)
Как показали археологические исследования, самые ранние следы обитания в районе Ла-Венты относятся уже к концу III тыс. до н. э. Первые поселенцы освоили экологические зоны речных эстуариев и создали комплексную экономику с использованием земледелия (маис, дававший три урожая в год, бобы, авокадо), морских и речных ресурсов. Первые поселения представляли собой небольшие деревни в орошаемых зонах. В раннеформативной последовательности выделяются три фазы: ранний Бари (2250-1750 гг. до н. э.), средний Бари (1750-1400 гг. до н. э.) и поздний Бари (1400-1150 гг. до н. э.). В последнюю фазу в этом районе располагалось четыре небольших поселения, а центр области, видимо, располагался в Сан-Андресе. Между 1400 и 1150 гг. до н. э. произошло наводнение, вероятно, затопившее Сан-Андрес, где выше слоя 10 идет чистый ил. Это, видимо, привело к возвышению Ла-Венты. В Сан-Лоренсо наиболее ранние слои относятся к фазам Охочи (1500-1350 гг. до н. э.), Бахио (1350-1250 гг. до н. э.) и Чичаррас (1250- 1150 гг. до н. э.).
Первые свидетельства сложения надобщинной социально-политической организации в ольмекском регионе относятся к ХII в. до н. э. Наиболее полные данные происходят из Сан-Лоренсо (штат Веракрус).
Археологические исследования в долине р. Коацакоалькос выявили трехуровневую поселенческую иерархию. Первый уровень представлен Сан-Лоренсо. Второй уровень (тип 6 в классификации проекта Сан-Лоренсо) - это поселения с террасами и площадью до 25 га. Их насчитывается четыре (Сан-Антонио, Ауатепек, Лома-дель-Сапоте и безымянное поселение у холма Пенья-Бланка) и они располагаются на возвышенностях примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Третий уровень составляют многочисленные деревушки и изолированные домохозяйства.
Сан-Лоренсо между 1150 и 900 гг. до н. э. превратился в обширное поселение, занимавшее вершину и склоны невысокого плато. Его площадь определяется по-разному: 52,9 га25, 300 га26 и даже 690 га (последняя цифра явно преувеличена). Однако Сан-Лоренсо разительно отличается от более поздних мезоамериканских отсутствием монументальной архитектуры. Хотя на вершине плато располагался традиционный архитектурный комплекс из площади и искусственных земляных холмов, исследования показали, что они датируются среднеформативным временем. В связи с этим была выдвинута гипотеза, что все плато представляло собой искусственную постройку, которая, по мнению Майкла Ко, имела форму «летящей птицы». Это широко распространившаяся идея была опровергнута раскопками проекта Сан-Лоренсо в 1990-е гг. Плато оказалось естественным, хотя его склоны действительно были модифицированы, чтобы создать многочисленные жилые террасы.
Все высокостатусные постройки, обнаруженные на городище в 1990-е гг., располагались на невысоких, не более 2 м, платформах. Самой важной из них был так называемый «Красный дворец». Это было большое длинное здание со стенами из утрамбованной земли и из известняковых и песчаниковых плит. Под полом находился акведук из базальтовых желобов. Судя по анализу почв, крыша «дворца» была из пальмовых листьев. Центральной опорой для крыши служила базальтовая колонна. Другая важная постройка (D4-7), длиной 12 м и апсидальная в плане, стояла на платформе из глины размерами 75 на 50 м.
По-видимому, в раннеформативных мезоамериканских обществах существовали иные стили власти и иные идеологические модели, не связанные с воздвижением земляных или каменных платформ-насыпей. Д. Гроув отмечает сходство ольмекской архитектуры этого времени с центральной постройкой (Здание 6) Сан-Хосе-Моготе (Оахака). Очень похоже выглядел и Маунд 6 в Пасо-де-ла-Амада (тихоокеанское побережье Чиапаса).
Вопрос о функции этих строений остается неясным. «Мужской дом» в Сан-Хосе-Моготе, представлял собой святилище на невысоком (около 40 см) основании, размерами 4 на 6 м. Маркус и Флэннери предполагают подобную же роль и для Маунда 6 в Пасо-де-ла-Амада, но по археологическим данным оно было резиденцией местного вождя.
Место монументальной архитектуры в общественной идеологии ольмеков играла монументальная скульптура. Обширный корпус Сан-Лоренсо включает 10 колоссальных голов из базальта, алтари/троны и несколько десятков различных антропоморфных и зооморфных изваяний. В меньших количествах монументы были обнаружены и в окружающих поселениях. Однако колоссальные головы встречаются только в Сан-Лоренсо, а в поселениях второго уровня находят лишь алтари/троны (например, в Потреро-Нуэво) и статуи сидящих мужчин со знаками высокого статуса (ожерелья, серьги) в сложных головных уборах.
Колоссальные головы, очевидно, изображали верховных вождей. Их незначительное количество и концентрация в центральном поселении дополнительно свидетельствуют в пользу этого. Хотя головы не являются индивидуальными портретами, но они отличаются друг от друга. Кроме того, каждая голова имеет свой особый шлем. Известно, что в Мезоамерике головной убор служил основным показателем статуса человека. Более того, в классический период в головные уборы часто вписывались именные иероглифы царей и знати. Хотя у ольмеков письменности еще не было, но уже существовала сложная символическая иконографическая система. По аналогии с позднейшей традицией можно предположить, что символы на шлеме могут передавать имена и титулы вождей.
Как показал Д. Гроув, так называемые «алтари» в действительности представляли собой троны. Трон, по-видимому, был символом власти вождя. Находки тронов в поселениях второго уровня, таким образом, говорят о существовании иерархии вождей. Дж. Портер продемонстрировал, что многие головы были высечены из тронов. Он полагает, что они использовались в рамках одного цикла: трон (использовался инаугурации) - голова (посмертный портрет?). Но это происходило лишь с тронами Сан-Лоренсо и других центров первого уровня.
Статуи сидящих мужчин, по мнению Дж. Кларка, изображают второстепенную элиту, не принадлежавшую к роду верховных вождей. Следовательно, распределение монументов отражает политическую иерархию.
Социальная стратификация в Сан-Лоренсо прослеживается по материалам домашней архитектуры. На вершине плато располагались большие жилища, в сооружении которых использовался камень, а на террасах по склонам - небольшие дома со стенами из глины и утрамбованной земли. Таким образом, можно говорить о выделении двух рангов - элиты и общинников. При этом общинники имели доступ к таким «престижным» материалам как резная и расписная керамика и обсидиан.
Ремесло, в частности изготовление каменных орудий и керамики, практиковалось на домашнем уровне. Однако изготовление каменных скульптур происходило не на общинном уровне. Исследованные археологами мастерская по обработке базальта и по переделке монументов располагались недалеко от «Красного дворца» и были с ним связан. Очевидно, эта сфера контролировалась элитой.
Раннеформативная история Ла-Венты (фаза ранняя Ла-Вента, 1150-800 гг. до н. э.) исследована хуже. Тем не менее, наличие здесь колоссальных голов говорит о том, что уже до 900 г. до н. э. она стала центром другого важного вождества.
Третий центр, где были найдены головы - Трес-Сапотес. В некоторых последних работах он более не рассматривается как ольмекский центр. Тем не менее, колоссальные головы не позволяют отнести это поселение ко второму уровню иерархии. Раннеформативная керамика была обнаружена при раскопках в Лагуна-де-лос-Серрос, но все монументы с этого городища относятся, скорее, к среднеформативной эпохе.
Насколько раннеформативное ольмекское общество соответствует модели вождества? Поселенческая иерархия из трех уровней, социальная система, состоящая из двух рангов, изображения лидеров в камне, символы власти - все это характерные признаки вождеств. Однако, как показали исследования в Оахаке, в горной Мезоамерике в это же время продолжала развитие другая форма политической организации - сложные общинные объединения. Так Маркус и Флэннери полагают, что общество долины Оахаки до 1150 г. до н. э. состояло из независимых территориальных общин. Р. Блэнтон и его коллеги же полагают, что о вождествах в Оахаке нельзя говорить вплоть до начала фазы Росарио (ок. 700 г. до н. э.). В долине Мехико нет сведений о формировании надлокальной организации вплоть до конца II тыс. до н. э.44 По-видимому, первые вождества и общинные объединения достаточно длительное время сосуществовали.
Около 900 г. до н. э. заканчивается эпоха расцвета Сан-Лоренсо. Этому предлагались как исторические (завоевание, социальная борьба), так и природные (вулканическая активность, изменение речного русла) объяснения. Однако сам центр заброшен не был (фаза Накасте, 900-700 гг.). Именно к среднеформативной фазе относится монументальная архитектура - земляные холмы и платформы, расположенные вокруг площадей. Изучение поселений вокруг также показывает, что упадок был относительным. Поселенческая иерархия по-прежнему состояла из трех уровней: 1) Сан-Лоренсо; 2) поселения с террасами, площадью до 25 га и несколькими земляными насыпями-платформами; 3) небольшие деревни без монументальной архитектуры. Центры второго уровня в некоторых случаях поменяли свое местоположение45. В целом количество поселений в непосредственной округе Сан-Лоренсо уменьшилось, а на периферии выросло46. Все это говорит о том, что сложное вождество Сан-Лоренсо, хотя и пережило определенный кризис, сохранилось без изменений.
Наблюдается резкий взлет могущества Ла-Венты. Возможно, это было связано с очередным изменением русла реки Бари. С рубежа II-I тыс. до н. э. оно пролегало в 2 км от Группы «А» в Ла-Венте, что давало возможность контроля за коммуникациями и облегчало перемещение ресурсов.
Ла-Венты окончательно формируется трехуровневая поселенческая иерархия: поселения без маундов - поселения с центральным маундом - поселения с несколькими маундами. Население зоны между Ла-Вентой и Сан-Мигелем (эти памятники разделяет около 40 км) составляло не менее 10 000 человек. Ранговая структура видна из различий в домашней архитектуре, керамике и диете. Особенно показательна последняя: нижний сегмент населения питался маисом, рыбой, моллюсками и черепахами, а в рацион верхнего дополнительно входили крокодилы, олени и домашние собаки.
Ла-Вента достигла в размерах 2 кв. км. Отличительной ее особенностью являлись монументальные земляные постройки. Их сооружение началось в Х в. до н. э. Между 900 и 750 гг. до н. э. были сооружены комплексы «А» и «С». Центральной осью поселения являлась «Большая пирамида» - округлый в плане земляной холм высотой более 30 м. В строительстве пирамиды не было определено каких-либо этапов: похоже, что она была воздвигнута как единовременный проект в IХ в. до н. э. На север от пирамиды располагается двор, образованный несколькими длинными постройками (комплекс «А»). В данном случае это наиболее ранний в Ольмане сложный архитектурный ансамбль - так называемый двухчастный комплекс, ориентированный по оси север-юг, по Э. МакДональду. Возможно, уже в это время сложилась традиция создания сложных мозаик из серпентина, характеризующих Ла-Венту.
Следующие строительные этапы сопровождались закладкой мозаик из серпентиновых блоков (по-видимому, это были освятительные жертвы). После 600 г. до н. э. в группе «D» сооружается новый комплекс: небольшая пирамида, ориентированная на длинную платформу. Эти постройки расположены по линии запад - восток и, вероятно, представляют собой пример новой архитектурной традиции, берущей начало в Чиапасе.
В среднеформативное время в Ла-Венте появляется новый тип монументальной скульптуры - стелы, которых известно восемь. Стела 1 изображает женщину в сложном головном уборе, стоящую в нише. На Стеле 2 представлен правитель в богатом одеянии с оружием в руках, окруженный шестью человеческими фигурами. Стела 3 - это сцена встречи двух знатных персонажей; один из них в пышной короне, как на Стеле 2, а второй изображен с бородой и «римским» профилем, видимо, олицетворяя этнически чуждый ольмекам тип. На Стеле 5 также видно несколько человек: правитель, который опознается по богатому одеянию и жезлу в руке, воин или игрок в мяч в шлеме перед ним и персонаж с нечеловеческими чертами лица и сетью на спине. Над сценой парит еще один сверхъестественный участник - очевидно, обожествленный предок.
На последнем этапе (V в. до н. э.) в комплексе «А» внутри Маунда А-2 сооружаются богатые захоронения. Гробница «А» состояла из 44 базальтовых колонн, образующих камеру размерами 4 м в длину, 2 м в ширину и 1,8 м в высоту. В ней были найдены останки двух юношей, покрытых красной краской и сопровождавшихся многочисленными объектами из жада (антропоморфные и зооморфные статуэтки, подвески, бусины), обсидиана, магнетита, и необычное ожерелье из шести хвостовых шипов ската, центром которого был искусственный шип из жада. К югу от Гробницы «А» находилась Гробница «Е», также изготовленная из базальтовых колонн. Перед ней был найден резной каменный саркофаг (Гробница «В»), изображающий мифического зверя с чертами ягуара и аллигатора. В саркофаге не было обнаружено костей, а лишь две серьги из жада с подвесками в виде клыков ягуара, статуэтка из серпентина и каменная проколк3.
При раскопках в 1940-е гг. было обнаружено также несколько скоплений объектов из жада и других материалов без сопутствующих костных останков. Ф. Дракер обозначил их как «погребения-тайники» (с литерами «С» и «D»). Гробница «С», составленная из каменных плит, содержала украшения из жада, расположенные по форме тела. По мнению М. Стирлинга, это связано с тем, что кости плохо сохраняются в болотистой почве, и в действительности перед нами обычные захоронения.
Другими важными среднеформативными центрами были Лагуна-де-Лос-Серрос и Лас-Лимас. В Лагуна-де-Лос-Серрос известно 28 каменных скульптур, среди которых зооморфные и сидячие фигуры, а также статуи правителей. Центр окружали несколько меньших по размерам поселений с одной или двумя скульптурами: Куаутотолапан, Ла-Исла, Лос-Мангос. Раскопки расположенного в 7 км поселения Льяно-де-Хикаро выявили следы специализированной мастерской по первичной обработке монументов из базальта Серро-Синтепек. С. Гиллеспи полагает, что элита Лагуна-де-Лос-Серрос частично контролировала базальтовые каменоломни и распространение камня по всему ольмекскому региону. Параллельно приходит в упадок Трес-Сапотес, что, возможно, связано с возвышением Лагуна-де-Лос-Серрос.
Лас-Лимас, расположенный на крайнем юге Ольмана, исследован хуже. Здесь была обнаружена статуя сидящего человека из зеленоватого камня (так называемый «Правитель из Лас-Лимас»). Исследования Х. Йадеуна (1977-1978) и последующие работы Х. Гомеса Руэды показали, что это городище было центром важного вождества, объединявшего по меньшей мере 27 поселений второго и третьего ранга.
В среднеформативное время такие типы монументальной скульптуры, как колоссальные головы и алтари исчезают В таком случае десять голов из Сан-Лоренсо, вероятно, представляют собой десять поколений династии, правившей в долине р. Коацакоалькос на протяжении 250 лет (1150-900 г. до н. э.). Если четыре головы из Ла-Венты частично им современны, то их можно отнести к 1000-900 гг. до н. э. Три головы из района Трес-Сапотес, видимо, изображают трех наиболее могущественных вождей в ХI-Х вв. до н. э. Отсутствие голов в других центрах, видимо, указывает на неравномерность политического развития раннеформативного Ольмана: в Трес-Сапотес, Сан-Лоренсо и Ла-Венте уже сформировались вождества сложные, а между ними продолжали существовать многочисленные простые.
Между 900 и 600 гг. до н. э на побережье Мексиканского залива существовало минимум пять сложных вождеств - Сан-Лоренсо, Ла-Вента, Лас-Лимас, Лагуна-де-Лос-Серрос и периферийный Трес-Сапотес. На основании регулярного распределения Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Лагуна-де-Лос-Серрос и Трес-Сапотес (в среднем на расстоянии 50-60 км), Т. Ерл пришел к выводу, что они контролировали весь Ольман (около 12 000 кв. км). Похоже, что размеры вождеств по сравнению с раннеформативным временем выросли: Сан-Лоренсо, вероятно, подчинял такие поселения второго ранга за пределами собственно долины Коацакоалькоса, как Эстеро-Рабон, Сан-Исидро и Крус-дель-Милагро; Ла-Вента - Арройо-Сонсо и Лос-Солдадос.
Открытие укрепленного рвом и валом поселения Ла-Оахакенья между Сан-Лоренсо и Лас-Лимас показывает, что отношения между ольмекскими вождествами не были мирными. О политическом соперничестве говорит и тот факт, что Ла-Вента и Сан-Лоренсо входили в различные межрегиональные политико-экономические сети. Ла-Вента состояла в союзе с вождествами Центральночиапасской впадины и получала обсидиан с месторождения Сан-Мартин-Хилотепек, а Сан-Лоренсо был в альянсе с политиями тихоокеанского побережья и использовал обсидиан из Эль-Чайяля. Изображения отрубленных человеческих голов и оружия на стелах Ла-Венты говорят о том, что военная функция была одной из важнейших у ольмекских вождей.
