стала Кушка. Таким образом, к 80-м годам XIX века окончательно сформировались российские границы в Средней Азии. В 1895 году российское и британское правительства подписали соглашение о разграничении зон влияния с определеним линии раздела в горах Памира.

По крайней мере захват Мерва, означавшего ключ к Афганистану, разбудил в Англии опасения того, что российская экспансия распространится далее в сторону Ирана и Индии. Пресса заговорила о «мервозитете» и предстоящей британско-российской войне. Но энергичная британская реакция остановила российскую экспансию, и, заключив несколько договоров о размежевании границ, обе державы разделили между собой Среднюю Азию; окончательно эти договоренности были закреплены в Памирском соглашении 1895 г. Последствием этих договоренностей было то, что туркмены, таджики, узбеки и киргизы оказались в различных государствах, границы между которыми расчленили каждый из этих этносов. В этом отношении до сих пор ничего не изменилось.

Другой удар российской экспансии был направлен уже в начале 1870-х гг. против Синьцзяна (восточный Туркестан). Восстание, поднятое кокандским военачальником Якубом Беком против китайского господства, дало повод для вторжения, и в 1871 г. российские войска оккупировали долину в верховьях Или. Но спустя шесть лет восставшие уйгуры были разбиты китайцами, и после долгих переговоров с Китаем Россия объявила в 1881 г., что она готова освободить и уступить территорию в верховьях Или в обмен на узкую полосу на западе; это был один из тех редких случаев, когда Россия отказалась от завоеванной территории.

В отличие от того, что представляла собой экспансия на Кавказ и в казахские степи, завоевание Средней Азии не составляло для России какой-либо крупной военной проблемы. И хотя ханства оказывали этому завоеванию военное сопротивление, но определенный успех в этом имели разве что только кочевые группы туркмен. В целом, погибло в ходе этого завоевания только около 1000 российских солдат, в то время как противник нес во много раз превосходящие потери. Плохо вооруженные, политически раздробленные мусульмане Средней Азии не имели никаких шансов на победу в войне с европейской военной державой. Россия таким образом окончательно вошла в круг европейских колониальных держав.

2. Особенности экономического, социального и духовно-культурного освоения русскими среднеазиатского региона

Российская политика в Средней Азии, в основном, следовала традиционным методам прагматичной гибкости, хотя впрочем злоупотребления региональной российской администрации были нередки. Нерусское население воспринимало российскую власть как чуждое господство неверных, что постоянно вызывало спонтанные мятежи и восстания. Последние чаще имели локальный характер, как, например, холерный бунт в Ташкенте в 1892 г. Лишь редко, как это было, например, с Андижанским восстанием 1898 г., перерастали они региональные рамки, приобретая характер общей "священной войны", при этом в таких случаях так же, как на Кавказе, важную роль играли суфийские братства.

Для России завоевание и частичное присоединение Средней Азии означало дальнейший перенос ее центра тяжести в Азию. И хотя демографический и экономический вес Средней Азии в конце XIX в. был еще невелик, и хотя Россия оставалась прежде всего обращенной к Европе, все же то обстоятельство, что отныне Российская империя включала в себя значительную группу оседлых мусульман в центре Азии, что она управляла колониями в собственной стране, оказывало возвратное действие также и на самосознание русских, на понимание Россией ее собственной роли в качестве евразийской державы. В результате национальной эмансипации и демографического взрыва мусульмане Средней Азии в XX в. стали обретать все более существенное значение.

Геополитическую ситуацию в Средней Азии во второй половине XIX века можно оценить как переломную в связи с резким изменением цивилизованных и социокультурных характеристик этого региона. Эти изменения от части объясняются внедрением русской администрацией на присоединенных либо завоеванных территориях военного управления - совершенно новой для Средней Азии управленческой структуры как по генезису, так и по механизмам функционирования, которые предопределили на одних и тех же территориях одновременное развитие разнородных этнокультурных и этносоциальных систем - русской и местных, не сливающихся, но гармонично соседствующих в экономическом и политическом пространствах. В социальном плане следует отметить параллельное существование различных общественных структур - вплоть до рабства, формально отмененного русской администрацией, но фактически не исчезнувшего еще на долгие десятилетия. В экономическом пространстве необходимо выделить наличие разных хозяйственных укладов - земледельческих, кочевых и торговых, а также различные системы налогов, податей и пошлин. Однако самым сложным и чрезвычайно дифференцированном в переплетении, столкновении и сосуществование абсолютно разных ценностных культурных установок, вероисповеданий и глубинных психологических структур восприятия и функционирования образцов мироустройства и исторического времени представляется геокультурное пространство. Наиболее характерным расхождением на аксилогическом уровне является так поражающая русских тотальная продажность местного населения на всех ступенях социальной иерархии, для которых всякие обещания и клятвы, изъявления дружеских чувств и преданности имеют вполне реальный денежный эквивалент либо другое вполне материальное выражение.

Несмотря на все межцивилизационные сложности и противоречия, Средняя Азии поразительно быстро и органично стала мирной и легко управляемой частью Российской империи, что отчасти объясняется унаследованными Россией от Восточной Римской империи своеобразным космополитизмом, экуменизмом, наднациональным, надэтническим характером власти, «интернационалистским» подходом к формированию политической и интеллектуальной элиты.

С приходом русских в Средней Азии были проложены первые в этом регионе телефонные и телеграфные линии и железные дороги; в дополнение к старым, частично запущенным, построены новые каналы и оросительные системы.

Длительные, изнуряющие и опустошающие все стороны распри и войны между Хивинским и Кокандским ханствами. Бухарским эмиратом были прекращены, также как и непрекращающиеся до русского присоединения набеги туркменских племен на сопредельные к ним территории. Политическая стабильность стимулировала экономическое развитие присоединенных земель.

В начале XX века Туркестан представлял собой достаточно автономное образование, находясь под почти неограниченным управлением туркестанского генерал-губернатора, которого государь император почел за благо снабдить политическими полномочиями на веление переговоров, заключение трактатов со всеми ханами и независимыми владетелями Средней Азии, не говоря уже о решении внутренних проблем края. Местное население именовало первого генерал-губернатора Туркестанского края К.П. Кауфмана «арым-паша» - полуцарь, что наглядно отражало тот гигантский объем власти, который был сосредоточен в руках правителя края.

Русские в Средней Азии «оставляли своим завоеванным народам многие существенные формы управления и жизни по шариату», притом что на других окраинах империи система местного самоуправления и социальная структура унифицировались по общероссийскому образцу, равно как и система административного давления. Но в Туркестане власти позаботились о том, чтобы «крупные родовые подразделения совпали с подразделениями на волости, родовые правители были выбраны в волостное управление».

В начале XX века в России не прекращаются сетования по поводу того, что все окраины, а особенно Средняя Азия, находясь на дотации. Правда, однако, то, что Россия делала в Средней Азии больше капиталовложения, не дававшие непосредственной отдачи, но обещавшие солидные выгоды в будущем.

В 90-х годах XIX века деятелем народного просвещения Н. Остроумовым была высказана мысль о необходимости планомерной ассимиляции национальных окраин Российской империи: «Русское правительство должно всегда стремиться к ассимилированнию туземного населения к русской народности», местных жителей «образовать и развить в видах правительства, для них чуждого, с которым они неизбежно, силой исторических обстоятельств должны примириться и сжиться навсегда». На совместное обучение русских и иностранцев, на создание русско-туземных школ при первом генерал-губернаторе Туркестанского края К.П. Кауфмане делался особый упор, причем имелось ввиду и соответствующие воспитание русских: «Туземцы скорее через это с русскими своими товарищами и осваиваются с разговорным русским языком; русские ученики школ также сближаются с туземцами и привыкают смотреть на них без предрассудков; те и другие забывают племенную рознь и перестают не доверять друг другу... Узкий, исключительно племенной горизонт тех и других расширяется». He смотря на усилия русской администрации в указанном направлении учеников-мусульман насчитывалось в русско-туземных школах единицы, ассимиляция почти не происходила, русские и туземцы общались между собой почти только по казенной надобности.

При этом русские жили в Средней Азии под мощной защитой правительства. Путешественник и публицист Е. Марков приводит слова русской женщины: «Нас ни сарты, ни киргизы не обижают, ни Боже мой! Бояться русских! Мы с мужем три года в Мурза-Рабате жили на станции совсем одни, уж на что кажется глухая степь. А ни чего такого не было, грех сказать. Потому что строгость от начальства. А если бы не строго, жить было бы нельзя!». То же рассказывают и мужики, волей судьбы оказавшиеся близ Ашхабада: «Здесь на это строго. Чуть что, сейчас весь аул в ответе. Переймут у них воду дня на три, на четыре, - хоть переколейте все, - ну и выдадут виновного. А с ним расправа коротка. Даже бояться наших». Так что русские по существу оказывались, хотели они или не хотели, замкнутым привилегированным классом, к которому относились с опаской и контактов, с которыми предпочитали избегать.

От русских публицистов и политиков приходилось слышать сетования на «наше неумение управлять инородцами». С другой стороны, от западноевропейских путешественников чаше высказывалось мнение о том, что «среднеазиатские народности легко переносят русское владычество».

2.1 Социально-политическое освоение Средней Азии

К середине XIX в. Россия аннексировала огромную область казахских степей. Безопасность этих новых российских земель обеспечивали такие крепости, как Иргиз, Тургай и Аральск к северу от Аральского моря (заложены в 1845 - 1847 гг.), Перовск в низовьях Сыр-Дарьи (воздвигнутый на месте одной из крепостей кокандского хана в 1853 г.) и Верный (нынешний Алматы) у подножья Тянь-Шаня (1854). Сначала в соответствии с делением на три орды были созданы соответствующие единицы управления для "оренбуржских киргизов", "сибирских киргизов" (с центром в Омске) и в Семипалатинске. После завоевания южной Средней Азии последовало дальнейшее административное расчленение казахских степей. Южные области по Сыр-Дарье и в Семиречье были отнесены к созданному в 1867 г. Туркестанскому генерал-губернаторству, в то время как главная северная часть была разделена на две области, приданные соответственно в 1868 г одна - Оренбургскому генерал-губернаторству, а другая - Западносибирскому (с 1892 г. - Степному) генерал-губернаторству. Система местного управления во всех степных областях была урегулирована специальным уставом-положением от 1891 г. В краевые управы, во главе которых стояли русские, были вовлечены также казахи, которые в местном управлении сохранили значительную автономию, реализуемую посредством "советов старейшин" и судов, действующих на основе обычного права. Россия и здесь сотрудничала с нерусской элитой, однако казахские беки уже не кооптировались в ряды российского дворянства, как это было практически (хотя и не совсем в полной мере) с кавказскими мусульманами. Правовая категория "инородцев" уже в 1822 г. была распространена на "сибирских киргизов", а теперь и на всех казахов, которые рассматривались как кочевники и таким образом не были включены в круг полноправных граждан. Однако туземцы имели и свои преимущества, наряду с самоуправлением, такие, например, как освобождение от воинской службы. Часть казахов Малой орды в 1869 г. ответила на новый российский порядок административного управления восстанием, которое было жестоко подавлено российской карательной экспедицией.

Российская политика по отношению к казахам, как это определял уже устав 1822 г., преследовала цель приблизить отсталых кочевников к "более высокой ступени" оседлого образа жизни. Территориальная система управления, денежные налоги и новые земельные законы ограничивали мобильность, подрывали натуральное и пастбищное хозяйство казахов. В культурной и экономической сферах российское правительство с конца XVIII в. сначала использовало казанских татар с тем, чтобы они "цивилизировали" казахов. Татарские и русские купцы развернули значительную активность в торговле с казахами, которая становилась важнейшим источником и поставщиком продуктов для российской промышленности. В то же время татарским муллам удалось укрепить позиции ислама среди кочевников, еще подверженных сильному влиянию язычества. Когда чиновники обнаружили, что татары, хотя и способствовали распространению западных влияний на казахов, однако в то же время невольно содействовали развитию исламских протонациональных движений, - по системе ориенталиста Ильминского казахов попытались обучать в смешанных казахско-русских школах, чтобы избавить от татарского влияния. Однако и эти усилия в течение некоторого времени более способствовали пробуждению казахского национального движения, нежели интеграции казахов в состав Российской империи.

Как и для других кочевников, важнейшим дестабилизирующим фактором для казахов было заселение их пастбищных земель русскими и украинскими земледельцами. После того как степная окраина была колонизирована преимущественно казаками (это заселение шло долго и медленно), начиная с 60-х гг. XIX в. граница земледельческого пояса все дальше передвигалась на юг. Степное уложение 1891 г. страшно ограничило казахское землевладение, и в последующие два десятилетия сотни тысяч переселенцев устремились из европейской России в северный Казахстан. Они получали в свое владение плодородные пастбищные земли на северной окраине степи, которые были так необходимы для выживания скота в пору летней засухи. Сезонная смена пастбищ была, таким образом, ограничена, и пастухи-кочевники были оттеснены в южные засушливые районы. Это не только создало для казахов тяжелые экономические проблемы, но потрясло всю их социальную структуру, основанную на кочевничестве. Поэтому часть казахов перешла на оседлое положение, но большинство осталось верным своему традиционному образу жизни и оказывало сопротивление землемерам, представителям администрации, солдатам и крестьянам. Конфликтный потенциал в отношениях между кочевниками-казахами и оседлыми восточными славянами снова увеличился; он разрядился в крупном восстании 1916 г. Конфронтация между оседлыми жителями и кочевниками продолжалась здесь и при советской власти. В 30-х гг. Сталин довел "цивилизаторскую миссию" России до логического конца, принудив казахов - с применением самого жестокого насилия - перейти на оседлый образ жизни.

По-особому складывалось положение в Средней Азии. Как была включена в состав Российской империи эта новая огромная азиатская территория?

Окончательные очертания границы Российской империи в Средней Азии приобрели к началу XX века. Присоединенные территории были включены в состав Туркестанского генерал-губернаторства и Закаспийской области, которая сначала находилась под управлением кавказского генерал-губернатора, затем - военного министерства, и только в 1898 году ее было решено передать в состав Туркестанского края.

В отличие от Кавказа и Казахстана, не вся завоеванная область Средней Азии стала частью России. Бухарский эмират и Хивинское ханство оказались только под российским протекторатом, оставшись, таким образом, в государственном отношении независимыми. Однако их территория значительно сузилась и протянулась относительно узкой полоской от Аральского моря до Памира через Среднюю Азию. В договорах с Россией эмир и хан должны были пойти на значительные уступки: Бухара и Хива стали открытыми для русских купцов, а позднее были включены в российскую таможенную границу. Они должны были выплатить крупные военные репарации, которые тяжким грузом легли на их экономику. Для контроля к обоим правителям были приставлены в качестве "политических агентов" российские советники, и во внешней политике Бухара и Хива были в полной зависимости от Петербурга. Но социально-политическая структура их внутреннего устройства осталась прежней, эмир и хан продолжали без каких-либо ограничений править своими подданными. Только торговля рабами была запрещена. Ислам оставался основой общества и культуры, и "благородная Бухара" сохранила свои прославленные арабско-персидские школы. В Бухаре сохранялись свои денежная и налоговая системы, своя администрация, во главе с эмиратом бухарским, имевшем в своем распоряжении небольшую армию, обученную русскими офицерами и оснащенную русским оружием.

Экономическое и политическое влияние Российской империи на Бухарский эмират было таким мощным и эффективным, что не было необходимости в размещении русских на территории эмирата, что в значительной мере усмиряло исламский фанатизм, традиционный для Бухары, население которой продолжало считать своего эмира независимым правителем, находящемся в России в каких-то особых союзнических отношениях. Единственным исключением был в январе 1910 года кратковременный ввод в Бухару казачьих отрядов для предотвращения широкомасштабных уличных столкновений между враждующими группировками шиитов и суннитов. Под полный контроль русской администрации эмир Бухарский попал в середине 80-х годов XIX века, когда в Бухаре поселился русский политический представитель со своим штатом сотрудников. Главной обязанностью русского агента считалось наблюдение за тем, чтобы бухарские власти не вступали в контакты с представителями других государств. Авторитет русского представителя в Бухаре был таким высоким, что бухарский эмир Сеид Алим-хан, чтобы избегнуть обвинений в недружелюбных связях с иностранными государствами «даже письма, поступившие к нему из-за рубежа, отдает невскрытыми политическому агенту». О немногочисленных попытках эмира бухарского осуществлять самостоятельно тайные политические акции русской администрации почти всегда становиться известно.

Учрежденное в 1885 году в Бухаре русское политическое агентство имело огромное влияние на бухарские власти как официальное представительство Российской империи, главными функциями которого были осуществление контроля над бухарским правительством и положением на афганской границе, защита интересов русской торговли и промышленности, а также осуществление судебной и административно-юридической деятельности в отношении русских, проживавших в Бухарском эмирате.

На первых пора в течение непродолжительного времени русское политическое агентство находилось в самой столице эмирата - в Бухаре, в доме, предоставленным эмиром. Но в скором времени агентство вместе с персоналом перебазировали в так называемую Новую Бухару, находящуюся в 15 верстах от Бухары. Один из членов русской миссии объяснял это намерением «не вторгаться внутрь чуждого нам города и тем самым не давать мусульманскому населению проявлять враждебное отношение к русским».

Вхождение Бухарского эмирата в систему международных культурных и торгово-экономических отношений привело к своего рода «открытию» этой восточной страны не только для русских, но и для подданных европейских государств, которые еще в начале 70-х годов XIX века небезосновательно опасались за свою жизнь и свободу; даже для дипломатических посланцев из Европы существовала большая вероятность быть без суда подвергнутым к пыткам, казням либо к заключению в невыносимых для жизни условиях. Положение радикально изменилось в течение каких-то нескольких лет, когда попавший в независимость от Российской империи Бухарский эмират стал территорией, не представлявшей угрозы для русских и иностранных путешественников и торговцев. Известный российский востоковед А.А. Семенов так оценивал изменившееся положение: «Не осталось уже и следа от прежней ненависти азиатов к русским, и туземное население мирно соперничает с русскими в ремеслах и различных видах промышленности, сознавая огромную пользу от русских нововведений, перенимает многое полезное из них и применяет к своей жизни и своим потребностям». Приезжавший в 1878 году в составе русского посольств ко двору эмира Афганистана Шер Али-хана через бухарские земли И.Л. Яверский так вспоминал об этом путешествии: «Теперь в Бухарских владениях русские, кроме гостеприимства и полнейшей предупредительности, не рискуют встретить ни чего другого».

Бухарский эмират до его превращения в протекторат Российской империи был закрытым государством: проникать на его территорию, особенно европейцам, было трудно и опасно, а самим бухарцам выехать в страны Европы, за исключением России, с которой они поддерживали торгово-экономические отношения, сложно, тем более что особых потребностей в таких контактах не было. С изменением своего статуса эмират стал постепенно терять вою былую замкнутость. Некоторые местные жители - в основном представители политической и торговой элиты - стали не только чаще посещать Россию, но даже выезжать в страны Европы, подвергаясь там культурному и идеологическому воздействию другой цивилизации.

С увеличением числа русских переселенцев на территории эмирата появилась необходимость в решении некоторых судебных вопросов. Поскольку российские подданные по заключенньм соглашениям были изъяты из сферы действия местной юриспруденции, то русский политический агент в силу своего официального положения с 1888 года был наделен правом производить следствие и разрешать судебные дела, возникавшие как между русскими, с одной стороны, так и между бухарцами - с другой. В ряде случаев он вместе с русскими мировыми судьями, действовавшими на территории русских поселений в Бухарском эмирате, имел возможность рассматривать дела, возникавшими между самими бухарцами; эти решения приравнивались к вердиктам шариатских судов. Такая альтернатива местньм судам привела к тому, что уже к концу XIX века бухарцы зачастую отдавали предпочтение русскому правосудию и даже записывались в очередь для того чтобы их дела были рассмотрены именно русскими представителями. Население Средней Азии наглядно убеждалось, что русский суд действительно более гуманный, быстрый и справедливый, чем традиционный местный шариатский суд. Это убеждение лучше, чем сила оружия и торговые выгоды побуждали местных жителей проникаться не только уважением, но и симпатией к русскому управлению.

Таким образом, Бухарский эмират и Хивинское ханство находились в военном, политическом и хозяйственном отношении под контролем и в зависимости от России. И все же вплоть до революции они сохраняли свой формальный государственный суверенитет. Такого рода "непрямое господство", подобное тому, что практиковали англичане в Индии, Россия в XIX в. больше нигде не осуществляла. И Великое княжество Финляндское, и Царство Польское, и временно остававшиеся под властью своих старых династий ханства Азербайджана и княжества Западной Грузии были все же составной частью Российской империи. Вероятно, не только те реальные преимущества, которые давал протекторат, обеспечивая реальное господство ценой минимальных затрат, но и внешнеполитические соображения, прежде всего необходимость считаться с Англией и с репутацией Бухары в исламском мире, были причиной того, что Россия проявила здесь такую сдержанность.