Ла-Венты приходит в упадок около 400 г. до н. э., одновременно завершается фаза Палангана в Сан-Лоренсо, после которой этот центр забрасывается. Данная дата выбрана исследователями как конец ольмекской археологической культуры, хотя это скорее условность. Скорее речь должна идти о конце одного этапа в истории региона и начале другого. Трес-Сапотес испытывает подъем, также как и Лагуна-де-Лос-Серрос. Однако в целом ядро политического и культурного развития смещается на север, к горам Туштлы и распространяется вдоль побережья Веракруса. Наряду со старыми центрами вырастают новые - Серро-де-Лас-Месас, Вьехон. Новые столицы сохраняют многие традиции своих предшественников; поэтому позднеформативное общество побережья Мексиканского залива получило название эпиольмекского.
Тихоокеанское побережье Чиапаса и Гватемалы
Тихоокеанское побережье как историко-культурная область включает в себя прибрежную зону, которая ограничена на западе перешейком Теуантепек, а на востоке включает западные области Сальвадора. Эта зона исключительно богата морскими ресурсами и была заселена рыбаками и собирателями моллюсков еще в IV-III тыс. до н. э. (культура Чантуто). В раннеформативное время этот этнически разнородный регион, который населяли носители языков михе-моке, майя и шинка-ленка, был объединен единой культурной традицией, главной особенность которой была керамика Окос и Куадрос/Хокоталь. Это единство, вероятно, отражает общие корни местной культуры ранних земледельцев и рыболовов и собирателей.
Самые ранние данные о формировании сложного общества в Мезоамерике происходят с побережья мексиканского штата Чиапас (регион Масатан, долины рек Коатан и Уэуэтан). Археологи обозначили местную археологическую культуру как культура Мокайя («люди маиса» на соке).
В фазу Барра (1600-1400 гг. до н. э.) население было сосредоточено в небольших поселениях (50-200 человек) с одинаковыми постройками, не оформленных в какие-либо иерархические структуры. Имеются свидетельства активного обмена с горными районами Гватемалы (обсидиан).
В фазу Локона (1400-1250 гг. до н. э. появляется дифференциация жилищ внутри деревень. В Пасо-де-ла-Амада первоначально выделяются несколько секторов, сгруппированных вокруг крупных земляных платформ овальной формы со следами сооружений наверху. По мнению археологов, они являлись резиденциями глав родов или линиджей, а сами сектора, вмещавшие около 100 человек каждый, возможно, соответствовали родовым подразделениям. К 1350 г. до н. э. шесть монументальных построек теряют свою значимость, а седьмая (Маунд 6) перестраивается и превращается в масштабное здание на платформе размерами 22 на 12 м. На платформу с двух сторон вели лестницы, укрепленные глиной. Сооружение претерпело еще несколько позднейших перестроек и к 1200 г. до н.э. возвышалось над землей на 4 м. Обследование методом проб показало, что это было жилое помещение. Другие жилища поселения представляли собой скромные недолговечные дома из дерева с тростниковыми крышами.
В окружающих поселках изменения не отмечены, и они сохраняют свой прежний облик. Таким образом, складывается поселенческая иерархия из двух уровней. Согласно приблизительным подсчетам сформировавшаяся полития с центром в Пасо-де-ла-Амада имела население до 4000, из которых 1000-2000 жили в главном поселении. Это объединение было отделено буферной зоной от двух аналогичных. Во всех трех политиях керамика, престижные материалы концентрируются в центральных городищах.
Судя по всему, около 1350-1300 гг. до н. э. в Масатане сформировались три простых вождества - первые известные надлокальные объединения в Мезоамерике.
Очень показателен анализ распределения обсидиана. Три центральных поселения обнаруживают разные пропорции камня из разных месторождений в горной Гватемале в зависимости от близости к ним. Внутри поселенческих систем эти пропорции приблизительно одинаковы в отдельных домовладениях. Это свидетельствует о том, что элита монополизировала внешний обмен и существовала система централизованной редистрибуции материалов. Обсидиан поставлялся в виде больших глыб (ядер), а анализ каменной индустрии показал, что орудия изготовлялись отдельно внутри каждого домохозяйства.
О сложении наследственных рангов свидетельствуют материалы захоронений. Одно из них принадлежало подростку 11 лет (пол неясен) и сопровождалось зеркалом из слюды. Судя по терракотовым статуэткам, такие зеркала крепились на головных уборах и располагались на лбу. По мнению Дж. Кларка, они были символом статуса. Сами статуэтки также могут использоваться как свидетельство социальной дифференциации. В отличие от женских, мужские статуэтки изображают сидящих взрослых мужчин. Некоторые из них носят маски, сложные головные уборы и ожерелья.
Чрезвычайно интересен тот факт, что на тихоокеанском побережье в начале фазы Барра не наблюдался демографический рост. Количество поселений и их размеры резко увеличиваются после появления трех вождеств.
В фазу Окос (1250-1100 гг. до н.э.) быстрое развитие культуры Мокайя замедляется. Продолжается усовершенствование агрикультуры, керамического производства, рост населения, но эти усовершенствования не оказали влияния на эволюцию социально-политической организации. В Масатане по-прежнему существовали три вождества, занимавших прибрежную полосу и долины рек.
Социально-политические процессы активизируются с ХI в. до н. э. В иконографии появляются панмезоамериканские черты (прежде всего на керамике). В начале фазы Куадрос (1100-950 гг. до н. э.) резко меняется поселенческая система - три ранее автономные группы объединяются, их прежние центры забрасываются, а ядро переносится в верховья реки Коатан, где сосредоточена практически вся монументальная скульптура и архитектура. Увеличивается общее количество городищ и уровней поселенческой иерархии. По-видимому, произошло объединение прежних простых вождеств в одно сложное. Вряд ли этот факт был вызван ольмекским завоеванием, как то полагают Дж. Кларк и Г. Лоу. Никаких свидетельств разрушений или пожаров не обнаружено, а такой довод как падение количества обсидиана (он якобы отправлялся в «метрополию») можно встретить контраргументами (перенос торговых путей, конфликт с майяскими группами, взявшими под контроль месторождения в горной Гватемале и др.). Скорее всего, объединение провела местная группа знати, использовавшая свои контакты с побережьем Мексиканского залива в борьбе за гегемонию.
В расположенной на восток от Масатана долине реки Наранхо развитие сложного общества происходит гораздо позже. В фазу Окос (1400-1200 гг. до н. э.) в нижнем течении Наранхо существовало лишь 21 поселение, насчитывавшее 30 жилищ. Таким образом, население всего этого района (около 200 кв. км) составляло не более 200 человек. В фазу Куадрос/Хокоталь (1200-900 гг. до н. э.) плотность населения снизилась еще больше: было обнаружено лишь 17 поселений с 21 жилищем.
Резкий рост населения наблюдается лишь с началом среднеформативной фазы Кончас (900-600 гг. до н. э.). В долине формируется трехуровневая поселенческая иерархия.
Региональный центр Ла-Бланка превращается в одно из крупнейших поселений во всей Мезоамерике. Его площадь составляла около 100 га. В центре городища располагалась земляная пирамида высотой более 25 м, и 140 на 160 м в основании; кроме нее здесь же находилось еще три маунда. Находки в Ла-Бланке включают белую изящную керамику, украшенную панмезоамериканскими мотивами (двойная линия с перерывами, «звезды», «расколотая голова» и др.). Фрагмент каменной скульптуры изображает человеческую голову с ягуарьим ртом.
Поселения второго уровня характеризуются одним земляным холмом в центре, который окружен жилищами различного ранга. К ним относятся Ла-Сарка и Эль-Инфьерно в междуречье Наранхо и Сучиате, Валье-Лирио в долине реки Тилапа. Наиболее ранний этап строительства Маунда 30а в Исапе, датирующийся временем до 700 г. до н. э., представляет собой пример этого же типа публичной архитектуры, поскольку, как полагает Майкл Лав, Исапа тоже подчинялась Ла-Бланке. Третий уровень поселений составляют деревушки и отдельные домохозяйства.
Археологические материалы свидетельствуют о развитии социальных рангов. Два домохозяйства в Ла-Бланке демонстрируют признаки более высокого статуса, чем остальные. Здесь были найдены объекты из жада, украшения из полированной слюды и большое количество изящной керамики, изготовленной из белой глины. Здесь же было сосредоточено большинство керамики с панмезоамериканскими мотивами.
Все приведенные данные свидетельствуют о сложении в долине Наранхо развитого сложного вождества. Его ядром, видимо, было междуречье Наранхо и Сучиате, к которому впоследствии были присоединены верховья Наранхо и долина Тилапы. Распределение поселений с монументальной архитектурой в целом совпадает с распространением керамики так называемой традиции Наранхо. Под ней подразумевается локальный стиль керамики, сформировавшийся начиная с Х в. до н. э. в долине Наранхо и прилегающих областях на основе общего горизонта Окос-Куадрос. Возможно, этот керамический комплекс отражает границы политии Ла-Бланки.
Около 600 г. до н. э. Ла-Бланка неожиданно приходит в упадок: прекращается монументальное строительство, городище превращается в небольшую деревню. Новой региональной столицей ок. 500 г. до н. э. становится Ухуште (12 км к востоку от Ла-Бланки). Его правители, вероятно, были связаны с вождями Валье-Лирио, прежнего центра второго уровня.
К 300 г. до н. э. Ухуште превращается в хорошо спланированный протогородской центр площадью около 200 га. Все публичные и многие жилые постройки были ориентированы 35 градусов на северо-восток. Сердце поселения составляли Маунд 1 и комплекс Маунда 2. Маунд 1 представлял собой земляную постройку высотой 20 м и объемом 60 000 куб. м. Комплекс Маунда 2 состоял из семи построек на приподнятой платформе общим объемом 63 000 куб. м. К югу располагался обширный стадион для игры в мяч. Аналогичный план повторяется в Куатунко (3,65 км к северо-востоку), Чикиринес (5,33 км к северо-западу) и SM-142.
Основная территория вождества Ла-Бланки в долине рек Наранхо и Сучиате, видимо, перешла под власть Исапы. Свидетельства быстрого роста этого поселения относятся к фазе Эскалон (650-450 гг. до н. э.), когда следы обитания зафиксированы во всех основных архитектурных группах. Главная пирамида была незначительно расширена. Активное монументальное строительство начинается в фазу Фронтера (450-300 гг. до н. э.). Маунд 30а превращается в полноценную ступенчатую пирамиду высотой 16 м. В группе «С» строятся обширные платформы-террасы. Впервые появляется монументальная скульптура: в группе «А» этим временем датируется каменная голова ягуара.
На рубеже IV-III вв. до н. э. в платформе Маунда 30а сооружается первое богатое захоронение (30с-1). Тело умершего лежало в каменной камере и сопровождался изящной керамикой и изделиями из жада. С этого момента начинается расцвет Исапы, превратившейся в один из крупнейших центров тихоокеанского побережья. Ее экспансия отражается в постепенном распространении керамической традиции Наранхо на восток, вплоть до реки Койолате.
Речные долины на восток от Наранхо (Ишкилья, Самала, Сис, Науалате) в среднеформативное время были объединены керамической традицией Ачигуате, развивавшейся параллельно с традицией Наранхо на раннеформативном субстрате. Однако эта керамическая традиция, видимо, не представляла единую политию. На южном побережье было обнаружено пять деревень VIII-VII вв. до н. э., отстоявших друг от друга в среднем на 10 км. Все они были расположены в одной зоне (120-125 м над уровнем моря, около 35 км от берега, равнина с богатыми почвами и обильными осадками). В VI-V вв. до н. э. здесь уже 12 деревень, часть из которых спускается на береговую полосу. Равномерное распределение поселений заставляет предположить, что в этой части южного побережья вплоть до конца среднеформативного периода существовало пять равных политий (неясно вождеств или общинных объединений).
Долины рек Койолате и Ачигуате (современный департамент Эскинтла) в археологическом отношении известны лучше. Здесь в среднеформативную фазу сложилась могущественная полития со столицей, видимо, в Монте-Альто. На этом городище известно большое количество каменных монументов. Ли Парсонс и Питер Дженсон относят расцвет Монте-Альто к VI-IV вв. до н. э., Сюзан Майлс - к среднеформативному периоду. Центрами второго ранга, подчинявшимися Монте-Альто, были, вероятно, Бильбао, где в фазу Илюсьонес (350-100 гг. до н. э.) известны земляные церемониальные постройки, и Ана. Другим показателем политической иерархии могут служить каменные монументы. Это в основном «пузатые» скульптуры, изображающие мужчин с очень большим животом. На настоящий момент их известно около 100, и они широко распространены по всей Гватемале и западному Сальвадору. В Монте-Альто монументов больше всего, среди которых три колоссальных головы (в особом локальном стиле) и три «пузатых» скульптуры. В меньших по размеру поселениях известна лишь одна-две «пузатые» скульптуры. Концентрация колоссальных голов только в Монте-Альто напоминает ситуацию у ольмеков.
Судя по всему, именно в Эскинтле находилось ядро традиции Ачигуате. Между двумя сферами (Наранхо и Ачигуате) практически не наблюдается обмена керамикой, что, вероятно, отражает борьбу между вождествами Ла-Бланки и Эскинтлы. В таком случае небольшие объединения между ними были своего рода буферной зоной. Неслучайно именно они первыми были поглощены расширяющейся сферой керамики Наранхо в позднеформативную фазу.
В обширном корпусе скульптуры Абах-Такалика значительную часть составляют монументы раннего горизонта, которых на настоящее время известно 15. Среди них особенно выделяются наскальные рельефы, изображающие антропо-зооморфные фигуры, глыбы неправильной формы, а также каменная голова ольмекского типа, впоследствии переделанная.
Отсутствие данных по поселенческой организации вокруг Абах-Такалика не позволяет реконструировать региональную политическую структуру. Однако масштабные архитектурные и скульптурные проекты позволяют сделать вывод о том, что этот центр был столицей независимого вождества, соперничавшего с Ухуште и Исапой. Керамическая история Абах-Такалика показывает, что в среднеформативную фазу он был теснее связан с традицией Ачигуате, чем с Наранхо. Керамика традиции Наранхо появляется лишь начиная с III в. до н. э. в виде импорта.
Исследования на юго-восточном побережье Гватемалы (районы Санта-Роса и Хутиапа) начались лишь в 1990-е гг. Первые поселения располагались в прибрежной полосе. Очевидно, их хозяйство уже включало земледелие, но преобладало рыболовство и собирательство морских моллюсков. Локальная керамика входила в общую прибрежную традицию Окос - Куадрос/Хокоталь (1300-850 гг. до н. э.). В среднеформативное время (850-400 гг. до н. э.) население переместилось вглубь прибрежной равнины и в предгорья. В керамике распространяются панмезоамериканские мотивы (двойная линия с перерывом и др.). Общее количество поселений в регионе невелико, и, как полагают археологи, свидетельства формирования поселенческой иерархии отсутствуют. Однако на карте видна группировка пяти деревень вокруг Нуэве-Серрос, который впоследствии станет столицей самой крупной местной политии. По-видимому, Нуэве-Серрос был первым простым вождеством на Юго-восточном побережье. Возможно, вождество появилось и на востоке, в долине реки Мария-Линда, где известны две деревни.
В IV-IV вв. до н. э. на Юго-Восточном побережье очень быстро выросли четыре вождества. Восточное и наиболее слабое охватывало долину Мария-Линды и состояло из пяти деревень. Его столица находилась на городище Мария-Линда.
Вождество с центром в Ухуште занимало предгорья вулканов Текуамбурро и Серо Консульта. Главная площадь Ухуште была образована несколькими пирамидальными постройками и платформами, между которыми располагались 9 стел и 5 алтарей. В поселениях второго уровня имели лишь одну пирамидальную постройку в центре.
Наиболее могущественным было вождество Нуэве-Серрос. Оно занимало центральную часть прибрежной полосы и долину реки Рио-Эсклавос. Ядро монументальных сооружений составляли девять пирамидальных построек высотой около 10 м и длинные платформы. В целом архитектурные комплексы ориентированы по оси запад-восток. Долины пересыхающих рек контролировали центры второго уровня
Самое восточное вождество - Ла-Нуэва - располагалось около современной гватемальско-сальвадорской границы. Здесь также отмечается большая концентрация населения и трехуровневая поселенческая иерархия.
Керамика, монументальная архитектура и скульптура свидетельствуют, что политии Юго-восточного побережья входили в сеть межрегионального обмена, известную как сфера Мирафлорес (подробнее см. ниже). Исследование керамики с помощью метода нейтронной активации показало, что некоторые широко обменивавшиеся в этой сети типы керамики производились именно на Юго-восточном побережье.
Западная часть территории современного Сальвадора в раннеформативное время (1200-900 гг. до н. э. по Р. Кобосу) также входила в традицию Окос. По мнению Роберта Шэрера ранние земледельцы пришли в Сальвадор с побережья Гватемалы в поисках новых земель. Основным доклассическим центром являлась район Чальчуапа (группа Эль-Трапиче).
На рубеже II и I тыс. до н. э. в группе Эль-Трапиче была сооружена первая версия Зд. Е3-1. В среднеформативную фазу (900-500/400 гг. до н. э.) в Эль-Трапиче сооружаются монументальные постройки: Зд. Е3-1 достигает в высоту 20 м. Появляются первые памятники монументальной скульптуры. Монумент 12 изображает встречу четырех человек, из которых трое стоят, а четвертый сидит. Все они носят головные уборы, ожерелья и серьги, а в руках держат жезлы (очевидно, символы власти). Встречи нескольких знатных лиц часто изображаются на монументах VII-V вв. до н. э., например в Пихихиапане (тихоокеанское побережье Чиапаса), Эль-Вьехон и Лос-Мангос (Веракрус). По мнению Кларка и Переса, - это свидетельства союзов между различными вождями.
Развитие Чальчуапы продолжается во 2-й половине I тыс. до н. э. Пирамида Е3-1 была расширена и надстроена, на ее вершине были возведены лестницы из адобов. Этот этап строительства относится к этапу Кайнак (200 г. до н. э. - 200 г. н. э.). Перед пирамидой была создана масштабная площадь размерами 1 на 0,5 км. По периметру площади были сооружены многочисленные облицованные камнем платформы84. II-I вв. до н. э. датируется знаменитый Монумент 1 - фрагмент стелы с иероглифической надписью. Хотя текст сильно поврежден, можно различить цифру и знак WINIK (20-дневный месяц). Судя по этому, надпись была выполнена на майя.
В начале нашей эры Чальчуапа была уничтожена в результате извержения вулкана Илопанго (75 км к востоку). Вся территория поселения была покрыта толстым слоем пепла, и население его покинуло. Это привело к смене политического центра Западного Сальвадора, который, возможно, переместился в Санта-Летисию, ближе к побережью.
Крайний запад Тихоокеанского побережья (долины рек Тильтепек и Санатенко) исследованы хуже, чем центральная часть. Региональных обследований здесь не проводилось и известны лишь крупные центры. Один из них - Цуцукули, расположенный на плато, контролирующем пойму Санатенко. Поселение возникло на плато в начале I тыс. до н. э. (фазы Санатенко и Трес-Пикос, 950-650 гг. до н. э.). Незадолго до 700 г. до н. э. началось строительство первых церемониальных платформ. С началом фазы Ариста (650-450 гг. до н. э.) Цуцукули превратился в обширный региональный центр с массивной монументальной архитектурой. Главным зданием была полутораметровая платформа Маунда 4-Sub. На его вершину вела лестница, фланкированная двумя резными скульптурами, изображавшими ягуара и змею. Другими важными постройками были Маунды 1, 5-Sub и 7-Sub.
Ариста (450-300 гг. до н. э.) Цуцукули был перепланирован: Маунд 1 заброшен, вместо него был выстроен комплекс «А». V-IV вв. до н. э. датируется разграбленное погребение в каменном саркофаге, напоминающем саркофаги Ла-Венты. От погребального инвентаря сохранилось лишь ушное украшение. Приблизительно в начале III в. до н. э. Цуцукули был заброшен и региональный центр, очевидно, переместился в Тильтепек.
Судя по всему, на всем Тихоокеанском побережье на рубеже II-I тыс. до н. э. шел активный процесс трансформации раннеземледельческих деревенских обществ в вождества. Очагом этого процесса, был, видимо, Масатан, где надобщинные политические структуры сложились еще в 1350-1300 гг. до н. э. В остальных районах побережья вождества сформировались позже, начиная с 1000 г. до н. э. При этом процесс не был цепным, идущим из Масатана на восток и на запад. В Чальчуапе и Ла-Бланке сооружение монументальных построек начинается примерно в одно время, а в речных долинах между ними - позже.
Центральночиапасская впадина и горная Гватемала
До рубежа II-I тыс. до н. э. бассейн реки Грихальвы был заселен неравномерно. Западная часть была практически необитаема, в то время как вдоль самой реки известно 11 поселений горизонта Окос, из которых самые крупные - Сан-Исидро, Чиапа-де-Корсо и Мирадор. Самые ранние свидетельства монументального строительства на территории Центральночиапасской впадины относятся к 1200 г. до н. э., когда в Сан-Исидро сооружается невысокая церемониальная платформа. Однако, несмотря на различие в размерах деревень, никаких свидетельсив сложения иерархической поселенческой иерархии нет90. По мнению П. Агринье Мирадор был одним из торговых пунктов на торговом пути в область побережья Мексиканского залива.
Однако массовое строительство начинается на рубеже VIII-VII вв. до н. э. Анализ монументальной архитектуры показывает, что в бассейне Грихальвы в это время возникло по меньшей мере 7 региональных центров: Сан-Исидро, Чиапа-де-Корсо, Акапулько, Санта-Роса и Ла-Либертад - в долине Грихальвы, Мирадор и Вистаэрмоса - на западных притоках Грихальвы.
Как полагает Э. МакДональд, в это время существовало две модели церемониальной архитектуры. Первая представляла собой двухчастный комплекс, ориентированный по оси север-юг и состоявший из главной пирамиды и образованного маундами двора напротив нее. Впервые эта модель появилась в Ла-Венте и, видимо, была связана с ольмекским культурным комплексом. В Чиапасе она представлена в Сан-Исидро, а на побережье - в Цуцукули и в Исапе. Вторая модель - трехчастный архитектурный комплекс. Он состоял из пирамиды, центрированной на поперечно расположенной, иногда крестообразной в плане продолговатой платформе, и двора из маундов (иногда на платформе-стилобате). Ориентация комплекса - по линии восток-запад. Эта модель гораздо более распространена и встречается в Цуцукули, Исапе, Чиапа-де-Корсо, Акапулько, Санта-Росе, Ла-Либертад, Коите, Мирадоре, Вистаэрмосе. МакДональд считает, что трехчастный комплекс был и в Ла-Венте, но он появился там позже, а возникла эта модель в Чиапасе.
Судя по археологическим данным, на рубеже II-I тыс. до н. э. в Центральном Чиапасе появляется ряд простых вождеств или общинных объединений, расположенных вдоль основных торговых путей. В VII в. до н. э. они очень быстро эволюционируют в сложные вождества. Это Сан-Исидро, Чиапа-де-Корсо, Акапулько, Санта-Роса и Ла-Либертад вдоль реки Грихальвы, Коита, Мирадор и Вистаэрмоса на ее западных притоках и небольшое периферийное вождество Санта-Мария-Росарио в верховьях Грихальвы. Столица каждой политии представляла собой обширное поселение с массивными земляными постройками (пирамидами и ступенчатыми платформами). В центре располагался трехчастный комплекс (в Сан-Исидро - двухчастный). Зачастую центральные постройки сопровождались каменными монументами.
Двухчастный комплекс в Сан-Исидро сооружается около 700 г. до н. э. Он состоял из 6-метровой пирамиды и противостоящего ей замкнутого комплекса. Ориентация центра составляет 20 градусов на северо-запад.
В Чиапа-де-Корсо первые монументальные постройки появляются в фзау Дили. Этим временем датируется основание для здания с многочисленными круглыми комнатами. С началом фазы Эскалера (ок. 650 г. до н. э.) появляются комплексы платформ. Первыми из них были Маунды 7, 11, 12 и 13. Маунд 7 представлял собой широкую платформу 1,5-метровой высоты, облицованную рваным камнем. В фазу Франсеса (450-300 гг. до н. э.) эта платформа выросла до 3,5-метровой высоты и была облицована штуком плохого качества.
Маунды 11, 12 и 13 составляли трехчастный архитектурный комплекс. Центральная постройка (Маунд 13) сочетала в себе террасы и пирамиду. Это была земляная платформа высотой 6,2 м, обложенная кирпичом-сырцом желтоватого цвета. В фазу Франсеса она достигла в высоту 7 м. Общий объем церемониального строительства в Чиапа-де-Корсо в VII-VI вв. до н. э. составил около 21 000 куб. м (30 000 человеко-дней) .
Акапулько - самый крупный среднеформативный центр Центрального Чиапаса. Он занимал вершину обширного плато на берегу реки Ангостура (приток Грихальвы). Ритуально-административное ядро Акапулько состояло из многочисленных пирамид и платформ-стилобатов. Здесь же был сооружен первый в Чиапасе стадион для игры в мяч. Два соседних центра - Сан-Матео и Верхель - располагали такой же архитектурой, но в меньших масштабах. Видимо, они были подчинены Акапулько.
Самые детальные данные по социально-политической и экономической организации обществ Центрального Чиапаса имеются для Ла-Либертад. В VII-IV вв. до н. э. этот центр располагался на вершине трехуровневой политической иерархии, охватывавшей территорию в верховьях Грихальвы. Само поселение возникло лишь с началом фазы Эскалера (ок. 650 г. до н. э.), и здесь сразу же началось монументальное строительство. Трехчастный комплекс был представлен двумя пирамидами, центрированными на длинной платформе и двором на приподнятой платформе. Резиденция вождей (Маунды 9 и 11) сопровождались наибольшим на городище количеством обсидиана и других привозных материалов. Материалы погребений показывают развитую социальную стратификацию: большинство изделий из престижных материалов (жада и раковин) были найдены в захоронениях в ритуально-административном ядре.
Второй уровень административной иерархии был представлен пятью подчиненными центрами с незначительной монументальной архитектурой (например, Гуахилар). Низший уровень - деревни - определяется сложнее, поскольку они зачастую не оставляют следов на поверхности. Шесть из них были обнаружены в округе Ла-Либертад.
Анализ распределения обсидиана показывает складывание централизованной редистрибутивной экономики. Практически весь обсидиан в бассейн Грихальвы в это время поступал с месторождения Сан-Мартин-Хилотепек в 165 км к востоку. Ла-Либертад выступала главным перевалочным пунктом, поэтому здесь было найдено основное количество обсидиана. Там было найдено 5846 фрагментов обсидиана (плотность составляла 14,56 г/куб. см), в центре второго уровня Гуахилар - 144 фрагмента (плотность - 8,64 г/куб.с м), а в деревне Ла-Ринконада неподалеку от Ла-Либертад плотность была 8,88 г/куб. см. Таким образом, сельское (но управлявшееся непосредственно из столицы) поселение получало больше обсидиана, чем административный центре, расположенный дальше. Это свидетельствует о том, что вулканическое стекло доставлялось и распределялось вождями Ла-Либертад централизованно. Возможно, и его обработка контролировалась элитой, т.к. рядом с резиденцией вождей были раскопаны две платформы с большим количеством фрагментов обсидиана. Вероятно, здесь располагались мастерские по изготовлению ножевидных пластин и других изделий.
Коита, Мирадор и Вистаэрмоса располагались относительно недалеко друг от друга в междуречье Сучиапы и Ла-Венты. Однако их размеры говорят о независимости трех вождеств.
Однако к концу IV в. до н. э. большинство вождеств Центрального Чиапаса приходит в упадок; Акапулько, Ла-Либертад, Вистаэрмоса оставляются совсем. Единственный центр, который, наоборот, переживает эпоху расцвета - это Чиапа-де-Корсо. В фазу Чиапа IV / Гуанакасте (250-50 гг. до н. э.) ее население существенно выросло, о чем говорит большое количество керамики.
Судя по всему, упадок был связан с подчинением этих районов правителями Чиапа-де-Корсо. Местное население было переселено, что и объясняет рост населения. Падение Ла-Либертад привело к появлению в верховьях Грихальвы первых групп майя, которые основывают здесь многочисленные мелкие вождества, воюющие между собой и с соседями. Поселения переносятся из речных долин на укрепленные вершины холмов.
Небольшая долина Салама в центральной части Гватемалы дает великолепный материал по развитию социально-политической организации в горных областях Юго-Восточной Мезоамерики.
В раннеформативную фазу (1200-800 гг. до н. э.) в долине было семь небольших деревень, никаких следов иерархии не наблюдается. В среднеформативную фазу (800-500 гг. до н. э.) в долине формируются два простых вождества с центрами в Лас-Тунас и Лос-Мангалес. Общее количество поселений по сравнению с предшествующим этапом выросло незначительно (с семи до девяти). Вождеские центры располагали общественными постройками - невысокими каменно-земляными платформами, сооруженными на месте прежних жилищ. Под одной из таких платформ было найдено богатое погребение. Тело находилось в могиле, выложенной каменными блоками, инвентарь включал три отрубленных человеческих головы (видимо, трофейных) и изделия из привозных материалов, в том числе длинный предмет из жада, напоминающий скипетр, - очевидно, символ власти правителя. Вместе с вождем были похоронены 12 человек, по-видимому, пленники; одного из которых сопровождал похожий жадовый «скипетр».
Около 500 г. до н. э. вся долина объединяется под властью Эль-Портона, который раньше был небольшой деревушкой. В новом центре строятся низкие продолговатые широкие платформы, несущие резиденции элиты, и четыре массивные многоступенчатые террасы, поддерживавшие церемониальные постройки. С платформой J7-2 была связана большая каменная стела с иероглифической надписью. Отсутствие дат в тексте и четкой стратиграфической привязки не позволяет датировать монумент, но стиль иероглифов схож с ранними надписями Абах-Такалика.
Поскольку прежние вождеские центры продолжают функционировать, а Лос-Мангалес становится погребальным комплексом, то объединение произошло, скорее всего, мирно, через альянс двух правящих родов. Расцвет Эль-Портона продолжался до начала I в. н. э., когда долина была завоевана Каминальхуйю.
Центральное гватемальское нагорье - один из важнейших центров Юго-Восточной Мезоамерики вплоть до испанского завоевания. Культурная история этого района хорошо известна благодаря археологическим исследованиям в 1940-1970-х гг.
На этапе Аревало (1200-1000 гг. до н. э.) в долине обитало около 1400 человек, которые жили в небольших деревушках. Резкий рост населения (до 7875 человек) произошло в фазу Лас-Чаркас (1000-750 гг. до н. э.). Появляются деревни большего размера (Каминальхуйу и две на южном берегу озера Аматитлан), но группировки остальных поселений вокруг них не наблюдается).
Сложение надобщинной социально-политической организации происходит лишь в фазу Провиденсия (700-400 гг. до н. э.). Общее население увеличивается до 27 600 человек, впервые появляются «церемониальные центры» - поселения с монументальной архитектурой, представленной 10-15 маундами, расположенными вокруг площадей, ориентированных на северо-восток. Известно восемь вождеств: Пьедра-Парада, Канчон, Санта-Исабель, Куйа и Вирхиния на плато Канчон, Барсенас и Сан-Хосе в южной части долины и Каминальхуйу - в северной. Лучше всего известно вождество Каминальхуйу, объединявшее около 10 000 человек (около 2680 - в столице). Ядро центрального поселения состояло из двух похожих архитектурных групп, что, по мнению, Дж. Мичелса, свидетельствует о дуальном правлении. В Каминальхуйу известны церемониальные тайники с изделиями из жада и изящной керамикой, а также массовое захоронение, включавшее 33 черепа (видимо, черепа пленников), скелет женщины низкого ранга (рабыни или пленницы), изящную керамику, обсидиан и слюду.
С началом среднеформативной фазы в горных долинах Гватемалы и Чиапаса радикально меняется схема распространения обсидиана. Материал месторождения Эль-Чайяль перестает поступать в районы Центральночиапасской впадины, та же картина наблюдается в Ла-Венте. В то же время значительное количество вулканического стекла из Эль-Чайяля продолжало поступать на тихоокеанское побережье и в Сан-Лоренсо. Путь на побережье Мексиканского залива через северные долины и Усумасинту из Эль-Чайяля тоже был закрыт, поскольку и низменные районы майя получали обсидиан из Сан-Мартин-Хилотепек.
По-видимому, это свидетельствует о формировании двух систем политических и торговых союзов: Ла-Вента - Сан-Исидро - Чиапа-де-Корсо - Акапулько - Санта-Роса - Ла-Либертад и Сан-Лоренсо - Лагуна-Сопе (восток Оахаки) - Цуцукули - Масатан - Ла-Бланка - Эскинтла - Каминальхуйю. Контакты Каминальхуйю с долинами южного побережья Гватемалы отражаются и в керамике.
В фазу Вербена (400-300 гг. до н. э.) происходит демографический сдвиг: плато Канчон теряет 45% населения, районы у озера Аматитлан - около 40%, южная долина - около 20%. На плато Канчон исчезают все пять прежних церемониальных центров, в упадок приходят крупные деревни в южной долине. В противовес в северной долине отмечается 15-процентный рост, а Каминальхуйю превращается в региональную столицу с населением в 3140 человек. Следовательно, соседние вождества были завоеваны, а их обитатели - насильственно переселены на север. К IV-III вв. до н. э. относятся и первые каменные монументы - «пузатые скульптуры», стелы (17, 19 и 4) и алтари (9 и 10).