Кокандское ханство поначалу также было сохранено, но после восстания 1875 г. оно было включено в Туркестанское генерал-губернаторство, основанное в 1867 г. и расширенное за счет территорий Бухарского эмирата (с Самаркандом включительно) и Хивинского ханства. Закаспийская область, населенная преимущественно туркменами, напротив, сначала была подчинена кавказской администрации и только в 1897 г. также присоединена к Туркестану, от которого ее однако территориально отделяли бухарское и хивинское государства. Туркестанский генерал-губернатор, чья резиденция находилась в Ташкенте, обладал широкими полномочиями. Первым занявший этот пост генерал Константин фон Кауфман сумел даже существенно повлиять на новое социально-политическое устройство Средней Азии. Система военного управления и сильное военное присутствие гарантировали лояльность новых подданных. В целом, фон Кауфман предпочитал политику "невмешательства". Был сохранен статус-кво в местном управлении, судопроизводстве и землевладении (с особенно важными здесь правами на водные ресурсы). Однако система сбора налогов постепенно унифицировалась, а также была проведена ограниченная земельная реформа, которая несколько ослабила - в пользу крестьян - землевладельцев-аристократов.

Хотя прежней элите были доверены задачи и места в выборных органах местного управления и в судах, но кажется, никто и не помышлял о том, чтобы узбекских аристократов включить в ряды российского дворянства. И все же Россия принимала на службу отряды туркменской кавалерии, а отдельные племенные вожди стали офицерами русской армии - по замечанию английского наблюдателя Керзона это был пример "достойной внимания способности России к братанию с побежденными". Однако ни кочевники, ни оседлые среднеазиаты не рассматривались как полноправные граждане России. Оседлых жителей, как правило, называли "туземцы", что практически приравнивало их положение к статусу инородцев. Таким образом, среднеазиаты оставались колониальными народами, сегрегированными от русских, и их верхушка также не была социально интегрирована в имперские структуры. С другой стороны, они могли пользоваться определенными привилегиями, такими, например, как освобождение от воинской службы. То, что оседлые этносы с их древней высокой культурной традицией были приравнены к инородцам, противоречило исконному смыслу этой правовой категории, основанной на представлении об образе жизни кочевников. В этом проявилось усилившееся в XIX в. стремление России обособить себя не только от неоседлых народов, но вообще от всех азиатов.

В соответствии с этой тенденцией к сегрегации в Средней Азии не прилагали особых усилий для развития миссионерской деятельности и для языковой русификации местного населения. Российская администрация во многом сознательно сохраняла консервативное мусульманское духовенство. Его обширные земельные владения (вакуфы) были гарантированы, как и сохранены были школы в его ведении. Миссионерская деятельность православной Церкви была категорически запрещена, и планируемая ташкентская епархия так и не была основана. Генерал-губернатор Туркестана надеялся, что, поддерживая исламский истеблишмент, он сможет обеспечить политическую и социальную стабильность в Средней Азии.

В целом же, российское влияние на нерусское население Средней Азии было ограниченным. Оседлые мусульмане и мусульмане-кочевники продолжали жить в соответствии со своим традиционным социальным укладом и ценностными ориентирами. Русское присутствие было ограничено узким слоем лиц, занятых в административном управлении, гарнизонами и жителями отделенных от восточного города новых русских кварталов в больших городах, прежде всего в Ташкенте. Единственно только плодородные предгорья Киргизии, как и казахские степи, стали постепенно заселяться русскими и украинскими крестьянами. Что же касается оазисов и речных долин юга, то они уже были плотно заселены, и русским земледельцам было нелегко здесь освоиться с незнакомой системой орошения. Поэтому доля русского населения в Средней Азии, как и в Закавказье, осталась небольшой, и этот этнодемографический модуль сохранился и по сей день.

Народная колонизация Средней Азии шла своим чередом, по обычному для русских алгоритму. Крестьянская эмиграция в одну только Семиреченскую область составила за 1867 - 1881 годы 3324 семейства, что было в два раза больше нормы, на которую рассчитан был план устройства крестьянских поселений в 1869 году, и более чем на треть выше нормы, определенной при расширении этого плана, составлявшегося в 1872 году. С занятием в первые годы лучших из местностей, назначенных администрацией для заселения, колонизационное движение в Туркестанский край русских переселенцев не только не уменьшилось, но, напротив, даже возросло в своей силе, особенно мощный наплыв наблюдался в 1878 и 1879 гг. В последующие годы, когда Семиречье временно входило в состав Степного генерал-губернторства, переселение в регион было ограничено, а с 1892 по 1899 годы запрещено. «Число селений за это время почти не увеличилось (в 1899 г. их считалось 30), но значительно увеличилось число душ». Если в 1882 году их было около 15 тысяч, то в 1899 году около 38 тыс. «Значительное число самовольных переселенцев (1700 семей) пришлось на 1892 год. С 1899 года Семиречье снова было подчинено генерал-губернатору Туркестана. К 1911 году было уже 123 русских поселения». С 1896 года по 1916 год более чем миллион крестьян, пришедших из России, поселились в районе Акмолинска и Семипалатинска.

По мере освоения присоединенных территорий окончательно складывались как в сознании отдельных общественных групп, так и на практике те конкретные цели и задачи, которые надлежало и возможно было осуществить на вновь приобретенных территориях. Так, Средняя Азия со второй половины 1890-х годов становиться сырьевой хлопковой базой Российской империи. С этого же времени возрастает ее роль для сбыта русских промышленных товаров. А с конца 1890-х и начала 1900-х годов начинают в той или иной степени реализовываться и другие возможности - частичного размещения крестьянского переселенческого населения и извлечения финансового дохода.

Вместе с присоединением к Российской империи было отменено рабство в среднеазиатских ханствах, в результате более 50 тысяч рабов получили свободу. Только в Хивинском ханстве было освобождено от рабства 30 тысяч человек, причем многие из них были отправлены на родину (в Иран) с помощью и за счет русской администрации. Освобождение рабов и прекращение аламанов (набегов с целью увода соседнего населения и обращение его в рабов) получили большое одобрение не только в Средней Азии, но и за рубежом.

Присоединение Средней Азии к Российской империи сыграло важную роль в дальнейших судьбах и других народов Азии, всего Среднего Востока, где значительно изменилась политическая ситуация вместе с утверждением России в Туркестане и дальнейшем расширением ее границ до Кушки и Полира. В самом сердце Азии, на территориях, прилегающих к Афганистану, Персии, Китаю, появилась могущественная европейская держава, ликвидировавшая своим появлением вековую монополию Англии в этой части земного шара. В Индии апатия и неверие в свои возможности, наступившие после разгрома англичанами восстания в 1857 года, сменились новыми надеждами на избавление от английского господства с помощью русских. Духовные лидеры пророчили индийцам близкий приход русских, которые должны освободить индийский народ от ига англичан. В индийских политических кругах были твердо убеждены, что главная цель русского завоевания Туркестана - вторжение в Индию, и с ним связывали освобождению страны от Англии.

В Ташкент и Самарканд прибывали делегации и посланники из различных областей Индии с просьбой помочь в борьбе против Британской империи. Британские политические круги также связывали свои надежды на свободу с Россией, и бирманский император Мендук в 70-х годах не однократно обращался к русскому правительству прямо и косвенно, с просьбой об установлении дипломатических отношений, рассчитывая тем самым приобрести в лице Российской империи силу в борьбе против Англии.

Русский путешественник Пашино, посетивший в 1877 - 1878 годах Бирму и другие азиатские страны, писал о глубокой симпатии, которую испытывали народы этих стран к России, и о надеждах которые они связывали с ней: «Основной факт, бросающийся в глаза каждому беспристрастному путешественнику, состоит в том, что Россия, могущественная в глазах Европы, имеет сверх того какое-то особенное, невероятное обаяние во всей внутренней Азии. Не знаю, откуда и с каких пор у большинства народов Азии родилось поверье, что они будут освобождены Россией от иностранного владычества».

Русская администрация проявляла большую осторожность в отношении с местным населением, была терпима к его обычаям, традициям и религии. Была сохранена политическая независимость Бухары и Хивы. В присоединенных областях Средней Азии создавались первые учреждения здравоохранения и народного образования, и главное, в русских колониях не было того духа расовой дискриминации, который стал атрибутом английской колониальной политики. Зарубежные исследователи, имевшие возможность непосредственно познакомиться методами колониального управления России в Средней Азии, подчеркивали эту сторону русской политики и советовали именно в ней искать причины столь прочного положения в России в ее окраинных владениях и того невероятного обаяния, которым она стала пользоваться в Азии. Английские историки Ф. Скрайн и Э.Росс указывали, что России в Средней Азии удалось избежать многих «ошибок», которые совершила Англия в Индии. В то время как в Индии английская политика привела к вражде между англичанами и местным населением, русская политика в Средней Азии вызвала «скрытую и бессознательную симпатию, которая делает задачу управления легкой и обеспечивает его стабильность».

Политические и экономические реформы в русских владениях в Средней Азии способствовали ускорению социальных и политических сдвигов в соседских азиатских странах. Контраст между порядками, установленными в русском Туркестане и существовавшими в этих странах, был настолько велик и пробуждал такие чувства симпатии к России у местного населения, что правители этих стран также вынуждены были и у себя провести кое-какие мероприятия, чтобы сохранить власть. Более того, английские дипломаты, опасаясь, что симпатии населения Азии окончательно перейдут к России (а это привело бы к решающему изменению в политическом соотношении сил в Азии), стали убеждать отдельных правителей восточных стран поспешить с некоторыми реформами для нейтрализации все расширяющегося влияния России.

Наконец, утверждение России в Средней Азии способствовало сохранению независимости соседних азиатских государств - Персии и Афганистана, подчинения которых Британская империя настойчиво добивалась в течение всего XIX столетия. Медленно, но неуклонно подбиралась Англия к жизненно важным центрам обоих государств, наращивая свои силы для решительного удара, накапливая их в стратегически важных районах, и, вероятно, со временем эти государства разделили бы участь многих стран, подпавших под английское владычество.

Появление России в Средней Азии изменило обстановку в регионе и принудило Англию несколько сменить свою прежнюю тактику. Теперь англичане должны были считаться с утвердившимся на северных границах могущественным соперником, силы которого значительно увеличились благодаря симпатиям местного населения. После неудачных попыток разгромить Афганистан (1878 - 1880) и спровоцировать военный конфликт между Афганистаном и Россией (в 1885 году) Англия была вынуждена пойти на заключение договоров о разделе сфер влияния с Российской империей в этой части Азии.

2.2 Особенности экономического освоения русскими среднеазиатского региона

Значительно более тяжелыми по своим последствиям, чем политика государственного, социального и культурного "невмешательства", были для Средней Азии вторжения в хозяйственную сферу и посягательства на экономическую структуру. В ходе ускоренной индустриализации к концу XIX в. определились методы и цели по образцу западных колониальных держав. Среднеазиатские колонии должны были быть приспособлены к хозяйственным потребностям метрополии. На первый план выдвинулось создание хлопковой базы, которая должна была обеспечить сырьем российскую текстильную промышленность. Если в 1885 г. в Ферганской долине только 14 % земледельческих площадей были отданы под разведение хлопка, то в 1915 г. они составляли уже 40 %. Местные сорта хлопка постепенно вытеснялись американскими сортами лучшего качества. Одновременно разрабатывались крупные проекты, связанные с развитием оросительной системы и ирригационных сооружений, но из этого мало что осуществилось. Как правило, хлопок уже в Средней Азии выбирали из коробочек и прессовали, то есть первая стадия процесса его переработки осуществлялась на месте. Но потом все же начали транспортировать его в российские центры текстильной промышленности, в то время как в Средней Азии никакой хлопкообрабатывающей индустрии не создавалось. Транспортная проблема была решена строительством железных дорог. И все же первую железную дорогу, закаспийскую, стали строить в 1881 г. из военно-стратегических соображений. Она вела от Каспийского моря в Мерв (1886), затем через земли Бухарского эмирата в Самарканд (1888), в 1898 г. она дошла до Ташкента, а в 1899 г. - до Андижана в Ферганской долине. Для транспортировки хлопка более важное значение приобрела линия Оренбург-Ташкент, которая установила в 1906 г. прямую связь с центральной Россией.

Из-за своей концентрации на производстве хлопка российская экономическая политика в Средней Азии обрела, таким образом, типично колониальный характер. В отдельных областях, таких, как Ферганская долина, которая уже до первой мировой войны должна была импортировать зерно и где происходили глубокие социальные изменения и сдвиги, можно уже по отношению к этому времени вести речь о насаждении монокультуры. Но в целом, в 1913 г. только от 15 до 20 % пригодных для земледелия (орошаемых) площадей Туркестана были заняты хлопком. Тем не менее, в 1910 г. хлопок составлял уже более половины стоимости всей сельскохозяйственной продукции Туркестана. С современной точки зрения ясно, что российская экономическая политика того времени заложила основы тех тяжелых хозяйственных и экологических проблем, которые выросли из среднеазиатской хлопковой монокультуры.

Включение Бухары в таможенную черту Российской империи и размещение постов пограничной стражи вдоль границы между Афганистаном и Бухарским эмиратом в конце XIX века полностью превратили эмира бухарского в послушного исполнителя воли туркестанского генерал-губернатора. Особенно характерно об эмире высказывался «покоритель и устроитель Туркестанского края» К.П. Кауфман: «Самый исправный у меня начальник уезда в Туркестане - Эмир Бухарский». Положение хивинского хана и бухарского эмира под русским протекторатом так описывает М.Л.Терентьев: «Оба хана обратились как бы в русских уездных начальников или губернаторов. Оба они получили в последствии чины генерал-лейтенанта казачьих войск, украшены звездами и сознают, что им осталось только сидеть смирно и повиноваться туркестанскому генерал-губернатору».

В 60 - 70 годы XIX века широко обсуждалась возможность включения территории Бухарского эмирата в состав Российской империи, но несколько причин заставляло русское правительство воздерживаться от этого шага. Кроме геополитических соображений, по которым Бухарский эмират представлялся русским как санитарный кордон, отделявший Россию от находившегося под сильным влиянием Британии Афганистана, существовали еще соображения о нежелательности возбуждения исламского фанатизма среди местного населения переходом его под непосредственное русское управление и стремление избежать не малых дополнительных расходов на создание русской административно-управленческой инфраструктуры.

Русское торгово-экономическое проникновение в район Бухары было слабым вплоть до 1885 года, когда была проведена Закаспийская железная дорога, связавшая Ташкент через территорию Бухарского эмирата с побережьем Каспийского моря. С этого времени на землях эмирата стало резко увеличиваться количество русского населения, участвовавшего в строительстве и эксплуатации железной дороги.

Чеканка бухарских денег находилась под контролем туркестанского генерал-губернатора, что позволяло осуществлять тотальный надзор за кредитно-финансовой системой Бухарского эмирата. Русские пограничные посты на границе Афганистана отчасти перенесли нарушение границ и контрабандную торговлю в прежних широких масштабах. Положение обычной российской губернии с торгово-таможенной точкой зрения Бухарский эмират приобрел в 1894 году после включения его в русскую таможенную черту. Эта необходимая мера защищала торговлю и промышленность Российской империи от серьезной угрозы конкуренции со стороны англо-индийских товаров.

Русские люди с давних пор различными путями попадали на территорию Бухарского эмирата, чаще всего не по своей воле - в качестве рабов подвергшиеся нападениям в степи участники купеческих караванов либо казаки и солдаты из приграничных застав и крепостей. Из них лишь не многие совершали тяжкое по законодательству Российской империи преступление, заключавшееся в вероотступничестве и принятии ислама. Сравнительно немногочисленную группу составляли дезертиры и другие русские беглецы, по разным причинам покинувшие пределы России и нашедшие убежище в Бухаре. При дворе и в армии самого эмира и в некоторых областях эмирата в качестве советников и военных инструкторов находились беглые казаки и солдаты, совсем неграмотные либо имевшие самый низкий образовательный уровень, что не мешало им вносить отдельные элементы русского военного искусства и культурных традиций.

Незначительное сначала число русских переселенцев, прибывших в Бухарский эмират с экономическими, политическими и торговыми целями, стало быстро нарастать после проведения через бухарские территории линии железной дороги и вслед за тем включением эмирата в русскую таможенную линию, что создавало широкие возможности для скорейшего развития в этих местах торговли и промышленности. Вглубь Центральной Азии в поисках лучшей доли устремлялись крестьяне и жители городов из европейских губерний Российской империи. Экономическое развитие Бухарского эмирата привело к значительному увеличению русских переселенцев - в 1897 году - 12130 человек, в 1910 году - 27700, и к 1914 году русское население составляло уже 2 % населения, достигнув 50 тысяч человек.

Русское население основной своей массой прививало в трех городах Бухарского эмирата - Термезе, Керках и Чарджоу, фактически являвшихся русскими анклавами. Администрация этих городов распределяла свою власть только на русских подданных, лишь в этих городах находились части русской армии, в самой же Бухаре не было ни русских жителей, ни русских солдат. Бухарский эмир Музаффар-хан приложил немалые усилия, пытаясь уговорить русского дипломатического агента Н.В. Чарыкова не допустить проведения железной дороги через Бухару - в результате дорогу проложили в 15 верстах от столицы эмирата. На основанных русскими предпринимателями заводах и фабриках все квалифицированные рабочие были русскими, местное же население привлекалось на мало оплачиваемые работы - интересно отметить, что такая структура сохранялась на долгие десятилетия уже после разрушения и Бухарского эмирата, и Российской империи. Русские были заняты также и на железной дороге, и в Амударьинской флотилии. Сельская местность русскими переселенцами почти не осваивалась, хотя они могли селиться по всей территории эмирата. Отчасти это положение объясняется незнакомством русских крестьян с техникой поливного земледелия, малоземельем и непривычным для традиционного русского крестьянского хозяйства климатом. Характерной эта ситуация была только для Бухарского эмирата - в других областях Средней Азии русское крестьянское земледельческое освоение проводилось более или менее интенсивно. Русские города и население основывались на значительном удалении от бухарских населенных пунктов, что первоначально должно было отвечать соображениям безопасности русских переселенцев в случаях непредвиденных выступлений либо беспорядков под влиянием внезаимных вспышек фанатизма, с которыми приходилось считаться в исламских странах.

Почти все промышленные предприятия на территории Бухарского эмирата принадлежали русским предпринимателям. Располагавшиеся в городах с решительным преобладанием русского населения (Керках, Термезе, Новой Бухаре и Чарджоу) либо в неширокой полосе вдоль железной дороги, эти заводы и фабрики, которых к 1914 году насчитывалось 52, никогда не строились во внутренних удаленных районах эмирата. Единственным исключением стал построенный на нижнем течении р.Вахии в Джиликуле хлопкоочистительный завод; это случилось во время хлопкового бума в годы первой мировой войны.

Русские капиталовложения в Бухарский эмират крупных объемов достигают к началу XX века - семь отделений русских банков в основном занимались кредитованием расширяющихся производств каракуля и шерсти, а также хлопкосеянья.

События 1917 года и последовавшие за ними, уничтожили результаты начавшихся в начале XX века работ по ирригации и орошению наименее развитых и малонаселенных территорий Бухарского эмирата в бассейне реки Кашкадарьи, на проведение этих работ русские предприниматели получили несколько концессий. Не увенчались успехом попытки русского инженера Журавко-Покровского осуществить разработку в районе Бальджуа-на золотых месторождений. По разным причинам так и не было реализовано большинство из 36 концессий, полученных русскими предпринимателями для работ по добыче ископаемых и геологоразведке на землях эмирата с 1896 по 1917 год.

С некоторыми достижениями быта, техники и культуры России и Европы получили возможность познакомится оседлые жители оазисов и крупных городов. Хотя это знакомство имело характер, как правило, неглубокий, поверхностный и противоречивый. Постепенное втягивание Бухарского эмирата в систему общероссийского рынка, распространение товарно-денежных отношений, увеличение объемов русско-бухарской торговли наличие заметного по числу и культурно-бытовому влиянию русского меньшинства на территории самого эмирата, открытие этого владения для русского и европейского влияния, появление спроса и иностранные товары, тяга к бытовым достижениям европейской цивилизации и многие другие факторы привели к тому, что уже к концу XIX века в этом регионе отмечался значительный и стабильный рост потребностей в европейских товарах, в том числе длительного пользования.

А. Губаревич-Радобыльский, бывший начальник бухарской таможни, через которую проходила большая часть импорта из России, отмечал, что вхождение эмирата в орбиту русского влияния привело к значительному росту потребностей, особенно увеличился привоз керосина, свечей, мыла, галантерейных товаров, мебели, и, прежде всего, железных кроватей, которые заменяли всю другую мебель, тканей, сахара, и железных изделий. В домах некоторых богатых бухарцев появились и сложные технические новшества - зингеровские швейные машинки и даже американские фонографы.

В конце XIX - начале XX века в Бухарском эмирате наблюдалось некоторое подобие строительного бума, в ходе которого богатые местные жители возводили дома по русскому образцу, однако часто, так называемая мужская часть дома, предназначенная для приема гостей, имела европейский вид, включавший в себя застекленные окна и печи-голландки (от неумения пользоваться которыми зачастую происходили тяжелые отравления угарным газом), а внутренняя, женская часть оставалась в традиционном стиле.

Новые товары в наибольшей степени приглянулись эмирам бухарским, которые в силу своего положения имели больше возможности окружать себя европейскими новинками, роскошью и пользоваться услугами и товарами, ранее не известными в Бухаре. Последние два эмира - Абдул Ахад и Алим-хан почти ежегодно приезжали в Россию.