Население гватемальской долины в целом несколько уменьшилось приблизительно с 27 600 человек до 25 250 человек. Такое уменьшение могло быть вызвано экспансией в другие районы Горной Гватемалы. До середины III в. до н. э. Каминальхуйу подчинило месторождения обсидиана в Эль-Чайяле ( в 35 км к северо-востоку). Монополизировав торговлю этим стратегическим ресурсом, правители Каминальхуйу наладили связи с вождествами Баха-Верапаса и таким образом получили доступ к путям на далее на север. В связи с этим с началом позднеформативного периода в низменностях майя быстро распространяется обсидиан из Эль-Чайяля, вытесняя материал из Сан-Мартин-Хилотепек. Следует отметить, что эти события совпадают с экспансией майя на запад, в верхнее течение Грихальвы и в бассейн Усумасинты - области, ранее заселенные михе-соке. С появлением в этом районе майя состав обсидиана резко меняется: теперь он на 90% происходит из Эль-Чайяля.
Таким образом, в начале позднеформативного времени в Юго-Восточной Мезоамерике складывается новая система межрегиональных альянсов - так называемая сфера Мирафлорес, охватывающая центральное гватемальское нагорье, южное и юго-восточное побережье, Сальвадор и запад Гондураса. На севере эта система смыкается с конгломератом сложных вождеств низменных майя. Центральный Чиапас, где доминирует Чиапа-де-Корсо, и эпиольмекские политии побережья Мексиканского залива продолжают составлять соперничающую систему. Как важный узел в нее входят горные вождества северо-западных долин Гватемалы (Эль-Киче, Чимальтенанго, Сакатепекес). Ранее эти районы объединялись с Каминальхуйю в одну культурную традицию, но в IV-III вв. до н. э. эта традиция распадется. Ни в ту, ни в другую сферы не входят тихоокеанское побережье Чиапаса, на котором господствует Исапа, и Абах-Такалик.
Начальные этапы политогенеза в Юго-Восточной Мезоамерике
Анализ развития ранних политических структур показывает, что в Мезоамерике не наблюдается линейного поступательного усложнения надобщинных институтов власти и управления. Если в Юго-восточной Мезоамерике - области «равнинной» культурной традиции - в конце II тыс. до н. э. уже сформировались вождества, то в регионах, входивших в «горную» традицию, продолжалось развитие общин. Как показали работы К. Флэннери, Дж. Маркус, Р. Блэнтона, С. Ковалевски и других, в Оахаке в это время существовали сложные двухуровневые общинные объединения. Во главе ее находилась большая деревня, служившая центром культовой интеграции всего сообщества, куда жители окрестных деревушек собираются на общинные празднества.
Политии подобного типа известны по всей Мезоамерике, а также в Старом Свете, но стали объектом внимания исследователей совсем недавно. Археологически такого рода системы очень сложно отличить от вождеств, поскольку их также характеризует двухуровневая поселенческая иерархия. Центральное поселение может иметь монументальные постройки, сопоставимые с теми, что воздвигаются в вождествах. Главное отличие этих двух типов среднемасштабных обществ - отсутствие централизованного принятия решений в общинных объединениях. По археологическим материалам это можно проследить по отсутствию выраженной дифференциации погребений.
С появлением вождей постепенно выделяется группа элиты, чьи погребения резко выделяются из общей массы. Статус элиты выражается и в ее жилищах. В некоторых обществах появляется монументальная скульптура, служащая прос
Внутренняя организация политий майя классического периода
Основной единицей политической системы в низменностях майя в I тыс. н. э. была небольшая полития (царство), правители которых носили титул ahaw (от протомайя *a:xa:w - "хозяин", "владелец") [Специфическая форма титулов, включающая в себя названия царств, была названа "иероглифом-эмблемой" гватемальским исследователем немецкого происхождения Генрихом Берлином [Berlin 1958]. Их статус обозначался специальным термином ahawil (ahawlel), или "царство". Ahaw было одновременно названием должности и ранга, и остальные члены правящей династии (сыновья, дочери, братья) также имели на него право. Поэтому позднее, начиная с VI в., титул k'uhul ahaw ("божественный царь") стал обозначать собственно царя, а ahaw превратилось в обозначение знати вообще со значением "владыка". Наследник престола носил титул ch'ok ahaw ("молодой владыка") [Stuart 1993: 322-332].
По-видимому, согласно "политической концепции" древних майя все царства в идеале считались равными и неприкосновенными. В классический период практически ни одно из них не было насильственно удалено с политической арены. Некоторые теряли независимость и попадали под власть одного царя, но в этом случае он принимал сложный титул, включающий перечисление всех подвластных территорий. Такие примеры хорошо известны на западе области майя, в бассейне Усумасинты в позднеклассическое время (VII-IХ вв.). Царство со столицей в Яшчилане включало Сияхчан (собственно Яшчилан) и Ках, царство со столицей в Помона тоже состояло из двух частей (Пакабуль и Пипа'), видимо, аналогичная ситуация сложилась с Пьедрас-Неграс (соединенное царство Йокиба и Киниля). [Настоящие названия древних городов и царств майя становятся известны лишь сейчас. Археологи традиционно используют условные названия городищ (Яшчилан, Тикаль, Копан, Паленке), изобретенные или данные по названию близлежащих населенных пунктов. В настоящей статье названия, соответствующие древним именам выделены курсивом]. Царства могли быть одноименны со своими столицами, но это не являлось общим правилом. Перенос столицы не сопровождался изменением названия, как это видно из примеров с парами Бехукаль - Мотуль-де-Сан-Хосе (в Петене) и Трес-Ислас - Мачакила (в бассейне Пасьон). Когда отпрыски династии Тикаля в начале VII в. бежали на юг и основали новую столицу Дос-Пилас (Чанха'), они сохранили титул "священный царь Мутуля" и использовали его на протяжении всей своей истории.
Внутренняя структура царств классического периода далека от ясности. Наиболее интересные письменные данные происходят из бассейна Усумасинты, в то время как тщательные археологические исследования были проведены на востоке области майя.
Целый ряд эпиграфических работ в 60-80-е годы позволили определить, что регион Усумасинты был поделен между несколькими царствами, которые иногда объединялись в слабые гегемонии, но по большей части были независимы [Proskouriakoff 1960; 1963; 1964; Mathews 1980; 1991; 1997; Schele 1991; см. обзор в Culbert 1988]. Поздняя традиция относила основание правящих династий к IV-V вв. н. э., но первые надписи и монументальная архитектура относятся только к VI-VII вв. Основная особенность местных письменных источников - чрезвычайное внимание к нецарской знати, особенно к тем, кто назывался сахаль [Mathews and Schele 1991; Stuart 1993: 329-332]. Этот титул, видимо, происходит от прилагательного sah ("маленький"). На двух панелях неизвестного происхождения, находящихся в частной коллекции, он заменяется близким титулом sah xib - "маленький человек". Сахали действуют практически как верховные цари - они восходят на трон, проводят ритуалы, воюют и т.д. Мы знаем о восьми "восседаниях" или "вхождениях" в сахалиль ("сахальство"): 1) Эль Кайо (689, 729, 764 и 772 г.) и неизвестный город в царстве Пьедрас-Неграс; 2) Лаштунич (786 г.) в царстве Яшчилана; 3) Лаканха (743 г.) в царстве Бонампака. Титул часто используется в поссесивной конструкции 'u-sahal ("его сахаль". Функции сахаля были точной копией царских, но в уменьшенном масштабе. Ясно, что это были подчиненные "провинциальные" правители, некоторые из них воздвигали собственные монументы. Несколько женщин из семей сахалей стали женами царей. В надписях также упоминаются титулы baah sahal ("главный сахаль") и ch'ok sahal ("юный сахаль"), но суть этих различий ясна не до конца [Stuart 1993: 328-332].
Должность провинциальных владетелей могла передаваться по наследству. Такие династии существовали в Эль Кайо (около 650-729 г. и 764 - около 800 г.) и Лаканха (ок. 730 - ок. 760 г.). Какова была в данном случае степень контроля верховного правителя? С. Хаустон предположил, что происходила их одновременная смена, которая могла быть приурочена к очередному воцарению. Кроме того, эти посты не были пожизненными. Например, в Эль Кайо владетель Чак Тун умер через 4 года после того, как занял должность его преемник [Chinchilla, Houston 1992: 66-68].
Сахаль классического периода напоминает батаба - правителя на постклассическом Юкатане, но между ними есть существенная разница. Если для поздней системы правомерно говорить, что батаб был ключевой фигурой, то для классического периода это полностью неприемлемо. Здесь титул и пост областного правителя не существовал отдельно, он всегда связан со "священным царем". Думается, что этот институт был в значительной мере искусственен для политической организации древних майя. Он появился лишь в позднеклассическое время, частично вытеснив многочисленных "вассалов" более раннего периода и изменил структуру власти. Отражением этих процессов могут служить данные раннеклассической "хроники" - надписи на Притолоках 60, 49, 37 и 35 из Яшчилана [CMHI 3: 103, 105, 107; Tate 1992: 170]. В ней упомянуты наиболее важные победы и пленники местных владык. Первые семь царей (320 - ок. 470 г.) воевали непосредственно с правителями, восьмой, девятый и десятый - с их вассалами, названными u-yahawte' (видимо, "человек из рода"). Никто в этом вписке не назван сахаль. Они начинают упоминаться с VII в. В данном примере очевидна замена фактически независимых вассалов на контролируемых областных правителей.
В VII-VIII вв. царства долины Усумасинты состояли из нескольких "областей" во главе с правителями второго ранга. В яшчиланском царстве сер. VIII в. можно выделить 4 таких единицы: Чикосапоте, Лаштунич, Ла-Пасадита и Дос-Каобас. Все они располагались в пределах 10-20 км от Яшчилана, соответственно на площади в 700-900 кв. км. Пьедрас-Неграс состоял из пяти или шести "сахальств", из которых хорошо известно только Эль-Кайо. Кроме того, Пьедрас-Неграсу подчинялись некоторые мелкие владения, например, Петун (Ла-Мар). Правители последнего назывались "царями", и, возможно, принадлежали к боковой ветви основной династии. К сожалению письменные источники не упоминают более низких уровней системы власти.
Раскопки в долине реки Белиз [Ball and Taschek 1991; Ford 1991] выявили несколько районов площадью 150-300 кв. км каждый со сложной поселенческой и социально-экономической структурой. Поэтому в отношении поселенческой иерархии и социально-политической организации долина рек Мопан и Макаль является наиболее хорошо документированной областью [Ball and Taschek 1991].
Группа маундов - самый нижний элемент иерархии - состоит из 5-20 домохозяйств и, видимо, соответствует общине. Как правило, она включает в себя резиденции общинных лидеров (группы c площадками). Ассоциированные артефакты (керамика, морские раковины и др.) указывают на более высокий статус их обитателей по сравнению с остальными общинниками.
Группа с площадью - следующий уровень - отличается размерами и более богатой архитектурой. Может встречаться как в сельской местности, так и в составе городов. Доступ в них ограничен, погребальная практика фактически идентична с общинной, хотя демонстрирует больше престижных материалов.
Административно-жилой центр - изолированный дворцовый или акропольный комплекс, расположенный в сельской местности. Авторы характеризуют его как архитектурно и пространственно замкнутый, сочетающий "социоцеремониальную, погребальную и посвятительную активность" с основной функцией "резиденции элиты в сельской местности" [Ball and Taschek 1991: 151]. Здесь проживало и обслуживающее зависимое население, но значимый "пригород" отсутствовал. Центр области в долине Мопана - Макаля Буэнависта дель Кайо - представляется настоящим многофункциональным городским центром (регально-ритуальный центр). Около 7% его общей площади было отведено ремесленной деятельности, включая элитарное парадное и бытовое городское производство. В двух последних типах поселений отмечаются специальные здания с возможными административно-организационными функциями [Ball and Taschek 1991: 150-157].
Схожую картину демонстрируют и соседние области - Эль Пилар, Бэкинг Пот, Пакбитун, Лас Руинас де Ареналь [Ball and Taschek 1991: 150-157]. Скорее всего это были территориальные, а не политические единицы, и некоторые из них входили в состав царства Саль (Наранхо), как свидетельствуют надписи на полихромных вазах, найденных в одном из погребений в Буэнависте. Наранхо было одним из влиятельных царств Петена в позднеклассическое время (VII-нач. IХ в.). Кроме речных долин в Белизе, оно включало земли на север до р. Хольмуль, которые управлялись царскими родичами из Хольмуля - центра, сравнимого с Буэнавистой по размерам и уровню сложности. Наранхо, Хольмуль и Буэнависта входят в единую керамическую группу. Каждый из них демонстрирует собственную "дворцовую" школу, но в пределах общей традиции. Похоже, что на востоке Петена подчиненные владетели не имели права воздвигать свои монументы, а их связи с верховным правителем отражаются только в полихромной керамике [Ball 1993: 249-252].
Социально-экономическая структура царства Наранхо была достаточно сложной и своеобразной. Сходство находок в группах с площадками и группах с площадьми показывает, что общинная верхушка и второстепенная элита были очень близки по своему положению. Например, такой "престижный" материал как обсидиан в области Эль Пилара встречается в 56% всех домохозяйств, а в долине реки этот показатель еще выше - 78%. Элита продолжала контролировать торговлю и обработку обсидиана: специализированный комплекс по обработке камня Эль Латон был расположен в 4,5 км к югу от Эль Пилар и был связан с элитной резиденцией. Напротив, модель производства кремневых орудий очень децентрализована. Находки неоконченных ядер и молотов наиболее часты в полосе холмов, где очень редки постройки дворцового типа. Видимо они производились на домашнем уровне мастерами, не занятыми в ремесле полностью [Ford 1991: 37, 42]. Аналогичная картина наблюдается и в керамической индустрии - все специализированные мастерские существовали только в крупных центрах и были связаны с изготовлением парадной полихромной посуды для нужд элиты. В быту остального общества использовалась керамика, производимая в общинах [Ball 1991: 258-266]. Все эти данные соответствуют построенной Пруденс Райс [Rice 1987] модели децентрализованной системы, где центральная власть контролирует лишь "престижный" сектор экономики. В "бытовом" секторе не было профессиональных ремесленников, организованных поквартально или иерархического распределения продукции. Главная роль исполнялась, очевидно, местным обменом и сетями родственных связей [Rice 1987: 76-80].
Таким образом, на востоке Центральной области майя выделяется крупное политическое объединение с центром в Наранхо, состоявшее из 6-7 "областей" общей площадью около 1500-2000 кв. км. В нем выделяется пятичленная иерархия поселений с тремя "центральными поселениями" между столицей и локальными общинами. По-видимому, по крайней мере два элемента этой иерархии - регально-жилые центры и группы с площадями - не связаны с "естественным" возрастанием сложности политической организации. Группы с площадями не имеют достаточно места, чтобы вместить окрестное население во время ритуальных праздников, и вся их церемониальная архитектура предназначена для отправления культа предков только одной большой семьи. Следовательно, они никак не могли быть ритуально-политическим центром округи, а выполняли исключительно административные функции.
Территориальные объединения в долине Белиза больше всего походят на "натуральные" простые вождества. Мы видим эволюцию Наранхо от такого вождества через объединение соседних областей в середине VI в. (сложное вождество) к раннему государству. Свидетельство сложной социально-политической организации - это первые иероглифические надписи и сооружение нового акропольного комплекса. В начале новое образование выступило как вассал Калакмуля в его борьбе с Тикалем, а в 590-630 гг. - уже как новый претендент на гегемонию в Петене. В это время была создана новая династическая история, высеченная на Алтаре 1 [CMHI 2: 86-87]. Официальным предком царского линиджа был провозглашен Ик-Мин - мифическое существо, которое спустилось с небес в легендарные времена многотысячелетней давности. Один из его преемников в 259 г. до н. э. основал Наранхо. Все эти изменения были проведены вовремя долгого правления Ах-Восаля (конец VI в.). Новая "историческая концепция" была подчеркнута двойной генеалогической традицией: этот царь именуется одновременно 9-м и 35-м наследником основателя династии. После поражения в войне с Караколем и Калакмулем (626-637 гг.) вожди долины Белиза, видимо, вернули свою независимость, и в Буэнависте и Лас Руинас наблюдается временный локальный расцвет. Возрождение Наранхо в конце VII в. сопровождалось расширением его территории и установлением новой политико-административной иерархии.
Сравнивая Петен, где было расположено большинство древнейших городов майя, с бассейном Усумасинты, можно сделать вывод, что здесь титул сахаль был практически неизвестен. В одном случае он упоминается в сцене уплаты дани правителю из Мотуль-де-Сан-Хосе. Мы не знаем, была ли эта должность наследственной или нет. Во второстепенных центрах редко встречаются монументальные надписи, и они относятся либо к началу классической эпохи (IV-V вв.), либо к терминальной фазе (кон.VIII-IХ вв.). Очевидно, влияние знати на политическую жизнь в Петене было меньшим по сравнению с западным регионом.
Эпиграфика дает ряд косвенных данных о структуре политий центрального Петена. Если областные правители не были царскими родственниками, то они просто назывались "человек из". Исключительный интерес представляет титул ho' pet Oxhabte bakab ("правитель пяти частей Ошхабте'"), засвидетельствованный для Рио-Асуль (северо-запад Петена). Слово pet ("часть", "круг") иногда встречается в надписях Тикаля и Наранхо. Возможно, так назывались "округа", соответствовавшие районам Белиза. В северной части Петена, находившейся под главенством Калакмуля, сложилась иная модель. В частности, надписи неизвестного города в промежуток с 625 по 668 г. упоминают четырех человек, которые "восседают на царство", но не названы собственно царями: Сак-Мас (625-655), Кук-Ахау (655-658), Чак-Наб-Чан (658-667) и Кинич-Йохель (с 667 г.). Трое из них - Сак Мас, Чак-Наб-Чан и Кинич-Йохель - составляли династию, но Кук-Ахау, правивший между первым и вторым, не был им родственником. Кинич-Йохель прежде, чем наследовать отцу, провел почти четыре года при царском дворе в Калакмуле. По всей видимости, перед нами члены царской династии Калакмуля, управлявшие подчиненной областью. [Город, откуда происходят данные тексты, недавно был отождествлен с городищем Ла-Корона (Северная Гватемала).]
С точки зрения археологии центры второго ранга ("малые центры" или "городки") в Петене очень различны. Они варьируются от значительных по размерам городищ с несколькими архитектурными группами и иероглифическими монументами до скромных поселений, состоявших из скромного церемониально-административного ядра и окружающих его жилых районов. Это, видимо, было обусловлено географическим положением, историей и отношениями того или иного города с центральной властью. Обычно центры второго ранга могут быть определены исходя из небольшого количества надписей или наличия только гладких стел. [Гладкие стелы без рельефа или надписей встречаются и в городах-столицах. Некоторые исследователи полагают, что тексты на них могли быть нарисованы [Гуляев 1979: 132-133].], а также по относительно бедной архитектуре. Безусловно, лучшими свидетельствами являются упоминания в источниках верховных царей, но они редки. Нам известно множество археологических городищ второго ранга в центральном Петене, и мы имеем целый ряд названий мелких областей, однако пока не можем связать эти данные воедино.
Подводя итоги, можно констатировать, что политии центрального Петена отличались от таковых бассейна Усумасинты. Местная элита не была столь значима и не имела таких прерогатив, как в западном регионе. Ясно, что уровень централизации социально-политической организации в Петене был выше и цари обладали большей властью.
Одним из наиболее часто употребляемых титулов в классический период был ах-к'уху'ун или ак'уху'ун. Ранее он читался ах-ч'ульна' - "придворный" [Houston 1993], но позднее чтение было изменено на ах-к'уху'ун ("писец"; буквально "человек священных книг") или ак'ухун ("посланник"; от ах-ак'уху'ун - "тот, кто вручает его бумагу"). Исследования последних лет показали, что носители этого титула выполняли различные функции, в основном относящиеся к дворцовой жизни и административной деятельности [Lacadena 1996; Barrales 1999]. Судя по изображениям на парадных расписных сосудах, они служили писцами при царе внутри дворца и при приеме даров и дани. В эпиграфике они упоминаются как военачальники, слуги правителя и т.д. Как явствует из надписей Паленке (бассейн Усумасинты) сахали также могли иметь своих "посланников". Женщины могли носить этот титул, однако никогда не были заняты в какой-либо сфере, связанной с рангом ак'хуна (Barrales 1999).
Все эти данные свидетельствуют о том, что категория ак'уху'ун / ах-к'уху'ун составляла в классический период основной корпус администрации. Это был общий термин для всех должностных лиц, без различия между дворцовым и центральным управлением. Неизвестно, существовала ли среди них специализация, что, впрочем, сомнительно. Все упоминания этого института датируются позднеклассическим временем (VII-IХ вв.), но 300 лет это слишком мало, чтобы развилась полноценная управленческая специализация. В надписях встречаются и другие титулы, связанные, главным образом, с двором: ти'-ху'ун ("хранитель повязки", то есть царской короны), йахау-к'ак' ("владыка огня", титул, связанный с войной), ах-ц'иб ("писец"), ах-ушуль ("скульптор") и др. При анализе административной и дворцовой иерархии в майяских царствах низменностей важно проводить различение между титулами должности, ранга и профессий. Ак'уху'ун / ах-к'уху'ун было названием должности и ранга, ти'-ху'ун и йахау-к'ак' были должностями, а ах-ц'иб и ах-ушуль - профессиями. Это отличие можно проследить по использованию посессивных форм.
Согласно изображениям и письменным данным, разные группы знати имели разные показатели статуса. Основным из них служил головной убор, а занятие должности описывалось как k'alah hun tuba' ("была повязана повязка на его чело"). Царские уборы назывались сакху'ун ("белая повязка") и часто имели изображения богов или предков. "Владыка огня" йахау-к'ак' носил к'ак'ху'ун ("огненную повязку"). Простые чиновники носили тюрбаны, сделанные из полосы хлопковой ткани, которые можно определить по специфической черте - кисточкам и сложенной гармошкой бумаге для записей, заткнутых за тюрбан.
Сведения, касающиеся дани в классическом обществе майя, немногочисленны и разбросаны по различным надписям. Существовал титул ах-тейуб ("человек дани"), что указывает на наличие какого-то специального института, но в сцене принесения дани этот человек изображен в головном уборе ак'уху'уна. Термины, связанные с данью, включают ikaats или ikits ("ноша"), yubte ("связки или хлопковые ткани для дани"), tohol ("цена"), patan (собственно "дань") [Stuart 1995: 352-393], но их конкретное экономическое содержание пока неизвестно. Тем не менее ясно, что эти функции также осуществлялись должностными лицами из числа дворцово-административной иерархии.
С самого начала изучения майяской эпиграфики было ясно, что политии классического периода не развивались в изоляции, а находились внутри сложной сети политического и культурного взаимодействия.
На протяжении долгого времени были распространены две модели политической организации майя I тыс. н. э. Согласно первой, в низменностях существовало несколько крупных региональных государств с административной иерархией из трех уровней. Эта точка зрения была основана главным образом на археологических данных и на "условном чтении" иероглифических надписей [Marcus 1976; 1993; Adams and Jones 1981]. В наиболее разработанном виде она представлена в недавней работе Джойс Маркус. Автор призывает создать "модель, основанную на представлениях самих майя" [Marcus 1993], однако, по нашему мнению, делает две фундаментальные ошибки. Во-первых, она автоматически идентифицирует расцвет политической организации с централизованным объединением значительных размеров, а, во-вторых, использует в качестве образца ситуацию непосредственно перед европейским завоеванием, в то время как подобные реконструкции должны основываться прежде всего на информации письменных источников классического периода.
Другое мнение было впервые аргументированно изложено Питером Мэтьюзом [синтез см.: Mathews 1991] и затем поддержано другими историками и археологами. Согласно этой модели, низменности майя были поделены между несколькими десятками политий, иногда объединявшихся в недолговременные иерархии [см. Sabloff 1986; Culbert 1988; Houston 1993; Stuart 1993]. В таких случаях вассальные правители сохраняли свою независимость, что отражается в использовании "иероглифов-эмблем". Их подчинение царю-гегемону носит характер личных связей, и термин йахау ("его царь", то есть вассал) описывает отношения между двумя индивидуумами, а не между политическими структурами. Например, в надписи на Стеле 2 из Арройо-де-Пьедра (бассейн р. Пасьон) местный правитель назван йахау умершего царя соседнего Дос-Пиласа. Типичные гегемонии такого типа существовали в бассейне р. Усумасинты. Иллюстрацией может служить расцвет царства По (Тонина) в начале VIII в. В 711 г. царь Паленке Кан-Хой-Читам II был захвачен в плен, и, видимо, принесен в жертву. Его строительные проекты были закончены вельможей, не принадлежавшим к правящей династии, а наследник престола Акаль-Мо-Наб III стал царем лишь в 722 г. В 715 г. царь Аке называет себя "вассалом" Кинич-Бакналь-Чака, "божественного царя По". Однако к середине 20-х годов VIII в. упоминания о доминировании Тонины в надписях западного региона исчезают. На пике своей экспансии Тонина на 12 лет подчинила соседний Паленке и контролировала территорию вплоть до Усумасинты (около 100 км на восток). [Автор ранее также поддерживал эту точку зрения на политическую организацию майя [см.: Beliaev 1998; Беляев 2000].
Эти взгляды претерпели значительные изменения в результате работ Саймона Мартина и Николая Грюбе, которые продемонстрировали, что в IV-VII вв. все Южные низменности майя были связаны сложной системой иерархических отношений. В настоящее время эпицентром политической истории классического периода считается борьба крупнейших царств за гегемонию в майяском мире [Grube 1996; Martin and Grube 1995; 1998; 2000].
Первое политическое объединение больших размеров в низменностях майя засвидетельствовано для начала классического периода. Оно располагалось в центральной части Петена. Ранее считалось, что оно было создано Тикалем, который в 378 г. завоевал Вашактун, а впоследствии подчинил соседние петенские политии [Schele and Freidel 1991: 130-164; Sharer 1994: 185-191], однако сейчас представляется более вероятным, что Тикаль изначально был не центром, а одной из составных частей [Stuart 2000].
Создание петенской "гегемонии" сопровождалось династическими переменами. Под 378 г. иероглифические надписи сообщают, что старая Тикальская династия была насильно свергнута, и власть захватила новая группа элиты, которая принесла новую идеологию, новый иконографический стиль, и почитала божеств теотиуаканского происхождения. [Это событие ранее считалось упоминанием о войне между Тикалем и Вашактуном]. Один из пришельцев Сиях-Как стал верховным правителем Петена с титулом каломте. [ Этот важный титул до сих пор не имеет адекватного перевода. Ясно его значение ("гегемон", "верховный царь"), но происхождение остается загадкой. Возможно, оно связано с kal ("топор", "скипетр"; "расчищать поле"?)]. Центральномексикансике связи новой династии дают основания считать ее чужеземной. Д. Стюарт, Н. Грюбе и С. Мартин полагают, что она происходила прямиком из Теотиуакана. Согласно их интерпретации, Сиях-Как был военачальником и родичем теотиуаканского царя (известного под майяским именем Хацом-Кух, 374-439 гг.), который завоевал Петен. Яш-Нун-Айин I, сын Хацом-Куха был посажен на престол Тикаля под опекой старшего родственника. Его преемники приняли титул очкин каломте ("западный гегемон"), подчеркивая свое "мексиканское происхождение [Stuart 2000; Martin and Grube 2000: 29-33].
Эта точка зрения не является общепринятой и вызвала критику некоторых исследователей. "Прибытие чужеземцев" выглядит слишком похоже на вариант общемезоамериканского мифа о странствиях. В текстах, описывающих события конца IV в. н. э., основным участником событий выступает Вашаклахун-Убах-Чан ("Змей с восемнадцатью ликами"), который отождествляется с важным теотиуаканским божеством (так называемым "Мозаичным Змеем"). Вашаклахун-Убах-Чан был патроном пришельцев и давал им сакральную власть. Соглашаясь, что необходимо с большей осторожностью воспринимать такого рода информацию древних текстов (см.: Boot 2000), я полагаю тем не менее, что этот вопрос подымает важную проблему роли внешнего влияния в формировании сложной социально-политической организации у майя.
К 200-100 гг. до н. э. в Центральной Мексике уже существовали развитые государственные общества. Отношения с Теотиуаканом, например, способствовали интенсификации социально-политической эволюции в Каминальхуйу в горной Гватемале [Sanders and Michels 1977]. В Центральной области майя теотиуаканское влияние прослеживается гораздо ранее 378 г., однако массовое распространение новых художественного стиля и идеологии начинается только с этого времени. Можно предположить, что правители Центрального Петена использовали этот комплекс для укрепления своей власти и ослабления влияния общинных институтов. Даже если Тикаль подчинил Вашактун до утверждения "мексиканской" династии, развитие сложных форм социально-политической организации получило новый сильный импульс. Возможно, "прибытие чужеземцев" было аналогом "эпоса миграций". П. Белков обратил внимание на этот интересный феномен когда владетельные лица в традиционных обществах создают ситуацию "предвзятой зависимости", и, теряя часть атрибутов власти, приобретают новый, более высокий статус [Белков 1996: 66-71].
Первый верховный правитель Петена Сиях-Как (378-402?), видимо, обосновался в Вашактуне, а остальные цари были его вассалами. Его сменил Яш-Нун-Айин I, который правил до 420 г. и оставил своего сына Сиях-Чан-Кавиля II царем Тикаля. Когда тот, в свою очередь, стал каломте (426 г.), он объединил оба титула трансформировав, таким образом, петенскую "гегемонию" в Тикальскую державу. В правление Сиях-Чан-Кавиля II и его преемников (402 - ок. 500 гг.) Тикаль стал самым важным политическим центром Южных низменностей, и его власть признавалась вплоть до Копана. В это время применительно к владыкам Тикаля начинает применяться эпитет кухуль ахау ("божественный царь"), а титул очкин каломте становится обозначением наивысшей позиции в майяском мире. Для контроля над подвластными территориями "западные гегемоны" использовали различные методы, включавшие междинастические браки, визиты, а также передавая управление отдельными владениями своим сыновьям. Точные пределы автономии зависимых правителей неизвестны, хотя официально йахау восходил на престол по повелению сюзерена. Некоторые вассальные цари могли смещаться, как это произошло в Копане около 530 г. Проявления непокорности подавлялись силой.
Север Петена, по-видимому, развивался отдельно. Другой древний город - Калакмуль - был доминирующим центром, который не имел явно выраженных теотиуаканских черт и оставался в рамках майяской традиции. В 562 г. Калакмуль в союзе с бывшим вассалом Тикаля Яхауте-Киничем из Караколя (Белиз) нанес Тикалю поражение и сверг "мексиканскую" династию. Это вызвало 80-летний упадок, когда не воздвигались монументы, а строительная активность снизилась. Было бы заманчиво видеть в этих событиях отражение борьбы "майяской традиции" с "теотиуаканской", однако в реальности к VI в. подобные различия исчезли. Калакмульская держава существовала около 130 лет (562-695 гг.) и контролировала практически все Южные низменности, за исключением, может быть, Юго-восточной зоны (Копан) и крайнего запада (Паленке). Мы не имеем данных для Северного Юкатана, но два царства в центре полуострова признавали власть Калакмуля в середине VI в. Неизвестно, изменилась ли структура этого политического объединения по сравнению в предшествующей эпохой. Калакмульские цари восприняли весь набор методов, применявшихся их предшественниками: визиты, браки, походы и т.д. Слабостью системы можно объяснить, почему они вынуждены были вести долгие войны с относительно незначительными царствами - Паленке (599-611 г.) и Наранхо (626-631 г.). В Центральном Петене они пользовались поддержкой правителей Караколя, которые служили своего рода наместниками в этой области.
Тикаль восстановил свои позиции к 40-м годам VII в. и начал новый цикл борьбы. В этот период основными помощниками Калакмуля являлись цари, бежавшие из Петена на юг и основавшие новое царство Мутуль [Мутуль (видимо, "Место, где много птиц") было древним названием Тикальского царства] со столицей в Дос-Пилас у озера Петешбатун. Этот конфликт из-за продолжительности и масштабов может быть с полным основанием назван "Майяской мировой войной". Серия войн длилась 50 лет (ок. 645-695 г.) и практически все основные царства из всех регионов приняли в ней активное участие. Хотя Тикаль дважды (в 657 и 679 гг.) терпел чувствительные поражения, в конце концов удача оказалась на его стороне и Калакмульская держава распалась. Это стало концом эпохи держав. Видимо, сама концепция существования "царя царей" оказалась дискредитированной. Во-первых, титул очкин каломте потерял прежний смысл "западный (чужеземный) повелитель" и стал означать "повелитель запада". В этом значении он был воспринят в регионе Усумасинты и часто использовался в Яшчилане. Такое переосмысление, по аналогии с "западным повелителем", привело к появлению "восточного" лакин каломте в Ламанае (Белиз) и "северного" наль каломте в Ошкинтоке (Северный Юкатан). Цари Копана, ранее также претендовавшие на чужеземное происхождение, стали именоваться нохоль каломте ("южный повелитель"). Во-вторых, прежде периферийные царства официально признаются независимыми и принимают активное участие в политической борьбе. Царь Паленке, поддержавший Тикаль, не упоминает о каком-либо вассалитете. Царь Дос-Пиласа в начале своей карьеры был йахау Калакмульского владыки, но после победы над Тикалем в 679 г. их статус становится равным. VIII в. кажется временем регионализации. Это было отчетливо выражено историками в Копане, которые под 731 г. упоминают "четыре неба" или "четырех наивысших": царей Копана, Тикаля, Калакмуля и Паленке.