При Абдул Ахаде в Крыму между Ялтой и Ливадией была построена вилла, которой бухарские эмиры отдавали предпочтение перед Карши и Шахр-и-Сябзом, ранее бывшими летними резиденциями этих правителей. По России эмиры путешествовали в салон-вагоне красного лака, подаренном императором, оборудованном по последнему для того времени слову техники. Самое первое путешествие эмира Бухары Абдул Ахада в Россию произвело на него неизгладимое впечатление. Русские путешественники, посещавшие в конце 90-х гг. его дворец «обратили внимание на маленькие комнаты, представляющие спальные купе первого класса. Оказывается, что эта выдумка принадлежит самому эмиру; после своей первой поездки по железной дороге ему так понравилось купе, что память о них он пожелал запечатлеть у себя в гареме». В Новой Бухаре была построена первая электростанция, которая снабжала и дворец эмира, расположенный в 12 верстах от нее, а единственная телефонная линия, появившаяся в конце XIX века, соединяла резиденцию русского политического агента с домом кушбеги - первого министра Бухарского эмирата.

Одно из воинских последствий вхождения Бухарского эмирата в орбиту русского влияния - изменения, происходившие в традиционном ремесленно-кустарном производстве. Конкуренция русских фабричных товаров с изделиями бухарских ремесленников привела к упадку ряда отраслей местных ремесел, их деградации и даже исчезновению отдельных промыслов. В наибольшей степени от этого пострадали ремесленники по металлу, производившие медную посуду, замки, ножи и скобяные изделия; меньше - горнячники, ткачи.

Оценивая степень русского культурного влияния на Бухарский эмират, следует отметить, что это воздействие затрагивало не всю территорию этого владения. Ощутимым оно было в русских анклавах - городах, заселенных преимущественно русскими переселенцами, в узкой полосе вдоль железной дороги, проходившей через эмират, и лишь отчасти в самой Бухаре. Внутренние районы страны, горные бекства, расположенные на востоке эмирата, а также степные и полупустынные окраины русскому влиянию практически не подвергались. В целом втягивание Бухарского эмирата в сферу культурного и экономического влияния России проходило медленно и крайне неравномерно. Однако к 1917 году некоторые из экономических и культурных институтов, привнесенные Россией в Бухарский эмират, оказались уже имплантированными и прижившимися в этом восточном государстве (промышленные предприятия капиталистического типа, современные средства транспорта - железная дорога, Амударьинская флотилия; средства связи - телеграф, телефон и почта; банковские и страховые компании, нововведения в области культуры - открытие первой литопечати, начало издания газеты, открытие новометодных школ, появление большого числа русских товаров, рост потребительского спроса на предметы европейской промышленности).

Прежняя экономическая замкнутость Средней Азии была устранена, установились прочные экономические связи с Россией, начала развиваться современная промышленность, главным образом, связанная с переработкой хлопка (хлопкоочистительные и маслобойные заводы). Развивались преимущественно отрасли, связанные с первичной переработкой сельскохозяйственного сырья.

Постройка Закаспийской (1881 - 1886), а потом Оренбургско-Ташкентской железной дороги сыграла огромную роль в проникновении русской промышленности в глубь Средней Азии, усилила проникновение товаров из внутренних районов империи, увеличила торговлю с Россией, ликвидировала замкнутость местных рынков Средней Азии. Строительство железной дороги впоследствии, когда Туркестан был превращен в моно культурный хлопковый район, имело значение и для обеспечения края продовольственным товаром, в частности хлебом.

Рост количества местных предприятий и в особенности ввоз промышленных изделий из метрополии вытеснял местные кустарные изделия: падают кустарная очистка хлопка, обработка пряжи и ткани, кожи, выделка масла, кустарное производство шелка и другие отрасли кустарной промышленности. Многие товары производились дешевле и качественнее на русских заводах и фабриках и вывозились в Среднюю Азию.

В связи с развитием промышленности и строительством железных дорог возникали новые города - Скобелев (Фергана), Каган, Красноводск, Пишпек (Фрунзе) и другие. Возросло торгово-промышленное значение таких старых городов, как Ташкент, Самарканд, Бухара, Андижан, Коканд. Последний стал важным торговым и промышленным центром Ферганской долины. Ташкент превратился в важнейший политический, экономический и культурный центр всей Средней Азии.

В конце XIX - начале XX века в связи с большим расширением производства текстильных тканей в России привлекалось особое внимание русских предпринимателей и текстильных фабрикантов к Средней Азии - основной и фактически единственной внутренней базе хлопководства. Усилия были направлены к тому, чтобы любым путем расширить посевы хлопчатника, увеличить производство хлопка. Первые опыты посевов американского хлопчатника были осуществлены в 1883 году под Ташкентом ученым-естествоиспытателем А.И. Вилькинсом.

Вскоре стали появляться первые хозяйства русских торговых и промышленных фирм. «Плантация Белякова» имела до 620 десятин земли, «Большая Ярославская Мануфактура» - 400 десятин, Тарсина- 200 десятин. В Самаркандской области наиболее крупной была плантация «Товарищества Мейеркорта», имевшая до 200 десятин. В Ферганской области возникли плантации фирмы Кудрина - до 150 десятин. В общей сложности русским фирмам принадлежало по краю около 4800 десятин земли.

Благоприятные климатические условия Туркестана и первые удачно проведенные опыты по разведению хлопчатника дали возможность шире внедрять американские сорта. В 1889 году почти вся хлопковая площадь в Туркестане засевалась уже американским хлопчатником. Только с 1886 по 1890 год посевные площади под ним увеличились здесь почти в 5 раз. «Восьмидесятые и девяностые годы прошлого столетия - заря восходящего хлопкового солнца - были порой американизма в русском хлопководстве. Сотни чиновников, офицеров, прочего служилого элемента и купечества бросились разводить хлопок. Призраки золотого дождя, мечта об американском богатстве в Туркестане затмили все. Хлопок сеяли всюду, где только можно было найти клочок орошенной земли».

С ростом посевной площади увеличился и вывоз в Россию хлопка из гибридов американских сортов. С ростом производства туркестанского хлопка соответственно сокращалось потребление хлопчатобумажной промышленностью России иностранного хлопка. Последний к 1914 - 1915 гг. составлял всего 30 %.

Важным условием, благоприятствующим развитию хлопководства в Туркестане, было строительство железных дорог - Закаспийской (1886), Оренбургско-Ташкенской (1906) и Ферганской (1917). Если строительство Закаспийской (позже переименованной в Среднеазиатскую) железной дороги, построенной за счет средств казны, имело главным образом военно-стратегическое значение, то не меньшее значение оно имело в дальнейшем и для развития хлопководства, как и вообще для усилия экономического влияния метрополии и развития товарооборота с присоединенными территориями. Строительство железных дорог облегчало вывоз из Средней Азии в район хлопковой монокультуры.

В докладной записке об экономической важности постройки железной дороги, соединяющей Среднюю Азию с Центрами Российской империи, Туркестанский генерал-губернатор писал: «В экономическом отношение железная дорога в Ташкент, облегчив сбыт местных произведений, притянув в край капиталы, вызовет производительные силы страны. Разовьет ее естественные богатства, и со временем усиление, хотя одного хлопкового производства будет немало содействовать и освобождению России от коммерческой зависимости от иностранцев».

И действительно, Среднеазиатская железная дорога явилась первым звеном, соединяющим Туркестан с российским рынком, приобщила край к товарному обращению, сделав его внутренним рынком России. Она сократила расходы по транспортированию товаров, дала толчок к развитию хлопководства Среднюю Азию товаров из промышленных районов России. Железные дороги способствовали обеспечению края продовольственным товарами, в частности хлебом. Сельское хозяйство края пошло по пути одностороннего развития, с преобладанием хлопководства. Это, в свою очередь, повышало промышленное значение местного сельского хозяйства и сделало Туркестан более зависимым от рынков продовольственных и промышленных товаров России.

Одним из прогрессивных сдвигов в экономике Средней Азии после ее присоединения к России явилось начало строительства новых инженерных гидротехнических сооружений и орошения новых земель. Начиная с конца ХIХ века, были построены инженерно-ирригационные сооружения в Ферганской, Самаркандской и Сырдарьинской областях.

Только на Мургабе и Теджене было возведено шесть крупных инженерно-ирригационных плотин. Началось строительство канала в Голодной степи с проектным орошением около 2,5 миллиона десятин.

Хотя общие итоги ирригационного строительства и орошения новых земель в сравнении с потреблением и возможностями были не значительными (всего до 1917 года было орошено около 45 тысяч десятин новых земель), и все же это строительство само по себе, бесспорно, имело положительное значение. Осуществлялись первые опыты инженерного орошения земель Средней Азии, что было шагом вперед по сравнению с эмпирической ирригацией стран Востока. Инженерное ирригационное строительство объективно являлось одной из частных сторон развития производительных сил сельском хозяйстве Средней Азии. Нельзя не отметить и того обстоятельства, что многие из больших изысканий и инженерных проектов хотя и не были осуществлены, но дали ценный материал и послужили полчком к изучению природных условий Средней Азии и строительству гидротехнических сооружений, широко осуществленному уже в советский период.

Для Туркестана характерно, что при наличии хлопка, шелка, шерсти и различного рода промышленности сырья обрабатывающая промышленность была развита слабо, в частности, в крае хлопка не было построено ни одной текстильной фабрики. Известна резолюция генерал-губернатора Туркестанского края Самсонова, который на прошении одного из предпринимателей об открытии текстильной фабрики в Самарканде написал: «Дать заключение не благоприятное. Кроме того, изыскать, что развитие в крае бумагопрядильной фабричной промышленности является вопросом чрезвычайной возможности, имеющим не выгодную сторону - порыв этой промышленности в Центральной России и лишение железных дорог грузов».

Такие отрасли фабрично-заводской промышленности, как металлообрабатывающая, машиностроение, строительных материалов, не получили развития. Правда, в период 1903 - 1905 годов в Туркестане стали появляться небольшие металлообрабатывающие предприятия (завод Сойфера в Ташкенте, Пелищенко в Коканде и «Общий труд» в Самарканде), но они влачили до 1914 года жалкое существование, и только война несколько оживила их деятельность.

Наряду с этим существовало развитое кустарно-ремесленное производство (шелковое, ковровое производства, гончарные промыслы, промыслы «на коня и всадника», металлообработка, деревообработка, ювелирное дело и другие кустарно-ремесленные производства), однако, терявшие постепенно свои экономические позиции под влиянием конкуренции продукции предприятий фабрично-заводской промышленности России.

Железнодорожное сообщение Средней Азией с Россией послужило мощным толчком к установлению торговых связей Российской империи с Ираном и Афганистаном. Русские товары с успехом стали конкурировать с европейскими товарами в Северном Афганистане и Персии. Также расширились торговые связи России с Китаем и Индией, Египтом и другими странами Востока. Вывоз товаров Российской империи на внешний рынок через Каспийскую область в 1894 году оценивался уже в 3,7 млн. рублей, а через четыре года - в 4,7 млн. рублей.

Рост перевозок грузов по Среднеазиатской железной дороги способствовал увеличению судоходства по Каспийскому морю и даже по Волге, что, в свою очередь привело к притоку русского и иностранного капитала в Среднюю Азию.