Анализ структуры Тикальской и Калакмульской держав чрезвычайно затруднен. Они охватывали большую территорию - практически все Южные низменности - и включали несколько десятков зависимых политий. В то же время это были аморфные образования, и иногда вассальные цари воевали друг с другом. Термины, встречающиеся в иероглифических надписях, не проясняют ситуацию. Например, одна и та же фраза u-chabhiy ("он повелел это") используется для описания совершенно различных действий: воздвижения монументов, завоеваний или захвата противников и санкционирования занятия должностей. В Западном регионе, как мы можем предположить, различие между титулами сахаль и йахау соответствовало различию между областным правителем и вассалом, однако в Петене политическая иерархия состояла только из йахау. Тем не менее, мне кажется, что тщательно изучая эпиграфику, мы можем лучше понять процессы, происходившие в Южных низменностях в VIII в. В качестве примера может служить Центральный Петен.
После 700 г. главной силой в регионе являлся Тикаль. Единственным значительным соперником было царство Наранхо, тесно связанное с Калакмулем и Дос-Пиласом. Борьба велась за мелкие царства вокруг озер Петен-Ица, Яшха и Сакнаб, и к 715 г. Наранхо оккупировало некоторые из них, включая Яшха, которое было самым большим. Царь Яшха был вынужден бежать, а победители открыли царские погребения и выбросили их содержимое в озеро. Для укрепления своей власти царь Наранхо взял в жены женщину из другого небольшого государства, создавая тем самым систему зависимых владений, которые могли надежно контролироваться. Тикаль сохранил сильные позиции на севере и северо-востоке, держа под контролем такие важные центры как Шультун, Рио-Асуль, и ряд более мелких городов. Важно отметить, что Шультун и Рио-Асуль были царствами, но все данные говорят о том, что они не были независимы. Вплоть до 771-780 гг. вокруг Тикаля воздвигается очень мало монументов с надписями, в то время как в самом городе на это время приходится расцвет монументальной скульптуры [см.: Culbert 1991: 137]. Частые брачные союзы были двух типов. Во-первых, местные династы получали в жены царевен, как это было в случае с изгнанным правителем Яшха. Во-вторых, сами верховные цари и их родичи женились на девушках из подвластных городов. Эта традиция, может быть, уходит корнями в раннеклассическое время, но не потеряла своего значения. Например, Сакпетен (около озера Петен-Ица) в середине VIII в. управлялся сыном каломте и представительницы местного правящего рода. Особый интерес представляет Вашактун. В раннеклассическую фазу (III-VI вв.) он обладал всеми индикаторами центра первого ранга (стелы с надписями, монументальное строительство и т.д.). В позднеклассическом Вашактуне основные постройки - дворцы, а не храмы [Culbert 1991: 137]. Известно, что правитель, живший в начале VIII в., был сыном "человека из Мутуля", даже не царя [CMHI 5: 166]. В 744-748 гг. Наранхо потерпело поражение, что привело к распаду этого царства. Его владыки не восстановили свои позиции до 770-775 гг., в то время как контроль Тикаля за Яшха и другими озерными владениями укрепился.
В период своих побед царь Наранхо Тилив-Чан-Чак (693-ок. 730) включил в свою титулатуру эпитет Вук-Цук ("Семь Частей" - видимо, название Восточного Петена), претендуя на роль повелителя всего региона [см.: Beliaev 2000]. Его соперник в Тикале Хасав-Чан-Кавиль восстановил титул каломте, претендуя на то, что только он и его наследники являются подлинными каломте. Новым моментом было введение специального обозначения каломтель для этого нового, более высокого уровня в политической иерархии. Ранее такого термина не существовало. Другим показателем служит то, что в Центральном Петене только царь Тикаля именовался "божественным", в то время как в других регионах это был общий титул для всех царств независимо от величины.
Формально различий между механизмами интеграции на региональном и надрегиональном уровнях не было. Однако очевидно, что управлять соседними городами было легче, чем расположенными на другом краю Южных низменностей. Это способствовало эволюции региональных систем политий в единые государства. Была существенная разница в положении Мотуль-де-Сан-Хосе, также находившимся недалеко от Тикаля, и Яшха или Шультуна. Хотя иногда Мотуль-де-Сан-Хосе признавал гегемонию своего могущественного соседа, его правители имели статус "божественных царей" и даже носили титул каломте. Я полагаю, что в позднеклассическую фазу у майя сложились региональные государства, объединявшие различные царства. Они возникли в Петене (Тикаль, Наранхо, Калакмуль) и в бассейне р. Пасьон (Дос-Пилас). На Усумасинте подобных образований не было, и регион состоял из небольших царств, постоянно боровшихся друг с другом.
Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что политии майя классического периода представляют тот вариант социо-политической и культурной эволюции, который в глазах большинства антропологов является обычным: община - простое вождество - сложное вождество - раннее государство. В качестве основных индикаторов трансформаций мы видим иероглифическую письменность и монументальную архитектуру. Их появление знаменует переход к вождеству, а институализация сопровождает утверждение раннегосударственной организации. Согласно письменным и археологическим данным, этот процесс шел у майя как в долине Оахаки: консолидация и централизация власти началась на верхних уровнях социокультурной системы и затем распространилась на нижние уровни [Ковалевски, Николас, Финстен и др. 1995: ].
Под ранним государством мы подразумеваем один из вариантов сложной социально-политической организации, который не обязательно ведет к зрелому государству. Скорее они являются двумя родственными, но различными социально-политическими и культурными формами, фундаментальное различие между которыми лежит в соотношении территориальных и родственных связей. Эта интерпретация основана на идеях Классена и ван де Вельде [Claessen and Van de Velde 1987] и Бондаренко [1997: 13-14]. У майя раннее государство характеризуется: 1) сложным центральным политико-административным аппаратом; 2) сложной социальной стратификацией; 3) идеологией, постулировавшей божественное происхождение царских династий и высшей знати; 4) контролем элиты над добычей, обменом, обработкой и распределением престиж
Изучение доколумбовых культур очень важно для разработки многолинейных и нелинейных моделей социокультурной эволюции. В Америке появление сложных обществ не было связано со Старым Светом, и вся последующая история Нового Света до появления европейцев демонстрирует независимую традицию развития. Среди культур Мезоамерики классического периода (III-Х вв.) наиболее хорошо документирована культура майя, прежде всего благодаря обширному корпусу иероглифических надписей и богатому археологическому наследию.
Центральная область майя (низменности майя) - это обширный регион, включающий в себя юг Мексики (штаты Чиапас, Табаско, Кампече и Юкатан), северные департаменты Гватемалы, Белиз и часть Гондураса. По природным условиям это известняковая низменность (90 - 200 метров над уровнем моря), большая часть территории которой покрыта влажной тропической растительностью. Главные реки текут на западе (Усумасинта), юге (Пасьон) и на востоке (Ондо, Белиз и Мотагуа), в то время как центр составляют заболоченные местности и озера.
Центральная область делится на пять основных регионов:
. Петен, или Центральный регион, включает территорию современного департамента Петен (Гватемала), юг мексиканского штата Кампече и северный и центральный Белиз. Важнейшие городища Петена - Тикаль, Вашактун, Наранхо, Мотуль де Сан Хосе, Яшха, Рио Асуль (Гватемала), Калакмуль (Мексика), Караколь и Альтун-Ха (Белиз).
. Петешбатун (регион Пасьон) занимает бассейны рек Пасьон и Чишой с городищами Алтар де Сакрифисьос, Дос Пилас, Агуатека, Сейбаль, Арройо-де-Пьедра, Тамариндито.
. Регион Усумасинты (Западный) расположен в среднем и нижнем течении реки Усумасинты и прилегающих районах вдоль современной мексикано-гватемальской границы. Паленке, Тонина, Помона, Пьедрас-Неграс, Яшчилан, Бонампак и Лаканха - самые важные города.
. Юго-восточный регион включает в себя долину реки Мотагуа (города Копан и Киригуа) и юг Белиза (Пусильха, Нимли-Пунит).
. Юкатан или Северные низменности (четыре вышеперечисленных региона формируют Южные низменности). Это весь север полуострова Юкатан с множеством различных городов.
Большая часть письменных источников классического периода происходит с юга. Не вызывает сомнений, что в I тыс. н. э. общество Юкатана было не менее развитым, чем в Южных низменностях, однако последние (в особенности Петен) служили своеобразным культурным центром, который оказывал влияние на остальные регионы. Основные черты классической цивилизации майя - иероглифическое письмо, календарь, архитектура, художественные стили - ранее всего получили развитие в Петене и позднее распространились на соседние территории.
Ранние этапы сложения сложного общества у майя стали более или менее ясны только в последние десятилетия. Картина скромного развития была радикально изменена открытием ряда крупных и средних средне- и позднеформативных (Х в. до н. э.-I в. н. э.) центров в Петене (Накбе, Эль-Мирадор, Гиро, Эль-Тинталь). Есть сведения об интенсивной эволюции социально-политических институтов на Юкатане (Эцна, Цибильчальтун, Комчен) и в бассейне Пасьон (Алтар-де-Сакрифисьос, Сейбаль). Однако мы до сих пор не располагаем четким региональным контекстом для этих находок, а принципы организации поселенческих систем, которые могли бы позволить реконструировать структуру политий майя этого времени, также неясны. Поздние источники относят основание правящих династий к началу нашей эры, однако они всего лишь приводят царские имена из генеалогической традиции.
Ключевым моментом следует считать появление многочисленных надписей на монументах в III-IV вв. н. э. Хотя иероглифическая письменность была известна в Центральной области по крайней мере с начала нашей эры, преклассические надписи редки и трудночитаемы. "Монументальный бум", по-видимому, знаменовал некие значительные изменения в майяских низменностях и сложение общества классического периода.
Культура
Ритуальный танец майя в царских надписях городища Яшчилан (вторая половина VIII в. н. э.)
И колониальные, и современные этнографические свидетельства показывают, что танец был и остается важным явлением в культуре народов майя. Реконструкция ритуальных танцев - важная задача, стоящая перед исследователями культуры майя классического периода (250-900/1000 гг. н. э.). Вплоть до конца 80-х годов изучение классической традиции ритуального танца оставалось, главным образом, прерогативой специалистов по иконографии. Но с начала 90-х царские надписи становятся основным источником по ритуальному танцу, благодаря открытиям эпиграфиста Н. Грюбе, которому удалось прочесть блок T516a.103, как 'AK'OT-(ta) ('AK'-ta) 'ak'ot ('ak'ta') «танец» и классифицировать разновидности ритуальных танцев уже на основании письменных источников.
Значительное количество надписей (более 15), посвященных ритуальному танцу, происходят из городища Яшчилан (бассейн р. Усумасинта), бывшего столицей царств Сияхчан и Ках. Большинство текстов датируются второй половиной VIII в. н. э., когда неспокойная внутриполитическая обстановка в правление Яшун-Балама IV, пришедшего к власти после десяти лет «междуцарствия», требовала консолидации элиты, в том числе, посредством публичных ритуальных действ, основным из которых стал танец, запечатленный в изображениях и текстах на стелах и притолоках. Царские надписи Яшчилана представляют практически все основные разновидности ритуальных танцев: танцы с посохами «шукпи», «хасав-чан», «чак-кат» и танец «взятия кавиля».
«Взятие кавиля» - важнейшая часть церемонии восшествия на престол во всех царствах майя. В Сияхчане этот ритуал приобрел вид особого танца, буквально «танца взятия». Кавиль - имя одного из общемайяских божеств классического периода (Бог K), а также обозначение основной царской инсигнии - скипетра в виде фигурки этого бога, - передача или принятие которой символизировали переход верховной власти к царю-преемнику. Причем, если кавиль - это название царского скипетра как такового, то отдельные кавили имели собственные имена. В данной статье публикуются три из восьми текстов на притолоках, посвященных разновидностям взятия кавиля в танце. Так, Яшун-Балам IV брал кавиль в танце при воцарении 3 мая 752 года (о дате последнего нам известно по текстам на стелах 11, 12 и притолоке 30), а затем повторял ритуал в начале каждого пятого года от даты восшествия на престол (надписи на притолоках 3 и 52).
Значительно сложнее интерпретировать практически идентичные тексты на притолоках 32 и 53. Примечательно, что изготовление обеих датируется 760-70-ми годами, тогда как повествуют они о танце взятия кавиля, который якобы совершил Ицамнах-Балам III в присутствии матери Яшун-Балама IV, Иш-Ух-Чаниль, 29 октября 709 г.
Отсутствует всякая логическая связь с воцарением Ицамнах-Балама III в 681 г. На возможное объяснение указывает сходство с текстом на притолоке 1: в обоих случаях правящий царь берет кавиль в сопровождении матери будущего царя (на притолоке 1 спустя 75 дней после родов, на притолоках 32 и 53 - спустя 63 дня). Можно предположить, что происходит проекция событий 752 года, на год рождения Яшун-Балам IV и создается «идеальная» преемственность в ритуалах двух супружеских пар: Ицамнах-Балама III - Иш-Ух-Чаниль и Яшун-Балама IV - Иш-Чак-Чам.
Танец с посохом «шукпи», как видно из текста на притолоке 2, также напрямую увязывался с датой воцарения Яшун-Балама IV, но с окончанием пятилетия царствования, а не с началом каждого пятого года.
Наибольшее внимание исследователей неизменно привлекал танец с посохом «хасав-чан», упомянутый в надписях на притолоках 9, 33 и 50, а также на стеле 11. Во всех случаях (кроме притолоки 50, где дата не сохранилась) ритуал приходится на день летнего солнцестояния.
И в XX веке традиционные общины майя - чорти приурочивают к этому дню церемонии, связанные с максимальным смещением солнца к северу, началом следующей половины солнечного года и сменой особых «жрецов», которая происходит раз в 18 месяцев. Кроме того, вслед за летним солнцестоянием в сезоне дождей наступает перерыв, во время которого крестьяне производят повторный сев.
Внимание эпиграфистов привлекал именно сюжет со сменой «жрецов»: танец Ицамнах-Балама III (за год до смерти в возрасте примерно 95 лет) и Яшун-Балама IV с посохами хасав-чан 26 июня 741 г., изображенный на стеле 11, интерпретировался, как свидетельство получения Яшун-Баламом IV важных жреческих полномочий еще при жизни предшественника, вероятно, сфальсифицированное. Можно лишь предполагать, каким был статус будущего Яшун-Балама IV в 741 году. Примечательно, что последний, судя по тексту на притолоке 9, танцевал с посохом хасав-чан в июне 768 г. (за год или в год своей смерти) не с сыном и наследником Челет-Чан-Киничем (Ицамнах-Балам IV), а с его дядей по матери, сахалем Чак-Чамом, который (если согласиться с вышеупомянутой интерпретацией события 741 г.) и принял соответствующие жреческие обязанности, позднее передав их наследнику.
Ритуальные функции самого танца остаются в тени гипотетических должностных перемещений. К. Тейт предположила, что танец с посохом хасав-чан был кульминацией церемоний по случаю максимального смещения солнца на север. Н. Грюбе, напротив, отмечает господство военных мотивов в костюмах танцующих, предполагая, что хасав-чан мог быть разновидностью боевого штандарта. Перевод названия посоха, как «он расчищает небо», скорее указывает на связь танца с аграрным календарем и обрядами, с уходом облаков и наступлением долгожданного перерыва в сезоне дождей.
Особенность ритуального танца в Сияхчане - наличие дополнительных участников, что придает танцу характер важного социально-политического действа. Причем, в ходе одного и того же танца участники могли меняться: в надписи на притолоке 6 Яшун-Балама IV сопровождает сахаль Кан-Ток-Вайаб, тогда как на притолоке 43, посвященной тому же событию, фигурирует одна из жен царя (из царского дома Хишвица). Демонстрации «приближенности» отдельных сахалей к персоне царя, соучастия в важнейших обрядах - характерная черта периода правления Яшун-Балама IV и Ицамнах-Балама IV.
Особый статус придается наследнику, его матери и дяде (по всей видимости, то, что Иш-Чак-Чам стала матерью наследника, способствовало возвышению всего «клана» Чак-Чам). Судя по надписи на притолоке 2, Челет-Чан-Кинич принимал участие в ритуальных танцах, начиная с 5 лет. Причем, не как «наследник», что вполне типично, а как «царь». Последнее указывает либо на позднюю датировку текстов (после смерти отца), либо на какой-то аналог соправительства, установленный Яшун-Баламом IV, чтобы укрепить позиции наследника.
Фрески из Бонампака
По сравнению со многими известными в настоящее время городищами древних майя, Бонампак относительно невелик, можно даже сказать, зауряден, в нем нет выдающихся архитектурных комплексов и большого количества монументов. Тем не менее, Бонампак получил широкую известность благодаря великолепным настенным росписям, сохранившимся в одном из храмов главного акрополя. Бонампак был обнаружен в 1946 г. американским фотографом Джайлом Херли благодаря помощи местных жителей - майя-лакандонов. Однако изучение фресок, а затем и археологические работы в Бонампаке начались с 1948 г. после экспедиций известных исследователей культуры майя Франца Блома и Карлоса Фрея.
Главным архитектурным комплексом Бонампака является акрополь, расположенный на северном склоне небольшого холма, и площадь перед ним, ограниченная с трех оставшихся сторон невысокими платформами. На акрополе, имеющем два основных яруса, было сооружено около полутора десятков различных храмовых и дворцовых сооружений. Настенные росписи были найдены в самом большом из них - Храме 1 (или Здании 1, по археологической терминологии), находящемся на нижнем ярусе и обращенном своим фасадом на север к главной площади. Здание практически не разрушилось с течением времени, поэтому его внутренние помещения остались целыми. Здание 1 построено по традиционной для архитектуры древних майя схеме с ложным сводом. Размеры Здания 1 составляют 15Х5 м, что является небольшим сооружением, по сравнению со многими известными постройками подобного типа. Внутреннее пространство храма - длинный коридор - было разделено на три комнаты, каждая из которых имеет отдельный вход. Росписями были покрыты все внутренние стены, а также своды каждой из комнат. Для удобства изучения и анализа комнаты были пронумерованы (соответственно, 1-я, 2-я и 3-я, слева на право, если стоять лицом к фасаду). Внутренние стены комнат с росписями принято обозначать сторонами света. Дверные проемы были перекрыты каменными притолоками с вырезанными на них рельефными изображениями. Кроме того, широкий фриз храма по всему периметру здания был украшен богатым штуковым рельефом, от которого к настоящему времени сохранились лишь отдельные фрагменты.
Об истории Бонампака известно не очень много, во многом по причине небольшого количества монументальных текстов, прежде всего исторического содержания. Помимо самих росписей, которые также содержат иероглифические тексты, на городище было обнаружено три стелы, четыре притолоки и четыре рельефных камня с надписями. Все монументы датируются VII-VIII вв. Однако, исследования нескольких последних лет, благодаря изучению эпиграфических памятников из других городищ (Яшчилан, Пьедрас-Неграс и др.) и монументов, происходящих из данного региона, но находящихся в музейных и частных коллекциях, дали много новых сведений по истории древнего майяского города, именуемого в настоящее время Бонампак.
Судя по всему, Бонампак не является очень древним городом. Период его наибольшего расцвета пришелся на VII-VIII вв. - конец классического периода. В это время он являлся столицей достаточно значимого царства Шукальнах, а со 2-й половины VIII в. и центром объединенного царства Аке-Шукальнах. Первые сведения о царстве Шукальнах относятся к сер. VI в., но согласно косвенным данным появление царской династии Шукальнаха следует относить к началу V в. Вероятно, первоначально столица Шукальнаха располагалась в другом городе в 10 км к западу от Бонампака - археологическое городище Лаканха (стоит на западном берегу одноименной реки). Но во 2-й половине VI в. столица перемещается, возможно, под влиянием некой внешней опасности, из Лаканхи на восточный берег реки в Бонампак. К этому времени относится и начало массового монументального строительство на бонампакском акрополе, а Лаканха стала небольшим областным центром. Возможно, перемещение столицы произошло в царствование шукальнахского царя Яхав-Чан-Мувана I (кон. VI в. - 608 г.). Уже с VI в. Шукальнах попадает в сферу интересов более могущественного соседа - Пачанского царства. Пачанские цари, видимо, поддерживали династию Яхав-Чан-Мувана I, а конфликтные ситуации возникали в те периоды, когда к власти в Шукальнахе приходили ставленники других царств, прежде всего Сакци. Начиная с конца VII в. царство Сакци все активнее начинает проводить экспансионистскую политику в данном регионе. В середине VII в. Сакци предъявляет претензии на трон царства Аке - западного соседа Шукальнаха, и контролирует его вплоть до середины VIII в. В 40-е гг. VIII в. "Knot-Eye"-Балам, происходивший из местности Паталь (где-то к востоку от Бонампака), восходит на престол Шукальнаха, а затем объединяет под своей властью и Аке, опираясь на поддержку Сакци. Однако власти пришлого царя сопротивлялась местная знать, лидером которой стал сахаль Ах-Сак-Телеч (центр подвластной ему области, располагался, видимо, в старой столице Шукальнаха - городище Лаканха). Судя по всему, царю "Knot-Eye"-Баламу и местной знати после нескольких лет войны удалось придти к мирному соглашению, и после смерти "Knot-Eye"-Балама трон объединенного царства унаследовал Ах-Сак-Телеч, а затем, в 776 г. его сын Яхав-Чан-Муван II. Причем, царство Паталь, откуда происходил "Knot-Eye"-Балам, стало вассалом шукальнахского царя. Яхав-Чан-Муван добился поддержки могущественного северного соседа Пачана, женившись на сестре Ицамнах-Балама IV. С помощью войск Пачана он в 787 г. одерживает грандиозную победу над давним соперником - царством Сакци. Таким образом, к концу VIII в. два относительно небольших царства Шукальнах и Аке превращаются в сильное единое государство и верного союзника Пачана. Кстати, следует отметить, что царство Аке являлось более древним, а потому шукальнахские цари считали почетным носить титул «божественный царь Аке», хотя центр объединенного царства находился в Бонампаке - столице собственно Шукальнаха.
Храм 1 и его великолепные настенные росписи, созданные приблизительно в начале 90-х гг. VIII в. были посвящены той самой победе Яхав-Чан-Мувана II над Сакци в 787 г., ознаменовавшей конец длительного противостояния между двумя царствами. Главное место в композиции настенных росписей занимает средняя комната (Комната 2) (см. все фрески), в которой на восточной, южной и западной стенах представлена масштабная сцена битвы между войсками Шукальнаха и Сакци. Причем, центральной место (на южной стене, т. е. прямо напротив входа) занимают фигуры Яхав-Чан-Мувана, с копьем наперевес захватывающего пленника, и его противника - царя Сакци Йет-Кинича. Верхнюю часть композиции занимают военачальники и приближенные царей. Остальное пространство занимает изображение схватки между простыми воинами, причем, слева находятся воины Шукальнаха, а справа воины Сакци. Весьма интересно, что в первых рядах справа стоит особый отряд воинов Сакци, вооруженных копьями и одинаковыми щитами - очевидно, царская гвардия. На северной стене (над входом) показана триумфальная сцена - победитель Яхав-Чан-Муван в окружении своих приближенных стоит на вершине пирамиды, а под ним захваченные в бою противники и его войско. Яхав-Чан-Муван не мог не упомянуть своего сюзерена - царя Пачана - Ицамнах-Балама IV, который также принял участие в войне против Сакци, хотя, судя по всему и не участвовал именно в этой битве, а одержал свою победу за несколько дней до этого. Ему посвящена рельефная притолока над входом в комнату (Притолока 2), на которой Ицамнах-Балам изображен, захватывающим пленника - представителя царского рода Сакци.
Росписи в двух других комнатах изображают торжественные процессии и ритуальные танцы в честь победы Яхав-Чан-Мувана. В Комнате 1 (см. все фрески), в верхней части композиции (на красном фоне по всему периметру комнаты) показана дворцовая знать в парадных белых одеяниях и обряд по облачению царя в костюм для танцев (северная стена, над входом). В нижней части (на синем фоне) изображен танец правителя и двух его приближенных (южная стена) под аккомпанемент музыкантов (трубы, барабаны, «маракас»). На танце также присутствует знать и знаменосцы с лакамами (lakam - «знамя» (др. яз. майя)) Над входом в комнату помещена притолока с изображением самого Яхав-Чан-Мувана, также захватывающего пленника (Притолока 1).
В Комнате 3 (см. все фрески) изображена другая торжественная процессия, также посвященная празднованию победы. Вверху на северной стене (над входом) представлены царь и знать в парадных одеждах. В верхней части восточной стены - придворные дамы, готовящиеся к торжествам. Большую часть южной, восточной и западной стен занимает сцена с изображением ритуального танца, в котором принимает участие царь, стоя наверху пирамиды, и его многочисленное окружение. Костюмы танцующих отличаются от тех, что использовались в другом танце. Над входом в комнату находится рельефная притолока (Притолока 3), изображающая отца Яхав-Чан-Мувана II - Ах-Сак-Телеча. Здесь представлено событие почти полувековой давности, когда сахаль Ах-Сак-Телеч захватил одного из представителей рода царя "Knot-Eye"-Балама.
По замыслу Яхав-Чан-Мувана II росписи этого храма, поставленного на фасадной части акрополя, должны были увековечить знаменательную победу и его имя, а также свидетельствовать о возросшем могуществе объединенного царства Аке-Шукальнах.
Такой вот вполне обычный, по меркам древних майя, храм стал всемирно известен именно благодаря тому, что он оказался единственным, в котором почти полностью сохранились позднеклассические росписи. В настоящее время не вызывает сомнений, что у древних майя классического периода была повсеместно распространена традиция росписи внутреннего пространства наиболее значимых культовых и дворцовых сооружений. Однако в силу климатических условий и недолговечности материалов (росписи выполнялись натуральными красителями по оштукованной стене) настенные росписи майя очень плохо сохранялись. Помимо Бонампака сохранились фрагменты настенных раннеклассических росписей в одном их зданий Вашактуна, в погребениях Тикаля и Рио-Асуль, постклассические росписи в Чичен-Ице, Эк-Баламе, в Муль-Чике, сходные по тематике с бонампакскими, и фрагменты росписей в многочисленных постклассических храмах северо-восточного побережья Юкатана. И совсем недавно в Сан-Бартоло (Петен, Гватемала) были обнаружены великолепные настенные росписи преклассического периода, изображающие миф о сотворении мира.
Боги древних майя
О богах древних майя нам известно, в основном, из богатейших иконографических и эпиграфических источников, таких как: стелы, алтари, настенные фрески и барельефы, классические и постклассические книги-кодексы, граффити. Богов у майя, как и у большинства древних народов, было множество, более древние и более локальные божества иной раз со временем становились почитаемыми на большей территории, другие же исчезали вовсе, либо продолжали почитаться в относительно небольших изолированных регионах. Майя, как известно, были великими воинами и завоевателями, несли своих верховных богов в покоренные земли, устанавливая культ божеств-покровителей правящей династии.
Ацтеки, опосредованно восприняв многие культурные черты великого народа майя, многим богам дали имена на своем языке. В то же время и в самом классическом и постклассическом пантеоне майя встречаются науаязычные имена богов, вследствие тесных контактов с этими народами в поздний период их истории.
В начале двадцатого века (1904 г.) известный исследователь истории и культуры древних майя Пол Шельхас систематизировал изображения божеств майя, изображенных в трех майяских кодексах: Дрезденском, Мадридском и Парижском. Его список составил пятнадцать персонажей. Также он определил большинство иероглифов, непосредственно к этим божествам относящихся и обозначающих их имена и эпитеты.
Исследования Шельхаса хронологически ограничивались постклассическим периодом (900-1521 гг.). Божества же классического периода истории майя (250-900 гг.) являются, несомненно, более многочисленными и их изображения встречаются на керамических сосудах, предметах монументальной скульптуры (стелы, алтари и пр.) и мелкой пластике.
Сегодня мы можем прочесть большинство имен богов «списка Шельхаса», который продолжает служить своего рода катехизисом в отношении древних божеств майя.
Это божества, в отношении которых сомнительного и гипотетического гораздо меньше, чем в отношении хронологически более ранних и локальных богов, поэтому в данном очерке целесообразно ограничиться именно ими.
Первым в этом списке идет бог смерти, чье имя Кими (Cimi). Он, как правило, изображается в виде скелета с таким непременным атрибутом как "мертвый глаз" (обычно их несколько), который вписывается в элементы "костюма" и/или компонует ожерелье бога смерти. В изображениях на керамических сосудах прослеживается его связь с церемонией жертвоприношения. Колониальное и современное его юкатекское имя - Кизин ("скопление газов") и Вак Митун Ахау (возможно, Митун это мифический топоним, преисподняя, Миктлан у ацтеков). Фактически этот бог тождественен мексиканскому Миктлантекутли. В Дрезденской рукописи он назван Шиб - "страх" (миром мертвых у майя киче является Шибальба - "место страха").
Вышеупомянутый бог смерти имеет еще одну ипостась, аналогов которой не наблюдается при сравнении с божествами Центральной Мексики. Характерной чертой этого божества является черная горизонтальная линия проходящая «сквозь» глаз. Данное божество, прежде всего является богом-покровителем жертвоприношений. На сосудах он часто изображается в актах самообезглавливания.
Одним из наиболее значимых и наиболее древних богов майя являлся Чак (Chak, Chak Xib Chak, Yaxha Chak). Его изображения начинают встречаются на предметах относящихся к преклассическому периоду. Наиболе характерными чертами являются: длинный нос, "змеиные" топоры-кельты (обухом является тело пресмыкающегося), выбегающие из уголков рта змеи, тело как правило, голубого цвета. В Центральной Мексике его имя - Тлалок. Этот бог тесно связан с дождем и грозовыми явлениями: свечением (молния), у майя цельталь "Чахук", что означает "луч" или "гром". Чак является одним из первых известных богов обширного пантеона майя. На Юкатане до сих пор проводится церемония вызывания дождя под названием ча-чак (дождь, по представлениям юкатекских майя, является продуктом жизнедеятельности Чака). Также Чак семантически связан с войной (в классику и постклассику) и последующими жертвоприношениями - непременным атрибутом войны.
Далее необходимо остановиться на боге Ку (K'u). Это, пожалуй, наиболее часто встречающийся эпитет одушевленных и неодушевленных предметов в иероглифических надписях различных периодов. Точное его значение неизвестно, но наиболее вероятно то, что его нарративное присутствие подчеркивало концепцию священности объекта. Означает "бог", "храм". Встречается также на неодушевленных объектах и фантастических персонажах.
Ицамна (Itzamna). Вероятно, верховный бог майяского пантеона классического и постклассического периода. Адекватный перевод его имени пока не найден, но, по всей видимости, это слово не относится к майяской языковой семье. Считается, что Ицамна является владыкой неба, пребывает на облаках. Одновременно он - первый и главный жрец и покровитель жрецов и интеллектуалов вообще. Бог эзотерического знания. Писец. Возможно, его мексиканский эквивалент - Тонакатекутли.
Бог маиса (Vaxak Yol Kavil). Мексиканский эквивалент - Сентеотль, бог маиса. Бог жизни и плодородия. Один из верховных богов майяского пантеона постклассического и классического периода. Часто умерший правитель, после смерти, в загробном мире изображался в виде молодого бога маиса, что символизировало воскрешение и возрождение к жизни.
Кинич Ахау (Kinich Ahaw). Солнечноглазое (солнечноликое) божество. Бог солнца. Древнее божество (известно с преклассики). Частый титул правителя в текстах, а также широко употребляемая часть имени правителей крупнейших городов майя. Его изображения отличаются характерным глазом и выбегающим изо рта зубом т-образной формы.
Сип (Zip). Шбаланке. Один из пары мифических обожествленных близнецов - героев эпоса майя киче "Пополь-Вух". Изображается наделенным ягуарьими чертами (пятна, когтистые лапы). Наиболее часто встречающиеся сцены с его участием: рождение Бога Маиса и сцены с участием владык Шибальбы.
Богиня Луны. Персонаж достаточно таинственный. Известно, что она являлась покровительницей женщин и девушек. Часто изображается сидящей с кроликом на коленях в обрамлении абстрактного символа луны. Самые ранние изображения - с периода преклассики. Присутствует в магических заговорах и ритуальных песнопениях.
Кавиль (Kauil). Пожалуй, самый значимый бог. Возможно, бог грозового неба. Очевидна и несомненна его связь с войной, постоянный его атрибут - топор-кельт. Являлся покровителем правящей династии крупнейших городов майя. К примеру, имена некоторых тикальских, калакмульских, каракольских, наранхских и копанских правителей содержали имя этого божества. Особенностью иконографии Кавиля является то, что одна из его ног всегда изображалась в виде змеи. Скипетр верховной власти многих крупных городов майя являлся изображением этого бога. Предметы, связанные с Кавилем - курильница, зеркало.
Муан Чан (Moan Chan?) часто изображается в виде старого бога в уборе из птичьих перьев, иногда с сигарой во рту. Связанные с ним звери: сова, ягуар. В живописной сцене на одном из сосудов, являющейся иллюстрацией предания о похищении кроликом его одежды и посоха, назван Павахтуном.
Павахтун (Pauahtun). По поздним колониальным источникам известно, что Павахтунов было четыре (по одному на каждую сторону света), или пять (четыре по сторонам света и один в центре). Характерными чертами являются спиральная раковина или черепаший панцирь на спине. Павахтун часто представлен в монументальной архитектуре древних майя в виде своеобразного Атланта, поддерживающего каменный свод. Возможно впоследствие он стал постклассическим божеством по имени Мам у майяязычных групп (например, у уастеков).
Богиня радуги, "Иш Чель" (Ix Chel, Chak Chel). В одном из письменных индейских источников колониального приода эта богиня названа "Огненная радуга" ("Ритуал Бакабов"). Ассоциировалась в постклассический период с ураганами и наводнениями. Характерная особенность - змеиный головной убор.