С постройкой первых железных дорог в Средней Азии появляются и промышленные предприятия, железнодорожное депо, ремонтные мастерские с литейными, токарными, кузнечными, котельными цехами и по выработке электрической энергии.

Однако дальнейший рост торговых перевозок тормозился из-за роста расходов по транспортировке транзитных грузов. В Средней Азии, располагавшей громадными запасами угля, нефти, свинца, серы, селитры, поваренной соли и других полезных ископаемых, полностью не использовались природные богатства края вследствие низкого уровня развития производительных сил.

В градостроительстве Туркестана произошли большие изменения. Прежде всего, изменилось планирование застройки городов, жилых и промышленных кварталов. Впервые за всю историю края были построены европейского типа общественные и школьные здания, конторы, промышленные предприятия, банки, больницы. В Ташкенте началась трамвайное движение. В некоторых городах впервые было введено обслуживание населения телеграфно-телефонной связью. Получило свое развитие и освещение улиц, общественных домов. Многие города, крупные железнодорожные станции снабжались питьевой водой по трубам. В крупных городах были выложены улицы, тротуары гранитным камнем, создана канализация. Улучшилось санитарное состояние городов.

Таким образом, можно сделать вывод, что в Средней Азии была создана исключительно удобная обстановка для деятельности русских капиталистов. Сбыт русских товаров на среднеазиатских рынках резко увеличился; количество фабрично-заводских изделий, привозившихся из внутренних промышленных губерний быстро возрастало. Не выдерживая с ними конкуренции, многие отрасли местного ремесленного производства приходили в упадок. Усиленное насаждение улучшенных сортов хлопчатника вскоре привело к обеспечению хлопчатобумажной промышленности России в значительной степени среднеазиатским хлопком. Вместе с тем в Средней Азии стали заметно сокращаться посевы продовольственных культур, и вскоре она начала нуждаться в привозном хлебе.

2.3 Духовно-культурное освоение русскими среднеазиатского региона

Исламская традиционная культура и ее трансформация в период колониализма. До присоединения к России Средняя Азия культурно относилась к региону Ближнего и Среднего Востока, представлявшим собой, во-первых, вполне единую историко-географическую территорию с древними культурными традициями. Во-вторых, эти страны были ядром мусульманского мира, расширенным за счет соседних исламизированных народов, в первую очередь иранцев и тюрок. В-третьих, для подавляющего большинства стран этой группы была характерна в период колониализма лишь небольшая зависимость от держав - при сохранении формальной политической независимости и внутреннего самоуправления.

Попытаемся выяснить, что представляла собой традиционная исламская культура и какое воздействие на нее, на ее способности и возможности трансформации оказали мусульманские религиозно-цивилизационные основы.

В основе духовно-мусульманской культуры лежали священная книга мусульман Коран, хадисы устного предания Сунны и заповеди мусульманского права шариата. Именно Коран, Сунна и шариат веками формировали сознание, поведение, образ жизни, систему ценностей, генеральные установки среднего мусульманина, полноправного члена великой исламской общности - уммы. Ощущая себя членом наиболее организованного социума, подданным исламского государства, во главе которого стоит сакрализованный правитель, мусульманин был не только надежным слугой Аллаха и ревностным правоверным, но и той силой, на которую Аллах и правитель всегда могут положиться. Отсюда - неслыханная внутренняя прочность и сила ислама и мусульманских государств. В исламском мире массовые движения обычно никогда не были прямо направлены против власти, власть имущих; они, как правило, принимали характер сектантских движений. Это и понятно: восставшие выступали не против ислама и исламского правителя, но за то понимание ислама, которое представлялось им наиболее верным и за которое они готовы были сражаться со всем присущим воинам ислама фанатизмом. Авторитет же сакрализованной власти как принцип оставался при этом незыблемым, что, помимо прочего, было гарантом внутренней силы исламских государств, залогом их внутренней прочности.

Известный исследователь Л.С. Васильев обоснованно приводит две основных модели развития и приспособления исламских обществ в период колониализма.

Первая из них - модель длительного взаимодействия колониального капитала и исламской традиции. Суть ее в том, что традиционная исламская структура в процессе интенсивного воздействия на нее извне вынуждена приспосабливаться, преодолевая естественный и столь свойственный ей мощный импульс сопротивления, отторжения всего чуждого. Для этой модели характерен длительный период внутренней, нередко насильственной либо вынужденной трансформации в направлении европеизации политических институтов и элементов культуры, модернизации экономики, к тому же при заметном участии в этом процессе этнически и цивилизационно чуждых компонентов.

Модель вторая - иная. Суть ее в том, что традиционная исламская структура, как правило, в ее наиболее примитивной форме, легко преодолевая все импульсы извне и как бы вообще не замечая, игнорируя их, воспроизводится в почти неизменном виде, независимо не только от силы того или иного государства, но даже и от уровня жизни.

Культурное и идеологическое влияние России на Среднюю Азию. Воздействие Российской империи в области идеологии и культуры на Бухарский эмират было значительно слабее, чем влияние торгово-экономическое и политическое. Шагов по распространению православия на вновь присоединенных территориях администрацией Туркестанского края не предпринималось, никакого давления на мусульманское духовенство с целью поколебать его господствующее положение в области культуры и идеологии русские власти не пытались оказывать. Политика религиозного невмешательства была разработана и проводилась в жизнь первым генерал-губернатором Туркестанского края К.П. Кауфманом, получившим в этой сфере полное одобрение императора, который также считал, что целесообразнее не обращать на мусульманскую идеологию внимания, чем открыто противостоять исламу.

Без всякого посягательства оставлять религиозные убеждения местного населения считалось важным при устройстве системы народного образования в Туркестанском крае. Особенно осторожной политика русской администрации в конфессиональных вопросах должна была быть по отношению к Бухарскому эмирату, издавна считавшегося оплотом исламского образования и святости.

При заключении мирного договора с Бухарой в 1873 году особой статьей отмечалось право мусульман на полную свободу религиозных обрядов и убеждений. Несколько парадоксальным образом присоединение Средней Азии к Российской империи способствовало большому оживлению мусульманской религиозной жизни в этом регионе - так, строительство Закаспийской железной дороги значительно упростило совершение хаджа в Мекку, что привело к большому увеличению количества паломников, двигавшихся по железной дороге в Красноводск, затем они через Баку и Батум, морем достигали Стамбула, где собирались хаджи со всей России.

Своеобразной была политика русской администрации по вопросам строительства православных храмов в Туркестанском крае. Соборы и церкви строились во всех городах, где присутствовало более или менее значительное русское население, и располагались обычно в центре русской части города - не стали исключением также мусульманские центры, как Ташкент и Самарканд, где также были возведены большие православные храмы. Для Бухарского эмирата было характерно строительство православных храмов в местах базирования подразделений русской армии. В месте расквартирования русского полка располагалась открытая в Сарае в 1907 году «самая отдаленная церковь в Средней Азии». На территории русских армейских казарм была введена в Чарджоу православная Никольская церковь. В императорском политическом агентстве была построена православная церковь в Новой Бухаре, в самой же столице эмирата христианские храмы никогда не воздвигались, возможно потому, что русского населения на территории Бухары почти не было, к тому же этот город издревле почитался в Средней Азии как исламская святыня и центр религиозной жизни для мусульман всего региона.

На просторах Центральной Азии с приходом русских строились не только православные церкви, но и храмы других конфессий, что говорит об углублении религиозной терпимости, которой способствовало оживленное торгово-экономическое и культурное сообщение с различными новыми для Средней Азии этническими и религиозными группами, проникавшими в Туркестан вслед за русскими. Еврейский молитвенный дом и армяно-григорианская церковь открыты были в Чарджоу. До установления русского протектората бухарская политика по отношению к издавна жившим в некоторых кварталах Бухары азиатским евреям заключалась в дискриминации и социальном принижении.

Кроме русских переселенцев в конце XIX века на территорию Бухарского эмирата прибывали представители других этнических групп из западных областей Российской империи, среди которых количественно преобладали евреи, селившиеся в основном в районе Чарджоу, и поляки-католики. Армяне владели почти всеми пристанционными буфетами на железной дороге, а также занимались содержанием гостиниц и винокурением, которое по указу русского императора осуществлялось в Средней Азии только христианами. Алкогольные напитки продавались лишь на территориях, где расселились русские и в буфетах пассажирских поездов, двигавшихся по землям Бухарского эмирата. По специальному соглашению с эмиром бухарским, местному населению спиртные напитки продавать запрещалось, но этот запрет не очень препятствовал постепенному приобщению к ним бухарцев.

Первые попытки в области книгопечатания на мусульманском Востоке предприняты были в Османской империи в 1728 году, в Иране первый опыт был осуществлен в 1818 году, в сравнительно отсталом Афганистане типографическое дело зародилось в 60-х - начале 70-х годов XIX века. В Бухарском же эмирате не существовало книгопечатания, несмотря на всю его славу как культурного и образовательного центра на мусульманском Востоке, до самого его присоединения к Российской империи в качестве протектората.

В 1868 году в Ташкенте начала работать принадлежавшая штабу Туркестанского военного округа первая в Средней Азии типография, обеспечивавшая нужды администрации генерал-губернаторства и части русской армии в печатной продукции. В дальнейшем количество типографий на территории Средней Азии росло быстрыми темпами. В Бухаре торговало книгами 26 магазинов, отчасти рукописными, отчасти отпечатанными в основном в Османской империи, Британской Индии, Иране изданиями юридическими и богословскими, классической мусульманской литературой, на фарси, реже - на тюркских языках.

Русскими политическими агентами в Бухаре выделялись правительством казенные суммы для покупки наиболее ценных и редких афганских, турецких, иранских и бухарских рукописей, которые и сейчас хранятся в библиотеках России, в книгохранилищах Санкт-Петербурга.

Культурно-идеологическое воздействие Российской империи на население Средней Азии осуществлялось не с помощью всеохватного административно-государственного контроля над идеологией и культурой, а путем медленного органичного внедрения быта, укладов и традиций России с помощью русских переселенцев, оказывавших постоянное и, с увеличением количества этих прибывающих переселенцев, нарастающее влияние на обычаи, стиль жизни и мировоззрение местного населения. Замедленному характеру русского культурного воздействия на Центральную Азию способствовала политика русской администрации, не делавшей ни попыток ввести преподавание русского языка в школах присоединенных территорий, ни усилий изменить традиционные программы мактабов и медресе в выгодном для Российской империи плане. Не подлежало призыву в русскую армию мужское население средней Азии, что так же способствовало не прямому, а более косвенному и постепенному втягиванию местных жителей в цивилизованную сферу империи.

В конце XIX века на территории Бухарского эмирата появились первые так называемые русско-туземные школы, в них в старших классах вводилось обучение русскому языку. В начале XX века открылись первые школы, называвшиеся новометодными, где преподавание традиционных религиозных предметов считалось с отдельными элементами некоторых светских дисциплин.