Бог жертвоприношения. Мексиканский эквивалент данного божества - Шипе Тотек, бог насильственной смерти. У астеков он изображался облаченным в свежесодранную человеческую кожу жертвы. Майяский бог, по всей вероятности, являлся покровителем различного рода жертвоприношений, как военных, так и гражданских.
Бог со знаком "кабан". По-видимому, бог земли, однако значение его до сих пор не совсем ясно.
Хун Ахау (Hun Ahaw). Второй из пары близнецов - героев эпоса майя киче "Пополь-Вух", обожествленный мифический герой. Его изображения часто встречаются на керамических сосудах.
Верования майя, связанные с карликами
Карлики Месоамерики являются своеобразной частью того, что принято называть системой мировоззрения и мировосприятия. Комплекс проблем и вопросов, связанных с ними чрезвычайно велик и разнообразен. В целом, с карликами в традициях народов Центральной Америки связано несколько комплексов представлений, касающихся в первую очередь взаимоотношений человека с различными природными силами и субстанциями, такими как вода и пр. явления, связанные с этой животворной, но одновременно и губительной влагой (гроза, наводнение и т.п.); а также лес (сельва); вулканы, горы и пещеры в контексте проявлений сил земли и огня. Вышеуказанные силы природы воплощались, как правило, в духах-покровителях, имевших облик карликов. В качестве яркого примера можно привести духов сельвы чанеков, которые обитали (а по поверьям местного населения, и продолжают обитать) в джунглях Мексиканского нагорья, покровительствовали животным, но, в то же время, достаточно скверно относились к человеку.
Карлики Центральной Америки это довольно большое семейство, включающее в себя, несомненно, не только карликов, относящихся к области исключительно легендарно-мифологической, но и, возможно, реально существовавших личностей.
Карлики, даже в контексте изучения всеобщей истории Древнего мира, выглядят как своеобразное сообщество малоизученных персонажей. Однако, такое положение вещей не является вполне справедливым по отношению к ним, т. к. во многих культурах Древнего мира карлики представляли из себя не только воплощение сил природы, но и несли гораздо более глубокую смысловую нагрузку, будучи связанными, с потусторонним миром и имея определённую магическую силу (божества-бэсы в Древнем Египте, карлики эддических мифов Древней Скандинавии, карлики североамериканских индейцев, многочисленное карликовое семейство Центральной Америки).
Таким образом, карлики, в целом, представляют из себя некое семантическое единство, т.к. имеют ряд общих признаков: малый рост, магические способности, близость (практически тождественность) с различными силами природы, приблизительно одинаковую среду обитания (преимущественно пещеры), а также они занимают некое промежуточное положение между богами и людьми, являясь скорее мелкими бесенятами, чем грозными божествами. Если же говорить о вполне реально существовавших карликах в древних месоамериканских обществах, то можно с большой долей уверенности констатировать, что присутствие карликов являлось определённой проблемой в социальном плане во времена первобытнообщинных, а также родоплеменных отношений, когда любая неполноценность грозила гибелью и была, по сути дела, приговором для её обладателя, т.к. он не вписывался должным образом в социум с его жесткими законами джунглей в прямом и переносном смысле этого выражения. Однако следует с особой осторожностью говорить о полной или частичной неполноценности карликов в реально существовавшем древнемайяском обществе, т.к. маленький рост ещё не был определяющим для этого признаком.
Известно, что существуют различные виды карликовости: гипофизарная, генетическая, церебральная, инфекционная, эндокринная и пр.; и при некоторых формах карликовости индивидуумом сохраняется интеллект, а также способность к продолжению рода. Причём, порой интеллект карликов превосходит на несколько порядков интеллект обычного человека, недаром карлики считались хранителями мудрости (подтверждения этому есть и среди карликов Старого света, например - карлики в эддических мифах).
Тема карликов, по всей видимости, была достаточно сильна в устной традиции народов Месоамерики, о чём можно судить по записанному впоследствии этнографическому и легендарно-мифологическому материалу, повествующему и о карликовых духах различных стихий и о, пожалуй, самом известном карлике Центральной Америки - карлике из Ушмаля. Легенда гласит, что он, победив при помощи своей смекалки и волшебства матери-колдуньи старого злого правителя, в одну ночь построил все каменные здания самого прекрасного и сказочно красивого города майя под названием Ушмаль.
Также немало скульптурных репрезентаций карликов среди археологических находок, относящихся к разным культурам и регионам Центральной Америки. Археологическими находками скульптурных изображений карликов представлены, в наибольшей степени, культура Ольмеков и, так называемые культуры Запада (в основном, Колима, Халиско). Существа, населявшие центральноамериканские пещеры, практически всегда описывались как карлики и были весьма многочисленными. В числе обитателей пещер, которые являлись карликами можно назвать тзультаках (tzultacah). Эти существа были особенно популярны в районах Гватемалы, их владением являлась вся гора целиком, как правило, с пещерой внутри. Они, согласно поверьям, заботились о раненых животных и способствовали урожаю и игре. Также тзультаках посылали громы и молнии, были весьма многочисленны (но иногда говориться о тринадцати тзультаках). Существовали их женские и мужские воплощения.
На Юкатане верили в довольно скандально известных божеств алушей (alux). Одной из их способностей было насылание злых ветров, приносящих болезни и бедствия. Ростом примерно в один фут, они выглядели как маленькие дети, за исключением наличия у них бород и корон, которые сделаны из глины и опоясывали их головы. Они также были весьма многочисленны, обитали в горах, но, по традиции, имели сообщение с миром людей, т.к. изначально являлись глиняными фигурками, которые сделали, а затем оживили люди.
Археологические находки скульптурных изображений карликов культур народов Западных регионов (Колима, Халиско) изначально, вероятно, были тесно связаны с культом вулканической активности и, по всей видимости, являлись репрезентациями особо почитаемых в той местности богов-старцев, имя которых носил один из тамошних вулканов (Колли), а также Топильтцинтли бога-ребёнка, которому приписывали способность излечивать раны. Особенно интересным моментом является то, что имеются примеры причастности карликов данного региона к акциям употребления продуктов психотропного свойства, считавшимися несомненной привилегией шаманов-нагуалей, во время приёма которых они впадали в состояние транса с целью вступления в контакт с духами, а также пробуждения своего второго я, имевшего мистическую связь с тем или иным животным.
Духи-карлики земной стихии тесно связаны с карликовыми божествами воды (и прочих водяных явлений). Прежде всего, обращает на себя внимание культ древних юнтцилоб (yuntzilob), который с течением времени распался на культы Чаков (хранителей дождя), Баламов (защитников людей) и куил-каашей (Kuil-Kaax) (покровителей лесов).
Баламы, согласно традиционным взглядам, могли принимать облик карликов в сандалиях и сомбреро, они добры к людям, а слабоумные и психически ненормальные члены общины считались детьми (подопечными) баламов. Говорить о карликовости остальных персонажей проблематично, но в данном контексте можно также упомянуть свиту бога дождя древних мексиканцев, Тлалока, состоящую из карликов разных цветов, оказывающих своему патрону посильную помощь в создании дождливой погоды.
Духи сельвы также имеют вид карликов. Чанеки, лесные человечки, являлись по поверьям индейцев чёрными и белыми карликами, обитали в пещерах, покровительствовали животным и сторонились людей. Мигель Коваррубиас, выдающийся исследователь истории Центральной Америки, писал, что Чанеки это очень древние карлики с детскими физиономиями, двух футов ростом, духи джунглей, хозяева рыбной ловли и игры, которые обитают в пещерах или под водопадами, где они прячут самое лучшее зерно и свои сокровища; они дикие и представляют опасность для человеческих существ, но в то же время могут вызвать дождь, если их попросить об этом соответствующим образом. Также вышеуказанный автор считает весьма любопытным тот факт, что имеется связь между карликами с лицами младенцев, похожими на ягуаров и древним богом дождя, особенно с момента открытия того, что ольмекская ягуарья маска (гримаса) это самый ранний вариант изображения бога дождя. Чанекам также приписывают способность принимать любой облик по своему желанию, а также колдовские способности, причём характерно то, что маленькие дети в наибольшей степени подвержены их магии.
Таким образом, можно сказать следующее: в древних центральноамериканских обществах присутствовало понятие духов сил природы, имевших вид карликов. Традиция их почитания уходит корнями в незапамятные времена (как и сакрализация пещер места обитания большинства из них). Всем группам карликов Месоамерики приписывали магические способности, но у майя ясно отразилась идея дуалистичности и в восприятии магических способностей карликов - как, несомненно, положительный оценивается магический опыт построек храмового и дворцового типа, осуществлённый карликом из Ушмаля; но как явно зловредный и негативный момент - колдовство баламов и чанеков, отнимающих разум.
История и результаты расшифровки иероглифической письменности Майя
Пионеры
История началась с середины 19 века, когда впервые были опубликованы два иероглифических текста письменности Майя. Первый текст появился в 1810 году, когда Александр Ван Гумбольт опубликовал пять страниц «книги» Дрезденской Библиотеки. Второй текст появился в Лондоне в 1822, как иследование капитана Антонио дель Рио, которое было произведено на 35 лет раньше, в руинах Паленке, тогда известного как Отолум. Оба текста, один - записанный на бумаге, другой - запечатленный в камне, не прошли тогда сравнительного анализа. Константин Рафинеске (1783-1840) - американский ученый, был первым, кто связал Дрезденский Кодекс с памятниками Паленке.
В течении 1820 года появился ряд публикаций и была выдвинута идея о том, что иероглифы Паленке и Дрезденский Кодекс - это памятники майя, а не ацтеков, как предполагали раньше, и, видимо, были связаны с языками майя, используемыми в то время. Кроме того, появилось предположение, что комбинации точек и линий представляют собой нумерацию, где точка символизирует единицу, а линия - пятерку. (Рафинеске, 1832-1833; Стюарт, 1989). Ранние выводы Рафинеске были резюмированы его последователем, Джеймсом МакКулло в 1829 году в его сочинении о древних руинах Америки. Эти выводы были забыты в тени пафосных и сомнительных публикаций Джона Стефенса, которые сопровождались прекрасными иллюстациями Фредерика Катервуда. (Стефенс, 1841 и 1843).
В 1863 году, французский аббат Брассер Де Бурбур сделал открытие, которое повлияло на все последующие исследования письменности майя. Это был резюмен рукописи Диего де Ланда, относительно жизни и культуры майя северной части полуострова Юкатан. «Сообщение о делах в Юкатане» написанное в 1566 году, дало два исключительно важных вида информации относительно письменности майя: первый - названия дней и месяцев майя Юкатана, которые сопровождались соответствующими иероглифами и второй - иллюстрации, которые Ланда определил как иероглифический «алфавит» майя. Позже, первое легло в основу изучения механизмов календаря майя, а второе спровоцировало дискуссию среди исследователей, и их раздумья по поводу того, действительно ли майя имели алфавит и есть ли соответствие между иероглифами и звуками?
В конце 19 века группа ученых, возглавляемая Эрнестом Фортеманом, сконцентрировалась на изучении комплексного механизма календаря майя и интерпретировала функцию всех иероглифов в контексте времени. Тогда же была опубликована практическая работа Теоберта Малера и энциклопедическая подборка фотографий и рисунков Альфреда Персиваля Модсли (1889-1902). Эти работы, вместе с выдающимися исследованиями Фортеммана относительно календарной системы, положили начало интенсивному периоду исследования хронологии майя.
Первая половина 20 века: Период сообществ
В 1903 году Чарльз Пикеринг Боудич, из Гарвардского Университета, записал дату одного из двух памятников, сфотографированных Малером в своем отчете о памятниках найденных в Пьедрас Неграс, в Гватемале. Боудич сделал случайное, но исключительно важное предположение относительно интервалов или периодов времени майя. В своем отчете он пишет: «Любой из периодов связан с правлением, вождем или с жизнью воина. Предположим, что первая дата Стелы номер 3 - это дата рождения; вторая - начало в возрасте 12 лет и 140 дней...третья - 33 года и 265 дней, и четвертая - его смерть в 35 лет и 60 дней.»
С ростом количества текстов - включая два кодекса майя, Парижский и Мадридский - начинается особый интерес исследователей Старого и Нового Света к системе письменности майя, особенно к некалендарным иероглифам, к тем загадочным периодам века или комбинациям веков, где нет нумерации. Фундаментальной проблемой являлась сама природа древней системы письменности майя. Это вызывало следующие вопросы: письменные элементы в живописи несли смысл в изображении или являлись фонетической письменностью, где каждый элемент представлял собой звук, слог или слово? Идет ли речь о настоящем алфавите, какой появляется в книге Ланда?
Эти дебаты породили две противоположные школы: одна, возглавляемая американцем, Сирус Томасом, и другая-немецким исследователем Эдвардом Селером. Томас утверждал, что письменность майя являлась фонетической, Селер - идеографической, и его коллеги, Пауль Счелхас и Эрнест Фортеманн, разделяли его мнение. В 1910 году «фонетическая война» была объявлена завершенной и ни одно из существующих течений не стало победившим. Полемика была забыта на следующих этапах исследований, новое поколение исследователей-эпиграфистов сосредоточилось на более фундаментальной теме - календаре майя.
Большой рывок для этих исследований сделал Музей Археологии и Этнологии Гарвардского Университета, который работал над фотографическими исследованиями Теоберта Малера, и дал возможность ознакомиться с программой археологических исследований музея в Копане, Гондурас. Программа публикаций Вашингтонского Института Карнеги проредактировала новые тексты в период между 1914 и 1958 годами, периода интенсивных исследований археологии майя, в который появляются два майяниста: Сильванус Морли, который начал практические работы в Карнеги, и Джон Эрик Томпсон, который сопровождал Морли в Чичен Ице в 1926 году.
Заключение
Итак: на основе данных, подтверждающих идею, что отдельные дома служили резиденциями малых семей, а домохозяйство целиком представляло собой большесемейную общину, состоявшую из 3-4 малых семей. Преобладание этого типа социальных групп в центральной зоне низменностей означает, что в I тыс. н. э. у майя, как и в других архаических и традиционных социумах, базовой социальной единицей была большесемейная община. В последующем Основной единицей политической системы в низменностях майя в I тыс. н. э. была небольшая полития (царство), правители которых носили титул ahaw (от протомайя *a:xa:w - "хозяин", "владелец") [Специфическая форма титулов, включающая в себя названия царств, была названа "иероглифом-эмблемой" гватемальским исследователем немецкого происхождения Генрихом Берлином [Berlin 1958]. А к 200-100 гг. до н. э. в Центральной Мексике уже существовали развитые государственные общества. Отношения с Теотиуаканом, например, способствовали интенсификации социально-политической эволюции в Каминальхуйу в горной Гватемале [Sanders and Michels 1977]. В Центральной области майя теотиуаканское влияние прослеживается гораздо ранее 378 г., однако массовое распространение новых художественного стиля и идеологии начинается только с этого времени).
Эта цивилизация существовала приблизительно с 1000 г. до н. э. до испанского завоевания в Центральной Америке, , Майя строили каменные города, многие из которых были покинуты задолго до прихода европейцев, другие были обитаемы и после. Календарь, разработанный майя, использовали и другие народы Центральной Америки. Применялась иероглифическая система письма, частично расшифрованная. Сохранились многочисленные надписи на памятниках. Создали эффективную систему земледелия. Майя предсказывали солнечные и лунные затмения, начали пользоваться понятием нуля в математике. Они были блестящими астрономами - путь движения Венеры по своей орбите вычисляли с ошибкой в 14 секунд в год. Они были великолепными архитекторами и скульпторами .при этом они не использовали железо и не имели представления о колесе. Однако их изящные и огромные храмы, дворцы выросли по всему полуострову Юкотан. Но в 11в до н.э. произошла какая-то страшная катастрофа, после чего всякое строительство прекратилось и люди ушли с обжитых мест и джунгли поглотили все. А к приходу конкистадоров от великих майя остались лишь разрозненные племена.
Что же случилось и империей майя когда, по мнению некоторых ученых, в течении всего стп лет погибло не менее одного миллиона человек? Что же произошло? Гипотез много, а достоверных фактов, подтверждающих точность чего либо нет….
Быть может крах империи майя повлияло совокупное стечение обстоятельств… За короткий срок (приблизительно сто лет) были разрушены и покинуты многие города майя, а причин произошедшего никто не знает. Ничего не осталось, ишь несколько строк из книги майя -киче («Книга Совета»): « Давайте пойдем и поищем, и мы увидим, есть кто-нибудь, кто будет хранить наш знак. И мы найдем, что будем жить. «Нет стражей для нас», - сказали тогда Ягуар Киче, Ягуар Ночь, Ягуар Ничто и Ягуар Ветер. Они услышали новость о городе и пошли туда».
Список используемой литературы
1.Древние цивилизации. / Под.ред. Г.Н. Бонгард-Левина В 2-х т. М.: Мысль 1989г.
.Яковцев Ю.В. История цивилизаций. М.: ВлаДар, 1995
.Моисеева Л.А. История цивилизаций Ростов-на Дону:Феникс, 2000.
.http://www.ancient.holm.ru