Летом 1892 года населения Джизака, Ташкента и некоторых других мест Туркестанского края страдало от холеры, которая была занесена и в бухарский эмират. Где по этому случаю по настоянию российского политического агента эмирским правительством были приняты против холеры предупредительные мероприятия - учреждена так называемая санитарная полиция, очищены арыки и водоемы, в специально для этого отведенных местах были построены бараки для содержания там людей, заболевших холерой. Эти мероприятия, проведенные бухарским правительством под надзором политического агента, спасли жизнь многим бухарцам. Но тем немее холера по данным архивов, только в городе Бухаре уносила 20 человеческих жизней. А ведь холера в эмирате свирепствовала с середины июля до середины сентября, которая в сильной форме протекала в районе Китаба, где жители некоторых кишлаков из-за отсутствия медицинской помощи вымерли поголовно. Об этом один русский врач писал так: «и действительно, на своих объездах приходилось часто проезжать через большие кишлаки, представляющие собой груду развалившихся саклей с запущенными садами и полями, кишлаки, совершенно вымершие. Эти кишлаки, отмеченные на карте, вымерли от холеры в 1892 году и более не обитаемы».

Врачебно-наблюдательные пункты, следившие за эпидемией чумы, были организованны на Памире, Китабе, Чарджоу, Бухаре и в других местах. Причем русские врачи не только следили за появлением чумы, но принимали меры по улучшению санитарного состояния городов и кишлаков, лечили больных, распространяли среди населения лекарства. Например, начальник врачебно-наблюдательного пункта в Китабе врач Грюнинг, внимательно познакомившись с санитарным состоянием этого города, написал специальные письма эмиру и каштическому агенту, в которых отметил ужасное антисанитарное состояние и предложил срочно отчистить его улицы, водоемы и арыки. Этот русский врач совершил поездку к Китабекану, убеждал местное население в пользе научной медицины и оказывал больным всевозможную бесплатную медицинскую помощь. Сообщая в Ташкент о своей деятельности по оказанию помощи населению, Грюнинг писал: «Далее я объявил беку, что деятельность моя будет состоять в том, что я безвозмездно буду подавать медицинскую помощь у себя на дому и бесплатно отпускать лекарства". Точно также действовали другие русские врачи, находящиеся в Средней Азии во время эпидемии чумы.

Для России существенно было то, что она, мыслящая себя преемницей Византийской империи, должна была стать в идеале великим Православным царством. Однако странным кажется, что в Центральной Азии она почти совсем отказывается от проповеди. «У русских миссионеров нет; они к этому не прибегают. Они хотят приобрести доверие покоренных народов, не противоречить им ни в их верованиях, ни в их обычаях». Более того, в конце XIX века русские не только «не допускали проповеди Слова мусульманского, но даже отвергали все просьбы туземцев о принятии их в Православие». В русско-туземных школах насаждалась система Ильминского с ее русифицированным просветительством, занявшем место Православия. Высказывалась точка зрения, что с честным мусульманином дело иметь легче, чем с нечестным христианином. «Честный мусульманин, не переступающий ни одной йоты наших гражданских законов, на наш взгляд, лучше плута христианина, хотя бы тот и соблюдал все точки и запятые религиозных установлении». И только не посвященному в тонкости этой новой туземной политики русскому путешественнику кажется особенно странно, что «в этих новых «забранных» местах совсем нет русского монаха, нет русского священника. Когда вспомнишь плодотворное воспитательное значение древних православных обителей, проникавших в глухие дебри разных инородческих стран раньше пахаря и горожанина, впереди государственной силы, вспомнишь, что миллионы инородцев приводились в единение с державой русской, народного тела гораздо больше вдохновенной проповедью самоотверженных отшельников, чем силой меча или искусством управления, то делается обидно и больно за апатию нынешнего многочисленного и зажиточного монашества».

В Средней Азии религиозная составляющая имперского культурного комплекса все меньше влияет на практическую политику. В этом свете характерно мнение К.П. Кауфмана о ничтожности мусульманства как догмата, не представляющего ничего опасного для русских государственных интересов. Сделать как православных, так и мусульман одинаково полезными гражданами Российский империи К.П. Кауфман считал основной целью государственной политики в Туркестане. Последователь К.П. Кауфмана генерал-губернатор Туркестана Розенбах издает в 1886 году циркуляр, в котором признавалось необходимым преподавание ислама в русских государственных школах параллельно с православным законом божьим. Ожидалось, что такой подход приведет к очень быстрой ассимиляции. Сам генерал Розенбах верил, что в населении Средней Азии уже распространилось осознание того, что русская государственная власть - родная для них власть.

Вера в русско-туземные школы росла, хотя рост сами школ продвигался медленно. На 1 января 1903 года на весь Туркестан их было менее сотни, и учились в них менее трех тысяч учеников. В мусульманских школах в этот же период училось почти 80 тысяч человек. В оправдание ссылались на неподготовленность местного населения к обучению в русских государственных школах. Но «неподготовленность должна бы уменьшиться с годами, а на практике наблюдалось иная тенденция. Тогда возникает странная идея, что за знание русского языка надо платить туземцам деньги - установить соответствующую премию". Прежде крещеные инородцы переходили в ислам обратно, и более того, некоторые коренные русские люди принимают ислам, чему были примеры в Туркестанском крае. Ряд восстаний, начавшихся в Туркестане с 90-х годов XIX века показал, что все надежды на привитие русской гражданственности местному населению не оправдались. «Мы живем здесь на кипящем вулкане», - писал жене С.М. Духовской, назначенный генерал-губернатором в Туркестан в 1897 году. И только развитие панисламизма среди населения Средней Азии, которое прежде считалось религиозно индифферентньм, приводит к мысли о том, что проповедь была необходима изначально.

В русской литературе о завоевании Средней Азии доминирует тема рока. «Вместе с умиротворением Кассия началось роковым образом безостановочным движение русских внутрь Туркестана, вверх по реке Сыру, а потом и Амударье, началась эпоха завоеваний в Центральной Азии, остановившихся пока на Мерве, Серахсе и Пяндже и перевалившихся уже на Памир - эту «крышу мира». Указывая на стихийность нашего движения в Центральную Азию, генерал А.Е. Снесарев утверждает, что, хотя оно и имело организованный характер и закреплялось регулярной силой, «по существу он оставалось прежним, разницы между Ермаком и Черняевым нет ни какой... Инициатива дела, понимание обстановки и подготовка средств, словом все, что порождало какой-либо военный план, приводило его в жизнь, - все это находилось в руках среднеазиатских атаманов, какими были Черняевы, Крыжановские, Романовские, Абрамовы, Скобелевы, Ионовы и многие другие. Петербург всегда расписывался задним числом, смотрел глазами и слушал ушами тех же среднеазиатских атаманов». Несомненно, генерал А.Е. Снесарев очевидным образом не может объяснить себе внутреннего смысла русского напора на Среднюю Азию.

На первый план в этом процессе отчетливо выступают экономические и военно-стратегические выгоды, идея же культурной экспансии сужается и примитивизируется. От среднеазиатских подданных ожидалась политическая лояльность, а не принятие религиозного принципа империи.

Заключение

Таким образом, рассмотрев вопрос присоединения Средней Азии к Российской империи, мы можем сделать следующие выводы.

Можно выделить следующие причины присоединения Средней Азии к Российской империи:

. Англия, завершив завоевание Индии, готовилась к проникновению в Среднюю Азию. В условиях глобального противостояния России и Англии это представляло угрозу для России и требовало принятия превентивных мер.

. Экономические связи России и Средней Азии расширялись и Россия нуждалась в Средней Азии как в гарантированном источнике сырья, так и рынке сбыта для растущей русской промышленности.

. Гражданская война в США 1861 - 1869 гг. прервала поставки американского хлопка в Европу и в Россию. Это подтолкнуло к завоеванию региона, где существовали природные условия для выращивания хлопка.

Процесс присоединения Средней Азии к Российской империи проходил в три этапа.

-й этап (1864 - 1868 гг.). Весной 1864 г. началось наступление русских войск на Кокандское ханство, завершившееся взятием городов Чимкента и Туркестана. В июне 1865 г. генерал М.Г. Черняев без приказа из Петербурга, воспользовавшись борьбой Коканда с Бухарским эмиратом, овладел крупнейшим городом Средней Азии - Ташкентом. В 1867 г. он стал центром Туркестанского генерал-губернаторства, образованного на занятой русскими войсками части территории Кокандского и Бухарского государств. В 1868 г. после подавления ряда восстаний Россия заключила мирный договор, по которому Бухара и Коканд сохранили статус самостоятельных государств, но оказались зависимыми от России, перепоручив Петербургу внешнеполитические функции.

-й этап (1873 - 1876 гг.) В 1873 г. Россия перешла в наступление на Хивинское ханство, которое, в итоге, признало свою вассальную зависимость от России. После подавления войсками генерала М.Д. Скобелева - будущего героя русско-турецкой войны, очередного восстания в Коканде, в 1876 г. он был преобразован в Ферганскую область Туркестанского генерал-губернаторства.

-й этап. В 1870-е гг. началось проникновение русских войск в туркменские степи. После упорной борьбы с текинцами в 1879 - 1881 гг. земли всех туркменских племен вошли в состав России. После взятия ряда городов и "добровольного" вхождения в 1884 г. племен Мерва в состав России завершился процесс присоединения Средней Азии. Россия вышла к границам Афганистана, входившего в сферу влияния Англии, что вызвало обострение отношений Британской и Российской империй. При поддержке Австрии и Германии кризис был преодолен. По договору 1885 г. с Англией Россия закрепляла за собой территориальные приобретения в Средней Азии. После занятия русским отрядом Горного Бадахшана в 1895 г. и подписания нового договора с Англией устанавливалась окончательная южная граница России, к которой отходил Памир.

Значение присоединения Средней Азии к Российской империи можно сформулировать в следующих выводах:

. На вновь приобретенных Россией землях были ликвидированы сохранявшиеся там элементы рабства.

. Благодаря вхождению в империю, в Средней Азии была уничтожена политическая раздробленность и порождаемые ей междоусобные конфликты.

. Экономика Средней Азии постепенно врастала во всероссийский рынок, строились железные дороги, фабрики; насаждался хлопчатник, началось освоение природных богатств.

. Активизировались культурные связи с народами России, разрушался патриархальный быт.

. В то же время были установлены колониальные порядки и проводились репрессии против активных сторонников независимости. Но Россия, в отличие от других колониальных стран, больше вкладывала в присоединенные районы, чем выкачивала из них.

Россия не была колониальной державой в европейском смысле слова, как, например, Англия, и не так отрицательно относилась к традициям среднеазиатского общества. Русские вполне терпимо относились к национальным обычаям и традициям, уважали их. Русское господство, привнося с собой элементы просвещения, сыграло вполне определенную роль в разрушении средневекового застоя и замкнутости. Много было сделано для преодоления невежества и фанатизма, открывались национальные школы, гимназии, создавались библиотеки, молодежь из знатных семей направлялась для обучения в Петербург, принимались меры к развитию лесоводства, шелководства, рисоводства и, конечно, хлопководства, издавались законы, не противоречащие шариату, в частности, мусульманскому земельному праву. Россия внесла большой вклад в развитие ирригации в крае. В 1881 г. началось строительство Закаспийской железной дороги. В 1887 г. на Аму-Дарье было учреждено пароходство.

В Средней Азии Россия столкнулась с активно функционирующим религиозно-цивилизационным фундаментом. Среднеазиатские ханства Бухара и Хива считались протекторатами России, где, однако, не вся власть принадлежала ей. Не слишком форсируя перемены, Россия, тем не менее, способствовала развитию региона. Следует иметь в виду, что царская Россия не располагала столь длительным сроком, как Британия в своих колониях, для трансформации средневекового общества. Достойно удивления, как много за какие-то 50 лет Россия сумела сделать для развития огромной территории края и приобщения его к достижениям европейской цивилизации.

Однако, несмотря, на столь явные успехи колонизации, между русскими переселенцами и туземным населением вставал невидимый барьер; провозглашавшиеся принципы ассимиляции оставались пустым звуком. На государственном уровне произошла важная по своим последствиям подмена принципа - место Православия занял мелочный прагматизм и гуманизм, учения, на основании которых строился национализм европейских народов. На этой же основе медленно и постепенно зарождался и русский национализм, который выражался не прямо, не через сознание своего превосходства, а встраивался в рамки исконно русских общинных принципов, лишая их религиозного содержания. На рубеже веков русские уже почти не доносили до присоединенных народов тех православно-византийских имперских принципов, на которых столетиями выстраивалась Российская империя. Эти принципы стали забываться и самими русскими государственными деятелями, чему яркий пример дает широко практиковавшаяся в разных уголках империи система образования по Ильминскому, в которой предполагалось «интернациональное воспитание» русских. Государство перестало полагаться на колонизаторский инстинкт русских, считая нужным их чему-то специально учить.

В Туркестанскую администрацию проникла идея подчеркнутого уважения чужих национальных и религиозных проявлений, понятая как залог стабильности империи, идея того, что русское присутствие в регионе не должно понапрасну мозолить глаза местному населению, но в случае недоразумений позволительно принимать любые самые крутые карательные меры; другими словами, несмотря на привычные декларации, формальные права гражданства, население новоприобретенных земель не рассматривалось как вполне «свое», в сознании администрации Туркестанского края оно приближалось по своему статусу к населению колоний - с жителями Средней Азии отношения упрощались и становились более одномерными.

Однако успех имперского строительства зависит от религиозно-ценностных принципов, предполагающих и соответствующие формы государственного управления. В Средней Азии произошло значительное нарушение для традиционной России имперской практики. Перестали быть носителями имперской идеи народные массы, поэтому активная колонизация в конце XIX - начале XX века не вела к интеграции Средней Азии в общеимперское здание. Имперское строительство осталось административно-политическим процессом и не становилось элементом народной жизни. Отвергающая менталитет русского народа модель колонизации не получала идеологического обоснования, тем самым народ лишался возможности быть активным проводником основополагающих религиозных ценностей империи.

Список использованных источников и литературы

1.       Бенуа-Машэн. Путешествие через Туркестан. - СПб., 1885.

2.      Брук С.И., Кабузан В.М. Динамика численности и расселения русского этноса (1678 - 1917 гг.) // Советская этнография. - 1982. - № 4. - С. 9 - 25.

.        Брук С.И., Кабузан В.М. Этнический состав населения России (1719 - 1917 гг.) // Советская этнография. - 1980. - № 6. - С. 18 - 34.

.        Вамбери А. Путешествие по Средней Азии из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару, Самарканд, предпринятое с научной целью, по поручению Венгерской Академии в Пеште, членом ее А. Вамбери. - М., 1874.

.        Военный сборник. - М., 1907. - № 4.

.        Вопросы колонизации. - СПб., 1908. - № 4.

.        Галузо П.Г. Туркестан-колония (Очерки по истории Туркестана от завоевания русскими до революции 1917 г.). - М., 1929.

.        Губаревич-Родобыльский Л. Экономический очерк Бухары и Туниса. - СПб., 1905.

.        Демидов А.П. Экономические очерки хлопководства, хлопковой торговли и промышленности Туркестана. - М.,1926.

.        Духовская В. Туркестанские воспоминания. - СПб., 1913.

.        Кабузан В.М. Народы России в XVIII в. Численность и этнический состав. - М., 1990.

.        Коран / Пер. И.Ю. Крачковского. - Ростов-на-Дону, 2001.

.        Лыкошин Н.С. Полжизни в Туркестане. - СПб., 1917.

.        Минаев И.П. Дневники путешествий в Индию и Бирму. - М.,1955.

.        Олсуфьев А.А., Панаев В.П. По закаспийской железной дороге. - СПб., 1899.

.        Очерки русской культуры XIX века. - М., 1998. - Т. 1 - 3.

.        Путеводитель по Туркестану и Среднеазиатской железной дороге. - СПб., 1903.

.        Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878 - 1879 гг. - СПб., 1882. - Т. 1, 2.

.        Россия. Полное географическое описание нашего отечества. - СПб., 1913. - Т. 19.

.        Соболев Л.Н. Англо-афганская распря (очерк войны 1879-1880 гг.). - СПб., 1885.

.        Суфии: Восхождение к истине. - М., 2003.

. Исследования.

22.     Аминов А.М., Бабаходжаев А.X. Экономические и политические последствия присоединения Средней Азии к России. - Ташкент, 1966.

23.    Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. - М., 1931.

.        Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана. - Л., 1927.

.        Бартольд В.В. К истории орошения Туркестана. - СПб., 1914.

.        Бекмаханова Н.Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма. - М., 1986.

.        Бекмаханова Н.Е. Формирование многонационального населения Казахстана и Северной Киргизии: Последняя четверть XVIII - 60-е гг. XIX в. - М., 1980.

.        Бобыкин В.И. Формирование финансового капитала в России. - М., 1970.

.        Брежнева С. Присоединение Средней Азии к России. - М., 1981.

.        Васильев Л.С. История Востока: В 2 т. - М., 1998. - Т. 1, 2.

.        Васильев Л.С. История религий Востока. - М., 1988.

.        Всемирная история / Под ред. Н. А. Смирнова. - М., 1959. - Т. 6.

.        Грулев М. Соперничество России и Англии в Средней Азии. - СПб., 1909.

.        Губер А.А., Ким Г.Ф., Хейфец А.Н. Новая история стран Азии и Африки. - М., 1975.

.        Дубовицкий В. Усмотрения корпусных командиров (или о мотивах и характере присоединения Средней Азии к России) // Центральная Азия и Кавказ. - 1984. - № 3. - С. 17 - 40.

.        Иванов П.П. Очерки по истории Средней Азии (XVI - середина XIX в.). - М., 1958.

.        Искандеров Б.И. О некоторых изменениях в экономике Восточной Бухары на рубеже XIX и XX вв. - Сталинабад, 1958.

.        История дипломатии. - М., 1959, 1965 - Т. 1. - Гл. 13 - 18, Т. 2.

.        История Казахской ССР. - Алма-Ата, 1975 - 1979. - Т. 1, 2.

.        История Киргизии. - Фрунзе, 1963. - Т. 1.

.        История народов Узбекистана. - Ташкент, 1948. - Т. 2.

.        История Отечества в портретах политических и государственных деятелей. - Вып. 2. - Брянск, 1993.

.        История Туркменской ССР. - Ашхабад, 1957. - Т. 2.

.        История Узбекской ССР. - Ташкент, 1968. - Т. 2.

.        Каппелер А. Россия - многонациональная империя: Возникновение. История. Распад / Пер. с нем. С.М. Червонная. - М., 2000.

.        Карамзин Н.М. Предания веков. - М., 1988.

.        Ключевский В.О. Исторические портреты. - М., 1990.

.        Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. - М., 1993.

.        Костенко Л. Средняя Азия и водворение в ней русской государственности. - СПб., 1870.

.        Лагофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. - СПб., 1911.

.        Лагофет Д.Н. Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состояние. - СПб., 1909.

.        Ленин В.И. Развитие капитализма в России // Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 3.

.        Леонтович В.В. История либерализма в России: 1762 - 1914. - М.,1995.

.        Лякост Г. Россия и Великобритания в Средней Азии. - М., 1908.

.        Максуд Р. Ислам. - М., 2001.

.        Марков Е. Россия в Средней Азии. - СПб., 1901.

.        Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): В 2 т. - 2-е изд., испр. - СПб., 2000. - Т. 1.

.        Остроумов Н. К истории народного образования в Туркестанском крае. - Ташкент, 1891.

.        Павленко Н.И. Петр Великий. - М., 1990.

.        Перепелицина А.А. Роль русской культуры в развитии культуры народов Средней Азии. - М., 1966.

.        Петров Ю. Предприниматели и российское общество в начале XX века // Свободная мысль. - 1992 - № 17.

.        Погорельский И.В. Очерки экономической и политической истории Хивинского ханства. - Л., 1968.

.        Попов А.Л. Из истории завоевания Средней Азии // Исторические записки. - 1940. - № 9. - С. 93 - 109.

.        Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. - Ставрополь, 1993.

.        Семенов А.А. Очерки из истории присоединения вольной Туркмении (1881 - 1885 гг.). - М., 1890.

.        Семенов А.А. Средняя Азия. - М., 1900.

.        Снесарев А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. - СПб., 1906.

.        Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. - СПб., 1903. - Т. 2.

.        Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. - СПб., 1906. - Т. 1 - 3.

.        Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. - М., 1906.

.        Тухтаметов Т.Г. Россия и Бухарский эмират в начале XX века. - Душанбе, 1977.

.        Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России. - М., 1965.

.        Хидоятов Г.А. Из истории англо-русских отношений в Средней Азии. - Ташкент, 1969.

.        Хромов П.А. Внутренний и внешний рынок докапиталистической России. - М., 1988.

.        Хромов П.А. Экономическая история СССР. Период промышленного и монополистического капитализма в России. - М., 1982.

.        Хромов П.А. Экономическое развитие России в XIX - XX веках. - М., 1950.

.        Черкасов П.П. История императорской России: От Петра Великого до Николая II. - М., 1994.

.        Широков Г.В. Развивающиеся страны в мировом капиталистическом хозяйстве. - М., 1987.

.        Шмелев Г.И. Аграрная политика и аграрные отношения в России в XX веке. - М., 2000.

.        Энгельс Ф. Продвижение России в Средней Азии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 12. - С. 614 - 619.

Приложение

Рис

Рис